Солнце не показалось из-за горизонта и все в замке еще спали, поэтому никто не видел одинокую фигуру светловолосого юноши, пересекшего двор и остановившегося у дверей конюшни. Из-за двери донеслось тихое ржание. Люцифер узнавал хозяина издалека.
— Хороший мой… собирайся в дорогу, — Лан похлопал животное по шее.
Каро, узнав, что у них с конем давняя привязанность, хотела подарить ему жеребца. Но Лан согласился только на «выкупить», выплачивая определенную сумму ежемесячно.
Жалование ему назначили такое, что можно было и больше, ведь жил он на всем готовом. Но была еще маленькая Катти, так что Лан откладывал деньги и для нее.
За Люцифера оставалось выплатить примерно четверть. Ничего… он перешлет…
«Каро… еще вчера, казалось, что уходя от тебя, я перестану жить. Но нет, вот я… Живой, дышу… Если только можно считать меня живым… Ты относилась ко мне очень хорошо, даже слишком хорошо. И, наверное, даже любила… как друга. Ты ничего мне не обещала, и мне не за что тебя винить. Я сам поставил на кон все, дружбу, любовь, возможность быть самим собой хоть с кем-то… И проиграл. Все хорошее в жизни быстро заканчивается, слишком быстро…»
Из полутемной конюшни вдруг послышалось звяканье сбруи. Шаги. Ланире вздрогнул — он не рассчитывал встретить кого-либо здесь в такую рань.
— Далеко собрался? — коротко спросил Грено, выводя уже оседланного жеребца из денника. Как обычно, по нему невозможно было угадать, о чем он думает, но едва заметное удивление в голосе прозвучало. Удивление и… еще что-то непонятное.
— Далеко, — Лан досадливо махнул головой. Объяснять сейчас он никому ничего не собирался. Даже Каро. Ей он потом все напишет. Когда пройдет время.
Грено его досаде, кажется, даже не удивился. Только взгляд из внимательного стал пристальным, словно просвечивающим насквозь.
— И куда именно? — в голосе имперского генерала не было и намека на шутку. Спрашивал всерьез и так, что не ответить было невозможно. Этот так просто не отстанет. Принесло же его!
Лан, не выпуская поводьев из рук, с вызовом вскинул голову.
— В империи немало мест, где можно прожить!
Грено чуть прищурился.
— Да, немало! А тут и без меня все хорошо! Мне тут места нет.
— Вот как… значит я не ошибся… Сбегаешь? — теперь у Грено появились явные нотки неодобрения, даже насмешки. — Струсил. Решил, уедешь подальше, и все поправится?
Лан резко отвернулся. Он не ждал такого поворота и сейчас изо всех сил старался скрыть от Грено то, что уже не получалось удержать в себе.
«Да, да, да! Да, черт возьми, я сбегаю. Малодушно сбегаю, потому что оставаться здесь просто не могу! Потому что когда я исчезну тут все, наконец, встанет на свои места. Потому что, если я уеду, всем будет легче. И им в первую очередь!»
Это «ИМ» звучало так правильно, что Ланире вдруг мучительно захотелось исчезнуть совсем. Раз и навсегда. Чтобы не было этой никчемной его жизни, в которой ничего хорошего уже никогда не будет.
Резкость тона, которым была произнесена следующая фраза, заставила парня вздрогнуть.
— Расстояние не лечит трусов! От себя самого не сбежишь.
«Что он знает, этот Грено?! Что он может понимать?! Пес войны никогда, наверное, и не любивший!»
— Тогда что же лечит?! Что?! — Ланире все-таки повернулся.
— Слабаку и трусу не поможет ничего, — отрезал собеседник и подошел ближе. — Если смалодушничаешь, то больно будет вдвойне. Разве ты простишь себе, что бросил друзей в трудную минуту?
