Глава одиннадцатая

Слава и богатство

Мы живем в обществе, одурманенном жаждой славы и богатства. Я не могу отрицать, что добился богатства и в какой-то степени славы. Но ни деньги, ни известность никогда не были моей целью, они стали итогом упорного труда и грамотного использования уникальной возможности. На самом деле я не знаю, когда именно стал миллионером, вероятно, потому что мы с Джеем вкладывали бо́льшую часть прибылей в производство (особенно в первые годы), оставляя себе весьма скромный доход. Но однажды наступил день, когда я проснулся и вдруг понял: «Ого, так ведь эта компания стоит кучу денег». У меня не было ощущения, что это мои деньги. Помню, однажды ко мне обратился глава городского колледжа с просьбой о пожертвовании, но я ответил: «У меня нет свободных денег». Он удивился: «Но у вас же такая большая компания».

«Да, у нас большая компания, – ответил я, – но у меня лично нет денег, которые я мог бы вам дать. Это время наступит, и мы будем давать деньги на образование, но сейчас нам приходится почти всю прибыль вкладывать в дело». Мы не брали из бизнеса и деньги на личные нужды. То же самое я говорил и своим баскетболистам: «Сейчас вы с удовольствием разбрасываете деньги направо и налево, но придет день, когда вы с удивлением спросите: куда же они все делись?» Главной своей ответственностью мы с Джеем всегда считали регулярную выплату зарплаты сотрудникам. Если бизнес терпит неудачу, люди рискуют остаться без зарплаты. Всегда надо иметь деньги на оплаты труда тех, кто на вас работает. Всякий раз, спускаясь на машине по склону холма к Эйде, мы с Джеем видели огромные корпуса заводов, офисов и складов и говорили друг другу: «Нет, все-таки это что-то!» Однажды я спросил Джея, что он чувствует, стоя на холме и глядя на наши здания. «Благоговейный трепет, – ответил он. – Но надолго я об этом не задумываюсь, я размышляю о о том, как сделать компанию еще больше». Об этом мы с ним говорили всегда: как сделать Amway больше и лучше. Нам было неважно, насколько большой и дорогостоящей была наша компания в каждый момент времени. Самый важный вопрос всегда заключался в том, как сделать ее еще больше. Как донести нашу идею, суть которой – в надежде и процветании, до как можно большего числа людей. Мы искали способы воспламенить мир своим порывом и дать людям знать, как ценен для нас каждый из них.

В этом суть Amway – помогать людям достигать в жизни все новых вершин. Джей и я росли и воспитывались в годы Великой депрессии, участвовали в войне, и все это заставило нас задуматься о жизненных ценностях и о своем поведении. В наши дни стремление помогать ближнему далеко не так сильно. Мне кажется, что этические и нравственные основания нашего общества несколько пошатнулись. «Кого сейчас интересуют ближние? Я урвал свое и доволен». Мы всегда внимательно относились к «ближнему». Помоги человеку, и он поможет тебе. Наш бизнес растет снизу. В первые годы Amway мы с Джеем часто приглашали дистрибьюторов к себе домой. Наши жилища никогда не были дворцами, и если сравнить их с современными особняками, они могут показаться маленькими и заурядными. Но мы гордились своими домами на лесистом склоне холма с видом на реку. Они производили сильное впечатление на дистрибьюторов, хотя, на самом деле, было неважно, большие это дома или скромные, главное – они принадлежали отцам-основателям. Мы тепло относились к дистрибьюторам и не хвастали своими успехами.

Мы никогда не ставили себя выше других, не кичились богатством и положением. Отец Джея продавал «Плимуты» и «ДеСото» – вот на этих скромных машинах мы и ездили. «Кадиллак» я купил только после того, как наш бизнес стал международным. Мы оказались миллионерами лишь потому, что заботились о том, чтобы наши дистрибьюторы зарабатывали как можно больше. Как я уже говорил, мы с Джеем старались не изымать деньги из бизнеса без особой необходимости. От нас зависели тысячи людей, и мы всегда помнили об этом. Я не мог вообразить себе, что мы сможем допустить ошибку, последствия которой навредят другим. Это была очень большая ответственность для двух молодых людей. Мы не могли допустить даже мысли о банкротстве Amway, так как для нас компания была чем-то большим, чем просто бизнес. Это – наша гордость и радость, символ нашей веры в ценности свободного предпринимательства. Мы были готовы день и ночь работать для семьи, детей, школы, мы всегда экономили – откладывали деньги и формировали бюджет. Мы также жертвовали на благотворительность и церковь.

Начиная с определенного момента мы могли позволить себе практически все. Так почему бы мне не купить, скажем, новый дом, яхту или самолет? По мере роста благосостояния неизбежно наступает момент, когда на эти вопросы надо отвечать со всей определенностью. Бывает, что ни самолет, ни дом, ни яхта не приносят радости. На лишние деньги можно сделать многое другое – например, пустить их на благотворительность, отложить или вложить в бизнес (а это означает его развитие и поддержку дистрибьюторов). Я всегда обсуждал денежные вопросы с подрастающими детьми. Мы говорили о ловушках, которые возникают вместе с богатством. И сейчас мы продолжаем обсуждать эти вопросы. Мои дети понимают ответственность, которую налагает богатство. Если ты богат, у тебя большой выбор. Если ты беден, то выбор у тебя очень мал, и, если дети просят деньги, ты просто отвечаешь им, что денег нет, и разговор окончен. Но в нашем случае, когда дети раньше говорили: «Почему бы мне не купить новую машину?» – приходилось обсуждать этот вопрос и решать, покупать машину или нет, и если покупать, то какую – новую или подержанную. Мы не можем ответить ребенку, что нам это попросту не по карману.

Избаловать детей легко. Но, честно говоря, я не думаю, что мои дети избалованы, несмотря на то что они очень богаты. Я не боюсь, что они будут бездарно сорить деньгами. Я понимаю, конечно, что некоторые наследники не проявляют мудрости, тратя семейные деньги, и принимают неверные решения. Возможно, такое случается тогда, когда дети получают деньги, не понимая, каким трудом они достались родителям, когда они сами ни цента не заработали и рассчитывают и впредь жить праздно. Мои дети всегда знали, что должны работать. Основам труда они научились в Amway – начинали на заводах и складах, а потом поднимались до администраторов. Никто не заставлял их работать, они просто с самого детства знали, что труд – это неотъемлемая часть жизни, и трудились с радостью. Мы купили летний дом недалеко от Эйды, чтобы они могли жить в нем во время летних каникул и ездить на работу, как это делали и делают многие школьники.

Думаю, принципы трудовой этики усвоили и мои внуки, которых мы с раннего возраста посвящали в дела компании. Технология обучения наследников уже отточена. Когда члену нашей семьи исполняется шестнадцать, его принимают в Семейную ассамблею. Право голоса имеют члены ассамблеи, достигшие двадцати пяти лет, поэтому внуки лишь присутствуют на совещаниях, слушают, учатся и высказывают свое мнение. Мы относимся к внукам с уважением, учим их ответственности и помогаем понять ценность труда. Становясь богатым человеком, ты вынужден определить для себя, в чем ценность богатства, и решить, на что стоит тратить деньги. Когда мы с Хелен поженились, она предложила мне откладывать десять процентов доходов, чтобы потом не смотреть, «сколько там осталось на пожертвования». Теперь мы откладываем эти деньги в специальные фонды, что позволяет нам планировать пожертвования и иметь возможность помогать в любой момент. Когда нас просят дать деньги на тот или иной проект, мы берем их из фонда, а не лезем в собственный карман (надо сказать, это прибавляет нам щедрости).

Но при всем том неизбежно возникает один нелегкий вопрос: «А нужно ли вообще все это богатство?» На мой взгляд, деньги приходят к нам отчасти для того, чтобы мы могли доставить себе какие-то удовольствия, отчасти для того, чтобы мы развивались духовно, отчасти – для расширения производства и создания рабочих мест. Конечно, часть денег мы должны отдавать тем, кто реально в них нуждается. Мы богаты не потому, что мы лучше других или наделены природным правом иметь деньги. Наличие больших денег, как я уже говорил, это огромная ответственность. Траты на себя не должны стать приоритетом, не должны перевешивать стремление отдавать. Если ты научился первым делом откладывать деньги на пожертвования, то остальные можешь тратить по своему усмотрению – покупать дома, самолеты и яхты. Можно, конечно, возразить, что все это излишества, без которых вполне можно обойтись, и это правда. Но если так рассуждать, то всю жизнь будешь ездить на общественном транспорте.

Правда, если ты влюблен в деньги, то богатство тебе противопоказано. Однажды я купил себе большой вертолет, а потом, поразмыслив, решил, что он мне не нужен, поскольку слишком большой и шумный. Я переоценил свои потребности и почувствовал угрызения совести за то, что потратил деньги на лишнюю, в сущности, вещь, и за то, что мне вообще пришло в голову такое желание. Я продал вертолет (самое странное, что я на этом еще и заработал). Когда количество денег у вас становится практически неограниченным, приходится принимать решения, с которыми большинству людей просто не доводится сталкиваться, поэтому приходится анализировать свои желания и давить в зародыше стремление «выделиться». Я промахнулся с покупкой большого вертолета и исправил свою ошибку. Да, я продолжаю летать на самолетах и вертолетах, но делаю это не за счет пожертвований и грантов.

Одновременно с проблемами распоряжения богатством пришли и другие: например, что делать с растущей известностью и признанием. Я испытывал искреннюю благодарность, когда, по мере роста известности и авторитета компании, люди стали приглашать меня выступать перед самыми разнообразными аудиториями. В начале же становления Amway нас часто высмеивали и поносили: врачи не жалели иронии, отзываясь о наших витаминах (в то время немногие доктора всерьез воспринимали пользу от приема минеральных добавок), а ФТК возбудила против нас дело, обвиняя в строительстве пирамиды (обвинение рассыпалось, но репутация восстанавливалась медленно). Со временем критические голоса стихли; пресса начала положительно отзываться о нас, рассказывать о наших усилиях и о том, как под нашим влиянием изменяется к лучшему жизнь многих людей. Даже судебное преследование со стороны ФТК обернулось благом, так как суд признал законность наших действий.

Джея и меня стали приглашать в разные комитеты, и их члены относились к нам с уважением и прислушивались к тому, что мы говорили. Своими взглядами на жизнь и ведение дел мы сумели очаровать многих бизнесменов. Однажды я произнес речь «Материальное благосостояние человека» на собрании акционеров Dow Chemical, в штаб-квартире компании. Я рассказал, как люди, используя сырье, создают оригинальные продукты, продают их и зарабатывают состояния. Руководство транснациональной корпорации заинтересовалось нашими способами продвижения идеалов свободы и предпринимательства; компания стала использовать мою речь как учебное пособие для своих сотрудников. Люди не отмахнулись от Amway, как от надоедливой мухи, а принялись изучать наш опыт. Когда компания перешагнула национальные границы, нас постепенно признали и даже восхищались тем, что мы делали. Мы стали символом больших возможностей, которые открывает свободное предпринимательство в свободной стране.

Мне не кажется, что признание нашей компании со стороны общества заставило меня, ее соучредителя, почувствовать себя другим человеком. Мы с Джеем были довольны тем, что делали, и очень радовались росту бизнеса и тому, что все больше и больше людей к нему присоединялись. Известность раскалывает наблюдателей на два лагеря: одних интересует то, что мы делаем, другим это безразлично. Мы обнаружили, что на Amway обращают внимание те, кому небезразличен бизнес, в особенности уникальный бизнес. С нашим планом продаж мы творили настоящие чудеса, изумляя наблюдателей. Никто не мог предположить, что бизнес, построенный на идее помощи другим, может стать таким прибыльным и успешным. Я привык к моему имени на первых полосах газет Гранд-Рапидса. Мы с Джеем стали считаться видными гражданами, важными фигурами и благодетелями города – вероятно, это признание стало результатом не только нашего большого состояния, но и проявления нашей гражданской позиции. Многие здания Гранд-Рапидсе носят наши имена, поэтому они на слуху, и игнорировать нас было невозможно.

На собраниях дистрибьюторов меня всегда встречали овациями. Как я себя при этом чувствовал? Знаете, стоять за кулисами, видеть зал, где сидят тысячи людей, слышать, как тебя представляют, выходить на трибуну и слышать громовые аплодисменты встающей аудитории – от этого может закружиться голова. Однако я старался не поддаваться этому головокружению, понимая, что я просто труженик, добившийся отличных результатов, а не рок-звезда, даже если какие-то люди и считают меня звездой. Думаю, что главное чувство, охватывающее меня в такие моменты, – это благодарность. Многие участники собраний начинали практически с нуля и, пользуясь возможностями Amway, построили успешный бизнес. Они выражают признательность за то, что я смог предоставить им эти возможности. К тому же у нас есть давняя традиция – мы встаем и встречаем аплодисментами любого выступающего, так как априори считаем его важной персоной. Конечно, другие аудитории встречают меня иначе. Но позитивная реакция для меня очень важна, а если люди не встают, аплодируя мне в конце речи, я начинаю сомневаться: хорошо ли я выступил? Мои речи позитивные и проамериканские, и я всегда спрашиваю себя: «Не потому ли меня так хорошо встречают, что мои слова отличаются от высказываний других ораторов?» Люди привыкли слушать президентов, политиков и знаменитостей, которые вечно твердят, как в Америке все плохо и сколько у нас проблем. Но люди хотят слышать и хорошее, особенно о своей стране, – и я сообщаю им отличные новости, а они в благодарность восторженно реагируют на мои речи.

В Amway возникла особая культура похвалы и признания за хорошо сделанную работу. Мы не просто говорим людям «спасибо» и провожаем их вежливыми аплодисментами. Мы встаем и устраиваем восторженную овацию, не жалея ладоней. Члены любого общества заслуживают признания, но как часто они получают его? Мы с Джеем всегда стремились много работать и менять мир к лучшему. Возможно, мои книги и речи повлияли на жизнь многих людей; если так, то я благодарен судьбе. Наша цель всегда состояла в том, чтобы дать шанс любому, кто заинтересуется нашим делом. Если бы мы даже не продавали никаких продуктов, было бы замечательно собираться вместе хотя бы раз в неделю и напоминать друг другу, как прекрасна жизнь, как мы хорошо работаем и как все здорово у нас в стране. Это позитивное отношение должно пропитывать жизнь каждого, не только потому, что я построил Amway, но потому, что я подкрепляю их мечту сделать то же самое. Люди хотят, чтобы кто-то сказал им, что они хороши, что они способны на многое. Моя цель – уверить их в этом и предложить возможность реализовать свой потенциал. Люди хотят, чтобы им сказали: «Вы можете это сделать!» – и я счастлив, что могу сказать им это.

Когда ты в первый раз видишь свое имя в газете, то вырезаешь эту заметку и прячешь ее в папку, потому что думаешь, что такое бывает только раз в жизни. Я помню, что после первого своего выступления перед сторонней аудиторией с небольшой речью «Торгующая Америка» тщетно искал в газетах упоминание о нем. Речь показалась репортерам незначительной и недостойной освещения. Годы спустя к нам пришел настоящий успех, разные издания стали печатать и комментировать мои речи, и я очень благодарен за это журналистам. Сегодня мы – я и Amway – пользуемся огромной популярностью. СМИ очень нравится то, что я говорю и делаю. Бывают моменты, когда они со мной не соглашаются, но и это тоже здорово. Сейчас меня считают одним из самых влиятельных граждан нашей общины, и, когда мы сообщаем о каком-то запланированном событии, немедленно появляются корреспонденты. Я склонен думать, что это результат признания, заработанного тяжким трудом, следствие того, что я стал успешным человеком и стараюсь сделать успешными и других.

Мой старший внук Рик часто жаловался родителям: из-за того что на многих зданиях красуется моя фамилия, его в школе дразнят. Я сказал ему: «Рик, так случилось, что ты родился в нашей семье. Мы добились успехов в жизни и бизнесе, и наш бизнес помогает другим людям. Все это важно само по себе и достойно признания. Именно поэтому нашу фамилию печатают в газетах и пишут на домах. Но пишут потому, что мы вложили деньги в строительство или помогли собрать на него средства. Поэтому не смущайся, видя на табличках фамилию ДеВос, – ты можешь этим гордиться. Я бы посчитал счастьем родиться в семье, представители которой делают что-то достойное упоминания».

