Глава 1

— Точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! — напевала я, бездумно глядя в проносящиеся за стеклом электрички полудохлые кущи. Осень, лысень, все дела… понесло ж меня на эту дачу! И телефон разрядился, даже не почитаешь в дороге.

— Точка, точка, запятая… — в детстве меня дико бесила эта дразнилка. Это меня так в детдоме доводили, за то, что я, когда совсем маленькая была, не могла нормально выговорить собственное имя. Антонина в моей голове трансформировалась в Антошку, ну а на практике получалась Анточка.

Точка. Так я Точкой на всю жизнь и осталась.

Просто из «рожицы кривой» превратилась в последний аргумент любого спора. Потому что все выучили — если тихая пофигистка Точка сказала «точка», то расходимся, народ, пока нам таких запятых по огуречикам не выписали, что никаких человечеков не останется. Я маленькая была, но верткая, жилистая и долбанутая. Если довели дело до драки — все, спасайся, кто может, дралась, чем под руку попадется, до последней капли врага.

Собственно, я такая и осталась, просто поумнела, набралась опыта и научилась лучше сдерживаться. А что взгляд у меня тяжелый… ну извиняйте. Тяжелое детство, деревянные игрушки, общая спальня, комната в коммуналке на совершеннолетие. И поступила в институт питания не просто так.

Во-первых, детдомовец всегда к еде относится трепетно, а, во-вторых, какие там ножи на профессиональной кухне… мечта! У меня когда-нибудь обязательно будет свой ресторан, своя кухня в стиле хай-тек на башке у готичного хоббита и набор лучших японских ножей!

Офигительно обшарпанный полустанок с романтичным названием «Улиткино» случился ровно в тот момент, когда я окончательно озверела от безделья. В пустом вагоне были прочитаны все объявления и послано нафиг двое несунов с китайским ширпотребом за хренидофигальен денег.

Короче, не знаю, кому больше повезло — мне, электричке, или третьему несуну с «абсолютно необходимым в хозяйстве» комплектом одноразовых зажигалок. Выбравшись на мокрую от дождя платформу, я перешагнула ветвистую трещину в бетоне, огляделась и почти сразу увидела наших. Хм, молодцы, дождались. Прямо приятно. Теперь все семеро здесь — четверо пацанов и трое девчонок. Наш детдомовский костяк. Мафия. Семья.

— О! Точка! — радостно заорал рыжий Славка. — Явилась, профессорша кислых щей! Что, никак нельзя было последнюю пару прогулять? — он демонстративно петушился и строил из себя крутого, а сам косил на меня лиловым, как у призового иноходца, глазом. Потому как повыступать хотелось, а по рыжей башке — нет. — Че там, суперсекретный рецепт манной каши преподавали?

Народ сдержанно похихикал, а я, подойдя, добродушно ткнула кулаком в Славкину поясницу.

— Спецом для таких младенцев, как ты, — и пояснила, глядя, как рыжий, закатив глаза, сделал вид, что поражен в самое сердце. — Для усиленного питания мозга. Хотя что там питать… Ладно. Все в сборе? А где эта? Л-лена-а? — я нарочно протянула звуки, имитируя легкий прибалтийский акцент означенной Лены. Потом пощелкала пальцами в воздухе и невольно чуть поморщилась. Не нравилась мне новенькая. И даже то, что ехали мы на дачу именно к ней, не улучшило ситуации.

Я все не могла никак уловить, что с ней не так, и почему у меня на неё шерсть дыбом встаёт. Ну, жила за границей. Слова тянет. Всегда ухоженно-напомаженная. Но с детдомовцами общаться не брезгует, нос не задирает. Почему меня она бесит? Не знаю. Глубинное неприятие, на уровне инстинктов. Вот только Бор на нее всерьез запал, и свое мнение приходилось держать при себе. Во всяком случае, пока.

— Эй, Точка! Проснись! Спать на лекциях надо, как все нормальные студенты делают.

Опять Славка.

— Задумалась, — буркнула я. — Так где там наша Л-лена?

— Да идет уже, идет, я ж только что сказал, — гулко отозвался Бер. Эх, ну что за непруха! Он же самый крутой из нас, бессменный лидер мафии с самых сопливых времен. И, как назло, весь его мозг испарился, стоило этой тощей швабре покрутить у него перед носом блондинистой шевелюрой и подтянутой задницей. Вот зараза, не зря говорят, что если уж сильный мужик влюбляется, то это полный отвал башки.

Мы всей мафией… то есть, скорее, всей девчачьей ее частью тихо скрипели зубами уже почти месяц. Белобрысая выпендрежница не нравилась никому. Но Беру ж попробуй скажи… эх.

Ленка явилась минут через пять. Поднялась на платформу, тряхнула волосами, уложенными прядка к прядке, но при этому каким-то чудом сохраняющими иллюзию естественности. Идеально выверенный макияж, будто художник лицо рисовал.

Сама-то я не крашусь. Хорошая косметика денег стоит, которых у меня нет, а дешёвка, она дешёвка и есть. Я себе не враг, чтоб всякой дрянью в глаза тыкать. Вон, помню, Таха, наша потеснённая Ленкой королева красоты, раздобыла где-то просроченную подводку от Dior, радовалась, дурочка, накрасилась, глазищи совиные намалевала, а не следующий день глаза опухли и не открывались, никакие компрессы не помогли. Три дня слепышом гуляла. Тьфу, ругаться хочется.

— То-оня, ты приехала. День! — Ленка снова элегантно тряхнула белобрысой гривой и протянула мне руку. Покосившись на мечтательную рожу Бера, я ее пожала, конечно, но…

И приветствие у неё дурацкое. Во-первых, никогда не говорит нормальный «привет». Вечно «утро», «день». Во-вторых, имя по-своему переиначивает. Никакая я не Тоня, чтоб её.

Лена так сладко улыбнулась, что меня чуть не стошнило от её приторности. Вот не понимаю, что в ней Бер нашёл? Лучше бы он на Тахе женился. Хотя у Тахи в голове, кроме парней и забот о внешности, ничего как будто и нет. А Беру кого поумнее подавай. Но блин, поумнее! А не постервознее. Неужели мужики не секут разницу?

Не-а. Это только мы с Гюрзой одинаково переглянулись у этой выдры за спиной и одинаково же едва заметно скривились. Гюрза, которая с дошкольной группы терпеть не могла свое восточное имя «Зухра», перекинула через плечо толстенную черную косу и многозначительно закатила чуть раскосые глаза-сливы.

— Идём, наконец? — шумно поинтересовался Славка.

Мы и потянулись за Ленкой. Бер галантно подхватил ее под руку, Славка терся вокруг и распускал перья, я приткнулась под бок к Антону, Гюрза и Таха с двух сторон повисли на Дарке и о чем-то оживленно болтали.

По-хорошему, от платформы до дачи нужно было ехать на машине, далековато пешкотопить. Общественный транспорт в дачный посёлок не ходил. Такси никому из нас не по карману. Вот и пришлось чесать по шоссе через лес.

Листья падали и шуршали, комары ещё не сдохли. Я прихлопнула гада, нагло спикировавшего жалом вперед прямо мне в щеку. Ант глянул из-под отросшей чёлки, тихо хмыкнул, и, как всегда, промолчал. Ант у нас вообще черный ящик. Нужно его очень хорошо знать, чтобы понять, что там прячется за невозмутимой каменной физиономией древнего казахского воина.

Впрочем, пока дошли, плохое настроение улетучилось. Осенний лес я всегда любила, а вдоль едва протоптанной тропинки, ведущей от дороги к дачному массиву еще торчали поредевший кустики переспелой черники, вызвавший у диких голодных студентов неприличный восторг. Гюрза нашла под почти облетевшей осиной белый гриб, и Ленка, стараясь скрыть досаду, вынуждена была ждать, пока разбежавшееся по кустам стадо обшарит окрестности. Дык жратва! Бесплатная! Какой детдомовец пропустит?

— Точка, жарехой побалуешь? С картошечкой? — умильно заглянул мне в глаза Славка, оценив увесистый пакет с грибами, который минут через сорок мы торжественно вручили Дарку, как самому грузоподъемному.

— А то! — я прямо на глазах подобрела. Люблю запасы делать.

— Я не знаю, остался ли в баллоне газ, — кисловато предупредила Ленка, снова прицепляясь к Беру.

— Ничего, на крайняк костром обойдусь, — я потрепала по необхватному бицепсу нашего белокурого красавца-викинга с эпичным именем «Дарк», получила от него умильное хлопанье ресниц голодного котика и окончательно решила, что хрен с ней, с Леной, выходные на природе все равно хорошая затея. Тем более, что мы давно уже вместе не отдыхали.

В целом день удался. Картошка на большой и немного облезлой даче середины прошлого века нашлась, здоровенную чугунную сковородку удалось откопать на чердаке, и, хотя газа в кухонном баллоне действительно не было, жареха на углях от этого только выиграла.

— Лен, а твои родоки не продадут мне эту сковородку? — я прижмурилась от сытости и удовольствия и смотрела на огонь, втиснувшись между Антом и Гюрзой на деревянную ступень чуть покосившегося крылечка.

— Смеешься, что ли? — хмыкнула белобрысая зараза, которую я даже готова была немного полюбить за такую замечательную кухонную утварь. — Да она на чердаке пятьдесят лет никому не нужная валялась, и еще столько же пролежала бы. Нужна — забирай.

— Вот спасибо, добрая женщина, — я знала, что со стороны моя довольно расплывшаяся моська с блаженно прищуренными глазенками похожа на мордочку какого-то хитрого зверька, но совершенно не комплексовала по этому поводу. Тем более, что именно на такую реакцию и рассчитывала — какие, нафиг, деньги у бедной студентки? Но я не выпросила милостыньку, а честно предложила сделку. Если же хозяевам финансы не нужны — это их проблемы.

А сковорода зачетнейшая, ее на чердак закинули почти новой, ни капли не прогоревшей, даже длинная ручка с деревянными накладками почти не поцарапана. Моя пре-елесть!

Как только последний жареный гриб исчез в ненасытной утробе Рыжего, я утащила свое сокровище в сторонку и принялась оттирать ее песочком, не обращая внимания на добродушные смешки ребят. И вернулась только через полчаса, когда вся компания у костра уже о чем-то оживленно спорила.

Кажется, они обсуждали какую-то ролевую игру, из рук в руки передавая странную штуковину, похожую на выкованный когда-то в древности слепым кузнецом портрет мобильника. Ну, изображение «экрана» там, во всяком случае было, и следы каменного кривого молотка на рамке тоже. А еще из этой фигни торчали странные железные лепестки с картинками, их можно было поворачивать и пластинки на «экране» менялись, показывая разные узоры.

— О, Точка! — возбудился Рыжий. — Ты же зверя не выбирала? Давай быстрее!

— Какого еще зверя? — я аккуратно пристроила сковородку на ступеньку и села. — Вы тут все грибов переели, что ли? Гюрза опять мухомор втихаря подбросила?

Народ заржал и чуть не хором начал объяснять мне, что это будет клевая игра вроде компьютерной, только еще лучше. И каждый должен выбрать себе зверя, в которого хотел бы превратиться.

— Да мне и выбирать не надо, я и так знаю, какой зверь самый крутой в этом зоопарке, — усмехнулась я, забирая из Тахиных рук странный артефакт.

— Опять медоед?! — демонстративно застонал Славка, Теха шутливо прикрыла голову руками, а остальные опять заржали. — Дался тебе этот мелкий вонючий барсук! Точка! Давай ты будешь… ну не знаю… хочешь, тигрицей?

— Ннеа. Медоед я по жизни, — усмехнулась я.

— Пфф. Львица — царица зверей, легендарная волчица вскормила Ромула и Рэма, орлицы взмывают высоко в поднебесье, — Ленкино ворчание только уверило меня в моём выборе, тем более на мифы и прочую бабайкину лабуду у меня аллергия.

— Где ты только вычитала про эту пакость, — хмыкнул Бер. — Ладно. Смотри, надо прижать вот тут, представить себе своего зверя и громко сказать: «Я выбираю тебя!»

— Детский сад, трусы на лямках, — мое ворчание никто привычно не услышал, народ галдел, обсуждал будущую игру и радовался жизни. Правда, через пару минут они угомонились и выжидательно уставились на меня. Я вздохнула — отрываться от мафии не хотелось. Игра так игра.

— Медоед! Я выбираю тебя! — чертов лепесток выскользнул из пальцев и царапнул почти до крови. Или не почти? А, фигня, через две минуты забуду…

Я пососала палец и передала фиговину протянувшей руку Лене. Мельком глянула, как она непонятным образом перещелкивает лепестки странной фигни.

Ленка убрала игрушку и предложила:

— Зябко становится… давайте баню затопим?

— А здесь есть баня? — обрадовался Бер, явно заинтересованный в Ленкином неглиже. — Давай!

Баню мы затопили, вода уже была в огромном черном жестяном баке, так что через два часа мы уже сиделе в предбаннике в одних простынях, заботливо выданных хозяйкой. Париться бегали по очереди, девочки и мальчики, ибо Бер общего разврата не одобрял. Хотя сам бы охотно занырнул в парилку вдвоем с белобрысой прелестницей.

— Точка, да оставь ты свою сковородку! — Славка, пытавшийся пристроиться на деревянной лавке между мной и Тахой, наткнулся на мою прелесть и развозмущался. — Украдет ее у тебя кто-то? Зачем в баню-то притащила?

— За надом, — отрезала я, стесняясь объяснять, что просто… ну… ну вот у кого-то в детстве был любимый плюшевый мишка, а у меня теперь есть любимая сковородка, и я не в силах с ней расстаться даже на пять минут.

Славка махнул рукой и плюхнулся с другой стороны.

У Ленки оказалось еще и пиво, в маленьком старом холодильнике стояла целая батарея бутылок. Я не любительница, но под парную зашло на удивление хорошо. Вот только после третьей кружки я внезапно почувствовала себя странно. Словно слишком быстро опьянела, причем дурным каким-то, нездоровым хмелем.

Я попыталась что-то сказать и с ужасом обнаружила, что язык отнялся, а ребята вокруг тоже выглядят… осоловелыми? Глаза сами скользили с одного лица к другому, пока не наткнулись на Лену.

У меня несуществующая шерсть встала дыбом вдоль хребта. Эта… девка улыбалась так зло и предвкушающе, так высокомерно и презрительно…

А в следующую секунду мир поплыл вбок, подернулся белесым туманом и исчез.

Последнее, что я запомнила — шероховатую поверхность сковородной ручки в руке. Уже теряя сознание, я рефлекторно нашарила ее и сжала… зачем? Это я уже не успела понять.

— Вот вцепилась, тварь, не отодрать.

— Да брось, шатт с ней, при обороте сама отпустит.

— А если нет?

— Ты видел, кого она выбрала? Все равно почти наверняка на мясо, так что если покорежит при обороте — никто не заплачет. Грузи… вот так.

Голоса звучали то далеко, то почти рядом, но я не могла на них сосредоточиться. Такое впечатление… что я отравилась. Было когда-то такое, мы с Тахой в приготовишке от жадности обожрались просроченными конфетами, приготовленными на помойку. Тогда я впервые познакомилась с реанимацией и навсегда возненавидела шоколад.

Вот тогда точно так же переговаривались врачи в скорой, пока нас везли на промывание. Но сейчас… мне было трудно сосредоточиться, но разговор все равно был какой-то… не врачебный!

Туман потихонечку редел, и из него нарисовалась сначала эта белобрысая сука, что нас отравила, а потом еще два каких то амбала, бесцеремонно сдиравших с ребят простыни и, как кукол, кидавших их в какую-то клетку на колесах. Когда подошла моя очередь, один из них недовольно заворчал, поняв, что я, несмотря на чертов паралич, только крепче вцепилась в сковородку:

— Она так и не выпустила свою пакость.

— Сказала же: оставь.

Лена отвесила грузчику неслабый подзатыльник. Мужчина лишь зло сверкнул глазами, но ничего не сказал, забросил меня к ребятам, запер клетку и молча впрягся в тележку. Второй амбал упёрся в клетку сзади и подтолкнул. Так и поехали.

Лена неторопливо двинулась рядом, мурлыча под нос весёлую мелодию, отдававшуюся в голове мерзким комариным писком. Гадина! Куда нас везут, зачем?! Явно не в парк развлечений… надеюсь, ребята живы!

Отвезли нас недалеко. Амбалы выкатили клеть во двор, дотащили до свободного пространства, некогда занятого садом. Мы еще днем заметили, что все деревья безжалостно выпилены, остались лишь пеньки. Гадина объяснила, что они были старые и мертвые, а весной родственники планируют выкорчевать пни и разбить здесь газон.

Белобрысая тварь что-то невнятно вякнула и заткнулась. Амбалы засуетились, разворачивая клеть, а потом и вовсе забрались на ее крышу.

— Ногу подбери, придурок! Хочешь инвалидом стать? — Ещё один смачный шлепок. По ноге, что ли? Какая она драчунья, оказывается.

— Помоги, болвана кусок!

Амбал свесился с клети, покорно обнял белобрысую и бережно втянул ее наверх. Ленка устроилась между грузчиками, отдала ещё пару указаний, а потом сверкнуло, бабахнуло. Вспышка света ударила по глазам, ослепляя. Кажется, кто-то из ребят глухо застонал. Значит, живой! Значит, еще поборемся…

Послышалась возня, звук глухого удара, будто с клетки спрыгнули на каменный пол.

Когда зрение вернулось, я действительно увидела камень: каменный пол, каменные стены, каменный свод.

— Быстрее, бездари! — рявкнула Лена. — Ну! Эй, Чуй, шевелись, обезьяна!

— Уже здесь, шасса! Уже здесь! Старый Чуй рад видеть шассу с такой знатной добычей!

Как он к ней обратится? Что еще за шасса такая? Может, я все же брежу?

— Выгружайте, — распорядилась белобрысая. — А ты, Чуй, пасть закрой. Вечно всякий бред несёшь. Давай мне первый ошейник.

— Шасса, эту, со сковородкой, первой выгружать? — уточнил амбал.

— Да, быстрее, работайте! Надень на нее строгач, эта сучка мне еще там не понравилась, все зыркала своими глазюками, словно что-то подозревала. Её в отдельный загон.

— Шасса, у нас сейчас всего три загона для новичков свободно. А строгача Чуй не захватил, строгача новеньким не одевают… Уй!

Как же она любит лупить направо и налево. Неведомый Чуй отхватил. Кажется, она ему ещё и ухо выкрутила.

— Шасса, смилуйтесь! — раздался жалобный взвизг и скулеж. — Чуй не виноват, Чуй исполняет приказ большого шасса!

Я все это наблюдала из под ресниц, стараясь делать это незаметно. Если неизвестные похитители поймут, что я почти пришла в себя — не знаю, чем это закончится.

Вот белобрысая коза откопала в ящике, удерживаемом Чуем двумя руками, толстую чёрную полоску с мелкой россыпью металлических клепок, похожих на тупые шипы, шагнула ко мне, присела на корточки, больно ухватила за волосы.

— Неужто очухивается? Надо же… от такой дозы не должна. Впрочем, тебе это не поможет, моя дорогая.

Да если бы я пришла в себя… ты бы этот ошейник сожрала, гадина! Но нет… голова бессильно мотнулась, откинулась на каменный пол и «Лена» застегнула ошейник. Шипами внутрь, сука!

— В отдельный её.

Амбал подхватил меня за ноги и куда-то потащил, я каждый выступ затылком и спиной пересчитала, но сковородку не выпустила. Ощутила и небольшой порожек, а потом поняла, что амбал закинул меня в очередную клетку с частыми железными прутьями.

Лязгнули запоры. Сколько их? Десять? Двадцать? Замки, засовы, щеколды, невесть что.

А гадина ещё и подошла, проверила, ухмыльнулась.

— Знаешь, барсучишка, я, пожалуй, лично за твоё воспитание возьмусь.

Дрянь.

Лена отвернулась.

— Что застыли-вылупились?! Разгружайте! Сказала же. Девок отдельно.

Амбалы вытащили из клетки Таху и Зухру. Похоже, девочкам совсем худо. Глаза закрыты, дышат неровно и как-то поверхностно. Может, и права Ленка, я по сравнению с ними огурчик. Девочкам одели ошейники, обычные тонкие полоски. Без шипов и прочего изврата.

— Туда их! — Лена указала на соседнюю клетку, отделенную от моего загона решетчатой стеной.

Девочками повезло. Амбалы не стали ворочать их за ноги, а каждый подхватил по безвольному телу и понёс в клетку, причём тот, который Гюрзу тащил, пока Ленка не смотрела, ее ещё и полапал. Хорошо, что Гюрза без сознания.

Девочек сбросили на пол. А ничего, что камень холодный, а они голышом?! Ведь застудятся. Черт, о чём я думаю? О том, что я не застужусь, потому что еще минут пять и я смогу встать на ноги, а девки так и валяются в отрубе голой жопой на холодном…

Амбалы раскатили их по разным углам клетки и вышли. Я почувствовала невольное облегчение. Вроде бы понятно, что дальше лапанья не пойдёт, но мерзко и страшно.

Снова лязгнули запоры, всего пяток.

— Теперь эти, — распорядилась Ленка.

Парней просто сбросили с телеги к ногам твари. Белобрысая довольным жадным взглядам окинула тела. Она их…? Нет, просто лично ошейники напялила. Беру почти такой же, как мне, с шипами внутрь, Славке и Дарку обычные, но в отличии от девочек, из толстой кожи и с металлическим замком.

Беру, интересно, за что? Я-то ладно. Сразу на нее косилась, с первой встречи. А он же щенком вокруг сучки вился и только что хвостом не вилял.

Анту, нашему восточному мальчику, Ленка уделила особое внимание. Не торопясь, провела по груди, шлёпнула по бедру, оставила на животе глубокую царапину.

— Знаешь, Точка, — гадина обернулась и улыбнулась, словно точно знала, что я совсем пришла в себя и подглядываю, — им я тоже займусь лично. Сладкий котик. С тобой просто поиграю, а его воспитанием займусь всерьёз.

Кто сладкий котик, Ант? Обломись, стерва, из Анта котик, как из тебя крем-брюле! Вот очнется… на него у меня самая большая надежда. Ант голова, вместе мы разберемся, в какое дерьмо ты нас втравила и оторвем тебе башку!

А она всё уняться не могла, развернулась, чтобы мне видно было и продолжила наглаживать, пощипывать.

А я радовалась, что парни до сих пор в глухом отрубе, иначе их бы стошнило.

— Шасса, время, — забеспокоился Чуй. Он и правда был похож на огромную гориллу — сутулый, с длинными руками и кривыми ногами, мощной челюстью и массивными надбровными дугами, под которыми утонули малюсенькие глазки.

— Не смей. Мне. Мешать.

Ленка поднялась с корточек и вновь огрела Чуя кулаком по голове. Гориллоид втянул башку в плечи и слезливо пискнул.

— Грузите, — велела гадина.

Амбалы, как дрова, покидали ребят в третью клетку — она располагалась дальше в ряду, сразу за девчачьей, и я ее тоже могла видеть. Особое отношение вновь перепало Анту, его сгрузили относительно бережно.

— Приятного времяпровождения, зверюшки! — проворковала на прощание тварь, достала из кармана ту самую игровую фигню, об которую я порезалась у костра, и резко надавила на середину «экрана».

И пришла боль. Нет, БОЛЬ!

 

Глава 2

Я пришла в себя от того, что рядом кто-то тонко и жалобно скулил. Все тело затекло и казалось настолько деревянным, что шевельнись — и пойдешь трещинами от боли.

Но скулеж не прекращался, он ввинчивался в мозг раскаленным ржавым шурупом, отдавался эхом в черепной коробке, и скоро мне стало казаться, что скулит не один голос, а два… три… шесть…

Я не выдержала и дернулась, издав, к собственному изумлению, такой же скулеж. Это чего?!

Прямо перед моим лицом какой-то зверь сложил мохнатые толстые лапки, вооруженные нехилыми когтями. Лапы дергались, скребли когтищами по полу, да так, что на камнях оставались следы.

Едрить-колотить! А если эта зверюга меня царапнет?!

Я шарахнулась прочь и взвизгнула — во-первых, двигаться действительно оказалось больно, а во-вторых…

А во-вторых, это были мои лапы. И мое тело — приземистое, довольно упитанное и покрытое жестковато-косматой шерстью двух цветов — тускло-коричневой на лапах, боках и животе и грязно-белой на спине.

Как я про белую спину догадалась, если даже голову повернуть больно? А я хорошо помню, как тут корчилась, а теперь вижу на выщербинах пола белую шерсть, выдранную с корнем. И пахнет эта шерсть мной.

В целом я напоминала звериную пародию на шоколадный кекс, покрытый сверху глазурью. И чтоб мне лопнуть, если я не догадываюсь, какой зверь так выглядит!

Игрушка, та чертова странная игрушка, которую нам подсунула белобрысая сучка. Выбор зверя, да? Может, я не просто так оцарапалась до крови?!

Да нет, ну дурдом какой-то, Точка! Ты же не веришь во всю эту фигню с гаданиями, экстрасенсами, магией, оборотнями…

Угу, и именно поэтому сидишь сейчас толстенькой мохнатой попой на полу в клетке. Выбрала медоеда? Распишитесь и получите.

Рядом кто-то снова заскулил, и я, кряхтя и повизгивая от боли, с трудом поднялась на короткие лапки. Доковыляла до решетки и вгляделась в темноту. Хм… а медоед видит в темноте, или он дневное животное? У себя-то под носом я различала без труда, а вот вдаль… Ага… Видит.

Почти всю соседнюю клетку занимала не темнота, а чья-то здоровенная мохнатая задница. Если не ошибаюсь… пахнет медведем. А откуда я знаю, как пахнет медведь?!

С трудом просунув сквозь очень частую решетку кончик лапы, я поскребла эту задницу когтями и быстро отдернула конечность обратно. Мне, понятно, надо узнать, куда делись из клетки девки, и откуда взялся медведь, но не настолько, чтобы жертвовать частью тела.

Задница дернулась, взревела и с трудом развернулась ко мне… хм, мордой. Жалобной такой медвежьей мордой, на которой было нарисовано до дрожи узнаваемое Тахино плаксивое выражение.

— А где Гюрза?! — спросила я, совершенно обалдев, и только потом офигела еще больше — как я это сделала?! Не звериной же пастью?!

И тем не менее, Таха ответила. Прямо в моей голове ее всхлипывающий голос произнес:

— Тут где-то. Она маленькая и колючая. И я ее, кажется, раздавииииилааааа!

— Жопу свою не растопыривай на всю вселенную, не буду колоться, — откуда-то из-за мохнатой туши отозвалась Гюрза, а я выдохнула с облегчением. — Не раздавила, но попыталась.

Послышалось тихое шкрябание и по медвежьей туше вскарабкалось… вскарабкалась… гы… Гы! Кажется, это нервное…

— Гюрза, а почему такой странный ежик? Что это за мутант? — сквозь нервное хихиканье выдавила я.

— Потому что ежи не ядовитые, — зверюшка уселась столбиком и потерла длинную узкую мордочку когтистыми лапками. — Сама ты мутант. Я ехидна, если не ошибаюсь. И если вы все вообще не мой глюк от передоза. Что мы пили в этой бане?

— Вроде пиво, — сказал приглушенный голос Рыжего. Мы все втроем дружно подпрыгнули, взвизгнули от боли в деревянненьком теле, и Таха попыталась сдвинуться в бок, чтобы не загораживать следующую клетку. С противоположной стороны между частыми прутьями просунулся кончик черного, влажного носа и принюхался.

— Девки тут, — доложил он. — Но тоже шерстью обросли. Че за фигня ваще?!

— Все сходится, — мрачно резюмировал из темноты Бер. — Кто кого выбирал из зверей, помните?

— Гюрза волчицу выбирала, — Таха, услышавшая голос Бера, оживилась и прекратила подскуливать. Он на нее всегда хорошо действовал. — Не сходится.

— Я передумала, — вздохнула Гюрза. — В последний момент.

— Значит, все же сходится. Но как?! — Бер резко выдохнул и скомандовал: — Так, братва, вспоминаем каждый, кто что последнее видел.

Пару секунд все сосредоточенно сопели, а я еще и принюхивалась. Из клетки парней тянуло медведем… лисом… и двумя крупными котами. Судя по голосу, носу и логике, лис — это Славка. Бер такая же гигантская мохнатая задница, как и Таха, и я даже знаю, почему наша блондинка выбрала медвежью ипостась. Эх, блин, все мужики — слепые недоумки! А вот какими именно котищами обернулись Ант и Дарк, я определить затрудняюсь.

— Да пиво мы пили и больше ничего, — растерянно подвел общий итог Рыжий. — Дальше не помню. А где Лена? Девки, она с вами?

— Нет, — мрачно ответила я. — Она не с нами. Она нас всех сюда и притащила, подсыпав что-то в пиво. И в зверей превратила, нажав на ту штуковину, по которой мы персонажей для игры выбирали.

— Ты уверена? — вскинулся Бер. Втюрился, идиот, блин, что с него взять.

Таха как-то зло всхрапнула и оскалилась. Нда… прикус у нее тепереча не то, что давеча, как говорила Мамафима.

— Более чем. Я позже всех срубилась и то не до конца. И раньше всех очухалась. Эта сучка четко знала, что делала и командовала двумя амбалами, раскидавшими нас по клеткам, словно каждый день этим занимается.

— Погодь, разберёмся, — Бер не хотел верить, но и полным дураком не был, сник. — Где мы вообще?

— Не поверишь, Бер, — я легла на пол клетки и прикрыла морду лапками. — Но, кажется, не на земле. Сам не чувствуешь? Тут даже воздух не наш. Чужой…

— То-то я не пойму, чем пахнет, — пробасил неожиданно Дарк и за решеткой мелькнула полосатая тигриная морда. Ого! — То ли помойкой, то ли больницей, но не так. Неправильно. Непонятно. Мне не нравится! Хочу домой.

Все дружно принюхались и закивали мохнатыми бошками. А я пожалела, что не могу погладить Дарка по тигриной шкуре. Успокоить. А то голос у него, не смотря на привычную басовитость, тоскливый и испуганный. Дарк у нас мускульная сила, здоровенный красавец-викинг с мозгами доверчивого ребенка. Не дурак, но простодушный до ужаса. И добрый. И ранимый. И… блин.

— Прорвемся, Дарк, не бзди! — чуть грубовато от волнения пообещала я и встала. — Кто-то идет.

А в следующую минуту взвыла — боль внезапно вернулась и принялась выворачивать звериное тело наизнанку. И я опять потеряла сознание.

Я даже не поняла, сколько времени прошло, прежде, чем сознание вернулось. И ничего не успела ни сказать, ни сделать. Только отметила про себя, что я снова человек.

В темноте послышались шаги. Кто-то шёл по коридору и, кажется, именно к нам. Вспыхнул свет, выхватив из темноты голые человеческие тела за решеткой, лязгнула задвижка, открылся затянутый мелкой металлической сеткой глазок. Как в тюрьме.

В дыре появился чей-то глаз. Послышались голоса. Разобрать слова не получилось, хотя я напряженно прислушивалась, надеясь, что звериная ипостась повлияла на слух.

Заслонка закрылась, снова раздалось бряцание железа, дверь медленно открылась. Первыми ввалились давешние амбалы, встали по обеим сторонам от входа, затем вошла белобрысая гадина под ручку с новым действующим лицом. Высоченный мужик лет сорока, с лицом порочного красавца, не понравился мне с первого взгляда. Можно сказать, я его возненавидела даже больше белобрысой твари.

Инстинкты так и взвыли, что мразь, опасный и умный. Это не Ленка, которая только изображала из себя невесть что, а так — просто сучка и шелупонь на побегушках. Детдомовскую выпускницу в иерархических играх не проведешь.

А этот… собственноручно раздавит и ничем не погнушается. Холодный пот так и прошиб, я инстинктивно отпрянула от решетки в дальний угол.

Последними в виварий прокрался гарилоид Чуй и застыл у стены, испуганно втянув голову в плечи.

— Все три клетки забила? — с лёгким удивлением поинтересовался мужик.

А ведь есть у него во внешности что-то общее с белобрысой, и не только цвет волос. — Молодец.

— Я старалась, дядя. Все, как ты приказал: они здоровы, молоды и их никто не хватится.

— Знатный улов. Мы на пятерых договоривались, а ты…

— Семерых, дядя. Но вот эта, — она указала на меня, — только для обмена или на нижние уровни потянет, а не на приобретение.

— Поясни, — мужик шагнул ближе и с любопытством уставился на меня. Какие у него глаза… словно ледяные буравчики, даже голубая эмаль летнего неба не спасает от ощущения, что меня просверлили насквозь.

— Во-первых, барсучиха. Причем какая-то на редкость несуразная и уродливая. Во-вторых, заноза в заднице, кость в горле. Не скажу, что умная, скорее сметливая и хитрая. Хуже, что у неё есть характер. Она, пожалуй, единственная, кто сразу меня заподозрил.

— Характер — не аргумент. При грамотном подходе обломать и выдрессировать можно любого. Но барсук — это действительно плохо. Бесполезная тварюшка. Что ещё?

Он перешёл к клеткам с девочками. Но мне ужасно не понравился его взгляд, брошенный на меня напоследок. Почудился мне в нем странный интерес…

— Две дуры. И еще одна из них в брак. Выбирала вроде волчицу, я уже обрадовалась, но в результате обратилась в совершенно непонятную уродливую мелочь. Мало того, что бесполезную, еще колючую и ядовитую. Но яд не убивает сразу, так что и он бесполезен. Просто покрыть тварь в течку не получится. Я даже не знаю, как ЭТО в природе размножается.

Как-как… каком вбок! И яйца откладывает. А Гюрзу я понимаю как никто — однажды её чуть не изнасиловали, чудом спаслась. Повезло, наши рядом оказались. Отбили. Так что неспроста она ехидна с колючей… э… задницей.

— Мда. Процент брака никогда не угадаешь. В прошлый раз охотники притащили целый выводок зайцев. Пришлось продать шаттам, хоть какая польза.

— Зато блондинка тебя порадует. Медведица.

— Медведица — это настоящий успех, Леери, ты молодец. Очень редкая для женщины ипостась. У нас в клане полно самцов этого вида, найти им самку вечная проблема. Дальше?

Они перешли к последней клетке.

— Парней четверо и все годные, — заявила Лена, разглядывая угрюмо сгружившихся в углу клетки пацанов. — Рыжий — пустышка, с одного нажатия между пальцами переломится. Ставлю, что он дольше суток не продержится, на пузо грохнется, лапы подожмёт, скулить будет и хвостом пыль мести. А потом будет служить тому, кто за ошейник дернет!

Это она зря про Славку. Он клоун, кривляка и раздолбай, но не дурак, не слабак и не подлец. Иначе его в нашу мафию бы не приняли аж в третьем классе, когда он только пришел в детдом, где мы уже были спаянной командой. А вот Ленка — дура. Дальше маски не заглянула.

— Мне уже нравится. Что за зверь?

— Полярный лис, но крупный. И шкура отличная, редкая, белая с серебром. В эскорт лучше не придумать.

Ыыыы, я всегда знала, что Славка у нас писец, но чтобы настолько буквально?! Так, отставить нервный смех…

— Леери, ты радуешь меня всё больше и больше. Хотел бы я, чтоб ты была моей дочерью, — равнодушно польстил мужик, не сводя взгляда с клетки.

— Дядя, какие ваши годы. Будут у вас и сыновья и девочки! — эта глупындра, похоже, приняла лесть за чистую монету. Ну и… отложим на полочку в мозгу и запомним. Мало ли — пригодится.

— Дальше, кто у нас тут? — «хозяин» вернулся к деловому тону.

— Еще один медведь и очень крупный, мощный тигр! — Ленка вела себя, как базарная торговка, нахваливающая товар, чтобы впарить покупателю любой ценой. Со стороны это смотрелось мерзко. А уж как корежило мальчишек… ничего, парни, ничего. Мы и не в такое дерьмо попадали. Прорвемся.

— Шатен и блондин. Хм. Мощные звери, не слишком умные носители. Идеальные боевики. Я очень доволен. Знаешь, я даже подумаю, не сделать ли тебя главной по отлову.

Вот блин, неужели она не видит, что он откровенно издевается? Нет, не видит. Дура.

— Кстати, почему мишка в таком ошейнике?

— Чтоб жизнь мёдом не казалась. Достал он меня своими щенячьими визгами. Леночка то, Леночка сё, — белобрысая раздраженно передернула плечами и бросила на сжавшего зубы парня пренебрежительный взгляд. — Тоже мне, альфа-самец недоделанный!

Сучка. Гадина. Бер, держись. И так хреново, а тебе еще и в душу грязным сапогом. Клянусь, брат, она пожалеет!

— Хм. Ладно, — усмехнулся блондин, легонько постукивая по затянутому в черную кожу бедру чем-то вроде короткого стека. — А почему самого темненького вниманием обошла?

— Не обошла. На десерт оставила. Горный кот он. Очень крупный, мощный и самый умный из всей этой компании.

Клянусь, эта дура облизнулась, а нас чуть не стошнило всей мафией сразу. Причем даже Бера, у которого, судя по всему, мгновенно прошла эта зараза под названием «любовь».

— Хммм. А почему с него не начала? И ты сказала «дессерт». Хочешь его себе? — тон мужчины стал прохладнее. — Ты, конечно, сделала большое дело и заслужила даже не одну личную зверушку, но такую… Он слишком ценен.

Мне кажется, или Ант выдохнул с некоторым облегчением? По его физии фиг чего разберешь, но мы столько каши в столовке за одним столом сожрали, что чувствуем друг друга на уровне интуиции.

А гадина тем временем не сдавалась. Состроила смиренную моську и ангельским голоском повела свою линию:

— Дядя, я понимаю. Я не прошу его себе. Точнее не так. Я прошу разрешить мне взять его себе на месяц. Я буду лично заниматься дрессурой. Ты проверишь. Если решишь, что я плохо справляюсь, он уйдёт профессионалам. Через месяц он начнёт работать на клан, а в остальное время будет моим личным котиком.

«Хозяин» держал паузу почти минуту — профессионал, сволочь. Хочешь не хочешь, а все дыхание затаили. И только потом снисходительно разродился:

— Ну что же… тогда считай, что право на его время — твоя награда за удачный рейд. Этот вариант меня полностью устраивает. Но учти, попробуешь сломать — отправишься на нижние уровни первым караваном. Не посмотрю ни на заслуги, ни на кровное родство. Ну а если этот кот окажется слишком упрямым, — тут блондин расчетливо чуть повысил голос, явно привлекая к своей фразе особое внимание, — и не захочет сотрудничать с кланом добровольно, отдам тебе в игрушки.

 

Глава 3

Мужчина еще раз обвел клетки тяжелым взглядом. задержался на мне… усмехнулся уголком рта и вышел.

Пару минут было тихо, словно все присутствующие, включая даже амбалов и Ленку, слегка отходили от тяжелого, давящего присутствия блондина.

А потом белобрысая крыса опомнилась:

— Позови Марука, — бросила она Чую.

Горилоид торопливо засеменил к выходу. Ленка же развернулась ко мне, подошла к клетке.

— Ну что, тварь. Я так тебе не нравилась? Посмотрим, как тебе понравится Марук! А это тебе персонально от меня, на прощание!

Ленка щелкнула пальцами по какой-то фигне, похожей на пульт управления, и ошейник тотчас ожил, сжался, впиваясь шипами в горло. Магия? Херня это, а не магия, блин!!!

Огненный обруч сдавил шею, а в следующий миг у меня словно мозг изнутри загорелся. Я заорала, выгибаясь и царапая горло. И кроме собственных воплей, слышала крики ребят и счастливый смех белобрысой.

Приступ потихоньку прошёл. Боль оставила лишь тянущее эхо. Я отдышалась, повернула голову. Ленка, проигнорировав Таху и Гюрзу, подошла к парням.

— Бер, золотко, твоя очередь получать прощальный презент.

Бер побледнел, но не сказал ни слова.

— Не надо, — заревела Таха, хватаясь за Гюрзу.

— Больше никто не попросит? — деланно изумилась Ленка. — Остальным на Берчика плевать с высокой колокольни? Так у вас говорят?

Сука. Горло вырву, как доберусь. А пока… у меня всегда был высокий болевой порог, я вытерплю, если она снова запустит свою удавку.

— Не трогай его, пожалуйста, — мой голос прозвучал спокойно, что было неожиданно даже для меня самой. Тварь хочет унижений и просьб? Ну… я умею прогнуться. Выждать момент. Чтобы потом выпрямиться и ударить!

Эта доморощенная садистка явно не уловила нюанса, довольно усмехнулась, но больше повторять фокус с ошейником не стала. Перевела взгляд на Гюрзу.

И я перевела. Ну, подруга… ты всегда понимала меня без слов, не подведи!

— Не трогай его, пожалуйста.

Я угадала правильно. Ленка поочерёдно переводила взгляд на каждого из ребят, выслушивала просьбу не трогать, довольно усмехалась… Не знаю, зачем этой больной крысе нужно было самоутвердиться в наших глазах, но пока мы давали то, что она хотела, гадина не трогала пульт.

Последним оказался Ант.

— Не трогая его, пожалуйста, — повторил он за всеми.

— Плохо просишь, — расплылась в ехидной ухмылке Ленка.

— Как нужно попросить, чтобы было хорошо? — спокойно уточнил Ант, кося взглядом на Бера.

— На коленях, разумеется.

Ант внешне никак не отреагировал, но мы все, знающие его не один год, кожей почувствовали, как он напрягся. Мы же все голые. И встать на колени — значит… да похрен бы, стесняться друг друга мы еще дошколятами отучились, но на глазах у этой гадины…

Ант, так и не изменившись в лице, поднялся на колени и даже не подумал прикрываться. Правильно. Молоток, братан! Как там Мамафима говорила? Кому видно, тому стыдно!

— Не трогай его, пожалуйста, я очень прошу.

— Хороший котик, — ощерилась сучка. Блин, мне все больше кажется, что она похожа на крысу, не только сутью своей, но даже внешне. — Будешь послушным, я даже разрешу тебе…

— Шасса?

В нашу тюрьму стремительно вошел еще один персонаж. Невысокий, но мощный мужик с проседью в густых черных волосах, постриженых коротким ежиком. С жестким некрасивым лицом и внимательными глазами опытного дрессировщика.

Вот уж кого наша мафия в детдомах и различных лагерях повидала, так это таких вот «капралов». И все сразу подобрались. Это не крыса-садистка, и не высокомерный «хозяин». Это серьезный товарищ.

— Марук, рада видеть. Принимай пополнение, — мне послышалось, или в голосочке нашей крысы появились заискивающие нотки? Причем другого тона, не такие, какими она пела при «дяде».

Марук неспешно прошелся вдоль клеток, всмотрелся в каждого из нас и только после этого развернул каменную физиономию в сторону блондинки.

— Семеро? Неплохой результат.

— Да, — Ленка прямо-таки лучилась нескрываемой гордостью. — Твоим заботам отдаём пока шестерых. Вот эта, — она указала на меня. — Очень проблемная, с мозгами и характером. Барсучиха. Думаю, ничего, кроме мяса, из неё не получится, так что можешь на ней демонстрировать щеняткам всё, что бывает за плохое поведение. Там, — она ткнула в девочек, — медведица и мелкое никчёмное колючее уродство, вряд ли возникнут проблемы. С остальными тоже проблем быть не должно. Обрати внимание на рыжего, самый податливый материал.

Пока она трещала, я не сводила глаз с лица нового персонажа. Клянусь, если бы он позволял эмоциям хоть как-то отражаться на лице, то поморщился бы или еще как-то продемонстрировал раздражение. А так — только в непроницаемо-стальных глазах что-то мелькнуло и пропало.

Ленку он обрубил коротко:

— Понял. Дальше сам разберусь. Скажи лучше, с чего вдруг только шестеро? Седьмой?

— Дядя отдал кота мне, — слишком торопливо выпалила Ленка, тыкая рукой в сторону Анта.

— Глупости, — хмыкнул мужик после того, как в напряженной тишине минуты три поразглядывал нашего горного кота. — Я не позволю тебе загубить такой потенциал при первичном обороте После занятий, если я разрешу… развлечешься с парнем. А сейчас, шасса, займитесь своими делами и не мешайте мне заниматься своими, — ух, сколько было издевательской вежливости в этих его последних словах!!!

Ленка аж пятнами пошла, но, что интересно, перечить не посмела. Стремительно развернулась, прожгла Анта глазами и, пообещав «Я еще вернусь за тобой, мой котеночек» свалила, стараясь держать спину ровно и не терять достоинства.

Крыса! Все равно мы уже поняли, что ты тут не главная шишка с горы!

— Слушать внимательно. Повторять не буду, — голос у Марука был негромкий, но такой, что действительно — и не захочешь, а услышишь. — Мне плевать, кем вы были раньше. Такие слова как «права» и «свободы» забудьте сразу, если не хотите неприятностей. Права и свободу в этом мире надо заслужить. А вы пока никто. Даже не мясо.

Пока говорил, прогуливался вдоль клеток и словно ощупывал каждого из нас по очереди взглядом. Но в этом не было ни намека на похоть. Или на презрительное издевательство, как у крысы. Мужик смотрел сугубо по-деловому и оценивал явно что-то другое.

И остался доволен.

— Жирных нет, хилых нет. Годный материал, — резюмировал он словно бы для самого себя. — Слушать сюда, щенки. Сейчас будет больно. Орать запрещаю. Отрубаться запрещаю. Нарушите — пожалеете. Хотите выжить — терпите. Все ясно?

Вопрос явно не требовал ответа, уж такие нюансы ловить нас в детдоме натренировали на пять баллов. И про права и свободы этот мужик ничего нового не сказал. Я физически чувствовала, как подобрались все наши. Это полное гадство — угодить снова под чужую власть, но это мы уже проходили. И выжили, хотя было очень непросто.

— Даже удивительно, что Леери на этот раз привела такое удачное пополнение, — заметил Марук. — Умные дети. Готовы? Оборот!

И нажал на ту самую фигню с картинками зверей… сука.

А самое смешное знаете что? Моя сковородка все это время была со мной в клетке, и я опять судорожно вцепилась в нее, прежде чем утонуть в боли.

На этот раз я действительно не потеряла сознания. Хотя, скажу я вам, чувствовать, как куда-то под ребра погружается ручка от чугунной сковородки — то еще ощущение. Но зато я поняла, куда девается моя кухонная утварь, пока я медоед.

— Странная тварюшка, — задумчиво сказал мужской голос у меня над головой и мне в бок впилась острая железная палка.

Ну как впилась. Ткнулась. А отдернуться не успела. У меня и в человеческом обличии была хорошая реакция — а попробуйте схватить со стола два пряника вместо одного, когда вокруг стая голодных детенышей, или хапнуть самые целые кроссы в кладовке, пока остальные бьются в дверях!

Так вот. Видать, вся крепость чугуна ушла мне в челюсти, потому что когда я ими инстинктивно щелкнула, половина палки осталась у меня в зубах.

— Ни шатта себе барсук, — слегка озадаченно сказал все тот же голос. А я, наконец, разогнала круги перед глазами и осмотрелась.

Ага, все живы, все опять в зверей обернулись. Это, получается, мужик нас не просто истязал, а что?

Ну вот не похож он на тупого садиста. И смотрит сейчас внимательно, все так же оценивающе. А мафия наша уже не жмется по углам клеток, а скорее недобро так поглядывает на этого дрессировщика. Если бы не решетка — новый чугунный зуб даю, кинулись бы все разом и звериной толпой загрызли. Я бы и сама кинулась.

— Злые дети, — констатировал Марук и усмехнулся. — Это хорошо. Лучше злиться, чем скулить, это закон сельвы. А вас этому даже учить не надо. Другому надо учить. Первые обороты всегда через боль, пока тело не привыкло, пока в кровь оборот не вошел. Некоторым группам у нас порой дают отвар, он боль глушит, но ослабляет зверя, замедляет его приход, портит контроль и единение. Я же сделаю из вас настоящих бойцов. Потом спасибо скажете. А сейчас зубы сжали и на счет три — обратный оборот! Запоминайте ощущения, пока кьярр вас перекидывает. Чем раньше сможете сменить облик сами, тем меньше будет боли. Раз. Два. Три!

Вот блиииииин!

Вы когда-нибудь рожали из ребра чугунную сковороду? И не пробуйте!

Через два часа… а может через два дня — что-то я затрудняюсь сказать, сколько времени нас силком выворачивали из мохнатой шкуры в человеческую и обратно — хренов садист добился того, что мы начинали оборот за секунду до того, как он нажимал на свой гребанный «кьярр». Во всяком случае, мне так казалось. Без железной хреновины обернуться все равно не получалось — это Марук нам тоже продемонстрировал. Взял и отключил свою игрушку на середине оборота.

Я что-то там про боль говорила раньше? Забудьте. Это были детские игры в песочнице. А вот застрять в полузвере-получеловеке… это было по-настоящему БОЛЬНО!

А чертов скот еще и орал сквозь наш хоровой вой:

— Не сметь терять сознание! Кто отключится — сдохнет! Терпеть! Запоминать!

Сука…

Но, мать шавку его за лапу, он своего добился. Когда нам приказали обернуться в последний раз на сегодня — ночь провести предстояло в облике зверя — никто из ребят даже не заскулил. Я и сама обернулась как-то…

Да ни хрена не легко и не безболезненно. Но после ТОЙ боли скулить было даже как-то несерьезно.

— Накормят вас утром, — сказал на прощание Марук. — Во-первых, сейчас один шатт нутро никакой еды не примет, во-вторых пока вы чужаки — выгодно держать вас ослабленными. Так что не делайте глупостей и вливайтесь в клан как можно быстрее и осознаннее. Для вашей же пользы. Гадить пока будете в клетке, сейчас мы вам удобства предоставим.

Тут в застенки ввалился Чуй с несколькими корзинами опилок, которые он нам прямо через решетчатые крыши клеток высыпал на нас с такой щедростью, что в этих самых опилках можно было землянку вырыть при желании.

— Наслаждайтесь, детки, — саркастически пожелал нам Марук.

И ушел. Козел!

 

Глава 4

— Все живы? — примерно через полчаса тяжелого дыхания и тихого хорового подскуливания спросил в темноте голос Бера.

Я открыла глаза и огляделась. В зверином облике темнота сделалась весьма условной. Но от этого было не легче. Хреново было, чего уж… если бы можно было просочиться сквозь решетку, я бы хоть могла, как Таха, свернуться клубком вокруг Гюрзы, уткнуться носом в ее лишенный колючек живот и от души пореветь.

Но нет… задавив неуместную зависть к ребятам, которые, по крайней мере, были в клетке не одни, я собрала лапы в кучку и подползла к прутьям. От отчаяния яростно цапнула один из них у основания и грызанула от души.

Не перегрызла, конечно. Но вот появилось у меня ощущение, что прут самую малую малость качнулся в каменном гнезде… щас мы опилки разроем…

— Але, народ! Все живы? — настойчиво повторил свой вопрос Бер. — Девки?

— Живы, — отозвалась я, осторожно пошкрябывая когтями то место, где прут уходил в пол. — А вы там как?

— Как-как… каком в…. — Славка от души выматерился. Это, кстати, говорило о том, что он серьезно зол и выбит из колеи, поскольку наш штатный клоун обычно предпочитал дурачиться, а не материться, тем более в присутствии девчонок. Хотя чего мы там не слышали… — В какое дерьмо мы влипли? Это ж… полный писец!

— Ни хрена, — неожиданно отозвался Ант и несколько напряженно хохотнул. — Ни хрена ты не полный. Тощий ты писец, пузо вон к позвоночнику прилипает, в зеркало посмотри и убедись!

Бер сдавленно хрюкнул. Я оставила рытье норы в каменном полу и тоже для начала фыркнула. Гюрза перевернулась брюхом вниз и тоненько хихикнула…

А потом мы заржали хором. Ну как вот звери ржать умеют, так и заржали. С хрюканьем, рыканьем, шипением и лаем.

Нервы, понимаешь, есть даже у детдомовской мафии.

Оно, конечно, спать, свернувшись клубком в теплой шкуре, уткнув нос в свой же мягкий хвост, гораздо уютнее, чем голым человеческим телом на посыпанном опилками полу. Так что я даже неплохо выспалась, хотя и позавидовала Гюрзе, которая со всеми удобствами разлеглась на широкой, как восточная софа, Тахиной спине.

Но утро все равно наступило слишком рано.

Снова шаги. Лязгнула заслонка, в отверстии за сеткой появился чей-то глаз. Все прямо уже привычно. Знакомое бряцанье железа. Вошёл Марук, а вслед за ним амбалы, за всё время не произнёсшие так и не слова, втащили котёл. Чуй нёс стопку глубоких железных мисок.

— Что, бойцы, жрать хотите? — обратился к нам Марук. — Есть вам надо, и много. Но имейте в виду, хоть один сделает глупость, оставлю на голодном пайке всех. И Леери скажу, что вы провинились. Она прямо ждет не дождется повода. Напомните, кем из вас она заинтересовалась? — Марук открыл клетку мальчишек. — Подходить строго по одному. Кто попробует кусаться или когти распускать — останется голодным до завтра.

Первым пошёл Бер. Вряд ли нас чем плохим удивят, после детдомовской баланды. Марук взял миску, зачерпнул поданным Чуем половником из котла похлёбку. Налил до краёв. Я уловила восхитительнейший аромат мяса. Живём!

Пока Марук раздавал пайку, я внимательно следила за тем, как это происходит, и искала слабые места в системе. Мы так еще с летних лагерей привыкли — основная компания отвлекает на себя начальство, а я сижу и наблюдаю. Раньше помогало… но здесь этот гребаный Марук оказался слишком опытным тюремщиком. Ошибок он не допускал, ребят подзывал по одному, дверцу контролировал плотно, а амбалы его страховали. Прежде, чем открыть клетку девчонок, этот слишком внимательный козел запер мальчишек. Эх… ну и ладно, время есть. Главное сесть так, чтобы толстый хвост прикрывал подрытый прут у решетки.

Я своё получила последней. Эх, был соблазн рвануть зубами сунувшуюся в клетку руку, но мозги вовремя тормоза включили. Против Марука, обезьяна и амбалов даже мои чугунные челюсти не прокатят. И ребят подставлять нельзя.

Опыт — сын ошибок трудных. А метод «все за одного» и земные педагоги хорошо на нашей шкуре отработали.

Марук закрыл мою клетку на все замки. Проверил, гад, два раза. И посмотрел на меня с легкой усмешкой.

— Так, бойцы. Жуйте, переваривайте и настраивайтесь на следующий заход. С вашими микроскопическими успехами вам ещё тренироваться и тренироваться.

Потом они ушли, но свет не выключили. Только сейчас я выдохнула спокойно. Вроде понятно, что боль с едой Марук сочетать не будет, ибо глупо, но всё равно не расслаблялась до конца.

Есть хотелось по-медоедски, но я себя заставила не глотать махом, а есть медленно, пережёвывая, чтоб усвоилось лучше и сил дало больше. Похлёбка, как ни странно, оказалась вполне вкусной. Или это с голоду? Наваристый бульон, много-много мяса. Зубастая зверюга во мне и вокруг меня была вполне довольна качеством, но не количеством еды.

Вылизав миску, я расслабленно поплелась к решетке и немного лениво стала ковырять уже подрытый прут. Отдых после еды — это святое, но медоедская натура толкала в попу острым когтем и побуждала к действию.

По идее, из того, что я знаю о физиологии и пищеварении, нам должны дать время, и можно подковырять второй прут, а потом Таха с той стороны рванет его своей медвежьей силой, и… и посмотрим. а для конспирации я буду это место опилками присыпать.

Только вот прошло не больше часа, как снова лязгнули замки. Миски забрать? Гориллоид, судя по всему, нацелился именно на посуду. Зачем бы он ещё столь целеустремлённо ко мне попёр, протянув лапу. А вот за ним… За ним вошла белобрысая гадина. Тьфу! Давно не виделись.

И рванула прямиком к мальчишкам.

— Бер, соскучился по своей любимой девочке? — тварь послала смачный воздушный поцелуй. — Знаешь, я утром вспоминала, как ты клялся мне в вечной любви и звал замуж, и решила дать тебе ещё один шанс. Можешь отвоевать моё внимание у котика.

Это она на что намекает? Чтобы парни подрались? Ага, щаззз.

— Что, нет? Бер, какой ты всё-таки слабак. Котик, кис-кис. Иди, я тебя потискаю. Ну!

Блин, вот странная она. У меня уже прямо сирена в голове воет и интуиция поварешкой по кастрюле лупит изо всех сил, сигнализируя, что что-то не так. Ну ёклмн! Какая-то она слишком… слишком нарочитая дура и сучка. Как в дешевом кино. Или это специально? А зачем?

Ответ на этот вопрос даже не пришлось долго ждать. Сам пришел.

— Шасса, что вы тут делаете? — Марук появился удивительно вовремя, вот прямо как за дверью стоял. Белобрысая вздрогнула, резко обернулась, но быстро взяла себя в руки и независимо улыбнулась:

— Занимаюсь Котёнком.

— Для дрессировки еще рано, шасса Леери, — достаточно вежливо, но холодно осадил ее наш капрал. — Первичный оборот — слишком важное дело, чтобы доверить его… — в воздухе прямо повисло «вам», но вслух Марук сказал другое, — кому-либо менее опытному.

Белобрысая гадина независимо фыркнула, отвернулась к мальчикам, так что Марук не мог видеть её лицо. Я тоже не видела, но догадалась, что за пантомиму гадина скорчила, раз Ант хвостом стегнул. Не сдержался. Гадина самодовольно усмехнулась, плечом:

— Что мне сказать дяде? Как успехи группы?

Марук, как мне показалось, едва сдержался, чтобы не поморщиться досадливо. Но он для этого слишком хорошо владел собой и только чуть вздернул одну бровь:

— Успехи? На второй день? О чем вы, шасса? Эти детишки еще даже не умеют продолжить оборот без помощи кьярра, и не скоро смогут.

— Так и передам.

Белобрысая величественно кивнула и двинула к выходу с таким видом, словно одолжение всем тут сделала. Вот и нафига приходила? Анта попугать? А ведь… похоже?!

Второй «урок» ничем особенно не отличался от первого, разве что продлился дольше и к концу его мы все лежали дряблыми меховыми тряпками на каменном полу. Марук прошёлся вдоль клеток. Задержал взгляд на мне. Даже предельная вымотанность не помешала напрячься. А вдруг заметит подкоп?! Хана тогда. И нам всем, и Анту в особенности. Но вроде не должен — опилок я подсыпала достаточно, чтобы ничего не было заметно.

Обошлось. Марук качнулся с пятки на мысок, вернулся к мальчикам:

— Что же, бойцы, на сегодня вы недурно поработали. Отдых заслужили и на ужин заработали.

Вроде бы Марук собирался сказать что-то ещё, но передумал, дождался, пока нам снова выдадут по миске мясного отвара и просто ушёл. А я скоро возненавижу звук лязгающего металла. Клетки заперты, дверь заперта. Полежав пять минут, я собрала лапы в кучу и поползла к решётке, мгновенно разгребла опилки, примерилась, ковырнула каменный пол. Ещё разик.

— Эй, Точка, — внезапно подала голос Гюрза. — У тебя… получается?!

— Пока не очень.

— Получается, — вмешалась Таха, — Странно, но получается.

— Почему странно? — подал голос Бер.

Я молча продолжала ковырять прутья.

— Потому, — фыркнула Таха. — Ты, Бер, пытался? И я пыталась. А у Точки пол-лу-ча-ет-ся. У ней когти будто железные.

Я мысленно хихикнула, ничего не сказала и продолжила работу. Нет, я не собиралась скрывать, что «моя прелесть» стала частью меня, и Таха удивительным образом угадала. От своих у меня секретов нет. Просто… я сосредоточенно продолжала скрести когтями. Мало времени, я просто нутром чую — мало!

 

Глава 5

— А зачем ты между клетками копаешь? — спросил через какое-то время Славка, снова просунув подвижный черный нос в узкий промежуток между прутьями. — Толку, что ты к девчонкам прорвешься?

— Толку, если я одна выберусь, — пробурчала я очевидную мысль, продолжая сосредоточенную работу когтями.

— Ну да… — сконфузился Слака. — Затупил. Прости.

Я примирительно фыркнула и удвоила усилия. Точно затупил. Остальные вон даже вопросов задавать не стали.

Мы не просто мафия. Мы семья. У нас нет и никогда не было никого, кроме нас самих. Даже Мамафима была не столько наша, сколько общая. И когда-то в сопливом детстве мы решили, что сами создадим себе семью. И будем ею, что бы ни случилось.

Мы справились, хотя было нелегко. И сейчас справимся! Вместе!

— А кроме того, если начать сразу выламывать внешние прутья, это заметят, — высказала я свои мысли, когда первый прут все же поддался. — Так что есть смысл выламывать внешнюю стену либо у девчонок, либо сразу у парней. Усекаете?

Одобрительное ворчание, раздавшееся в ответ, подбодрило меня лучше всякого допинга.

— Таха, давай!

Мощная медвежья лапа послушно просунулась под расковыренный до основания прут и с силой дернула. Железяка скрежетнула и отогнулась. Отогнулась!!!

В получившееся отверстие пролезла бы разве что моя барсучья конечность, но ликование нас просто переполнило. Лиха беда начало!!!

— Ребят, я так понял, у нас впереди ровно ночь, — подал голос Бер. — И, Точка, если у нас есть возможность, я за то, чтобы покинуть этот дрессировочный клоповник. Но… ты уверена, что мы успеем?

Я потёрла лапой нос, жест получился неожиданно человеческим.

— Час-полтора, и я протиснусь к девчонкам, Таха поможет. А вот пробить в вашу клетку такую дыру, чтобы пролезла медвежья туша… ночи может не хватить, ты прав. Что будем делать?

— Нашу клетку мы откроем ключом, — медленно проговорил Бер.

— Ты хочешь, чтобы девчонки втроем напали на эту свору? — подал голос Ант. По-моему, ему не понравилась эта мысль.

— Трое на четверых неплохой расклад, — торопливо одобрила я. Потому что если Ант упрется, что это слишком опасно для нас с девками, мы его всей мафией не сдвинем. Тем более, что он в побеге вроде как больше всех заинтересован из-за психованной крысы-садистки, а у мужиков мозги так устроены… по-дурацки! Типа нельзя рисковать девушками ради своего спасения, и хоть кол на голове теши! А зная Анта… он парней в момент переубедит.

Мысль Бера я уловила: он хочет, чтобы я, Таха и Гюрза вместе навалились на на амбалов, Чуя и Марука. Если совсем повезёт — вместо Марука припрется Ленка. У которой, я надеюсь, нет больше гребанного пульта от ошейников — его забрал Марук! Существует ли второй? Не знаю. Но придется рискнуть.

Короче, я впервые буду рада появлению нашей белобрысой королевишны.

Так, дальше. Чуй на серьёзного противника не похож, сомневаюсь, что он хоть на что-то кроме скулежа сподобится. Два амбала, скорее всего, оборотни. От них пахнет… чем-то псиным. На их стороне опыт, на нашей — внезапность и звериная ипостась. Пока те будут перекидываться, мы с Тахой ударим.

Марук? Сложно сказать, но не заметила я, чтобы он себя к зверям причислял. И пахнет он только собой. Как и Ленка, и её дядя. Марук человек, а значит, у нас преимущество.

Он может свою фиговину включить. Но тут Гюрза должна сработать, первой прыгнуть и в руку вцепиться. Пускай Марук отшвырнёт её, лишь бы наша колючая ехидна «переключатель» не выпустила.

— Интересно, а вот мы только между собой говорим, или об нас лишние уши греются? — вдруг спросил Ант, и мы все замерли, напрягая новые, звериные органы чувств. Но ничего подозрительного не уловил никто.

Обсуждать планы вслух все равно расхотелось. Хотя это «вслух» — очень относительно — разговаривали-то мы не звериными глотками, а… непонятно, как мы вообще разговаривали. Телепатия, мать ее… но если так можно общаться, значит, так же можно и подслушивать.

Ну и ладно, мы калачи тертые. Мы и жестами обойдёмся. Только вот, если нас и впрямь слышали, внезапности уже не получится, а побег обречён. Выждать? А смысл? Ладно, пусть умные думают, а красивые ещё поработают. Кто не рискует, тот коньяк втихаря в директорском кабинете не тырил!

Не знаю, как я когти до мяса не стерла, они если и укоротились, то не сильно. А каменный пол под еще пятью прутьями я к утру проковыряла. И просочилась в клетку к девчонкам.

Больше времени ушло, чем я рассчитывала, потому что я оказалась неожиданно крупнее, чем те африканские милашки, которых я видела в кино, сети и зоопарке. Раза так в полтора. Это я определила по тому, как поменялся масштаб клетки после превращения. Сама удивилась своим измерительным способностям, но четко поняла — ростом я получилась с не самую крупную овчарку, только подлиннее. Так вот, мозгами-то я себя измерила, в сколько это будет в прутьях — обсчиталась.

Зато у меня хватило ума сообразить, что пустая клетка насторожит тюремщиков. И я, прежде чем смыться, как могла, соорудила инсталляцию «чокнутый барсук сгреб все опилки в кучу в дальнем углу и зарылся в нее». Авось прокатит… хлипкая надежда, но главное — они же будут уверены, что из клетки не сбежать. Значит, барсук там, под опилками. Эх, хоть бы!

Ничего, главное, мы с девками вместе. Уй! Когда тебя тискает радостная медведица… это сильно. Я даже поняла Гюрзу с ее колючками.

— Фу, Таха! Ну что у тебя за привычка лизаться по любому поводу! Твоя медвежья харя когда в последний раз зубы чистила?

Таха не обратила на мое ворчание ровным счетом никакого внимания. Как и всегда, собственно. И тискала меня еще, наверное, минут пять. А я не особо-то и отбивалась — ну… пусть. И нервы успокаивает.

Я же сама потом первая побежала к решетке, за которой остались парни, и нервно облизала все четыре сунувшиеся ко мне носа. Тоже чисто так… на удачу.

А потом мы стали ждать утра. Я спряталась за Таху и притихла — теперь все решится, как только откроют нашу тюрьму.

Была мысль таки подрыть и их клетку, чтобы относительно некрупный Славка к нам прополз. Но чувство времени зарубило это желание на корню. Уже почти утро…

А еще очень хреново, что при обороте ошейник стал частью тела зверя, растворился в нем, и у нас не было возможности его просто сгрызть. А вот руками в человеческом теле мы не догадались попробовать, дурни. Хотя очень сомнительно, что это было бы так просто, иначе нас не посадили бы по несколько человек в одну клетку…

Лязгнул замок. Я резко вскинула лежавшую на передних лапах голову и напряглась. Сейчас… вот сейчас. У нас все получится. Главное — мы привыкли действовать командой. Мы умеем прикрывать друг друга. Все получится!

Эта мысленная мантра, а может, молитва, помогла задавить нервную дрожь. Рядом, как натянутая струна, замерла Таха. Ей предстояло своей массой выбить дверцу, как только щелкнет последний запор и навалиться на амбалов. Марук и Чуй были нашей с Гюрзой задачей.

Первыми вошли амбалы, оглядели помещение. За ними забрёл Чуй. Амбалы ненадолго выглянули, вернулись, тягая за собой жбан с мясной похлёбкой. Чуй уставился на пустую клетку с лёгким удивлением. Раньше-то никто не зарывался. Горилоид ничего не заподозрил, перехватил половник поудобнее, наполнил миску, потом, опасливо косясь на кучу опилок, открыл дверцу и быстро поставил посудину на пол. И так же быстро дверцу захлопнул. Прямо заметно было, с каким облегчением выдохнул. Раньше не Чуй нам порции раздавал… Неужели?!

Я уже поверила, что все будет даже легче, чем мы рассчитывали. Амбалы и Чуй не казались мне опасными противниками. Но дверь опять лязгнула и зашёл… Марук. Блин. Не повезло. Лад-но, работаем.

Марук прошёлся по помещению цепким взглядом, задержал взгляд на куче опилок, перевёл взгляд на нас, на мальчишек.

— Нет, Чуй!

Его выкрик запоздал, Чуй по инерции отщёлкнул последнюю задвижку и начал медленно разворачиваться, словно хотел переспросить, что именно «нет». Таха, умница, прыгнула, врезала всей тушей по металлической дверце так, что та сшибла горилоида с ног. Это не по плану, но иначе бы и не вышло.

Время развернулось сорванной пружиной, наотмашь хлеща по людям и зверям. Таха, не меняя направления броска, врезалась в первого амбала, буквально размазывая его по стенке. Гюрза в этот же самый момент словно выстрелила собой с медвежьего загривка, на котором висела, вцепившись когтями в шерсть. Я успела увидеть, как она летит, распластавшись в воздухе, точно на Марука. Точнее, на его правую руку, которая уже подымалась, сжимая тот самый артефакт.

Но ждать, получится ли у Гюрзы выбить железяку, было некогда. Я молнией метнулась к второму амбалу, уже приготовившемуся прыгнуть наперерез нашей Ехидне.

Увернувшись от тычка, полоснула амбала по ноге когтями так, что продрала сразу и кожаные штаны и плоть почти до кости. Урод заорал, но упал, и уже в падении начал трансформацию. Ха. Я дотянулась. Зубами рванула его за горло, почувствовала кровь во рту, свежее парное мясо. Готов? Не знаю. Магия же, мало ли насколько живучи местные. Но из строя противник выведен, а Таха вполне справляется со своим. Второй волк, попытавшийся обернуться прямо в ее лапах, только взвизгнул и захрипел. Да, никто из нас не боится крови. И нежная блондинка Таха в том числе!

Самое главное, что кроме разрываемых тюремщиков никто не издавал ни звука. Мы умели действовать молча, а их крики успешно глушила толстенная железная дверь.

Мгновение ушло на то, чтобы оглядеться. Помощь была очень нужна Гюрзе. Марук, сволочь! Догадался, кто у нас слабое звено… но первую свою задачу она выполнила — проклятый артефакт отлетел куда-то в угол, отрикошетил от решетки и провалился в клетку — так просто не дотянуться. Йесс!!!

Я все так же молча бросилась на Марука, на пределе скорости, попыталась сбоку зайти, но дрессировщик оказался опытным бойцом. Откуда он палку взял? Тупое копьё с каменным наконечником.

 

Глава 6

Я почти не почувствовала боли. Удар словно вскользь прошёлся. Впрочем, задачу я выполнила — Гюрза воспользовалась шансом, и прошмыгнула у нас под ногами к горилоиду. Зачем? Он же так и вошкается на полу? Вот я дуб! У него же ключ!

