В книге, которую открывает читатель, пойдёт речь о Теотиуакане. Это величайший город Доколумбовой Америки с богатым наследием, сохранившимся даже спустя столетия после коллапса. В пору расцвета Теотиуакан стал центром крупного политического образования, ядром которого являлись одноименная долина и отдельные прилегающие районы Центральной Мексики. Более того, его торговое, экономическое, идеологическое и политическое влияние ощущалось в самых разных уголках Месоамерики: от северных районов Мексики до гор Гватемалы, и от Тихоокеанского побережья до Мексиканского залива. Для обитателей данного региона могущественный город являлся «центром вселенной», и его специально строили таким образом, чтобы впечатлить масштабной визуализацией представлений месоамериканцев об устройстве мира и той силой, которой обладали теотиуаканские правители. В дальнейшем величественные руины произвели столь сильное впечатление на могущественных ацтеков, что они стали считать их местом возникновения Солнца и Луны. Даже сегодня Теотиуакан поражает размерами и сложностью организации нас — жителей современных городов. Мы ещё многого не знаем об истории древнего мегаполиса и его обитателей. Невозможно, например, со стопроцентной уверенностью утверждать, на каком языке говорило коренное население в Теотиуакане классического периода. Также не утихают споры относительно того, кому принадлежала верховная власть в городе: единоличным царям или могущественной корпорации? Нет единого мнения по одному из ключевых вопросов: когда и по каким причинам начался упадок Тео (как его любя называют археологи)?

С момента начала первых масштабных раскопок Леопольдо Батреса прошло свыше 100 лет. А если учесть и единичные раскопки XIX столетия, которые в наше время язык не поворачивается назвать археологическими, то период современного изучения города приобретает внушительную для Нового Света длительность. За это время был проделан огромный путь. И, хотя на текущий момент лишь около 5% руин (или чуть больше, но явно менее 10%) раскопано археологами, за последние несколько десятилетий теотиуаканский пазл начал потихоньку складываться в одну цельную картину, которая, правда, постоянно требует проведения новых, более глубоких и доскональных исследований. Мы осознаём, что последнее слово в изучении города, ставшего столицей первой империи в Месоамерике (а то и во всей Америке) пока ещё не сказано, но рады представить вам известные на текущий момент промежуточные результаты. Особо хотим отметить, что изначально в основу нашего очерка была положена научная статья Деборы Л. Николс «Teotihuacan». Эта замечательная работа, обобщающая результаты десятилетий исследования Теотиуакана, побудила нас к созданию её переработанной и упрощённой версии, выложенной в учебно-образовательных целях в открытый доступ на страницах сайта «Мир индейцев». Однако при подготовке представленного в книге обзорного очерка авторами было решено существенно переработать сетевой вариант и значительно дополнить его, использовав при этом множество последних научных трудов. В результате получилась самостоятельная научно-популярная работа — первая столь подробная книга по истории Теотиуакана на русском языке. Мы надеемся, что она будет интересна широкому кругу читателей.

Структура очерка выглядит следующим образом. Сначала вашему вниманию представляется хронологическая таблица долины Теотиуакана с керамическими фазами в разбивке по годам и принятым для доколумбовой Центральной Мексики историческим периодам. Она служит своеобразным введением, призванным облегчить читателю знакомство с краткой историей Теотиуакана, которая начинается с раннего формативного периода, когда города ещё нет, но создаются предпосылки для его зарождения, и завершается колониальной эпохой. Значительное внимание в этой предварительной части уделено хронологически последовательному изложению истории современных исследовательских работ на территории археологического памятника. Затем читателю предлагается подробно ознакомиться с различными аспектами существования Теотиуакана в классический период — время расцвета мегаполиса и дальнейшего его коллапса. Авторы очерка в частности остановились на внешних отношениях Теотиуакана с другими культурами Месоамерики. В особый и детальный раздел вынесены многогранные контакты мексиканской метрополии с царствами низменной зоны майя. Для такого акцента имеются определённые основания. Дело в том, что наше современное представление о Теотиуакане базируется, прежде всего, на анализе богатого археологического материала, обнаруженного в ходе раскопок. Однако, сколь бы ценны ни были вещественные источники, сами по себе они «немы» и неспособны поведать нам о многих сторонах общественной жизни. Без письменных памятников мы, например, никогда не узнаем, по чьему повелению был возведен тот или иной храм, а также кого местные жители чтили как великих предков. Сегодня многие аспекты истории Теотиуакана остаются спорными именно по причине отсутствия текстов, из которых можно было бы почерпнуть соответствующую информацию. Хотя уже практически никто не сомневается, что в Теотиуакане существовала своя письменность, её пока не удалось дешифровать. С другой стороны, благодаря происходящему буквально на наших глазах стремительному прогрессу в понимании иероглифических надписей майя, политическая история этой цивилизации в классический период известна нам из первых уст. Поскольку майя довольно много внимания уделяли взаимоотношениям своих царей с могущественными «западными императорами», современные исследователи получили уникальную возможность сопоставить археологические свидетельства с данными письменных источников и лучше понять, как именно функционировала знаменитая «Теотиуаканская империя», в каких формах осуществлялось господство над зависимыми территориями. Наконец, завершают книгу послесловие, в котором представлены различные гипотезы о древнем названии города, а также список литературы, статей и научно-популярных фильмов, использованных при подготовке очерка. Авторы хотят отметить, что они намеренно отказались от строгого научного аппарата, когда каждый тезис сопровождается отсылкой на источник информации, в пользу популярного формата, где все использованные труды лишь перечисляются в конце работы. Мы никоим образом не хотим умалить тем самым труд многочисленных учёных из разных стран, напротив, выражаем всем им признательность за огромный вклад в изучение истории и культуры Теотиуакана, и подчёркиваем, что данная книга лишь обобщает результаты их исследований — то, что стало известно о мегаполисе к началу 2018 года.

Особо хотелось бы сердечно поблагодарить профессора и исследователя Института антропологических исследований Национального автономного университета Мексики (UNAM), члена Национального колледжа Линду Мансанилью и доцента кафедры археологии Бостонского университета Дэвида Карбальо за помощь и ответы на возникшие у нас при подготовке данного обзора вопросы. Линда и Дэвид также любезно предоставили нам разрешение на публикацию фотографий и рисунков, которые, бесспорно, украшают книгу. Мы выражаем глубокую признательность Кристофу Хелмке из Копенгагенского университета за предоставленную статью, а также комментарии и подробные ответы на наши вопросы. Доктора Хайме Дельгадо Рубио из мексиканского Национального совета по науке и технологиям /КОНАСиТ/ мы благодарим за предоставленную возможность публикации красочных иллюстраций Виктора Германа Альвареса Арельяно, фотографий Мигеля Моралеса и присланную статью. Не можем не отметить также помощь научного сотрудника Университета штата Калифорния в Чико (США) Юрия Полюховича, который любезно прокомментировал для нас некоторые спорные моменты, касающиеся чтения и интерпретации иероглифических надписей майя. Дмитрию Беляеву из Российского государственного гуманитарного университета выражаем признательность за ответы на вопросы по истории Рио-Асуля и размещение в открытом доступе статьи о раннеклассическом Вашактуне, а также разрешение использовать сезонные отчёты проекта «Эпиграфический атлас Петена». Александр Сафронов из Московского государственного университета и Александр Токовинин из Алабамского университета (США) проконсультировали нас по проблемным вопросам. Как всегда не отказал нам в помощи постоянный автор сайта «Мир индейцев», независимый исследователь истории и культуры Месоамерики Виктор Талах, который ознакомился с черновой версией очерка, внёс весьма ценные дополнения, а также согласился написать предисловие к данному труду. За предоставление и/или помощь в получении разрешения на использование фотографий и прорисовок мы выражаем благодарность: Майклу Спенсу (университет Западного Онтарио), Гильберто Перес Рольдану и Мириам Селене Кампос-Мартинес (оба из Автономного университета Сан-Луис-Потоси), Роману Гончарову и Юрию Берёзкину (оба из МАЭ РАН [Кунсткамера]), Хейди Стовер (Архивы Смитсоновского института), Алексис Израэль (Музей искусств округа Лос-Анджелес) и Яну Мерселлу (Mexicolore/www.aztecs.org). Наконец, хотим поблагодарить также постоянных читателей и друзей сайта «Мир индейцев» — Дмитрия Иванова из Екатеринбурга и Гульнару Баишеву из Самары. Уважаемые Дмитрий и Гульнара, вы с пользой посетили Мексику — отснятые вами фотографии теперь прекрасно дополняют текст данной книги. Все остальные фотографии и иллюстрации являются либо авторскими, либо общественным достоянием или предоставлены по свободной лицензии Creative Commons.

Хронология долины Теотиуакана

1   Таблица по D.L. Nichols, 2015. 2  У Дж. Каугилла конец фазы Миккаотли и начало ранней Тламимилольпы приходится на 170 год

Средний формативный период (1400—650 гг. до н.э.)

Теотиуакан располагается в долине Мехико — культурно-географической области Месоамерики, включающей территорию вокруг системы неглубоких озёр и ограниченной горными грядами. По оси север-юг она растянулась на 110 км, а по оси восток-запад — на 80 км, занимая площадь около 8 тысяч км2. Если же рассматривать чисто географически и учитывать водоразделы, то площадь бассейна (долины) Мехико будет около 12 тысяч км2. В рамках этой области выделяют ещё и куда меньшую долину Теотиуакана, достигающую около 35 км в длину и занимающую площадь примерно в 500 км2. Ответ на вопрос, как зарождался Теотиуакан, нужно искать во временном периоде истории Месоамерики, который так и называется — формативным, то есть периодом становления. И хотя на рубеже II — I тысячелетий до н.э. будущей столицы империи ещё даже не намечалось, становление сложных обществ и развитие торговых месоамериканских сетей послужило началом в цепочке событий, которая в конечном итоге приведёт к появлению величайшего государства Центральной Мексики классического периода.

Месоамерика. Культурные регионы

На этапе перехода к оседлому образу жизни развитию земледельческих обществ способствовали климатические условия в таких центральномексиканских штатах, как Тласкала, Пуэбла, Морелос и Герреро. Именно там обнаружено больше всего деревень формативного периода. Не столь бгагоприятен для выращивания культур высокогорный (около 2200 м над уровнем моря) климат долины Мехико: в среднем там выпадает 450—900 мм осадков в год, на юге — больше, в самой же долине Теотиуакана, расположенной примерно в 2300 м над уровнем моря — около 600 мм с резким делением на сезоны дождей и засухи. Богатые озёрные ресурсы Тескоко позволяли несколько нивелировать недостатки прохладного климата, однако территория в 20 километрах от озера, где в будущем появится Теотиуакан, в рассматриваемую эпоху была маргинальной.

Долина Мехико и Теотиуакана: 1) регион Тулы; 2) долина Толука; 3) регион Пуэбла-Тлашкала; 4) регион Тескоко; 5) оз. Шочимилько; 6) Кальпулальпан (Лас-Колинас); 7) Чалькацинго (по видоизменённой S. Vaughn карте L. Gorenflo из G.L. Cowgill «Ancient Teotihuacan…», 2015)

Средний формативный период в долине Мехико известен нам по двум городищам — Тлатилько и Тлапакойя (Сохапилько). При этом Тлатилько стал знаменит благодаря керамике и фигуркам, найденным сначала рабочими по изготовлению кирпичей, а затем и археологами. Немалый интерес к обнаруженной керамике проявляли художники Диего Ривера и Мигель Коваррубиас, именно последний инициировал первые археологические раскопки в 1942 году. В Тлатилько удалось найти многочисленные захоронения (свыше 1000) и подношения, однако зданий зафиксировано не было. Археологические изыскания в Тлапакойе предоставили учёным хороший стратиграфический материал, но и там не выявили следов строений. Исследователи отмечают, что керамика этих двух культур не схожа друг с другом, при этом влияние культуры Тлатилько прослеживается в городищах Морелоса. Лишь примерно на 5% изделий керамики Тлатилько отмечается так называемый ольмекский мотив, следовательно, ольмекское влияние в Центральной Мексике ранее сильно завышалось.

Общественные строения, которые служат идентификатором сложности общества, у культуры Тлатилько практически отсутствовали и зафиксированы лишь в нескольких городищах на территории штата Морелос, например, в Чалькацинго — важном центре формативного периода. Ольмекское влияние и здесь имело минимальный характер — архитектура, по всей видимости, была местным изобретением. В то же время торговые отношения с побережьем Мексиканского залива присутствовали — индейцы обменивались керамикой и обсидианом. Но юго-восточное направление не было основным торговым путём. Скорее наоборот, более всего культуру Тлатилько характеризуют её связи с противоположной стороной — Западной Мексикой (штатами Мичоакан, Халиско и Колима). Показательный пример: 10% обсидиана того периода в долине Мехико происходит из Мичоакана.

В 900—500 гг. до н.э. в Центральной Мексике происходит зарождение элиты и становление сложных обществ. Посуда становится более разнообразной, меняется стиль фигурок. Во много большем количестве появляются экзотичные изделия из зелёного камня (источники последнего располагались в Герреро, а также в южной части Месоамерики) и жадеита. Среди поселений с общественными маундами выделяются Чалькацинго и Сасакатла (оба в Морелосе) и Теопантекуанитлан (в Герреро). В этих городищах отчётливо видно влияние ольмеков в искусстве обработки камней, однако в архитектуре оно отсутствует. В Чалькацинго имеются стелы, а наличие местной керамики, схожей с майяской посудой фазы Мамом и находками в Чьяпасе, указывает на контакты с югом, возможно, опосредованные, через ольмекские земли.

Упомянутые в тексте городища формативного периода

Собственно в долине Мехико в рассматриваемый период не было сколько-нибудь значимых, сложных и крупных центров, за исключением довольно проблематичного для изучения городища Куикуилько, в котором к 200 г. до н.э. на 400 га проживало до 20 тысяч человек. В поздний формативный период оно станет первым главным городским центром долины Мехико, и там будет возведена массивная круглая пирамида, достигающая 80 м в диаметре и 20 м в высоту.

Поздний формативный период (650—200 гг. до н.э.)

К 500 г. до н. э. Чалькацинго и Теопантекуанитлан сходят с исторической арены и уступают место другим центрам. Возможно, эти перемены как-то связаны с падением ольмекской Ла-Венты.

В этот период, подразделяемый на раннюю (650 — 600 гг. до н.э.) и позднюю (600 — 200 гг. до н.э.) фазы Куаналан, происходит зарождение Теотиуакана. Считается, что жители расположенных на склонах гор деревень начали переселяться в долину Теотиуакана, где неподалёку от водных источников возникло самое крупное в регионе поселение, в котором проживало не менее тысячи человек. Во всей долине Теотиуакана, по некоторым данным, тогда могло обитать до 6 тысяч человек. Что же послужило причиной переселения? Очевидно, присказка о том, что человек ищет место, где лучше, подходит и к индейцам Америки. Вероятно, поселение имело большой потенциал роста, прежде всего за счет хороших как для долины Мехико условий ведения земледелия. На основании данных анализа пыльцы Уильям Сандерс отмечает постоянное использование орошаемых полей уже с позднего формативного периода.

Согласно другой версии, разделяемой рядом исследователей, в долине Теотиуакана тогда существовало несколько соперничающих поселений, разместившихся в основном вдоль барранка (сезонных ручьёв). Одно из них располагалось на юго-западной стороне барранки де Сан-Мартин, то есть там, где впоследствии находилась северо-западная часть Теотиуакана, именуемая иногда «Старым городом». Предполагается также, что существовали, как минимум, две деревни у водных источников, слившиеся впоследствии в одно крупное поселение.

Терминальный формативный период (200 г. до н.э. — 100 г. н.э.)

Фаза Тесоюка (200—100 гг. до н.э.)

В эту эпоху в регионе происходило изменение климата — он становился засушливее. Случались и природные катастрофы. Указанные вызовы наряду с другими факторами вынуждали местное население искать способы повышения продуктивности земледелия и подталкивали к раннему развитию ирригации как в долине Мехико в целом, так и в долине Теотиуакана в частности. Здесь к 150 году до н.э. уже в полной мере использовалось орошение полей, благо наличие водных источников этому способствовало. В 12 км к востоку от Теотиуакана, у Отумбы, Томас Чарльтон во время раскопок обнаружил каналы, применявшиеся для орошения аллювиальных полей отводимой по барранке водой. Среди них были и сооружения терминального формативного периода. Поскольку в доклассику и классику в районе Отумбы не существовало постоянных поселений, считается, что оросительными каналами пользовались жители будущего Теотиуакана. Археологи находили остатки аналогичных водоводов и в пределах его территории. В целом, в сравнении с поселениями в других районах долины Мехико, Теотиуакан тогда особо не выделялся. Отметим также, что его зарождение предположительно начиналось не там, где теперь располагается церемониальный центр города, по которому в наши дни каждый год прогуливаются сотни тысяч туристов, а у северо-западной окраины будущего мегаполиса.

Фаза Патлачике (100—1 гг. до н.э.)

В фазу Патлачике происходит резкий рост населения Теотиуакана. Исследователи нашли большое количество осколков керамики соответствующего периода в северной части будущей метрополии. По мере увеличения Теотиуакан становился центром, который даже в какой-то степени мог соперничать за региональное доминирование с другим влиятельным городом того времени — Куикуилько. Мигранты, искавшие защиту от притеснений Куикуилько, находят её в лице молодого поселения, формирующегося к северо-востоку от озера Тескоко. К началу этой фазы население зарождающегося города составляло порядка 5 тысяч жителей — это было крупнейшее поселение в долине Теотиуакана.

Тогда же начинается возведение пирамиды Луны, которая на первом этапе представляла собой лишь небольшую платформу, имевшую отклонение на 11—12 градусов к востоку от севера. Она была сооружена ещё до того, как город встроили в чёткую городскую ортогональную планировку, и является одним из древнейших известных нам общественных строений Теотиуакана.

Фаза Цакуалли (1—100 гг. н.э.)

К I веку н. э. Теотиуакан политически объединил долину Мехико и стал столицей первой в регионе интегрированной системы, а количество жителей самого города составляло уже порядка 10 тысяч человек. Урбанизация долины Теотиуакана достигла примерно 50% (половина местных жителей обитала в мегаполисе). В фазу Цакуалли внутренние миграции в долине Мехико продолжились: всё ещё находясь в поисках лучшего места проживания, люди покидали окрестные селения и массово перемещались в Теотиуакан. Как следствие, к концу периода численность населения города чуть ли не утроилась, в то время как занимаемая им площадь достигла около 17 км2. С другой стороны, по проведённому в 1967 году масштабному полевому обследованию соседнего с Теотиуаканом региона Тескоко видно, что большинство поселений предыдущих фаз Тесоюка и Патлачике было либо полностью, либо по большей части покинуто жителями. В классический период за исключением Серро-Портесуэло там сохранились лишь сёла или небольшие деревни, занимающие территорию диаметром от 100 до 500 м (большинство из них располагалось на склонах холмов, некоторые находились у берега озера, и лишь немногие — на крутых склонах недалеко от западной части горной цепи Сьерра-Мадре).

Самый мощный миграционный поток случился примерно в середине I века, после сильнейшего извержения вулкана Попокатепетль, пепел которого накрыл многие расположенные к востоку деревни, сделав их земли непригодными для ведения хозяйства. Нетрудно себе представить, как были испуганы и одновременно раздосадованы жители пострадавших селений — чтобы спастись, они должны были бросить всё и буквально начать строить заново жизнь в более подходящем для этого месте. До 50 тысяч человек покинули насиженную территорию и отправились на поиски безопасного дома. Многие из них нашли пристанище в Теотиуакане. Отметим, что, по данным Уильяма Т. Сандерса и Робрета Стэнли, в южной части долины Мехико в фазы Патлачике и Цакуалли проживало 80—100 тысяч человек, а затем произошло резкое падение численности жителей этой области до 25 тысяч человек. Примерно полстолетия спустя пробудился ещё один вулкан — Чичинуацин, также заявивший о себе с не самой лучшей стороны. Именно по описанным выше причинам начинает испытывать упадок и пустеть город Куикуилько. В этот период он начал терять контроль над путями обмена и перестал быть центром притяжения торговли. Значительно позже случившегося с ним упадка, приблизительно в 200—350 гг. (по другим данным 245—315 гг.), Куикуилько будет полностью покрыт лавой расположенного в 7 километрах южнее него вулкана Шитли — к этому моменту город уже практически обезлюдел. Таким образом, череда природных катастроф привела к тому, что в терминальный формативный период Теотиуакан испытал приток огромного количества новых жителей, став, тем самым, основным политическим и экономическим игроком региона. Некоторые исследователи считают, что росту его населения также способствовало принудительное переселение в столицу жителей других поселений. Так или иначе, правители Теотиуакана оказались достаточно умными и прозорливыми, обеспечив ценный трудовой ресурс работой, питанием и священным пространством, каковым их стараниями стал сам город. Укрепившая свою власть, влияние и могущество знать начинает в 50—150 гг. строительство двух элитных компаундов внутри Сьюдаделы у расположенного там же храма Пернатого змея. Существует предположение, что здесь располагалась резиденция царя или правительства мегаполиса, однако вопрос о форме правления в городе остаётся пока ещё дискуссионным. Примерно в это же время, на стыке фаз Цакуалли и Миккаотли, возводятся внешние платформы Сьюдаделы — их внутреннее наполнение было сделано из адобы.

Классический период (100—650 гг.)

Фаза Миккаотли (100—150 гг.)

Мощь и возможности города продолжают расти вместе с резким ростом его населения, которое ко II веку достигло, по разным оценкам, от 30 до 50 тысяч человек. В эту фазу Теотиуакан уже занимал территорию около 22,5 км2.

Фазы ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.) и поздняя Тламимилольпа (250—350 гг.)

В фазу ранняя Тламимилольпа началось строительство комплекса Шаллы, который находится между пирамидами Солнца и Луны и является ещё одним возможным кандидатом во дворцы, где располагалась резиденция правительства (или царя) Теотиуакана.

Между 200 и 300 годами в город продолжают прибывать всё новые и новые волны мигрантов. Здесь проживало уже свыше 65 тысяч человек, и население продолжало постоянно расти. Вероятно, именно это вынудило властьимущих Теотиуакана приступить к реализации масштабного мероприятия, которое неузнаваемо изменит устройство и общий облик города. Произошла без преувеличения революция в городском планировании месоамериканских городов! Примерно с 200 года начинается генеральная перестройка города, осуществлявшаяся, вероятно, по единому плану. Осью новой планировки становится Дорога мёртвых, выполнявшая тогда ритуальную функцию (она служила для различных шествий, почитания предков и прочее). При этом отвергаются сформировавшиеся в доклассический период некие общие месоамериканские принципы и черты градостроительства, которым Теотиуакан, вероятно, следовал до масштабной реорганизации. Теперь местные градостроители разрабатывают свои, весьма необычные для региона, принципы планировки урбанистического центра. Где-то с 250 года на смену ранних довольно беспорядочно расположенных типов городских жилых построек приходит уникальный в Америке комплекс — возводятся многосемейные и во многом стандартизованные жилые компаунды. И все они вписываются в ортогональную структуру города, где дороги и улицы пересекаются под прямым углом. При этом городская планировка стала иметь отклонение в 45о от естественного дренажа. Всего приблизительно за 100 лет в городе было построено порядка 2—2,3 тысяч компаундов.

Если компаунд представлял собою совершенно новый элемент в месоамериканской архитектуре, то другие характерные черты отстроенного фактически с нуля Теотиуакана были хорошо известны индейцам долины Мехико — прежде всего, речь о комплексах из трёх храмов и архитектурном стиле талуд-и-таблеро («склон и вертикальная панель»). Эти элементы археологи обнаруживают при раскопках городищ формативного периода. Некоторые исследователи считают комплексы трёх храмов своего рода административными центрами, где восседали местные вожди, при этом, по их мнению, раннее правительство Теотиуакана состояло из коалиции таких вождей (однако другие в подобной интерпретации серьёзно сомневаются).

По последним данным, приблизительно в 230—330 гг. была сооружена начальная версия пирамиды Солнца (Сабуро Сугияма считает, что её построили ближе к 200 году). Это позднее предлагавшейся прежде датировки (фаза Цакуалли, 1—100 гг.), впрочем, спор по данному вопросу ведётся уже не одно десятилетие, и точка в нём пока ещё не поставлена. Последние исследования указывают на то, что до пирамиды Солнца на её месте располагался некий довольно крупный административно-церемониальный комплекс строений, ограниченный стеной, часть которой длинной в 13,5 м обнаружили во время раскопок внутри гигантского сооружения.

Известно также, что в 150—250 гг. в Теотиуакане, уже после возведения элитных компаундов Сьюдаделы, строится третья по величине пирамида — храм Пернатого змея. Однако этот выдающийся памятник древней архитектуры недолго восхищал своим великолепием — вскоре после постройки он около 300 г. был осквернен и ритуально уничтожен, а старый храм над пирамидой — разрушен и сожжён. Захоронения внутри пирамиды разграбили, а непосредственно перед строением воздвигли платформу адосаду, которая, очевидно, должна была скрывать заваленные землёй и камнем остатки прежде богато орнаментированного мозаикой храма. После 300 года строительство новых монументальных сооружений в городе прекращается, хотя надстройка или обновление старых зданий продолжалось. Теперь, согласно исследованиям Татсуя Мураками, основные силы и материалы были направлены на масштабную стройку практически типовых компаундов для жителей города.

В фазу поздней Тламимилольпы Теотиуакан, вероятно, уже начинает контролировать районы, богатые известняком, поскольку, если раньше штукатурка шла в основном на пирамиды, то теперь она широко используется для облицовки стен различных строений.

Фаза Шолальпан (350—550 гг.)

