Даниэля качнуло так, как если бы он был пьяным. Опять с ним произошло что-то странное. Но он даже не задумался об этом. Казалось, тот же удар молнии, что выхватил силуэт Лана в коридоре, прошил и его. Насквозь. До кончиков пальцев. Окончательно разрушая ту защиту, которую он вокруг себя старательно возводил. Обиду.

Обида на Лана… Это было… удобно. Позволяло надежно скрыть то, что он, Даниэль, видеть не хотел. Позволяло оправдывать себя, любые свои действия. Нарисованный зверек, глупая детская картинка разом сдернула последние ошметки защиты, за которой герцог пытался спрятаться от правды.

Как же, ведь это Лан не признавал его власти. Ведь это Лан продолжал говорить неприятную правду в глаза, когда все вокруг угождали и льстили. Единственный. Значит, только он виноват в том, что Даниэль был вынужден поступать с ним низко и подло. А начав поступать так, он уже не мог остановиться. Как не мог простить этого Лану. Свою вину ему простить не мог. Бесчувственный, толстокожий Лан, которому все унижения нипочем. Упрямый, такой упрямый, несгибаемый, несломленный… как же плохо тебе было все это время!

— Но я же не знал! Я не думал! — беззвучно закричал Даниэль. — «А ты хотел знать? Думал вообще о ком-то, кроме себя?»

Никогда ему не забыть эту картинку. И ту другую, из прошлого… а в голове — все, что он чувствовал минуту назад. Вот и ответ. На все вопросы разом. Он мерял по собственной мерке и судил по собственным поступкам. А для Лана они оказались малы…

«Ты предал его, ты, а не он!» — обвиняюще выдал внутренний голос.

— Нет, — в ужасе прошептал Даниэль. — Нет, неправда. Лан… нет… я… я не мог так…

Позднее Даниэль не мог вспомнить, как он относил ведра и тряпки. Память просто не сохранила это, вытаскивая из своих невероятных глубин позабытые давным-давно события.

От кухни он неверными шагами двинулся куда-то дальше. Ноги заплетались, как от смертельной усталости. Бывший герцог заново переживал всю их историю в попытке понять, как же так получилось, что он обвинял Лана во всех грехах, даже в своих? День за днем, от разговора к разговору. И слова, и события обретали новый смысл. Представали совсем в другом свете.

Лан всего лишь остался собой. Таким же прямым, уверенным и… преданным. Он единственный до последнего пытался остановить тот кошмар, в который Даниэль превращал свою жизнь. Как же он ослеп, что не видел этого? Почему?

Потому что прямота и честность Ланире всегда была требовательной. — Горько признался он сам себе. — Новые друзья не требовали ничего. Только давали, подталкивали, хвалили и восхищенно ахали. И Даниэль, как последний глупый барашек, пошел туда, где травка казалась более вкусной, а тропинка не такой крутой. Вот только заманчивый зеленый лужок на поверку оказался глубоким болотом… из которого он сам никогда не выбрался бы.

Запоздалый ужас прошёлся по спине, оставляя после себя толпу ледяных мурашек. Ведь он балансировал на краю, и бил по рукам того, кто отчаянно и из последних сил удерживал его от падения…

Лан не простит. Это понимание вдруг отозвалось отчаянной болью, перехватило горло огненным кольцом и сжало до потери дыхания. Лан удержал, дождался помощи, отдал все, что у него было. И ушел. Потому что такое не прощают… друзьям. Чужим — может быть, но не близким, не тем, кто бил наотмашь в самое незащищенное место.

Все это время, пока бывший герцог злился, придумывал обиды, судил и ревновал, он все равно чувствовал, что Лан рядом. А теперь… ушел. И эту пустоту не могла заполнить даже Каро, которая ему тоже… как прощальный дар.

Даниэль, погруженный в свои тяжелые мысли, не отдавал себе отчета в том, сколько он уже бродит по коридорам и где сейчас находится. Просто остановился у какого-то окна. Снаружи была буря. Парень смотрел, как дождь хлещет по пустынному угрюмому двору. За занавесом дождя угадывалось приземистое строение конюшни. Конюшня! Самое страшное воспоминание было связано с ней.