Попыталась прыгнуть на Марука повторно, но он проворно отскочил и отступил к дверям. Тварь! Сука! Нельзя дать ему уйти — он наверняка позовет на помощь!

Уж лучше пусть ещё копьём ткнёт. У меня шкура толстая!

Я снова прыгнула вперёд, вынуждая Марука хоть на полшага отступить. И еще… челюсти громко щелкнули в миллиметре от его бедра, и гад впечатлился настолько, что… Да! Я смогла прорваться к дверям и занять позицию.

Сдохну, но не выпущу. А Марук неожиданно остановился. Мы замерли, глядя друг на друга. Заодно успели и положение оценить. Гюрза ковыряет замки у парней. Звериными когтями и зубами не очень-то удобно ключи вертеть, но разум человеческий, так что справится. Уже часть открыла. Таха догрызает «своих». Чуй-таки обернулся в обезьяну, угадала я с ипостасью, только драться не стал. Этот трус, спасибо ему, что он такой никчёмный, взлетел на крышу клетки, свернулся на ней и плаксиво подвывал. Прям обнять и утешать.

— А теперь успокойся и вернись в клетку.

Я вздрогнула, услышав этот голос. Слишком спокойный и уверенный. Либо Марук идеально владеет собой, либо… мы чего-то не понимаем. Да нет, мы почти победили!

— Хорошая попытка, — Марук говорил размеренно, не повышая тона. — Не зря я вами занялся. Бойцы! Только, ребята, вы подумали, куда вы дальше пойдёте? Магия, превращение из человека в животного. Вокруг не ваш мир, и выжить вы сами тут не сможете. Поэтому не глупите. Я на первый раз даже не стану вас наказывать. Откажетесь — пеняйте на себя, огребёте по полной.

Я оскалилась и зарычала. Получился приятный низкий рык с нотками вибрирующей хрипотцы.

— По-хорошему, значит, не хотите?

Марук отступил к стене. Прорваться к дверям он больше не пытался. Правильно, Таха-то уже догрызла волка и вразвалочку подошла ко мне, не сводя тяжелого взгляда исподлобья с единственного опасного врага. Марук вдруг усмехнулся так нехорошо и встряхнул копьём. Оружие окуталось фиолетовой, пахнущей озоном дымкой. Тупой наконечник отпал, глухо стукнувшись об пол, под камнем обнаружилось длинное металлическое лезвие с зазубринами.

А вот это серьёзно. Таким шкуру пробьёт, во всяком случае, медвежью, и внутренности на древко намотает. А вот медоеда так легко даже таким тесаком не убьешь, и если… мой низкий рык снова отразился от каменного потолка, и, повинуясь ему, Таха чуть отступила, давая мне простор. Если что, до горла я достану…

Спровоцирует Марук — брошусь. А пока он ведет себя прилично, пусть живёт. Марук и вёл, точнее стоял. Копьё даже остриём в пол уткнул. Для обороны при броске Тахи или моём развернёт быстро, а метнуть не сможет. Нам показывает, что не нападает.

Гюрза возилась и возилась. Нет, я понимаю, что прошло от силы несколько минут. Нервы натянуты, секунда вечностью кажется. Я бы вообще, наверное, не справилась, мне легче замки отгрызть, чем вскрыть.

Грохот!

Слава всем богам!

Наша Боевая Ехидна справилась. Решётка с бумканьем распахнулась, парни вывалились на свободу. Да, мы сделали это!

— Последний раз предлагаю, одумайтесь и вернитесь.

Да щаз.

Бер подскочил к двери, подцепил лапой.

— Уходим.

Наконец-то. Я дождалась, когда ребята выйдут, сама уходила последней — за Маруком приглядывала. К счастью, он не дёргался. Только следил и чему-то улыбался. Гад.

Зато даже не дернулся, когда сообразительная Гюрза прошмыгнула мимо него с переключателем ипостасей в зубах. Ай, маладца подруга! О главном подумала!

За дверью оказался широченный сводчатый коридор, плавно загибающийся в обе стороны. Но справа тянуло людьми, пылью, духотой и съестным. А слева…

А слева волнующе и остро-свежо пахло опасностью и свободой. Пахло лесом!

Не сговариваясь, мы ломанулись по коридору налево и уже почти предвкушали свободу. У двери задержался только Ант, и я не сразу сообразила, что он делает. Дура! Конечно! Засов пытается задвинуть! Потому что нафига нам гад с копьем на хвосте?! Вернуться помочь?

Но Ант уже сдвинул упрямую железку и с радостно кинулся нас догонять. Мы всей толпой ломанулись по коридору, стараясь при этом не шуметь.

За первым же поворотом острый запах леса стал сильнее, а где-то впереди мелькнул сумрачный зеленый свет, и мы невольно прибавили скорость.

Еще немного… еще!

И вдруг где-то сзади неожиданно и хрипло вскрикнул Славка. Я резко затормозила, едва не врезалась в Бера и оглянулась. Нет! Черт! Нет!

Светящаяся ярко-синим мелко-ячеистая сеть словно упала с потолка и бежавший последним лис бился в ней, как вытащенная из воды рыба. Яростно взрыкнув, я развернулась и в три прыжка вернулась обратно, вцепилась в ловушку и попыталась разорвать ее зубами. Б….я! Рядом так же злобно зарычал Ант, раздирая прочный шпагат когтями. И Бер…

— А куда это вы собрались? — вдруг спросила темнота в одном из боковых проходов и оттуда выступила… Ленка, спокойно и уверенно раскручивающая мерцающее синим лассо, — Котёнок… ты, оказывается, такой плохой мальчик! А ты, Бер, куда собрался? Бросаешь меня? А как же наша любовь?

За ее спиной бесшумно материализовались тени. Одна… две… пять… я в отчаянии бросила сеть и зарычала, припадая к полу. И двинулась в сторону гадины. Не убью, так задержу! Может, ребята успеют уйти…

— Глупая тварь, — ухмыльнулась недоделанная ковбойша. И…

И мир вдруг погас.

 

Глава 7

Я слепила очередной грязевый кирпич и заботливо пристроила его сушиться в на перевернутую сковородку, установленную в центре колодца. Хорошая в моем зиндане грязь, липкая и жирная, а когда в середине дня сюда заглядывает солнце и начинает пропекать колодец насквозь — ссыхается до каменной твердости.

Я здесь уже давно сижу, и, вопреки желаниям тюремщиков, вполне комфортно себя чувствую. Плохо на самом деле только одно — ребята далеко и все в разных местах. Это я выяснила, когда удалось выбраться из западни, но об этом стоит рассказать подробнее…

Вспоминать, как все начиналось, было, конечно, фигово. Вот насколько сейчас все терпимо, настолько сначала была… жопа. Полная, глубокая и темная. Но главное-то… главное, что я справилась!

Репрессии нам устроили от души. После того, как я потеряла сознание в коридоре и очнулась в глубоченном каменном колодце с грязным глинистым дном, в человеческом теле, голая и избитая, я несколько часов выла в голос и готова была голову разбить о сложенные из огромных квадратных блоков стены. Причем выла я не от голода и не от боли, а от ужаса неизвестности — я понятия не имела, что случилось с ребятами, и небезосновательно предполагала все самое худшее. Взять себя в руки удалось далеко не сразу. Но потом я сжала зубы и решила — хрен вам, я не сдамся. Главное — не раскисать! Я найду выход и найду своих, чего бы мне это не стоило! А чтобы не сойти с ума, надо занять себя делом.

В колодец ко мне никто даже не заглядывал несколько дней, я уже молчу про еду или воду. От жажды мне не дал помереть местный климат — по семь раз на дню в небе над головой все менялось от полного звездеца с ливнем, громом и молниями до яростно-синего неба и тропического солнцепека.

Выкопать в глине две ямы я догадалась уже на второй день. Одну для дождевой воды, небольшую, я туда сковородку пристроила для устойчивости и пила вообще как король — из собственной посуды, другую для туалетных нужд, у противоположной стены. Причем туалетную ямищу копала с упорством долбанутого экскаватора, стерла руки в кровь, обломала все ногти, но углубилась почти на полтора метра. Даже вонь оттуда меня теперь почти не беспокоила, поскольку я допетрила копать так, чтобы яма кверху сужалась, и туалетная дырка была не слишком большой. А еще я слепила из глины крышку и удобство стало зашибись гигиеничным.

Вообще, я считаю, мне с зинданом повезло. Во-первых, он тоже сужался кверху, и даже в самый солнцепек или ливень можно было забиться под наклонную стену и не помирать. А во-вторых для меня одной его круглое дно диаметром почти в пять метров оказалось достаточно просторным для самой разнообразной деятельности. Про то, что я сдохну с голода, если обо мне никто так и не вспомнит, я себе думать запретила.

Чему меня научил детдом — так это соорудить себе комфорт из чего угодно, вот хоть из говна и палок. Палок, правда, у меня тут не было, зато… хм… второй субстанции — хоть отбавляй.

Первое, что я сделала, после того, как решила вопрос с питьем и противоположным процессом — это налепила кирпичей, чуть их просушила, вынеся в центр колодца под палящие лучи, и принялась под самой наклонной стеной строить себе ложе, возвышающееся над глинистым дном ровно настолько, чтобы не спать в воде, если ночью опять пойдет дождь.

Время я отмечала, продавливая пальцем канавки на глиняной табличке, которую приспособилась хранить в изголовье «кровати», в рукотворной нише. К четвертому дню заточения меня уже шатало от слабости, а держалась я на чистом упрямстве. И тут в проеме колодца, на фоне в очередной раз затянутого тучами неба вдруг замаячила чья-то голова.

— Живая, тварь? Смотри-ка… не сдохла.

Я настороженно забилась под самую стену и молчала. Изображала слабость и страх, хотя, если по-честному — не очень-то и изображала.

— Что, падаль, жрать, небось, хочешь? — продолжал глумиться неизвестный. Рассмотреть его лицо на фоне яркого неба я не могла, но голос на всякий случай запомнила. И косматые лохмы вокруг головы. — Велено тебя накормить перед тренировкой, да только шутт тебе жрачку нормальную на такую вошь переводить. Все одно от тебя никакой пользы. На, хватит с тебя!

И на дно колодца смачно шмякнулась… ворона. Крупная. Дохлая. Причем довольно давно, судя по запаху.

Наверху злорадно похихикали и голова исчезла.

Я в целом так оголодала, что могла и ворону сожрать, но устойчивый запашок падали меня останавливал. Таблеток от дизентерии в моем колодце нет…

Впрочем, долго мне размышлять не позволили. Наверху опять послушался шум, шаги, потом знакомый голос что-то сказал… а потом я зло заорала от боли и неожиданности.

Стоявший на краю колодца Марук хладнокровно жал на свой перекидывательный артефакт раз за разом, швыряя меня из одного облика в другой почти без передышки. Раз двадцать вывернул, сссука такая. А потом молча развернулся и ушел. Оставив меня обессиленно валяться на дне в человеческом теле. Типа тренировку провел, или наказал так? Хрен его знает…

Самое полезное, что я вынесла из этой пытки — это то, что моя сковородка, судя по всему, теперь всегда со мной, даже если в момент оборота я с ней не обжималась, и посудина лежала вообще у другой стены. Там она исчезла, а когда меня перекинуло обратно из медоедки в человечку — уже была у меня под боком. Это, блин, больнее, но полезнее! Наверняка, кстати, меня в зиндан когда зафигачили — я была в зверином теле, а потом тюремщики вылезли и перекинули меня в человека артефактом. Не обратив внимания на дополнительную запчасть.

В животе зверски забурлило, и запах тухлой вороны вдруг показался мне не таким уж противным. С трудом встав на четвереньки, я отползла к стене и свернулась клубочком… блин, лучше бы я зверюгой тут сидела. Но, похоже, тюремщики решили, что теплая шкура — слишком большой комфорт для арестантки.

А вот собственно… почему это так сложно?

То есть, это вообще дурдом и сбоку бантик для моего прежнего мира — превращаться в африканского барсука с помощью колдовской железяки. Но это уже факт. И я видела, что здешние умеют превращаться сами, по своему желанию. Значит…

Самостоятельный оборот — хочу!

Только как же эта зараза делается?! Одно воспоминание о боли, и тело противится. Не просто противится! Нутро восстаёт. И делать, что мне надо, отказывается. Как будто руль над телом перехватили. Тьфу! Или это инстинкт самосохранения обострившийся палки в колёса вставляет?

Хрен ему, этому инстинкту. Инстинкт вообще жрать хочет сейчас больше, чем даже не болеть. А значит…

Сосредотачиваемся и вспоминаем, как это было. Да, погано, да, больно. Но НАДО! Я упорная. Я смогу.

Если вы думаете, что такая крутая я одной силой желания за полчаса освоила оборот — так фигушки. Сначала ни к черту не получалось сосредоточиться. Потом…

Потом я чуть не сдохла, когда, маму-иху звериную, у меня таки начало что-то получаться. Потому что это было в разы больнее, чем при помощи артефакта, медленнее и… короче, я в какой-то момент застряла посреди оборота и реально сама не знаю, каким чудом не рехнулась.

Когда боль в очередной раз отступила, я обнаружила себя валяющейся в грязи… мохнатой медоедьей тушей. У меня… получилось?!

Сил радоваться уже не было. Зато тухлая ворона в метре от меня пахла… восхитительно! Тонко, с изысканными нотками самой высокой кухни…

Медоеды едят все, в том числе и падаль, вспомнила я, подползая к птичьему трупу. У них в желудке такая адская смесь кислот, что можно вообще недельную зомби сожрать, и ни одна бактерия живой не уйдет. А значит…

Что значит — я додумать не успела. До вороны доползла. Аааарррр!!!!

Короче от несчастной птицы даже перьев не осталось. Я неуверенно встала на все четыре лапы, шатнулась. Задрала голову и посмотрела на светлеющее небо — куда делся остаток прошлого дня и ночь, я как-то провафлила. В животе сыто рыкнуло. Я задумчиво почесала спину задней лапой и пошла… рыть еще одну нору. Медоедскими-то когтями сковородной крепости это куда как сподручнее, чем голыми руками!

С этого дня жизнь потихоньку стала налаживаться, а моя цель — найти ребят и выяснить, что с нимим — из фантастической превратилась в просто трудную. Но достижимую!

Днем я изображала голую человеческую пленницу, и исправно подвывала от боли, когда все такой же каменно молчаливый Марук приходил со своим артефактом «тренировать» мне смену облика. Продолжала обустраивать дно колодца, постепенно строя из глиняных кирпичей чуть ли не дом. Маленький, с арочной крышей, по которой вода скатывалась, не размывая ее сразу, скорее похожий на собачью будку. Но он спасал меня от дождя, от солнца и от нескромных взглядов сверху.

А ночами я превращалась в медоедку, с удовольствием сжирала всю падаль, которую продолжал сбрасывать мне ворюга-тюремщик вместо нормальной еды и… копала. Черт его знает, куда мог привести вырытый мной лаз, пока он вел почти вертикально вниз, потому что каменные стены колодца продолжались и под землей. Но я не сдавалась.

Тем более, что как выбраться из своей темницы я все равно уже придумала.

Этому очень помогла одна земная блогерша и писательница. Тетка жила где-то во Владивостоке, писала фэнтезийные книжки и вела прикольный блог, в котором я впервые и прочла про милашку-медоеда. Про то, что это нереально крутой африканский пофигист, который никого на свете не боится, чистит рыла даже львам, жрет вообще все, не боится никаких природных ядов, да еще и офигенски умен. У блогерши там была история про медоеда, которого какой-то британский ученый в центр спасения животных приволок и все пытался его там удержать, а медоед строил из грязи лестницу, вылезал из бетонного загона и шел гонять всех по спасательному центру… ну вы поняли, да?

Самое прикольное, что с медоедьими когтями и мускулами мне полноценная-то лестница и не понадобилась. Ближе к верхнему краю колодца каменные блоки, из которых он был сложен, становились рыхлыми и пористыми, а из щелей между ними выкрошился раствор. Понятия не имею, почему там камень больше разрушился, может, на качестве строители сэкономили, а разницу пропили. Главное, что, насыпав очень крутую гору грязи примерно до половины высоты колодца, дальше я, цепляясь когтями за неровности, вылезла на раз-два-три! Ххе! Свободу медоедам! Главное, по возвращении не забыть лестницу разобрать и разложить по дну в виде совсем не подозрительной грязи, и ваще зашибись, у меня будет персональная тюрьма с отдельным выходом!

 

Глава 8

Прижавшись к земле у самого края своей ямы, я несколько минут напряженно присматривалась, принюхивалась и прислушивалась. Никого. Только где-то справа в дальнем конце вымощенного булыжником двора кто-то храпит, воняет едой и перегаром. Зуб даю — это мой тюремщик. Нажрался моей еды, надрался какой-нибудь табуретовкой и отсыхает вдали от начальства, гнида. Видала я таких в детдоме, и не только среди вахтеров и сторожей. Ну и…

Было у меня желание пойти и объяснить ушлепку, что чужую жратву крысятничать последнее дело. И что плевать сверху в беспомощного человека в яме нехорошо. И… Но я усилием воли подавила в себе жажду справедливости. Пусть дрыхнет, гад, он мое алиби. Типа сторожит не умеющую самостоятельно перекидываться пленницу, пленница страдает в застенке, все при деле, а кто по ночам партизанит и мстит всяким сволочам — мы со сторожем ни сном, ни духом!

Очень медленно, кругами, держа по ветру не только нос, но и все остальные органы чувств, я обследовала двор. Нашла еще два зиндана — пустых. Нашла запертую дверь в стене, нашла зарешеченные бойницы на высоте в полтора человеческих роста, слишком маленькие, чтобы я в них протиснулась, нашла… нашла дерево. Вполне себе такое, подходящее. Прямо у забора.

Вот по нему я и выбралась на ограду, и обнаружила, что мой тюремный дворик часть целого каменного комплекса — стены были со всех сторон. А слева вообще поднималось что-то вроде гигантского небоскреба — ну, то есть, я разобралась — мы вообще оказались внутри офигительно здоровенного здания фиг знает на каком этаже, потом что все эти разгороженные стенами маленькие дворики располагались на террасе, опоясывающей исполинский… улей. Больше всего это было похоже на ступенчатую пирамиду с очень крутыми стенами…

Я не поленилась, сбегала по кромке ограды к внешнему краю террасы и впечатлилась. Джунгли, запах которых так дразнил и манил нас во время побега, и сейчас пахли одуряющим запахом свободы. Вот только лететь до них было… метров дофига. Это на каком же этаже улья мы оказались, и сколько их вообще?!

Бежать и искать ребят хотелось до одури. Но я ж не просто медоедка с одной мыслью в башке, я студентка института питания и будущий шеф-повар, ресторатор и вообще, крутой чувак. А это значит что? Методичность, аккуратность, терпение и планирование! Вот наше кредо.

«Свой» дворик я изучила до последней трещинки в камне. Цапнула за штаны пьяного в дымину сторожа. Обыскала его каморку, но ничего интересного, кроме заныканной жратвы, не обнаружила. Мстительно хихикая, стырила ровно половину незатейливой провизии — одну краюху чего-то похожего на хлеб, половину недоеденной жареной курицы, какие-то фрукты, и утащила к себе в зиндан, где и прикопала — запас карман не тянет. А этот козел спьяну все равно не поймет, что не сам сожрал.

И, наконец, снова выбралась по дереву на гребень стены и пошла по узким каменным дорожкам смыкающихся заборов дальше и дальше от своего дворика, в сторону основного улья. Искала проход внутрь и одновременно тщательно нюхала воздух. А вдруг кем из наших повеет?

Главное было все правильно рассчитать, чтобы вернуться в свою тюрьму вовремя. Так что когда я обнаружила вход внутрь улья, я еще постояла и подумала, косясь то на ночное небо, то в темный провал коридора. Прикинула так-сяк… поколебалась… и вдруг уловила знакомый кошачий запах… Ант!

И запах был относительно свежим. От сердца отлегло. Не убили, живой. Живой! Значит, есть надежда, что и остальные уцелели. Нас же просто вырубили, когда поймали. В схватке из наших никто не погиб, я почти уверена. Вот потом могли… типа, в назидание. Но не за один же побег, это было бы слишком расточительно. Значит, ломают, дрессируют. Ну вот как со мной.

К запаху Анта примешался запах белобрысой гадины. Вот тварь! Добралась. Уже не думая ни о чём, я рванула по следу. Ума хватило запоминать дорогу и ставить засечки когтями.

Незнакомые коридоры заставляли нервничать. Чувствовать себя увереннее помогала темнота. И чутьё, которое вовремя предупреждало об опасности. Чьи-то шаги, и я нырнула в боковое ответвление, переждала, когда мимо пройдёт незнакомец. А ну как оборотень и учует?! Или не должен? Здесь же полно перевертышей помимо нас, что странного, если в коридоре пахнет зверем? Не знаю. К счастью, мужчина меня не заметил, мимо прошёл.

Выждав, я побежала дальше. След привёл меня к большой арочной деревянной двери, обитой железными полосами. Именно из микроскопической щели под ней сильнее всего тянуло запахом Анта и белобрысой сволочи.

Желание ввалиться и показать дряни, где раки зимуют, я задавила на корню. Я же разумная девочка, месть подождёт, никуда Ленка теперь не денется. Сначала надо убедиться, что вражина там одна, что… так.

Я приникла к замочной скважине, но меня ждало разочарование — изнутри вставлен ключ. Чёрт!

Прижалась к створке ухом. Чуть выше… ниже… ага!

— Ал-ле оп! — приглушенно выкрикнул ненавистный голос где-то там, за прочным деревом.

Ленка.

Глухой шлепок, крик. Ант?!

Я отпрыгнула подальше, чтобы не выдать себя злобным клекотом, рвущимся из самого нутра. У-у-у-у! Порррву гадину!

Так, сначала надо понять, что там происходит, а потом лезть. Нос, помощник мой главный. Жильём ни коридор, ни помещения не пахли. Дрессировочная площадка? Арена? Тогда где-то здесь вполне могут быть смотровые окошки или еще что-то в этом роде. Извращенцы — они такие, любят подглядывать… надеюсь.

Я тщательно принюхалась и потрусила чуть дальше по коридору. Ага. еще одна дверка, но ни фига уже не такая помпезная. И не запертая. И ведет в соседнее с ареной помещение. Бинго!

Я попала в небольшую комнату, скорее даже узкий коридорчик вдоль одной из боковых стен основного зала. Вдоль этой самой стены были установлены обтянутые тканью лавки, явно для зрителей. А в самой стене проделано множество смотровых отверстий, затянутых… фу… эта пленка была прозрачной, как стекло, но эластичной, и воняла коровой, мочой и какой-то едкой химией. Бычий пузырь? Я в учебнике истории что-то такое читала. Ну фу же!

Ладно, сейчас не до того. Главное, сквозь эт пленку было прекрасно видно, что происходит в зале, а еще — отлично слышно. Вип-смотровая, б…я!

Я присмотрелась, и, не сдержавшись, зарычала.

Я угадала, там, за стеной, на дрессировочной площадке, если её можно так назвать, были Ант и Ленка. Она, уродина, как в дешёвом порнофильме, вырядилась в высоченные сапоги и миниатюрное обтягивающее платье, почти не скрывавшее тела. В руках Ленка крутила короткий хлыст, светящийся знакомым синим цветом.

Анта она им вроде не била, всего лишь щёлкала себя по сапогу. Вальяжно так. Ну это пусть. Хотя три багровых рубца я на спине Анта увидела уже через минуту, когда он неловко повернулся, и озверела, едва удержавшись, чтобы не продрать когтями этот самый пузырь и не ворваться в зал. Дрянь! Убью суку.

Стоп. Нельзя!

Я выдохнула, стараясь успокоиться. Я ее обязательно порву на пирожки, но позже. И вообще, сейчас надо понять, что происходит. Она точно дрессурой оборотня занимается? В моём представлении бойцов готовят не так, совсем не так.

Во-первых, по центру площадки на расстоянии друг от друга стояли цирковый тумбы. Вот офигеть — даже раскрашены они были в дурацкие клоунские треугольники красного и зеленого цвета. А во-вторых, Ант был в человеческом облике. И абсолютно голый.

— Место! — манерно растягивая гласные приказала Ленка, указав хлыстом на одну из тумб, и Ант послушно забрался на нее, присел на корточки. Голова у него была опущена, лицо пряталось за взлохмаченной черной гривой, но меня мороз по коже продрал, потом что я знала, что у него сейчас в глазах.

— Алле-оп! — эта долбанутая пародия на стриптизершу-дрессировщицу взмахнула хлыстом.

Ант оттолкнулся, прыгнул. До второй тумбы, естественно, не достал, слишком далеко она была установлена. Упал на каменный пол, перекатился. Слава пряникам, падать он умел всегда. Иначе переломал бы себе все к хренам!

Но гадюке все было мало:

— Плохо, Котёнок. Очень плохо. Ты совсем не стараешься, — медовым голосом страстной садистки пропела Ленка и… Я не поняла, что она сделала, пульта у нее в руках не было, но Ант схватился за горло и заорал. Ошейник. Твою же мать! Гребанный ошейник…

Ленка сполна насладилась тем, как парня корчит на полу, как он выгибается и кричит, и только минуты через полторы-две прекратила воздействие.

— Устал, Котёнок? — осведомилась она сладко, когда Ант затих и свернулся на полу в клубок.

— Да, моя шасса, — голос у моего друга был… мертвый. То есть, вроде обычный, только хриплый от крика и усталости, но я почувствовала, как по спине табунами бегут ледяные мурашки. Ант, братишка! Убью суку…

— Ну так и быть, разрешаю тебе попросить закончить на сегодня. Тело на полу едва заметно вздрогнуло. Я всматривалась очень пристально и потому заметила, как Ант сжал зубы. Всего на миг. То есть, он еще не сдался на самом деле… уф…

Знаю я, каково ему такие приказы выполнять. Но Ант умный, умеет, когда надо, гордость запинать подальше и прогнуться. Вот расслабится Ленка, решит, что всё, сломала, тут он ей и покажет всё, что думает о дрессировке.

Мой друг тем временем подполз к Ленкиным ногам, прогнулся… в буквальном смысле, неловко отклячив зад, и… заурчал! Явно имитируя кошачье мурлыканье. Ленка — тварь! Или я это уже говорила? Ничего, и сто раз повторю!

Отступив от окна на шаг, я перевела дух. Расклад понятен, дальше я на это смотреть не могу и не буду. Как прекратить этот кошмарный цирк и не спалиться, я не знаю. Особенно с учётом того, что начинается второй акт — Ленка опрокинула Анта на спину и стала лапать «котёнка» совершенно недвусмысленно. Похоже, прям на площадке завалить и собирается. И ведь, наверняка, не первый раз она его уже… Ненавижу! Мы столько лет, б…я, столько лет друг друга от этого берегли! В системе наших сиротских заведений это было ох как непросто. И вот теперь, когда, казалось, все позади… снова. Снова, б…я, а я ничего не могу сделать!

Из смотровой я выскочила, как пробка из бутылки шампанского. Иначе не выдержала бы и кинулась рвать тварь. Но нельзя. Нельзя! Моя задача — провернуть всё очень тихо и не выдать своего присутствия. Что же делать?

А если со спины на нее прыгнуть и таки порвать? И Анта для конспирации пошкрябать — типа его тоже пытались, но кто-то спугнул убийцу? Нет, убивать эту паскуду нельзя — весь гадюшник на уши встанет, а я еще не только остальных не нашла, даже с Антом толком не поговорила, может он что-то знает.

Значит, сейчас надо затаиться и проследить, куда она отведет брата. Противно до дрожи, но придется сжать зубы и перетерпеть… и вообще перестать неженку из себя строить, Анту, небось, гораздо противнее.

Звуки из-за двери доносились характерные. Не спутать. Я забилась в какую-то из ниш дальше по коридору и закрыла уши лапами. Мы сможем. Мы выдержим…

 

Глава 9

Хорошо, что долго все же ждать не пришлось, а то у меня время ограничено. Примерно через полчаса гадюка вывела Анта с арены и повела на поводке, прицепленном к ошейнику, куда-то влево, как раз мимо моей ниши.

Я вжалась в пол, уговаривая себя не кинуться на тварь, когда она будет проходить перед самым моим носом. Почему-то о том, что Ленка может меня заметить, я даже не подумала.

Она и не заметила. А вот идущий следом Ант, как-то очень вопремя чуть повернувший голову в нужную сторону, на мгновение замер. Мне даже показалось, что наши глаза встретились, хотя это вряд ли, я забилась в самую темную часть ниши.

Ант споткнулся, и Ленка раздраженно дернула за поводок, даже не подумав придержать шага. Мой счет к ней рос прямо на глазах.

Пропустив парочку шагов на двадцать вперед, так, чтобы они почти скрылись за плавным изгибом коридора, но при этом были для меня прекрасно слышны и… хм… обонятельны, я двинулась следом.

Припадая к полу и держась у самой стены, в ее тени, я так и прокралась за ними до самой лестницы, ведущей наверх, потом на три этажа вверх, потом по другому коридору — гораздо лучше освещенному и застеленному богатой ковровой дорожкой, до самой двери… видимо, Ленкиных покоев.

Не спится же по ночам, уродине. Хотя для меня это плюс — теперь я знаю, где искать ее и Анта.

Наверное, поганка не ждала никакой опасности, потому что дверь она не заперла. Выждать время, напряженно прижавшись ухом к филенке, угадать, когда паразитка отойдет то ли в глубь комнаты подальше, то ли в другое внутреннее помещение, удалось довольно легко. Как и протиснуть свое приземистое и слегка отощавшее меховое тельце в аккуратно приоткрытую дверь. А уж нырнуть под стол, накрытый парчовой скатертью, и вовсе было делом полутора секунд.

Шикарно живет, блин, сволочь такая. Прямо отдельная многокомнатная квартира у нее тут. Я попала то ли в гостиную, то ли в приемную, фиг знает, как это тут у них называется. А сама хозяйка и ее пленник явно находились еще за одной дверью, может, там спальня?

Вдруг я расслышала, как полилась вода, а потом явно запахло чем-то травянисто-цветочным. Тут и ванная есть? И эта сучка в ней сейчас плавает? Ххе!

Я угадала. Из гостиной еще одна дверь вела в короткий коридорчик, слева Ленка плескалась в отдельно пристроенной к покоям купальне, справа была спальня, а прямо, в узком отнорке наподобии кладовки стояла здоровеннная клетка, в которой сидел Ант. Сидел и смотрел на меня сквозь прутья внимательно, словно давно ждал и наконец дождался. А самое удивительное, что он ни фига не выглядел ни несчастным, ни подавленным!

— Точка? Быстро сюда! — он ткнул рукой в притулившийся между боком клетки и стеной тюк какого-то сена. — Прячься за ним, а когда эта дура заснет, поговорим!

За сеном этим я просидела еще час, наверное, жутко злая и нервная. Хотя вроде еще не настолько близко к утру, но меня дико раздражала и наплескавшаяся уродина, и ее фальшивое сюсюканье около клетки, и возня в спальне. Наконец, подлюка угомонилась и Ант, тоже напряженно вслушивавшийся в звуки из ее комнаты, шепотом позвал:

— Точка?

Я выбралась из-за сена и просунула нос внутрь клетки сквозь более широко расставленные прутья. И лизнула брата куда достала — в руку, в щеку, в нос…

— Ну ладно, ладно! — отпихнул он меня через полминуты. — Ты прям как Таха… ты… говорить можешь?

Я выразительно покрутила лапой у виска и чуть слышно фыркнула. Он сам бы попробовал разговаривать с такой пастью. И задумалась, не перекинуться ли мне в человека. Блин, а если взвою от боли, не удержусь? И обратно потом… не настолько я еще хорошо это дело освоила…

— Чучундра, мысленно можешь попробовать со мной поговорить? — Ант высунул руку из клетки и дернул меня за ухо. Я увернулась и сделала вид, что вот щас как цапну! А сама задумалась — и правда.

«Прием, прием! Земля вызывает Марс! Есть кто живой в этой башке?»

«Ты еще скажи — передаем последние известия. Дурында, как ты выбралась?! Где тебя держат, и почему в шкуре?»

Уфффф… работает.

Я секунду подумала и полезла опять за сено. Мысленно можно и оттуда разговаривать, вдруг стерве пописать ночью приспичит, возьмет да попрется. Я ее заранее, конечно, услышу, но нафига нам нервотрепка лишняя?

«Правильно, сестренка. А теперь рассказывай»

Еще минут через пять краткого отчета я подошла в своем рассказе к тому моменту, как нашла Анта и… замолчала. Как сказать ему, что я видела… что его… как его… у меня не только слова в горле застряли, но и мысли в башке.

Ант посмотрел на меня очень внимательно и быстро отвел взгляд. Катнул желваками на скулах и снова уставился в упор.

— Хреново, что ты это видела. Б…ля! — он вдруг с силой ударил кулаком в каменный пол, но тут же взял себя в руки. — Перед вами мне реально фигово так… опускаться.

— Перед нами? — я всегда понимала Анта, как никто, и уловила главное.

— А перед этой дурой, на всю башку гребнутой, мне… — он довольно точно, но матерно выразил свое отношение, криво, зло усмехнулся и пояснил:

— Надо будет, я еще не так прогнусь. Этой дурой управлять не так уж сложно. И вреда серьезного она не причиняет, кишка тонка и воображения как у редиски. Зато болтает дофига. И трахается, — блин, узнаю циничную Антовскую ухмылочку, вот же гаденыш… молодец прямо! — Трахается зачетно. Так что кто кого имеет, это еще два раза посмотреть. Чего б не поиграть с дурочкой в ее погремушки из дешевого порно? Мне, в целом, даже по приколу.

Ну, это он загнул. Просто чтобы меня успокоить. Да и себя самого. Но я только одобрительно взрыкнула — молоток, братишка! Так держать! Если не можешь изменить обстоятельства… выжди, приспособься и ударь, когда не ждут!

— Ты меня понимаешь, сестренка! — Ант явно приободрился — ему не нужна была моя жалость, она сделала бы только хуже. А вот моя поддержка…

— Значит так. Слушай и запоминай. Первым делом найди Гюрзу — она на нижнем ярусе, где-то возле кухни. В прислугу определили, суки, но явно чего-то ждут или придумывают. Но ее почти не тренируют на смену облика. Ты нереально крута, сеструха, раз смогла сама перекинуться. Я пытаюсь каждую ночь, пока по нулям. Но теперь напрягусь вдвое — раз ты смогла… ладно, это лирика. Бер, Рыжий и Дарк где-то в казарме на средних уровнях. Они там, блин, типа, как в армии, духи при дедах, на пинках летают в основном, но их еще и натаскивают. И обещают всякие плюшки за лояльность.

— А Таха? — мне очень не понравилось, что Ант от Гюрзы сразу перешел к парням, не в его это было привычках, забыть о важном и перескочить через тему.

— Не знаю, — брат скрипнул зубами и отвернулся. — Про Таху эта сука ничего не говорит, только усмехается как-то особо мерзко. Но узнаю! Мне тоже тут один крысеныш про лояльность поет и даже обещает защиту от бешеной сучки. Да только я еще посмотрю… чью глотку первой перехватить. Теперь у нас связь будет, если ты ребят найдешь и не спалишься. Выберемся! Главное, все наши живы!

— Выберемся! — я согласно кивнула, потом снова наскоро облизала его приникшее к решетке лицо и попрощалась:

— Я завтра приду! Но позже — сначала попробую найти кухню и Гюрзу. Расскажу тебе все! Ты умный, ты сообразишь, что дальше…

— Ты тоже не дура, сестренка. Будь осторожнее, а то ухи надеру! — Ант изобразил дурашливую усмешку, а у меня сердце сжалось. Как бы он ни храбрился и как бы ни умел манипулировать этой падлой — оставлять его одного, голого и в клетке было стремно до невозможности.

Следующие две ночи я деловой колбасой шустрила по всему улью, разыскивая проходы, подходы, подлазы и пути тактического отступления. Заодно тырила все, что плохо лежит, частью к себе в яму, чтобы надежно прикопать, частью к Анту в клетку — это из съестного, потому что сучка придумала новую забаву — если не морить его голодом, то впроголодь держать, дескать, так котик лучше понимает команды.

А сторожу своему я один раз приперла и оставила в каморке бутылку с жутко вонючей местной табуретовкой, стыренную у другого похожего индивидуума. Чем разом погасила все его похмельные утренние сомнения насчет пропажи еды. Ибо ни один нормальный вор не принесет взамен украденной жратвы такую ценную вещь, как самогон…

Нормальный не принесет, кто бы спорил. А мне пьяный сторож прям нравился до изумления, у нас с ним горячее сотрудничество наладилось — он бухает и спит, я гуляю и жру. Идиллия же!

Но подходы к кухне и Гюрзе я нашла только на третью ночь. Для этого пришлось с риском для шкурки, лапок и жизни сползать по внешней стене улья на четыре этажа вниз, потому что внутри громады все проходы были или заперты, или охранялись так, что мышь не проскочит, не то что толстенький барсучок.

И вообще каждый этаж оказался офигенски здоровенный, даже не считая опоясывающих его террас с двориками, садиками, огородами, мастерскими и другими хозяйственными постройками. Целый многоэтажный город! Со своим населением, подчиненным какой-то странной иерархии, в которой мы с Антом пока до конца не разобрались. Хорошо еще, что это население ночью преимущественно спало, а не шлялось по этажам, мешая моим исследованиям.

Кухню на нужном этаже я вычислила по запаху. Моя медоедская натура возликовала и начала истекать слюной даже раньше, чем я сама обрадовалась тому, что сейчас увижу сестренку. Вообще, оказалось, что детдомовская психология очень даже сочетается с медоедским отношением к чужой собственности. Чего нашлось — то и мое, а кто не убежал или не спрятал вовремя — тот сам дурак. Красть нельзя только у своих, а своих в этом гигантском иномирном городе-улье было раз два и обчелся.

Полночи все равно пришлось просидеть в засаде в выгребной яме в углу кухонного дворика. Потому что какие-то долбанутые личности все никак не желали угомониться и туда-сюда сновали по нужному этажу, как чертовы муравьи. Запах Гюрзы я чуяла, а приблизиться не могла, злилась и от злости сожрала какую-то очень вкусную тухлятину. Ну хоть тут польза…

Наконец суета угомонилась, и я тенью выскользнула из помойки, пригибаясь к земле, прошмыгнула через дворик и поползла вдоль малюсеньких каморок у внешней стены улья, разыскивая ту, откуда пахло сестрёнкой.

 

Глава 10

Гюрза обнаружилась в третьей по счёту комнатёнке. Всё бы ничего, но эти изверги в крошечное пространство, размером с собачью будку, утрамбовали аж четверых таких девчонок. И они там спали чуть ли не друг у друга на головах. И очень удачно, что Гюрзу, видимо, как самую угнетенную женщину Востока, вытолкали с подстилки почти к самому ничем не загороженному проему, на холод.

Гюрза ещё не спала, лежала, свернувшись клубком, и дышала на пальцы. Но не плакала и ни о чем не просила. Вообще, вела себя очень тихо, будто не ёж-мутант, а серая мышка. Узнаю брата Колю… в смысле, нашу ехидну.

Я подобралась почти вплотную и очень осторожно, чтобы не напугать, толкнула её носом в спину. И тут же мысленно зашипела:

«Только тиххххо!»

Гюрза вскинулась. Слишком резко она подпрыгнула, заозиралась, но сообразила быстро, замерла, даже не шелохнулась, оглянулась на соседок.

— Тихо ты, спать же мешаешь. Дура недоделанная! — тут же раздалось из глубин каморки. Да таким голосом противным, прямо наша воспетка из коррекционной группы. Сразу зубы зачесались кому-нибудь чего-нибудь отгрызть.

Гюрза говорившей не ответила, перевернулась, увидела меня. И молча как цапнула за шею, уткнулась лицом в мех и замерла. И я даже не дернулась, хотя она меня чуть не придушила. Её так затрясло…

Гюрза молчала, не издавала ни звука, ни всхлипа, но горячие слёзы бежали по лицу ручьями, впитываясь в мою шерсть. А я думала, кого мы с парнями уе…. шим первыми. Довести нашу змеюку до слез — это постараться надо было. Убью гадов!

Впрочем, Гюрза довольно быстро оклемалась и взяла себя в руки. Пальцы не разжала, она словно сама не понимала, что продолжает тискать меня за шею. И слёзы продолжали течь, но уже не ручьями.

«Точка?! Как?»

«Каком вбок! Ты как?»

«А что мне сделается? Видишь же, при кухне, как всегда, посытнее местечко нашла, да потеплее, — тут Гюрза зло усмехнулась в своей обычной саркастической манере. — Точка, ты мне скажи, ты как? С парнями-то я иногда вижусь. Тебя на занятия ни разу не привели… Как и Таху. Я чуть с ума не сошла, думала… вас…»

«Меня в яму посадили, и Марук каждый день тренирует отдельно. Наверное, и с Тахой так, просто у нее жопа толстая, тяжелая, сама вылезти не может, — я попыталась свернуть ситуацию в юморную сторону, хотя за пропавшую подругу у самой сердце который день болело. — А я ночами вылезаю».

«Наверное? Меня ведь, когда Марук решал, куда сплавить, признал неудачной. И что-то про течку сказал непонятное. Урод! А Таху, наоборот, за ипостась хвалил. А про тебя вообще молчит, словно и не было тебя… Точка, так страшно было…»

«Ну тихо, все. Все живы, Таху найдем, Анта я сегодня уже навестила, нормально все у него. До пацанов в ближайшие ночи доскребусь. Все, кончай трагедию, выберемся! И как ошейники снять, придумаем! Ну и что, что током бьются и без ключа не открываются, как-нибудь сладим! Ты давай лучше рассказывай, чего успела подслушать и понять, у тебя место козырное — на кухню ж все сплетни стекаются!»

«Выберемся,» — но прозвучало слишком неуверенно. — «Понять мало что получилось, честно говоря. Мы попали в клан, один из сильнейших в городе. Оборотни тут в основном боевая сила, мускулы клана. Нас как бойцов использовать хотят. Подчинят, привяжут, но как именно… я не знаю. В одном уверена — это у них на промышленный поток поставлено. Умеют они… привязывать».

«Значит, свалим раньше, чем придется узнать на себе, — твердо пообещала я, лизнув Гюрзу в нос. Она бы, может, и дальше хандрила и ныла, бывают у нее такие моменты, да вот зубы-то я не чистила и мой поздний ужин ее взбодрил прямо на глазах.

«Фу! Точка! Чем тебя кормят?!»

В общем и в целом, за Гюрзу я успокоилась. А про ребят мне каждый день Ант докладывал — их днем вместе дрессировали, только его потом обратно к Ленке в клетку отводили. И Ант уже успел парням как-то умудриться передать, что я в порядке и буду искать их по запаху.

Оставалось найти Таху, и тут наше везение повернулось к нам задницей. И закупорило все возможности наглухо, как в танке…

Но я не сдавалась. До казармы, где держали парней, оказалось добраться еще сложнее, чем до Гюрзы — их «средние» уровни были этажей на шесть ниже, чем кухня. Но я упорно каждую ночь осваивала очередной нижний этаж, наскоро проводя там ре-ко-гнос-ци… тьфу. Обследовала я их на предмет, чего полезного стырить и на что опасное не нарваться. Попутно успевая навестить и подкормить Анта и Гюрзу — ее при кухне тоже не особо баловали разносолами. А мне чего — я любую падаль из помойки сожру и довольна, так что всю нормальную жратву ребятам волокла.

Номер заказа 1900755, куплено на сайте LitNet

Вы когда-нибудь видели медоеда с смамодельным рюкзаком за спиной? То-то жёе! Ант в своей клетке полчаса ноервно ржал. Зато когда я уходила, наакормленный парень с новыми силами начинал упорные тренировки. Перекинуться самостоятельно у него пока не получилось, но он уже как-то прорастил когти на одной руке, и черную густую шерсть на другой. Потом до утра, бедолага, пытался впитать это дело обратно, чтоб не запалили.

А Гюрза не парилась — от ее ехидны толку в бою — только если развернуться и в морду врагу колючим задом прыгнуть. Да ей и некогда было — на тренировки к парням ее хоть через раз, да таскали, а в остальное время, рабовладельцы хреновы, заставляли пахать так, как древним египтянам на строительстве пирамид не снилось. И еще каждая местная сволочь считала себя вправе пнуть и свои обязанности на новенькую-бесправную перекинуть. Гады.

Если бы не случай, замучили бы эти изверги сестренку. Я-то помочь не могла, разве что подкормить… но вот примерно на пятую ночь исследований моя растолстевшая на помоечных харчах тушка потеряла равновесие на гребне очередной стены, и я неожиданно кувыркнулась не просто в очередной двор, а в какую-то яму, полную жидкой… э… грязь обычно не светится.

Вляпавшись в непонятное какашко лапами и мордой, я инстинктивно рванула назад и выскочила на твердый берег, но едва не… эм… кирпич не родила с перепугу, потому что под пробитой подсохшей корочкой грязь вдруг засветилась зеленовато-призрачным светом, и точно так же засияли мои маленькие ловкие лапки. И усы. И, судя по всему, морда.

Ой, беда! Я ж теперь мало того, что отсвечиваю, как маяк во тьме, так еще и следы светящиеся оставляю… караул!

Пришлось повозиться, не слишком качественно оттирая лапы и морду об землю, а потом взрыхлить сухую почву и спрятать в пыли следы преступления. И только после этого я задумалась — что это за бяка такая нехорошая? Вроде не ядовитая, и свечение знакомое… у Славки когда-то был талисман из настоящего дома — маленький и очень страшный чебурашка, вырезанный почему-то из камня, у него были выпученные круглые глаза-бусины, которые точно так же светились в темноте. А! Фосфор же!

Фиг знает зачем, но вдруг пригодится? У меня в рюкзачке как раз есть подходящий горшочек…

Перекинуться в человека, набрать светящейся грязюки и снова стать медоедом было делом трех минут. Иш ты, как круто я натренировалась. Днем, когда приходит Марук со своей шайтан-машинкой, уже приходится нарочно вопить и изображать судороги.

Обидно, что из-за грязюки я потеряла много времени и не успела дообследовать этаж. Зато, когда на обратном пути я заглянула к Гюрзе, кирпичик едва не отложил кое-кто другой.

Слава грязи, блин! Иначе я бы не успела злобно зарычать и впиться в жирную задницу какого-то бугая, зажавшего сестренку прямо там, у каморки, и уже приспустившего вонючие портки. Ах ты ж сука!

Гюрза молча боролась, но бугаина был раза в четыре тяжелее. И у меня снесло крышу — какая, нафиг, конспирация! Злобно взревев, я прямо с кромки стены бросилась насильнику на спину, целясь в жирный загривок, но промазала и смачно цапнула за дергающийся оголенный зад.

Урод тоже заорал, отпустил жертву и повалился на спину, чуть не придавив меня своей тушей, еле успела отскочить!

Гюрза невнятно всхлипнула, шарахнулась, но тут же вернулась обратно, готовая сражаться. И вернулась сестрёнка с палкой.

Не-ет, подруга, эту кучу дерьма палкой не перешибить. А вот вспрыгнуть на все еще воющее тело и оскалиться прямо в морду, когтями раздирая и рубаху и кожу до крови — вполне!

— Шархахуш! — непонятно завопил насильник. Гляделки субъекта стали круглыми от ужаса и начали закатываться под лоб, но я так озверела, что была уже не согласна на простой обморок.

— В глаза смотреть, ссука! — тяпнутый для профилактики за жирное горло урод снова захрипел, но сознание терять передумал.

— Пощади, неназываемый, пощади! — невнятно проблеял он. — Матерью клянусь, принесу тебе жертву и буду молчать!

Э? Хм… Гы! А морда-то у меня до сих пор светится, и зубы тоже, по ходу! Шар… хуху… кто?! Бабайка, небось, местный? Хе!

— Замри, несчастный! — пришлось импровизировать на ходу. Грызть его насмерть я уже передумала, ибо есть подозрение, что Гюрзе это только боком выйдет. — Еще раз посмеешь тронуть отмеченную мной, и я приду в твои сны, в твой дом, в твою смерть и заберу твою душу! И яйца оторву!

Уф. Ну как?

Впечатлился. Обосс… обмочился, гад вонючий. Фу. Ну вот фу же! Даже грызть такого противно.

Я спрыгнула с трясущейся и тихо скулящей туши, демонстративно вытерев об него лапы, подумала секунду и… хехехе. А вы не знали, что медоеды — это такие африканские скунсы? У нас тоже есть особая железа, да. Не все ж одному этому какашке на меня вонять!

Самое удивительное, что я чувствовала — набитый в клетушки у стены народ уже не спал. Но судя по звукам и запаху, боялись они еще больше, чем жирный урод, валяющийся посреди двора.

Забились как можно глубже и прямо-таки не дышат, тараканы чертовы. Хоть бы один вступился… за Гюрзу! А нет — так нате вам:

— Кто еще посмеет обидеть отмеченную, вырву душу и сожру!

«Ну, Точка! — в голосе Гюрзы слышалось неприкрытое восхищение. — Ну!»

Других слов у сестрёнки не нашлось. Ну а я, демонстративно потеревшись о ее ноги, вспрыгнула на стену и сгинула в ночи, как и положено всякому порядочному очень страшному и опасному бабайке. Хе-хе.

 

Глава 11

Следующей ночью я не нашла Гюрзу в привычной каморке, и, если честно, испугалась. А вдруг мои детские выходки с игрой в бабайку ей навредили, и… и что?!

Однако, взять себя в лапы удалось довольно быстро, потому что сообразительная Гюрза наверняка сознательно оставила мне дорожку из своего запаха. Для этого ей пришлось пожертвовать тем жалким подобием рубахи, в которую её обрядили, но обрывки мешковины, как хлебные крошки, безошибочно привели меня к внутренней двери в самом углу двора. Не запертой, хотя я точно помню, что как-то раньше попыталась сюда сунуться, но замок одолеть не смогла.

— Точка? — шепотом позвали откуда-то из-за угла, и я, не колеблясь, просочилась в узкую щель между приоткрытой дверью и косяком.

Глаза быстро привыкли, нос безошибочно определил направление, и через три минуты я уже обнималась с сестрой в какой-то каморке, в дальнем ответвлении основного коридора.

«Точка, всё-таки ты нечто. Ну ты и учудила! — сестренка схватила меня поперек пуза и притиснула к себе, как плюшевого мишку. Я только пискнула обреченно, но даже не сделала попытки освободиться. — Меня твоими стараниями аж в помощницы к здешнему завхозу назначили! Это вот почти как в помошницы к господу богу среди здешних утырков! Офигеть ты везучая! Это ж надо было так угадать!»

Пока Гюрза меня мяла, как антистрессовую подушку, я перевела дух и хвостом перекрестилась — я и правда везучая. И не только я…

«Ты, Точка, попала в точку. Оказывается, у местных есть легенда про первого похищенного оборотня. Типа справляться с иномирцами научились не сразу, первый дрессироваться не хотел, и его насмерть замучили. С тех пор его неупокоенный, жаждущий мести дух бродит по коридорам кланового гнезда, выпивает души. И зверем ходит со светящимися зубами, и скелетом человека. И таки да! Иногда выбирает любимцев-оборотней, которым покровительствует. Знаешь, у них это даже не сказки, а почти религия!»

«То есть, я бог?» — это уточнение показалось мне почему-то крайне забавным, и я сдавленно захрюкала, изображая смех по-медоедски.

«Скорее, демон, — хихикнула сестрёнка, прикрывая ладонью рот. — Мертвый демон, про встречу с которым ни в коем случае нельзя рассказывать, а то или душу выпьет, или… э… яйца оторвет. Они так и верят, прикинь?»

«Душа мне нафиг не сдалась, а яйца могу, — согласилась я. — А как они про то, что я этого… он вообще отмылся, или так и бегает вонючкой?»

«Он не бегает, и даже не ползает, — в голосе сестры прорезалось искреннее злорадство. — Слёг и стонет, просит милости. И воняет… трындец как! К нему даже подходить боятся! А ещё болтают, что он в комнате в твою честь алтарь возвёл! И режет там кур. В жертву!»

«Кур? Мне? Эт-т-то интересно! — в животе отчетливо заурчало. — Надо посетить, пожалуй, принять подношение. Так уж и быть, сделаем одолжение»

«Ты только не спались, — озабоченно предостерегла Гюрза. — Между прочим, явлением демона Ленка интересовалась. Лично припёрлась и расспрашивала. И знаешь, расспрашивала как-то странно. Будто в историю с появлением неизвестного существа она верит, а в злобного пожирателя душ — нет».

«К тебе полезла?»

«А к кому же ещё? Полезла. Но она ко всем полезла. Плевалась, угрожала. Ей же сами, кто тебя видел, ничего не сказали. Она и так, и сяк, даже на ком-то ошейник опробовала. Молчат. По ходу, демона они боятся больше, чем ее. Болтают-то те, кто тебя не видел, уже к финалу набежали. Ну и просто… болтают. Ты у нас прилетела на истлевших крыльях нетопыря, разорвала троих оборотней и сожрала на месте, дышала огнем и смрадом и была величиной как минимум со слона. Прикинь? Потом ты раздулась ещё больше и лопнула, разлетевшись чёрными ошмётками. Типа пометила смертников смрадом разложения. А твоя душа зелёной воющей тенью взметнулась к небесам и пропала на луне».

«Сами они разложение. Смрадное, — обиделась я. — А у меня нормальный запах едкой боевой черемухи, и фиг они его смоют еще недели две!

«Откровенно говоря, запах у тебя тухлячий. Из пасти. Я даже думаю подарить тебе буклет о пользе чистки зубов».

Пфы! Подумаешь. Я тут ни с кем целоваться не собираюсь. Но ради ребят могу травку какую-нибудь пожевать, так и быть.

«Так что там с Ленкой? Что она тебе сделала?»

Гюрза передёрнула плечами и не удержалась от брезгливой гримасы.

«Да ничего, в общем-то. Ошейник включила на пару минут. Но я ей скормила дезу. Ну, кто-то был, а кто я понятия не имею, темно же. Но точно не призрак. Собака? Я отлетела в другой конец двора, ничего не видела уже. Только этот идиот орал дурниной, а потом обделалася, больше ниче не знаю».

«Поверила?»

«Поверила, что кто-то живой куролесил. В собаку — нет. Но вроде бы тебя не подозревает. Кажется, думает, что на территории чужак. Они всполошились все, я даже Марука видела на кухонном уровне. Точка, ты бы не лезла пока к парням? Везде дополнительную охрану выставили».

«Понимаешь, у меня впечатление, что время уходит» — я озабоченно почесала ухо задней лапой и прошлась туда-сюда по заваленной какими-то тряпками каморке. Кстати, Гюрзу со вчерашнего приодели и дали помыться, а еще от нее пахло нормальной едой и в глазах больше не было лихорадочного голодного блеска. Так что сестренка у нас временно пристроена, можно выдохнуть. А вот парни…

«Не могу объяснить, но вот в воздухе… в обрывках разговоров, что Ант подслушивает, во взглядах этих… чего-то они словно ждут. И это что-то нам точно не понравится. Надо валить раньше».

Гюрза только головой покачала.

«Точка, как валить, если ты Таху не нашла?»

«Потому и не могу пока затаиться и не вылезать. Искать надо! И к парням подход обязательно найти, и на нижние уровни. Вдруг Таха где-то там?

«С парнями через Анта связь держать можно» — протянула Гюрза явно, чтобы уговорить меня не рисковать шкурой. Ну… она-то не чувствует, наверное. И вообще сегодня расслабленно-утомленной выглядит, сытой. Еще бы, после стресса… Наелась от пуза, перестала трястись, что зажмут в углу. Я бы на её месте, возможно, тоже… не расслабилась, но захотела паузы.

«Связь это хорошо, но мало. Надо иметь возможность собраться в нужный момент всем вместе, все ходы-выходы разведать».

«Тогда не знаю… ну… давай я тихо слухи распущу, что призрак первого все еще здесь? Ты чем вчера перемазалась таким жутким, что у тебя зубы и когти светились?»

«Фосфором. Нашла случайно в заброшенной яме тремя уровнями ниже. У меня еще есть. Только если намазаться, я же буду как светлячок по коридорам рыскать, все кому не лень разглядят!»

«Точка, а это мысль! — Гюрза аж подпрыгнула и даже в ладони тихонько хлопнула. — Ты же перекидываешься легко. Намажь человеческое тело, и будешь зверем-невидимкой и демоном одновременно!»

«Гы! — вдруг обрадовалась я. — Помнишь, как Славка в какой-то передаче увидел как человек под скелета гримируется? Все тело черной грязью вымажу, намалюю типа кости светящиеся, и череп на морде! Кто увидит — на месте тапочки склеит!»

Но Гюрза нахмурилась.

«А краска на коже останется? Одежда пропадает. Но краска не одежда, она не посторонний предмет, а с кожей сливается».

«Хм… да, в яме мне отмываться негде. Надо подумать, как не спалиться».

«Отмыться я помогу. Воды, мыла натаскаю сюда. Тряпок тут до фига и еще маленько. Заныкаем грязные в самый дальний угол, туда никто и не заглянет еще сто лет!»

«Отлично. Тогда помоги прямо щас заскелетиться, у меня горшочек с фосфором с собой,» — я скинула со спины рюкзак и через мгновение поднялась с четверенек уже человеком. И опять была сцапана Гюрзой в охапку. Упс. Сеструха явно по человеческому общению заскучала.

 

Глава 12

Долго нежности не продлились. И то слава пряникам. Гюрза быстро собралась и переключилась в рабочий режим:

«Давай-ка сначала просто проверим, прежде чем скелет рисовать».

Аккуратно откупорив горшочек, Гюрза придирчиво осмотрела содержимое, даже принюхалась. Поставила горшочек на пол, отошла к тряпкам, выбрала одну потоньше, оторвала лоскут и намотала на палец. Типа кисточка. А молодец, ей руки пачкать и отмывать потом ни к чему. Гюрза сцапала меня за руку и, подумав, изобразила мне на тыльной стороне ладони непонятную разветвлённую закорючку. Не скелетно как-то. Гюрза отмахнулась:

«Я хочу понять, как оно сохранится после перекидывания туда-сюда. А вдруг размажется? Надо разные линии и мазки попробовать».

Ну чего, разумно. Гюрза у нас голова.

— Так…, — задумалась она вслух. — В том ролике вроде бы ещё чёрным рисовали. Фон. У нас это грязью будет? Давай…

Нарыть глины слегка смочить и измазать руку труда не составило. Грязи вокруг… много. На этом этаже я всего лишь к выгребной яме смоталась и там нарыла сколько надо.

Гюрза, увлёкшись художественной росписью по моему телу, как-то словно воодушевилась, стала гораздо больше похожа на себя прежнюю, уверенную и спокойную.

Сестрёнка отступила на шаг, осмотрела меня внимательно.

«Давай, Точка, меняйся».

Я сконцентрировалась, по телу прошла волна, и я привычно оказалась на четырёх лапах.

Сестренка озадаченно почесала нос.

— Ну в целом… на шерсти ни следа. Давай теперь обратно! А то вдруг при новом обращении пропадет весь рисунок и останешься, как голая в бане.

Я вздохнула и через полминуты снова стала человеком. Оглядела себя. «Макияж» оказался на месте.

Не знаю, кто больше обрадовался, я или Гюрза. Погрузившись в работу с головой, сестрёнка обо всём забыла. Лоскут, кстати, скинула, пальцем-то рисовать всё же удобнее.

Короче, через час я бы сама себя испугалась до откладывания кирпичей, которых хватит на средний такой домик. Черная грязь отлично помогала слиться с темнотой, а нарисованные светящиеся кости смотрелись зашибись как натурально. Я еще череп художественно проапгрейдила, Гюрза по моему указанию намалевала мне на лице приоткрытую пасть с клычищами. Причем стоило мне по-настоящему открыть рот, и картинка на коже растягивалась, делая монстропасть кровожадно распахнутой аж как чемодан. Жесть! Круть!

А кто не испугается, я не виновата, фирменной медоедской «черемухой» пугану. Пока проморгается — успею смотаться! Кстати, эта вонь еще и нюх конкретно отбивает, так что по следу никто не пойдет!

— Ладно, я на разведку, — дернула Гюрзу за косу и серьезно сказала. — А ты, знаешь… прекращай халтурить с обликом. Теперь у тебя время есть. Вспоминай тренировки, сосредотачивайся на боли — ее легче всего в памяти вызвать, и работай. Мало ли, в следующий раз меня может рядом не оказаться, когда такой бугай полезет. Твоя задача суметь в любой момент показать ему колючую задницу, поняла?

Гюрза поморщилась, идея продолжать тренировки ей, похоже, не слишком понравилась. Ну да, больно, а болевой порог у Гюрзы ниже, чем у меня. И мазохисткой она никогда не была. Но ведь надо! Сестренка зажмурилась и отрывисто кивнула:

— Сделаю, Точка.

Не сомневаюсь, теперь точно сделает, раз так пообещала. Гюрза слов на ветер не бросает.

— Тогда ни пуха!

— К черту в перьях! — сестренка хихикнула, вспомнив, как мы по детству не поняли эту поговорку и долго думали всем коллективом, зачем черту перья из подушки. И ладушки. На этой ноте и оставить ее можно.

Вот так и начались мои похождения в «вечном улье великого клана» в качестве ужасного монстра. Между прочим, слухи потом ходили… короче, если лет через триста еще будут эти страшилки пересказывать — я не удивлюсь! Кстати, на сковородке мы уже на вторую ночь тоже харю зверскую намалевали, на донышке. Потому как оставить ее где-то, пребывая в человеческо-скелетном облике я все же не рисковала, а просто так с собой таскать быстро надоело. А теперь могу не только врага с размаху приголубить, но еще и издалека напугать, представ перед ним двухголовым чудищем!

И как вовремя мы с Гюрзой все придумали! Оказалось, что до средних уровней по внешней кромке террас добраться невозможно — там их просто не было. То есть вот раз — и пустота под последним «балкончиком» а до стены улья даже я без крыльев не допрыгну.

Короче, пришлось искать проходы внутри улья. А они все охранялись. Центральные — серьезными ребятами, к которым я сунуться не решилась, а вот вспомогательные, «черные» лестницы для слуг — там было попроще.

О том, что я приду этой ночью, ребят должен был предупредить Ант. Чтобы они меня ждали не в центре казармы, полной чутко спящих оборотней, а где-то на отшибе. И того… пахли погромче.

До Гюрзы я добралась чуть раньше обычного, потому что у Анта задерживаться не стала. И мы с ней уже привычно приступили к сотворению из меня страховидлы скелетообразной.

Гюрза как раз сидела у моих ног на корточках, старательно рисуя кости голеней, а я в это время подновляла страхоморду на сковородке, жирно подмазывая стёршиеся линии фосфором.

И вдруг дверь в каморку скрипнула, впуская в довольно тускло освещенное помещение какого-то парня. Молодого. Здоровенного. Одетого в кожу с ног до головы. Совершенно незнакомого. Ммаааать!

— Вот это сиськи! — восхищенно сказал вторженец, прищурившись на свету в сторону моей голой груди.

А больше он ничего сказать не успел. Потому что нельзя меня так пугать!

Звон от соприкосновения чугунного дна и медной башки пошел, кажется, по всему улью, я аж присела от испуга.

— Ты его насмерть, что ли? — переспросила оторопевшая Гюрза через пару секунд, когда оглушенный неласковым приемом парень молча свалился нам под ноги. Еще бы, приложила я его со всей дури. Могла и убить, но…

— Вряд ли, — засомневалась я, наклоняясь и прислушиваясь. — Дышит. Куда его теперь девать? Может, добьём?

— А труп куда? — резонно заметила сестра. — Слушай, в конце коридора глухая лестница. В смысле, черная, и такая старая, что там половина ступеней обрушилась, а ведет она в никуда, просто глухой отнорок. Давай мы его туда… того? И самогонкой обольем, если найдут — решат, что надрался и сам упал. И словам его не поверят, а он сам, может, ничего толком не вспомнит.

Идея мне понравилась. Вот только лоб у парня оказался гораздо крепче, чем я рассчитывала, и он попытался открыть разъезжающиеся в разные стороны глаза как раз в тот момент, когда мы с Гюрзой за руки, за ноги волокли его к месту «упокоения».

Я тащила похабника за плечи, и он, получается, очнулся практически в раю. То есть, носом мне в девичью грудь.

— Какие си-иськи… — пробормотал этот смертник. — Какая баба-а…

— Тьфу, греховодник! — я удачно ввернула любимое Мамафимино словечко и с облегчением разжала руки. Прямо над темным провалом старой лестницы.

 

Глава 13

Карл:

Новая дверь «Придонья» разлетелась с полпинка, как и прошлая, и позапрошлая. Эти приколисты почему-то никак не могут подобрать створку под мой размах. Да и вообще «Придонье» плохо меня выдерживает. Хозяева меня не любят, хозяева хозяев — тоже. Зато завсегдатаи меня обожают. Вот ради них сюда и хожу. Хотя нет.

Ради себя, конечно.

Я обвёл взглядом провонявший отбросами сумрачный зал, дождался, когда меня заметят, особенно главный, и, ухмыльнувшись в лицо бугаю за барной стойкой, рявкнул:

— Всем бухи! За мой счёт!

Га! Одна фраза — а эффект, как у шумовой гранаты. Грохот опрокинутых чурбаков-табуретов, недоверчивые возгласы и всеобщий вопль восторга. Я выжидал чего-нибудь необычного. Мало ли, ждут меня тут с распростертыми объятиями заговоренных капканов. Нет, всё как всегда, можно смело заходить и радоваться жизни.

Вообще-то я не боюсь проблем. Напротив! Я их обожаю!

Проблемы в этом занюханном диком мирке — единственное, ради чего я его вообще терплю. Без них от скуки можно шлюзы разгерметизировать. Жаль только, все уже в курсе, и ни одна харя в этой дыре больше драться со мной не хочет. Трусы вакуумные.

— Всем выпивки, — повторил я тише, скорее для себя, чем для других. Один хрен кулаки не почесать, значит, пусть под ногами не путаются.

Местное общество опустившихся выпивох едва наскребает на поддавон, моя щедрость им настолько в жилу, что по пьяни они за меня будут горой, если натравить грамотно. Тоже развлечение.

Вдохнув напоследок чистый воздух сельвы, я шагнул в смрад «Придонья». Всегда удивлялся, насколько точное название дали этой дыре. Заведение приткнулось под городом на последнем нежилом ярусе, море джунглей практически лижет пятки местным обитателям. А иногда на ярус заползает… всякое. И тогда становится худо. «Чистая» публика из верхних тут не появляется, только полные отморозки или отбросы.

Морщась от неизбежных похлопываний и заверений в вечной преданности и дружбе, я прошёл к полюбившемуся столику, за которым, вот досада, уже сидели. Кажись, новенькие. Морды я не узнал. Да и не собирался. Взял двух упившихся щенков за шкирки и без изысков выкинул в проход. Ребята, без обид, но это моё место.

— Выпить! — махнул я хозяину, краем глаза косясь на зарычавших и перекинувшихся волчат. Явно новенькие. Может… а, нет. На один раз зубом щелкнуть, слишком скучно.

— Кто уймёт этих ненаглядных, с меня вторая порция! — объявил я, с удовольствием наблюдая, как толпа за столиками взревела, будто море отхлынула от берега и настоящим цунами захлестнула волчат.

— Карл, ты что творишь? — зашипели над ухом. — Опять Ушастому потом мебель заново чинить?

— Вот только без нравоучений, — отмахнулся я, глядя как щенков пинают и выпроваживают, — разве же это мордобой? Ничего с твоей мебелью не случится.

— С-с-с-с…

За мой столик опустился щуплый гадёныш, что в любую щель влезет. Не зря у него вторая ипостась змейская. В другой жизни я бы таким побрезговал, но на то она и другая жизнь, почти забытая. Я клацнул зубами, представив, что между ними кое-чьё змейское горло. Сразу настроение поднялось, и я залпом отпил из кружки, грюкнутой передо мной хозяином с исключительной злобой.

— Яд подмешал? — поинтересовался я у гада, сглатывая пойло, огненным комком рухнувшее в желудок.

— С-с-с! На тебя, сволочь, только ценный продукт зря переводить! — искренне возмутился Питон.

— Мог бы и не жадничать, — пожал я плечами. — С ядом вкуснее.

Допил пойло в три глотка и недовольно сморщился. Определённо, мне мало.

— Хозяин! Бочку тащи! И им, и мне персональную! — я намерен напиться до поросячьих бабочек, споив заодно все дно.

Увижу космос в алмазах и хоть на час забуду, что это я и только я во всём виноват. В их смерти…

Первые три кружки почти чистого спирта с сивушной вонягой — залпом, чем быстрее, тем лучше. На четвёртой вкусовое восприятие меняется, пойло начинает казаться вполне приятной выпивкой, да и «Придонье» перестаёт ощущаться выгребной ямой. Бар как бар, недурственный. Да, именно после четвёртой можно перестать хлебать и начать тянуть и наслаждаться происходящим.

— Не час-с-сти, — зашипел Питон, так и оставшийся за моим столиком, перехватывая мою руку. Обнаглел, гад. — С пьяным с тобой я разговаривать отказываюс-с-сь.

А вот тут я напрягся.

— Есть, о чём побалакать?

Питон уверенно кивнул и окончательно перешёл на свистящий шёпот.

— Ес-сть инфа. Горячая, как пирожок-с у бабушки. Говорят, у Шеи есть связи с цивилизацией.

У меня мгновенно потемнело перед глазами от ярости и жажды крови. Который год я ищу эту суку, чтобы горло вырвать, и все никак! Шея — это тот, благодаря кому три остолопа из космического века оказались в другом мире, в звериной шкуре, в рабстве и… двое в могиле.

Пришлось быстро брать себя в руки, чтобы не спугнуть инфу.

— Говорят, и кур доят, — демонстративно отмахнулся я.

Про Шею много чего говорят. С одной стороны, без причины не квакают. С другой — я не забыл, как в моей прошлой жизни психи с непоколебимой уверенностью обвязывались розовыми ленточками в белую крапинку и доказывали, что Зевс, Осирис и другие боги очень скоро вернутся с Нибиру, прибудут верхом на динозаврах, привезут с собой Колыбель жизни, амброзию и построят на планете Рай.

