Шторм не оставлял корабль много часов. Сломало бизань, парус на грот-мачте разорвало в клочья. А когда взошло солнце, штиль лег на воду, словно закрыв выход из ловушки.

В застывшей воде, как в стекле, отражался темный корабль, и никуда не деться ему, как не старайся. Буря забросила их неизвестно куда, но штиль стал испытанием пострашнее шторма. Равнодушие, замешанное на безумии, дарил штиль, отбирая веру.

Зорин перевязывала руку Анны-Лусии, которую зацепило во время непогоды. Пиратка морщилась от боли, но молчала. Юран улыбнулся ей, но принц сам с трудом держался на ногах: он слишком много колдовал этой ночью.

— Ярош, что мы будем делать? Море неестественно тихое, у меня пальцы холодеют, когда я пытаюсь коснуться его.

Ярош с тоской задумался над словами Юрана: Море не откликалось и на его голос.

— Вы можете что-то сделать? Чары могут помочь? Хотя бы слабенький ветерок?

— Не сегодня, Ярош. Мы все едва держимся, — и, словно в подтверждение, принц оперся об деревянную переборку каюты.

Одна Ирина улыбалась штилю. Синеглазая женщина ходила по палубе в праздничном настроении. Немое море радовало ее, зовя воспоминания о сновидениях, где оно было таким же безмолвным и тихим, что можно стать на воду и, сделав несколько шагов, танцевать, чувствуя под собой глубину.

Она перегнулась через фальшборт, заглядевшись на недвижимую воду.

— Эй, с тобой все в порядке?

Ирина оглянулась и увидела мальчика, которого забрали с острова. Кажется, его Тимуром зовут. Женщина улыбнулась.

— Посмотри, как красиво, — почти пропела она. — Как спокойно, как тихо, как приятно…

— Приятно? — не поверил Тимур.

— Подойди, давай вместе посмотрим.

Ирина взяла мальчика за руку, подвела к фальшборту. Волны едва касались корабля, почти не оставляя мокрый след. Волны казались серыми, как и небо с хилым солнцем, застланным полупрозрачными тучами, проносящимися над головой. Там, высоко, был ветер.

— Как бы я хотела быть им. Таким морем, — тихо созналась Ирина. — Чтобы ни про что не думать, ни о чем не беспокоиться и всех забыть, чтобы жизнь моя стала такой же медленной, как эта вода…

Тимур ее мечту не разделял, но неживая вода приворожила и его.

Но не все море омертвело. Волны лизали белый песок на берегу острова, похожего на рай. Смывали узор заклятия по букве, по кусочку рисунка. Тянулся от воды одинокий след.

Если пройти по нему, придешь к хижине, где под одним одеялом в объятьях заснули влюбленные. Заснули, жизнью заплатив за свою любовь, но все равно найдя покой, а не проклятье. С лица Иларии еще не сошел румянец. Андрей, кажется, просто спит, не разбуженный утром. Но сон этот смертельный, оба, прежде чем перестать дышать, подарили последнее дыхание друг другу.

Под пальмами стояла мавка, зовя море, зовя ветер, зовя забытье. Ветер ласкал длинные темные волосы с зелеными отблесками, водопадом струящиеся почти до самой земли. Море брызгало на мавку, играя волнами, и, касаясь ее волос, капли превращались в живые мерцающие драгоценности.

Морские волны наплывали на песок, затапливая хижину, но не сносили — растворяли в себе. Волны шли одна за другой, и каждая следующая стремилась дальше, вглубь острова, не разбиваясь об деревья, лаская стволы прикосновением шипучей пены. Одна волна добралась до кладбища, слизав холмики с крестами.

Связанный из двух веток крест плыл по воде, веревка ослабела и распустилась. Море забирало даже ветки, к которым прикасались люди. Мавка взяла в ладони рыбку с золотыми полосками, попавшую в ямку, вымытую в песке, когда море возвращалось в свои границы, и отнесла к большой воде.

Рыбка исчезла в темной глубине, не поняв, что сейчас спаслась от гибели. Мавка писала на мокром песке на непонятном для людей языке, но не заклятье то было, а благодарность Морю. Надпись забрало первой же волной.

Мавка вошла в воду, оглянулась, ее волосы посветлели, становясь полупрозрачными, лишь одинокими звездочками вспыхивали драгоценные капли, угасая навсегда. Яркие зеленые глаза были полны печали и глубины, которой нет у человеческого взгляда.

