1 Утиный суп

Первый сигнал того, что с его миром творится нечто неладное, Бас Эпплбрук получил за завтраком во вторник, 25 июня 2029 года.

Газета, которую он читал, превратилась в киноэкран.

Из состояния безмятежной мечтательности его вывел газетный заголовок «МЕРКОСУР ФРИТЕР СОВЕРШАЕТ ПРОРЫВ В ОБЛАСТИ СПИНТРОНИКИ!». Бас был настолько ошеломлен увиденным, что расплескал на стол содержимое чашки с питательным коктейлем «Метаномикс плюс». Поверхность стола незамедлительно впитала пролитые капли.

Бросив взгляд на висящие на стене часы — дисплей, сделанный из преобразованной рыбьей чешуи, изменчивая преломляемость которой заменяла древние светодиоды, — дабы убедиться, что его, случаем, не выбросило в какой-то другой временной континуум, Бас попытался представить себе перспективы этого пугающего происшествия.

Сама по себе трансформация газеты не предвещала ничего дурного. Подобное — благодаря протеобумаге — случается по миллиону раз на дню во всех уголках земного шара. А поскольку сам Бас являлся всенародно прославленным и удостоенным всех и всяческих почестей изобретателем этой самой протеобумаги, ему, по идее, совершенно не следовало удивляться способности медийного детища меняться едва ли не на глазах.

Правда, имелось одно существенное «но».

Бас не отдавал газете, которую он читал, команды изменить присущие ей функции.

Такое импульсивное, необъяснимое переключение, совершенное высоконадежной газетой, не на шутку встревожило Баса. Для протеобумаги такие фортели совсем не типичны. Одиннадцать лет назад Бас первым изобрел вещество с бесчисленными степенями защиты, предназначенными специально для того, чтобы предотвратить подобные нелепые превращения. За все последующее время не было зафиксировано ни единого случая сбоев в работе протеобумаги на миллиарды случаев ее использования. Даже получив семьдесят пять процентов повреждений, протеобумага была способна функционировать в нормальном режиме. (Превышение такого лимита приводило к тому, что протеобумага всего лишь прекращала подачу информации.) Придуманное Басом Эпплбруком чудодейственное средство, столь сказочно изменившее медийный ландшафт XXI века, было просто не способно выйти из строя.

И все же, похоже, с протеобумагой явно что-то случилось. Возник какой-то сбой…

От одной только мысли о катастрофических последствиях, причем мирового масштаба, вызванных неведомым ему дефектом вездесущего материала, по спине Баса забегали мурашки размером с мощную волну разрушительного цунами.

Приняв как данность вероятность того, что его сказочное изобретение способно повести себя непредсказуемым образом, Бас встряхнул газету. В глубине его души теплилась надежда, что подобную аномалию, возможно, удастся исправить самым примитивным механическим способом. Однако газета упрямо продолжала выполнять роль киноэкрана, и Басу ничего не оставалось, как сфокусировать все внимание на фильме, который теперь демонстрировался на экране, что всего пару минут назад был его обычной утренней газетой.

Лист протеобумаги, на котором Бас читал газетные сообщения, имел размеры приблизительно два на три фута. Обладая плотностью и текстурой обычной, «немой» газеты, однако не такой жесткий, как пергамент, этот лист был сложен пополам по вертикали, образуя четыре поверхности — две внешние и две внутренние. Будучи до известной степени старомодным в своих привычках, Бас предпочитал читать газеты на нескольких страницах, что позволяло ему возвращаться назад к прочитанному — для этого достаточно найти глазами предыдущую поверхность газеты. Закончив читать четвертую страницу, Бас возвращался к началу, где автоматически появлялась пятая страница, за которой следовали шестая, седьмая и все следующие.

Однако сейчас на всех без исключения страницах демонстрировалось одно и то же кино с участием некоего квартета весьма деятельных персонажей. Бас перевернул газету вверх ногами, надеясь, что непрошеный фильм исчезнет, однако «вписанные» в газету датчики зафиксировали ее новое пространственное положение, и изображение вернулось на прежнее место.

Бас узнал хитроватое лицо Граучо Маркса, одного из любимых актеров своего отца. На Граучо была какая-то забавная военная форма. «Утиный суп», он самый, подумал Бас. На экране появилась Маргарет Дюмон в образе высокомерной вдовствующей матроны. Несмотря на то что действия актеров Бас знал едва ли не наизусть, диалоги оказались совсем не те, что в оригинальном сценарии.

— Следовательно, — произнес Граучо со знакомой интонацией, которую вмонтированные в протеобумагу микродинамики воспроизвели с идеальным качеством, — юная леди, что вознамерилась посвятить все свое время и таланты богемно-артистической херне, наконец-то соизволила предстать перед нами. Что ж, боюсь, я полностью утратил интерес к дерьму, которое вы побуждали меня посмотреть.

— Ладно, согласна, я тут малость припоздала, — смачно призналась Дюмон. — Но после всех этих «Вуди» вы обещали составить мне компанию и потусоваться с моими корешами.

Поскольку этот гротескный, но осмысленный диалог имел непосредственное отношение к его личной жизни, Бас неожиданно почувствовал легкую тошноту и головокружение. Он едва ли не плашмя положил газету на кухонный столик, прямо на тарелку с яйцами гагарки и жареными листьями подорожника с манговым сиропом. Складка, отделявшая половинки страниц, почти тотчас исчезла, и фильм занял все пространство листа.

Граучо принял забавную позу. Одной рукой он задумчиво потирал подбородок, другую, в которой была сигара, поднес ко лбу.

— Да. Самодовольной гниде вроде меня неинтересны чокнутые ничтожества — актеришки-любители, с которыми ты тусуешься. Что за бредовые идеи! Так что я вынужден сказать тебе «нет» и вернуться к стерильной монашеской жизни.

— Тогда вали отсюда, червяк! Последнее слово все-таки останется за мной! Подожди, время мое придет!

С этими словами Маркс и Дюмон исчезли с экрана. Увы, привычные слова и картинки регулярных утренних выпусков «Бостон глоуб» так и не вернулись назад. Девственно-белый лист протеобумаги упорно отказывался подчиниться командам, которые отдавал ему Бас.

После ряда безуспешных попыток подчинить газету своей воле Бас сдался и с великой неохотой был вынужден признать, что этот лист протеобумаги безнадежно мертв. Сокрушенно вздохнув, он вновь опустился в кресло — увы, происхождение данной диверсии теперь не вызывало у него никаких сомнений.

Черт, и как его тогда угораздило согласиться на встречу с Дагни Уинсом?

 

2 Большое разочарование

Йорка и Аделаиду Эпплбрук постигло грандиозное фиаско: их интернет-компания обанкротилась — событие, ознаменовавшее собой наступление двадцать первого века. Принадлежавшее им предприятие, в которое они вложили все свои кровные плюс несколько миллионов долларов, взятых в долг у родственников, друзей и предпринимателей, готовых рискнуть собственными капиталами ради будущего навара, являло собой интернет-сайт, занимавшийся продажей японской поэзии. За изящным, сделанным со вкусом интерактивным фасадом «Привет, хайку!» не скрывалось ничего, кроме банка картинок в свободном для всех желающих доступе — большей частью изображения дальневосточных пейзажей — плюс в придачу к ним примитивная программа для сочинения стихов. Посетители сайта «Привет, хайку!» набирали ряд прилагательных и существительных, которые программа эта превращала в изысканные японские трехстишия. К этим коротеньким стихотвореньицам подбиралась соответствующая картинка, которая затем по электронной почте отправлялась заказчику. Первоначально сайт предлагал поэтические услуги бесплатно, но в дальнейшем, через год-другой, его создатели рассчитывали получать за это деньги. Предполагаемые доходы, по их мнению, должны были приносить им не менее десяти миллионов долларов в год.

Примитивный сайт и довольно-таки эксцентричный вид предлагаемых услуг служили воплощением надежд и амбиций Эпплбруков по завоеванию рынка.

Тот факт, что в 1999 году, на самом взлете их «коммерческого успеха», они назвали своего новорожденного сына Басе — или Басом — в честь знаменитого мастера жанра хайку, стало еще одним свидетельством их непоколебимой веры в правильности выбранного пути.

Увы, «Привет, хайку!», просуществовав чуть больше года, приказал долго жить, и его создатели были вынуждены пересмотреть свой образ жизни и ее же, жизни, смысл и цели. Из Сиэтла они перебрались в окрестности Медфорда, штат Орегон, где жить было значительно дешевле. Там супруги прикупили небольшой грушевый сад, заплатив за него из скромной, сделанной втихаря от инвесторов заначки. Сами же безутешные, обанкротившиеся инвесторы остались с носом. Эпплбруки поклялись больше никогда не делать ничего такого, что имело хотя бы отдаленное отношение к гипотетической будущей цифровой утопии, дав обязательство вернуться к простой жизни на лоне природы — примерно так же, как два десятка лет до этого поступило поколение хиппи, устав от проповеди всеобщей любви.

Раскаявшимся, смирившимся со скромным бытом Йорку и Аделаиде и в голову не могло прийти, что их единственному отпрыску, юному Басе, суждено революционизировать и объединить человечество. Более того, что в его руках фактически окажутся все основные способы распространения цифровой информации по всем существующим каналам.

Впрочем, Бас еще с юных лет проявлял огромный интерес к компьютерам и их начинке. Вполне возможно, что пренатальный период его развития, происходивший в головокружительном мире интернет-компаний, определил его будущее, очаровав своими битами и бодами. Во всяком случае, прирожденные таланты Баса (которые были весьма внушительны — его интеллектуальные показатели просто зашкаливали) с самого начала предрекали ему несомненные успехи на карьерной лестнице в сфере информационных технологий.

Бас быстро прошел школьный курс, перескочив через несколько классов, и в пятнадцатилетием возрасте стал студентом Массачусетского технологического института. Юному дарованию пришлось довольно сложно с сокурсниками, которые были старше его, однако в учебных аудиториях и лабораториях он чувствовал себя как рыба в воде. Учась на последнем курсе, Бас добился серьезных успехов в области молетроники, науки, занимавшейся проблемами управления адресными молекулами. Именно тогда ему удалось изготовить первый, полностью функциональный лист протеобумаги.

Как-то раз, засидевшись допоздна в лаборатории, Бас опустил чистый стандартный лист высококачественной «бессловесной» бумаги в специальную ванночку с особым раствором. Лист мгновенно впитал раствор, представлявший собой нестандартную смесь легирующих молекул. (Раствор был четыреста тринадцатой разновидностью первоначально задуманного средства.) Вытащив бумагу, Бас тут же поместил ее в ванночку со вторым видом жидкости, имевшей в своем составе пространственную решетку с пинцетами модуля самотестирования, приводимыми в движение особой компьютерной программой. Бас ввел обширный файл в контрольные устройства ванночки, зацепив все до единой легирующие молекулы невидимыми силовыми щипчиками. Созданным им специальным устройством он вложил сложный схематический шаблон в каждую молекулу бумаги.

Так начался настоящий протеобум. Запоминающие устройства, процессоры, системы глобального позиционирования, солнечные батареи, перезаряжаемые батарейки, динамики, пиксели, видеокамеры, беспроводные модемы — все это спокойно и незримо укладывалось на обычный лист бумаги.

Вытащив бумагу из своего хитроумного раствора, Бас с радостью увидел на ней отчетливое изображение с высоким качеством разрешения. Это была картинка, на которой художник запечатлел крошечный пруд с сидящей у кромки воды лягушкой. Ниже красовалось хайку, созданное знаменитым тезкой изобретателя.

Бас впечатал в углу дисплея контрольный квадратик. Картинка ожила, и лягушка, следуя совету автору, принялась без конца прыгать в пруд, сопровождая каждый прыжок плеском воды.

Довольный своим изобретением, Бас улыбнулся.

Так на свет появилась протеобумага, как удачно окрестил ее один из веб-журналистов.

