1

Четыре стены. Четыре серые стены окружали кучерявого Ботаника, сидевшего за столом. Он отчаянно вырисовывал цифры в своей толстой синей тетрадке. Потом он на секунду отвлекся, чтобы заглянуть в один из тинейджеровских журналов. Он читал заголовки и тут же фиксировал количество букв, их размер, нумеровал каждый цвет. И выводил свои формулы.

— Вам меня не обмануть! — произнес он про себя саркастически. Ботаник часто разговаривал сам с собой, особенно после того, как узнал из рисунка на парте в университете, что за ним охотится Британская разведка. Раньше надписи «Bond» черной ручкой не было. С тех пор Ботаник не показывался на учёбу — вот уже второй месяц он сидел за столом в своей комнате, периодически посещая магазин, где он покупал хлеб и сосиски.

— Мясо — символ ада и смерти, — говорил про себя Ботаник. — Разгадать эту загадку было очень просто.

Он поднялся со стула и достал из-под матраса потрепанную карту Беларуси, украденную на кафедре географии в соседнем корпусе.

Затем из кармана он достал черный старый диктофон и принялся диктовать:

— Первый этап: определение сил ада в Беларуси. В магазине «Ромашка» сосиски были расположены в следующем порядке с цикличностью в шесть дней: сначала они были привезены с барановичского и бобруйского мясокомбинатов. Через шесть дней на сертификатах этого мясного продукта стояли уже другие колбасные цеха, а именно — Молодечно и Могилев. Подождав еще шесть дней, я увидел основание этой коммуникации. Вареная колбаса высшего сорта была привезена из Полоцка. Наметив нужные ориентиры и соединив их прямыми линиями, я получил пентаграмму — символ дьявола и ада. В центре пентаграммы оказался город Минск, в который меня и забросило судьбой.

Он выключил диктофон и, аккуратно сложив карту, снова сел на стул. Потерев лоб, он принялся рассчитывать дальше.

Он напряженно листал журналы один за одним, сверял даты подписи в печать и поступления в продажу. Ботаник был уверен, что в каждом журнале для агентов спецслужб оставлены тайные знаки о его местонахождении и дате предполагаемой поимки.

Так он сидел часами, считая свои цифры и выводя формулы.

Внезапно он выпрямил спину и замер.

— Пора выйти… — краем уха он услышал, как запищали часы у него за спиной. Для всего должен был существовать свой распорядок.

Он встал, задвинул коричневый деревянный стул под крышку стола, надел красные тапочки в виде зайцев, подошел к двери и, сняв навесной железный замок, аккуратно ее приоткрыл. Он посмотрел в открывшуюся щель и, убедившись, что в коридоре никого, кроме него, не окажется, аккуратными тихими шагами вышел.

Прошмыгнув через темноту коридора, он уже оказался на кухне, где сидел Костя и курил, глядя в открытую форточку.

— Привет Костя, — очень быстро и отчетливо произнес Ботаник и достал из холодильника две сосиски.

Затем он ножом снял с них шкурку и положил на кусок батона, который был спрятан за шкафом с посудой.

— Ты бы сосиски сварил что ли, а то еще траванешься… — не поворачивая головы, сказал Костя.

— Я делал химический анализ их содержимого. Учитывая кислотность моего желудка и принадлежность… — Костя вновь не дал Ботанику договорить.

— Иди в жопу, Ботаник, — и через минуту Костя уже забыл о его существовании, а Ботаник тем временем жадно уплетал за обе щеки хлеб с молочными паршивыми сосисками.

Чуть позже ну кухню зашла Олеся. В ее руках был маленький кухонный нож для чистки картошки, и Ботанику на секунду показалось, что Олеся подвержена гипнозу одного из агентов разведки и сейчас набросится на него… Но Олеся просто достала из пакета несколько черных овальных картошин, с которых осыпалась земля, и принялась их чистить.

Глубоко вздохнув, Ботаник прожевал то, что было во рту, и спросил у Олеси:

— Олеся! У тебя не будет двух чулков, можно подранных, — после вопроса он улыбнулся, хотя в его карих глазах всегда был страх или беспокойство.

— А тебе зачем? — удивленно спросила Олеся. Она даже приподнялась, и, глядя сверху, можно было увидеть ее красивую грудь. Олеся была в одной кофте с большим вырезом, а лифчики она носила редко. Тем более, дома.

Ботаник тут же отвел взгляд в сторону, стесняясь первичных половых признаков, и мило произнес:

— Так, просто. Нужно один эксперимент провести-с, — на самом деле Ботаник хотел одеть их на ноги, чтобы бесшумно передвигаться ночью, стараясь оставаться неуслышанным. Тем более, что он намечал себе некоторые ночные визиты в места, днем в которых лучше было не светиться.

— Ну, хорошо. Зайди через минут тридцать, я поем, тогда, может, найду чего-нибудь… — и Олеся продолжила чистить картошку.

В это время повернулся Костя и посмотрел Ботанику в глаза. Тот в ответ резко развернулся и ускоренным шагом покинул кухню, пытаясь проглотить еще непрожеванный кусок сосиски.

Затем он остановился у туалета и прислушался к воде, стекающей из смывного бочка.

— Этот звук нужно записать… — сказал он вслух. — Я слышу звуки, короткие и длинные. Наверняка, если записать их в двоичной системе исчисления, то мы получим нужную частоту гармонических колебаний двигателя на водоочистительных сооружениях…

Улыбнувшись, Ботаник, минуя комнату Философа, прошел к себе.

Он вновь сел за стол и принялся писать в своей тетрадке формулы. С каждой новой исписанной страницей лоб Ботаника покрывался испариной. Но он не останавливался. Слева от него, рядом с книжками по химии и Ветхим Заветом, лежали ручки с опустевшими стержнями. Ботаник заснул. Прямо над его головой висела привязанная за лампочку камера слежения. И спал он всегда со включенным светом, чтобы наверняка знать, не подкрадывается ли к нему кто-нибудь ночью. Каждое утро он быстро просматривал ночную запись, и, не обнаруживая никаких странностей, принимался за дальнейшую работу. Спустя несколько дней упорной работы над журналом у него получился набор букв черного цвета шрифта тринадцатого размера. Букв получилось ровно восемнадцать, а 18 — это в свою очередь три сложенные шестерки. Ботаник принялся озираться по сторонам, потом он подошел к замусоленному окну и, задернув желтые дырявые занавески, принялся выводить нужное кодовое слово из букв.

— Я скоро до вас точно докопаюсь… — от упорной писанины он сломал одну из ручек. В этот же миг он достал из кармана еще одну и принялся каллиграфическим подчерком в алфавитном порядке выстраивать буквы. Далее следовало разработать алгоритм составления выражения.

Он разложил вокруг себя листы для черчения и принялся составлять фразы из восемнадцати букв.

«Щи и точных порыв и нах», — составив первый набор, слов Ботаник нахмурил брови. Получилась бессмыслица. Но он и не думал отступать. Взяв другой лист, он принялся вновь что-то зачеркивать, переставлять местами.

«Нарыв щит тоннах то аы», — повернув фразу несколько раз на девяносто, потом на сто восемьдесят градусов, он не обнаружил в ней ничего подозрительного. Наморщив лоб и расписав в очередной раз ручку, он положил бумажку на подоконник.

«Нужно искать дальше», — произнес про себя Ботаник и принялся с усердием составлять фразы.

Через два часа упорной работы у него вдруг получилось рассекретить часть мирового заговора. Он использовал все буквы и получил то, что хотел услышать.

«Ты ищи в ночных притонах».

— Ты ищи в ночных притонах… — произнес Ботаник и улыбнулся. — Так значит, они уже знают обо мне, они догадались и пытаются вместе со мной раскусить это дело.

Ботаник обрадовался тому, что первый этап громадной бумажной работы уже завершен, и теперь нужно будет только отслеживать и уничтожать! Теперь не надо будет скупать и красть в библиотеках женские журналы со скрытой пропагандой свободной любви!

Ботаник уже представлял тот огонь, который разгорится под его непрерывным и порывистым дыханием. Дыханием борца с мировой закулисой.