Пустой, одинокий берег, где не найти ни одного знака, что здесь были люди… Улыбнувшись, красавица повернулась к горизонту, чистому и величественному, и, хлопнув в ладоши, опала водяным столбом.

Волны лизали берег. И в их шепоте слышались голоса. Женщина тихо смеялась, а мужчина признавался ей в любви, топя признания в поцелуях.

Зверь ворочался, мурлыча от счастья. Он победил! И теперь ему позволено все, даже поиграть в благородство. Дух Империи слишком долго ждал этого мгновения, и теперь затянувшееся по собственной воле ожидание было слишком сладким, чтобы прервать его. Ожидание власти над врагами оказалось намного более желанным, чем сама власть.

Заглянуть в глаза своих подданных, хоть они и не заметят того. Взглянуть на мир их остекленевшими глазами. Проскользнуть в их сновидения, давно ставшие черно-белыми или просто черными, когда, проснувшись, ничего не помнишь. Но что это за жизнь, если даже кровь уже не вызывает ужас? Хорошо, что не своя, а все остальное безразлично. Если с кем-то что-то случилось, то так ему и надо, одним ничтожеством в мире стало меньше… А с тобой все должно быть хорошо, ведь ты живешь правильно, и тем заслужил счастье. Как же лживы человеческие мысли…

Призрачное чудовище с семью головами, похожее на змея и на большого кота одновременно, ходило по улицам своей столицы, заглядывая в окна домов, где просыпались люди. Обычный день, ставший днем его победы.

Но нет, пусть этот день настанет завтра. Как сладко давать и отбирать надежду — зверь зарычал, беззвучно, посылая приказ далеко в море. Двое услышали его голос. Белокрылый советник Императора склонился, соглашаясь дать жертве еще один день жизни. А Ричард…

Ричард стоял возле фальшборта, долго стоял, размышляя, а тогда снял с шеи усыпанный белыми жемчужинами золотой крест, который прятал под рубашкой. И снова смотрел, но теперь уже не на море, а на крест.

Возле него неслышно оказался Бенедикт.

— Знаю, кто зовет тебя, — тихо сказал священник. — Кто крестил, тот и зовет.

— Что тебе об этом знать? — усмехнулся Ричард, разводя руки.

Крест упал в воду. Утонул, напугав стайку рыбок, лег на дно, но не успел зарыться в песок. Из песка крест за цепочку вытащила зеленоватая рука.

Ярош, сидя на скрученном канате, пробовал, как двигаются пальцы на правой руке. Ему тоже досталось от бури.

— Ярош, я должен поговорить с тобой, — возле него остановился Айлан.

— О чем? — у капитана не было настроения для каких-либо разговоров: Море не отвечало ему, и даже стрелка компаса застыла, повинуясь этому неестественному штилю.

— Я не все сказал тебе вчера, — Айлан сел на палубу.

— Ты сказал достаточно, Айлан. Я еще не решил, как относиться к выпускнику Имперской школы, повернувшему свои чары против моей команды.

— Не я виновен в том, что буря нас отыскала, — оскорблено покачал головой Айлан, проглотив обиду. — Очень сильное чувство разбило наши чары, предсмертное проклятье, перед которым ничто не устоит, — он вздохнул. — Но ты не понял меня, Ярош. Я действительно вас ненавидел. Я узнал о тех статуях все, что может узнать человек, не присутствовавший при их превращении.

Но потом тень мужчины, похожего на вас, начала наведываться ко мне во снах. Мы разговаривали. Он сказал, что его зовут Эдвардом, — Ярош закрыл глаза, но Айлан на него не смотрел, увлеченный воспоминаниями. — Он подсказывал мне, что делать и куда идти, помогал избегать опасностей. Это Эдвард отговорил меня связываться с тем злым чародейством, хотя мне казалось, что нет ничего плохого, если тебе за работу платят днями своей жизни. И я сбежал.

Я не был противником Империи, но она постоянно становилась у меня на дороге в разных обличьях, один раз придя в виде помощника министра, котором тогда стал Олег. Он хотел передать меня в руки солдатам, но мой школьный товарищ уже тоже не был верным, хотя не уходил от министра, ведь любил женщину, запертую в подземельях столицы. Я думаю, именно Эсмин назвала его настоящим Именем.

Айлан умолк.

— Говоришь, знаешь о тех статуях все? Кого превратили в две другие? — пиратский капитан запнулся, сразу овладев собой. — Кроме Эдварда.