Все это время, эти месяцы после приезда Каро, Даниэль постоянно был настороже, защищаясь и отгораживаясь своими обидами, но не теперь. Обманывать себя больше не получалось. Все, что было ДО этого момента… все еще можно было бы исправить. Но не это. Не это! Даниэль бессильно цеплялся руками за подоконник, понимая, что ничего уже не изменить и терзаться бесполезно.

После того, как ушел Ланире, Каро так и осталась в кабинете. Она даже не стала зажигать свет. Сидела и думала. Ей было, о чем поразмыслить. В полутьме большое зеркало в тяжелой раме отражало тоненькую, бледную девчонку в огромном, не по росту, но таком уютном кресле. Девчонка смотрела в глаза своему отражению, которое чуть усмехнулось краешком губ.

— Ну что, твое величество? — Спросил зазеркальный голос. — Уж не собираешься ли ты влюбиться? В кого, в мальчишку? Глупого, заносчивого и трусливого?

— Нет. — Каро открыто улыбнулась, и зеркало не смогло противиться этой улыбке. — В другого. Совсем в другого…

Очнулась она, когда в коридоре послышались голоса. Тихо подойдя, девушка приоткрыла дверь и несколько секунд наблюдала, как идет уборка в четыре руки. А когда так же тихо эту дверь прикрыла и вернулась в кресло, зеркало расплылось навстречу в довольной улыбке. Теперь можно и поработать.

И как обычно, засиделась с документами допоздна. Хорошо, что рано или поздно заканчивается все, даже нудные отчеты. Каро устало потянулась, вставая из-за стола, и уже совсем было собралась отправиться в спальню, как вдруг ей захотелось открыть окно и подышать грозовой свежестью.

Но не успели створки распахнуться, как ночной, влажный от дождя воздух затопил все вокруг ужасной тоской, одиночеством и чувством вины. Что? Что опять?

Девушка судорожно вздохнула и почти бегом покинула кабинет. Она недолго искала Даниэля в темных коридорах замка. Боль и отчаянье привели ее в нужное место как по ниточке.

Вот и он. Сгорбленный силуэт у окна, тоже распахнутого в грозу. Каро подошла, стараясь ступать громче — чтобы не напугать парня неожиданным появлением. А он сейчас вообще хоть что-то слышит? Неизвестно. Принцесса тихо кашлянула, привлекая внимание.

Даниэль рывком обернулся, выдернутый из своих черных мыслей. Он почти не удивился, увидев Каро. Рассеянно провел рукой по волосам, соображая, что ей нужно в такое время.

— Поздно уже. — Тихо сказала принцесса, подходя ближе. — Почему ты не спишь?

Даниэль ответил ей прерывистым вздохом, вкладывая в него все то, что раньше просто можно было излить слезами. Раньше, но не теперь. Глаза были сухими.

Каро не выдержала. Даниэлю было так больно, что ничего другого ей в голову не пришло. Она молча привлекла его к себе — как любого из своих мальчишек, естественно и просто. Обняла.

Сейчас забылись все метания вокруг его неожиданной взрослости и привлекательности. Ему было плохо, и единственное, что она могла — просто быть рядом так, чтобы он это чувствовал. Хотела что-то сказать, и не нашла слов. Только обняла еще крепче.

Даниэль закаменел. «Надо отодвинуться» — думал он. «Я должен. Я не стою ее.»

Но, словно в ответ на его мысли, объятия девушки стали еще увереннее. И он сдался. Обмяк. Прижался к ней изо всех сил, словно прячась от отчаянья. Понимая, что отстраниться сейчас просто не может. Если перестанет ощущать ее тепло, замерзнет раз и навсегда.

— Ваше высочество… — порывисто и хрипло зашептал он ей куда-то в волосы, сбился окончательно, и простонал то, что само рвалось из глубины: — Не бросай меня! Пожалуйста!

— Не брошу. Пойдем, горюшко ты мое тыковое. — Так странно звучала эта простонародная, Гренина поговорка в устах Ее Высочества, Наследницы… так искренне, так по-настоящему, что он поверил сразу. Позволил взять себя за руку и вести, как маленького.

Оказывается, они были совсем недалеко от его комнаты. Каро тихо распахнула дверь и зажгла магилампу-ночник. Комната озарилась неярким светом.