Пустят в эксклюзивную локацию, разумеется, только тех, кто обмотался и пожертвовал энную сумму в фонд строительства будущего Эдема, причём без ленточек ещё можно обойтись, а без взноса — никак.

И это в наше время, когда на Луну отдыхать на выходные летают! Словом, прислушиваться к сплетням и муйне про сильных мира сего надо с очень большой оглядкой. Какая к демонам цивилизация?! Джунгли без конца и края, вечный зелёный ад. Сельва.

— Цивилизация есть, — спокойно возразил Питон.

— Сам проверял? — лениво уточнил я, делая очередной глоток.

— Карлуш-ш-ш, ты совсем дурной. Даже не поинтересовался историей своей новой родины?

— Насс…ть я хотел на эту родину! Удумал. Родина у меня там осталась. И вообще, я космополит.

Я треснул кружкой об стол. А если я её отсюда метну, попаду в лоб хозяину или промажу? Разбередили душу, гады! А драться не хотят…

— Лан-лан, не кипятис-сь. Так и быть, специально для тебя с-супер краткий курс. Хрен знает сколько лет в нашем мире была цивилизация. Как водится, кто-то с кем-то пос-с-сорился, и шарабобнул по противнику большим бадабумом. Почти всех положил, а недобитки бежали в джунгли с пепелища. Им бы сдохнуть, но ребята оказались живучие, нашли Ульи, сумели в них обосноваться, даже жить начали, а не выживать. С цивилами, как ты понимаешь, на много-много веков порвали. Однако времена поменялис-сь, и кое-кто из потомков беглецов вспомнил о дальних родственниках за пределами джунглей.

— Короче, — нетерпеливо перебил я, прицеливаясь.

— С-совсем кратко, — согласился Питон. — Ты не смог добраться до Шеи с нашей стороны. Зайди со стороны цивилизации.

Хорошо, что я до сих пор не прибил Питона. Полезный гад.

Я поставил кружку на место, повернулся к змеёнышу.

— Давай-ка ещё раз.

— Что-с-с непонятного? Ты, пожалуй, единственный, кто сможет добраться до цивилизации. Без потерь, я имею в виду. Тебя ж поленом не прибьешь, с-сволочь такую. И в Сельву ты шастаешь, как к себе домой.

— Конкретнее. Комплименты я потом послушаю.

Питон цокнул:

— Шея торгует с-с цивилами. От нас он им всякое раз-сное поставляет, что кроме С-сельвы нигде не найти, а еще — отбраковку живую. Цивилы тоже люди, и среди них есть те, кто не прочь обзавестись рабом. Но у них с этим с-сложно, как я понял, даже отбросы под защитой закона, и за такое дело можно башку потерять. А клановое мяс-со, особенно молоденькие девчонки и мальчишки, не умеющие самостоятельно оборачиваться, или вовсе одноликие, в их мире беспомощнее с-слепого крысенка и легко дрес-сируются. Про всякие «права человека» — прикинь, у них там ес-сть такая ржачная придумка? — даже и не слышали. И если заиграют такую игрушку нас-смерть — тоже никто не хватится. Короче! Башли там крутятся крутые, и у Шеи все концы. От цивилов он получает… ну, тоже, вс-сякое разное. Фокус же в том, что товар Шея отдает и забирает лично. Понял, да?

Я тихо присвистнул и сжал под столом кулаки так, что ногти впились в ладони.

Шея — единственный из наших «похитителей и дрессировщиков», до кого я не смог добраться. Остальных всех на вакуум помножил, а этого не достал. По той простой причине, что я о нём не знаю ничего. Только кликуху, один из множества рабочих псевдонимов. Этот гад из тени не вылазит и всем руководит через десятерых посредников. Информации крохи. Он не светится среди клановых, никогда не появлялся в совете, не демонстрирует свою власть открыто… но при этом, как паук, дергает за ниточки всю эту гадскую мясную систему похищений и дрессировки людей из других миров.

Как представлю, что Шея может сидеть где-то рядом, ухмыляться и потягивать выпивон за мой счёт, а я его в упор не узнаю, до трясучки поубивать всех вокруг хочется. Нет, пару раз я вполне серьёзно рассматривал вариант уничтожить город, а заодно и джунгли вокруг. Выжечь ад дотла… Но всё же это слишком радикальный жест. Отчаянием попахивает. Не дозрел я пока ещё… А, главное, как технически это осуществить, не понимаю.

То, что предложил Питон, это… истинное чудо! До сих пор я словно полз на карачках, а Питон мне спортивный лунокар подогнал, такой что вжи-и-игу, и ты на Селене. Не достану Шею сходу? Демоны с ним! Плевать! Я узнаю его запах, и тогда для Шеи наступит конец. Даже если он спрячется среди нескольких торговцев — что за беда, я просто убью всех!

Потому что я найду его, выслежу, где бы он ни скрывался, и с наслаждением, как божественную арию, слушая хруст его костей, сверну-таки ему шею.

— Кар, Карлуша-ша. Твой чрезмерно кровожадный ос-скал меня не на шутку пугает.

— Я… я в норме, — соврал я.

— Не верю, но продолжаю. Чтобы подобраться к Шее и попасть на торг с цивилами, где он железно будет прис-сутствовать, тебе надо в рабский караван. Лучше всего, как одному из рабов. А чтобы добраться до горла Шеи, ты должен будешь вернуться. И кое-что принес-сти. Ну, и если ты поломаешь с-систему Шеиной контрабанды, перегрызешь всех его цивилов, а одного ос-ставишь на развод и предложишь ему с-сотрудничество, мы тебя ха-ар-рашо отблагодарим!

— Знаю я вашу благодарность, — фирменный медоедский оскал сам расползся по физиономии, — да куда вы денетесь… из тех, кто меня пытался в шлюзе надуть, ни один еще далеко не ушел.

— Мс-стительная ты тварь, Карлуша, недобрый ты и недоверчивый, — открыто ухмыльнулся Питон. Но к сведению принял. Потому что я реально мстительная тварь, а еще очень живучая и упорная.

— Короче, дело к ночи. Не звезди мне тут, что вы по доброте душевной и за будущие контакты с цивилами мне Шею сдадите. Говори прямо, что от меня надо.

Питон обернулся и махнул трактирщику, чтобы тот притащил ему еще кружку того младенческого пойла с пузырьками, которое тут называют вином. И демонстративно уткнулся в нее носом, выдерживая паузу.

Это он зря. Привык, понимаешь, здешнюю гопоту на понт брать принадлежностью к мафии и мелкой театральщиной. А у меня терпение быстро кончается и на мафию мне нас…ть.

— Го-во-ри, — по слогам произнёс я.

Иначе схвачу за горло и вытрясу все ответы. Охренел гад! Я и так на взводе, а он ещё дразнит, развлекается за мой счёт. Урод.

Питон подавился? закашлялся и шустро отодвинулся на другой конец скамьи, кося на меня испуганными щелками глаз.

— Ладно, ладно! Не горячис-сь! Мы ж друзья! Я просто горло промочил… короче, караван пойдет от «Древорубов».

— Ты охренел?! — еще немного и я без лишних церемоний размозжу этой змеюке башку вот прямо этой глиняной кружкой. Все равно не сдохнет, сволочь, у него регенерация как у всякого оборотня — почти мгновенная, а мозги все равно не в голове, а в позвоночнике. — Подставить меня решил?

— Да чтоб меня крабион с-сожрал! Лазейка есть, Карл, лаз-сейка. Слухами ульи полнятся, и поговаривают, что Древорубы себе тоже неучтенную дырку завели, понял? Так что верхние уровни на ушах, покупатели так и лезут, с-соглядатаи от совета вовсю стригут ушами, а Древорубы больше парятся, чтобы у них изнутри никто не выскользнул, чем тем, чтобы с-снаружи кто не прошмыгнул. Под это дело можно кое-то разведать и кое-что вынести, внюхиваешь, Карлуша?

— Опять своего змееныша куда-то в обслугу внедрили? — я почти успокоился и лениво глотнул из своей кружки. А у самого волоски на позвоночнике дыбом встали от нервной дрожи — неучтенная дырка… проход в другие миры, откуда эти суки крадут наивных дураков вроде меня, предлагая им в шутку или для игры выбрать себе зверя. Оборотнем может стать только пришелец, прошедший вратами миров единожды, при этом зверя себе он может выбрать только сам и добровольно. А потом… оборотни — это армия клана. Нелегально похищенные через черную «дырку» оборотни — тайная сила. Которую сломают, выдрессируют и положат в очередной войнушке за власть.

— Это несущественные мелочи, — небрежно отмахнулся Питон, зло блеснув гляделками. — Значит, с-смотри. Наш человек проведет тебя сквозь первый уровень охраны. Ты должен будеш-шь кое-что доставить на территорию клана и передать лично в руки заказ-счика. Это наш интерес и твоя плата за информацию. Главное, во время транспортировки — не попасться. А там шансом ты вос-спользуешься, уж я тебя знаю. Древорубы пастью щелкнуть не успеют, как ты вынюхаешь всю их систему охраны и сунешь носяру во все лазейки. Потом заберешь у заказчика тот же самый ящик и уйдешь, даже если пошумишь немного — не беда, Древорубы слишком задрали носы и мнят себя всесильными. Сбить им немного спесь — полезно для бизнеса. Берёшься?

Я ни секунды не раздумывал:

— Да. Когда?

— Я знал-с. Этой ночью. Детали расскажу на месте. Не пропадай, Карлуш-ша, и я сам тебя найду.

Гад шлёпнулся на пол толстым змейским шлангом и неторопливо пополз прочь, а я… я ткнулся лбом в грязную столешницу и тоже зашипел.

Неужели час настал? Неужели я достану, наконец, эту тварь?

Вряд ли станет легче, мозгами я понимаю, что сам себя обманываю. Но неистово верю в то, что перегрызая горло последнему врагу, окончательно смогу отпустить своих мертвецов.

Вот уже сколько лет моя боль меня жжет. Говорят, время лечит. Лгут. Сколько прошло, а я не могу жить, не могу дышать. Стоит закрыть глаза, и я вижу. Вижу, как наяву…

В прошлой беззаботной жизни я влюбился в самую прекрасную девушку на свете. Рыжий смешливый огонёк, нежная, даже сладкая и одновременно адреналиновая маньячка. Гонки, азартные игры — это всё к ней. Я недоумевал, как у неё получается из безудержной хищницы в миг превращаться в ласковую кошечку с глазищами на пол лица и чуть влажными манящими губами. Мы были знакомы меньше недели, а у меня снесло крышу аж по фундамент. Впрочем, много ли пацану-курсанту надо?

Роэла позвала меня провести выходные на Селене. «Познакомишь меня со своими друзьями? А я подруг приглашу». И я согласился. Идиот влюблённый. Ведь каждый год нам в школе учителя мозг песочили, что с малознакомыми нельзя связываться. Что б мне одному в капкан залезть? Не жалко дурака. А я Ганса притащил — младшего братишку, за которого отвечать должен был головой, и Лукаса, друга детства.

Насторожиться стоило, когда Роэла продемонстрировала нам странную фиговину на входе в её новенький лунокар класса «яхта». Плоская коробочка, по центру доисторический экран, по ободку лепестки из металла. Роэла предложила загадать зверя и приложить к коробочке палец. Мы повелись. И вместо Селены улетели в клетки, каждому по персональной досталось.

И начался ад.

Тренировки оборота, но это терпимо и даже полезно. Промывка мозгов. Воспитание «патриотизма». Мы должны были стать тайной силой клана в борьбе за власть.

Это уже позже я узнал, что у совета есть «официальные» врата, через которых они приводят добровольцев. И свободные оборотни сами выбирают, кому служить. Без нас ульи давно загнулись бы — сельва перемалывает людей безжалостно и быстро, но при этом дает еду, лекарства и многое другое, что могут добыть только двуликие, с их чутьем зверя и бешеной регенерацией. Добыть, выжить при этом и принести добычу в клан. И защитить людей от вторжения на жилые ярусы тварей Сельвы.

А мы стали контрабандой. Рабами в ошейниках подчинения. Нас протащили через нелегальный артефакт, найденный черными копателями в одном из нежилых ульев.

Нет ничего нового ни под Селеной, ни под здешней луной. И здесь есть борьба за место под солнцем, ресурсы и власть. И тайное обладание «дырой» может нехило приподнять клан-обладатель в этом деле. А пришельцы-рабы… они ценны, но лишь если послушны.

Роэла быстро поняла, что меня так просто не сломать. И переключилась на братишку. Поняла, сука, что его боль согнет меня куда вернее моей собственной.

Братишка… Ганс не справился. Он потух, потерял аппетит. Я пытался его расшевелить, уговорил на побег. Угу. Нас поймали. Дальше… дальше лучше не вспоминать, до сих пор передёргивает. Сколько длились экзекуции? Пару месяцев? Лучше бы четыре или пусть год, но наказали бы меня одного. Или не стоило столь непродуманно сбегать. Да, это я во всём виноват. И в какой-то момент…

Ганса признали свихнувшимся и к дальнейшему непригодным. Братишку казнили на наших с Лукасом глазах — финальный акт возмездия.

Я тогда сам чуть не сошёл с ума. Месть стала якорем, за который я зацепился, благодаря которому выплыл. А вот Лукас сломался. Принял новое положение вещей, смирился и стал преданно служить клану.

Про месть пришлось забыть. Я не мог бросить единственного родного человека, не мог снова его подставить под «дрессировку». Я оставался рядом с ним и был настоящей паинькой. Как будто я мог придумать что-то другое. Не мог. Да и ужасы прекратились, когда в клане поверили, что мы «готовы». Но ошейников не сняли.

Жизнь не налаживалась, нет, но перестала быть невыносимой. Мы ходили в рейды по указке сверху. Я страховал Лукаса, прикрывал его шкуру. Я медоед, я выносливее, без ущерба выдержу в разы больше…

В тот раз наш отряд отправили на зачистку нижних ярусов. Плановый обход территории обернулся катастрофой, когда мы наткнулись на приползшую из сельвы тварь. Скорпа. Местный плод эволюции. Со скорпионом ничего общего, кроме ядовитого шипа на хвосте.

Громадина пришла на охоту, заметила нас и атаковала. А я облажался снова. Снова подвёл, снова предал, снова… Я виноват. Я не успел. Первый удар хвоста я принял на себя, второй тоже. Яд начал действовать, я замедлился. Я должен был собраться, успеть.

Скорпу почти зарубили, но когда эта гадина уже билась в предсмертных судорогах, шип на ее хвосте, бешено метавшийся из стороны в сторону, воткнулся в Лукаса.

Друг мучительно умер у меня на руках. И я, наконец, обезумел.

Я выл и рычал, я кидался на мертвую тварь и рвал ее зубами, я едва не убил сунувшегося меня оттащить оборотня-волка. Командир отряда несколько раз что-то приказывал, потом рявкнул… а потом включил ошейник. Впервые за несколько месяцев.

Ох, зря он это сделал. Боль вернула мне рассудок и холодную, всепоглощающую ярость. Такую, что даже невыносимый огонь магической удавки померк.

Я убил всех, кто не догадался сбежать. Они очень зря рассчитывали задавить меня толпой. И не поняли, что со смертью друга у меня полетели все тормоза.

Командира я оставил на закуску. Только одну руку ему отгрыз, зато вторая ему пригодилась, чтобы снять с меня проклятую магическую удавку, которую невозможно открыть без ключа. Пришлось перекинуться в человека — ошейник ведь одевается на людскую шею, а у зверя просто уходит в тело.

Ничего, за возможность умереть быстро и без мучений этот скот мне не только ключ отдал… и я его не обманул. Перехватил горло в момент. Правда, подзадержался с ним, и команда «спасателей» застала меня над горой трупов.

Я бы и их порвал, но даже ярость уже не настолько туманила мозг, чтобы я не мог здраво оценить их количество. И я отступил, причем так, что ни одна падла не посмела меня преследовать. Ломанулся к краю яруса и рухнул вниз, в сельву.

И я там выжил. Причем не просто выжил, а стал самым крутым диким охотником на Дне. Ни один оборотень не смел забираться так далеко в глубь агрессивных джунглей.

А мне помогала моя ненависть, мой якорь. Я стал фигурой среди «падали», среди отверженных, мелких преступников и изгоев. Даже кланы обратили на меня внимание и передавали заказы через посредников, не рискуя связываться лично. И платили столько, что я мог бы покупать по кабаку каждый день. А я ждал… собирал сведения… и однажды пришел за каждым, кто построил мне мой персональный ад. За каждым!

И с каждой смертью мне становилось легче. Дрессировщики… Старшие оборотни из клановой казармы… А когда я добрался до горла этой девки, заманившей нас в «дыру»…

Да, я смогу убить женщину. И окончательно признал, что во что бы то ни стало должен дойти до конца, потому что мысль о мести настолько вросла в моё нутро, что стала самой жизнью, третья ипостась, ха.

Сейчас в моём списке осталось одно имя, последнее и самое сладкое. Шея. Я не знаю, кто скрывается под этой кликухой, но я знаю, что он сделал. Это именно он приказал казнить Ганса.

Перед глазами снова лица брата и друга, моих мертвецов. Это я виноват в их смерти, и не единожды. Раз за разом я их подводил. Медоед, б…я.

Я одним глотком прикончил четвёртую кружку, за ней сразу пятую. Возня с мелкой посудиной меня взбесила. Я таки метнул кружку в сторону барной стойки, вмазал бугаю точнёхонько в правую бровь. Открутил в персональной бочке краник и присосался. Нет, ну правда, зачем что-то, когда можно пить прям так?

С каждым глотком призраки покойников выцветали, мир вокруг, напротив, обретал сочность и яркие краски. Пойло давно текло мимо, рядом кто-то присоседился и делился моим напитком с собой. Эй, без спроса! Ща как дам всем леща.

Я ударил, крутанулся, ударил.

Захрустело дерево. Сквозь пелену на ушах звук дошёл удивительно ясно. Долбанул ещё, на инстинктах перекатился, снова ударил. Ие-х, славная вышла охота! Ну, или драка. Плевать, что никто со мной драться не хотел! Я хотел!

Очнулся в груде поломанных досок. Частично я лежал в «Придонье», частично — на улице. Сумерки сменились глубокой ночью. Или нет? Сколько я поспал, часик? Эх… медоедская ипостась слишком быстро перерабатывала алкоголь, даже после самой дикой пьянки я приходил в себя максимум через час-полтора. Ну хоть похмелья не было, и то хлеб.

Я в удовольствие потянулся, поднялся, огляделся. Дыра в стене получилась знатной. Ума не приложу, как я её проломил. Почесав затылок, я стряхнул с себя щепу, втянул тело обратно в помещение и вслух заметил:

— А ничего так, хорошо вечер провёл. Душевно.

— Плати давай, душевный, — буркнул бугай, выползая откуда-то со стороны подсобки. Уцелела? Надо же.

Я поморщился, но без вопросов выложил солидную сумму, переплатил раза в два, и это не мотовство. Однажды, очень может быть, вложение окупится. Шепнут что-нибудь полезное или интересный заказ подкинут. Мало ли что, мало ли как.

— Питон где? Убью змеюку. Пожрать бы.

 

Глава 14

— Карлуш-ша, как нехорошо. Я к тебе со вс-сей душой, а ты меня убить грозишься, — змей выполз из той же подсобки, и уже на лавке у стола обернулся человеком, укоризненно вздохнул и покосился на стакан с пивом, который поставили передо мной без звука.

— Не придирайся к словам, — отмахнулся я.

Будет мне ещё тут гад полезный шипеть.

— Идём, — качнул головой Питон и, не дожидаясь, пока я допью, выскользнул из бара.

Ох, доиграется он на моих нервах. Попробую я мяска змеиного… но позже.

Обычных анаконд, аспидов я на вкус очень уважаю. Идея зажрать Питона нравится мне всё больше. Проклятие, когда я голоден, я очень зол. Увлёкшись гастрономическими размышлениями, я упустил момент, когда Питон опять перекинулся. Да и чего уж, много в ночной темени не рассмотреть, если специально не приглядываться. Неоправданно я как-то расслабился. А, ладно.

Многометровая змея обвилась вокруг ноги, поднялась выше, пока не примостила голову мне на плечо.

— Что за нежности, приятель?

Питон мою реплику проигнорировал.

«Слуш-шай внимательно».

Да я весь — одно сплошное внимание. Понял, что дело серьёзное, раз уж гад на мыслеречь перешёл.

«Ровно в полночь на четверть часа участок южной стены между Большой аркой и Колонной останется без внимания. Считай веч-чность, а ты всего лишь должен за это время забраться, пересечь открытый двор и попасть в основное здание».

Угу, раз плюнуть, два раза брызнуть. Ничего запредельного.

«Ты пронесёшь с собой ящик. Что в нём, я не знаю и тебе узнавать не советую. Любопытство может создать ненужные тебе проблемы, Карлуша. Ни к чему дразнить гусей, когда охотишься на совсем иную дичь, правда?»

Нда, одно дело — самому пролезть, другое — с чемоданом в зубах. Ну да справлюсь. А вот насчет содержимого… посмотрим.

«К ящику прилагается конверт, в конверте записка, а в записке указания, куда именно ящик пристроить на верхнем хозяйственном уровне».

Угу. Есть кухня для черни, там кроме тошниловки из гнилья ничего не варят, и не особо охраняют. А есть кухня для господ верхних. Это уже интереснее. Там много чего можно разнюхать.

«Ты поставишь ящик и уйдёшь на час или на два, погуляешь, поищешь нужную тебе информацию. А потом ты вернёшься и ящик заберёшь, принесёшь его обратно и в тайник положишь».

Как нефиг делать.

«Да, Карлуша?»

«Да, Питуша. Не тяни себя за яйца, где твой чемодан без ручки?».

«Иди прямо. Ящик скрыт в корнях умирающего хлебного дерева. Поторопись. До полуночи меньше двух часов»

Питон разжал кольца и шмякнулся в траву, лёгкое шуршание, и гад уполз. Чтоб ему подавиться. Верить или не верить? А если впереди ловушка?

Ладно, не в первый раз.

Ящик оказался тем ещё коробом. Не слишком тяжёлый, но довольно крупный — в зубах не уволочь. В мешок бы засунуть… где я им сейчас мешок возьму в сельве? Р-р-р-р.

Решил тащить в руках. На месте понятно станет.

К тому же я давно освоил частичную трансформацию. Опасная на самом деле штука. Можно застрять. Но сейчас тот случай, когда я готов рискнуть. Отрастил когти на всех четырёх конечностях и заменил человеческую башку звериной. Теперь у меня и пасть, и нюх… А застряну… да и хрен бы с ним! Ночные бабочки мне и так дадут, а других баб мне всё равно не светит. Да и не надо. Хорошо, что медоедок в этом мире не водится.

Проскользнуть по-тихому мимо кордонов, подняться на верхние уровни и добраться до южной крепостной стены труда не составило. Я затих неподалёку от арки. «Слепые» четверть часа приближались. За стеной ничего не происходило. Я чувствовал наблюдателей и выругался про себя. Эти — профессионалы, дремать не будут. Мышь не просочится.

Неужели Питон мне астероидов в корму насовал?! Я всё ещё допускаю, что лезу в капкан, вся сельва знает, что помани меня Шеей и я побегу, как тупой ишак за морковкой на верёвочке.

Полночь наступила, я давно научился определять время по положению местной луны на небе. За стеной послышался шум смены караула. Чёртов Питон! Наврал-таки гад. Какие четверть часа, если часть времени я торчу за стеной и жду, когда лишние уберутся?! Но, наверное, если этим ушедшим потом в хвост пристроиться, проскочу легко.

Я выждал целых пять минут, пока за стеной снова всё стихло. Кажется, теперь точно пора. Перехватил ящик поудобнее, приподнялся. Тишина… Тенью скользнул к каменной кладке. Замер, прислушался. Уверен, меня видят, но человек Питона успешно притворяется слепым. Больше не колеблясь, я нашёл место стыка камней, вонзил в щель когти свободной от ящика руки. С такими когтярами, как я отращиваю, никакого альпинистского снаряжения не требуется. Я ухмыльнулся. Так, время. Рывком подтянулся, поставил ящик, перемахнул стену и просто спрыгнул. Смотрите, господин наблюдатель, вот он я.

Караульный демонстративно повернулся ко мне спиной. Я мысленно присвистнул — это ж сколько ему отвалили, и что должно быть в гребанном ящике?! Впору прям тут открыть и залезть. Но нет, я не настолько отмороженный — на глазах наблюдателя такое творить. Отойду подальше и в закутке… И вообще, пора ускориться. Четверть часа вот-вот истечёт.

Я перешёл на лёгкую трусцу. Ну, проникнуть дальше — это раз плюнуть. Считайте всё, территория Древорубов моя. Если я внутри — у меня в башке картограф-нюхач-сканер сам включается. Раз увидел — навсегда запомнил и с закрытыми глазами пройду.

Так что уже через час с небольшим я подобрался к верхним уровням. Забился в нишу, убедился, что местечко тихое и принялся гипнотизировать ящик. Открыть или не открыть? Вся моя медоедская натура говорит, что — открыть. Но. Волшебное слово — Шея. Если проколюсь и подведу заказчика в шаге от цели, мне могут помешать. В смысле — нас. ть бы на их месть, но они мне еще нужны.

Я покрутился еще секунд тридцать и тщательно обнюхал ящик. Зараза пустотная, ничем не пахнет… кроме дерева и пыльных тряпок. И на крышке печать, сломаю — будет слишком заметно. Ладно. Я своего медоеда за хвост умею держать, пусть хоть лопнет от любопытства, сейчас главное — месть!

Короче, поставил я эту посылку туда, куда велели. И пошел шляться по ночным уровням, разнюхивать, присматривать и запоминать, где можно прошмыгнуть, где по внешней стене перелезть, а где затаиться. Частичный оборот отменил, пока не нужен.

И место нашел, где, предположительно, рабов на продажу держат. Молодняка там в одном загоне было многовато заперто, все люди, и… не знаю, что-то неуловимое в воздухе. Тупое отчаяние и покорность. Бррр… и вонь такая, что понятно — грязные они там все, как свиньи после дождливого сезона.

Мда, покорность изобразить будет трудно. А вот грязью рожу намазать и внешне затеряться — это любой дурак сможет. Вот и шлюзушки, осталось узнать, когда караван отправляют, и пробраться в загон.

Я уже совсем было собрался заканчивать разведку, забрал свой ящик и приготовился валить из улья, как вдруг мое внимание привлек новый запах.

Если бы был сейчас в звериной шкуре — сто шлюзОв бы шерсть дыбом встала, а яйца зазвенели, как колокола боевой тревоги. Это чего такое?!

Не знаю, но потащило меня по коридорам на этот запах, как щенка на поводке. Нет, а как иначе? Я себя с ящиком уломал — хватит! Моего благоразумия хватило только на то, чтобы ящик заныкать в неприметную щель. Дальше я уже почти не соображал. Подобрался к двери — запах оттуда. Вроде бы обычная подсобка. Непонятно… За дверью возня, там кто-то есть. Но этих «кого-то» мало. Двое? Трое? Я вдохнул поглубже в надежде разобраться. Запах шарахнул по мозгам с силой разогнавшегося грузового лунокара, и соображалка окончательно выпала в осадок. Я открыл дверь.

В кладовке обнаружились двое. Одна девчонка на корточках сидела у ног второй и что-то колупала с манжетом чёрной штанины. Но на неё я только взглянул, потому что моим вниманием всецело завладела та, что стояла в полоборота. Она была голая выше пояса и почему-то с черным лицом. Но мне было наплевать — хоть с носорожьим рогом. Это был ее запах и ее…

— Какие сиськи! — выдохнул я с восторгом. Девчонка вздрогнула, резко развернулась, и… меня накрыло бортовым залпом десантного катера в разряженной атмосфере.

Кажется, она меня вырубила. Ох-ре-неть. Какая женщина!

Башка у меня крепкая, так что сознание начало возвращаться почти мгновенно. Я ощутил чужие лапы, в смысле, руки у себя на лодыжках и плечах. Кое-как открыл глаза и попытался выразить девочке всю полноту своего восхищения:

— Какая баба…

— Тьфу, греховодник! — не одобрила она мои потуги.

Согласен, не очень комплимент. Но с битой башкой лучше не сочинить.

А потом она разжала руки, и я полетел куда-то вниз. Блин! Ну зачем же в яму скидывать?!

Но какая женщина!

Точка:

Вниз я спускалась очень осторожно, принюхиваясь, прислушиваясь, часто застывая на месте, хотя в голове крутилась только одна мысль — быстрее! К ребятам, к Беру, к Дарку, к Славке. Увидеть мальчишек хотелось нестерпимо. Ант, конечно, передавал от них привет, и уверял, что они в порядке, насколько это вообще возможно. Не знаю, должна убедиться своими глазами.

Часть пути я преодолела легко, а вот потом начались первые трудности. В одной точке сходились сразу несколько коридоров, и в «узле» дежурил какой-то недоделок, пахнущий псиной. Волк? Плюнув на свои прямые обязанности дежурного, он сидел, вольготно привалившись спиной к стене и дремал. Сначала я подумала проскочить мимо, фиг заметит.

Но передумала. А если щенок в самый неподходящий момент откроет глаза? Увидит медоеда, донесёт хозяевам, и о моих похождениях узнают. Нет уж.

Я чуть вернулась, сменила ипостась на «демоническую». Уж если увидит, то только фирменную красоту специально для местных уродов. Нарочно пугать не буду… Мне к ребятам надо, а не развлекаться, так что ступала я очень тихо, выверяла каждый шаг. Но куда мне против щеночка, привыкшего дремать на посту? Главные не дураки, наверняка проверяют, а он такие перемещения наловчился на подлёте улавливать.

Вскочил.

Ну и ладно. Я выставила сковородку раскрашенной мордой. Демон в моём исполнении обрёл вторую голову.

При виде меня щенок задушенно пискнул и ломанулся в ближайший коридор. А вот этого мне не надо! Я метнула следом. Благо щенок был со сна, догнала в два прыжка, и приложила сковородкой, чистой её стороной, по кумполу. Эффективность удара уже доказана опытом с предыдущим любителем женских прелестей.

Дзынь! Щенок пал. К счастью, он был полегче бугая, да и расстояние два шага, вернула недоделка в «узловую». Не было здесь демона, кошмар дежурному приснился, а шишка у него до утра регенерирует и рассосется.

Дальше никаких трудностей не было, я даже удивилась и невольно заподозрила недоброе — опять все слишком гладко идет. И как в воду глядела. В отнорке, где меня должны были ждать парни, никого не было, а откуда-то слева послышался свист хлыста и едва слышный стон.

Вот теперь у меня шерсть стала дыбом по-настоящему. Потому что я опять перекинулась зверем и стала красться на звук. Кралась-кралась… и прокралась.

Похоже, я таки влезла в казарму, просто ее обитатели были слишком заняты, чтобы почуять постороннего зверя. Они развлекались, причем так, что я физически почувствовала, как наливаются чугунной крепостью сжатые до скрипа звериные челюсти.

Посреди большого сводчатого зала к крюку, вбитому в потолок был подвешен голый Славка. Он висел спиной ко мне, болезненно выгнувшись, блестящий от пота и крови, стекающей по исполосованной хлыстом спине.

Огромный бугаина, пахнувший крупным котом, смеясь, замахнулся хлыстом, и Славка в очередной раз дернулся, глухо застонав. Новую кровавую полосу на обнаженной спине развалившиеся вокруг на лежанках уроды встретили радостным гоготом и непристойными комментариями.

Дарка и Бера, белых от бешенства и бессилия, я тоже увидела. В клетке у дальней стены. Им тоже доставалось соленых шуточек и подначек от ближайших к клетке оборотней.

— До хребта мясо сниму, заорет, никуда не денется, — самодовольно пообещал урод с хлыстом, снова замахиваясь. — Будет знать, сучонок, как на альфу тявкать! Ничо, парни, ночь длинная, а лис живучий! Развлечемся!

И ударил, причем так, что Славка не выдержал и заорал.

Этот крик, и последовавший за ним похабно-радостный хохот снес мне все тормоза напрочь. Ни думая больше ни о чем, я оттолкнулась всеми четырьмя лапами от пола и бешеным ядром вылетела из темноты, целясь бугаю в шею.

Меня не остановило даже то, что это был не жирный кухонный опарыш, а боевик, мгновенно среагировавший на опасность и сменивший ипостась. Лев, надо же. Да похрен!

Что-то орали парни в клетке, кидаясь на прутья, едва слышно стонал Рыжий, а вся эта звериная толпа, мгновенно принявшая боевой облик, кружила вокруг меня и обменивалась удивленно-радостными, кровожадными комментариями. Они не приняли меня всерьез, и готовились отменно позабавиться с наглым чужаком, возникшим неизвестно откуда. Чужаком мелким, неопасным на вид.

Ох, как они ошибались…

Первым ко мне сунулся местный гривастый альфа. Оно и понятно, не шавкам же вперёд вожака лезть. Ярость, желание убивать захлёстывали, но при этом, удивительно, не мешали чётко отслеживать происходящее.

Лев без затей попытался прихлопнуть меня лапой и вонзить зубы в загривок. Ха! Удар бронированными когтями, и я играючи пропорола ему шкуру, оставила в гадской морде глубокие борозды. Жаль, до глаз не достала. Лев обиженно взревел, отпрянул, попытался снова цапануть лапой. Я просто вывернулась из захвата, подпрыгнула, достала мразь зубами.

Вкус крови окончательно отключил мозги. Схватка унесла меня, как метель бумажный фантик — крутила и кидала из стороны в сторону бешеной каруселью. И мне это нравилось!

Дурные зверюги пытались задавить меня толпой и здорово мешали друг другу в тесноте казармы. А я крутилась волчком среди лап, животов и морд, как капелька ртути в бронированной оболочке — ни одна сволочь с налету не смогла прокусить или продрать шкуру, зато мои зубы и когти работали вовсю.

Моей целью был лев. От моего напора хвалёный альфа попятился. А я, окончательно озверев, проскочила у твари между передних лап. Альфа, говоришь? Теперь — евнух! Тьфу, гадость. Кровь хлестнула мощной струёй, заливая глаза. Я ударила лапой по животу, разрывая кожу и мышцы.

Лев забился в конвульсиях, рухнул на бок. На меня тут же налетели два волка, и, кажется, гиена. Плевать! Я снова завертелась, уворачиваясь, от щёлкающих пастей, когтей. То, что я мелкая, — сейчас только плюс! Мечась между лап, кувыркаясь, кусаясь, раздирая врагов зубами и когтями, я серьёзно подрала? разодрала? как минимум четверых. В какой-то момент свободного пространства стало немного больше. Я прыгнула обратно на истекающего кровью, не смотря на бешеную регенерацию, льва. Сдохни, тварь! Вцепилась в шею, там же артерия… Добить, уничтожить во что бы то ни стало!

«Точка! Точка, очнись! Уходи!» — Бер, кажется.

Я вроде бы понимала, что он мысленно кричит мне, но не воспринимала. Для меня существовал только бой. Только враги, которых нужно уничтожить.

Лев конвульсивно выгнулся и издох.

Отступившие было враги нахлынули вновь. Сколько их, десятки? Кажется, новые подтянулись.

«Точка!»

Наверное, меня и впрямь такой толпой убить могут. Мысль была новой и неожиданно здравой. Но пофиг бы. Я ещё многих достану. И выберусь!

Но пока я когтями машу, Славка висит. И в общей свалке его никто не снимет, а подрать могут. Ему, кажется, пару раз прилетело. И я не могу даже попытаться перервать веревку, которой стянуты его руки, хотя допрыгнула бы. Но это слишком четко указало бы на цель побоища… Да ёж-матрёш! Дура, сразу надо было утаскивать ушлёпков из помещения.

«Бер, я в норме, я вернусь! Держитесь!».

Крутанувшись, рассмотрела выход, мимоходом вырвала из чьего-то бока клок мяса и ломанулась прочь, ртутью проскользнув между лап загородивших выход оборотней. Свора — за мной. Бинго! То, что надо!

Всё бы ничего. Я бы их всех уложила! Я бы! Ух! Жаль, что это оторванные от реальности фантазии, ведь как только звери помощнее сумеют ухватить меня с разных сторон, то разорвут. Ща, так я им и далась.

Из темноты выскочил человек с копьём, окружённым знакомым синеватым сиянием. Сейчас как включит ошейник. Или переключатель… Мысль ещё не оформилась, а ноги уже несли меня прочь. Я вылетела в «узловую», споткнулась об дежурного, полоснула когтями и его. Помчалась дальше.

С новым противником — человеком — мне не справиться. Горячка боя отпустила. Я начала трезвее оценивать свои возможности. Надо что-то предпринять, и срочно.

Проход вильнул, на несколько мигов я пропала с глаз преследователей. Шанс? Ха! Сейчас, только растопырюсь поудобнее, как скунс, и хвост задеру!

Густое облако химически-нестерпимой вони заполнило коридор, напрочь отбивая нюх все, кому не посчастливилось в нее влететь. А урод, который получил заряд в нос, вообще взвыл и покатился по полу, раздирая морду лапами.

А я проскакала еще два поворота и перекинулась в человека, чтобы еще и изменить свой запах — уже проверено, он меняется при обороте. Метнулась в узкий отнорок. Вроде бы из него тянуло свежим воздухом, то есть, не тупик. Сжимая сковороду, пробежала с десяток шагов, вновь перекинулась.

Звериный слух подсказал, что погоня промчалась мимо. И не просто промчалась! Такое впечатление, что они там догнали кого-то другого, и этот кто-то дает им транды не менее успешно, чем я.

Это еще что за чудо? А, плевать! Я сделала! Справилась! Ушла! Эйфория быстро схлынула, когда я вспомнила, что выдала себя с потрохами. Или нет?

Ведь сидящая в колодце Точка, по мнению уродов, ни обращаться самостоятельно, ни тем более выбраться не может. Значит, чем скорее я вернусь и притворюсь невинной овцой, тем лучше. Авось, проскочит.

 

Глава 15

Карл:

Второй удар, затылком о каменный пол, был явно лишним. А, пофиг. Очухался я быстро. Сел, ощупал голову. Нет, всё-таки что за женщина! Пожалуй, надо разобраться. Определённо, надо.

Я огляделся. Какая-то полуразрушенная лестница, ведущая в тупик, причем судя по вонизму — тут либо когда-то был оборудован туалет для чернорабочих, либо они они его себе сами устроили. Слава яйцам, туда я не долетел.

Вот… нехорошая женщина. Всего-то сиськи похвалил, зачем сразу в дерьмо? Впрочем, ладно… за такие выдающиеся достоинства можно многое простить… особенно если найти и потискать, прежде чем она меня снова вырубит.

Охренеть, чем же она меня приложила-то?

С этими мыслями я выбрался из дыры, подумал немного и перекинулся в медоеда — так было проще пытаться унюхать божественный запах бойцовой бабы.

К моему огромному сожалению, он уже почти рассеялся. Ну и где ее искать? В той самой кладовке никого не было, зато я разжился там очень интересным мешком, похожим на самодельный рюкзак. Стырил его без зазрения совести — мне в нем посылочку удобно будет тащить на медоедской спине.

Ещё поискать? Я рисковый парень, но не настолько. И вообще, мне явно не на пользу три удара по башке. Почему три? А первый раз запахом по мозгам двинуло, ну а потом его обладательница добавила… короче! Мне надо ящик в зубы и валить, а про бабу я потом подумаю. Еще раз залезу и разъясню ее… вплоть до потрясных сисек!

Слишком долго я об этом думал, пустотник им всем в задницу. Только к нише с ящиком подобрался — ершень-моршень, кипеш до небес, в конце коридора вопли, рыки, топот! И в дальнем конце на развилке какая-то зверушка в характерную позу встала — задом к преследователям и задрав хвост.

Я б прям нехорошее подумал, если бы сам в такую стойку периодически не вставал. И точно, знакомый запах опять не дал обмануться — это МЕДОЕДКА, чтоб мне ни шлюза, ни переборки. Она шуганула свору оборотней нашим фирменным химическим оружием, развернулась и юркнула в какой-то отнорок. А я остался, как дурак с упавшей челюстью и ящиком в нише за спиной. Перед озверевшей от зверского, едкого, липучего и напрочь отбивающего нюх медоедского воняруса, толпой!

Рюкзак пришлось скидывать в мгновение ока, чтоб не мешал — толпа осатаневших «бойцов» налетела на меня буквально через секунду. Эх, раззудись коготок, разойдись зубок! Драка! Пустоту вам в печень, какой удачный день! Баба, медоедка и драка в одном улье!

Моя предшественница уже хорошо подрала эту свору, ну так я добавил от души. Кажется, кому-то опять яйца оторвал — это вообще моя фирменная уловка. Фишка в том, что такое не успевает залечить даже регенерация оборотней, и противник моментом выбывает из боя. А когда их тут много…

Короче, хорошо я Древорубам бойцов проредил. Надолго запомнят. В какой-то момент впал в боевую ярость и как пошел… и пошел… и пошел… еле вспомнил, что за ящиком надо вернуться и ваще валить, пока, поднятые по тревоге, сюда не примчались вообще все оборотни клана. Я крут, но не дурак, так что душу отвел, ящик в зубы, в смысле в тряпку за спину и ноги, ноги!

Точка

Самое прикольное, что шурум-бурум все же докатился и до моего зиндана, но очень нескоро. Я даже задремать успела, несмотря на нервное перевозбуждение. Интересно, чем они там так шумно занимались после моего побега, если даже сторож во дворике всполошился и попрыгал на краю моей ямы натуральной макакой с похмелья. Убедился, что я на месте и исправно матерю его сонным голосом в ответ на брошенный камень, и убежал куда-то в сторону шума.

А еще через час к нам пожаловало само начальство. У края ямы нарисовался сначала Марук, просверлил меня оч-чень подозрительным взглядом, кажется, удивился и отошел. После него заглянула Ленка, и плюнула на меня сверху, сучка такая. А уж потом и его высокомордие сам хозяин пожаловал. Впрочем, этот постоял на краю ямы совсем немного, пронзил меня взглядом и отошел. Все отошли, но не ушли совсем. И о чем-то заговорили.

Интуиция взвыла, я пометалась по дну зиндана пару секунд, а потом, была не была! Решила рискнуть. Перекинулась и с помощью когтей взобралась на стену колодца почти до самого верха. Я так навострилась, даже лестницу не строила уже.

Очень осторожно высунув одно ухо из зиндана, я повертела им, уловила нужное направление и вся обратилась во слух.

— Да не она это, — протянул хозяин. — Не могла. Ну вы что, всерьёз хотите убедить меня, что эта пигалица научилась обращаться, выбралась из колодца, а потом ещё и вернулась добровольно? Да чушь это! Десятки наших ту падлу видели и чуть ли не до самой сельвы гнали. Вы ещё скажите, что она разделилась! Человек — взаперти, звериная часть — на свободе. Бред это. Не может быть она.

— Может, и не она, а, может, она. Не удивлюсь. Тот ещё зверёныш, — покачал головой Марук.

— Проблема она ходячая. Выставить её перед всеми, и четвертовать. А дружкам всё это показать и сказать, что будут плохо себя вести, вторую их, игложопую, также растянем, а перед этим — всем желающим дадим.

— Леери, я знаю вашу тягу к спектаклям, — голос Марука прямо таки потрескивал антарктическим холодом, — но хочу заметить, что, если там действительно была она, нам такой боец очень пригодится. Особенно в свете последних потерь. Я предлагаю ничего не менять в изначальных планах. У девочки скоро течка. Никуда она от нас не денется, привяжем крепче, чем цепями. А пока, на всякий случай, дополнительно закроем колодец решеткой и в наблюдатели поставим более надёжных людей.

— Согласен, — охотно подтвердил хозяин. — Под вашу ответственность, Марук.

А хорошо капрал матерится. Прочувствованно. Я даже несколько раз про себя повторила особо цветастые обороты, чтобы не забыть.

Компания ушла, а я слезла на дно и задумалась. Чего-то я конкретно не догоняю.

«Течка» и «привяжем крепче, чем цепями» мне сильно не понравилось. Явно речь о какой-то нематериальной привязке. Это ж мир магии, чтоб его перевернуло кверху донышком и колотушкой прихлопнуло.

Гюрза о чём-то таком упоминала, какие-то слухи, шепотки на кухне, но опять же никакой конкретики. Где бы узнать? Но вылезать сейчас из колодца слишком опасно. А сидеть и ждать невесть чего… нет уж!

Я прислушалась, убедилась, что рядом никого нет. Если что — приближение замечу. Интересно, конечно… Вот вроде бы ничего особенного не ощущаю. Тело зверское, а внутри я по-прежнему человек. Или уже нет?

Достаточно вспомнить, как я нахратила эту оборотневую свору. Откуда что взялось? Действовала сплошь на инстинктах. Крутилась, кусала… про львиные тестикулы догадалась на автомате. Драться мне доводилось не раз, но сейчас меня вёл, и это точно, не прошлый опыт, а сущность зверя.

Дальше… восприятие. Сейчас, пока я относительно спокойна, оно человеческое, а вспомнить те же поиски в лабиринте коридоров, оно… Нет, звериным оно не становилось, но и человеческим его уже не назвать. Дальше что у нас?

Течка. Хм. Явно эти уроды имели в виду не женские ежемесячные неприятности. Я сконцентрировалась на ощущениях. Непонятно… Перекинулась в человека, полежала, затем — снова в зверя. Вот поди и разбери, то ли у меня от нервов воображение разыгралось, то ли и впрямь зверем я ощущаю себя как-то… неудовлетворённо?!

Ядрён батон. Мне только самовнушения не хватало для полного счастья.

Сверху послышался шум. Моего сторожа-алкоголика сменили, а сверху два бугая грохнули на колодец решётку. И, судя по скрежету металла и коротким злым репликам, не просто положили, как крышку на кастрюльку, а зафиксировали крепежами. Ячейки мелкие, только нос просунуть. Суки! Думаете, не выберусь? Ха! Плохо вы медоедов знаете!

Наверху только под утро все начало успокаиваться, стихли крики, топот и художественные маты. Я решила, что проблемы вполне подождут. Умные мысли приходят в свежую голову, так что подремать — очень даже хорошая идея. Вряд ли эта самая течка начнется вот прямщас, а следующей ночью я отсюда все равно свалю.

Я зевнула, устроилась поудобнее, угнездила морду в перекрещенные передние лапы. Спать было гораздо уютнее и теплее медоедом, хотя я уже заметила, что и в человеческом теле стала гораздо сильнее, выносливее и легче переносила холод и жару. Но в шубке лучше… а под глиняной крышей моей будочки меня сверху не видно, если сверху кто заглянет, я успею перекинуться.

Я уже начала засыпать, когда в голове вдруг раздалось:

«Точка!»

Что? Я встревоженно повела ухом и высунулась из под крыши, прищурилась в медленно сереющее небо.

«Точка! Ой, я-а-а-а!»

И сверху на меня шлёпнулся шарик с торчащими во все стороны иголками.

«Мать!» — мысленно заорала я, метнувшись к противоположной стене колодца. И развернулась уже вся в полной боевой готовности. Разглядела гостя… гостью. И поняла, что правильно не заорала вслух. Сдержалась чудом.

«Гюрза?!»

«Ты других ехидн знаешь?! А ничего, на тебя падать почти так же приятно, как на Таху!» — выдала эта игложопая ехидна, вразвалочку протопав к моему глиняному «домику и забираясь на «лежанку».

«Ты её нашла?» — обрадовалась было я.

Сестрёнка мотнула головой и нахохлилась.

«Нет, ничего о Тахе не слышно. Как сквозь землю провалилась. Ни слуху, ни запаху».

«Ты как вообще выбралась? И зачем пришла? Опасно же! С таким-то шухером наверху!» — я тоже забралась в домик и свернулась вокруг сестренки, уткнувшись носом в ее пушистое пузико.

«Вот именно, — хихикнула Гюрза, — они там бегают, как наскипидаренные. До маленькой колючки из прислуги дела никому нет. Говорят, на территорию клана какой-то диверсант пробрался, уничтожил чуть ли не два десятка клановых бойцов, причём минимум одного командира, льва. А сюда я не собиралась… Хотела сверху поговорить. Решётка засветилась, как их оружие светится, лапа соскользнула, я и сорвалась вниз».

«Гюрза… ты научилась перекидываться?» — с опозданием дошло до меня.

Сестрёнка недовольно передёрнулась всем телом.

«Первый раз получилось. Как назад, теперь не знаю. А, ладно, это мелочи! Выкручусь как-нибудь! Я ведь… с перепугу перекинулась. Очень захотела тебя увидеть, и как можно скорее, вот и получилось…»

«Что произошло?»

«Помнишь, я говорила про девочек-оборотней, что их как-то подчиняют, но не понятно как?»

«Естественно!» — ага, те самые неясные сплетни.

«Я подслушала, как Леери с Маруком тебя обсуждали. У них есть какая-то магическая штуковина. Если её включить, когда у самки течка, и самку поиметь, то она этого самца потом чуть ли не боготворить будет, как вожака, любимого хозяина и истину в последней инстанции воспринимать будет. Эта сучка все предвкушает, как натравит тебя на парней, прикинь! А Марук едва не плюется и на три буквы ее не посылает, рычит, что бойцов и так мало осталось, и нефиг тут представления устраивать вместо того, чтобы использовать бойца по назначению!»

«Понятно. Так, — да блин, ничего мне было не понятно, но очень неуютно. — Магическая психологическая зависимость, значит?»

«Типо того. И, Точка, Марук сказал Леери, что по всем признакам, у тебя течка вот-вот начнётся. Чуть ли не завтра».

Блин-блин-блин!!! Только этого нам не хватало! Но я еще поборюсь, а вот…

«А у тебя когда?» — прямо в лоб спросила я Гюрзу.

«Трахать самку надо в зверином обличии, иначе их артефакт не сработает. И у ехидн это редко бывает и быстро проходит, к тому же у меня размер не того… не самый удобный. И иголки на попе. А вот у медоедов…»

«Я поняла. Спасибо, сестрёнка. Я что-нибудь придумаю»

«Береги себя. И давай-ка решим ещё одну проблему».

«М?» — я по маковку загрузилась проблемой, ворочая мозгами в усиленном режиме.

«Ну… мне, наверное, надо вернуться. Нет, я, конечно, могу остаться. Смотрю, у тебя тут целый дом отгрохан. Но всё же… Не уверена, что мне стоит пропадать»

«А ипостась?» — я тут же отбросила свои проблемы и забеспокоилась о Гюрзе.

«Если не справлюсь, то честно скажу, что со страха. Бегали, дрались, кричали… Точка, выкручусь» — отмахнулась она. Ага, крутильщица нашлась…

«Давай при мне обратно, а потом снова в ежика, — скомандовала я таким голосом, что Гюрза сразу втянула лапки и встала по стойке смирно. И пока она не успела возразить, я добавила: — Нельзя терять даже такое мизерное преимущество и давать им знать, что мы можем перекидываться сами! Они тогда и пацанов и Анта на контроль возьмут, понимаешь?

Гюрза вздохнула так тяжко, словно была грузовым ежиком и везла два кило ворованных яблок на своих колючках. Но послушно зажмурилась и сосредоточилась.

Через час мучений она уже вполне шустро перекидывалась из одного облика в другой, хотя и пищала от боли. только тогда я рискнула ее отпустить:

«Теперь полезай мне на спину. Медоед-лифт рад приветствовать вас на борту. Пойдём, посмотрим, что там за зачарованная решётка».

Весь следующий день я давила внутри себя психоз и шевелила мозгами на тему — как свалить из ямы. Пользуясь тем, что охране слишком быстро надоело сидеть у края колодца либо под дождем, либо на солнцепеке, и оба амбала свалили в каморку к сторожу, я пару раз взбиралась на самый верх, осторожно нюхала железную гадость, разглядывала, как соединены между собой прутья и пыталась угадать, чем именно эту крышку прикрепили к вымощенному камнем двору. Потом на пробу пошкрябала сам каменный край.

В целом-то нет ничего невозможного при наличии времени. Но, во-первых, я действительно начинала чувствовать себя… странновато, а во-вторых, камень крошился под когтями с отчетливым скрежетом. То есть, прокопать ход на волю, не привлекая внимания тюремщиков… сложно это будет.

К вечеру я приняла решение. Буду рыть тоннель. Я и так уже прокопала довольно глубокую нору вдоль стены зиндана — судя по всему, наполненная слежавшейся черной глиной каменная труба тянулась на несколько ярусов вниз, и вообще непонятно, куда вела.

Некоторое время назад я приостановила земляные работы по нескольким причинам: первое — выкопанную глину некуда стало девать — мой зиндан и так «обмелел» чуть ли не на полметра. Второе — я боялась, что без крепежа нора обвалится и задавит меня. И третье — мне просто стало некогда, по ночам я партизанила.

Теперь все три причины стали неактуальными. Ну, то есть… короче, если меня задавит в норе — это очень страшно, но все равно лучше, чем если меня действительно как-то подчинят и заставят вредить ребятам. Да я лучше сама удавлюсь!

Решено. Как только достаточно стемнело, я сдвинула слепленную из глину и глиной же прикопанную крышку с глубокой норы и нырнула в нее, как в омут. А крышку за собой прикрыла… подтрамбовав снизу свеженарытой землей. Ххе! Выглядеть будет так, словно я из ямы испарилась!

Копать было легко — медоеды вообще прирожденные бульдозеры и туннелепроходчики. Чтобы было не так страшно, я старательно утрамбовала спиной и боками стенки норы, углубляясь все дальше и дальше. И с решимостью отчаяния отбрасывала вскопанную глину назад, полностью перекрывая уже вырытый ход. Нету никакой норы, нету! Растворилась Точка в воздухе!

Думать о том, что я могу так копать неизвестно сколько, и рано или поздно у меня кончится воздух, не хотелось. Возникла даже мысль углубиться еще метров на десять, а там выковырять в окружающей черноте пещеру побольше и тупо отсидеться, пока дурацкая течка не кончится. А воздух… ну придумаю что-нибудь.

Я всерьез обдумывала эту идею, когда мои железные когти вдруг шкрябнули по камню. Оппа! Дно?

Почему-то это дурацкое каменное препятствие меня дико разозлило. Вместо того, чтобы отдохнуть, подумать да и выкопать ту самую пещерку, я разъяренно взрыкнула и включила отбойный молоток на полную, «вгрызаясь» в довольно рыхлую каменную кладку, как бешеный экскаватор. Лапы замелькали так быстро, что я сама почти перестала их различать, а каменная крошка так и брызнула в стороны, пришлось даже зажмурить глаза, чтобы не получить осколком в гляделки. Старая каменная кладка зашаталась под лапами, и…

Вот так с закрытыми глазами я и вывалилась в пробитую дыру. Слава пряникам, что попа у меня заметно толще морды и плеч! Застряла.

Я пару секунд очумело болтала лапами в воздухе, захлебываясь ветром, запахом мокрого леса, камня и почему-то дыма. Потом опомнилась, задом вползла обратно в нору и присела рядом с отверстием, озадаченно почесывая нос. Хм…

Ну, с воздухом у меня теперь проблем нет. Вон его сколько… дно моего колодца, явно пронзившего несколько уровней улья, оказалось выступом в стене и нависало над пустотой, как балкон. С одной стороны круто — не задохнусь. С другой… а вдруг сверху все же докопаются? И еды у меня тут нет, и воды. Долго не продержусь.

Я осторожно высунулась из своей темницы, понюхала воздух, покрутила башкой… ага. А стена-то рядом. И в ней, в этой стене, узкое окно, наподобие бойницы. Ничем не загороженное.

Если, предположим, повиснуть на лапах… раскачаться как следует и прыгнуть… я почти уверена, что достану. Почти!

Я втянула голову внутрь и опять села. Думать. С одной стороны — премия Дарвина мне за такой самоубийственный прыжок светит как нефиг делать. Если сорвусь — лететь мне до-олго. И вряд ли получится удачно приземлиться.

А с другой… интуиция буквально пинками гнала прыгать. Потому что иначе моя нора — ловушка без выхода. У меня и человеческие инстинкты от этого не в восторге, а уж медоедские так и вовсе пароходной сиреной орут. И лучше разбиться… чем меня тут поймают и того.

Поразмыслив и собравшись с духом, я проверила когтями края дыры — не хватало только, чтобы они раскрошились, когда я буду раскачиваться, и, выдохнув, решительно приступила к действиям.

Ну что сказать… слабоумие и отвага — вот наш девиз, блин!!! Раскачать медоедью упитанную тушку — это вам не на турнике человеческим телом повисеть. Особенно когда попа болтается над пропастью, а проклятое окно вдруг оказалось гораздо дальше, чем мне глянулось из дыры. Ну… раз-два-три!

И-и-и-и-ех! Лечу-у-у!

 

Глава 16

Дуракам везет — это про меня. Сама не знаю как, но я долетела до спасительного окна и успела вцепиться когтями в подоконник, да так, что не сорвалась, даже когда меня со всего маху приложило об стену под ним. Ёк!

Но долго приходить в себя было некогда, так что я с проворством обезьяны подтянулась на когтях и кубарем свалилась внутрь улья. Уфффф!

Все отлично. В маленькой пустой комнатке было столько пыли, что чихнула я даже с удовольствием — значит, сюда сто лет никто не заглядывал и еще столько же не заглянет. Вот только непонятно, как мне вернуться в нору — чую, обратный прыжок у меня вряд ли получится — окно-то ниже дыры в камне. Мда… чего-то я не додумала. Но теперь бесполезно жалеть, лучше бы найти отсюда выход и еще чего-нибудь пожрать.

Логичнее всего навестить Гюрзу, вот только… а вдруг там засада? Хотя… еще ведь ночь. И ну, остатки. И мое исчезновение вряд ли обнаружили. Значит, как раз надо бегом скакать, известить сестренку о том, что я в безопасности, разжиться жратвой, веревками, и… и посмотрим. Позже-то могут и подстеречь, а пока — лапы в зубы и вперед!

Через полчаса я тихонько поскреблась условным скребом в Гюрзиную кладовочку. Она с некоторых пор завела привычку подпирать дверь поленом на ночь. Умница!

«Точка?!»

«Запятая! Открывай, медведь пришел!»

«Ну, ты!» — по мысленной интонации было непонятно, то ли она меня сейчас расцелует, то ли пристукнет своим поленом. Ладно, риск — дело благородное…

Я услышала, как Гюрза торопливо убирает подпорку, да не одну, судя по звукам. От кого она так забаррикадировалась?!

Дверь приоткрылась, Гюрза открыла ровно настолько, чтобы просочился медоед. И едва я шмыгнула через порог, торопливо захлопнула створку и снова подперла.

«Точка, тебе приключений мало?! Сама же в курсе, что за тобой теперь следят даже не в оба, а в десяток глаз! Зачем рисковать?! Или ты совсем решила уйти? Это правильно…»

«Ну щаззз, — я с недовольным сопением обнюхала кладовку, врагов не обнаружила и бухнулась пузом на подстилку. — Никуда я без вас не уйду. Только и ждать, пока меня поимеют в мозг — хренушки зеленые. А следить… ну пусть следят. Решетка на месте, сторожа бдят, а то, что меня нет в домике она могут до морковкина заговенья не понять!»

«Не скажи. Может, тебе действительно лучше выбраться отсюда, осмотреться в мире? Нам место, куда бежать, подготовишь? Маршрут продумаешь!» — угу, прямо хитрая такая, куда бы деться. Так я и купилась.

«Не пудри мне мозг, подруга! — я лениво потянулась и снова принюхалась. Пахнет едо-ой! Рррням! — Никуда я без вас… ну ты поняла. Драпать надо вместе, а разведать ходы — это мысль правильная. Мне теперь есть, где отсидеться, мохнатого гоблина они меня найдут, а там видно будет».

«Уверена? Самка в течку вроде как совсем разум теряет и всеми силами зовёт и ищет самца».

«Вот для этого мне и нужна веревка, а лучше несколько. И запас жратвы. Я замуруюсь в одном таком местечке… где никакой самец меня не услышит и не унюхает».

Гюрза почесала нос.

«Знаешь, с этим у нас небольшие трудности. Нет, верёвками я тебя обеспечу. Только куда всё складывать? Рюкзачёк-то твой тю-тю»

«В смысле? — удивилась я. — неужели кто позарился? Да нафига?!»

«Похоже, тот козел с лестницы вылез и пока я отходила, здесь похозяйничал. И мешок твой умыкнул, зараза неприятная»

«Вот так и верь мужикам! — я философски поскребла когтями задней лапы спину, — Про сиськи затирает, а сам так и смотрит, чтобы узвездячить, паразит мохнорогий! Да ладно! Что мы с тобой, новый мешок не сварганим? Время до утра еще есть.

«Сделаю. Ладно, ты сиди, я пока за верёвками прогуляюсь. Тебе какие?»

«Желательно, длинные, — фыркнула я. — И пожрать не забудь!»

«Пфф, только про жратву и думаешь. Разносолов не обещаю, но мясо найду».

Гюрза прислушалась к тишине коридора и быстро вышла.

Я прикрыла глаза и погрузилась в чуткую полудрему, время от времени шевеля ушами, чтобы не упустить ни один подозрительный шорох. А сама подумала — зуб, то есть клык даю, что давешний сковородкой стукнутый мужик и есть тот загадочный диверсант, на которого свалили все мои подвиги. Пес его знает, что он возле кухни вынюхивал, но за такое полезное попадалово даже рюкзачка не жалко. Хотя, если снова встречу — еще раз стукну, чисто для порядка.

Довольно скоро я начала беспокоиться. Странное такое ощущение… я сначала не поняла даже в чем дело, а потом аж подскочила на все четыре лапы от страшного подозрения. И едва дождавшись Гюрзу, цапнула у нее из рук припасы, веревки и новый мешок для рюкзака:

«Сеструха, кажись, начинается! Я в нору! Парням передай, что со мной полный порядок, пусть затихарятся и ждут! Как отпустит — приду!»

Выпалив все это на одном дыхании, я торопливо лизнула фыркнувшую Гюрзу в щеку и со всех лап кинулась в обратный путь.

«Осторожней, Точка! Удачи».

Угу, она мне шибко пригодилась, когда я два часа в человеческом теле метала из окна лассо, пытаясь заарканить очень удобный выступ на боку торчащей из улья башни, в которой пряталась моя нора. Аж взмокла, хотя без звериной шкурки гораздо легче себя чувствовала — томительная тяжесть в крестце почти отпустила, и по позвоночнику никакие искры не бегали. Но все равно перенервничала. Даже про риск звездануться забыла, когда по натянутой веревке все же перебралась в свою секретную нору, уфффф… слава полоумному директору десткого лагеря в Лесновке — дядька был повернут на альпинизме и ничем другим дети в его версии летнего отдыха заниматься просто не могли.

Чтобы обезопасить себя от несанкционированных вывертов звериного сознания, я, закусив губу, дернула за хитро привязанную веревку и втянула ее в дыру. Все, теперь так просто из норы не выбраться, а снаружи не заметно никаких улик. А потом… потом я придумаю, как наладить переправу на «большую землю».

Я временно обернулась медоедочкой, тоскливо взвыла от полного букета ощущений и торопливо вырыла вокруг «выхода» довольно вместительную пещерку. Землю просто выкинула в дыру — вряд ли ее там в сотнях метров внизу кто то заметит среди джунглей. Отверстие потом залепила еще одним куском глины. Постелила данную Гюрзой тряпку, обернулась человеком и прилегла. Все. Пока не отпустит, никуда отсюда не двинусь. А воду я наберу во время дождя, высунув сковородку наружу.

Сначала я просто лежала, стараясь думать о чём-то отвлечённом. Потом поймала себя на том, что вспоминаю стукнутого сковородкой парня и его взгляд на мою грудь. Сейчас бы сюда этого ворюгу. Сначала я бы его сковородкой повоспитывала, а потом… Аж жарко стало. Нет! Стоп. Не надо мне о таком думать, потому что внутри что-то звериное просыпается и начинает требовать выхода наружу.

Я, конечно, хорошо придумала звериную течку в человеческом облике пересидеть, но ведь даже сейчас я ощущаю её влияние. А если утрачу контроль и перекинусь? Тут и гадать не надо — побешусь, расковыряю дырку и прыгну. И пойду того недобитка искать. Ну вот опять вспомнился! Ррр.

Лучше подумаю о… о Тахе! Наша медведица пропала, и сколько я по коридорам ни носилась, даже намёк на её запах уловить не удалось. Вывод напрашивается сам собой: Таху увели куда-то очень далеко. Думать о том, что её убили, не хотелось категорически.

По телу пробежала волна дрожи. Я поёрзала. Ох, блииин-оладушек! Не было печали, воробьи накричали… тело уже горит, как в огне, а еще мне кажется, что озабоченная медоедка во мне прямо вертится под кожей, толкается изнутри, рвет когтями и всеми силами стремится наружу. Ууууй! Больно же! А ну цыц, зараза!

До этого момента я ни разу не воспринимала свое звериное «я» отдельно от человеческого. А сейчас прочувствовала разницу на собственной шкуре. Не прорвавшись через тело, бешеная зверюга ломанулась штурмовать мозг, пытаясь перехватить контроль. А вот хрен тебе, с листьями, щетка блохастая!

Я потеряла счет времени, припасы, с таким трудом раздобытые Гюрзой, так и валялись без дела, даже жажда отступила. Мучительные судороги, пожар между бедрами и борьба за собственный разум длилась… не знаю, сколько длилась. Несколько раз я впадала в болезненное, тревожное забытье. Кажется, несколько раз в щелях между глиняной заглушкой и камнем мелькал и гас дневной свет… кажется.

Наконец, когда я в очередной раз разлепила опухшие веки и с трудом сглотнула горькую, вязкую слюну, вдруг пришло понимание, что все… кончилось? Точно? Точно-точно?! Ааааааааа!!!!!

Кто молодец?! Я молодец! Теперь можно и пожрать. И попить… и поспать нормально!

Следующие несколько дней ушло на осторожную — очень осторожную — разведку. Я снова наведалась к яме с фосфором, а грязи у меня и так было навалом, так что в любой момент могла явить скелетный образ, облик любому невовремя подвернувшемуся любопытному.

Но все равно старалась соблюдать конспирацию по высшему разряду. Потому как мой побег уже наверняка не остался без внимания. Я очень волновалась за ребят, хотя по идее к ним-то какие могли быть претензии? Но хотя я и признавала за нашими изуверами некоторую логику, а беспокойство все равно грызло.

Поразмыслив, я не решилась сходу соваться к Гюрзе или мальчишкам и попробовала навестить Анта. И чуть не умерла от ужаса, поняв, что его клетка пуста. Сразу целым роем взвились мысли одна страшнее другой, и я просто усилием воли взяла себя в лапы. То, что его нет в покоях белобрысой садистки, вовсе не значит, что его нет в живых!

Я твердила эту мысль на разные лады с упорством нашей училки физики, которая вбивала в нас закон Ньютона по методу его открывателя — с помощью ударов по голове. И в конце концов просто заставила себя в это поверить. И начала действовать в соответствии с этой верой.

Кухонные уровни казались мне самыми подозрительными — я провисела снаружи на каменной кладке балкона часа три, но какие-то неугомонные козлы так и не перестали шнырять, пыхтеть, скрипеть и еще какую-то фигню творить по всему этажу. Тьфу, пропасть!

Решила лезть к мальчишкам. Потому что без четкой информации фигово и можно угодить в неприятности просто по незнанию.

Как ни странно, у казарм такого оживления не наблюдалось. То есть там торчали какие-то часовые, втрое чаще, чем было раньше, ну так и я не лыком шита. Я уже так наловчилась ползать по внешним стенам улья, что сама себе напоминала чокнутого ниндзю-паркурщика, и препятствие в виде отсутствия балконов меня перестало волновать. Веревки и тут пригодились. Зато сумела просочиться в окно точно на нужном уровне мимо всех кордонов и охран. Порыскала немного и обнаружила очень удобную дырку под самым потолком, из которой тянуло уже знакомым запахом казармы. Вскарабкаться к дыре, сунуть в нее нос и вдумчиво произвести анализ запахов было делом нескольких минут.

Так… звери. Звери. Незнакомые звери. Ага, гиена! Недогрызенная… какой-то олень. И… Ант! А-а-а!!! Живой!!! Живой! Тут! С парнями! Вот и Славкин запах, и Бер, и Дарк отметились! Ух!

Я от радости аж лапы разжала и шмякнулась из-под потолка на пол. Хорошо у медоеда конституция удобная для шмяканья — упитанная, приземистая и кувыркательная.

Иех, я даже еще раз нарочно перекувыркнулась через голову, прежде чем полезла обратно к дыре. Нюхать еще раз и внимательно слушать, потому что звуки из казармы тоже доносились вполне отчетливо. Теперь бы придумать, как пацанов позвать незаметно…

Жаль, дырка совсем маленькая, только нос и пролазит. Или ухо. А стена толстенная, даже подглядеть не получается. И вот как тут сигналы-то посылать?! Либо ждать неизвестно чего, либо идти на риск.

Недовольно сопя и похрюкивая, я угнездилась под потолком поудобнее, сунула в дырку лапу и, сосредоточившись, выбила когтями короткую дробь в ритме доброй детской песенки про лопнувшего котика. И сопроводила ее предельно нацеленным на Анта тихим писком на ту же мелодию. Там в казарме все оборотни, а вдруг, если просто мысленно позвать, они услышат? А комариный звон про «мы поймаем мышку и сварим суп, с луком и капустой мышиный труп!» тут вряд ли кто еще опознает…

Пропищала и затаилась. Вроде по ту сторону дыры что-то зашуршало? Или показалось? И свои ли там шуршат? Вот зараза… пришлось терпеливо выждать еще почти десять минут, распластавшись по каменной кладке меховым ковриком, и только потом повторить сигнал. На этот раз из отверстия раздался очень тихий — как ногтем по камушку, — но отчетливый стук в том же ритме. Есть контакт!

«Точка?» — тоже очень тихо и неуверенно позвал ментальный голос Анта примерно через бесконечную минуту томительного ожидания. Словно кто-то ещё мог его так звать. Хотя… Гюрза тоже наловчилась перекидываться.

«Котяра драный, как же ты меня напугал!» — выдала я в темноту отверстия и от облегчения чуть снова не кувыркнулась со стены. Запах — это хорошо, но живое, разговаривающее доказательство лучше!