— Одна принадлежит мужчине, отважившемуся поднять восстание и месяц держать оборону от имперских солдат. Другая — женщина, которая выиграла ежегодное состязание сказителей. Она была лучшей среди певцов, съехавшихся со всех уголков Империи. Поговаривали, будто ее пение очаровало самого Императора. Но она отказалась служить Империи и попробовала победить в колдовстве белокрылую Химеру. Иногда казалось, что в мастерстве сказочница и советник Императора равны.

Айлан улыбнулся, жалея, что сам не видел того состязания.

Возле борта плеснула вода.

— Капитан, — позвал мелодичный голос.

— Ульяна, — Ярош обрадовался, увидев русалку. — Как ты нашла нас?

— А я вас и не покидала, — искренне улыбнулась Ульяна. — Должна предупредить тебя, капитан. Лови!

Она подбросила что-то блестящее, ударив по нему хвостом. Сокол поймал золотой крест с белыми жемчужинами.

— Что это, Ярош? — спросил Айлан, блеск этого золота казался немного зловещим, хоть и был омытым морем.

— На борту предатель, Ярош, — добавила Ульяна. — Я оставлю вас. Видела имперский корабль неподалеку, нужно разведать, — она нырнула.

— Так что это, Ярош? — переспросил Айлан. — Я раньше таких не видел, но от него веет зловещими чарами. Очень сильными и древними.

Ярош намотал золотую цепочку на руку, стиснув крест в кулаке.

— Такими советник Императора крестит тех, кого обратил в свою веру. Крестит своих бывших врагов.

Ранние сумерки ложились на воду. Большинство членов команды заснули, уставшие от шторма и штиля.

А когда настала ночь, и штиль потревожила легкая рябь, в которой преломлялась лунная дорожка, в городе со звериными глазами, в темнице, Аля, ожидающая суда, проснулась от прикосновения.

В камере было темно, но, если можешь превращать будущее в фотографии, так храня свои чары, то тьма многое тебе откроет.

— Ажи де Сентан, — прошептала она, чтобы не напугать видение.

В темноте красивая одежда странного гостя казалась темно-серой. Мужчина помог заключенной напиться из металлической кружки, вода из его рук действительно возвращала силы.

— Я не смогу спасти тебя, подруга. Сейчас не смогу, — тихо промолвил Ажи. — Мне многое позволено, но с волей Химеры мне не тягаться. Не бойся, подруга, верь мне. Тебя будут судить, а ты не бойся. Я укрою тебя крылом и унесу далеко-далеко, где никто и не слышал об Империи, — мужчина погладил ее по спутанным волосам. — Ты сильная. Ты дождешься помощи, я знаю.

Шорох за решеткой заставил его вздрогнуть, и тень осыпалась мглой, кружка со звоном упала на пол.

Стражник не видел, что в темноте Аля улыбается, словно не было тех ужасных дней, теперь похороненных в беспамятстве пережитого.

Почти неуправляемая, покалеченная бурей «Диаманта» не пыталась спастись бегством. Капитан решил принять бой с имперским кораблем.

К ногам Яроша, вглядывающегося в спокойное море, упало белоперое создание. Юран поднял едва дышащего Ангелочка.

— Корабль очень близко… — чуть ли не теряя сознание, сообщило существо. — У него свой ветер.

— Чары, — сквозь зубы выпустил воздух Айлан. — Тебя не видели?

— Я умею прятаться в небе, — Ангелочек попробовал улыбнуться, но задрожал: его бросило в холод от переутомления.

— Отнесите малышку к Зорин. Может быть, она знает, как такое лечить, — Ярош смотрел на горизонт, из-за которого еще не появился корабль под флагом с белыми звездами на бело-сером полотне.

Ярош и Анна-Лусия раздавали оружие всем желающим, хотя их нашлось немного. У большинства умеющих драться оружие было свое. Нервно оглядываясь, к ним подошла Роксана. Ярош, усмехнувшись, дал ей короткую саблю. Девочка засияла, неожиданно спрятав оружие за спину, ведь ей показалось, что на палубе появился отец.

— Роксана, я что сказал? Дети не должны быть здесь, когда начнется бой, — сурово напомнил капитан.

— Я помню, капитан, — Роксана погрустнела. — Но это несправедливо, что я буду прятаться с родителями и Надеждой, как трусливый щенок, — и, вспомнив, что щенок, плывущий с ними на корабле, совсем не трусливый, исправилась: — Нет, как трусливая крыса!

Анна-Лусия только головой покачала: девочка не понимает, куда просится.

— Роксана, я не приказывал тебе прятаться, как трусливая крыса, — Ярош едва сдерживал смех. — Я приказывал тебе защищать тех, кто младше тебя. А именно они и будут под присмотром твоих родителей. Понятно, девочка?