Оглядевшись, словно попала в эту комнату впервые, девушка решительно потянула Даниэля к окну — там, в простенке стоял маленький диванчик. Как раз на двоих, если скинуть на ковер три подушки, Эрикову рогатку (Каро узнала оружие и мимолетно улыбнулась), и целую стопку книг. Книги, правда, на пол не бросали, аккуратно переложили на подоконник.

Даниэль тяжело опустился рядом с принцессой. Он впервые сидел так близко от нее. Свет ночника отбрасывал мягкие, рассеянные тени. И если бы не обстоятельства, вполне можно было бы вообразить, что это свидание. Вот только мысли у обоих были далеки от романтики.

Даниэль продолжал молчать, напряженно рассматривая собственные руки с нервно сплетенными пальцами. Каро поняла, что сам он разговор начать не сможет. Вздохнула, погладила парня по плечу.

— Не мучай себя. Прошлое не изменится, — сказала она серьезно. — Зато мы сами выбираем будущее.

Даниэль медленно поднял голову. Он смотрел на Каролину и в то же время сквозь нее. Он так истосковался по ее голосу, по ее взгляду! Она так… нужна… так близко сейчас, и… он даже прикоснуться к ней не смеет, не может, не должен! На какую любовь он может надеяться, на какое будущее! После того, что сделал!

После того, как друг ушел, оставив ему любимую девушку. Отдал последнее и самое дорогое, просто так, ничего не прося взамен. Друг, которого он предал.

Зеленая крыса… губы невольно задрожали и искривились в болезненной улыбке.

— Был тот день… — сказал он чужим, непривычно глухим голосом, — Тогда на конюшне… И никуда его не деть. И все будущее сквозь него, как через призму… — он на миг зажмурился и качнул головой, — Что я могу сказать? Сделать? Чтобы он забыл?

— Ничего. — ответила Каро. Ей не нужно было объяснять о ком идет речь. — Но ты можешь сделать так, чтобы он не вспоминал.

Почему ее слова показались ему отпущением грехов, прощением? Потому что она была его последней надеждой?

— Я всегда ему завидовал… его честности, благородству, достоинству… тому, что он был сильнее… и всегда… понимаешь… он всегда был таким взрослым… Даже дед его уважал. А я… — Дан горько скривил уголок рта. — Я тогда решил, что я тоже уже… не ребенок. Взрослый!! Герцог! И старался доказать это всем вокруг. Получалось… Вот только Лан… он единственный говорил мне именно то, чего я не хотел слышать — что я не взрослый правитель, а…

Картинки прошлого снова заслонили реальность, мелькая огненными вспышками, обжигая и раня.

Даниэль опустил голову, пытаясь хоть как-то скрыть огонь, сжигающий лицо. И тут его словно прорвало. Он рассказывал взахлеб, немного путано, торопливо, но абсолютно безжалостно к себе. Казалось, что он нарочно сгущает краски, болезненно вскрывая язвы дурных поступков, мотивов и мыслей.

Каро не сказала ни слова, но Даниэль все время ощущал ее молчаливую поддержку. Постепенно поток горечи, которую он выплескивал из себя, иссяк, сменившись обычными воспоминаниями, не менее горькими сейчас, когда их перечеркнуло предательство.

— Я ведь его знаю, сколько себя помню. — Даниэль помолчал. — Наши родители погибли вместе. На перевале… они везли в Империю подписанный договор о Залесском союзе, и в дороге на караван напали. Не выжил никто… Мы вдвоем остались, и если бы не Лан… он всегда был рядом, и нам обоим было легче, хотя точно знаю, он плакал ночами, как и я. Он был самым лучшим другом, какого только можно себе представить, а я… я сломал ему жизнь. Сломал все, что только можно было сломать. И самое главное, даже не понял, идиот! МНЕ Лан нужен гораздо больше, чем я ему, потому что он сильный, он сможет идти дальше сам, а я даже о такую мелкую мразь, как Герх споткнулся и сразу лицом… в грязь.

— Ты ему тоже нужен. — Не согласилась Каро, теплой ладонью убирая свесившуюся ему на лицо прядку. — Иначе он давно уехал бы.

Даниэль грустно улыбнулся.