С тех пор я больше ни разу не слышал от него жалоб. Он вырос и занялся солидным для такого молодого человека делом. Помимо всего прочего, он организовал конкурс «Арт-Прайз», привлекающий тысячи художников со всего мира и сотни тысяч зрителей в Гранд-Рапидс. Зрители голосуют за картины, и победители получают значительные денежные призы. Теперь имя Рика часто фигурирует в газетах, чаще, чем мое в его возрасте, и я очень горжусь своим внуком. Чествование людей, которые делают вещи, достойные упоминания в прессе и оваций, надо лелеять. Когда мне аплодируют после речей, я считаю это признаком согласия с тем, что я говорю. Это прекрасно, когда тебя приветствуют, но я не даю этому чувству кружить мне голову. Я понимаю, что каждым выступлением должен завоевать уважение слушателей. Так получилось, что мы учредили компанию, в которой потребовался чирлидер, и я им стал.

Я позитивный человек и всегда обращаю внимание на положительные стороны всего. Меня часто обвиняют в том, что я недостаточно критичен и не умею быстро выявлять недостатки, и это, несомненно, так. Я нередко не замечаю недостатков и плохо вижу темные стороны явлений. Моя врожденная черта – видеть в людях только хорошее. Наверное, в жизни надо быть более разборчивым и критичным, но это не мой стиль. Думаю, хорошее можно найти в любом человеке, и почти всем нам есть что сказать миру. И, возможно, – подчеркиваю, возможно, – именно такое отношение и сделало меня богатым и знаменитым.

 

Глава двенадцатая

Семейные ценности

Семейный бизнес! Эти слова всегда звучали волшебной музыкой. «Семья» – один из четырех столпов, на которых зиждется дело Amway. Большинство дистрибьюторов работают вместе с супругом, а подчас привлекают к делу детей. Джей и я всегда с гордостью говорили дистрибьюторам, что считаем Amway семейным бизнесом. Они могут быть уверены, что как владельцы – не как акционеры – мы сохраняем за собой последнее слово в том, как вести наш общий бизнес. Поскольку он был нашим детищем, мы всегда стремились к тактическим и стратегическим успехам. Мы убедили дистрибьюторов, что будем принимать адекватные деловые решения, основанные на нашем опыте успешного предпринимательства, и честно вести себя с нашими подчиненными и партнерами.

Я и сегодня горд тем, что Amway остается семейным предприятием. Мой младший сын Даг – президент компании, а старший сын Джея Стив – председатель совета директоров. Я очень рад, что они работают вместе так же, как когда-то мы с Джеем. Они придерживаются тех же принципов, что и мы, управляя многомиллиардной корпорацией, намного более сложной, чем был Amway в годы становления компании. К тому времени, когда четверым детям Джея и моим четверым отпрыскам настала пора идти в школу, мы задумались о том, что, по крайней мере, некоторым из них надо будет принять от нас эстафету семейного бизнесе. Мы решили, что все наши дети должны попробовать свои силы в разных департаментах Amway, чтобы досконально знать, как она устроена. Все они в течение пяти лет работали во всех подразделениях компании, проведя в каждом из них по полгода. Они трудились на складах, в производственных цехах, в лабораториях и офисах – в дневные и ночные смены. Некоторые начали работать еще школьниками, во время летних каникул – они мыли в офисах полы и стригли газоны. Мой старший сын некоторое время трудился в компании гидом. Гостям он представлялся своим средним именем – Дик Марвин, поэтому никто и не догадывался, что это мой сын. Вместе со всеми он махал шваброй и знал, что значит стоять у сборочного конвейера. Конечно, со временем они осваивали и более сложные профессии.

В начале девяностых у меня начались серьезные проблемы со здоровьем, пришлось сделать аортокоронарное шунтирование. Из-за болезни я не мог работать. К этому времени Дик трудился в Amway уже около пятнадцати лет, последние пять из них он был вице-президентом и занимался международными связями. В какой-то момент им овладела охота к перемене мест, он покинул компанию и основал собственный бизнес. Тем не менее я попросил его вернуться и занять мой ставший вакантным пост. Здоровье Джея тоже оставляло желать лучшего, и он был готов уступить часть своих обязанностей. Поэтому через несколько лет, когда Дик уже был президентом компании, мы решили, что сыну Джея Стиву следует сесть в кресло председателя совета директоров.

Дик и Стив, заняв наши места, столкнулись с несколькими трудностями. Например, им пришлось пережить падение объема продаж в конце девяностых. Они были вынуждены принять несколько трудных решений, касающихся сокращения числа рабочих мест и структурных изменений. Помнится, в то время Дик говорил, что нам надо занять денег на выплату выходных пособий, так как поступления резко снизились. Я сказал: «Дик, думаю, надо сократить издержки, временно уволив часть сотрудников». Он ответил: «Это будет неверным решением. Нам нужно уволить часть сотрудников, выплатить им выходное пособие и помочь устроиться на новую работу». Мы с Джеем всегда очень неохотно думали о сокращении штатов и надеялись, что в следующем месяце или в следующем году дела пойдут лучше и все будет нормально. Но Дик и Стив оказались способными на решительные действия. Это было правильно, и вскоре компания снова стала преуспевать и приносить большую прибыль.

Заняв пост президента, Дик сказал: «Я даю себе шесть лет на эту работу и только после этого буду готов к изменениям». Так оно и оказалось – правда, Дик отработал целых десять лет, прежде чем решил все же покинуть компанию. К тому времени мой младший сын Даг уже научился руководить. Он работал в Бельгии (в Брюсселе) и Великобритании региональным управляющим, потом стал вице-президентом по Южной Азии и управляющим всемирной сетью дистрибьюторов, а затем, заняв пост главного управляющего компании, созрел для должности ее президента. К тому времени Дик уже был готов к новым вызовам и стремился расширить компанию, с которой он начал свою карьеру самостоятельного бизнесмена до того, как вернуться в Amway. Он сделал это, и, мало того, теперь он возглавляет несколько других компаний, которыми владеет и управляет вместе со своей женой Бетси. Кроме того, Дик является председателем корпорации RDV, одного из наших семейных предприятий, которыми мы владеем, помимо Amway и Orlando Magic. Дик стал главой нашего семейства и заботится о преемственности поколений, чтобы сохранить процветание и благополучие семьи.

Однако, помимо наших деловых интересов, не касающихся Amway и Orlando Magic, по-настоящему важной задачей нашего семейного предприятия является поддержание единства всех членов семьи. Для этого мы проводим регулярные встречи, на которых решаем важные семейные дела. Мы учредили Совет семьи ДеВос, куда входим мы с Хелен и наши четверо детей с супругами. Этот совет собирается на встречи четыре раза в год. Совет семьи утверждает семейную конституцию, в которой четко очерчены ценности и миссия нашей семьи. Мы считаем важным передать следующим поколениям те принципы, согласно которым всегда жили мы с Хелен. Совет семьи также решает, как мы все вместе будем поддерживать наши финансовые интересы и сколько средств планируем выделить на благотворительность.

Кроме Совета, у нас есть еще Семейная ассамблея, куда входят представители всех трех поколений – Хелен и я, наши дети и их супруги и некоторые из наших внуков. Ассамблея проводит ежегодные встречи, где должны присутствовать все члены семьи. Как я уже говорил, когда внуку исполняется шестнадцать лет, он становится членом ассамблеи после соответствующей формальной церемонии. Тетя или дядя представляют нового члена ассамблее, перечисляют его заслуги, а потом напоминают ему о его новых обязанностях. Новые члены ассамблеи обязаны посещать все ее встречи, где обсуждаются важные семейные проблемы. Право голоса внуки получают по достижении двадцатипятилетнего возраста, когда после приобретения необходимых навыков становятся способными принять на себя большую ответственность. На заседаниях Семейной ассамблеи мы разработали для внуков программу обучения принципам ведения бизнеса и навыкам лидерства и работы в коллективе. Ассамблея утверждает ценности, которые наша семья использовала как ключ к успеху в жизни и бизнесе. На них мы с Хелен выросли, с ними прожили всю жизнь. Мы уверены: очень важно, чтобы и наши дети придерживались тех же ценностей.

Мне кажется, что некоторые из наших внуков проявляют интерес к Amway и хотят в ней работать. Если этот интерес окажется серьезным, то они должны будут окончить колледж, потом поработать в какой-нибудь другой компании, а затем вернуться в Amway. Вероятно, семейный бизнес так важен для меня потому, что для меня всегда была важна семья – семья, в которой я вырос, наша с Хелен семья, наши дети, ставшие зрелыми людьми, и, наконец, внуки, за ростом которых мы с любовью наблюдаем. Я уже поделился с вами детскими воспоминаниями о любящей и заботливой родительской семье, давшей мне путевку в жизнь. Наверное, я хорошо выучил урок семейной жизни, потому что мне повезло быть мужем и отцом в такой же семье, в какой воспитывался я сам.

Подобно тому как мое пожизненное партнерство и дружба с Джеем Ван Анделом начались с короткой совместной поездки в школу на его автомобиле, однажды – во время автомобильной поездки– я познакомился с Хелен. Теплым осенним днем 1946 года мы с другом ехали в его машине по юго-восточной окраине Гранд-Рапидса и увидели двух молоденьких девушек. Мой друг знал их, они учились в его колледже. Мы остановились и предложили подвезти их. Девушки стали отказываться, говоря, что уже почти дошли до дома, но после долгих уговоров все же согласились сесть в машину. Путешествие оказалось коротким – мы проехали всего один квартал, остававшийся до дома, куда направлялись наши пассажирки. Они вышли из машины, и одна, поблагодарив друга, пошла домой, но ее подругу я задержал и спросил, кто та первая девушка. Подруга взяла у меня из рук учебник, написала на нем «Хелен Ван Везеп» и указала внизу номер телефона. Эта книга до сих пор хранится у нас дома. Признаюсь, я дал телефон своему другу, и он первым позвонил Хелен.

Как бы то ни было, мы познакомились, и по прошествии некоторого времени я наконец позвонил ей сам. Это было спустя пару лет после того, как закрылась наша летная школа, но кое-какие связи у меня остались, и первое наше свидание прошло на высоте в прямом смысле этого слова: ясным летним днем мы на самолете облетели окрестности Гранд-Рапидса. После этого мы стали периодически встречаться, но при этом каждый из нас ходил и на другие свидания. Обычно мы встречались несколько раз подряд, потом на какое-то время расставались, а потом я снова звонил Хелен. Так продолжалось до конца лета, когда Хелен приехала в гости к своей подруге-учительнице, жившей неподалеку от пристани, где мы с Джеем держали нашу моторную лодку. Вместе с подругой и ее двумя детьми они отправились на прогулку и заглянули к нам, потому что дети захотели посмотреть пристань и лодки. Как раз в тот день ко мне пришли дядя и тетя, которые хотели покататься на лодке, поэтому я был на пристани и снова предложил Хелен покататься на лодке. И снова это было короткое путешествие, но время встречи я вдруг понял, что влюблен в Хелен. Мы опять стали встречаться, а к концу года заговорили о свадьбе.

В те времена не было консультантов по вопросам семьи и брака, да и пасторы ничего не рассказывали о браке и связанной с ним ответственности. Правда, мы с Хелен уже и сами знали, что вполне совместимы по многим важным вопросам, помимо взаимной любви. Нас почти одинаково воспитывали, мы разделяли одни и те же ценности. Именно на этом прочном фундаменте, ценя способности, характеры и взгляды на жизнь друг друга, мы построили наш брак, который продолжается вот уже более шестидесяти лет, оставаясь таким же крепким, каким он был в самом начале. У нас родились четверо детей, мы их очень любим и гордимся ими. Они создали свои семьи и подарили нам шестнадцать внуков, а теперь у нас есть еще и две чудесные правнучки. Когда меня спрашивают, как я смог сделать так, что у моих детей все хорошо в жизни, я могу ответить лишь одно: это награда за наше родительское усердие. Здесь надо отдать должное Хелен – она была образцовой матерью и всегда находилась с детьми, в то время как я отдавал все время созданию бизнеса – я много работал вечерами и часто отлучался в командировки. Я очень рад, что наши дети стали способными, трудолюбивыми и щедрыми взрослыми.

Первое, что я сделал, когда дети начали подрастать, – ежегодно составлял календарь, отмечая дни и часы, которые намеревался посвятить семье. В этот календарь были включены дни рождения, торжественные школьные события, спортивные соревнования, в которых участвовали наши дети. В календаре нашлось место и семейным праздникам. Семья всегда была очень важна для всех нас, мы всегда старались все семейные дела делать вместе. Именно из-за этого я не стал играть в гольф. Гольф – не семейная игра; во всяком случае, в нее не могут играть маленькие дети. В наше время молодые отцы обычно играли в гольф по утрам в субботу – либо одни, либо в компании друзей. Я понимал, что мне придется каждую субботу покидать семью, и решил, что не буду играть в гольф.

Хотя мой юношеский опыт морского путешествия оказался неудачным, я все равно был влюблен в парусные суда. Однажды – это было в середине шестидесятых – мы с Хелен решили отдохнуть и поехали на выходные дни в плавучий отель на реке Соктук. Вечером второго дня мы сидели на балконе, когда я увидел, как к пристани очень неудачно причалила парусная лодка. Я поспешил помочь экипажу. Пока мы тянули лодку к берегу и привязывали ее к причалу, я узнал, что судном владели три человека и они хотели его продать. (Три владельца на одну лодку? Ничего удивительного, что они решили от нее избавиться!) Воспользовавшись возможностью, я осмотрел трюм и палубу и обсудил с ребятами ходовые качества лодки. Этот разговор получил неожиданное продолжение, когда я вернулся в гостиницу и сказал Хелен, что лодка продается. Хелен знала, что я люблю ходить под парусом, и мы часто говорили, что когда-нибудь купим парусную лодку, но возможность покупки буквально свалилась нам на голову. Это была такая неожиданность! Мы просто поехали отдохнуть и вдруг столкнулись с необходимостью принять решение, которое могло – правда, в довольно интересную сторону! – изменить нашу жизнь. Мы договорились с хозяевами лодки об пробном рейсе и принялись с нетерпением ждать назначенного дня.

Когда этот день настал, мы, взяв с собой двоих сыновей, поехали на пристань, но едва не выкинули белый флаг, увидев, что творится на озере. Волнение было нешуточным – волны достигали в высоту трех метров, радостно сообщили нам хозяева лодки. Мне, правда, не передалась их радость, потому что Хелен явно было не по себе, да и мальчикам становилось страшновато. Однако мы храбро взошли на борт, напялили на себя старые спасательные жилеты – они были неудобными, с большими воротниками, и сильно затрудняли движения, – и лодка двинулась по каналу к открытой воде. Сначала все было хорошо, но, когда мы вышли в озеро, началась страшная качка. Хелен сидела на верхней палубе, держась одной рукой за якорную лебедку, а другой обхватила одного сына, приказав второму сесть на палубу и держаться за брата. Где в это время были доблестные хозяева? Они висели на реях, пытаясь справиться с надутыми парусами, и, видимо, получали от этого истинное наслаждение, как и подобало старым морским волкам. Когда мы благополучно вернулись к причалу, нам всем было страшно интересно, какова будет реакция Хелен. В конце концов, она стала бы совладелицей судна, если бы покупка состоялась, но было видно, что от пробной поездки она явно не в восторге. Хелен удивила всех нас (сама она потом говорила, что просто смирилась с неизбежностью), сказав, что лодка будет великолепным приобретением для нашей семьи. С того дня мы стали завзятыми корабельщиками.

Это решение имело весьма благоприятные, хотя и неожиданные последствия, которые ощущаются до сих пор. Судно потребовало больших вложений, но хождение под парусом стало для нас отличным спортом, потому что в водных походах участвовали все члены семьи. К тому же плавание на парусной лодке учит ответственности. Жизненное пространство судна ограничено, поэтому вещи приходилось убирать и аккуратно складывать, чтобы не спотыкаться о них на палубе; койки надо было застилать и поднимать, чтобы в течение дня присесть. Дети быстро поняли, что уборка – необходимая часть судового распорядка: надо было драить палубу и леера и готовить лодку к дневному переходу. Кроме того, приходилось выгуливать собаку, которую мы тоже приняли в наш семейный экипаж. Аккуратность вошла у детей в привычку.