Из коридора послышался голос Олеси, толкующей с Костей.

— Я в ночной клуб ухожу. — Цокот каблуков по паркету. — Спокойной ночи, завтра после универа приду…

«Так значит, она уже работает на них» — восторженно произнес Ботаник и принялся рыться в горсти книг.

«Я знал, что они охотятся за мной, но что они подобрались так близко, я не знал…» От волнения Ботаник носился по комнате и рвал свои кучерявые волосы на голове. Сейчас, после очередного открытия, он не знал, с чего нужно начать. Он укорял себя, что вовремя не обратил внимания на то, что Олеся постоянно уходит по вечерам. Теперь ему стало абсолютно ясно, что Олеся одна из них и может сдать его в любой момент.

Потом он сел на кровать рядом со столом и принял единственно правильное для него решение.

«Если эти твари шифруются в ночных клубах, то мне нужно уничтожить всю их свору вместе с посетителями, чтобы навсегда искорчевать этот сатанизм из нашего мира».

Ботаник начал рыться в нижнем ящике стола, и среди бумажек, папок и старой литературы он достал распечатанную книгу, которую он скачал из Интернета. «Пособие для террориста». И он принялся читать, держа в руке карандаш и подчеркивая нужное. Он еще точно не знал, что будет делать, а самое главное, где. Нужно будет следить за Олесей: куда она ходит и кому сливает про него информацию — а потом поставить жучки на её информантов, а когда их концентрация станет максимальной в одной из темных точек, настанет самое время для решающей атаки. Ботаник так же думал о том, что можно будет зачистить все клубы сразу, но это вызвало бы огромные потери среди мирного населения, которое ничего не подозревает о грядущем Апокалипсисе.

Но что такое даже миллион погибших перед коварными планами мировой закулисы против шести миллиардов людей? Ботанику казалось, что минская жертва войдет в историю как акт справедливости, акт разоблачения…

После нескольких минут радостного волнения он достал очередную украденную карту, только уже города Минска, и, позванивая в справочную службу, принялся точками намечать адреса клубов и сопоставлять их названия между собой. Работа шла довольно нудно, но энтузиазм и рвение молодого непризнанного ученого делали свои дело: к утру все было готово. И, не снимая с себя уже изрядно поношенной одежды, Ботаник бухнулся на диван и уснул мертвенным сном. Ведь следующую ночь ему спать не придется: нужно будет следить за Олесей, рисовать потом графики и диаграммы, разрабатывать методы контрудара…

Он знал, что у него все получится. Он верил в то, что скоро разоблаченное мировое правительство встанет перед ним на колени, и тогда люди будут счастливы…

Ботаник знал, что его миссия огромная, но не божественная. Потому что в Бога он не верил. [Kostya 0.55 to Botanic «Starting program of total destruction»]

 

2

Теперь голые стены комнаты Ботаника украшала больших размеров карта Минска. Он черным маркером ставил жирные черные кресты по ее краям. Отметив все ночные заведения — а их оказалось около двадцати — он решил перейти к открытым действиям: нужно было обеспечить себе полную безопасность и выслеживать маршруты, по которым Олеся отправляется в свои ночные путешествия сливать агентам информацию про него и прочих анонимных борцов с человеконенавистнической системой.

Он подождал, пока Олеся вышла из дома. Потом, убедившись, что во дворе тихо и, кроме луны и звезд, его видеть никто не должен, он спустил из окна веревочную лестницу собственной авторской конструкции. Она быстренько и витиевато, почти бесшумно (благодаря правильно прилепленным кускам пластмассы на ткани) скатилась до первого этажа. На миг он вспомнил, как ходил еще в сентябре по всем уголкам белорусской столицы и скупал канаты; когда их оказалось достаточно для лестницы, он ночами сидел и вязал ее. И вот теперь орудие подпольной борьбы сработало ему на руку. В правом кармане Ботаника лежал переделанный пульт управления от телевизора. Включив нужную кнопку, окно закрывалось, а лестница взвихривалась вверх. Ботаник два дня работал над этим изобретением, которое должно было обеспечить его полную и окончательную конспирацию. Он достал из кармана пульт и, как можно выше задрав руку вверх, нажал на красную кнопку. Спустя секунду он услышал щелчок, который слабеньким эхом отозвался от стен панельных зданий, потом лестница медленно, но верно, начала сама подниматься вверх. Еще одно нажатие — окно медленно начало закрываться под воздействием набирающего мощь электромагнита.

Спустившись, Ботаник надел заранее спрятанные в чехол очки и увидел силуэт Олеси, мелькнувший за углом. Он пошел вслед за ней, соблюдая нужное расстояние.

Олеся стояла одна и на остановке выглядела совсем одинокой; в это время Ботаник открыл свой блокнот и, спрятавшись за газетным ларьком, готовился записать, на каком троллейбусе поедет девушка (кроме всего прочего, он переписал номер машины и оставил отдельную графу для имени и фамилии водителя: в этих словах мог скрываться шифр с настоящим именем развозчика по темным уголкам города).

Спустя несколько минут приехал пятьдесят девятый троллейбус. Ботаник четким почерком занес данные в аккуратно расчерченную в блокноте таблицу. В соответствующих клеточках появились идеально ровные записи.

Олеся зашла в первую дверь и тут же села на сиденье, Ботаник тем временем бегом обошел квадратный невзрачный ларек и забежал в последнюю. Он повернулся спиной и, достав зеркало, принялся смотреть Олесе в затылок: голова девушки ритмично покачивалась всякий раз, когда троллейбус проезжал пробоины на дороге. Он даже принялся считать секунды между встрясками, надеясь все перевести в двоичную систему и таким образом вывести еще один секретный шифр. Однако тряска была настолько сильной, что никакая азбука Морзе не помогла бы в расшифровке этих сигналов.

[люди не поддаются законам семантических сетей и алгоритмизации программ [Botanic to Kostya 0.55]

Ровно через две остановки она, как и предполагал расчетливый Ботаник, вышла к станции метро. Он тоже вышел и очень быстро побежал, надеясь войти на станцию с другой стороны для лучшего прикрытия.

Добежав до другого выхода, он пулей влетел в подземный переход и, спешно бросив жетон в турникет, быстро побежал по ступенькам монотонно спускающегося черного эскалатора. Спутниками его были выкрашенные в белую эмаль стены и убогая реклама, на них развешанная. Округлые формы придавали всему этому пейзажу некий футуристический оттенок, который, скорее всего, был понятен лишь главному архитектору всего этого грандиозного подземного сооружения.

Все получилось отлично: Олеся стояла в противоположном конце и как раз подъехала электричка с номерным индексом «один».

«59 — номер троллейбуса, если сложить 5 и 9, то получится 14, а потом отнять 1, то уже 13». Ботаник сделал нужные пометки у себя в блокноте и сел в первый вагон. Всего вагонов было пять, и после каждой станции он переходил из одного в другой, глядя, не вышла ли Олеся…

Спустя минут десять, на шестой по счету станции метро «Парк Челюскинцев» Олеся вышла, и Ботаник пошел ей вслед, гневно озираясь по сторонам на одиноких прохожих. Где-то в углу, уже в переходе, катались скейтеры и ударами колес о плитку нарушали сакральную тишь этого места. Ботаник решил, что позже он разберется с этими подземными осквернителями. Парни катались, курили, о чем-то разговаривали, но так и не обратили внимания на одинокого студента в очках с толстыми линзами, который боязливо шел возле стены, готовый в любой момент раствориться в пустом пространстве.

Из мрачного плохо освещенного подземного перехода Олеся повернула налево и пошла вперед по проспекту Независимости, отстукивая ритм металлическими каблуками по тротуару, минуя магазины с модной одеждой, разного вида кафе и закусочные, лишь бы где припаркованные дорогие автомобили и прочие характерные для общества потребления прелести.

Потом она повернула налево, и через метров сто Ботаник увидел небольшое здание, напоминавшее ему невзрачную почтовую коробку.