От его слов настроение Роксаны изменилось.

— Я старательно буду выполнять приказ капитана! — гордо тряхнула волосами юная пиратка, красного платка на ней не было: наверное, уже договорилась с кем-то, что его поднимут вместо флага.

Роксана пошла к детям и услышала, как Ольга ссорится с Юрием и Ритой, тоже не желающими уходить с палубы. Но одного слова, сказанного друзьям шепотом, хватило, чтобы они успокоились.

— Если она вырастет пираткой, то станет хорошим капитаном, — заметила Анна-Лусия. — Ее слушаются даже сверстники.

Ярош улыбнулся.

— Если мы переживем этот день, поспрашивай у команды, как эта девочка нарывается на неприятности и споры. Как настоящий пират.

У всех, кто хотел получить оружие, оно уже было, когда к Ярошу и Анне-Лусии подошел Бенедикт.

— А я думала, священники призваны беречь жизнь, а не отбирать ее, — наигранно удивилась Анна-Лусия.

— Дай мне пистолет, Ярош, — получив пистолет, Бенедикт усмехнулся Анне-Лусии. — Беречь, это так, колдунья, но и защищать свою тоже.

Бенедикт оставил их.

— Странный он, — чародейка действительно была удивлена. — Но настоящий…

— Ярош, — Ричард, не взирая на запрет, стоял на капитанском мостике. — Зови всех, посоветоваться нужно.

Зорин нащупала сердце Ангелочка.

— Что с ней? — Ирина и Эсмин наклонилась к потерявшему сознание существу.

— Моя подруга долго летела, — объяснила фея, примостившаяся на плече Лауры, спустившейся к ним. — Ей необходимо человеческое тепло, чтобы отогреться.

Эсмин взяла Ангелочка, прижала к груди, словно ребенка, чувствуя, как бьется крохотное сердечко.

— Тебя капитан зовет, — добавила Лаура. — Пойдем наверх, Зорин, — и, когда уже поднялась на палубу, спросила: — Как Дельфин?

— Его ранило заклятье Химеры. Такие раны долго заживают.

Вокруг Яроша и Ричарда собралось много народа. Хотя некоторых не стоило и дожидаться. Куда-то подевались Алексей и Серж, а Ян и Константин направились в противоположную сторону от товарищей. Наверное, чтобы спрятаться где-то, где ни друзья, ни враги не найдут. Правильно о таких сказал капитан «Астагора»: не пираты.

— Что вы знаете о солдатах Империи? — спросил Ричард у команды.

— Мы знаем, что их невозможно убить, — голос принадлежал Берну.

— Можно, но тяжело. Так, Марен? — Ричард повернулся к коротко стриженой женщине, вооруженной длинным волнообразным клинком.

— Так. Но кроме тех, кто полностью отдал душу Империи. У них глаза словно стеклянные. Их немного, но если мы действительно встретились с советником Императора, то боюсь, что на том корабле именно такие люди.

Макс оглянулся, увидев в последнем ряду Роксану. Парень подошел к ней.

— Роксана, это не для твоих ушей, — шепотом обратился он к девочке. — Поверь, Ярош бы тебя не отослал, если бы в этом не было необходимости, — и прежде чем она успела возмутиться, добавил: — Я все-все тебе расскажу.

— Хорошо, — согласилась девочка, уходя от них.

София, не спеша, расчесывала волосы, заплетала в косы и укладывала на затылке, молча слушая, будто впереди ее не ждал близкий бой. А Ричард спрашивал снова:

— Так ты не можешь забрать их без позволения Императора? Даже смертельно раненых?

— Да. Без Императорского разрешения это невозможно, — подтвердила Марен.

— А если подделать это разрешение?

— Подделать? — удивилась Феникс. — Как это?

— Предположим, я знаю, как это сделать. Если вы мне доверитесь, — Ричард отвечал не Феникс, глядя сейчас только на Яроша. — Заклятье простое, но мне нужны оружие и мел или уголь.

— Какое оружие? — заинтересованно спросила Анна-Лусия.

— Лучше всего — капитанское, чтобы заклятье было сильнее. Дашь мне что-то из своего оружия, Сокол?

— А если ты нас обманешь? — пришла в ярость Феникс.

— Марен, ты почувствуешь, если я сделаю что-то не так? — Ричард внимательно смотрел на Феникс.

— Конечно, — улыбнулась Марен. — Чтобы забрать твою жизнь, Ричард, мне дозволения Императора не нужно.