Лодка дала нам уникальную возможность посетить места, где без нее мы никогда бы не побывали. Многие годы мы каждое лето по три недели ходили вдоль западного побережья озера Мичиган, перемещаясь из порта в порт. (Хелен и дети только теперь поняли, что в морском деле путешествие – отнюдь не прямой переход из пункта А в пункт Б, так как на воде приходится много маневрировать; вообще плавание на парусном судне – это всегда событие!) С якоря мы обычно снимались рано утром, потому что к двум часам дня дети уже начинали проситься на берег. Однако если на озере не было волнения и мы просто шли по заданному курсу, то в это время я показывал детям, как шкурить леера и покрывать их лаком. Лодка была деревянной, а поверхностей, которые надо отлакировать, – великое множество, но дети с радостью помогали. Придя в пункт назначения, мы швартовались у маленькой пристани и сходили на берег, чтобы поиграть в мяч или погулять по городу, полюбоваться окрестностями, поесть мороженого или сливочной тянучки. Дети до сих пор с любовью вспоминают прогулки по городам Пентуотер, Уайт-Лейк, Лудингтон, Лиленд, Фрэнкфорт, Шарлевуа, Питоски, Харбор-Спрингс и более северным населенным пунктам.

Переходы из порта в порт также научили детей планированию и доказали пользу раннего подъема с постели. Путешествия в трудных погодных условиях убедили их, что выходить в плавание надо рано утром, чтобы иметь запас времени и вовремя добраться до пункта назначения, что уменьшало вероятность быть застигнутым штормом на открытой воде. К тому же водный поход – превосходное семейное мероприятие. Это вам не зависание в интернете или в мобильном телефоне, это осмысленное взаимодействие, это разговоры о том, где мы находимся, о том, что происходило в течение дня, о планах на завтра, о навигации, о маяках и ориентирах, да и просто о жизни. Дети всегда находятся рядом и слышат разговоры на самые разные темы. Надеюсь, что эти беседы и весь опыт путешествий оказали благоприятное влияние на детей. Во всяком случае, они научились управлять лодкой.

Можно ли обучить лидерству? Наши дети видели лидеров рядом с собой, но становление у них лидерских черт произошло не в результате школьного обучения. Они набирались лидерских качеств, живя рядом с нами. Насколько я могу судить, лидерство выявляется практикой. Люди, начавшие заниматься бизнесом, часто открывают в себе лидерские качества, о наличии которых они до этого даже не подозревали. К счастью, из всех моих детей получились превосходные лидеры и руководители. Думаю, что они просто пропитывались этими качествами, видя и слыша, как признанные лидеры решают проблемы и распутывают сложные ситуации. Возможность видеть лидеров в деле оказывает положительное влияние. Мой сын Дэн посвятил Amway тринадцать лет, занимаясь работой с дистрибьюторами, и последние тринадцать месяцев провел вместе с семьей в Токио, работая с восемью тихоокеанскими рынками. По возвращении в США он решился на смелый шаг – открыл в Западном Мичигане сеть автомобильных и мотоциклетных магазинов. Кроме того, он владелец одной молодежной хоккейной команды. Есть у него и другие деловые интересы. Недавно мы от имени семьи попросили его присматривать и за Orlando Magic.

Моя дочь Шери тоже работала в Amway, была вице-президентом косметического отделения компании и несколько лет, помимо этого, занималась делами нашего баскетбольного клуба. Работала она и в совете директоров Alticor/Amway, а также была членом попечительского совета своей альма-матер, колледжа Хоуп. Определенно, Шери – прирожденный лидер. Наши невестки тоже заражены вирусом лидерства. Бетси окунулась в политику и пропагандирует доступность образования в Америке. У Памелы собственный бизнес в области моды. Мария занимается многочисленными общественными инициативами на благо штата Мичиган. Мы нисколько не сомневались в способности наших детей к лидерству и в их порядочности. Они умеют уважительно относиться к людям. Хелен и я смогли внушить нашим детям, что все люди ценны и важны. Если ты не уважаешь окружающих, как можешь рассчитывать, что они будут уважать тебя? Хороший лидер пользуется уважением тех, кого ведет за собой, поскольку сам уважает их. При этом он должен быть честным, внушающим доверие человеком, умеющим держать слово. Уважающие других лидеры всегда хорошо относятся к людям и никогда не позволят себе унижать человека только за то, что он окончил не ту школу или не имел в юности тех же возможностей. Все это не делает людей менее достойными, менее способными или менее важными. Работая в Amway, наши дети убедились, что талантливы все люди без исключения. Им повезло воспитываться в позитивной атмосфере семейного бизнеса Amway.

Повезло и нам с Хелен, ведь мы одинаково смотрели на методы воспитания детей. Это настоящее счастье – вступить в брак с человеком, имеющим те же корни и исповедующим те же ценности. Трудности возникают в тех случаях, когда родители воспитывались в разных культурах, и им приходится сначала вырабатывать общие подходы к воспитанию детей. Но если вы, как я, женились на женщине своего круга, воспитанной на тех же принципах, что и вы, то ваши методы воспитания детей будут общими еще до брака. Была, правда, одна вещь, которая отличала меня от Хелен. Хелен была единственным ребенком в семье, и мне иногда приходилось помогать ей справляться с домом, где наперебой шумели и баловались четверо детей. Она спрашивала меня: «Семья должна выглядеть именно так? Мне стоит ждать, что они поступят именно так?» Я отвечал: «Не тревожься, дорогая; это нормально. Иногда дети могут и подраться друг с другом».

Много лет назад я писал книгу Believe! и включил в нее главу о моей вере в семью. Я верил тогда и верю сейчас, что «жизнеспособность нашей американской системы… зависит от того, что делается в гостиных, столовых, спальнях и дворах миллионов обычных, скромных американских домов». Я понимаю, насколько это верно, оглядываясь на мое собственное детство, думая о нашем уютном доме, о разговорах за большим обеденным столом, о напутствиях отца, о задушевных беседах с мамой во время мытья посуды и даже об игре в настольный теннис с младшей сестрой Джен. Я знаю, что это так, и благодарю судьбу за то, что мои дети разделяют со мной ценности, которые мы с Хелен старались им внушить. Я понимаю, что мне не приходится тревожиться за будущее семьи, когда смотрю на растущих и мужающих внуков. Они тоже развивают у себя лидерские качества, чтобы оставить заметный след в этом мире.

 

Глава тринадцатая

Сила духа

Вертолет с логотипом Amway на борту пролетел над двумя башнями моста Маккинак, соединяющего полуострова Нижний и Верхний Мичиган, и на мгновение завис над узкой лужайкой на острове Маккинак. Я прилетел туда по приглашению Детройтской торговой палаты, чтобы выступить на ее ежегодной конференции. Меня попросили рассказать о нашей компании собранию успешных бизнесменов. Говорить я, однако, собирался не столько об Amway, сколько о том, что значит быть людьми, обогащающими жизнь.

В старинном, изящном и красивом танцевальном зале, окна которого выходили на обрамленную зеленью гладь озера Гурон, собралось несколько сотен человек. Они наслаждались вкусным обедом, ожидая моего выступления. Представлявший меня человек бесконечно долго говорил о моих «многочисленных достижениях на поприще предпринимательства». Он просто перечислял факты моей биографии, и мне было не в чем его винить, но его представление было таким длинным и цветистым, что мне нестерпимо хотелось спросить: «Кто должен произнести здесь речь – вы или я?» После этого длинного представления я поблагодарил ведущего за его теплые слова и щедрые похвалы, но добавил: «В этом вступлении был описан не я. Позвольте же мне сказать, кто я есть на самом деле. Я – христианин. Вот кто я на самом деле». Та встреча происходила более двадцати лет назад, и с тех пор я часто представляюсь именно так. Я говорю это просто для того, чтобы представиться. Однажды после моего выступления одна из слушательниц попросила меня выступить… в своей синагоге, и для нее мое публичное признание в вероисповедании не было каким-либо препятствием.

Я родился и воспитывался в христианской семье. Мои дедушки и бабушки, приехавшие в Америку из Нидерландов, были христианами. Правда, дедушка ДеВос стал христианином, уже будучи взрослым. (Мать деда умерла, когда он был еще маленьким, отец куда-то исчез, и к одиннадцати годам дед каким-то чудом набрал денег на билет и уехал из Нидерландов в Америку.) Однажды в его дверь постучал пастор реформатской христианской церкви, что на Восточной Авеню Гранд-Рапидса. С тех пор дед и вся его семья стали ее прихожанами. Жители Гранд-Рапидса исповедовали разные религии. Поляки ходили в костел, голландцы – в реформатскую церковь. Мы играли в футбол и бейсбол с нашими польскими соседями-католиками и могли иногда повздорить. Но вера всегда была частью нашей жизни. Иногда в одном углу располагалась реформатская церковь, а в другом – христианская реформатская церковь. Хелен выросла в лоне последней, и мы до сих пор являемся ее прихожанами. Она расположена на авеню ЛаГрав. Правда, как я уже говорил, в детстве мы с родителями ходили в протестантскую реформатскую церковь, она размещалась на углу улиц Франклина и Фуллера в кирпичном здании с большим алтарем и широкими галереями по бокам и вмещала до восьмисот прихожан. Основал ее Герман Хуксема, пастор христианской реформатской церкви. Он разошелся со своими братьями в толковании некоторых мест Священного Писания и покинул эту церковь, уведя за собой некоторых прихожан, в том числе и бабушку Деккер. Она стала прихожанкой протестантской реформатской церкви и привела туда детей, в том числе и мою мать. Дедушка же остался в христианской реформатской церкви и каждое воскресенье ходил на службу один.

Богословские противоречия могут разделить людей. Три поколения нашей семьи принадлежали протестантской реформатской церкви, но в конце концов мои родители, мои сестры и я вернулись в лоно христианской реформатской церкви. Позже моя мать не раз недоумевала, как могло случиться, чтобы дедушка один ходил в церковь, но он был тверд в вере и не желал покидать свой корабль. Мы, дети, в большинстве своем посещали уроки катехизиса – обычно вечером по средам, – где нас учили основам христианской веры. Всей семьей мы каждое воскресенье ходили в церковь – утром и вечером. Воскресенье было посвящено молитве и отдыху от трудов: нам разрешали играть в мяч во дворе, но запрещали ходить на воскресные футбольные матчи. В нашей семье воскресенье считалось днем семейного общения. Обычно мы гостили у дяди или тети, ужинали, а потом вместе шли на вечернюю службу.

Когда я учился в христианской школе, ко мне после вечерней службы часто приходили одноклассники. Мама всегда нас кормила, а потом мы играли в настольные игры, слушали радио или просто разговаривали. Наш дом был открыт для моих друзей, и Джей приезжал ко мне часто и близко познакомился с мамой. Она с удовольствием опекала всех приходивших к нам в дом детей. Помимо церкви и семьи на мое мировоззрение оказали влияние христианские школы. Во время обсуждения этических вопросов учителя внушали нам, что все люди – божьи создания и достойны уважения. Если ученик отличался в спорте или умел хорошо играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, то мы знали, что он одарен особыми талантами. Мои родители были убеждены в важности христианского образования и отказывали себе во всем ради того, чтобы скопить денег и отдать меня в христианскую школу. Именно там я познакомился с Джеем Ван Анделом. Если бы я туда не попал, жизнь сложилась бы совсем иначе. Я уверен, что сама судьба определила нас с Джеем в одну школу и сделала лучшими друзьями.

В реформатской церкви детей крестят в младенчестве, а в старших классах школы мы проходили обряд публичного принесения обетов в верности нашей вере. Однако я не всегда был согласен с тем, что слышал с церковной кафедры, и решил повременить с обетом. Я знал, что я преданный христианин, но мне не нравились некоторые теологические нюансы, которым следовал наш пастор. Вернувшись с военной службы, я поговорил с другим пастором и поделился с ним сомнениями. Выслушав меня, он сказал: «Знаешь что? Твой Бог слишком мал! То, что ты не в состоянии понять, как Он может наперед знать все, что ты собираешься делать, и при этом дать тебе полную свободу воли, отнюдь не означает, что Он не может все предвидеть. Он – высшее существо, а мы – всего лишь люди». Я обдумал эти слова и понял, что пастор был прав. Теперь я знал, что готов заявить всем о своей вере, и до сих пор я принимаю решения, основываясь на религиозных принципах. Наш выбор жизненного пути начинается с убеждения в том, что все люди одинаково ценны. Мы проводим этот принцип в Amway, уважая всех, ведь главное – то, что человек познается по делам его. Заниматься нашим бизнесом может любой, независимо от цвета кожи, образования и этнической принадлежности. На этом основана работа Amway – дистрибьютор движется к успеху, только если он честно ведет дело и помогает другим.

Многие видные дистрибьюторы нередко довольно настойчиво говорили о христианской вере на собраниях дистрибьюторов. Однако я их предупредил, что прихожу на собрания Amway не для того, чтобы слушать проповеди: «Мы ведь не ходим в церковь слушать рассказы об Amway. Так что давайте отделять одно от другого. Кто знает, как переменится жизнь какого-нибудь человека от общения с вами или другими дистрибьюторами? Не стоит торопить события. Если вы хотите поговорить с людьми о вере, делайте это приватно, а не на публичном мероприятии». После этого, если собрания дистрибьюторов проходили в воскресенье, некоторые выступавшие иногда предлагали собравшимся при желании посетить вечернюю службу. Этот обычай сослужил нам неплохую службу, простите за невольный каламбур. В словах разных пасторов многие находили помощь и утешение. В своих речах я представляюсь верующим христианином и рассказываю всем, что в жизни мною руководит вера.

Я уже говорил, что искренне верю в дух предпринимательства и во всепобеждающий оптимизм, но еще сильнее моя вера в Бога. Я никогда не пытался навязывать свою веру другим, но я тем не менее открыто говорю о ней. Если вера вознаградила меня, если она наполнила смыслом мою жизнь, то почему я не могу поделиться этим с другими? Так как я никогда не скрывал религиозных убеждений, меня часто спрашивают, не является ли Amway христианской организацией. В Amway работает множество истинных христиан, но сама компания не может быть христианской, так как христианами могут быть только люди. Amway – международная компания, сегодня она работает и в тех странах, где люди, как правило, не являются христианами. Но все они имеют полное право пользоваться возможностями, которые им предоставляет Amway.

Я не пользуюсь религиозными атрибутами для пропаганды своего бизнеса, но и не отворачиваюсь от веры, когда в воскресенье выхожу из церкви. Я христианин по вере и ощущениям, и тот факт, что я стал успешным бизнесменом, не заставил меня счесть, что мне больше не нужна путеводная нить, а материальные блага не вскружили голову. Оглядываясь на прожитую жизнь, я могу сказать: все, что у меня есть, на самом деле мне не принадлежит, ведь все мы тленны, и я лишь «присматриваю» за этим богатством. Я благодарен судьбе за то, что вырос в доме и общине, которые привили мне христианскую веру и приучили ежедневно подтверждать эту веру делом и молитвой. Религиозные обязанности никогда не были мне в тягость, наоборот, они приносят мне радость, покой и мир, и я надеюсь, что искренняя вера может облагодетельствовать и всех остальных.

 

Глава четырнадцатая

Город, построенный для людей

Представьте себе, что к вам вдруг обратились с предложением вступить в комитет, который должен собрать несколько миллионов долларов. Именно такое предложение я получил однажды от нашего мэра. Целью было собрать деньги на восстановление Гранд-Рапидса, чтобы вернуть городу былую славу. Подобно большинству городов, Гранд-Рапидс в семидесятые годы переживал не лучшие времена. Из-за оттока населения и денег в пригороды центр города пришел в запустение и упадок. На одной из главных улиц – Монро-Авеню – красовалась пара ветшающих универмагов и несколько лавок. Большинство магазинов были закрыты. Некогда шикарная гостиница Pantlind Hotel пришла в запустение и начала разрушаться. По городу еще ходило несколько автобусов, но в центре не происходило ничего примечательного. Город спал, а вся жизнь переместилась в пригороды и окраинные торговые центры.