Это и был тот самый клуб, мерцающий огнями и завораживающий своей разноцветной вывеской. Рядом находилась стоянка с вульгарными для нищего народа иномарками и такси. Все происходило именно так, как и рассчитывал Ботаник. Он записал в блокнот название «Earth Star» и принялся осматривать то, что его окружало. Он вглядывался в каждый угол, в каждый метр тротуара, и, когда дело дошло до стоянки, он заметил, что она выполнена в виде буквы D. Затем парень еще раз посмотрел на название и сразу же обнаружил интересующее его сходство. Если эту букву D поставить перпендикулярно и уменьшить на размер, кратный расстоянию от точки опоры до стены здания, то название клуба будет звучать как «Dearth Star». Наиболее долго меняющая цвета вывеска горела красным, на что и указывала лишняя буква «R». В итоге, название оказалось прямо-таки роковым.

Ботаник сменил очки на темные и решил зайти в здание, чтобы узнать о происходящем внутри, а заодно расчертить план уничтожения этого места. Когда он проходил мимо фейсконтроля то подумал, что неплохо было бы приобрести на дешевом блошином рынке какой-нибудь парик вульгарного рыжего цвета и пару ярких тряпок, чтобы окончательно слиться с безликой клубной массой.

Вся процедура зондирования не заняла у него много времени, и через двадцать минут он уже шел домой по проспекту, всячески уворачиваясь и скрываясь от любопытных взглядов прохожих. Он шел, набросав короткий чертеж того, что находилось внутри коробки разврата. И сейчас, пытаясь привлекать к себе меньше внимания, он думал, как будет лучше обезвредить тех, кто там, в темных стенах под лазерным свечением, перешел под покровительство темных сил.

Внезапно рядом с ним остановилась красная машина: за опущенными стеклами на Ботаника смотрела черноволосая девушка с живыми, словно два тлеющих уголька, глазами.

— Парень, не составишь нам компанию? — бодро спросила она, закуривая тонкую сигарету. Ботаник резко обернулся на них и, почуяв неладное, в эту же секунду метнулся с места и скрылся в ближайшем дворе за поворотом.

Сев на лавочку рядом с рыжим котом, он пытался привести в порядок дыхание, думал про себя, что может не успеть закончить свою миссию. За ним повсюду охотятся агенты тайных правительств. Но они глупы по сравнению с ним. Даже самый главный и великий архитектор всей этой системы ничто по сравнению с величием и грациозностью ума Ботаника, который уже очень скоро покончит со всем этим амбициозным безобразием.

— Чуть не взяли, суки. Хотели меня напоить, а потом вытянуть нужную информацию. Нет уж, не пойду больше по проспекту, — и он посмотрел вдоль паутины спальных районов и решил идти через дворы, попытавшись воссоздать в голове карту Минска.

Четко поняв все ошибки, Ботаник решил в следующий раз указывать прямо на карте адреса клубов и разработать пути безопасного отступления от них, чтобы агенты не смогли его настигнуть, чтобы в любую секунду можно было раствориться в темноте спящей столицы.

А сейчас ему нужно идти. Идти дальше, почти без света на улице.

Он шел дворами, минуя на своем пути деревянные лавочки и подъезды, на которых иногда сидели люди. Когда он видел их вдалеке, то старался спрятаться хотя бы за деревьями, или вообще перейти на другую сторону, если это было возможно.

Но самым страшным для него были машины, выруливающие символические пируэты по тонким дворовым улочкам. Ботаник всячески уворачивался от ослепляющего света фар и забегал в суровые подъезды.

Уже через час хождения по уличным лабиринтам он оказался рядом со своим подъездом. Он достал свой блокнот, где было четко отмечено, кто во сколько засыпал. Прождав нужное время под козырьком двери, ведущей в подвал, он натянул на обувь носки и тихими шагами, словно затаившийся дракон, поднялся к себе. Абсолютно бесшумно открылся замененный им замок, и Ботаник в следующий миг прошмыгнул в свою комнату. Можно было лечь спать, но его еще ждала работа с названиями улиц, на которых находились огоньки ночной жизни.

Из-под кровати он достал старую книгу по истории Минска и принялся изучать прежние названия улиц, которые коммунисты переименовали на масонский лад. В старых названиях, верил парень, таится загадка, которая приведет к скрытым резервам борьбы с этим злом.

Приняв несколько таблеток кофеина, Ботаник с энтузиазмом взялся за работу. Теперь он точно знал, что опередит мировое правительство и первым нанесет удар по его элите, которая, как он просчитал с самого начала, находится в Минске, так как Минск, судя по пословице — это третий Вавилон. Несколько раз разрушенный, побывавший в аду, он идеально подходил для осуществления дерзких планов Ботаника…

Он лишь ехидно улыбался, глядя на карту стольного города. Минск жаждал разрушений, а мир — последнего очищение руками Ботаника…

 

3

— Мне нужен хлор… — с фанатичной ясностью произнес Ботаник. — Мне нужно очень много хлора… — Он встал из-за стола, выключил старый черный светильник со вкрученной в него энергосберегающей лампочкой и вытянулся на цыпочки, размяв мышцы в приятной от работы усталости.

Недавно Ботаник по подделанному пропуску пробрался в библиотеку при Военной академии и украл «Пособие по технической эксплуатации химического оружия». Сейчас, начитавшись о его применении в первую мировую войну, он решил использовать один из газов как средство поражения членов мирового заговора. Он подошел к деревянному столу и из первого ящика достал новую чистую тетрадку в большую клеточку. После пяти минут отдыха он, наконец, примется за составление формул реакций для выработки одного из газов.

Далее Ботаник, изучая грядущие светские тусовки в глянцевых журналах, пронюхал про пенные вечеринки. Он знал, что члены тайной секты будут находиться в этом здании флуоресцентного разврата. Ботаник был абсолютно непоколебим в своем намерении: даже если из пятисот трупов хоть один будет принадлежать кому-то из этих мироправящих ублюдков, это оправдает его действия. Однако студент понимал, что пенные шоу не такие уж частые, поэтому смертоносный сжиженный газ он поместит в дым-машины и сделает так, что в пик дискотеки они выдохнутся полностью. А в пену он планировал залить серной кислоты, чтобы кожа всех этих овец божьих облезла до самого красного мяса, цвета возмездия.

Сейчас он наметил пройтись по хозяйственным магазинам Минска, чтобы закупиться всем необходимым материалом и приступить к выполнению первой фазы своей операции. Как только все ночные клубы и прочие злачные заведения будут отравлены ароматом смерти, нужно было вывести из строя все больницы скорой помощи и остальные учреждения, в которых могли оказать помощь порочащим этот и без того прогнивший мир. Делая свои чертежи и расчеты на листе, Ботаник изучал до мелочей силы опор зданий и высчитывал нужное количество взрывчатки для уничтожения. Днем и ночью, если он не бродил где-то, спрятав лицо, он считал и высчитывал, а в пятиминутные перерывы наслаждался, глядя на объемные формулы, которые будто улыбались ему в ответ… Минск должен был стать первой жертвой на пути уничтожения общества. Меньшее зло будет использовано, дабы не дать вырваться злу еще большему.

Ботаник полностью осознавал свою миссию, возложенную на плечи Всевышним. Только Философ, который иногда валялся пьяный в коридоре, не внушал ему доверия. Будто бы он уже знал, что Ботаник задумал очистить этот мир от последних поработителей. Каждый раз Ботаник переписывал названия с этикеток от водки, которую употреблял в своем рационе вместо еды Философ. И скоро в уме Ботаника сложились загадочные фразы и знаки, свидетельствующие о передвижении каких-то войск и внедрении заговорщиков во все сферы общества. Фразы типа: «Добрый вечер, офицер, кедровый ракетный полигон столичный первого сорта ГТО (готов к труду и обороне)».

