«Il Paradiso è all'Ombra delle Spade». Да, подумал Альберто, «рай лежит в тени мечей». Минимум дважды в день больше двадцати лет он проходил мимо мемориала жертвам Первой мировой войны, находившегося в районе Рима, который он называл своей «деревней», но заключительная фраза этой простой и горькой надписи никогда не оставляла его равнодушным.

Солнце уже опустилось за крыши домов, чьи длинные тени достигли противоположной стороны бульвара. Альберто двигался напролом, словно танк, сквозь толпу послеполуденных покупателей, перемещавшихся так же хаотично, как гонимые ветром листья, опавшие с лип, окаймлявших тротуары.

All'Ombra delle Spade. Именно там он прожил всю свою жизнь, но что знали о подобных вещах эти инфантильные взрослые люди в клетчатых акриловых пиджаках и комбинированных спортивных туфлях? Он старался не презирать их, хотя знал, что они-то будут его презирать. Скорее, их следовало пожалеть. Да, можно иметь наимоднейшую одежду, мобильный телефон новейшей модели, самый мощный мотоцикл, собаку исключительно редкой и дорогой породы. Можно иметь все, если повезет! Это не сделает тебя счастливым, но может в конце концов принести то, чего ты меньше всего желаешь, но в чем больше всего нуждаешься: понимание, что счастье – всего лишь иллюзия.

Почти полмиллиона итальянцев сгинули в этой «райской тени» во время Великой войны, еще около миллиона навсегда остались калеками, но страна быстро оправилась. А теперь итальянцы вымирают. Уровень рождаемости – один из самых низких в мире. По прогнозам, за следующие полвека население страны сократится на треть. Это будет означать конец расширенной семьи, на которой веками держалась нация. Впрочем, достаточно посмотреть на изнеженных сопляков, ставших конечным результатом этого генетического эксперимента по самосожжению, – и трудно будет не согласиться с пословицей «лучше меньше, да лучше». Создавалось ощущение, будто все итальянцы одновременно утратили волю к жизни. Единственным способом, позволявшим пока поддерживать численность населения на прежнем уровне, был продолжавшийся приток нелегальных иммигрантов, которые метали икру, как сардины. На протяжении своей долгой и пестрой истории Италия претерпела бесконечное количество нашествий, но еще никогда выживание нации не зависело от плодовитости пришельцев. Последнее нашествие, последнее поражение.

Впрочем, у нации в запасе есть еще несколько десятилетий, сам Альберто будет к тому времени давно мертв и погребен. А пока он пребывал в ладу с самим собой. Он выполнил свой долг, а что еще может сделать человек? В его жизни даже остались кое-какие удовольствия, например, обед. Альберто провел языком по внутренней поверхности зубов, чтобы вытащить застрявший кусочек свинины. «У Данте» умели кормить. Солидная, богатая римская кухня в солидном, богатом римском заведении на улице Гракхов, в самом сердце солидного, богатого римского района Прати. И публика тоже приятная, «правильная», хотя большинство из этих людей сегодня не знает, кто такие Гракхи. Они могут сыпать сотнями имен персонажей последних фильмов и телешоу, но о Гракхах понятия не имеют, особенно дети. Половина из них не помнит и событий 1975 года, что уж говорить о 175-м до новой эры. Какие-то давно умершие ребята, кому они интересны? Высокомерие молодости.

Альберто знал, кто такие Гракхи. Слуги римского народа, защитники его прав в борьбе с продажными и праздными землевладельцами, которые обогатились за счет военных трофеев, оставив солдат, выигравших для них войны, нищими настолько, что им не на что было содержать свои семьи. Правда, Гракхи нарушали закон, но лишь ради высшей справедливости и благородной идеи исторического блага своей страны и своего города. Не задумываясь, они жертвовали собственными интересами и даже жизнями во имя высших интересов общества и народа. Это единственное, что всегда стремился делать и он. Действовать во имя высшего и отнюдь не только сиюминутного блага своего народа. Ничего для себя лично. Никто не мог бы его в этом упрекнуть. Да, иногда приходилось нарушать законы, но он делал это только для сохранения в целостности и чистоте более важного Закона.