— Не уехал бы. Это же Лан! Слишком ответственный. Он мне, как брат… нет, больше чем брат.

«И я потерял его», — подумал Даниэль, с силой провел рукой по глазам и замолчал. Каро терпеливо ждала.

— Какое-то время все было по-прежнему. — продолжил он, когда способность говорить вернулась, — Мы учились, строили планы на будущее. А потом я променял его на лизоблюдов. Герх мне в этом здорово помог. Еще бы, он, старший парень, признавал меня за равного! Даже больше, все время давал почувствовать, что я выше… А я… сам не заметил, как оно получилось…

— Тебе хватило сил все это понять. — повторила она. — Теперь просто запомни. Как оно было… и тогда ты не повторишь этих ошибок. Меня мама так всегда учила… — мимолетная улыбка отразилась в серых глазах.

Даниэль посмотрел на нее и отвел взгляд. Потом продолжил, опять несвязно, но Каро слушала очень внимательно.

— Дедушка много болел. Врачи говорили, он протянет год, два от силы. А он прожил десять. Нам по двенадцать было, когда его не стало. Я обижался на него, все казалось, что он меня бросил, как и родители, ушел слишком рано… Сейчас понимаю, как трудно ему приходилось одному… Его здорово подкосила гибель родителей … а тут и герцогство на его плечи свалилось и мы двое…Он нас обоих воспитывал, как родных, не делал разницы.

— Погоди, погоди… ты говоришь родители погибли, когда вы маленькие были? А как же сестренка у Лана?

— Ты про Кати? — Даниэль чуть улыбнулся, — она не родная сестра. Двоюродная. Об этом мало кто знает. Я думал, он из-за нее не уезжает… ну, когда я… а он… — горло опять перехватило спазмом. С трудом сглотнув, парень упрямо продолжил:

— И мэтр Карлон. Учитель… Он тоже мне всегда правду в глаза говорил, пытался предостеречь. А я болван, думал, что это просто Лан у него в любимчиках. Что он поэтому ко мне придирается… Он ведь и Герхарда сразу не одобрил. И затеи его. Только я не слушал. Как подхватило-понесло, всем доказывать стал какой я взрослый и самостоятельный.

Знаешь, что смешно… Лан ведь никогда не стремился выглядеть лучше, чем я. Наоборот! Но он был лучше, всегда был. И до сих пор…

Мы стали ссорится. Лан хотел меня остановить, а я не хотел останавливаться. Чем дальше, тем чаще. А Герхард все чаще внушал мне мысль, что я здесь хозяин и не обязан никого слушать, это меня должны все слушаться. А кто выступает против… гнать в три шеи! Наверное, он хотел, чтобы я выгнал Лана, ведь он здорово ему мешал. Но я не мог! Я не признавался себе, но я не мог его выгнать, не мог без него. Я убедил себя, что мне нет нужды никого выгонять, я итак могу утвердить свою власть. Заставить подчиняться. А он не подчинился. А я уже настолько потерял всякий… разум, что случилось… это… тогда, на конюшне…

Даниэль поднял глаза и грустно усмехнулся.

— Почему ты не приехала хотя бы на день… на час раньше? И не надавала мне сразу по… пустой башке? Нет, не отвечай! Я знаю. Ты вообще не при чем, а я опять пытаюсь переложить свою вину на кого-то другого. Как обычно. — Он отвернулся.

Каро вдруг поймала себя на мысли, что опять открывает для себя Даниэля. Другого, нового, совершенно незнакомого — в который раз за сегодня? Хотя ведь уже многое из того, что он рассказывал, было ей известно. Из разговоров прислуги, а главное — из рассказов Максимилиана.

— Как бы я хотел все исправить! — с неожиданным отчаяньем выпалил Дан. — Не для себя, хотя бы для него! Но он ничего от меня не примет.

— Не примет. Но если ты раскиснешь, лучше от этого не станет. Перестань себя казнить, подними голову, и иди вперед. Несмотря ни на что. Слышишь? — Голос Каро прозвучал неожиданно твердо, с таким убеждением, что Даниэль невольно вздрогнул. — Никогда не сдавайся. Что бы не случилось. Даже если кажется, что все безнадежно. Это главное! Понял?