Ботаник отлично знал о принадлежности Философа к заговорщикам, однако не мог его убить только по той простой причине, что будет тут же схвачен и растерзан языками пламени мирового зла, которое сотворили эти люди. Он был уверен, что Философ умрет вместе с остальными, но только немного позже, сразу после взрыва нескольких ночных клубов, больниц, банков, казино и прочих оплотов дьявола… А пока специальный аппарат записывал все нечленораздельные звуки, которые Философ произносил в пьяном бреду, а Ботаник потом расшифровывал и, таким образом, знал, о чем ведутся переговоры. Каждый вид водки настраивал Философа на определенную волну, плюс ко всему Ботаник отмечал, что для каждого такого типа водки имеются свои ключи для расшифровки. Иногда из его мычания очень трудно было извлечь что-либо удобоваримое, но раз Ботаник дал себе обещание идти до конца, то он его выполнит любой ценой. А сейчас ему нужно было химическое оружие на базе хлора, и для его синтеза были необходимы специальные колбы, которых у него как раз не было. Ботаник собрал вещи, набросил на плечи портфель и пошел навестить лабораторию на химическом факультете Белорусского государственного университета. Через два дня он планировал осуществление своей акции возмездия, ибо сроки изрядно поджимали — Ботаник чувствовал это, поэтому, вдобавок ко всему, закупился специальными таблетками, которые должны будут избавить его ото сна.

Станция метро «Институт культуры». Пять утра. Ботаник, переступая с ноги на ногу ждал того светлого момента, когда туннели подземного Минска станут для него доступными. Пока на улицах Минска было немноголюдно, нужно было прокатиться по подземным артериям и коротко законспектировать планировку основных станций и, главное, пересадочной «Октябрьской». Под утро, устав от бесконечных разработок, Ботаник решил уничтожить и эти «островки безопасности», отрезав таким образом все возможные пути ухода для заговорщиков. Набрасывая детали огрызком карандаша на тетрадные листки в клеточку, очкарик параллельно думал о том, как всю эту монументальную конструкцию можно будет погрузить во мрак: с ее спешащими людьми, синими вагонами, рассекающими пыльный воздух, и просторными станциямис жидкокристаллическими экранами, пестрящими роликами социальной рекламы.

Разглядывая рекламу, Ботаник пытался найти ответы на свои вопросы, высчитать закономерность в зависимости от номера вагона. Так, он установил, что предложение идти на курсы иностранных языков чаще всего попадались в шестом и третьем вагонах, шесть и три давали вместе девять, а если учесть, что две тройки это и есть шестерка, то можно наложить еще три. Получается двенадцать. Одной цифры не хватало Ботанику для разгадки этой сверхсекретной закодированной тайны. Ему было нужно узнать местонахождение еще одной единицы, которая и будет давать в сумме тринадцать. А где спрятана эта единица, Ботаник пока что не знал. Далее у него получилось, что в 70 % вагонов, седьмых по счету, в электропоездах с номерами от трех до шести встречаются приглашения на секцию карате и призывы играть на фондовых биржах. Все это было тоже неспроста. Опять же фигурировали цифры шесть и три — в итоге, выведя все нужные данные, Ботаник получил три шестерки, что было куда хуже, чем число тринадцать. Спустя несколько секунд он был сам ошеломлен своим выводом: ад как раз находится здесь, а если и не ад, то как минимум вход в него. Нужно было сканировать каждую станцию на предмет наличия портала в другое пространство.

Для этого Ботанику понадобилось еще некоторое время: он рассчитал, что наибольшая концентрация ночных заведений, где творятся сатанинские ритуалы, находится в самом центре Минска, где расположена пересадочная «Октябрьская» и чуть дальше — «Немига». Теперь, точно, все сошлось: несколько лет назад на Немиге в переходе погибли в результате давки десятки людей, по планомерному сценарию превращения их в ритуальную жертву. Немига была одной из самых неблагонадежных станций, которая как раз находилась фактически возле реки. Если достать проект станции и внимательно изучить протекающие там грунтовые воды, то станцию можно будет полностью погрузить под воду вместе со всей Автозаводской линией! А затем ему нужно было что-то придумать с «Октябрьской». Тут работали совсем другие принципы. Насколько понял Ботаник, сама «Октябрьская» — это всего лишь путь вниз с главной усыпальницы дьявола — Дворца Республики, который по своей конструкции напоминал смесь Рейхстага и Ленинского Мавзолея. Ботаник был уверен, что где-то на дне этой конструкции, между станцией метро и дворцом-усыпальницей, находится та самая комната, где ждет своего воплощения местный Антихрист.

— Станция «Октябрьская»… — думал Ботаник. — Сначала была Октябрьская революция, потом появились октябрята. Их символ — красная звезда и огонь. То есть они немного выше, чем в аду, однако входят в сферу его влияния…

Из этого следовало, что вся площадь при правильно направленном ударе должна будет провалиться. Только вот как нужно было направить удар и, самое главное, какое вещество использовать, чтобы ликвидировать столь мощный очаг дьявольских излучений и не дать этой заразе распространиться по земле?

Дальше Ботаник пошел к военкомату Московского района, к которому был приписан. Ему нужно было знать, где находятся ближайшие ракетные установки типа «Град», то есть, артиллерия.

Затем нужно было залезть во всемирную паутину и любыми путями отыскать там пособие по эксплуатации этого оружия. После уничтожения дьявольских заведений это будет последний вбитый кол в холодное и бесчувственное сердце Антихриста.

Ботаник отметил сам себе, что очередной день прожит им не зря, что есть еще надежды на победу, только вот времени очень мало. Сразу из метро он побежал домой, где его ждали уже готовые для приготовления химического оружия реактивы, в большом количестве украденные с лабораторий города Минска и его ближайших райцентров.

— Скоро здесь все станет чище… — сказал себе Ботаник. Он вздохнул полной грудью, добежав до остановки, и зашел в забитый людьми старый троллейбус, который истошно дергался, заставляю эту серую массу внутри покачиваться, словно желе.

Ботаник вглядывался в лица людей, и ему казалось, что они все удручены. Но он свято верил, что сможет разбудить в них жажду отмщения. Вполне возможно, что многие из этих людишек станут невинными жертвами грядущего акта возмездия. Но что поделаешь? Это же заговорщики виноваты, а не Ботаник. Он лишь исполнитель нелегкой миссии, доверенной ему самим Богом. Он доведет свое дело до конца. Напоследок, выходя на своей родной остановке, он подумал: «Жалко, однако, что Беларусь отказалась от ядерного оружия: все бы было намного проще…» Он первый раз за последние несколько месяцев улыбнулся, вступая в чертоги родного микрорайона. Приближался обед, и, кстати, было довольно тепло для октября. Опавшие желтые листья, устилавшие дорогу, напоминали Ботанику о том огне, праведном огне, который вскоре разгорится и излечит людей от смертельных инъекций мирового зла.

[Kostya 0.55(1) to Botanic (2)]

1: почему невозможно объединение с Философом?

2: наш код не согласуется в едином ядре

1: пути выхода?

2: нет. Прямой конфликт

1: Доктор Бев намерен использовать технологии атомно-молекулярного мира?

2: есть технологии, способные поразить наши биологические тела?

1: да. Называются «нано». Это механические бактерии, способные нести карательный код Доктора Бева

2: и я об этом. Нужно ускорить выполнение миссии

 

4

На свою деревянную дверь Ботаник навесил несколько старых замков, которые всячески скрипели и с трудом закрывались, покрытые ржавыми пятнами, словно лицо прыщавого подростка. Каждый раз, когда он заходил, все замки замыкались; а вдоль окна были проведены оголенные провода в виде мелкой рыбацкой сети, питавшиеся током от розетки. На подоконнике, из-за такой вот электрической ловушки, было настоящее кладбище для случайно залетавших редких осенних насекомых. Каждый раз, когда Ботаник выходил, он вешал те же замки уже с обратной стороны, чтобы никто не посмел зайти в его лабораторию: никакой Философ или Костя, а тем более рассадница разврата Олеся. В этот раз Ботанику нужно было ехать в хозяйственный магазин, только ни в коем случае не в Минске, чтобы не засветиться. Он решил пройтись до вокзала и в темном вагоне стремительно несущейся электрички доехать до Молодечно, закупиться нужными химикатами в хозяйственном магазине, а потом с толстой сумкой, присыпанной сверху для вида яблоками, приехать обратно, закосив под дачника. План был проработан до мелочей. Еще вчера автостопом Ботаник доехал до одной из деревень, из таксофона, который был возле райисполкома, позвонил в нужный магазин и, убедившись, что все нужные ему компоненты имеются в наличии, решил выдвигаться за покупками.