Я уже писал о том, что любой город выигрывает, если у его жителей есть ощущение, что он принадлежит им. Если мы гордимся нашим городом и хотим его процветания, то сможем вдохнуть в него новую жизнь. Говорил я также и о людях, обогащающих жизнь, о том, как их позитивное отношение помогает другим добиваться успеха. Но такое отношение было большой редкостью сорок лет назад, когда наш город выглядел покинутым. Тем не менее нашелся человек, который решил спасти город. Этим человеком стал Лаймен Паркс, первый чернокожий мэр Гранд-Рапидса. Из руководителей крупных компаний и лидеров общины он организовал комитет, целью которого было учреждение фонда реставрации делового центра для оживления деловой активности и строительства концертного зала, способного стать приютом для множества появившихся в городе музыкальных групп артистов, а в первую очередь – для симфонического оркестра Гранд-Рапидса, который на тот момент выступал в обветшавших административных зданиях города.

Меня попросили участвовать в работе комитета в тесном сотрудничестве с президентом местного банка Диком Жилеттом. Мы наняли чикагского архитектора, специалиста по проектированию залов для выступлений симфонического оркестра, для строительства первого в Гранд-Рапидсе концертного зала. Мы с Диком обратились к «старым богачам» Гранд-Рапидса в попытке собрать нужные для строительства шесть миллионов, но не получили почти ничего. Потом мы организовали в здании Amway званый обед для потенциальных жертвователей, намереваясь рассказать им о концертном зале, который мог бы стать местом встреч в центре Гранд-Рапидса. Мы поведали присутствующим, что в те времена, когда здесь жили индейцы, все тропинки вели к реке Гранд. Мы прокладывали дороги по тем же тропинкам, поэтому и все городские дороги тоже ведут к реке. Темой нашей кампании стал призыв: «Построим место встреч на Гранде!» Найти шесть миллионов долларов – задача не из легких. Я обратился к нескольким состоятельным семьям, соблазняя их тем, что, если они пожертвуют миллион на строительство концертного зала, то зал назовут их именем. Желающих не нашлось. В те времена люди просто не представляли себе таких больших пожертвований, а идея присвоения имен общественным зданиям была им чужда.

Наконец Дик Жиллетт сказал мне: «Я не хочу, чтобы на здании зала стояло имя кого-то из этих людей. Пусть это будет твое имя. Ты – представитель следующего поколения жертвователей. Ты человек предприимчивый, и я хочу, чтобы именно ты пожертвовал этот миллион. Тогда на табличке будет выбито твое имя». Хотя мне, как бизнесмену, была ближе идея пожертвовать на деловой центр, я все же согласился, так как Хелен интересовалась искусством и состояла в попечительском совете симфонического оркестра. Но одно дело – дать деньги на строительство, и совсем другое – согласиться на присвоение зданию твоего имени. Мы очень долго колебались, серьезно обсуждая этот вопрос сначала в семье, а потом с несколькими близкими друзьями. Наконец мы решили согласиться, надеясь, что это не сочтут выпячиванием собственного «я». Так и получилось, что концертный зал Гранд-Рапидса стал залом ДеВоса и называется так по сей день.

Это пожертвование было для нас знаменательным – мы впервые давали на нужды общества миллион долларов. Но еще более значимым для города оказалось предвидение Дика Жиллетта насчет нового поколения. «С этого времени, – сказал он, – мы можем обращаться к другим членам нашей общины и, апеллируя к вашему примеру, просить больших денег. У нас появится новое сообщество жертвователей». Жиллетт предвидел, что это был лишь первый из череды подобных проектов, положивший начало традиции давать новым зданиям имена жертвователей. Дик оказался прав – этот проект положил начало новой эре в истории Гранд-Рапидса, эре невиданной до тех пор щедрости. Одна идея рождала следующую. Новому деловому центру требовались расположенные поблизости отели. В то время у нас в городе не было больших залов, где можно проводить торжества по случаю знаменательных событий, и возникла идея строительства отелей с залами заседаний, актовыми залами, ресторанами и т. д. Если мы всерьез взялись за реставрацию центра города, то нам надо было позаботиться о создании столь нужной инфраструктуры. Меня попросили обратиться в компанию Hilton и другие компании, занимающиеся строительством отелей, и предложить им построить отель в центре Гранд-Рапидса, но мне ответили, что теперь гостиницы строят у аэропортов, а не в центре города.

Вот тогда я и сказал: «Джей, а почему бы нам самим не сделать это? Ты же знаешь, мы справимся!» Он согласился, и мы принялись за работу. Мы не стали строить новый отель. Вместо этого Amway купил старый Pantlind Hotel в центре города и переделал ветшающее здание в роскошный отель, известный с тех пор как Amway Grand Plaza. Мы наняли местных архитекторов – Марвина Де Винтера и Гретхен Минхаар, а также строительную компанию Дэна Воса из Эйды. Номера старого отеля были слишком малы, поэтому два смежных номера объединялись в один. В подвале были заменены канализация, водопровод и трубы парового отопления. Мы наняли нью-йоркского дизайнера Карлтона Варни, так как все внутреннее убранство здания надо было поменять, чтобы превратить ветхий реликт в современный отель. Варни отделал всё очень стильно: потолок в вестибюле украсил орнамент из золоченых листьев, на пол легли роскошные ковры, на обивку пошли красивые дорогие ткани, а в номерах была расставлена изящная мебель. Наш друг, посол Питер Секкиа взял в аренду два помещения для ресторанов – один для гурманов, в знаменитой комнате 1913, а второй несколько попроще.

Мы считали себя хозяевами гостиниц. Мы больше думали о восстановлении отеля для того, чтобы облагородить Гранд-Рапидс и укрепить веру в будущность его делового центра. Община сразу оценила притягательность Amway Grand Plaza. Здесь начали проводить встречи, играть свадьбы, организовывать торжества. На церемонии освящения отеля президент Форд сказал: «Город возрождается». Новый отель был открыт в 1981 году, и через несколько месяцев мы с Джеем стали подумывать о том, чтобы пристроить к нему башню в двадцать девять этажей. Башня была уже спроектирована, но мы решили взять паузу и передохнуть, прежде чем затевать еще одно большое строительство. Мы не могли придумать ничего основательного, подо что можно было бы просить денег, – все занимались новым Домом конференций, строительство которого было в то время запланировано городскими властями. Подумав, мы пришли к выводу, что в ближайшем будущем нам не приходится рассчитывать на крупные пожертвования, поэтому я снова сказал: «Джей, а почему бы нам самим это не сделать? Мы же сможем, ты знаешь!»

Он согласился, и мы принялись строить. Через два года отель Amway Grand Plaza уже мог похвастать новой башней – современного дизайна, оборудованной по последнему слову гостиничного бизнеса. Номера в башне могли удовлетворить вкусы самых взыскательных постояльцев. Мы также поняли, что надо привлечь в центр города новых жителей, которые бы вдохнули в него жизнь; поэтому нашим следующим проектом стало строительство первого в Гранд-Рапидсе кондоминиума, который мы назвали плазой «Башня». Людям, купившим в нем квартиры, просто нравилось жить в центре города. К сожалению, недобросовестная строительная компания решила сэкономить, и в результате новые жильцы стали испытывать проблемы с водоснабжением – как общим, так и квартирным. Выплыли и другие недостатки, и после серьезных дискуссий поступило предложение снести построенное здание. Стоимость сноса была ниже стоимости реконструкции, но Джей возразил: «Мы не разрушители, мы – созидатели. Надо перестраивать дом». Добавить к этому было нечего. Мы перестроили дом, сделав его удобным для жилья, а владельцы новых квартир согласились сменить место жительства на время реконструкции.

Строительная революция продолжалась, в результате чего уроженцы Гранд-Рапидса, не видевшие города тридцать лет, не узнают сегодня его панораму. После нашего отеля были построены другие сооружения: стадион, общественный музей, городской кампус университета Гранд-Вэлли, новый центр конференций взамен обветшавшего старого, отель Marriott и комплекс строений, известный сегодня как «Медицинская миля»: Институт Ван Андела, кардиологический центр Мейера, онкологический корпус Леммена – Холтона, детский госпиталь Хелен ДеВос, учебный корпус медицинского факультета Университета Гранд-Вэлли и центр Секкиа – часть факультета гуманистической медицины Мичиганского университета.

Крытая спортивная арена на 12 тысяч зрителей привлекла в центр города тысячи человек. Она стала родным домом для местной хоккейной команды «Гриффинс». Там же проводятся концерты заезжих знаменитостей шоу-бизнеса. Гражданский комитет добился от властей города санкции на строительство этой спортивной арены, а затем помог провести сбор средств, и многолетняя мечта горожан стала реальностью. После строительства большого отеля и спортивной арены Гранд-Рапидс смог принимать больше гостей на мероприятиях в доме конференций, и я имел честь оказать помощь в создании фонда строительства. Теперь набережную Гранда украшает площадь ДеВоса. О возрождении Гранд-Рапидса можно судить и по госпиталям и другим медицинским учреждениям, построенным вдоль Мичиган-стрит за последние двадцать лет. Когда Джей решил оставить в наследство городу медицинский исследовательский центр, я обсудил с ним, насколько важно разместить его в деловой части города. На нас стали смотреть как на первопроходцев в развитии города, и я подумал: было бы очень уместно, чтобы его центр – институт Ван Андела – был расположен в сердце Гранд-Рапидса, недалеко от большого центрального госпиталя – «Спектр Здоровья». Джей согласился и выбрал место к западу от госпиталя. Там он и построил великолепный исследовательский центр.

Вскоре после этого было возведено двенадцатиэтажное здание Кардиологического центра Мейера. Для этого был создан фонд, которому удалось собрать самую крупную сумму за всю историю таких фондов. Главными жертвователями оказались покойный Фред Мейер и его супруга Лена. Сопредседателями фонда стали Боб Хукер, общественный активист Эрл Холтон и мой сын Дик. Кардиологический центр известен далеко за пределами Гранд-Рапидса отличным оснащением, квалифицированными кадрами и великолепным качеством помощи и ухода за пациентами. Первая пересадка сердца в Гранд-Рапидсе была выполнена в 2011 году в кардиологическом центре Мейера. Мы смогли привлечь к работе в Центре ведущих специалистов и поэтому уверены, что в будущем город может стать одним из мировых центров сердечно-сосудистой хирургии.

Рядом с кардиологическим центром Мейера находится детский госпиталь Хелен ДеВос, открывшийся 11 января 2011 года. Доктор Луис Томатис, о котором я еще буду иметь возможность упомянуть, горел желанием создать в Гранд-Рапидсе детский госпиталь и смог добиться открытия в 1993 году в одном из крыльев госпиталя «Спектр здоровья» отделения для женщин и детей. Несмотря на то что гинекология и педиатрия, по логике вещей, должны располагаться рядом, выяснилось, что у каждого из этих отделений есть особенности и их лучше разделить. Число больных детей росло, и в старом отделении им стало тесно, и доктор Томатис стал искать для детского отделения помещение. Так как первый детский госпиталь носил имя ДеВоса, Томатис решил, что мы заинтересуемся его предложениями, и мы действительно заинтересовались, но я предложил, чтобы новый детский госпиталь носил имя Хелен ДеВос. Наши дети согласились и внесли основной взнос. Доктору Томатису была открыта зеленая улица, и теперь на Мичиган-стрит возвышается большое синее здание, где детей лечат прекрасные специалисты.

Однако я думаю, что основным моим достижением в сфере медицины оказалось отнюдь не строительство, а то, что я стал членом попечительского совета Баттеруортского госпиталя в центре Гранд-Рапидса. С этим госпиталем связан очень важный период моей жизни. «Баттеруорт» был одним из двух больших городских госпиталей. Вторым был «Блоджетт». Госпитали соперничали, это приводило к дублированию услуг и ухудшению качества медицинской помощи. Когда спонсоры «Блоджетта» заговорили о строительстве нового здания, я сказал Биллу Гонсалесу, тогдашнему президенту «Баттеруорта»: «Вы не хотите объединить оба госпиталя?»

«Ну, – ответил он, – не вы первый обращаетесь ко мне с таким предложением».

Я сказал: «Я знаю, но почему бы не попробовать еще раз?» Гонсалес ответил, что готов со мной сотрудничать, если я и в самом деле попробую, и я сказал ему: «Что ж, давайте работать. Если нам удастся это сделать, то, пожалуй, это будет самое значительное из наших начинаний». Первым делом я заручился поддержкой членов попечительского совета «Баттеруорта». Потом идею поддержал председатель попечительского совета «Блоджетта» и склонил на свою сторону остальных членов совета. Мы не успели сделать ничего конкретного, когда в дело вмешалась Федеральная торговая комиссия, которая оспорила слияние госпиталей, мотивируя это возможной монополизацией медицинских услуг и цен в Гранд-Рапидсе. Так как для слияния госпиталей в одном городе требовалось разрешение ФТК, мне пришлось выступать ответчиком в суде Лансинга, столицы штата.

Представитель ФТК сказал мне: «Вы знаете толк в конкуренции, вы опытный бизнесмен, предприниматель. Почему вы не хотите, чтобы эти госпитали конкурировали между собой? Конкуренция позволит сдерживать рост цен». Я ответил: «Знаете, вы были бы правы… если бы это были два конкурирующих госпиталя с разными владельцами. Но оба они – государственные, ими владеют и распоряжаются одни и те же люди – община Гранд-Рапидса. Если они сольются, то не возникнет никакой монополии, так как собственник останется прежним». Мы выиграли дело, и родился объединенный госпиталь под названием «Спектр здоровья». Судья, решивший дело в нашу пользу, посвятил в написанной им впоследствии книге целую главу тому, что произошло после слияния госпиталей. Он пространно сказал о том, что «вместе с укрупнением медицинского комплекса возросло качество врачебной помощи – цены не стали выше, чем в других таких же госпиталях, но зато повысилось качество медицинской помощи». Это произошло потому, что мы смогли привлечь лучших врачей, и больше людей из региона стали обращаться к ним за помощью.

Я благодарен судьбе за то, что смог участвовать в обновлении Гранд-Рапидса, и за то, что вся общественность поддержала это начинание. Идея может быть сколь угодно хороша, но она ничего не будет стоить, если вы не заручитесь поддержкой других людей. Я понял: очень часто для того, чтобы убедить людей начать двигаться к цели, надо самому проявить к ней интерес и первым предложить помощь. Мы также благодарны судьбе за то, что смогли создать в нашем городе культуру дарения и жертвования на благородные и нужные цели. Сегодня, когда новые жители Гранд-Рапидс спрашивают: «Как мне обзавестись знакомствами?» – я отвечаю: «Идите в ближайший фонд. Все поймут, что вы бескорыстный жертвователь, и у вас сразу появится много друзей». Это, конечно, шутка, но в ней есть доля правды. Если вы хотите, чтобы жизнь стала богаче, то научитесь помогать – деньгами, временем, делами. Каждый человек может что-то дать. Бескорыстная отдача – это радость, и дающие – это участники событий, а не сторонние наблюдатели. Я научился не только получать радость от бескорыстного дарения, но и распознавать дарителей по присущему им духу коллективизма, по лидерским качествам и по щедрости в создании культуры, обогащающей жизнь.

 

Глава пятнадцатая

Американский гражданин

Я считаю себя патриотом; меня, однако, нередко критикуют за излишнюю восторженность, свойственную моим речам о свободе, предпринимательстве и любви к своей стране. В первые годы после основания Amway некоторые критиковали нас за название компании и за красно-бело-синий логотип, утверждая, что мы заворачиваем наши продукты в американский флаг. В семидесятые годы, когда я произносил в разных аудиториях свою речь «Торгующая Америка», многие люди считали патриотизм старомодной банальностью. Американцы стали стесняться петь национальный гимн перед спортивными соревнованиями и класть руку на сердце при подъеме государственного флага. Многие люди спрашивали тогда и спрашивают сейчас, почему я такой горячий патриот и яростный защитник наших свобод и системы свободного предпринимательства. Вероятно, эти люди никогда всерьез не задумывались о жертвах, принесенных нашими первыми гражданами на алтарь защиты свобод, которыми мы в Америке пользуемся с тех пор, как отцы-основатели подписали Декларацию независимости (ручаясь за нее жизнями, состоянием и честью), а затем составили конституцию Соединенных Штатов.