Зазвонил один из трех его мобильников. Секретная линия.

– Слушаю.

– Это Каццола, шеф.

– Подожди.

Альберто дошел до конца квартала и свернул направо, в тихую улочку.

– Слушаю.

– Боюсь, мы утратили контакт.

– Вы – что сделали?

– Объект вчера сказал своей подруге, что собирается в Венецию уладить с семейным адвокатом какие-то проблемы, касающиеся завещания его матери.

– Звучит правдоподобно. Его семья действительно живет в Венеции, и его мать недавно умерла.

– Но он также сказал ей, что полиция посылает его в Падую проинспектировать ход давно тянущегося расследования одного убийства. Я связался с друзьями в Падуе. Там в работе нет никаких дел об убийстве.

Альберто издал риторический вздох.

– Прекрасно. Значит, он узнал, что в квартире «жучки», и использовал наше оборудование, чтобы втюхать нам эту ложь.

– Если только он не пытался втюхать ее своей подруге, чтобы оторваться и навестить любовницу в каком-нибудь другом месте.

– У него нет любовницы.

– О!

– Поздравляю, Каццола. Это большой прокол. Мало того что «жучки» и телефонная прослушка теперь бесполезны, но он еще и убедился в важности операции.

– Я не виноват, шеф! Клянусь, я делал все точно по инструкции.

– Ладно, ладно. Какой прок теперь говорить об этом? Значит, ты его потерял. Когда и как?

– Ну, у его подруги был день рождения, и они поехали в загородный ресторан обедать. Перед отъездом он сказал ей, чтобы она забросила его на вокзал, когда они вернутся в Лукку, поэтому я ждал их там.

– А она вместо этого увезла его в неизвестном направлении?

– Нет-нет, они приехали на вокзал, и я слышал, как он купил билет до Флоренции. А из прослушки я уже знал, что он собирается пересесть там на «Евростар» и доехать до Венеции, он ей так сказал…

– Ближе к делу, Каццола! У меня через пятнадцать минут важная встреча.

– Ну, я поехал за ним, естественно. Купил билет в соседнее купе, чтобы он меня не видел и не смог потом узнать, зато я прекрасно видел объект через смежную дверь. Все по инструкции.

Пауза.

– Только когда вы прибыли в Санта Мария Новелла, его в поезде не было, – устало закончил Альберто.

– Да. Он выходил покурить во время остановки в Пистоле и не вернулся на свое место. Я думал, что он пересел на другое, в той части купе, которая мне не была видна. Когда выяснилось, что его нигде нет, я вскочил во встречный поезд и вернулся в Пистолу, но его и след простыл.

Альберто посмотрел на часы. Времени на то, чтобы сердиться, не было, да и смысла тоже.

– Не волнуйся, Каццола. Рано или поздно он объявится. А пока займись другими делами, о которых мы с тобой говорили. Прежде всего навести сестру Пассарини. Кто знает, может, ты и наткнешься там на нашу потерянную мишень. У меня такое чувство, что мы ходим одними и теми же дорожками. Только постарайся, чтобы ты оказался у цели первым.

Он прихлопнул крышку телефона, вернулся на бульвар и быстро пошел вдоль тротуара. Кто бы мог подумать, что все так обернется. Он, пожилой человек на пороге решающего момента в своей карьере, оказался во власти олуха, на которого и пули-то будет жалко, когда придет время. Но о том, чтобы использовать добропорядочных людей для чего-нибудь иного, кроме сбора информации и материально-технического обеспечения, не могло быть и речи. В грязной работе он мог полагаться только на себя и преданного, хотя и туповатого Каццолу.