Утро выдалось немного пасмурным. Повсюду летали птицы, которые вяло пели, и щебетанье их скорее напоминало на засекреченную армейскую перекличку. Поначалу Ботаник тихо сидел на кресле в своей комнате и через открытую форточку вслушивался, как поют птицы. Он пытался определить, не могли это быть позывные каких-либо секретных агентов, которые были посланы, чтобы его убить? Но нет: послушав еще немного, он все же убедился, что это птицы. На будущее он решил соорудить для них кормушку с зерном, пропитанным мышьяком, чтобы эти маленькие пернатые нарушители спокойствия не чирикали и не каркали, а лежали дохлые под тридцатилетним каштаном, который сбрасывал свои необычайно твердые плоды на серый асфальт.

Ботаник выглянул в окно и посмотрел на стоящие машины, слегка присыпанные желтыми кленовыми листьями. Каждое утро он вел учет парковки машин и по выстроенным в ряд номерам считывал секретные коды. Иногда Ботанику казалось, что ему кто-то помогает. Но он не знал, кто или что подает ему тайные знаки к действию: может, это и есть то самое излучение, запущенное умершим профессором, который разгадал мировой заговор? Возможно. Но Ботаник знал, что есть нечто, что помогает ему разобраться во всем и наталкивает на правильные мысли.

Напротив подъезда его дома стояли три машины: в центре была американская с номером 1675, по бокам — две немецкие с цифрами 3645 и 6785. Ботаник сразу же заметил, что в каждом из номеров присутствуют шестерки, причем цифры центральной — американской — как раз таки могут составлять три шестерки, так что если от семи отнять один, а к пяти прибавить, то получится одна и та же цифра шесть. А номера слева, если сложить, образовывали девятки, что означало перевернутые шестерки. Последние цифры, если их сложить по бокам, давали цифру тринадцать. Все было предельно ясно.

Ботаник одел купленную в комиссионном магазине телогрейку, взял старую тряпичную сумку и, аккуратно открыв дверь, выбрался из квартиры. Пешком он двинул на вокзал к нужной ему длинной и грозной на вид электричке, которая через тридцать минут должна была отправиться. Ботаник высчитал, что в четверг этим ранним рейсом едет меньше всего народа, особенно в тамбуре первого вагона, поэтому это был для него идеальный вариант.

В вагоне было сыро и одиноко. Кроме Ботаника, на противоположной стороне сидел сухенький дедушка с синим пластмассовым ведром. Явно ехал за грибами в лес. Ботанику же нужно было ехать до конечной станции, а потом нестись в магазин за нужными компонентами.

Ботаник положил билеты в правый карман штанов и уселся на жесткую деревянную лавку. В открытые двери вагона зашло еще несколько людей, машинист запустил запись голоса, призывающего не распивать спиртные напитки и курить в поезде, и, по прошествии нескольких минут, электричка двинулась в путь.

Ботаник в одиночестве глядел в мутное окно на промышленные зоны Минска и одиноких людей, которые ранним утром шли на работу с угрюмыми лицами. Смотрел на грязь, которая блестела вдоль дороги. Иногда ему казалось, что грязь более живая, чем все остальное на этой планете, что если и есть где-то правда, то она непременно будет грязью. Станция шла одна за одной, в вагон заходили новые люди, уходили ранее сидевшие — в общей сложности, не более двадцати человек.

Как и предполагал Ботаник, контроллеры так и не посетили эту электричку, поэтому рейс ему показался абсолютно удачным.

Ободренный и полный энтузиазма, он вышел на вокзале в Молодечно и вдохнул полной грудью влажный молодечненский воздух. После первого знакомства с окрестностями ему показалось, что город немного серый, или, лучше сказать, печальный, полный разных подворотен и закоулков. Пятиэтажные дома с осыпавшейся побелкой были разбросаны, как кукуруза, по окраинам улиц с потрескавшимся асфальтом. Вокруг ходили люди: кто на работу, кто в школу. Много детей.

Ботаник с минуту постоял, глянул на часы и решил двигаться дальше. Нужно было успеть к открытию магазина, чтобы купить все самым первым, минув как можно больше случайных свидетелей. Ботаник не боялся последствий своих будущих действий. Он был абсолютно уверен, что огонь, который он принесет Минску, будет праведный. Он боялся другого — что тайные агенты скоро настигнут его и весь грандиозный план по освобождению человечества рухнет.

Ботаник, изучивший досконально карту Молодечно, купленную в книжном магазине на окраине Минска, пошел через дворы к нужному месту. Ему казалось, что город, по которому он сейчас шел, обходя мутные лужи и переступая бордюры — сплошное промышленное чудо, потому что на фоне виднелись черные трубы и остатки заборов предприятий, обнесенных в эпоху прогрессивного социализма колючей проволокой.

Минут двадцать быстрой ходьбы — и Ботаник уже стоял возле стеклянной старомодной витрины одинокого хозяйственного магазина. Еще издалека он видел, как продавщица, одетая не по сезону в коричневое пальто, открывала тяжелые, словно рука военного, двери магазина. Он подождал минут пять, а потом зашел внутрь. За кассой никого не было, но где-то на фоне слышалось обыденное мешканье рабочего персонала.

Через несколько секунд грузная, но опрятная женщина в белом халате с накрученными короткими волосами показалась возле кассы, оглянулась по сторонам, достала очки с толстыми и линзами и произнесла короткое «здравствуйте». Ботаник кивнул головой, а потом произнес:

— Мне, пожалуйста, дайте двадцать упаковок ацетона, десять упаковок коллоксина, — Ботаник поправил очки и задумался, вспоминая нужные ему ингредиенты. — Еще селитры, канистру азотной кислоты…

Пока он перечислял нужные компоненты, продавщица записывала все на небольшом клочке белой мятой бумаги. Ботаника это слегка озадачило: улику необходимо было уничтожить. Вскоре продавщица с бумажкой скрылась на складе и через несколько томных минут в три захода принесла Ботанику все необходимое. Он уложил аккуратно компоненты в сумку, а потом сделал вид, что должен был купить еще что-то…

— Ах да, совсем забыл… — произнес Ботаник. — Мама просила, чтобы я купил еще скипидара. Дайте, пожалуйста…

Продавщица кивнула головой и скрылась вновь, а Ботаник тем временем мастерски выкрал бумажку, которая лежала рядом с кассой. Он смял ее и кинул в сумку.

Взяв скипидар, он расплатился, поблагодарил продавщицу за проявленную заботу и вышел вон. По пути на вокзал парень забежал во все аптеки, которые попались ему на пути и скупил весь имеющийся там магний.

Все шло пока что по плану. Через полчаса Ботаник снова сидел в электричке, уже с блокнотом в руках, и выписывал нужные ему химические реакции. Лоб от напряжения покрылся испариной, а очки каждую секунду норовили упасть на нос.

Произведя расчеты, Ботаник положил ежедневник на колени и тяжело вздохнул. Все равно у него не хватит реактивов для нужного количества взрывчатки. А одним ядом это обстоятельство не компенсируешь.

Ботаник думал, как можно будет решить данный вопрос, и тут нечто опять подсказало ему, как можно выйти из сложившейся ситуации. В вагон зашел человек в камуфляжной форме. Точно! Нужно будет украсть взрывчатку с воинской части. Сделать это будет крайне сложно, но Ботаник уже начал разрабатывать первые планы, как можно это осуществить: украсть снаряды, выплавить из них тротил, и из всего этого соорудить взрывчатку максимальной мощности. А потом вернуться и украсть систему залпового огня, чтобы уничтожить Октябрьскую площадь… Все должно было сработать…

Поезд тронулся, а Ботаник в архивах своего неустанно работающего мозга начал перерывать планы по захвату военного склада…

 

5

Ботаник, занимаясь своими расчетами, постепенно осознавал, что взорвать больницы и станции скорой помощи будет не так просто, и заранее подготовленный план по захвату военной части сейчас все с большей силой прокатывался по его головному мозгу, не знавшему отдыха ни днем, ни ночью.