Каро интуитивно чувствовала, что Даниэль уже освободился от непосильного груза, выговорившись, выплеснув ту боль и вину, что мешали ему дышать. Теперь нужно не дать ему утонуть в бесконечном самобичевании. И принцесса хорошо знала, как это сделать.

— Я буду рядом. Обещаю. По крайней мере, пока я тебе нужна.

Даниэль только вздохнул — разве может относиться к Каро слово «пока»! От ее руки, лежащей на его плече растекалось по телу тепло и спокойствие. И еще что-то неуловимое, она будто передавала ему свою уверенность.

С минуту он молчал, впитывая эти, ни с чем не сравнимые ощущения. Потом решительно повернулся.

— Ты права, Каро! Я не буду прятаться. Поговорю с ним, завтра же. Я смогу объяснить ему, хотя бы объяснить… он должен знать… что я ничего не прошу. Что ни к чему не принуждаю, и… что буду ждать. Вдруг он…

«Когда-нибудь захочет снова стать моим другом» — закончил он про себя, не сумев произнести этого вслух.

— Захочет, — как ни в чем не бывало улыбнулась Каро, глядя Даниэлю в глаза.

— «Какая ты красивая… ни у кого не видел таких глаз… Каро, ты как ангел! В детстве я думал, что ангел — моя мама на небесах. Я ее не помню, но иногда она мне снится. Теперь я знаю, что ангел — это ты… мой личный ангел…»

Принцесса вдруг фыркнула и тихо засмеялась, и Даниэль заметил что она словно немного… покраснела? Света от ночника маловато, наверное, он ошибается.

— Вот уж нашел ангела! — Каро смущенно дернула себя за выбившийся локон. — Ты вспомни… как я сюда приехала. Ангел с дубинкой, причем злющий хуже демона! — за шуткой пряталось нечто большее, но Каро не собиралась признаваться в этом даже себе.

«Я что, это вслух сказал?!» — подумал Даниэль и растерянно хлопнул ресницами. «Или у меня галлюцинации?»

— Нет, не вслух! — «успокоила» принцесса, уже совершенно точно радуясь непонятно чему. А потом… взяла его за руку, и глядя в глаза… Даниэль четко видел, что у нее не двигаются губы, она молчит, но СЛЫШАЛ ее голос у себя в голове.

«Это магия. Я думала, что моя, а выходит так, что вовсе даже твоя. Потому что ты проламываешь мои щиты как бумажные, не замечая их. Подожди, не прыгай так, я все объясню по порядку.»

Каро расстегнула пуговку у горла и за цепочку вытащила массивный круглый медальон, похожий на серебряный, с большим гладко отполированным камнем в центре. Камень был странный, завораживающий, вроде бы серый, но в то же время в глубине мягко переливался радужный отблеск.

«Магия называется ментальная, передается только по наследству в нескольких семьях империи. Мне от моих родителей, тебе от твоих. Это медальон Клионэ, первой магистрессы ментальной магии, она его разработала больше трехсот лет назад. С его помощью совершеннолетний ментальный маг контролирует и усиливает свои способности. Усиливать тебя не надо, а вот контроль не помешает.»

Щиты… медальон… Конечно Даниэль кое-что слышал о такого рода магии, но понятие о ней имел весьма отдаленное. Ведь «большая магия» давно утрачена, еще в период магических войн. Тогда истребили почти всех магов вместе с их искусством. Те знания которые уцелели — жалкие крохи. Вот и с ментальной магией так, собирают остатки знания по крупицам. А уж магистров днем с огнем не сыскать, их по пальцам перечесть наверное можно… А говорят, раньше такие умельцы часто встречались, могли разум человека себе подчинить, или мысль любую внушить. Может потому их и истребили, что боялись?

Он осторожно коснулся пальцами серебряного диска, прислушался к ощущениям. Вроде ничего не поменялось… Но… если он может слышать мысли Каро, значит и она тоже может… с самого начала могла? Теплая волна от ее похвалы сменилась на обжигающую волну стыда.

— И как давно… — он прочистил горло, — Как давно ты меня слышишь?