Жаль, что этот Аурелио Дзен не на его стороне. Альберто посмотрел все, что имелось на Дзена в базе данных, как только получил донесение от полковника карабинеров из Больцано. Судя по всему, он был человеком добропорядочным. Чуть моложе самого Альберто, но по сути принадлежащий к его поколению и, кажется, из тех, кто понимает. После 68-го года таких уже не делали. У него репутация человека, который ходит своими собственными путями и играет не по правилам, но в этом нет ничего плохого, если дело того требует. В политических связях не замечен. Однажды поднялся небольшой шум вокруг его имени, когда агент по фамилии Лесси пытался возложить на Дзена вину за смерть своего коллеги на Сицилии, но ничего у него не вышло. По отзывам, Лесси всегда считали эдакой «пушкой, сорвавшейся с лафета», от него можно было ожидать чего угодно. После того как его вынудили уйти в отставку – ко всеобщему облегчению, – он начисто исчез из вида.

В любом случае, напомнил себе Альберто, Дзен не так уж важен. Ключевой фигурой в деле оставался Габриэле Пассарини, единственный, кроме него самого, остававшийся в живых член их тогдашней ячейки «Медузы». Как только с ним будет покончено, полиция может вынюхивать и выслеживать сколько душе угодно. Альберто уединится в своем доме здесь, в Прати, закроет ставни, перестанет читать и слушать новости и устроит себе отдых, зная, что работа сделана хорошо и жизнь прожита не зря.

Он мысленно переключился на предстоявшую встречу с людьми из Министерства обороны, о которой – «чтобы прояснить ситуацию» – они попросили в выражениях, скорее напоминавших приказ. Наверняка хотели убедиться, что их задницы будут прикрыты, если что-то пойдет не так. Альберто не счел возможным отказать, однако, сославшись на соображения безопасности, предложил встретиться не в самом министерстве, а в форте Бочче, штабе военной разведки.

Они, в свою очередь, отклонили это предложение, очевидно, не желая давать Альберто преимущество «своей площадки» так же, как он не желал играть на их поле. В результате был достигнут компромисс: встречу назначили в заброшенных казармах тренировочного лагеря в самом центре Прати, в нескольких минутах ходьбы от дома Альберто. Путь от ресторана, где он обедал, занял десять минут, разговор с Каццолой – еще пять, но Альберто все равно поспевал в срок.

Он тщательно обдумал предстоявшую встречу, вплоть до того, следует ли ему надеть форму. В конце концов решил, что не стоит: открытая демонстрация его положения и власти не могла перевесить того факта, что дело являлось все-таки сугубо военным. Эти люди будут либо высокопоставленными гражданскими чиновниками, либо перспективными политиками. Так или иначе, их цель – подняться в политической иерархии до таких высот, где воинское звание уже ничего не значит. Они наверняка придут в цивильном, значит, и он придет в цивильном.

Альберто также серьезно обдумал, что им сказать. Решить точно заранее не представлялось возможным, поскольку он пока не знал, насколько они осведомлены и до какой степени готовы предоставить ему свободу действий при условии, что сами останутся в тени. Поэтому он заготовил несколько вероятных вариантов, которые, как он надеялся, предусматривали любой поворот событий. Но выбрать нужный вариант и очень корректно сформулировать свои ответы предстояло на месте, причем не мешкая. Эти люди могли быть штатскими, но было бы ошибкой считать, что по этой причине они непременно окажутся дураками.

Городские виллы по правую руку от него сменились глухой высокой стеной, по гребню которой зигзагами была натянута колючая проволока и через равные промежутки установлены щиты с надписью: «Военная зона». Несколько минут спустя Альберто дошел до ворот, предъявил удостоверение часовому и благосклонно кивнул в ответ на уважительное приветствие. Дела пошли несравненно лучше после того, как правительство отменило обязательный призыв. Теперь армейское пополнение составляли молодые люди, прошедшие предварительный отбор в соответствии с их способностями к военной службе, а не стадо забритых против воли отбросов, смирившихся с суровой перспективой двухгодичного рабства, которое было лишь платой за поддержание демократии в армии и предотвращение угрозы вооруженных переворотов.

– Ваши гости уже здесь, сэр, – сказал часовой, указывая на черный лимузин, припаркованный в конце двора. Водитель в фуражке и темных очках стоял со скучающим видом, опершись на правое переднее крыло, и курил, читая газету.

– Когда они приехали?