Изобретение Баса Эпплбрука увеличило цену листа обработанной бумаги лишь на одну сотую долю цента. За такую символическую цену покупатель получал лист, обладавший свойствами качественного суперкомпьютера. В сущности, Бас создал гибкие, практически невесомые компьютеры, которые почти ничего не стоили и были слишком дешевы, чтобы их можно было продавать.

Однако разница между словами «почти ничего» и «ровным счетом ничего» весьма существенна, особенно если счет идет на миллионы проданных листов.

Век Имманентной Информации был уже не за горами.

Визит к ловкому адвокату — тому самому, что лет двадцать назад помог его родителям пережить неминуемое банкротство — дал Басу возможность заручиться гарантией, что его изобретение будет надежно запатентовано. Любой, кто пожелает воспользоваться его изобретением, будет вынужден раскошелиться на лицензию, выложив за год пользования весьма солидную сумму. Так девятнадцатилетний Бас Эпплбрук в одночасье сделался главой компании.

К тому моменту, когда ему исполнился двадцать один год, он уже был самым богатым человеком планеты.

Однако до сих пор если он хотя бы раз и отважился назначить свидание представительнице противоположного пола, то разве что своей кузине по материнской линии.

 

3 Клуб «Завтрак»

Дагни Уинсом внешне ужасно напоминала бледную блондинку с рекламы «Олив ойл». Она из принципа щеголяла в очках, предпочитая эту старомодную диковинку лазерной коррекции близорукости, а ее тощие формы неизбежно вызывали сравнения с батоном-багетом, ручкой метлы или стволом березы. Подобное сходство еще более усиливалось ее пристрастием к полосатым рубашкам. Однако нехватка полагающихся ее полу округлостей не мешала Дагни пользоваться небывалой популярностью у мужчин — их приводил в восторг ее острый ум, импульсивность и любовь к разного рода приколам. Светлые волосы обрамляли личико, на котором в течение считанных секунд, пока вы разговаривали с ней, можно было прочесть то безмятежную невинность, то раздраженный каприз, то лукавую хитринку. Четыре года, проведенных Дагни в стенах Массачусетского технологического, были отмечены участием в десятке знаменитых хакерских проделок. К примеру, без ее участия не обошлась знаменитая имитация посадки якобы потерпевшего катастрофу космического шаттла «Джордж Буш» прямо посередине Массачусетс-авеню.

С первой же минуты, когда Бас узнал о Дагни и ее проделках, он проникся к ней благоговейным почтением. Она была на курс старше его и умна не по годам, и при этом казалась ему недосягаемой и — о да! — наивысшим олицетворением женственности. Как часто Бас предавался мечтам о том, что когда-нибудь ему посчастливится поговорить с ней и, может, даже пригласить на свидание. Однако Бас так никогда не набрался смелости приблизиться к предмету своего обожания, не говоря уже о том, чтобы заговорить с ней.

Дагни окончила технологический, а год спустя Бас с головой ушел в опыты с протеобумагой. Последующие десять лет он ничего не слышал о ее дальнейшей судьбе. Даже поискав в Интернете, в массиве сведений о выпускниках Массачусетского технологического, он так ничего о ней и не узнал. Очевидно, Дагни избрала себе какое-то другое поприще, не связанное непосредственно с полученной специальностью.

Образ Дагни Уинсом в памяти Баса начал постепенно угасать и тускнеть и в конечном итоге превратился в призрак романтического прошлого.

Так продолжалось до событий, случившихся две недели назад, 11 июня, когда она внезапно переступила порог его дома.

Женщины перед дверями Баса Эпплбрука практически никогда не появлялись. Хотя бы потому, что Бас жил уединенно, в хорошо охраняемом особняке, в элитном квартале городка Линкольн, штат Массачусетс. Нет, он не пользовался услугами охранников или дрессированных сторожевых собак для охраны дома и прилегающего участка земли; гарантией его личной безопасности и покоя служил высокий забор со сложной системой сигнализации, подсоединенной к не менее сложным кибернетическим устройствам и охранным агентствам, которые были призваны мгновенно отреагировать на вторжение незваных гостей. Бас не был параноиком, но, как самый богатый человек планеты, он, вполне естественно, вызывал к своей персоне огромный интерес со стороны самых разных людей и потому не желал посягательств на свое уединение.

Кроме того, Бас не был особенно избалован женским обществом и поэтому испытывал при общении с дамами такую же неловкость, как и в те дни, когда ему было всего девятнадцать. Хотя в техническом отношении в свои тридцать лет он не был девственником, ему по-прежнему не удавалось постичь премудрость ритуалов флирта и ухаживания за женщинами, в коих беззаботно преуспевает все остальное человечество.

Так что вполне естественно, что Бас крайне удивился, услышав ранним утром звонок в дверь. Крадучись, на цыпочках он приблизился к входной двери. Клочок протеобумаги, приколотый кнопкой к внутренней поверхности двери, передал изображение крыльца, отправленное со второго клочка протеобумаги, который висел снаружи и работал синхронно с внутренним. (Когда непогода приводила внешний листок в негодность, Бас просто вывешивал вместо него новый.)

Представьте себе изумление Баса, когда он увидел Дагни Уинсом, нетерпеливо переминавшуюся с ноги на ногу на его крыльце. В следующее мгновение Бас рывком распахнул дверь.

— Даг… Дагни?.. Какими судьбами?..

Несмотря на десять лет, прошедших со дня окончания МТИ, Дагни Уинсом сохранила свою былую внешность и бесцеремонное отношение ко всяким манерам и условностям. На ней была ее фирменная рубашка в горизонтальную красно-черную полоску. Пластмассы, что пошла на оправу ее очков, хватило бы на автомобильный бампер. Длинные платинового оттенка волосы были зачесаны назад и схвачены украшенной бриллиантами заколкой-крабом — это модное украшение перерабатывало человеческий пот и омертвевшие кожные клетки. Наряд довершали черные джинсы и пара кроссовок.

— Неужели ты не пригласишь свою старую знакомую в дом? — с легким раздражением спросила она.

— Но как тебе удалось пройти незамеченной мимо моей системы сигнализации?

— И ты называешь этот хлам системой сигнализации?! — презрительно фыркнула Дагни. — Я взломала твою систему, как только моя машина отъехала на пять километров от города. А выехала я из Бостона.

Бас отметил про себя, что надо непременно сделать апгрейд харда и софта. Впрочем, после некоторого размышления он решил, что все равно никакие преграды не смогут остановить Дагни. Еще он решил, что искренне рад видеть ее.

— О, прости меня! Конечно, заходи! Прошу! Я как раз завтракаю. Составишь мне компанию? Хочешь чего-нибудь?

Дагни шагнула в комнату.

— Зеленый чай. Булочку с маком. Чуточку канадского бекона.

Бас немедленно заглянул в огромный холодильник.

— Все, что пожелаешь.

Сидя на кухне, каждый перед чашкой со своим напитком, они молча ждали, когда в микроволновке поджарится бекон. Дагни слегка поморщилась, устремив взгляд на декоративную полосу протеобумажных обоев, приклеенных на верхней четверти кухонных стен. Живая полоса настенного бордюра, привлекшая ее внимание, беспрестанно транслировала видеозапись показа мод, точнее, купальных костюмов, которые рекламировал в этом году холдинг «Спорте иллюстрейтид». Дефиле проходило на индокитайской космической станции «Маохатма».

Смутившись, Бас решил, что если он поменяет сейчас изображение, это только подчеркнет его холостяцкие привычки. Поэтому он с нарочитым рвением занялся микроволновкой, продолжая краешком глаза любоваться гостьей.

— И как долго ты собираешься прозябать подобно какому-нибудь анаэробу? — Заданный довольно агрессивно вопрос застал Баса врасплох как раз в тот момент, когда он клал на тарелку гостьи булочку и бекон.

Бас машинально опустился на стул.

— Что-что? Что ты хочешь этим сказать?

Дагни широким жестом обвела пространство вокруг.

— Ты только оглянись по сторонам! Да ты замуровал себя в четырех стенах! Подумай сам. Сначала ты сбрасываешь на информационное сообщество невиданной мощности концептуальную бомбу. Это ж надо, мыслящая газета! После чего забиваешься в норку вместе со своим богатством и закрываешь за собой вход!

— Но это же смешно — то, что ты говоришь. Я же… я по-прежнему поддерживаю связь с остальным миром. В прошлом году я зарегистрировал пять патентов.

— И все до единого — лишь незначительные усовершенствования все той же протеобумаги. Давай посмотрим на вещи реально. Ты забавляешься всяким фуфлом, размениваешь себя по мелочам. Где твой азарт, твоя деловая хватка? Тебе наплевать на бизнес, тебе до фени, что с его помощью можно изменить мир.

Бас попытался объективно поразмыслить над брошенными ему в лицо обвинениями. Неправда, его жизнь не такая уж и бесцветная, в ней есть место увлечениям. И каким! Например, он не чужд творческих исканий — сочиняет песни в своем цельнокроеном СимфоКостюме, а число скачиваний с его музыкального сайта достигло на прошлой неделе апогея (56); а еще он владелец Самого Большого Грушевого Сада в долине Рог-Ривер (холдинговой компанией управляли его родители Йорк и Аделаида). Разве все эти и несколько других увлечений не свидетельствуют о его неустанных контактах с остальным человечеством? Неожиданно для самого себя Бас засомневался в собственной значимости.

Неужели его жизнь и в самом деле в глазах других людей представляется тривиальной и пустой?

Вопрос был из числа малоприятных, и, чтобы уйти от ответа на него, Бас рискнул провести контратаку.

— Ну а ты сама?! Что-то я не слышал, чтобы ты устроила пожар в мире?! Ответь мне, как ты улучшала мир все эти годы?

Однако смутить Дагни ему не удалось.

— Тебе никогда не узнать, чем я занимаюсь, хотя скажу честно, в моей сфере деятельности у меня будь здоров какая репутация.

— И что же это за сфера?

— Мир искусства. После окончания института я поняла, что мне неинтересно заниматься фундаментальной наукой. Меня больше интересовала творческая деятельность. Я хотела использовать новые средства самовыражения, использовать их совсем не так, как другие люди. Вот поэтому я в 2017 году отправилась на Западное побережье и с тех пор проживаю там. Вообще-то я много путешествую. Остин, Прага, Гавана, Гонконг, Хельсинки, Бангор. Но чаще всего ты сможешь застать меня дома, в Лос-Анджелесе.

Перечисление заморских городов удивило Баса больше, чем он сам ожидал. Ему стало ясно, что, несмотря на все сказочное богатство, он вел бесцветную, неинтересную жизнь затворника.

— Что же тогда привело тебя в старый чопорный Бостон?

— «Вуди». Это церемония вручения премий за успехи в той сфере деятельности, которой я занимаюсь. В этом году она проводится в Бостоне. Ее спонсоры — одна местная группа. Она называется «Хабстер Дабстерс». Это такой прикол своего рода, но мне все равно нужно там присутствовать, если я хочу выступить в роли участника. Вот поэтому я и решила — старину Баса это немного встряхнет и порадует. Что, если я с ним повидаюсь и приглашу на церемонию.

— Но почему?..

Дагни самыми честными глазами посмотрела на него.

— Не буду притворяться, будто в институте ты представлял для меня интерес, Бас. Но я знала, кем ты был — юный гений, этакий вундеркинд. А когда ты изобрел протеобумагу, я… это… ну, в общем… испытала гордость за то, что когда-то хоть чуточку знала тебя. Ведь протеобумага — это своего рода революция. Она практически все опрокинула, перевернула, вызвала волну перемен во всем мире. За это я тобой восхищаюсь. Но сейчас мне хочется другого, если можно так выразиться, очертить пространство твоих мыслей и, быть может, помочь тебе немного встряхнуться.

Бас какое-то время переваривал услышанное.

— Ты на самом деле гордилась мной?

— Все равно что спросить, занимаются ли порнозвезды сексом? — усмехнулась она.

Бас покраснел, но тут же поинтересовался:

— Так когда, ты говоришь, состоится эта твоя церемония?