Пожалуй, в эту эпоху Теотиуакан достиг пика своего расцвета. Оценки исследователями численности населения города во второй половине IV века резко варьируются. По самым скромным подсчетам, она составляла около 75—85 тысяч человек, но назывались и цифры, приближающиеся к 200 тысячам. Видимо, недалека от истины средняя оценка — примерно 125 тысяч человек. Рост населения в это время резко замедляется и становится уже незначительным — всего 10—20% к концу фазы. Урбанизация долины Теотиуакана к середине VI века достигла невиданных для доиндустриального периода 90% — практически всё население прилегающего региона сконцентрировалось в городе.

К 350 году возросшая экономическая и военная мощь Теотиуакана позволяла ему проводить активную внешнюю политику с военными интервенциями в стратегически важные районы и города. Войска мексиканского мегаполиса даже проникают в расположенную на значительном удалении область майя. При этом следует учесть, что дорог в нашем понимании тогда не было, и все переходы осуществлялись по пересеченной местности. Кроме того, как известно, в Месоамерике не было вьючных животных, поэтому грузы и товары переносились носильщиками на спине в плетёных корзинах, которые поддерживались специальным налобником из кожи или ткани. На долгом пути армию необходимо было обеспечивать пропитанием, следовательно, без нормального тылового сообщения экспансия обрекалась на провал. В свете вышеизложенного не вызывает сомнений, что Теотиуакан стал мощным государством с зависимыми от него другими городами и царствами, которые должны были по пути следования его армии оказывать ей всяческую поддержку. В 378 году войска первой месоамериканской империи вторгаются в город майя Тикаль (Йашкукуль) — это было зафиксировано в местных надписях, где особо подчеркивается, что чужеземцы пришли с запада. Предыдущего царя Тикаля убили и заменили на троне ставленником захватчиков. В это же время щупальца Теотиуакана проникают во многие другие районы, но сформировавшаяся империя просуществовала недолго. Пик расцвета мегаполиса, пожалуй, приходится приблизительно на 450 год, когда в первый и последний раз надстраивается его самое монументальное строение — пирамида Солнца. Ещё около 100—150 лет Теотиуакан имел сильное влияние за пределами Центральной Мексики, но постепенно оно сошло на нет.

К концу классического периода великий город переживает упадок. О его причинах у нас пока мало сведений. Ряд исследователей полагает, что толчком к кризису послужили засуха и климатические потрясения. Другие отмечают нарастание внутриполитических конфликтов и соперничества со стороны других укрепивших свое положение государств. Есть и те, кто винит в переменах миграционные потоки.

Фаза Метепек (550—650 гг.)

Вне зависимости от причин, приведших к коллапсу, Теотиуакан начинает терять контроль над территориями, а население мегаполиса сокращается. В вопросе о времени этих разрушительных перемен исследователи ещё не пришли к консенсусу. В последнее время всё больше специалистов склоняются к тому, что резкие и серьёзные потрясения город испытывал примерно с 550 года, то есть с самого начала фазы Метепек. Согласно этому мнению, именно тогда в Теотиуакане произошли пожары, а элита потеряла свою власть. С другой стороны, Дж. Каугилл полагает, что разрушения и осквернения в городе происходили в 650 году, тогда же его основные строения охватил пожар. В любом случае, коллапс столицы империи способствовал политической фрагментации и образованию многочисленных государств, а также децентрализации экономики.

Тем не менее, несмотря на потерю к этому времени влияния на отдалённые территории Месоамерики, искусство в Теотиуакане, как отмечает Э. Пасстори, становится более совершенным и изящным. Фрески и керамические фигурки запечатлевают более нарядно одетых людей, вазы часто покрываются штукатуркой и ярко раскрашиваются. Это никак не согласуется с бытовавшим мнением, что в фазу Метепек в Теотиуакане оставались жить лишь его обедневшие жители и новоприбывшие мигранты, заселившие пещеры. По результатам анализа данных Теотиуаканского картографического проекта было отмечено, что жилые компаунды и церемониально-административные строения тогда даже перестраивались. Это касается и Сьюдаделы — там на платформе к востоку от храма Пернатого змея на последнем «бетонном» полу были найдены части курильницы метепекской фазы.

Эпиклассический период (600/650—900 гг.)

В эпиклассический период происходят важнейшие для понимания коллапса Теотиуакана и формирования новых государств долины Мехико события. Именно тогда отмечается прекращение строительства жилых компаундов теотиуаканского стиля, перестают распространяться курильницы театрального типа и исчезают канделеро. В дальнейшем месоамериканскими зодчими и строителями долгие столетия игнорируются главные принципы городской планировки мегаполиса, и лишь ацтеки частично использовали их в Теночтитлане.

В самом Теотиуакане после коллапса долгое время происходит систематическое разграбление закопанных ранее подношений. Вскоре после разрушения, разграбления и сожжения строений вдоль Дороги мёртвых численность населения резко сокращается. Теперь жители уже стремятся покинуть некогда манивший их огромный город и расселиться по другим центрам долины Мехико, вызывая их увеличение, или даже основать новые поселения. О масштабе миграции ещё ведутся споры, однако биогенетические данные указывают на значительные перемещения масс населения в промежуток времени между классическим и постклассическим периодами. Имеются свидетельства того, что между 650 и 850 гг. вулкан Попокатепетль ещё раз изверг большое количество пепла. Это вряд ли повлияло собственно на коллапс Теотиуакана, но могло послужить дополнительной причиной турбулентности в долине Мехико. Возможно, на короткое время после коллапса мегаполис даже полностью обезлюдел, а затем его снова заселили, но уже другие народы и в заметно меньшем количестве.

Между тем, в долине Мехико начинают образовываться новые политии, которые организуются вокруг альтепетлей — такая форма политической системы в постклассической Центральной Мексике будет доминирующей. В целом происходит отказ от корпоративной структуры (если она вообще существовала), а также идеологии централизованного регионального государства, хотя нам до сих пор мало известно о структуре правления в политиях эпиклассического периода в долине Мехико.

Торговые связи и производственные системы также претерпевают изменения — рушатся старые и устанавливаются новые. Так, используемый и контролируемый Теотиуаканом обсидиан из Пачуки в эпиклассический период имел лишь ограниченное использование, но в теотиуаканских мастерских продолжалось изготовление бифасов из отумбского обсидиана — часть из них шла на экспорт в другие поселения долины (одновременно в регионе происходит рост импорта мичоаканского обсидиана). Например, мастерская по обработке обсидиана находилась в восточной периферии города, местечке асьенда Метепек. Причём оно было обитаемо в фазу Метепек (550—650 гг.), затем в течение 50 лет там никто не жил, а после местечко повторно заселили люди фазы Койотлателько (650—900 гг.), основавшие небольшую мастерскую, где изготовлялись, в основном, бифасные ножи и наконечники для атлатлей. Она просуществовала несколько лет, а работал в ней, вероятно, один мастер, который изготовил за этот период, по приблизительным подсчётам, 4,7—8,7 тысяч изделий, испортив около 600 бифасов.

Ослабление государственной власти многие исследователи считают катализатором увеличившегося рыночного обмена и коммерциализации в постклассический период. Этому подъёму, однако, предшествовал спад, который отчетливо заметен в частности по находкам керамики. В эпиклассическую эпоху обмен керамикой между субрегионами и поселениями долины Мехико был ограниченным, минимальным, если сравнивать с классическим и постклассическим периодами. Спад произошёл после коллапса Теотиуакана, когда многие гончары его покинули, а усилившееся соперничество и вражда между эпиклассическими политиями усугубили ситуацию. Тем не менее, есть данные, что керамику в Теотиуакане продолжали изготовлять, но лишь небольшая её часть шла на экспорт. Изделия фазы Койотлателько (650—900 гг.) были весьма распространены в городе, однако нет единого мнения, как они туда попали. Одни учёные придерживаются мнения, что использовавшие их мигранты прибыли в фазу Шолальпан (350—550 гг.), другие полагают, что они появились незадолго до коллапса, как это произошло в Туле. Ряд исследователей считают источником керамики Койотлателько район Эль-Бахио, другие указывают на долину Мехико и расположенную западнее за горной грядой Толуку. Есть и те, кто считает её продолжением традиций мегаполиса, а вовсе не пришлым элементом.

В целом можно сказать, что эпиклассический период истории Теотиуакана изучен пока ещё хуже многих других, поэтому нет адекватного понимания того, что там происходило. Некоторые раннеклассические городские строения в это время используются повторно, в том числе вокруг платформы пирамиды Солнца (на самой платформе выявлены следы активности). Одни люди занимают покинутые жилые компаунды, другие селятся в небольших домах, разбросанных по городу, и даже в пещерах, расположенных к востоку от пирамиды Солнца, где ранее теотиуаканцы добывали необходимые для строительства вулканические камни тесонтли и тепетате. Некоторые лица, захороненные в таких пещерах, были чужеземцами, остальные всегда проживали в мегаполисе. Несмотря на все потрясения и исход значительного количества населения, Теотиуакан эпиклассического периода остаётся если не самым крупным, то уж точно одним из крупнейших центров долины Мехико. Ряд исследователей на основании распространения керамики Койотлателько делают вывод, что он оставался влиятельным центром (хотя и не настолько, конечно, как во время расцвета). Впрочем, данная точка зрения остается спорной.

Карта Теотиуакана с обозначением мест концентрации населения в эпиклассический и постклассический периоды (карта по R. Millon, 1973; данные по C.P. Garraty «Aztec Teotihuacan…», 2006 и Z. Nelson «Obsidian biface production at Teotihuacan…», 2009)

О существовании или отсутствии последовательной культурной преемственности между раннеклассическим и эпиклассическим Теотиуаканом ведутся споры. Соответственно, нет общепринятого обозначения переходной керамической фазы. Одни считают фазу Метепек (550—650 гг.) конечной теотиуаканской фазой, другие не соглашаются с такой точкой зрения и полагают, что последней в истории города, как центра для огромного количества людей, следует считать раннеэпиклассическую фазу Оштотикпак (?600—700 гг.).

Итак, распад мегаполиса, несомненно, сильно изменил политический и культурный ландшафт Центральной Мексики, однако наследие Теотиуакана просуществовало намного дольше самого города — вплоть до постклассического периода и начала колониальной эпохи.

Ранний постклассический период (900—1150 гг.)

В эту эпоху Теотиуакан являлся центром государства, контролировавшего примыкающую к нему долину. По разным подсчётам, его населяло от 20 до 30 тысяч человек. Ранний постклассический период в долине Теотиуакана учёные делят на 2 керамические субфазы. Первую характеризует керамика Масапан/Масапа (900—1000? гг.), которая происходит из долины Теотиуакана и даже самого города — так, в местечке Шолальпан в 1932 году поверх теотиуаканского компаунда было найдено множество соответствующих изделий и датируемых этим периодом погребений. Вторая субфаза Атлатонго (1000—1150/1200 гг.) характеризуется местной имитацией керамики из Тулы, что указывает на вовлечение долины Теотиуакана в сферу интересов важного центральномексиканского постклассического центра.

Керамическая фигурка Шипе-Тотека, найденная в 1932 г. шведским археологом С. Линне в Шолальпане. Субфаза Масапан (900—1000 гг.). Высота 114 см. Фотография сделана С. Линне в Национальном музее антропологии в Мексике в 1939 г. Этнографический музей (Швеция), №0309.0128

Ацтеки, несомненно, преувеличивали мощь и величие тольтекского государства, считая себя наследниками и продолжателями древних традиций, тем не менее, Тула оказывала значительное воздействие на Теотиуакан раннего постклассического периода. В то время она была, как минимум, сильным региональным государством, а сам город занимал порядка 12 км2. Известно, что Теотиуакан играл роль исторически значимого, важного и почитаемого места для тольтеков. У керамических комплексов Масапан (из Теотиуакана) и Атлатонго-Толлан (из Тулы) того периода имеются схожие черты. С экспансией Тулы начал использоваться обсидиан из Пачуки, который снова стали экспортировать в долину Теотиуакана.

Оказывало ли Тольтекское государство сильное влияние на остальную часть долины Мехико? Этот вопрос остаётся дискуссионным. М. Смит, Л. Монтиель и другие исследователи высказывали сомнения на сей счёт. Имеется ряд свидетельств, которые указывают на то, что политическое влияние и контроль тольтекской столицы за пределами северо-западной части долины Мехико и, возможно, прилегающих территорий, ослабли ещё до раннего постклассического периода. Несмотря на рост коммерции, существовали какие-то сильные политические, этнические или иного рода барьеры, ограничивавшие обмен между центрами с керамикой типа Ацтек I (900/1000—1150 гг.) и центрами с керамикой типа Масапан-Толлан (как, например, Теотиуакан).

О внутренней организации Теотиуакана в ранний постклассический период нам известно мало. Люди продолжали жить в пещерах-каменоломнях позади пирамиды Солнца (это были как местные жители, так и пришлые). Здесь даже существовало святилище «тлалоков» (помощников бога дождя) с захоронением семи детей, расположенным по центру камеры прямо под отверстием в потолке, через которое, предположительно, капал на святилище дождь. В пещере также были найдены погребения взрослых особ, предположительно жертв. Могилы людей, проживавших в Теотиуакане в фазу Масапан, обнаруживают и в лежащих в руинах жилых компаундах, некогда предназначавшихся для элиты.

По, пожалуй, оптимистичным подсчётам, тогда в городе проживало около 30 тысяч человек, согласно другим данным он был домом для 5—10 тысяч человек, то есть имел размеры обычного ацтекского города позднего постклассического периода (1350—1521 гг.). Крупнейшим местом концентрации населения служила территория Лас-Пальмас, расположенная в секторе N3E3 к востоку от пирамиды Солнца.

Средний постклассический период (1150—1350 гг.)

С окончательным ослаблением влияния Тулы, долина Мехико в средний постклассический период снова становится политически раздробленной территорией. К 1150—1250 гг. восходит начало истории некоторых ацтекских альтепетлей. Политическое образование раннего постклассического периода с центром в Теотиуакане также разделилось на несколько меньших по размеру городов-государств и в рассматриваемую эпоху Теотиуакан уже представлял собой столицу небольшого альтепетля, возглавлявшегося собственным правителем. Судя по всему, городской политический центр располагался тогда к юго-востоку от Сьюдаделы (территория ранчо Сан-Матео). Отметим, что с XIV века на политическую авансцену долины Мехико выходит государство тепанеков со столицей в Аскапоцалько.

Поздний постклассический период (1350—1521 гг.)

К середине XIV в. в регионе развиваются различные конфедерации относительно свободных альтепетлей. Одной из крупнейших была Конфедерация акольуа в восточной части долины, другим большим объединением стал союз Уэшотлы и Коатлинчана, а позже Тескоко. В этот период Теотиуакан входит в Конфедерацию акольуа, а в 1409 году официально превращается в альтепетль — тлатоани Уэшотлы делит территорию между двумя своими сыновьями, отдав бывший мегаполис Уэцину, который становится первым его тлатоани. В период 1418—1420 гг. доминировавшая на тот момент в долине Мехико полития тепанеков Аскапоцалько завоевывает некогда величественный мегаполис, в котором тогда проживало несколько тысяч человек, свергает Уэцина и ставит во главе города Тотомочцина. Однако известный правитель акольуа Несауалькойотль в 1428 году восстановил свергнутую царскую династию в лице Кецальмамаликцина, взявшего в жены дочь правителя Тескоко. В этот же год Аскапоцалько пал под натиском Тройственного союза, возглавляемого мешиками из Теночтитлана — начинается эпоха доминирования в регионе ацтеков.

Карта долины Мехико в постклассический период с указанием месторасположения Тулы. Пунктирной линией отмечены приблизительные границы долины Теотиуакана (по S. Clayton «Gender and Mortuary Ritual at Ancient Teotihuacan, Mexico…»)

К концу XIV и началу XV вв. главным поселением на территории некогда великого города становится расположенный на северо-запад от Сьюдаделы Сан-Хуан-Теотиуакан, который оставался экономическим и политическим центром вплоть до колониального периода (и даже после). Возможно, релокацию административного центра из Сан-Матео в Сан-Хуан-Теотиуакан провёл тлатоани Уэцин, однако не исключено, что это дело рук Тотомочцина или даже Несауалькойотля.

В ацтекский период Теотиуакан населяло, по разным оценкам, от 7—8 до 12—15 тысяч человек. Причём проживали они за пределами церемониального центра — это видно по наличию на периферии ацтекской керамики и отсутствию её в центральной части, где находятся главные сооружения классического Теотиуакана, а индейцы постклассической эпохи проводили различные ритуалы. Согласно некоторым признакам, в Теотиуакане располагался ацтекский дворец, что указывает на существование здесь альтепетля со своим собственным правителем. В одном документе отмечалось отличие жителей Теотиуакана от соседних городов — говорилось, что они «утончённые люди неплохого ума». В рассматриваемое время это был важный административный и религиозный центр, в котором еженедельно организовывали рынок, где главными товарами выступали производимые в городе обсидиан и керамика. Здесь находилось начало ирригационной системы, которая в 1519 году орошала около 5800 гектар сельскохозяйственных угодий от самих источников и вплоть до побережья озера Тескоко. Теотиуакан выплачивал дань/налоги как Тескоко (дважды в год), так и Теночтитлану. Уместно отметить, что он не упоминается в Кодексе Мендосы и прочих ацтекских податных списках, вероятно, потому, что не был формально завоёван ацтекскими правителями и не платил значительную дань. Поскольку в Теотиуакане располагался центр по выращиванию магея, то и подать взымалась раз в 80 дней шипами этого растения и грубой тканью, изготовленной из его волокон.

К позднему постклассическому периоду Теотиуакан стал одним из двух главных административных центров северной сферы обмена акольуа (Тескоко), тогда как второй находился у Отумбы. В рассматриваемую эпоху увеличивается импорт керамики Ацтек III с чёрным рисунком на оранжевом фоне — это свидетельствует о развитии иерархической региональной рыночной сети и ацтекском империализме. В то же время большая часть простой ацтекской посуды была сделана из местного материала с небольшой примесью импортного, доставленного с юго-востока долины Мехико. В Чиконаутле, на берегу озера Тескоко, располагался своеобразный порт, куда на каноэ свозили товары со всей округи, а затем они поставлялись на рынки внутри долины Теотиуакана. Сам город находился на важном торговом пути, который вёл к побережью Мексиканского залива. Там разместились многочисленные мастерские по обработке обсидиана, которые были связаны как с элитными, так и простыми резиденциями. В одной из них, расположенной возле центра города, найдена лучшая элитная посуда, возможно, принадлежавшая торговцам.

Теотиуакан уже не являлся каким-то исключительным по размерам или организации городом. В долине Теотиуакана тогда насчитывалось шесть альтепетлей: собственно Теотиуакан, Акольман, Отумба, Тепешпан, Чиконаутла и Тесоюка. Крупнейшим из них в этот период была уже Отумба, там располагался важный центр производства и размещался анклав почтека (торговцев на дальние расстояния). В это время обсидиан из Отумбы более не контролировался Теотиуаканом и, возможно, в целях ослабления потенциального соперника, обладавшего великим историческим наследием, власти Тескоко решили способствовать её развитию. Тем не менее, Теотиуакан оставался важным религиозным и историческим центром. Ацтеки всерьёз заинтересовались им в период правления Мотекусомы Илуикамины (1440—1469 гг.). На картах XVI века указаны великие пирамиды вместе со Сьюдаделой — было отмечено, что там находились оракулы. В Relacion de Tequizistlan Теотиуакан отображён с подписью «oraculo de montecuma», то есть «оракул монтесумы» (Монтесумы II, как неправильно именовали ацтекского тлатоани Мотекусому Шокойоцина испанцы). В Relacion geographica долины Теотиуакана сообщалось, что на вершине крупнейшей из них находился повёрнутый лицом на запад большой каменный монумент Тонакатекутли, его же именем называлась небольшая платформа перед пирамидой, где нашли каменную статую Миктлантекутли, смотрящего на восток. На вершине пирамиды Луны поместили монумент Богини луны, а ещё шесть её «собратьев» находились в расположенном неподалёку храме. Сюда, как говорилось в Relacion, ацтекский правитель Мотекусома совершал паломничество каждые двадцать дней. Впрочем, данное утверждение вызывает серьезные сомнения, поскольку ни в одном другом историческом документе о подобном не сообщается.

Как таковой исторической памяти о былом могуществе древнего государства у ацтеков не сохранилось — им неведомо было, кто здесь жил и когда строились величественные монументы, поэтому Теотиуакан обрёл огромное мифологическое значение как для самих пришлых ацтеков, так и для остальных народов Центральной Мексики того времени. Вот что сообщали о Теотиуакане в XVI в. францисканцу Бернардино де Саагуну его информаторы: «Из Тамоанчана они ходили совершать жертвоприношения в селение, называемое Теотиоакан [Teotioacan], где воздвигли в честь Солнца и Луны два холма. И в этом селении они выбирали тех, кто должен царствовать и других, отчего его называли Теотиоакан, что означает Уэйтиоакан [Ueytioacan], „Место, где делают владык“. Там также хоронили владык и знатных, над чьими гробницами сооружали земляные курганы, которые сегодня все еще видно, и они похожи на небольшие рукотворные холмы. И до сих пор видны даже ямы, откуда извлекали камни или глыбы, из которых сделали названные холмы. А холмы, которые они сделали Солнцу и Луне, как большие горы, возведенные руками, и они кажутся естественными горами, но не являются ими. И хотя кажется неимоверным говорить, что они воздвигнуты руками, они определенно таковы, ибо те, кто их сделал тогда, были гигантами, и это еще ясно видно на холме или горе в Чололлане [Cholollan], которая, как ясно видно, сделана руками, так как имеет необожженные кирпичи и покрыта известью. И они называли Теотиоакан „Селением Теотля [teútl] “, что означает „бог“, ибо владык, которых там хоронили, после смерти причисляли к богам.» [Сказания о Солнцах. С.227—228].

Всем, кто хоть что-то слышал об ацтеках, знаком их миф о сотворении современного мира — Пятого Солнца. И именно Теотиуакан был тем местом, где взошло светило, наступила новая эра и стала возможна жизнь на земле: «Имя этого Солнца — Наоллин [Naollin] (4-Движение). Это уже наше |Солнце|, тех, кто сейчас живет. Вот его знак, тот, что тут помещен, потому что упало Солнце в огонь, в божественный очаг Теотиуакана [Teotihuacan]» [Сказания о Солнцах. С.85]. Отсюда и название города, которое в переводе с языка науа означает «Место, где родились боги». А идея о необходимости поддержания Солнца в движении, чтобы не случилось разрушение мира, стала символом веры — мировоззрением, требовавшим участия всех людей, особенно воинов, захватывавших в боях пленников, кровь и сердца которых служили достижению этой глобальной цели. Так посредством создания мифов ацтеки пытались осмыслить историю древнего города, о котором им, в принципе, ничего не было известно.

Ацтеки утверждали, что их правители соединились брачными узами с тольтеками Кулуакана — тем самым они стали обладателями и наследниками престижной связи с древним Теотиуаканом. Они многое переняли у предшествующих культур и даже намеренно возобновляли или восстанавливали древние традиции — копировали тольтекскую и теотиуаканскую скульптуру и архитектуру, в том числе храмы. При этом исследователи отмечают, что, если в начале своего исторического пути ацтеки ориентировались на тольтеков, то со временем постепенно переключили внимание на Теотиуакан и стали мифологически связывать себя с древней столицей центральномексиканской империи. Они скопировали концепцию городского планирования и даже вели раскопки в самом Теотиуакане, чтобы найденные древние предметы использовать в качестве подношений в Великом храме Теночтитлана — археологи Эдуардо Матос Моктесума и Леонардо Лопес Лухан отмечали, что там был найден 41 теотиуаканский артефакт (в том числе 3 изящные резные маски, фигурки и керамика) и 23 предмета в теотиуаканском стиле. К слову, считается, что тоннель под пирамидой Солнца был разграблен ещё в теотиуаканский период и во времена ацтеков. Последние, перенося объекты из Теотиуакана и закладывая их в свой главный храм, метафорически перемещали туда «место создания Пятого солнца», приравнивая тем самым бога-патрона с Пятым солнцем, а также обосновывая и усиливая свои претензии на доминирование в известном им мире. Отметим, что испанский хронист Диего Дуран сообщал, как тескоканский правитель Несауальпилли прибыл на освящение Великого храма Теночтитлана в 1487 году вместе с правителем Теотиуакана. На основании всех этих фактов можно смело утверждать, что ацтеки умело синтезировали сложные иконографические образы, а также идеологические традиции, которые были ими унаследованы от ранних цивилизаций, в частности, теотиуаканской. Так, например, корни ацтекского пернатого змея Кецалькоатля, хорошо узнаваемого всеми в современной Мексике, уходят в образы богов Теотиуакана.

Теотиуакан сыграл ключевую роль в исторической легитимации мешикского империализма и других постклассических государств. Наследие столицы первой месоамериканской империи продолжало волновать как представителей знати, так и простолюдинов, причём не только ацтеков. Например, жители постклассической столицы отоми Шальтокана, расположенного в северо-западной части долины Мехико, коллекционировали раннеклассические фигурки из Теотиуакана. В постклассическом Теотиуакане вели себя аналогичным образом. Многие элементы культуры народов практически всей Месоамерики, особенно Центральной Мексики, имели восходящие к Теотиуакану корни, как то: архитектура (балюстрады, крыши с балками и мерлонами, и прочее), религия (божества и верования), календарь (мексиканские знаки годов), иконография (завитки речи, изображения двустворчатых моллюсков с похожими на койотов головами и прочее) и многие другие. И, хотя от теотиуаканских государственных символов отреклись, когда был разрушен мегаполис, последующие поколения жителей Центральной Мексики обращались к этим историческим регалиям с некоторым трепетом.

Таким образом, пирамиды Теотиуакана связывали прошлое, настоящее и будущее жителей Центральной Мексики.

Колониальный период (1521—1821 гг.)