Лан буквально задохнулся, услышав эти слова. «Слабаку»?! «Трусу»?! Да если бы потребовалось отдать жизнь за Каро или Даниэля, он не раздумывал бы ни минуты! Да… да что там жизнь! Чтобы остаться с ней, он отдал бы что угодно! «Трусу…»! Он, Ланире Коннар, гордый, как сто тысяч королей древности, не побоялся бы и унижения! За уверенность, что он нужен… ей… ему…. Но его нелепая любовь — не нужна никому, она только помеха… Неловкость в глазах Каро, жалость — вот все на что он может рассчитывать. Нет, только не это! У него не хватит сил. Он не выдержит, не сможет. И потому бежит, как последний трус и… предатель…
Буря возмущения в душе не могла смыть убийственной правоту в словах Грено. Лан не знал, что ответить, не понимал, что делать дальше и как поступить. Грено не спускал с него глаз. Не в силах выдержать этот требовательный взгляд, парень опустил голову.
Но Грено и не нужно было видеть его лицо, он итак знал, что слова достигли цели. Не сможет Лан теперь уехать. Но и остаться в замке сейчас для него, значит попасть в ад. Потерялся мальчишка среди непростых решений…
Лан чувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Такое верное решение, еще несколько минут назад казавшееся единственным, вдруг обернулось предательством. И вся его решимость испарилась, оставив парня совершенно растерянным. Что теперь ему делать? Что?!
В жизни было много моментов тяжелых, темных, но он всегда знал, как ему поступать. Даже когда Даниэль — друг, практически брат, превратился вдруг в жестокого тирана, он не сбежал, а теперь…
Все же уехать? Бросить… их? Нет! Но остаться… и они… видеть, как они… это свыше его сил…
Плечи парня обессилено поникли. Лан выпустил из ослабевших пальцев уздечку и уронил руку.
— Я не могу остаться… и не могу уйти! — с отчаянием выкрикнул он, вглядываясь в лицо Грено, не сулившее ни малейшего снисхождения.
— А что ты можешь? — жестко продолжал мужчина, — жить с чувством предательства и жадно ловить скупые новости? Каждый раз замирать от страха, если слухи тревожные, ничего не в силах изменить, не в силах помочь и все время помнить, что оставил их сам. По своей воле. Потому что не выдержал, сдался, сбежал… сможешь?
Ланире не ответил. Как ни старался он скрыть свои мысли, Грено, похоже, читал их, словно раскрытую книгу.
— А ты спросил у них самих, нужен ты им или нет? — не дожидаясь ответа продолжил Грено. Вопрос был таким неправильным, что Лан задохнулся. Разве… о таком спрашивают?
— Не спросил, — все так же тихо и грустно покачал головой мужчина. Словно не он только что хлестал мальчишку словами, как пощечинами. — Иначе они сказали бы тебе… что ты для них значишь. Но даже не это главное…. что они значат для тебя? Ты готов их потерять, Лан? Навсегда, на самом деле? Не вчера, не сейчас… а когда уедешь, бросив их в самый сложный момент? Двоих самых дорогих тебе людей?
Слова «двоих» и «дорогих» отозвались изнутри болью и… пониманием, что Грено прав. Нет, не в том, что Лан нужен, в это он не верил, а в том, что именно сейчас, разрывая все связи и уезжая в никуда, он потеряет их обоих. Навсегда. Сможет ли он без них? И какое имеет значение насколько он им нужен, если они ему нужнее! С этим уже никто ничего не поделает. И если он их потеряет…
Потеряет… Потеряет… Но разве он уже не потерял?!
Ночью, когда все решил окончательно и бесповоротно?
Ночь. Время терзаний, отчаяния и тяжелых размышлений… Сегодняшней ночью он закрыл эту дверь. И даже стало как будто легче… И вот теперь чертов Грено дергает за ручку с другой стороны, открывая ее снова!
Не знать, что с Каро и Даниэлем, теперь, когда вокруг неспокойно… да он с ума сойдет от одной мысли, что с ними что-то может случиться! Остаться здесь? И видеть их сближение… Слишком больно. Слишком!!!