Она солгала, ибо не стоит им знать, что той смертоносной силы, воспетой в ужасных легендах нового времени, у нее уже нет. Поэтому и меч в ее руках, хотя большая часть известных ей заклятий, так или иначе, несет в себе зерна гибели.

Олег принес Ричарду уголек, и тот быстро начертил на досках палубы полукруг с лучами, делящими его на неровные сектора, два из которых граф закрасил черным.

— Так дашь оружие, Ярош?

Ярош нехотя снял с пояса пистолет. Ричард положил оружие на рисунок.

— Небо свидетелем, море свидетелем и солнце свидетелем беру, — тихо и мелодично проговорил колдун.

Линии тускло засветились, но лишь на несколько мгновений.

— Все, — поднимаясь, граф отдал пистолет капитану. — Только рисунок нужно охранять, поддерживать чарами.

— Я буду охранять, — откликнулся Гунтер.

— Я тоже, — сказал Хедин.

— А разве нельзя было рисовать не на палубе? — недоверчиво спросила Феникс. — И откуда он знает?..

— Феникс, не время. Враг! — Анна-Лусия смотрела на море, где на горизонте замаячил силуэт имперского корабля.

— По местам, — Ярош менялся на глазах, становясь властным капитаном. — Все знают, что делать. Будьте к ним милосердны, — и тихо добавил, обращаясь уже сам к себе: — А они не знают, что мы их ждем. Хотели ловушку — получите ловушку, — и его глаза сверкнули предчувствием близкого боя.

К капитану «Диаманты» подошел Харун. Ярош оглянулся на давнего.

— Мы с твоими ребятами займемся пушками, — с улыбкой сказал давний. — Вам и чародеям оставляем палубу. Подпустите их поближе.

Сокол кивнул, полностью сосредоточившись на приближавшемся вражеском корабле.

Дети вместе с Виктором, Ольгой и Надеждой заперлись в капитанской каюте. Ольга была уверена, что здесь они в самом безопасном месте, ведь так поведали карты Итаны.

Роксана успела спрятать оружие в углу, прежде чем родители закрыли двери. Девочка делала вид, будто не боится, но на самом деле ей хотелось разреветься от бессилия и, обняв черного кота Сириуса, самой забиться в угол.

Подле ног девочки улеглась пантера Герды, приставленная королевой для защиты детей.

Ярош, Олег, Юран, Анна-Лусия, Айлан, София и Феникс стояли возле фальшборта, глядя, как легко скользит по спокойной воде вражеский корабль под имперским флагом. Он шел под всеми парусами, хотя ветра не было. Колдовство гнало его вперед.

— Я этот корабль знаю, — тихо сказал Олег Ярошу. — Быстрый, и без чар маневренный. Но пушки у него плохие, бьют в цель только вблизи. У нас преимущество.

— Пора? — София с нетерпением смотрела на вражеский корабль.

— Нет, — безграничное спокойствие капитана. — Подпустим их еще немного. Еще немного. Огонь!

Во вражеский корабль полетели ядра. И не долетели, ударившись об прозрачную преграду, по которой разошлись легкие волны.

— Черт! — выругалась Анна-Лусия.

С первым залпом над пиратским кораблем взвился красный флаг, а это значит, что его команда будет сражаться до смерти.

К имперскому кораблю летели огненная и черно-золотая птицы, в которых превратились Феникс и Странник.

— Вернитесь! — крикнул Ярош, обернувшись к Юрану и Айлану. — Сделайте что-нибудь!

— Их капитан очень сильный! Далеко! — крикнула Анна-Лусия, ее чары таяли, не доставая до корабля.

Феникс и Странник собой разбили зачарованную стену, рассыпавшуюся солнечными лучами.

Сразу посветлело, море проснулось ото сна, радостно плеснув волнами. С корабля взлетела Химера, вцепилась когтями в феникса. Не раздумывая, вторая птица запустила когти в белое оперение, но неудачно. Химера ударила ее крылом, черно-золотая птица отлетела, наткнувшись на мачту. Советник Императора целился когтями в шею огненной птицы, они сцепились.

— Огонь! — опомнился Ярош.

Теперь ядра ударили в борт, пробив две дыры, — одно ядро разбило штурвал, усыпав Феофана и Асану Санарин щепками. Министр и имперский капитан вовремя успели пригнуться.

Вражеский корабль потерял управление, но зачарованный ветер толкал его дальше. Пришел в чувство Странник, всадил когти в Химеру, и, подхватив раненную Феникс, полетел к пиратскому кораблю.