– Минут десять тому назад. Их трое. Всех проводили в бывший кабинет заместителя командира, крыло «В».

Альберто посмотрел на часы. Они прибыли раньше времени, черт бы их побрал, – решили заработать очко еще до начала встречи. Ну что ж, если им угодно играть в эти глупые игры – мы, мол, покажем, кто сильнее, – извольте, у него в запасе тоже найдется несколько трюков.

– Полковник уже вернулся с обеда? – спросил Альберто у часового.

– Никак нет.

– Свяжитесь с дежурным офицером и скажите, чтобы он бегом бежал в кабинет командира.

– Слушаюсь.

Альберто пересек двор, прошел через ворота, перекрывавшие арку – вход на учебный плац, – и поднялся на два марша по каменной лестнице. Убедившись, что коридор пуст, он повернул направо и вошел в первую дверь.

Комната не блистала великолепием, но вид имела обитаемый и деловой. На столе лежали папки и бумаги, на стенах висели большие карты и – в рамках – свидетельства о военных наградах. Альберто знал, что человек, номинально еще командовавший этим умирающим учреждением, заглядывал сюда лишь изредка – когда одолевала ностальгия по былым временам. Знал он также, что обед полковника неизменно сопровождался двухчасовой сиестой в личных апартаментах на другом конце учебного плаца.

Дверь у него за спиной открылась, вошел дежурный лейтенант. Альберто отдал ему распоряжения и сел за стол. Кресло было старомодное, вращающееся, из темного дуба. Он приспособил его себе по высоте так, чтобы ноги касались пола, взял ручку, лист бумаги из бювара и едва успел сделать вид, что пишет, как дверь снова открылась.

– А, вот и вы! – любезно воскликнул Альберто, когда в комнату вошли три человека в сопровождении дежурного лейтенанта. – Я уж стал волноваться, не случилось ли чего. Прошу садиться. Лейтенант, принесите еще один стул.

– В этом нет необходимости, – сердито бросил один из министерских чиновников. – Я предпочитаю постоять. Насиделся за те пятнадцать минут, которые нам пришлось прождать в соседнем кабинете!

Альберто изобразил уместную озабоченность.

– В самом деле? Приношу свои извинения. Вас, должно быть, проводили не в ту комнату.

Гости неуверенно переглянулись, а лейтенант, отдав честь, удалился. Тот из гостей, который выразил недовольство, нетерпеливо указал своим спутникам на два стула, стоявшие у большого стола. Лет тридцати пяти, чопорный и напыщенный, он даже не пытался скрыть своего раздражения приемом, оказанным ему и двум его сопровождающим.

– Я Франческо Белардинелли, личный секретарь заместителя министра, – представился он. – Вам, разумеется, известно, что мы приехали обсудить. Похоже, существуют серьезные расхождения в трактовке фактов, имеющих отношение к делу. Сделайте одолжение, изложите вашу версию событий. Только, пожалуйста, коротко. У меня всего час времени, четверть которого мы уже потеряли из-за этого недоразумения.

Более молодой из двух его помощников включил маленький диктофон и поставил его на стол, затем достал блокнот и занес над ним ручку. Его старший коллега сидел неподвижно, глядя в потолок, словно рабочий ремонтной бригады, изучающие следы протечки. Секретарь и лакировщик информации, подумал Альберто. Он чувствовал себя школьником, вызванным к директору для объяснений по поводу окна, разбитого в доме старой дамы. К счастью, ответ у него был заготовлен.

– Боюсь, я не смогу удовлетворить вашего пожелания, – сказал он.

Франческо Белардинелли окатил его ледяным взглядом.

– Что это должно означать?

– Дело сопряжено с весьма деликатными вопросами, затрагивающими национальную безопасность, – ровным голосом пояснил Альберто. – Согласно условиям, на которых оно мне было поручено, я могу полностью открыть все факты только самому министру.

– Я – представитель министра, – вскипел Белардинелли.

– Так же, как и шофер, который вас сюда привез.

– Да как вы смеете! – заорал Белардинелли, уже не скрывая своей ярости.