«Я?! Это ты всех напугала! Сначала, когда мы узнали про подчинение самок в течку, а потом, когда Ленка бесилась, что тебя какой-то урод прямо из ямы уволок. Стражу отравил и похитил. Прямо злобой исходила и все фантазировала, что этот зверь с тобой сейчас проделывает. БДСМ-сообщество сдохло бы от зависти, такие у нее фантазии. Они тут вообще все рехнулись, каждую ночь диверсанта ловят, и каждую ночь он то сало из кладовки упрет, то наложницу нагло оттрахает у какого-то наполовину главного заместителя начальника клана. И в вино ему наплюет, не сказать еще хужей… мы надеялись, что это все же ты, но уверенности не было… и нахрена бы тебе чужая наложница?»

Я озадаченно хрюкнула, а потом нервно захихикала.

«Нет, это точно не я. Я только демоном подрабатывала. Временно и по совместительству».

«Демоны тут уже толпами шмыгают, Гюрза на тренировке жаловалась, что на кухонном уровне теперь свет вообще не выключают. И бдят всю ночь. А только дюжину свежих индеек из кладовки опять попятили. То ли демон, то ли диверсант, то ли повар, пойди теперь разберись!»

Расслышав в голосе Анта необычайно масленые нотки, я снова фыркнула и догадалась:

«Сколько из этих куриц вы с пацанами сожрали?»

«Обижаешь! Естественно, всех!»

Очень рада, что ребята устроились. Сразу на душе спокойней стало. Главное, его от сушшшки белобрысой забрали, а казарма… вчетвером парни по-любому от дедовщины отобьются, не впервой.

«Про Таху ничего не слышно?»

«Нет,» — вздохнул Ант. — «Ни-че-го. Но это лучше, чем мы узнали бы что-то фиговое».

Градус оптимизма у нас как-то разом поубавился. Но долгое уныние для нас и в прошлой жизни было недостижимой роскошью. Под сидячую попу карамельки не закатываются. Так что я встряхнулась и продолжила расспросы:

«Эту дыру никто не спалит? Я могу сюда каждую ночь приходить, если что!»

«Не должны, но обычная осторожность не помешает. Мы с парнями теперь в авторитете — ты с диверсантом здешнюю элиту хорошо на фаберже развела. Оставшиеся уже гораздо меньше гонорятся. Но ваще, подруга… это трындец, Бер до сих пор нервно вздрагивает, как вспоминает оторванные яйца главного альфы, этого львятника. Ты нанесла мальчику психологическую травму!»

Ну, если Ант про Беровы травмы шутить начал, значит у них точно все в порядке. Они еще построят всю казарму в три ряда, дайте время. Тем более, как я поняла, воинства в клане нынче дефицит. Хе-хе…

«Ленка чуть на говно не изошла, когда меня у нее отобрали, — правильно угадал мои мысли Ант. — Так что спасибо неизвестному другу и твоей страсти к чужим тестикулам, после таких потерь оставлять дурной бабе серьезного зверя для «поиграть» местный пахан не захотел. Но коза все равно периодически мелькает и облизывается. Так что я тут «взялся за ум» и карьеру боевика делаю всеми четырьмя лапами и хвостом. И пацанов пинаю, а то они все откосить пытались… придурки. Ничего, еще посмотрим. Знания и умения лишними не бывают, а по результату — посчитаемся» — голос у Анта на секунду стал алмазно твердым и ледяным.

«Ну и слава пряникам! — выдохнула я. — Оборот освоили?»

«Ни хрена. Это вы с Гюрзой у нас вундеркинды, а у меня дальше шерсти на ногах не идет. Дарк еще умеет ушами шевелить, и на жопе у него временами полоски проступают, вот и весь результат. Бер и Славка вообще двоечники».

А вот это плохо. Я даже задумалась, могу ли я что-то подсказать, как-то помочь освоить оборот, но ничего особенного в голову не приходило. Все, что знала, я Анту и так давно рассказала и показала. И вообще, как-как? Взяла и изменилась.

«Не кисни, теперь я за них возьмусь, живо научатся, — по-своему понял мое уныние кошак.

Угу, кто бы за него самого взялся.

«Марук обещал мне дополнительные тренировки, если я парней начну гонять».

«Ты ему веришь?» — у меня аж копчик зачесался от самых разных мыслей и предчувствий.

«Он та еще тварь, но сейчас ему выгодно нам помочь. Все как всегда, сеструха, все как всегда. Есть только мы, и все остальные против нас».

«Ладно… парней чмокни за меня. Я завтра приду, примерно в это же время».

«Ага, прям в задницу и чмокну… зубами! К Гюрзе пока не суйся, там охраны больше всего. И вообще… будь осторожна, поняла? А то сам поймаю и хвост надеру!»

«Поняла-поняла, белый господин», — отмахнулась я. — То есть, черный, конечно! Прастити дуру!

«Поганка, — беззлобно фыркнул Ант. — Брысь! Завтра жду… будь осторожна, сестренка. Пожалуйста,»— и столько тоски было в этой последней фразе, что у меня сердце сжалось. Понятно, что парни храбрятся и не сдаются. Но наш страх друг за друга никуда не делся. И так гоним мысли о Тахе… и надеемся на чудо.

Чуда не случилось. Таху мы не нашли… зато я через неделю изучила жилые уровни клана, как свои пять пальцев. Пару раз шуганула особо внимательную прислугу светящимся скелетом. Нацарапала когтем устрашающую рожу на двери третьего подсвинка главного борова… тьфу. Короче, один кухонный свин не к месту осмелел и начал подкатывать свои шары к Гюрзе. Пришлось напомнить, кто тут главный бабайка по отрыванию яиц.

Дыру в стене казармы я навещала регулярно, успела со всеми парнями переговорить, с удовольствием каждый день выслушивала сводки с места боев — наша мафия довольно успешно гнула местное стадо под себя, не нарываясь, по-умному тихо, но жестко. Короче, как мы привыкли.

Пока однажды Ант не встретил меня настораживающей новостью:

— Ленка что-то задумала. В смысле, не сама Ленка, но со вчерашнего дня эта крыса уже дважды светилась в казарме с такой довольной и многозначительной мордой, что и слепой бы заметил. И вообще, начальство к чему-то готовится, но дергается и, я так понял, собачится между собой.

— А поконкретнее? — я задумчиво царапнула когтем камень.

— У меня пока только предположения. Начальство при нас, как ты понимаешь, дела не обсуждает. Но звучало слово «арка», а ещё «кьяр». Это были факты. Теперь предположение. Они готовят новый рейд, хотят спешно увеличивать поголовье. Старых-то бойцов подрали, считай, никого не осталось. Клан без армии не жилец.

— А почему собачатся? — уточнила я. Вроде бы логично, что раз бойцов потеряли, спешно нужно заводить новых. Ур-роды.

— Что-то там с аркой не так. Сама посуди, почему рейды делают довольно редко? В казарме только ведь мы новенькие, есть ещё несколько перевёртышей, таких же похищенных, но они в клане почти год. И они не наши. Не с Земли.

— Будь я на их месте, тоже бы аккуратно набирала пополнение. Много новеньких неукрощённых — к восстанию.

— Это само собой, — согласился Ант. — Но, мне кажется, лимит не выбран. У них были возможности контролировать ещё с пяток ребят. Но нет же. Думаю, «арка» должна… не знаю. Остывать, что ли? Короче, нельзя, наверное, её часто использовать. Точка, это только предположение. Фактов с гулькин нос.

— Ясно, — протянула я и снова шкрябнула камень. Сверкнувшая было, как молния в ночи, мысль — ведь это дверь домой!!! Пропала так же быстро, как ветвистый ослепительный след с грозового неба. Таха…

Мы без нее не уйдем. Пока мы не знаем точно, где она и что с ней, пока… мы не уйдем.

Значит, это вариант отбрасываем и обдумываем другой.

С одной стороны, появление новеньких нам на пользу. Толпой навалиться и прогрызть себе путь на свободу гораздо легче. С другой стороны… как-то оно не слишком порядочно иметь возможность предотвратить беду и ничего не сделать. Хотя куда это я разогналась? Возможности сорвать рейд у меня нет. Но можно что-нибудь придумать… для начала разведать!

— Точка, ты только глупостей не делай. Боюсь я, когда ты так задумываешься, — встревоженно прошипел из дыры Ант.

Я мысленно отмахнулась.

— Разберёмся. Как думаешь, Ленка обязательно поучаствует в этом деле? Хотя чего я спрашиваю — ее же дядя обещал старшей по похищениям назначить, — я зло оскалилась и снова непроизвольно скрежетнула когтями по камню. Блин, следу останутся. Ну и пусть, кто в эту дыру полезет.

Ант на вопрос не ответил, но спорить не стал. Знает, что не он один упрямым бывает.

Информация — вот настоящая ценность, и добывать её я отправилась без колебаний. Предположения — это хорошо, но лучше нам точно знать, что за гадость намечается.

Выбравшись на верхние уровни, я свернула в нужный коридор и, поминутно прислушиваясь и принюхиваясь, поползла вперёд. Начать с комнат гадины? Этот этаж я лучше всего освоила, пока Ант тут томился. Услышав шум, нырнула в отнорок. Мимо прошагал злой, как чёрт, Марук. Хе-хе, опять белобрысая ему соли на хвост насыпала? Смотрю, лю-убят они друг друга.

Злорадство немного скрасило разочарование от того, что всё самое интересное я, кажется, пропустила. Выждав и убедившись, что злобно пыхтящий дрессировщик окончательно скрылся из виду, отправилась дальше.

В этом коридоре кто-то словно специально продумывал удобства для медоедов. Под самым потолком располагался довольно широкий карниз неясного назначения, но словно для меня созданный. Если постараться и хорошенько утрамбоваться в щель между карнизом и потолком, снизу меня и не видно будет.

Идеальный пункт наблюдения. Жаль, что унюхать можно. Но оборотни, судя по запахам, гости в месте обитания «верхушки» редкие. А у людей нет такого нюха. И у Марука нет, слава пряникам!

Увы, с первого раза мне не повезло, как и со второго. Я лежала, старательно прислушивалась, но ничего полезного не звучало.

Один раз чуть не сорвалась и не выдала своего присутствия, когда Ленка хвастливо расписывала какой-то малолетней мымре, которую я впервые видела и обоняла, как весело было развлекаться с Антом, и как жаль, что Котиком пришлось пожертвовать. Но, как истинная дочь клана, Ленка готова отдать ради общего блага всё до последней нитки!

У, гадина!

А уж когда Ленка пообещала, что у мымры тоже свои игрушки появятся, если она стараться будет… я на всякий случай козу эту малолетнюю запомнила, попадется она мне в темном углу — будет ей воспитательный бабайка, может, поумнеет и перестанет всякой твари в рот смотреть.

Повезло мне только на третий день наблюдений, и то потому, что я рискнула и засела в шпионское укрытие именно днем.

К Ленке опять пришел Марук. Решительный такой, собранный, а глаза ледяные от злости. Но разговаривал с гадюкой спокойно и с нотками своего обычного чуть снисходительного почтения.

— Шасса Леери, через час ждем вас и молодую шассу в Арочном зале.

Ленка небрежно кивнула.

Неужели?!

Предположения Анта, кажется, подтверждаются. Марук, слава пряникам, умёлся. За Ленкой следить как нефиг делать. Эта дура вряд ли заметит. Вот в зале… Как он сказал, Арочном? А ведь я знаю, где это! Только вот никаких врат не замечала, но фиг их тут знает, через что они свою калитку активируют, может, через ритуальную табуретку, которую приносят с собой. Главное, что я могу туда пробраться заранее, иначе могут начаться проблемы. Я помню, как нас перетаскивали. Грузчиками перевёртышей позвали.

Ленка высунулась в коридор. Ой, как она Маруку вслед посмотрела… Зло, с раздражением, будто прикидывала, не избавиться ли ей от мужика дубиной по голове. Интересно… Запомнить надо и обдумать. Потом решим, кому из них с дубиной поспособствовать, дрессировщик тоже не дурак эту крысу на башку укоротить, судя по взглядам.

Не дожидаясь гадину, я ловкой плюшкой скатилась с карниза и стелющимся ниндзей прошмыгнула через три коридора и две лестницы в тот самый арочный зал. Он тут один был такой — весь потолок в переплетении арок из красного дерева, окна арочные, двери арочные… и… та-ак!

Я угадала. Были сомнения, вдруг все же местные что-то другое имели в виду. Но нет. Вот та хрень, похожая на гигантское трюмо дурно воспитанного нувориша — ее тут раньше не было. И зеркало в массивной раме, отделанной крупными полированными камнями, не просто так ритмично мерцает и отражает непонятно что.

Так, быстро ищем, куда заныкаться и где нагадить. И-их! Мало времени! Мало! Спрятаться успеваю, а раму погрызть и на зеркало нагадить — нет! Уже шаги в коридоре.

Я шустрой метелкой прошмыгнула в угол напротив «трюмо», проворно взобралась по витой колонне и раскорячилась в темноте переплетения деревянных арок. А ничего так… жить можно. Жаль каменюки нет, зеркало грохнуть… или есть? Вот этот в кладке вроде непрочно держится.

Я так увлеклась, пытаясь выковырять кривоватый кирпич из стены, что пропустила момент, когда в зале появилась гнида и гниденкой.

Ленка, поддерживая за локоток, привела восторженно моргающую мымру, и обе сразу направились к зеркалу.

— Сейчас клану нужны воины, — ворковала Ленка, — но о простых радостях никогда не стоит забывать. Думаю, мы с тобой на денёк заберём кого-нибудь из улова. Самого симпатичного, разумеется! Лиссаари умеет выбирать фактурные игрушки.

Эта реплика решила всё. Не видать им улова. Вылезай, кирпич, мне пофиг, что ты никогда не мечтал стать перелетным!

 

Глава 17

Колупала я усиленно, раскачивала, даже зубами от переполняющих чувств себе помогала, едва удерживая злобное порыкивание и одним глазом кося на чертову трещетку. Давай, давай, заливай дуре малолетней про свои извращения, под твой стрекот тут половину зала разобрать можно, никто не услышит.

Жаль, долго лафа не продлилась. В зал вошел тот самый порочный красавчик, от одного вида которого у меня шерсть на загривке дыбом вставала, дядя, мать его через тетю… за ним Марук и четверо амбалов, тащивших паланкин с уже знакомой клеткой. Я замерла, сжав зубы до хруста. Вот почему я не дракон?! Дура! Щас бы пыхнула плазмой и свободу попугаям, ни одна головёшка бы не посмела даже вякнуть!

Еще какие-то незнакомые, но заранее противные личности подтянулись. Судя по разговорам, элита клана. Блин! Блин! Где моя атомная бомба…

Ладно, Точка, помечтала и хватит. Кирпич качать больше нельзя, слава пряникам, он и так почти вывалился. Но окончательно его выдрать — это гарантированно привлечь внимание. Пусть отвлекутся, если у них сейчас открытие портала, это же должно быть сложное мероприятие? Я выберу момент… выберу…

Никакого особого ритуала эта гоп-компания устраивать не стала. Просто расположились напротив зеркала «свиньей» — клетку на носилках на первый план выдвинули и несколько минут явно напряженно чего-то ждали.

И дождались. Мутное, словно пыльное зеркало внезапно прояснилось, обрело глубину и сначала отразило всех присутствующих, как и положено любому нормальному зеркалу. Вот только эти отражения прямо на глазах выцвели, смазались, закрутились цветными полосами, словно всасываясь в воронку в самой середине стекла. А потом ррраз!

Отчетливый хрустальный звон разнесся по залу, отражаясь от стен и арок, а я, не будь дура, под этот аккомпанемент в последний раз рванула зубами свой кирпич. И осталась, как дура, с камнем во рту… как его кидать-то в медоедском теле, чучмечка?!

Оставалось затаиться в ожидании удобного момента и умной мысли, и во все глаза наблюдать за тем, как воронка в зеркале раскрутилась до такой скорости, что цветные полосы слились в одно серое пятно и вдруг пропали. По ту сторону рамы оказался… пляж. Обычный такой, земной, как с рекламной картинки каких-нибудь Багамских островов. Белоснежный песочек, пальмы, шезлонги, суперсовременная яхта у недалекого причала… и четверо парней в полузабытьи у ног незнакомой красотки с улыбкой акулы.

Судя по всему, этих траванули чем-то другим, не тем, чем нас, потому что парни были в сознании, просто связаны. То есть, их наверное вырубили ненадолго, чтобы связать. И теперь все четверо прожигали белобрысую красотку в бикини яростными взглядами, на которые она с насмешливым высокомерием не обращала внимания.

Не знаю, что привлекло мое вниманиеи почему, наверное, парни, матерящиеся явно по-английски, интересовали меня, как собратья по несчастью. Но пока эта… не помню, как ее Ленка назвала… пока девка, заманившая тех ребят в ловушку, отчитывалась начальству, я завороженно смотрела, как один из парней связанными руками упорно, по миллиметру, тянет из кармана понтовый смартфон. Зрение у меня всегда было отменным, так что я таки разглядела, что там на экране горит что-то типа красной кнопки SOS. Вряд ли, конечно, помощь поспеет вовремя, вот уже подручные клановцы подхватили носилки с клеткой и двинулись в сторону прохода…

А у меня внутри все звенело от отчаяния и напряжения, злости, ярости, сочувствия, желания отомстить… и я рискнула.

Спрыгнув на пол и на лету обернувшись, я поймала упавший следом за мной кирпич и вложив в этот бросок все пополнившие меня эмоции прицельно метнула свое оружие в пульсирующий на верхней планке рамы полированный круглый кристалл.

От грохота и криков заложило уши. Кристалл разлетелся вдребезги, портал схлопнулся с таким звуком, словно в комнате взорвали небольшой фугас, осколки «зеркала» брызнули в зал, впиваясь в тех, кто стоял ближе всего, уже почти втиснутую в трюмо клетку для пленников обрубило, как ножом… ничего в первые секунды не понимающие клановцы орали и бестолково метались, заливаясь кровью, а я…

Улыбнувшись жуткой улыбочкой нарисованного на черной морде фосфорного скелета прямо в лицо обернувшемуся и четко отследившему диверсанта Маруку, я бросилась прочь, на бегу меняя ипостась.

— Держи его! — яростно проорали сзади голосом кланового главы, и я прибавила скорости, воодушевленная тем, что меня явно не узнали в маскировочной окраске и приняли… за кого? Ххе!

Ни фига на самом деле не было в моем положении веселого, потому что в погоню за неизвестным диверсантом ломанулся весь улей. И хвост даю на отсечение, брать меня «живым» никто не собирался. Так что я металась по коридорам и уровням, как ошалелая, уворачиваясь от стрел, каких-то магических лучей, копий и просто тяжелых острых предметов, а также от ног, рук и сетей…

Не знаю, чем бы все это веселье кончилось, я уже начала выдыхаться, и при этом меня вынесло на уровни ниже кухонных, где кончались террасы вокруг улья, и начиналась голая гладкая стена на многие сотни метров вниз. В какой-то момент я поняла, что еще чуть — и меня загонят в угол. Я оказалась как раз на последнем «этаже» с «балконом» и мчалась через тесные дворики, сходу перемахивая через каменные стенки к внешнему краю. Яростно взревев, разодрала до кости бедро какого-то ринувшегося наперерез бугая и с решимостью отчаяния вскочила на каменный парапет.

Там, за ним, далеко внизу, волновалось зеленое море джунглей… рявкнув в последний раз на толпу преследователей, выбежавших из-за угла, я оттолкнулась от подоконника и… полетела в пустоту.

Карл:

Сидеть в придонной хибаре было откровенно скучно, но чего не сделаешь ради великой цели? Ящик скоро снова тащить к Древорубам, но когда именно — не понятно. Пропадать и уходить на вольные хлеба Питон строго-настрого запретил. Хрен бы я его слушал, но Шея… к тому же я все равно готовился к внедрению в рабский караван, уже привел свои дела в порядок, чтобы мое долгое отсутствие не слишком сказалось на моей репутации, еще пару делишек провернул… я даже, скрепя сердце, отодвинул вглубь сознания интерес к странной девке с волшебным запахом и не стал узнавать, откуда у Древорубов вдруг объявилась медоедка.

Дверь разлетелась.

— Карлуш-ш-ша!

Наконец-то. Явился.

Только… Что-то было не так. Никогда Питона таким злым не видел, и никогда он стен при мне не разносил. Крушить-ломать-рубить-колотить по моей части.

— Карлуш-ша, ты что наделал, а, урод несчастный! — сходу завопил гадёныш, краснея рожей так, словно он не зеленый питон, а натуральный гамадрилий зад.

Не понял. Но по-любому нехрен на меня орать!

— Поясни наезд, — внешне спокойно предложил я, взвешивая в руке тяжелую глиняную кружку с пивом.

Питон сделал хватательный жест, будто душил невидимку. Чую, в своих фантазиях, он душит меня. Ну-ну, мечтай, пресмыкающийся, кишка у тебя тонка с медоедом тягаться.

— Наезд объясни, — повторил я, повысив голос.

— С-с-с-ш…, — выдохнул гад, кажется, слегка успокаиваясь. Ну ладно. Минуту ему, а потом-таки попробую змеятинку. Похоже, дела мои с ним накрылись. Хреново!

Я подобрался, прикидывая, как лучше бить. Хотя… Гад пришёл один. Может, не всё так плохо? Пошипит и перестанет. И вообще, любопытно, что ему не так. Убивать наглого змееныша я временно передумал, даже обратно сел.

Питон, заметивший мои колебания, смачно выругался, вздохнул.

— По грузу претензии? — решил я перейти на деловой тон. Всё же репутацию надо беречь. В смысле, заказы я выполняю с шиком, блеском. За побочные последствия ответственности не несу.

Гадёныш опустился напротив:

— По грузу, — слово он выделил, — претензий нет. Твою ж! — снова выдохнул, — Карлуша, я всё понимаю. Сам говорил, что можешь развлекаться у Древорубов, как душе твоей поганой медоедской угодно… Ладно, ты подчистую сожрал все их запасы в кладовых и кухнях. Куда только влезло? Распугал всю прислугу. Ладно, ты трахнул у второго в клане его любимую наложницу. На кой тебе девка, когда тут своих полно, опять же не догоняю, но хрен с ней. Но вот остальное!

Я задумчиво почесал нос. У кого-то из нас конкретно дюзы перекосило, как пить дать. И таки это не мой космобот дал течь.

— Питош, ты ничего не путаешь?

— Я?! — снова вспылила змеюка. — Это ты попутал! Ты кой ляд всё это устроил?! Ты орал, что хочешь к Шее, что хочешь в рабский караван! Так зачем ты «Древорубов» уничтожил?!

Чушня какая-то. Обедать-то я пообедал в их кладовке, не спорю, но запасов отъел по совести. Ровно столько, сколько влезло. Претензий по девочке вообще не понимаю. Не трахал я там никого. Это скорее меня… того. И в яму бросали. Ух. И не похожа она была на наложницу…

— Ты устроил бойню, завалив всех их бойцов. Вообще, всех. Знаешь, Карлуш, уже за всё то, что я перечислил, тебя убить можно. Ты упер из клановой ямы свежую непривязанную барсучиху, на которую у первого были свои планы, перед самой течкой. Отравил там охрану… но ладно, эти могли и сами пойла паленого нажраться. Хрен с тобой, я тоже могу понять, хотя ты все равно псих! Но ты же на этом не остановился. Ты, урод-козёл-придурок, зачем еще раз вернулся и портал им навернул?!

— В смысле? — опешил я. Не, реально кому-то навигационную сетку сбило нафиг. А еще у меня в мозгу забрезжили смутные подозрения… барсучиху? Перед самой течкой, значит? Хм. Хм. И что я еще сделал? Погодите-ка… Портал? Порта-ал?!

— Еще раз, в смысле? — я глянул на змея как сквозь прицел лазерного наведения. — Что я им грохнул?

— В прямом смысле, псих больной! «Дыру» ты им зачем угандошил?! Запундорил кирпичом в кристалл зачем?! Ты вообще хоть чуть-чуть соображаешь?! За это тебя не только Древорубы, но и все, кто у них отоваривался, достать захотят. И достанут. И нас за компанию заметут. За тебя там вообще такую награду назначили, что закачаешься. Я даже всерьёз подумывал тебя от души напоить, быстренько упаковать и им сдать.

Нет, вообще бред редкостный. Если предыдущие претензии хоть с трудом, но притянуть ко мне можно, совпадение на уровне слов «кухня», «девочка», то с порталом вообще не по адресу. Если только… да нет, быть не может… или?!

— Эх, ладно, — махнул Питон. — Так и быть, по дружбе я тебя сдавать не буду. Но и ты, как настоящий друг, честно и откровенно признаешься, всё до мельчайших деталий изложишь, так сказать, пошаговой инструкцией обеспечишь: как именно ты у Древорубов вызвал легион демонов и натравил на клан.

— Да с чего они вообще взяли, что это был я?! — мне реально стало интересно.

— С того! Больной на голову барсук в Сельве только один. Ты барсук? Барсук. И спина у тебя белая! Тебя полклана видело. Медоедья твоя морда, ты понимаешь, что тут других таких больше нет?!

Вот теперь у меня в голове сложилась мозаика. Я аккуратно поставил кружку на стол, брякнулся с лавки на пол и начал ржать, катаясь по полу и дрыгая ногами.

Охренительный запах, напрочь отшибивший мне мозги, охренительная баба с охренительными сиськами и способностью вырубить меня одним ударом, самка барсука, смылившаяся из ямы клана перед самой течкой, терроризм каждую ночь… едрить мой шлюз, КАКАЯ ЖЕНЩИНА!

Питон недовольно зашипел и цапнул со стола мой кувшин с пивом. Да похрен! Пусть думает, что я зашибенно крут. А девчонку я ему не сдам, у змеюки язык раздвоенный и без костей. А тормозов нет. Продаст инфу, до Древорубов слухи дойдут, что я не при чем. Еще зашибут сокровище. Если эта мелочь за… сколько там прошло? За небольшое время так уделала своих похитителей, значит, в этом мире теперь есть еще один медоед, и это самка! И хрена я ее кому уступлю.

— Значит, не скажешь, — сделал правильный вывод Питоша, и скривился. — Я так и знал. Ты мне должен, понял, зубастая морда? Я тебя мало того что не сдал и отмазал, я тебе инфу припер.

— А вот отсюда подробнее, — кататься по полу я мгновенно передумал и одним движением оказался на прежнем месте за столом.

— Древорубы остались без «дыры». И, похоже, починить портал они смогут только после того, как получат что-то от цивилов. Поэтому рабский караван срочно пополняется — гребут всех, и тех, кого на дне широкой сетью наловят, и тех кто в клане по темным углам до поры шкерился и не отсвечивал — всякую там кухонную прислугу, баб, даже личных наложниц, а уж швали помельче… Видать, дорого стоит дыру починить. Без нее кранты. Короче. Смекаешь, к чему я веду? С ящиком дело откладывается, ныряй в рабство, в толпе тебя теперь не заметят, сто лиан, среди донного-то отребья. А для тебя сейчас лучший выход — исчезнуть с дна на какое-то время, а то народ перевозбудился по поводу награды.

После эпохального разудалища и вредительства я отсиживалась в норе несколько дней, не смея даже нос наружу высунуть. Народ в улье натуральным образом взбесился, и они еще долго выясняли, как поганый диверсант пробрался в святая святых клана и кто в этом виноват.

Слава пряникам, новички оказались полностью вне подозрений. Ну просто потому, что физически не успели бы снюхаться с «самым знаменитым дикарем сельвы», которому приписали все мои подвиги.

Я мысленно похихикала — вот этот дикарь удивится. И еще раз вспомнила подвиги. Иех… было бы очень весело, если бы не так фигово.

Ну, в смысле, не может же мне бесконечно везти? Оно, конечно, везение относительное — я же не зря вела погоню именно на тот уровень и к тому краю парапета. Там чуть ниже края с внешней стороны из каменной кладки торчала какая-то ржавая железяка, к которой я привязала веревку. Я по ней спускалась к парням, минуя все посты и кордоны на лестницах.

Прыгнув с парапета, я в последний момент успела-таки вцепиться в спасительную привязь, крепко приложилась о стену и повисла под балконом над пропастью, как мохнатая груша на веревочке.

Шанс пролететь мимо собственной страховки у меня был и был он ой как велик. Задумайся я хоть на секунду дольше — не знаю, хватило бы у меня духу вот так сигануть, или нет. Слава пряникам, что волна злости и азарта временно тормознула мозг.

Мне повезло… и я боялась даже самой себе признаться, что это везение на грани сумасшествия мне понравилось!!!

Даже не смотря на то, что висела я в пустоте несколько часов, замерзла на ветру даже в звериной шкуре, сломала коготь на задней правой лапе, устала и проголодалась как собака… а потом один черный гадкий и злой крокодил, тот, который типа братик, чуть не придушил меня, едва я поскреблась в нашу заветную дырку.

Как-то там умудрился вылезти из казармы ко мне в отнорок и… накостылял по шее, гад. А я даже сдачи дать не могла, такое у него было белое и перекошенное лицо. У Анта! У которого вечно маска монголького истукана на всю личность!

Подзатыльников он мне отсыпал и от себя и от парней, как только убедился, что я живая и невредимая. И таким зверским голосом приказал как минимум три дня сидеть и не высовываться, что я только мелко кивала и поддакивала, как распоследняя хорошая девочка.

И честно высидела три дня… почти честно. Только курицу сперла у повара и поймала неосторожного голубя, присевшего на подоконник. Ну мне же надо чем-то питаться?

На четвёртый день терпение у меня окончательно иссякло, и отправилась на «высокие» уровни в разведку. Да и с ребятами пора повидаться. Что б там Ант про осторожность ни говорил, в одном я убеждена точно — надо держать руку на пульсе событий, иначе чуть отвернёшься, и ка-ак шарахнет!

Сперва я обычным маршрутом решила навестить Гюрзу, узнать последние сплетни, главное, узнать, как обстоят дела с охраной. По-прежнему, три караульных вместо одного, или уже чуть успокоилось?

Сестры я не нашла, но мало ли… В каморке пахло её недавним присутствием, поэтому я спокойно почапала дальше. Придётся разбираться самой. К парням спуститься? Опять уши надерут и велят сидеть тихо. Но главное не это, мне бы наверх, а казармы внизу.

Потоптавшись, чтобы Гюрза, когда заглянет, по запаху узнала о том, что я приходила, вынырнула в коридор и потихоньку почухала в сторону лестницы.

Место наблюдений уже разведано, карниз освоен. Я быстро вскарабкалась под потолок и забилась в щель.

Увы, высиживание ничего не дало. Элита мельтешила, особенно часто туда-сюда мелькала Ленка, замотанная бинтами, как ошалелая мумия. Хаха! Похоже, гадину посекло осколками разбитого мное зеркала, причем по роже досталось больше всего. Жаль, глаз не вышибло гадюке, но и так ничего смотрится.

Правда, ничего важного «выцепить» не получилось. То есть слово «караван», прозвучавшее несколько раз, я услышала, но сложить единую картинку пока не удавалось.

Вернулась в каморку, но Гюрза так и не появилась, даже не заглядывала. Хм… Ну, если Магомет не идёт к горе, то гора идёт к Магомету. Для начала я заглянула на кухню, птичья диета порядком надоела, пора набить брюхо нормальным мясом.

Потом я опять ждала и даже подремала в каморке сестры, спрятавшись за горой наваленных тряпок. Но Гюрза так и не появилась, а меня заело дурное предчувствие. Именно поэтому я отправилась бешеной колбаской метаться по улью в поисках родного запаха.

Итить-колотить.

Что-то уловить удавалось, но след не был свежим, оставлен приблизительно тогда же, когда Гюрза последний раз приходила в каморку, а может, и чуть раньше.

Тихо порыкивая от переполняющей меня тревоги и беспричинной злости, я шла по несвежему следу с упорством хорошо дрессированной ищейки. И слава пряникам, что никто мне по дороге не попался, потому что я готова была убивать. Даже не знаю, что на меня нашло…

Самое поганое, что след уходил вниз, а лестницы до сих пор очень строго охранялись. Даже если я загрызу двух часовых на верхней площадке, те, что внизу, успеют поднять шум. Р-р-р! Куда Гюрзу дели, гады! Мы уже потеряли Таху, и сердце за нее болит, не переставая, косоглазую нашу я им не отдам!

Пришлось идти проверенным путём — через парапет, по внешней стене, в каморку у казармы, но к парням я на этот раз заглядывать не стала. Мне надо было во что бы то ни стало найти след Гюрзы, пока он окончательно не рассеялся. С риском для жизни обнюхав почти все общие коридоры, таясь в тенях и невидимкой шмыгая среди суетливых обитателей улья, я все же нашла то, что искала.

След! Он здесь был, значит, я не ошиблась, и сестру увели вниз. Ниже казарм, туда, где я еще не бывала… ну что же, пора это исправить!

Выбора не было, след вел меня за собой по коридору, как дворняжку на поводке. И с каждым шагом дурное предчувствие в груди жгло все сильнее.

Дура, сразу надо было бежать со всех лап, потому что ход мне категорически не нравился, а ведь туда увели сестру… Впереди пол начал понижаться и вывел к огромному залу, в середине которого зиял гигантский колодец, вроде того зиндана, в котором меня держали. Ну, с поправкой на масштаб. И пахло оттуда… собственно, сначала я почувствовала непередаваемый запах сотен давно не мытых человеческих тел, запах рвоты и испражнений, запах боли и… а дыру в полу разглядела, только подобравшись почти вплотную. Причем подползала на брюхе, инстинкты, и животные и человеческие, благим матом орали «Беги!!!»

Куда беги, куда?! Там, в этой жуткой мешанине чужих запахов тоненькой ниточкой бился след Гюрзы…

Я едва удержала над собой контроль, очень хотелось заорать, зарычать, раскидать камни когтями, еще что-то сделать не менее безумное. К счастью, первое, чему я научилась в детдоме — это молчать и не истерить, чтобы просто выжить. Это меня спасло. Это, и то, что в зале у колодца было темно, как в заднице у самого черного чернокнижника.

Потому что в зале была не только дыра в полу, но еще и идущая по периметру, вдоль стен, терраса, с выступающими балконами. Примерно на высоте в два человеческих роста. И на одном из балконов кто-то стоял.

Прятаться было особо негде. Сомнения, как поступить, отпали, едва я сообразила, что наверху Марук. Подавив порыв метнуться обратно в коридор, я распластанной гусеницей заползла под тот самый балкон и замерла. Нет, сверху меня не видно, если не приглядываться… зато мне все очень хорошо слышно. Прикинувшись меховым ковриком, я обратилась в слух.

— И всё же, я по-прежнему убеждён, что решение поспешное, — безэмоционально проговорил Марук.

Похоже, не в первый раз повторяет. О чём спор?

— Я слышал ваши доводы, — а вот это, кажется, Ленкин дядя. — На счету каждый оборотень, даже такой неудачный, как колючая самка непонятного вида.

Это про Гюрзу?! Та-ак! Покусаю… блин! Прежде всего никуда отсюда не уйду, пока эта тварь не скажет, что собирается с сестренкой делать.

— У неё есть потенциал, — все так же безэмоционально возразил Марук. — А еще она — гарантия лояльности новеньких боевиков.

— Пусть. В будущем, возможно, она могла бы быть полезна, но, чтобы это самое будущее наступило, нам необходимо в срочном порядке восстановить портал. Слухи о наших проблемах вырвались наружу. Да разве такое утаишь?! Нас того гляди уничтожат, нужно спасать положение, нужны деньги. За не умеющую оборачиваться, но обладающую регенерацией оборотня, молодую симпатичную девочку дадут много, очень много. Медведицу мы, к сожалению, продали раньше. Если бы у нас осталась хотя бы барсучиха, можно было бы отдать ее, все равно тварь неприручаемая. Я навел справки. Но теперь выбора нет. Нужна вам эта колючка? Выкупайте на свои личные. Задорого. Это моё последнее слово.

— Я понял.

Послышались шаги, Марук начал спускаться.

Задерживаться дольше было нельзя. Развернувшись, я припустила по коридору прочь.

 

Глава 18

Вырвавшись из ловушки коридора, я нырнула в ближайшую щель и затихла там, матерясь про себя последними словами. Как таковых мыслей не было. Сестрёнку и… Ррр! Но даже порычать вслух и то нельзя. Разнести бы всё к чёрту, но пока, будем честны, силёнок не хватит.

Вот был бы тут настоящий диверсант… я бы даже бить его не стала. Помогла бы нашпионить от всей души, и от себя бы еще добавила. Но это лирика, и лучше ею пока не увлекаться, а хорошенечко подумать.

Я отлёживалась в щели больше получаса, пока мне удалось успокоиться и начать рассуждать относительно здраво. Сестрёнку я не оставлю, это ясно, очевидно, понятно и вообще не обсуждается. Как спасать? Территорией клана новый мир не ограничивается. Когда диверсанта обсуждали, то и дело поминали дно. Я так понимаю, что дно — это самые нижние уровни улья, и там вольница. Но при этом выживать там голодно, холодно и опасно. Ха! Вот уж этим бывших детдомовцев не напугать.

То есть всё сводится к одному — нам надо бежать, но бежать всем вместе.

Таху уроды продали, если верить дяде гадины. Не верить причин нет. Ррр. Мрази, гады, убью!

Я снова подышала, успокаиваясь. Так, полезная информация — Тахи в клане нет. Значит, уходим усечённым составом и ищем нашу медведицу. Выяснить бы, куда её продали. Хм… Заловить бы кого-нибудь и допросить с пристрастием. Но это всё потом, что-то сбиваюсь с мысли. Ррр, уроды!

Парням уйти сложнее, казармы контролируют очень плотно, доверия к новым оборотням нет и в помине. Но я верю, шанс обязательно выпадет. Мы его с Гюрзой дождёмся в моей норе. А почему нет? Еды я и на пятерых добуду. Гюрза обращаться научилась, ехидна в моё убежище прекрасно поместится. Значит, что? Надо ее выкрасть!

Но сначала поговорить с парнями. Во-первых, предупредить. Мало ли… Во-вторых, может, что умное посоветуют. Главное, я уверена — отговаривать меня пацаны не станут. Эх… мне им еще про Таху сообщать…

Прислушавшись и убедившись, что поблизости никого, я потопала к облюбованной для общения дырке. Ну и засечки когтями по дороге оставляла, куда же без них. Я, конечно, дорогу прекрасно запомню и сама, но на всякий случай… Вдруг парням пригодится? Я специально для них везде указатели неприметные нашкрябала, чтобы не только по моим описаниям ориентироваться могли, но и по меткам на местности.

В отнорке у заветной дыры в стене никого не было, и следы явно говорили о том, что сюда никто, кроме меня, так и не заглядывал. Это уже хорошо. Но вот то, что парней в казарме не оказалось, — это плохо. Пришлось ждать, изводя себя на метры и метры нервов. А если караван уйдёт, пока я тут пузо протираю по щелям? А если там поставят усиленную охрану? А если Гюрзу решат отделить от остальных и спрятать надежнее? А если… А если…

— Точка! — в слуховом отверстии зашуршало, и четкий ментальный позывной от брата прервал мои мысленные метания.

— Ант! Наконец-то!

— Точка, что случилось?! — брат моментально почувствовал моё состояние. — Ну-ка успокоилась, и излагай чётко.

— Я грохнула портал. Тот, через который нас затащили сюда. Они собирались похитить еще кого-то, и я не сдержалась…

Я хотела, как лучше. Просто не могла смотреть, как с другими такими же, как мы, ребятами поступают так же… бесчеловечно. Дура. Ведь вся жизнь детдомовская учила — каждый сам за себя! В крайнем случае — за своих, за семью и мафию. Кто мне те парни с тропического острова, приплывшие туда на белоснежной яхте и разговаривающие по-английски? Да никто!

Но меня переклинило. И Ант там, по другую сторону каменной кладки, меня понял. Его поддержку, одобрение и сдержанную гордость за меня я почувствовала, как теплую ладонь на спине.

А потом пришел отклик от остальных парней. И я смогла проглотить шершавый, колючий ком в горле.

Вот только… я своим спасительным энтузиазмом сестру подставила! Если бы не я, Гюрза бы сейчас проблем не знала, а теперь она в той яме вонючей. Клану нужны деньги на разбитую деталь, и они гребут всех подряд. Отдали бы меня, но…

— Так, без паники и трагедии. Живо соберись и по делу! — жестко приказал Ант, почувствовав, что я снова сползаю в бессильное самокопание.

— У этих гадов есть покупатели на живой товар, — я действительно собралась и заговорила короткими, четкими фразами, максимально отсекая эмоции. — Они уже продали Таху. Ее давно нет в улье. Теперь нужна еще одна женщина с регенерацией оборотня, но не умеющая обращаться самостоятельно.

— Гюрза, — голос Анта прозвучал мёртво. Эхом долетела бессильная ярость Славки, тяжкое детское недоумение Дарка и каменная, черная злоба Бера. Наших мальчиков рвало на части от сознания, что они никак… никак не смогли нас защитить!

Удивительно, но их боль словно горячими вилами ширнула мне в бок, заставив мгновенно отрешиться от собственного бессилия. Я словно опять прочно встала на все четыре лапы и поверила, что справлюсь. Да потому, что не могу не справиться!

— Сами без паники. Я ее уже нашла. Ант, я сейчас за ней пойду, и мы вместе заныкаемся. В мою нору. А ты… вы готовьтесь. Сидите тихо, как только можете, демонстрируйте лояльность любыми способами. Выждем время, и идем на подрыв. Думаю, сыты мы кланом по уши, валить пора. И пожелайте мне удачи.

В дыре что-то заскреблось, а через секунду я, словно почувствовав толчок интуиции в спину, обернулась человеком и по плечо запустила руку в узкое отверстие. Всего на пол секундочки наши пальцы соприкоснулись, но этого хватило, чтобы передать друг другу все, что невозможно было сказать словами и даже мыслями.

— Удачи, Точка… — легким эхом отдалось в моей голове. — Ни пуха!

— К черту, пацаны! Не бздеть! — с веселой какой-то злостью отозвалась я. — Я еще вернусь!

Все, точки над «И» расставлены, дела сделаны, пора приступать.

Вот только если общий план действий я худо-бедно продумала, то с тактикой завал. Гюрза в яме, и пленников там толпа. Как её вытаскивать? Как-как… Нагло! Для начала проверим, как там мои веревки… угу, порядок. От внешней непогоды они стали серыми, на фоне стен вообще не видны. А изнутри норы их всегда можно смотать, и вообще ноль следов…

Убедившись, что никакой подозрительной активности в районе зала, где держали рабов, нет, я обежала все окрестные коридоры и отнорки, разведала обходные пути, вынюхала все щели, причем очень мелкие, куда даже мне не пролезть, в первую очередь. Если мне придётся задержать погоню, ехидна должна знать, где спрятаться так, чтобы не нашли и не выкурили.

Закончив с подготовкой, я приняла волевое решение поесть и отдохнуть. Да, вытащить сестру хочется как можно скорее, но мне понадобятся силы, поэтому идти надо в полной боевой готовности. Комната толстого борова, того самого, что до сих пор резал у себя на самодельном алтаре кур в мою честь, очень даже подошла. И очередная свежеубиенная несушка оказалась кстати. Пусть козлина радуется — его подношение угодило демону.

На этот раз в зал я пробралась с той самой террасы, на которой Марук с Ленкиным дядей спорили. Оттуда было отлично видно, что помимо зиндана в центре, зал уже заставлен по периметру клетками, вкопанными в земляные стены. И народу в них заметно прибавилось. В многоголосье запахов уловить сестрёнкин сразу никак не удавалось. Но она там. Должна быть там.

Наглость — залог победы. Я перекинулась в человека и быстро натянула на себя ветхую, но чистую тунику из каморки Гюрзы. В темноте не разберут — девушка в одежде явилась, значит, местная, клановая. Оборотни в основном, наверное, к наготе привычные, во всяком случае, ни мне, ни парням никакой одежды так и не выдали за все время. Гюрзу ветошью оделили, только когда окончательно спихнули в прислугу. Короче… вот и буду из себя строить что-то в таком роде.

Передернув плечами — отвыкла от одежды — и вздохнув пару раз для того, чтобы успокоиться, я спустилась в зал.

Темно тут, и это хорошо. Человеческие глаза едва силуэты разбирают. Но это значит, что и меня никто из обитателей клеток толком не разглядит.

Ну, как там в детдоме говорилось? Понты, финты и наглость? Вперед!

С самым независимым видом, с каким только могла, я прошла мимо клеток, притворяясь, что внимательно проверяю запертых. Ну, принюхивалась незаметно. На миг что-то знакомое почудилось, но не Гюрза, да и вообще, я быстро сообразила, что в клетках только мужчины. Так что я не стала возле них задерживаться и, наконец, подошла к колодцу.

Так-так. Из ямы несёт людьми. Животная примесь очень слабая, и… это должна быть Гюрза. Гюрза! Наверняка в колодец затолкали тех, кто точно не умеет оборачиваться. А судя по подслушанному разговору, оборотница в этом караване только одна. Ну и ладно… Вытащить ехидну не составит труда. Лишь провернуть дело быстро, пока никто не опомнился.

Всё гениальное просто:

— Эй, игложопая, в отношении тебя новый приказ! — я даже интонацию Ленкину воспроизвела в совершенстве. Чтобы никто не усомнился в моем праве приказы передавать.

Давай, сестрёнка, не подведи.

— Ну ты! Шуршалка черномазая! — а так Гюрзу называли только в нашем первом детприемнике, за что получали в глаз.

— Д-да? — ох, хороша сестра, соображает. Голосок такой жалобный-жалобный, сразу вспомнился старшеклассник, который купился на девочку-припевочку и получил деревянной заточкой в бок, паскуда. Жаль не до смерти… отставить лирику!

— Сюда, бегом!

— Да-да… сейчас, шасса…

Слава пряникам, мозги у нее включились, как всегда, вовремя. Впрочем, в Гюрзе я и не сомневалась. И наконец-то я ее почуяла, почувствовала явственно в этой мешанине грязных тел.

Присев на корточки возле люка и отодвинув задвижку, я обнаружила, что люк все равно так просто не откинуть, сжала зубы и требовательно протянула руку сквозь решетку.

— Эй ты, подсади её! — главное, ни тени сомнения в голосе.

Грязнющий тощий паренёк безвольно подчинился, согнулся, подставил спину. Гюрза оказалась под самой решёткой. Я наклонилась, просунула руку в щель, ухватила сестру за руку. А как ещё? Обернется, и я за лапу вытяну ее наружу, мелкая колючка вполне пролезет сквозь решетку.

«Оборачивайся!!!»

— Эй! — вдруг раздался звонкий возмущённый голос из темноты. — Я тебя видел. Ты новенькая. Ты… Стража! Стража!

— Оборачивайся же! — рявкнула я Гюрзе.

— Не-не могу, — вдруг всхлипнула сестра. — Точка, у меня не получается!

— Спокуха! — блин, блин, блин! Что делать?! Главное, без паники. — Выдохнула и попробовала еще раз! Ну!

И тут вдруг орущий откуда-то со дна колодца поганец от криков перешел к действию: вскочил, продрался сквозь толпу и схватил Гюрзу за ногу, а потом и за подол ее дерюги, резко дернул к себе… черт! Я ее не удержала, но сестрица справилась сама. Она не стала сопротивляться, бесполезно это, когда снизу за ноги дергают, а наоборот — без затей спрыгнула к нему в объятия, и с размаху врезала гаденышу лбом в переносицу. Очень хороший приём, проверенный. Череп у всех крепкий, а вот хрящи слабые. Кровь — фонтаном. Ну, не фонтаном, но остальная шобла, зашевелившаяся было на крики, отхлынула разом. Нейтрализованный уродец осел. А тот, который Гюрзе спину подставил, так и остался стоять раком, только трясся теперь так, что сеструхе пришлось ему нешуточно врезать по затылку, чтобы перестал, иначе фиг влезешь.

— Эй, — позвали вдруг от одной из клеток, в которых были заперты одни мужики, причем какие-то не такие. Не клановые, вот! Точно! Запах другой… — Друг, выпусти меня. Выпусти, иначе орать буду! У меня голос погромче, чем у этого недоумка!

— Заткнись, не мешай, тогда выпущу, — раздраженно зашипела я, внутренне готовясь к драке. Гребаные пряники, главное ехидну выдернуть и пусть работает лапами в щель, а я тут разберусь. Блин, как невовремя ее переклинило с оборотом-то!

Я лихорадочно ощупала люк и нашла-таки еще один запор. На моё счастье навороченных замков не было, банальные задвижки, дополнительно зафиксированные защёлками. Изнутри не открыть. Да и кому тут открывать?! Даже Гюрза кислая сидела и не рыпалась. Тьфу!

— Считаю до трёх. Раз. Два, — угрожающе раздалось из клетки с чужими мужиками. Да чтоб тебя за этой решеткой до утра яоили, уро-о-од! Козёл!

Впрочем, «три» он так и не прошипел. Кто-то из соседей точным ударом по куполу отправил его отдохнуть. А мне опять почудился знакомый запах. К черту!

Я рванула последнюю задвижку.

— Гюрза!

Сестрёнка уже ждала, чуть не приплясывая на согнутой спине своей подставки. Из ямы я сестру выдернула как морковку из грядки. Слава пряникам!

Люк я и не подумала снова закрывать. Рявкнула:

— Задохлики, свобода! Бегом, брысь!

Задохлики отреагировали как-то вяло. Да они вообще не отреагировали! Какое-то копошение на дне темноты, и даже ни писка. Э?

«Клановые это. Не посмеют» — буркнула Гюрза. — Куда им бежать?

— Да и хрен с ними! А мы бежим! — скомандовала я, потому что шум всё-таки привлёк стражу. Но напоследок… нате!

Всех не успела, а жаль, но у тех клеток, что были по пути, так сказать, я радостно пооткидывала тяжеленные засовы, с удивившей меня саму легкостью срывая замки. Изнутри узники просто не могли до них дотянуться, а вот снаружи… да здравствует массовый побег и бардак в улье! Главное, самим под шумок ноги унести.

Понимание того, что не все так просто, пришло быстро. Чем дольше мы с Гюрзой метались по коридорам, натыкаясь на слишком плотный заслон людей с копьями, тем четче я понимала — это была… ловушка? Но на кого? На меня-меня, или меня-таинственного диверсанта?

Впрочем, насрать, надо думать, как вывернуться. Долго бегать по полутемным коридорам с Гюрзой-человеком на буксире не получится. Нас схватят, и… нет, так не пойдет.

— Быстро туда и обращайся! — рявкнула я на сестру, когда мы на несколько минут оторвались от погони, вовремя свернув в боковой туннель из главного коридора. Затолкнула ее в совсем темный отнорок, заканчивающийся тупиком, с точки зрения обычных людей. А вот ехидна, если что, спокойно ушла бы по вмурованной в стену трубе, что зачем-то вела на уровень выше. Да и я зверем бы пролезла, хотя с трудом. — Быстро!

— Точка, я не… я не могу, я… — забормотала сестренка, задыхаясь от быстрого бега.

— Можешь! — хлесткая оплеуха заставила Гюрзу дернуться и привычно-зло сверкнуть глазами. Во-от! А то разнылась тут! — Спокойно! Дыши, время есть, никто чужой не смотрит и не помешает. Сосредоточься, время есть… глаза закрой, так легче… дыши… как я учила, помнишь?

Я успокаивала и настраивала сестру, а сама напряженно вслушивалась в отдаленные крики и топот, чутко улавливая, куда они движутся и рассчитывая время.

Дело у Гюрзы явно пошло на лад, но она все еще была человеком, и я обреченно поняла — не успеем. Не успеем! Гюрзе нужно слишком много времени, чтобы войти в нужное состояние. И я могу ей его дать только одним способом.

— В правом нижнем углу дыра, как обернешься — лезешь в нее и сидишь, пока все не утихнет, — спокойно проинструктировала я тут же сбившуюся с дыхания сестру. — Молчи! Вдвоем не убежим, ты меня задерживаешь! Попадемся из-за тебя! — да, я была нарочно груба и резка, нарочно била по больному, но у меня не было выхода — надо было заставить Гюрзу обернуться и спрятаться.

— Точка… — сестренка прикусила губу и по грязной щеке поползла слезинка. Ррррр! Она меня слишком хорошо знает, она поняла, что я собираюсь делать, и…

— Отсидишься и ночью перелезешь в мою нору. Там тебе еды дня на три, потом будешь у парней подъедаться ночами, прокормят. Тихо! Не смей реветь! Я вернусь, понятно?!

— Они сказали… оттуда не возвращаются…

— Я — вернусь. Я просто уведу погоню в другую сторону, оторвусь и приду к тебе, поняла? Все! Не смей реветь, ты должна! Обернуться!

Не давая больше Гюрзе ни секунды ни на возражения, ни на что другое, я выскользнула из отнорка и со всех ног ринулась в сторону приближающейся погони. Мне надо было успеть выскочить из этого коридора и увести их в другой. Причем так, чтобы у преследователей мысли не возникло разделиться и искать вторую беглянку.

Я ухмыльнулась на бегу и поправила родную сковородку, все это время провисевшую на спине под туникой в самодельной веревочной сбруе. Злой азарт внезапно перекрыл даже страх. Интуиция вместе со здравым смыслом подсказывали — уводить погоню и драться надо в человеческом теле, зверя убьют сразу, не разбираясь, а я вовсе не хочу умирать. Хренушки! Я должна вывернуться и вывести своих из этого сраного улья!

В том, что меня, если поймают человеком — не убьют, я уверена. Им нужна оборотница в караване, а Гюрза по-любому тю-тю. Я знаю, она справится и сделает все, как надо. Она меня не подведет. А если получится и отвлечь погоню и оторваться… но на это мало надежды.

Ничего, я и человеком — не самая легкая добыча, в чем и убедился первый же радостно заоравший козел с копьем, вылетевший из-за угла мне навстречу. Его торжество мгновенно захлебнулось в глухим, но хлестком ударе чугуна. Один-ноль, падлы!

Все же преследователей на этот раз было слишком много. И они все время норовили расползтись по коридорам, норовя ненароком наткнуться на тот, в котором я оставила Гюрзу, и я не рисковала отрываться от погони по-настоящему, как птица с раненым крылом, уводила ее за собой дальше и дальше от опасного места. Слишком ретивых приходилось тормозить об чугун, но мне уже дважды попало копьем, и кровь из распоротого бока вовсю капала на пол. Теперь захочешь — не спрячешься… да и похрен!

Я позволила себя поймать через добрые полчаса беготни, драк и воплей. Ну как позволила… вовремя убрала сковородку обратно за спину, когда потная толпа озверевших мужиков все же зажала меня в тупике. Ой, блин!

Хорошо нас в детдоме в общих драках малышни живо научили группироваться и закрывать все важное, когда валят на пол и пинают толпой. Кто не научился — тот не выжил. А я выжила… в очередной раз.

— Стоять! — рявкнул на весь тупик громовой голос Марука. — Охренели в край?! На дно захотелось………….!!!!! — и тут он вылил на моих пинателей такой ушат отборных матов, что я даже расквашенным носом шмыгать перестала, заслушалась.

— Мозгового червя вам в пустые черепа, выброски пьяного сервонога! Товар портить?! Девку поднять! Бережно! — гаркнул он напоследок, и меня действительно довольно аккуратно подняли с пола, отряхнули (встряхнули за шиворот так, что зубы клацнули) и, заломив руки за спину, поставили прямо перед Маруком.

— Так-так-так, — немного насмешливо протянул он, всматриваясь в мою относительно небитую личность. Ну дык… говорю ж — закрываться надо уметь, даже когда прицельно пинают в лицо. А нос расквашенный — это мелочь. Не сломали же. И челюсть цела. И глаза на месте. Фигня, а не пиналовка. — Так-так-так… какая неожиданная встреча!

— Хозяин вас уделает, мрази! — выдвинутую челюсть с нарисованным на ней выражением тупой преданности я репетировала добросовестно и долго. Меня же с течкой похитили? С течкой. Вот и пусть считают, что поимели не просто так, а уже «привязали». Ну вдруг прокатит?!

— Вторая где? — Марук смотрел непонятно, то ли насмешливо, то ли недоверчиво.

— Ха! Хозяин забрал! — нагло заявила я, глядя ему при этом в глаза. Вызывающе и… вызывающе. — Не видать вам оборотницы для обмена! В дерьмо ваш клан!

— Дура, — как-то задумчиво констатировал Дрессировщик. — В яму ее, и охрану выставить, ленивые выкидыши слизней. Караван уйдет этой ночью. С оборотницей! — и ухмыльнулся мне в лицо.

Оказалось, что в процессе погони мы довольно далеко ускакали от зала с клетками. Так что топать с заломленными руками, поминутно получая злые тычки в спину исподтишка, пришлось довольно долго. Я даже обрадовалась, когда мы дошли и меня с матюками скинули в давешний зиндан, прямо на головы тупо и покорно сидящих там рабов.

Люк захлопнули, заперли не на задвижку, а на огромный амбарный замок, возле которого поставили двух караульных с копьями и злыми поджопниками — мол, не сметь спать на посту!

Оказалось, что тут давно усмирили бунт, никакого массового побега не вышло, все клетки как были полны, так и остались. Но мне было пофиг — я пыталась как-то перевязать оторванной от подола полосой дерюги глубокий порез на ребрах, одновременно зло отпинываясь от назойливо лезущих поближе рабов.

С медициной я не успела — только примерилась, как закрепить повязку, вернулся Марук. И не один. А с этим их… кьяром.

— Я научу тебя покорности, девка, — заявил он на весь зал, мне даже показалось — слишком громко, как будто нарочно. Но тут вдруг стало не до анализа его мотивов.

Этот козлина что-то подкрутил в своем артефакте, потому что насильственный оборот снова стал дико болезненным, а еще очень… очень… очень медленным!

Этот скот будто издевался, водил зримо возникшим лучом артефакта по моему бьющемуся и орущему телу сверху вниз и обратно, провоцируя волны изменений. Причем не полных, а словно застывших где-то на полуобороте, на стадии жуткого урода, человеко-зверя.

Я каталась по земляному полу ямы, рыла его внезапно отрастающими и исчезающими когтями, грызла зубами до пены изо рта, выла, орала… и не понимала. Не понимала, зачем он это делает?!

Наказывает? Да нахрен! Не верю! Это на него не похоже, и взгляд у него неправильный, и вообще… ну умеют дети из приюта читать настроение воспитателей даже по одной только позе!

Марук вовсе не издевался. Не наказывал, хотя объявлено было именно это. Он меня… учил? Жестко, безжалостно, на грани выживания. Учил чему?!

Не просто обороту. Он учил меня полуобороту. Умению становиться зверем лишь частично. Но зачем?!

Зачем?!

Хрен поймет этого загадочного заГада. Не знаю, сколько он надо мной издевался. Долго. А потом спокойненько заткнул свой артефактик за пояс, и… ушел. Молча.

Я отползла к земляной стеночке, благо местное рабонаселение теперь шарахалось от меня, как от чумной. Свернулась в клубок и отрубилась. Что там дальше будет — разберемся. А сейчас надо набраться сил. Ой, а у меня бок зажил… и нос. Кажется. Хм…

 

Глава 19

Карл:

Крепко, видать, Древорубов прижало. Пригнать не меньше десяти отрядов ради придонной шушеры? Хе. Нижние уровни прочесали частой гребёнкой, ни одну вошь не пропустили, ну и меня, естественно. Так бы я им и позволил себя пропустить.

Жаль продукт было переводить, но я, сцепив зубы и наступив на хвост жадности, грохнул бочку и с ног до головы облился мухоморовкой, чтоб от меня выпивкой на весь ярус несло. И лёг обсохнуть под кустом, точно на пути у одного из отрядов. Рожу предварительно грязью измазал, от дорогущей одежды из шкуры гокаря, способной оставаться на теле во время транформации в зверя и обратно, избавился, припрятал в тайнике до лучших времён. Обмотался вонючей шкурой, для правдоподобия снятой с первого попавшегося забулдыги. Забулдыга вякал ещё, возражал. До первой зуботычины, а потом сразу согласился с моими доводами.

Самое неприятное было, когда в меня кьярром ткнули. Гребли-то исключительно людей. Потому как с оборотнями связываться себе дороже. На дне перевёртышей единицы, либо свободные добровольцы-наёмники, пришедшие через официальный портал и находящиеся под защитой совета, либо отморозки типа меня. И тащить такого в рабский караван — это заранее похоронить свои денежки под ближайшим кустом-вонючкой.

Давно я на себе действие этой игрушки не ощущал. Противостоять его воздействию вроде как нельзя. Кьяром нас сделали, и от кьяра не сбежать. Но есть, что называется, нюансы.

Едва невидимый луч уткнулся в загривок, тело против воли начало оборот. Сотая, даже тысячная доля секунды, и я уже своей волей вернулся обратно из зверя в человека. Если бы я не владел частичной трансформацией, ничего бы не вышло, но мне удалось балансировать на грани, когда шаг туда, и сразу шаг обратно. Было бы даже прикольно, если бы не раздирающая тело боль. Вот сссу…чки!

Но я терпел и даже зубами не скрипел. Ради своей мести я вообще мог бы дохлятиной притвориться и пусть хоть раскаленной головней тычут.

Наконец, проверка закончилась, меня крайне невежливо пнули. Шавки облезлые! В другой раз я их обязательно воспитаю, а в этот позволил бока мне намять, а потом приковать к общей длинной цепи и увести в рабский загон.

Рожу я старательно опускал и вообще прятал — ну неуместно в рабской клетке, на цепи, так кровожадно скалиться. И так соседи уже косятся и цепь натягивают, чтобы подальше от меня держаться. Оно и к лучшему — нахрена мне их блохи? В моей вонючей шкуре и своих достало… тьфу, зараза такая. Кусаются. Отвык…

Нас, «диких» загнали в клетки. Я в очередной раз мысленно поцокал, как Древорубов припекло: судя по вони из колодца, всю клановую шушеру собрали. Почему я решил, что клановые? А только те могли сидеть и не пикать.

Всё шло по плану. Я развалился в клетке, разогнав сокамерников по углам, и думал хорошенько выспаться до отбытия. Угу, наивный. Когда заявилось это клановое нечто, я даже глаз не открыл. Мало ли придурков по клану шастает. Когда оно заговорило про «игложопую» — насторожился. Что за зверушка в караване? Древорубы решили продать цивилам оборотня?! Девку? Я очень осторожно запустил частичную трансформацию — в темноте все равно никто не заметит, а мне надо было нюх перестроить. Вдруг это… хм. Нет. Не следа того запаха, что мне в прошлый раз мозги снес. Да и сомнительно, что медоедка, если она еще здесь, а не свалила к пустотным чертям из улья, позволит себя в рабскую яму засадить. Ну и ладно… вернусь — найду.

А эта сто пудов из новеньких, не умеющая обращаться, и зверюшка неудачная. Иначе черта вакуумного ее бы продали даже за кристалл — самок в ульях всегда дикий дефицит. Любопытно. Это кто ж ее тут спасает — может, юный возлюбленный? Хрен разберет в темноте, и шепот тоже не поймешь, то ли бабский, то ли пацанский. Но по логике — за девкой таки парень скорее прибежит.

Ну и флаг те в руки, спаситель. Лишь бы твой спасательный энтузиазм дальше игложопой не распространялся.

Я уж думал, все обошлось. И как назло! Соседушка мой, урод недобитый, шипеть, придурок дебильный, вздумал:

— Эй, друг, выпусти меня. Выпусти, иначе орать буду!

Ещё и считать начал, типа математик великий и вообще весь из себя гений. Пришлось вставать, хотя лежалось очень удобно. Он даже не заметил. Впрочем, оборотня даже в человеческом облике услышать трудно. Я подкрался, и вместо «три» несильно сотряс ему мозг ударом кулака в дурную черепушку. Авось, излишняя гениальность его покинет. Ха, подозреваю, после моего лечения, вообще не оклемается. Перестарался, кажется.

Хотел обратно прилечь, но как же! Вот же ж черти вакуумные!

Этот спаситель хренов, вместо того, чтобы хватать свою подруженцию и валить… Колодец оставил открытым — хрен с ним! Какого рожна клетки пооткрывал?!

Повыпускал, гад, до кого только дотянулся. А если они и впрямь разбегутся?! А если клановые не справятся?! А если мой караван сорвётся?! Шею она мне покажет?! Не затыкать надо было паскуду, а самому орать. Думал же нормальный пацан, заберёт своё и свалит.

Да что б его схватили! Да три раза через задний шлюз! Да с перехлестом в дюзу!

Выпущенное отребье, не будь дураками, сразу во все стороны брызнуло, натурально тараканы. Угу. Три урода взялись оставшиеся клетки открывать. Нет, логика правильная: охрана уже бежит в зал, причём явно с разных коридоров, мы в окружении. Чем больше отбивающихся, тем больше шансов победить.

Выделяться не хотелось, выполз наружу. На этом своё участие в бунте закончил. Лениво потолкался в толпе. Эх, какая драка могла бы быть, аж жалко немного. Надо добавить этот пункт в и без того бесконечный счёт к Шее.

— Братва, навались! — рявкнул кто-то шибко умный, пытаясь привести всю нашу дикую шайку хоть к какому-то подобию порядка. — Бей клановых!

Как рявкнул, так по башке и получил. Не я один умных не люблю. Откуда, кстати, охраны столько понабежало, причем из людей все, но с копьями и в кожаных доспехах. Всех, кто за древко схватиться может, согнали, что ли?

Часть же еще в погоню за беглецами ломанулась, и все равно из всех проходов народ валил, как дым из печки с сырыми дровами. Затоптали сопротивление дикарья в момент. Ну так, я ж не воевал, я только вид делал, а остальные тут не бойцы, плесень донная.

Я оценил, что били клановые осторожно, так, чтобы не то что не убить, даже не травмировать серьёзно. Мда, видать точно, каждая шваль нынче в цене.

Бойцы планомерно теснили толпу рабов со всех сторон, полетели сети. По-моему, мятеж изначально был обречён. Если только единицы проскочат закоулками и затихарятся. Впрочем, с волками даже их, уверен, отыщут.

— Вернулся в клетку! — рявкнул мне оборотень в человеческой ипостаси.

Наконец-то, снова подремать можно.

Забравшись в клетку, я широко зевнул и улёгся на облюбованное место. А слаженно бойцы клана работают. Разбежавшихся дикарей собирали быстро, сгоняли тычками и оплеухами, разводили обратно по клеткам и запирали. Оборотни только командовали — и мало их, прям заметно мало. Хха… моя заслуга. Аж приятно.

Суматоха постепенно утихала. Я уже начал посапывать, когда приволокли ещё одну потеряшку. Если бы ее не бросили в яму для клановых, я б и не догадался, что это та самая беглянка. Ну и если бы не дрессировщик местный, который с кьяром явился и два часа, паскуда, спать не давал всему загону, измывался над девкой, направив артефакт прямо в яму. Судя по вою, это точно новенькая, и сама обращаться не умеет… вот скоты, это они на ней, видать, продемонстрировали, что с непокорными бывает. Узнаю методы.

Аж затрясло, пустотного черта им в шлюзу, еле сдержался. Уж на что шкуру за годы отрастил, а бабу так пытать нельзя. Мужик еще потерпит, а бабу нельзя! Вернусь и башку откушу уроду, слово медоеда. Запах его я запомнил!

Точка:

Сон пошёл мне на пользу. Да, собственно, без него я бы уже и лапой пошевелить не смогла, а теперь самочувствие заметно улучшилось. Пожрать бы, но это несбыточные мечты. Я осторожно приоткрыла один глаз, убедилась, что клановые тараканы по-прежнему не рискуют сунуться ко мне ближе, чем на метр, и потянулась. И тут-то меня осознанием накрыло. Сестрёнка ждёт, переживает, а я дрыхну как сурок или панда, но уж точно не медоед. Вот тухлые ежики!

Так, срочно к чёрту лирику. Надо выбираться и поскорее. Дело даже не в том, что Гюрза все иголки сгрызла, а в том, что задницей чую, — время на исходе. Сколько они караван собирали? Да как только я грохнула портал… А деньги нужны срочно. И Марук же что-то такое сказал, а у меня потом от кьяра мозги заклинило. Про «сегодня ночью»? или у меня уже глюки? Бли-ин, нашла ж время дрыхнуть, идиотка!

Спросонья я соображала медленно. С запозданием дошло, что разбудил меня вспыхнувший под потолком свет. Там, выше решетчатого смрадного неба, забегали, затопали, замелькали тени, послышались выкрики, ругательства и короткие команды. Вот же лысый пельмень, кажется, побег откладывается. Тьфу! А ведь были же мысли плюнуть на все, обернуться и… решетку подрыть? Какая разница — все равно уже не успеваю.

Из колодца ни черта не рассмотреть. Только слышно, что занялись в первую очередь клетками. А над нашей дырой охранник с копьём, правда, со снятым наконечником. И стоит такой, падла, настороженный чингачгук, готовый в любой момент запендюрить своей палкой по любой высунувшейся из общей массы башке. Ндя…

Пришлось смириться с мыслью, что пока сижу тихо и не выпендриваюсь. Лучше подумать. Что я знаю о караване? Толком — ничего. Живой товар куда-то поведут и кому-то продадут, чтобы на вырученные деньги купить штуковину для портала. Угу. То есть нас почти со стопроцентной вероятностью выведут с территории клана. Наверное, именно тогда и надо дать дёру. На нейтральной территории не догонят. К тому же мне только дистанцию разорвать человеком, как с глаз скроюсь — так и перекинусь. И уж тут-то точно удеру. Ну просто потому, что ловить будут девицу, а я буду медоед. И вообще! Я же все равно хотела разведать, что там — за пределами улья? Мне же ребят выводить, а для этого надо знать, куда бежать, знать, где можно спрятаться, как добыть еды, и как сделать так, чтобы не съели тебя. Я уже наслушалась тут страшных сказок про дикую сельву, в которой невозможно выжить… людям.

Рассуждала я — аж заслушалась саму себя. Мозг раздулся от гордости и полез из ушей. Пришлось как следует потрясти головой — чтобы сдулся обратно.

Мечты, как водится, разбились о суровую реальность. Когда наверху закончили с клетками и взялись за нас, приказали выбираться по одному. Я расчетливо смешалась с толпой клановых таракашек. Вперёд не полезла, но в хвосте плестись не стала. Серединка — самое то. Когда пришла моя очередь — ухватилась за спущенную верёвку.

Меня выдернули, и первое, на что я наткнулась взглядом — это ухмыляющаяся рожа дрессировщика. Марук скалился мне в лицо и угрожающе нацелил на меня фиговину-переключатель. Что, опять решил поиграть в перекидончики? Оказалось — нет.

— Не дури, а то оставлю на полчаса корчиться в полуобразе, а потом палкой погоню в караван, поняла?