Когда я учился в школе, гитлеровские самолеты начали бомбить Англию. Было очевидно, что цель Гитлера – оккупировать Англию, а потом пересечь океан и захватить Америку, чтобы включить ее в состав своей империи. Гитлер считался нашим главным врагом, и когда Япония напала на США в Перл-Харборе, а потом Штаты вступили в войну в Европе, Англия воспрянула духом, потому что отчаянно нуждалась в союзе с Америкой. Днем в школе и вечером за ужином в кругу семьи мы обсуждали возможность того, что Германия и Япония поделят мир между собой. Каждый день в газетах печатали рассказы о завоеванных, потерянных и вновь отвоеванных территориях в Европе и на Тихом океане. Война бушевала все время, пока я учился в школе. Я знал, что, как только мне исполнится восемнадцать, я пойду в армию. Еще школьником я решил пойти добровольцем в ВВС и через три недели после окончания школы получил предписание явиться на сборный пункт. Все здоровые мужчины, достигшие восемнадцатилетнего возраста и не занятые на оборонных предприятиях, должны были идти в армию либо добровольно, либо по призыву.

Я уже писал, что находился на полпути к посадке на корабль, который должен был отвезти нас на Тихоокеанский театр военных действий, когда война закончилась, и я попал на остров Тиньян в Тихом океане к северу от Гуама. Военная база на Тиньяне находилась в двух тысячах километрах от Токио. Бомбардировщик Б‑29 был разработан так, чтобы с грузом бомб долететь с Тиньяна до Японии, отбомбиться и вернуться назад. Между Японией и Тиньяном не было ни одного острова, на котором Б‑29 могли совершить посадку в случае неисправности или повреждений, так что нередко мы теряли самолеты и экипажи. США планировали вторжение в Японию и на Тиньяне собирались устроить госпиталь для раненых. Но до начала вторжения на Тиньяне снарядили в полет «Энолу Гэй» со смертоносным грузом, и необходимость строительства госпиталя, который мог бы принять сто тысяч раненых, отпала. Меня послали на Тиньян в составе команды, которая должна была ликвидировать военную базу и подготовить к эвакуации ее имущество.

Во время следующей, «холодной» войны между США и Советским Союзом Москва начала расширять границы своего влияния. В 1959 году, когда мы учредили Amway, все сильно беспокоились, особенно после того, как стало известно об установке на Кубе ядерных ракет, способных долететь до территории США. Обеспокоенность вызывало и то, что некоторые американцы начали пророчить скорый конец предпринимательства и гибель американского образа жизни. Мы же видели в коммунистическом движении немалые ограничения, которые оно несет. Отсюда и мой патриотизм – из твердого убеждения, что мы должны отстоять наши свободы. И я начал выступать, я произносил речь «Торгующая Америка», чтобы сограждане поверили в величие нашей страны, чтобы объяснить им ценности и достоинства нашей политической и экономической системы. Возможно, нынешним гражданам эти угрозы не кажутся близкими, но мы, жившие в то время, хорошо знаем, что зло в мире существует до сих пор.

Как патриот Америки я старался участвовать в поддержке политических кандидатов, которые, на мой взгляд, могли лучше других служить интересам страны и отстаивать американский образ жизни. Первым политиком, с которым мне пришлось тесно сотрудничать, оказался Джеральд Форд. Я был хорошо знаком с ним, потому что, как конгрессмен, представлявший наш округ, он посещал практически все мероприятия, связанные с Amway. У нас хранятся фотографии с открытий наших предприятий, где Форд разрезает ленточки. Присутствовал Форд и на открытии завода по производству аэрозолей. Он наблюдал за ростом нашей компании, а мы поддерживали его в политической деятельности. Мы тесно сотрудничали с Ги Вандер Ягтом, конгрессменом, представлявшим округ, расположенный к западу от наших предприятий. Я помогал ему искать деньги, так как Ги был председателем выборного фонда республиканской партии, созданного для выдвижения и поддержки большего числа республиканских кандидатов на выборы в Конгресс. Вместе с другими предпринимателями мы создали фонд, названный СЗРЛК, Советом завоевания республиканцами лидерства в Конгрессе (Republican Congressional Leadership Council), для того чтобы собирать средства в первичных партийных организациях. Мы не рассчитывали на большие суммы, нас больше занимал вопрос популяризации того, происходило в Республиканской партии и в политике вообще. Всем этим мы занимались во время президентства Рейгана. Вице-президент Джордж Буш и миссис Буш часто приходили на наши заседания.

Джей и я поддерживали Рональда Рейгана во время предвыборных гонок (хотя, если честно, в 1980 году я поддерживал кампанию Джорджа Буша). Наша поддержка выражалась не в финансовых пожертвованиях, а в рекламе, размещаемой нами на первых полосах новостных изданий. Как частные лица, мы не участвовали в кампаниях, но всей душой поддерживали отстаиваемые Рейганом принципы предпринимательства. Мы не скрывали от дистрибьюторов своих политических взглядов, и, думаю, наша позиция принесла Рейгану дополнительные голоса. Мы, кроме того, считали, что поддержка республиканцев поможет дистрибьюторам Amway понять важность свободного предпринимательства для успеха их бизнеса.

Мои связи с Ги Вандер Ягтом привели к тому, что президент Рейган назначил меня финансовым председателем Национального комитета Республиканской партии. Теперь я понимаю, что должен был тогда навести более подробные справки о моей будущей деятельности на этом посту. Почти сразу после того, как я ответил «да», мне стало ясно, что я слишком занят делами компании для того, чтобы отвлекаться на новое дело. Это была первая из двух главных совершенных мною тогда ошибок. Во-первых, я не мог быть на работе все положенное время. Во-вторых, приступив к исполнению своих новых обязанностей, я предложил сделать две вещи: устроить платный бар на встречах жертвователей (так как в противном случае выпивку приходилось оплачивать из партийной кассы), а также избавиться от «мертвого груза», находящегося на жаловании (от советников, которые, не выполняя никакой конкретной работы, получали тем не менее зарплату).

Я считал сумасшествием, что мы, занимаясь сбором денег на нужды партии, так бездарно тратим их на прихоти. Я был уверен, что настало время поумнеть, но ни одно мое предложение не прошло. Все люди или компании, жертвовавшие деньги на кампанию республиканцев, были щедры и великодушны, но, получая приглашения на мероприятия, они, как правило, присылали своих представителей, которых очень вдохновляла перспектива даром наесться и напиться. Что же касается «мертвого груза», то он сам считал себя весьма живым и не собирался расставаться с деньгами, не желая, однако, ударить пальцем о палец. Став председателем, я сказал: «Я никогда не просил у правительства никаких льгот и привилегий. Я взялся за эту работу только потому, что верю в то, за что выступает Республиканская партия: в свободу и свободное предпринимательство, в гражданские права всех американцев. Защищать их – моя главная мотивация». В дополнение к сказанному я попросил ознакомить меня с финансовой документацией, чтобы я знал, как расходуются собранные фондом деньги. Мое требование было отклонено.

Много денег мы собрали среди менее именитых жертвователей, и члены СЗРЛК, в том числе и я, хотели устроить прием в их честь, так как они были активными избирателями, влиявшими на выборные успехи партии, и заслуживали признательности. Прием так и не состоялся. Это было интересное время и полезный урок для меня, но, когда противодействие стало перевешивать поддержку, я подал в отставку. Тем не менее я не перестал поддерживать правительство и не отказался от гражданской ответственности. Я обзавелся знакомствами в Вашингтоне и заручился поддержкой правительственных чиновников, разделявших мои взгляды. Когда президент Рейган начал формировать комиссию по борьбе со СПИДом, Ги Вандер Ягт предложил мне стать ее членом. Ему удалось включить меня в список, который утвердил президент. Так я попал в комиссию по СПИДу. Работая в комиссии и занимаясь сбором денег в фонд Республиканской партии, я довольно близко познакомился с Рейганом. С членами комиссии он обычно общался в Восточном кабинете Белого дома. Несколько раз я вел беседы с президентом с глазу на глаз – как правило, перед какими-то встречами, на которых мы оба должны были выступать.

На торжествах по случаю первой годовщины инаугурации Рейгана я председательствовал от имени фонда. Встреча происходила в отеле Hilton Вашингтоне. Перед началом торжеств я находился в Зеленом зале вместе с президентом Рейганом, вице-президентом Бушем и их супругами. Мы сидели там впятером, ожидая момента, когда президенту надо будет выйти на сцену и обратиться к тысячной аудитории. В отель Рейган приехал после встречи с журналистами одного новостного канала, которые просто измотали его. Рейган, выражаясь его словами, чувствовал себя, как выжатый лимон. Он был просто вне себя, но, общаясь с женой Нэнси, вице-президентом, миссис Буш и мной, постепенно успокоился. Это была беседа без камер, в приватной обстановке, где президент мог расслабиться и побыть самим собой. Видеть президента в такой обстановке – привилегия, выпадающая не каждому. Если вы лично знакомитесь с президентами США и проводите какое-то время в неофициальном общении с ними, то скоро убеждаетесь, что это обычные люди с такими же интересами и заботами, как и у вас. Они озабочены сохранением страны и ее свободы и хотят верой и правдой ей служить.

Мы с Хелен решили участвовать в строительстве Национального конституционного центра в Филадельфии. Как написал об этом корреспондент Philadelphia Inquirer, «решение это было патриотическим, а не конъюнктурным». После открытия музея мы сделали еще одно пожертвование и составили план помощи этому учреждению. На мой взгляд, очень важно помочь американцам – особенно молодежи – понять и оценить конституцию. Конституционный центр – это еще одна победа в борьбе за то, чтобы американцы поняли, как возникла их страна, и научились ценить свободы, которыми мы пользуемся. Philadelphia Inquirer был прав: наше участие в создании музея было проявлением любви к стране – нам надо напомнить гражданам и их представителям в правительстве о том, что защищает и провозглашает конституция. Начинать надо с себя, и Amway стала пропагандировать среди дистрибьюторов понимание сути свободного предпринимательства, американских ценностей и принципов государственного управления. Мы даже организовали встречу для самых успешных дистрибьюторов в Маунт-Верноне, на родине Джорджа Вашингтона. Это событие имело грандиозный успех. Многие присутствовавшие больше узнали о роли Джорджа Вашингтона как генерала и политика в основании нашей страны. С самого начала Америка стала страной величайших достижений, и наша гражданская ответственность заключается в том, что мы должны знать, что происходит – и не только как кандидаты, за которых мы голосуем, отстаивают наши местные и региональные права, но и то, как они относятся к происходящему международной арене. Мы должны знать всемирную историю.

Все, с кем я встречался в Конституционном центре, хорошо знают историю США, но слишком многие с ней не знакомы. Мы не знаем, у почему отцов-основателей, написавших конституцию, слова не расходились с делом. Многие, например, не могут понять, почему Джордж Вашингтон, пробыв президентом два срока, вышел в отставку, хотя тогда еще не было поправки, ограничивающей срок пребывания президента у власти. Вашингтон считал, что теперь Америке нужен другой президент, чтобы показать миру, что страна является демократической республикой. Вашингтон не жаждал власти, он послужил родине и ушел на покой. С тех пор страна стала намного больше, правительство стало более многочисленным, а избранные чиновники с удовольствием перебираются в Вашингтон, но не горят желанием возвращаться домой. Перевыборы превратились в азартную игру. Многие конгрессмены избегают занимать принципиальную позицию по ключевым для страны вопросам, которые, однако, могут стоить им голосов избирателей на следующих выборах. Пребывание во власти или около нее настолько сильно их опьяняет, что многие из них держатся за свои кресла до последнего и остаются в столице даже после истечения срока полномочий. Они становятся юристами или лоббистами крупных фирм в Вашингтоне, потому что именно там решаются все вопросы. Труд ради народа превратился для них в набивание карманов и ублажение своего «я», а отказаться от этого очень трудно.

Однажды мы с Джеем обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что единственное решение – это ограничение срока полномочий. Мы организовали комитет и пригласили на пост его председателя Джона Эйзенхауэра, брата покойного президента Дуайта Эйзенхауэра. Работать было нелегко, особенно в национальном масштабе, но нам удалось провести закон об ограничении сроков в нескольких штатах. Но штаты не могут определять срок полномочий конгрессменов или сенаторов в федеральном Конгрессе, для этого потребуется поправка к конституции. Проживание в Вашингтоне в те времена было недешевым удовольствием, таковым и осталось. Когда Джерри Форда назначили вице-президентом (хотя он и был до этого много лет конгрессменом), он первое время сидел без денег, ожидая первой официальной зарплаты, чтобы возобновить выплаты по кредиту и растить четверых детей-старшеклассников. Конечно, вице-президент получал достойную зарплату, но уходить с нее на пенсию было рискованно. После окончания срока президентства Джеральд Форд устроился на работу в советы директоров нескольких госкомпаний. Сегодня работа в Конгрессе США отлично оплачивается, плюс конгрессмены имеют льготы, но карьера зависит от сохранения места, а потому масса энергии, денег и времени тратится на перевыборы. Но я твердо убежден, что ни один чиновник, будь он назначенный или избранный, не должен занимать должность пожизненно.

С тех пор как мы учредили Amway, Конгресс принял такую массу законов, что теперь едва ли можно повторить наш успех. Резко повысились налоги. Оказались урезанными многие наши свободы. Возросла зависимость от государственных субсидий. Политические и личные пристрастия проникли почти во все сферы нашей жизни. Мир перестал видеть в нас «сияющий град на холме». Взглянем за океан: европейские экономики задыхаются от государственных долгов и чрезмерно полагаются на государственные вспомоществования; на Среднем Востоке некоторые люди борются за демократию, но им мешают мощные силы, не желающие преобразований. В странах Африки благодатный климат и богатые залежи полезных ископаемых, богатейшие природные ресурсы и граждане, которые хотят плодотворно работать, но им мешают коррумпированные диктаторы и алчные правительственные чиновники.

А что делаем мы здесь, в Америке, чтобы приспособиться к внутренним и международным условиям, сохранив наши свободы? Легкого решения здесь нет, но мы должны быть бдительными, образованными, хорошо информированными гражданами и избирателями, способными избирать истинных слуг народа, людей, умеющих брать на себя ответственность и ставящих интересы страны выше собственных. Это должны быть честные, представители всех рас и всех политических убеждений, готовые отстаивать ценности, которые еще не одно поколение будут служить нашей стране.

 

Глава шестнадцатая

Дела сердечные

Последние семнадцать лет я живу только потому, что известный лондонский кардиохирург сказал мне: «Да». В возрасте семидесяти одного года мне понадобилась пересадка сердца для сохранения жизни, но все госпитали в Соединенных Штатах, куда я обращался, отказали мне из-за возраста. Я остался жив благодаря лондонскому кардиохирургу и подошедшему мне во всех отношениях донорскому сердцу, которое удалось очень быстро найти. Я продолжаю наслаждаться жизнью. Должно быть, я еще не исполнил своего предназначения. Думаю, что именно поэтому судьба сохранила мне жизнь, и я всегда об этом помню.

Мы всей семьей отмечали пятнадцатилетие пересадки сердца. Мы были поражены тем, что многие внуки были еще совсем малы или не родились, когда мне пересадили сердце. Некоторые из них говорили мне: «А ведь я мог бы не знать тебя, дедушка». С моей точки зрения, еще важнее то, что это я мог бы и не знать их, не видеть, как они растут, мужают и становятся самостоятельными, неповторимыми зрелыми личностями. Думаю я и обо всех тех делах, которые не смог бы ни начать, ни завершить, если бы не получил новое сердце. Я частично описал их в книге. За этот период мы построили детский госпиталь Хелен ДеВос, собрали деньги на строительство Дома конференций и отеля Marriott в деловой части Гранд-Рапидса. В школе, которую я окончил, теперь есть зал для художественных выставок и богослужений, где – впервые за всю историю этой христианской школы – смогут собраться все ее ученики, где будут проходить выставки, музыкальные и театральные представления. Мне нравится и то, что там в фойе стоит старый «Форд-А» с откидным верхом, точно такой же, как тот, на котором Джей Ван Андел когда-то подвез меня до школы. Этот автомобиль напоминает мне о нашем долгом партнерстве.