Лан почувствовал, как изнутри опять разливается мучительное чувство, которое он с таким трудом отогнал от себя. Не видеть Каро… не говорить с ней, не смеяться, не слушать ее бурное возмущение или недовольное бурчание, когда она устала или что-то не получается. Не следить тайком за Даниэлем, не беречь его от… от всего и от него самого. Как он будет жить без всего этого? Как, если из года в год он именно этим и жил?!
Пустота вокруг… и он пытается в эту пустоту сбежать, наивно надеясь, что где-то далеко ее нет. Но Грено прав, от себя не убежишь. Пустота — она внутри, и убегая, Лан возьмет ее с собой. А ведь он почти сумел себя обмануть.
Зачем, зачем он влез, этот Грено, со своими не прошеными советами и злой правдой?! Что теперь делать?!
Боль, возмущение, обида, вскипели разом:
— Да что вы понимаете! Она ЕГО любит. Его, а не меня! Он ей нужен! А ему не нужен… Никто!!! Я тут — лишний! Без меня…
Лан резко осекся, словно поймав себя за язык. Уронил голову. Больше всего ему хотелось сейчас раствориться, исчезнуть, чтобы не было этой отвратительной сцены, чтобы никогда больше не думать о Каро, чтобы не видеть понимающие, слишком все понимающие глаза Грено и чтобы он, Грено, не видел, как по лицу одна за другой катятся крупные соленые капли.
Мужчина неожиданно подошел вплотную, положил тяжелую ладонь на плечо парня и сжал. Такой скупой жест, но в нем было столько сочувствия и… понимания. Но не жалости. Грено, как никто знал, что жалеть мальчишку сейчас нельзя.
— Не ты первый теряешь любимую и друга. Не ты один мучился, пытаясь понять, что лучше — бежать от них или остаться. Не принимай решение сгоряча, Лан, чтобы потом не жалеть о нем.
Грено помолчал, потом продолжил уже другим тоном.
— Выход есть. Седлай коня, поедешь с моим отрядом на Залесскую таможню. Мы не задержимся на перевале, обследуем равнинную часть тракта до самой границы. В последнее время неспокойно, у меня нехорошие предчувствия. Что-то назревает, надо посмотреть на месте. Это на две-три недели, а то и дольше. В пути будет время все обдумать. И поговорить. Если захочешь, конечно.
Голос капитана звучал, как всегда, суховато, но убедительно.
— Через три недели сможешь вернуться сюда. Или не вернуться — как решишь. Но это будет уже обдуманное решение, Лан. Я все сказал. Выбор за тобой.
Он отвернулся, чтобы уйти, но через пару шагов остановился и тихо добавил: — А если найдешь в себе силы вернуться, обретешь больше, чем потерял. Это я тебе обещаю.
Лан ошарашено смотрел вслед стремительно удаляющейся спине капитана, а в голове крутились слова Грено пополам со смутными обрывками слухов. Императрица, ее консорт — принц с далеких островов и лейтенант королевской гвардии… любовный треугольник… что было правдой в этих слухах и при чем тут Грено?
«Не ты один терял любимую и друга…»
Неужели… да нет же! Это не мог быть он. Или мог?
Принц-консорт погиб во время неудачного покушения на беременную жену, прикрыл ее собой. Императрица больше не вышла замуж и у нее всего одна дочь… дочь, которую вырастил бывший воспитанник императрицы, человек преданно любивший ее. Генерал королевской гвардии Микаэль Грено.
У Лана потемнело в глазах от мелькнувшей вдруг перед глазами картинки — убитый Даниэль у ног Каролины. Или, еще хуже она… Нет! Не надо! Лучше он… он сам!
Правильно.
Все правильно. Он уедет на время и как следует разберется во всем. Он не бросит их навсегда. А потом… потом, по крайней мере у него останется возможность вернуться. Потому что, черт побери, Каро не должна остаться одна с ребенком на руках и с грузом власти на плечах. Даниэль не погибнет так глупо и страшно, как отец Каро, как их с Даном родители… нет.