Вскоре после появления в Мехико испанских конкистадоров во главе с Эрнандо Кортесом тогдашний теотиуаканский правитель Шиутотоцин, муж внучки Кецальмамаликцина, был отдан тескоканским правителем Какамой в качестве заложника испанцам и погиб во время их бегства из Теночтитлана в знаменитую «Ночь печали» (с 30 июня на 1 июля 1520 г.). Его сын Манауацин Тласольйаоцин поддержал тескоканского царевича Иштлильшочитля-младшего, непримиримого врага Какамы и ацтеков, вместе с которым в конце 1520 г. присоединился в качестве союзника к конкистадорам. Сменивший его в 1533 г. младший сводный брат крестился: крестным отцом был видный конкистадор Франсиско Вердуго, отчего новообращенный стал называться Франсиско Вердуго Кецальмамаликцин Уэцин. Он затем женился на дочери Иштлильшочитля-младшего, донье Ане Кортес Иштлильшочитль, благодаря чему его семья и потомство сохранили владения в Сан-Хуан-Теотиуакане (так стало называться поселение) в качестве подчинённых колониальным властям касиков.

По изготовленной местными мастерами масапанской карте XVI века видно, что на территории бывшего мегаполиса в то время располагались руины пирамид, поля кактусов нопаля, предположительно поле для игры в мяч, католические церкви и святилища, а также жилища испанцев и науа. По данным налоговых списков испанской администрации, население в долине Теотиуакана составляло около 26 тысяч человек. Немаловажную роль для жителей региона играло расположение Теотиуакана на пересечении торговых путей, в том числе ведущих в Мехико. В то же время, пагубные последствия конкисты и столкновения культур сказались на коренных жителях региона. Потеря земель, голод, болезни и прочие «прелести» колониального периода к 1570 году унесли жизни, по разным подсчётам, от 1/2 до 2/3 индейского населения. К 1620 г. эта цифра достигла 90%. Но ещё на протяжении последующих трёх столетий наследники династии теотиуаканских правителей играли здесь более-менее значимую роль. Правда, они в основном занимались защитой своих земель от посягательств церкви и дельцов, зато делали это в значительной степени успешно. Они продолжали вести ацтекскую практику брачных союзов с политически важными и могущественными семьями, занимались выращиванием пшеницы, магея, ячменя и под конец начали сдавать землю в аренду испанцам. Ещё столетие после конкисты в сельской местности продолжали жить по старым традициям и в какой-то степени законам, а прежнее административно-территориальное деление и структура альтепетлей оставались в неизменном виде практически до 1650 года. В конце XVI и первой половине XVII вв. с Сан-Хуан-Теотиуаканом оказался связан замечательный мексиканский историк дон Фернандо де Альва Иштлильшочитль (около 1578 — 1650). Дочь и внучка Франсиско Вердуго Кецальмамаликцина, последовательно владевшие касикатом за неимением наследников-мужчин, выходили замуж за испанцев. Вторым из одиннадцати детей внучки Кецальмамаликцина Аны Гранде Кортес и испанского переводчика из мелких идальго Хуана Наваса Переса де Пераледы и был Фернандо. Индейской крови в нем была только четверть, но зато самой что ни на есть голубой: по женской линии он являлся потомком правителей Теотиуакана и царей Тескоко, а также родственником владык Теночтитлана. Позже Иштлильшочитль напишет в предисловии к своему историческому труду полные гордости и достоинства слова: «С отроческих лет я всегда горел желанием узнать о событиях, произошедших в Новом Свете, которые не уступали тем, что были у римлян, греков, мидийцев и в других прославленных во всём мире языческих государствах». Можно не сомневаться, что не в последнюю очередь интерес подростка Фернандо к деяниям его индейских предков пробудили находившиеся по соседству с бабушкиными владениями каменные колоссы Теотиуакана. Документы противоречивы в том, являлся дон Фернандо индейским правителем Теотиуакана или нет: согласно одним, он умер раньше старшего брата и касиком не стал, согласно другим, несколько лет перед смертью всё-таки владел касикатом. Во всяком случае, его потомки имели звание касиков Теотиуакана вплоть до падения колониального режима в 1821 г. Тем не менее, старые порядки не могли сохраняться вечно. Начиная с середины XIX века земли прежней династии стали дробить между членами семьи, и к 1917 году потомками теотиуаканского правящего рода были либо крестьяне с небольшими земельными наделами, либо вовсе безземельные лица. Благодаря тому, что в долине Теотиуакана в середине XX века всё ещё сохранялся сельский ландшафт, значительная часть массивных руин теперь доступна для археологических исследований, правда, проблема урбанизации территории в настоящее время становится всё более актуальной — разделённая между двумя муниципалитетами (на западе Сан-Хуан-Теотиуакан и на востоке Сан-Мартин-де-лас-Пирамидес), она постепенно поглощается жилой и коммерческой застройкой.

Что же касается упоминаний древнего города и его руин европейцами, то первое свидетельство относит нас к 1553 году — предположительной дате составления Алонсо де Санта Крусом самой ранней из известных карт долины Мехико, хранящейся теперь в Уппсальском университете (Швеция). На ней было зафиксировано месторасположение монументов Теотиуакана. Более ранних упоминаний о городе нет, хотя существует предположение, что сам Эрнан Кортес мог видеть руины, когда с остатками отряда был вынужден бежать из Теночтитлана после «Ночи печали». Известно, что он проходил через расположенную недалеко Отумбу, где при загадочных обстоятельствах мощное ацтекское войско потерпело поражение от изнурённых морально и физически конкистадоров и их союзников тлашкальцев (сами испанцы приписывали победу своей отваге, отмечая, что их кавалерия прорвалась и захватила ацтекский штаб, заставив остальных противников ретироваться). Тем не менее, Кортес в своих письмах ничего не говорит о руинах «затерянного» города.

Деталь карты из Relacion geografica de San Juan Teotihuacan 1580 года, где показан план древнего церемониального центра Теотиуакана (по Gamio 1922, lam.140)

Довольно детальное описание Теотиуакана найдено в упоминаемых ранее сообщениях «Его величеству, Филиппу II и Совету Индий» от 1580 года (Relacion geografica de San Juan Teotihuacan): «На языке индейцев название города Сан-Хуана [звучит как] Теотиуакан, что означает „храм богов“, поскольку в этом городе находился оракул, где индейцы Мехико и всех окружающих городов занимались идолопоклонничеством». На прилагаемой к сообщениям карте были нанесены и пирамиды городища — они похожи на зарисовку Алонсо де Санта Круса. Там же указано, что «в данном городе находилась очень высокая храмовая пирамида с тремя ровными местами, по которым [по ступеням] взбираются на вершину. На её вершине находился идол, которого они называли Тонакатекутли, и который был сделан из очень твёрдого, неровного цельного камня… Чуть поодаль на севере находился другой [пирамидальный] храм чуть меньше первого, который назывался „Холмом Луны“, на вершине которого был ещё один большой идол… Вокруг этого [пирамидального] храма было множество других, на самом крупном из которых находилось шесть идолов, называемых „Братьями Луны“ и ко всем им жрецы Монтесумы, правителя Мехико, с упомянутым Монтесумой приходили совершать жертвоприношения каждые двадцать дней».

У Хуана де Торквемады представлена следующая информация о руинах Теотиуакана: «У этих индейцев Новой Испании было два храма большой высоты и величия; они находились в шести лигах от города у Сан-Хуан-Теотиуакана, к северу от этого города, посвящены Солнцу и Луне… а вокруг них были другие, превышающие числом две тысячи; из-за них место называлось Теотиуаканом, что означает место богов».

Около 1675 года у пирамиды Луны были организованы, пожалуй, первые «раскопки» в Теотиуакане и, возможно, во всей Америке. Вёл их образованный испанец Карлос де Сигуэнса-и-Гонгора. Он прорыл небольшой тоннель на вершине адосады, однако мало что известно о результатах этой работы. Тоннель так и оставался долгое время открытым пока, вероятно, в 1924 году его не засыпали. О раскопках Карлоса де Сигуэнса-и-Гонгоры позже упоминал в своём труде «Historia general de la America Septentrional» (1746) антиквар Лоренцо Ботурини: «Этот древний холм был идеально квадратным, [покрытым] известковым раствором и прекрасным, раньше по нему взбирались по ступеням, которые сейчас не видны… я был на нём и ради любопытства измерил его, и, если я не ошибаюсь, высота его равна 200 варам. … прогуливаясь около, я увидел, что выдающийся Карлос де Сигуэнса-и-Гонгора пытался пробуриться в него, однако встретил затруднение [в данном деле]».

Известно также, что первое описание скульптуры из Теотиуакана датируется 1687 годом.

В своей книге «Giro del mondo» 1700 года знаменитый итальянский путешественник, посетивший руины мегаполиса, Джованни Франческо Джемелли Карери (1651 — 1725) утверждал, что некоторые найденные в Теотиуакане пещеры рукотворны, а также упоминал о неких больших каменных скульптурах на вершинах пирамид Солнца и Луны. Он отмечал, что у скульптуры на пирамиде Солнца была золотая пластина, которую сняли испанские конкистадоры. Они же затем по предписанию первого епископа Мексики Хуана де Сумарраги разбили идолов, большие осколки которых, по словам итальянца, ещё можно было увидеть у подножия пирамид. Позднее в том же веке историк Лоренцо Ботурини и иезуит Франсиско Хавьер Клавихеро (его труд «Historia Antigua de México» был опубликован в 1780 г.) также сообщали в своих записях о некоем огромном идоле, который в древние времена находился на вершине пирамиды Солнца и имел на груди золотую пластину, отражающую солнечные лучи. Много позже Эдвард Зелер назвал эти сообщения безосновательными выдумками, поскольку никто из авторов собственноручно не видел идола, они лишь передавали слова испанских конкистадоров. Тем не менее, во время раскопок вершины пирамиды в начале XX века Леопольдо Батрес нашёл осколки зеркала из пиритовой мозаики.

В 1760 году индеец Иполито Герреро, заявивший, что является потомком тлатоани Моктесумы, имел в собственности пирамиды Теотиуакана. Ему даже было дано разрешение на проведение раскопок, о результатах которых известно лишь, что вместо научных исследований Герреро начал поиск сокровищ, а различные каменные резные блоки с памятников использовал для постройки гражданских и религиозных объектов.

В 1803—1804 гг. с исследовательскими целями Мексику посещал великий учёный Александр фон Гумбольдт, который кратко упомянул и руины мегаполиса: «Единственными монументами, которые могут привлечь внимание в долине Мехико, являются руины пирамид Сан-Хуан-Теотиуакана».

Постколониальный период (исследования)

Постколониальный период знаменуется возросшим интересом к доколумбовому прошлому Мексики. Тогда же начал привлекать к себе внимание и Теотиуакан — появились научные труды и начали проводиться археологические работы.

В 1842 году американский писатель Бранц Майер посетил Теотиуакан с книгой Клавихеро в руках и предположил, что увиденный им у пирамиды Луны огромный камень являлся тем самым идолом с пирамиды Солнца, о котором писал иезуит. Западнее он обнаружил другой монумент, который впоследствии вывезли из Теотиуакана в 1888 году (с 1889 года он находится в Национальном музее антропологии в Мехико) — считается, что это скульптура Великой богини (или же Богини воды).

План руин пирамид Теотиуакана, зарисованный в 1842 году Бранцем Майером. A — пирамида Луны; B — место, где была обнаружена повреждённая скульптура Великой богини; C — место, где находилась хорошо сохранившаяся скульптура Великой богини; D — пирамида Солнца. (по B. Mayer «Mexico, Aztec, Spanish, and Republican», 1852)

В 1864 (или 1865) году мексиканским инженером и геологом Рамоном Альмарасом был зарисован план руин. Он даже провёл незначительные раскопки, о которых сообщил год спустя. При этом Альмарас отметил, что «заметное разрушение» было причинено Теотиуакану людьми, раскапывавшими холмы в поисках сокровищ. Этот исследователь также первым обратил внимание на наличие «вала» вокруг пирамиды Солнца.

В 1878 году профессор Гумерсиндо Мендоса, выходец из индейской семьи народа отоми, провёл, пожалуй, первое доскональное обследование Теотиуакана, результаты которого опубликованы в труде «Las Pirámides de Teotihuacan», где он не только описал различные характеристики местности и рассказал о предыдущих и текущих исследованиях, а также размерах пирамид, но даже высказал предположения касательно обстоятельств создания и коллапса города, а также того, кто в нём проживал. Вместе с Г. Мендосой Теотиуакан посетил мексиканский художник Хосе Мария Веласко, зафиксировавший на картине то, как выглядел древний мегаполис в XIX веке.

В 1884—1886 гг. на участке, где Дорога мёртвых с западной стороны подходит к площади пирамиды Луны, Леопольдо Батрес провёл раскопки руин здания и обнаружил неплохо сохранившиеся фрески. С тех пор данное строение стало именоваться «Домом фресок» (также оно известно как «Храм земледелия», поскольку, по предположению Батреса, на одной ныне утерянной из-за воздействия климата фреске было запечатлено подношение сельскохозяйственной продукции неким божествам). Также в 1884 году обнаруживают следы фресок в Теопанкаско — находку совершил тогдашний владелец данного участка земли, сообщивший о ней властям. Позже Батрес провёл первые раскопки южной части Теопанкаско — он обнажил ряд комнат, часть центрального двора и восточный храм.

Вид с вершины пирамиды Луны, Теотиуакан. Хосе Мария Веласко, 1878 год

Французский исследователь Дезире Шарне также побывал в Теотиуакане и в 1885 году обследовал холм в центре города возле Дороги мёртвых, где обнаружил древние постройки, а также захоронения с масками, статуэтками, обсидиановыми ножами и другими артефактами. Еще раньше, в 1880 году, он запечатлел пирамиды Теотиуакана и монумент Великой богини на фотокамеру.

В 1897 году небольшой участок вдоль Дороги мёртвых у северной стороны пирамиды Солнца обследовал Антонио Гарсия Кубас. Им были найдены интересные предметы, но до наших дней они не дошли. Гарсия также обнаружил некоторые фрески в жилом компаунде Теопанкаско. Приблизительно тогда же Уильям Генри Холмс написал монографию, содержащую упоминание и о Теотиуакане. В ней он пишет, что там действительно находился город с жилыми кварталами, а не простое церемониальное место.

Масштабные исследования в Теотиуакане начались на заре XX века. В 1905—1910 гг. Леопольдо Батрес осуществил раскопки пирамиды Солнца, которая с течением времени настолько разрушилась, что потеряла контур и фактически превратилась в холм, хотя изначально была облицована каменными плитами. На глубине 4—6 м он якобы обнаружил вторую «обшивку» из камней и адобы, до которой и были проведены раскопки. Однако, вскоре из-за дождей верхний слой скрепленных глиной камней начал быстро разрушаться, и тогда Батрес решил зацементировать соединённые между собой камни. Как результат, теперешняя пирамида Солнца, на которую ежегодно взбираются десятки и даже сотни тысяч туристов, представляет собой совокупность древних материалов с современным новоделом. Такие методы реставрации в современной науке, конечно же, неприемлемы. Также Л. Батреса критикуют за то, что теперь нет никакой возможности понять, располагался ли на вершине пирамиды храм (предполагается, что да). По мнению некоторых исследователей, самый маленький из ярусов сооружения является плодом воображения мексиканского археолога — вероятно, он принял за ярус дренажную систему. Зарисовка Уильяма Г. Холмса 1895 года подтверждает эти сомнения. К тому же Батрес, к сожалению, оставил мало информации о своих находках. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что его археологические методы мало отличались от применявшихся в то время в других местах.

Расчистка угла пирамиды Солнца, около 1908 г. (Фото: Ч. Б. Вейт. Библиотека Конгресса США / www.loc.gov/item/2006686976)

13 сентября 1910 года после серии раскопок и реставрационных работ археологический парк Теотиуакан был открыт для посещений. Событие приурочили к юбилейной дате — 16 сентября исполнялось ровно 100 лет со дня начала войны за независимость Мексики.

В начале 1910-х гг. к тогдашнему директору Кунсткамеры Василию Васильевичу Радлову обратился американский антрополог Франц Боас с предложением Императорской Академии Наук (России) поучаствовать в Международной школе американской археологии и этнологии в Мехико. Академия Наук ответила согласием и выделила на проект денежные средства, после чего была сформирована коллекция предметов древности из долины Мехико для отправки в Россию (№5481 по маркировке МАЭ РАН). Предметы происходили с раскопок в Аскапоцалько, многие из них, как впоследствии выяснилось, относятся к культуре Теотиуакана. Сама же коллекция оказалась в Санкт-Петербурге в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамере) лишь в 1936 году.

В 1915 году увидела свет обобщающая научная работа по Теотиуакану немецкого учёного Эдварда Зелера «Die Teotiuacan — Kultur des Hochland von Mexiko». Он провёл детальное исследование символизма и иконографии мегаполиса, правда, считая, что ацтеков отделял от Теотиуакана небольшой промежуток времени, отталкивался от их культуры. Тем не менее, нельзя сказать, что Зелер слепо связывал обе эпохи, не подвергая схожие элементы критическому анализу.

В вышедшем в 1922 году первом томе монументального трёхтомного труда под редакцией Мануэля Гамио «La poblacion del Valle de Teotihuacan» («Население долины Теотиуакана») содержалась подробная информация о проведённых в 1917—1922 гг. раскопках Сьюдаделы (следующий масштабный проект в этой части города будет осуществлён спустя практически 60 лет), а также известные учёным на тот момент данные по истории долины Теотиуакана с древнейших времён. В двух других томах были представлены этнографическое исследование, а также обзор окружающей среды, природы и географии долины Мехико. Мануэль Гамио с Германном Бейером, Рамоном Меной, Хосе Рейгадасом Вертис и архитектором Игнасио Маркиной провели в Теотиуакане междисциплинарное исследование. Именно тогда были найдены и раскопаны потрясающие скульптуры на западном фасаде пирамиды Пернатого змея, а в пирамиде Солнца с восточной стороны прорыли первый исследовательский тоннель.

В 1925—1926 гг. Теотиуакан исследовал Вальтер Лехманн. Также в 20-х годах Педро Досаль обнаружил у каждого угла пирамиды Пернатого змея закопанные в ямы скелеты принесённых в жертву людей.

21 апреля 1932 года в древней столице начались масштабные раскопки под руководством Сигвальда Линне, организованные Этнографическим музеем Швеции. Помог ему выбрать место для работ д-р Джордж Вайян, проводивший исследования в сухой сезон 31—32 гг. в 100 метрах западнее пирамиды Луны (также он прорыл небольшое ответвление в конце тоннеля Гамио в пирамиде Солнца). Объектом раскопок шведа стал небольшой холм в 200 метрах южнее Шолальпана. Владелец данного участка называл это место «Лас-Пальмас» и располагалось оно в поселении Сан-Франсиско-Масапан. 26 апреля С. Линне начал проводить параллельно работы и в другом месте, на этот раз в 150 метрах севернее Лас-Пальмаса — на кукурузном поле в Шолальпане. Здесь помимо теотиуаканского компаунда он обнаружил следы проживания людей много позже коллапса мегаполиса. В 1934 году выходит в свет труд Линне с полевыми данными раскопок «Города богов».

В 1933 году в пирамиде Солнца мексиканскими археологами Эдуардо Ногуэрой и Хосе Пересом был прорыт второй исследовательский тоннель, имевший 116,5 м в длину, 1,2 м в ширину и 2 м в высоту. Они провели его с запада (то есть со стороны адосады, отметив попутно в своих отчётах, что Л. Батрес изменил, хотя и незначительно, её форму во время своих работ в пирамиде Солнца) на восток и соединили с предыдущим тоннелем лестницей.

В 1934—1935 гг. Сигвальд Линне участвовал в частичных раскопках жилого комплекса Тламимилольпа, где обнаружил осколки чужеземной керамики, в том числе полихромной чаши майя раннеклассического периода.

Джордж Вайян в 1938 году опубликовал важную работу по истории Теотиуакана, в которой разделил последнюю на пять этапов и описал характерные черты статуэток и керамики для каждого из них. Исследователь также сделал вывод, что город погиб от нашествия северных народов (такой же версии причин коллапса придерживался Мигель Коваррубиас) и связал это событие с тольтеками. Эта гипотеза Вайяна была впоследствии отброшена по мере накопления новых данных.

Раскопки архитектурного комплекса Сьюдаделы и храма Пернатого змея в 1939 году вёл мексиканский учёный Альфонсо Касо. Он же, к слову, высказал предположение, что в Теотиуакане существовала своя письменность. Также в 1939 году Хосе Перес провёл раскопки перед лестницами пирамиды Пернатого змея и примыкающей к ней адосады, о чём оставил краткий отчёт. Эпизодические работы в Сьюдаделе велись и в 40-е гг.

В 1940-е годы раскопками в Теотиуакане руководил Педро Армильяс. Он работал в Группе Викинг, Тетитле, Тепантитле, Сакуале и Атетелько. Помогали ему Хосе Перес, Рафаэль Орельяна, Карлос Маргаин, а также художник Агустин Вильягра, мастерски восстановивший найденные фрагментарные фрески. Педро Армильяс писал о божествах Теотиуакана и проследил различия между Теотиуаканом и культурой тольтеков, подтвержденные примерно в то же время раскопками Хорхе Акосты в Туле. Великолепные фрески Тепантитлы были найдены как раз в этот период — в 1941—42 гг. в компаунде велись раскопки под руководством Альфонсо Касо.

В 1942 году в Группе Викинг находят здание с полом из слюды — единственное на данный момент место с таким необычным полом, буквально «взорвавшим мозг» любителям «тайн», псевдонаучных теорий и инопланетян.

Угроза разорения Тетитлы вынудила Мексиканское правительство в 1942 году экспроприировать участок земли, и уже в 1944—1945 гг. археологи Карлос Маргаин и Педро Армильяс провели там первые раскопки. В 1945 году они находят яркие фрески. Тогда же П. Армильяс публикует работу, где пытается составить «стратиграфию» религиозных идей в Месоамерике, используя для этого анализа в основном результаты археологических работ и в меньшей степени — этнографию.

В 1946 и 1947 гг. пирамиду Солнца исследуют, соответственно, Франсиско де Кастаньеда и Реми Бастьен. Последний продолжил тоннель Э. Ногуэры, прокопав ещё 9 метров.

В 1952 году Агустин Вильягра построил крышу над Тетитлой и провёл восстановительные работы.

Обнаруженная Педро Армильясом в 1954 г. в предгорьях северо-западной части долины Теотиуакана заброшенная ирригационная система стала предвестником начала систематических археологических исследований доиспанской ирригации в регионе. В том же десятилетии Рене Миллон раскопал систему Маравилла и увидел, что в раннюю постклассику или даже в поздние теотиуаканские времена на этом участке были сооружены специальные насыпи и небольшие каналы, а также изменено русло ручья.

1957 год стал годом старта раскопок в Остойауалько. Сначала работы там вела Кармен Кук де Леонард, а в 1959 году эстафету перенял Рене Миллон.

В 1959 году Рене Миллон вместе с Брюсом Дрюиттом досконально обследуют систему тоннелей в пирамиде Солнца и обнаруживают в тоннеле Эдуардо Ногуэры в 55 метрах от входа небольшое строение, облицованное камнем. В тот же год в 57 метрах от входа ими была выявлена древняя стена.

В 50-х и 60-х годах раскопки в городе проводила французская исследовательница Лоретт Сежурне. Сосредоточившись на религии и искусстве, она работала в нескольких жилых компаундах — Сакуале, Тетитле и Йайауале. Её публикации скупы на стратиграфию и контекст, однако богаты иллюстрациями фресок, керамики, фигурок и каменных артефактов. В Тетитле она вела раскопки в 1963 и 1964 гг. Только когда весь компаунд был расчищен, стало понятно, что Тетитла, Йайауала и Сакуала являют собой довольно стандартизированные городские блоки, встроенные в городскую же сетку. Далее исследованиями в Тетитле руководил Фрэнк Мур.

Один из крупных проектов 1960-х гг. возглавлял Уильям Т. Сандерс из Пенсильванского университета. В его рамках в основном изучались отношения мегаполиса с сельской местностью и деревнями, поэтому раскопки проводились по большей части на периферии. В предгорьях он выявил доиспанскую систему управления паводком, часть которой проходила в 5 км к западу от Дороги мёртвых Теотиуакана — она состояла из довольно длинных каналов, орошавших территорию в несколько сотен гектар и датируемых классическим периодом, а возможно даже концом формативного периода.

С 1960 по 1965 гг. Национальный институт антропологии и истории Мексики организовал в Теотиуакане масштабные археологические и восстановительные работы, которыми руководил Игнасио Берналь. Была расчищена Дорога мёртвых и укреплены строения, выходящие на неё.

В 1962 году в городе стартовал крупный картографический проект под руководством Рене Миллона. Всего было обследовано 36 км2. Учёные собрали богатый материал (900 тыс. осколков керамики, 230 тыс. кусочков обсидиана и около 25 тыс. прочих каменных предметов, в том числе около 6,5 тыс. фрагментов метате и приблизительно столько же мано), который свезли для последующего изучения в специально созданное для этого хранилище. Также было осуществлено 28 стратиграфических раскопок. Результаты исследований были опубликованы в 1973 году в двух томах вместе с детальной картой местности — эти материалы, в том числе карта, до сих пор сохраняют немалую ценность. Сам же проект продолжал свою деятельность вплоть до 1978 г., однако основные полевые исследования завершились в 1966 г.

С 1962 по 1964 гг. Игнасио Берналь в рамках «Теотиуаканского проекта» осуществил масштабные работы по реконструкции пирамиды Луны и примыкающих к её площади строений. Всё это делалось к Олимпиаде 1968 года для того, чтобы олимпиец мог пробежать с факелом по Дороге мёртвых и взбежать наверх на пирамиду Луны. Тогда же был обнаружен и восстановлен Дворец Кецальпапалотля, где провели раскопки, описанные Хорхе Акостой.