Да я бы и рада подурить, но не настолько дура. Толпа с копьями вокруг, козел со своей гадской железякой — даже если попробую сама перекинуться — далеко уйти не дадут. И что самое поганое — запалю саму возможность того, что мы, новички, можем начать перекидываться раньше, чем от нас ждут. А этого делать нельзя… у ребят должен оставаться хоть один козырь в рукаве, пока я не вернусь!

Возвращение мое, кстати, местными явно не предусматривалось. Меня сразу выдернули из толпы бессловесных насекомых. Бли-ин! Шушеру клановую по одному пристегивали за руку и за ногу к длиннющему канату, и если бы я оказалась среди них, только бы меня и видели. Один оборот и плевала медоедка на людские кандалы. Но нет…

Жестко усмехнувшись, Марук собственноручно пристегнул стальную тяжеленную цепь к… моему ошейнику. Ах ты ж тва-арь! А я надеялась, что эту пакость снимут перед тем, как продать! Вот… гадство.

Мало этого, мой поводок пристегнули вовсе не к клановому канату, другой конец цепи живо пристегнули к другой сворке — к дикарям.

Гадство!

Нет, я ни на секунду не отказалась от идеи побега. Вырвусь, обязательно. Перекинуться? Понятно, не прямо сейчас. Чёрт! А толку?! Ошейник при обороте уходит в тело, и цепь, по идее… куда денется? Врастет мне в шею? Мдя… хреново.

Нас всех под конвоем погнали по коридорам. Чем дальше мы шли, тем острее пахло свежестью послегрозового леса. Я превратилась в комок оголённых нервов. Каждый шаг отдаляет меня от ребят, от моей семьи. С каждым новым шагом вернуться будет всё труднее. Даже мысли о том, что я многое разведаю вне улья уже не помогали — тянущая, вгрызающаяся во внутренности тревога становилась все свирепее и острее.

Простор открылся неожиданно. Еще секунду назад мы тащились двумя понурыми вереницами по темному коридору, мне в спину пялился охранник с пультом от ошейника и светящимся нехорошим синим цветом длинным кинжалом…

И вдруг каменная площадка, ограниченная с двух сторон стенами, резко оборвалась в пустоту, дышащую запахами мокрого предрассветного леса, а на самом краю площадки обнаружилась толстенная колонна, от которой… Святые ёжики! Канатная дорога.

Вагончик только подкачал — деревянная и на первый взгляд кое-как связанная клетка на блоке, непонятно какими силами вообще двигалась по канату из слегка затянутой туманом предрассветной дымки. Вот она с легким треском и шуршанием вползла на площадку, и передняя стенка у нее отвалилась, гостеприимно распахнув ненадежные объятия этого средства передвижения.

Никто из присутствующих не горел энтузиазмом и не рвался в этот «вагончик» первым. Я тоже порадовалась про себя, что во-первых, не боюсь высоты, а во-вторых, не везу с собой Гюрзу. У той бы истерика приключилась только при одном намеке на этот фуникулер.

Стражники наши ничьими фобиями не заморачивались — живо затолкали в клетку сцепку из пяти дикарей на одной цепи и легко столкнули клетку с площадки.

Ууух! Хорошо пошла. Секунда, и скрылась в тумане. Что характерно — никто из охранников с пленниками не поехал — а куда они денутся с подводной лодки? Ну, в смысле, с этой воздушной акробатики.

Когда пустая клетка вернулась уже минут через десять, я удивилась. Это с какой же скоростью она неслась?! А потом пригляделась к тому, как устроен канат, и поняла: клетки не скользили по нему, а двигались вместе с ним, намертво закрепленные в петлях. Скользила сама веревка — огромной петлей натянутая между круглой колонной на нашем улье и чем-то невидимым за пеленой тумана. И по идее, клеток этих к веревке могло быть привязано сколько угодно. Просто через равномерные промежутки.

Меня и еще четверых дикарей, оказавшихся на одном отрезке цепи, запихнули в шестую по счету авоську. Захлопнули решетку и без лишних сантиментов спровадили в пустоту над пропастью. Ууух!

Причальная площадка канатной дороги, темный зев коридора, серые стены улья — все растаяло в плотной зеленоватой дымке уже через пару минут. Клетка двигалась словно внутри огромного облака, не было видно ни пропасти под ногами, ни цели путешествия — как во сне или бреду. Только поскрипывание, потрескивание и рывки нашего утлого средства передвижения выдавали реальность происходящего.

Я какое-то время сосредоточенно пыталась рассмотреть сквозь слоистую муть хоть что-то, а потом… а потом вдруг резко стало не до окружающих облаков.

— Какая краля да на нашу лялю, — хрипато-приблатненный голос, с такими знакомыми по детдомовским «большакам» интонациями, разрезал облачную тишину, как ржавый зазубренный край консервной банки, — голую ступню. Неожиданно, обжигающе и в первую секунду не больно, не страшно. Я обернулась и чуть отстранилась, когда сосед по связке протянул руку, словно хотел схватить за меня волосы, но попал пальцами в пустоту.

— Клановая курочка, — поддержал второй, яростно почесываясь и раздирая грязными ногтями рыжую поросль на голой груди. — Оттянемся напоследок, робя!

— На четверых как раз успеем. На верхних уровнях, говорят, цыпочки сла-адкие и выносливые, но оборачиваться не умеют. Зато визжат громко… — еще один любитель сладенького ощерился в улыбке, предъявив мне редкие пеньки вместо зубов.

— Я первый, — с лёгкой угрозой просипел тот, который тянул ко мне лапищу, и начал разматывать ветошь, обмотанную вокруг пояса на манер мини-юбки. А другой рукой, скотина, перехватил цепь, сковывающую нас всех, и резко дернул, притягивая меня к себе.

Вот в этот момент мое удивленно-зоологическое созерцание и дало трещину. Наверное, у меня от ослепительной ярости в голове помутилось настолько, что я даже не испугалась. Ни пустоты под ногами, ни драки с четырьмя охреневшими от сознания безнаказанности мужиками, ни того, что кособокая авоська просто развалится под нашими ногами, если устроить свалку… у меня в голове взорвалось солнце и мне все это стало глубоко пофиг. Я даже не стала сопротивляться, когда первый урод дернул меня к себе.

— Я помогу, — пробормотал второй, пристраиваясь сзади и пытаясь облапать меня за талию потными ручищами. А я… а я вдруг почувствовала, что люблю-ни-магу прямо Марука, эту клановую сволочь, этого скота последнего… потому что моя нежная улыбочка, с которой я смотрела в мерзкую харю первого насильника, ощутимо поехала вперед и вширь, раздвигаясь в ощеренную клыками медоедскую пасть на нежном девичьем личике. А ведь голова у меня-человека заметно крупнее, чем у меня-барсучка… и челюсть, соответственно — тоже!!!

Урод так изумился, что даже не сразу отреагировал, вытаращился на меня и на пару секунд застыл статуей, прежде чем раскрыть рот и заорать во всю глотку — куда только хрипатость делась. Тот, что был сзади, сначала перемен не заметил и не понял, что вообще произошло, по инерции навалился мне на спину и попытался схватить за грудь.

Аааах как хорошо-то стало! Как мне стало весело! Как здорово оказалось сбросить всю накопленную злость и ярость… четыре мужика, маленькая клетка и цепь… на которую эти вкусненькие мягенькие лапочки были нанизаны, как изысканные бусики мне в подарок. Дерни как следует, и вся компашка с воплями летит из другого конца авоськи, куда они пытались забиться, налезая друг другу на головы, прямо к моим милым, частично когтистым ножкам… я отстраненно подумала, что вот же — мне не показалось во время погони, что все эти мужики с копьями слишком медленно двигаются и вообще слабаки какие-то. Это не они слабаки, это со мной кое-что произошло.

— Демон! Демон! — орали несостоявшиеся насильники на разные голоса, а я, признаться, удивлялась — раскраски на мне боевой нету, и вообще, какой я им демон? Они ж не клановые, я их бабайкой не пугала. Я даже челюсть втянула и когти на ногах убрала, развлекалась в человеческом виде, то отпуская цепь, то снова рывком подтягивая всю гроздь верещащих и брыкающихся тел поближе. Ну знаю, знаю, садизм это. Чистой воды. Они вчетвером не могли удержаться за прутья, если я как следует дергала. А с другой стороны — будь все иначе, они бы меня пожалели? Ага, два раза!

Очень хотелось покусать как следует… ой, да кому я вру! Хотелось порвать глотки всем четверым. Но я же умная девочка… местами. Зачем мне оставлять на их телах такие явные улики? Мы еще не настолько далеко ушли от улья, чтобы демонстрировать мои способности открыто, а без следов этим уродам никто не поверит. Что я им и озвучила, угостив самого визгливого фирменным чугунным пирожком напоследок.

Эффект получился противоположный. Нет, урод затих. Орать начали остальные, причём на три голоса и как-то неправильно. Не так, как они орали до сих пор, когда я за цепь дёргала.

Твои же пирожки с оборотнятами!

Увлёкшись, я упустила, когда скрип клетки из обычного стал подозрительно громким. Стенка за которую цеплялись уроды, тряслась от моих рывков как припадочная, и, наконец, не выдержала надругательств. Взяла и вывалилась. Твою…! Нет, в принципе, можно и без стенки, конечно. Лишняя деталь, и всё такое. Главное, остальное не развалить!

— Тихо! — рявкнула я, в очередной раз дергая за нашу общую цепь, как за поводок непослушной псины.

Ага, как же. Придурки заметались по клетке, как стая летучих мышей, которым в задницу по горящему фитилю вставили. Один из уродов, не переставая вопить, прыгнул в угол на моей стороне. Авоську тряхнуло особенно сильно, и шерстистый рыжий придурок, молча тараща вылезающие из орбит буркалы, вывалился наружу.

— Держись, идиот! — заорала я.

Без толку.

Вывалился.

Сдохнуть бы нам всем, но хорошо, я успела крепко ухватиться за прутья. Нас всех резко дёрнуло, но удержаться удалось, главным образом потому, что все эти четыре придурка так и висели на одной цепи со мной

— Затаскивай его! — рявкнула я ближайшему дикарю. — Ты, утырок, затаскивай! Иначе все улетите к хренам собачьим!

Беззубый дебилоид замотал головой, блея что-то трусливое и невнятное. Вот зараза, так бы и огрела кулаком по кумполу, но только хуже сделаю — отобью остатки мозга, и туша повиснет на мне же дополнительным грузом.

— Ща, — буркнул до этого больше всех молчавший и вообще меньше всего себя проявивший четвертый дикарь — молодой пацан с клоками выстриженной белобрысой башкой и узкими щелочками глаз под густыми бровями. Он довольно ловко зацепился за клетку ногами, откинулся, ухватился за цепь ниже придурка и медленно начал втягивать выпаданца обратно в клетку.

Слава пряникам!

Развлекательную лавочку придётся прикрыть, но в целом, доедем. Уж как-нибудь.

— Висеть тихо, не дергаться! — скомандовала я притихшим дикарям, когда они кое-как разместились в разваливающейся авоське. — Кто будет буянить, — длинный и острый медоедий коготь на глазах сжавшихся мужиков плавно отрос на тонком девичьем пальчике, — руки отрежу и падаль вниз скину, понятно?

Все четверо дружно закивали. Эх, жаль, я раньше до этого не додумалась — сделала бы на конечной станции вид, что сама в глубоком шоке и обмороке, а куда остальные подевались — понятия не имею. А теперь пока буду ловить, держать и резать — клетка окончательно развалится.

Она и так трещит все сильнее, мужиков трясет все заметнее… нда.

— Значит так, уроды, — тут, главное, голос уверенный, и морду кирпичем. — Жить хотите? Понятно, хотите. Тогда запоминайте: команды выполнять с первого раза, молча и БЕГОМ! В разговоры с другими дикарями и охраной не вступать! Кто пикнет — пузо вспорю и кишками удушу. Кто понял, кивнуть! Ай, малацца… какие понятливые. Тогда вы двое — в тот угол! — я ткнула в сторону выпавшей стенки и грозно рыкнула для острастки, чуть изменив гортань и показав клыки. А прикольная это штука — частичная трансформация. Прям отлично действует на людей!

— Цепь растянуть. Так… Вы двое — лезете со мной наверх. Не скулить! Встали рядом и расшатываем крышу… расшатываем, я сказала!

Нерадивому «лидеру», попытавшемуся что-то возразить, я без долгих сантиментов вогнала коготь в задницу — тряпку свою он потерял и сверкал пятой точкой на всю округу.

Очень помогло в плане дисциплины, мужики моментально поняли, что я от них хочу, расшатали верхнюю планку, подставили мне спины, когда я выбралась на крышу клетки и высвободили нашу общую цепь на такую длину, чтобы я смогла, перемахнув через гудящий от напряжения канат, захлестнуть этой самой цепью узел, на котором держалась наша клетка.

Вовремя я это сделала, фуникулер наш и сам по себе двигался неровно — рывками, и авоська совсем уже разболталась, но еще пара метров, резкая остановка и следом легкое провисание каната… и клетка не выдержала.

Первым окончательно вывалилось дно, потом посыпались стенки, и воющие от ужаса дикари повисли, вцепившись в цепь, из рабских оков мгновенно превратившуюся в единственное спасение.

— Не орать, — спокойно оборвала я этот вой, когда первый шок у мужиков прошел, и они поняли, что висят, но не падают. — По одному. Влезаем на крышу и садимся в середине. Без резких движений, уроды, а то лапы оторву и скину нахрен!

Короче, когда через два часа остатки клетки втащило на причальную площадку чужого улья, меня окружали на редкость смирные, дисциплинированные, услужливые и молчаливые молодые люди.

Карл:

Погрузившись в таратайку на верёвочке, я дождался, когда мы скроемся с глаз охраны и тихо, но прочувствованно рявкнул на своих сокамерников, чтобы сидели и не вякали. Вышвырнуть бы их за борт, но спалиться раньше времени мне хотелось меньше, чем избавиться от их паскудного общества.

Сокамерники вняли, присмирели. Таратайка плавно покачивалась, путаясь в клубах утреннего тумана. Я даже начал наслаждаться путешествием. После вонючей норы «Древорубов» лететь над сельвой было втройне приятно. Пешочком по джунглям это несколько дней пути, если вообще дойдешь.

Я наслаждался… наслаждался…

Пока не увидел, куда мы прибыли. Твою дюзу через реактор обратным синтезом! В тумане непонятно было, куда мы от улья двинули, но мог бы и догадаться… А теперь едва сдержался, чтобы не перекинуться и не начать крушить всё без разбора.

Ярость ударила в голову хуже убойного пойла. Я перестал соображать, из пальцев появились когти. Пришлось прятать руки под задницу. Удержаться помогло только смутное воспоминание, что всё позади, а я иду за Шеей. Да, Шея моя цель, надо успокоиться.

И всё же смотреть спокойно на место, куда нас привезли когда-то, протащив через нелегальный портал, я не мог. Неожиданно и странно было снова оказаться в сердце ада.

Я узнаю эти руины с первого взгляда. Сам тут всё разрушал. Вижу обломки камней, плесень по стенам и первые ростки сельвы, а перед глазами совсем другая картина — как мы здесь с братом и другом, они ещё живы и даже ещё не сломлены, и мы проходим жестокую муштру.

Почему?! Почему именно сюда?!

Могли бы воспользоваться другой дорогой, их ведь несколько. В принципе, догадываюсь, что после уничтожения клана руины считаются дурным местом. Ну да, я пару раз возвращался… по старой памяти.

Теперь с Древорубов никто не потребует дани за проход, а они каждую крошку нынче считают. И мне, пустотного им в дюзу, приятно осознавать, что я приложил лапу к их трудностям. Такие же нелюди, как бывшие хозяева этих развалин.

Неровная цепочка рабского каравана медленно втягивалась в полуразрушенный проход, а меня уже натурально трясло. Горло сдавило спазмом. Мозги опять начали отключаться. Сейчас я всех тут поубиваю… Нет! Нельзя.

Из горла вырвался жутковатый, переходящий в хрип, рык. Сокамерники шарахнулись. Я опомнился и немного запоздало изобразил испуг, метнувшись за ними. Типа я не я, рыка не моя.

Повезло — охрана не сообразила, кто тут шумел, на боковой ход нацелились. Побледнели до синевы.

Ну да, место после моих художеств считается нехорошим, проклятым. Два клана пытались тут прижиться, но не прижились. Я не позволил. Руины будут вечным памятником брату и другу, пусть даже тут нет их имен. Они есть у меня в голове, и этого достаточно. А когда сдохну — мне станет все равно. А пока здесь мой личный мемориал и точка.

Меня попустило, только когда мы прошли проклятые руины насквозь. За дорогой я почти не следил. Да и что там следить-то? Спускались от яруса к ярусу, достигли дна и, да, вступили в сельву. Вот тут начинается веселуха, но в этот раз она пройдёт мимо меня. Я тут раб, вещь, груз, а не проводник. Опасности пути — забота охраны.

Первый час я переставлял ноги чисто механически. Когда-то здесь была проложена дорога, но от неё остались одни воспоминания. Нашли-то дорогу только потому, что заметили, что на полосе не растут многовековые великаны, будто их изничтожили тысячелетие назад. Стали прорубаться, и надо же, ленивым везёт, наткнулись на остатки чего-то древнего, но ешё полезного. С тех пор такие полосы стали искать и разрабатывать. Сейчас двое впереди идущих штрафников махали мачете, срубая успевшие вымахать мелкие кустики. А могли бы медведя пустить проломить их нафиг.

Из полузабытья меня вывел шмякнувшийся прямо на голову паук. Здоровенный, падла, и полосатый, как старинный матрас. Дорога-то неширокая. Высоченные деревья закрывают небо и далеко над нами соединяются кронами, так что в сельве днём царит приятный полумрак, а ночью — кромешная тьма, затянутая огромными полотнищами серой паутины.

Паук шлёпнулся на голову и побежал по лицу. Я мотнул головой и взмахом руки скинул пакость на соседа. Ладонь обожгло. Укусил, гад. Если не ошибаюсь, мне перепал один из самых ядовитых. Кисть неприятно заныла и зачесалась. Сосед истошно заорал.

Не жилец, однако. Обозленное членистоногое и ему яда не пожалело, но снова взлетело над караваном, болтая полосатыми и волосатыми лапками. Мне на секунду даже стало интересно — кого он кусанет следующим.

Я следил за полетом милого паучка, и только поэтому успел заметить молниеносно мелькнувшее в воздухе… что-то. Причем это все так быстро произошло, что мне сначала показалось — вот паук летит, вот я моргаю… и паука нет.

Это странное происшествие заставило меня присмотреться к той группе, над которой исчез ядовитый гость. Хм… четыре дикаря и явно клановая девка. Не избитая, не голая и не изнасилованная — по походке видно… это само по себе странно, а надо еще учесть, что девчонка что-то торопливо жует, а ее спутники явственно втянули головы в плечи и очень аккуратно стараются рассредоточиться по цепочке, чтобы ни в коем случае не толкнуть или не дернуть спутницу…

Сто пустотников в дюзу, мне это мерещится?! Девчонка быстро прожевала то, что она там лопала, облизнулась, вытерла губы маленькой ладошкой с явственным следом от ядовитого укуса и голодными глазами посмотрела вверх, на качающиеся лохмы паутины.

Я озадаченно поскреб затылок и покосился на невезучего дикаря, укушенного пауком. Ну точно, уже подыхает… пена, судороги, все дела. А эта краля, по ходу, только что сожрала один из ужасов сельвы и не против повторить.

Кажется, яд-таки оказал на меня воздействие — на мозги. Я и так с ними не очень дружу. Не могла эта клановая красотка паука сожрать! Глюки у меня натуральные. Или крыша окончательно поехала, иного логичного объяснения не найти. Полосатые — они охренеть же какие ядовитые, их даже жрать нельзя! Или можно? Хм… Я посмотрел наверх с гораздо большим интересом, но пауков, к сожалению, не падало. Даже не знаю, если бы упал, девахе бы его гостинцем отослал или сам попробовал? А жизнь-то перестает быть томной, а?

Пока я отвлекся на свои размышления, подбежавший охранник с руганью отцепил от общей связки дохлого соседа. На труп ему было откровенно плевать, а вот упущенных денег жалко. Я же вообще только порадовался, потому что на одного меньше в связке персонально для меня означает больше свободы. Жаль, когда мертвяков прибавится, нас заново по своркам раскидают, чтоб в каждой по пять.

— Взял, — рыкнул охранник, ткнув ботинком в труп и похлопав по кнуту на поясе.

Я?! А ведь для конспирации придётся.

Бросать дохляков на дороге нельзя — твари сельвы быстро сбегутся на запах падали, а потом стошлюзово пойдут по следу каравана. Оставлять тело — всё равно что табличку повесить «здесь прошла жратва». Поэтому придётся тащить. Впрочем, я быстро спихнул неприятную обязанность на оставшихся соседей, едва надсмотрщик отошёл.

И принялся снова наблюдать за девицей. Идёт себе, наверх заинтересованно поглядывает. Шагает бодро, а вид голодный. Задачка… Где-то впереди заорали. Следующий раз заорали, наоборот, сзади. Я почти не обращал внимания, полностью отдавшись наблюдению за чудной бабой. Ну… если не считать того, что ни один дикарь не пытался ущипнуть ее за довольно аппетитную задницу — баба как баба. Довольно чумазая, кстати, но грязь не придонная, такие вещи я уже секу на раз.

Да, непорядок у меня с башкой. Или все же не у меня?! Я уже несколько раз принюхивался, перестраивая носоглотку незаметно от спутников — но нет… ничем знакомым не тянет. Клановой ямой воняет, кухней их, кучей мужиков — словно девка с ними со всеми по очереди пообжималась. Вообще ничего не понятно, судя по прибитому виду дикарей — это не они ее, а она их всех поимела неестественным образом. Пустотника мне в дюзу, любопытство ж теперь зажрет!

— Стоп, караван! — пришла команда где-то минут через сорок.

Стоп так стоп. Командир конвоя быстро пробежал от начала колонны до конца, на ходу отдавая распоряжения. Один из охранников тотчас подскочил к нашей сворке и велел идти вперёд. Ну, кажется, понял, почему остановка.

Проходя мимо девицы, я ещё раз попытался принюхаться с более близкого расстояния, но ничего понять не успел. Обидно, но придётся признать очевидное: чтобы разобраться, надо в нее прям носом ткнуться.

Командир остановил караван не просто так. У самой дороги раскинуло гибкие ветви моё любимое дерево — жор-людоед. Оно, когда мясом нажрётся, такие плоды отращивает, что закачаешься и вместе с пальцами сгрызёшь. Если во время сбора на удобрения не слопатят, конечно. Хе-хе. Но тут есть один ма-аленький секрет…

Я присмотрелся к кроне. Половина шишек зелёные и откровенно мелкие, не поспеют. Видать, давно по дороге никто не ходил, а тварюшки дереву попадаются не так уж и часто. Годным я признал только один плод. Но какой! Нежно розовый, почти с мою голову размером. К ночи плод нальётся приятной краснотой. Ты мой, ужин, вкуснота какая. Я аж облизнулся. Главное, жор-плод конкретно подстегивает регенерацию, облегчает оборот, дает скорость, силу и… да, оборотного зверя тоже можно подрастить. Крупный медоед всегда лучше мелкого медоеда.

Не дойдя до дерева десяток шагов, мы покидали трупы в общую кучу, отступили.

— Куда? — ухмыльнулся один из охранников, ловя ближайшую пятерку за цепь. Ох ты ж, клановые, и две бабы среди них. — А ну стоять! Мертвяков кто за вас грузить будет? Ща решим… — козел явно наслаждался страхом пленников, которые упирались и не хотели даже близко подходить к страшному дереву. Девки уже ревели, парней трясло… а у меня аж зубы зачесались порвать издевающегося урода. — Раз-два-три-четыре-пять, селва очень хочет жрать…, — начал считать будущий мертвец. Я не я буду. а до цели этот садюга живым не дойдет…

И считалка его мне не понравилась. Во-первых, текстовка откровенно скучная. Во-вторых, закончилась считалка на нашей связке, а это уже весомый аргумент. Я покосился на соседей. В принципе, не жалко, но мы ведь на одной цепи. Вляпается один — дерево с радостью и аппетитом переварит всех.

Значит, жить будут. Да и не хочу я с новенькими оказаться, этих уже научил правилам общения со мной. Всё с начала? Нет, нафик-нафик.

Я взглядом заставил соседей уступить мне первенство. Да они сами рады были. Я подобрал первый труп и прицельно швырнул. Едва тело коснулось веток, гибкие прутья в мгновение ока оплели добычу, подтянули к толстенному, метров шесть в диаметре, стволу. Одна из чешуек приоткрылась, будто пасть, и заглотнула пищу. На стволе образовалось характерное вздутие в форме трупа. Я швырнул следующее тело. Утешу себя тем, что работаю не просто так, а за будущую вкусняху.

Дело пошло на лад, оставалось всего два тела. И охранники чуть расслабились. Ой, зря. Зря-а…

Все знают про ветви жор-дерева, а вот про то, что молодые побеги у корней тоже опасны, знают только те, кто по сельве часто шарахается. Как я. Заметив характерное вздутие, я подцепил очередной труп, чуть сместился, будто примеряясь, быстро оглянулся. Никто не смотрит… И подарил садисту— кандидату на удобрение свою фирменную улыбочку — медоедский оскал на человеческом лице. И быстро убрал. Зрители видели лишь, как охранник вдруг неуклюже шарахнулся, наступил на едва заметное вздутие у обочины, как выстрелил из-под земли гибкий, раскручивающийся из спирали побег, как захлестнул охранника поперёк тела.

Урод продохнуть не мог от ужаса, а тут словно у него вдруг кляп изо рта вынули, заорал, но в дело уже вступили ветви, дотащили добычу до корней. Приподнялась чешуйка. Ам.

Щель сомкнулась. Охранник продолжал орать, впрочем, долго это не продлилось — воздух кончился.

Я выждал, когда уляжется суета и паника, потом спокойно отдал дереву последний труп и прищурился на второго охранника. Нет, ничего не заподозрил, но в штаны едва не наложил. Оно и к лучшему, к лучшему… пусть боится.

На ночёвку было приказано остановиться на давно вырубленной под это дело поляне неподалёку от жор-дерева. Караван мог пройти дальше, но решение грамотное: дерево по сути хищник, и другие хищники поблизости не селятся, рано или поздно попадают на зуб дереву. То есть на ветку? Короче, жрёт оно их. И лучше спать поблизости от корней людоеда, чем остановиться неподалёку от логова той же скорпы. Меня передёрнуло от одного воспоминания.

Дерево, по крайней мере, не имеет привычки подкрадываться к спящим и прыгать на них, разбрызгивая яд.

Кормежка в рабском караване была, прямо скажем, не фонтан. Выдали каждому по два сухаря и плошке воды, да и то, стоило охране отойти, и более сильные дикари тут же начали отбирать еду у клановых. Я не вмешивался — только своих одернул, ибо нехрен крысятничать. А наводить порядок в остальных сцепках — ищите другого дурака. Мне выспаться надо, ночью еще дело есть.

Но прежде, чем задремать, я несколько минут понаблюдал за расположившейся совсем недалеко от меня связкой дикарей и клановой девчонки. Хм… хм… отобрать у нее сухари не попытался ни один из мужиков, больше того, белобрысый молодой дикарь так рявкнул на сунувшегося было наглеца из другой связки, что тот кубарем отлетел подальше.

Ох не простая девка… но в чем-то я ее понимаю. Два сухаря, сто пустотников им в корму, два сухаря! После целого дня пути! Я бы и сам сейчас паука зажевал и не поморщился. Жаль, паутинники остались далеко позади. Они возле жор-дерева свои сети не плетут, умные твари. Кстати, мне показалось, или возле дерева девчонка как-то подозрительно принюхивалась и смотрела на плоды? Да ну… откуда клановой вообще знать о таком деликатесе? А тем более о том, что шишки созревают через пять-шесть часов после кормления? Я и сам узнал случайно, причем своими открытиями ни с кем не делился.

Постепенно караван затих. Вымотавшиеся за день рабы неровными кучками устраивались спать прямо на дороге — благо, в сельве не бывает холодов. А охранный контур от мелкой ядовитой твари старший каравана сам навел — я видел, как он разматывает слабо светящуюся ворсистую веревку вокруг стоянки. Значит, можно спать — эта штука почище электронного инсектицида действует, ни одной ядовитой сколопендры в опавших листьях уже через пару минут не останется. Внутри контура, естественно… а жаль. Рррр! Я бы и сколопендру сейчас зажрал. Ненавижу спать на голодный желудок.

Была уже середина ночи, когда я осторожно приподнял голову и прислушался. Угу. Дрыхнут. Бормочут во сне, стонут, сопят, почесываются… слона можно провести мимо — не заметят. Дежурный охранник бдит у костра чуть в стороне от основной массы спящих, но и он мне не помеха. Главное, оборачиваться, лежа на спине, чтобы белой шерстью не светить. А металлический наручник со звериной лапы соскальзывает без звука — проверял уже при частичной трансформации. Теперь ползком, ползком…

Ухха! Свобода! Охота! Жратва! И спелый плод жор-дерева на десерт!

Через час я возвращался к стоянке каравана сытый и благодушный. Два гнезда ядовитых медузинов, один хищный заяц и какая-то незнакомая ящерица, оказавшаяся весьма недурной на вкус, а, главное, достаточно большой, привели меня в хорошее настроение. В целом, так жить можно. Дневную голодовку при ночной охоте я вполне перетерплю. Тем более, что у меня в зубах потрескивал спелой корочкой жор-плод.

Переборщил я с ящерицей, вот и решил десерт зажевать немного позже, в кустах неподалеку от каравана. Успею еще на свое место прокрасться.

Я прилег мохнатым пузом на траву, сладострастно почесал лапой загривок и принюхался к ночной сельве. Опасностью не пахнет. Спать не хочется — мне для отдыха надо не так много времени, как людям. Чем бы заняться… о!

Тихо прокрасться внутрь антисколопендрового контура было раз плюнуть, два раза пометить. Но я направился не к своей сцепке, а потихоньку пополз туда, где спала странная девчонка. Сейчас я ее… понюхаю как следует и пойму, что же меня в ней так беспокоит!

Мне почудилось, что девочка завошкалась. Не спит, что ли? Нет, лежит тихо, дыхание ровное. Я пополз ближе.

Чёрная дыра!

Нет, это реально так и выглядело, будто мне навстречу прилетела чёрная дыра, с размаху вмазала по лбу, да так, что я кувырком назад полетел, в кусты. Встал, встряхнулся. Башкой помотал. Что это нахрен было?! Посмотрел в сторону девицы. Как лежала, так и лежит. Ничё не понял.

— Эй? Кто дурит?!

Охрана, чтоб её. Пришлось спешно отползать. Благо хоть на пузе, белую шерсть, повалявшись в грязи, я сделал серой. Вернувшись в связку, вставил лапу, тихо перекинулся обратно в человека.

И только тут до меня дошло, что жор-плод я потерял. Да твою же дюзу через колено!!! Ну точно, чёрная дыра.

Дежурный завершил обход. Клановая, похоже, проснулась. То есть точно проснулась, она села. А вот почему? Раньше не спала или его услышала? Твою же, как бы разобраться? Ко мне она села спиной, сгорбилась. Наверное, она просто в колени носом уткнулась. Но почему мне чудится торопливое чавканье?! Неужели…

А если, на секунду только в качестве предположения допустим, это девица меня оприходовала. То чем? Как? Да нет, невозможно. Дотянуться она могла только рукой, а там ладошка крошечная.

Наверное, всё же клинит меня. И сразу та девка из кладовки Древорубов вспомнилась. Как она меня… Вах! Ощущения, кажется, похожие… или нет? Ведь не пахнет эта! Не пахнет, глушака ей в дюзу!

А плод мой она сожрала. Зуб даю — сожрала! А я ваще ниче не понял настолько, что даже не злюсь.

 

Глава 20

Точка:

Я уже и что думать-то не знаю. Рвет меня на части. С одной стороны — ребята. С каждым шагом все дальше, все страшнее за них. Я изо всех сил верю, что вернусь, а они дождутся, но все равно… все равно. Тоскливую пустоту в солнечном сплетении не прогнать усилием воли.

А с другой… охренеть, как интересно же! Это реально целый новый мир! Раньше, шляясь по закоулкам Улья, я этого не осознавала. И если в человеческом теле в здешних джунглях было неуютно, но в целом терпимо, то в звериной шкуре… эх… нельзя палиться, а то я бы уже попробовала.

Почему нельзя? Потому что сама я по канатке в улей вернуться не смогу. Я присмотрелась — там целая команда это дело обслуживает, всех не перебить, а если перебить — кто работать будет? То-то… пешком по лесу я бы может и дошла. Если бы знала дорогу. Туман не давал рассмотреть из клетки — что там внизу, но я так думаю — не просто народ по веревочке над пропастью летает. Может, там горы, болота или провалы в земле. Короче, разведать можно, но для этого нужно время. Много времени. А мне надо возвращаться вот просто бегом.

Логичнее и быстрее дойти с караваном туда, где охрана сдаст товар, сбежать у покупателей и тихо прокрасться обратно на хвосте у тех, кто будет возвращаться домой после торговли. Чтобы они все — и караванщики, и клановые, — были уверены, что продали меня с концами, деньги получили и избавились от проблемы раз и навсегда. Это конкретно развяжет мне лапы!

Тем более, что в караване я вполне освоилась. Соцепочники мои воспитались на редкость качественно, а еще они очень оценили, что я ловко ловлю изредка пролетающих мимо паучков, не давая им упасть на голову мужикам. Что бывает с укушенными — все видели.

То, что я их еще и лопаю, впечатлило парней даже сильнее, но свое мнение они уже научились держать при себе. Прямо умные мальчики.

Беспокоил меня только один мужик, и то не из моей связки. Так и буравил меня глазами, паразит, у меня аж между лопатками чесалось. Какого коромысла он на меня таращился — хрен его знает, но мешал мне просто… ух как мешал. Половину пауков из-за него упустила — пришлось просто молниеносно отбивать летящую вкусняшку, как пас в волейболе. И делать вид, что «а я тут ни при чем, совсем я ни при чем…»

Я когда голодная — злая ужасно. И сплю плохо. Да и вообще… короче, я спросонок сначала сковородкой шарахнула, а потом только окончательно продрала глаза. И чего это было?

По ощущениям, остатку запаха и следам — какой-то зверь полз. То ли сожрать, то ли стырить чего… хотя что тут тырить? В любом случае, правильно я его встретила, неизвестные звери ночью в джунглях — ну их нафиг.

Я улеглась было обратно, но тут же подскочила. А чем тут так вкусно… пахнет?! Яблочко… мясистое такое, с чешуйками.

Черт, я его проглотила раньше, чем успела подумать, как нехорошо жрать в лесу незнакомые яблочки. Ну, желудок заорал, и мозг просто звуковой волной снесло… ням! А еще нету? А откуда оно взялось? От неизвестного зверя при ударе отвалилось? А еще у него есть? Блин… как бы поймать… м? Приманить? Вот досада, я его даже толком не разглядела. Только унюхала. Так, на обратном пути устрою засаду. Решено.

Но обратного пути ждать не пришлось, потому что унюхала я добычу уже на следующую ночь. Неизвестная вкусняшка шебуршал в кустах, шлялся вокруг стоянки, как у себя дома, что-то копал… и не показывался на глаза, паразит!

Я уже и так приманку изображала, и сяк. И соцепников своих едва не волоком к краю охранного контура спать подтащила, не взирая на тихое отчаянное сопротивление. И сама укладывалась в соблазнительную позу жареной курицы. Нет, не клюнул. У-у-у-у!

Думала, на следующую ночь еще чего-то замутить, например, все же решиться на оборот и пошарить в кустах самой. Но увы. К полудню мы пришли… эм. В метро.

Это реально больше всего было похоже на станцию метро посреди джунглей. Ну с поправкой на заброшенность и покоцанность, хотя стеклянные двери как ни в чем не бывало разъехались сами, стоило каравану приблизиться ко входу. Ёжики на ножиках, там даже эскалатор есть, рабочий — мне отсюда видно!

Дикарей и клановых в стеклянные двери и особенно на эскалатор пришлось загонять палками — народ выл и упирался, словно их на движущейся лестнице обещали отвезти прямиком в котел к чертям. Я незаметно оглядывалась в суете и обратила внимание, что не паникует только та связка, к которой прикручен мой персональный гляделкин — он всю дорогу глаз с меня так и не сводил, гад.

А теперь его связка не истерила, не упиралась, а довольно бодро перебирала копытами, хотя и энтузиазма не демонстрировала. Прямо как… мои. Хм.

Своим-то я быстрым шепотом, подкрепленным фирменной улыбочкой, рассказала правила поведения на эскалаторе. Не скакать, на ступеньки не садиться, держаться за перила, драные тряпки подтянуть, чтобы в ступеньках не застряли. Называется — почувствуйте себя воспеткой в младшей группе на экскурсии.

Я с любопытством оглядывалась, отмечая все больше сходства с родным Питерским метрополитеном. Это хорошо, значит, дорогу назад гарантированно найду. Но неужели мы сейчас спустимся и… что? Подождем поезд?

Эскалатор привёз перепуганную толпу рабов и мрачновато-настороженных охранников на самую обычную платформу, даже кафель на стенах, зеленый с бежевыми прожилками, выглядел… обычно. Для прежнего мира обычно.

А вот рельсов я не увидела ни справа, ни слева. Справа вообще стена была, а слева тянулся непонятный явно металлический жёлоб, будто огромную медную трубу вдоль разрезали и бросили, она успела позеленеть и покрыться шершавой патиной. Хм…

Командир нашего каравана прошёл вдоль платформы, пересчитал нас по головам, отдельно посчитал охранников. Судя по его хмурой физиономии, дебет с кредитом не сошёлся, в смысле потери больше, чем он рассчитывал. Ну, мне до этого дела нет. То есть, жалко, конечно, тех, кому не повезло… но я уже достаточно узнала об этом мире, чтобы не обольщаться участью выживших.

Я снова переключилась на желоб. Что за штука? И спросить не у кого. Охранники сами косятся в темноту тоннеля с опаской и недоверием. И снова прежний вопрос — как возвращаться будут? А я?

Ответ пришёл через полчаса. Точнее, прикатился. Сначала раздался гул, потом грохот, напоминающий стук колёс. Из темного жерла туннеля вырвался ветер, хлестнул по лицу злыми холодными ладонями, дернул за волосы и осел чуть заметным привкусом ржавчины на губах. Появился «нос» этакой безглазой железной гусеницы, медленно проползшей по жёлобу и остановившейся, когда «морда» достигла дальнего конца платформы.

Это точно поезд? Нижняя часть гусеницы скрывалась в жёлобе и, судя по звукам, там что-то ворочалось. Колёса в форме шаров, распределённые вдоль всего днища? А, нафик. Потом вернусь, разберу пол и загляну… любопытно же. Но не срочно.

Отдельных вагонов, как я привыкла, не было, был то ли один вытянутый, то ли несколько незаметно состыкованных друг с другом. Двери плавно поднялись. Да-да, именно поднялись наверх, как крылышки у жука. Не зря ассоциация с многоножкой возникла.

— Заходим! Вперед! Шевелитесь, дохлые черви! — охранникам пришлось попотеть и пустить в ход кнуты, чтобы загнать частично впавшее в панику стадо в брюхо неведомого зверя. Некоторые особо упертые «связки» рабов надсмотрщики просто хватали за цепь и зашвыривали в вагон, не обращая внимания на синяки, ушибы и крики «груза».

Я своих завела одними из первых, прям как образцовую группу детского садика, понадобился только один незаметный пинок под зад коленом впередиидущему рыжему, и все остальные дисциплинированно засеменили в дверной проем.

Поезд порадовал сиденьями, а вот окон к моему большому сожалению не было — увидеть, что снаружи, не удастся. Зато можно пощупать, понюхать и поковырять все, до чего дотянусь. Чтоб мне лопнуть, если внутри эта фигня не пластиковая!

Чёрт, ехать так не хочется. Может, дёру прям сейчас дать, а потом подкараулить возвращенцев у станции и сесть на хвост? Нет, нельзя. Надо, чтобы все были уверены в моей продаже и точно не ждали меня обратно.

Так что я потерплю… потерплю еще немного.

Я опустила голову и незаметно огляделась. Упс! Опять хмырь. Внимательно смотрит, изучающе, и прищур такой… хищный. Вот какого фигурантеля ему от меня надо, спрашивается? И почему его морда кажется мне смутно знакомой?

Оппа… знакомой?! Откуда? В клане видела? А почему тогда он среди дикарей? Та-ак… это мне не нравится. Ох, как не нравится!

Прямо не удержусь, продемонстрирую ему свою фирменную медоедскую улыбочку, и…. вот жеж блин горелый! Может, он этого и ждет?!

Я резко отвернулась и сердито шикнула на трясущегося соцепника. А ну тихо! Чапай думать будет.

Двери бесшумно опустились, сливаясь с ячеистыми серыми стенами в одно целое. Я машинально прислушалась — подсознательно ждала услышать привычное «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Выход из дурдома»».

Нет, не объявили. А жаль…

Загудело, пол под ногами завибрировал, я натянула цепь, удерживая диких паникеров на пластиковом диванчике. А то вон уже некоторые получили и за себя и за того парня с истерикой — кнутом не разбираясь по всей связке.

Гусеница пришла в движение. Поехали.

Я даже успела задремать под ритмичное постукивание то ли шаров, то ли других каких гусеничных ног. Бесцеремонно пристроилась на плече у рыжего, не обращая внимания на его диковатый взгляд и попытки тихо отодвинуться. Только поймала слегка когтистой лапой и вернула на место — ибо подушки должны сидеть смирно, не пищать и не ползать.

Внутренние часы, непонятным образом научившиеся точному ходу после попадания в звериную шкурку, отсчитывали минуты и часы, а шарики под полом все стучали и стучали. Их звук изменился только к исходу седьмого часа пути. Словно увязли в сиропе и стали двигаться медленнее. А потом гусеница издала дикое, пробирающее до костей шипение, и плавно начала сбрасывать скорость. Вот уже совсем почти остановилась и вдруг замигала цепочкой разноцветных огоньков точно по контуру дверей.

«Крылышки» поднялись.

— Пошли, пошли! Не спать, падаль! Пошли! — надсмотрщики бодрой рысцой пробежались вдоль состава, стимулируя двигательную активность товара. Люди повиновались неохотно — за несколько часов пути таинственное брюхо неведомой твари перестало казаться опасным, а вот что там… за дверью… рабы вполне обоснованно опасались.

Первое, что встретило нас снаружи — ослепительно яркий солнечный свет, дробящийся в бесчисленных гранях гигантского стеклянного купола, внутри которого мы оказались. А еще запахи… такие знакомые, родные и неожиданно — аппетитные.

Пахло резиной, нагретым пластиком, городской пылью, газонной травой… пахло городом. Теперь, с обострившимся нюхом оборотня, эти запахи стали четче и осязаемее, чем то, что видели глаза.

А еще пахло очень хорошо и качественно приготовленной едой ресторанного уровня.

И нас тут ждали. На возвышении в центре купола толпилось довольно много народу, там были накрыты столы, встречающие сидели, болтали, пили что-то разноцветное из высоких бокалов. Играла негромкая музыка.

Полное впечатление светского мероприятия, причем… мероприятия из моего мира. Нас на практику отправляли в дорогие рестораны, и я успела насмотреться на Питерский «Высший свет», так вот эти от него ничем не отличались. Даже одеты были в почти привычную мне современную одежду, ну с незначительными незнакомыми деталями. А еще почти у каждого в руках был телефон или планшет.

Даже глаза захотелось протереть. Это мы на поезде в другое время приехали или куда?!

Диким контрастом перед этим подиумом современной жизни смотрелась платформа, где надсмотрщики сгоняли и строили рядами ободранных, грязных рабов.

Покупатели — а это, без сомнения, были именно они, — с ленивым или жадным, но одинаково липким интересом вглядывались в неровные цепи перепуганных людей, но спускаться к нам не торопились. Очень похоже, что главные действующие лица уже сидели за столом до нашего приезда, и «решали вопросы бизнеса» под хорошую закуску. А теперь они оживились, обсуждение перешло на новую стадию.

Там явно шел азартный торг, хотя никто не кричал, не размахивал руками и не хватал собеседника за грудки. Но искры летали будь здоров.

Я скоро отвлеклась от этого представления, и, стоя в одном ряду с другими рабами, задумалась, что делать дальше. Подождать, пока продадут? Узнать больше об этом, гораздо более привычном нам с ребятами мире? Или рвать когти как можно быстрее?

Вскользь мазнув глазами по соседям, я вдруг заметила, что давешний мужик, всю дорогу досаждавший мне своим пристальным вниманием, теперь буквально прожигает взглядом наших будущих хозяев. А еще он… принюхивается? И выражение морды лица у него при этом на редкость зверское. Ну, в смысле, каменная у него физиономия, застывшая, а вот глаза такой ненавистью горят, что аж мне страшно стало. Сущий маньяк.

Нет, я тоже против рабства, и с чистой совестью съем любого «хозяина», как только предоставится такая возможность. Но тут прям не мужик, а этот… как его… футбольный клуб перед восстанием. Этот, как его… Спартак.

Примерно через полчаса, когда мы уже изжарились под этой стеклянной крышей, торговля на помосте, наконец, закончилась. И продавцы и покупатели чинно встали из-за стола и не торопясь спустились на платформу.

Я поежилась. Эти люди… они вроде бы выглядели нормальными, разговаривали между собой, смеялись. И при этом их взгляды соскальзывали с закованных в цепи, но живых людей, как с предметов мебели. Это было странно и очень страшно — почувствовать вдруг себя вещью. Даже в улье такого не было — там мы тоже были рабами, но оставались для наших похитителей живыми!

— Древние боги, что за запах! Неужели нельзя, ну я не знаю… мыть это перед продажей?

— Да брось, Кимрен, какая тебе разница, до шахты довезти? Будто ты своим там баню строил. Мрут быстрее, чем по-настоящему запачкаться успевают.

— Если у тебя на руднике не умеют экономно расходовать материал, это твои проблемы. Я знаю цену деньгам, и проще поддерживать оборудование в рабочем состоянии, чем каждый раз платить за новое.

Двое мужчин, один длинный и остролицый, с кисловато-постным выражением глаз, и второй, пониже и покрепче, прошли мимо, направившись к той части строя, где стояли самые рослые дикари, а около нас остановилась дородная тетка в деловом костюме, которую под ручку поддерживал явный альфонсик в тоненьких очочках, с телефоном в руках.

— Пожалуй, вот этого можно взять, рыжего, — заметила тётка, умудрившись одновременно и спрашивать и утверждать.

Альфонсик с готовностью поддакнул:

— Вы абсолютно правы, шасса, крепкий малый, и фактурный, наши клиентки будут довольны. Но окупятся ли услуги дрессировщика? У него диковатый вид, и…

— Ничего, я сама займусь. Пойдем посмотрим мальчиков помоложе и потом выберешь несколько девок на свой вкус, у тебя хорошо получается предугадывать желания клиентов.

Тётка еще раз окинула взглядом будущую собственность, кивнула альфонсику, и он деловито ткнул в «покупку» своим телефоном. Аппарат пискнул, и на лбу у «покупки» появилась зеленая метка — словно лучик от лазерной указки затанцевал на коже.

Баба потянула спутника дальше, а рыжий со свистом выдохнул сквозь зубы и украдкой потер лоб. Глянул на руку и выругался вполголоса, опасливо косясь на надсмотрщика с кнутом.

— Повезло тебе, Кур, баба толстомясая, белая, — несмотря на очевидно хреновое положение, мужики в соседней сцепке не сдержали смешков. — Будешь хорошо клиенток трахать, глядишь, кормить станет от пуза!

Рыжий снова шёпотом выругался. Похоже, перспективы его не радовали. Но очень скоро он перестал шипеть маты сквозь зубы — вернулись владельцы рудников. Дикари, видать, мягким местом чуяли, что от этих точно добра не жди, над платформой постепенно нарастал гул и тихий вой, прерываемые только резкими, как выстрел, щелчками кнутов.

Один из рудниковладельцев какое-то время задумчиво разглядывал моего ночного поклонника, явно собрался было потыкать пальцем тому в бицепс, но вдруг как-то быстро передумал и отошел.

— Проблем не оберешься, совсем дикарь, неуправляемый явно, — услышала я его тихую реплику, адресованную коренастому. — Я такие вещи чую. Пускай Затейник забирает, с ружьем на такую дичь я бы поохотился.

Самое странное, что я заметила, — всех девчонок забрали самыми первыми. Всех, кроме меня. Потом увели свои покупки владельцы рудников и бордельная маман. Еще какие-то невнятные личности разобрали клановую молодь по одну-две штуки в одни руки. Платформа почти опустела. Из моей связки остался только блондин, тот самый, который всю дорогу молчал и не отсвечивал. На соседней цепи теперь сидел один «поклонник». Ну и дальше по цепочке редкими дубами на вырубке стояли самые рослые, мощные и диковатые на вид мужики.

Надзиратели быстро согнали нас и упаковали в единую связку и погнали к неприметному лысому мужичку-боровичку, поджидавшего у стены. Сам он подходить не стал… Боровичок улыбнулся почти ласково, тщательно осмотрел каждого на сворке, уделил особое внимание хмырю-маньяку, слегка, кстати, успокоившемуся. Почему-то фонтан ненависти он больше не разбрызгивал, лишь кидал злые взгляды в сторону выхода, а на боровичка смотрел почти спокойно.

Боровичок ухмыльнулся и переключился на меня.

— Девочка, улыбнись.

Зря он это просит. Спорить готова на любимую сковородку, ему не понравится. Но демонстрировать зубы рано. Я лишь набычилась.

Боровичок не расстроился.

— Не хочешь по-хорошему? Ты ещё подумай. Упаковывайте, — велел он охранникам.

 

Глава 21

Карл:

Всё пошло не по плану. Питон соврал? Вряд ли. Тогда почему, почему, с нашей стороны никого на торгах не было?! Рабы, охрана и командир отряда не в счёт. Пока в поезде тащились, я к каждой роже присмотрелся. Товар — либо типичные дикари, либо шушерка клановая. По запаху, по мимике, по лицам — я видел, что они ровно те, кто они есть. Никаких масок и игр.

Выбивалась только схарчившая мой плод девица, но уж на Шею она точно не тянула. Скорее я поверю, в то, что она демон с Альфы-центавры, чем в то, что она имеет отношение к смерти моих близких.

Командир отряда? Вроде бы логично предположить, что он и есть Шея, но не тянул он. Туповатый, нерасторопный, больше исполнитель, нежели вождь. Отдать приказ об остановке каравана — вот его уровень. Искусное притворство? А зачем у цивилов-то?

Нет, это я фантазирую. К тому времени, как нас привезли, основные договорённости уже были достигнуты. Не было там никого из Сельвы! Только местные — с гаджетами, в костюмчиках, и шлюхи их в бриллиантах. Значит, Шея вновь ускользнул от меня. Или? Я чего-то настолько не понял?!

Я, конечно, запомнил запах каждой гниды в зале, но… Наверное, вариантов два. Либо я и впрямь туплю, либо гад змейский скормил мне дезу. Может, это его план от меня избавиться? Ну, сейчас не выяснить. Придётся допросить. С особым пристрастием и с удовольствием. Буду с хвоста по частям откусывать — запоёт! Если гад обманул — убью урода! И зря он думает, что избавился от меня, — вернусь.

Да, определённо, разбираться, что сейчас такое было и почему Шея мне на блюдечке не упал, придётся в сельве. Я выдохнул, поскрёб затылок, огляделся… Как много я пропустил, оказывается. Так озверел от осознания неудачи, что пропустил мимо сознания сам факт настолько непохожей культуры — техника у местных уродов была на высоте… не космический век, но и не средневековье сельвы с ее ублюдочной магией.

Мда.

И пока я приводил мысли в порядок, пока мозги после вспышки озверения со скрипом включались, всех рабов разобрали, а небольшую кучку оставшихся мужиков и одну девчонку — причем, что интересно, ту самую, — затолкали в очередную клетку и под присмотром новой охраны из цивилов куда-то повезли в закрытой грузовой машине. И меня в том числе.

Живчик там еще один бегал, перед клеткой, что-то бухтел, втирал и хотел, но я уже не обращал внимания. Валить надо, что мне до уродов? Мне с Питоном перетереть про подставу, а потом снова инфу собирать по крохе.

Пора возвращаться в сельву, у цивилов больше делать нечего, но под прицелом лазера прутья не расшатаешь. Засада. Главное, раньше уходить было бессмысленно, а теперь невозможно. Ну, до поры.

Охранник словно мысли мои прочитал. Усмехнулся, натянул на рожу респиратор и, не отпуская оружия, ткнул на пульте кнопку. Из неширокой выходящей из стены трубы повалил белый пар, дышать которым, очевидно, строго не рекомендуется, но надолго дыхание не задержать. Я сделал вдох, другой. Перед глазами всё поплыло, и я отключился.

Уроды.

Ну и хрен с вами. Я медоед. Полчаса максимум, и проснусь — это была моя последняя мысль перед тем, как я окончательно отрубился.

Просыпался я подозрительно долго. Сонливость никак не хотела отступать, я словно плыл на границе сна и яви. Внутренние, встроенные часы, подсказали, что прошло гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Чёрная дыра! Видимо, мой организм на растительные яды не реагирует, а тут цивилизация, чем-то химическим обработали. Или двойную дозу вкатили. Если у них камеры стояли, а я раньше положенного зашевелился. Не помню…

Мысленно залепив себе подзатыльник, встряхнулся, собрал глаза в кучу и принялся осматриваться и осторожно принюхиваться.

Тянуло… лесом. Сюрприз, однако. Не сельва ни разу, да и к запаху леса примешивается стойкая промышленная вонь, но всё же. Не понял. Что-то часто я в последнее время это повторяю. Может, действительно, дураком стал? А не пофигу ли? Почесал за ухом, сел. Все те же лица, все те же цепи. И охрана с карабинами.

Деревья карликовые, в далёкой позабытой жизни такие видел, метров пятнадцать-двадцать, не выше. Слева двухэтажное здание. Мы в клетке… во дворе? Я приметил камеру, присмотрелся внимательнее. Ага, под наблюдением вся территория.

Ну и зачем нас притащили сюда? Ладно, потом разберусь.

Сначала соцепники. Я вдруг осознал, что не дававшая мне покоя девчонка совсем рядом, только руку протяни. Сейчас обнюхаю… Наконец-то! Я схватился за цепь, чтобы подтянуть загадку к себе поближе, благо она оказалась пристегнута вместе со всеми в одну связку, и в данный момент смотрела в другую сторону. Есть надежда, что понюхаю прежде, чем она опомнится и поднимет визг. Хотя… эта скорее не завизжит, а покусает. И туника у нее на спине странно топорщится, кстати, словно под дерюгой…

Со стороны здания послышались голоса. Не могли минутой позже появиться?!

Девчонка девчонкой, но внимание пока придётся уделить внешней угрозе. Я зло прищурился. К нам шёл невысокий лысик, его я узнал, именно он нас купил. Затейник, кажется. Вот, даже кликуху вспомнил. Мелькнула мысль, что он вполне может оказаться Шеей. Я едва сдержал звериное рычание. Не стоит выдавать мой маленький медоедистый секрет. Всё же вряд ли Затейник Шея. Он именно покупатель, и купил нас… Сейчас узнаем.

С ним шли ещё трое мужчин и одна баба лет этак тридцати. Шатенка, кудрявая и короткостриженная, на пуделя похожая.

В отличие от Затейника, все четверо одеты в камуфляж и вооружены. Снайперские винтовки? В оружии средней примитивности я не силён. Стволы длинные, оптические прицелы прикручены. Короче, буду звать винтовками.

Дополнительно у каждого в кобуре… пистолет. Нет, скорее всё же не обычный огнестрел, а лазерное. Хм…

— Уважаемые шассы, прошу, сегодняшняя дичь. И поголовье составляет десять особей, причём одна, обратите внимание, не просто самка. Охота в этот раз будет просто сказочная!

— И что в ней такого? Зачем деваху подсовываешь, Затейник? Нам нужны те, на кого охотиться интересно, а не визжащее недоразумение, труп через минуту, — лениво протянула женщина, с легкостью передергивая затвор своей пукалки и явно рисуясь. Ну нихрена себе! Это они на людей собрались охотится?! Ради развлечения?!

Даже в сельве до такого не додумались. Там убивают, чтобы пожрать или выжить. А эти… твари. Ну ждет вас сюрприз, охотнички. Я отсюда не уйду, пока хоть один из вас жив. Будет вам… сказка. Страшная.

Урод-Затейник между тем прищурил узкие глазки и многозначительно ухмыльнулся:

— О, шасса, это и есть мой особый сюрприз, поднявший цену за охоту почти втрое. Она оборотень-новичок. Редкий товар, уникальный! Сама менять ипостась не умеет, но обладает повышенной силой и регенерацией. Уверяю, легко вам её не убить. К тому же при желании и некоторой дополнительной плате её можно забрать живым трофеем.

— Да ну, — перебил один из охотников, поглаживая кобуру, — рисковать и тащить в дом зверье — глупость. А вот поймать и тут поиметь я, пожалуй, хочу, — он масляно ухмыльнулся толстыми, похожими на разваренные макароны, губами.

— Я бы лучше живьём её разделал. Оборотень должен продержаться дольше, — выступил еще один охотник — мозгляк с длинным носом и близко посаженными крысиными гляделками.

— Ты всех, до кого дотянешься, живьём разделываешь, — фыркнула баба, рассматривая всех нас по очереди, как куски мяса на прилавке. — Переводить на тебя дорогую дичь? Нет уж, лучше я ее заберу. В моем зверинце еще нет настолько экзотической тварюшки. Но можешь приезжать в гости — дам попользоваться. За определенные услуги, конечно.

— Ты сначала её поймай, коллекционерша, — непримиримо набычился третий бугай. — Еще посмотрим, кому достанется этот трофей. У меня в лаборатории еще не было настоящего оборотня, только лесные мутанты. Пожалуй, пригодится. Тем более, что про права человека и медицинскую этику она точно затирать не будет! — он довольно захохотал своей шуточке, а остальные вяло поддержали.

Охотники, переговариваясь и продолжая спор, направились в дом. Я незаметно принюхался, запоминая запах каждого. А потом как-то вскользь заметил, что девчонка, на удивление хладнокровно выслушавшая планы вивисекторов относительно себя, тоже… принюхивается? О как! Все страньше и страньше, как говорилось в старинной книжке.

Затейник задержался возле клеток, вполголоса раздавая команды охране, а потом обратился к нам:

— Значит, так, твари. Правила игры очень простые. Сейчас я уйду, и замки откроются. И на цепи, и на клетке, — твою же! Как я пропустил, что цепь у нас новая? Вместо обычного замка электронный. — У вас полчаса, чтобы сбежать и спрятаться. Ровно через полчаса уважаемые шассы выйдут на охоту. Сумеете выжить — валите в свои вонючие джунгли, отпущу. Ну а кому не повезет… тот сам виноват. Так что в ваших интересах бежать быстро и прятаться хорошо.

И на этой безусловно оптимистичной ноте, Затейник умёлся. Дикари возбужденно загалдели. Придурки, неужели поверили? Щассс, отпустит он кого живым, ага.

Но он не Шея. Шее с его загрузкой просто некогда размениваться на такую хрень, как охота, это раз. Поучаствовать — возможно. Но точно не организовывать. И он, как ни крути, живет в Сельве, а этот деляга явно местный. Впрочем, это не отменяет того, что Затейника я на запчасти разберу, как и остальных охотников. И выжгу это место к пустотным демонам.

Они, похоже, сами не поняли, какой подарок мне сделали! Я думал, сбежать из железной клетки под током и прицелом камер будет сложной задачкой, все же не дикая Сельва. А тут сами выпускают. Охотнички, пустотника им в дюзу.

Затейник между тем скрылся в доме, и почти сразу замки на дверце клетки и цепях сыто щелкнули, разжимая челюсти и отваливаясь. Ха! Да здравствует свобода!

Дикие дурни бросились врассыпную сразу. Задержалась девчонка и почему-то не пожелавший расстаться с ней блондин. Зыркнул на меня, покосился на девицу и полувопросительно-полуутвердительно буркнул:

— Я с тобой?

Вообще-то я с ней разобраться собираюсь. Куда лезешь? Хотел уже недовольно рыкнуть и зубы показать, но сдержался. Камеры. Рано.

Девчонка пожала плечами, хмуро осмотрела блондина с ног до головы, что-то прикинула и кивнула:

— Шевелись.

Чёрная дыра всем навстречу, у клетки я остался один.

Точка:

Внутри меня последний час медленно, тягуче, пузырясь и шипя, как расплавленное масло, переливалось бешенство.

То, что я вернусь в улей за ребятами, — даже сомнений нет. Клетки, ружья, усыпляющий газ — все это рассчитано на людей без второй ипостаси. Стоит просто выбрать момент…

И момент настал. Охота.

Значит, развлечение. Значит, охреневшие вкрай уроды, для которых законы не писаны. Ребята простят и поймут, если я тут немного… задержусь. Ну не могу просто так уйти, порвет меня на сотню маленьких бешеных медоедиков, если оставлю очередных «властителей» и дальше резвиться на чужих жизнях.

Это больной вопрос, да. Для детдомовцев — больной. Настолько, что ни вспоминать, ни рассказывать никто из нас не хочет. Мы все — дети закрытой системы, в которой полно всякого. И больных уродов с властью — в том числе.

Поэтому я не уйду отсюда, пока конкретно эти твари не сдохнут. Может быть, я самоуверенная дура, не спорю. Но на моей стороне неожиданность и сила настоящего, проявленного оборотня. Я попытаюсь… нет. Я сделаю. И уйду по своим делам.

Занятая внутренним яростным пафосом, я как-то прозевала стремительное бегство основной массы дикарей и вдобавок обзавелась сомнительным довеском в виде белобрысого бровастого соцепника. Почему я его не послала?

Инстинкт дурацкий. Своих не бросают, хотя какой, казалось бы, он мне свой? А вот. Сейчас МЫ против НИХ. Так что пусть бежит рядом, пока не мешает, а там посмотрим…

Блондин пристроился мне в хвост, и мы бодро затрусили к ближайшим зарослям. Была у меня мысль перекинуться почти сразу, как скроюсь с глаз «охотничков», но все оказалось не так просто.

Думаете, эти падлы собирались охотиться честно? Как бы не так. Только зайдя за первую линию кустов, я резко затормозила и поймала за предплечье сунувшегося было поперек батьки в листья довеска. И зашипела на него злобной гадюкой.

Этот лес… он был не лес, а чертов пирог с пластмассой. Почти на каждом дереве сидело по несколько «жучков» и пахло разогретой электроникой, стеклом, резиной, еще какой-то химией… металлом.

Вся эта машинерия к тому же едва слышно звенела и пищала на разные голоса, как стая чокнутых комаров-хористов. Точнее, для человеческого уха этот «музыкальный фон» совершенно сливался с нормальными звуками леса, но мои-то органы слуха давно не были человеческими.

Напряженно застыв, я закрыла глаза, и подстегнутые вторым обликом органы чувств, перестав отвлекаться на зрение, через несколько секунд выдали в мозг объемную, подробную картинку. Тааак.

— Шагаешь след в след, — я притянула блондинистую шевелюру вплотную и едва слышно зашипела ему прямо в ухо. — Если замру — стоишь как столб и не дышишь. Если поднимаю ногу, чтобы через что-то переступить — делаешь то же самое. Даже если там пустота, понял?

Блондин понятливо кивнул. Молча. Умный мальчик.

По мере продвижения вглубь зарослей, моя ухмылка становилась все кровожаднее. Свобода, говорите? Отпустят выживших? Именно поэтому почти на каждой сосне по прицелу лазерного наведения, а воздух аж гудит от дружной работы сотен камер? И… так.

Я резко остановилась, поймав спиной неслышно ступающего по моим следам довеска. Принюхалась. Потом задрала голову вверх и всмотрелась в переплетенные на фоне нереально синего неба кроны. И ме-едленно стала отступать, стараясь попадать четко по своим собственным следам, подталкивая спутника попой.

Первая ловушка была примитивной и от того наверняка очень действенной. Самая обычная лазерная сигнализация — едва заметный лучик от дерева к дереву, и пахнущая пластиком сеть над головой.

Пока пятились — я пыталась понять, в чем смысл ловушки. Ведь охотнички явно стремятся сами разделаться с дичью, а эта игра приносит удовольствие, когда есть погоня, азарт, адреналин в крови. Ну какое удовольствие от пойманного в сеть пленника? Проще было его вообще не выпускать из клетки.

На безопасном расстоянии от ловушки, вокруг которой еще и концентрация электроники была в разы выше, я перевела дух, огляделась, убедилась, что пока более-менее безопасно, и попыталась сложить два плюс два.

Так. Похоже, мы двигались довольно быстро и благодаря моему чутью — туда, где идти по идее было труднее всего — по зарослям, через неудобные овражки, коряги и прочие препятствия, по минимуму снабженные шпионской техникой. И здорово забрали в сторону от того направления, в котором дорожка словно сама стелилась под ноги. Шли-шли… и на тебе. Туча жужащих камер, лазерная сигнализация и ловушки. Это значит что?

А то. Там граница. Участка, леса, частной собственности — не знаю, не важно. Важно другое — дичь по сути никуда из клетки и не выпускали. Просто «клетка» большая и умело задекорированная. И по периметру охраняемая так, что мышь не проскочит, не то что загнанный, испуганный человек.

Нашим хозяевам совсем не нужно, чтобы хоть один «зверек» убежал. Им не нужна огласка, даже в среде дикарей и оборванцев.

Не знаю, что будет с тем, кого накроет сетью — просто вернут на «игровую площадку», или сразу распотрошат на котлеты. Знаю другое — решимость вернуться и сделать мясной фарш из охотников во мне окрепла окончательно.

Примерно час мне понадобился, чтобы найти непросматриваемую зону, обернуться и вырыть нору. Не при блондине, разумеется. Его я временно загнала в крону дерева, на котором не было «жучков». Нору вырыла для довеска, приказала спрятаться и даже не дышать, пока я сама за ним не приду. Парень… хотя какой он парень, это меня брови ввели в заблуждение. Пацан косился диковато, но вопросов не задавал, в нору заполз шустро, только пятки мелькнули. И не пищал, когда я завалила вход опавшей листвой, вонючими гнилушками, отбивающими даже след его запаха, и прочей лесной маскировкой. Уф…

Он бы мне только помешал. Я уже успела худо-бедно сориентироваться, приметить границы участка, а кроме того четко слышала шум неизвестного летательного аппарата, несколько выстрелов и криков. Значит, охота началась…

Но в таком густом подлеске долго летать и стрелять не получится. Скоро охотнички спустятся вниз и пойдут по лесу ножками, обутыми в шикарные походные ботинки. Осталось понять, в какой момент они разделятся, и где лучше всего их ждать…

Я не ошиблась. Дух соревнования и азарта разделил охотников и отправил в заросли поодиночке. Правда, вооружены сволочи были отнюдь не одними винтовками — экипировались по полной. Костюмы, похожие на камуфлированные легкие скафандры, как в фантастическом кино, какие-то маски с оптикой на глазах, рации, планшеты с интерактивной картой участка…

Я мысленно оскалилась. Может, эта тетка, что крадется через кусты, чем-то здорово смахивающие на волчью ягоду, и видит силуэты живых прямо сквозь густую листву — инфракрасное излучение там, или еще чего. Но ищет она людей. Двуногих прямоходящих, даже если и древолазающих и пузоползающих — все равно больших и голых. А вот мохнатую распластанную в рыхлой сырой листве медоедиху кровожадная стерва не заметила в упор, хотя и прошла в двух шагах.

— Один есть, готовь винцо, дорогой, — услышала я веселое и хвастливое хихиканье в рацию. — Да, здоровый такой бугай, когда понял, что загнала его в угол — кинулся. Вышибла ему мозги, только брызнуло. Отличные разрывные пули, надо будет еще заказать… а? Нет. Главный приз пока не запеленгован, но я и тут вам нос утру, увидишь!

Хорошо, что у этой бабы несовершенный человеческий слух, не смотря на всю ее аппаратуру. Иначе она услышала бы мой скрежет зубовный. Но охотница больше полагалась на свой планшет, очки и кучу датчиков в окружающей природе.

Я кралась за ней неслышной тенью, ускользая от лучей охранки, поскольку буквально распласталась по земле, и прикидывала, как быстрее и беззвучнее убить эту тварь. У нее рация — я не хочу, чтобы она успела заорать в нее и поднять тревогу. У нее этот сраный комбинезон, и я видела, как легко соскальзывают по нему самые острые колючки и сучки. Есть опасность не прокусить…

Но вот тонкая, беззащитная полоска кожи на шее, между высоким, жестким даже на вид воротом и нижним краем шлема — это шанс. Даже там не вонзишь зубы полноценно, да и открывается это уязвимое местечко, только если тетка наклоняет голову и смотрит под ноги.

Надо подобраться поближе, надо… вот как раз удобное место — я чую, на ближайшем дереве нет камер. А от соседнего нас прикрывает развесистый куст.

Рация в руках женщины вдруг запищала, она отвлеклась от тропы, чуть повернулась и уже почти нажала кнопку ответа на вызов, когда я всем существом поняла — сейчас! Иначе будет поздно!

Гадина не успела ни ответить вызывающему, ни заорать. Слабые человеческие позвонки чуть слышно хрустнули, раздробленные при резком рывке — я видела, так собаки убивают крыс. Хвать за загривок, мотнул головой и все — роняет уже труп.

Вот так и здесь — моя жертва шумно рухнула на подстилку из опавшей листвы, уже мертвая, уже ничего не чувствующая. Она даже не успела ничего понять. А жаль… я бы развлеклась, имея при себе её разрывные пули. По коленным суставам.

Впрочем, нет. Противно. А еще…

Я, кажется, впервые убила человека. То есть…

Там, в драке у казармы были звери, и был бешеный азарт битвы на равных. А тут…

Ни ужаса, ни раскаяния я не почувствовала. Скорее гадливость — вот как если наступить босой ногой на таракана. Мерзко хрустнуло, хочется быстро вытереться, но ни капли не жаль. То есть, таракана как раз жальче, чем это существо, получавшее удовольствие от чужих смертей.