 

4 Долина кукол

Несколько лет назад бостонская площадь Кенмор-сквер превратили в воонерф. Это голландское слово, буквально означающее «жилой двор», предполагало превращение городских улиц в пешеходную зону. Некогда запутанный узел транспортных артерий под вездесущим знаком управления городского транспорта — теперь, подобно всем современным афишным тумбам и уличным указателям, это гигантский лист ламинированной протеобумаги — был превращен в приятное во всех отношениях общественное место, покрытое ковром специальной износоустойчивой травы и мхов, пересеченным во всех направлениях мощенными камнем дорожками.

Ранним вечером 12 июня термометр показывал температуру, типичную для идиллической Новой Англии, — восхитительные девяносто два градуса по Фаренгейту.

Площадь была запружена людьми — уличными торговцами, любителями пикников, завсегдатаями кафе, посетителями ночных клубов и кинотеатров. Дети радостно играли, ползая по упругим, как мармелад, скульптурам и забираясь под забавно танцующие кибернетические фонтанчики. Патрульные автономы — ползающие, прыгающие, ходячие, с самыми разными оптическими устройствами и улавливателями запаха спиртного, оснащенные распылителями обездвиживающей пены и насадками-рассекателями, выплевывавшими (и от кого только они этому научились?) жидкую банановую кожуру — бдительно охраняли мирный покой граждан, готовые в любую секунду приструнить распоясавшихся нарушителей общественного порядка. Восседая на своем компактном «СтритКэмеле» (кучи навоза были лишь малой ценой за еще один уровень безопасности), картину дополнял одинокий полицейский.

Бас и Дагни припарковали ее «гаучо-2027» — взятый напрокат электромобиль аргентинского производства — за несколько кварталов от Кенмор-сквер. До самой площади они добрались пешком, двигаясь в северном направлении через Ньюбери-стрит, и пока шли, вели разговор самого серьезного свойства.

— Изменчивость, Бас! Только изменчивость правит миром! Теперь мы все записали себя в буддисты, признавая изменение главнейшей ценностью. Нет ничего постоянного, нет никакого верховенства оригинала над копией, ничего стабильного в ту или иную минуту. Все варианты абсолютно равны. В этом и состоит суть протеобумаги. Неужели тебе непонятно? Твое изобретение подорвало значимость всех старых парадигм. Первые издания книг, подпись художника на холсте, первые негативы — все эти вещи теперь ровным счетом ничего не значат, и наше искусство призвано отражать эти перемены.

Бас попытался устоять перед натиском этих страстных, алогичных и жутковатых речей. (Он решил, что, доведенная до крайности, ее философия привела бы мир к полному изотропическому хаосу.) Однако новизна общения лицом к лицу с живым собеседником немного выбила его из колеи.

— Что-то я не совсем врубаюсь, Дагни. Протеобумага — всего лишь средство передачи и показа изображений. Содержание и значимость того, что передается таким образом, ничего не меняет, хотя бы потому, что поверхность, на которой появляется такое изображение, может в следующую минуту показывать что-то новое. Послушай меня. Допустим, я использую магазинную витрину, чтобы выставить в ней картины. Я своими руками меняю их каждые десять секунд. Это — аналог протеобумаги, правда, функционирующий крайне медленно. Неужели холст, который я решил выставить, изменится от того, что был помещен в витрину? Я так не думаю.

— Да чушь полная эта твоя аналогия! В твоем случае холсты по-прежнему остаются физическими предметами. А вот все, что содержится в протеогазете, было оцифровано и сделалось виртуальным. Когда происходит нечто подобное, неизбежно рушатся все стандарты.

Продолжая свой, скорее всего неразрешимый, спор, они наконец добрались до места назначения: здания с дисплеем из протеобумаги, на котором ядовито-желтым неоновым шрифтом было написано «Антиквариум». Дисплей постоянно чередовал картинки: на месте букв то и дело возникал какой-то морской змей, затем снова буквы. Перед входом выстроилась длинная очередь желающих попасть внутрь.

Вдоль очереди прохаживался какой-то высокий лысый тип и раздавал небольшие листовки — миниатюрную разновидность протеобумаги. Кто-то складывал их в несколько раз и засовывал в карман, кто-то сминал и бросал прямо на траву, где крошечные экранчики продолжали светиться разрушенной мозаикой информационных сообщений. Басу вспомнилось, как он в первый раз увидел, как кто-то небрежно смял страничку с его детищем, — тогда его это покоробило до глубины души. Однако он быстро смирился со столь бездумным использованием сказочно дешевого процессора и помимо мысли о том, что такое непочтительное обращение с протеобумагой замусоривает улицы, никогда больше не испытывал грусти, когда та летела в мусорную урну или на тротуар.

Повернувшись к Басу, Дагни в удивительно трогательном проявлении неподдельной искренности взяла его за руки.

— Давай прекратим этот ничтожный спор. Думаю, когда ты кое-что увидишь — знаешь, во время церемонии награждения показывают кучу самых разных видеосюжетов, — ты разделишь мою точку зрения. Или по крайней мере признаешь, что это веская основа для последующего обсуждения.

— Вообще-то обещать ничего не буду, но я открыт для любых дискуссий.

— Это мне и нужно. А сейчас иди за мной. Нам не придется стоять в этой бесконечной очереди вместе с толпой поклонников.

Дверь, ведущая на сцену, располагалась в задней части «Антиквариума» и охранялась модно одетым работником клуба, который без лишних расспросов пропустил их внутрь. До обоняния Баса донеслись запахи прокисшего пива, человеческого пота и всех мыслимых разновидностей «травки». На какой-то миг ему показалось, что он потерял ориентацию и не знает, где находится. Где он? Как сюда попал?

Однако Дагни быстро вывела его из этого состояния — она стремительно провела его через пустой танцпол, не дав времени посмаковать это свое jamais vu.

Пока они шли, Бас успел заметить экспонаты, благодаря которым клуб получил свое название. Похожее на огромную пещеру помещение было заставлено десятками огромных аквариумов. В них обитали жуткого вида искусственно выведенные создания, созданные по образу и подобию морских окаменелостей. Правда, истинная их родословная восходила к самым обыкновенным рыбам и ракообразным. Взгляду Баса представали то аномалокарисы, гонявшиеся за колючими галлюцигениями, то жутко покачивающие длинными безобразными шипастыми мордами опабинии.

Впечатление было такое, будто ему снится какой-то отвратительный кошмар. Весь сегодняшний вечер, начиная с утомительного спора с Дагни и до нынешней выставки сюрреалистических морских гадов, протекал отнюдь не так благостно, как он надеялся.

Одна группа рабочих в футболках с логотипом клуба рядами расставляла в зале складные стулья, другая — устанавливала на сцене кафедру и натягивала на стене позади подиума огромный экран из протеобумаги.

Прямо на глазах у Баса протеобумага ожила:

ПЯТАЯ ЕЖЕГОДНАЯ ЦЕРЕМОНИЯ ВРУЧЕНИЯ НАГРАД «ВУДИ»

СПОНСОРЫ:

СПОРТИВНАЯ ОДЕЖДА «МАД БАГ» НЭШВИЛЛЬСКАЯ СТУДИЯ ИГРЫ НА СИТАРЕ КОСМЕТИЧЕСКАЯ ФИРМА «КСИЛЛЕЛЛА»

И

«ХАБСТЕР ДАБСТЕРС»

Под этими строчками красовалась карикатура, изображавшая знакомого занудного очкарика работы Хиршфельда (на втором веку жизни художник пребывал в полном здравии и продолжал активно трудиться в своем экзоскелете и Второй Коже).

Неутомимая Дагни потащила Баса в некое подобие раздевалки, битком набитой людьми, находившимися в разной степени раздетости и макияжа. Протиснувшись сквозь эту массу организованной толкотни, они попали в Зеленую Комнату. Атмосфера здесь была менее буйная, но более напряженная.

— Бас, я хочу представить тебя моим друзьям. Холланд Фландерс…

Бас пожал руку мускулистому молодому человеку в футболке и шортах, чьи голые руки, как начало ему казаться, источали из пор крошечные золотистые искорки.

— Крикет Ликлидер…

Миниатюрная женщина была одета в костюм из крокодильей кожи, напоминавший скорее боевое одеяние японских самураев, нежели вечернее платье. Время от времени она помаргивала холодными глазами рептилии. Бас так и не смог понять, были то контактные линзы или биоинженерная корректировка

— Роджер Мексикорн…

Длинноволосый и тощий молодой человек отличался бананово-желтой кожей, чем напомнил Басу обреченного на смерть альбиноса из фантастических романов.

— Лестер Шилл…

Бородатый, облаченный в строгий костюм мужчина на первый взгляд показался самым нормальным из друзей Дагни, однако эта уверенность рассеялась, как только он пожал Басу руку и тот ощутил отчетливое эротическое покалывание биоэлектрического имплантата.

— …и Индисия Дидцумс.

Широкое лицо Индисии расплылось в улыбке, обнажившей ряд остро заточенных зубов, которым позавидовала бы любая барракуда.

— Это несколько участников «Хабстер Дабстерс», Бас. Мои коллеги-соавторы. Они собрались здесь, чтобы принять сегодня участие в одном или даже нескольких «Вуди».

Бас попытался в сложившейся, слегка гнетущей обстановке перевести разговор в более разумное русло:

— Должен признаться, я никогда раньше, до моей сегодняшней встречи с Дагни, не слышал о вашей особой разновидности… э-э-э… искусства. Вы, ребята, насколько я понимаю, каким-то образом без спроса вторгаетесь в старые фильмы…

Шилл нахмурился.

— Сказано довольно грубо, но достаточно точно. Только диалоги, ничего больше.

— Ссорвессенно верно. — Это в разговор вмешалась Диддумс. По причине своих необычных зубов она заметно пришепетывала. — Мы занимаемшя ишшкушштвом более возвыссенным, чем то, сто делают эти ленивые болваны, которые вшех доштали твоими дерьмовыми обрасссами. У них имеютшя швои премии. Вшякие там «Жжжелиги».

Бас изумленно посмотрел ка зубастую даму.

— Постойте. Ваша награда получила название по имени Вуди Аллена, верно? Потому что он более полувека назад изменил звуковую дорожку японского фильма…

— «Как дела, Тигровая Лилия?»? — подсказала Дагни тоном доброго преподавателя, вытягивающего ответ из нерадивого студента.

— Но разве не Аллеи снял фильм под названием «Зелиг»?

— Конечно, он, — вяло согласился Мексикорн.

— Но точно так же, как превосходная «Лилия» предшествовала ничтожному «Зелигу», так и наша церемония предвосхитила задумку наших дегенеративных соперников. Мы-то понимаем разницу между Хорошим Вуди и Плохим Вуди.

— Мы, понимаете ли, писатели, — вмешался в разговор Фландерс, сделав жест, после которого в воздухе сверкнула змейка золотистых искорок. — Для нас слово имеет первостепенную важность.

Крикет Ликлидер сняла с головы громоздкий, неудобный шлем и почесала представшую взгляду Баса копну белокурых волос.

— И неизбежно при вкладывании наших слов в уста всеми признанных знаменитых персонажей возникает творческий вызов, и неожиданно понимаешь, что в процессе работы создается поразительно новый, практически другой фильм. Любому идиоту под силу вклеить Кинг-Конта в «Угадай, кто придет к обеду?». Но потребуется истинное мастерство, чтобы сформулировать новый сценарий, который идеально сочетается с оригиналом, артикуляцией и жестами актеров, и в то же время придает совершенно иной смысл.

— Хорошо сказано, Крикет! — похвалила Дагни. — Вот, коротко, наше кредо, Бас. Поразительная новизна рождается из поразительной тривиальности. Ты сам все скоро увидишь. Вот возьми-ка бокал шампанского. Это совсем недорогое пойло, его готовят из картофеля. Но на вкус ты ни за что не отличишь его от настоящего.

Бас сделал глоток. Действительно, вкус у псевдошампанского оказался недурен. Дагни оставила его одного, а сама отправилась о чем-то переговорить с коллегами. К Басу приблизилась Крикет. Он беспокойно принял другую позу и залпом осушил бокал. С этим он явно поспешил, потому что картофельное шампанское тут же ударило ему в голову.