В 1962 году исследователи прокапывают тоннель в пирамиде Солнца с востока на запад у основания самой высокой террасы. Это была траншея длиной 30,9 м, шириной 1 м и высотой 2 м. С 1962 по 1964 гг. на пирамиде работают Роберт Чедвик и Эдуардо Контрерас, а в 1966 году исследования продолжил Хорхе Акоста.

В 1966 году Р. Миллон обнаруживает Тлаилотлакан, в том же и последующем году Университет Америки и Теотиуаканский картографический проект проводят там раскопки. По их результатам становится ясно, что район заселяли сапотеки — иммигранты из Оахаки. С тех пор его называют также Оахакским баррио.

В 1969 году в рамках картографического проекта Эвелин Раттрей и Дарлена Блачер сделали в Тетитле тестовый раскоп 2х2 метра и выяснили, что верхний стратиграфический уровень соответствует фазам Метепек (550—650 гг.) и Койотлателько (650—900 гг.), а нижний — поздней Тламимилольпе (примерно с 280 по 350 гг.). В дальнейшем Э. Раттрей составит первую полноценную хронологию развития керамики в Теотиуакане, которой затем с поправками и изменениями станут пользоваться все исследователи мегаполиса.

В 1971 году Хорхе Акоста в случайно увиденной яме обнаружил вход в тоннель под пирамидой Солнца. Сначала считалось, что это была естественная пещера, немного расширенная теотиуаканцами. Исследователи сразу придали ей статус «священной» и полагали, что именно из-за неё над этим местом построили самую крупную и высокую пирамиду в Теотиуакане. Впоследствии Линда Мансанилья и другие учёные оспорили данное предположение, заявив, что «пещера» имела полностью рукотворный характер, а добытый в ней материал шёл на строительство городских зданий. В конце концов, Луис Барба Пингаррон доказал, что в указанном месте не происходило никаких естественных процессов, которые могли бы сформировать в древности пещеру, а в первом десятилетии XXI века Алехандро Сарабиа, Сабуро Сугияма и Нава Сугияма на основании созданной ими точной трёхмерной карты подтвердили искусственную природу пещеры.

В 1970-е годы проводились исследования одного компаунда рабочего района Тлахинга.

В 1973 году Дэвидом Старбаком были продолжены раскопки в компаунде Йайауала. Удалось найти захоронения взрослого мужчины и младенца, а также исключительно большое количество обсидиана и сланца.

В 1974—1975 гг. Линда Мансанилья проводит исследования расположенной в долине Теотиуакана деревни формативного периода Куаналан.

Эвелин Раттрей раскопала в 1979 году у восточной окраины мегаполиса (в местечке асьенда Метепек — 9:N1E7) обсидиановую мастерскую фазы Койотлателько (650—900 гг.). Изначально там при поверхностном обследовании нашли большое количество керамики Койотлателько, поэтому было решено провести раскопки, в результате которых археологи выявили множество обсидиановых осколков.

Раскопки и реставрация храма Пернатого змея и комплекса Дороги мёртвых осуществлялись в 1980—1982 гг. под руководством Рубена Кабреры Кастро (проект Proyecto Arqeologico Teotihuacan, INAH). Тогда на северном и южном фасадах пирамиды были найдены скульптуры, схожие с памятниками западного фасада. В тот же период Рубен Кабрера Кастро исследовал западный участок Комплекса Дороги мёртвых и западную часть большой гончарной мастерской, примыкающей к северной стороне Сьюдаделы (большая её часть остаётся не раскопанной). Также им в 270 метрах к юго-востоку от пирамиды Солнца была обнаружена пещера, которую затем исследовал Энрике Соруко Саенс. В 1988—1989 гг. Рубен Кабрера Кастро, Джордж Каугилл и Сабуро Сугияма осуществляли в храме Пернатого змея масштабные восстановительные работы в рамках проекта Proyecto Templo de Quetzalcoatl.

В 80-е годы Ребекка Стори и Рэндольф Видмер проводят археологические работы в южной части Теотиуакана и обследуют в рабочем компаунде Тлахинга 33 примерно 1250 м3 грунта. В это же время Эвелин Раттрей ведёт раскопки на востоке в Баррио торговцев и на западе в Тламимилольпе, где сейчас расположен городок Сан-Франциско-Масапан.

С 1984 года в Археологическом парке Теотиуакан создана Археологическая спасательная группа INAH, которая призвана защищать, сохранять и оберегать городище от участившихся случаев посягательств со стороны городской современной среды. Проблема, однако, в том, что охраняемая зона (Zona Arqueológica de Teotihuacán) занимает всего лишь около 12—15% от всей территории древнего города…

В 1985—1988 гг. под руководством Линды Мансанильи ведутся раскопки небольшого и небогатого жилого компаунда Остойауалько 15В в северо-западной части города.

В 1987 году ЮНЕСКО внёс Теотиуакан в список объектов Всемирного наследия. В том же году профессор Джордж Каугилл, ставший годом ранее после ухода на пенсию Рене Миллона директором Исследовательской лаборатории под управлением Университета штата Аризона в Сан-Хуан-Теотиуакане, получил грант на постройку здания лаборатории, до сих пор являющегося базой и центром для многих исследователей Теотиуакана практически со всего мира. Впоследствии лабораторию расширили, построив второй этаж, благодаря чему сейчас на площади в 1160 м2 могут работать до десяти исследователей и размещено огромное количество собранного материала.

За два сезона в 1987 и 1989 гг. археологи под руководством Майкла Спенса раскопали 260 м2 одного строения в Оахакском баррио. Стало ясно, что оно было возведено на некогда орошаемом участке поля, который являлся частью масштабной ирригационной системы, управляющей потоками паводковой воды. Датировалось строение III веком.

В 1988—1989 годах исследуются погребения в храме Пернатого змея. Работы проводятся Национальным институтом антропологии и истории Мексики совместно с Брандейским университетом (США) под руководством Рубена К. Кастро, Джорджа Каугилла и Сабуро Сугиямы.

В 1987—1992 гг. к востоку от пирамиды Солнца исследователи во главе с Линдой Мансанильей осуществляют геофизические работы, изучая подземные пещеры-каменоломни, а в 1993—1996 гг. организовывают там полноценные археологические раскопки. В 1993—1994 гг. Эдуардо Матос Моктесума, который с 1992 года проводил работы на пирамиде Солнца, фиксирует в этом районе ещё две пещеры. Их также обследуют Наталья Морагас и Рубен Моранте.

В 1992—1994 гг. Рубен Кабрера Кастро вёл раскопки в Ла-Вентилье, где обнаружил предметы, связанные с игрой в мяч, и целую площадь с 42 знаками, предположительно представлявшими собой систему письма. В этот же период он работал и в храме Пернатого змея, где снова посчастливелось обнаружить захоронения с большим количеством жертв.

Керамические фигурки детей, найденные в 1997 г. в конце Восточной дороги. Фото: Мигель Моралес (по J. Delgado Rubio «Las mujeres de Teotihuacán…», 2017)

В 1997 году в рамках археологических охранно-спасательных работ, проводившихся в преддверии строительства автодороги Мехико-Тукспан, на восточной окраине Теотиуакана нашли тайник, содержавший среди прочего примечательные женские и детские керамические фигурки.

С 1997 по 2005 гг. Линда Мансанилья ведёт раскопки функционального баррио Теопанкаско в его предполагаемом центральном компаунде. С того же года по 2003 гг. осуществляются исследования и ведутся раскопки огромного дворцового компаунда Шалла. Там работали Линда Мансанилья, Леонардо Лопес Лухан и Уильям Фэш. В 2017 году работы в комплексе всё ещё ведутся под руководством Линды Мансанильи, на текущий момент раскопано около 15% его территории.

С июля 1998 по 2004 гг. непосредственно в пирамиде Луны работают археологи под началом Сабуро Сугиямы и Рубена Кабреры. Были прорыты тоннели, с помощью которых обнаружены погребения и подношения, а также выяснены этапы строительства одного из важнейших сооружений мегаполиса. С 1999 года к проекту присоединился археолог Дэвид Карбальо. Рубен Кабрера Кастро также принимал участие в исследовании пирамиды Солнца в 2000 году.

С 2002 года Джулией Гаццола и Серхио Гомесом Чавесом ведутся археологические работы в Сьюдаделе, в ходе которых выяснилось, что ещё раньше на этом месте существовали какие-то другие административно-церемониальные строения, в том числе, возможно, площадка для игры в мяч, а до этого — сельскохозяйственные поля.

В октябре 2003 года после сильных дождей в Сьюдаделе случайно обнаружили провал. Так учёные нашли большой тоннель, ведущий на глубине ниже 10 м к центру храма Пернатого змея, и после пятилетнего подготовительного этапа начали его раскопки. Работами, на которые ушло около восьми лет, руководил Серхио Гомес Чавес. К 2016 году они были завершены — археологи обнаружили десятки тысяч ценных артефактов.

В 2004 и 2005 гг. Алехандро Сарабиа Гонсалес, Серхио Гомес Чавес и реставратор Рохелио Риверо занимались сохранением храма Пернатого змея.

С 2005 до осени 2013 гг. А. Сарабиа раскапывал Комплекс пирамиды Солнца. В самой пирамиде раскопки были возобновлены в 2008 г. и продлились два полевых сезона до 2011 г. В ходе работ обнаружены захоронения, подношения и следы предшествующих зданий, а также уточнен период строительства самого знаменитого из сооружений Теотиуакана.

В 2007—2008 гг. Рубен Кабрера Кастро проводит новые исследования в Ла-Вентилье.

С 2012 года и вплоть до наших дней Дэвид Карбальо, Луис Барба и Кен Херт ведут раскопки в рабочем районе Тлахинга на юге мегаполиса.

В 2015 году междисциплинарной командой (Сабуро Сугияма, Нава Сугияма, Вероника Ортега и Уильям Фэш) из различных университетов и институтов начаты раскопки большого, вероятно, административного комплекса — Площади колонн. С 2016 года в этот коллектив исследователей вливается Дэвид Карбальо. Стоит отметить, что, несмотря на расположение комплекса в центре города недалеко от пирамиды Солнца, детальных раскопок там прежде не проводили.

В 2017 на глубине 15 м исследователи обнаружили пустоты под площадью Луны, которые напоминают тоннель, идущий прямо по центру в сторону пирамиды Луны. Обещающие стать весьма продуктивными раскопки ещё только планируются.

Выше мы описали не все, но, смеем полагать, основные исследовательские и археологические работы, которые осуществлялись и до сих пор ведутся в Теотиуакане. История изучения мегаполиса продолжается на наших глазах.

О жизни в городе классического периода исследователи в основном узнают по археологическим данным. Небольшим подспорьем служат сохранившиеся в Теотиуакане фрески, которые появляются к 100 году. Осторожные аналогии с культурами народов, обитавших в данном регионе в постклассический период, также помогают получить представление о нематериальной составляющей жизни древних теотиуаканцев. Прибегают учёные и к сопоставлению сведений из других регионов с данными из Теотиуакана. К сожалению, далеко не все объекты материальной культуры дошли до наших дней, ещё труднее реконструировать духовные аспекты жизни мегаполиса. Очевидно, многое из наследия древних теотиуаканцев исчезло навсегда. Несмотря на не столь оптимистичные реалии, систематические исследования позволяют взглянуть на историю мегаполиса в пору его расцвета и максимального могущества.

Руины, которые сейчас наблюдают туристы, относятся к отстроенному в 200-300-х гг. практически с нуля «новому» городу, тогда как его «старый» центр по мнению ряда исследователей находился в баррио Остойауалько. С другой стороны, к примеру, Л. Мансанилья не согласна с данной точкой зрения. Как она отмечает, по результатам раскопок в баррио, а именно в компаунде Остойауалько 15B, стало понятно, что строительство первого жилого комплекса там было начато в фазу Тламимилольпа (150—350 гг.), затем видна надстройка фаз Шолальпан (350—550 гг.), Метепек (550—650 гг.) и ацтекского периода. Следов деятельности человека в более раннее время не отмечено. Также Л. Мансанилья подчёркивает, что к западу от пирамиды Луны на территории Площади 1 (или, как её ещё именуют за найденные там фрагменты фресок с изображением лап орлов — Площади орлов) археолог К. Кук де Леонард находила подношения фазы Цакуалли (1—100 гг.), но никаких более ранних материалов западнее данной площади не обнаружено.

Карта Теотиуакана: 1) Резервуар для воды; 2) Площадь 1 (Площадь орлов); 3) Группа 5-Prime; 4) Комплекс 6:N5W1; 5) Группа 5; 6) Течинантитла; 7) Тлакуилапашко; 8) Косотлан 23; 9) Дом фресок (Храм земледелия) и Храм мифологических животных; 10) Дворец Кецальпапалотля; 11) Шалла; 12) Тепантитла; 13) Шолальпан; 14) Комплекс Площади колонн (слева) и Площади севера пирамиды Солнца (справа); 15) Дворец Солнца; 16) Дом жрецов; 17) Комплекс Дороги мёртвых; 18) Атетелько; 19) Йайауала; 20) Сакуала; 21) Тетитла; 22) Пирамида Солнца; 23) Большой компаунд; 24) Сьюдадела; 25) Восточная дорога; 26) Западная дорога; 27) Мастерские ремесленников; 28) Остойауалько; 29) Пирамида Луны; 30) Тламимилольпа; 31) Баррио торговцев; 32) Тлаилотлакан (Оахакский баррио); 33) Баррио выходцев из Западной Мексики; 34) Ла-Вентилья С; 35) Ла-Вентилья В; 36) Ла-Вентилья А; 37) Ла-Вентилья; 38) Тлахинга; 39) Тлахинга 33; 40) Местечко 520 (Сан-Хосе 520); 41) Дорога мёртвых; 42) Водные источники; 43) р. Рио-Сан-Хуан; 44) р. Рио-Сан-Лоренсо; 45) Теопанкаско (центр баррио) (по R. Millon, 1973)

Так или иначе, месторасположение классического Теотиуакана было выбрано индейцами не случайно. Помимо религиозно-мистических целей, о которых у нас пойдёт речь в отдельной главе, учитывалась и практическая составляющая. Город встроили в ландшафт в определённом месте, воспользовавшись естественной системой отвода остающейся после обильных летних осадков лишней воды, которая ручьями стекает с соседних гор по барранкам в реки и далее в озеро Тескоко. Опутавшая Теотиуакан дренажная система выводила излишки воды в реки Рио-Сан-Хуан и Рио-Сан-Лоренсо. Этому способствовал также естественный уклон местности, равный примерно 3о и не заметный глазу. Таким образом, в случае правильной планировки мегаполис периодически очищался бы естественным путём, и теотиуаканские градостроители стоявшую перед ними задачу решили на отлично.

Земледелие

Существуют две модели, характеризующие обеспечение Теотиуакана продуктами питания. По одной из них, предлагаемой Л. Мансанильей, Теотиуакан являлся центром, где в основном проживали ремесленники, строители, носильщики грузов, торговцы, военные, представители элиты и и другие категории именно горожан. Там не обитали земледельцы, исключая, возможно, первое время формирования города, когда есть свидетельства существования ирригационных каналов, впоследствии засыпанных и застроенных компаундами. При этом поддерживалась связь с деревнями и поселениями различных районов долины Мехико, в которых, соответственно, жили уже крестьяне, охотники, собиратели и рыболовы. Именно жители окрестностей обеспечивали Теотиуакан продуктами питания, обменивая их на городском рынке на товары ремесленников, в том числе изделия и лезвия из обсидиана. Различные городские районы могли организованно привлекать жителей поселений и деревень в Теотиуакан с некой периодичностью, например, недельной, обеспечивая тем самым возможность постоянного обмена.

Сторонники другой, более популярной, модели подчеркивают, что земледелие продолжало занимать значимую долю в экономике самого мегаполиса. Как отмечал ещё Р. Миллон, приблизительно до 2/3 населения Теотиуакана так или иначе трудилось на земле. Есть предположение, что всех их намеренно и принудительно согнали в город, чтобы контролировать деятельность и обеспечивать столицу продуктами питания.

Сборщики сока и листьев магея. Сан-Хуан-Теотиуакан, ок. 1903 г. Фрагмент фотокарточки. Очевидно, таким же способом переносили листья магея и во времена расцвета Теотиуакана (Фото: Библиотека Конгресса США / www.loc.gov/item/2003677404)

Почва в долине Теотиуакана плодородная и позволяла даже с инструментами и методами доколумбовой обработки многократно выращивать урожай, не оставляя землю под паром. В то же время, если глубина почвы в нижней части долины достигала 7—8 метров, то севернее и северо-восточнее она уменьшалась, а на склонах из-за эрозии и вовсе становилась минимальной, порой обнажая каменную подложку тепетате.

Основной выращиваемой культурой теотиуаканцев была, конечно же, кукуруза. Немаловажное значение для жителей города имел магей, который в этих засушливых местах выращивался без проблем. Известно, что теотиуаканцы любили пить питательные напитки агуамиель (сок магея) и пульке (забродивший сок магея). Пульке являлся слабоалкогольным напитком, ничего крепче у индейцев не было. Кроме того, волокно магея шло на изготовление простых тканей, а высушенные листья служили в качестве топлива/дров. Использование данного растения в мегаполисе зафиксировано в иконографии и подтверждается ботаническими данными. О специализации ряда хозяйств на выращивании и обработке магея свидетельствуют также многочисленные находки специальных скребков, применявшихся для данного вида деятельности. Причём, в разных районах число их сильно различается — так, в Макуишко-Бахо найдено 243 скребка, а в Остойауалько — 6. Такая неравномерность, видимо, свидетельствует о специализации жителей Макуишко-Бахо.

Значимого в нашем понимании животноводства в Месоамерике не было. Тем не менее, при отсутствии одомашненных животных крупного и среднего размера, индейцы разводили для своих нужд и обмена мелких животных — кроликов, зайцев, индюков и собак. Кроликов вместе с зайцами можно было вылавливать и в полях. Имеются даже свидетельства скрещивания собаки с волком — так индейцы получали породу чуть крупнее обычной собаки (которая была высотой порядка 36—46 см и длиной около 60—70 см), но меньше волка. Исследователи полагают, что с волками собак скрещивали также из-за того, что первые обладали некой священной значимостью, передававшейся особям новой породы, использовавшимся в ритуальных целях, в том числе в погребальной практике. В пищу индейцы предпочитали употреблять собак небольших размеров, индюки же обеспечивали теотиуаканцев яйцами.

Для долины Теотиуакана характерен муссонный тип климата — 80% осадков выпадает с поздней весны по октябрь, а остальное время здесь засушливо. В июле, несмотря на сезон дождей, может наступить засуха, именуемая местными «каникулой» (canicula) — она способна оказать серьёзное негативное воздействие на урожай. В целом в долине осадков выпадало меньше по сравнению с более благополучными регионами на юге, однако здесь в изобилии располагались не пересыхающие в засушливый сезон водные источники (в современном баррио Пуштла/Пукстла муниципалитета Сан-Хуан-Теотиуакан в начале XX в. их насчитывалось около восьмидесяти), которыми умело пользовались индейцы. М. Гамио в 1920-х годах в конце сезона дождей измерил объём воды из источников — он составлял 1500 л в секунду. Благодаря наличию столь ценного ресурса ирригационной системой было охвачено не менее 3000 гектаров обрабатываемой земли в нижней части долины Теотиуакана, что, в свою очередь, способствовало концентрации в регионе большого количества населения. Ранние следы ирригации находили в средней части долины, в том числе там, где впоследствии строились городские сооружения — в Оахакском баррио, на территории Сьюдаделы, в Тлахинге, Баррио торговцев, Ла-Вентилье и других местах. Здесь для неё в полной мере использовались водные потоки рек. В верхней же части долины земледелие в основном зависело от дождей. Следует отметить, что у водных источников исследователи обнаружили дренажные каналы, сооружённые в теотиуаканское время — очевидно, к началу классического периода город их уже контролировал. Кроме того, вокруг Теотиуакана выявлены специально вырытые в слабо пропускающем воду вулканическом туфе (тепетате) резервуары для дождевой воды (один из них расположен позади Сьюдаделы, другой к — северо-западу от пирамиды Луны) — возможно, в засушливый сезон она шла на орошение полей.

Город постоянно осуществлял в долине нечастые, но зато весьма масштабные мероприятия, связанные с регулированием водных потоков. Обычно они проводились после реорганизаций самого мегаполиса. Целью этих проектов было создание новых плодородных земледельческих угодий для обеспечения продуктами питания растущего населения города, их успешная реализация свидетельствует о значительной степени контроля властей мегаполиса над землями вокруг Теотиуакана, в том числе в нижней и верхней частях долины. Также решалась проблема с переселением крестьян и освобождением ими находящихся в непосредственной близости к городу земель для последующего размещения там вновь прибывших мигрантов. Так были поселены выходцы из Оахаки — ирригационные каналы засыпали землёй и поверх них для чужеземных торговцев и ремесленников возвели компаунды. Но и этого оказалось мало — для обеспечения потребностей постоянно и быстро растущего на начальной стадии развития Теотиуакана населения приходилось проводить ирригационные работы и в подходящих для этого соседних районах, например, в северной части региона Тескоко, где использовали воды реки Рио-Папалотла. Вполне возможно, теотиуаканцы эксплуатировали земли и более отдалённых территорий. Необходимо учитывать, что в период расцвета города, когда там проживало не менее 100 тысяч человек, ежедневно нужно было обеспечивать им как минимум 180 млн. ккал.

Жрец, рассыпающий семена, которые хранятся у него в сумочке. Он носит пышный крокодилий головной убор. Фрагмент фрески из Тепантитлы. Фото: Daniel Lobo (flickr)

Следует отметить, что теотиуаканские правители связывали свою политическую власть с силами, влиявшими на плодородие возделываемых земель. Крестьяне обрабатывали орошаемые дождями и ирригационными каналами поля и проводили домашние ритуалы во славу высших сил, давших им урожай. Правители и/или жрецы также исполняли ритуалы, необходимые для поддержания баланса жизнеобеспечивающих сил, от которых зависело их собственное могущество. Всё это зафиксировано на сохранившихся городских фресках в различных сценах, где богато и пышно разодетые теотиуаканцы буквально орошают из своих рук землю.

Воздействие Теотиуакана на окружающую среду

В виду своего размера и количества жителей, Теотиуакан значительным образом влиял на занимаемый им ландшафт и местность вокруг: изменял маршруты водных потоков, использовал ранее обрабатывавшиеся земли под новые городские районы, перенося, тем самым, земледелие дальше от центра, в том числе на склоны гор, где крестьяне, вполне возможно, стали применять террасы.

Через город протекают две реки — Рио-Сан-Хуан и Рио-Сан-Лоренсо — и русла обеих претерпели намеренные изменения. Свыше трёх километров русла Рио-Сан-Хуан, проходящей прямо по центру Теотиуакана, было изменено предположительно во II веке для точного соответствия ортогональной планировки города и обхода с северной стороны Сьюдаделы и Большого компаунда (изначально река протекала по территории, где они располагались). Ширина канала стала равной примерно 15 метрам. Сегодня, глядя на незначительный ручеек, это кажется чрезмерной перестраховкой, однако необходимо учитывать, что в классический период уровень грунтовых вод был выше и вместе с выпадающими осадками в сезон дождей поток воды мог достичь довольно внушительной разрушительной силы, которую для благополучного развития города требовалось обуздать. В южной части Теотиуакана схожему изменению подверглось около 3,5 километров русла реки Рио-Сан-Лоренсо. Её, скорее всего, также намеренно выпрямили и заставили течь с отклонением в 8о к югу от востока, что является 1/2 стандартного отклонения от севера в городе. Причины такого шага остаются неясными, возможно, теотиуаканцев к нему подтолкнули наводнения.

Теотиуакан был огромным городом, на строительство которого ушло большое количество природного материала. В основном для постройки компаундов, домов, храмов и главных пирамид использовались камни вулканического происхождения (базальт, тесонтли и камни семейства андезитов), вулканический туф (местное название — тепетате — на языке науа означает «каменная циновка»), штукатурка, глина с илом, земля и песок, а также древесина. Камни применяли как в качестве материала для засыпания, наполнения, так и в обработанном виде для облицовки зданий. Поскольку долина Теотиуакана вулканического происхождения, огромное количество вулканических материалов буквально находилось «под рукой». Это касается базальта, камней семейства андезитов и лёгкого, пористого, несложного в обработке вулканического шлака, который в Мексике именуется тесонтли. Глыбы базальта различных размеров можно найти в достаточном количестве на склонах близлежащих гор, а базальт для плит, используемых в качестве молдингов таблеро, добывали на южном склоне Серро-Гордо — он слоистый и легко подобрать необходимой толщины каменную плиту. Различные камни семейства андезитов (андезит, дацит, риолит, трахит) получали в долине, а также импортировали, вероятно, из региона Тескоко. Тесонтли теотиуаканцы добывали в расположенных в черте города шахтах.

Источники часто использовавшихся в Теотиуакане материалов. (данные T. Murakami «Replicative construction experiments at Teotihuacan, Mexico…», 2015 и D.M. Carballo. «The Social Organization of Craft Production…», 2013; карта Google Earth)

Поверхность стен обмазывали глиняной смесью, в которой использовались осколки базальтовой брекчии, добывавшейся у берегов рек на восточном склоне Серро-Гордо и в западной части горной гряды Патлачике. Глина с илом часто использовались в качестве наполнителя и материала для изготовления саманного кирпича — адобы, а также как цемент для стен. В долине Теотиуакана этого материала было много.

Мегаполис в огромном количестве использовал известь, штукатуркой из которой покрывались стены домов, ограждения компаундов, дороги, мостовые и другие поверхности. Это был теотиуаканский финишный отделочный материал. Для нужд города на изготовление штукатурки требовалось затратить 12,2 миллионов кубометров древесины, то есть ежегодно приходилось бы сжигать десятки тысяч тонн топлива. Однако известно, что лесной покров в непосредственной близости от Теотиуакана оставался практически неизменным на протяжении всего времени развития города, следовательно, туда, как отметил Л. Барба, поступала уже готовая известь из других регионов.