«С самого начала слышала. Потому что специально слушала. Я не могла рисковать.» — глаза Каро потемнели, брови сошлись над переносицей. — «А потом ты пошел в разнос. Лупил мне по голове своими эмоциями так, что с ног почти сбивал. Зато я знала, что ты не затеваешь глупостей и не…» — она нахмурилась еще сильнее. — «Не собираешься покончить с собой.»

«Я пытался и… не смог.»

«Я знаю. Тебе было очень… сложно, и я должна была контролировать… понимаешь?»

Даниэль согласно кивнул. Все правильно. Конечно, она не могла иначе… Но, черт возьми! Что он про нее тогда думал… что он вообще тогда себе думал! Стыдно… как же сейчас стыдно это осознавать!

Каро пожала плечами и усмехнулась:

«Я, знаешь, тоже не идеал в этом плане, вспомни только, какая ведьма была. Думаешь, мои мысли лучше были? Что было, то было, теперь все в прошлом.

В общем… твои способности росли день ото дня, ты… менялся сам, и еще кое-что в тебе менялось. Я тебя искала тогда… когда ты сбежал, тоже через этот медальон.

А сейчас ты снова то закрываешься наглухо, то бьешь по мне через мою защиту. С этим надо что-то делать. Я научу.»

— Каро, я готов! — Знает ли она, что значат для него вот эти ее слова? Два слова, а несут в себе такую радость, что он не решается поверить. «Я научу…» Она будет учить его!

— Вот и отлично, — сказала Каро вслух, и достала из кармана полотняный мешочек. Из которого вытряхнула еще один медальон-близнец собственного.

— Это для тебя. Вообще я должна была бы отдать тебе его только когда станешь совершеннолетним и вернешь титул, но этот момент настал раньше. Если не оградить тебя медальоном, или сам сгоришь, или меня сожжешь.

Каро потянулась, и, дождавшись, когда Дан чуть наклонит голову, сама застегнула на его шее цепочку.

— Спрячь и не носи на виду. Ты жив только потому, что лжеТрюфо и его компания понятия не имели о том, что в твоей семье тоже рождаются менталы. Иначе тебе не дали бы повзрослеть. Даже не убили бы, гораздо хуже. Увезли и держали бы в клетке, ломали, пока не станешь покорным и… использовали бы, как производителя. Менталы — это очень… очень дорогой товар.

Если не хочешь такой участи, всегда помни — никто не должен знать. Никто, Даниэль. — Она повторила это, крепко сжав его руку и вглядываясь в глаза. — А теперь давай позанимаемся самым элементарным. Положи руку на медальон, так, чтобы указательный и средний палец касались камня.

Она проследила, чтобы парень сделал все правильно, и снова заговорила мысленно:

«Учиться надо много. Ты уже умеешь такое, что другим приходится тренировать месяцами, но это означает, что попотеть тебе придется еще больше, чем им. Так что заканчивай грызть себя за прошлое и принимайся за настоящее. Начали.»

Теперь с Даниэлем говорила прежняя деловая и собранная Каролина. И он тоже поневоле собрался. В его жизни опять многое резко поменялось, но на этот раз Дан знал точно — сдаваться он не собирается. Если уж она в него так верит!

Прозанимались они часа три, пока у обоих не начали мелькать перед глазами круги, и Каро не призналась, что сквозь гул в ушах она уже не только мысли, даже слова с трудом разбирает. И нечего так спешить!

Даниэль вздохнул. Он был согласен и на круги, и на гул, лишь бы Каролина не уходила. Но она и не ушла, просто сидела рядом, и лукаво поглядывала на мальчишку, чуть искоса.

— У тебя тут где-то конфеты были, мне мелкие признались. — Выдала она, наконец. — Так не честно, их кормишь, а меня нет!

Естественно, через три секунду перед ней оказался выложен весь неприкосновенный запас сладостей, и Даниэль даже не дрогнул при мысли о разочарованных стонах маленьких сладкоежек.

Они ели шоколад и снова разговаривали о прошлом. Даниэль рассказывал, Каро слушала. И чувствовала, как из этих воспоминаний постепенно исчезает горький привкус.

