Как только Мэри Маргарет ступила на землю, Рейвенсфорд, поддерживая ее под локоть, направился к двери, которую открыл, не постучав. Они вошли в изящно обставленную комнату, в которой все — кресла, диванчики, ковер, шторы — было выдержано в бежевато-золотистых и кремовых тонах. Вазы с изысканно составленными букетами украшали столики на тонких ножках, и воздух в комнате был наполнен нежным ароматом.

К ним навстречу плавной походкой вышла миниатюрная женщина в элегантном черном платье с белыми кружевными манжетами и воротничком. Белокурые волосы были такими светлыми, что казались почти седыми, но на ее лице Мэри Маргарет не увидела ни единой морщинки, хотя глаза выдавали особу с большим жизненным опытом.

— Милорд, — сказала она, протягивая графу руку.

Рейвенсфорд грациозным движением поднес ее пальцы к губам.

— Мадам Бертрис, позвольте представить вам мисс О’Брайен. Я говорил вам о ней.

Модистка улыбнулась графу, повернулась к Мэри Маргарет и окинула ее оценивающим взглядом блестящих голубых глаз.

— А, понятно, милорд, — отрывисто, с едва заметным акцентом, произнесла она. — У меня как раз есть то, что нужно. Одна из моих клиенток вернула мне платье, так как цвет показался ей чересчур ярким. Мисс О’Брайен оно прекрасно подойдет. — Она поманила Мэри Маргарет пальцем. — Пожалуйста, сюда. Мы должны посмотреть, что нужно переделать. У той дамы не столь приятно очерченные формы, как у вас.

Мэри Маргарет чуть не оступилась. Она не привыкла к тому, чтобы так откровенно обсуждали чью-то фигуру.

Мадам весело ей подмигнула.

— О, мисс О’Брайен, аристократы не столь разборчивы в выражениях, как простые смертные.

Мэри Маргарет смогла лишь молча кивнуть. Она испытала еще большее смущение, когда ей пришлось раздеться в присутствии мадам и ее помощницы, для которых это было обычной процедурой.

Принесенное платье было простого фасона и густого темно-розового цвета, отливавшего лиловым. Шелковая материя легко скользнула по фигуре Мэри Маргарет. Руки модистки пригладили платье по бокам. Мэри Маргарет очутилась перед зеркалом и увидела… незнакомку. Насыщенный розовый цвет оживил ее обычно бледные щеки и даже бросил отсвет на губы. Покрой платья был безупречен. Мэри Маргарет поняла, почему мадам Бертрис не афишировала свою мастерскую: любая женщина, увидев другую в подобном платье, предприняла бы все возможное, лишь бы узнать, кто его сшил. Девушка напоминала дикую розу на высоком стебле, которая вот-вот качнется от ветра. Платье сидело великолепно, и Мэри Маргарет с тоской подумала о том, что никогда в жизни не сможет расплатиться за это платье. Она зажмурилась. Соблазн не был ей свойствен… до сих пор. Но она уже позволила этому чувству пробраться в душу с появлением Рейвенсфорда. И вот теперь это платье.

— Я не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение, мадам, — с сожалением вымолвила девушка. — Но я не в состоянии его купить.

Помощница захихикала и получила от мадам шлепок.

— Какая ерунда, мадемуазель. Платье — это пустячок. Мне оно ничего не стоит. — Мадам Бертрис выразительно повела плечами. — Пусть лучше в нем красуется на балах такая необыкновенная женщина, как вы.

Лицо Мэри Маргарет засветилось надеждой. Если бы только…

А портниха продолжала:

— Ну же, мисс О’Брайен. Зачем мне врать? Но я вижу, что вы мне не верите.

— Я верю, но не знаю, как это осуществить. Каждая женщина была бы счастлива приобрести подобное платье.

— Тогда дело улажено, — заявила мадам.

— Но я не сказала, что хочу его купить…

— Хотите, хотите. Я же вижу, как оно вам нравится. Не беспокойтесь. Граф обеспечил меня в прошлом столькими заказами… Одно платье — это ничто. А теперь пойдемте и покажем его светлости, какое чудо может сотворить наряд.

Мадам вышла из примерочной, а помощница опять начала хихикать, глядя из-под опущенных ресниц на Мэри Маргарет, которой ничего не оставалось, как выйти к Рейвенсфорду.