Лесной покров использовался также как источник древесины для топлива, шестов и балок крыш, а также перемычек дверных проёмов. В основном в этих целях использовали окоте (сосну). Многочисленное население Теотиуакана только для удовлетворения этих нужд способно было быстро свести на нет всю лесистую и кустистую местность вокруг города, однако этого не произошло. Скорее всего, теотиуаканцы смогли организовать цикличное восстановление растительности после её вырубки, либо использовали в основном импортируемую древесину из других районов долины Мехико. По крайней мере, исследователь Э. Маккланг не увидела признаков масштабного обезлесения в пределах долины Теотиуакана. С другой стороны, весьма значительную часть её территории занимали орошаемые масштабными ирригационными системами поля без леса.

Ремесленное производство

Интенсификация ремесленного производства и его специализация, а также коммерческий/рыночный обмен стали ключевыми факторами перемен в экономике и социальных связях Теотиуакана. Специалисты могли работать как на себя, так и по найму у более зажиточных горожан, а их мастерские в основном располагались внутри жилых компаундов либо на общих городских участках между ними. По всей видимости, ремеслом в городе было занято не менее трети населения. В мастерских Теотиуакана изготовляли косметику, различные фигурки, керамику и необходимые для помола предметы; там плели корзины, обрабатывали камень, раковины, слюду, кожу, обсидиан, аспидный сланец и кость; шили одежду, регалии и производили текстиль, а также выполняли работы, связанные со штукатуркой и многим другим.

Производство внутри города можно разделить по следующим сегментам:

1) бытовые товары, часто изготовлявшиеся на периферии города;

2) элитная одежда и регалии, которые в основном производились в центрах баррио;

3) утварь, связанная с правлением и властью в городе, часто создававшаяся на территории храмов и дворцов.

Под мастерскими следует понимать места сосредоточения связанных общим делом людей, занимавшихся ремесленным производством изделий и предметов, идущих на личное потребление, обмен, уплату дани/налогов или иные нужды их владельцев. Были в городе мастерские, производство в которых контролировали государственные и религиозные институции, однако большинство из них располагалось в жилых резиденциях. Суммируя, можно выделить следующие места, где археологи фиксируют занятия ремесленным производством:

1) Жилые компаунды, где делались предметы повседневного быта для их обитателей. В основном там ремеслом занимались время от времени — например, затачивали края обсидиановых лезвий или получали новые из брусков;

2) Обширные ремесленные сектора на периферии Теотиуакана — там изготовлялись предметы, востребованные городским населением. На северо-востоке находились многочисленные мастерские по обработке обсидиана, вероятно, потому что Отумба и Пачука располагались именно в этом направлении. Обработкой камня занимались в восточной части города, например, в небольшом районе Текопаке (N3E5) изготовляли изделия из слюды, жадеита, серпентина, кварца, кварцита, текали и раковин — предполагается, что материал поступал с востока. В южной части, например, в Тлахинге 33, разместились мастерские по производству керамических предметов — там же находился источник необходимой им глины. На северо-западе сконцентрировались мастерские по заготовке известковой штукатурки — предположительно потому, что основной источник известняка находился в долине Тулы. Судя по отдалённости от центра, периферийные мастерские, скорее всего, в значительной степени были независимыми;

3) Различные сектора внутри баррио, где под присмотром знати создавали маркеры лиц, обладавших высоким статусом, например, одежду и головные уборы;

4) Государственные мастерские — там под присмотром правителей изготовляли необходимые государству вещи: изделия из слюды, дротики, украшения для курильниц театрального типа, жадеитовые и травертиновые предметы.

При этом у теотиуаканцев существовала строгая специализация — мало кто занимался другим ремеслом, помимо своего основного, разве что земледелием. Лица, принимавшие участие в массовом производстве определённого вида продукции проживали в одном районе, соседствовали друг с другом. Такие ремесленные кварталы находились на периферии города. Дома знати контролировали исключительно изготовление предметов роскоши, которые подчёркивали и выделяли их статус. Правители надзирали за созданием важных для их политической власти вещей, например, обсидианового оружия и различных ритуальных эксцентриков, делавшихся в мастерских, расположенных у пирамиды Луны.

Гончарное дело

В целом керамику в мегаполисе можно разделить на пять больших подвидов:

1) Сосуды с незначительным узором или без него. По размерам, форме и другим характеристикам становится очевидно, что их использовали для переноски и хранения содержимого, а также приготовления пищи;

2) Посуда различной формы, изящная и часто неплохо декорированная. По всей видимости, она служила для сервировки стола или даже демонстрации богатства владельцев;

3) Ритуальные курильницы;

4) Фигурки и небольшие украшения;

5) Керамические инструменты, например, «лунате», использовавшийся для придания форм горшкам.

Кольцевые в основании чаши тонкостенной оранжевой керамики, уложенные друг в друга. Фото: Д. Карбальо (по D. M. Carballo «The Social Organization of Craft Production and Interregional Exchange at Teotihuacan», 2013)

Особенно Теотиуакан характеризуют два типа керамических изделий, которые широко распространились на подпавшей под его влияние территории и достигли даже отдалённых районов Месоамерики, а именно а) тонкостенная оранжевая посуда и б) курильницы театрального типа. Тонкостенная оранжевая керамика пользовалась популярностью у жителей Центральной Мексики ещё с позднего формативного периода. Она стала стандартизированной вследствие огромного спроса со стороны Теотиуакана и его торговой сети — в самом городе изделия этого типа обнаруживают во всех компаундах. Чаще их выявляют в захоронениях, а не в обычных мусорных кучах, то есть тонкостенную оранжевую посуду использовали в основном в ритуальных целях и передавали по наследству в качестве семейной реликвии. Её находят даже в Гондурасе, что говорит о социальной значимости контактов с Центральной Мексикой и Теотиуаканом, превосходившей все трудности перемещения хрупкой посуды на дальние расстояния. Однако, вопреки популярному ранее мнению, тонкостенная оранжевая керамика в Теотиуакане была не местной, а привозной — её огромными партиями доставляли из мастерских, расположенных в южной части современного штата Пуэбла (Рио-Карнеро, 200 километров от Теотиуакана).

Городские мастерские, занимавшиеся изготовлением керамики, имели свою специализацию. Так, например, к югу от реки Рио-Сан-Лоренсо находился район жилых компаундов Тлахинга, где производили оранжевую керамику типа Сан-Мартин. Мастерские на его территории были независимыми. Там обнаружили кластер гончаров, имевший, вероятно, определённую организационную структуру, чего нельзя точно сказать о ремесленных кластерах в других районах. В рамках Теотиуаканского картографического проекта в данном баррио выявили самую большую долю осколков оранжевой посуды Сан-Мартин, соответственно, можно сделать вывод, что производство этого типа керамики было сосредоточено на указанной территории, в частности в компаунде Тлахинга 33. Других мест, где она могла бы изготовляться, пока не найдено. Во время раскопок выяснилось, что жилой компаунд Тлахинга 33 был основан несколькими семьями мастеров по обработке камня в фазу ранней Тламимилольпы (150—250 гг.), но уже к периоду позднего Шолальпана (450—550 гг.) они занимались производством оранжевой керамики типа Сан-Мартин. Вероятно, смену специализации можно объяснить тем, что элитные баррио, например, Ла-Вентилья, забирали себе производство каменных регалий у бедных, независимых специалистов. После коллапса Теотиуакана изготовление посуды Сан-Мартин прекращается.

Независимые гончары создавали не только «бытовые» изделия, но и различные ритуальные сосуды. Так, в Местечке 520 обнаружено место обжига и множество осколков чаш, цилиндрических сосудов и фигурок Бога грозы. Местные гончары проживали в простых домах из адобы и прочих недолговечных материалов.

Составная курильница театрального типа. Была украшена слюдой и расписана жёлтой, белой, красной и чёрной красками. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. №10—0080432. 200—650 гг. 49,2х41,5х19,9 см. Фото: Д. Иванов

В отличие от сравнительно бедных, независимых гончаров Тлахинги 33 и Местечка 520, их коллеги, изготовлявшие составные курильницы театрального типа и украшения адорно (исп. adornos — украшения, в данном случае декоративные пластины и прочие элементы) к ним, занимались этим в построенной в фазу позднего Шолальпана (450—550 гг.) большой мастерской, расположенной у северо-западного угла Сьюдаделы с внешней стороны. Её территория была огорожена с востока, севера и запада 3-4-метровой стеной, а с юга мастерская примыкала к Сьюдаделе и связывалась с её северным компаундом лестницей. Огромный огороженный участок имел в длину 380 м, а в ширину — 80 м, при этом сама мастерская располагалась в его западной части. С западной стороны у мастерской обнаружили небольшие помещения, выходящие на Дорогу мёртвых, которые, как считается, были магазинами, где продавали готовые изделия. На её территории найдены предметы, связанные с полным циклом производства, всего около 20 тысяч керамических осколков — лекала, разбитые декоративные дощечки и прочие адорно, полировщики, отходы, листы слюды и размельчители краски, использовавшейся для украшения курильниц. Изготавливаемые гончарами композитные керамические курильницы использовались в ходе церемоний, поэтому имели непосредственное отношение к теотиуаканскому государству в целом и его религиозной иерархии, а также к военной тематике, ведь часто фигурками в них выступают воины. Эти изделия называют «курильницами театрального типа» за сходство с театральной сценой, хотя на самом деле это, скорее всего, была модель помоста храма. Данные изделия находят практически во всех жилых компаундах Теотиуакана и в расположенных далеко от города сообществах, например, в предполагаемой колонии мегаполиса Монтане, расположенной на побережье Тихого океана в Гватемале, а также в Каминальхуйу и Эскуинтле. Судя по всему, курильницы театрального типа чаще использовались в частных, домашних ритуалах, их производством занимались не только государственные/храмовые мастерские, но и простые домохозяйства. Осколки таких изделий находили как в жилых, так и в общественных строениях — вероятно, существовал механизм трудовой повинности населения города, и гончары обязаны были какое-то время проводить за работой на общественной территории.

Производством керамики в период расцвета Теотиуакана занимались и бедные районы, как, например, Местечко 520 (Сан-Хосе 520). Исследователи выяснили, что там находился центр её изготовления по найденным осколкам неудачно сделанных горшков, вероятным подставкам, использовавшимся в процессе придания формы сосудам и 6-10-сантиметровым глиняным «лунате» в форме банана, которые также задействовались для придания форм горшкам (многие были со следами использования в качестве скребков). В основном гончары Сан-Хосе 520 делали чаши с загибом краев во внешнюю сторону.

В Тлахинге изготавливали главным образом глубокие с широким горлышком горшки «кратеры» и в меньших количествах так называемые «амфоры» с узким горлышком. В расположенном в северо-западной части города местечке Косотлан 23 (23:N5W3) гончары занимались производством фигурок и украшений адорно для курильниц театрального типа. По большому количеству осколков, в том числе испорченных изделий, исследователи идентифицировали его как, вероятно, независимую мастерскую, в которой даже применяли формы для быстрой и массовой заготовки изделий.

Что касается государственного и элитного контроля за производством и распределением керамики, то едва ли в Теотиуакане он практиковался, за исключением двух видов изделий: курильниц театрального типа, которые фактически стали символом мегаполиса, использовались в ритуалах и получили широкое распространение за его пределами, а также изящных цилиндрических сосудов-триподов, многие из которых после обжига покрывались штукатуркой и затем раскрашивались. Последние элита Теотиуакана использовала в качестве ценных подарков представителям знати других регионов и городов. Возможно, государство контролировало также импорт из Пуэблы и дальнейшее распределение тонкостенной оранжевой посуды, однако неоспоримых подтверждений этому пока ещё не найдено.

С развитием города видоизменялась и керамика, которой пользовались его жители. Так, в период с 100 по 250 гг. она была преимущественно монохромной. Сервировочная посуда имела тёмно-коричневый или чёрный цвет, что резко контрастирует с более яркими тонами, характерными для предыдущего типа. Создавались в тот период также красные сосуды с частичками гематита для блеска. Приобретают популярность и сохраняют её на протяжении всего теотиуаканского периода (правда, видоизменяясь) чаши-триподы с плоским дном. У некоторых из них присутствуют резные узоры.

Контуры керамических изделий Теотиуакана (размеры не соблюдены): 1. «флореро»; 2.кувшины; 3. вазы; 4. «олла»; 5. чаши; 6. тарелки и блюдца; 7. «кратер»; 8. «амфоры»

Пользовались спросом и цилиндрические вазы. Во времена фаз Миккаотли (100—150 гг.) и ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.) сосуды-триподы были с вывернутыми краями, а уже в позднюю Тламимилольпу (250—350 гг.) такой тип становится редкостью — его заменили изделия с прямыми краями с полыми или цельными прямоугольными ножками, либо круглыми и полыми ножками. Цилиндрические вазы различались весьма значительно с точки зрения качества изготовления — самыми ценными были те, что покрывались штукатуркой, поверх которой наносились рисунки.

Чаши с загибом краев являлись популярной сервировочной посудой в фазах Тламимилольпа (150—350 гг.) и Шолальпан (350—550 гг.) — причём она характеризовалась разным качеством исполнения, часто была монохромной, иногда с резьбой и почти всегда хорошо обрабатывалась. Использовавшиеся сначала небольшие ножки к фазе Шолальпан либо исчезли, либо стали рудиментами. Изделия данного типа являются наиболее часто встречающейся сервировочной посудой в Теотиуакане — очевидно, ими пользовались во всех домохозяйствах. Такие чаши также часто находят в захоронениях.

В период 100—250 гг. теотиуаканцы продолжали пользоваться кувшинами для жидкости «флореро», но теперь их горлышко стало ещё длиннее, а края — более вывернутыми.

Тонкостенная оранжевая посуда из южной Пуэблы представлена в Теотиуакане главным образом простыми полусферическими чашами с круглым донышком. По оценке исследователей, её доля среди всех сосудов мегаполиса достигала 10—15%. Зачем же Теотиуакану требовался такой объём данного типа посуды? Судя по тому, что у многих чаш внутри отмечены следы стирания (но не порезы), их, возможно, использовали для помола перца чили и других приправ.

Что же касается местной оранжевой керамики типа Сан-Мартин, то она появляется в небольших количествах в фазу поздняя Тламимилольпа (250—350 гг.), а затем становится весьма популярной. В основном это были горшки («кратеры») с намеренно оставленным шероховатым дном для приготовления пищи на огне и «амфоры» для переноски и хранения пищевых продуктов или напитков, вероятно, пульке. Обжигали данную посуду при высокой температуре, что давало ей красновато-оранжевый оттенок, однако следов использования печей не найдено. Орнамент на таких изделиях отсутствует.

Сосуды «олла» по форме довольно однообразны, без особых вариаций, и встречаются лишь с небольшими изменениями краёв и горлышка. Это была бытовая посуда, которую использовали для транспортировки, хранения и приготовления пищи.

В Теотиуакане известны импортные «кратеры» и «амфоры», скорее всего, изготовлявшиеся за пределами долины Мехико, в частности в штате Герреро. Они относятся к типу Granular Ware и по материалу легко отличимы от местных изделий. После тонкостенной оранжевой керамики это вторая с точки зрения популярности импортная посуда. В меньшем количестве в городе можно встретить «Блестящую» посуду, вероятно, поставлявшуюся из разных центров на побережье Мексиканского залива. Встречаются её местные подделки, поскольку «блестящая» посуда довольно изящна и весьма ценилась за это. Импортировались также изделия из Западной Мексики, Оахаки, побережья Мексиканского залива и территории майя. Чаще всего они встречаются в этнических баррио.

С 250 года в Теотиуакане появляется так называемая Кубковая посуда («Copa Ware»), имевшая вид небольших кубков («кремовых кувшинов»), порой с вертикальными кольцевыми ручками и носиком, либо цилиндрических сосудов-триподов с ножками в стиле талуд-таблеро. Такой тип керамики отличается материалом, из которого её изготовляли местные мастера — глина использовалась качественная, вероятно, очищенная от примесей.

Примечательно, что в городе найдено мало керамических комалей — плоских сковородок. Их по большей части обнаруживают сконцентрировано в определённых жилых компаундах, что побудило ряд исследователей предположить специализацию последних на приготовлении тортилий. Если так, то тортильи — основная пища в поздней центральномексиканской кухне, не были в то время ещё столь распространены. С другой стороны, метате и мано встречаются часто, то есть муку из кукурузы индейцы делали, возможно, для каш и тамалей.

Большое распространение в мегаполисе получили керамические курильницы театрального типа. С 100 по 250 гг. украшения адорно к ним всё ещё изготавливали вручную.

Обнаруженные в тайнике у конца Восточной дороги керамические фигурки женщин с ребёнком в люльке. Фото: Мигель Моралес (по J. Delgado Rubio «Las mujeres de Teotihuacán: prestigio, poder e incertidumbre», 2017)

Курильницы канделеро в этот период ещё не были распространены. Но затем данное теотиуаканское изобретение становится популярным. Вероятно, их использовали в домашних ритуалах, поскольку в больших храмах они не встречаются, напротив, чаще появляются с оранжевой посудой типа Сан-Мартин. Эти курильницы представляют собой небольшие предметы с углублением и в какой-то степени напоминают подсвечники — отсюда их название, хотя пока неизвестно, что именно сжигалось в них. Сначала они были однокамерными, а затем стали чаще встречаться двухкамерные канделеро. Попадаются такие курильницы в основном только в Теотиуакане, небольшое их количество также найдено в Матакапане (юг побережья Мексиканского залива) и Монтане (тихоокеанское побережье Гватемалы), в других местах случались лишь единичные находки.

Встречаются в мегаполисе круглые в основании сосуды с тремя торчащими из края полыми выступами, направленными вовнутрь. Это были переносные печи, в которых поддерживали огонь для отопления помещения, а также готовили пищу — сверху на выступы ставили горшок, в котором тушили или варили.

Фигурка «Хозяин». Фото: Ян Мерселл/Mexicolore (www.aztecs.org)

Керамические фигурки на ранних фазах развития мегаполиса в основном изготовлялись вручную. Среди них учёные выделяют несколько типов, которые, вероятно, имели различное применение. Так называемые «портретные» фигурки вполне могли быть игрушками для мальчиков. Существует предположение, что они являлись изображениями либо танцоров, либо воинов, готовящихся бросить копьё одной рукой и держащих щит в другой. Поскольку все военные аксессуары, в том числе и головной убор, изготовлялись из недолговечных материалов, то они до нас просто не дошли, однако данная гипотеза подтверждается похожими позами фигурок-копьеметателей из других частей Месоамерики. Судя по всему, «портретные» фигурки в значительном количестве изготавливались в мастерской при Сьюдаделе, что предполагает их большую значимость для теотиуаканского государства. Другим типом фигурок были шарнирные «куклы» — вероятно, игрушки для девочек, производившиеся в мастерской Косотлана 23. Встречаются в Теотиуакане «полуконические» фигурки людей без нижней части тела и рук, но часто в изысканных головных уборах. Предполагается, что они изображают погребальные свёртки. Похожи на них так называемые «тронные» фигурки. Возможно, то, что их несли на носилках, указывает на высокий статус персонажей. Ещё один тип небольших фигурок назвали «шипе» за предположительное сходство с ацтекским богом Шипе-Тотек, которого изображали в коже принесённого в жертву человека. Впрочем, с подобной идентификацией согласны не все исследователи, существует предположение, что на лицах фигурок всего лишь защитный шлем, который могли носить воины или игроки в мяч, а на теле — кожаный доспех. Ещё более загадочными оказались так называемые «хозяева». Это большого размера полые керамические фигуры человека с дверцей на груди или со снимающейся передней частью тела, внутри которых находятся меньшего размера статуэтки других людей (числом от одного до более чем десяти), часто пышно одетых и с головными уборами. «Хозяина» некоторые исследователи посчитали Великой матерью, оберегающей своих воинов. Среди них Дж. Берло, которая отметила, что пол фигуры можно было определить по несохранившейся одежде и украшениям.

Найденная в Аскапоцалько глиняная форма для изготовления керамической фигурки в теотиуаканском стиле. Фрагмент. 300—650 гг. (коллекция МАЭ РАН, №5481—119)

В дальнейшем, уже после 250 года и вплоть до коллапса города, с увеличением количества жителей в Теотиуакане стал меняться масштаб производства и способы изготовления керамических изделий. Так, например, в местечке Косотлан 23 в 1 километре к западу от пирамиды Луны изначально гончары делали фигурки вручную, а затем, уже в фазу поздней Тламимилольпы (250—350 гг.), организовали массовое производство и пользовались для этого заранее заготовленными формами. Такие формочки находят и в компаунде Шолальпан. Считается, что их могли получать по моделям, полученным из других материалов, в частности дерева. То же происходило и с украшениями адорно для составных курильниц театрального типа. Исследователями было отмечено, что в ранние фазы городская керамика обладала довольно большим разнообразием форм, гончары изготовляли различные виды посуды. В дальнейшем, при увеличении объёмов производства, упростились способы подготовки материала и финишной обработки изделия, а также увеличилась степень специализации мастерских на определённых типах керамики. Это начинает проявляться уже в фазу поздней Тламимилольпы, но особенно характерно для фазы Шолальпан (350—550 гг.). Случались и исключения, например, оранжевая посуда Сан-Мартин оставалась до определённой степени весьма разнообразной, но только та её часть, что предназначалась для использования непосредственно в районе изготовления, то есть в Тлахинге.

Текстиль

В политической экономике Месоамерики текстиль играл важную роль. При его производстве были задействованы практически все домохозяйства — от простых до знатных и даже царских. Известно, что занимались этим делом в основном женщины, но случались и исключения. В самом Теотиуакане едва ли была налажена значительная заготовка текстиля — сырье поступало туда уже в готовом виде, о чём свидетельствует отсутствие вплоть до эпиклассического периода пряслиц. В то же время, теотиуаканцы заготавливали пряжу и нити магея, из которых затем изготавливали ремни, мешки и грубую одежду. Поскольку текстиль недолговечный материал, а климат в долине Теотиуакана не способствует его сохранности, до наших дней дошло лишь несколько разложившихся фрагментов. Но уцелели такие связанные с изготовлением ткани и вышиванием инструменты, как иголки и шила. По всей видимости, в мегаполисе занимались и вышивкой.

Жрец в изысканном хлопковом одеянии на фреске из Тепантитлы (реконструкция, Национальный музей антропологии в Мехико). Фото: Д. Карбальо (по D. M. Carballo «The Social Organization of Craft Production and Interregional Exchange at Teotihuacan», 2013)

Керамические пряслица стали применять на юге центральной части побережья Мексиканского залива к Терминальному формативному периоду (200 г. до н.э. — 100 г. н.э.). В раннюю классику возросшая социальная роль текстиля стала причиной увеличения производства там хлопка, что зафиксировано в регионах Миштекилья и Туштла.

С побережьем Мексиканского залива очень тесно контактировали два баррио Теотиуакана. Так, в Теопанкаско было обнаружено огромное количество материала, связанного с пошивом изысканной одежды, украшенной большим количеством узоров и декоративных элементов. По всей видимости, с побережья, наряду с другими престижными товарами (например, морскими раковинами и яркой керамической посудой), импортировали хлопковые такни, мантас, а небольшие ушки игл указывают на вероятность импорта сырья, необходимого для вышивания различных узоров на костюмах. Исследование захороненных в центре Теопанкаско людей позволило учёным сделать вывод о том, что портными там были мужчины, мигрировавшие с побережья Мексиканского залива, вероятно, из региона Наутла, расположенного в северном Веракрусе. В Баррио торговцев — ещё одном районе, тесно контактировавшем с побережьем залива — пошивом одежды занимались уже женщины, участие которых в социально ценном труде способствовало приобретению ими относительно высокого статуса, особенно в сравнении с другими женщинами, вовлечёнными в ремесленное производство на основе местных ресурсов, например, волокон магея или глины. В Баррио торговцев делали бытовой текстиль, который предназначался для общего потребления. Местные мужчины, скорее всего, занимались торговлей на большие расстояния, курсируя между побережьем Мексиканского залива и Теотиуаканом, на что у них уходило приблизительно десять дней в одну сторону.

О социальном значении текстиля для Теотиуакана говорят изображения одежды на керамических фигурках и фресках, а также наличие пошивочных мастерских в центральных частях таких баррио, как Теопанкаско и Ла-Вентилья. Создававшийся там изысканный текстиль носила элита, также его использовали в качестве подарков, предназначенных для обмена.

Обсидиан

Из всех ремёсел Теотиуакана особое внимание привлекает индустрия обработки обсидиана. Это был, пожалуй, первый по значимости ресурс для экономики мегаполиса. Поскольку в Центральной Мексике классического периода металлов не знали, спрос на обсидиан оставался постоянным и в значительной степени всеобщим — данный товар был необходим месоамериканцам для совершения многих повседневных дел. По указанной причине некоторое преимущество получали те центры, которые располагались недалеко от источников вулканического стекла (то есть обсидиана), в частности Теотиуакан.

Обсидиановые осколки из мусорной кучи в ремесленной мастерской, расположенной недалеко от пирамиды Луны. На рисунке показаны эксцентрики в форме собак и змеи, заготовка для починки наконечников копий, а также фрагмент большого ножа (зарисовка D. M. Carballo «The Social Organization of Craft Production and Interregional Exchange at Teotihuacan», 2013)

Предполагается, что в городе сформировались местные и региональные независимые мастерские, а помимо них существовали и управлявшиеся государством. Возможно, со временем Теотиуакан попытался монополизировать производство и торговлю обсидианом в Месоамерике, но, как показали М. Голитко и Г. Фейнман, даже ему не удалось взять под контроль всю торговую сеть. В период начала расцвета мегаполиса связи между западной и восточной Месоамерикой были ещё относительно слабыми и разрозненными, затем со временем торговая сеть всё больше концентрировалась вокруг Теотиуакана, однако он всегда оставался хотя и важным, но не единственным её узлом. То, что ремесленники мегаполиса могли играть ключевую роль в производстве изделий из обсидиана, ещё не означает, что они также монополизировали сеть распределения товаров на макрорегиональном уровне. Кроме того, некоторые специалисты считают, что масштаб индустрии производства обсидиановых инструментов в Теотиуакане преувеличен. Изначально предполагавшуюся цифру в четыре сотни обсидиановых мастерских на пике развития города почти определённо можно назвать завышенной. Эксперименты показали, что сравнительно небольшое количество обработчиков вулканического стекла было способно удовлетворить потребности в этом товаре как городских жителей, так и окружающих мегаполис поселений.