— Герх мой уход от мэтра одобрил. Он вообще говорил, что все эти занятия никому не нужная ерунда и что лично он не тратил драгоценное время, просиживая за книжками и ничуть не жалеет. На следующий день я на уроки не пошел. И через день тоже. Герх как раз затеял ночную охоту. Вот это настоящее дело. Опасное. Куда там мэтру с его тухлыми книжками! Костер. Шалаш. Выслеживание барсука с собаками… И мне улыбнулась удача. Единственному! Я чувствовал себя героем. Помню, очень пожалел, что не взял с собой Лана — вот бы он посмотрел на меня сейчас.

Даниэль вдруг усмехнулся, и Каро не сразу поняла, чему это. А парень с мрачной самоиронией продолжил:

— Ну вот, вернулись в замок, иду я по коридору, весь из себя героический… а у самого поджилки трясутся. Барсук меня здорово цапнул, даже через штанину до крови. Укус обработали, я еще и там повыделылвался… что это, мол, ерунда. А у самого в голове только одно: «не ходите в лес одни, мальчики. Не дай бог, дикий барсук укусит, станете страшными лесными оборотнями, волосатыми и блохастыми! Знаете, как оборотней блошки едят? у-у-у…» Грена нам это лет в пять рассказывала. Чушь, конечно, умом я это понимал, а страшно все равно…

Каро вдруг опустила глаза и стремительно покраснела. Глянула на Даниэля искоса, и прикусила нижнюю губу. Даниэль совершенно ошалел от такого преображения, — такая она была сейчас… какая? Девчонка! Он решительно не понимал, что происходит, пока не разглядел, что прикушенная губа это попытка удержать смех. А Каро снова метнула быстрый взгляд из-под ресниц и решилась. Наклонилась чуть ближе и быстро прошептала ему на ухо несколько слов. Снова отстранилась, все так же пытаясь не расхохотаться. Даниэль и вовсе замер с открытым ртом… а потом не выдержал, и через минуту оба хохотали до слез.

Они еще о многом говорили этой ночью. О магии, о тех чертах характера, без которых она недоступна, об ответственности и жестком самоконтроле… о матери Даниэля и о том, как он по ней скучает. О детстве Каро… И за всем этим чувствовалось главное — Даниэль больше не будет один. Говорили также о Лане… Им обоим был нужен этот разговор. И когда Каро все же загнала рассказчика под одеяло, за окном уже рассвело. Но Даниэль этого даже не заметил. Каро была с ним (представляете, с ним! Так долго!) улыбалась ему одному, и он совсем не задумывался о времени.

— Каро… — Дан словно впервые слышал, как звучит ее имя, будто перезвон колокольчика, — Каро, а заниматься… — он сделал небольшую паузу, обещая себе не расстраиваться, даже если она будет в ближайшие дни занята работой с Ланом. — У тебя очень много работы на завтра?

— Хватает. — Чуть заметно в полутьме улыбнулась девушка, поправляя на нем одеяло. — Но для тебя я найду время. К тому же, с работой ты вполне можешь помочь, если хочешь.

Господи, да неужели она могла предположить, что Дан этого не хочет!

— Все, что скажешь, Каро! — горячо заверил он девушку.

— Отлично! — Принцесса спрятала в глазах лукавинку. — Как раз некому переписать целую гору писем. Жуткая нудятина. Вот на тебя и свалю. — она негромко засмеялась. — Ну, все, спи.

— Хоть пять гор нудятины! — и мысленно добавил — «Если только ты будешь рядом». Дан прикрыл глаза. Ему уже виделось, как он переписывает письма, одно за другим.

Дверь за принцессой тихо закрылась, когда засыпающий Даниэль вдруг сел в кровати, широко распахнув глаза. Каро… Каро! Он всю ночь называл ее по имени и на «ты», и она не рассердилась, не одернула и не поправила, словно так и надо! Каро… — спасение, надежда и счастье, выданные ему авансом. Он будет полезным! Для нее…

Он проспал не больше часа, подскочил ни свет, ни заря, и сразу направился в сторону комнаты Лана. Он не знал точно, что скажет, как начнет этот разговор. Знал одно — им надо поговорить!

Он хотел, чтобы Лан знал то, что Даниэль успел понять за вчерашнюю ночь. Даниэль почти бежал, подгоняемый своими смутными желаниями. Однако перед самой дверью затормозил. Погладил задумчиво дверную ручку. Вздохнул. И решительно постучал.