Красными крестиками он отмечал воинские части Беларуси — места, где могла находиться настолько нужная ему взрывчатка. Специально для этого дела он украл в одной из библиотек подшивку всех газет, где могло быть написано о криминале в армии. Анализируя поступающую информацию, очкарик думал, придется ли пересекать белорусские просторы в поисках доступного оружия.

Перерывая потрепанные страницы, он делал понятные только ему знаки на недавно выдуманном языке, в котором преобладали только единицы и нули. Ботаник полагал, что магию бинарной системы счисления может разгадать не каждый… Он метил красными жирными крестами, кроме всего прочего, сражения времен второй мировой войны, но скорее — так, на будущее, если вдруг ему еще понадобится искать взрывчатые вещества на следующие операции по очищению…

Вскоре вся карта Беларуси, которая и без того выглядела как лицо в порезах, была покрыта разными красными черточками с аккуратными подписями синей ручкой на выдуманном языке.

Сделав нужные пометки, Ботаник прислушался к тому, что творилось в соседней комнате. Насколько он понял из разговора, приглушенного тонкими панельными стенами старой квартиры, Костя с Олесей о чем-то эмоционально разговаривали, расшатывая и без того нестабильную обстановку этого места. Иногда в комнату Ботаника попадал запах дешевых сигарет, которые в последнее время начал курить Философ для достижения большего успеха в его исследованиях метафизики тонких энергий. Ботаник иногда видел, как Философ держался за дверь возле ванной и выпускал сизый дым, который клубнями расползался по коридору и затем оседал тонкой невидимой смоляной пленкой на стенах и полу. Философа, по-видимому, не интересовало его тело. Он давно уже готовился от него отделиться. Ботаник рассчитал, что при потребляемом Философом алкоголе жить ему осталось совсем недолго, а тем более на его сердце ударом копья обрушилась и табачная зависимость…

[о своей миссии самоликвидации Philosoph осведомлен]

Внимательно изучив все возможные заметки о воинских частях, он выбрал одну из артиллерийских баз, склад которой ночью охранял лишь один постовой, и то, как он услышал в случайном разговоре в автобусе, чаще всего спящий. И если подобрать грамотный яд для оглушения несчастного рядового, который и станет потом козлом отпущения, то можно всю эту тему провернуть… С загадочной и понятной только ему ухмылкой Ботаник обернулся к баночкам с разноцветными веществами, педантично расставленным по полкам. Для пущего ужаса очкарику не хватало чучел животных и заспиртованных в банках из-под огурцов лягушек. «Всего несколько веществ — и вся воинская часть будет выведена из строя после завтрака», — подумал Ботаник и принялся доставать колбочки с верхних полок своего хранилища.

Потом Ботаник вспомнил про американских индейцев, и ему в голову пришла гениальная мысль — он кинул ручку на исписанную каракулями тетрадь, открыл замки своей комнаты и направился в ванную. Когда-то в ней был установлен нагреватель воды, из которого шли отличные медные гладкие трубы. Вот теперь они ему и сослужат грамотную службу. По его расчетам, сейчас посещаемость ванной будет невелика, да и на сломанный обогреватель тоже никто внимания не обратит, поэтому смело можно действовать. Достав из-под кровати ящик старых слесарных инструментов, тщательно отобранных среди мусора городских свалок, Ботаник отыскал ржавую ножовку по металлу и вышел из комнаты.

Зайдя во влажное и заплесневелое от сырости помещение ванной, газовым ключом, что лежал под раковиной, парень аккуратно выкрутил один из болтов, что держал трубку. Оглядев ее, впаянную в конструкцию обогревателя, он принялся усердно пилить, смахивая пот со лба и думая о том, что физическая работа не для ученых. Сделав всю нужную работу, очкарик аккуратно собрал медный порошок в жменю и высыпал его в старую, уже потрескавшуюся раковину, предварительно спустив зеленую ржавую воду. Потом он рысцой пробежался к своей комнате по коридору, заранее наступая на места, в которых пол не такой скрипучий, как обычно. Таких мест было всего несколько, поэтому от Ботаника требовалось применить некоторые акробатические навыки. Он и это успел проработать и отрепетировать.

[Kostya 0.55 to Botanic: контролируй возможности биологического тела. Судя по показателем вспомогательных систем, твой мозг слишком перегружен и возможна длительная перезагрузка и поломка биологических кластеров]

Он закрыл свою дверь и принялся вспоминать, как изготавливается дротик и из каких подручных средств его лучше сделать. Пока он ставил колбы на огонь, в голове его уже вырисовался нужный чертеж и маршрут, по которому из Минска можно было попасть в нужное место…

Синтезировав достаточное количество яда, он принялся мастерить дротики из циркуля и корпуса от ручки, а также из шприцев, которые иногда поставлялись вместе с ампулами, или, в крайнем случае, можно было пройтись по подъездам и насобирать их не меньше пакета. Иногда он задумывался, что во многих из них еще сохранялся вирус СПИДа, который, в принципе, можно было использовать. Он даже знал, где живет инфицированная девочка-наркоманка, которая вечно таскает за собой мужиков неславянской внешности. Но для работы с вирусами ему пока что не хватало лабораторной техники.

Тщательно работая столярными инструментами, он миллиметр за миллиметром делал из почти бесхозных вещей смертоносное оружие, опробованное уничтоженными народами индейцев. Он представлял, как остальные нации скоро предстанут перед чисткой. Они ответят за то, что как стадо повелись за навязанным им сообществом мировых заговорщиков…

Спустя несколько часов работы у Ботаника получилось несколько дротиков. Он глянул в окно в поиске бродячих собак или кошек и сразу приметил одну из них — копающуюся в груде мусора дворовую собаку цвета вороненой стали.

Ботаник спрятал в целлофановый пакет трубку и дротик и, спустившись по лестнице, вышел на улицу. Пес все по-прежнему копался в мусоре. Завидев Ботаника на близком расстоянии, он поднял свою морду и понимающим собачим взглядом уставился на сошедшего с ума студента. Ботаник достал орудие, огляделся по сторонам и что есть силы дунул в заряженную трубку. Дротик попал собаке между глаз. Она тут же подскочила и, взвизгнув, что ошпаренная понеслась прочь, петляя мимо домов и песочниц, засыпанных мусором. Пройдя за ней пару десятков метров, Ботаник увидел, как на собаку начинал действовать паралич. Она свалилась сначала на один бок, потом на другой и, с трудом подымаясь, старалась убежать. Но яд взял свое: скоро она неподвижно лежала на асфальте возле подъезда. По расчетам Ботаника, дозы яда должно хватить на несколько часов, после чего пес должен был оклематься, если, конечно, злые дворовые дети не запинают собаку до смерти, что часто происходило и без применения парализующих ядов.

Ботаник молча развернулся и пошел обратно домой — готовиться к поездке. Последняя электричка, идущая не Дзержинск, отправлялась в 00–44 — как раз то, что ему было нужно. Уже к двум часам ночи он будет рядом с военными складами, в которых можно будет найти много всего полезного и нужного.

Весь прошедший день Ботаник репетировал в голове, как он осуществит свой дерзкий план, а ближе к 12 часам ночи пешком пошел на вокзал, заранее купив себе билет до Дзержинска возле Дома культуры железнодорожников.

На вокзале никаких проблем у Ботаника не возникло. Бомжи иногда посматривали на него, однако, не замечая для себя ничего привлекательного, проходили мимо. Ботаник уселся в электричку: в ней, как всегда, было мрачно и прохладно. Ночью этим транспортом почти никто не пользовался, поэтому, кроме Ботаника, в вагоне было всего пару человек. И те пенсионеры, сидящие в обнимку со своими авоськами.

Поезд тронулся. Все сорок минут поездки Ботаник смотрел в окно на темные белорусские пейзажи. И было в них нечто умиротворяющее, или же, наоборот, умерщвляющее. Все эти поля, замерзшие реки, обмороженные камни и одинокие дома с изредка горевшим в них светом. Он пересекал станцию за станцией, на которых виднелись лишь лес да небольшой перрон с горсткой деревянных построек — по большей части пустых.