Отметим, что большая часть найденных в ближних сёлах обсидиановых инструментов была заготовлена не в мастерских Теотиуакана. Это означает, что приоритетными задачами его мастерских являлись удовлетворение собственно городских потребностей и заготовка изделий для экспорта. В то же время, доля экспорта не была столь значительной, как ранее предполагалось. Так, большинство теотиуаканских предметов из обсидиана в ранний классический период попадало в низменности майя в качестве подарков, то есть на индустрию вулканического стекла в мегаполисе такое распределение оказывало минимальное влияние (подобные обмены, однако, способствовали укреплению экономических связей в целом — аналогичная практика широко использовалась в постклассический период).

Большинство лезвий в Теотиуакане изготовляли из зеленого пачукского обсидиана, а большинство бифасов (двусторонних лезвий) — из отумбского обсидиана. Крупные шли на наконечники для копий, а небольшие — для дротиков. Среди прочих обсидиановых предметов выделяются «скребки магея», которые, вероятно, использовались для добычи сока растения, а также длинные, узкие и заострённые бифасы, видимо, применявшиеся в ритуалах самопожертвования крови. Делали теотиуаканцы из обсидиана и эксцентрики в форме людей, змей, койотов и прочих животных или абстрактных символов, например, полумесяца, значение которого, к сожалению, остаётся неясным. Встречаются огромные эксцентрики, но большинство совсем небольшие. Часто находят обсидиановые изделия без следов использования — очевидно, их создавали в ритуальных целях.

У северо-восточных окраин Теотиуакана обработчики вулканического стекла получали болванки и изготовляли из них призматические отщепы и лезвия, наконечники, эксцентрики, монофасы и бифасные орудия. В районе Тлахинга обсидиановая мастерская находилась в жилой резиденции — по остаткам производства видно, что опытные специалисты (нэпперы, обработчики камней) здесь обучали своему делу новичков, вероятно, связанных с ними семейными узами. В предполагаемой региональной мастерской в Сан-Мартине обработчики обсидиана трудились лишь периодически, хотя производили широкий спектр обсидиановых предметов.

Обсидиановые артефакты, которые были изготовлены в мастерской у пирамиды Луны и впоследствии обнаружены на территории мастерской (b, d, f, h) и в захоронениях внутри пирамиды Луны — №2 (i) и №5 (a, c, e, g, j, k)

a), b) двусторонний нож; c) наконечник; d) койот; e) змея; f), i) артефакт в виде полумесяца; g) антропоморфная фигурка; h) трехлопастный артефакт; j) наконечник; k) предмет с элементами наконечника, змеи и трехлопастного артефакта. Зарисовка Д. Карбальо (по D. M. Carballo «Implements of State Power», 2007)

К западу от пирамиды Луны и на большой ограждённой территории севернее её были найдены многочисленные обсидиановые осколки — здесь располагалась государственная мастерская по изготовлению наконечников для дротиков, лезвий, эксцентриков (змей, антропоморфных фигурок, койотов), миниатюрных двусторонних ножей и ланцетов. В длину по оси восток-запад она имела около 400 м, а в ширину по оси север-юг — от 114 до 144 м. Символических предметов, связанных с военной идеологией, там изготовляли намного меньше, чем собственно наконечников для использовавшихся воинами дротиков — счёт последних, видимо, шёл на тысячи. Судя по всему, работали мастера не на покрытом штукатуркой полу, а на утрамбованной земляной поверхности — это, очевидно, было удобнее по двум причинам: во-первых, не мешали отблески при ярком солнечном свете и, во-вторых, на земле просто легче удерживать болванки во время их обработки. Видно, что ремесленников хорошо обеспечивали сырьём. Это ясно из того факта, что обломки больших двухсторонних изделий, которые можно было пустить на изготовление других предметов, остались неиспользованными. Такая расточительность наряду с заготовкой символических изделий наводит на мысль о централизованной поставке сырья для ритуального производства. По керамике исследователи определили, что осколки обсидиана относятся к фазе Шолальпан (350—550 гг.), то есть периоду наивысшего могущества Теотиуакана. Очевидно, военная машина мегаполиса требовала непосредственного участия государства в деле обеспечения её вооружением.

Много обсидиана расходовалось для производства других изделий. Например, в Косотлане 23 при изготовлении фигурок использовались обсидиановые лезвия. В Баррио торговцев тоже не делали обсидиановые инструменты, однако там было найдено множество осколков вулканического стекла, что, вероятно, указывает на использование его для других целей.

Основные источники обсидиана для мастерских Теотиуакана (по D. M. Carballo «Implements of State Power», 2007)

Большая часть обсидиана поступала в Теотиуакан из двух источников: расположенного недалеко месторождения Отумба (находится на востоке на расстоянии дневного пути с возвратом, примерно 18 км) и Пачуки (55 км к северу), где добывали высоко ценимый, качественный зелёный обсидиан. Вполне вероятно, что Теотиуакан или влиятельные группы из мегаполиса контролировали данные месторождения. Пачукское вулканическое стекло добывали жители расположенных неподалеку предположительно теотиуаканских городов Уапалькалько и Сасакула. Большая часть найденной там керамики фаз Тламимилольпа (150—350 гг.) и Шолальпан (350—550 гг.) была местной, но встречалась также импортируемая из Теотиуакана. А на территории самого месторождения Пачука даже располагались собственные теотиуаканские мастерские, которые поставляли частично и полностью обработанные изделия непосредственно в мегаполис и в другие города. Помимо Отумбы и Пачуки, в Теотиуакан поступали значительные объёмы из Тулансинго и Паредона. Если посмотреть на карту, то видно, что все эти основные источники вулканического стекла сосредоточены на северо-востоке, относительно недалеко от самого мегаполиса — Отумба находится в 22 километрах, а самый дальний источник Тулансинго — примерно в 90—100 километрах. Обсидиан поступал в Теотиуакан и из других мест Мексиканского неовулканического пояса, например, из Укарео в Западной Мексике, но уже в значительно меньших количествах.

Таким образом, близость шахт и карьеров, где добывался столь необходимый в повседневной жизни древнего месоамериканца материал, обусловила появление в городе большого количества мастерских по его обработке и, соответственно, значимость обсидиана для всей экономики Теотиуакана. Фактически с самого рождения города прослеживается корреляция его подъёма с развитием ремесленного производства и торговли. Обсидиан и изделия из него принадлежали к числу важнейших товаров, он использовался для создания военных и ритуальных предметов, следовательно, являлся одним из источников экономической, военной и идеологической мощи Теотиуакана.

Штукатурка (штук) и известь

Данный материал часто применялся в Месоамерике. Учитывая размеры Теотиуакана, не удивительно, что город ежегодно нуждался в огромном количестве извести, из которой путём добавления воды и мелкораздробленных камней получали штукатурку. По подсчётам Л. Барбы, не менее 12 млн. м2 поверхности нужно было покрыть тонким слоем штукатурки. Для её получения необходимы известняк и значительное количество дров в качестве топлива. Исследователи выяснили, что для оштукатуривания храмов, площадей и жилых компаундов города требовалось 600 тысяч тонн извести. Чтобы обеспечить Теотиуакан таким количеством материала, его должны были на протяжении всего периода процветания мегаполиса ежедневно переносить из карьера в город 140 носильщиков.

Обнаруженная в 1963 г. фреска с изображением пумы («Gran Puma»). Рисунок нанесён поверх известковой штукатурки. Пума идёт на юг, возможно, это сохранившаяся часть процессии пум. Фоном показаны ирригационные каналы. Платформа 16 у Дороги мёртвых. Фото: Д. Иванов

Долина Мехико скудна на запасы известняка — он находится глубоко под землёй. Легко доступный у поверхности известняк можно найти в расположенных рядом штатах Идальго (район Тулы, приблизительно 55 км от Теотиуакана), Пуэбла (район Тепеака в 100—150 км) и Морелос (возле Куэрнаваки). Л. Барба и другие исследователи научно доказали, что использованная для оштукатуривания отстроенной в фазу Шолальпан главной площади Теопанкаско известь происходила из региона Чингу, юга штата Идальго. По данным Л. Мансанильи, с ним была связана северо-западная часть Теотиуакана, в частности компаунд Остойауалько 15B. В самом Теотиуакане археологических следов изготовления негашеной извести найдено не было, следовательно, её получали из известняка непосредственно возле места добычи, а в город поступал уже готовый материал, например, из долины Мескиталь, где находится городище Тула (к северу от долины Мехико) и, вероятно, из Сумпанго (30—40 км к северо-западу от мегаполиса). В районе Тулы находились ещё два городища, из которых в Теотиуакан поступала известь — Эль-Тесоро и Акокулько. К. Овьедо и другие учёные даже предполагали, что это были сапотекские поселения, контролировавшие добычу известняка, а также обработку и изготовление извести. Сформировавшиеся в классический период торговые пути, связанные с поставкой этого ценного материала, по большей части сохранились и в постклассику.

С точки зрения значимости для экономики города известь была вторым ресурсом после обсидиана. Облицовка штукатуркой зданий являлась культурной нормой в Теотиуакане. Там впервые в Центральной Мексике стали покрывать ею практически всё — стены домов, ограждения компаундов, полы, дороги, мостовые и прочие поверхности. Штукатурка также наносилась в качестве грунтовки на гончарные изделия, которые затем ярко раскрашивали. При изготовлении керамики её стали чаще использовать в последний период истории мегаполиса, возможно, так гончары хотели увеличить объёмы реализации своей продукции.

Строительство и оштукатуривание храма в баррио Ла-Вентилья. Реконструкция. Художник: Виктор Герман Альварес Арельяно (по J. Delgado Rubio «Albañiles invisibles. Una aproximación al estudio del patrón de fosas de La Ventilla, Teotihuacán», 2017)

Мастерские, специалисты которых непосредственно имели дело со штукатуркой, были найдены в компаунде Остойауалько — по археологическим данным известно, что там заготавливали штукатурку (было найдено большое количество каменных инструментов, необходимых для нанесения её на стены, полы и другие поверхности). Имелись такие ремесленники и в Оахакском баррио (мигранты сапотеки работали на строительных проектах Теотиуакана).

Блоки из тесаного камня в фазах Тламимилольпа (150—350 гг.) и ранний Шолальпан (350—450 гг.) было разрешено использовать только для возведения главных общественных строений. Однако уже к позднему Шолальпану (450—550 гг.) у окрепших экономически компаундов «среднего класса» появилась возможность напрямую получать данные материалы. В это же время состав известковой штукатурки становится более вариативным — сказалось появление различных источников извести и наличие множества мест приготовления штукатурки. С фазы ранний Шолальпан по всему городу в неё подмешивают мелкие осколки обсидиана. Возможно, все эти перемены указывают на уменьшение контроля со стороны государственной бюрократии, чему способствовало и развитие торговли. В то же время, в Теопанкаско исследователи отметили нехарактерный для остальной части мегаполиса и других городищ феномен — неизменность состава и технологии изготовления штукатурки на протяжении почти пяти сотен лет (170—650 гг.), что свидетельствует о наличии в данном микросообществе неких стандартов качества и контроля за производством. Так, штукатурку в Теопанкаско отличало высокое качество — она не разрушалась и не трескалась. Возможно, это свойство ей придало использование вулканического стекла из Альтотонги (штат Веракрус), находившейся в коридоре, связывавшем торговцев из Теопанкаско с городом Наутла на побережье Мексиканского залива.

Отметим также, что известь была постоянно необходима в домохозяйствах. Она использовалась всеми месоамериканцами в кулинарии — известковой водой обрабатывали кукурузу (в Центральной Мексике этот процесс именуют ништамализацией) перед дальнейшим употреблением последней для приготовления блюд.

Обработка камня и раковин

Поскольку в Месоамерике классического периода не знали металлов, можно сказать, что в технологическом плане люди там жили фактически в каменном веке, что не умаляет и даже ещё более подчёркивает их достижения в других сферах общественной жизни. Камень, его обработка, производство различных изделий и инструментов из него обрели в Месоамерике огромную значимость.

Теотиуаканские мастера по обработке камня часто имели дело со следующими материалами: зелёные камни (включая жадеит), слюда, травертин (известковый туф, называемый здесь текали), аспидный сланец, пирит, кварц, кремнистый сланец, халцедон, малахит, гематит, лимонит, киноварь, халькопирит (медный колчедан), хризоколла и другие. Так называемые зелёные камни (обычно серпентин или фуксит) шли на изготовление различных небольших антропоморфных фигурок и более крупных предметов. Жадеит теотиуаканские ремесленники использовали редко. Поставлялся камень в мегаполис как с территории долины Теотиуакана, так и по торговой сети из других регионов.

Помимо собственно камней, занимались обработкой и раковин (спондилус, хама). Считается, что они олицетворяли в Теотиуакане женскую плодовитость и изобилие.

Раковина (Гигантский стромбус) из которой теотиуаканцы сделали трубу, а затем покрыли штукатуркой и нанесли рисунок. Длина 35,7 см. Фото: Ян Мерселл/Mexicolore (www.aztecs.org)

Многие мастерские по обработке камня располагались на периферии и были независимыми. Так, базальтовые камни для помола изготовляли на севере, востоке и юге города. Ближе к центру, в баррио побогаче, например Ла-Вентилье, также имелись свои мастерские, где ремесленники выполняли задания элиты. Существовали они и за пределами города. Так, в 1,5 километрах на запад от окраин Теотиуакана, в месте, обозначаемом как TC-8 (деревня Макуишко-Бахо), на 8—10 гектарах располагались жилые компаунды, где в одном помещении без пола наряду с керамикой фазы Шолальпан (350—550 гг.) были найдены 3800 целых и фрагментарных морских раковин с побережья Тихого океана. Раскопки здесь проводились лишь на небольшом участке и не выявили следов мастерской, поэтому некоторые исследователи предположили, что в Макуишко-Бахо находился склад, откуда поставлялся материал городским ремесленникам. Тем не менее, нельзя отвергать и вероятность того, что там существовала мастерская по обработке раковин.

Пластинки из слюды. Фото: Рафаэль Рейес (по L.R. Manzanilla «Procedencia de la mica de Teotihuacan…», проект «Teotihuacan. Elite and government»)

Обработанную слюду находят в мегаполисе в виде небольших и почти прозрачных листов. Часто такие кусочки применяли для придания эффекта блеска — их вставляли в глазницы фигурок и наклеивали на керамические курильницы. Иногда слюду вместе с дисками из аспидного сланца, как отметил К. Серрано, использовали в погребениях — в ряде примеров, как в Ла-Вентилье, из неё мостили дно захоронения. В остальных случаях слюду в Теотиуакане находят в виде мелких кусочков, за исключением двух больших тайников в элитных компаундах Группы Викинг и Шалла. Правда, о пластинах слюды на поверхности последнего этапа строительства пирамиды Солнца упоминал Л. Батрес, проводивший в начале прошлого века «реставрацию» данного сооружения. Но он снял верхний слой, и о том, сколько же там было этого материала, нам практически ничего сейчас неизвестно.

Как и обсидиан с пиритом, слюду использовали для изготовления зеркал. Обсидиановое зеркало делалось из цельного куска хрупкого минерала, но самым изысканным, пожалуй, было круглое зеркало из пиритовой мозаики. Кусочки пирита приклеивали на тонкий каменный диск, обычно из аспидного сланца. В этой основе проделывались два отверстия, при помощи которых зеркало подвешивалось. Порой диск украшали изысканной резьбой или раскрашивали, а также обрамляли каймой из перьев. Отполированная пиритовая мозаика представляла собой яркую золотистую поверхность. Со временем пирит разрушается, поэтому обнаруживаемые сегодня кусочки мозаики являются блеклой, желтоватой пародией былого великолепия. По всей видимости, зеркала в Теотиуакане использовались в качестве украшений одежды, это часто встречается в иконографии. Также они служили для гадания.

Среди бытовых каменных изделий и инструментов выделяются обнаруженные в рамках Теотиуаканского картографического проекта 6455 фрагментов метате и 6545 осколков мано, многие из которых, однако, не относятся к классическому периоду. Ими перемалывали кукурузу в муку, что в постклассику, как, очевидно, и в Теотиуакане времён его расцвета, было исключительно женским занятием. Некоторые метате использовались и для помола других материалов.

В рамках картографического проекта также находили каменные ступы и пестики — всего было обнаружено 1194 фрагмента ступ и 214 пестиков. Скорее всего, в ступах индейцы перемалывали различные приправы, а также пигменты для красок и прочие материалы.

Грубая обработка каменных блоков, используемых, например, в таблеро пирамидальных построек, осуществлялась каменными «топорами», но не тщательно отшлифованными «кельтами», которые часто встречаются в других культурах Месоамерики и практически отсутствуют в Теотиуакане, а расколотыми плитами, заострёнными с одной стороны. Всего в рамках картографического проекта их было обнаружено 691 штука.

Также в городе найдено множество каменных предметов (4240 штук), получивших название «шлифователей штукатурки» — это небольшие и похожие на современные печати инструменты, изготовленные в основном из легкого и пористого тесонтли. Вероятно, ими пользовались каменщики, однако, как впоследствии выяснилось, данные приспособления неудобно использовать для шлифования и разглаживания влажной штукатурки. Возможно, ими проводили предварительную обработку поверхности для лучшей адгезии, чтобы наносимая на стены штукатурка прочнее держалась, либо применяли в качестве отбойников при производстве бумаги из коры деревьев, как это делали, правда с плоскими камнями, изготовители бумаги аматль в постклассический период.

Среди прочих бытовых изделий в Теотиуакане находят различные камни, которыми отбивали другие камни, а также наковальни, плоские камни, круглые камни и много других предметов, назначение которых пока неясно.

Обработка костей

В древнем городе инструменты и украшения мастера изготавливали не только из камней и дерева, но и из костей. Причём в ход шли как кости животных, так и человеческие. Широко известны находки иголок и шил, вырезанных из людских костей. Для их изготовления могли использовать останки как пленников или принесённых в жертву особ, так и умерших когда-то своей смертью жителей города. Исследователи С. Кампос-Мартинес и Г. Перес-Рольдан предположили, что сырьё на бытовые предметы ремесленникам могло поступать из так называемых Домов разложения, куда, возможно, попадали останки умерших теотиуаканцев, которых по тем или иным причинам не стали хоронить. Эти тела там обрабатывались, от них отделяли для дальнейшего использования черепа и длинные кости, а остальное отдавали родственникам для захоронения. Также могли использовать и весь скелет умершего человека, который сначала разлагался и очищался, в том числе при помощи падальщиков. Необходимые для ремесленников кости отделялись, а неиспользованные погребали в массовых могилах. Исследователи предположили, что один такой Дом мог находиться в Эль-Корсо, где найдены 53 осевых скелета (торса).

Костяные инструменты из Теотиуакана (Илл.: M.S. Campos-Martinez по M.S. Campos-Martinez, G. Perez-Roldan «Worked human bone from Teotihuacan (1 st -6 th centuries A.D.)», 2016)

Из обработанных костей получали иглы, шила, кольца, кнопки, бусины, украшения для инкрустации, кулоны для серёжек, броши, резцы, расчёски, клинья, развёртки, кисточки и многое другое. Их также использовали в качестве перкуссионных музыкальных инструментов. Из костей вырезали фигурки животных, которые использовали в подношениях. Известно также, что в качестве украшений на ожерелья шли нижние челюсти, которые, правда, часто имитировали из раковин. Предметы из костей животных и человека находили во многих компаундах города, среди которых с точки зрения количества выделяются Шалла, Теопанкаско, Ла-Вентилья.

Система распределения и торговля

Большое количество мастерских, товаров и сырья, огромное население города и масштаб государственных институтов — всё это указывет на необходимость существования развитой, многогранной распределительной системы, в которой было бы место коммерческому, рыночному обмену, регулируемой торговле и какой-либо форме налогообложения и государственных «финансов». В то же время, у нас пока нет точных данных, где именно в Теотиуакане располагался рынок. Некоторые учёные считают, что таким местом могла бы быть площадь Большого компаунда, однако на этом участке полноценных исследований ещё не проводилось. Ряд специалистов даже сомневаются в существовании рынка, предполагая взамен наличие развитой системы распределения через ориентированные на храмы центры. В её рамках контроль за ремесленной специализацией и торговлей на дальние расстояния, должно быть, осуществляли жрецы. Другие учёные возражают, что одно лишь «храмовое перераспределение» не смогло бы удовлетворить нужды такого большого города, как Теотиуакан, а исследования керамики указывают на рыночный обмен между центрами долины Мехико, в котором мегаполис принимал участие.

В целом обмен в Теотиуакане можно классифицировать следующим образом:

1) бартер домохозяйств;

2) официальное распределение;

3) рыночный обмен на площадях баррио или формальных рынках;

4) торговля на большие расстояния;

5) налоги, взимаемые товарами;

6) трудовые обязательства по работам в храмах.

Теотиуакан, безусловно, занимал доминирующее положение в экономических отношениях с другими городами. Считается, что его региональная экономика была централизованной и главенствующую роль в ней играла столица. Даже те, кто отстаивает наличие рыночного обмена, часто отмечают, что он осуществлялся в контексте сильного политического контроля мегаполиса.

Торговые пути, по которым поставлялись следующие товары в Теотиуакан: 1) обсидиан; 2) известь; 3) хлопок; 4) слюда; 5) керамика (по D.M. Carballo «The Social Organization of Craft Production…», 2013)

Среди товаров, которые производились самим городом или же строго им контролировались, отметим тонкостенную оранжевую керамику из Пуэблы (оттуда она, возможно, поставлялась в качестве дани, хотя прямых свидетельств подчинения региона Теотиуакану не найдено), курильницы, фигурки и, конечно же, обсидиан. Все они затем распространялись из Теотиуакана по разветвленной сети межрегиональных связей, причём торговля тонкостенной оранжевой керамикой — престижным товаром, встречавшимся в основном у представителей знати — велась преимущественно в сфере прямого влияния мегаполиса и лишь в ограниченных количествах за её пределами.

Большая часть потребляемых городом товаров добывалась, заготовлялась и поставлялась в Теотиуакан из окрестной территории радиусом 40—50 километров. В этот список входили кукуруза, мясо, волокна магея для изготовления сетей и грубой одежды, глина для керамики, соль с озера Тескоко, древесина и сухие листья магея для жаровен, строительный камень и обсидиан. Среди прочих продуктов питания теотиуаканцы употребляли перец чили, амарант, тыкву, бобы, хеноподиевые (Chenopodium), портулак, физалис овощной, мексиканский боярышник (Crataegus mexicana), мексиканскую вишню (Prunus capuli). Мясо уток, перепёлок, голубей, белок, броненосцев, черепах и ящериц также входило в их рацион питания — эти продукты в город поставляли с соседних территорий, а собак, зайцев, кроликов и индеек горожане могли как разводить сами, так и закупать. Ещё в Теотиуакане находят кости пресноводных рыб, которые, несомненно, также входили в местное меню. В город была налажена поставка морских рыб, ракообразных и моллюсков, однако доступ к данным продуктам питания имелся не у всех. О наличии распределительной системы, может свидетельствовать факт привлечения строителей для реализации масштабных проектов вдоль Дороги мёртвых, осуществлявшихся во II в. явно под контролем правителей города. Работников требовалось постоянно обеспечивать продуктами питания и, возможно, поощрять за хорошо выполненные задания. Косвенно подтверждают это обнаруженные в большом количестве кости зайцев и кроликов, которые определённо использовались в церемониальном контексте — например, во время пиршеств в разных местах вдоль Дороги мёртвых.

Керамическая фигурка в теотиуаканском стиле из Аскапоцалько. Фрагмент. 250—650 гг. (коллекция МАЭ РАН, №5481—58)

О торгово-экономических взаимоотношениях Теотиуакана с близлежащими территориями нам ещё многое предстоит узнать. Так, недавние исследования показали существование в долине Мехико центров, которые занимались изготовлением керамики в теотиуаканском стиле. Этим промышляли второй по величине в регионе город Аскапоцалько, а также небольшой городок на юго-востоке — Серро-Портесуэло. Причём последний был заселён в позднем формативном периоде, то есть едва ли его основали теотиуаканцы. И даже когда товарооборот между городами возрос, Теотиуакан всё равно не был доминирующей силой в экономике Серро-Портесуэло, жители которого также наладили важные торговые связи с районами западной части долины Мехико (вероятно, с Аскапоцалько) и импортировали обсидиан из Мичоакана и Пачуки. И это несмотря на то, что город политически был подчинён Теотиуакану. Таким образом, имеющиеся у нас данные указывают на развитие в долине Мехико пересекающихся торговых сетей и горизонтальную модель обмена керамикой между небольшими городами. Следовательно, ставшее расхожим представление о доминировании Теотиуакана в региональной экономике необходимо переосмысливать — мегаполис действительно имел значительное влияние на экономику соседей, однако о полном контроле говорить не приходится.