— Значит, — промолвила Крикет, — вы тот самый башковитый парень, который изобрел протеобумагу.

— Так точно, — подтвердил Бас. — Все верно. Только для этого потребовалось не так уж много мозгов. В конце концов и другие какое-то время возились над созданием электронной бумаги. Пусть даже им и не удалось сильно продвинуться в своих изысканиях. Дело ведь не в том, что я все сам с нуля разработал. Я просто усовершенствовал идею, остальное — вопрос техники, обычный добротный инженерный труд, пусть даже и с искрой вдохновения.

— Но почему же никто не додумался до этого раньше? Нет-нет, вы заслуживаете всяческих похвал. — Крикет пронзила Баса острым взглядом крокодильих глаз. — Скажите мне, вас еще не слишком достали поклонники вашего таланта?

— Э-э-э… видите ли…

— Поверьте, сегодня вы сможете подцепить здесь целую толпу почитателей протеобумаги любого пола на выбор. Не забудьте — если та, с которой вы встречаетесь этим вечером, не даст вам, ну, вы меня понимаете, как вы того ожидаете, то на открытых трибунах найдется масса других, свободных девушек. Я — в их числе.

Крикет широко улыбнулась, после чего повернулась к Басу спиной, собравшись уходить.

— Подождите минутку, Крикет.

— Да-а-а?

— Вы, случайно, не родственница?..

— Это мой прапрадед. Неужели он не продал бы моего деда за один-единственный лист протеобумаги?

Вскоре к Басу подошла Дагни.

— Пойдем. Для нас оставлены места в ряду для почетных гостей, но мне хотелось бы быть поближе к проходу, чтобы при случае побыстрее подняться на сцену, когда меня назовут в числе победителей.

Бас вышел следом за ней из Зеленой Комнаты, которая пустела прямо на глазах. В танцевальном зале поклонники нового искусства торопились занять места поудобнее. Помещение наполнилось почти осязаемым возбуждением. Дагни удалось разжиться нескольким бокалами горячительного, после чего они с Басом заняли места в зале. Вскоре свет погас, и началась церемония вручения наград.

Сначала вниманию зрителей были предложены несколько живых песенно-танцевальных номеров, сделанных в духе обоих Вуди. Музыка и хореография повторяли знаменитые сюжеты, однако сопровождались совершенно другими словами. Вражда молодежных шаек, «ракет» и «акул» из «Вестсайдской истории» изображала современную научно-политическую вражду между виридианцами и дансгаард-ошгеритами. Акробатические фортели Фреда Астора из «Поющих под дождем» легли в основу пародии на недавний скандал с участием Лурдес Чикконе и министра Евросоюза Рэнди Ратгера. Каждое выступление публика встречала бурными аплодисментами. Бас поймал себя на том, что поражен тем, с каким воодушевлением принималась столь непритязательная молодежная сатира. Неужели это и есть истинное проявление культурной революции, которую, предположительно, породило изобретение протеобумаги? Если дело обстоит именно так, то ему должно быть стыдно.

Наконец на сцене появился конферансье. Он был одет в одноразовый костюм, скроенный по лекалам знаменитого мешковатого прикида, который во время своих концертов в конце прошлого тысячелетия надевал певец Дэвид Бирн, чья восьмидесятилетняя исполнительская карьера недавно достигла нового всплеска популярности благодаря успешному совместному гастрольному туру вместе с «Блидинг латас». Его одеяние, полностью изготовленное из протеобумаги, представляло собой стремительно меняющуюся комбинацию психоделических образов. От их беспорядочного мельтешения стало больно глазам, и Бас был вынужден отвести взгляд в сторону.

— Первая категория — «Лучшее превращение трагедии в комедию». Одна из претендентов — Фаустина Кенни и ее «Касабланка»…

На огромном экране протеобумаги и на аналогичных листках, которые держали в руках зрители, появился видеоклип.

Хэмфри Богарт, склонясь к сидящей за пианино Дули Уилсон, исполнявшей роль Сэм, произнес:

— Эти клавиши из настоящей слоновой кости или синтезированной?

— Ни то, ни другое, Рик, — они из человеческих костей, привезенных из Чечни. Разве ты не видишь, как они восхитительно поблескивают?

— …Энджеле Коупленд за его «Ровно в полдень»…

Суровый Гэри Купер повернулся к очаровательной Грейс

Келли и произнес:

— Не беспокойся, Эми, семейным бриллиантам ничего не сделается. Мои трусы — лучший тайник, потому что они сделаны из шкуры прекрасного синтезированного броненосца!

— …Джим Капп за «Властелина колец»…

Фродо Бэггинс, плывущий в лодке по реке, пристально посмотрел в глаза Сэму Гамджи и заметил:

— Признайся, Сэм, это ты слопал последнюю плитку этого чертова супершоколада с антиоксидантом!

— …Лура Гиффард за «Голубой бархат»…

Брутальный Деннис Хоппер, прижимая к носу и рту прозрачную маску, прогнусавил:

— Какого черта я вызвался подвергнуть себя бета-излучению для испытания этого нового газа для разгона демонстрантов?

— …и, наконец, Дагни Уинсом за «Унесенных ветром»…

Сжимая в объятиях Вивьен Ли, Кларк Гейбл спросил:

— И что же мне делать, если ты все же решишься на коррекцию пола? Где я тогда окажусь?

— В полной заднице! — последовал ответ.

— …А теперь я назову имя победителя! Это — Дагни Уинсом и ее «Унесенные ветром»!

Под шквал аплодисментов Дагни поспешила к подиуму. С ликующим видом триумфатора она сжимала в руках приз — бронзовый бюстик Вуди Аллена с пузырем для слов, которые когда-то пририсовывались в книжках героям комиксов, и начала свою ответную речь.

— Это вам не хухры-мухры, братцы! Мне пришлось потягаться с сильными претендентами на главную награду. Хочу выразить искреннюю благодарность членам жюри — они поняли, что феминистский подтекст не помеха реальным мужикам. Благодарю также Калифорнийский государственный комитет искусств за их неустанную поддержку, моих родителей за их зиготное предвидение и Алекса, моего психотерапевта, за его вдохновенное лечение лунным камнем. Кроме того, позвольте мне попросить вас приветствовать Баса Эпплбрука, изобретателя протеобумаги, который сегодня присутствует в этом зале. Бас, покажись народу и поклонись!

Бас, ни жив ни мертв, поднялся со стула, чувствуя на себе взгляды всего зала. Моргая от света направленных на него софитов, он повернулся к присутствующим и вымученно улыбнулся. Выдержав какое-то короткое время грохот аплодисментов, насколько этого требовали приличия, он с облегчением опустился на свое место.

Дагни спустилась со сцены, села с ним рядом и, наклонившись, легонько поцеловала в щеку. Это частично компенсировало Басу его вынужденный показ публике. Однако оставшаяся часть церемонии очень скоро испортила ему настроение.

За наградой, врученной Дагни, последовала номинация «Лучшее превращение комедии в трагедию». Затем настал черед номинации. «Прощай, мюзикл!» и наоборот. Номинации «Подтекст на переднем плане» и «Лучший документально-пародийный фильм» сменила награда за «Бомбу наоборот» — в эту категорию попали фильмы, которые, очевидно, имели целью лишение оригинала какой бы то ни было интриги. Номинация «Идиотский сюжет» подразумевала награду за обмен героев самыми безмозглыми репликами и маразматическое объяснение мотивов своих поступков. Категория «Кинокомикс» предполагала талантливые комментарии актеров, которыми те сопровождали все свои действия, а также искусное использование велеречивых тягомотных реплик во время боевых, напичканных стремительным действием эпизодов. «Изменение пола» означало, что мужчин озвучивали женскими голосами и наоборот. Номинация «Этническое несоответствие» сулила награду за использование совершенно неподходящего иностранного акцента.

Отец Баса родился в 1970 году. В раннем детстве Бас обнаружил дома стопку журналов, которые Йорк Эпплбрук собирал в юные годы. Зачарованный этими восхитительными раритетами, Бас с живейшим интересом проглотил залпом комплект журнала «Мэд», еще лишь наполовину понимая прочитанное, но все же смеясь от всей души над пародиями на фильмы, снятые за много лет до его появления на свет. В умудренном жизненным опытом десятилетнем возрасте Бас, однако, уже умел отличить настоящий юмор от бородатых анекдотов и избитых шуток «обычных придурков».

В данный момент ему казалось, будто он попал в гигантский оживший номер журнала «Мэд».

Бас просто не мог поверить, что все эти предположительно взрослые люди искренне воспринимают подобный подростковый стеб как новую разновидность высокого искусства. И каким образом его детище могло стать своего рода катализатором этих банальных квазидадаистских поделок?

Басу неожиданно стало стыдно.

Он, конечно же, не стал делиться своими раздумьями с Дагни. Ему не хотелось омрачать ей радость от победы над соперниками. Кроме того, он все еще не опомнился от радости, которую она доставила ему своим коротким, но все же поцелуем. Разговор с Крикет сделал возможность заняться с Дагни любовью по окончании церемонии более реальной. Бессмысленно жертвовать первой же вероятностью бесплатного секса за последние два года, возлагая ее на алтарь упрямых пустых разглагольствований.

Наконец утомительная церемония завершилась. Съехавшиеся на нее со всего земного шара творцы нового искусства разбились на группы, намереваясь отправиться в другие места, чтобы там или отпраздновать триумф, или оплакать поражение. Бас оказался в компании Дагни, членов «Хабстер Дабстерс» и стайки тусовщиков. Все они направились в бар под названием «Плачущая горилла», отличительной чертой интерьера которого являлось изображение мрачного примата, позирующего рядом со всевозможными знаменитостями. Там Бас употребил алкоголя больше, чем еды, и отведал пригоршню неизвестных ему наркотиков.

Непонятным образом он оказался в номере отеля, абсолютно голый, вместе с Дагни. Секс имел место во время коротких огненных калейдоскопических проблесков сознания, чередовавшихся с провалами в полное беспамятство. Бас запомнил очень немногое из этой, несомненно, приятной ночи.

Но, к его великому ужасу, он прекрасно запомнил свои последующие хвастливые постельные речи.

— …во время испытания пришлось поместить в протеобумагу кое-какую «лазейку». Секундочку, сейчас слажу в операционную систему, проверю, там она или нет. Там, сидит и в ус не дует! Точно, я ее так и не вытащил. И никто не смог ее обнаружить. Во всех листах до единого по-прежнему есть потайная дверца!

Дагни лежала, закрыв глаза, и лишь что-то сонно пробормотала. Однако, как стало известно из «Бостон глоуб», листы которой Бас перевернул утром 25 июня, когда газета воспроизвела символическую версию их резкого разрыва, причиной которого стала патологическая честность Баса во время незаконченного второго свидания, она прекрасно расслышала каждое его слово.

 

5 Беглец

Бас встал из-за кухонного стола. Брошенная им мертвая газета продолжала впитывать соки оставшегося нетронутым завтрака. Настенные часы в виде рыбьей чешуи с наступлением новой минуты все так же изменяли свою форму. Положение казалось Басу совершенно безнадежным.

Дагни Уинсом взломала потайную «лазейку», заложенную им в протеобумагу, о которой не догадывалась ни единая душа, пока он сам не выболтал тайну ее существования. Почему он не уничтожил ее, прежде чем обнародовать изобретение? Чем это объяснить, кроме как спесью? Да, спесью и высокомерием! Ему хотелось быть уверенным в том, что он в любой момент может вернуть себе свое детище, навсегда лишив весь остальной мир протеобумаги. «Лазейка» операционной системы была неким подобием лямок передника, которые он не мог заставить себя обрезать. И каким же ужасным оказался результат его родительского тщеславия?