— Уймите этот ветер! — но Юран и Анна-Лусия уже колдовали. — Огонь!

Залпы прозвучали одновременно. На имперском фрегате затрещала сломанная фок-мачта, вывернулась из паза, запутавшись в парусах. «Диаманте» повезло больше: ей только разбило борт, но высоко от воды.

Странник и Феникс упали на палубу, превратившись в людей. Феникс истекала кровью, на бледной щеке давнего кровоточила царапина. Лаура, Катерина и Макс бросились к ним, чтобы отвести к Зорин, которая была у пиратов вместо лекаря.

Вражеский корабль замедлял движение, теряя ветер. Солдаты выстрелили, но пули осыпались, отбитые чарами пиратов.

— Стреляйте, будьте вы прокляты! — Асана Санарин плела заклятье.

Юран отступил, у него не хватало сил держать прозрачный щит. Уже было видно глаза солдат, все стеклянные и пустые.

— Ярош!

— Еще немного!

— Без жалости! Они обречены! На абордаж!.. — как заклятье, произносила София.

Опомнился советник Императора, встал за своим капитаном. На белой одежде не видно крови, но почему-то казалось, что Страннику все-таки удалось легко ранить его.

Корабли были достаточно близко. Ярош, София и Анна-Лусия первыми спрыгнули на палубу имперского корабля. Кровь брызнула от клинка Анны-Лусии, когда она пронзила тело солдата, замахнувшегося на нее. За пиратскими капитанами среди врагов оказались Марен, Киш, Айлан, Юран, Ричард и Жан-Поль, сразу ввязавшись в бой. Юран и Айлан подкрепляли удары заклятьями. Ричард и Жан-Поль просто безжалостно рубили врагов.

Но и солдаты не дремали, кое-кто перепрыгнул на пиратский корабль, когда борта сблизились. Берн и Владимир стреляли. Герда и Мариан, переглянувшись, бросились к врагам, чтобы померяться мастерством. Но такой страсти, как в карих глазах королевы, у Мариан не было. Козырь, Меченый, Олег и Дэниэл прикрывали их.

— Помоги! — Макс донес Феникс к Зорин уже без сознания.

Феникс застонала от боли.

— Снова советник Императора… Положим ее здесь. Лаура, помоги… столько крови… — Зорин растерялась.

Макс опустил Феникс на стол.

— Что мне делать? — Лаура сама остолбенела.

— Кровотечение останови, ты же колдунья! — прикрикнула на нее Зорин.

Но дрожащая Лаура не могла выговорить заклятье, как следует.

— Не поможет, — к ним слетела фея, рассыпая красную пыль. — Она не человек. Она огонь, но и я огонь тоже.

Фея кружила над раненой, засыпая ее пылью, благодаря которой кровь Феникс сворачивалась, берясь коркой. Но это лишь ненадолго отдаляло смерть женщины, один из когтей Химеры пропорол красавице шею. Пламя, сегодня постоянно подсвечивающее ее черные волосы, тускнело.

Отбившись, София попробовала подстрелить Химеру, взлетевшую на мачту, как только Ярош оказался на палубе. Выстрел. Еще. Еще! Но не попала.

— Зараза!

— Осторожно, София! — Киш отклонила лезвие, предназначавшееся шее пиратки.

— Благодарю! — София дралась с солдатом, позарившимся на ее жизнь.

В руку Ричарда влетел еще один клинок, он снова дрался двумя руками.

Ярош остановился возле мачты, где сидела Химера.

— Спускайся! Я вызываю тебя на поединок!

— Нет, пират! Я тебя вызову, когда захочу, — рассмеялся советник Императора. — Лети сюда, Сокол, поговорим.

— Оставайся здесь, министр, — Асана Санарин, обнажив оружие, спрыгнула в гущу драки.

— Э нет, дорогая, — Феофан, поморщившись, вырвал щепку, вонзившуюся ему в предплечье. — Все на пиратский корабль! Никого не щадить!

Часть солдат бросилась исполнять приказ министра. Двое подбежали к Хедину и Гунтеру, встретившими их заклятьями. Но чары не вредили имперским солдатам. В руке Хедина появился сияющий клинок.

— Будь ты проклят, Феофан! Чтоб ты окаменел! — Олег выстрелил в министра, и промахнулся.

— Берегись, Сокол!

Капитан пригнулся, и клинок Ричарда пронзил солдата, едва не воспользовавшегося невнимательностью Яроша. Химера взлетела, мачта качнулась, падая.