Высоко подняв голову и расправив плечи, она прошла в приемную мадам Бертрис. Рейвенсфорд беседовал с портнихой и не сразу услышал ее шаги. Мэри Маргарет подумала, не вернуться ли ей обратно в примерочную, но Рейвенсфорд посмотрел в ее сторону… и краска залила ее шею и видневшуюся в вырезе лифа грудь.

Рейвенсфорд не мог оторвать от нее взгляд. Он всегда находил ее красоту экзотической, но сейчас она его ошеломила. Тонкий шелк облегал полную грудь и стройную талию, а цвет платья придал блеск глазам. У него перехватило дыхание.

— Превосходно, мадам, — тихо произнес он, не сводя глаз с Мэри Маргарет. — Без сомнения, мы берем это платье.

— Ну разумеется, — благодушно ответила модистка.

— Я рада, что вам понравилось. — Хрипловатый голос Мэри Маргарет прозвучал немного насмешливо. — Теперь, если вы оба закончили осмотр, я пойду переодеться.

— Конечно, — сказал Рейвенсфорд и повернулся к модистке. — Я хочу, чтобы вы сшили для мисс О’Брайен все необходимое… полный гардероб. Расходы не имеют значения.

— О, конечно.

Он смерил портниху пронзительным взглядом.

— Мисс О’Брайен принадлежит к высшему обществу.

— Милорд, я не могла и подумать иначе.

— Это платье вместе с накидкой пришлите немедленно.

— Завтра же, милорд.

Рейвенсфорда удовлетворил ответ мадам Бертрис — он был уверен в ее тактичности так же, как в изысканности ее нарядов. Он проводил Мэри Маргарет в поджидавшую их карету и, помогая сесть, не смог отказать себе в удовольствии положить руку ей на талию. Он почувствовал, как под его пальцами у нее напряглись мышцы, и испытал удовлетворение — значит, она к нему неравнодушна.

Они ехали в крытой карете. Он сделал это специально, чтобы их никто не увидел. Ни к чему, чтобы люди знали о том, что граф покупает компаньонке матери наряды, так как очевидных всем причин для этого у него не было. Хотя он собирается с ней спать, но это не означает, что стоит порождать сплетни. Оставалось рассчитывать на деликатность мадам Бертрис, которая предполагала получить от него новые заказы, а также на верность своих слуг.

Рейвенсфорд уселся напротив Мэри Маргарет. До него доносился легкий лавандовый аромат ее туалетной воды. Он всегда думал, что лаванду используют исключительно для того, чтобы придать свежесть белью, но с того момента, когда впервые услышал голос Мэри Маргарет в библиотеке материнского дома, этот запах стал влиять на его чувственность.

— Вы наденете это платье на бал в честь Аннабелл.

Она искоса посмотрела на него.

— Когда и где его надеть, я решу сама.

Рейвенсфорд закинул ногу на ногу и сказал:

— Такой спорщицы, как вы, я не встречал. Вы хоть что-нибудь можете сделать без препирательств?

Она отвернулась и натянутым тоном ответила:

— Я всю жизнь поступала так, как мне велели, но только вы пытаетесь заставить меня делать то, что я считаю неуместным.

Рейвенсфорд заметил, что при этих словах ее лицо стало замкнутым. Он усмехнулся. Она, должно быть, вспомнила человека, который приказал ей украсть драгоценности.

— Вы в этом уверены? — спросил он.

Мэри Маргарет стиснула зубы. Было ясно, что ее обуревают сильные чувства, и ему стало ее жаль, но он не поддался этой слабости. Вот и настал момент, когда она все ему расскажет! Но она, не глядя на графа, ответила:

— Да.

Он саркастично улыбнулся. Что ж, он подождет.

Остаток пути домой прошел в напряженном молчании. Пусть сама выпутывается из собственного вранья, решил Рейвенсфорд.

Рейвенсфорд провел пальцем по перламутровому ожерелью. В атласной коробочке лежали такие же серьги, браслеты и кольцо. Этот гарнитур чудесно подходил к розовато-лиловому платью, сшитому мадам Бертрис. К сожалению, переделку наряда не успели закончить к сегодняшнему посещению театра «Друри-Лейн». Но какой смысл жалеть об этом, когда он все равно не может подарить украшения мисс О’Брайен? Как же ему хотелось нарушить условности света, пренебречь мнением матери и лицезреть прекрасную ирландку, одетую в туалет, соответствующий ее экзотической красоте.