И вот теперь Дагни имела возможность безнаказанно вторгаться в каждый элемент волшебного средства и использовать его в собственных целях. В какой-то миг Бас предположил, что ею руководила обида, затаенная злость на него. Что ж, может, это не так и страшно, позлится-позлится и успокоится. Но сколько еще пройдет времени, прежде чем врожденная склонность к всяческим проделкам не заставит ее осуществить куда более изощренную и масштабную диверсию в области культуры? В конец концов именно она вывезла из дома спящего декана одного из факультетов Массачусетского технологического. Бедняга наутро проснулся в другом месте, представлявшем собой точную потешную копию его жилища, правда, в полтора раза меньшую по размерам!

Басу захотелось нырнуть в постель и накрыться простынями с головой. Однако недолгое размышление укрепило его решимость. Он никому не позволит безнаказанно посягать на свое детище! Слишком большой сектор мировой экономики и культуры зависит от его изобретения, чтобы без борьбы отказаться от него. Он должен выследить Дагни и попытаться урезонить ее.

Для начала Бас взялся за телефон — уплотненную полоску протеобумаги. Его газета, до того как она испустила дух, служила также и средством связи, однако большинство людей имели специальный листок-телефон — чтобы получать входящие звонки, если вдруг окажешься вне пределов досягаемости других листков протеобумаги. Кроме того, телефонный номер служил своего рода индивидуальным опознавательным знаком, позволявшим прочим индивидам и группам общества установить вашу личность.

Бас свернул телефон так, что тот принял форму полой пирамидки, и поставил его на стол. Его взгляду мгновенно предстал логотип «ГлобСпик»: антропоморфный, глуповатого вида говорящий шар с автографом Роберта Крама, любое изображение которого приносило наследникам знаменитого художника один миллицент с каждого проданного листка протеобумаги. (Поскольку объем всемирной связи был огромен, Софи Крам в настоящее время владела почти всей Южной Францией.) Бас приказал телефону отыскать ему Крикет Ликлидер. Через несколько секунд вместо привычного логотипа на телефоне появилось ее лицо. В следующую секунду видеокамеры, в свою очередь, передали на ее телефон изображение Баса.

— Я знала, что в конечном итоге вы решите отыскать себе что-то действительно достойное, мальчишечка-Бас.

— Нет-нет, я беспокою вас совсем по другому делу. Ценю ваше внимание к моей персоне, честное слово, но мне нужно срочно отыскать Дагни.

— Потеряли свою подружку? — Крикет нахмурилась. — Это плохо. Но с какой стати я должна помогать вам в ее поисках?

— Потому что, если я не успею ее остановить, она уничтожит всю протеобумагу! Что тогда будете делать вы и ваши друзья «дабстеры»? Что тогда будет со всеми нами?

Сия жуткая новость, несомненно, заинтересовала Крикет. Ее игуаньи глаза расширились от удивления.

— Боже праведный! Господи, даже не знаю, что и сказать. Я не видела ее после церемонии. Скорее всего ее уже давно нет в городе.

— Вы можете собрать вместе остальных ваших коллег? Вдруг кому-то из них что-то о ней известно?

— Попытаюсь. Встретимся в нашем клубе через час.

Крикет отключилась, успев сбросить на телефон Баса адрес клуба.

Бас решил, что бритье и душ помогут ему успокоить расшалившиеся нервы. В ванной он намылил щеки перед зеркалом из протеобумаги — листок оцифровывал его физиономию в режиме реального времени и транслировал назад как зеркальное изображение. Разглядывая свое лицо, Бас мог одновременно следить за расположенным в углу зеркала окошечком, в котором неустанно мелькали самые свежие сводки теленовостей. Внимательно вслушиваясь в передаваемые сообщения — вдруг что-то скажут о сбоях в работе протеобумаги, — он снял с полочки старинную бритву «Мах-3» и начал бриться. Поскольку Бас вырос в семье с довольно скромным достатком, он до сих пор сохранил многие старомодные привычки, такие, например, как бритье вручную, в домашней обстановке. Он осторожно снял первый слой пены чуть ниже подбородка.

Неожиданно в зеркале появилось лицо Чарльза Лоутона в роли Квазимодо, горбатого звонаря собора Парижской Богоматери.

Бас вскрикнул и тут же порезался. Квазимодо сдавленно усмехнулся и исчез. Зеркало погасло, испустило дух точно так же, как за завтраком газета.

Проклиная Дагни самыми последними словами, Бас установит маленькое аналоговое зеркальце в углу шкафчика с аптечкой и туалетными принадлежностями и закончил бритье. На место пореза он приклеил протеобумажный пластырь, который в следующее мгновение идеально воспроизвел оттенок и текстуру его кожи (сам порез был убран, его теперь как не бывало на лице).

Занавеска для душа тоже являла собой лист протеобумаги. Он был заламинирован и изображал кусочек луизианского тропического леса с соответствующей приглушенной звуковой дорожкой. Бас раздраженно сорвал его и отбросил в сторону, не обращая внимания, что вода льется на пол. Вытираясь полотенцем, он смерил подозрительным взглядом рулончик туалетной бумаги, но затем пришел к выводу, что Дагни не осмелится на такую низость.

Одевшись в своей обычной небрежной манере — белая рубашка от «Уикэвей», коротенькие, по щиколотку, шорты с гавайским орнаментом и сандалии, — Бас вышел из дома. Вскоре он вывел из зарядного блока гаража свой «сегвей-IX» и взял курс на ближайший узел пригородного сообщения. Мимо пролетали тенистые улочки элитного Линкольна. Чувствуя, как теплый и влажный июньский воздух ласкает лицо, Бас попытался просчитать возможные последствия вторжения Дагни в систему протеобумаги. Он представил себе, как замирают школы, промышленные предприятия, транспорт, государственные учреждения. В 2029 году протеобумага пронизывала все сферы деятельности человеческой цивилизации. Она настолько прочно вошла в повседневный быт людей, что даже сам Бас был не в состоянии отследить все до единого формы и способы ее применения. Если люди лишатся протеобумаги, мировую экономику постигнет кризис такой сокрушительной силы, что миру никогда от него не оправиться. А какие последствия это будет иметь для репутации самого Баса? Если правда выплывет наружу, он станет величайшим посмешищем, безмозглым идиотом в глазах всего человечества; предателем, которого следует вымазать дегтем и вывалять в перьях. Его имя станет нарицательным, самым ходовым синонимом слова «лох».

— Ты эпплбрукнулся, приятель!

— Я почти всмятку эпплбрукнулся на своем автомобиле!

— Вы не берите его на работу, он же типичный эпплбрук!

Ветерок, шевеливший волосы Баса, не успевал высушивать испарину, которая снова и снова проступала на его лбу.

На станции Бас запер свой «сегвей» и поднялся вверх по лестнице. Дверь станции «отхоберманилась» настежь. Бас купил билет и после десятиминутного ожидания поехал на восток, в направлении города.

В дальнем конце вагона на стене висел плакат из протеобумаги. На его поверхности постоянно менялись рекламные клипы. Бас устало просмотрел их, но ни в одном не обнаружил злокозненных выпадов в свой адрес.

Сойдя на Саут-стейшн, он огляделся по сторонам в поисках своей персональной иконки на ближайшем листе общественной протеобумаги. Вскоре взгляд его обнаружил ее огонек в углу газетного киоска: стилизованное изображение светло-зеленой груши (ему сразу вспомнились родители) с инициалами БЭ по центру.

Каждый индивид в обществе обладал личной, выбранной им самим иконкой, занесенной в международный регистр. Иконки были многофунциональны, однако в данный момент Бас воспользовался своей собственной, чтобы та помогла ему добраться до клуба, в котором находится Крикет Ликлидер и ее товарищи. Его карманный телефон приветствовал все встречные листки протеобумаги, высвечивая на них иконки — своего рода электронные зернышки, призванные помочь найти дорогу к клубу в соответствии с полученным от Крикет адресом.

Позади газетного киоска, на табличке, указывающей наличие настенного огнетушителя, появилась еще одна груша. Бас сразу же направился к ней. Вместе с Басом свои иконки принялись отыскивать и другие пассажиры. Когда он приблизился ко второму светящемуся изображению груши, третья такая же иконка появилась на декоративной заплатке рюкзачка проходившего мимо школьника. Бас следовал за ним до тех пор, пока мальчишка не свернул направо. (В основу многих современных комедий и драм был положен сюжет случайного знакомства, ставшего возможным потому, что на чьих-то личных вещах появлялась иконка незнакомого человека. Последний, конечно же, мог отрицать подобного рода проникновение, однако делали это, на удивление, лишь очень немногие.) На рюкзаке иконка с изображением груши исчезла, но вскоре появилась наверху лестницы, ведущей в подземку. Таким образом, Баса подвели к вагону поезда метро, а затем к конечному месту назначения, зданию неподалеку от музея Изабеллы Стюарт Гарднер.

Поднимаясь по ступенькам крыльца довольно скромного на вид дома, он обратил внимание на изящный автомобиль марки «европа». Ветровое стекло машине заменял лист протеобумаги.

Бас поразился реальности «окон» машины, сквозь которые был виден водитель — молодой симпатичный яппи, оживленно болтавший со своей пассажиркой — незнакомой Басу красивой женщиной.

В действительности же окна машины представляли листы протеобумаги, совершенно непрозрачные. Внутренняя поверхность «окон» выполняла для пассажиров роль видеокамеры, позволявшей наблюдать за тем, что происходит снаружи (или чего-то другого, хотя, по идее, водителю не следовало отвлекаться от своего основного занятия). В свою очередь, внешние поверхности транслировали изображение внутренней части салона (по умолчанию) или (при желании) любую другую картинку. Водитель и пассажирка, которых увидел Бас, могли быть и настоящими людьми, и электронными муляжами. В машине вполне мог сидеть какой-нибудь хамоватый неряшливый тип, какой-нибудь Уолтер Мити, президент в изгнании, бывший глава Затонувших Островов или пресловутый террорист Манго Буш Мит. (Если у полиции возникало подозрение в том, что в машине действительно засел террорист, служители порядка немедленно требовали опустить стекла, чтобы произвести обыск в салоне.) Вновь обратив внимание на дверь с изображением до боли знакомой груши, Бас позвонил Крикет.

— Я уже пришел.

— Секундочку.

Дверь, навешенная на старомодных петлях, открылась. Бас вошел внутрь, где его встретила Крикет.

Сегодня на ней была уличная пижама из розового паучьего шелка, элегантно подчеркивавшая ее стройную фигуру, которую в прошлый раз скрывали тяжелые самурайские доспехи. Крикет приветливо улыбнулась ему, непринужденно обняла и легонько чмокнула в щеку.

— Смотри на жизнь веселей, мальчишечка-Бас! Все не так уж и отстойно.

— Нет, все обстоит гораздо хуже! Если Дагни будет и дальше без спросу лезть в протеобумагу, она погубит весь цивилизованный мир!

— Допустим, вы правы, Бас, но как ей это удастся сделать?

— Пока я не могу подробно рассказать, в чем тут дело. Скажу одно — во всем виноват я сам. Я нечаянно выболтал ей один секрет, и теперь она может беспрепятственно вторгаться в любой лист протеобумаги.

Крикет изумленно присвистнула.

— Я знала, что миллиардеры любители широких жестов, по ваш случай затмит даже отказ Южной Африки от лекарства, способного победить СПИД.

— Я вовсе не собирался дарить ей такую возможность. Если честно признаться, я был изрядно пьян и сболтнул лишнего, а она воспользовалась моей глупостью.

— Наша Дагни — умненькая девочка. Этого у нее не отнять.

Бас нервно оглядел тускло освещенный узкий коридор, заставленный старинной мебелью, и с облегчением убедился в том, что ни на одной из стен нет ни одного листа протеобумаги.

— Мы должны быть полностью уверены, что при встрече с вашими друзьями в помещении не будет и клочка протеобумаги. Иначе Дагни непременно подслушает наш разговор.

Следуя своему собственному совету, Бас вынул из кармана телефон и положил его на стол.

— Подождите здесь секунду. Я пойду и скажу всем, чтобы они избавились от протеобумаги — до последнего клочка.

Вернулась Крикет лишь через минуту.

— Все в порядке. Пойдемте.