Ему не ответили. Спит? Скорее всего… Даниэль постучал еще раз. Постоял немного, напряженно прислушиваясь. За дверью не слышалось ни звука. Значит спит. Он вдруг понял, что давно уже не знает привычек Лана — во сколько тот встает, например? Но не караулить же теперь под дверью! Пообещав себе выбрать днем удачный момент и вытащить Лана на разговор, парень повернул обратно. К себе идти не хотелось совершенно. Накопленная решимость требовала действия. И… Даниэль отправился к мальчишкам.

Те мирно дрыхли на своих кроватях. Дан попробовал растолкать Питера, но тот лишь что-то пробурчал во сне и отвернулся. С Эриком повезло больше — он сел на кровати и сонно вытаращившись, ответил на вопрос, на который жизненно необходимо было получить ответ. После чего уткнулся в подушку и уснул опять — как и не просыпался.

А Дан уже прыгал через ступеньку вниз по лестнице, ведущей во двор. Когда Каро появилась на пороге своей комнаты ее взору предстал Даниэль, сияющий и немного смущенный. Он что-то прятал за спиной. Увидев Каро, мальчишка расцвел еще больше и шагнул вперед.

— Доброе утро, Каро. Вот… — мальчишка чуть застенчиво улыбнулся, — Эрик сказал, ты такие любишь… и протянул ей огромный букет отборных Эндорских лилий…

Каро так рано утром не ожидала увидеть Даниэля, да еще у дверей своей спальни. Тем приятнее получился сюрприз. Глядя в его сияющие глаза поверх благоухающего букета, девушка улыбнулась так искренне и радостно, как никогда раньше.

— Эрик, говоришь, сказал… Сейчас, поставлю в вазу. — Сказала она, возвращаясь в комнату и оставляя дверь открытой. — Спасибо!

С этого утра, Каро частенько стала обнаруживать цветы в самых разных местах: на рабочем столе, на своей кровати в спальне, заткнутые за ручку двери или под седло лошади на которой она собиралась совершить прогулку. Даниэль каким-то непостижимым образом угадывал, чем она собирается заниматься и не терял времени даром.

Через секунду она вернулась:

— Ты уже завтракал?

— Нет, — просто ответил Дан, радуясь, что сегодня еще не надо спешить на тренировку, — не завтракал.

— Тогда пошли, уже наверняка накрыли. — сказала Каро так, словно Дан завтракал вместе с ней каждое утро.

Даниэль даже не сразу понял, что Каро приглашает его с собой. Он уже так привык есть на кухне или в своей комнате… в столовую совершенно не хотелось, тем более, что сама Каролина там никогда почти не бывала. Мелкие звали с собой пару раз, но это… не то. Завтракать с ней! Это превосходило все самые смелые мечты мальчишки. И он был бы абсолютно счастлив, если бы не…

— Лан тоже будет? — он спросил это тихо, и в глазах появилась озабоченность, — мне надо с ним увидеться. Обязательно.

Каро помедлила с ответом. Она уже успела отдать распоряжение прислуге, чтобы стол накрыли в малой столовой при канцелярии. На семь человек. Она, мелкие, Ланире и Дан… и в тот момент даже не задумалась, придет ли кай секретарь как обычно, утром, чтобы за завтраком обсудить самые неотложные дела. А вот сейчас что-то заставило сердце тревожно вздрогнуть.

— Я думаю… будет. Должен. — Осторожно сказала девушка. И вздохнула. Это его друг, его прошлое и его ошибка. Она ничего не может сделать за него. Только поддержать. Просто находится рядом.

В столовой Лана не оказалось. Даниэль почувствовал, как болезненно сжалось что-то внутри.

Каро тоже время от времени косилась на пустой стул и нетронутые приборы. И чуть заметно хмурилась. Когда все поели, она не выдержала и спросила у своих воспитанников:

— А где Ланире, вы его не видели с утра?

Троица переглянулась, на их подвижных рожицах застыло недоумение.

— Так он же уехал!

— Уехал?! — Каро с Даниэлем выдохнули этот вопрос одновременно.

— Ну да… Вы разве не знали?

Даниэль почувствовал, как тонкие пальчики сжали его ладонь. Она ничего не сказала, просто тронула. Каро… если бы не ты…