Он положил драгоценности обратно и передал футляр Стивенсу, стоящему с крайне недовольным видом. Рейвенсфорд удивленно посмотрел на камердинера, который фыркнул и произнес:

— Позвольте, милорд, завязать вам свежий галстук. Тот, что на вас, помялся.

Рейвенсфорд с трудом удержался, чтобы не расхохотаться, так как это обидело бы камердинера. Пора уже усвоить, что Стивенсу наплевать на драгоценности. Для него превыше всего туалет хозяина.

— Спасибо, Стивенс, но в этом нет необходимости. Понимаю, какое я для тебя наказание, но ты же знаешь, что я не щеголь. Если ты со мной расстанешься, я огорчусь, хотя и пойму тебя.

Камердинер печально взглянул на Рейвенсфорда.

— Я с вами не расстанусь, так как несколько лет ждал, когда вы возьмете меня на службу. У вас самые лучшие плечи и ноги во всем Лондоне. Вы делаете честь моему умению. — Стивенс испустил театральный вздох. — Если бы только я смог убедить вас в том, как важна одежда.

Рейвенсфорд был так поражен, что не сразу нашелся что ответить. Он понятия не имел, что камердинер настолько чувствителен к его гардеробу. Рейвенсфорд считал себя хорошо сложенным мужчиной, но у него были друзья с фигурой и получше. Перт, к примеру.

— Спасибо, Стивенс, за твою преданность, — смиренно произнес Рейвенсфорд.

Губы камердинера дрогнули в едва заметной улыбке, и он подал своему господину перчатки и трость. Рейвенсфорд спустился в вестибюль, где собирался встретиться с дамами.

Спустя полчаса он все еще ожидал их появления, нетерпеливо постукивая тростью по ноге. С чего он взял, что ему следует быть пунктуальным? Женщины, разумеется, не придают значения точности.

Он отдал шляпу дворецкому.

— Когда дамы спустятся, найдешь меня в библиотеке.

Он уже собирался уйти, когда заметил мелькнувшее наверху серое платье. По лестнице спускались Мэри Маргарет в своем унылом одеянии и Аннабелл в белом муслиновом платье с голубыми ленточками. Внимание Рейвенсфорда было приковано к Мэри Маргарет — даже немодно одетая, она возбуждала его.

Она тоже смотрела на него, гордо выпрямившись. Ее движения были скользящими и изящными, глаза сияли подобно изумрудам, а шелковистые черные, как вороново крыло, волосы блестели. В платье от мадам Бертрис она покорила бы свет. Она потрясла его, когда примеряла розовое платье. Он вспомнил ложбинку на груди, видневшуюся в глубоком вырезе лифа. Это зрелище оказалось более эротическим и соблазнительным, чем промокшие сорочка и панталоны.

Граф с трудом проглотил слюну.

— Рейвенсфорд, — с громким смехом сказала Аннабелл, — вы невежливы и вогнали Мэри Маргарет в краску.

Слова Аннабелл привели его в чувство. Но к черту условности!

— Я знал, что платье будет вам к лицу, — выпалил он.

— Это платье? — смущенно спросила она.

Рейвенсфорд, чтобы скрыть собственное замешательство, закашлялся. Перед глазами стоял ее образ в розовом наряде, и он забыл, что сейчас на ней серое платье. Впервые за тридцать два года он повел себя столь неуклюже. Но по крайней мере он был вознагражден: ее нервный, низкий смех зазвучал подобно гортанному мурлыканью, отчего по его телу разлилась волна желания.

— Благодарю вас, милорд.

— Эндрю, чего мы ждем? — раздался с лестничной площадки пронзительный голос графини. — Мы опоздаем.

Он перевел взгляд на мать и отвесил ей поклон.

— Правильно, мама. Карета подана. Дворецкий помог молодым леди сесть в карету, а Рейвенсфорд подал руку матери. Вот бы послать к черту этикет и взять за руку Мэри Маргарет! Но этим он только ей навредит. Мать не станет мириться с интересом, проявляемым сыном к компаньонке.