— Один-один, шасса, — сказала я, поднимаясь с теплого еще тела уже человеком. Тот неизвестный дикарь, застреленный из понтового дорогого ружья, надеюсь, ты доволен там, в своем дикарском раю. Встречай дамочку, можешь проводить ее до персонального ада!

Осторожно вынула из мертвой руки все еще попискивающую рацию и ткнула пальцем в красный круг на сенсорном экране.

— Шасса Лиенайя, это служба безопасности полигона беспокоит. У вас все в порядке? — спросила рация мужским голосом.

— Да! Не мешай! — отрывисто рявкнула я, стараясь скопировать нетерпеливо-высокомерные интонации мертвячки и нажала отбой. Надеюсь, прокатит…

Раздевала я эту бабу в темпе вальса. Потом так же оперативно омедоедилась и выкопала уютную, глубокую могилку в глубине самого колючего кустарника. Спи спокойно, гадюка, чтоб ты в следующей жизни родилась земляным червяком!

Правда, рука мне у этой трупши не понравилась — правая. Запястье живой… то есть, тьфу! Мертвой, но органической бабы почему-то пахло электроникой. Пофыркивая от нетерпения и отвращения, я водила носом по коже, пока не определила, в каком именно месте пахнет сильнее всего. А потом просто… короче, что бы там у нее не было вшито — я это удалила. Откусила, проще говоря. Прямо с куском руки. Чтобы даже тела этой гадины не запеленговали и не нашли.

Отплевалась, убедилась, что в трупе не осталось и следа электронного запаха, но в выплюнутом ничего не нашла даже близко похожего на электронику и озадачилась — вот зараза, проглотила я его, что ли?! На земле среди кровавых ошметков тоже ничего… точно, я эту приблуду проглотила. Нечаянно. Да и пофиг. А лишнее закапываем, закапываем. И тряпки ее с девайсами тоже пока припрячем — кроме ружья. У него ремень удобный, медоеду за спину только так закидывается… ну и видок у меня, наверное.

Тунику свою я перед оборотом сняла и припрятала, ну мало ли. Так что встречайте — голая я с ружьем и сковородкой! Кто там следующий на очереди?

 

Глава 22

Карл:

За девицей я не побежал, хоть и хотелось. Что-то мне подсказывает, что далеко она не уйдёт. У нас же тут что, охота? Да щаз. Сильный зверь от охотника всегда уйдёт, закон природы. Конечно, каверзы удачи никто не отменял, но… Охотиться на нас не собираются в принципе, нас собираются загнать, затравить и покромсать на части. И где-то там впереди обязательно есть тщательно оцепленный периметр, за который не вылезти.

Я-то вылезу. И, наверное, девицу с собой прихвачу. Не оставлять же её этим, в самом деле. Но пока о ней можно не думать, баба деловая, не зря блондин к ней прилепился, плод мой сожрала… пару-тройку часов точно продержится.

Убегать я не стал, обошёл дом по большому кругу, присмотрелся, принюхался. От электроники всё просто гудит. Но, простите, полностью перекрыть немалую площадь камерами невозможно. Утыкано всё щедро, однако там пятачок непросматриваемый, сям… человек-то этих прорех не заметит, а вот зверь с человеческим разумом…

Остановившись на одной из таких точек, буквально три на два шага, я поскрёб затылок. Охотников и компашку надо валить, это однозначно. Если говорить возвышенно, то нечего таким мразям землю топтать. Если говорить практически, то мне нужна «вкусная» начинка здания, мне нужно добраться до Шеи, то есть до сельвы. Не с висящими же на хвосте преследователями это делать. Я уже убедился, цивилизация — не сельва. Это в джунглях я крут, а тут вон газика нюхнул, и лапы склеил, хорошо временно.

Лазером меня пополам разрежет, и никакая регенерация не спасёт. Эх, а хорошо бы надвое разделиться, был бы я — и второй не менее замечательный я. Почкование, так, кажется, называется?

План вырисовывается простейший. Охотники отправляются в лес. Я на них посмотрю, прикину варианты. Удастся кого-то сходу достать — достану. Нет? Оставлю на десерт.

Начинать надо с реальной угрозы — охотников страхуют бойцы-профессионалы, иначе просто не может быть. Вот их-то и надо ликвидировать тихо и неожиданно. Ну и Затейника не упустить, чтобы спасателей не вызвал. Зачем они тут? Правильно, они тут совершенно лишние.

Я облизнулся, перекинулся и полез на дерево. Зверь привлечёт внимание? Невиданный — вполне. Поэтому лучше подстраховаться и идти верхом. Меньше шансов в кадр попасть, а если и попаду, ветки неплохо прикроют, пойди, пойми, что это за барсук шуршит.

Место для наблюдения я нашёл легко, выбрал аж из трёх вариантов. Угнездился в развилке ствола, затих. Долго ждать не пришлось, пока я затылок скрёб, пока осматривался, полчаса истекли.

Три урода и одна уродка, выкатились из здания… Ну да, выкатились, на гравициклах. Не знаю, как их тут называют. Словом, эволюционировавший доисторический мотоцикл, только не на колёсах, а на платформе, поднимающей его над землёй.

— Ну что, спорим, я их всех без вас перестреляю?

— Шасса, ври, да не завирайся.

— Значит, струсил.

— А спорим, я девочку на запчасти разберу?

— На старт, поехали!

Моторы заревели, и машины унесли седаков прочь. Я только рыкнул им вслед. Спустился с дерева и потюлюпал к зданию. Начинка, я иду. Обнюхивая стены в поисках удобного лаза, я прикидывал, что из себя представляет страховочный отряд. Понятно, что это до зубов вооружённые бойцы. Вопрос в другом. Они ждут сигнала или сами за мониторами следят? Ставлю на второе, потому что лишний народ — это лишние расходы и, главное, лишние свидетели.

Что же, это несколько упрощает дело.

А вот и щель. Вентиляционное отверстие. Узковато и зарешёчено, но мне, пожалуй, подойдёт. Я подцепил когтями решётку. Тянем-потянем.

Эх, почему у меня когти звериные, а не железные? Жаль, не бывает таких. Вот бы я управился. А так пришлось больше получаса возиться.

Но нет для медоеда непреодолимых препятствий. Я забрался в здание через то самое полуподвальное окошко, оставленное для вентиляции, принюхался, прислушался. Чутьё подсказывало, что живые собрались в одном помещении на первом этаже и кто-то один засел наверху. Страховка и Затейник? Вероятно именно так. Других вариантов я не видел. Ну не марсианин же на НЛО в дебрях чердака гнездо свил.

Затейника я решил пока не трогать. Он, конечно, поняв, что дело плохо, попытается удрать, но его я перехвачу. Наверное… Сначала охрана. Я подобрался к двери. Не закрыта. Понятно, в общем-то: охрана должны иметь возможность оперативно мчаться на помощь, замки тут только во вред. Я принюхался, оценил количество будущих жертв и осторожно поддел дверь когтями. Она неслышно приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было просунуть морду. Угу. Сидят. Спиной к двери, мордами в экраны. Охххраннички.

Никто ничего не заметил, поэтому я смело заглянул. Одним глазом. Ага. Семеро. Вооружены, расслаблены, двое прямо бдят на экраны, остальные не делают ничего, так, поглядывают одним глазом. Один в смартфон тупит, еще один анекдоты травит и все ржут.

Я втянул башку обратно в коридор и задумался. Всех скопом я не разжую, подавлюсь, кусок не по зубам. Ей-ей, лучше бы они были оборотнями, тогда бы даже не сомневался, ввалился и пустил на кровавые ленты. А у этих вместо силы и скорости лазеры. У троих на поясе, еще у одного в подмышечной кобуре. А три дурня свои пукалки вместе с кобурами повесили на стул у двери. Но все равно — если хоть одна падла сумеет прицелиться — хана мне.

Выманивать? Насторожатся. А, ладно!

Я огляделся, наметил аж три варианта отступления и тихонько толкнул дверь. Отреагируют, нет?

— Сквозняк, что ли? — недовольно буркнул кто-то из охранников, но задницу от стула даже не подумал оторвать.

О, а это идея!

На их мониторах я не увидел ни одной картинки, показывающей дом изнутри. Так что в темпе вальса метнулся к окну, на ходу перекинулся, сдвинул створку, открывавшуюся по принципу двери-купе, и снова обернулся зверем. И спрятался. В доме с мебелью это не проблема, любой низкий диван подойдет, хотя бы вот этот, кожаный, в холле.

Примерно через минуту, когда поток прохладного воздуха нашел путь к свободе и легонько хлопнул приоткрытой дверью, один из охранничков все же высунулся из комнаты.

— Какой идиот окно не закрыл?! По инструкции почему не проверили?!

— Я закрывал, — буркнули из комнаты.

Не насторожились! Идиоты! Люблю глупое мясо. Вылезший пошёл закрывать окно, и тут я с особым интересом уставился на лазер. А, собственно, почему бы и… Однозначно, да!

Идиота я отключил легко и просто. Зверем подобрался вплотную, перекинулся и резко приложил кулаком по затылку. Поймал обмякшее тело, мягко опустил на пол. Лишние звуки ни к чему.

Свернул уроду шею, едва слышно хрупнули позвонки. Первый трупик готов. Я забрал лазер и призадумался. Дальше-то как? Сейчас они точно поймут, что не всё у них в порядке.

— А я третьего не могу найти! — донёсся до меня чуть взволнованный, полный недовольства голос. — Два маркера дичи ведут себя странно, один пропал, другой мерцает, а теперь и третьего нет на карте. Вообще нет!

Ха. Потому что я вот он я, деточки, не на карте, а в доме. И тоже охочусь, да… я злой, зубастый, серый этот… ни фига не волк, хуже.

Удачно они там проблему нашли, вовремя — уткнулись носами в экраны всем коллективом. Выискивают что-то на мониторах, галдят. Хо-ро-шо. А что значит «третьего»? Явно, речь о нас, дикарях. Первый — я. Ещё два… блондин с моей бабой? Тоже слились с ландшафтом? Ну, я в ней не сомневался. Странная девчонка, если даже я не потянул сходу разобраться, в чем прикол, то эти долбоклюи и вовсе в пролете.

Так.

Пока они пялились в мониторы, я без затей шмыгнул в комнату, цапнул за ремни все лазеры, что болтались на стуле, и… вышел.

Вообще ни один не почесался. Тьфу! Зря надеялся на интересную дичь, а они без своей электроники вообще ни на что не годные котята.

Я отступил на лестницу, сел так, чтобы видеть дверь, но при этом самому для выходящих оставаться незаметным. То есть меня увидеть, когда повернут голову, смогут, но я-то раньше дёру дам. Заодно за Затейником приглядывал, но тот радовал, сидел смирно, излишней активностью хлопот не создавал.

— Шасса Лиенайя, это служба безопасности полигона беспокоит, — донеслось до меня. — У вас все в порядке?

— Да! Не мешай! — баба рявкнула так, что её я услышал даже лучше, чем сидевшего в нескольких метрах от меня охранника.

Уродина. Хотя голос почему-то кажется странным. Словно я его раньше в другой ситуации слышал. Нет, с той охотницей я раньше не сталкивался, абсолютно уверен. И вообще, не до неё. Чего о без пяти минут трупе беспокоиться? Скоро навещу, и не будет больше охотницы, а сейчас у меня забота поважнее.

Лазер-лазер… В позабытой жизни держать оружие пару раз мне доводилось, умение обращаться с лазером входило в обязательный курс для всех, кто желал получить права на вождение лунокара. Я желал и получил. Но! Оружие моего мира и оружие, которое я держал в руках, имело мало общего. Форма — да, но форму лазер от пистолетов, кажется, унаследовал. Я повертел фиговину в руках. Помнится, инструктор говорил, что, разобравшись с одной моделью, можно справиться вообще с любой. Его бы сюда. На иномирное оружие его постулаты распространялись?

Вообще, инстинкты настойчиво подталкивали пойти и всех загрызть. Какие зверю постреляшки? Ему надо грубую работу зубов, когтей, надо тёплого мяса и горячей крови.

Зверь требовал бросить непонятную фигню и пойти поохотиться нормально, но я на него шикнул — еще мне тут всякая волосатая задница командовать будет. Обойдётся. В сельве покуралесим. Шею загрызём. Вот уж на кого я не стану тратить заряд. А эти… Мне надо выжить, а против лазера рулит только лазер. О! Вот ты какой, орбитальный барабашка! А тут батарея, значит, и по логике… ну все, понятно. Регулятор ставим на две трети мощности. Это явно ручное оружие, так что дом не разнесу…

Я подкинул оружие в воздух, как учил инструктор, и поймал самым удобным хватом. Отлично! Спусковая клавиша сама легла под палец, как доступная девка под клиента с деньгами. А вот и блокиратор от случайного нажатия. Ну что, поиграем в мою игру?

— А где Большой?! — вдруг раздалось из-за двери. О, не прошло и года, проснулись детки. Ну и хорошо. Я переместился ближе к перилам, встал так, чтобы меня невозможно было увидеть сразу, и прицелился. Ну?

Дверь распахнулась.

Семь сторожат пошли купаться в море… один из них утоп… под моим кулаком. Шесть сторожат резвились на просторе… оппа! Один из них упал, ну с дыркой плохо жить… и вот вам результат, стало пять сторожат!

Пять сторожат пошли купаться… насторожились. Дверь резко хлопнула, но я не зря рычажок мимоходом грызанул — замок не защелкнулся и от удара створка опять распахнулась. Па-аехали дальше!

Пять сторожат… один оказался крайне не расторопным. Кто вас тренировал, придурки? И вот вам результат, осталось четверо… сторожат. Которые, гаденыши, успели на какую-то кнопку нажать. Взвыла сирена.

Уроды! У меня же Затейник сбежит. Но четверо… Вооружённых бойцов, какими бы тютями они ни были, за спиной оставлять их просто недопустимо. При всём моём таки жгучем желании закогтить организатора, именно они — цель номер один. Поэтому я сбросил трофейные лазеры вниз, прыгнул следом, оборачиваясь уже в падении, приземлился на четыре лапы, снова обернулся, перекатился.

Вовремя!

В то место, где я сидел, ударил толстый багровый луч, прожёг лестницу насквозь. Задымилась стена. У них настолько нервы сдали, что лазеры на полную мощь открутили? Вот идиоты!

Я в ответ бил осторожно и точно, ещё один урод нашёл свою смерть. Осталось трое. Ну же, сторожатки, танцуем дальше?

Они отчаянно не хотели продолжать и, кажется, решили забаррикадироваться внутри. Идиоты же. Прислушиваясь к шуршанию Затейника, я даже позволил им захлопнуть дверь и задвинуть какой-то мебелью. Диван, стол? У них лазеров мало, а у меня много. И полная мощь игрушки меня очень даже вдохновляет. Я перещёлкнул регулятор и направил луч на дверь, попросту вырезал её нафиг. И остались три олуха как на ладони. Отстреливаться они пытались, но даже это делали откровенно бездарно. Найди цель — стреляй. Что проще? Эти от страха палили во все стороны, лучи проходили мимо. Ну, на месте я не сидел, активно вертелся. Замирал на миг, вдавливал клавишу, и снова крутился. Второе нажатие, третье. Последний охранник заорал и брякнулся спиной прямо на панель с мониторами, сполз по ней, оставив грязный след на пластике и свалился на пол. Семь сторожат… были большими ленивыми задницами. И вот вам результат, не осталось сторожат.

Ну что, теперь очередь большого и вкусного главнюка! А где у нас главнюк? А вот он. Ишь, чешет, гаденыш, через лужайку, из окна выпрыгнул что ли? Точно, хромает, кабан крашеный, но шустро так. И куда?

Ага. Ах ты сволочь коротконогая, у тебя там ангар! И наверняка такой же летающий цикл, как те, на которых ушлепали в загон охотнички. Тааак… взлетает же, поганец, точно это гравицикл ревет!

Инстинкты сработали вперёд мозгов. Я выронил оружие, перекинулся и зверем помчался за уходящей добычей. Медоедом быстрее…

Я выскочил из здания в последний момент и стелящимся галопом помчался наперерез взлетающему гравициклу. Пара секунд, и уйдёт, уйдет, падла!

В этот прыжок я вложил всего себя, воспарил, можно сказать, над планетой, но не допрыгнул. Или допрыгнул? В зубах оказалась весьма вкусная, сочная с приятным жирком ляжка. И я на ней буквально повис, как дрессированный бульдог.

Затейник заорал. Удержаться у него не было шансов. Я приземлился, с сожалением разжал челюсти. Мне же не надо прямо сразу убивать? Поговорить тоже не помешает. Ух, поговорим.

Пустой гравицикл с рёвом унёсся в неопределённом направлении и грохотнул где-то в далеке. Прости, машинка, ты была ни в чем не виновата, но такова судьба… тьфу!

Я перекинулся в человека и развернул потерявшую сознание добычу мордой к себе. Сильная оплеуха вернула Затейнику сознание.

— Поговорим? — предложил я позеленевшуму уроду и с некоторым садистским удовольствием вслушался в его мычание.

Точка:

Охота на охотника — занятие интересное, но рисковое. От первой добычи себе в наследство я оставила планшет с картой и смартфон. Ну или как тут эта приблуда у них называется… кстати, крепится на руку, браслетом, очень удобно. Но тыкать в него я не рискнула — не было времени разбираться.

А вот планшет уже был открыт на карте, и красная точка с флажком четко показывала мое местонахождение. Жаль, другие участники мероприятия на ней никак не отражались, но все равно, можно было оценить размеры «заповедника» и прикинуть, где лучше всего ловить «гостей». Маршрут злыдни на карте отмечен пунктиром, от большой поляны и резко в сторону, несколько раз меняя направление. В одном месте она накрутила петель — наверное, там выследила и убила одного из дикарей. А начальная точка — это место, где сволочи оставили свой транспорт, — зуб даю. Вот туда-то мне и надо… мимо гаврики не пройдут.

Жаль, что я не смогу помешать им заохотить остальных дикарей, но я медоед, а не Чип и Дейл. Ничего, приму господ на финише… жаль, оружие трофейное не использовать. Конструкция вообще непонятная, нужно время, чтобы разобраться. А его нет.

С финишем тоже все оказалось не так просто, как я рассчитывала — похоже, какая-то тревожная сигнализация все же сработала. Планшет вдруг пискнул и погас. Точнее, он продолжал работать, но карта исчезла. Хорошо, что я успела запомнить маршрут мертвой охотницы, но к поляне, на которой должен был остаться их транспорт, подбиралась вдвойне осторожно. И не доходя до нее метров пятьдесят, обернулась и влезла на дерево. Вот что значит технические гаджеты, чуть что — и ты остался без связи, карты и еще фиг знает чего. То ли дело зубы, когти и нюх!

Насчет полянки с транспортом я правильно угадала. Вон, в просвете видны похожие на мотоциклы без колес машинки. Раз, два… четыре. Ага. То есть, все еще в лесу. Но уже наверняка настороже. И как их того? А если они толпой вернутся? Хм… так.

Если скажем, пойти по следу одного чуть дальше по его маршруту, можно встретить его раньше, чем он доберется до остальных. Запах урода, который хотел меня поиметь и расчленить, я запомнила. Этот сразу стрелять не будет. Ну что же…

Первое, что я сделала, убедившись, что пока на поляне никого нет — это перекусила к фигам все провода и какие-то шланги на мотоциклах. Черта лысого с пряниками они отсюда теперь улетят.

А теперь начнем выбивать кегли по одному… где у нас тут след бравого расчленителя? Воот он! Жди меня, дорогуша, я иду к тебе-е!

Бодрой рысцой проскакав вдоль ясного, словно краской нарисованного следа, я почувствовала приближение охотника заранее и снова обернулась. На ту тетку я зверем кинулась от безвыходности, рискуя налететь на пулю или лазерный луч. А тут так рисковать незачем. Эх, туники нет… да и фиг с ней. По идее, голая, испуганная девушка в лесу еще привлекательней, чем одетая. Мне бы главное, чтобы поближе подошел, охотничек…

Заранее шуршать в кустах я не рискнула — шмальнет еще, придурок, не разбираясь. Изобразила испуганную лань на открытом месте, выбежав прямо на охотника, и издалека предупредив его «испуганным» женским визгом.

Этот герой, гад с дырой, все равно в меня чуть не выстрелил! Встретил направленным прямо в лоб стволом.

— Стоять!

И незачем так орать. Жертвы в лесу по определению не глухие. Понятно, у самого-то голосок на панический фальцет сбивается — точно система какая-то опасность засекла и спугнула гадов. Эх…

Бравый стрелок тем временем понял, что на него вышло не жуткое чудовище, а всего лишь перепуганный главный приз соревнований. Даже ствол свой чуть опустил, вперился в меня своими близко посаженными гляделками из под массивного лба и через полминуты примерно расплылся в мерзкой ухмылочке.

— А вот и курочка, — сам себе сказал он, еще немного опуская ружье. — Иди к папочке, детка, папочка тебя не обидит… сразу. Стоять, я сказал!

Да стою, стою. Ты ж, сволочь, не совсем идиот, за пукалку свою держишься, как за мамку родную. Если начать перекидываться, как пить дать начнешь палить. Так что стою, дрожу и изображаю полумертвую от испуга жертву. Голую и соблазнительную. Соблазняйся давай, быстрее, гад! Ну подойди ближе! Давай!

Главное, чтобы не заметил, что я не просто так вполоборота к нему, типа в этом ракурсе грудь виднее. Зато руку со сковородкой как раз не видно!

Сволочь осторожная, ружье так и не опустил, все оглядывался по сторонам и прислушивался, пока вот почти вплотную не подошел. Рассмотрел меня в упор — я слюнявым пальцем себе заранее потеки от слез на щеках организовала, и всхлипывать старалась натурально. И плечами дрожать… поверил!

Бросил, наконец, свое ружье на ремне за спину, шагнул, протянул руку, чтобы схватить за волосы…

Нна! Скотина. От души тебе привет мой. Чугунный!

Карл:

Покончив с Затейником, я брезгливо пнул труп. Душевно пообщались. Красиво урод пел, выложил всё, что знал и даже больше. Ну, когда тебе внутренности вытаскивают и гирляндой на шею наматывают, особо не поупираешься.

Я поскрёб затылок.

Напел урод много, я всё запомнил, на память не жалуюсь. Обдумывать буду потом, пока дело надо закончить. В здании пусто, с охраной и Затейником я разобрался. Остались охотники.

Я вернулся в комнату сторожей — карта с мигающими на ней отметками мне не помешает. Однозначно. Зверя опять пришлось запинывать, чтобы не вякал. Высле-еживать… Тьфу, пропасть! В отличии от охраны, охотнички собраны и держат пальцы на спусковых клавишах. А значит, они вполне могут оказаться куда опаснее.

Та-ак… Если я прав, а я думаю, что я прав, красным показывает дикарей, а зелёным — охотников. И красных точек всего две… Третья, мерцающая, сторожа сказали, сломана, да и пиликает на одном месте. Точно, сломана. Ориентироваться надо на две… Нет, на одну! Одна из двух точек погасла. Уроды. Когти вырвались из ладони, вспороли приборную панель. Твою же! Нельзя терять над зверем контроль, нельзя. Я выдохнул, с усилием втянул когти.

Что же, мучительную смерть я господам обеспечу.

Лишь бы последний из наших выжил. И, не тратя больше ни секунды, каждый миг драгоценен, я перекинулся и рванул туда, где на карте красная точка двигалась навстречу зелёной. Я. Должен. Успеть.

Бег чуть остудил рассудок. Да, я собираюсь спасти последнего выжившего, но уже могу мыслить здраво. Спасать надо аккуратно, чтобы свою шкуру не продырявить, она мне дороже жизни какого-то там дикаря.

Вот девчонка? Я зарычал. Моя это девчонка. И если её достали… Рррр. В глубине души я надеялся, что сломанная метка — её. Уверен, девица достаточно талантлива, чтобы избавиться от маячка. Но вдруг её… Нет, нет! Пусть она будет жива. Пожалуйста…

Когда я её увидел, в первый миг безумно обрадовался. Не убили! Секундой позже до меня дошло, что последний выживший не левый дикарь, а как раз таки моя девочка. А ещё миг спустя, я понял, что девчонка не просто так голая сжалась прямо посреди открытого пространства, и стоит, трясется. Дальше на тропинке стоял охотник и наводил на неё лазер.

Нет-нет-нет! Не хочу вешать на себя еще и эту смерть!!! Я успею!

И опоздал. И опоздал страшно. То есть…

Когда охотник передумал и начал опускать ружьё, я готов был поверить в то, что чудеса случаются. И притормозил. Разум терять сейчас никак нельзя. Хорошо, что зверь со мной согласился, иначе бы я с ним не справился. Мой внутренний медоед почему-то воспылал просто нездоровыми чувствами к голой девчонке на поляне. Нет, я и сам люблю голых девушек, но не настолько же, чтобы сломя башку кидаться под лазер!

Хорошо, что зверь чуть отступил, я смог замедлиться. Дыра в моём боку девочке не поможет. Сейчас я подберусь со спины и отгрызу уроду всё лишнее, выступающее.

Означенный урод тем временем подошел к жертве и протянул руку. Прости, девочка, но две минуты, пока я ползу в траве, тебе придётся подождать. Тем более, я уже понял — непосредственная опасность быть убитой тебе не угрожает, а с остальным я сейчас разберусь. Я уже… почти… этот обмылок до твоей груди дотянуться не успеет. А сиськи у тебя что на… так.

Ну все, охотничек, тебе не жить. Это мои сиськи! Те самые! Я их узнал бы из тысячи, а кроме того, на правой под соском такая привлекательная родинка в форме треугольничка. Это та девка! Моя девка! Арррр!

Это действительно оказалась ТА САМАЯ девчонка. Потому что не успел я проползти на пузе и полуметра, а поганый говноед схватить ее за волосы, как на поляне раздался треск, звон, и мужик вдруг распластался ковриком у стройных голых ножек.

Девчонка ухмыльнулась, моментально перестав трястись и с довольным видом перехватила поудобнее…

Сковородку?! СКОВОРОДКУ?! Да чтоб я свой хвост сожрал — сковородку!!!! Настоящую! Эту, как ее… чугунную! Как с картинки в учебнике истории…

У меня мгновенно зачесался лоб и стало понятно не только то, что я не ошибся — это та самая девчонка —, но и то, что вот это в ее руках — тот самый бортовой залп тяжелого крейсера.

— Эй, вылезай давай! — сказала вдруг недавняя жертва, пнув бесчувственное тело у ног и повернувшись точно в ту сторону, откуда я подкрадывался. — Вылезай, я тебя слышу. И вижу.

Точка:

Офигеть не встать, но это был медоед. Едрит мою сковородку до дыр! Самый настоящий! И здоровый такой, паразит, с целого кабана. Я и сама девочка в шубке крупная, но этот монстр был больше раза в полтора.

Белая спина в ответ на мой призыв замерла, потом оборотень фыркнул, хрюкнул и вывалился из кустов, с таким видом, словно он тут мимо шел, на хутор бабочек ловить.

А сам на сковородку мою таращится, морда барсучья.

— И чего, даже не представишься? — я, признаться, слегка струхнула — ну большой дядя, очень большой. Но вида не подала, и вообще сделала такое лицо, словно каждый день посещаю светские приемы голышом и с посудкой.

Этот барсук сначала осмотрел меня с ног до головы, потом обратно, хмыкнул совсем по человечески, взял и перекинулся. И встал, тоже… голый. Э, да. Я как-то забыла этот нюанс.

А еще захотелось сходу поприветствовать нового персонажа любимой сковородкой. Это оказался тот самый мужик из каравана, который меня нервировал всю дорогу!

— Карл, — коротко дернул он подбородком, типа изобразил вежливый поклон. Ой, блин, сюр какой-то — два голых перца над трупом третьего… а нет. Не трупом. Замычал и завошкался.

Прямо досада такая, не подвалил бы этот… Карл, я бы мужика уже упокоила и раздела. А тут как-то стесняюсь, что ли… тьфу!

— Точка. Приятно познакомиться, — изобразила светскую улыбку, а потом плюнула и треснула мычащего у ног охотника чугункой по башке. Еще раз. Во, порядок. Затих.

— Что, правда приятно? — проницательно не поверил мне Карл. А ухмылочка у него та еще… сто пудов медоедская. Моя наверняка примерно так и выглядит со стороны.

— Да хрен с тобой, раз уж приперся, — я махнула рукой на этикет, присела и перевернула оглушенное тело. — Чего надо?

— Шоколада! — неизвестно чему обрадовался мужик.

— А нету, — хладнокровно парировала я, деловито вытряхивая охотника из его «скафандра». На бабе натренировалась, где у него застежки— липучки-магнитики знаю. — Но тут еще парочка этих лазит, с ружьями, иди у них спроси, может, есть?

— И тебя без присмотра оставить? — хмыкнул он и ловко подхватил с земли ружьё.

Я мгновенно напряглась, готовясь перекинуться. Это он что, умеет стрелять из этой пукалки с лучами? Движения слишком уверенные.

Незнакомый медоед в заповеднике для кровожадных дебилов, со встроенной инструкцией по инопланетным лазерам. Подозрительное дело… не пора ли делать ноги?

Парень явно заметил мой напряг, почесал затылок, посмотрел на ружьё, на меня и махнул рукой:

— Пошли. Двое, говоришь? Сейчас добью, чтоб не мешали, и поговорим.

Офигеть многословный товарищ. Развернулся ко мне голой задницей, чуть ли не демонстративно так, типа я тебе доверяю, и потопал по тропинке, еще бы, блин, модельную походку изобразил. Да-да, я оценила, что у тебя красивая попа! Мускулистая. Тьфу.

Пока этот медоед неторопливо вышагивал по вытоптанной траве, я быстро отрастила когти на одной руке и… короче, незачем оставлять живых врагов за спиной. А трофеи с него я потом дособираю.

— Ну и зачем? — обернулся парень. Блин, я же старалась не шуметь. — Без оружия он не опаснее комара. А живой мог пригодиться. Дорогу по доброте душевной подсказать. Или ты тут планируешь остаться?

— Затем, что у них средства связи и маячки в тело встроенные. Неизвестно, кого он сюда мог вызвать, — я поколебалась, но оборачиваться на глазах у незнакомца, чтоб выгрызть из руки мертвеца чип, так и не решилась.

— Никого, — беспечно махнул рукой парень. — Неужели не поняла, что эта их база незаконна? Вызвать он мог бы только местную охрану, но её уже нет, так что… А, да пофиг. Там ещё двое. Просто этот удачно готовый к разговору был, а тех ешё готовить. Проще было пострелять.

Я замерла на секунду, а потом хмыкнула:

— Если ты уже убил всех охранников, значит, и про дорогу заранее разведал. А оставшиеся гады… там еще один любитель поимения беспомощных жертв был. Подманю.

Парень резко остановился, обернулся, окинул меня с ног до головы внимательным взглядом и отрезал:

— Пристрелю. Незачем.

А-ахренеть, он не только разговорчивый, но еще и офигенно этот… галантный. Начальник нашелся, блин! Это мои охотники! Зря я, что ли, об их мотоциклы зубы ломала.

Но до полянки с покалеченной техникой мы дотопали без пререканий. А толку спорить? Проще сделать, как сама решу.

За пару десятков метров от точки назначения Карл притормозил, да и я замерла — на поляне кто-то фальцетом орал такую похабень, что наш завхоз ВанВаныч покраснел бы, как девственница в сексшопе.

Фальцет меж тем не затыкался, крыл по матушке целый ряд незнакомых мне персонажей, и среди них Затейника, охранников и механиков. Хм, а последние в чем провинились? Аааа… гы. Не выезжают они на тайные базы по вызову. Понятно. Охотничек нашел результат моей диверсии.

Карл жестом показал мне остановиться, ловко, как-то привычно перехватил ружьё и медленно двинулся вперёд, ступая при этом абсолютно бесшумно. Останавливаться я и не подумала, стала красться следом.

Карл обернулся, скорчил рожу и показал кулак, но спорить не стал. И вообще, выбора я ему не оставила. Он осторожно переместился вперёд, выбрал дерево, из-за которого осторожно выглянул. Охотник стоял к нам спиной и сокрушался над разгромленным транспортом. Да так экспрессивно, что не заметил бы роту солдат на марше, не то что диверсанта в кустах.

Карл рисковать не стал, приблизился ещё на пяток метров. Я внимательно отследила, что он делает. Снял предохранитель? Скорее всего. По идее, защита от случайного выстрела должна быть обязательно. А теперь прицелился, выдохнул, задержал дыхание и… нажал указательным пальцем клавишу. Ага!

Из дула вырвался огненный росчерк, похожий на пунктирный луч в лазерном шоу на танцполе — слабенький такой на вид, несерьезный.

Охотник замолчал на полуслове и рухнул лицом вниз. На спине у него дымилась внушительная дыра.

— Вот так, — самодовольно объявил Карл с таким видом, будто не таракана прихлопнул, а минимум голыми руками льва завалил.

— Скафандр попортил, — я не смогла удержаться от ложки дегтя в его бочку меда. — Теперь только выкинуть.

— Детка, у меня на базе тебя десяток таких скафандров дожидается, — снисходительно заверил этот «добытчик мамонтов». Эммм… не поняла, он мне глазки строит, что ли! Гы… ой блин. Это нервное.

— Таких же порченых? — черт, прикусите мне кто-нибудь язык? Чего меня несет-то? Или… эй! Фига себе диверсия! Мохнатая, ты там внутри меня рехнулась, что ли? А ну цыц! Нашла время гнездиться, хвостом тебя по темечку! Какой самец, какой самец… самец как самец. Я сказала! Скафандр прожег!

Карл, на удивление, немного смутился и поскрёб в затылке:

— Да нет, там ещё это… круче получились.

— Понятненько, — со сварливо-ехидными интонациями тещи со стажем выдала я. — Следующего ловим живьем! Там самый крупный остался, мясистый, его шкурка на тебя хоть и со скрипом, но налезет.

— Обойдусь, — отмахнулся Карл. — Сказал, пристрелю. Значит, пристрелю.

— А до метро ты так с голым задом пилить и собираешься? — еще ехиднее поинтересовалась я, осторожно высовываясь из кустов и машинально принюхиваясь. — Нас в машине везли несколько часов. Давай лучше камнем по башке последнего, если тебе издалека приспичило? Ну или стреляй в голову, во! Не промажешь?

— Я?! Промажу?! Тьфу! — оскорбился медоед. — Ладно, если тебе надо непременно в голову, будет в голову. Но под руку не лезь! А про несколько часов на машине ты напрасно губу раскатала. Я уже выяснил. У них личный транспорт к вживлённому чипу привязан, так что завести не получится. Придётся базовые мотики в оборот брать. Надеюсь, к базе они не пришпилены.

— Проблема, — согласилась я. — Но тут не сельва, и пешком тоже одетыми ходят. Тшшшш! Идет!

Карл кивнул, прислушался и вдруг прошипел сквозь зубы:

— Ложись! И тихо! Не отсвечивай!

И сам на пузо шмякнулся. Начальник… ох мужики, что людские, что мохнорылые — лишь бы покомандовать. Да и фиг с тобой, если ты за меня будешь работу делать — флаг тебе в руки и барабан на одно место.

Карл ещё немного послушал лес и довольно шустро пополз в том направлении, откуда доносилось слабое пока эхо шагов, треск веточек и загнанное дыхание последнего охотничка. При этом товарищ снайпер не забывал время от времени кидать на меня злобные взгляды через плечо и корчить рожи. Ну детский сад, ей богу! Смешной такой… забавный.

Карл между тем добрался до невысоких разлапистых кустов и залёг, положил перед собой ствол, замер. И вдруг с руганью откатился, а в следующий миг в том месте, где он лежал, полыхнула яркая вспышка.

Охотник оказался тем ещё… охотником. Каким-то образом учуял засаду, да ещё и первым выстрелил. Ах ты гад! Это мой медоед! В смысле… ррррррррр! Где я потом другого поймаю?!

Оборот случился словно сам собой, и я серой тенью расстелилась по низкой траве, уходя чуть в сторону, чтобы обогнуть гада и подобраться к нему со спины. Но сволочь и меня засек! Прямо над головой вдруг вспыхнуло и упало срезанное лучом молоденькое деревце. Уй, блин! За камень! Ну погоди!

— Дура, куда лезешь?! Я сказал, сиди тихо! — уже в голос рявкнул Карл, вскакивая в полный рост, отвлекая на себя внимание.

Охотник, застывший метрах в двадцати от него и прожигающий взглядом то место, где я была секунду назад, начал было разворачиваться… и не успел. Медоед-снайпер буквально разрезал его пополам мощным алым лучом. Хана скафандру… ну бли-ин!

— Какого шлюза перекошенного?! — сердито попытался наехать на меня этот истребитель скафандров. Но я, хотя и встала из-за камня уже в человеческом облике, а внутреннюю зубастость вовремя за хвост поймать еще не успела. И самка внутри меня ответила самцу выразительным «Грррр!» сквозь оскаленные клыки. Упс…

— Красивая улыбка, детка! — как ни в чем не бывало выдал этот… этот… медоед! Не, только ему мог понравиться монстрячий оскал на девичьем личике, зуб даю!

Я даже смутилась немного и клыки спрятала. Сделала хозяйственный вид и пошла вздыхать над скафандром. Эх, ну вот никакой запасливости, понимаешь!

— Штаны снять с этого можно, — по некотором размышлении констатировала я. — А куртку с того моего придется… он поменьше габаритами, но с мылом налезет.

— А сама в чем пойдешь, умница? И вообще, дался тебе мой вид? Поехали на базу, больше в лесу делать нечего. — Он повернул обратно к поляне, нацелившись на ближайший мотоцикл, но не дошел буквально пару шагов. Остановился… посмотрел. Хмыкнул.

— Твоя работа? И я еще бесхозяйственный? Да это ты вредительница! Зачем технику поела, злодейка, что она тебе сделала?

Мне показалось, или он странно покосился на мои… зубки?

— За надом, — вот чего я смущаюсь и от смущения ворчу? — Чтоб не разлетелись, гады.

— Ладно, пошли пешком, хозяйственница.

— Ага… только сначала целый скафандр снимем и это… я там прикопала кое-что. Тоже надо забрать.

— Ты точно медоедка? Не бурундук? — заржал паразит. — Полдня по лесу от охотников бегала, и то успела запасов прикопать.

Я на него только фыркнула, и пошла… забирать свои трофеи. Пусть хоть уржется, а меня моя запасливость еще ни разу в жизни не подвела. Хотя бы сковородочку мою взять, и вообще!

— Да не мучайся, как в сельву придем, я тебе нормальный костюм закажу, из тритонга, — пообещал мне Карл через пять минут возни с трупом. — Он при обороте уходит под шкуру, если правильно выделан. Ошейники из него делают, сссс… — тут он чего-то разозлился, и озаботился: — Ключ я там оставил. А то сняли бы с тебя уже сейчас.

— Ты тоже из другого мира? — спросила я, когда он перевел дух и вроде как успокоился.

— Да, — он коротко кивнул и всем своим видом дал понять, что рассказывать большего не желает, желваками на скулах катнул, зубы сжал… Понятно…

— Я все. Пошли откапывать?

— Еще? — искренне поразился медоед. — Пустотника мне в шлюз, ты что, половину базы успела прикарманить?! Когда?!

— Не, — в моем голосе прозвучало искреннее сожаление. — Половину не успела. Только один скафандр, женский. Ну и этого… пацана тоже надо выкопать.

Карл покачал головой и отрывисто велел:

— Веди.

Нору с закопанным дикаренком я нашла без труда. И немного забеспокоилась — я ее так основательно замаскировала, как бы пацан там не задохнулся. Обидно будет…

Раскидав траву, хвою, прошлогодние листья и рыхлую землю, я сунулась в нору и позвала:

— Эй!

Нет ответа. Блин, точно помер от недостатка воздуха.

— Ээй! Вылезай, свои!

Тишина. Черт, придется лезть.

— Карл, отвернись, пожалуйста!

— Зачем? — не понял медоед, нагруженный не только своим лазерным ружьем, но и моими пожитками.

— Ну… — я смутилась. — Это… неудобно мне. Когда смотрят! Оборачиваться неудобно!

— Женщины! — Карл закатил глаза. — На карачках в дыру соваться, попой ко мне, тебя не смущало ни разу, а оборачиваться стесняешься? Где логика?

— Отвернись и все! Без логики! — насупилась я. Не объяснять же, что я просто забыла, что голая. Ну привыкла уже…

Карл еще раз хмыкнул и демонстративно повернулся к лесу передом, ко мне задом.

Комья земли фонтаном полетели из под когтей, я в момент расширила вход в нору, сунулась туда и озадаченно чихнула. Еще раз понюхала и снова чихнула. Потом рассердилась, нырнула вглубь, как в прорубь с вышки, поймала в темноте то, что там металось, пищало и брызгалось, и вытащила на свет. Выплюнула. Гы…

— Ты тоже оборотень, получается? Фу блин… кончай вонять, свои!

 

Глава 23

Карл:

Это что за…? Я пялился на откопанное и выплюнутое нечто и не находил слов. Ещё один оборотень?! А не много ли нас таких на один квадратный метр развелось? И как это Древорубы шлюзами прохлопали? Они же всех кьяром проверяли. Интересно…

Я ухватил недоразумение за шкирку и чуть встряхнул, ловко увернувшись от вонючей струи из под хвоста. Вот поганец! Запах зверский! Пришлось отойти чуть в сторону от уже обрызганного куста и задержать дыхание. Медоедочка вон носом взрытую землю перепахивает, мордочку лапами оттирает, рычит, шипит. Ругается. Сказать ей, что при обороте запах пропадет? Нет, сначала разберемся с диверсантом.

— А ну цыц! И кто тут у нас? — я ещё раз чуть встряхнул черно-белую толстую и пушистую белку. — Для начала ты мне расскажешь, как ты воздействие кьяра обошёл…

Неужели есть какой-то хитрый способ, о котором я не знаю?! Я-то в лоб действовал, за счёт мастерства и жесточайшего контроля над собой справился. А это перепуганное недоразумение может так же? Ни за что не поверю. Я единственный, неповторимый, уникальный и вообще… Зверёныш что-то пискнул на своём зверином. Я тряхнул ещё раз. Что, совсем зеленый?

— Я задал вопрос, — на этот раз я подкрепил слова именно ментальным посылом.

Недоразумение снова пискнуло. Та-ак. Мне кажется, или он молчит, потому что говорить не может? Лапками машет, хвостом машет, пищит… но не кусается и больше не пробует навонять и удрать. То есть, сотрудничает, как умеет, но выходит, он вообще менталом никогда не пользовался?! И оборот, получается, первый? А без ошейника, чтоб его выхлопом об комету, первый ментал не так-то просто настроить. Дрессировщики знают, что делают, когда на новеньких его напяливают.

— Ясно. Не дергайся, не съем. Пока.

Кто-то из оборотней погулял, вот и уродилось. Нечасто, но бывает. Потомки оборотней от людей обычно слабые, их даже кьяр не берет. Удивительно, что перекинулся. Наверняка с жуткого перепугу, еще реже, но тоже бывает. И, похоже, вонючка застрял в звериной шкурке. Гы. Мда.

Девчонка… Точка, наконец, сообразила, что как минимум человеческий нос менее чувствителен к запахам, чем барсучий, и перекинулась. Обнаружила, что зверская вонь просто исчезла. Удивилась. Насупилась. На меня посмотрела недовольно, словно это я на нее навонял.

— Это моя добыча, — но так, вроде без наезда, просто ставит в известность. — Не знаю, нафига он мне нужен, но вдруг пригодится? Не поломай, смотри! А то видела я уже… ни скафандра целого, ни скунса.

Точно, она не медоедка, а хомяк. Офигеть. Впрочем, всё, что хотел, я уже выяснил. Так что я широко улыбнулся и вонючку ей вручил. Чужого добра мне не надо. Хочет возиться? Мне же легче! А то, наверное, пришлось бы думать, как его обратно в человека возвращать. Всё-таки свой, оборотень, хоть и козявка. Или не надо в человека? Хм, пожалуй, пусть зверушкой сидит, компактный, в карман можно запаковать. Или за шкирку в пасти потаскать.

— Твоё, так твоё. Всё, на базу? Или ещё что-то откопать надо?

Девчонка зверушку забрала, но без энтузиазма. Ну да, вонь-то такая, что впору противогаз искать. Шикнула на него и запихнула в узел из целого скафандра. Подумала и узел обратно мне протянула. С таким видом невинным — ну, типа, ты же нёс уже, какая тебе разница, один или два?

Вот хитрая морда. Но симпатичная, не отнять. А сиськи еще симпатичнее… и ракурс, там, у норы, вообще был охренеть. Я чуть это самое и не осуществил, забыв обо всем. Типа, война-войной, а секс — это святое. И медоед во мне был со мной полностью согласен.

Отказываться от дополнительного кулька я не стал. Нет, ну не девчонку же нагружать в самом деле. И вообще, настраиваюсь на суровый походный лад, нам до цели еще чапать и чапать, а у меня тут всякие части тела самопроизвольно отвлекаются и идти мешают!

— Пошли?

Девчонка сноровисто увязала еще один маленький узелок, по-моему, с чем-то бабским, маленьким — пустотника мне в шлюз, когда успела откопать? Потом пристроила в веревочную перевязь за спиной свою боевую сковородку, по-медоедски ухмыльнулась, проверив, насколько легко она выхватывается, и кивнула:

— Двинули.

Мы и двинули.

До базы дошли быстро, минут за двадцать. Прямиком через парк, лесом наш великанский вольер не назвать. Уже на подходе к зданию я понял, что слегка ступил. Лучше бы в обход. Вряд ли девочку порадует труп Затейника в том виде, в каком я его оставил. Одно дело — следы от выстрелов, а в остальном — всё чистенько, а другое… Я резко повернул и буркнул:

— С той стороны зайдём. Так, на базе должна быть нормальная еда. Ты есть-то хочешь?

Лично я хочу, так что по расписанию у нас обед независимо от её ответа. Впрочем, моя спутница только молча кивнула, с любопытством осматриваясь по сторонам. Пустотника мне в шлюз, неужели бывают идеальные женщины? Те, которые говорят мало и только по делу?

На базу я зашёл первым, на всякий случай прислушался. Я, конечно, был внимателен, но вдруг кто-то уцелел или выполз откуда-то? Девчонка осталась снаружи, но она так выразительно принюхивалась и крутила головой, что я сам чуть не засмотрелся. Мне кажется, или ее вообще не смущает запах паленой крови и… э… трупы, они такие. Выделяют всякое, неблаговонное. Запах насильственной смерти. А эта только любопытствует от всей медоедской души, никакого… э. А какого? Это ж медоедка!

В здании никого внезапно ожившего не появилось, так что я махнул, что заходить можно. Девочка тут же проскочила мимо меня, остановилась по центру помещения, внимательно осмотрела следы побоища. Сейчас, как пить дать, что-нибудь ляпнет о моей хозяйственности.

— Ну ничего ты так развлекся, — с неким даже одобрением выдала она через минуту. — И даже дом не поломал нафиг совсем. Пошли еду искать?

Я поскрёб затылок.

— Иди, я догоню. Скафандры проверю… да и вообще, прибраться надо за собой.

— Офигеть, какой ты вдруг хозяйственный, — хмыкнула Точка, вытрусила из узла свою белку? своего бельчонка? своего зверька? посадила себе на плечо и потопала куда-то вверх по лестнице, принюхиваясь на ходу. Я заметил, как ее симпатичное девчачье личико заострилось, принимая некоторые черты звериной морды, а немного курносый нос потемнел, становясь похожим на барсучью пуговицу. Нда… девочка уже освоила полуоборот. Непростая девочка, ой, непростая!

Она ушла, а я переключился на трупы. Проверить одежду действительно стоит, стащить тела в одну кучу не трудно, хотя один бы я подобной чепухой заниматься не стал. Но не поиском же кормёжки мне заниматься! Если бы мясо требовалось добыть зубастое, когтистое, опасное, из джунглей… я бы добыл и принёс, а там пусть занимается.

С обыском я управился быстро. Подумав, всё-таки оделся. Неохота демонстрировать девчонке свою на неё реакцию… Пробежался по базе, осмотрел все закутки, прикинул, где что взять и что нам пригодится, чтобы путешествовать втроем.

Что-то я разогнался… Я-то точно в сельву возвращаюсь, меня там Шея для сворачивания ждёт. А Точка? Девица явно себе на уме. Не потащу же я её с собой силой, если она вдруг решить остаться в местах, где есть мобильная связь и теплый сортир. Вывернется. Да и зачем бы? Нет, понятно, что хочется, и медоед внутри уже вовсю рычит: «мое!» Ша, разберёмся. С базы в любом случае вместе уходить.

Закончив обход, я пристроился на нижних ступеньках лестницы ждать обед. И думу думать. С медоедом договариваться. Ишь, гнездо ему…

Точка:

Впервые! Впервые за пребывание в этом долбаном мире я вымылась! Под душем, боже, какое блаженство… скунс сидел на бортике душевой кабины и встревоженно стрекотал. Вода с потолка ему не нравилась — что взять с дикарской морды. Я бы шуганула, потому как все равно мужик, хоть и белк с встроенным вонярусом. Но толку? А то он меня голой не видел.

Только брызгала ему в морду, если слишком громко свиристел, он очень смешно фыркал и начинал быстро-быстро вытирать мордочку лапками. Но не уходил.

За это блаженство я готова была пойти и еще раз поубивать всех пополам и в клочки. Тем более, что гады заслужили. Из почти двух десятков дикарей, привезенных сюда в качестве дичи, выжили я, скунс и медоед Карл.

Немного странно было, что я так спокойно отношусь к зверской расчлененке, но это и раньше было заметно — медоедка в моей голове обживалась все основательнее. А ей было глубоко пофиг на всяческие моральные проблемы.

Неаппетитные подробности она считала чем-то несущественным, типа, издержки производства. У нее все просто было: своих надо спасти и защитить, чужих убить и съесть, чтобы добро зря не пропадало. Это уж мои чисто человеческие выдрыгоны — убитую добычу не жрать. Медоедка их не одобряла… и кухню мне нашла по запаху ну вот чисто из одолжения к дурной второй половинке.

Между прочим, крупного самца Карла эта мохнатая кокетка воспринимала крайне положительно. И вдумчиво вертела моим человеческим задом перед его человеческим… кхм. Носом. Я не сразу этот момент словила, а когда поняла, что творится, мне неожиданно стало смешно. Нашла время!

Медоедка считала, что это дело много времени в принципе не занимает, и полчаса между драками не на жизнь, а насмерть, выкроить всегда можно. От такого внушительного зверя и щенки будут крупные.

На щенках меня окончательно заклинило, и я погнала эту озабоченную дуру поганой метлой из моего мозга. Какие щенки, какая нора?! У нас семья в улье осталась! И месть недомстенная!

Этот аргумент мохнорылую убедил, она там, внутри меня, недовольно поворочалась и согласилась отложить норование и щенков до того момента, как мы сожрем всех плохих и освободим всех хороших. Но тут же практично заметила, что крупный самец с хорошими зубами в этом деле тоже ой как пригодится.

Вообще у меня с моей меховой шизофренией впервые случился такой напряженный дискус. До этого мы с ней как-то в полном согласии либо дрались, либо драпали, либо лопали. А тут смотри ты…

— Эй! — я выглянула на лестницу и обнаружила смирно сидящего на нижней ступеньке Карла. Одетого, кстати. Еще бы ручки на коленочках сложил, и мимими… сидит зайчик, ждет ужин. — Карл, ты прямо там есть будешь? А то тут человеческая столовая есть. Или ты уже совсем отвык нормально питаться?

Он фыркнул, молча встал и начал подниматься по лестнице.

— Что у нас на обед? — вдруг поинтересовался он, остановившись на середине.

— На обед у нас завтрак, полдник, ужин и ночной перекус, — хихикнула я, — короче, все, что нашла в холодильнике и шкафах. Часть возьмем с собой — то, что сухое, маленькое и долго хранится. А остальное надо съесть — не оставлять же врагам? — моя внутренняя медоедка аж подрыкнула от степени согласия с таким постулатом.

— Врагов тоже бы съесть, — пробормотал Карл, но я благодаря обострённому звериному слуху услышала. Вздохнула и снова хихикнула — о, это, наверное, нервы! Проснулись, блин.

— Они экологически грязные. Врагов будем в сельве есть, натуральных, — предложила я, проскальзывая мимо него в дверь столовой. — Блинчики будешь? Муки не нашла, но из мяса они тоже ничего получились.

Еще бы, моя пре-елесть и тут меня не подвела. А была бы сковорода, из чего блинов напечь я всегда найду!

— Комки теста? — разочарованно протянул Карл и с досадой обернулся на аккуратно сложенные у стены трупы. Потом принюхался. Удивленно подвигал бровями. — А почему жареным мясом пахнет?

— Потому что нету теста. Только свинина, — я деловито перекладывала себе на тарелку отбитые до блинной тонкости мясные лепехи, и щедро поливала их острым соусом, найденным тут же в шкафчике. Скунс, сидевший прямо на столе и преданно гипнотизирующий горку «блинов», нервно вздохнул и облизнулся. Он уже один раз получил ложкой по лбу, и без разрешения больше не лез. Только делал большие жалобные глазки бедной голодной зверюшечки и заискивающе попискивал.

Карл потянулся за отбивными и тоже получил ложкой, но по руке:

— Лапы мыл? Хоть вилку возьми… и подожди, я на тарелку тебе положу.

Медоед озадаченно почесал в затылке, посопел, посмотрел на свои пальцы, более-менее чистые на вид, кстати, и обрадованно выдал:

— А мой желудок любые бактерии переваривает! Так что зачем смывать питательный налет? И вообще! При обороте вся грязь самодезинфицируется, во!

— Ты после оборота грязные трупы руками трогал, — непреклонно сдвинула брови я.

— А ничего, что до этого я эти грязные трупы зубами трогал? — расфырчался Карл, но встал из-за стола и почапал к раковине. Руки мыть. Решил, видимо, что так быстрее выйдет, чем спорить. Сообразительный барсук.

Бельчонок снова просительно пискнул, привлекая внимание, и выразительно вытянул рыльце в сторону мяса. Я вздохнула и выделила ему парочку не слишком прожаренных. А соуса не дала, хотя скунс так и норовил сунуть нос в бутылку. Изловчился, лизнул капельку на краешке и заверещал, запрыгал по столу, отплевываясь и хватаясь за морду лапами.

— А не лезь поперек батьки в кетчуп, — назидательно выговорила я, подвигая несчастному дикаренку блюдце с молоком. — На, несчастье…

Короче, поужинали мы весело. За едой Карл рассказал, куда нам примерно отсюда валить, а также успокоил — гоп-компания мертвых охотников планировала развлекаться минимум три дня, заранее предупредив всяческих родственников, друзей и подчиненных, чтобы не лезли со свиным рылом в калашный ряд. То есть, чтобы не смели мешать, отвлекать и все такое. Даже звонками. Как минимум эти три дня уродов никто не хватится и на базу не припрется. Отлично!

Это значит, мы можем спокойно распотрошить этот домик от чердака до подвала, выспаться, еще раз поесть и только потом выдвигаться.

— От базы дорога одна, — излагал Карл, лениво развалившись в кресле. — Наши уроды в глушь забрались со своими развлечениями, тут на сотню миль никто не живет. А вот дальше мы можем либо обходить их города, либо попытаться пересечь насквозь. Без денег, а, главное, документов, это будет проблематично. Да и звери в железобетонных джунглях будут смотреться странно. Попасть надо обратно на станцию подземки, уже оттуда в сельву, и на месте сориентироваться. До улья доберёмся без проблем. Ты ведь собираешься вернуться? За игложопой?

— У меня там семья осталась, — коротко кивнула я, не вдаваясь в подробности, в основном потому, что горло перехватило. Так, тихо! Цыц, я сказала! Они все живы и ждут! И никак иначе! — Так что я по-любому иду в сельву. А подземка эта… я что-то не поняла, вот просто метро в другой мир? Или как? Это вообще одна и та же планета? — последняя мысль вдруг холодной змеей ужаса скользнула вдоль позвоночника. А если нет?! А если… да ну! Этот караван был явно не первый! И другие контакты цивилы с ульями поддерживают. Значит, вернуться можно! Можно!

Карл внимательно глянул на меня исподлобья, но ничего не спросил, хотя сто пудов заметил, как меня тряхануло. И на слово «семья» очень так выразительно отреагировал. Понятно… у всех есть болевые точки, даже у медоедов. Он ведь тоже пришелец, и вряд ли попал сюда добровольно. Что там было, я не знаю, но точно ничего хорошего.

— Одна-одна, — заверил меня он. — Жили-были цивилы, и случилась у них война не на жизнь а на смерть. Все как всегда. Проигравшие свалили через пустыню в жопу мира, то бишь в сельву, в которую никто не совался. Какие-то аномалии после магической катастрофы еще более седой древности.

Карл увлекся, жевал одну отбивную за другой и продолжал рассказывать:

— В сельве беглецы выжили благодаря случаю — наткнулись на ульи, освоили руины, нашли артефакты. И привели первых оборотней из других миров. А потом потомки беглецов вышли с цивилами на контакт. Я так понял, мы в подземке под пустыней ехали, потому что сельва надежно закрыта — что-то там про смерчи и магнитные поля. Техника у цивилов летит в тар-тарары со страшной силой, как только они делают попытку в сельву сунуться. А без своих машин они беспомощнее клановых тараканов. А вкусняшек-то редких хочется! А рабов! Ну и клановым тоже есть что прикупить у цивилов. Короче, стакнулись, но втихую. На уровне черного рынка. Бешеные бабки стригут с обеих сторон. Так что подземку охраняют будь здоров, и не полиция какая-нибудь толстопузая, а наемники. Она у них осталась тоже с древних времен, но не таких замшелых, как ульи. Уже эти цивилы строили, когда хотели беглецов догнать и сельву поиметь. Но обломались — дальше километра в джунгли даже под землей не прошли, начались аварии.

Все это было очень интересно, пока я не поняла, что вот сию секунду вывихну челюсть. Так спать захотелось, хоть ложись прямо на пол и отрубайся. Хотя зачем на пол-то? Здесь не только кухня есть, но и спальни. Я себе нашла комнату, пахнущую недоеденной охотницей и с чувством победительницы завалилась в роскошную двуспальную кровать. Все. Приходите завтра, кого не доела… а ты брысь! Скунсам сексодромы не положены… на вот подушку и вали в кресло, мохнатый прилипала. Я бы вот медоедика сюда пустила… наверное. Даже позвала! Но не сего-о-дня… Сегодня спать.

Карл:

Я ещё раз пересмотрел собранные вещи. Мда… На своём горбу унести не проблема, если человеком идти. Но идти-то далеко. То есть надо обращаться зверем и чесать на четырёх, жаль лапах, а не колёсах.

Нам бы не помешал «зверский» рюкзак, как Точка в клане делала. Может, сварганить его не так сложно? Если блинчики получились и вообще девочка хозяйственная, то и сумка получится?

— Точка!

Девчонка высунулась довольно быстро.

— Слушай, тут такое дело… Мы же торопимся?

— Да.

— Тогда надо идти зверем.

Точка кивнула.

Я показал на рюкзаки, найденные в подсобке:

— Ты бы переделала, чтобы на спину зверю можно было закрепить. Нам же нужны припасы. У тебя ведь хорошо та сумка получилась…

Девчонка моргнула и… потянулась за спину. Я, вовремя сообразив, что дело пахнет ракетным топливом, быстро отступил:

— Эй, ты чего?

— Ничего! Ща как дам! Больно… так это ты, гад, мой рюкзачок упер, жулик мелкий!

— А ты мой жор-плод слопала, так что квиты! — торопливо отбоярился я.

Девчонка поудобнее перехватила сковородку, но спорить не стала, присмотрелась к рюкзакам и разочарованно выдала:

— Нет, я вряд ли переделаю. Оно же не пришито. Видишь? А словно выращено из какого-то пластика что ли… легче новые смастерить.

— Так смастери, — я не понял, в чём проблема. Нам же нужно куда-то поклажу складывать…

— Из чего? — ехидно уточнила мелкая зараза. — Скафандры у них только лазером режутся, ножом ни фига, я проверяла. А у моей бабы в шкафу пусто, одна какая-то сетчатая фигня для секса, и то микроскопическая. Слушай… а это мысль! Давай ты лазером порежешь, где я скажу, и подырявишь, а дальше как-нибудь приспособим.

Офигеть… это как надо мозги вывихнуть, чтобы додуматься кроить шмотки боевым лазером?!

И ведь получилось! Правда, паленые скафандры с трупов мы все же брать не стали. Те самые рюкзаки из пластика и почикали, а потом сплавили как нам надо на самой-самой малой мощности. Ух! Я прямо возрадовался — еще одно умение в копилочку, для выживания полезно. Правда, служить медоедом-манекеном, когда высунувшая от усердия язык девчонка прямо на мне «прихватывает» лямки лазером — тот еще экстрим.

Закончив со сборами, мы спустились вниз. Выходить лучше через ворота. Я подумал, что в гараже вполне может оказаться кнопка, чтобы их открыть. Тут же всё на электронике…

Пока я обшаривал пульт управления, Точка отправилась на экскурсию к гравикам. Металлолом, но как я понял, в мире Точки до гравициклов ещё не доросли, в ходу были колёса. То есть понимаю её интерес. Где же кнопка?

Сначала девушка щупала технику руками, а потом зачем-то решила ее обнюхать и обернулась медоедкой. Ой… ой. Что-то знакомым запахом повеяло. Где он был раньше и почему вдруг опять появился именно сейчас? Так, а ну стоять! Стоять, я сказал, и яйца зачехлить!

Уф, аж в жар бросило… покраснел, наверное, вон, полосатый белк косится с подозрением. А медоедка, ничего не замечая, все похрюкивает вокруг самого большого и понтового гравицикла. На руль полезла, царапая дорогую натуральную кожу сиденья когтями. Носом куда-то в панель управления ткнулась. И ка-ак подпрыгнет!

Шнырь только, и нету медоедки, да я и сам едва под соседний гравик не нырнул, потому что хромированный монстр вдруг ожил, засветился и взрыкнул мотором.

Это как она?! Мотики, я вчера ещё проверил, только на хозяина реагируют, точнее на чип. Я один из трупов расковырял, нашёл вживлённую в запястье миниатюрную пластинку — видимо, и паспорт, и права, и фиг знает, что ещё в одном флаконе. Нашёл, но без толку. Смерть носителя пластинку отключила.

Хотя… Да какая разница как! У нас есть транспорт! Не надо колдыбачить по дороге, домчимся с ветерком. И прямиком к Шее… Точка, дай я тебя расцелую. То есть это… нет, лучше как-нибудь потом, а то мы отсюда не уедем. Никогда!

— Точка? — позвал я медоедку, потому что она не спешила вылезать из своего убежища, а куда именно нырнула ее белая волосатая… кхм… я не успел засечь. А, вон, пыхтит. Фига пустотного она дыру нашла! И выползла из нее уже человеком. Уф, а запах-то… запах почему не исчез?! Караул, нам же на одном гравике, пустотник знает сколько, лететь. Как я это выдержу?!

Говорят, в древней древности воины умели заниматься сексом верхом на этих, как их… ослах? Не, верблюдах. И вот как мне теперь выкинуть из головы мысль последовать их примеру?! Особенно когда кое-кто, не буду показывать пальцем, после оборота опять голый! И родинка на правой сиське так подмигивает завлекательно…

Точка между тем снова осторожно приблизилась к урчащему гравику и довольно долго в него тупила. А потом взяла и… высунула язык. Рехнулась?! Хотя мы с медоедом и на такую согласны.

Чокнутая девчонка между тем на полном серьезе лизнула панель управления и гравик послушно примолк, оставшись в режиме готовности. Высветил там все свои характеристики, уровень топлива, спутниковую карту…

Точка немного смущенно покосилась на меня и все же пояснила:

— Я там свою мертвячку немного покусала. За руку, откуда электроникой пахло. Потом плевалась-плевалась, а фиговинку как корова языком слизнула. Ну, по ходу, не корова…

Вот тут я не выдержал и заржал. Пустотника мне в дюзу-у-у-у! Ыхы-хы, не могу-у-у! Кто бы рассказал — в жизни бы не поверил!

Багаж пришлось перекладывать, но я был только рад — больше с собой унесём, меньше времени на поиск еды по дороге. Сколько времени займёт забег по цивилизации, я представлял весьма условно. Нет, карту мне будущий труп показал и даже навигатор активировал. Но гладко было на планшете, да забыли мы про эти… как их. Препятствия, короче.

Проблема нарисовалась, когда я понял, что мотик всё-таки не грузовой лунокар. Как разместиться вдвоём, когда в нагрузку баулы и пищащий белк, которого пришлось еще ловить за хвост и встряхивать, чтобы заткнулся про свою боязнь незнакомых гравициклов. По-моему, у зверушки открылась фобия.

Наконец, худо-бедно разместились, ремнями багаж примотали. Белка я отправил к девчонке за пазуху — она снова натянула комбинезон. Ишь, хозяйственная, припрятала еще один. Хомяк, она и есть хомяк. Ну и белка пусть приберет, чтоб не выпал. Управлять предстояло мне, всё-таки с вождением из нас двоих у меня получше. Я в отличии от Точки когда-то права даже получил. Правда, на управление лунокаром. Ну да ладно.

А Точка будет время от времени язык к приборной панели прикладывать, чтоб машина слушалась. Рх, пустотника мне в дюзу, это ж она будет тянуться… или вообще сидеть прямо передо мной, плотно прижавшись спиной к моей груди? Световая скорость… я буду мегакрут, если не врежусь в дерево.

Я в последний раз с сомнение поскрёб затылок. Может, пешком?

Если бы не торопился к Шее, плюнул бы на транспортные удобства, дотюлюпал до города зверем и… и остался в цивилизации. На кой чёрт мне сельва сдалась?!

— Садись, — скомандовал я, за показной бравадой скрывая сомнения. Всё-таки мотик незнакомый. Только груза угробленных пассажиров мне на совести и не хватает.

Ладно, ша!

— Готова? — Точка, как всегда, кивнула без лишних слов и полезла на сидение. Белк протестующе запищал и задергался под комбинезоном, завозился в районе ее си… груди. Р-р-р! На его месте должен был быть я!

Ну, зато после этого приключения никто больше не посмеет усомниться, что у меня не стальные яйца.

— На старт, внимание, юху!

Гравицикл взмыл на удивление плавно. Ну да, я осторожничал, как мог.

Ворота открылись, видимо, на машине стоял маячок оповещения свой-чужой, и я направил машину вперёд. Сначала медленно. Я всё-таки сомневался. Но нет, мотик слушался идеально, с управлением я разобрался.

Уже через несколько минут я рискнул добавить скорости. Дорога ровным полотном стелилась под брюхо мотика. Я, наконец, почувствовал уверенность. Можно и быстрее. Ещё через десять минут я окончательно освоился и выжал максимум. Полетели! И еще быстрее! И… Р-р-ра-а-а!

— Ийех-хху!!! — восторженно завопила вдруг моя спутница, когда я лихо вошел в особенно крутой разворот, и отпустила руль, за который цеплялась, чтобы не упасть. И раскинула руки навстречу бешеному потоку воздуха, как крылья. — Гони-и-и!

Ха, а чего я ждал? Да только такая же безбашенная идиотка, как я сам, могла выбрать себе зверем медоеда! Да! Очешуенная девчонка, пустотника мне в дюзу!

Карл:

Я искренне наслаждался полётом. Точка, судя по всему, тоже. Эмоции постепенно поутихли. Не будешь же два часа к ряду орать? Оралка засохнет. По моим прикидкам мы приближались к городу. Я сбавил скорость.

До конца я для себя так и не решил, пересекать город или объезжать. Насквозь — явно быстрее. Но сейчас дело не только в скорости. Час туда-сюда принципиальной роли не играет. Топливо. Оно, к сожалению, имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. Вот впереди показались высотки. Позабытое зрелище… В моём мире здания были в разы выше, тут, на вскидку, редко какие достигали сотни этажей, но всё же… Кажется, это называется ностальгия? Тьфу!

Как водится, не сомневайся, действуй, иначе действовать будут другие. Пока я размышлял и тормозил, из города нам навстречу вылетели трое в униформе, на гравиках одинаковые эмблемы.

— Полиция? — подала голос Точка.

— Думаю, да.

Убегать, то есть улетать, наверное, не стоит. Будут преследовать. Мы, конечно, уйдём. Перекинемся в медоедов и посмотрим из первого зрительного ряда, как цивилы беглецов ищут. Но мотика, вероятно, лишимся. И припасов.

Может, обойдётся?

В общем, я остановился.

Полицейские, или кто они там, приблизились.

— Добрый день, шасса, шасс!

Точка сама сообразила, что ей вперёд вылезать надо.

— Доброго. Что-то не так?

А я часом скорость не превысил? Обидно будет мотика лишиться из-за такой чепухи.

— Стандартная проверка документов, шасса.

Точка кивнула, почесала нос и вдруг соскользнула вперёд. Что это она?! Хы, даже я поверил, что она неудачно начала падать. Перехватил поперёк живота, удержал. А она умница! Ткнулась лицом в планшет, который держал полицейский. Ему-то показалось, что она запнулась, и вместе с запястьем приложилась носом, ну а я знал правду — языкастая у меня девочка, гы.

Полицейский всмотрелся в выскочившую на его планшете информацию. Глаза у него стали слегка округлые. Хм… Похоже, грохнутая Точкой баба была крутой шишкой. Потому что все трое чуть ли не под козырек взяли.

— Извините, шасса! Надеюсь, мы не доставили вам проблем, шасса! Доброго пути, шасса!

И Точка такая, едва кивнула им, посмотрела свысока, как на козявок, прямо не медоедка, а патентованная жирафа. Артистка! Такое представление устроила, что три оболтуса в зеркальных шлемах даже не подумали просить документы еще и у меня!

Я плавно поднял гравик в воздух. Обошлось, но задерживаться мы не будем. Мало ли… Город неторопливо наплывал на нас облачной горой небоскребов. Скорость я на всякий случай больше не превышал, мы легко влились в плотный поток мобилей, гравиков и еще пустотник знает что за летаю. Интересно, а нижней границы допустимой скорости нет? Я присмотрелся к транспорту впереди. Пожалуй, можно и ускориться. Па-аехали! Обгон! Извини, мужик, на дороге кто наглее, тот и прав!

Поглядывая на навигатор, я уверенно вёл по выстроенному для нас компьютером маршруту. На ночь в городе мы не останемся. Уж лучше в подобии леса заночуем. Хотя деньги, наверное, у нас есть. То есть у Точки есть. Покушаться на её добычу как-то неправильно.