Скоро поезд подъехал к нужной станции, и пора было выходить. Ботаник перебрался в выкрашенный в чёрный цвет тамбур. Через пару минут поезд остановился, и Ботаник выскочил в темное пространство белорусских пустошей. Пару километров пешком и перелезть через колючую проволоку — все, что ему было нужно. А потом еще добраться домой и продолжить выполнять отведенную миссию. Дорога через поле была не менее загадочной, чем поездка на электричке. Почти что сразу Ботаник отыскал нужные тропинки, местонахождение которых определил сам, по интуиции.

Вскоре на горизонте показалась плохо освещенная зона складских помещений, со всех сторон окруженная одним мотком колючей проволоки. Ботаник сначала издалека рассмотрел каждый угол в армейский бинокль, купленный на барахолке под Минском, потом определил место расположения часовых. Один из них сидел как раз у заднего входа, в металлической будке.

Ползком Ботаник пробрался как можно ближе к посту, и к его радости рядовой, охраняющий склад, как раз вышел из будки, вероятно, справить малую нужду. Как только он повернулся к Ботанику спиной и расстегнул ширинку, парень достал медную трубку и дротик и со всей дури дунул в орудие. Дротик попал в шею, за которую рядовой тут же схватился, обоссав свои камуфляжные штаны. Он успел только повернуться, но в темноте так ничего разглядеть и не смог и через несколько секунд непонимания упал на холодную землю. Ботаник привстал, потом затянул его обратно в будку, где тому суждено еще часа четыре провести в полном отрубе. Пока что Ботанику везло, и он даже хотел перекреститься, но потом вспомнил старый учебник научного атеизма и отбросил это дело как абсолютно ненужное.

Он оказался на военном складе. Ангары были закрыты на навесные замки, но часть ключей он обнаружил как раз в будке. Как понял очкарик, через какой-то период времени солдаты должны обходить склад. Следовательно, сроки у Ботаника сокращались, и нужно было успеть все сделать намного быстрее. Зайдя в первый из металлических ангаров, Ботаник увидел огромные стеллажи, компактно уложенные пластидами. Каждый из них был весом около трехсот грамм — как раз то, что надо для взрыва опоры, например, у больницы.

Он набрал полный рюкзак взрывчатки — что-то около пятнадцати килограмм — забил ею еще и пакет — а потом быстро побежал обратно на станцию. Та же электричка, на которой он приехал, должна была возвращаться назад. Ботаник не ожидал, что на всю работу ему понадобится менее часа, но он был уверен, что после того, как солдат очухается, тот ничего не сможет сказать — таково было действие яда: память возвращалась не сразу, и то — обрывками, — к тому же студент успел замести следы. Так что обойдется без лишней шумихи. Шумиху поднимет сам Ботаник, уже в ближайшем будущем…

Домой он доехал без проблем, когда почти уже было утро, и на минских улицах появились первые более-менее плотные потоки машин.

Он зашел домой, где все спали, и тайком перебрался в свою комнату, скинув рюкзак, беспощадно резавший плечи. Сейчас нужно было разобрать всю эту взрывчатку и распределить для подрыва центральных больниц. На это у Ботаника должно было уйти не более двух часов.

 

6

В темной комнате Ботаника кипела работа. Ему казалось, что времени осталось крайне мало, а подготовка к акции массового возмездия проходит очень медленно. Сейчас Ботаник выплавлял специальное средство, которое в простонародье зовется «прометей». Эта химическая смесь должна была вызывать на человеческом теле ожоги четвертой степени. Ботаник представил, как из пенной машины на жалких людишек, участвующих в культе сатанизма, изольется эта адская жижа. Ботаник сосредоточенно, словно термит, хватал пачками реактивы, заливал их в подогретые колбы и получал нужное количество вещества. Кончики его пальцев были уже давно обуглены, но, приняв нужное количество обезболивающего, он почти ничего не чувствовал. Мозг Ботаника работал сугубо по механическому принципу. Все чувства были отметены и заменены на сухой расчет: он должен был закончить все как можно скорее. На миг Ботаник снял очки, потер руками уставшие глаза и окинул взглядом свою комнату, которая превратилась в минисклад химических и взрывчатых веществ.

— Ничего… — успокаивал себя Ботаник… — Скоро все закончится.

И он принялся с новым усердием за работу, глотнув таблетку амфетамина для бодрости. Спать было нельзя — на это просто не было времени.

Небо над Минском стало совсем мрачным. Свинцовая пелена приобрела цвет окислившегося железа. Редкие, но крупные капли дождя падали на асфальт и разбивались о землю, которая и была барьером между адом и небесами…

— Я стану проводником в мир иной для безликой массы… — произносил Ботаник и продолжал смешивать вещества. Жидкости в пробирках были самых разных цветов: желтые, оранжевые, красные… И какая-нибудь маленькая девочка, когда увидела бы эти яркие краски, произнесла бы: «Какие же они красивые…» Настолько они были красивые, насколько смертоносные. Ботаник улыбнулся, подумав об этом.

Поработав еще несколько часов он получил достаточное количество вещества для применения в нескольких ночных клубах. За окном было уже достаточно темно и шел дождь, поэтому Ботаник решил отправиться в свой путь прямо сейчас.

Он сложил все положенное химическое оружие в тряпичные полосатые пакеты, в которых он когда-то носил мясо. Очень тихо он постарался выйти и неожиданно сам для себя, стоя на серой дорожке скрипучего пола в коридоре, лицом к лицу столкнулся с Олесей.

Она стояла возле входа и глупо смотрела на дверь Ботаника, закрытую на несколько замков. Она была все такой же красивой, но почему-то печальной. Первый раз они встретились взглядами, и Ботаник замер на месте. Олеся тоже стояла не шелохнувшись. Видно, она только вернулась с улицы, где начался дождь. И лицо ее, намазанное косметикой, напоминало сейчас лист фотобумаги. Олеся постаралась улыбнуться Ботанику, но улыбка выглядела натянутой.

— Привет… — тихо сказала она. Ботаник в ответ на это смутился, но все же кивнул головой.

Потом он начал копаться в своей голове, вспомнил листок в тетрадке, где он отмечал, кто, когда и во сколько уходил и приходил сюда. Насколько ему сообщала память, Олеся последний раз была здесь три дня назад. А потом она исчезла, когда пошла в очередной клуб под названием «OverDrive». Ботаник не знал, что маленькую девочку Олесю сняли иранцы и эксплуатировали ее тело все эти три дня, не считаясь с ее мнением…

Ботаник оглядел ее с ног до головы и заметил на ногах, под короткой юбкой, следы от крови. Ей, наверное, было очень больно…

Олеся хотела сделать несколько шагов вперед, но вдруг упала, ударившись носом о твердый пол, устланный старым поседевшим линолеумом. Алая кровь потекла из носа упавшей девушки. Она капельками собралась на как будто восковом лице. Ботаник молча посмотрел на нее, на ее мокрые глаза, полные боли — сейчас, слава Богу, закрытые… Сначала он приподнял пакеты и переступил ее, но перед входной дверью вдруг остановился.

Он положил пакеты на пол, вернулся в свою комнату, открыв все замки. В правом ящике старомодного стола он достал одноразовый шприц и прозрачную ампулу с жидкостью. Профессиональным жестом он вскрыл ее и набрал несколько кубиков мощного обезболивающего.

Потом он вышел из комнаты. Обнажив Олесино запястье и нащупав вену, он сделал инъекцию. На лице Олеси никаких чувств не отражалось. Оно как было каменным, так и продолжало оставаться. Из другой комнаты показался Костя. Первый раз за все прошедшее время тут встретилось так много людей сразу. Ботаник, резко закрыв все замки, взял в руки пакеты. На Костю он старался не смотреть. Тот, в свою очередь, нагнулся над Олесей и в суматохе и растерянности успел спросить лишь, что произошло. Рядом лежал шприц, которым Ботаник сделал инъекцию.

— Это ты с ней сделал? — спросил Костя. Голос его отдавал яростью, и, казалось, был произнесен из глубоких и темных земных недр.

— Нет. Это общество. Ты это знаешь. — Они говорили между собой как будто заранее знали ответы и вопросы. Как будто они были плохими актерами, наспех заучившими слова.

— Что происходит? — спросил Костя.