Софию ударило канатом. Она не удержалась на ногах. Юран вовремя оказался рядом, спася потерявшую сознание пиратку от вражеских лезвий. Анна-Лусия и Киш отступали к ним. Из плеча Киш текла кровь, рука не слушалась. Юран был сильно ранен, он хрипло дышал, но оружие не опускал.

Ярош сошелся с Асаной Санарин. В мастерстве они были равны, но женщина в белых одеждах еще не устала, кровь на ней была только чужая, да и шторм не вымотал имперского капитана. Но Ярошу удалось задеть противника. Женщина зашипела, темные глаза осветились чарами.

— Чего ты боишься, пират? Боишься, — она ударила, но Сокол отбил удар, сам едва не получив рану от кинжала, неожиданно выхваченного из-за отворота сапога Асаной Санарин.

— Не твое дело, колдунья! — Ярош выбил кинжал из ее руки, тот воткнулся в палубу.

— Ты боишься прошлого, пират! — женские губы шептали заклятья, слали видения.

Ярош неосознанно закрыл глаза рукой, защищаясь от видений.

— Асана Санарин! — в женщину золотой птицей летело заклятье, пущенное Айланом.

Женщина отрубила сияющей птице голову, но золотая кровь брызнула на нее, окрасив белую капитанскую одежду темными пятнами. Отвлекшись на атаку, чародейка оставила собственное заклятье.

— Варн? — удивилась она. — Или какое Имя ты получил за предательство?

Ее заклятье звездой полетело в Айлана, но он легко отбил угасающую верткую звезду. Асана Санарин вскрикнула, темные пятна жгли ее, будто кислотой.

— Не колдуй больше, Асана. Ярош, она твоя, — Айлан отступил, освобождая им пространство.

Солдат подстерег Гунтера, когда тот отвернулся, и прыгнул парню на спину, пытаясь перерезать горло. Заклятье Хедина сбило бездушного с ног, тот извивался от боли, хватаясь за глаза, выжженные чарами кудрявого парня. Но Гунтер тоже упал, нож только черкнул его по шее, соскользнув. Кровь с лезвия попала на рисунок Ричарда, но еще не коснулась линий.

— Нет, — Хедин решал лишь мгновение, что ему дороже: молодой колдун с Тортуги или заклятье графа.

Хедин бросился к Гунтеру.

— Держись, друг, — Хедин колдовал, хотя сил почти не осталось ни для помощи, ни для собственной защиты.

Но враги не мешкали. Имперский солдат замахнулся, чтобы убить хотя бы одного врага, и упал, пронзенный черным лезвием. Хедин поднял на спасителя взгляд, тусклый от переутомления.

В фигуре темноволосого высокого человека он узнал Харуна, который, не оборачиваясь, убил еще одного нападающего едва заметным быстрым движением будто сотканного из мрака меча.

— Осторожнее, Хедин. Будет досадно, если вы сегодня погибнете, так ничего и не достигнув в своей такой недолгой жизни, — с насмешкой промолвил давний.

Кровь повредила рисунок, он вспыхнул и выгорел, превратившись в черную жидкость, впитавшуюся в деревянные доски палубы. Харуна рядом уже не было — давний народ никому не собирался становиться хранителем.

Химера опустилась на палубу пиратского корабля прямо перед Мариан. Меч убитого пираткой солдата влетел в руку черноволосого колдуна, в которого превратился советник Императора. Они сражались, оба с улыбкой, мстя за прошлое. Мариан отдавала поединку всю себя, не жалея подаренной новой жизни.

— Считаешь, если от проклятья освободилась, то и от клятвы тоже?

Рука Химеры превратилась в крыло, из которого вылетели металлические когти-лезвия, оставив четыре длинные глубокие раны на теле Мариан. Пиратка согнулась от боли, выпустив саблю.

— Нет… — прошептала Роксана, наблюдавшая за поединком через щель в дверях каюты.

Девочка вихрем бросилась в угол, где спрятала свое оружие, и еще быстрее вернулась к двери, открывая ее.

Вскочили Рита и Юрий. Удивленно глянул на подругу Тимур. Дым спрятал лицо в юбке Надежды. Полина и Ласточка сидели, обнявшись от страха.

— Роксана, нет!

— Капитан приказал!

Прозвучали вместе возмущенные голоса родителей.

— Химера убьет Мариан! Я должна там быть! Не мешайте! — Роксана распахнула дверь, толкнув отца, пытавшегося ее задержать.