Были и другие проекты с тех пор, как мне пересадили сердце: спортивная арена в колледже «Надежда» в Холленде, учреждения Медицинской мили в Гранд-Рапидсе, здание коммуникационных исследований в кальвинистском колледже в Гранд-Рапидсе и выставочный зал Национального конституционного центра. Я говорю все это не потому, что хочу похвастаться, а потому, что меня вдохновляет понимание того, что я был близок к смерти, но избежал ее и смог достойно распорядиться подаренным мне судьбой временем. Проблемы с сердцем начались у меня задолго до того, как мне сделали трансплантацию. Я перенес ТИА – транзиторную ишемическую атаку, и врачи объяснили мне, что это предвестник инсульта или инфаркта. Я прислушался к их советам, стал правильно питаться и принимать лекарства, снижающие в крови холестерин. Но болезнь продолжала прогрессировать. Через некоторое время после ТИА у меня была выявлена закупорка некоторых сосудов. Мне советовали немедленно обратиться к врачу, но я вместо этого поехал с детьми прокатиться на лодке до Милуоки по случаю Дня независимости. Я орудовал парусами, как заправский матрос, когда внезапно ощутил сильную боль в груди. Поняв, что это серьезно, по прибытии в Милуоки я позвонил лечащему врачу Луису Томатису, и он сказал: «Вылетайте домой, мне надо вас осмотреть».

Взглянув на свежие анализы и данные обследования, врач сказал: «Отдыхайте до конца недели, а потом приходите, вас надо оперировать, чтобы предупредить инфаркт миокарда». Восемь лет после этой операции все было хорошо. Однако все это время мои артерии продолжали сужаться, и в декабре 1992 года у меня случился обширный инфаркт. Врачи стабилизировали мое состояние, а потом я полетел в Кливлендскую клинику для установления стента – тогда это была совершенно новая методика, которую использовали в немногих госпиталях. Я прилетел в Кливленд вечером в пятницу. Доктор Томатис настаивал на экстренной операции, но главный хирург госпиталя осмотрел меня и сказал Томатису: «Я прооперирую его утром… если он доживет до утра». Операция прошла удачно, но правая половина сердца успела омертветь, поэтому мне пришлось резко снизить физическую активность. Я не мог долго ходить, так как стал быстро утомляться. Периодически мне приходилось ложиться в госпиталь для ликвидации отеков, так как сердце перестало справляться с работой и не могло перекачивать должное количество крови по сосудам.

До этого в 1992 году я перенес инсульт. Учитывая пошатнувшееся здоровье, я ушел в отставку с поста президента Amway и попросил своего сына Дика занять мое место. С Диком во главе компании я могу быть спокоен за ее будущее. Меня расстраивало другое – я не мог вести прежнюю активную жизнь. Стоило мне пройти двадцать метров, как появлялась боль в груди, и мне нужно было присесть. Доктор Рик Макнамара, мой кардиолог, сказал: «Сердце все больше изнашивается». В конце 1996 года он и доктор Томатис пригласили нас с Хелен к себе и сказали, что, если я хочу жить, мне надо пересадить сердце. Я был потрясен. Я старался не обращать внимания на болезнь, я ходил, правда, немного, пытался что-то делать, тоже немного, но в целом я вел себя так, словно все будет и дальше продолжаться, как обычно. Но жизнь приближалась к неминуемому концу. Мне требовалось новое сердце.

Втайне от меня за два года до этого разговора доктор Томатис начал обзванивать американские клиники, чтобы договориться о пересадке сердца. Помимо того что я уже был далеко не молод, я к тому времени перенес инсульт и инфаркт и к тому же страдал сахарным диабетом, а это очень большой риск для такой операции. Кроме того, у меня редкая группа крови – четвертая, резус-положительная, а следовательно, для меня было бы трудно найти донора. Однако доктор Томатис нашел в Лондоне кардиохирурга, который согласился меня посмотреть. Это был профессор сэр Магди Якуб, специалист по сердечно-сосудистой и торакальной хирургии, известный своими работами в этой области, высококвалифицированный и уважаемый оперирующий специалист. Доктор Томатис сказал, что это мой единственный шанс, но доктор Якуб хочет сначала лично меня осмотреть, невзирая на то что он заочно уже ознакомился с моей историей болезни. (Мой сын Дик посетил Якуба за два года до этого, привез ему историю болезни и попросил профессора включить меня в число кандидатов на трансплантацию.)

Я хорошо помню, как накануне Рождества мы сообщили детям, что собираемся в Лондон за новым сердцем для меня. Больше мы не знали никаких подробностей. Все, что я мог, – это рассказать то, что узнал от лечащих врачей. Но мы с Хелен были настроены позитивно и говорили всем: «Мы едем в Лондон за новым сердцем». Я до сих пор удивляюсь этому, ведь у нас впереди было столько проблем! Теперь, когда я знаю обо всех сложностях такой трансплантации, о проблемах с донором, о тканевой совместимости и многом другом, я понимаю, как трудно врачу сказать пациенту, что он получит новое сердце. Главное – и врач, и больной должны надеяться на лучшее. Когда мы приехали в Лондон, доктор Якуб первым делом спросил: «Почему вы хотите жить? Вы прожили долгую, насыщенную жизнь. Почему вы хотите жить еще?»

Я ответил доктору Якубу: «Знаете, у меня отличная жена, четверо прекрасных детей и куча внуков. Я хочу увидеть, какими они вырастут. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь им стать достойными людьми». Теперь я понимаю, что доктор Якуб хотел выяснить, хватит ли у меня душевных сил и выносливости для того, чтобы перенести большую операцию и поправиться. Было ли у меня для этого все необходимое? Была ли у меня поддержка? Была ли у меня семья? Были ли люди, которые любили меня и которых любил я? Я понял, что это необходимые условия для благополучного исхода. Выживание зависит не только от состояния сердца, но и от состояния ума и души, и от веры в лучшее. От друзей и членов семьи, которые всегда могли поддержать меня. Я знал, я был уверен, что мне хватит сил на то, чтобы пережить операцию и восстановление после нее. После этого разговора доктор Якуб осмотрел меня и выслушал сердце, хотя и так уже все о нем знал. Потом, взглянув мне в глаза, он сказал: «Хорошо, посмотрим, что можно сделать». Я задал ему вопрос, который просто вертелся у меня на языке: «Как много времени вам потребуется, чтобы найти донора?»

Он ответил: «Не знаю. Может быть, месяц, может быть, неделя, или, может быть, мы найдем его завтра, но ожидание может затянуться и на полгода. Вы – последний в списке, после граждан Великобритании. Но я попрошу вас находиться не дальше чем в часе езды от госпиталя. Вы будете приезжать сюда раз в неделю для сдачи анализов и обследования, чтобы мы могли следить за вашим состоянием». После этого мы с Хелен каждый понедельник приходили в госпиталь на прием к назначенному мне кардиологу, который проводил обследование, объяснял, что говорят анализы, и занимался моим лечением. Обследование показало, что у меня очень низкое давление в правых отделах сердца. Это означало, что мне нужен был донор с сохранным правым желудочком. Началось ожидание. Я понимаю, что в это трудно поверить, но у нас с Хелен не было мрачных дней. Я немного ослаб за время ожидания, но мы все время чем-то занимали себя. К тому же с нами всегда был кто-то из детей – иногда с супругами и своими детьми.

Прошло пять месяцев, прежде чем рано утром в понедельник нам позвонили из госпиталя и предложили приехать на осмотр, так как, возможно, для меня нашлось подходящее сердце. Работавший со мной кардиолог узнал о женщине, поступившей в госпиталь на пересадку легких. У нее оказалась та же четвертая группа крови, к тому же болезнь ее легких была такова, что правые отделы сердца работали с большой нагрузкой и стали очень сильны. Врачи нашли донора легких и сердца для этой женщины, а это означало, что я смогу получить новое сердце. Дело в том, что легкие всегда пересаживают вместе с сердцем, так как это уменьшает вероятность отторжения. Значит, сердце этой женщины можно было пересадить мне, и она уже дала на это согласие. Мое время пришло. Трудно описать воодушевление, которое мы испытывали по дороге в госпиталь в то утро, когда нам сообщили, что для меня нашлось сердце. Нас обуревали смешанные чувства – облегчение, волнение, надежда и радость. В госпитале нам сказали: «Все готово. Сейчас мы поднимем вас в операционную и начнем готовить к операции».

Сначала мне сделали укол, видимо, успокаивающий, потому что я пришел в превосходное расположение духа и уже с нетерпением ждал операции. Помню, что, когда меня везли по коридору, я проехал мимо одного кардиолога, седые волосы которого торчали на голове космами. Я всегда подшучивал над ним, говоря, что ему надо подстричься. И на этот раз, когда меня везли мимо, я привстал на каталке и сказал: «Док, знаете, вам пора подстричься!» Хелен слышала, как на крышу госпиталя садился вертолет, доставивший легкие и сердце для моего донора. После этого ее подняли в операционную и стали готовить к операции, а в соседней операционной лежал я в ожидании своей. Позже мне сообщили, что ее сердце было вне тела только двадцать или тридцать минут до того, как оно оказалось у меня в груди, и это очень хорошо. Потом многие люди говорили мне: «Наверное, было очень тяжело ждать операции». Но мы с Хелен смотрели в будущее уверенно и с оптимизмом.

После окончания операции я очень быстро пришел в себя после анестезии и увидел, что рядом со мной сидят многие мои домочадцы. Сыновья помнят, что моими первыми словами были: «Слава Богу!» – и я стал молиться, благодаря за успешный исход операции. Я этого совсем не помню. Но, видимо, это была искренняя молитва, потому что, даже смутно поняв, что я жив, я первым делом поблагодарил Всевышнего. Остальные члены моей семьи в это время летели в Лондон, молясь, чтобы все было хорошо. Они приехали в госпиталь к концу операции. Вместе с детьми прилетел доктор Томатис. Не оставил меня и доктор Макнамара. Ему разрешили исследовать мое прежнее сердце, и он, осмотрев его, сказал: «Оно практически умерло. Не могу поверить, что вы с ним жили».

Самым неприятным стали уколы лекарств, предупреждающих отторжение. В первые дни дозы были очень большими, и у меня начались ночные кошмары. Однажды мне приснилось, что я пигмей и брожу по улицам Гранд-Рапидса и по берегу Гранда. В другом сне у меня не было ног. Я проснулся в холодном поту, сел и пощупал ноги, чтобы убедиться, что они на месте. Мало того, на следующее утро я попросил окружающих еще раз это проверить! В следующий раз я видел себя сидящим в картонной коробке, плывущей по морским волнам куда-то на север. У меня был с собой телефон, и я принялся кому-то звонить, крича, что меня отнесло от берега в Гольфстрим. Эти кошмары были так реалистичны, что сильно меня пугали. Я каждый вечер оттягивал момент отхода ко сну. Я садился в кресло-каталку и просил возить меня вокруг госпиталя, лишь бы не заснуть. Однажды, когда я лежал в кровати, пришел доктор Якуб. Увидев меня, он резко спросил: «Что вы делаете в кровати?» Я что-то ему ответил, наверное, что я устал или что-то в этом роде.

«Вставайте, – сказал врач. – Я сделал все, что мог, я использовал этот шанс. Вы были пациентом с высоким риском операции, но я пошел на этот риск, рассчитывая, что вы справитесь».

Я сказал: «Огромное спасибо».

Он посмотрел на меня: «Двигайтесь. У вас больше нет причин все время лежать. Отбросьте страх. Теперь вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Вставайте и ходите». Это был вызов, и получил я его очень кстати. Я все еще считал себя больным, но доктор решил убедить меня в том, что с новым сердцем я могу чувствовать себя здоровым человеком и делать все, что я хочу. Видимо, после двух недель пребывания в госпитале у меня началась небольшая депрессия, но после выговора доктора Якуба я понял, что пора бросить хандрить, встать и начать ходить. Его слова послужили для меня хорошим толчком. Потом меня начал мучить страх отторжения. Он стал просто навязчивым. Я боялся, что после всех этих мытарств, после долгого ожидания, после успешной операции мое тело отторгнет чужое сердце и все пойдет прахом. В ночь перед биопсией я не мог сомкнуть глаз. Я внимательно следил за тем, как врач извлекает из моей груди кусочек моего нового сердца.

– Что вы так внимательно смотрите? – спросил врач.

– Мне странно, что этот кусочек коричневый, а не красный, – ответил я.

Врач сказал: «На самом деле, главное, что он не белый. Если бы он был белым, это бы значило, что в нем нет кровообращения».

Сначала биопсию на отторжение делали раз в неделю, а потом раз в две недели. К счастью, реакция отторжения у меня так и не началась, но лекарства от него мне придется принимать до конца моих дней.

Харфилдский госпиталь был построен во время Первой мировой войны, сначала в нем находился туберкулезный санаторий. Госпиталь построен в виде извивающейся змеи. Ширина его корпуса – одна палата. Это сделано для улучшения вентиляции – чтобы воздух при проветривании попадал в окно фасада, а затем выходил в окно в противоположной стене. Когда в здание провели водопровод, туалеты поставили напротив палат, в коридоре, но мне казалось, что они расположены на расстоянии четырех сотен метров друг от друга. Как-то раз вскоре после операции я ковылял в туалет. Навстречу мне вышла женщина и спросила: «Это вам пересадили сердце во вторник?»

Я ответил: «Да».

Она сказала: «Вы получили мое сердце».

Я сердечно поблагодарил и обнял ее. Мы виделись несколько раз во время пребывания в госпитале, а потом встретились еще раз, когда проходили обследование через десять лет после операций. Через пару лет после этого она умерла от рака. Та женщина хотела стать певицей и мечтала о записи, и я помог ей. Это была очень милая дама. Но я мало о ней знаю, у нас не было возможности познакомиться ближе, потому что после обследования мы разъехались по своим странам и наши пути разошлись. Другим замечательным результатом пересадки сердца стало то, что мы смогли завязать знакомство с величайшими кардиохирургами мира и пригласить их в госпитали Гранд-Рапидса. Доктору Якубу пришлось уйти на пенсию в Великобритании в шестьдесят пять лет, но он был блистательным хирургом и ученым, он мог еще многое дать людям, и теперь он работает консультантом в кардиологическом центре Мейера в госпитале «Спектр здоровья». Якуб остается одним из ведущих трансплантологов мира – и как ученый, и как практикующий хирург, имеющий огромный клинический опыт. За свою жизнь он выполнил много операций по пересадке сердца.

На заре трансплантологии, когда донорских сердец было много, а потенциальных реципиентов – еще больше, Якуб и его коллега, доктор Асгар Хагани, порой выполняли по три трансплантации в день. Они рассказывали, что делали операцию, спали, а потом отмывали операционную, готовя ее к следующей операции. Теперь доктор Якуб приезжает в трансплантологический центр Гранд-Рапидса пару раз в год, а сам центр возглавляет доктор Хагани. Один из их английских коллег работает сейчас в нашем детском госпитале. Этот врач – один из лучших специалистов в мире, и нам очень повезло, что он согласился работать у нас. Благодаря этим врачам, к нам стали приезжать и другие ведущие медицинские специалисты, которые не только улучшили городское здравоохранение, но и обогатили жизнь нашей общины. Я благодарен судьбе и врачам за успешную операцию и за все те дела, которые мне посчастливилось совершить за прошедшие с тех пор годы. Я до сих пор удивляюсь тому, какое позитивное влияние оказала перенесенная операция на мою жизнь, жизнь моей семьи и нашего города.

 

Глава семнадцатая

Путешествие вокруг света

В ожидании пересадки я жил в Лондоне, а сердце мое, между тем, день ото дня становилось слабее. Тем не менее я сохранял оптимизм и уверенно смотрел в будущее. Никаких гарантий у меня не было, но я все же продолжал лелеять свою старую мечту – обойти под парусом вокруг света. Думаю, что в этом проявилась вся моя натура. Даже тяжелая сердечная болезнь не могла помешать мне мечтать, ставить цели и строить планы. Мечты заставляли меня двигаться вперед и помогали думать о позитивном, а не тревожиться из-за жизненных неприятностей.

