Микаэль приоткрыл рот, явно пытаясь съязвить, но вовремя передумал. И лишь чуть позже с тяжёлым вздохом, ответил:

— Знаю…

— Не-а… ты только половину знаешь. А у меня все слова куда-то растерялись…

— Ну так рассказывай те, что остались. И лучше начни с чего-нибудь простого, но непонятного, — пожал Мих плечами, взял меня на руки и вместе со мной уселся на кровать. — А то у вас ведь тут свое устройство Вселенной.

Я тихонько хмыкнула ему в грудь. Мужчины… выдал указание и сидит, довольный.

— Про устройство Вселенной мы потом разберемся, ладно? — я снизу вверх заглянула ему в глаза и в очередной раз поразилась их нереальной синеве. — Давай сначала про устройство нас с тобой…

— Подай пример, — отвёл глаза этот партизан, при этом машинально обнимая меня покрепче. Такое чувство, что ему холодно, но он боится согреться. — Вот, например, почему тебя называют такой соб… странным именем? Ирина — звучит красиво, откуда эта… Ириска?

Я быстро отвернулась, чтобы задавить подступающие к глазам слезы. Потом все же взяла себя в руки:

— Хорошо. Меня зовут Ирина, но я люблю, когда меня называют Ириска, потому что так меня называл самый лучший папа в мире. Он умер от рака, когда мне было четырнадцать.

Говорить было тяжело, хотелось спрятаться от боли, не вспоминать, не рассказывать. Но я тяжело сглотнула вязкую слюну и упрямо продолжила:

— Его могли… если не спасти, то облегчить жизнь и дать нам еще несколько лет. Но по закону он не имел права на бесплатное лечение. И на обезболивание тоже не имел права, поэтому врачи боялись дать ему морфий, их за это могли наказать. Не хотели… правила нарушать.

Наверное, он что-то понял, или голос мой слишком заметно вздрогнул, потому что Мик крепко прижал меня к себе и легонько поцеловал в висок. Помолчал… а потом тихо признался:

— А я своего отца не помню. Как и мать, в принципе. Слишком мелким меня у них выкупили.

— А хотел бы? — я осторожно повернулась и заглянула ему в лицо.

— Не знаю. Я не знаю, — он покачал головой и на секунду прикрыл глаза. — Для меня семьей стала… Мастер. А потом она погибла.

Он сказал это вроде бы спокойно, даже в глазах ничего не отразилось, а меня до косточек пробрало пустотой и отчаянием, таким… глубоким, что его нельзя даже выразить просто словами или взглядами.

Какое-то время мы сидели молча, и Микаэль машинально чуть покачивал меня в своих объятиях, словно успокаивая или… убаюкивая? А потом глухо, даже немного зло проговорил:

— Ты ведь рискнула не просто мелким нарушением закона, ты рискнула нашими жизнями. Жизнями, понимаешь? — мотнул головой он, — Даже не задумавшись и не спросив совета, — мужчина затем уткнулся носом мне в макушку. — Да и ржа с ним, если бы просто штраф или даже тюрьма. Но дикарей даже не судят, просто убивают на месте…

— Но я этого не знала! — что-то горячее, как накипь, поднялось со дна души и едва не выплеснулось слезами. — И мы не съедали ничью душу! Наоборот — очистили и отпустили, как и положено… таким как мы?

— Никто не стал бы разбираться, — махнул рукой Мик. — Ты узнала о Мастерах меньше двух дней назад, ты еще даже не… цвирчонок в таких делах. И решила, что лучше всех все… А! ладно… — он вдруг потерял запал и снова уткнулся лицом мне в волосы, выдохнул и тихо-тихо продолжил: — Я тоже хорош. Забыл, что ты не Мастер, что ты ничего не понимаешь толком и можешь полагаться только на свои инстинкты. А они, как выяснилось, у тебя… необычные. Слишком!

Он был прав, а мне было жутко стыдно. Нашлась, блин, спасительница душ, без году неделя крутышка, «я чувствую, так правильно» и плевать на других… но… но блин! Я же ничего не делала нарочно! Там, возле умирающих собак! Оно само!

Значит, Мик прав, и вместо того, чтобы наезжать, надо было разбираться. А я дура.

— И что делать? — тихо переспросила я после паузы. — Я же не знаю, как это получилось и почему. Это именно инстинкт, понимаешь? Что-то внутри меня ЧУВСТВОВАЛО, что так правильно. И делало.

Сказала и поежилась. Что-то мне совсем не нравится перспектива заиметь в голове всезнающее нечто, которое будет решать за меня!

— Это, конечно, вопрос, — хмыкнул Микаэль. — И решение одно: пока мы не разберёмся, что за ржу ты там сотворила и как это контролировать — на задания я тебя не пущу. Благо, доступ на тренировочный полигон у нас уже есть. И на библиотечный сервер академии, что не менее важно. Будем надеяться, что твои инстинкты не уникальны, и мы найдем информацию о том, что это все значит и как с ним бороться. А до этого — никаких миссий! — он решительно сжал губы и резко, словно против собственной воли, выпалил: — Я не собираюсь терять еще одного Мастера!

Последние два слова полыхнули такой болью, что у меня перехватило дыхание.

— Ты потому не хотел жить? Потому что потерял своего Мастера? — тихонько спросила я, внутренне сжимаясь от страха. Резала по живому и почти с одинаковой вероятностью могла сделать хуже или лучше. Но НЕ СДЕЛАТЬ было хуже без всяких «или»…

— Я и сейчас…не слишком хочу, — в сторону сказал Мик, тяжело сглотнув, но потом вдруг слегка улыбнулся и помотал всклокоченной от всех этих переживаний шевелюрой. — Ржавел себе и никого не трогал на складе. Уже почти ушел, и тут ты свалилась на меня, как цвирк в мясную кладовую. И сразу столько проблем возникло, что ржаветь стало некогда. Просто не успеваю об этом вспоминать. Разве что вчера…