Мэри Маргарет упорно смотрела в окно. Графиня и Аннабелл сидели лицом к кучеру, а Рейвенсфорд сел рядом с ней и, когда карета покачивалась, боком постоянно касался ее. Она сидела с настороженным видом, словно боязливая кошка у горячей плиты. Граф был так близко, что стоило ей повернуть голову, и она могла задеть лицом его плечо. Она помнила вкус его поцелуя, и от этого воспоминания задрожали руки, заныло в животе и горячие струйки пробежали по спине. Мэри Маргарет закрыла глаза, мысленно повторяя, что она здесь не для того, чтобы ее совратил граф Рейвенсфорд. Скоро она получит жалованье за три месяца и сразу же уйдет от графини. Ей предстоит вернуться в Ирландию и забрать Эмили с Энни из дома Томаса. Вот зачем она здесь.

Карета наконец остановилась, и Мэри Маргарет облегченно вздохнула. Графиня и Аннабелл вышли первыми, затем Рейвенсфорд. Он повернулся и предложил ей руку. Она посмотрела на ладонь в перчатке и приказала себе не волноваться. Но в душе знала, что сохранить спокойствие не удастся. С трудом сдерживаясь, чтобы не дрожать, она протянула ему руку. Рейвенсфорд сжал ей пальцы… и Мэри Маргарет забыла обо всем: о сестре, о племяннице, об окружающих. Существовал лишь он один. Неважно, сколько раз граф помогал ей выйти из кареты — а он делал это постоянно, — но для нее прикосновение его руки навсегда останется магическим.

— Эндрю, — сердито окликнула сына графиня, хлопнув сложенным веером по их сцепленным пальцам.

Он взглянул на мать, нарушившую волшебство момента. Мэри Маргарет отдернула руку и спрятала ладонь в складках юбки.

— Мэри Маргарет, — властно изрекла графиня, — займись Аннабелл. Тебе именно это надлежит делать.

Мэри Маргарет кивнула и еле удержалась от реверанса. На Рейвенсфорда она не смотрела, боясь увидеть на его лице презрение — ведь она снова стала жертвой своей чувственности. С гордо поднятой головой, как учила ее мама, она поспешила отойти в сторону. Для графини она может быть пустым местом, но не позволит втоптать себя в грязь.

Аннабелл, нахмурившись, наблюдала за происходящим.

— Крестная бывает до невозможности деспотичной. Не обращайте внимания, Мэри Маргарет. — И девушка, взяв Мэри Маргарет за руку, пошла вместе с ней к дверям.

— Эндрю, у тебя нет ни капли гордости! Девчонка — прислуга. Спи с ней, если тебе это необходимо, но не нежничай с ней на людях.

Злобное шипение графини долетело до Мэри Маргарет, и она с тревогой взглянула на Аннабелл, боясь, что та тоже слышала эти слова. Но внимание Аннабелл было занято стоящим рядом молодым человеком. Что ответил Рейвенсфорд, Мэри Маргарет не знала, но могла предположить, что он с негодованием отверг подобное предположение.

Графиня с сыном вошли в двери первыми, а Мэри Маргарет и Аннабелл поспешили за ними. В театре они заняли места в ложе Рейвенсфорда: Аннабелл, графиня и граф сели впереди, а Мэри Маргарет сзади — ей придется смотреть на сцену поверх их плеч.

Давали трагедию Шекспира, и Мэри Маргарет следила за действием с неослабевающим вниманием. Пьеса уже заканчивалась, когда кто-то заслонил ей сцену — это в ложу зашел поболтать молодой человек. Рейвенсфорд встал и предложил ему свое кресло, в которое тот не преминул усесться.

— Не принести ли вам что-нибудь из буфета? — спросил Рейвенсфорд, обращаясь к Мэри Маргарет.

Она опешила и прошептала:

— Нет, благодарю вас.

— Как всегда, спокойны и выдержанны, — пробормотал он.

Она ничего не ответила, а он сверлил ее взглядом.

— Эндрю! — одернула сына графиня.

Мэри Маргарет не знала, радоваться ей или огорчаться. Он ставил ее в неловкое положение, но… его интерес был приятен.

Граф отвесил своей родительнице изысканный поклон и неторопливой походкой вышел из ложи. Чувствуя на себе злобный взгляд графини, Мэри Маргарет старалась не смотреть на нее.

Вдруг ей показалось, что перед ней промелькнуло что-то золотистое. Она бросила взгляд на балкон, затем на передние ряды партера, где перед сценой толпились денди и выкрикивали имена актрис. Мэри Маргарет наклонилась и в дальнем конце зала увидела высокую, стройную фигуру мужчины, небрежно прислонившегося к стене и смотревшего на нее. Он был одет в безукоризненно сидевший на нем вечерний костюм.