Лан решительно выпрямился и уверенными, точными движениями стал седлать коня. Залесская таможня. Что же, посмотрим, что там затевается!
* * *
Троица за столом переглянулась, на их подвижных рожицах застыло недоумение.
— А разве не ты отправила его с каем Грено на Залесскую таможню? — первым открыл рот Эрик. — Они уехали до рассвета, мне конюх сказал, вернутся дней через десять… ну или немного позже.
— Понятно. Хорошо. Давайте завтракать, — Каро говорила нейтральным голосом, но Ким на этот голос сразу вскинулся. Поймал ее взгляд и промолчал.
Оставшуюся часть завтрака Даниэль пребывал в задумчивом состоянии, рассеянно улыбался Каро, но взгляд его то и дело съезжал на пустующее место рядом с Эриком. Даже оживленная больше обычного троица не смогла вывести его из задумчивости.
«Уехал… все-таки уехал… Не успел я его удержать».
Тревога, чувство вины неожиданно переплелись с новой мыслью.
«Да что же я за тварь такая эгоистичная!» — Мысль высветилась почти с ненавистью. — «Опять! Опять я думаю только о себе! «Я»! Как Я буду без него! А он…»
— Возможно так даже лучше, — тихий голос Каролины завершил его мысль. — Ланире тоже нужно время… но он вернется. Я уверена.
И дни опять покатились колесом с горки, яркие, солнечные, летние. Да, бывший герцог не забывал бывшего друга, ждал известий с таможни с замиранием сердца, думал, вспоминал…
Но жизнь продолжалась. И большую часть мыслей Даниэля занимала Каро. Тем более, что помимо занятий, которые у них были раньше, прибавились новые.
Каролина теперь не была так занята бумагами и прочими делами, из метрополии прибыл целый штат опытных служащих: дипломатов, поверенных, счетоводов, писцов… работы все равно хватало, причем не только Каро, но и Даниэлю.
Как и договаривалось, Дан приступил к обязанностям… личным секретарем это назвать было бы слишком громко. Заменить Лана неопытный мальчишка не мог. Но переписать набело черновики посланий, разобрать почту и проследить, чтобы принцесса за работой не забыла пообедать — это Даниэль мог и охотно делал. А потом была магия.
Магия… здесь все оказалось сложнее. Даниэль никак не мог освоить самого простого — осознанно опустить свои щиты. Каролина никак не могла к нему пробиться, чтобы на практике показать кое-какие упражнения. Даниэль знал из ее рассказов, что некоторым вещам можно научить только так, в личном пространстве, передавая мастерство от учителя к ученику. Но это знание ничем не помогало. Книги, что дала ему Каро, были уже давно проштудированы и выучены назубок. И все равно Даниэль перелистывал их в тайной надежде найти то, что ускользало от него. Всего-то нужно, снять барьер! Ерунда! Каро это делает легко и непринужденно. Да что там! Любой новичок это может. Расслабится, «открыть дверь», пустить ее к себе в голову. Всего-то. И он хочет этого, очень хочет! И… не может!
Возможно, влюбленность Даниэля сыграла с ним злую шутку. Он вроде бы тянулся навстречу своей прекрасной принцессе, и в то же время… отчаянно ее стеснялся, подсознательно закрывая то, что, как ему казалось, может оскорбить Каро.
Даниэль взрослел, и с недавних пор его мечты о Каролине не были… такими невинными, как раньше. Да и собственный организм частенько подкладывал свинью, особенно по ночам, когда снилось… всякое.
А если Каро все это увидит?! Да она больше его к себе на морскую милю не подпустит! Ужас!
Вот так они и топтались пока на месте, Каро уже научила Даниэля представлять свое мысленно-магическое пространство в виде замка-крепости, она даже смогла миновать внешние ворота в мощной каменной стене, уже полюбовалась на строгие линии донжона, смогла оценить внушительную кладку из серого, полированного гранита… даже на парадное крыльцо смогла подняться.
И все. Двери были закрыты наглухо, словно запечатаны. Как ни старался Даниэль, как не пыталась ему помочь Каролина, замок не желал делиться своими тайнами.