Торговля на большие расстояния

Торговые связи Теотиуакана опутали практически всю Месоамерику. В сам город поставлялись такие товары, как каменные маски, посуда Granular Ware из штата Герреро (возможно, через штат Морелос), морские раковины (в том числе из Копана, Гондурас), какао и копал с тихоокеанского побережья (например, из Каминальхуйу, Гватемала), блестящая посуда из Эль-Тахина (штат Веракрус), полихромные сосуды и другие керамические изделия с побережья Мексиканского залива, киноварь и другие краски для фресок из штата Мичоакан, соль из Белиза, хлопок из штатов Веракрус и Морелос, слюда долины Эхутлы в Оахаке, жадеит из долины Мотагуа в Гватемале, гематит, кремнистый сланец, пирит, базальт для скребков и метате, известь, перья птиц и шкуры животных. Из зелёных камней в мегаполис в основном поступали фуксит и серпентин (очевидно, из района Мескала в Герреро). Жадеит также встречается среди археологических находок. При этом, проведя исследование крупных жадеитовых бусин (2,1—4,8 см в диаметре), найденных в датированном 155 годом тайнике в Шалле, учёные смогли определить, что некоторые из них происходят из местечка Мансаналь в районе реки Мотагуа — таким образом, уже в фазу Миккаотли (100—150 гг.) прослеживаются связи Теотиуакана с регионом майя. Импортировалась оттуда и керамика — осколки тонкостенных майяских сосудов были найдены в западной части района Шолальпан и в центре компаунда Тламимилольпа. Более половины из них стилистически относятся к раннеклассическому периоду. Некоторые майяские сосуды происходят из Центрального Петена, в том числе Тикаля, а также с территории вокруг Калакмуля. Прочую импортированную посуду находят во всех компаундах.

Многое из вышеперечисленного поставляли в город караваны торговцев, контролировавшиеся элитой «среднего класса». По всей видимости, представители последнего с развитием города крепли и богатели за счёт занятия ремеслом и торговли. Вероятно, среди них была довольно высока внутренняя конкуренция за престиж и статус. Они снаряжали многочисленные караваны носильщиков в дальние страны за экзотичными товарами, предметами роскоши и необходимыми для ремесленников материалами. Но не всё дозволялось простым торговцам. Поставлявшиеся издалека особо ценные предметы (например, жадеит и слюда), скорее всего, перемещались в кругу высшей знати — речь идёт об изделиях, которыми обменивалась друг с другом представители правящей элиты различных государств.

Основу экспорта мегаполиса составляли следующие товары:

— обсидиан и обсидиановые лезвия из Пачуки и других мест, которые представлены даже в области майя (в Морелос, например, обсидиан поступал уже в форме лезвий);

— курильницы театрального типа, встречающиеся вплоть до района Эскуинтлы и озера Аматитлан (Гватемала);

— цилиндрические сосуды-треножники.

Как уже отмечалось, несмотря на значимость обсидиана в экономике мегаполиса, не стоит преувеличивать роль Теотиуакана в дальней торговле вулканическим стеклом. Выдвигавшееся ранее предположение, что он контролировал всю торговлю обсидианом в Месоамерике, не подтвердилось в ходе дальнейших исследований. В города Месоамерики обсидиан поставлялся из различных источников, что не предполагает монополии на торговлю с чьей-либо стороны. Кроме того, многие регионы, где есть залежи вулканического стекла, оставались независимыми от Теотиуакана, как, например, район с городищем Кантона в 165 километрах к востоку от мегаполиса. Там располагались обсидиановые залежи Сарагоса и Ойамелес, однако Кантона при этом культурно довольно значительно отличалась от Теотиуакана.

Что касается керамики, то очень часто в других регионах представлены не теотиуаканские оригинальные изделия, а их местные вариации — будь то курильницы или сосуды. Это свидетельствует о востребованности теотиуаканского стиля и присущем таким предметам символизме, который использовался местными элитами в политических целях.

Домашние хозяйства, компаунды и баррио

Как и у других традиционных сообществ, основной единицей производства в Теотиуакане являлись домашние хозяйства. Большинство теотиуаканцев обитало в необычайно больших (с точки зрения того времени), одноэтажных, многосемейных домах. Для доиндустриальных древних городов это было исключительное явление. Даже известные по Древнему Риму многоквартирные дома Инсулы служили в основном тесным и переполненным жилищем для бедных. В Теотиуакане же в подобных многоквартирных, но более просторных домах жили люди разного социоэкономического статуса. Жилые многосемейные компаунды — это отличительная черта мегаполиса, после его коллапса их больше нигде в Месоамерике не возводили. Они появляются в Теотиуакане после своего рода «реновации» — масштабной перестройки в 200-300-х годах, и многие из них были постоянно заселены на протяжении столетий. Строительство компаундов в рамках крупнейшего в истории Теотиуакана проекта городской перепланировки, скорее всего, потребовало прямого участия со стороны государства, так как необходимо было сначала разрушить большинство старых жилых построек, чтобы затем возвести новые. Сложно сказать, использовалось ли при этом принуждение. Кроме того, как показало исследование Т. Мураками, скорее всего, для нормальной реализации проекта потребовался властный контроль над рабочей силой и поставками строительных материалов. По всей видимости, возведение новой для города архитектуры проходило в два этапа — сначала было построено некоторое количество компаундов (в фазу ранняя Тламимилольпа появляются компаунды Ла-Вентилья I, II, A, B, Тлахинга 33 и, возможно, некоторые компаунды в Оахакском баррио), вероятно, для проверки и апробации, а затем, по прошествии определённого времени, происходит масштабная и ускоренная застройка всего Теотиуакана. К сожалению, нам пока ещё мало что известно о городской жизни до 200 года. По немногочисленным раскопкам слоёв этого раннего периода видно, что пол у древних строений был земляным, хижина имела размер 5х5 м и придворовую территорию — таким образом, как минимум некоторые из жилищ были однокомнатными и напоминали местные формативные дома деревни Куаналан. О причинах же тотальной перестройки можно только гадать. Р. Миллон, к примеру, полагал, что власти Теотиуакана такой городской организацией пытались усилить свой контроль над разношёрстным населением города, а Л. Мансанилья отметила, что катализатором процесса могла стать новая волна переселений большого количества людей в мегаполис после извержения расположенного на юге долины Мехико вулкана Шитли (по данным учёных, оно произошло приблизительно в 200—350 гг.).

В рамках масштабной реорганизации города даже было изменено русло реки Рио-Сан-Хуан, протекающей через Теотиуакан, чтобы её направление точно соответствовало ортогональной планировке и, возможно, различным математическим и календарным расчётам. Новая программа позволяла домохозяйствам переселяться в более подходящие для реализации своих нужд районы города. Кроме того, упорядоченная структура огромного мегаполиса давала возможность местным правителям не только легче и менее затратно им управлять, но также и облагать подданных данью или налогами.

В итоге, такие жилые комплексы стали объединяющими людей узлами. В одном компаунде проживало по 3—6 больших семей, при этом не всегда они были родственными (там же могли обитать слуги). Кроме того, не все жители комплекса обязательно имели один уровень социоэкономического благополучия — кто-то мог быть богаче и превосходить статусом своих соседей по компаунду. В каждой семье было в среднем по 6—10 человек. Семейные и местные ритуалы, захоронения предков в пределах жилых компаундов, общие занятия, свадьбы и родственные связи скрепляли тех, кто проживал в одном компаунде, а сам он, в свою очередь, уже связывал людей с государством.

Своих умерших родственников жители компаунда хоронили прямо там же — обычно в яме, вырытой под полом патио или комнаты, либо под общественными алтарями, дворами или лестницами. На текущий момент археологами раскопано в Теотиуакане свыше одной тысячи захоронений. В мир иной усопших сопровождала разнообразная погребальная утварь, чаще всего керамические сосуды, слюда, обсидиан, кремнистый сланец и морские раковины с обоих океанов. Также встречаются жадеит, курильницы и зёрна или остатки таких растений, как тыква, кукуруза, амарант и хлопок. Примечательно, что среди прочего погребального инвентаря весьма редко попадаются обсидиановые наконечники и эксцентрики. Так, обследовав 284 захоронения в городе с подношениями, археологи обнаружили, что лишь в 6% из них есть обсидиановые наконечники стрел, в 0,7% — обсидиановые антропоморфные фигурки и в 0,35% — эксцентрики другого вида (а если учесть захоронения без подношений, то их доля будет, соответственно, ещё меньше). Поскольку эти элементы связаны с военной тематикой, можно предположить ограниченное участие простых жителей в военных делах. Лиц с высоким статусом обычно хоронили в более глубоких ямах в общественных местах и с большим набором подношений, их чаще кремировали (этот способ отправления усопшего в последний путь вообще был характерен в мегаполисе только для высокостатусных особ) или покрывали красной охрой.

Всего в Теотиуакане было построено более 2000 компаундов (по подсчётам ряда специалистов, приблизительно 2300). Свыше 3/4 из них имеют стороны менее 60 метров (длина стороны варьируется от 30 до 56 м). Есть незначительное количество компаундов с длиной стороны около 90 м и даже больше. По занимаемой площади их можно разделить на три группы: 3600—3000 м2, 2300—1200 м2 и 700—250 м2. Подсчитано, что в среднем в жилом комплексе проживало около 60—65 человек — есть компаунды, в которых жило более 100 лиц, но имеются и такие, где обитало менее 12. При этом на текущий момент полностью раскопано 5 или 6 из них и примерно в 60 были проведены частичные археологические работы — остальные ещё только предстоит исследовать. В компаундах размещались как богатые, так и бедные, как знатные, так и простые жители мегаполиса. Жилищные условия были довольно стандартизированы, однако внутреннее убранство и содержимое комплексов отличалось и передавало статус, класс, род деятельности и этническую принадлежность обитавших там семей. Видно, что у больших компаундов возле Дороги мёртвых фрески в основном лучше при сравнении с комплексами на удалении от центра. Исследователи отмечают, что у более богатых компаундов и центров баррио больше главные дворы и храмы, но и в этом случае есть исключения — компаунд Теопанкаско с его храмом. А такие элементы декора, как мерлоны (так называемые альменас, примерно 800 из которых были найдены в рамках Теотиуаканского картографического проекта), украшавшие крышу строений по всему периметру, характерны для мест проживания более богатых людей или для храмов, то есть они явно являются показателем статуса или богатства строения и его обитателей, однако на некоторых домах явно бедных жителей они также встречаются. Следует отметить, что и деревни в долине Теотиуакана также были неоднородными — в Акольмане найден теотиуаканский жилой компаунд, пол которого был земляным (как и в Тлахинге 33), в то время, как в других селениях встречаются полы, покрытые штукатуркой. К тому же, несмотря на то, что компаунды являлись основными типами строений в мегаполисе, всё же не все проживали в них — например, в Местечке 520 люди жили в домах, построенных в основном из недолговечных материалов, а в Баррио торговцев имелись свои здания, характерные для тех мест, откуда прибыли его обитатели. Различия в статусе прослеживаются как внутри жилых компаундов, так и между ними — это заметно даже у компаундов с низким статусом их жителей. Исследователи проследили в Тлахинге 33 изменения содержимого погребальных подношений — чем древнее было захоронение, тем богаче подношения. Это связано со снижением статуса проживавших здесь людей, которое, возможно, произошло из-за смены деятельности, когда ремесленники перестали обрабатывать камень и переключились на изготовление оранжевой керамики типа Сан-Мартин.

Патио Дворца Кецальпапалотля с мерлонами по периметру крыши. Фото: Г. Баишева

Л. Мансанилья считает, что районы были базовой связывающей людей социальной единицей, где происходило перераспределение товаров. При этом сконцентрированные вокруг центра баррио компаунды не специализировались на чём-то одном, напротив, в каждом из них занимались разной деятельностью, необходимой для нормального функционирования района. В городе не отмечено гильдий, но некоторое географическое распределение ремесленных мастерских на периферии Теотиуакана зафиксировать можно: обсидиановые мастерские часто встречаются в северной части города, обработкой камня занимались на северо-востоке и юго-западе, а изготовлением керамики — на юге. Но это не было незыблемым правилом.

Ряд учёных считают, что в большинстве жилых компаундов разместился так называемый «средний класс», а наименее зажиточное население проживало в простых домах из недолговечных материалов. Столь многочисленный «средний класс», конечно же, не типичен для доинудстриального города. В этом плане интересное исследование провели учёные во главе с М. Смитом. Они решили подсчитать коэффициент Джини для некоторых поселений ацтекского периода и Теотиуакана 400—500 гг. Используя базу данных Теотиуаканского картографического проекта, исследователи провели анализ средних значений по домохозяйствам 1995 высокостатусных и 283 среднестатусных компаундов, а также для 796 бедных строений из недолговечных материалов. В результате получился коэффициент Джини для Теотиуакана, равный 0,12 — это довольно низкое значение, указывающее на незначительный уровень концентрации богатства в древнем городе.

Ремесленная специализация, существование различных политических и религиозных должностей, а также военной прослойки — все эти факторы вносили ощутимый вклад в появление городского «среднего класса». Считается, что именно он мог контролировать земледельческие угодья в долине Теотиуакана, которые, возможно, обрабатывали иммигранты, становившиеся наёмными рабочими или арендаторами земель. Нечто подобное взаимоотношениям «руководитель-подчинённый» могло существовать и в самих городских баррио. В компаундах «среднего класса», таких как в Теопанкаско, также проживала прислуга и специалисты статусом ниже.

Теотиуаканский компаунд Шолальпан, который в 1932 г. раскапывал шведский археолог С. Линне (по S. Linne «Archaeological Researches at Teotihuacan, Mexico», 1934)

Как же выглядел типичный теотиуаканский компаунд? Во-первых, отметим, что одинаковых компаундов в городе не найдено, они все похожи по стилю, отчасти совпадают в планировке, но это не типовые дома в нашем понимании. Исследователи выделяют определённую симметричность в планировке различных компаундов. Во-вторых, в крупных компаундах часто выделялся один патио — он был больше остальных и вокруг него располагались чаще всего три (но не менее одного) самых больших и изысканных строения. В центре находился алтарь, часто выполненный в форме миниатюрного храма. Известно, что в таких местах совершались домашние дела — готовилась еда, и кипела работа — ремесленники изготовляли свои изделия. Жилые компаунды представляли собой единые, обнесённые стеной и покрытые крышей кластеры зданий, разделённые открытыми патио и имевшие встроенную дренажную систему, скрытую под полом 6—10 см толщиной, выложенным из гравия тесонтли, добытого в неглубоких шахтах неподалёку от города и скрепленного глиной с илом или илом с песком — в научной литературе о мегаполисе такое покрытие именуют «теотиуаканским бетоном» или просто «бетоном». Сверху пол часто покрывали тонким слоем твёрдой и водонепроницаемой штукатурки, которой, судя по следам обнаруженного в центральном компаунде Теопанкаско и часто добавляемого в краску гематита, затем придавали красный оттенок. Но были и полы из небольших круглых галек, а также простые, земляные. Стены выкладывали из больших булыжников и глыб тепетате, порой вместе с адобой, а затем покрывали с двух сторон слоем «бетона» в 5—10 см. Часто нижняя часть стены до 1 м высотой была исполнена в виде наклонной плоскости талуд, характерной для храмов. Большинство внешних стен имели толщину около 1 м. После выкладывания их также покрывали штукатуркой и красили. К стенам вертикально примыкали специальные каменные желоба — дождевая вода стекала по ним с крыши и попадала в дренажные каналы. Стены не позволяли проникать в компаунды посторонним людям и предохраняли их жителей от лишнего городского шума.

Пол и стены строения с остатками «бетона». Фото: Г. Баишева

В компаунд вёл один большой вход и порой несколько меньших. Здания были одноэтажными, без окон, только с дверным проходом и плоской крышей. Входной проём был без собственно двери и «закрывался», вероятно, куском ткани, подвязывавшимся за специальные «петли» в камнях, которые иногда до сих пор находят в дверных «косяках». От непрошенных гостей, вероятно, предотвращало слежение за главным входом в компаунд, а также собаки, поднимавшие лай при виде чужаков, и законы вместе с религиозными запретами, за нарушение которых могла настигнуть суровая кара как в земном, так и в потустороннем мире. При строительстве домов использовалась и древесина, в основном для балок в крыше, дверных перемычек и подпирающих колонн. Внутри строений было несколько комнат, патио, галереи, ритуальные дворы и проходы в жилые апартаменты. Многочисленные небольшие патио выполняли функции окон — поскольку крыши над ними не было, солнечный свет со свежим воздухом проникал внутрь помещений только здесь. Также на их полах устраивались неглубокие бассейны, напоминающие римские имплювии, где выпавшая в виде осадков вода стекала в разветвлённую дренажную сеть, по которой выводилась из компаундов на улицы и далее по главному дренажному каналу под Дорогой мёртвых вливалась в реку Рио-Сан-Хуан. Все компаунды разделялись узкими сеточками улочек (до 2—3 метров ширины), при этом некоторые из них имели своего рода приподнятые тротуары, очевидно, чтобы люди могли по ним пройти, не попав в сточные воды. В апартаментах имелись кухни, спальни, склады и места для отходов. Археологи обнаруживали различные участки для разделывания туш животных и складирования отходов — так, в Остойауалько это были комнаты, в Тлахинге 33 — патио, дворики и открытые пространства без крыш с утоптанным земляным полом, а в других компаундах — площадки с не заштукатуренным полом по краям компаундов. Высказывалось также предположение, что в компаундах были и места для туалетов. Внутри резиденции каждой семье отводился свой «уголок», состоящий из нескольких комнат, обрамлённых портиком, который окружал патио. Там жители занимались приготовлением и употреблением еды, а также отдыхали ночью. При этом очагов в жилых помещениях не найдено — еду теотиуаканцы готовили на небольших переносных печах с тремя ножками, поверх которых мог быть поставлен горшок. Очевидно, их использовали, чтобы разогреть приготовленную где-то в другом месте (за пределами компаунда) пищу — тем самым жители избегали дымовой завесы, которая доставляла бы всем соседям массу неудобств. Таково было теотиуаканское нововведение в сложившихся условиях плотного проживания большого количества людей в одном месте — до компаундов, как это было отмечено во время раскопок в Тлахинге, в разрозненных домах люди пользовались традиционными домашними очагами, а после возведения в баррио компаундов очаги исчезли, и вместо них появились в больших количествах треногие компактные печи. Из мяса обычные теотиуаканцы употребляли кролика и птицу. Белковую диету дополняли яйца индеек и пресноводная рыба. Основу растительной пищи составляла кукуруза, тыква, бобы, амарант, перец чили и другие овощи. Помимо помещений, предназначенных для приготовления пищи и решения других бытовых проблем, был в компаунде у каждой семьи и свой отдельный ритуальный участок, где проводили погребальные обряды и хоронили некоторых умерших. Так теотиуаканцы обозначали свою связь с местом проживания. Центрами домашних религиозных культов служили патио, где посередине располагался алтарь. Во всех компаундах с такой организацией строений предполагалось наличие огромного количества стен — практически все поверхности на них были украшены фресками. Создаётся ощущение, что их нанесение входило в государственную программу пропаганды некой системы ценностей. При этом в богатых домах рисунки наносили на стены, покрытые штукатуркой из извести, а в жилищах беднее — на штукатурку с глиняной основой.

Работа, семейные связи, этничность и общие ритуалы способствовали укреплению корпоративной идентичности среди жителей компаунда, социализации молодого поколения и усилению ответственности перед предками. Некоторые из теотиуаканских государственных ритуалов имели параллели и уходили корнями к церемониям, которые проводили в домашних хозяйствах. Например, терминационные обряды не были монополией города или же отдельных общественно значимых строений — их проводили также тогда, когда жилые компаунды перестраивали или совсем покидали. Так ритуалы домашних хозяйств и связанные с ними атрибуты и символы перенимались правителями Теотиуакана и других ранних государственных образований. Очевидно, что церемониальную и праздничную активность жителей компаундов сопровождала музыка — археологи находили музыкальные инструменты в жилых компаундах (например, Остойауалько), центрах баррио (например, в Теопанкаско) и дворцовых комплексах (например, в Шалле).

Различные компаунды объединялись в более крупные районы или, как в научной литературе по Теотиуакану их называют — баррио. Разбить город на районы по одним только археологическим данным можно, но следует осознавать, что такое деление до некоторой степени условно, потому что нам неизвестно, какие административные единицы и в каких пределах были сформированы самими теотиуаканцами. В этом вопросе могли бы помочь пирамидальные комплексы, расположенные за пределами административно-церемониального ядра Теотиуакана. По ним можно было бы сориентироваться, где в городе находились центры районов. Однако таких комплексов на периферии крайне мало и расположены они неравномерно — Л. Мансанилья насчитала всего 22 центра баррио (по её мнению, их контролировала элита «среднего класса»). Р. Миллон в неопубликованной работе предполагал, что в городе было около 150 баррио. По архитектуре, погребальным практикам и керамике хорошо выделяются этнические анклавы, которые обычно располагались на периферии города (компаунды Мескититла, Шокотитла на востоке и другие). Там иммигранты впервые соприкасались с культурой собственно мегаполиса. В этих районах многое сохранялось от их привычного уклада — например, погребальные и ритуальные практики. Так, в Мичоаканском секторе (баррио выходцев из Западной Мексики) в западной части города придерживались практики массовых захоронений в шахтах, а его жители были мигрантами, поселившимися в непосредственной близости от Оахакского баррио в 250—300 гг.; в самом Оахакском баррио хоронили в урнах и характерных для сапотеков гробницах. Чужеземцам даже позволялось в значительной степени сохранить свои архитектурные традиции, не говоря уж о кулинарных и прочих характеризующих этничность деталях, например, одежде. Были и такие компаунды, где сосуществовали разнородные группы мигрантов. Так, например, в 150 метрах к востоку от Оахакского баррио жители северной части одного компаунда были выходцами из Западной Мексики, а южной — из Оахаки. Вероятно, имелись в городе и районы других месоамериканских этнических групп, следов проживания которых ещё не обнаружено. Так, учитывая тесные контакты Теотиуакана с территорией майя, исследователи предполагают существование в городе места компактного проживания этих индейцев. Однако пока майяский район не найден.

Что касается мест проживания коренных теотиуаканцев, то их можно разделить на три типа:

А) Центры баррио с открытой площадью и тремя храмами, вокруг которых находились компаунды с чёткой специализацией по ремёслам. Такой тип районов, вероятно, был древнейшим — в них поселились люди, сбежавшие от извержения вулканов в I веке. Его можно встретить, соответственно, в северо-западной части города либо увидеть инкорпорированным в более крупные компаунды вдоль центральной оси Теотиуакана — примером этого является Западная площадь Комплекса Дороги мёртвых.

Б) Элитные баррио. В таких районах встречаются открытые площадки, а каждый компаунд выполнял определённую функцию — административную, культовую, жилую или ремесленную. В пример можно привести Ла-Вентилью, где археологи во время раскопок обнаружили огромную открытую территорию, возможно, предназначавшуюся для проведения различных фестивалей, меновой торговли или даже игр в мяч. В элитных баррио также находились храм, административное строение, резиденция простолюдинов. К их числу можно отнести Тепантитлу на северо-востоке и в какой-то степени Теопанкаско на юго-востоке — там также отмечены открытые площадки, где могли проводиться встречи большого количества людей и игры.

В) Многоэтничные баррио, возглавляемые знатными «Домами». Таким мог быть Теопанкаско.

В целом районы характеризуются строгим соответствием городской планировки. При этом, чем дальше от центра, тем хаотичнее осуществлялась застройка внутри баррио. Примером может служить расположенная на юге Тлахинга — там и семейные дома в компаундах не столь строго следуют центральной модели, и сами жилые комнаты имеют больший размер.

Теотиуаканский картографический проект, помимо многосемейных жилых компаундов, выявил небольшие группы помещений, в которых вряд ли проживали семьи. Всего их было насчитано 76. Большинство таких групп примыкало к пирамидам, поэтому в них, скорее всего, размещались жрецы или же они использовались для различных ритуальных целей, например, хранения атрибутики.

Но не все в Теотиуакане жили в каменных домах компаундов, как это может показаться на первый взгляд. Опять-таки благодаря картографическому проекту Р. Миллона и его коллег, учёным стало известно, что примерно на 25% пространства, занимаемого мегаполисом, нет сохранившихся стен, полов и прочих следов архитектуры. Тем не менее, там на 833 участках было найдено значительное количество теотиуаканской керамики. Вероятно, на части данной территории люди проживали в домах из недолговечных материалов, например адобы, или жилищах-мазанках.

К сожалению, раскопок подобных домашних хозяйств проводилось мало, потому этот вопрос можно считать слабо изученным. Тем не менее, в начале нашего века два таких дома раскапывала К. Кортес. Одно строение с навесом и без стен имело площадь, равную 5 м2, второе с земляным полом и стенами — 6,25 м2. По подсчёту Я. Робертсона, в таких условиях могло проживать до 15% населения Теотиуакана. Вероятно, эти люди представляли самую бедную городскую прослойку — они были своего рода жителями теотиуаканских «фавел», беднейших кварталов. Причём такие трущобы располагались не только на периферии Теотиуакана — некоторые находились между вполне обеспеченными жилыми компаундами. Одной из периферийных «фавел» было Местечко 520 (Сан-Хосе 520), где люди жили и там же изготовляли керамику. На других не имевших компаундов участках, возможно, занимались только ремесленным производством в мастерских, остальные же, очевидно, были либо просто свалками, либо удобрявшимися городскими отходами полями.

Карта центральной части Теотиуакана: 1) Косотлан 23; 2) Площадь 1 (Площадь орлов); 3) Группа 5-Prime; 4) Комплекс 6:N5W1; 5) Группа 5; 6) Течинантитла; 7) Тлакуилапашко; 8) Дом фресок (Храм земледелия); 9) Храм мифологических животных; 10) Дворец Кецальпапалотля; 11) Шалла; 12) Тепантитла; 13) Шолальпан; 14) Комплекс Площади колонн и Площади севера пирамиды Солнца; 15) Дворец Солнца; 16) Дом жрецов; 17) Комплекс Дороги мёртвых; 18) Атетелько; 19) Йайауала; 20) Сакуала; 21) Тетитла; 22) Восточная дорога; 23) Западная дорога; 24) Большой компаунд; 25) Мастерские ремесленников; 26) Храм Пернатого змея; 27) Ла-Вентилья С; 28) Ла-Вентилья В; 29) Ла-Вентилья А; 30) Теопанкаско (центр баррио); Р) Резервуары для воды. (по адаптированной карте R. Millon из S. G. Morton, M. M. Peuramaki-Brown, P. C. Dawson, J. D. Seibert «Civic and Household Community Relationships at Teotihuacan, Mexico: a Space Syntax Approach», 2012)

Остановимся теперь подробнее на некоторых примечательных баррио и компаундах.