Точка вертела головой и вообще активно интересовалась окружающим пейзажем. Я рулил. Белк время от времени попискивал. О, голос на очередном повороте подал! А я уж думал, в кому от страха впал. Нет, надо же. Крепкий грызун попался, вон, даже морду высунул из декольте.

Мы уже приближались к выезду, когда очередной полицейский патруль с воем и миганием вырулил на нас из-за стеклянной грани очередной высотки. И явно на дисплей чего-то передали, вроде указания остановиться у опорного пункта. Да не вопрос. Я подрулил к будке, смешно прилепленной прямо к боку небоскреба примерно на высоте двадцать пятого этажа и остановился, прижавшись боком к выступающему эллингу.

— Добрый день, шасса, шасс, — из будки выбрался упитанный легавый и лениво протянул нам планшет:

Пустотника им в задницу, опять стандартная проверка! Да что у них, проверки эти, на каждом шагу? Р-р-р! Так бы взял и откусил ему тот планшет вместе с парой пальцев… Хотя надо признать, что проверяют, похоже, только на въезде и выезде.

Точка повторила фокус с соскальзыванием и незаметным облизыванием планшета виртуозно, что было не так просто на такой высоте. Ну? Отвалишь? Нет?!

Я напрягся, когда полицейский не взял под козырёк.

— Шасса, это же ваш гравицикл?

— Да, разумеется. А что?

— Управляете не вы. Шасс, ваши документы.

Служака чёртов! У меня документов-то и нет. У меня закралось подозрение, что грохнутая баба не такая уж и шишка. Скорее уж те полицейские, на дороге к базе, имели особые инструкции. Наверняка начальник в сговоре.

— А это что?!

Полицейский уставился на невовремя высунувшегося белка. Или вовремя? Если зверёныш их отвлечё…

— Экзотическое животное. Незарегистрированное…

— Валим, — деловито предложила девчонка, а потом сделала то, о чем я мечтал полминуты назад — снова наклонилась и…

Полицейский дико взвизгнул, когда его пополам перекушенный планшет заискрил и осыпался куда-то вниз. Зачем?! А… понятно. Она у него еще и коммуникатор откусила. Те-то, что нас сюда завернули, уже отлетели на порядочное расстояние, хотя и маячили еще в конце широкой улицы.

— Пикнешь — башку откушу, — мило пообещала раскрывшему в ужасе рот полицейскому Точка, деловито усаживаясь в седло и бесцеремонно упихивая любопытного белка обратно за пазуху.

Я сразу вжал максимум. Гравик надсадно взревел, но стартанул будь здоров. И мы рванули. Я с радостью наплевал на все возможные ограничения. Сбить, конечно, никого случайно не хотелось, но я в себе уверен. С этим гравиком за прошедшие часы я буквально сроднился.

Вперёд, выше, быстрее!

Я играючи обогнул какого-то придурка, оказавшегося у нас на пути, мы буквально через голову ему перелетели. Наверное, он будет долго ругаться нам вслед или даже в штаны навалит — его тарахтелку с явно индукционным двигателем едва не внесло в огромное стеклянное окно. Но мне было не до сочувствия — за нами город буквально взревел сиренами, замигал тревожными огнями, и… пустотника мне в дюзу! Сколько их?! Да пофиг! Гоним!

Поворот, ещё поворот, дикий нырок под нависающую над самой землей арку, и свечкой вверх, вдоль стальной стены, и снова вниз, с ускорением! И-еххууу!!!

И я не просто драпал, не просто стряхивал с хвоста стаю жужащих и мигающих полицейских ос, теперь, когда на правила плевать — я как по лучу, кратчайшим путем резал город в том направлении, куда указывал навигатор.

Прибор, правда, аж заходился от возмущения, мигал красным и истерично верещал, что я нарушитель-нарушитель-нарушитель! И… ах ты подлый стукач, маякуешь всем полицейским в радиусе ста миль? Вот почему осиная стая на хвосте растет, как пыльное облако за лунокаром! Да и плевать, главное маршрут показывай, железяка бестолковая! Вырвемся из города — сломаю к пустотникам!

И я гнал и гнал вперёд, не оборачиваясь.

Мы выскочили в свободное от нависающих городских громадин небо уже через несколько минут, и я набрал высоту. Опасно, да. Гравики, это я помнил из прошлой жизни, эти вряд ли отличаются высотно-летными характеристиками. Не зря же тут везде дороги — вон их внизу, паутина!

Но нам как раз дорога сейчас даром не сдалась.

Я нащёлкал на карте исторический объект «Дорога жизни. Начало». Для одних — законопослушных обывателей, — памятник провалившейся экспансии, для других — ушлых, наглых и хищных — действующий источник живого товара, а для меня — дорога к Шее.

Рррр-р.

Полетим по прямой! Я решил.

Главное, чтобы этот чемодан на гравикомпрессорах выдержал, а там над лесом, если попетлять среди крон, и назойливые верещалки с мигалками отстанут. Но нет, мать их в шлюз и вышлюз, упорные оказались, гады. И не только на гравиках гонят, вон, явно катера!

— Догоняют, гады! — проинформировала Точка таким безразличным тоном, будто сообщала, что завтра будет дождь. И снова упихнула своего неугомонного белка за пазуху.

Тьфу!

Гравик пока вёл себя идеально. Мы рассекали воздух, так что в ушах свистело. Если бы не лобовое стекло, задохнулись бы, наверное. Оторваться не получалось. Я скрипел зубами, но выхода не видел.

Точнее, видел: наше спасение в сельве. На горизонте появилась и быстро приближалась бесплодная пустыня. Не плавно перетекающие барханы золотого песка, а растрескавшаяся безжизненная почва. Трудно представить, что где-то впереди пустыня резко обрывается, и начинается пышущая жизнью сельва.

Лететь над пустыней нельзя. Мотик почти гарантированно навернётся. От губительного воздействия пустыни технику защищает толща земли, да и то не идеально.

А почему бы и нет?

— Пригнись! — проорал я сквозь рев встречного ветра и все нарастающий вой полицейских сирен.

Надеюсь, лобовое стекло выдержит. А если и нет, подумаешь, комбинезон на спине осколками засыплет.

Точка послушно распласталась передо мной, я навалился сверху. Под защиту стекла, ну и собой девчонку прикрыть. Запищал сплюснутый белк.

Я чуть сбавил скорость. Удар! Мотик тряхнуло. Стекло-таки не выдержало, но на радость мне оно не разбилось, а просто отвалилось.

Мы влетели в вестибюль. Оу, что-то слишком всё быстро. Я ещё убавил скорость. Мы пролетели над эскалатором. Станция.

Станция промелькнула.

Я зарулил в тоннель. А вот теперь можно и наддать! Полетели!

Наивно или нет, я надеялся, что в тоннель за нами не полезут. В конце концов, они полицейские, а не гонщики. Даже обидно слегка. Интересно, насколько еще хватит топлива? Расход вроде бы не такой уж и большой. По крайней мере шкала укорчивается медленно. Так что, какая разница сколько? Над сельвой взлететь всё равно не получится. Главное, чтобы наш гравик продержался не меньше гравиков полиции, а дальше перекинемся, и в джунгли нырнём. Припасы… По обстоятельствам.

Погоня чуть отстала, но я не обольщался. Преследование полицейские не прекратили. Из туннеля деться-то нам некуда, а дальше только по сельве пешком. То есть это они думают, что мы на своих двоих далеко не уйдем. Вряд ли они догадываются, что оборотни действительно существуют. Попробуют нагнать. Наверняка рассчитывают взять двух придурков тепленькими и обос… от страха на конечной станции. Как я понял, про сельву у них тут ужастики только так снимают. В общем, в джунгли за нами они точно не сунутся!

Я почти расслабился. Полёт по прямой, что может быть проще? Даже снова начал принюхиваться к тесно прижавшейся девушке, и думать всякие посторонние мысли. Точка притихла и чуть ли не дремала. Только белк снова ужасался происходящему и ругался на своем беличьем языке вовсе уж непотребно, судя по интонации.

Хорошо, что не успел расслабиться до потери мозгов и бдительности. Сначала я не отреагировал на гул в туннели. Мало ли. А когда до меня дошло, что доносится он не сзади, а спереди… Характерный такой гул.

Навстречу мчится поезд. Поезд, мать его через шлюз второй дюзойс проворотом и выхлопом! Я идиот! Вот чёрная дыра!

Разминуться с поездом невозможно. Не тот радиус у туннеля, чтобы на гравике проскочить. На хвосте погоня. Да и вообще столько сюда летели, возвращаться на станцию тупо. Нет уж.

Я поднажал. Быстрее! Пять секунд мне, чтобы максимально оторваться от полицейских. Три, два, один. Я резко остановил мотик. Нас тряхнуло. Чуть ли с сидения не выпали. Я быстро скинул Точку в колею между рельсами. Кажется, девушка весьма чувствительно приложилась. Не важно.

— Обращаяся! Быстро! — если не сможет, то как там надо? Головой к поезду?

Белк истошно заорал, когда комбинезон на девчонке затрещал и лопнул, а из обрывков выскочила медоедка, державшая дурацкого грызуна зубами за шиворот. Яростно встряхнув свою ношу, чтоб не орал, Точка понятливо распласталась по земле.

Фуф, теперь и самому обернуться можно. Я уж испугался, что Точку придётся прикрывать. А нет, успели. Главное, чтобы пронесло, и из днища поезда не торчал какой-нибудь дрын под током.

 

Глава 24

Точка:

Вторые сутки мы топали по ставшим вдруг родными джунглям. Про цивилизацию и тоннель в нее даже вспоминать не хотелось. Мало того, что истеричный скунс с перепугу уделал меня своим вонизмом с носа до хвоста. Так я еще и сама чуть не ус… э… не опозорилась, когда ревущая и гудящая громада подземной гусеницы накатилась на нас, с грохотом отбросила бесколесный мотик куда-то к стене, и понеслась над прижатыми к земле головами, почти задевая днищем вставшую дыбом шерсть. Ёжики в сортире!

Она катилась и катилась, грохотала и грохотала, и скоро мне стало казаться, что это никогда не кончится, и мы так и сдохнем в вонючем тоннеле под брюхом чертовой механической гусеницы.

Но даже самая темная и глубокая задница когда-нибудь кончается.

Как мы выбрались из тоннеля и доковыляли до первых кустов — даже рассказывать не хочу. Карлу тоже досталось скунсовых подарков, и сам полосатый белк оказался в своем же секрете и кое-чем таком же вонючем по самые уши. И если мы с медоедом смогли избавиться от запаха, несколько раз обернувшись туда-обратно, то чертова хвостатая щетка воняла так, что глаза слезились в любом облике.

Несчастный грызун жалобно пищал, жался к ногам, но шел своими лапами — нести вонючку на руках мы оба отказались категорически.

Вдобавок ко всему к вечеру я почувствовала себя… странно. А потом еще и Карл начал нервно принюхиваться и диковато на меня коситься. Я довольно долго недоумевала и вопросительно поднимала брови на каждый его горящий взгляд, но медоед от меня чуть ли не шарахался. Потом еще более недоуменно смотрела, как он поспешно сооружает себе какую-то дикарскую юбку из травы…

И только тут до меня дошло. Это… это же было уже!

Вот это странное состояние, нервозность, чувствительность кожи словно увеличилась, и в целом тело охватывает такая странная сладковато-тягучая истома.

Течка! Пряники в подгузнике… вот это влипла.

Так, быстро вспоминаем, что там мне успела рассказать Гюрза, которая была профессиональным навешивателем лапши на уши еще с детдома. Самое главное — разобраться, что там про подчинение… а!

Так, по-порядку: подчинить самку можно, только когда ее кроет самец во время течки, причем это обязательно должно быть впервые для самки. В смысле — не течка впервые, а самец. И для этого нужен специальный артефакт… Гюрза уверяла, что фигня эта редкая, громоздкая, и особо охраняемая. То бишь… артефакта у него точно нет. Спрятать некуда, а в то самое место он не влезет.

Я с болезненным интересом покосилась на взбудораженного спутника. А он ничего… очень… даже… ничего-о-о… Ой, заткнись, коза мохнатая! Тебе щас любой верблюд ничего!

Хотя… блин, как вот теперь сообразить, это просто течная медоедка в моей голове нашептывает, какие у парня сильные бицепсы, какой твердый подбородок, и губы такие красивые, зовущие… или это уже меня саму клинит?

Уф. Логически если, вот логически! Медоедка — она барсук. Если бы эта поганка восхищалась зачетными клыками, или, там, могучим хвостом, то я б ее на раз раскусила. Значит, это уже мое?

Тьфу, в любом случае, гормоны со зверюгой у нас общие. Так что делать-то?! Делать-то что?! Он же шарахается и отползает… чего? Ловить и трахать, говоришь… Хм. Хм.

Карл:

Чёрная дыра мне навстречу! Я не сразу понял, что не так. После того, как скунс всё обгадил, я зажимал нос, плевался на вонь и о запахах особо не думал. В сельве смог продышаться, лес как-никак, природа… Тут-то и почуял, как один вдох — и крышу сносит. Запах, тот самый, самый прекрасный во вселенной.

Сначала я на одних инстинктах потянулся к Точке. Девчонка явно против не будет. Скунса только за шкирятник, и отправить за ближайший куст, чтобы не мешал и настрой, зараза вонючая, не сбивал.

Сбил-таки. Я, наконец, вспомнил, что у меня где-то там в черепной коробке мозги есть, и ими иногда надо пользоваться. Вот куда я губы раскатал?! У Точки семья. У меня — Шея. Но дело даже не в этом. У меня были брат и друг — я их привёл ад, я их подставил с побегом, казнь — от и до из-за меня, я не смог защитить Лукаса от сколопендры. Даже парнишку, которого на дне взял под крыло, не уберёг.

Я, наверное, проклят. Может, это и иначе называется. Но те, кто мне мне дорог, погибают из-за меня. Я несу несчастья и смерть.

И я ни за что не желаю подобной участи Точке. А значит, единственный способ обезопасить её — держаться подальше.

Я мысленно хорошенько залепил подзатыльник медоеду, совершенно не понимающему, почему нельзя, когда самка так соблазнительно зовёт. Фигу ему! И ей.

Надо как-то придумать, что делать, потому что с каждой секундой сдерживаться всё труднее и труднее. Тьфу, пропасть! Я объявил привал, в приказном порядке оставил Точку со скунсом. Пусть что-нибудь на своей сковороде сварганит…

А сам рванул прочь! Пересижу. Не может же у неё течка вечность продолжаться? В караване не пахла… Сколько, кстати, ждать? И как мне, пустотник меня возьми, «сидеть подальше» и одновременно глаз не спускать с этой компании малолеток — девчонки и белки?! Ладно Точка, она медоедка, у нее шансы больше, но это СЕЛЬВА! Тут без опыта и навыка даже бронированный носорог не выживет!

Ладно, где наша не пропадала. Пока сидит жарит чего-то на своей сковородке — можно отбежать и залечь в кустах, отдышаться.

Я не учел только одного. Медоед живет не только в моей голове, в Точкиной обосновалась такая же живучая, упёртая и своевольная тварь. И эта мохнатая задница, пустотника мне в шлюзу, тоже учуяла моего зверя!

И если белк служил хоть и хреновым, но всё же сдерживающим фактором, то своим уходом я сам себя в ловушку загнал! Только поудобнее устроился на груде листьев и приготовился медитировать на самоконтроль, раздался шорох. И еще один… и…

Точка вышла из-за дерева и с каким-то лихорадочно-нездоровым любопытством уставилась на меня. Голову к плечу склонила, и стоит… дышит! Сиськами, пустотника мне в дюзу-у! Я что, железный?! Да без всякого медоеда, мать его перемать через шлюз в три конца с оборотом!!!

Но я же упёртый, да? Мужик решил — мужик сделал.

— Нет! — рявкнул я на Точку, хотя девочка ни в чём не виновата.

— Не-ет? — томно протянула она, так выгибая бровь и вздыхая, что я аж задохнулся. И жарко стало. Невозможно жарко! И медоед дурного носителя изнутри когтями рвёт. И голосит, гад, на весь мозг, что это самка! САМКА! ЕГО ВИДА! Течная, мать мою в пустоту на три парсека…

— Нет!

— Ладно, — Точка согласилась подозрительно легко.

С чего бы? Заподозрил, что не просто так, я не зря.

— Тогда подерёмся!

Радостно так заявила! И на меня прыгнула.

Точка:

Где-то в кроне весело насвистывал свою брачную песню невидимый птичий самец. Я пошевелила ушами и лениво перекатилась на спину. Потом подумала немного и обернулась. Но осталась при этом лежать на груде теплых мягких листьев, которую мы с Карлом сгребли в процессе… мммм… драки.

Положив подбородок на мохнатую спину медоеда, я запустила обе руки ему в шерсть и начала почесывать, отчего здоровенный зверюга — он оказался чуть ли не в полтора раза больше моей медоедочки, заурчал, как трактор, и перекатился на спину, подставляя для почесывания мягкое пузо.

Вот, другое дело. А то «нет» да «нет».

Впрочем, подрались мы тоже здорово, я его даже пару раз укусила за куда достала. Один раз, кажется, за задницу, причем за человеческую и человеческими же зубами. А нефиг было пытаться внушить мне, что я развратная девица, и уползти в кусты!

Я и без него в курсе про развратную девицу. Очень… очень развратную. Прям даже не ожидала от себя такого. И медоедка тут не при чем — начали развратничать мы еще человеками. Ну и увлеклись маленько… примерно до утра. А на рассвете своего потребовала мохнорылая, обернулась, выгнула хвост замысловатым пистолетом и так посмотрела куда-то внутрь сущности нашего с ней общего кавалера, что он обернулся медоедом практически в прыжке.

Ну и приземлился, куда надо.

— А не пора ли нам пора? — лениво поинтересовалась я, сладко зевая и дергая своего медоеда за усы.

— Что, опять?! — изумился Карл, тоже превращаясь, и оказалось, что я лежу подбородком на его голой груди. Мужчина легко приподнял меня и переложил иначе, всю меня на всего себя.

— Не опять, а снова, — я сладко потянулась и глянула на него из-под ресниц. — А еще я есть хочу.

Карл тяжело вздохнул, поднялся, привычно поскрёб затылок и вдруг фыркнул:

— Слушай, пока мы тут, там твоего белка не сожрали?

— Сожрут его, как же! — фыркнула я, кивая ему куда-то за спину. — Эй, Леопольд, выходи! Выходи, подлый скунс! Я тебе за подглядывание хвост надеру!

Интересно, а этому конкретному скунсу кто-то рассказал, что он весьма относительная белочка, и в природе по деревьям не лазает? По ходу нет. Вон, сидит, жопа полосатая, на ветке у дупла, и цвиркает то ли недовольно, то ли радостно.

Но успокоившись за белка, я вдруг озаботилась другим:

— Ой! Сковородка! Как бы кто не спер! — и зашарила вокруг себя руками. Уффф…

Мой незаменимый девайс нашелся в листве, довольно глубоко закопанный и слегка… эм… потоптанный.

— Откуда она тут взялась? — вытаращил глаза Карл. — Я же видел, что ты сунула ее в костер, а сама пришла с пустыми руками!

— Это долгая история, — вздохнула я. — Пошли поймаем завтрак, потом расскажу. Эй, скунс-древолаз, а там в твоем дупле чьих-нибудь яиц нет случайно? А ты проверь!

Приключения компании семерых сирот и одной кухонной принадлежности, рассказанные под какого-то зубастого зайца, зажаренного целиком, произвели на Карла неизгладимое впечатление.

Карл:

Мда… история. Типичная на самом деле. Похитили, начали дрессировать. Вслух я ребят хвалил. Да чего уж там, молодцы они. Держатся. Пытаются бороться. Одну только потеряли. Таху, кажется? На деле же всё не так оптимистично. Да не верю я в благополучный исход! Что там с ними Древорубы делают, пока мы по сельве тащимся? Скольких убили, покалечили, свели с ума? Нет, расстраивать Точку заранее я не стал. Пусть идёт к своей семье. Доведу до улья.

Я не сдержался сегодня. Хвалёная выдержка подвела. Я уступил… Да кто бы не уступил такому напору?! И вообще, подобного у меня в жизни ни разу не было, хотя девочки были, чего уж там. С Точкой же… это как разбавленное пойло сельвы и вино многолетней выдержки сравнивать. Или как видеть мир чёрно-белым и вдруг обрести цветное зрение! Захватывающе, потрясающе, сумасшедше! Ох, пустотника мне в дюзу… я бы, наверное, с Точкой на всю жизнь остался. И не только потому что с ней небо в алмазах, а потому что девчонка реально шикарная. И веселая. И безбашенная, как я сам. И умная… и верная — идет к своим напролом через сельву, ни в чем даже не сомневается.

А уж то, что она медоедка, безумно приятный дополнительный бонус.

Но…

Наша ночь ничего не меняет! В первую очередь я желаю, чтобы Точка прожила долго и хорошо. Рядом со мной это невозможно, потому что все те, к кому я привязываюсь, умирают. Обрекать её на гибель я просто не имею право. Наверное, надо бы помочь ей её семью вытащить. Ну, потом, когда с Шеей разберусь. Будет одновременно и извинение, и прощальный подарок — помогу им устроиться. Или Шея подождет? Ребята-то Точкины… так, нафиг, что за мысли?! Моя цель — Шея! Все остальное — вторым стартом!

Ещё же к тайнику тащиться, крюк делать… Ошейник с Точки надо снять до того, как я к Шее полезу. Да и белку человеческий облик вернуть не помешает. Хорошо, что я озаботился, кьярр в своё время спёр и ключ. Пригодилось. Кстати, Точкин ошейник, не застегивая, на Леопольда надеть можно, чтобы говорить, наконец, в ментале научился. Странное, кстати, имя для дикаренка…

Мысли переключились на сковородку. Век живи — век учись. Я и не подозревал, что предметы можно в себя втягивать, срастаться с ними. Жаль, что только при первом обороте. Я честно пробовал раз десять — увы. С мелочёвокй получается, например, грязью измазаться и грязнулей из звериного облика вернуться, а ни камень, ни палку вживить в медоеда не получилось. Повезло девчонке. Оружие, можно сказать, массового поражения с собой таскает.

Я покосился на Точку:

— Готова, выходим?

До Шеи по джунглям ещё пилить и пилить. Эх, пустотника мне в шлюз… какая баба! Встала и пошла, не задавая лишних вопросов. И недоеденного второго зосуса, поджаренного до хрустящей корочки, упаковала… эх…

Точка:

Мы шли по сельве вторую неделю, и меня терзали очень разные чувства. С одной стороны мне очень нравилось здесь — медоедка во мне просто кайфовала от обилия движения, запахов, звуков, новых впечатлений, добычи… и хищников — во где адреналина хапнуть можно.

С другой — как Карл и предупреждал, чем дальше в сельву, тем толще партизаны, в смысле те, кто может тебя сожрать. Вот так запросто поваляться на земле и потрахаться в листьях больше не получалось — на ночь надо было искать укрытие, и лучше всего — где-то высоко в кронах исполинских деревьев. Благо, медоеды отличные древолазы, про белку-мутанта и говорить нечего. Ну, а человеческие руки прекрасно справлялись с работой шимпанзе — плели гамак из лиан, в котором можно было не только выспаться…

И отсюда вытекала третья проблема. Карл. Этот чудик, прости пряник, то срывался и трахался со мной, как бешеный, то отмораживался и пытался что-то втирать про «так нельзя, я так не могу, я…» — и прочую чушь.

Пока у меня была течка, я просто не слушала, что он там несет, и медоедка была со мной полностью солидарна. И медоед, кстати, тоже, это у человека в голове тараканы канкан танцевали перед каждым, блин, соитием. И то недолго — втроем мы его в момент «воспитать» могли.

А вот когда гормональный угар почти сошел на нет, я начала задумываться, чего это мужика так клинит. То он меня прям любит-не-может, так, что его аж плющит от нежности… смеется моим шуткам, слушает мои рассказы о детстве в детдоме, сам рассказывает про свой фантастический мир будущего… то вдруг хлоп — мрачные думы поперек всего лица, и попытки слиться в уголок и там пострадать.

Нет, я чуть позже разобралась. Кажется. Потому что Карл много рассказывал о своем мире — но только про детство. Про брата, про друга. И по одной нечаянной обмолвке я поняла, что и в этот мир они угодили когда-то втроем.

Ну, и… с этого места начинало каменное молчание, скорбь сквозь сжатые зубы и все такое. Я это как только поняла — расспросы мгновенно прекратила и этой темы не касалась — вот как никто я его понимаю. Самой дико страшно за своих — как они там? Меня уже столько дней не было… я верю изо всех сил, что они живы, верю! Но временами так тошно…

Ну и короче просекла я, что там нажористые такие тараканы, отборные. По ходу мужик боялся ко мне слишком привязаться.

И опять я его поняла. Это мы — мафия, семья и сумели даже в детдомовской системе удержаться вместе вопреки всему. А вообще в приюте самое умное — не любить никого. Не привязываться. В любой момент могут перевести, забрать, отдать… это так больно, что ну нафиг.

Но отпустить Карла в его страдания и волевое одиночество я уже не могла. Может, и нехорошо это… может, неправильно. Но это мой медоед! Уже мой. И я его не отдам даже ему самому и его мозговой инсектофауне.

Ну и короче, я сама с собой и со своей медоедкой организовала заговор. Карлов зверь тоже участвовал, но скорее как наблюдатель и тайный союзник. А вот мы…

Мне аж интересно стало, когда упертый владелец тараканьего питомника выкинет белый флаг и перестанет играть в неприступную крепость. И даже крамольная мыслишка закралась: может, пусть подольше сопротивляется? Ну реально, это оказалось ужасно весело и чертовски возбуждающе — соблазнять его всю дорогу в самых неожиданных местах.

У него такое лицо делалось… что я через раз не выдерживала и просто прыгала на добычу, зацеловывая до потери сознания.

Нет, если бы он хоть раз не соблазнился, если бы хоть намеком показал, что ему это по-настоящему неприятно, неинтересно — я бы прекратила в тот же миг. Только в том-то и дело, что его плющило и таращило от того, насколько он сам хотел. И боролся с собой, дурень, не понимая, что поздно уже, поздно. Я у него уже есть. Мы уже есть.

Карл:

Точка слышать моё «нет» не хотела. И ее хитрая вторая ипостась не хотела. Да что там! Медоед мой тоже не хотел. И я тоже… не хотел. Но должен был! Должен! Должен же?! Пустотника мне в дюзу!

Против троих я точно не устою, поэтому я принял стратегическое решение временно отступить. Я предупредил, что ничего у нас не будет? Предупредил. За себя отвечаю, за других — извините. Доведу её до улья, и распрощаюсь. Семью свою найдёт — меня выкинуть из головы легче будет.

Если, конечно, кто-то из их мафии до нашего возвращения доживёт. Ребята, как я понял из рассказов Точки, не то что мы… были… домашние, ни на что не годные детки. Братишка, Лукас. Я до крови прокусил губу, чтобы болью физической отогнать дущевную.

Против нас Точкина семья — это матёрые молодые звери. Может, у них и есть шанс? Да нет, вряд ли. Сломают. Всех ломают. И рано или поздно все умирают. Нелегалов не щадят. Мясо же…

Как я до сих пор жив сам не понимаю. Благодаря Шее… Вот доберусь, сверну и стошлюзово вскоре сам ласты склею. Сельва своё возьмёт. Да и пусть. Что мне ловить? Только бы до цели успеть добраться.

Гадство!

Я слушал рассказы Точки, улыбался её шуткам, а сам всё больше приходил в ужас: тяжёлая жизнь у девочки была. Сначала угодила в детский дом, потом в зелёный ад сельвы. В моём мире приютов не было, детей, оставшихся сиротами, забирали семьи, растили как родных, заботились. А тут, рассказано со смехом, но кошмар же!

Впору пойти и… И что?! Жизнь помочь наладить? К цивилам вывести? Пусть просят убежища на правах беженцев из сельвы? Вот же! Да какое мне дело до чужой семьи?!

Ответ пришёл неожиданный и крайне болезненный: не хочу, чтобы Точка их потеряла. Я ещё раз выругался про себя.

Ну всё, хватит! Расползся лужей сахара. Я решил — я не отступлю. До улья доведу, и разбегаемся. Главное, не начать выть заранее, как представлю, что ее не будет рядом.

Пустотника мне в дюзу, неужели уже настолько влип? Да неееет. Быть не может. И вообще, как древние говорили: с глаз долой — из сердца вон.

А пока мы на удивление благополучно миновали граничную полосу, потом перебрались через мангровый лес, где безбашенный медоедка повадилась охотиться на ядовитых змеегаторов, еле вытрясли из белки кровоблох, которых дурной скунс подцепил в каком-то дупле, верхним ярусом — по веткам— пробрались над гигантской рекой, не имеющей названия — я ее не называл, а другие сюда не добирались. И теперь шли знакомой сельвой бывшей «населенной» зоны — тут и там попадались древние руины ульев. Вот в одной такой «крепости» я когда-то и устроил свою самую дальнюю и самую секретную заначку.

Точка:

— Осторожно, полоумная! — Карл, пребывающий в человеческом облике, успел поймать меня за мохнатый хвост и силком вытянуть из норы, в которой скрылась такая вкусная змейка. — Куда ты лезешь, если не знаешь, чем кончается нора и сколько там змей? Пять десятков укусов даже медоед не выдержит.

Я виновато засопела и потрелась о его ноги, заискивающе глядя в глаза.

— Поганка, — проворчал мужчина, смягчаясь, и погладил меня по шерстке. Привычным таким жестом, непроизвольным.

Как только он отступил от своего железного «низачтоникогда» и брыкаться стал только для порядка, он тут же принялся учить меня выживанию в сельве. Причем, как я поняла, ничего не скрывая, рассказывая и показывая такое, чем ни с кем никогда не делился. Во-первых, не с кем было особо, а во-вторых — эти секреты помогали не только выживать, но и стать самым успешным охотником сельвы. Понятно, каждый старался держать их при себе, чтобы не плодить конкурентов.

Я училась с восторгом, еще и скунса припахивала, хотя он поначалу пытался удрать повыше и оттуда материл меня на своем скуньсем языке. Я уже без перевода примерно понимала, что пацан всю жизнь прожил в улье и сельва ему ни в одно место не уперлась, гулять по ней добровольно он не собирался.

А потом его там, наверху, чуть не сожрала кунежулица — этакая помесь куницы и жужелицы, и мохнатый комок нецензурного цоканья живо понял, что уроки выживания никому не помешают. До улья мы еще когда доберемся, а голодные хищники уже здесь.

Карл меня даже вкусные яблочки научил добывать! Главный секрет был в том, чтобы покормить жор-дерево достаточно крупной тушей какого-нибудь зубоногого оленя в нужный момент — когда на нем один или даже несколько почти созревших плодов.

Сожрав подношение, растительный хищник через пару часов растворял добычу в стволе и впадал в некое весьма условное оцепенение, направляя все питательные вещества в плоды, краснеющие на глазах.

И вот тут надо было не зевать. И того. Сорвать яблочко.

Кстати, дерево не особо и возражало — из объяснений Карла я поняла, что плод нашпигован мелкими семенами, которые не перевариваются в желудке и выходят из организма угостившегося вместе с естественным удобрением. Во как!

Короче, несмотря на постоянное беспокойство о своих, несмотря на тараканов Карла, которые периодически маршировали по его нахмуренному челу, когда он думал, что я на него не смотрю, несмотря на опасность и напряжение, впервые в этом мире мне было так хорошо. Я по этому поводу слегка поугрызалась совестью — ребята-то там в плену, а я тут… но долго угрызаться не вышло.

Даже скунс, взявшийся после кунежулицы вонять на любой подозрительный шорох, не мог испортить мне настроения.

Гнездо в развалинах медоед устроил себе знатное. Даром, что мужик. Уютная нора, крепкая, чистая, сухая… под воздействием своей собственной зверюги я как-то незаметно отучилась ценить вещи, мебель и прочие изыски цивилизации. Ну разве что против камина не возражала, так он здесь был.

И постель была, точнее, огромное ложе из отлично выделанных шкур какой-то зверушки, похожей на гигантского песца в крапинку. Поневоле, при одном взгляде на нее закрадывались самые фривольные мысли.

Самое смешное, что мысли эти пришли не только ко мне, более того, в мою голову они вообще завернули с изрядным опозданием.

Карл устроил в соседнем отнорке белка, которого категорически отказался пускать в святая святых, ибо «опять непонятно чего пересрется, а мне потом лежку менять?!» И вошел в комнату, когда я уже разожгла огонь в камине и уже вынула из него свою фирменную сковородку с жареным попугаем. Запах… ммммм!

Не знаю, что Карл в этот момент сделал со своими тараканами. Может, они сами резко выпали в осадок от запаха нормальной еды и ощущения удивительного домашнего уюта. Но когда я обернулась мужчине навстречу и улыбнулась…

Сковородку я еще успела, не глядя, сунуть куда-то в сторону. А дальше началось такое… тако-ое!

Это я про свою развратность была преувеличенно-высокого мнения. Ибо на шкуре в свете камина этот чокнутый медоед устроил мне оргию, каких я даже в контрабандной немецкой порнографии не видела.

— Моя… к пустотнику все! Моя!

А у меня тоже словно крышу снесло. Ну не знаю, не знаю! Гормональный шторм течки давно схлынул, так чего меня тянет к этому местами угрюмому и обтараканеному с головы до ног парню, словно он натурально медом намазан?! Вроде не красавец, не весельчак, не галантный кавалер, и вообще. Ворчит часто. Поучает.

А вот тянет же… мое, говорит, ишь ты… сам он… мое!

Я в нем растворялась, в какой-то момент переставала чувствовать свое тело, оно у нас словно общее становилось, и… блин, не умею я красиво говорить. Я детдомовка, а не принцесса.

Но мне с ним так хорошо было, так надежно, тепло! И не только в постели — а просто.

Хотя в постели про тепло — это я мимо. В постели было ГОРЯЧО!

И руки у него горячие, и поцелуи, и… да я вспыхивала мгновенно, даже когда он на меня просто смотрел, а когда к себе протягивал… ммммм…

Вот никому не отдам… никому… у меня будет настоящая семья… ребята, я и мой медоед.

Утро началось с того, чем закончился вечер. Кто бы возражал, да только не я!

Между прочим, Карл еще спал, когда я открыла глаза, и целый час, наверное, просто тихонько лежала рядом. Ни о чем не думала. Любовалась.

Чем? Да сама не знаю. Всем. Нос у него… такой нос, прямо нос-нос! И брови чуть вразлет, густые и пушистые, если лего-о-онечко пощекотать мизинчиком, он ими ужасно смешно начинает шевелить во сне. и губы пухлые, четко очерченные, как я люблю.

Я вспомнила, как переливались медовые блики на сильных, упругих мышцах, не выдержала и тихонечко сползала к камину — разожгла огонь и нырнула обратно к Карлу под бочок — любоваться дальше. И тихонечко трогать. И гладить. И щекотать, когда совсем невмоготу стало просто лежать и смотреть!

Ну и дощекоталась, короче.

— Ты чего хулиганишь? — сонно спросил мгновенно перекатившийся по теплому меху мужчина, поймав меня поперек туловища и прижав лопатками к пушистому и мягкому.

— Мур потому что, — объяснила я ему и потянулась за поцелуем.

— Это аргумент, — задумчиво согласился Карл, изобразив бровями путь от сонного скептицизма до заинтересованного энтузиазма. — Сейчас все будет! — и провокационно потерся об меня всем телом. Ого! Верю, аднака! Будет все-все и еще немного даже больше!

Короче, из постели мы выбрались только тогда, когда терпеть завывания голодных желудков стало невозможно.

Хм, а попугай-то остыл! И кое-кто с полосатой жопой успел отгрызть от него одну ножку! Поймаю — хвост оторву, вонючке! Опять подглядывал, скунсяра озабоченная.

— А ну иди сюда, захребетник мохнатый! Иди сам, а то обернусь, поймаю и всю шерсть на попе выщипаю, хоть завоняйся! — угрожала я в темный провал коридора, пока посмеивающийся Карл уплетал свою половину жаркого.

Нашла дурака. Подлый вонючка нарисовался из темноты, только когда я уже остыла и доела остатки пернатого. Подобрела маленько, а кроме того, увлеклась тараканьими шествиями на лице своего медоеда.

Они у него там знатно маршировали туда-сюда-обратно с транспарантами. А Карл их, судя по выражению лица, безжалостно давил, как авторитарное правительство стихийные протесты.

— Так, — заявил он наконец. — Хватит дурачиться. Иди, сниму ошейник, потом попытаем полосатого кьяром, чтобы начал, паразит, учиться обороту. А потом… Я решил. Идем к Древорубам вместе. У меня там свои счеты есть, и вообще. Твоих надо вытаскивать. Я решил!

Повторил, наверное, чтобы ни у кого сомнений не осталось. И челюсть выпятил.

В эту челюсть я его и поцеловала со счастливым визгом повиснув на шее.

В норе мы задержались почти на сутки. Потому что даже оборотни устают, потому что идти осталось всего ничего, потому что Леопольда надо было приучить обратно ходить и говорить по-человечески, а то он от долгого пребывания в теле белки так и норовил пострекотать на нас и в людском облике.

Хорошо, ошейник мой ему нормально подошел, мы его просто запечатывать не стали — мог сам одевать и снимать, когда хотел. Зато научился общаться мысленно.

Елки с иголками, как хорошо было, когда он этого не умел! Научили на свою голову, и теперь не знали, как заткнуть. Даже грозный рык большого медоеда и когтем под хвост помогало максимум на пятнадцать минут.

Правда, к утру того дня, когда мы наметили поход, белк, наконец, выговорился. И стал тарахтеть примерно вполовину меньше. Но к этому моменту мы уже выучили наизусть всю его незамысловатую биографию придонного сироты, а также получили целый ворох беличьих впечатлений от всего на свете и чего попало.

Уффф…

Зато Карл тараканов под этот стрекот передавил почти всех, и теперь улыбался мне открыто, словно сбросил какой-то непосильный груз. Да и меня буквально подбрасывало. От нетерпения — до цели осталось всего пара шагов. От радости, что Карл поможет мне освободить моих, и вдвоем мы живо разберем этот чертов клан по кирпичику. От влюбленности на всю голову и остальной мой приплюснутый этим непривычно-ярким чувством организм…

Уходила от норы я даже с некоторым щемяще-сладким сожалением. Это отличное логово… и мы сюда еще обязательно вернемся.

Сельва стелилась под ноги зеленым ковром, пару раз мы обошли лежки крупных хищников, которых Карл чуял заранее, и меня учил. Первый привал решено было устроить уже в горах, там, где плотность голодных монстров на квадратный метр почвы была заметно меньше.

Узкий карниз рядом с обрывом овевался свежим ветерком, и после духоты сельвы это было приятно. Мы со вкусом пообедали, тщательно собрали все остатки пищи — чтобы не пустить за нами по следу кого-нибудь голодного, и уже почти тронулись дальше…

Превращенный на время пути обратно в скунса Леопольд (свое старое имя он назвать отказался, так ему новое понравилось) запрыгнул к Карлу на рюкзак, заворчавший про захребетников медоед встал с земли, поправил экипировку и шагнул к едва заметной звериной тропе, когда вдруг над краем обрыва, буквально в трех шагах от него, бесшумно возникла гигантская сегментарная пасть, распахнувшая зубастые-жвала-лепестки, с которых капала зеленоватая слизь. Гигантская тварь покрепче впилась клешнями в край обрыва и явно приготовилась к броску.

— Карл! — заорала я, с ужасом понимая, что он не успеет… ничего не успеет! Я оставалась чуть в стороне от броска неизвестного хищника, и могла бы сбежать, но…

Впервые за все эти дни оборот случился у меня непроизвольно и почти мгновенно — вскочила на ноги я еще человеком, а летела навстречу раскрывшей пасть твари уже зверем.

 

Глава 25

Карл:

Крик вонзился в меня, как раскаленный штырь взорванного аварийного люка. Точка кричала страшно и неправильно. На площадке, где мы устроили привал, нечему вызвать такой ужас. Тут безопасно. Безопасно! Сам сотню раз отдыхал у обрыва, тише место трудно найти…

Но это же сельва. Сельва, идиот! Об этом нельзя было забывать ни на секунду!

Уже разворачиваясь в прыжке и скидывая рюкзак, я увидел огромную тварь, похожую на червя-мутанта. Распахнутая пасть, напоминающая жуткий багрово-влажный цветок, хищная и неоправданно подвижная для растения, летела прямо на меня.

Вместо страха мозг молнией пронзила радость — на меня! Не на нее! Точка в стороне, и…

Время словно остановилось. У меня была, кажется, вечность, чтобы принять решение. Прыжок вправо — самое верное. Перекинуться, откатиться… да успею! Лишь бы вонючку в прыжке не потерять!

Я успеваю, я почти успеваю! Даже если тварь, разинувшая пасть так широко, что не отпрыгнуть, заденет меня краем, я…

Что-то тёмное с яркой белой полосой промелькнуло на краю восприятия. Нет же, нет! Глаза отказывались видеть происходящее…

Дура!!! Куда ты лезешь?! Не-ет!!!

Успеть за ней я не мог. Не мог, не мог! Ничего не мог… то самое время, что густело киселем, вдруг рвануло с места дикой каруселью, мешаниной цветов и звуков. Но только там, снаружи. А внутри меня оно все так же тянулось нескончаемой медленной резиной, делая каждое мое движение долгим и бесполезно-опаздывающим. И мне стало плевать, что будет со мной, с белком. Я остался на линии атаки и бессильно смотрел, как Точка, перекинувшись зверем, влетает в раззявленную пасть и яростно кричит, отвлекая хищника на себя….

Жуткие лепестки с чмоканьем сомкнулись, скрывая черно-белую шерсть, тварь сделала характерное глотательное движение, по длинному телу прошла заметная волна, будто тварь проталкивала добычу по пищеводу. Хотя, почему «будто»?!

Я заорал, силой перебарывая медленное время, кинулся вперёд, в атаку! Уничтожить, вспороть брюхо! Пусть будет как древней сказке про девочку и сожравшего её волка, я успею, я должен, я…

Волшебства не случилось.

Тварь разжала клешни и сыто рухнула вниз, в ущелье, в глубокую горную реку.

Мой дикий крик отразился от противоположного склона ущелья и прилетел обратно, во много раз усиленный и сбивающий с ног диким, звериным отчаянием. Камни сыпались с края обрыва в бурлящую воду, прямо туда, где только что исчезла тварь.

Я действительно проклят. Проклят. Проклят!

Я не должен был… нельзя было… пусть бы обижалась, пусть бы разозлилась, пусть бы я! Но не она… я не доджен был позволять ей себя любить! Я не должен был любить ее… Это я виноват! Снова я! Не проследил, не успел на помощь, подставил. Это Сельва, будь она проклята, а я опять забыл! Что здесь! Не бывает счастья без последствий!!!

Я остановившимся взглядом посмтрел в пропасть и завыл в голос, свернулся на краю ущелья, заскрёб руками, оставляя на земле и камнях глубокие борозды.

Я потерял счёт времени, потерял связь с окружающей действительностью. Вынырнув в какой-то момент из полузабытья, я понял две вещи. Во-первых, моей Точки больше нет, и это я убил её своими руками, я повесил на неё своё проклятие. Во-вторых, жить мне больше незачем. Ну правда же… Шея? Не смешно. Не Шея Точку сгубил, только я сам.

Брюхо себе вспороть или горло порвать? Я посмотрел на когти, вылезшие из пальцев. Нет, регенерация может справиться с повреждением. Лучше действовать наверняка. Вот, например…

Я поднялся на ноги, пошатнулся и шагнул на самый край обрыва. Мелкие камешки заскрипели и посыпались вниз. Я проследил за их полетом и почти счастливо улыбнулся. Да!

Там, под отвесным краем, черные зубы скал радостно щерятся мне навстречу, словно ждут… И я их не разочарую! Вниз головой об камни… Пусть все кончится. Быстро и вот так просто.

Я вдохнул поглубже и в последний раз привычным жестом потянулся к затылку, но вместо волос под ладонью ощутил жёсткую шерсть.

Злой, лающий смех покатился по ущелью, напугав какую-то глупую птицу, с треском и шумом вспорхнувшую из кустов. Пустотник! Даже в этом я оказался никчёмным — застрял на половине оборота. Да и пусть…

Скунс что-то пытался стрекатать у меня за спиной, втирал мыслеречью, суетился, кажется, плакал. Сначала мне было плевать, но потом… сдохнет ведь! Еще одна смерть на моей совести? Нет.

— Слушай сюда, белк. Логовом моим можешь пользоваться. Возьми кьяр и найди в улье Питона, он тебе поможет. До улья доберёшься сам, не маленький. А я пошёл.

Сделать последний шаг оказалось очень легко… и я его сделал.

Точнее, почти сделал. Потому что из за спины вдруг вылетела ошизевшая белка… С диким рыком она вцепилась зубами мне в ногу и повисла, как бульдог, пуская сквозь рык кровавые пузыри.

И тут ко мне вновь вернулся слух… До меня, наконец, дошло, что этот вонючий псих все время орал.

— Не смей! Ты обещал! Обещал их спасти! Ее семью!

— Точке обещал. Её больше нет, — говорить получалось только самыми короткими, простыми фразами, потому что каждая попытка задуматься отдавалась в душе невыносимой болью. Чертова белка! Какого пустотника он мешает мне прекратить эту боль?!

Я стряхнул его, стараясь не ударить слишком сильно и подался вперёд.

— Зато ее семья есть! И ей не все равно! Даже если она умерла! — продолжал ментально надрываться мальчишка, снова бросаясь на меня с отвагой бешенства. — Не смей ее предавать! Трус!

Я его повторно отбросил, уже посильнее. Что он может понимать! Причём тут трусость? Я просто избавлю окружающих от несчастий, которые приношу. А себя от боли. Потому что я больше не могу. Не могу… но… я обещал? Действительно обещал?

Перед глазами вдруг встало улыбающееся лицо Точки, ее глаза и теплый свет в них, когда она рассказывала о своей «мафии». Она… ей… было не все равно.

В чём-то он прав, этот бешеный вонючий грызун. И эта его правота неумолимо тянула меня прочь от края обрыва. Я мог злиться, рычать, орать, но больше не мог так легко уйти.

Я действительно обещал, так что надо сцепить зубы, дойти до улья, сдать белка… Питону не хочу, тот его быстро в какую-нибудь дрянь втянет. Сдам ребятам Точки. Её скунс, её семья. Да и ждут они её, как я понял. Для них она ушла тогда, с караваном и должна обязательно вернуться. Они будут ждать. И, наверное, Имеют право знать, что она пыталась вернуться до последнего. Она не виновата, что не получилось. Не виновата…

Я просто дойду, расскажу. Объясню… Может, если смогу, помогу. А вот потом меня точно никакими уговорами не удержат.

Шаг назад, еще шаг, и манящая пустота отпустила, разочарованно вспенившись напоследок ледяным потоком среди черных клыков скал.

— Заткнись ты, — зло цыкнул я на продолжающего истерить скунса, хотя белк в общем-то ни в чём не был виноват. Даже, может быть, молодец. Со мной же за мою жизнь боролся.

Циник во мне подсказал, что боролся скунс за свою шкуру. Про проклятие он не знает и искренне верит, что до улья ему идти лучше со мной.

— Хрен с тобой, вонючка! — я развернулся к несостоявшейся могиле спиной и зашагал прочь.

Надо вернуться на тропу, собрать экипировку. Точкиным ребятам пригодится. Да.

До тропы я дошёл. И рухнул, как подкошенный. Жизнь кончена, сил нет. Идти дальше прямо сейчас в таком состоянии — самоубийство. В принципе я не только за, но решил же отложить…

Я попытался подцепить рюкзак, но хрена с два и пустотника в рыло. На пальцах-то когти! Я попытался снова, выругался, пнул рюкзак ногой.

И порвал!

Потому что на ногах тоже когти вылезли. Чтоб их. И больно, дико больно. Физическая боль пробилась через ту, другую, и вцепилась острыми зубами сразу во все тело. А я выдохнул словно даже с облегчением. Эту боль терпеть было легче, и она отвлекала от той, другой, невыносимой.

Я отошёл подальше, шарахнул ребром ладони по стволу подвернувшегося дерева. Хм, даже кулак теперь толком не сжать — ладонь вспорю. Уже, кажется… даже не почувствовал. Хрен с ней, заживёт.

Белк заволновался, дотумкал своими беличьими мозгами, что на запах крови могут пожаловать еще гости. И был прав, пустотника ему в дюзу. Так что рану я зализал. Медоедским языком отлично получилось. А, ну да… голова-то тоже.

— Эй ты, Леопольд! Чё видишь?

Белк подобрался ко мне поближе, но с явным сомнением.

— Да не буду я больше пинать. Ты это… извини.

— Морда у тебя страшная, как в ночных кошмарах, — честно доложил скунс после секундного колебания. — Это что? Полуоборот? Я такое раньше видел уже, но она… — и запнулся, замолчал. Отвернулся и быстро потер морду лапами.

Точка… В её исполнении он такое видел. Из горла вырвался хрип. Так… Так! Молчать! Не сметь! Не сейчас!

— Где у меня какие части? — спросил я, справившись с собой.

Скунс обежал меня по широкому кругу и перечислил:

— Голова, когти на руках и ногах. И хвост.

Я сначала вниз посмотрел, потом сообразил, что хвост сзади.

Та-ак…

Чёрная дыра! Боль нарастает постепенно, но все время. Так я далеко не уйду Надо перекинуться хоть в какую-то сторону.

Я попытался втянуть когти — самое привычное действие. Из полуоборота в девяти случаях из десяти в человека вернуться легче. Не получилось. Я принялся гипнотизировать правую руку. Уставился на когти, даже мысленно приказал им убраться. Как дебил, сам с собой, точнее с частью себя завел разговоры.

Не помогло.

Попытался перекинуться в зверя. Фигу мне, а не перекинуться.

С горя решил с медоедом поговорить, но гадская зверюга не откликнулась. Точнее, зверь высказал мне всё, что думает о потере самки и откликаться перестал.

Да сам же знаю! Если бы мог свою жизнь вместо её отдать, ни секунды бы не колебался. Ссс…ка…

— Не выходит? — участливо спросил белк через полчаса мучений.

— Нет! — я снова перешёл на рычание.

— Может, в тебя кьяром ткнуть?

А это мысль. Кьяр остался в норе. Не тащить же такую ценную штуку в улей! Мы оттуда только костюмы из особой кожи забрали, весь запас — я надел, белк и… Точка… Возвращаться туда, где мы с Точкой… Я не выдержал и снова завыл, с трудом удержавшись от дикого желания рухнуть и покатиться по земле, раздирая когтями все вокруг.

Остатки мозгов я всё-таки собрал, кивнул уже откровенно паникующему белку, и мы потащились обратно. Рюкзаки, кстати, он сволок в одну кучу, поближе, и даже помог мне на спину закинуть — по такому случаю, в отличии от меня, сам сумел перекинуться. Без кьяра! Способный пацан…

Обратно я плёлся как на казнь. Нет! На казнь бы я сейчас бежал впереди планеты всей. А вот в нору… Но надо. Надо вернуть себе нормальный вид.

Боль я бы перетерпел. Но мы идём в улей, и незачем тамошним обитателям видеть, как меня переклинило. Это слабость, а мне сейчас нельзя ее показывать — мигом горло вырвут. А мне нельзя… нельзя. Вернуть человеческую морду надо ради белка и ради Точкиных ребят.

Я словно отключился. Переставлял ноги совершенно механически, в тайне надеясь, что ещё кто-нибудь неожиданный выскочит и заберёт меня. Ведь тогда это не бегство от обязательств, а трагическая случайность. Правда же?

Убежище перед глазами появилось внезапно. Словно из-за куста выскочило. Я приветливо улыбнулся надвигающемуся сумасшествию. Точнее сказать — оскалился. Зверская морда к улыбкам не приспособлена.

Карл:

Я как во сне прошел через еще не остывшее после нас логово, старательно не глядя в сторону постели, достал из тайника кьяр, показал мальчишке на что нажимать, отдал…

Отстранённо отметил, что раньше ни за что бы не доверил ценность белку. Даже Точке, наверное, не доверил. А сейчас всё равно. Хоть путь разобьёт.

Мальчишка кьяр взял предельно бережно, включил, направил на меня луч.

Арррр! Пустотника ему в дюзу! Я успел притерпеться к боли, но то, что ощутил сейчас… Под воздействием луча внутренности прямо выворачивало наизнанку! А дурной Леопольд почему-то продолжал и продолжал жать кнопку.

— Сколько можно?! — взревел я через пару минут мучений и потянулся когтями к шарахнувшемуся прочь пацану.

Мальчишка отскочил и выключил кьяр, виновато на меня уставился:

— Карл, так не срабатывает…

— Дай сюда!

Может, он что-то напутал? Или я, что вероятнее. Башка не варит совсем.

Но нет, сколько не проверял — настройки были в полном порядке.

— Пробуй ещё! — велел я.

Леопольд скептически скривился, но спорить не стал, послушно взял кьяр. У-умный. Прибил бы, если бы рот открыл.

Луч ударил, вызывая новый приступ корчи. Я терпел, сжав зубы, пока от боли не отключился.

Зря терпел, зря возвращались.

Меня заклинило намертво. Настолько, что даже кьяр не справился.

В улей пришлось тащиться, как есть, с дурной зверской башкой, с когтями, хвостом. Полный комплект, чтоб его. Хорошо хоть с белком проблем не возникло. В том смысле, что кьяр мы теперь взяли с собой и всю дорогу я тренировал скунса самым безжалостным образом. Пусть пацан научится, чтобы и без меня не пропал.

Очень хотелось спихнуть его куда-подальше. В улей привёл — и пусть бы топал туда, откуда его Древорубы откопали. Но вонярус упёрся как настоящий древний зверь ишак, не спихнулся, и я понял, что придётся пристраивать его в мафию.

Сдам вместо Точки…

Чёрная дыра мне…

Безумие почему-то почти не мешало мыслить здраво. Прежде чем лезть куда бы то ни было, надо осмотреться и понять, чем в улье пахнет в последнее время. Собрать информацию по крупинкам.

Упрямого белка пришлось таскать с собой повсюду, пока разнюхивал обстановку на пограничном уровне, но потом я озверел. Задолбался выдергивать его из под каждого обнаглевшего отребья. Ко мне-то не совались, здесь и не таких уродов видали, а зубы и когти всегда вызывают уважение у крус. Зато юный блондин вызывал нездоровый интерес. Не, нафиг!

Нычек у меня на дне всегда было несколько, в одну и упаковал. Пускай посидит, о жизни подумает. Ему полезно. И привычно. Точка также его упаковывала, чтоб под ногами не путался. Я ему даже пожрать оставил! Сам в шоке от своей заботливости.

Так, что у нас дальше по плану? Питошу навестить? Во-от. Я облизнулся, представив, как попробую этого лживого гада на вкус. Заставлю обернуться и буду есть медленно, смакуя каждый жевок, с хвоста, живьём. Ммм…

Я снова облизнулся и тщательнее принюхался к запахам дна. Тревожно тут как-то в последнее время. Крысье местами оживилось, а местами позабивалось в щели и даже не шипит оттуда. Хм…

Питон ошивался там, где я и ожидал его найти — в столь любимом мною «Придонье». Ну щас закачу! Последний бой, он трудный самый, и поразмыслив, я пришел к выводу, что моя жуткая полузвериная физия пострашнее бластера будет. Так что долой маскировку, иду крушить и карать!

Дверь я выбил с ноги, в мгновение охватил зал взглядом, нашел гада. Бухает, сучонок, как ни в чем не бывало! Ничего, сейчас поправим.

Оценить мое феерическое появление змей успел, а сбежать нет. Я увидел, как расширяются его зрачки, как он нервно сглатывает, но берет себя в руки и даже давит из себя приветливо-подобострастную улыбку навстречу моему зверскому оскалу во все… сколько там у меня клыков? Никогда не считал. Зато гад впечатлился, почуял, что жареным запахло. Головенку свою расподлючную в плечи вжал и даже не попытался обернуться и слиться куда-нибудь в щель, пока я пересекал зал.

— К-карл?

Он даже изородовать в «Карлушу» не посмел. Ха!

Я радостно оскалился, схватил скользкого гаденыша за горло и молча поволок на выход. Лишние уши нам ни к чему. Один взгляд на завсегдатаев, и все дружно уткнулись в свои кружки, сделав вид, что никакого питона никогда в глаза не видели, а я им вообще приснился. Даже бугай за стойкой увлекся своими стаканами, и так натирал их грязной тряпкой, что они скоро заблестят. впервые в жизни, пустотника им в дюзу!

Питон сначала пытался вякать, потом затих. Может, я излишне сильно сжал его жидкую шейку? Да не, живой, и даже не в обмороке. Глазюками лупает испуганно, трепыхнуться не смеет. Дык, не видел раньше меня в настоящем бешенстве, впечатлился, тварь.

Я оттащил змея подальше от «Придонья», выбрал дерево потолще. Гада — к дереву, сам навис над питоном, а когти обеих рук воткнул в древесину точно на уровне его глаз, по обе стороны от головы. Обделается? Нет, крепким оказался. А мне пришлось правую лапу отдирать от коры с усилием, и думать, что нехрен выпендриваться, а то буду выглядеть не жутким монстром, а последним дебилом. Аррр! Бесит!

— Карл, что с тобой? — ишь, участие изображает, беспокоится, типа! За свою шкуру, угу.

— С-с-о мной что? — я шипел похлеще гада. — Думал избавиться от меня. Да, друг? Думал, я не вернус-с-сь?

— Карл, ничего я такого не думал. Шутишь? Ты и не вернёшься? Я в своём уме. Конечно, я знал, что ты придёшь. Тут же Шея, и…

Я снова схватил его за горло и сдавил, следя только, чтобы когтями не вспороть эту гниду раньше времени. Подержал, чуть разжал пальцы. Питон закашлялся.

— С ума сошёл?!

— А по мне не видно разве? — изумился я.

— Ну…, — Питон сглотнул. — Карлуш, может, в тебя кьяром потыкать? Вдруг башка на место встанет, а вместе с ней и мозги? Я мигом организую, ты только отпусти, а?

Я покачал головой:

— Не сбежишь, гад. Знаешь, я давно хотел узнать, чем змеи-оборотни отличаются на вкус от обычных змей.

— Карл! Карл, ты чего?!

Я прищурился:

— Ты зачем мне про Шею наврал, а?

Питон чуть осмелел. Нахмурился и почти спокойно заявил:

— Карлуш, ты что-то попутал. Я тебе не лгал. Что с Шеей не так?

Поколебавшись, я решил всё же рассказать. От нас на встрече с цивилами были только рабы и охрана, на роль Шеи из каравана ни один не тянул. Да и договорённости к нашему прибытию были достигнуты. И с какого хрена, спрашивается, я туда таскался?!

— А с чего ты решил, что Шея не мог сидеть среди цивилов с таким же пла… фиговинами, как у всех? Если он с ними дела имеет, то и прибамбасами мог обзавестись и научиться пользоваться. Карл, я тебе отвечаю. Инфа стопроцентная. Шея там был.

Сам-то я о чём-то подобном тоже думал. Потому и запомнил запах каждого «рабовладельца». Память у меня хорошая, а нюх еще лучше. Если встречу кого в сельве и почую знакомый запах…

Змеятина на десерт временно откладывается.

— Давай, — я отстранился, показывая, что убивать пока передумал. — Рассказывай, что тут нового за моё отсутствие. И про Древорубов особенно.

— Может всё-таки кьяром? — змееныш явственно перевел дух и тут же, тут же, гаденыш скользкий, сделал попытку увильнуть от разговора.

— Излагай, — с угрозой произнёс я. Потому как нефиг тут юлить, у меня если что, когти на лапах никуда не рассосались.

Питон посмотрел на меня взглядом обиженной жабы, только не квакнул с досады, и сдался.

В нору к белку я вернулся через полтора часа весьма озадаченным. Если верить Питону, у Древорубов, ни много, ни мало, намечалась революция. Ну, правильно. Силовиков-отморозков, на которых опиралась элита, и которым в обмен на лояльность позволялось гнобить и гнуть всех, кто слабее, почти не осталось. Частично моя работа, частично — Точкина, а еще некоторая часть полегла, когда отбивали атаку — на Древорубов напали соседи. Слабый клан — мёртвый клан.

Точкнины ребята и к ним примкнувшие воспользовались неразберихой и подняли головы. Ну, я думаю, что Точкины, потому что в улье Древорубов не могло быть другой такой спаянной компании, в нужный момент жестко нагнувшей под себя низших и средняков. Уверен, их бы всех задавили, но раскол оказался куда значительнее. Против верхушки выступило «среднее звено» управления… что-то там было про дрессировщика, который снюхался с оборотнями, но слухи оказались смутные, нечеткие — никто толком ничего сказать не мог. Вроде он влюбился в оборотню-рабыню, прятал у себя и не дал убить девку, вроде его самого помножить на пустоту приказали… дрессировщик покромсал кучу народа, схватил свою бабу и ломанул на нижние уровни клана, где спелся с революционерами. Не знаю, больно романтичная история, чтобы быть правдой.

Но одно несомненно — после того, как этот дрессировщик в драке завалил главу, у власти в клане остались идиоты. Клан разваливается, его вот-вот сомнут и в порошок сотрут. Мокрого места не останется. А они все власть пытаются вернуть, ищут наемников самого низкого пошиба, выкинули на дикие уровни весь «балласт», чернь три дня растаскивала по углам растерянных и перепуганных клановых приживалок. Ну как приживалок… кто в возрасте — всех выкинули. Типа оборону крепят и ресурсы берегут. После такого демарша все кто сомневался еще — бегом утекли на уровни мятежников.

Взятый за горло Питон слил мне инфу по полной: Скальники нацелились на добычу всерьёз. С наскока не взяли — пойдут на второй заход. Собирают слухи и лапки потирают — готовят ошейники для мятежников и самих «глав клана» Они-то мощь нарастили, а Древорубы просели. Кто победит? Можно не гадать — Скальники.

И на этом фоне я ни пустотника не понимаю — за каким хреном эти самые «мятежники» остаются сидеть в улье?! Да стошлюзов тот дрессировщик-перебежчик, бывший приблеженный к верхушкам, выдал им все расклады на блюдечке. И про Скальников, которые похуже Древорубов будут, и про то, что конклав оборотней, прихватив малость остального лояльного населения, вполне может слиться на дно, пересидеть, а потом заявить в совет о создании собственного клана.

Так какого пустотника эти самойбийцы там сидят?!

Я прошёлся по норе взад-вперёд. Не дураки же ребята? Из рассказов Точки — не дураки. Почему не бегут с тонущего корабля? Наверное, из-за… Точки. Они, получается, ждут ее возвращения, и не хотят уходить без… без чего? Без знания о том, куда точно ушел караван? Или без инфы о той девчонке, которую продали первой — Тахе, кажется? То есть, у дресса этой инфы не было… и теперь парням позарез надо взять кого-то из верхушки живьем. Понятно…

Значит, я должен пойти, рассказать им, что…

Я сжал клыки до скрежета и саданул кулаком по полу, раз, второй! Боль чуть-чуть помогла взять себя в руки. Так… отставить истерику. И логово белку еще пригодится.

Я должен пойти и сказать её семье, что Точки больше нет, ждать незачем. А о Тахе поможет найти инфу Питон — этот из под сельвы выкопает. Я пойду, расскажу… И уведу их.

Скальники по словам Питона придут сегодня ночью, и… и я идиот! Чего жду?! Надо уводить этих младенцев, встрявших между дюзой и взлетным полем! Даже если придется силой тащить… и времени почти не осталось. Короед мои мозги пожрал, что я тут рассуждаю сижу?! Бегом!

Я опоздал. Нападающие, под покровом темноты подобравшись через нижние придонные уровни к клановым ярусам, уже начали атаку. Скальники пригнали сюда, похоже, не только собственных боевиков, но и кучу наемников. Кто бы сомневался.

Опять я, получается, подвёл тех, кого хотел спасти? Ну нет! Кого ещё можно — вытащу! Драчка уже полыхает вовсю, но судя по яростным воплям и мату Скальников — обороняющиеся… обороняются весьма бодро. А еще эти ушлые младенцы сообразили просто обвалить почти все ходы, ведущие со дна на верхние ярусы. Во дают! Неприятный сюрприз для нападающих!

Обычно клановые над своими ульями трясуться, как ненормальные, ни одному в голову даже не встрянет ходы ломать. А этим ребятам трава не расти, разнесли все к пустотникам. А главный ход завалили чем попало и залили это все какой-то жирной черной грязью, скользкой, как смазка в двигателе. И такой же вонючей…

Скальники в шоке, но сдаваться не собираются, упорно лезут на штурм, периодически получают ответку чем-то непонятным и с воем откатываются. И ни одного трупа защитников баррикады пока не видно. Да они вообще не высовываются, то ли пуляют, то ли тыкают во врагов чем-то прямо сквозь специальные дырки в своей крепостной стене. Опустотеть шустрые младенцы, и образованные!

Но долго так не продержатся, Скальники вон уже таран сооружают, баррикаду долбить. Как дыру проделают — пойдет мясорубка все против всех, вот до этого мне надо успеть пролезть на верхние уровни. Только как?

Хотя на кой чёрт мне теперь внутрь?! Пролезть я смогу. И даже вылезти обратно смогу. Но не вывести детей. А значит… Зверь давно рвался в бой, и я просто перестал его тормозить. Ааррр! К пустотникам в сто дюз через шлюз, и о поверхность обшивкой со всего размаху через центр эклиптики!

Таран держали четверо с каждой стороны, и с размаху долбили им в проседающую на глазах защитную стену. Ах вы ж гады такие, пробили! Ну погодите! Прыжок в самую гущу врагов, с той стороны, откуда никто не ждал нападения — это чистое удовольствие битвы и очень неприятный сюрприз для противника!

Идите к папочке, детишки! Аррррр! Минус два!

Я достал еще одну парочку, которая кинулась на меня с флангов, просто раскинув широко руки. Эх, что же я раньше так не дрался?! Всё время зверем и зверем. А сейчас, в полуобороте, получаюсь тот же медоед, с пастью, когтями и всем причитающимся, только размером с человека! Жаль, бока и пузо остались по-человечески уязвимыми. Наплевать! Безумие битвы постепенно захлестывало, грозило вот-вот утопить с головой, но как же я был этому рад!

Главное, оттянул на себя часть бойцов. Ребятам возле дыры, которую Скальники успели пробить, стало легче. Хо-ро-шо! Аррррр! Отлично! Чем больше нападающих сдохнет, тем лучше! Кровища рекой, вой до небес, рычание и яростный рев! Это мое! Это то, что мне осталось!

Где-то наверху полыхнуло. На миг стало светло, почти как днём. Я успел лишь выхватить отдельные фигуры, понять, где противник.

— Точка! — вскрикнул кто-то слева и впереди. Голос мужской, молодой. Мафия? Меня приняли за Точку?! Пустотника всем, при вспышке света они наверняка увидели из-за гор мусора и врагов только мою медоедью харю, решили, что их девочка пришла, и… Чёрная дыра!

Нельзя было отвлекаться, нельзя было позволять себе воспоминания, боль и слабость. Секундная заминка, и я пропустил сильнейший удар по рёбрам, такой что дыхание перехватило, а внутри что-то затрещало и оборвалось.

Мне повезло, что удар отбросил мое тело в пропасть с края яруса. Этот маневр становится привычным, пустота меня побери. Получеловеческое-полузвериное тело на одних инстинктах выгнулось и успело впиться в каменную кладку когтями.

Мне показалось, что мне вырывают разом все ногти и выламывают пальцы, боль ослепила, но даже потеряв ориентацию в пространстве, я смог главное — оставить глубокие борозды в камне и закрепиться. И завис над пропастью.

— Точка, нет! — заорали сверху, что-то с грохотом обрушилось, взревело, потом завизжало… пустотника им! Они пошли в атаку, чтобы меня спасти?! Они думают, что…

Чёрная дыра! Шлюза с два я просто так сдохну и брошу этих дураков! Рано еще! Арр! Хрена огородного, как она говорила… ну?! Шевелись, мохнатая образина, повисел и хватит!

Отдышавшись, я кое-как полез наверх. Вонзил в кладку когти, освободил одну руку. Перелом? Вроде нет. Но больно просто зверски.

Я цеплялся за малейшие выступы, оберегая пальцы, но упорно полз по стене вверх. Наконец, перекинул себя через парапет и бессильно стек на ярус. Выдохнул и оценил обстановку. Сто шлюзов!

Пропущенный мной удар обошёлся Мафии слишком дорого. Ребята отвлеклись на меня, оголили оборону с фланга и Скальники воспользовались моментом. Эти сволочи смогли прорваться внутрь.

Нет!

Я рванул следом за врагами раньше, чем понял, что творю. Нужен план, нужно действовать с умом. Ага, щас мне. И без того неуправляемый зверь окончательно вышел из-под контроля. Я осознал, что крушу и рву Скальников, вцепившись в «хвост» их прорвавшейся на защищенный уровень группы. Да и в черную дыру! Урррою всех!

Я полностью отдался схватке. В пылу боя я не чувствовал боль потери. Настолько не чувствовал, что мне даже почудился знакомый запах и тут же второе дыхание открылось. Какое чудо… У меня даже галлюцинации начались! Мне померещилось вдруг, что рядом из темноты вдруг вынырнула юркая некрупная медоедка, моя Точка. А…

То-то мне казалось, что по раненому боку течет слишком много чего-то теплого. Кровопотеря большая, и бред. Неужели правда, что перед смертью такие глюки бывают хорошие? Тем более — вперед!

Драку я продолжал со счасливой лыбой во всю ширь зверской пасти. Сейчас, девочка, еще немного и я уйду к тебе… только подожди чуть-чуть, я должен убедиться, что твоя ненормальная семья в безопасности.

Враги кончились как-то слишком быстро. Я в угаре боя незаметно для самого себя прорвался мимо сражающихся на осажденный уровень, и быстро огляделся. Кто здесь? Живые?

Кот раз, кот два, полосатый… медведь…, а, вон лис!

Живы. Живы… девчонок не хватает, но это нормально — их никто не пустил бы в бой.