Нет. Не может этого быть. Он не мог сюда приехать. Но… Мужчина помахал ей рукой. Томас! Мэри Маргарет побледнела. Он последовал за ней в Лондон! А где Эмили и Энни? Он оставил их в Ирландии?

— Я взял на себя смелость принести вам пунш, — раздался у нее над ухом баритон Рейвенсфорда.

У девушки подскочило сердце. Она взглянула на него, надеясь, что ее лицо не выдало волнения. Заметил ли он, как она смотрела на Томаса, а Томас — на нее? Но даже если и видел, то наверняка не придал этому значения. Просто двое людей обменялись взглядами. И к тому же он незнаком с Томасом.

Но графиня знает викария. Мэри Маргарет вздрогнула.

— Вот, пожалуйста. — Рейвенсфорд поставил перед ней пунш. — А где ваша накидка?

Она рассеянно смотрела на него, не понимая, о чем он спрашивает.

— Где ваша накидка? — повторил граф.

— У меня ее нет.

— Нет, есть. Я отдал вам накидку моей матери. — Он говорил таким тоном, словно она была ребенком.

Девушка покачала головой.

— Я ее вернула.

Что здесь делает Томас? Может, собирается подойти к ней и повторить свой приказ украсть драгоценности? Она закрыла глаза.

Рейвенсфорд положил ей руку на плечо и вернул к действительности.

— Эта накидка ваша. Когда я вам даю что-нибудь, то с полным правом ожидаю, что вы будете это носить.

Она уставилась на него, удивляясь тому, что он так беспокоится из-за сущего пустяка.

— Накидка принадлежит не вам, и вы не можете взять какую-нибудь вещь у другого человека, сказать, что она ваша, и отдать тому, кому пожелаете.

Его пальцы сжали ее плечо.

— Вы всегда руководствуетесь в жизни подобной философией? Или это касается только меня и проклятой накидки?

Мэри Маргарет хотела ответить, но слова застряли в горле. Он говорит так, словно обо всем догадался. Но никто ничего не знает, даже Эмили!

— Я верю в эти принципы.

Рейвенсфорд ничего не ответил и отошел к матери и Аннабелл. Мэри Маргарет почувствовала сильную слабость и исподтишка бросила взгляд туда, где стоял Томас. Он исчез.

Она в раздумье закусила губу. Возможно, ей померещилось, так как в театре было не очень светло. Просто нелепо предположить, что Томас проделал такой длинный путь, оставив дома жену и дочь. Ведь, пока Эмили и Энни с ним, он уверен, что заставит ее выполнить его приказ. Да, так оно и есть. Она ошиблась — ее подвела нечистая совесть.

Мэри Маргарет увидела, что молодой человек, занявший кресло графа, встал.

— Не беспокойтесь, Хиггинз, — сказал Рейвенсфорд. — Я вполне могу постоять.

— Разумеется, Рейвенсфорд, но мне пора. Мисс Аннабелл позволила мне нанести ей завтра визит. — Хиггинз с поклоном удалился, даже не взглянув на Мэри Маргарет.

Она устремила взгляд на сцену. Неизвестно, что хуже: когда тебя третируют, как это делает графиня, или когда тебя не замечают. У нее было такое ощущение, словно она вообще не существует. Как ужасно!

— Не обращайте внимания на Хиггинза, — произнес Рейвенсфорд. — Его манеры всегда оставляли желать лучшего.

Она благодарно улыбнулась: Рейвенсфорд почему-то всегда угадывает ее настроение. На мгновение ее захлестнула теплая волна, и она почувствовала, что у нее есть опора. Но лишь на мгновение.

Оставшаяся часть вечера тянулась для Мэри Маргарет бесконечно долго.

А Рейвенсфорд внимательно разглядывал сидящих в зале, ища блондина, который махал Мэри Маргарет. Если бы он не заметил, как она побледнела и изменилась в лице, словно ее ударили, он решил бы, что этот человек — ее обожатель. Неужели это тот самый незнакомец из Ирландии, который приказывал ей обокрасть графиню? Спорное утверждение, но должен же быть кто-то, кому она передаст украденные украшения. Придется повнимательнее за ней следить. Правда, это крайне неприятно. Он сознавал, что совершил ошибку, позволив себе увлечься этой женщиной и считая, что хорошо ее узнал. Он проявил малодушие и впредь постарается быть осторожным.