— Как вашим друзьям удалось разжиться такими хоромами? — поинтересовался Бас, входя в длинный холл. — Я ожидал, что ваш клуб будет чем-то вроде знаменитого канадского «Кулхауса».

— Большинство «дабстеров» всего лишь любители, простые люди, которые каждый день ходят на работу. Нам не по средствам нанять крутого архитектора. Но один из нас — Лестер Шилл — очень богатый человек. Помните, вас тогда с ним знакомили? Его семейство ворочает миллионами еще с пятидесятых годов! У них немереные капиталовложения в самых прибыльных отраслях. Лестер — последний в династии Шиллов. Денег у него столько, что он не в состоянии все сам истратить. Вот и сдает нам этот особняк за символическую плату в один доллар в год. Мы используем этот дом в качестве штаб-квартиры.

— Неужели ему все равно, что будет с капиталами семьи после его смерти? — полюбопытствовал Бас, потому что его самого, не имевшего детей, очень беспокоила эта тема.

— Лестер не производитель потомства, — усмехнулась Крикет. — Поверьте мне, вам лучше не знать подробностей его жизни. Думаю, что он давно продумал свое завещание и отдал нужные распоряжения.

Лестница привела их к запертой двери. Крикет провела Баса в огромную комнату со встроенными полками, уставленными старинными книгами из «бессловесной» бумаги, Бас испытал легкий шок — он уже давно забыл о существовании библиотек с подобными раритетами.

Примерно десяток «дабстеров», собравшись вокруг огромного стола — такой скорее бы подошел для зала заседаний совета директоров крупного банка, — приветствовали Баса негромкими возгласами или безмолвными кивками. Эпплбрук узнал Фландерса, Мексикорна, Диддумс и загадочного Шилла. Остальных он никогда не встречал раньше.

Крикет подвела его к пустому креслу во главе стола. Бас сел, пока еще не зная точно, что нужно сказать, чтобы попросить этих людей о помощи. Никто пока еще не предложил ему никакой поддержки. Собравшись с духом, Бас изложил суть своего прихода:

— Одна из ваших коллег с Западного побережья, Дагни Уинсом, кое-что у меня украла. А именно «лазейку» в операционной системе протеобумаги. Она уже успела сунуть свой нос в листки моей личной протеобумаги. Если она будет и дальше продолжать в том же духе, то своими действиями подорвет всеобщее доверие к этому средству распространения информации. Что положит конец инфраструктуре и самым серьезным образом ударит по вашей творческой деятельности. Поэтому я надеюсь, что вы, ее друзья, подскажете, где она может прятаться. Рассчитываю также на то, что у вас имеются свои мотивы оказать мне содействие, чтобы я мог найти ее и убедить оставить свое пагубное занятие.

— Вы же башковитый парень, почему вы не поставили кодировку на свое изобретение? — поинтересовался белокурый юноша, чьи руки и лицо покрывали жуткого вида красные рубцы и волдыри, которые, по всей видимости, нисколько не причиняли ему боли.

Бас горестно вздохнул.

— Неужели вы думаете, что я не пытался это сделать? Но Дагни перехитрила меня — изменила все мои старые коды доступа. Теперь она одна владеет этим самым ключом к моей «лазейке». Сумей я вновь забраться в систему, я бы раз и навсегда на веки веков закрыл эту «лазейку». Но сначала мне нужно отыскать Дагни.

— Роджер, расскажи Басу, что ты знаешь об отъезде Дагни, — вступила в разговор Крикет.

— Вчера я отвез ее в аэропорт, — проговорил желтушный эфеб. — Она сказала, что возвращается к себе в Лос-Анджелес.

— Вы видели, как она садилась в самолет? — спросил Бас.

— Нет…

— Тогда, я думаю, ее все еще следует искать где-то в окрестностях Большого Бостона. Для большинства систем связи разница во времени между двумя побережьями незначительна. Даже международные звонки практически мгновенно рикошетом отлетают от реле «ГлобСпика». — Бас имел в виду многие тысячи беспилотных самолетов; нашпигованные аппаратурой связи и производящие заправку в воздухе, они постоянно кружили над планетой, и связь благодаря им осуществлялась даже лучше, чем при помощи спутников. — Но она вряд ли рискнет допустить даже миллисекундную задержку сигнала, если попытается осуществить свою каверзу в режиме реального времени. Кроме того, мне кажется, что в конечном итоге ей надоест скрываться, и она выйдет из своего укрытия, чтобы во весь голос заявить о себе, как только ей надоест систематически меня унижать своими пакостями.

— Вожникает хоросый вопрош, — вступила в разговор зубастая Индисия Диддумс. — Шудя по вашему рашкажу, мешду вами вожникла врашда. Вы — шамый богатый парень в мире, Эпплбрук. Пошему бы вам не нанять шаштного детектива, што-бы взять са саднитсу эту шертовку?

— Мне бы не хотелось, чтобы про этот бардак узнало людей больше, чем следовало бы. Признаюсь честно, я довольно долго колебался, стоит ли мне посвящать вас в то, что произошло.

Лестер Шилл задумчиво поглаживал острую бородку.

— А чем это может заинтересовать нас? — наконец произнес он. — Одно лишь восстановление статус-кво? В чем наша выгода?

Бас потерял самообладание. Он вскочил, едва не опрокинув кресло.

— Выгода? Какая, к черту, выгода? Какой может быть мотив в деле спасения всего мира? Разве о выгоде я думал, когда изобретал протеобумагу? Конечно, я теперь богат как бог, но ведь не ради денег все когда-то задумывалось?! На какой-то стадии деньги теряют всякий смысл. Я не успеваю потратить даже малую долю одного процента, настолько быстро прирастает мой капитал. А вы, Шилл, черт побери, не слишком отличаетесь от меня, хотя ваше богатство на несколько порядков меньше моего! Протеобумага означает свободный доступ к информации и равное распределение компьютерной мощи! Неужели никто из вас не помнит, какой была жизнь до появления протеобумаги? Исполинские серверы, потреблявшие чудовищное количество электроэнергии, о них вы забыли? А станции сотовой связи, уродовавшие пейзаж? Многие мили оптико-волоконных кабелей, забивавших канализацию, пролегавших по морскому дну и улицам городов? Бесконечные апгрейды «железа», которые моментально устаревали? Гигантские правительственные базы данных, угрожающие личной жизни простых граждан? Протеобумага покончила со всем этим раз и навсегда. Теперь сервер помещается в кармане, его можно увидеть на чем угодно — на коробке с мюсли, на любом мусоре, который летит в кухонное ведро, короче говоря, повсюду. Теперь любой человек может напрямую общаться с любыми корпорациями или государственными агентствами. Я ни за что не останусь безучастен к происходящему и не позволю какой-то ненормальной амбициозной дамочке разрушить то, что человечество получило благодаря моему изобретению! Если вы не можете бескорыстно помочь мне, я буду сам решать проблему!

Раскрасневшись, тяжело дыша от гнева, Бас сурово посмотрел на «дабстеров», которые невозмутимо выслушали его горячую речь.

Однако выход из, казалось бы, безвыходного положения был найден. Неожиданно, прямо на глазах Баса, целый блок книжных полок отделился от соседних и выдвинулся вперед. В проеме показался человеческий силуэт. В следующую секунду силуэт принял светлые очертания, превратившись в костюм из протеобумаги. Насколько Бас понял, это был самый последний образец третьего поколения камуфляжных костюмов от «Пара-метрике». Бесчисленное количество молетронных видеокамер, вмонтированных в спинную его часть, идеально имитировали текстуру и подсветку заднего фона того места, перед которым стоял владелец такого костюма, и проецировали этот фон на переднюю часть одеяния. Владелец получал визуальные вводы на внутреннюю часть защитной маски с переднего ряда видеокамер. Прозрачные части маски позволяли ему без всяких затруднений дышать, правда, жертвуя частично четкостью изображения. Вверх поднялась чья-то рука, сдвинув назад головной убор — тот свободно опустился, как откинутый на спину капюшон монашеской сутаны. Открывшееся взгляду лицо принадлежало молодому мужчине испанского типа с тонкими изящными усиками.

— Меня зову Тито Харной. Я — представитель «Маскелерос». Мы поможем вам, amigo!

 

6 Маньчжурский кандидат

Тито Харной вел свой видавший виды «сегвей» — рассчитанную на двух человек модель конвейерной сборки — по Массачусетс-авеню в направлении Кембриджа. Сидя на заднем сиденье, Бас испытывал острое чувство ностальгии, правда, не совсем приятное. Оно постепенно усиливалось по мере приближения к альма-матер — Массачусетскому технологическому.

Несмотря на то что, разбогатев, Бас постоянно делал щедрые пожертвования родному институту, принимавшие форму новых учебных корпусов, именных стипендий, грантов и прочего, сам он до этого ни разу после окончания не появлялся в его стенах. С институтом было связано много грустных воспоминаний, причудливо сочетавшихся с радостью триумфа. Каждый раз, когда Бас вспоминал свои студенческие годы, он снова — до известной степени — ощущал себя этаким чокнутым монстром, каковым и оставался после окончания МТИ. Обычно Бас, руководствуясь сермяжной житейской мудростью, предпочитал гнать прочь подобные упаднические настроения.

Но теперь, судя по всему, ему не оставалось ничего другого, как снова предстать перед своим прошлым.

Из состояния задумчивости его вывел голос Харноя:

— До надежды осталось всего ничего.

Действительно, они уже пересекли реку Чарльз, и до Кембриджа было рукой подать.

Впереди уже маячили корпуса технологического — и справа, и слева.

Бас обратил внимание на гладь реки.

— Что это там такое происходит? — спросил он Харноя.

— Ежегодный фестиваль Драконьих Лодок. Сегодня у азиатов большой праздник с карнавалом.

Харной остановил скутер почти в самой тени Большого купола, и они с Басом направились прямо к веренице зданий, составлявших знаменитый Бесконечный коридор, который, в свою очередь, привел их на лужайки Киллиан-корт.

Несколько собравшихся здесь художников рисовали с различных ракурсов живописную водную феерию. Работали они с помощью электронных палочек-стилей на холстах из протеобумаги. В зависимости от выбранной художником программы сделанные им мазки тут же превращались в оцифрованную пастель, графику, картину, написанную маслом или акварелью, рисунок углем, тушью или карандашом. Некоторые стили были оснащены особыми стилевыми фильтрами, позволявшими моментально создавать творения в духе Моне или Сера.

Тем временем во всей округе проводились конкурсы воздушных змеев. Сделанные из протеобумаги с добавлением особых программ, они отличались необычайной гибкостью и при сильных порывах ветра взмывали едва ли не к заоблачным высям. Лишенные веревок, они управлялись с земли любителями этой древней забавы особыми пультами в виде полосок протеобумаги, которые позволяли использовать самые разные программы полета. Совершая немыслимые курбеты и броски, эти ну прямо-таки живые воздушные создания пытались сбить своих крылатых соперников, не позволяя им сделать то же самое с собой.

Неподвижно сидевшие пользователи протеобумаги читали журналы, газеты и книги, общались с друзьями, смотрели телепередачи о туристических достопримечательностях в разных концах планеты или занимались сотнями других дел, так или иначе связанных с изобретением Баса Эпплбрука.

— Я рад, что вы доверились «Маскелерос», Эпплбрук! — произнес Харной, ведя Баса через парк в направлении башни здания № 54. — Мы вас не подведем. К счастью, мы обладаем своими собственными каналами негласного наблюдения за всеми неординарными событиями в городе и его окрестностях. Мы держали специальных агентов для контроля за всем, что связано с вашим именем.

— Но для чего? — удивился Бас.

Новость была для него в новинку.

— Вы что, шутите? Действительно не знаете, для чего? Вы же вселенская знаменитость, вас в университетском городке все прекрасно знают и помнят. Вы самая светлая голова из всех, кто когда-либо учился в технологическом! Я говорю об этом совершенно серьезно, ни капельки не иронизирую.

Басу стало не по себе. Неужели он действительно стал своего рода эмблемой, символической личностью для нового молодого поколения?