Я прислонился к залитой чьей-то кровью стене и тихо попытался сползти по ней на пол, но потом передумал. Адреналин потихоньку откатывал, а вместе с ним исчезал и обезболивающий эффект. Это плохо, очень плохо. Надо протянуть еще не меньше нескольких часов — чтобы гарантированно увести Мафию в безопасное место, все объяснить, и…

Вот только предсмертные глюки никуда не делись. Пустотника мне в дюзу, неужели все? Сдохну прямо сейчас?

Призрачная медоедка, оценив побоище, перекинулась в призрачную Точку. Удерживая сковородку в руке, девушка устремилась ко мне. За мной? Ну рано же! Сказал же! Или только подумал?

— Уходи, прекрасный глюк. Позже за мной придешь! — попытался я договориться. Но бесполезно — предсмертное видение плевать хотело на мои просьбы и упорно лезло ко мне через горы трупов.

Я обозлился, причем скорее на себя самого — нашел время помирать и бредить.

— Сгинь, я сказал, дохлый глюк! — и зарычал, не в силах сдержать зверя. Что со мной? Я готов был снова кинуться в бой…

— Мозги протри, идиот! — рявкнуло видение и с размаху врезало мне сковородкой по затылку. — Сам ты глюк!

 

Глава 26

Точка:

Гадская тварина оказалось голодной и очень прочной. А еще она меня изо всех сил пыталась проглотить, но мне повезло сходу вцепиться зубами и когтями в корень мостро-языка, и я застряла у гадины поперек горла, как слишком большой, когтистый и зубастый кус. А своими клыками она до меня не доставала уже — я слишком глубоко проскочила.

Больше всего я боялась, что у меня кончится воздух, я потеряю сознание и тогда подлюка проглотит меня без помех. Хрена ей огородного! С листьями!

Я не только вцепилась в твариный язык, я еще и брыкалась, как бешеная велосипедистка, всеми четырьмя лапами, когтями раздирая пасть зверюги где только доставала. Едучая зеленоватая кровь-слизь заливала морду, я уже вся была в ней, когда хищный червяк, наконец, сдался, взревел, распахнул пасть, и…

Ну то ли плюнул он мною, то ли просто поперхнулся и закашлялся, не знаю. Важен результат — бешено болтая в воздухе лапами, я кувырком полетела в неизвестность, со всего маху приложилась спиной о какую-то скалу и рухнула в ледяную воду. Уй, бли-ин!!!

Дурацкая река понесла меня между камней, то и дело с силой швыряя из стороны в сторону. Хорошо, что медоеды умеют плавать! Хотя фиг знает, где они этому могли научиться в пустыне…

Так или иначе, через какое-то время мокрая, побитая и обессилевшая зверушка выползла на валун у берега и распростерлась по нему мокрой тряпкой, совершенно вымотанная борьбой с хищными червяками и горными речками. Уфффф…

Только через полчаса, наверное, я очухалась настолько, что смогла поднять голову и оглядеться. У-у-у…

Похоже, распроклятая червятина со мной в глотке нехило сплавилась вниз по течению. А потом я самостоятельно кувыркалась в пенных волнах еще пес знает сколько километров по ущелью. Вот жеж блин-оладушек! Мало того, что я понятия не имею, как буду выкарабкиваться по совершенно отвесным склонам ущелья, так еще и парни…

Ох ты ж бли-ин!

Ну а что они могли подумать?! Меня сожрало чудовище и нырнуло после этого в реку. Черт… не хотела бы я сейчас быть на их месте…

Так, нечего тут расплываться мокрым мехом по камню. Лапы в зубы и вперед, искать подъем и догонять парней. Не знаю, откуда во мне такая уверенность, наверное та самая неведомая женская интуиция проснулась, но вот внутренним нюхом чую — Карл может наделать глупостей.

Он ведь потерял брата и друга. Рассказал все же, в нашу последнюю ночь. Скупо, буквально двумя словами, но… так было еще понятнее, насколько ему до сих пор больно.

А тут я. Такая прекрасная со своей медоедской влюбленностью. Ну не дура же — почувствовала, как он поплыл навстречу. Тараканов своих разогнал ради меня, оттаял. И на тебе…

Бедный мой медоедик… не, я отсюда обязательно выберусь! Вернусь вверх по течению реки, найду площадку, возьму там след и вперед! Теперь меня не только ребята в улье ждут, но и один упрямый и непредсказуемый оболтус, божечки, только бы дров не наломал! А то решит еще убиться об какого-нибудь врага…

Обдумать план оказалось гораздо легче, чем осуществить. Из дурацкого ущелья я выбралась только к ночи. И еще несколько часов без сна и отдыха неслась по кромке обрыва обратно, вверх по течению горной реки. Тот еще был забег… сельва ночью и так не подарок, не смотря на отличное ночное зрение зверя, а так же нюх, слух и прочее осязание. Но от желающих мною поужинать прямо отбоя не было, а еще внизу в воде резвились те самые хищные червяки, чтоб им ни хвоста, ни зуба! Брачный сезон у них, что ли, начался? Прямо кишмя кишели, гады такие, и то и дело высовывали свои цветущие клыками рыла из воды.

Если бы не они, и не уроки Карла — фиг бы я добралась до места целая и невредимая. А так — мне хватало ума держаться строго по краю пропасти, как только я чуяла очередного предсказанного медоедом врага или вообще подозрительного какого живностя. Хищники не рисковали соваться так близко к водяным рылам. А рыла не успевали цапануть меня за хвост, потому что я перебирала лапами на всю мощь, проскакивая опасные участки.

Уффф…

На площадку, где мы вчера устроили неудачный привал, я примчалась перед самым рассветом. И рухнула без сил рядом с тропой, на этот раз подальше от опасной кромки.

Вот он, след… но если я хоть полчаса не отдохну — я не смогу идти. Пришлось силой воли сдержать нетерпение, заставить зверя внутри себя расслабиться и полежать. Дыхание выровнять, посчитать удары сердца, свирепо насилуя собственный мозг пинками: считать! Не отвлекаться! Двести семьдесят три! Двести семьдесят четыре!

На тысячном ударе я поняла, что готова отрубиться не смотря ни на что, и встала. Так. Нюхаем площадку — Карл учил меня читать след, как по книге. Не, будь я только человеком — фиг бы так быстро разобралась, что к чему. Но медоедий нос, он сам по себе тот еще детектор…

Рррррр! Дуррррак!

Не знаю, что его остановило, похоже, Леопольд. Аж в драку кинулся, героический белк — я чую кровь Карла на камнях, смешанную с запахом скунса. Но отвлек. Отвел от края, куда этот идиот явно намеревался сигануть. Бли-ин! А если бы?! А мне что тогда делать?! Следом, башкой вниз?! Вылавливать червя и самой в глотку?! Уррррр, догоню и как дам! Больно!

Ладно, лирику в сторону, лапы в зубы и вперед. По следу. Они с белком успели далеко уйти, догонять мне их не передогонять. А ведь я не железная. Припасы все остались у парней, а мне надо есть и спать, чтобы не упасть без сил. И от хищников хорониться… ничего. Бывало и потруднее! Справлюсь!

Главное, что след четкий и ясный, он точно приведет меня к Карлу в улей. Причем наверняка опытный охотник пойдет самым безопасным путем. У меня все шансы, и я ими воспользуюсь!

Потом, много позже, меня не раз спрашивали, как я, оборотень без году неделя, умудрилась пройти через сельву одна, не погибнуть и не потеряться?

В ответ на это я либо делала многозначительное лицо, либо просто уходила в глухую несознанку — смотря кто спрашивал. Только Карлу призналась — не помню. Вот тупо не помню и все… в голове осталась только дикая усталость, голод, напряжение и парад драк с какими-то особо настойчивыми желающими мною закусить. Кажется, я отбилась. Кажется, как раз именно я в итоге пообедала… но все как в тумане.

Меня гнало вперед непонятное и страшно неприятное чувство, словно время утекает сквозь пальцы вот буквально на глазах, стремительно, как вода в той недоброй памяти речке. Я опаздывала, опаздывала!

Распроклятому улью, этому оплоту рабовладельцев, выросшему среди опутанных лианами зеленых вершин, я обрадовалась, как родному. Так, след! Не терять след, он слишком быстро выветривается в живущей своей бурной жизнью сельве.

Карл говорил, что знает множество тайных ходов через донные уровни, и у него там где-то логово. Если поспешить, соблюдая при этом крайнюю осторожность, есть шанс этого торопыгу там и застать. Он же через сельву пер, как тот самый космический шаттл — с космической же скоростью! Как ни старалась — не угнаться было.

Вот сейчас… еще немного… еще чуть-чуть!

Запах! Все сильнее! След свежий совсем! И тут вот ловушка, как Карл предупреждал. А тут охранка. А тут…

— Карл! — позвала я, не в силах сдерживаться, и забарабанила человеческими кулаками в крепкую на вид деревянную дверь, скрытую за пробившимися на нижний уровень лианами. — Открой!

За дверью придушенно пискнуло, потом охнуло человеческим голосом, потом опять по беличьи… и вдруг с силой заскреблось где-то внизу, словно кто-то яростно грыз дверь. И даже почти прогрыз.

— Леопольд, это ты там? — осторожно уточнила я.

— Открой! Засов на двери открой! — не своим голосом завопил вдруг в ментале этот ненормальный белк. Я чуть не оглохла!

Потрясла головой, ругнулась и осмотрела дверь. Точно, засов задвинут, да еще и клинышком для верности заклинен. Чего это? Ладно, разберемся…

Стоило мне открыть дверь, как из полутьмы логова на меня кинулся полоумный белк, на лету оборачиваясь не менее чокнутым пацаном. Этот ненормальный с воплем схватил меня в охапку, поднял, закружил, зацеловал куда попало…

Я аж обалдела. Не, приятно, когда тебе так радуются, но…

— Леопольд! Да блин! А ну приди в себя! Перестань орать, поставь меня на место! Где Карл?!

— Я знал! Я чувствовал! Ты живая! Живая! — продолжал какое-то время голосить пацан, прыгая вокруг меня. Потом выдохнул, снова попытался пообниматься, получил отпор и опомнился:

— Точка! А он ушел… к Древорубам ушел, за твоими! Там бой! Этот дурак хочет там убиться! Твоих вывести и убиться!

— Так, — пришлось поймать Леопольда за шиворот, потом перехватить за плечи, встряхнуть и четко, сдерживая волнами накатывающую тревогу, скомандовать:

— Спокойно. По порядку. Что? Случилось? Где? Карл?

Еще через три минуты мы с белком целенаправленно двигались по свежему следу моего чокнутого медоеда по направлению к верхним уровням. Опомнившийся пацан сумел буквально в двух словах рассказать главное.

По хорошему, надо было, как Карл, оставить его в логове, запереть. Но терять время на то, чтобы поймать и запихнуть упрямого белка в безопасное место я уже не могла. И все равно он дверь почти прогрыз… побежал бы следом один, попал бы в неприятности. Лучше вместе.

Ох, не зря я нормально охотиться не могла, есть не могла, спать не могла! Это дикое чувство уходящего времени — оно меня не обмануло. Я едва успела, но успела же! Прямо в разгар битвы, посреди которой диким ревущим смерчем метался жуткий монстр — полумедоед, полуКарл.

В общем дурдоме, в потоке адреналина, когда я сначала мельком увидела под кучей врагов своего Карла, потом потеряла боевитого белка, взвившегося вонять противникам в морду и шустро удирать в щель на потолок, откуда его не могли достать… а еще где-то в стороне мелькнул залитый кровищей лисий хвост, а тигриный яростный рык заставил дрожать стены…

Короче, у меня тоже снесло крышу, и я кинулась в бой. Старалась думать, оценивать ситуацию, но ярость и страх за своих то и дело застилали глаза красной пеленой. Слава богу у меня хватило мозгов понять, что сразу везде я не успею, хоть разорвись. И раз ближе всего ко мне мой медоед — я буду прикрывать спину ему.

Это оказалось не таким простым делом — полузверь, получеловек, похоже, поехал мозгом еще крепче чем я. С ревом метелил всех подряд, и совершенно не заботился о собственной безопасности. Я даже считать сбилась, сколько раз пришлось буквально отводить от него смерть… главное, он меня заметил! Заметил же, и хоть бы хны, только раз покосился совершенно безумными глазами и пошел дальше крутить свою мясорубку.

Откуда-то из-за завалов вдруг послышался полный боли вскрик, и я узнала голос Бера. Черт! Гадство! Нет! Разорваться мне, что ли?! Почему он так кричит?!

В этот момент Карл пробился к стене, разметелив троицу организованно огрызающихся оборотней-кабанов, и вплотную занялся кем-то мелким, а за его спиной уже никто не шевелился.

И я рискнула. Молнией метнулась между дерущимися, взлетела на гору мусора и с полным злобы рыком прыгнула на спину склонившегося над раненым медведем бугая в железных доспехах. Этот скот взял Бера на рогатину! Ннна, сволочь, получай! И еще! Я не просто зверь, я мутант с чугунными когтями и мне твоя жестянка на один укус!

Про один я, конечно, погорячилась, но железный скот отпустил рогатину и покатился по каменному полу, пытаясь сбросить меня со своей спины. Щаззз! У меня хватка еще круче, чем у бульдога, и пока я твой затылок не проем… не… от… пу… щу!

А! Кинжал, сссска! В бок! Рррррав!

Гадская железяка извернулся и ударил меня несколько раз чем-то вроде стилета. Шкуру пробил, но вроде не глубоко. Зато я от боли стиснула челюсти еще крепче и расколола шлем урода, как спелый орех. Вместе с ядром. Тфу, тухлые мозги!

— Т…точка?

— Терпи, выдерну и регенерируешь! — оборот у меня теперь получался чуть ли не мгновенный. Бер зажмурился и сжал зубы, а потом взревел, когда я рывком вытащила из его ребер окровавленные концы рогатины.

— Все-все, маленький… — машинально выдала я, как когда-то в группе, когда мы лечили нашему драчуну синяки и шишки, прикладывая мокрую наволочку. — Сейчас пройдет…

— Точка… живая!

— Ага. Ползи в угол и не отсвечивай! Мы еще не закончили! — обернувшись медоедкой, я не выдержала, шмыгнула между медвежьих лап, быстро облизала его морду и кинулась обратно, к Карлу.

По ту сторону полуразрушенной баррикады бой почти затих. Сама не знаю, как у нас получилось, наверное, враги не ожидали нападения со спины и дикой ярости ненормального человека-зверя. Но остатки чужого клана уже откатывались на нижние уровни, утаскивая раненых.

Я быстро нашла глазами едва отдышавшегося, покрытого кровью с головы до ног Карла. Ох, как-то он нехорошо к стене привалился, вообще…

Но когда я попыталась к нему подойти, стало понятно, что дело еще хуже. У парня капитально потек его медоедский чердак. Он меня то ли не узнал, то ли принял за призрака. Но в какой-то момент в его глазах загорелся огонек настоящего безумия. Даже зарычал на меня:

— Сгинь, я сказал, дохлый глюк! — я каким-то чудом перевела зверское «Ррррррр» на человеческий язык. И поняла, еще секунда и кинется! Черт! Что делать?! Как его в себя привести?!

Ну не психолог я. И не трепетная дева, то есть фея. Как умела, так и того… полюбила. Голова у него крепкая, а мозги от удара должны встать на место!

А потом сковородка сама выпала у меня из руки, когда я кинулась подхватывать закочавшегося от удара полузверя. Бли-ин! Неужели перестаралась?!

— Прости-прости! Карл! Я не нарочно! Ну приходи в себя! Только не падай! Вот так, умница… к стеночке… Это я! Я живая! Меня червяк выплюнул! — боже, что за пургу я несу?!

Мой контуженный медоед промычал что-то невразумительное, моргнул, закрыл глаза и обмяк. Ну вот… довела мужика. Как теперь?

— Карл, посмотри на меня, пожалуйста, а?

— Глюк, — булькнул он и расхохотался смехом сумасшедшего, но глаза открыл. И вдруг вцепился в меня обеими когтистыми лапами, притянул к себе, встряхнул даже, словно не веря в мою реальность, а потом сжал, притиснул к себе так крепко, что я тихо пискнула. И даже не подумала сопротивляться, хотя он своими когтищами подрал весь им же подаренный кожаный костюм для оборотов.

— То-очка… — простонал мужчина мне в волосы куда-то, прижался медоедской мордой к моей щеке и, кажется, то ли всхлипнул, то ли дышать перестал.

— Я живая, честное слово! — мне уже ничего не мешало — ни полузвериный облик, ни то, что мы оба были грязные, как черти после бани, липкие от чужой и своей крови. Я вдруг принялась целовать его куда достану, в плечо, в руку, в нос… обнимала, гладила, прижималась. Живой… живой… я успела!

Медоед в ответ лизнул меня в щёку, в нос. Его чужая кровь тем более не смущала. Кажется, он вообще был не прочь устроить мне полноценное «умывание». А еще он урчал, совсем по-звериному, но меня это не беспокоило — наоборот, умиляло до неконтролируемых приступов сумасшедшей нежности.

— Я тебя… никому! Не отдам! Ты мой! И сама никуда больше не уйду! — слезы вдруг сами потекли, блин, вот дура-то. Чего теперь реву? От нежности? От радости? От того, что эта упрямая косматая морда тут, со мной, и можно его тискать, прижиматься, заглядывать в глаза? Прятаться в кольце его рук от всего на свете? Не отпускать его больше никуда и никогда? — Я тебя люблю… и не спорь со мной!

— Я тоже тебя люблю, Точка. Больше жизни люблю. Больше всего на свете… это же правда ты? Я не брежу?

— Тебя еще раз сковородкой стукнуть? Для верности? — я рассмеялась сквозь слезы и еще крепче к нему прижалась.

Карл издал звук, больше всего похожий на мяуканье котёнка, прижал меня к себе ещё крепче и затих. И я затихла. Как хорошо-то… и пусть весь мир пофиг, нафиг или как там правильно…

Прошло минут десять, не меньше. Ну по ощущениям. Карл вдруг отмер и, наконец, признал:

— Живая, действительно живая. Точка! — Карл снова захохотал.

То есть я перевела звуки как смех, из глотки вылетал звериный рык. Леопольд стрекотал что-то про то, что медоеда заклинило после того, как меня схватила тварь. Но я как-то не приняла это всерьез, да и сейчас не принимала — главное, мы вместе, а с остальным справимся!

Карл:

Когда я осознал, что глюк не глюк, Точка настоящая и дерется вполне материально, увесисто так — чуть снова шлюзом не поехал. Это… это же… да сто пустот мне в корму! Это чудо!!! Кого тут поблагодарить на коленях? Которого бога, демона, пустотника, дух первого оборотня?! Я на все готов! Жива моя девочка! Жива!

Я далеко не сразу понял, что Точка тискает меня, обнимает, не обращая внимания на то, что у меня вместо лица — звероморда. Вот же…Слава всем подряд, она спаслась. А надо мной судьба всё равно нашла способ посмеяться. Я стал уродом со зверской башком и когтями-лезвиями. Сейчас моя девочка отойдёт от эмоций, осмотрит меня свежим взглядом и… Что дальше — понятно. Она не отвернётся, нет. Получеловек-полузверь станет для неё другом, братом, но никак не мужчиной, с которым она свяжет свою жизнь. С которым у неё будут дети, чёрт возьми!

Согласен на любой вариант. Куда деваться? Буду ручной зверушкой. Тьфу, от самого себя противно. О чём я думаю? Жива — вот главное. А я обойдусь. Не нужен ей такой.

Я со свистом выдохнул. Ну что за гадство? Как можно одновременно чувствовать такое огромное счастье и такую боль?!

Хорошо еще, что все ее ребята тоже выжили. Она отвлечется, ее радость затмит любую другую, а я…

— Хлоп! — мне вдруг что-то чувствительно треснуло по лбу, и я несколько ошарашенно моргнул, увидев прямо перед носом маленький кулачок и сердитые глаза

— Таракан, — как ни в чем не бывало пояснила Точка. — Прямо по лбу полз! В голове уже не помещаются?

— Откуда в улье таракан? — не понял я.

— В улье ниоткуда, а вот ты в своем дурном мозгу прямо тараканью ферму развел, — хмыкнула девушка. — Аж наружу лезут. Нечего всякие глупости в котелке варить, понял?! Небось, придумал, что ты урод и меня недостоин? Вот ща как дам по тараканам!

— Точка, ты не понимаешь. Я застрял. Неужели белк не объяснил? За-стрял. Этот облик навсегда! Даже кьяр не помог.

— И чо? — немного грубовато переспросила моя медоедочка, перекинув из руки в руку свою домашнюю черную дыру. — Я тоже так могу, делов-то! — на ее плечах вдруг действительно выросла медоедья голова. И ухмыльнулась мне во всю зубастую пасть.

— Да хотя бы то, что я тебя когтями буду каждый раз цеплять, если просто приближусь! — я не принял шутки я. — Это уродство! Понимаешь?! Опасное уродство! Я могу тебе навредить! — и вытянул свою дурацкую лапу с окровавленными когтями.

— Мужики… — покачала головой девушка. — Да я тебе сходу могу два выхода подсказать! Во-первых, я медоед, у меня шкура по определению бронебойная и заживающая.

— Но не когда ты человек! — зарычал я, в отчаянии понимая, что ее не переупрямить, в разряд друзей она меня переводить не собирается, и… и… неужели?!

— А во-вторых, — Точка мои возражения вообще мимо уха пропустила. — Надоест, что царапаешься — я их тебе состригу, и делов! Или к кровати примотаю когтями за спину, тоже вариант. На том самом месте у тебя ничего лишнего не отросло? Ну и все. А целоваться с клыками даже прикольнее. Завязывай тараканить!

Ох-ре-неть. Не, я от ее прямоты и раньше шалел, а тут совсем опешил.

Видимо, до сих пор не очень понимает, что говорит. Ладно, сейчас не до споров. Надо дело до конца довести, а завтра посмотрим, кто из нас прав. Адреналин спадёт, на трезвую голову оценит… Ну или не оценит… и останется со мной, упрямая, вредная, настырная и… любимая…

— Точка! — очень кстати завопил кто-то в другом конце зала, девчачьим голосом. А потом оттуда к нам ломанулась сразу толпа во главе с… АРРРРРРР! Дрессировщик!!! Тот самый, что Точку в яме пытал! Уррррою!!!!

Я сорвался с места раньше, чем кто-то успел отреагировать. Тем более, почувствовал, как моя… моя женщина! Напряглась и тоже приготовилась к бою! Ну нет! Она не будет больше рисковать, я его сам! Сейчас!

Дрессировщик, три пустотника ему в корму хвостом налево, оказался опытным бойцом, грамотно ушел чуть в сторону и в кувырок. Но от меня шлюза перекошенного так слиняешь. Я тоже не пластиковым уплотнителем шит! Что, мужик, без помощи кьяра или пульта ты не так крут?! На меня это не действует больше! Арррр!

Противник ошибся буквально на миллиметр и тут же полетел в стену, брызжа в стороны кровью из располосованного предплечья. А рядом вдруг кто-то на меня завизжал, тонким девчачьим голосом, метнулся под ноги колючим комком, а сзади… да что ж такое сегодня?! Опять сковородкой прилетело. Хорошо не по голове, по спине только! Ну и еще раз пониже.

— Карл! Да Карл же! — до меня вдруг дошло, что Точка давно кричит, виснет на мне и оттаскивает от недобитого врага. — Уймись!!! Это свои!

Да как же свои?! Не, я не настолько тупой. Остановился.

Развернулся:

— Какие, в пустоту, свои? Точка, это дрессировщик клановый, — озвучил я очевидное.

— Да я в курсе, — сердито встряхнулась Точка и очень недовольно покосилась на другую девчонку. Та, превратившись из мелкого колючего зверька в человека, причитая, склонилась над недогрызенным эксплуататором, захлопотала. — Он нам помогал, оказывается. Как умел… наверное. Ну или как сволочной характер подсказывал. Я бы его сама урыла! Но кто ж знал, что эта дура его себе захочет?! Я догадывалась, что Гюрза извращенка, и на мужиков у нее вкусы странные. Но чтобы настолько?!

— А? — ничего умнее я сказать не смог.

— Порвал его маленько, и хватит, — пояснила Точка. — Будем считать, что мы квиты. Он тут без меня ребят сберег… и сестренку спрятал. Не дал сволочам ее поймать и убить. Очень жаль, но больше его грызть нельзя.

— Добрая девочка, — закашлялся-засмеялся недобиток у стены, здоровой рукой прижимая к себе эту, как ее… Точкину Гюрзу. — Моя школа…

Ну… Если сестра Точки позарилась на это вот, может и Точка взаправду со мной останется?! Яблонька от яблоньки, извращенка от извращеники… как-то так. Одна семья же?

— А-а-а! — заорал вдруг еще кто-то.

Пустотника им, я так от инфаркта помру прямо в полузверином облике! Откуда взялся этот рыжий псих, и с чего он мою женщину схватил и тискает?! Да мне похрен, что это лис! Хоть гамадрил! Лапы прочь! Сто шлюзов, да их еще трое набежало, и все с объятиями! Какие, к пустотникам, братики?! Здоровенные половозрелые мужики! Мне это не нравится, имею право! Она сама сказала…

И тут снова кто-то завопил, пустотника ему в дюзу! Сколько можно?! Причем вопль был какой-то смутно знакомый и смешанный с шипением.

— «Не подходи, убью» — одновременно с этим заблажил кто-то ментально. Баба какая-то.

Я быстро дернулся к Точке, и только убедившись, что с ней все в порядке, огляделся. Нашёл взглядом то, что вопило, блажило и шипело и… с трудом сдержался.

Крупный, явно отъевшийся на дефицитных жорплодах, а значит, боевой мангуст, самка, держала за глотку извивающегося и бьющего хвостом Питона. Выползень, догадаться не трудно, отлежался в безопасности и, когда всё кончилось, приполз за свежей, с пылу с жару, информацией. Понятно, почему сам: у нас же не просто заварушка Скальники против Древорубов. У нас тут ещё перед власти внутри клана…

Ну и этот разведчик, мать его за хвост и в крендель, прилез, нашел щель поглубже, чтобы дальше шпионить с более удобной позиции и приготовился наслаждаться зрелищем. Но просичтался.

Питошку бы никто не заметил. Не сейчас, не в общей суете. Только вот не повезло гаду. Уржаться, дюзу ему восьмеркой под хвост

Питона угораздило выбрать щель, куда до этого нырнула мангуста из Скальников. Поняла видать, баба, что кранты ее начальству, и затаилась. Чего-то не захотела отступать со своими — может, надеялась сбежать под шумок. Дура, с ошейником? Хотя… может и нашла бы способ снять. Не суть. Главное, что ее укрытие змей спалил. Полез прятаться у бабы на голове, я на ее месте тоже обозлился бы.

Бедной мангусте не оставалось ничего, кроме как попытаться взять заложника, она ж не знала, что этот гад не наш розыскной питон, а сам по себе змей, свой собственный. Так что держала его дама за горло качественно, как он хвостом не вертел, вырваться не смог. И повис дохлым червяком, сверкая на меня жалобными глазками. Ага, так я и поверил… но с другой стороны полезный он временами. Жалко и непрактично, если загрызет.

«Не подхожу», — заверил я питонодержательницу и обратился к остальным: — «Ребят, шланг хоть и гад, но иногда полезный. Пропустите их, а?»

Возражений не последовало. Точкина мафия вся по очереди пожала плечами, мол, пусть валит. Скальница даром никому не сдалась, тем более, похоже, в бою она толком не участвовала, сразу в щель слилась. Умная девушка. Да и вообще, какие к ней могут быть претензии? Она же в ошейнике, существо подневольное.

«Э, Карл! Ты что? Мы же друзья! Не смей! Спаси меня!» — вдруг ожил в ее пасти Питон, сообразив, что его хоть и не будут жевать прямо сейчас, но и отбирать у террористки не торопятся.

— Так спасаю, — пожал я плечами. — Проводишь девушку до выхода, она тебя и отпустит. Сдался ты ей, шланг топливный.

«Самец,» — вдруг оживилась мангуста. Разглядела добычу? Или распробовала? — «Оборотень. Без ошейника. Здоровый. Чей?» — и она требовательно уставилась сначала на Точку, потом на Гюрзу. Обе тут же отрицательно замотали головами — на шланг ни одна из них не претендовала.

«Будет мой!»— решила эта простая, как метеорит, девушка, поудобнее перехватывая ошалевшего от такого поворота Питошу. «Своя нора,» — зачем-то пояснила нам бывшая скальница. — «Самец нужен».

— Бери, подруга, — великодушно разрешила Точка, и ухмыльнулась. — Сейчас видать сезон такой. Куда ж без самца. К скальникам, я так поняла, ты не вернешься?

«Нет!» — коротко фыркнула мангуста.

— Ну и ладушки. Счастливого норования.

«А хочешь, вместе выйдем и я с тебя ошейник сниму?» — вдруг прострекотал неизвестно откуда спрыгнувший… белк. Реально прямо под нос к чуть отступившей и насторожившейся мангусте прыгнул, храбрец такой, и ключ показал! Мой ключ!

Не понял. Я же запер ребёнка в норе… Точка выпустила или сам сбежал, ладно. Но когда этот вонярус сумел меня ограбить?! Я же артефакт с собой брал, чтобы Точкиных ребят от ошейников избавить?!

Пока я хватал пастью воздух и осознавал, мангуста успела о чем-то сострекотаться с поганым вороватым скунсом, чтоб ему пустотник под хвост залетел, кивнула ему и поволкла извивающегося и отчаянно требующего от меня спасения питона наружу. За ними весело упрыгал Леопольд. Но обещал вернуться, как только поможет очаровательной девушке.

Вот же! Ладно, пусть снимает. Но если поломает… У дрессировщика пульт отберу, и никакая Гюрза мне не помешает. И устрою сеанс белковоспитания не отходя от шлюза!

Я выдохнул. Неужели разобрались?

— Так, — я повернулся к лису. — А где верхушка? Надеюсь, перебили?

«Законопатили. В клетки», — лис муркнул почти как сытый кот. Крепко видеть ребятам досталось. Да о чём я?! На собственной шкуре всё прошёл. Счастливчики ребята — только одну Таху потеряли…

Что же, можно расслабиться. Ну как, расслабиться… Наведём порядок. Забирать ребят из улья я передумал. Зачем? Они ведь практически полностью подмяли под себя Древорубов. Элита сброшена, бойцы прорежены. Власть, похоже, собирался захапать хитрый жук Марук. Ну не просто же так из одной любви к игложопой маленькой нахалке он решился поставить все на одну карту, да при том шестерку?! Ничего, я прослежу, чтобы не наглел. Шиш ему, а не безраздельную власть над новым кланом, за мою девочку. Нехрен было над Точкой издеваться!

Из мафии на роль главы клана, увы, никто не тянет. Слишком мало опыта, слишком мало знаний о нашей действительности. С ними не станут считаться главы других кланов, и мы задолбаемся отбиваться от желающих захапать бесхозный клан.

Самому впрячься? Смешно. Я боец, а не управленец. Ничего, кого-нибудь подыщу. И этот кто-то будет твёрдо знать, от забывчивости я его авансом излечу, что тёплое место он получил только благодаря Точке, а значит девочку надо холить и лелеять.

— Карл, — позвала Точка.

Я обернулся на голос любимой. Приду к тебе всегда, куда бы ты ни позвала. Хоть в ад отправь — пойду. Во придурок… когда я таким стал?! Да наплевать два раза через шлюз!

— Победа?

Девочка повисла у меня на шее и поцеловала в нос.

— Победа.

Я поцеловал ее так, словно и забыл про то, что у меня вместо человеческих губ — звериные клы… пустотника мне!

Я оторвался от Точки и неверяще схватился за свое лицо. Лицо?! Человеческое?! Да быть не может и… и руки без когтей!

— Ну вот, я же говорила! — засмеялась Точка, и снова повисла у меня на шее, радостно целуя куда придется, не только в губы, а в глаза, в колючие щеки — столько дней не брился же… моя девочка… самая лучшая… самая любимая… самая… самая!

Наверное даже в прошлой жизни я ни разу не был так счастлив, как в этот момент.

И тем страшнее оказался вдруг раздавшийся за моей спиной дикий скрежет, а потом крик. И почему-то хохот.

Я резко обернулся, отшвыривая Точку себе за спину и обращаясь. Нет, пустотник все возьми, только не снова! Не на этот раз! Нет!

Огромная, в разы больше, чем та, что убила Лукаса, тварь Сельвы рвалась в зал, расшвыривая клешнями горы камней и мусора, наваленные ребятами. Сколопендра! Откуда?! С верхних уровней?!

И самое странное — на шее у твари, крепко вцепившись в хитиновый нарост на затылке, сидела какая-то девка, и дико хохотала.

— ……!!! — рявкнул где-то сбоку один из Точкиных парней, я даже не разглядел, который. — Ленка! С….а, как она выбралась?! Говорил, сразу давить надо с концами!

— Убей всех! Всех! — истерично визжала оседлавшая чудовище деваха, и сжала в руках пульт управления ошейником. Пустотник ее побери! На Сколопендре был ошейник — гигантский, но действующий! Именно поэтому чокнутая блондинка управляла этим бронированным монстром, как игрушкой!

Ключ! Чертов белк утащил ключ! Иначе я бы попытался снять ошейник со сколопендры — лучше неуправляемая тварь, у которой есть нормальные инстинкты, чем бронированная игрушка в руках чокнутой маньячки! обычную сколопендру можно напугать, прогнать, убить… просто надо знать как именно. Я знаю, и не дам этой гадине снова убить тех, кто мне дорог!

Я ощерился и, зарычав на тварь, бросился к ей, проскочил между передними парами жвал и вцепился в кожаную полоску ошейника ровно под головой сколопендры, которая ревела, вертелась на месте и старалась всеми силами стряхнуть меня под увенчанные острыми шипами лапы. Тварь даже почти перестала слушаться пульта в руках наездницы, хотя та, судя по яростному визгливому мату, изо всех сил жала на кнопки. Но нет! Инстинкт самосохранения оказался сильнее команд, и бронированная туша бросалась на стены, вертелась и ревела, пытаясь избавиться от опасного зверя, повисшего рядом с уязвимым горловым мешком.

Я висел, вцепившись челюстями, как бульдог, меня мотало и било то о стены, то о панцирь твари, но единственное о чем я мог думать — почему у меня всего одна пасть! Ведь до неприкрытого роговыми пластинками горла врага лапой подать, но чтобы до него дотянуться, надо разжать зубы…

А потом я краем глаза увидел, как в пробитом тварью проходе появляются люди с сетями и кьярами. Пустотник!!! Нет!!! Это не просто дура-маньячка выбралась из клетки и пустила в ходе секретное оружие! Это контрудар элиты, и они явно получили откуда-то подкрепление! Пустотника им, что делать?!

Именно в этот момент я вдруг ощутил, как нечто маленькое и цепкое кинулось сначала мне под лапу, а потом впилось в шерсть и ползет по моему телу вверх. Что за?!

Я дёрнул задней лапой.

«Ша!» — мелкое увернулось. Белк?!

Леопольд вскарабкался мне на голову, сжал когтистой лапой ухо. Я зашипел, но не дёрнулся. Хоть бы получилось!

Распластавшись по моей морде, Леопольд дотянулся до замка на ошейнике. Кажется… Шерсть лезла в глаза, пришлось зажмуриться. Но там ведь не ключ в замке проворачивать, это же магия, пустотника ей в дюзу! Просто надо приловчиться и приложить конец ключа к фигурной бляшке на коже!

«Есть!»

Я сам понял, что «есть». Лишившись ошейника, сколопендра окончательно сошла с ума, заметалась бешеной юлой, чуть ли не на потолок забежала. Но перестала, гадина, прицельно садить клешнями по уворачивающимся Точкиным парням, уже почти загнанным в угол!

Леопольд с визгом отлетел в сторону. Не удержался мальчишка. Ничего, за пару оборотов исцелится. А вот эта самая Ленка сообразила, поганка, что упасть с загривка бывшего оружия сейчас — это верная смерть. И вцепилась в наросты панциря мертвой хваткой, больше не пытаясь ничего предпринять, только удержаться.

Я держался… Улучив миг, когда сколопендра замерла, я рискнул разжать пасть, кувыркнуться. Да! Я сделал это! Я достал уязвимое место твари! Пропорол когтями, порвал зубами. Да!

Горловой мешок с шипением опал, разбрызгивая по полу и по стенам зеленоватую слизь, а чудище тонко, пронзительно завизжало, так, что в уши словно по раскаленной игле вогнали!

Пустотник! Сдохнет, тварь, но не сразу. А пока бьется в агонии и мечется по расфигаченному уровню — вполне способна поубивать тут всех! Вон, ловцам из элитного подкрепления уже досталось — они слишком близко подобрались, прячась у гадины за спиной, за что и поплатились. Только жало замелькало, и заорали вражьи морды! Так их! А дура у чудища на макушке уже не орала, но мелькнувшее белое от ужаса лицо пролилось бальзамом на мою душу. Так и надо! На себе почувствуй, уродина, что значит быть на волоске от смерти!

Но тут проклятая насекомая, покончив с ближайшими врагами, снова заметалась, а потом узрела меня и сообразила что-то своим крошечным мозгом. И кинулась… бездна! Йёпс! Долго… уворачиваться… не выйдет! Обидно…

Пока я изображал из себя бешеного кузнечика со сбитым прицелом и думал о героической гибели, придурок, в потасовку вмешалась та, которой, пустотника ей в дюзу, не стоило лезть ни в коем случае!!! Точка! Идиотка, не смей!

Я даже успел проорать это вслух, но кто бы меня слушал! Чокнутая медоедка ртутной каплей просквозила у сколопендры между хитиновыми лапами, увернулась от жала, и вызывающе замельтешила перед мордой гадины, отвлекая ее от меня. А потом откуда-то сбоку прыгнул лис, и медведь сзади повис на суставчатой лапе… и тигр попытался прыгнуть на спину чудища… и еще один кот…

ДА ОНИ РЕХНУЛИСЬ ВСЕ!!! Куда, мать вашу за дюзу через три парсека мокрым хвостом пустотнику в рыло?!

Пошли вон, молокососы! Прочь! Это сколопендра! Это не какие-то там вшивые Скальники!

С диким отчаянием я кинулся в гущу схватки, уже понимая, что уберечь всех не смогу… опять не смогу, не успею! Только не Точка! Боги, или кто вы там! Только не она!

Живучая и все еще сильная тварь, хоть и теряла постепенно скорость реакции, вместе с кровью из продранного горлового мешка, но все еще способна была разнести к пустотникам весь улей, а компания неопытных детей для нее вообще на один укус! Как я не старался, скотина постепенно зажимала нас в угол, и я едва успевал выдергивать идиотов из под жала. И при очередном ударе… не успел.

Все, что я смог сделать, это накрыть собой мою девочку, бесстрашно кинувшуюся в самые клешни. Я… может… даже… выживу!

Жало рухнуло из-под потолка неотвратимо и даже словно замедленно, я видел, как истекающий ядом кончик вонзается в меня, еще успел подумать, что если не войдет сходу в печень или сердце — есть шанс… услышал, как страшно и отчаянно закричала Точка подо мной… и даже, кажется, успел сжать ее лапами, чтобы не вывернулась из-под защиты и не…

Боль от яда пришла одновременно с диким грохотом. Улей содрогнулся, все вокруг заволокло густым вонючим дымом, от которого мгновенно отключились и нюх и зрение.

Хрипя и кашляя, мы с Точкой отползли к стене.

— Чо это было? — все же смогла выдавить сквозь спазм в горле Точка.

Я лишь очумело помотал башкой, пытаясь справиться с болью от проникшего в тело яда. Слава бездне, шип вошёл всего на несколько сантиметров, едва пробив прочную шкуру. Выживу! Если только… а куда вообще делась тварь?!

Густой дым пошел волнами и из него вдруг вынырнул новый персонаж. Новая! Высокая статная девица, разодетая в костюм из кожи таронга. Она хищно оглянулась, поводя из стороны в сторону… ох ни фига себе! Натуральным пушечным стволом, дымящимся после выстрела. Да пушка же весит полтонны, как она его… а.

Держала новенькая эту махину не одна — эффектная пришелица только направляла дуло в нужную сторону. А за ее спиной четверо здоровенных, медведистых каких-то мужиков с двух сторон поддерживали ствол этой средневековой пушки так, чтобы их предводительнице было удобно стрелять. А еще три… натурально медведя в зверином облике шустро прикрывали с флангов. Ну ни пустотника же! Это что за явление?!

— Кха… Таха?! — обалделым голосом спросила вдруг Точка, выползая из под меня. — Таха-а-а! — заорала она через секунду и с визгом бросилась нашей спасительнице на шею.

Я почему ее спасительницей назвал? А потому что дым рассеялся и стали видны ошметки разнесенной в клочки сколопендры, размазанные по стенам и потолку…

Пока я приходил в себя, переваривая убойную дозу яда, и думал, как хорошо быть медоедом — эта пакость медленнее действует и максимум я на какое-то время отрублюсь через полчасика, Точкино семейство, вынырнув из дыма и уяснив, что все живы, хотя и ранены, устроило бешеную кучу малу вокруг появившейся неизвестно откуда Тахи. Примчалась даже эта… игложопая змея или как ее там. А, Гюрза! Оставила где-то своего недогрызенного дрессировщика и тоже с визгом повисла на подружке.

И тут мозги у меня снова заклинило. Потому что я учуял запах. Тот самый запах, из тех, что я запомнил навек, врезал себе в мозг тогда, на платформе, где нас предлагали в рабство «господам-шассам» из цивилов… Ше-я. Не соврал Питон! Был Шея на рабских торгах.

Медленно повернув голову, я увидел пожившую, но еще моложавую и вполне ничего такую бабу, которая кралась вдоль стены. Бабу?! Я втянул воздух. Шеей пахла она, никакой ошибки быть не может. С ума сойти… А я все эти годы мужика искал. Даже подумать не мог, что в запредельно опасной сельве, где правит сила, у руля может оказаться женщина.

Эта баба изображала любовницу или просто секретаршу какого-то толстосума и намеренно держалась в тени, но я запомнил ВСЕХ. И теперь узнал!

Бросаться на нее как бешеный с ходу я не стал. Не знаю, откуда во мне вдруг образовалось столько разумности. Наверное, Тахиной пушкой контузило. Или Точкиной… или самой Точкой.

Но я прямо как заправский умник успел подумать, что надо же понять, куда Шея нацелилась. Гадина не из тех, кто рискует своей шкурой, умеет таиться. Я не я буду, если это не она привела подкрепление, и кто знает, на что такая гнида еще способна.

Почему сюда пришла, понятно — подавить бунт и вернуть контроль над кланом, который явно считает своей личной вотчиной. Просто потому что иначе не сунулась бы в пекло сама. А еще — я же прежний ее клан на пустоту помножил, и не зря инфу собирал именно о древорубах. Тут она окопалась, пакость, но шифровалась еще круче, чем раньше. Но почему сейчас эта хитрозадая баба не бежит, не рвётся к выходу, а куда-то ползёт?!

Я тоже пополз, медленно, на пузе, притворяясь меховым ковриком. К счастью, женщине было не до меня. Она вообще всякую осторожность потеряла. Подобралась к лежащей у стены девахе, той самой, недавно хохотавшей наезднице. Ленке. Ага, когда Таха с пушкой разнесла сколопендру в клочки, этой наезднице тоже досталось. Пустотника! Не то чтобы мне было жалко эту доморощенную садистку — точка мне понарассказывала о ее развлечениях. Но торчащий из бедра осколок сколопендрового шипа — это приговор. И для обычного человека без медоедей переносимости ядов смерть будет долгой и болезненной.

— Лери, девочка моя! Лери! — Шея добралась, наконец, до раненой и стало понятно, что они чем-то похожи, только с шипом в ляжке валялась более молодая и более… глупая на вид копия.

— Ба? Бабу-ля… Бо-ольно.

— Лери, потерпи. Пара минут, и мы в настоящей больнице.

Женщина обняла деваху за плечи и вытащила из-за пазухи круглый, испещрённый смутно знакомыми значками шар. Похожую символику я видел на арке, через которую эти кокнутые в дюзу киднепперы таскали себе рабов из других вселенных. Легендарный индивидуальный портал?! Это ж сказки! Даже для мира ульев и магии — сказки! Неужели…

Да она же сейчас свалит! А потом еще и вернется с подкреплением! Да пустутника ей в корму, не-ет уж. Я метнулся вперёд меховой стрелой, выпущенной из лука. Вышиб шар до того, как магия сработала. Успел! Ха!

Шар отлетел аж к противоположной стене, баба заорала, но легендарный, сказочный портал разлетелся в осколки. Ха! еще раз!

А Точка порчу ценной вещи не одобрит… но тут она меня поймет!

— Нет! — снова страшно заорала женщина, и, царапая руки до крови, попыталась сгрести с пола острые обломки разбившегося шара. Потом бросила это бесполезное дело и опять метнулась к умирающей девчонке. Ленке.

Я отстранённо удивился, что тварь, приговорившая моего брата, столь троготельно заботится о внучке. Невозможно поверить, что столь беспощадное, жестокое существо способно на любовь, пусть и материнскую. Или бабушкинскую? Один пустотник.

— Ба…, — простонала деваха, выгибаясь от боли и скребя ногтями пол. Ага, судороги начались. Яд сколопендры— та еще дрянь…

Женщина, убившая когда-то моего брата попыталась обнять гнущееся в конвульсиях тело, утешить, придержать… бесполезно. И тогда эта чокнутая баба повернулась ко мне. Я не ошибся, она смотрела именно на меня, и смотрела так, что все посторонние мысли вылетели из головы. Я думал когда-то, что буду наслаждаться этим моментом, но нет… внутри было пусто, выжжено, навалилась усталость, а еще… эту гниду надо было обезвредить, но мстить ей мне стало ненужно. Не стоит она того. А мои мертвецы вдруг перестали смотреть на меня из пустоты и их искаженные от боли и ужаса лица вдруг разгладились. Ровно на миг, перед тем, как они ушли навсегда… звездной дороги вам, ребята… простите и прощайте.

Улыбнувшись вслед уходящим в небытие, я резко выдохнул, повел плечами, словно стряхивая оцепенение, перетек в человеческий облик, и взял Шею за горло. Сейчас сверну… Я так долго этого ждал. Так долго шёл. А теперь сделаю это просто ради того, чтобы больше никто не погиб от козней этой слишком гениальной манипуляторши.

— Тебе не стоило убивать моего брата, — все же сказал я ей на прощание.

Должна же она знать, за что умрёт.

— Кого? — хрипло переспросила вдруг словно резко постаревшая женщина. Но тут же дернулась и забыла обо мне, словно я не сжимал ее за горло.

Девица, внучка Шеи, выгнулась и заорала. Человек вроде бы, а крик безумный и бессмысленный, как у зверя. Раненого, страшно умирающего зверя. Женщина вздрогнула. Изумительно, но она смогла взять себя в руки.

— Ты медоед. Про медоеда я слышала… Вас было трое тогда, в тот улов, я помню. Ты ошибся, мальчик. Не я приказала убить твоего брата.

Не обманешь, тварь. Во мне снова начал закипать остывший уже гнев, но я сдержался и лишь коротко рыкнул:

— Его приказала убить Шея.

— У меня несколько псевдонимов, мальчик. И половиной из них давно пользуется моя внучка. Жёсткая ломка не в моём стиле. Это… неразумно. Приговор вынесла Леери, — глядя мне в глаза, спокойно и на удивление хладнокровно произнесла тетка.

Эта?! Эта… мозглячка, чокнутая малолетняя садистка?! Это ОНА убила брата?!

Про то, что в клане творили с Антом, Точка рассказывала скупо, обмолвилась буквально парой слов, но мне хватило, потому что сам через подобное прошёл. И помню это ощущение некого такого привкуса у всего друдома, как от дешевого мыла во рту… словно мерзкий избалованный ребёнок поиграл в куклы и сломал их. Хотя нас никто не пытался поиметь с элементами садомазо так открыто, как это случилось с Антом. Или шизофрения в белокурой головке заметно прогрессировала? Если вспомнить, и тогда… слишком нарочитой выглядела казнь, как в дурной постановке, только смерть настоящая. Есть в этом что-то…

Кажется, женщина не врёт.

Слишком умный и расчётливый взгляд. Такая смешивать развлечение и работу точно не станет.

Не врёт.

Я посмотрел на корчащуюся в судорогах, хрипящую настоящую «мою» Шею.

— И почему вдруг ты так легко призналась, а?

Старшая Шея дёрнула плечом:

— Чтобы ты убил её. Я уже не смогу помочь своей девочке. Но ты можешь прекратить её мучения.

По щеке женщины стекла слеза. Настоящая! Пустотника тебе в дюзу, старая карга, что ж ты не жалела чужих детей и внуков, людоедка хренова?!

Я снова посмотрел на эту… Леери, кажется. Убить, как я хотел убить Шею? Нет. Противно.

— Тебе надо, ты и убивай, — я развернулся и пошёл прочь. Жестоко? Наверное… но я идиот. Куда я поперся?! Оставил старшую, умную и опытную гадину в живых после того, как на ее глазах сдыхает ее «кровиночка»? Да если она найдет способ свалить, моя месть звездной пылью покажется!

Я уже развернулся, чтобы закончить дело, но меня кто-то мягко перехватил за плечо. Я обернулся — медведь. Старший, лет тридцати пяти на вид по меркам прежнего моего мира. Видно, тертый такой мужик, умный, опытный. И глаза холодные, все эмоции под контролем.

— Не беспокойся. Я закончу. Надо только кое-что узнать у этой шассы, раз случай предоставился. За то, чтобы я быстро убил девку и ее саму, старшая расскажет мне всё, что нам надо знать.

Я оглянулся на Точку, на ребят её, даже на дрессировщика недожеванного. И каждый из них кивнул — значит, медведю можно было доверять. Потом еще раз посмотрел на то, как раненную жалом сколопендры девчонку начинает уже узлами крутить, послушал нарастающий вой, из которого исчез даже намек на осмысленность. Вспомнил, сколько умирал Лукас… плюнул и пошел к своей Точке. Пусть узнают что им надо и кончают обеих, открытый взлет им и окно в орбитальном щите! Для меня история с Шеей закончилась.

До своей девочки, еще больше измазанной в чужой и своей крови, я добрёл, успел еще обнять и уткнуться ей носом в макушку. А потом накатила слабость — яд, наконец, подействовал. Сейчас я на часик или два отключусь. Отдохну. Наши победили… Шея в плену, портал, через который она явно и привела подкрепление, разлетелся в пыль. Моя месть… Свершилась? Не знаю. Но прямо сейчас мне это и не важно. Потому что теперь у меня есть новая цель, настоящая, гораздо более значимая. Моя цель — изо дня в день оберегать эту чокнутую, безбашенную, непоседливую, неугомонную… любимую медоедку. Сделать её жизнь долгой и счастливой. Со мной рядом, естественно!

Я улыбнулся и, наконец, обретя душевное спокойствие, отключился.

 

Эпилог

Точка

Наш импровизированный девичник шел полным ходом, пока наши парни кто отсыпался, а кто разгребал самые срочные завалы.

— Ну и вот, — закончила рассказывать Гюрза и покосилась в сторону двери, за которой, в соседней спальне, через коридор, дрых ее ненаглядный дрессировщик. Вот уж точно история, блин! Как в женских романах. Властный герой и маленькая, беззащитная… ага. Правда, когда слишком умный Марук, после того, как о многом догадался и зверским образом попытался научить меня частичному обороту прямо в яме для рабов, поймал эту хитро-иглопопую зверушку в дальнем коридоре, она его первым делом как следует покусала. От души так, до кости, ядовитыми зубами. А когда он, обозлившись, притащил яростно шипящий, растопыренный во все стороны колючками и зубами комок к себе в покои и ткнул в нее кьяром, озверевшая Гюрза кинулась на него со схваченной со стола вилкой.

В целом я подругу понимала и горячо сочувствовала. Потому что сама бы кинулась, раз, и потому что зауважала перепуганную и загнанную в угол сестренку еще больше.

Ну а дальше все было как в сказке, само собой, страшной. Меня увели с караваном, до убежища Гюрза не добралась, почуявшая большую задницу элита улья во главе с Ленкиным дядей так завернула гайки, что только стон стоял и повидаться с парнями не было никакой возможности… оставалось сидеть тихой колючей мышкой в покоях дрессировщика, пытаться понять, чего ему надо и выдаст он или нет, выжидать и строить планы на побег.

Когда и в какой момент сеструха пересмотрела эти самые планы, она и сама затруднялась сказать. Правда, ее недоеденный Карлом Марук, посмеиваясь, выдал версию, что после того, как подглядывала за ним в купальне и вся из себя соблазнилась его выдающимися данными.

За что получил свирепый взгляд, шипение и подзатыльник, от которого увернулся, а потом здоровой рукой поймал Гюрзу за подол, притянул к себе на колени, попой кверху, звонко шлепнул, перевернул обратно и поцеловал… да так, что аж мы все вокруг впечатлились.

А я заподозрила, что этот хитровывернутый интриган не просто так рассекал где-то там в купальне голым, а очень даже знал, что некто слишком любопытный уже подглядывает. И нарочно соблазнял!

Так или иначе, нарочно или нечаянно, но Гюрза тоже не лыком шита. Что бы не воображал себе «властный дрессировщик», а сеструха далеко не дура насчет самой соблазнить кого захочет. И веревки вить из своего мужика принялась довольно быстро. Потому что хотя Марука очень многое не устраивало в клане, особенно с тех пор, как к ним приехала «племянница главы», но на открытое восстание он бы не пошел. Продолжал бы помогать исподтишка, маскироваться, выжидать…

Но Гюрза решила иначе. Или не решила, а просто начала действовать, искать выходы на ребят, сводить их с Маруком. А потом попалась. И ее мужчине пришлось убить главу клана, потому что он оказался не готов потерять эту противную, слишком хитрую и вообще несносную девчонку.

Вот такая вот история… книгу бы написать.

— Твоя очередь, подруга, — переключилась я на Таху, удобнее устраиваясь на кровати. Мы нагло заняли бывшие покои главы и уже попользовались всеми доступными удобствами. Ну что сказать… хорошо быть главой в улье. Впрочем, как и везде.

Мы её чуть ли не похоронили. Нет, я верила, что мы найдём нашу медведицу, обязательно вернём, но воображение рисовало ужасы. Что я, не знаю, как самок подчиняют?

Таха хмыкнула, вытягиваясь на покрывале, поправила подушку, усмехнулась и кивнула:

— А мне просто повезло. Опять!

И замолчала, поганка.

— Мне Карл рассказывал про растение, сок которого развязывает язык, — с намёком протянула я. — Он дико невкусный и воняет грязными носками, но если ты, морда медвежья, опять будешь тянуть кота за… кхм. За хвост, я плюну на запах и обеспечу тебе незабываемые ощущения! И на этом твое фирменное везение разом закончится!

Таха хихикнула, схватила подушку, и как вдетстве, с размаху огрела меня ею по голове. Самое зверское, что к ней почти тут же присоединилась предательница Гюрза! Можно подумать, она не хотела знать продолжение, но фиг же! Двое на одного! Это война, девки!

Набесившись вдоволь, усыпав все вокруг перьями, нахохотавшись и наоравшись, мы снова обессиленно рухнули на кровать и Таха, наконец, разродилась:

— Нда… — сказала она оглядев поле битвы. — Хорошо погуляли, порвали два баяна. Точнее, две подушки. Ладно… Просто не так это легко — все вспомнить и рассказать. Начиналась оно уж больно фигово и невесело. Меня эти сволочи продали союзному клану. Я же с понтом медведица, один из самых ценных зверюг. У покупателей, как я поняла, был свой топтыгин в загашнике, но один, как перст и потому вечно не в настроении. Вот и вези меня ему… в течку должны были сломать…, — Таха поморщилась, ненадолго замолчала и вдруг широко улыбнулась, лицо её озарилось. — Чудо случилось по дороге. Уже после того, прикиньте, как меня передали покупателям. Типа Древорубы ни при чем, они свою часть сделки выполнили. Я тогда чуть башку себе не разбила, прощалась с вами, прям как героиня-партизанка перед казнью… понимала, что вряд ли вырвусь. Чувствовала, что течка не за горами, а что будет, когда она начнется, меня еще в клане перед продажей Ленка просветила. Лично, ссс…ка такая. И ехала я в клетке и в ошейнике в дальний клан за перевал в очень поганом состоянии, если честно. А потом на караван напали.

Я начала догадываться, кто именно напал, и Таха подтвердила.

— Представляешь, катим мы такие, с понтом, уже клановое гнездо недалеко, и вдруг бабах! Дым, крик, кто, кого — ни фига непонятно! А из кустов подваливают семеро гопников-громил. С пушкой! Охрану разметали, меня из клетки хвать! Старший на плечо закинул и в ноги. Только кусты затрещали! Я даже не сразу дотумкала, что весь сыр-бор был именно в том, чтобы меня спи… э… украсть. А как дошло — перепугалась жутко. В клане, как бы плохо ни было, я бы подчинялась кому-то одному. Может быть, одному и его шефу. А тут семеро…

Таха снова помолчала, глядя затуманенными глазами куда-то в стену. Мы с Гюрзой сочувственно вздохнули, не сговариваясь, подползли поближе и обняли сетсренку. Натаха быстро улыбнулась нам чуть дрожащими губами и торопливо вытерла слезы. Шмыгнула носом, совсем как в детстве, и продолжила:

— Когда они меня к себе в логово сгрузили, я там в самую дальнюю щель заныкалась и всю ночь как дура бдила. Думала, живой не дамся. Ждала, когда они придут. И прикиньте! Ни один не полез. Ни намёка дурного. Пожрать мне притащили, ошейник сняли… А потом, когда течка началась, и я сама была не против очень даже, забыв о привязке, они мне еще и пойло какое-то силком в глотку влили. От которого мозги быстро на место вернулись, а трахательный аппарат временно отключился. Ну… и я того… офигела сначала, а потом… их же семеро было, все медведи, все меня хотели так, что аж воздух звенел! я же чуяла! И ни один моментом не воспользовался. Короче, я поверила, что попала в сказку. И того… сама воспользовалась.

— Эм…? — мы с Гюрзой дружно переглянулись.

— Ну да, — рассмеялась Таха. — Мы теперь эта, как ее… шведская семья ввосьмером. А почему бы и нет? Мальчики не против, я тем более. Всегда хотела гарем! Почему одного, когда можно нескольких? Они все такие разные и такие клевые! И на руках меня носят, и вообще… я всегда мечтала быть принцессой. Чтоб меня любили, баловали и слушались.

— Ооооо! — понятливо протянули мы с сестренкой и не выдержали — заржали. Желание Тахи попринцесскать и покомандовать нам было очень даже хорошо известно еще с ясельной группы.

— А Бер? — все же я не могла не спросить. Как бы там ни сложилось, а у Тахи к нему было все серьезно. Правда, когда наша красотка с него глаз не сводила, Бер был слеп. Теперь явно прозрел, только как бы поздно не было. За Таху я очень рада, но парня жалко. Что же не везёт-то ему. Хотя сам дурак, но… не чужой же дурак-то, свой, родной.

Таха тоже помрачнела и вздохнула:

— Я своих мишек не отдам. Все, мое и никаких гвоздей. А Бер… Точка, я не забыла его, но ради него от своих мальчиков не откажусь. И вообще! Вечно ты перебиваешь, сейчас третью подушку об тебя порву и скажу что так и было! Дальше слушать будешь?

— Да слушаю я, слушаю! — ишь, развоевалась, принцесса. Отвыкла там со своими мишко-подкоблучниками от того, что можно и звездюлей отхватить за излишний гонор. Но не сегодня, конечно… сегодня мы слишком счастливы и слишком любим всех на свете и особенно своих. Потом напомним, Таха понятливая.

— Когда до меня дошло, что силком меня никто не того, и привязать не пытается, я честно рассказала, что у Древорубов у меня осталась семья. И что без вас я даже в сказочную страну добрых медведей не согласная. К сожалению, завязок в клане у парней не было, даже записку вшивую не передать, а новости за бабки и через третьи руки. Но они искали подходы. И нашли!

— А они вообще кто? — перебила я.

— Отряд наёмников. Самый крутой по эту сторону перевала! — тут же похвасталась Натаха, приосанившись. Смешная такая. — Пятеро — нелегально похищенные, как мы. Двое — пришедшие центральным порталом добровольно, по контракту. Много там всякого было, потом как-нибудь расскажу. Но как-то сбились, скучковались, сплотились. Можно сказать, у них свой крошечный клан на семерых. Точнее, они друг для друга тоже семья. Так вот… Они же заказы брали, да и я не сразу с ними откровеничала, все приглядывалась, подвоха ждала. Поэтому время и ушло. А недели две назад заваливают наши разведчики, Шотти с Верликом такие в берлогу, и морды зага-адочные!

Таха сделала эффектную паузу, убедилась, что мы под впечатлением и продолжила:

— Сказали, что у них шикарные новости. Древорубов кто-то порвал конкретно, почти весь костяк старых оборотней положил, несколько сделок сорвал и портал грохнул. Ну и на них Скальники нацелились. А союзники еще раньше обиделись типа — это же им меня продали, да недопродали. И деньги за «утраченный груз» вернуть отказались. Короче, ситуевина сложилась как по заказу! Лови момент, мочи врагов и выводи своих! Ну и дальше вы в курсе же. Когда мы пришли, поняли, что расклад иной: Скальники облезли, вместо Древорубов у руля наша Мафия. Эвакуацию пришлось заменять активными боевыми действиями.

— Вовремя вы, — выдохнула я, невольно передернув плечами. Как вспомню… Карл до сих пор отсыпается в соседней комнате, яд переваривает. И это ему только самым кончиком шипа досталось… как помирала Ленка я даже вспоминать не хочу. Мразь она, а все равно…

Таха фыркнула:

— А то же! Мои пацаны крутые профи, если что. И меня почти сразу гонять начали, тренировать, учить… а скажи нефигово я так стрелять научилась?!

— Очень нефигово, — дружно закивали мы с гюрзой.

Таха еще пару секунд погрелась в лучах славы, а потом резко переключилась на деловой лад:

— Так, девки. Давайте дела порешаем. Точка, давай смотреть правде в глаза? Из наших никто на роль кланового лидера не тянет. Бер точно нет, не политик ни разу. Ант потянет, но только лет через десять, как заматереет. Да и тут же свои разборки, пацаны мне разжевали в берлоге еще. Главы других кланов не примут новичков, еще и нелегалов, как равных. Марука твой Карл не потерпит, и моим мишкам дрессировщик не слишком нравится. Классовые разногласия у них.

— Он сам не хочет, — пояснила Гюрза. — Говорит, хватит с него. Надо хоть на старости лет пожить спокойно. И я не то чтобы про старость согласна, а вот про спокойствие…

— Карл тоже отмазался, — хихикнула я. — Еще до того, как в отключку ушел вчера. Не медоедье это дело и все такое. Мы вольные охотники, и сажать себе на хребет кучу дармоедов — нашли дурака! Нам Скунса за глаза и уши хватает, такой, падла мелкая, инициативный оказался ребеночек. Еще и выдру свою в клан притащит, на что угодно спорю. То есть, мангусту. Со змеем ее, Питоном. У них там то ли дружба навек намечается, то ли по твоему, Таха, пути пойдут и сделают девочке гарем… Питошка-то убегать передумал. Теперь его пинками гнать — так не уползет, гад. А Леопольд вокруг скачет и радуется.

— Вот, — вернулась к изначальному вопросу Таха. — А кто остаётся? Мой старший.

— «Мой старший» — беззлобно передразнила я. Кто бы сомневался, к чему эта коза ведет! А впрочем, если кому-то охота впрягаться и пахать — то флаг ему в лапы, барабан на хвост, и вперед!

Таха, надо отдать ей должное, чуть смутилась:

— Ну да, мой. У нас, знаешь ли, матриархат, — и язык показала.

Поганка.

— А ты, Точка рассказывай! Теперь уж точно не отвертишься. Сама из нас все подробности вытянула и партизанку строит!

— Да ничего я не строю! Ща расскажу!

Под мое неспешное повествование — я все же некоторые подробности, вроде ужаса сжирания меня водяным червяком, существенно сглаживала. Зато со смаком обсудила с девчонками все подробности «семейной жизни» с нашими мужиками. У каждого свои тараканы, иногда вредные, иногда смешные и любопытные…

— Слушай, Точка, — задумчиво сказала вдруг Гюрза и принюхалась. — А ты в курсе, что у тебя запах поменялся?

— В смысле? — удивилась я. — Ну я ж оборотень. Зверем, наверное, пахну.

— Нет, — поддержала Гюрзу Таха. — Зверем ты сразу стала пахнуть, как в этот мир попали. Кстати! А почему никто даже не заикнулся о том, чтобы домой вернуться? — вдруг хитренько прищурилась она. — Ни одной претензии к той, которая портал грохнула!

— А что мы там забыли? — пожала Гюрза плечами. — Что и кто нас там ждет? Чем джунгли большого города лучше, чем Сельва? Гаджетами и удобствами? Так мы оборотни, и в бытовом плане нам теперь гораздо меньше надо. Зато здесь… здесь мы свободны — раз, захватили клевый и безопасный дом для всех — два, сами решаем, как жить дальше — три… и вообще! Тахе на земле гарем не разрешат, правда же? У нее все равно, чую, восьмой муж добавится, Бер своего не упустит, не дурак.

— Да уж! — хором заржали мы.

— Ну и вообще… Мар сказал, что даже имея портал дважды попасть в одно и то же отражение почти невозможно, их слишком много и они бывают похожими, как близнецы. Но часто разница во времени встречается. вон, Карл твой тоже с Земли, только век у них был уже тридцатый. И он туда не рвется, насколько я поняла — его тоже никто не ждет…

Да и остальные наши парни — кто они на Земле и кто здесь — элита клана. Пусть главным типа будет Тахин мишка, для представительности. Наемникам тоже нужно безопасное убежище, престиж, опять же. Но наши пацаны-то не пальцем деланные, тоже пробьются. Особенно Ант и Рыжий — те еще хитрожопые и зубастые зверики. Они нам клан еще сделают самым крутым в Сельве! А Дарк будет тигриной силой врагов стращать. Найдем им девчонок хороших, сами кастинг замутим, да? Все вместе построим себе по-настоящему клевый дом, как мы мечтали, помните?

Мы немного помолчали, переваривая новости, а потом Гюрза подвела итог:

— Короче. Своих маленьких медоедиков будешь тут рожать.

— Каких медоедиков? — обалдела я.

— Вот этих! — сестренка ехидно ткнула мне пальцем в живот. — Точка, мозг включи! Ты сама только что сказала, что в течку переспала со своим медоедом. В течку! А у животных течка именно, что для беременности, а не для того, чтобы просто потрахаться в свое удовольствие. Так что я не зря про запах сказала, более того, даже стопудово тебе гарантирую — их там не меньше трех!

Карл:

После убойной дозы яда порядочным медоедам полагается отсыпаться, но кто бы мне позволил. Проснулся, с ума сойти, от щекотки!

Моя девочка развлекалась во всю, добыла где-то сухой стебелёк и потихоньку издевалась. Я подхватил её за талию, опрокинул на кровать и навис сверху:

— Ну?

— Вторые сутки дрыхнешь! А у меня запах поменялся, — протянула она и хитро на меня уставилась.

Чушь какая. Точка как пахла для меня прекрасней всего на свете, так и пахнет. Я уткнулся ей в шею, втянул воздух:

— Сладкая, вкусная, моя.

Лизнул, спустился чуть ниже. Грудь, живот. Вдохнул, и воздух застрял в лёгких. Я вытаращился на Точку. Поменялся?! Да это же…

— Эй, дыши!

И участливо меня по спине похлопала. Хорошо, не своей излюбленной сковородкой опять. Я кашлянул.

— Точка, ты же… Я же… Мы же…

Я баран. Как я мог упустить столь очевидную вещь, что от секса бывают дети?!

— Пора рыть нору, — усмехнулась моя самая лучшая, самая родная, самая любимая женщина. — Гюрза говорит, их там трое!

— Т-трое…?

— Два самца и самочка… в смысле два пацана и девчонка! — кивнула Точка и засмеялась над моей ошлюзевшей рожей. — И я знаю, как мы мальчишек назовем! Да?

— Как? — а про себя подсчитал: нора и четыре отнорка.

— Вот ты недогадливый! Лукас и Ганс. Клевые имена! Мне нравятся!

— Несчастливые, — нахмурился я.

— Сам дурак! — возмутилась Точка. — Какие еще несчастливые?! Наши дети будут самые счастливые с любыми именами, а твою мозговую инсектофауну я щас опять сковородкой прибью! А ну гони этих тараканов! И сможешь сам выбрать имя для дочки!

— Не надо сковородкой, — торопливо отступил я, памятуя, что у жены… да! У МОЕЙ ЖЕНЫ эта кухонная приспособа всегда с собой. — Я все понял. И… Спасибо. Спасибо, родная…

Притянул ее к себе и обнял, быстро уткнулся лицом ей в волосы… чтобы никто не видел моих слез. Даже она.

Значит, будем рыть нору… в смысле, обживать улей — вряд ли Точка уйдет от своих. Да и зачем? В начальство я не полезу, уже пытались припахать — в пустоту послал. Но клану, особенно молодому, ох как пригодятся мои знания Сельвы и то, что я могу раздобыть. Без хвастовства скажу — я-то один или с женой всегда проживу, и хорошо устроюсь, а вот они без меня тут стошлюзово пропадут. Без моих козырей в виде плодов жор-дерева и прочих сокровищ Сельвы, которые стоят реальных денег, а также влияния и услуг, и с которыми мы станем самым крутым кланом по эту сторону гор, стошлюзов! А это — безопасность, престиж, деньги, лучшие заказы… Но главное, даже вольному медоеду надо куда-то возвращаться и где-то растить детей. Я потом и их научу, и жену… будем в клане главными по Сельве — это зашибись востребованные спецы, даже через поколения наши внуки будут в шоколаде и ракетном топливе.

Только клан переименуем. К пустотнику Древорубов! Будем…

— Точка, а как клан назовем? Надо красивое имя, и грозное!

— М… — задумалась моя девочка.

— Мафия? — догадался я.

— Лесная Мафия, во! — засмеялась жена. — Круче нас только звезды!

— Да! — я тоже засмеялся, поймал ее и поцеловал. — Только знаешь… змея все же позовем, ага? Он гад, но пронырливый до ужаса. А нам нужна будет информация, чтобы завоевать этот мир.

— Завоюем, фигня-вопрос, — согласилась Точка. — Зови своего змея!