Итак, вместо того чтобы сходить с ума от страха перед предстоящей операцией, я занимался проектированием нового судна. Мои планы обогнуть на лодке земной шар помогли мне сохранить позитивный взгляд на мир, а кроме того, привели к реализации мечты о новом великом приключении. За время пятимесячного ожидания я обдумал конструкцию лодки, ее интерьер, количество кают, парусное вооружение, тип судна и наметил изготовителя. Капитан несколько раз посещал меня в Лондоне, мы обсуждали новые идеи и определили спецификацию судна, а также составили график кругосветки. Каждую неделю приезжали члены семьи, и мы с ними тоже обсуждали тип и конструкцию яхты. Однажды я сказал Дагу: «Знаешь, а я ведь могу и не дожить до путешествия», на что он отшутился: «Не переживай, папа, на яхте поплывут твои дети». Но суть не в этом, а в том, что я безмятежно мечтал о путешествии по южным морям, а не судорожно ожидал операции. К моменту моей выписки из госпиталя лодка была практически готова, и мы устроили званый ужин на верфи – прямо на палубе недостроенной яхты. Из Гранд-Рапидса прибыл почти полный самолет гостей, приехали также несколько человек из Европы, которые присутствовали при спуске яхты на воду в итальянском городке Виареджо.

Лодка получилась просто замечательная. Мы нарекли ее Independence, то есть «Независимость». Это был кеч – двухмачтовая яхта с грот-мачтой впереди и бизань-мачтой сзади. Стаксель, кливер и косой парус впереди позволяли яхте развивать скорость до десяти узлов, что очень хорошо для парусного судна. Паруса были очень большими и управлялись автоматически, электрическими лебедками, которые включались нажатием кнопки. Самым большим достоинством лодки была возможность плавать в любом месте мирового океана. Из Италии мы отправились в Карибское море, потом через Панамский канал прошли к Галапагосским островам, а затем пересекли южную часть Тихого океана и бросили якорь на Маркизских островах. На карте их почти не видно, но в реальности это очень живописные французские острова. Оттуда мы пошли дальше, к Таити и Бора-Бора, островам Французской Полинезии. Экипаж наш состоял из десяти человек, включая капитана и его помощника, двух стюардесс, кока и палубных матросов, которые мыли судно, очищали его от соли и на шлюпке отвозили нас на берег, когда мы делали стоянки. И я, и трое моих сыновей умеем управлять яхтой и по очереди стояли вахту у руля. На судне было двенадцать коек, поэтому мы могли приглашать в плавание друзей.

Наша семья просто влюбилась в разбросанные по южным морям Тихого океана острова. Эти места – просто рай для детей. Тихие лагуны просто идеально подходят для купания. На лодке можно было через узкий пролив пройти в лагуну и бросить якорь в тихой воде, защищенной от штормов и высоких волн Тихого океана. Например, на Маркизских островах наши дети и внуки купались в большой круглой лагуне, на мелководье. Лагуна в нескольких местах соединялась с океаном узкими проходами, через которые вода уходила в океан во время отлива, и тогда старшие дети надевали акваланги и подплывали к устьям проливов, чтобы понаблюдать за акулами, ожидавшими, когда из лагуны пойдет рыба. Дети любили плавать в аквалангах и в масках с трубками в кристально прозрачной воде южных морей. Во время этого путешествия Хелен тоже научилась плавать с маской и до сих пор любит вспоминать, как она смотрела на детей и внуков, рыскавших на глубине в аквалангах. Ее немного пугали небольшие придонные акулы, но эти хищники не причиняли нам неприятностей.

Во время плавания мы познакомились и подружились со многими путешественниками, которые проводили в морских странствиях многие недели, а то и месяцы. Мы становились на якорь в одних и тех же лагунах или портах и ходили друг к другу в гости. Иногда к нам подплывала чья-нибудь яхта, и с нее всех приглашали на дружеский обед. На такие обеды приходили все, кто хотел, принося что-нибудь с собой. За столом делились едой и интересными историями. Так мы познакомились с моряками-любителями со всего мира. Чаще всего они путешествовали по двое-трое – маленькие экипажи маленьких судов. Наша яхта была крупнее большинства встреченных лодок, и мы иногда снабжали других путешественников питьевой водой и льдом, так как на маленьких лодках не было генераторов или оборудования для приготовления питьевой воды или льда. Под этим предлогом мы перезнакомились с массой людей, болтали с ними до поздней ночи или приглашали их к себе, выпить и послушать рассказы об их странствиях. Мы узнавали, почему они пускались в плавание, что заставляло их на утлых суденышках покрывать огромные расстояния.

Самым длинным нашим перегоном стало безостановочное путешествие от Галапагосских до Маркизских островов, длившееся две недели. Во время коротких переходов с острова на остров мы обычно смотрели фильмы, играли в разные игры и читали книги. Завтракали мы каждый у себя в каюте, но обедали и ужинали вместе. Я обычно сидел между двумя внуками и давал им разные полезные жизненные советы, слушать которые, впрочем, у них было мало охоты. Но это прекрасное время, проведенное нами в тесном семейном кругу. Внуки получили впечатления на всю оставшуюся жизнь. На большинстве стоянок мы убирали паруса и бросали якорь. На некоторых островах были бассейны для стоянки судов, так что мы становились на якорь и шлюпкой добирались до берега.

На Фиджи, для того чтобы сойти на берег, нам потребовалось разрешение вождя. Ожидалось, что мы поднесем ему дар – табак и корень кавы. Жители Фиджи пьют каву вместо спиртного. Каву измельчают в порошок, порошок насыпают в матерчатый мешочек, а затем по мере надобности мешочек опускают в чашку с водой и сдавливают руками. Получавшийся напиток пьют. В результате у пьющего немеют язык и губы, а сам он вскоре засыпает. Вождь приветствовал нас. Это была его официальная обязанность – он при этом проверял наши документы. Нам удалось посетить некоторые острова на восточной границе архипелага, куда, обычно, не пускают туристов, если у них нет разрешения президента. Фиджи стремится ограничить туризм, чтобы сберечь самобытную островную культуру. Но мы побывали в столице и получили разрешительное письмо.

Острова Фиджи затеряны среди необъятного океана. Однажды я спросил местного жителя: «Сколько лодок бывает у вас за год?»

Он задумался.

«Но все же сколько?» – не отставал я.

Он ответил: «Три».

Было очень интересно смотреть, как идут к пристани одетые в форму детишки – в школу они ездят на «школьной лодке». Учеников младших классов учат в местной школе, а старшеклассников возят в объединенную школу на соседнем острове. Фиджийские островитяне при всей своей изолированности от мира на удивление дружелюбны. Они говорят по-английски (эта территория была английской колонией), поэтому мы могли знакомиться и общаться с местными, пока жили на островах. Мы расспросили островитян об их нуждах, а потом обратились к нашим гостям на яхте с просьбой поделиться с местными жителями одеждой и обувью, из которых выросли их дети. Наши гости горячо откликнулись на нашу просьбу, и когда мы сходили на берег, то устраивали нечто вроде Рождественского базара. Набитые сумки с одеждой и обувью быстро опустели. Возвращаясь на остров, мы видели детишек, щеголявших в розданных нами вещах, и это было очень приятно.

Иногда нас приглашали на трапезы, это были специфические мероприятия. В первый раз нас позвали на обед в воскресенье, после церковной службы. Когда мы пришли, все блюда были еще горячими, так как их готовили во время службы в каменной печи, врытой в землю во дворе дома наших хозяев. На десерт подали сладкое кокосовое молоко – орехи на наших глазах раскалывали с помощью мачете. Второй раз мы обедали с местными жителями на острове Фулага. Мы посетили его, потому что слышали, что местные жители делают очень красивые резные фигурки, а мы всегда живо интересовались народными промыслами. Итак, набив бумажники, мы сели в шлюпку и направились к берегу. Мы накупили массу изделий, и в благодарность за это нам предложили остаться на обед.

Как выяснилось, это был званый обед в некоем подобии «общинного центра» – на земляной площадке под навесом, покоившимся на простых столбах. Сначала одна из женщин аккуратно постелила на землю прямоугольный кусок пестрой ткани. Мы поняли, что это скатерть. Потом явились остальные приглашенные и присоединились к нам, рассевшись вокруг скатерти. Принесли горшки с едой. Хозяева предложили гостям приступить к еде, но мы медлили, чтобы посмотреть, как это будут делать островитяне, так как за столом не было ни ложек, ни вилок. Люди поступали просто – они ели руками. Когда хозяева поняли, что мы так не едим, нам принесли тарелки и вилки, и мы тоже смогли поесть. Это были блюда, приготовленные из местных овощей и фруктов и из свежевыловленной рыбы. Все было вкусно, хотя мы не имели ни малейшего представления о том, как назывались эти растения и рыба. Мы никогда не забудем времени, которое провели с этими чудесными, щедрыми и гостеприимными людьми. Путешествие дало нам возможность близко познакомиться с другой культурой.

К востоку от Фулага находится группа островов Лау. Когда мы бросили якорь у одного из островов, к нам подплыл представитель «местной власти» и сказал, что нас желает видеть вождь. Мы поспешили на берег, чтобы нанести визит вождю. Это было необычно – неужели мы чем-то проштрафились? «Вы не доложили мне о своем приезде, – так приветствовал нас островной голова. – На этом острове есть еще два вождя, они живут в маленьких деревнях, но я здесь главный вождь, и вы должны были сначала представиться мне, но вы этого не сделали». Нам стало все ясно. Мы до этого побывали на одном из островков архипелага, посетили церковь и щедро на нее пожертвовали. Естественно, вождь захотел, чтобы и на его остров пролился такой же золотой дождь.

На центральной площади каждой деревни стоит церковь, да, собственно, деревни и строились вокруг церквей. Утром в воскресенье все население надевает нарядную одежду. Люди там бедны, но у всех мужчин есть галстуки и тщательно отутюженные белые рубашки. Пастор носит пиджак и сулу, традиционную местную одежду – кусок ткани, обернутый вокруг пояса и достающий до середины икры. Женщины и дети тоже одеваются очень нарядно. Когда семья входит в церковь, мальчики школьного возраста садятся на скамьи слева от прохода, а остальные члены семьи – там, где им нравится. Хор поет очень старательно и благоговейно. Есть в церкви и надсмотрщик – мужчина с палкой, прохаживающийся по проходу. Если дети начинают шушукаться или дремать, надсмотрщик бьет нарушителей палкой. Когда настает время собирать пожертвования, все происходит по раз и навсегда заведенному распорядку. Самых уважаемых членов общины выкликают по именам, и они, выходя в середину придела, жертвуют на церковь. Казначей тут же записывает размер пожертвования в специальный журнал. Выкликнули и туристов, после чего мы вышли на середину и тоже внесли пожертвование.

Друзья часто спрашивают: «Сколько же там надо давать?» Я отвечаю: «Много вы все равно не дадите. Они очень бедны, поэтому, если вы хотите оставить в церкви сто долларов, оставьте. Кто знает, побываете ли вы еще раз в тех местах?» Фиджийцы нас не забывали, потому что каждый раз, представляясь вождю, я давал ему на церковь сто долларов, а иногда и больше. Вождь принимал деньги, пересчитывал их, а потом передавал стоявшему справа от него человеку, который тоже пересчитывал деньги и передавал их третьему приближенному – давая нам понять, что деньги будут использованы по назначению. Если мы приглашали местных жителей на нашу яхту, они с удовольствием принимали приглашение и живо интересовались устройством лодки. Вели они себя всегда очень уважительно и никогда не выказывали зависти. Мне показалось, что они вполне довольны своей жизнью.

Наша семья любит южные моря Тихого океана за их природную красоту и приветливость местных жителей. Мы посещали Фиджи три раза и заходили на острова, где уже побывали до этого. Нашу лодку узнавали, и люди выходили нас встречать. Люди спрашивали: «Вы не хотите заехать в нашу деревню?» В некоторых деревнях мы бывали по несколько раз и видели наши фотографии висевшими на стенах. Фиджийцы, кроме того, украшали свои дома вырезками из красочных журналов, которые мы им оставляли. Они любили эти журналы, и если даже не читали их, то все равно находили им применение. Вспоминая эти путешествия, я еще раз думаю о том, насколько передовой является Америка в сравнении со многими другими странами мира. На юге Тихого океана распространена простая островная экономика. Людям приходится немало трудиться, чтобы добыть хлеб насущный. Но они очень гостеприимны и, на мой взгляд, просто очаровательны. «Була винака!» – их традиционное приветствие. Выучить его легко, а фиджийцам очень приятно слышать его из уст туристов.

Пройдя мимо северных берегов Австралии, мы вышли в Индийский океан и поплыли на запад, к Сейшелам, расположенным у восточного побережья Африки. Это очень красивые острова, к тому же с вполне современной столицей и превосходным аэропортом. Огибая мыс Доброй Надежды, мы зашли и в Кейптаун – место, известное своими свирепыми штормами. Суровые ветры огромной силы там дуют из Антарктиды, и это случается примерно раз в четыре дня. Даже на якорной стоянке в гавани Кейптауна, при скорости ветра порядка ста километров в час, мы ощущали сильную килевую качку. Сейчас я вспоминаю, что однажды ночью, когда сильный ветер едва не сорвал нашу лодку с якоря, мы смотрели фильм «Идеальный шторм». Наш круиз укрепил мою страсть к приключениям, убедил в ценности познания жизни народов других стран и культур. Вспоминая наше с Джеем путешествие в Монтану, а потом скитания по Южной Америке, я еще раз убедился в том, что этот опыт распахнул настежь наши умы и сердца. Когда мы с Джеем ездили по делам в штаб-квартиру Nutrilite в Калифорнию, мы непременно останавливались в горах, чтобы покататься на лыжах. Тогда это было для меня в новинку. Став отцом, я всегда настаивал на том, чтобы мы путешествовали всей семьей и знакомились с новыми, неведомыми уголками мира. Думаю я и о любопытстве и страсти к приключениям моего отца. Он часто рассматривал на карте места, которые мог посетить только в мечтах. Мне просто повезло, что я могу воплотить их в жизнь.

Путешествия предоставляют нам возможности, о которых мы никогда прежде не помышляли, помогают обрести уверенность в своих силах и способностях и понять, что живущие в других концах мира люди, как бы ни отличались они от нас внешне, на самом деле, имеют те же чаяния, те же заботы, что и мы. Все мы живем на одной планете, все мы хотим знать, как живут люди разных стран, все мы хотим поделиться с другими достижениями нашей культуры, и все застываем в благоговении перед величием мира. Мы подружились с фиджийцами и, несмотря на то что мы преуспевающие американцы, получили истинное удовольствие и от воскресной церковной службы, и от обеда с людьми среднего достатка. Несмотря на отсутствие материального благополучия, эти люди тем не менее живут богатой, полной жизнью.

Вспоминая наши морские путешествия, я не могу не думать о внушительных размерах и потрясающем величии нашего мира, о красоте заброшенных уголков его природы. Я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность насладиться всеми этими чудесами. В безбрежном океане, под небом, усеянным мириадами сверкающих звезд, проплывая мимо островов, выглядящих точками на карте, начинаешь ощущать духовную составляющую этого опыта. Я не перестаю удивляться всем населяющим нашу планету народам. В нашей цивилизованной жизни мы так закутались в привычные схемы, стали так зависимы от технологий, от удобных комфортабельных домов, что очень немногие имеют желание ощутить величие мира, воочию оценить его красоту и получить первобытную радость уединения и тишины, которую можно испытать только на безбрежных водных просторах. Меня поразили люди, которые на свой страх и риск пускаются в опасные плавания через бескрайние океаны на утлых лодочках. Немногие отваживаются сегодня на это, немногие оставляют комфорт и уют и пускаются в опасные приключения. Я уверен, что никакой прогресс нашей цивилизации был бы невозможен без этих отважных и предприимчивых людей.