Альберто примирительно поднял руки вверх.

– Это вопрос допуска к секретной информации, доктор. Первое, что я сделал, когда была назначена эта встреча, – проверил уровень вашего допуска. Сожалею, но он недостаточен, чтобы позволить мне изложить вам все относящиеся к делу факты. Тем не менее я готов ответить на любые имеющиеся у вас вопросы, если это не выходит за рамки тех ограничений, которые я упомянул.

– Это неслыханная наглость, Гуэррацци! Служащие SISMI обязаны предоставлять доклады министерству.

– Я обязан предоставлять доклады только своему непосредственному начальству – лично министру обороны и, естественно, премьер-министру и президенту республики по их требованию. Но никак не личным секретарям с допуском секретности класса ВЗ.

Белардинелли впечатал правый кулак в левую ладонь.

– Понятно! Значит, эта встреча – чистый фарс и пустая трата времени? – Он повернулся к своим сопровождающим. – Мы уходим.

Альберто встал.

– Подождите минуту, доктор. Уверен, мы сможем найти компромисс, который удовлетворит ваши требования, не затронув национальной безопасности. Для начала: могу ли я узнать, чем вызван такой интерес к делу со стороны министерства? Ведь это всего лишь маленький грязный секрет тридцатилетней давности, не имеющий ни малейшей связи с настоящим, если, конечно, его разоблачение не грозит суровыми неприятностями вооруженным силам и не повлечет за собой сокрушительную критику и подрыв репутации. Впрочем, кое-какие шаги для того, чтобы этого не произошло, уже предприняты, и я не сомневаюсь, что дело будет предано забвению через неделю-другую. Честно говоря, было бы лучше, если бы вы никак не вмешивались и предоставили действовать профессионалам.

Белардинелли смерил его презрительным взглядом с противоположного конца комнаты.

– Представляю себе, как, должно быть, трудно вам взглянуть на дело более широко, полковник. Ведь вы замкнуты в своем узком тайном мирке шифровальных справочников, засекреченных документов и уровней допуска. Но даже вам должно быть ясно, что перестановки в кабинете министров неизбежны. Если что-то пойдет не так, одна или несколько партий могут отказаться от участия в коалиции, и правительство падет. Наши соперники в Министерстве внутренних дел уже начали собственное расследование.

Альберто кивнул.

– Офицер по имени Аурелио Дзен.

– Браво. Рад убедиться, что вы, по крайней мере, осведомлены. Тем не менее здесь кроется какой-то секрет, который необходимо раскрыть. Вы отказались объяснить его природу, но признали, что секрет существует. Если этому Дзену удастся его разгадать и станет ясно, что небылица про несчастный случай в результате применения нервно-паралитического газа во время учений, которую мы запустили, есть чистая ложь, люди из Министерства внутренних дел выиграют главный приз. Они, разумеется, не упустят возможности раздуть это дело до небес, и результат их деятельности может решить судьбу нынешнего правительства. Так вам ясно или вы предпочитаете, чтобы я изложил свои объяснения в форме комикса?

Альберто решил спустить ему этот выпад. Он примирительно кивнул и снова сел.

– Я понимаю и полностью разделяю вашу озабоченность, доктор, но позвольте вам напомнить, что история о нервно-паралитическом газе, которую вы справедливо назвали небылицей, была запущена не SISMI, а какими-то армейскими службами, которым не терпелось поскорее объяснить тот факт, что жертва, найденная в альпийских катакомбах, уже однажды погибла – тридцать лет назад над Адриатикой во время взрыва на борту военного самолета.

– Значит, они знали, кто он? – опешил Белардинелли.

– Они знали, кто он.

– Несмотря на то, что карабинеры зарегистрировали труп как неопознанный?

– Мне удалось им помочь.

– А вы откуда узнали?

Альберто сокрушенно вздохнул.

– Ответ на этот вопрос относится к тому уровню секретности, на который я ссылался ранее. Скажу лишь: по различным каналам и из разных источников, которые имеются в распоряжении моего департамента, я сумел условно идентифицировать тело как труп лейтенанта Леонардо Ферреро.