— Ну что ж, принимаю ваши слова на веру. Мне остается лишь надеяться, что я смогу оправдать ваши надежды.

— Даже если бы вы не придумали ничего другого, кроме протеобумаги, то все равно остались бы непревзойденным гением в глазах окружающих. Вот потому мы и хотим вам помочь. Это просто замечательно, что нам удалось внедрить шпиона — то есть меня — в то место, где вы встретились с «Дабстерами». Эти пижоны палец о палец не ударили бы, чтобы вам помочь.

Несмотря на столь лестные речи, Бас все еще сомневался в полезности и истинных мотивах загадочных «Маскелерос», однако равнодушие друзей Крикет не оставляло ему иного выбора. (Сама мисс Ликлидер, хотя и выражавшая искреннюю симпатию к нему, не могла предложить ему какой-либо существенной помощи.)

— Благодарю вас, Тито. Но мне еще не вполне ясно, как вы сможете найти Дагни.

— Крионизируйте свой метаболизм, дружище. Через минуту вы все поймете сами.

Спустившись на несколько ступенек вниз, они оказались перед безобидной подвальной дверью позади здания № 54. Прямо над дверной ручкой помещался небольшой квадратик протеобумаги. Харной, ни секунды не раздумывая, плюнул на него.

— Неужели для вас не годится смазка от пота на кончиках ваших пальцев? — удивился Бас.

— Конечно, годится, но от плевков я просто тащусь.

— Ясно.

Незримая лаборатория, уместившаяся на клочке протеобумаги, тут же провела экспресс-анализ ДНК слюны Харноя, и дверь открылась.

Внутри темной, лишенной окон комнаты их ожидала кучка светящихся голов.

Лица принадлежали всемирно известным личностям: Мэрилин Монро, Стивену Хокингу, Бритни Спирс (подростковая версия, а не официальное лицо «ОпиэйтБустерс»), президенту Уинфри, Фримену Дайсону, Уолту Уитмену (торжества по поводу его двухсотлетия десять лет назад снова сделали знаменитого поэта популярной личностью), Вуди Вудпекеру, Губке Бобу Квадратные Штаны и сыну Барта Симпсона Гомеру-младшему.

— Добро пожаловать в логовище «Маскелерос»! — зловещим тоном поприветствовал Баса Терминатор.

Бас сначала замер на месте от удивления. Затем, поняв, где очутился, неожиданно разозлился.

— Давайте-ка снимем маски! Во время нашего разговора в помещении не должно быть ни клочка протеобумаги.

В комнате зажегся верхний свет, и стала видна группа заговорщиков, одетых лишь в камуфляжные костюмы. Один за другим члены «Маскелерос» сдвинули назад маски, и взгляду Баса предстали улыбающиеся юношеские лица: собравшиеся здесь молодые люди были обоего пола и самого разного этнического происхождения. Один из них собрал у всех остальных, включая и Харноя, их маски, после спрятал потенциально опасные листки протеобумаги в плотно закрывающийся шкафчик.

Бас коротко изложил суть проблемы жадно внимавшим ему студентам. Те понимающе закивали головами, а одна девушка произнесла:

— Значит, вам нужно отыскать место, где прячется ваша подружка. При этом она не должна знать, что вы вышли на ее след. Но поскольку она эффективно контролирует каждый лист протеобумаги на нашей планете, то ваше единственное средство информации, похоже, закрыто. Но вы забыли… про Интернет!

— Интернет! — вспыхнул Бас. — К чему ж так мелочиться! Можно использовать в качестве сигналов дым костров или… или… телеграф! Интернета давно не существует, как и ксероксов.

— Вы не поняли, старина, — вступил в разговор рыжеволосый юноша. — Большие секторы Паутины все еще остались на своих прежних местах. И их поддерживают добровольцы вроде нас. Мы бережно сохраняем этого древнего монстра и с великим почтением относимся к нему. Виртуальная экология Паутины сейчас сильно отличается от прежней, это правда. Стало больше пограничных биомов, разделенных участками отчетливого опустошения. Но мы продолжаем поддерживать в работоспособном состоянии тысячи веб-камер. Протеобумага в них совсем не используется, они работают исключительно на древнем кремнии. Мы сделаем вот что — отправим несколько агентов на поиски, и я гарантирую, что вскоре мы выследим вашу девушку.

— Она не моя девушка, — устало возразил Бас. — Эх, да что мне терять! Давайте попробуем, была не была!

В сопровождении «Маскелерос» Бас вошел в соседнюю комнату, заставленную старинными компьютерами: тут были допотопные модели с плоскими плазменными экранами и складными клавиатурами «палм-пайлотов». Жара и запахи перегретой работающей электроники, стоявшие в помещении, напомнили Басу студенческие годы, которые, как ему теперь казалось, отделяла от настоящего целая вечность. Несколько «маскелерос» сели за свои машины и приняли азартно щелкать «мышками». На экранах замелькали, напоминая кадры импрессионистского фильма без сюжета и звука, бесчисленные снимки Большого Бостона, снятые давно забытыми веб-камерами, расположенными в самых разных местах.

— Освежитесь, дружище. Поиск может занять какое-то время, — произнес Тито Харной, протягивая Басу банку с шипучкой.

В конце концов Бас и Тито разговорились. Они обсудили последние достижения спинтроники и то, какое потенциальное влияние те способны оказать на протеобумагу.

— Дальнейшая минимализация схем не изменит базовую парадигму протеобумаги, — заявил Бас. — Усилятся быстродействие и мощность, однако стандартная функциональность останется прежней.

— Нет! Спинтроника означает, что все функции протеобумаги могут быть распространены на весь окружающий мир. Протеобумага как отдельная сущность прекратит существование.

Бас был вынужден задуматься над подобным сценарием, и такое развитие событий не на шутку встревожило его. Постепенно он согласился с тезисом Харноя, по крайней мере частично. Почему он раньше не додумался до такого варианта? Возможно, Дагни была недалека от истины, когда обвинила его в том, что он-де утратил былой кураж…

— Мы нашли ее!

Вместе с остальными присутствующими Бас бросился к одному из мониторов, на котором возникло изображение Дагни.

Она восседала в уютном гнездышке из подушек с листом протеобумаги на коленях. Рядом поднос, заваленный пакетами еды из какого-то фаст-фуда.

— С какой камеры поступает изображение? — спросил Бас.

— С той, что установлена на уровне потолка на антресолях в зрительном зале кинотеатра «Парамаунт» на Вашингтон-стрит неподалеку от Чайна-тауна.

Когда в 1999 году Бас Эпплбрук появился на свет, кинотеатр «Парамаунт», одна из величайших кинематографических гранд-дам двадцатого века, этого Золотого Века Голливуда, был на два десятилетия закрыт строительными лесами. Последующие пятнадцать лет без конца рассматривались различные планы его ближайшего ввода в строй. К этому времени Бас уже оканчивал МТИ. В тот год как раз начались восстановительные работы. Торжественное открытие отреставрированного здания совпало со взлетом экономики, вызванным появлением протеобумаги, и кратковременной, но смертельно опасной эпидемией мегасифилиса. Столкнувшись с проблемами финансирования и опасностью инфицирования помещения при массовом скоплении людей, а также баснословной дешевизной систем типа «домашний кинотеатр», основанных на использовании протеобумаги, хозяева, не выдержав конкуренции, вынуждены были закрыть кинозал, который в очередной раз вышел из моды.

— Вы можете укрупнить изображение? — спросил Бас. — Хотелось бы увидеть, что она сейчас разглядывает.

Веб-камера дала крупный план листа протеобумаги на коленях у Дагни.

И тогда Бас понял, что она наблюдает за ним и остальными присутствующими.

В бесконечном обратном движении монитор показал газету, показывающую монитор, показывающий газету…

— На ком-то из нас — клочок протеобумаги! — взвыл Бас.

В следующее мгновение хитроумная Дагни посмотрела себе через плечо прямо в объектив веб-камеры, и в тот же миг ожил, вернее, заговорил подбородок Баса.

— На ком же еще, как не на тебе самом, идиот! — произнесла кожа Баса чуть искаженным голосом Дагни.

Бас мгновенно отодрал с подбородка лоскуток пластыря, приклеенный после бритья. Вслед за его движением резко дернулось изображение «Маскелерос» на листке протеобумаги у Дагни.

— Дагни! — крикнул Бас, обращаясь к протеопластырю. — Ты зашла слишком далеко! Ты устраиваешь забавы за мой счет! Верни мне мой пароль, чтобы я мог защитить протеобумагу!

— Приди и забери! — поддразнила его Дагни. — Я же не сдвинусь с места.

— Заберу!

С этим смелым заверением Бас решительно скомкал пластырь, отчего изображение на листке у Дагни моментально исчезло. На экране монитора вид у нее был довольно беззаботный — с грациозностью и величием царицы Савской она восседала на груде подушек.

Бас повернулся к Тито Харною.

— Одолжите мне свой телефон и «сегвей». Я хочу раз и навсегда покончить с этой хулиганкой!

— Кто-нибудь из ребят поедет вместе с вами.

— Нет, оставайтесь здесь. Дагни может неправильно отреагировать на вмешательство посторонних. Кроме того, мне нужно, чтобы «маскелерос» продолжали следить за ней и немедленно сообщали мне обо всех ее действиях и передвижениях. Надеюсь, она послушается меня и откажется от своих безумных замыслов. Если же нет… тогда я просто не уверен в себе. Я готов на все!

— Хорошо.

Кто-то сунул Басу телефон. Он загрузил в него свои личные данные, затем ввел номер Харноя. Засунув телефон за воротник рубашки, чтобы им можно было пользоваться не беря в руки, Бас направился к выходу из штаб-квартиры юных заговорщиков.

 

7 Призрак оперы

Бас успел дойти лишь до Киллиан-корт, когда Дагни предприняла против него первую атаку.

На холстах у художников-любителей, на всех до единого листках протеобумаги, что держали в руках отдыхающие студенты, появилось лицо Баса, вытеснив выполненные с любовью и старанием картины, а также привычное содержание книг, журналов и видеофильмов. (Дагни выкопала откуда-то снимок Баса, сделанный кем-то из наглецов-папарацци, на котором тот выглядел особенно уродливо.) Из бесчисленных динамиков протеобумажных страниц гулко разнесся грубый мужской голос:

— Внимание! Прослушайте общенациональное сообщение государственной важности от Федерального бюро расследований. Всем гражданам надлежит обратить внимание на человека, изображенного на этом снимке, и проявлять особую бдительность в целях его задержания. Он разыскивается по обвинению в моральном разложении, позорном поведении, чванливом невежестве и реакционном реваншизме. Оказавшись рядом с ним, будьте осторожны — он кусается!

Это забавное, но вместе с тем тревожное сообщение немедленно вызвало всеобщий ужас и лесным пожаром пронеслось по всему четырехугольнику кампуса.

Бас поднял воротник рубашки, сгорбился, втянул голову в плечи, пряча от окружающих лицо, и торопливо зашагал дальше. Но он совершенно забыл о воздушных змеях.

Те градом обрушились на Баса, пикируя на его телефон. Несколько змеев, громко шурша целлофаном, ударились в землю возле его ног. Один из них довольно больно угодил ему прямо в голову. Бас невольно ойкнул.

Его возглас немедленно привлек внимание нескольких прохожих. Кто-то крикнул:

— Это он!

Бас бросился бежать.

Он решил избавиться от телефона, но затем передумал. Нужно поддерживать постоянный контакт с «Маскелерос». Но что более важно, выбросив телефон, он отнюдь не станет невидимкой.

Бас пробирался сквозь насыщенную территорию. От протеобумаги не было никакого спасения. Любая без исключения поверхность с программным управлением — от магазинных витрин до солнечных очков, от дисплеев на крышах такси до афишных тумб, от табличек с именем на груди служащих до торговых автоматов — являлась видеокамерой, которая будет отслеживать все его передвижения в направлении кинотеатра «Парамаунт».