Удар когтей Химеры, который должна была получить Мариан, пришелся по лезвию Роксаны. Но от сильного удара девочка выпустила оружие. Сабля отлетела в воду.

— Смело и глупо, дитя, — советник Императора заинтересованно глянул на нее.

Грянули два выстрела. Пистолеты дымились в руках Бенедикта и Катерины. Но пули срикошетили от крыльев Химеры. Одна попала в мачту, другая — в Итану, тяжело ранив женщину.

— Так кого из вас первым жизни лишить? — злорадно спрашивал советник Императора.

Дэниэл бросил оружие, у него на глаза навернулись слезы.

— Я убил человека, — скулил юноша.

— Приди в себя, дурак! — Берн прикрыл парня, сам приняв удар, который ему не предназначался.

По руке мужчины текла кровь. Дэниэл поднял оружие, не утерев слез.

— Итана! — Тайра бросила саблю, подхватив подругу.

Два солдата направили на них пистолеты. Дочь колдуна, потерявшая чары, отвернулась, чтобы не видеть свою смерть.

Ярош и Асана Санарин сражались, изматывая друг друга. Но женщине не везло, она перецепилась, отступая, и пират пронзил ее саблей. Рядом с черными на белой ткани расцветали и багровые цветы, такие же огненные, как и пламенеющие в насланных ею жутких видениях…

Асана Санарин упала. Ярош замахнулся, чтобы добить врага, но в последнее мгновение рубанул по дереву, где лежали ее темные волосы.

— Ты будешь умирать долго, пока из тебя не вытечет вся кровь, колдунья, — злорадно пообещал Ярош. — Такие раны даже чары не лечат.

Асана Санарин выпустила воздух сквозь зубы, чтобы не застонать.

— Добей ее, капитан, — рядом оказался Айлан. — У командиров глаза не пустые. Ты призывал к милосердию.

Ярош обернулся к нему, и серые глаза капитана полыхнули такой злобой, что Айлан невольно отступил.

— Если тебе ее жаль, сам подари врагу смерть, — Ярош ухмыльнулся. — Где там наш драгоценный министр? Нужно с этим заканчивать.

Ярош побежал к капитанскому мостику, походя отбиваясь от имперских солдат.

— Сделай, как он сказал, Варн, — прошептала женщина. — Или боишься?

Айлан присел подле нее.

— Ты тоже мне задолжала, Асана. Ты подговорила друзей, чтобы соблазнили кого-то нарушить запрет.

Женщина закашлялась, лишь сейчас стало видно, насколько она молода.

— Ты бы не пошел на площадь, если бы сам этого не хотел.

Юрий и Рита выбежали следом за Роксаной, но между ними и подругой оказались Тайра, Итана и солдаты. Дети подняли оружие погибших в тот миг, когда солдаты нацелили пистолеты на женщин, и, не раздумывая, напали на врагов.

«Если не убили за первые двадцать секунд, то Айлан успел нас хорошо научить», — подумалось Рите, когда она отбила удар вражеской сабли почти возле самого сердца.

Берн выстрелил в канат, держащий черный парус, и попал. С трудом зажав рану, из которой лилась кровь — чужое лезвие перебило ему вену. Берн осел на палубу.

А парус падал черной тучей, накрывая раненную Мариан, Роксану и Химеру. Девочка бросилась на палубу, а советника Императора парус ударил по спине, сбивая с ног.

Ярош добрался до капитанского мостика, сбросив человека, ставшего перед ним на ступенях. Феофан попятился от покрытого кровью пирата, направив на него меч. Но страх был сильнее желания убивать собственными руками.

Сокол первым ударом выбил оружие из слабых от страха рук врага и, схватив его, приставил лезвие сабли к горлу. Одно движение — и голова министра покатится.

— Прикажи сложить оружие, Феофан! — прошептал пиратский капитан. — Для тебя все кончено, министр.

— Сложить оружие! Это приказ! — испуганно крикнул министр.

— Не слушайте его! Смерть пиратам! — советник Императора выбрался из-под черного паруса.

Ярош сильнее сжал раненное предплечье Феофана. Тот закусил губу, чтобы не вскрикнуть.

— Сложить оружие! — крикнул Ярош. — Я убью министра!

Солдаты нехотя опускали оружие на доски палуб обоих кораблей. Советник Императора взлетел к небу, в котором растворялись полупрозрачные тучи, открывая солнце и синеву.

Бенедикт выстрелил, но попал не в белую тень, а в светло-серый имперский флаг. Причудливой птицей флаг спланировал на воду.