— Все по плану… — ответил Ботаник.

— Ты вышел из-под контроля, — глаза Кости в этот миг закатились. Он стоял как вкопанный, словно статуя или восковая фигура. И когда говорил, губы его не двигались. Ботаник, не успевший забежать в комнату, стоял напротив. Время на миг остановилось и оживало, рассекаемое фразами двух объектов. Похоже, встретились два человека, которые как можно дольше избегали встречи.

— Я дал тебе неверный код.

— Нет, Костя, код верный, я в этом убедился. Программа осуществляется и близка к своему завершению.

— Ты неполноценен. Где твоя вторая половина? — В ответ на этот вопрос Ботаник окинул взглядом дверь, ведущую в комнату Философа.

— Она мне не нужна. Все мои расчеты указывают на то, что она лишняя. Соединиться мы не можем. Либо это ошибка в моем программном коде, который задал ты, либо это нечто другое, что моим расчетам не поддается.

— Он бухает? — спросил Костя у Ботаника.

— Бухает… — Ботаник первым вышел из состояния прострации и, улыбнувшись, обошел Костю стороной и вышел из двери. Тот еще некоторое время продолжал стоять на месте, но потом вдруг тоже очнулся и, нагнувшись над Олесей, инстинктивно принялся вытирать текущую из-под носа кровь. Костя не помнил, что произошло, и вид лежащей Олеси заставил его на время забыть о стычке с Ботаником. Он поднял девушку на руки и унес в комнату, только сейчас заметив, что у нее между ног также идет кровь.

— Моя девочка… Что они с тобой сделали… — произнес Костя и поцеловал ее в лоб.

Олеся произнесла что-то невнятное, явно приснившееся в ее бредовом, подогретом лекарством сне. Она сейчас была далеко от этого мира, и изо всех сил ее душа пыталась сохранить это состояние наркотической подвешенности. По крайней мере, именно это читалось в ее мутных, как стекло автобуса в позднюю осень, глазах. Скоро будет двенадцать ночи.

Ботаник, тем временем, уже сидел в троллейбусе и следил, чтобы из пакета не показались полторачки, наполненные «прометеем». В другом пакете у него лежала униформа электрика и подделанное удостоверение, по которому его должны были пропустить в лоно мирового сатанизма. Иногда Ботаник задумывался, почему именно в Минске находилось сердце такого зла. Почему именно в этом чистом городе, где лишь местами заметны неровности на дорогах? Где люди ездят в метро со стеклянными лицами и мыслями, витающими, словно пепел?..

Первая остановка, самый центр города… Клуб «Звездная тень». Ботаник взял свои пакеты и подошел к нему. Рядом со входом стояла машина, из которой люди отгружали полупрозрачные семилитровые канистры с жидкостью странного цвета, отдаленно напоминающую слизь. Увидев это, Ботаник очень обрадовался: они грузили жидкость для дым-машины. Как раз то, что ему было нужно! Сегодня тут была какая-то дымная вечеринка… Когда он подобрался поближе, два грузчика понесли очередную партию и возле машины как раз никого не было. Ботаник, тщательно изучавший состав этой жидкости, сумел в виде кристалла синтезировать вещество, которое при реакции с компонентами давало смертоносный яд. Он уже представил, как единожды вдохнув этой смеси, люди будут выплевывать обугленные черные куски своих легких на пыльный пол ночного клуба…

Он очень быстро запрыгнул в кузов и успел засыпать все семь канистр гранулами голубого оттенка, от чего слизь стала зеленой, как древний и грозный алхимический эликсир. Пока грузчики возились с уже занесенными внутрь емкостями, Ботаник выпрыгнул из машины и, взяв в руки пакет, последовал на автобусную остановку. Отсюда шел автобус № 24, который его довезет прямо-таки в клуб «Атом», где должна была проходить пенная вечеринка. Он должен был успеть, потому что они вызвали электрика на время, которое наступит через тридцать минут. Он как раз укладывался в график…

А тем временем Костя пытался вызвать скорую помощь Олесе, потому что та, тяжело вздымая грудь, начала задыхаться, а из глаз ее тонкими ручейками потекли слезы. Но телефон был отключен, и ему пришлось взять ее на руки и ночью проделать путь к больнице самостоятельно. Сквозь бредовые краски нереальных снов она видела, как одновременно тысячи голосов в Минске кричат и задыхаются. Она видела страшный суд, за который в ответе теперь все мы… Как сыпятся камни, как пули летят в цель…

Температура у девушки поднялась до критического уровня.

Через тридцать минут Ботаник, переодевшись в одном из темных подъездов уходящего в ночь Минска, вежливо изъяснял охранникам цель своего визита, и те, обнадеженные тактичностью молодого человека, впустили его внутрь. Ботаник прошел на танцпол пока еще совсем пустого клуба. Глянул на нескольких человек, которые пили горячительные коктейли в преддверии и без того жаркой ночи и совсем не обращали внимания на парня в одежде электрика, будто здесь его и не было вовсе. Отчасти, они были правы. Ботаник, глядя на лица этих людей, понимал, что все они уже смертельно заражены и что их уничтожение не должно вызывать жалости либо иных ненужных эмоций. Он подошел к пенной установке и принялся раскручивать ее механизм. Пару минут — и полтора литра «прометея» было внутри. Вскоре все три установки были заряжены огненной жидкостью, которая превратит кожу дьяволопоклонников в пылающее месиво.

Еще несколько клубов подряд — почти все в центре Минска. И каждый раз он заходил под заранее подготовленными предлогами… В одном из них была вечеринка от «Кока-Кола»: пробравшись за барную стойку, он в каждую из бутылок добавил пару капель медленно действующего яда — к концу дискотеки ни один живой не покинет этот зал. Дальше — еще один клуб «Омега-Центавра». В нем фантазия Ботаника достигла своего предела: по проекту ровно под клубом находился склад со спиртосодержащими напитками. Ботаник рассчитал необходимое количество взрывчатки и, потратив неделю времени, пока работал там грузчиком, зарядил все как следует. В середине дискотеки весь танцпол вместе с клубом как карточный домик должен был сложиться внутрь вместе с людьми. Грамотно расставленные бутылки со спиртным должны были вспыхнуть, так как между ними ботаник поместил емкости с катализатором в виде бензина.

Каждое злачное местечко Ботаник снабдил нужным количеством смертельной начинки. Его путешествие заканчивалось на городских больницах, под опоры которых он заложил приличное количество взрывчатки.

Тысячи людей по всей столице Беларуси были обречены встретить смерть… Единственное, чего не смог достичь Ботаник, так это угона системы залпового огня «Град», с которой следовало бы обстрелять Октябрьскую площадь. Не мешало бы и метрополитен заминировать, но это все потом. А сейчас просто не было времени…

Холодно в Минске. Люди попрятались в квартирах, магазинах и подземных переходах. Шарфами завернуты понурые лица, передвигаются они по шумным и злым проспектам, боясь заглянуть друг другу в глаза и одновременно обнажить свои души. В тихом омуте Минск излучает сияние света, который преламывается о тонкую корку льда. А под масками скрыта столетняя грязь, а еще глубже — пепел. И перестают люди доверять друг другу, бегут прочь от себя, от других…

Ботаник в сырой букинистической лавке скупает дешевые научные книги времен ушедшей империи. Он оглядывается по сторонам, терзаемый манией преследования. Он знает, что разведки всего мира строят коварные планы по захвату его мозгов. И что злой доктор Альбрехт уже подготовил лабораторию на одиноком острове в просторах Тихого океана. Очкарик оглядывается на выходе из магазина, натягивает шапку на глаза и быстрым спортивным шагом, незаметно, словно человек в футляре, движется дальше.

Надо бы держаться в толпе, тогда они меня не захватят… Троллейбус останавливается, и Ботаник влетает в него с опущенной головой, скрыв свой взгляд от посторонних. Он едет домой, там его ждет разоблачение заговоров, которые он будет щелкать как орешки… А заговоры и тайные знаки повсюду. Но Ботаник их раскроет, он знает способы. Он всем докажет, что его мозг превосходит тысячи ФСБ, КГБ, МАССАДов И ЦРУ.