Незаконно вторгаясь во все эти компьютеризированные устройства, используя простую, но в то же время изощренную и высокоэффективную систему распознавания, выборку и экстраполятивный софт, Дагни всегда будет в курсе того, где он находится. Это равносильно тому, как если бы в глазные яблоки вставить видеокамеры слежения.

Выбравшись на Массачусетс-авеню, Бас заметил, что здесь на него никто не обращает внимания. Видимо, фальшивое сообщение транслировалось лишь на территорию Киллиан-корт. Однако он нисколько не сомневался в том, что Дагни просто так его не оставит. Наверняка у нее в запасе немало других трюков.

— Чем она сейчас занята? — спросил он в находящийся в воротнике телефон.

— Возится со своей протеобумагой. Сидит спиной к камере, и поэтому нам не видно, чем именно она там занимается, — прозвучал в ответ голос Харноя.

— Спасибо. Двигаюсь дальше.

Оседлав «сегвей», Бас взял курс обратно, в центр Бостона.

На первом же перекрестке он послушно остановился на красный свет, досадуя на вынужденную задержку. Однако что-то странное в работе двигателя приближавшегося к нему автомобиля заставило Баса обернуться.

Автомобиль — «вермулиан» 2029 года выпуска с протеобумажными экранами вместо окон — вовсе не собирался сбрасывать скорость и останавливаться.

Бас мгновенно понял, что случилось.

Дагни стерла компьютерную систему светофора и скутера с внутреннего дисплея водителя.

Бас бросил свой скутер вправо и въехал на тротуар, успев лишь на пару сантиметров разминуться с «вермулианом». На середине перекрестка он задел бортом другую машину. К счастью, столкновение двух легковых тачек обошлось без серьезных последствий. Поскольку вовремя сработали воздушные подушки безопасности, водители отделались лишь легкими ушибами и синяками. Распугивая прохожих, Бас съехал с тротуара и покатил дальше.

Дела приобретали скверный оборот. Дагни уже не ограничивалась одними лишь издевками над Басом. Она спровоцировала невинных прохожих, возжаждавших в отместку за пережитый испуг броситься вдогонку за незадачливым водителем скутера.

Чувствуя, как в нем закипает гнев, Бас пересек реку Чарльз. Внизу, под мостом, ликующие толпы горожан собрались полюбоваться на гонки Драконьих Лодок.

Бас сделал несколько неправильных поворотов. Это Дагни поменяла уличные указатели, названия улиц, по которым пролегал его путь, создав запутанный лабиринт из улиц с односторонним движением. Сначала Бас бездумно придерживался знаков светофора из боязни быть остановленным дорожной полицией, однако вскоре оставил всякую осторожность и покатил наугад по тем улицам, которые, как ему казалось, должны были привести его к Вашингтон-стрит.

Теперь собственное лицо попадалось ему на каждом шагу — портреты самого разного размера сопровождало предупреждение о том, что он-де опасен для общества.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО КУЛЬТУРЫ, ВИНОВЕН В РАСТРАТАХ ТВОРЧЕСКОГО КАПИТАЛА, ТАЙНЫЙ ВДОХНОВИТЕЛЬ ПРЕСТУПНЫХ НАПАДОК НА МЕЧТАТЕЛЕЙ…

Эти абсурдные обвинения привели Баса в ярость. Он громко ругнулся, и Харной не замедлил поинтересоваться:

— Я сделал что-то не так?

— Нет. Все в порядке. Это я не вам. Дагни все еще в «Парамаунте»?

— Verdad, сотрапегo.

Вскоре Бас заметил, что толпа возбужденных прохожих с каждой секундой становится все больше. В чем дело? Что, собственно, происходит?

Праздник Драконьих Лодок, в Чайна-тауне, должно быть, тоже его празднуют. Что ж, прекрасно. Царящая на улицах сумятица поможет ему остаться незаметным.

Неожиданно откуда-то сверху — случайно принесенный ветром или нацеленный как ракета? — прямо ему на лицо спланировал лист протеобумаги. Бас резко дернул рычаги управления, но был вынужден отпустить руки, чтобы убрать лист. «Сегвей» тотчас занесло в сторону, и он врезался в дерево.

Бас кое-как поднялся на ноги. Лист протеобумаги слетел с его лица. Он раздраженно скомкал его и запихнул в карман. Все тело болело от удара о дерево, но, похоже, дело обошлось без переломов. Скутер был безнадежно загублен. К счастью, он никого не сбил. Баса тотчас окружили испуганные прохожие, но он в довольно резкой форме убедил их в том, что все в порядке и им следует разойтись.

— Я видел, как вы врезались в дерево, — прозвучал в телефоне голос Харноя. — Вы целы?

— Пожалуй. Извините, что разбил ваш скутер. Теперь придется идти пешком.

Торопливо покидая место происшествия, он заметил, как к валяющемуся на земле скутеру приближаются несколько автономов. Бас ускорил шаг, не желая угодить в объятия блюстителей закона прежде, чем ему удастся разделаться с Дагни.

Центр был запружен людьми, в воздухе стоял оглушительный шум. Из плакатов, выставленных в окне близлежащего ресторана, явствовало, что Бас Эпплбрук — омерзительный гибрид гиены, скунса и шакала. По мере того как попытки Дагни поставить заслоны на его пути утратили свою эффективность, ее язвительные насмешки над ним сделались все более грубыми. Бас рассчитывал на то, что его неуязвимость наконец выведет Дагни из себя. Какого-либо конкретного плана действий у него пока не было.

Он шел, с трудом проталкиваясь через праздношатающуюся толпу. На счастье, людской водоворот вынес его к соседнему с кинотеатром «Парамаунт» кварталу. Путь ему преградила праздничная процессия, которую возглавлял огромный китайский дракон, умело приводимый в движение группой людей. Вместо немой краски его живая, изрыгающая дым голова была обтянута чешуйчатой протеобумажной кожей.

Люди, задрав головы вверх, неожиданно начали показывать руками на небо.

Над землей безмятежно проплывал один из знаменитых аэростатов «ТимУорДисВиа», по всей видимости, предназначавшийся для тех, кто желал полюбоваться живописным шествием с высоты. На протеобумажной его поверхности красовалось лицо Баса Эпплбрука, размерами куда больше, чем Лик Господа Бога. Ползущие под гигантским портретом буквы складывались в слова о недостойном происхождении Баса и его низких моральных качествах.

— Черт побери! — воскликнул Бас и отвернулся.

Увы, взгляд его моментально упал на дракона, голова которого была его собственной головой с приделанным к ней змеиным туловищем.

В следующее мгновение раздались треск фейерверка и радостные крики публики. Бас решил воспользовался этим, как ему показалось, подходящим моментом и зашагал дальше, в направлении «Парамаунта». Он пустился вперед по узкому переулку, отделявшему заброшенное здание кинотеатра от соседних домов.

— Тито, как проникнуть в здание?

— Одна из наших веб-камер на первом этаже показывает, что можно попытаться проникнуть через окно в задней стене.

Задняя стена кинотеатра представляла собой ряд побитых непогодой фанерных листов, закрывавших окна. Единственный служебный вход был заперт. Проникнуть в здание с той стороны, похоже, было невозможно.

Однако Бас натренированным взглядом определил, что в одном месте фанера, которой было забито окно, неплотно прилегает к стене.

Насколько он мог судить, Дагни натянула на оконный проем лист протеобумаги, придав той вид и плотность фанеры.

Бас положил свой телефон на землю.

— Тито, я попробую проникнуть внутрь. Если не вернусь через полчаса, вызывайте полицию.

— Сообщение принято, шеф! Будет выполнено.

Бас мстительно ударил кулаком по листу мнимой фанеры, после чего пролез в образовавшееся отверстие.

Дагни каким-то образом умудрилась провести в заброшенный кинотеатр свет. Кинотеатр был хорошо освещен изнутри, однако даже яркий свет был не в состоянии рассеять затхлый дух давно заброшенного помещения.

Бас принялся осторожно пробираться через заваленное всяким хламом пространство за сценой к зрительному залу.

Неожиданно мимо его уха, словно зеркально-полированный бумеранг, с жужжанием пролетел диск. Ударившись о стену, он упал на пол и со звоном раскололся.

Дагни стола у него прямо над головой, на огороженных балюстрадой антресолях. В руках у нее была охапка старинных видеодисков. Должно быть, здесь осталось целое море таких дисков, предназначенных для показа через цифровые кинопроекторы. На осколке, валявшемся у его ног, Бас прочитал название — «Сильмариллион».

Дагни запустила в него еще одним диском с каким-то допотопным фильмом. Бас вовремя успел пригнуться, потому что иначе запросто мог лишиться головы.

— Перестань, Дагни! Ведешь себя, как девчонка! Прекрати! Нам нужно поговорить!

Дагни поправила съехавшие на кончик носа массивные очки.

— Не о чем нам с тобой разговаривать! Ты оказался узколобым рабом давних, замшелых традиций! В тебе нет ни на йоту воображения. И еще ты оскорбил мое творчество.

— Прости! Я не хотел тебя обидеть. О господи, ты же сама сказала мне, что «Вуди» — самый обычный прикол.

— Не пытайся приписать мне то, чего я не говорила! И вообще это было еще до того, как я получила приз!

Бас сделал шаг вперед по проходу между рядами стульев.

— Я сейчас поднимусь к тебе, и ты не сможешь остановить меня!

Свистящий вихрь запущенных в него дисков вынудил Баса взять свои слова обратно и поискать прибежище в какой-то нише. Предчувствуя, что вот-вот взорвется от ярости, он отчаянно ломал голову, пытаясь отыскать способ взять верх над своей обезумевшей противницей.

Десятилетие упадка, несомненно, сказалось на состоянии всего сооружения. Ниша, в которой поспешил спрятаться Бас, была завалена кусками штукатурки. Взяв в руки кусок размером с кулак, Бас вытащил из кармана смятый лист протеобумаги, завернул в него камень и вышел из ниши.

— Дагни, предлагаю объявить перемирие. У меня кое-что есть. Прочитай это, пожалуйста. Надеюсь, ты посмотришь на вещи в новом свете.

Он шагнул было к балкону, но тотчас остановился — Дагни жестом запретила ему двигаться дальше. Бас показал ей лежащий в его руке камень, завернутый в протеобумагу.

— Не вижу ничего такого, что могло бы что-то существенно изменить…

— Да ты просто взгляни. Хорошо?

— Ладно. Бросай сюда!

Дагни положила на пол свое метательное оружие и перегнулась через перила, чтобы поймать бумажный комок, которому, по идее, полагалось быть легким как перышко.

Готовясь к броску, Бас сосредоточил в правой руке всю свою решимость и злость. Сделав обманное движение, чтобы усыпить ее бдительность, он метнул камень.

Противница не успела вовремя среагировать на уловку. Метательный снаряд Баса угодил ей прямо в лоб. Дагни пошатнулась и рухнула на сиденье кресла.

Никогда в жизни Бас еще не двигался так проворно. Пулей взлетев наверх, он обнаружил, что Дагни находится в среднем состоянии между ясным сознанием и обмороком. Убедившись, что с ней ничего особенного не случилось, Бас молнией бросился к груде подушек. Здесь он тотчас схватил лист протеобумаги — на нем красовался до боли знакомый комплект инструментов, необходимый для проникновения в «лазейку» его знаменитого изобретения. При помощи нескольких команд, которые он давно выучил наизусть, Бас мгновенно закрыл потайную блокировку протеобумаги. Команды по цепочке промчались по всем без исключения листам подобно самому действенному в истории человечества киберчервю, подобно искре, воспламенившей само средство распространения, моментально разлетевшись по всему земному шару. За считанные минуты мир получил надежную защиту своей Имманентной Информации.

Бас вернулся к Дагни, которая теперь пыталась приподняться.

— Ты… тебе не победить меня. Я найду способ показать…

Шум ликующей толпы рядом с кинотеатром прорвался в сознание Баса, и он наконец испытал радость и облегчение. Посмотрев на Дагни, он понял, что сейчас скажет:

— Хватит тебе, Джейк. Это же Чайна-таун.

«What’s up Tiger Lily?». Перевод А. Бушуева