«Сказать Каро про Лана или нет? С одной стороны получается так, что я пользуюсь моментом, тем что Лан устранился… и если Каро любит его… С другой — имею ли я право говорить за Лана? Раз сам Лан не захотел, чтобы она знала о его чувствах?»
«Она такая… на тренировках становится совсем невыносимо, хоть не смотри на нее! Иначе это проклятое… дурацкое состояние станет заметно всем! Надо взять штаны на три размера больше…»
«Сегодня опять приснилось… так сладко… и… Эй! Очнись, идиот! О чем ты думаешь!?»
Даниэль краснел, напрягался вместо того, чтобы расслабиться, и ни с места.
Пальцы машинально трогали медальон на шее. Маленький металлический кружочек излучал легкое тепло, и временами Даниэлю казалось, что он пульсирует словно живой. Его связь с Каро… Теперь он может постоянно ощущать ее. И, как всегда, мысли о Каро увели его далеко-далеко. Туда где нет магии, менталистов и книг.
«Каро… отважусь ли я когда-нибудь рассказать тебе о том, что чувствую?»
Прошла уже неделя с отъезда Ланире. Каролина вдумчиво разглядывала свой собственный дневник. Личный. Проблема была нешуточная: именно в нем она записывала впечатления от первых уроков менталистики, и не только впечатления, но и приемы, какие-то мелочи, закладочки, маленькие хитрости, очень помогавшие на первых порах.
По идее, это именно то, что нужно Даниэлю, но когда Каро писала эти строки, она вовсе не рассчитывала использовать их как учебник. И упражнения с хитростями тонули в большом количестве личных девчачих… глупостей. Которые она совсем не стремилась показывать кому бы то ни было, а тем более Дану.
Сложность заключалась в том, что когда Каролина только начинала осваивать свой дар, у нее была очень опытная преподавательница, которая на тот момент была сильнее нее. И когда у Каро не получалось открыть для учительницы разум, та могла помочь, где-то прорывая барьер, где-то помогая ученице расширить восприятие своей собственной силой.
Но Даниэль уже сейчас, в самом начале обучения был очень силен, сильнее Каролины. А у нее не было достаточно опыта, чтобы обойти его силу и прорвать барьер за счет собственного умения. Она уже написала матери, и кайя Аделина обязательно приедет, но… Через полгода. Потому что никто не ждал таких способностей от мальчика, в котором магия не проснулась в положенный срок. И кайя ректор уехала со своими студентами на практику, на соседний, почти неисследованный материк. И хоть убейся за эти полгода… нет, были у нее догадки, были! Смущение ученика, его жаркие взгляды, когда он думал, что Каролина на него не смотрит… она читала в книгах, что личные отношения во время уроков менталистики — это не всегда хорошо. Но тут уж имеем, что имеем, надо как-то выкручиваться. Тем более, что… и сама… вот глупая!
В остальном жизнь как-то успокоилась и устаканилась. Прибывший из империи штат чиновников освободил Каролину от основного груза канцелярщины, и она могла себе позволить чуть больше отдыха.
Совсем бездельничать не получалось: во-первых, она не привыкла, и не очень представляла как это — ничего не делать и не умереть со скуки, а во-вторых, обстановка оставалась тревожной. Из-за границы все время приходили какие-то мутные новости о непонятных «телодвижениях» Шиханского Каганата. Из Дарканской Республики пришла информация о невнятных бурлениях в тамошнем парламенте. Императрица писала, что посольства этих двух стран в последнее время активизировались, и ведут оживленную переписку со своими правительствами. Словом, в мире было неспокойно.
Каро старалась держать руку на пульсе, каждый день сама просматривала дипломатическую почту и донесения с границы. И, признаться, скучала по каю секретарю… Но написать ему так и не решилась.