 

Глава восемнадцатая

Держать свое слово

Объем продаж Amway и связанных компаний достиг в 2012 году 11,3 млрд долларов. Это был седьмой год непрерывного роста. Наши крупнейшие рынки расположены в странах, бывших ранее оплотом коммунизма: в Китае, Украине и России. Раньше мы не могли себе даже вообразить, что именно там возобладает дух свободного предпринимательства. В 2013 году Amway приступила к строительству новых производственных мощностей в США, Китае, Индии и Вьетнаме. Компания Nutrilite сегодня стала самым крупным поставщиком на мировой рынок витаминов и пищевых добавок. Эта продукция приносит Amway 46 процентов прибыли.

Несмотря на такой успех, в мире еще много критиков, не сумевших понять особенности нашего бизнеса. Именно поэтому я нахожусь в неоплатном долгу перед всеми, кто был верен компании: перед группой дистрибьюторов Nutrilite, которая присоединилась к нам, когда мы с Джеем учредили Amway, перед дистрибьюторами, не покинувшими нас во время судебных преследований со стороны ФТК и Канады. Мы благодарны многим людям, присоединившимся к нам, несмотря на подозрительное отношение их правительств. Сегодня сотни этих людей стали миллионерами, тысячи – просто успешными бизнесменами, а сотни тысяч имеют неплохую прибавку к заработкам, что помогает хорошо жить им самим и их семьям. Эти люди взяли на себя ответственность за свою жизнь, получили выгоду от позитивного отношения к жизни и надежды проявить свой творческий потенциал в условиях свободного рынка. Миллионы людей во всем мире имеют теперь такую возможность благодаря тому, что когда-то двое молодых парней увидели в человеческом духе естественное стремление достичь «чего-то лучшего».

Фразы вроде «не могли представить себе в самых смелых мечтах» или «это превышает возможности самого буйного воображения» слишком бледны для описания того, что произошло пятьдесят лет назад и как развился наш бизнес, начавшись практически с нуля. Это был настоящий взрыв. Я очень горд тем, что мы с Джеем с самого начала сосредоточили свои усилия на помощи людям и на том, чтобы дать им возможность расти. Это отношение и поныне остается главным секретом процветания Amway. Сейчас я могу утверждать, что мои чувства можно описать одним словом: «благодарность». Я благодарен судьбе за успех нашего бизнеса, я благодарен семье за то, что мы родились в свободной Америке с ее правами, за мою христианскую веру, за то, что меня с детства приучили уважать достоинства каждого человека, за то, что я умею ценить плоды тяжкого труда. Я благодарен за свое упорство и за умение пользоваться неограниченными возможностями. Эта вера согревала меня всю жизнь, и я всегда был тверд в вере. Мои ценности незыблемы не потому, что я упрям или никогда не смотрел на мир с иной точки зрения. Нет, просто они основаны на проверенных временем принципах, ставших фундаментом успешной, полной и радостной жизни – жизни, которая вознаградила не только меня, но и многих других. Я терпимо отношусь ко всем религиям, но я не собираюсь оспаривать веру, которая оказалась истинной именно для меня.

Вспоминая юность, о которой я писал в первой главе, могу лишь повторить: я был счастлив расти в полной семье с двумя сестрами в обстановке дружбы и взаимопомощи со стороны бабушек, дедушек, двоюродных сестер и братьев и других родственников. Все члены моей семьи всегда работали, а не ждали пособий. Я никогда не слышал разговоров о государственной помощи или о каких-то других источниках доходов. Меня всегда учили, что человек должен работать и получать образование. Именно дома меня приучили к труду. Перед глазами был пример отца, который всегда много работал. Это он убедил меня в том, что надо попробовать силы в самостоятельном бизнесе. Потом я познакомился с парнем, который получил точно такое же воспитание, и мы подружились, а затем стали одной командой. Некоторые люди так никогда и не реализуют свои таланты. Может быть, они не слушались своих матерей, когда те говорили: «Садись делать уроки!» Только те, кто постиг смысл и значение слов «труд» и «образование», добились успехов в жизни.

Мы снова возвращаемся к родительскому долгу, дому, семье и отношениям. Мне посчастливилось родиться в семье, члены которой чтили родителей и знали цену усердному труду. Они были трудягами. Их родители иммигрировали в США, потому что хотели лучшей доли для своих будущих детей. Как отец четверых детей, дед шестнадцати внуков и прадед двух правнуков, я больше всего благодарен судьбе за свой дом и свою семью. Наш первый с Хелен дом мы построили на холме с видом на реку. Он уже не раз перестаивался, но все равно это тот же дом, в котором мы жили сами и выращивали наших детей. Они регулярно наведываются к нам, в свой и наш с Хелен дом, в котором мы живем вот уже шестьдесят лет. Хорошая семья, естественно, начинается с хорошего брака. В феврале 2013 года мы с Хелен отметили шестидесятую годовщину свадьбы. Это были счастливые годы. Вспоминая о годах ухаживания, я думаю о том, насколько беспечным и небрежным был я в то время. Мы периодически встречались, и, думаю, Хелен считала меня искренним, но безрассудным молодым человеком. Но мы продолжали встречаться. Только теперь я понимаю, каким подарком была она для меня, но тогда я воспринимал ее отношение ко мне как нечто само собой разумеющееся. Наш брак ничем не отличался от многих других. У нас родились четверо здоровых малышей. Только через много лет, проведенных вместе, мы поняли, каким сокровищем был наш брак. Когда человек молод, он и сам порой не понимает своего счастья!

Наши дети выросли, сыновья женились, дочь вышла замуж. Они подарили нам шестнадцать внуков, а те – уже двух правнуков. Двухлетняя правнучка забирается ко мне на колени и говорит: «Ты мой любимый старенький дедушка!» Наверное, не все могут представить себе, что я при этом чувствую! Я просто надеюсь, что Amway будет расти и дальше. Может быть, не только молодые люди воспринимают жизнь как нечто само собой разумеющееся! Недавно мне напомнили, что Amway нуждается в росте. Один из членов совета директоров предложил изменения, которые позволят сэкономить миллионы долларов на доставке товаров. Я легкомысленно ответил: «Мне все равно, мне не нужно больше денег». Он ответил: «Отлично, но деньги нужны мне». Это был прекрасный ответ. Ему нужна процветающая компания Amway, чтобы он мог преуспевать вместе с ней. Я сказал: «Да, сэр, вы правы. А я ошибаюсь». Мы должны быть сильной компанией ради людей, которые к нам приходят. Если мы не будем расти, у них нет шансов улучшения жизни, они потеряют в зарплате и лишатся возможностей. Для нас важно расти сегодня, чтобы завтра нашим работникам и дистрибьюторам было еще лучше. Дистрибьюторы, начинающие работать сегодня, должны знать, что мы их не покинем и они не лишатся шанса на успех. Я всегда говорил детям: «Ваш бизнес должен все время расти». Amway до сих пор остается важной частью моей жизни – я думаю о ней, езжу на торжественные мероприятия и произношу речи. Мне очень это нравится.

Есть у меня интересы и помимо Amway. Я работаю в нескольких общественных группах, которые пытаются сделать Америку местом процветания как можно большего числа людей. Так же как Amway, наша страна должна расти. Если страна не будет расти, перестанут расти и американцы. Многие пока этого не понимают. Они довольны тем, что имеют сегодня. Но этого недостаточно; такое самодовольство погубит грядущие поколения. То же самое справедливо и в отношении Amway. Нужны возможности процветания для людей, которые будут убеждать других делать то же самое. Все это верно для нашей страны, для церкви, для бизнеса. Единственный способ повысить благосостояние народа – стимулировать рост бизнеса. Бизнес создает богатства. Я хочу, чтобы моя страна была успешной, и работаю – вместе с единомышленниками – ради достижения этой цели. Моя вера и социальная ориентированность были сильны все эти годы. Церковь и христианские образовательные учреждения всегда занимали первые строчки в списках организаций, на нужды которых мы делали пожертвования.

Мы с Хелен занимаемся христианскими, общинными, политическими и государственными проектами. Наши семейные фонды субсидируют почти все важные общественные начинания и инициативы. Суммарно наша семья жертвует миллионы, но если государство будет и дальше повышать налоги, я не смогу жертвовать много. Если государство забирает у меня деньги, то я не могу их никому дать. А мне нравится отдавать, и я способен отдать деньги в достойные руки. Я до сих пор не жалею усилий для того, чтобы объединить реформатские церкви. Многие люди разделяют мою точку зрения, и мы можем рассчитывать на успех. Несколько церквей и христианских организаций уже выступают за объединение. Я хочу усилить и миссионерскую активность христианской церкви как в Америке, так и за ее пределами. Христиане теряют возможность засвидетельствовать свою веру, так как церкви слабеют. Количество верующих не растет, и именно это остается на совести церкви. Мы не слишком хорошо заботимся о человеческих душах. Многие церковные руководители, комментируя уменьшение численности прихожан, говорят, что не могут вернуть их в церковь. Я говорю им: «Лучше бы у вас это получилось, иначе церковь погибнет». Если группа дистрибьютора Amway не растет, я уверен, что это путь к краху. То же справедливо и в отношении церкви.

Я до сих пор не могу расстаться с ролью души общества, человека, который вселяет во всех уверенность и бодрость духа. Теперь я хочу вселить их в моих внуков и правнуков. Они наши посланцы в будущее, и как неисправимый оптимист я верю, что молодые люди смогут построить успешное будущее, но им необходимо руководство тех, кто сумел добиться успеха в прошлом. Я видел, как компания Amway помогла людям научить своих детей трудиться. Многие дети, чьи родители работают в Amway, обучились искусству проводить встречи и приветливо встречать пришедших к ним людей. Те, кто начал делать это рано, уже дистрибьюторы во втором поколении, а сколько людей уже стали дистрибьюторами в третьем поколении! Все эти люди – члены семей, в которых обсуждаются дела Amway, семей, считающих важным рост детей. Я убеждаю внуков в необходимости получить лучшее образование, чем я; убеждаю их окончить колледж или университет, получить ученую степень, так как им придется конкурировать на более высоком уровне, чем мне.

Одной из моих внучек я как-то сказал, что она должна окончить колледж, чтобы не отстать от своих родных и двоюродных братьев и сестер. Она шутливо ответила: «Дедушка, что ты в этом понимаешь? Ты же не учился в колледже». Я сказал: «Именно поэтому-то я и понимаю, как это важно!» Некоторые наши внуки учатся на медицинском и юридическом факультетах ведущих мичиганских университетов, а остальные уже получили степени бакалавров. Мы с Хелен поддерживаем тесные связи со всеми нашими внуками, и они часто заглядывают к нам за советом и моральной поддержкой, ведь если кто и может ее оказать, то только я. Начать бизнес и самостоятельную жизнь, создать семью – все это требует сил и большого мужества. Это настоящая жизнь, а в ней надо много и упорно трудиться, чтобы удержаться на плаву.

Родители должны помогать детям вырабатывать такие черты характера, как ответственность и трудолюбие. Нам нужно интересоваться жизнью детей, учить их правилам общения, следить за их образованием и внушить им понимание их места в жизни. Мы должны знать, с кем они дружат, куда ходят, быть уверенными, что они добросовестно делают уроки и помогают другим, становясь при этом лучше. Но знать своих детей – это только половина дела. Однажды один из слушателей на встрече пожаловался мне, что внуки редко ему звонят. Тогда я спросил: «Кто из вас сам звонит внукам?» В ответ последовало гробовое молчание. Тогда я продолжил: «Знаете, телефоны работают в обе стороны». Внуки заняты так же, как, по нашему мнению, заняты мы. Им нелегко все время быть с нами на связи. Обычно я сам беру в руки телефон и набираю номер, но до детей трудно дозвониться, потому что порой они просто не отвечают на звонки. Может нам стоит попробовать научиться писать сообщения? Я пробовал, но у меня слишком толстые пальцы. Конечно, это отговорка, но я все же стараюсь до них дозвониться. И рано или поздно дозваниваюсь.

За многие годы я успел дать много обещаний и потратил всю жизнь на то, чтобы их выполнить. В мрачную годину Второй мировой войны, выступая перед выпускными классами, я очень оптимистично говорил об Америке и ее будущем. Я обещал Джею, что мы всю жизнь будем друзьями и деловыми партнерами. Я поклялся Хелен всю жизнь быть ей верным мужем. Мы с Джеем попросили людей поверить нам в необычном деле с Nutrilite, а потом приглашали их присоединиться к нашему новому начинанию, компании Amway. В своих речах я с непоколебимой уверенностью возносил хвалу свободному предпринимательству и американскому образу жизни. Я принял близко к сердцу искреннее наставление отца о необходимости держать слово и изо всех сил старался это делать в отношении служащих и дистрибьюторов Amway с самого начала работы компании.

Я до сих пор чувствую себя обязанным выполнить свои обещания миллионам людей во всем мире: Amway и впредь будет расти и предоставлять им возможность идти вперед по пути успеха. Теперь и моя семья делает то же самое. Я уверенно даю обещания, потому что я оптимист и никогда не теряю надежду на лучшее. По большей части своими успехами я обязан способности держать данное слово. Давать обещания и держать слово можно, только опираясь на истины, которыми мы руководствуемся в жизни, истины, которые не могут быть поколеблены меняющимися суетными обстоятельствами. Мудрость гласит: «Не все популярное правильно, и не все правильное популярно». Я старался поступать правильно, независимо от несправедливой критики, изменчивой моды, отношения власти и от тех людей, чьи взгляды меняются со скоростью вращения флюгера. Мнения, тенденции и моды приходят и уходят. Однако я никогда не мог ничего возразить против оптимистического взгляда на жизнь, упорства, веры в Америку и свободное предпринимательство, христианской веры и семейной любви, верности себе и другим и умения уважать достоинство каждого человека.

Это очень простые убеждения и ценности, они много лет помогали людям вести успешную, счастливую жизнь. Однако в наши дни эти истины перестали быть очевидными для многих людей. Я благодарен жизни за то, что постиг эти истины и на собственном опыте ощутил их силу. Больше всего я рад тому, что сумел помочь многим людям вкусить все радости, которые приберегла для них жизнь. Именно поэтому, мне кажется, я рожден заводилой и душой общества – чтобы я видел в людях лучшее и помогал им проявить себя во всем блеске. Недавно мои родственники решили сделать мне подарок и попросили моих друзей вспомнить и записать истории, которые лучше всего показывали бы, какой я человек.

Я был очень тронут услышанным, но особенно мне понравилась одна из них, предложенная доктором Луисом Томатисом и рассказанная одной из моих внучек: «Дедушка и доктор Томатис отправились в Вашингтон на встречу с министром здравоохранения, чтобы обсудить вопрос об увеличении поставок донорских органов. День был снежный. Дело было вскоре после событий 11 сентября, и охрана запретила парковать машины ближе чем в восьми сотнях метров от Белого дома, так что им пришлось долго идти пешком. Они вошли в лифт в вестибюле вместе с другими людьми, которые живо обсуждали снегопад и связанные с ним неудобства. Один человек в лифте сидел в электрической коляске. Все шутили о погоде, и тот человек сказал: “Для такой погоды мою коляску надо снабдить ветровым стеклом и дворниками”. Выйдя из лифта, все пошли в разные стороны, а дедушка посмотрел на человека в коляске и заметил, что его очки были до сих пор мокрыми от растаявшего снега. Дедушка сразу понял, что у человека паралич и он не может самостоятельно снять и протереть очки. Дедушка предложил сделать это. Он вытащил из кармана носовой платок и тщательно протер очки, а потом надел очки этому человеку и указательным пальцем поправил их. “Теперь все в порядке?” – спросил дедушка, и человек ответил: “Да, большое вам спасибо”».

Доктор Томатис позже вспоминал: «Там был я, врач, с нами был охранник, но мы так и не поняли, что у этого человека парализованы руки, и не заметили, что ему нужна помощь. Рич не только это заметил, но и быстро оценил проблему и позаботился о том человеке, как о ближнем, попавшем в беду». Мне повезло, ведь природа наградила меня любовью к людям. И я знаю, что умение видеть в людях лучшее, признание их уникальности и вера в них – это ключ к успеху Amway и, по моему убеждению, к успеху наших семей, нашей страны и самой жизни!

Я прощаюсь с вами двумя призывами, которые стали ключом к моему личному успеху: «Обогащай жизнь» и «Ты можешь это сделать!»