– Но вместо того, чтобы сообщить эту информацию карабинерам в Больцано, вы наложили на нее гриф «совершенно секретно» и приказали им изъять тело из больницы и перевезти в Рим.

Альберто пожал плечами.

– Вероятно, это было немного поспешно, но в той ситуации казалось лучшим способом действия.

Белардинелли скептически покачал головой.

– Очень хорошо, – сказал он. – Значит, это тело лейтенанта по фамилии Ферреро. Из какого полка?

– Альпийских стрелков.

– И как он погиб?

Наступил момент, который Альберто тщательно подготовил. Он встал и пристальным взглядом обвел комнату, будто боялся, что их подслушивают.

– Это действительно был несчастный случай, однако произошел он не в то время и не так, как излагается в версии, представленной вам источниками в вооруженных силах. Реальные факты совсем другие. Прежде всего, вы должны понимать, что армейские нравы во времена, о которых идет речь, отличались от тех, что существуют сегодня. Например…

– У нас нет времени на лекцию по военной истории, полковник, – перебил его собеседник. – Будьте любезны придерживаться фактов.

– Отлично. Похоже, что лейтенант Ферреро и несколько его сослуживцев – младших офицеров принимали участие в каком-то ритуале посвящения, что не было редкостью в те времена. Они провели выходные дни, а может, и не только выходные, в месте боевых действий, где очень много служащих их полка сложили головы в период Великой войны. Поскольку вы напомнили мне о недостатке времени, я не буду подробно описывать испытания, через которые они обязаны были пройти, чтобы стать «братьями по крови» наших погибших героев. Достаточно сказать, что испытания эти были в высшей степени тяжелыми и болезненными. К несчастью, лейтенант Ферреро, вероятно, страдал каким-то неизвестным заболеванием, из-за которого его участие в инициации окончилось фатальным образом.

– А почему те, кто были с. ним, просто не доложили о случившемся и тогда же не извлекли тело на поверхность?

– Естественно, по возвращении они доложили о трагедии полковнику, командовавшему подразделением в Вероне. Прав он был или нет, но полковник решил не обнародовать истинной причины смерти Ферреро, чтобы не стало всеобщим достоянием то, чем занимались его офицеры. Учитывая тогдашнюю нестабильную политическую ситуацию, он опасался, как бы левые пропагандисты не ухватились за инцидент, чтобы еще больше дискредитировать армию. Поначалу он хотел приказать, чтобы тело извлекли из туннеля, и заявить, что Ферреро умер вследствие инцидента во время учений, но несколько дней спустя над Адриатикой потерпел крушение военный самолет, совершавший перелет из Вероны в Триест. Находившиеся на борту люди погибли, и полковник устроил так, чтобы фамилия лейтенанта Ферреро оказалась в списке.

Белардинелли переглянулся со старшим помощником, который теперь изучал стены на предмет возможных трещин.

– А он ловок, не правда ли?

– Очень, – ответил помощник.

Невозможно было понять, имел ли этот обмен репликами комплиментарный смысл.

– Что насчет семьи Ферреро? – спросил Белардинелли.

– Его отец уже умер. Мать страдает болезнью Альцгеймера в последней стадии и живет в доме престарелых. Есть еще две сестры, но они, разумеется, уверены, что их брат погиб тридцать лет назад в авиакатастрофе.

– А где находится труп в настоящее время?

– В морге военного госпиталя в Риме. – Альберто почтительно наклонил голову. – Я не считал себя вправе предпринимать какие бы то ни было действия, доктор, пока мы с вами не переговорили.

Белардинелли прошагал к столу, выключил диктофон и сделал знак своим помощникам выйти.

– Кремируйте его, – сказал он Альберто. – Немедленно. Под вымышленным именем. Прахом можете распорядиться по своему усмотрению. – Уже в дверях он обернулся: – Этот человек с Виминальского холма…

– Дзен?

– Да. Если представится случай, закопайте и его. Вы поняли?

Альберто услужливо кивнул.

– Конечно, доктор. Конечно.