Принцесса догадывалась о чувствах Лана, и, как он и предугадал, ощущала сильную неловкость. Ведь по началу ей и самой ненадолго показалось, что… Но теперь она точно уверена: Лан — это очень близкий друг, может, даже брат, которого у нее никогда не было. Но не больше. Не больше. Она скучала по другу и брату и боялась сделать больно влюбленному юноше. Нет, лучше не писать! Тем более, что, Даниэль… Нет, здесь она тоже не была уверена. Даниэль своих вроде своих чувств не скрывал, но… но если он влюблен, почему не впускает ее в свое личное пространство? Когда она думала об этом неизменно всплывали сомнения самого разного плана и она заходила в тупик. Даниэль, в свою очередь, все то время, что не было занято Каро, думал о своем бывшем друге. Эти мысли не отпускали, контрабандой заползая в голову даже тогда, когда он, казалось, по уши занят обычной учебой или работой.
Даниэль писал. Это было уже двадцатое письмо за сегодня, а перед ним еще возвышались три стопки. Руки с непривычки болели, но это его ни капли не смущало. Ведь это были ЕЕ черновики. Четкий, и в то же время воздушный подчерк, волновал его не меньше, чем сама Каро. Порой ему казалось, что взяв в руки очередной черновик, он слышит ее голос:
«Милорд, благодарим Вас за неоценимую помощь в укреплении южного порта. Ваши заслуги будут отмечены в рапорте Императрице…»
Договор о ненападении с Дисбургом… договоренность о поставке известняка в Эссен…
Даниэль вовсе не считал переписывание писем нудным занятием. Напротив! Он давно уже придумал что-то вроде игры — вспомнить все, что знает о том, герцогстве или графстве, куда было адресовано письмо. Случалось, что название ему ни о чем не говорило, или он не мог ничего вспомнить о правителях. Тогда он незаметно выписывал название в небольшую книжечку, и шел в ней в библиотеку.
Эту книжечку когда-то давно подарил ему Лан. Лан… Они про него почти ничего не знали, кроме того, что он отбыл в южный гарнизон с Грено.
Через пару дней после отъезда они получили от него короткое сдержанное письмо, в котором он просил за него не беспокоиться, да приписку от Грено. Не беспокоиться! Южный гарнизон всегда был самым неспокойным местом герцогства, подвергавшимся набегам агрессивных соседей из Верля. И вот сейчас там опять что-то происходит.
Младший писарь, принес свежую корреспонденцию. И не успела за ним закрыться дверь, как Даниэль принялся судорожно перебирать письма. Клион, Аргония, Мифорн… с Залесской таможни ничего не было.
Последнее послание от них получали четыре дня назад. И новости были не радостные. Грено писал, что несколько дней назад дозорные видели отряд всадников, пересекающих границу к юго-востоку от заставы, но стоило направить в их сторону отряд пограничной стражи, как неизвестные мгновенно разворачивались и возвращались на территорию соседнего государства. Перехватить их не удалось, хотя отряд выслали тот час же. И это не поддавалось объяснению, потому что остановиться такому большому отряду в том районе было негде.
Вскоре после этого на нашей земле были пойманы ренхальские шпионы. После допроса выяснилось, что на Севере собирают армии.
«Я приказал усилить охрану на границе и удвоить патрули. Надеюсь, это поможет захватить кого-то из «гуляющих» и прояснить ситуацию. Говорить о вторжении пока рано, но я бы поостерегся», — писал Грено. — «Через таможню в последнее время проходит много подвод с ячменем и овсом, вроде бы придраться не к чему, но крестьяне за границей и сами вырастили неплохой урожай, зачем им столько зерна? Только в качестве фуража. По тракту со стороны порта в несколько раз возросло количество путешественников, паломников и «торговцев» самого наемнического вида. Документы у всех в порядке и мы не имеем права их задерживать, пропускаем через границу, а вот чем они занимаются дальше, стоило бы выяснить.»
Даниэль прочитал письмо несколько раз, надеясь хоть между строк уловить информацию о Лане. Он ведь наверняка полезет в самое опасное место! Удержит ли его Грено? Станет ли вообще удерживать?