Ла-Вентилья

Это был престижный баррио, где занимались в основном обработкой зелёных камней. Судя по найденным инструментам, там также изготовляли керамику и обрабатывали кожу, а на основании обнаружения костяных инструментов, в том числе иголок, исследователи предполагают изготовление в баррио различных регалий для представителей элиты. Баррио Ла-Вентилья разместился на 13,5 тыс. м2, центральная площадь района занимала 400 м2, а святилище главного храма — 169 м2. Некоторые его компаунды были построены ещё в фазу ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.). Каждый из них выполнял определённую функцию — существовали ритуальный участок с районным храмом, административный с Площадью иероглифов, ремесленный и жилой элитный. Все они различались по размерам и качеству постройки — административно-религиозные группы выделялись высокими внешними стенами, своими патио, святилищами. Другие архитектурные комплексы имели меньшие размеры. В Ла-Вентилье исследователи нашли также большую незастроенную площадку, назначение которой пока неизвестно — выдвигались предположения, что это был рынок, пруд или общественная площадь для проведения различных ритуалов и, возможно, игр в мяч (в данном баррио найден маркер, использовавшийся для одной из разновидностей этого ритуального состязания). Площадка функционировала с фазы Тламимилольпа до фазы Метепек, то есть на протяжении 200—650 гг. Наконец, в административном или «дворцовом» комплексе Ла-Вентильи под значительно разрушенной постройкой одной из последних фаз развития Теотиуакана была найдена хорошо сохранившейся так называемая Площадь иероглифов, имеющая огромное значение для понимания теотиуаканской культуры — там на полу исследователи обнаружили 42 символа, которые предположительно являются элементами письма.

Строительство здания в баррио Ла-Вентилья. Реконструкция. Художник: Виктор Герман Альварес Арельяно (по J. Delgado Rubio «Albañiles invisibles. Una aproximación al estudio del patrón de fosas de La Ventilla, Teotihuacán», 2017)

В целом во всём баррио найдено свыше 300 захоронений, в том числе довольно много детских погребений. Так, в статье 1999 г. С. Гомес отмечал, что из 266 обнаруженных к тому времени захоронений 161 было детским. В Ла-Вентилье В во время археологических раскопок выявили погребения с останками 176 человек, включая около 60 детей. У 122 умерших имелись подношения, в том числе 25 тел было захоронено с 60 обсидиановыми лезвиями (от 1 до 9 лезвий у каждого человека). С лезвиями были также погребены 1 новорождённый, 1 ребёнок, 11 взрослых мужчин и 10 взрослых женщин. В захоронениях 1 младенца и 1 взрослой женщины нашли к тому же по наконечнику.

В баррио проживали на протяжении шести веков — как отмечают исследователи, за это время район прошёл через четыре основных строительных этапа. В заключение приведём любопытный факт: относительно недавно в Ла-Вентилье археологи обнаружили места, где находились туалеты, при этом человеческие испражнения никуда не смывались, а, предположительно, вычищались и выносились в поля, где использовались в качестве удобрений.

Остойауалько

Этот баррио расположен в отдалении от центра города, однако там обнаружены два больших комплекса из трёх храмов. Возможно, район был до определённой степени независим от центральной власти города, хотя здесь также всё выстроено в соответствии с каноническим теотиуаканским отклонением. В данном баррио проживали представители различных этнических групп, прибывших из разных регионов Месоамерики. В южной его части расположена Площадь 1 (Площадь орлов) комплекса трёх храмов. Возможно, именно там находился «старый город», однако информация по данному вопросу весьма противоречива.

В компаундах баррио у отдельных домохозяйств были свои боги-покровители. Ими могли выступать обезьяны, птицы, представители псовых или даже летучие мыши — их изображения обнаружены на небольших статуэтках, которые находили поверх уменьшенных моделей храмов или алтарей, расположенных в ритуальных дворах.

В баррио Остойауалько не было чёткой профессиональной специализации. В различных компаундах и центрах баррио занимались разной ремесленной деятельностью. Так, существовала группа, которая специализировалась на заготовке штукатурки и дальнейшей работе с ней — такую деятельность, например, археологи отметили в северной части компаунда Остойауалько 15B (?). Предположительно штукатурщики имели родственные связи с регионом, где добывался известняк и заготавливалась известь — севером долины Теотиуакана или долиной Тулы. При этом штукатурку использовали не только внутри компаундов Остойауалько, но и на примыкающей к ним территории. В фазы Шолальпан (350—550 гг.) и Метепек (550—650 гг.), когда, предположительно, район достиг пика развития, исследователи отмечают существование мастерских по изготовлению керамики.

В баррио Остойауалько найдены захоронения с человеческими останками, из которых двух младенцев и пятерых взрослых сопровождали обсидиановые лезвия. В большинстве же случаев ограничивались подношением единичного лезвия, но один взрослый мужчина был захоронен с десятью лезвиями и одним наконечником. В восточной части баррио найдены ямы, куда складывали подношения, часто сопровождаемые цветами или злаковыми (просо/кукуруза).

Компаунд Остойауалько 15B

Это в целом небольшой и бедный компаунд площадью 550 м2, где центральная площадь занимала скромные 25 м2, а святилище главного храма — 10 м2. Тем не менее, исследователи отметили, что даже живущие там в трёх домохозяйствах люди могли различаться по статусу и иметь различных богов-покровителей. Например, у одной семьи покровителем был Бог грозы, и её члены имели доступ к импортным материалам и товарам (жадеиту, сланцу, аллохтонной фауне и так далее, у них даже была обнаружена курильница театрального типа), а также обладали самым большим ритуальным патио. У других семей найдены статуэтки Бога огня и Бога бабочки — вероятно, они были их покровителями; а у самого бедного семейства покровителем оказался Бог кролик.

Каждая семья имела свой религиозный дворик. Только у одного, самого большого из них, был в центре алтарь. Во втором дворике археологи зафиксировали ацтекские захоронения и ямы с подношениями. Там нашли предметы, которые часто встречаются в таких контекстах — модель храма, пластинки курильницы театрального типа, три портретные фигурки, две куклы, канделеро, каменные шары и полусферы, полировщик штукатурки и переносную печь. В третьем дворике находился миниатюрный базальтовый храм с упомянутым выше кроликом, также там нашли две куклы, два канделеро, два полировщика штукатурки и печи-треножники. В юго-западном углу двора разжигали огонь и проводили обряд с разливанием некоей жидкости. В целом под ритуальные цели в компаунде выделили восточную часть, а в северо-западной находился самый большой двор, вероятно, предназначенный для встреч жителей резиденции. Он был назван археологами «Красным двором» за геометрические узоры, обнаруженные на стенах по периметру. В северной его части найдены два участка, где что-то сжигали, а в южной обнаружили место с повышенным содержанием фосфатов, что указывает на проведение там церемоний, во время которых разливалась некая жидкость. Такого рода ритуальную активность часто фиксировали на фресках, где жрец проливал на пол жидкость с семенами — очевидно, данный обряд практиковался в подобных дворах.

У каждого домохозяйства имелась своя отдельная кухня, причём она, как и спальные места, находилась ближе к центру компаунда. В домохозяйствах пользовались керамической посудой различных типов — у кого-то она была попроще, а другие имели доступ к более изящным изделиям. Рядом с кухней располагались комнаты, где хранились продукты. Там археологи обнаружили остатки растений (обугленные шипы агавы, семян опунции, кукурузу и тыкву) и животных (зайцев, кроликов, кости молодых и взрослых оленей). Причём зайцы и кролики были весьма значимой составляющей в меню жителей данного компаунда — следы их разделывания найдены практически во всех комнатах южной части комплекса. В одном помещении для хранения продуктов была обнаружена пыльца Casimiroa, которая в доколумбовой Месоамерике использовалась в медицинских целях и, как сообщали ранние хронисты, обладала гипнотическими и снотворными свойствами. К одной кухне примыкало небольшое «служебное» патио, куда жители сметали мусор и где, вероятно, собирали дождевую воду, выводившуюся по дренажному каналу за пределы помещения. Там исследователи также обнаружили следы отходов, в том числе останки индеек. Во всём компаунде археологи нашли 8 метате и 13 мано.

Карта Остойауалько 15В:N6W3 и предназначение комнат: 1) для ритуалов; 2) спальня; 3) для приготовления и потребления пищи; 4) для хранения (по L. Manzanilla «Corporate Groups and Domestic Activities at Teotihuacan», 1996)

Учёные пришли к выводу, что жители компаунда Остойауалько 15В не покидали его в спешке — они ушли спокойно, успев захватить все мало-мальски значимые предметы с собой.

Всего там отмечено три строительных уровня, два из которых — теотиуаканские (фаз поздней Тламимилольпы и позднего Шолальпана) и один — ацтекский (поверх теотиуаканских домов были построены два ацтекских здания).

В Остойауалько 15B во время раскопок, осуществлённых в 1985—1988 гг., было обнаружено 18 захоронений, из которых Захоронение 8 является самым примечательным — в нём нашли останки 22-летнего мужчины с деформированным черепом и разобранную театральную курильницу, части которой разместили вокруг умершего.

Теопанкаско

В баррио Теопанкаско специалисты занимались изготовлением для богатых покровителей одежды, головных уборов, регалий и ювелирных изделий из зелёного камня, травертина, оникса, мрамора и пирита. Также жители района ловили рыбу, делали сети, корзины и каменные инструменты с полихромной керамикой (в частности посуду «Copa Ware»). Это был функциональный центр, в котором проживали иммигранты и даже размещались военные. Об иммигрантах можно судить по примерам черепной и особенно зубной деформации, которая в мегаполисе не практиковалась и является явным указанием на чужеземные культурные практики. Лучше всего мультиэтничность баррио показало генетическое исследование Б. Альварес-Сандоваль и её коллег, по результатам которого стало известно, что в различные периоды истории района, начиная с его возникновения и вплоть до коллапса мегаполиса, в Теопанкаско всегда присутствовали мигранты, а генетическое разнообразие оставалось приблизительно на одном уровне.

Люди жили в этом баррио ещё примерно с 100 г., однако в основном место было заселено в фазах Тламимилольпа и Шолальпан (с 200 по 550 гг.), причём вначале там обитали в основном местные жители и мигранты с Тлашкальского коридора. Затем с конца фазы Тламимилольпы (350 г.) население района становится более разнообразным по этническому составу, и в него переселяются как иммигранты из долины Мехико, так и выходцы с дальних краёв — побережья Мексиканского залива, центрального высокогорья, Тлашкальского коридора, штатов Пуэбла, Идальго, Оахака, а также, но уже в незначительном количестве, области майя. В Теопанкаско были найдены даже останки ныряльщиков на глубину, которые занимались поставкой раковин в Теотиуакан (один из них происходил из штата Чьяпас). Следы проживания людей в баррио отмечены в фазу Метепек (550—650 гг.) и в меньшей степени в фазу Койотлателько (650—900 гг.). В ацтекский период его территория была заселена повторно.

Как и многие другие компаунды Теотиуакана, главный компаунд Теопанкаско состоял из отдельных комнат, расположенных вокруг центрального двора, где жители резиденции проводили свои ритуалы вокруг алтаря. Во двор размером 15х15 м. вели четыре лестницы, две из которых археологи обнаружили уничтоженными.

Этот баррио выделяет одна особенность — в его захоронениях обнаружены в основном мужские останки (останков взрослых женщин было около 15%, а мужчин — около 48%). Таким образом, либо в районе проживали преимущественно мужчины, либо тамошние женщины были захоронены в других местах. И это даже несмотря на то, что в Теопанкаско, возможно, располагался медицинский центр, в котором принимали рожениц (в районе найдено множество погребений младенцев — формально их было около 29% от всех захоронений). В захоронениях и комнатах данного баррио обнаружили, вероятно, первое материальное свидетельство использования косметики в Месоамерике 200—550 гг. В многочисленных миниатюрных сосудах археологи нашли различные красящие материалы, содержащие минералы галенит, ярозит, малахит, киноварь и другие. Вполне вероятно, что их также использовали в погребальных обрядах, раскрашивая тело и лицо умершего. Схожий набор обнаружил С. Линне, когда раскапывал компаунд Шолальпан. В приготавливаемый косметический микс клали органические добавки, глину и слюду. Эта смесь не только служила для раскраски тела, но выступала и в качестве гигиеническо-медицинского средства. Так, белая нательная краска получалась из смеси кальцита, иллита и пластинчатой/ламинарной белой глины. Иллит, содержащий большое количество воды, использовался для придания яркости — тот же эффект мог достигаться за счёт добавления в смесь слюды. Полученное средство могло наноситься как маска на лицо, ведь иллит очищает кожу. Ещё известно, что его могли использовать в качестве пелотерапии (грязелечения), в частности в грязевых ванных, и очищать кожу всего тела. Не исключено, что иллит применяли в месоамериканских паровых банях, называемых на языке науа темаскалли. Последние использовались в том числе для лечения заболеваний. Ещё одну белую краску получали путём смешения иллита и инфузорной/диатомитовой земли, которая состоит из окаменелых останков обитавших в воде организмов и диатомовых водорослей (Bacillaryophyta), находимых в слое высохших когда-то в глубокой древности озёр. Белая земля использовалась в Месоамерике в качестве дополнительного элемента медицинских средств. Серо-чёрную краску с металлическим блеском получали путём смешения галенита (сульфида свинца) и угля, который добывали, сжигая древесину или кости животных. Эту смесь также наносили на кожу в медицинских целях. Уголь служил снижению негативного воздействия свинца — основного компонента галенита. Красную краску делали из гематита и других элементов, в том числе гетита. Для её получения также использовалась киноварь — часто в целях снижения негативного эффекта от ртути к ней добавляли от двух до пяти компонентов, например, гематит, гетит и другие. Киноварь была самой важной краской в погребальной практике древней Америки. Жёлтая краска в основном добывалась из ярозита и в меньшей степени лимонита (бурого железняка). Оранжевый цвет получался из смеси ильменита и гематита с добавлением кварца. Находят в смесях добавки слюды и ароматической смолы сосны (Pinus montezumae).

Жители Теопанкаско добывали продукты напрямую с побережья Мексиканского залива без вмешательства государства, что является индикатором возрастающей силы торгового класса в Теотиуакане. Сюда поставляли ставриду, сома, окуня, акулу и других рыб (14 видов рыбы поставляли в копчёном и солёном виде), а также крабов, цаплей, крокодилов, броненосцев, черепах, морских моллюсков. Помимо пищевых продуктов, импортировали керамику с побережья Мексиканского залива (также были найдены её местные копии) и фигурки. Рыбу в заливе предположительно могли вылавливать изготовленными в Теопанкаско сетями. У обнаруженных останков 4 женщин и 21 мужчины специалисты отметили характерный маркер активности на передних зубах — эти люди могли работать с волокнами и изготавливать сети, зафиксированные в этом же районе на фресках. По маркерам исследователи идентифицировали также носильщиков грузов, ныряльщиков и тех, кто красил или изготавливал одежды.

Ещё одним свидетельством, косвенно подтверждающим связь Теопанкаско с побережьем Мексиканского залива, стало обнаружение по результатам исследования химического состава штукатурки главного двора баррио использования в нём осколков риолитового стекла, сходного с тем, что можно добыть у источников обсидиана в районе Альтотонги (в 180 км к востоку от Теотиуакана) по пути к побережью. Видимо, следуя проторенной дорогой, караваны носильщиков с побережья Мексиканского залива собирали осколки стекла, которые по неясным пока причинам использовали в штукатурке.

В Теопанкаско археологи определили следующие характерные для данного района элементы:

1) Ритуальный сектор с большой площадью размером 275 м2, где в центре располагался алтарь. К востоку от площади и фасадом на запад находился большой храм, верхнее святилище которого занимало 57 м2. Л. Мансанилья с коллегами выяснила, что его жрецы подходили к алтарю со всех четырёх сторон, разливая на пол жидкость, содержащую семена чиа (Salvia). Это подтверждается найденной в том же районе фреской, на которой изобразили двух жрецов, разливающих некую жидкость у алтаря. В баррио, как выяснили археологи, не обходилось и без человеческих жертвоприношений. Однажды в конце фазы Тламимилольпа (около 350 года) там, совершая некий ритуал (возможно, окончания одного периода и начала нового), обезглавили в основном молодых чужеземцев, 29 голов которых поместили в оранжевые сосуды типа Сан-Мартин, накрыли другими чашами, затем большинство захоронили в ритуальном секторе у главных погребений с курильницами театрального типа, а остальные заложили в бывший храм, выполненный в стиле талуд-и-таблеро. Примечательно, что такая обрядовая практика не характерна для данной местности — она встречается в Серро-де-лас-Месас в Веракрусе. Среди других ритуалов археологи отметили стандартную для Месоамерики традицию разбития огромного количества керамики (включая большие полихромные сосуды-триподы) в рамках церемонии завершения определённого периода жизни. На некоторые разбитые сосуды была нанесена государственная символика, например, захват цапли с побережья залива змеем. А ещё у края площади найдены остатки от какого-то празднества, на котором поедали морских рыб.

2) В южной части находился административный центр, куда ремесленники доставляли товары городским управленцам. Там нашли печати с изображениями четырёхлистного цветка, Бога грозы, Бога огня, обезьяны. Также были выявлены круглые керамические предметы техо и прочие глиняные изделия — все они, возможно, связаны с ремесленным производством. Ещё одной интересной находкой являются круглые жетоны, которые, вероятно, служили средствами обмена на тортильи различных размеров: большую, среднюю, небольшую в зависимости от размера самого жетона (некоторые из них были вообще разломаны пополам и, вероятно, могли предназначаться детям или женщинам). Находили жетоны для рабочих, сделанные из керамики, и элитные — из слюды и сланца.

3) В северо-восточном и северном секторах раскопанной части района располагалось по одной мастерской пошива одежды и головных уборов, носимых элитой среднего звена. Там были найдены: костяные инструменты (иголки, сверла, булавки и шило); останки животных (кролика, оленя), которые шли на шерсть и кожу для костюмов, а их лицевые кости также использовались в качестве украшений головных уборов; морских животных (крокодилов, крабов, черепах и раковин); птиц, которые давали перья. Ушко у иголок было узким — поэтому П. Ириссари полагает, что портные использовали хлопковую нить или же шерсть животных, в частности кролика. При этом изготавливаемая ими одежда являлась единственной в Теотиуакане с морским мотивом — к ней пришивали раковины, что выделяло её носителя среди остальных жителей города. Также на территории мастерской найдены человеческие кости — приготовленные, термически обработанные и со следами порезов. Вероятно, они становились инструментами или же масками (в районе обнаруживали инструменты из костей человека, индеек и кроликов). В найденных там же захоронениях выявлены останки взрослых мужчин, при этом 15 из 17 были мигрантами.

4) Между двумя пошивочными мастерскими располагался жилой сектор, где обитали знатные люди, управлявшие баррио.

5) В юго-западной части Теопанкаско находился воинский сектор. Там найдена военная иконография и захоронение одного мальчика восьми лет, которого сопровождали фигурки в воинском одеянии.

6) На северной периферии были обнаружены кухни и хранилища, предназначенные, вероятно, для обеспечения питанием ремесленников и военных — только здесь камни для помола сохранили следы кукурузы, в то время как на остальных метате, найденных в баррио, определены следы штукатурки, краски, ткани и лака, то есть на них работали ремесленники. Жители Теопанкаско питались в основном тортильями, их собак с индейками также кормили кукурузой и тортильями. Случались и исключения — по результатам исследования стало ясно, что в баррио обитали люди, которые могли позволить себе питаться мясом животных, даже диких.

7) К востоку от баррио находилось большое открытое пространство, где осуществлялась меновая торговля, проводились фестивали и игры в мяч. Только в этом секторе найдена большая разграничительная стена.

Около 550 года в Теопанкаско произошло осквернение старых богов, разрушение их фигурок. Пострадали скульптуры богов огня и грозы, которых лишали лицевых частей, а осколки бросали на пол. В юго-западной части жилого квартала археологи обнаружили следы пожаров, датируемых как раз 550 (+/- 25) годом — временем, когда произошёл коллапс Теотиуакана. Затем к 600 году сюда на поселение приходят мигранты, предположительно происходившие из Западной Мексики.

Тлаилотлакан (Оахакский баррио)

Баррио Тлаилотлакан основан около 200 года. Он находится в 2,75 км к западу от Дороги мёртвых. Несмотря на такую удалённость от центра, данный баррио не был у самых границ города — разрозненные жилые компаунды встречались западнее ещё порядка 600—700 метров. Тлаилотлакан не окружали стены, однако от остальных городских компаундов он в основном отделялся своего рода 100-метровой буферной зоной. Внутри района имелось несколько открытых площадок и 15 жилых компаундов, которые были разделены 3-8-метровыми улицами. Плотность построек на 5—7 га баррио соответствовала центральным районам Теотиуакана, а проживало в Тлаилотлакане порядка 700 человек. Раскопки в районе велись с 60-х гг. XX в. — всего они затронули пять жилых компаундов. Было отмечено, что индивидуальные постройки в них различались по качеству, но, как и в остальном Теотиуакане, там нет крайне бедных или, наоборот, чрезвычайно богатых жилищ. Встречаются внутри баррио и участки без зданий, возможно, это были огороды или там проживали в домах из недолговечных материалов бедные семьи. До сегодняшнего дня в Тлаилотлакане не найдено фресок, хотя на некоторых оштукатуренных стенах сохранились следы красной краски.

Несмотря на то, что самые ранние сооружения баррио не обязательно соответствовали типичным теотиуаканским постройкам, несколько городских строений нового типа появляются там с 250 года, и уже к концу фазы поздней Тламимилольпы (250—350 гг.) все в районе проживали в таких компаундах. Методы, план и материалы, из которых они построены, были схожи с другими теотиуаканскими компаундами. Среди нестандартных строений отметим раскопанный оахакский двухкомнатный храм, созданный при помощи теотиуаканских строительных приёмов. Сам баррио был заселён непрерывно вплоть до коллапса. Не совсем пока понятно проживали ли здесь, в отдалении от центра, эмиссары из сапотекского государства. Но известно, что его населяли каменщики, прибывшие из региона Оахаки, который находится в 370 километрах от Теотиуакана. Они предпочитали оставаться эндогамной группой, то есть избегали смешанных браков. Их дети вполне могли перенимать профессию своих родителей и работать с «теотиуаканским бетоном» и известковой штукатуркой. Исследователи отмечают, что данный район был связан с регионом Тулы, где добывался известняк — в трёх тамошних городищах нашли сапотекскую керамику, а в одном даже гробницу в сапотекском стиле (Эль-Тесоро). С другой стороны, в Тлаилотлакане могли обосноваться и торговцы из Оахаки (достоверно известно, что Теотиуакан импортировал оттуда слюду). Эта диаспора, вовлечённая в соответствующую сеть обмена, могла закрепиться и в других городах Центральной Мексики, например, в Лос-Тетелес штата Пуэбла, где найдены три сапотекские гробницы и керамика в теотиуаканском и сапотекском стиле, в том числе и тонкостенная оранжевая. Таким образом, Оахакский баррио вносил свою весомую долю в экономику Теотиуакана, будучи центром не только квалифицированных ремесленников, но и торговцев, поставлявших в город среди прочих товаров известь, зелёные камни и тонкостенную оранжевую керамику.

На западном краю баррио были найдены характерные керамические изделия, указывающие на деятельность и погребальные ритуалы в оахакском (сапотекском) стиле. У этих материалов имеются сапотекские отличительные черты. Захоронения в Тлаилотлакане датируются 300—650 гг. На данный момент в трёх компаундах обнаружено семь погребений в оахакском стиле. На каменном дверном проёме одного из них был найден знак дня древнего сапотекского календаря («движение»/«землетрясение»). Учёные выяснили, что некоторые из гробниц вскрывали, чтобы добавить туда новые тела. Такой практики жители района придерживались длительное время, при этом схожими захоронениями продолжали пользоваться в самой Оахаке вплоть до 500-х гг. Таким образом, погребальные практики в Тлаилотлакане больше соответствуют сапотекским обычаям, нежели теотиуаканским, хотя жизнь в мегаполисе также вносила свои коррективы в выполнявшиеся ритуалы. Так, жители района пользовались собственными своеобразными керамическими сосудами (в частности урнами, курильницами с ручками, переносными печками) и фигурками (некоторые из них могли быть игрушками). В то же время, теотиуаканские ритуальные изделия, например, канделеро, курильницы театрального типа и фигурки также применялись в обрядах тлаилотлаканцев. Такой синкретизм неудивителен среди жителей Мексики — общие элементы в религии, верованиях и ритуалах встречаются там повсеместно.

Современные технологии позволили проанализировать зубы и кости жителей Тлаилотлакана. Археолог Л. Мансанилья с коллегами выяснила, что некоторые из них родились в Теотиуакане, однако многие были мигрантами, пришедшими в мегаполис в разное время. Другое исследование выявило людей, которые родились в Тлаилотлакане, но детство провели где-то в других местах. Скорее всего, их сопровождали взрослые, как минимум матери, которые должны были кормить детей молоком. А после, уже став зрелыми, они вновь поселялись в Тлаилотлакане. В то же время, большинство людей жили там семьями на постоянной основе и переняли образ жизни теотиуаканцев, в том числе их диету и материальную культуру. По этой причине «оахакских» керамических изделий (в основном выполненных из местной глины, но согласно типичным для Монте-Альбана или других частей Оахаки стилям) в районе найдено порядка 3—5%. В частности было обнаружено шесть курильниц и фрагменты как минимум еще двух, большинство из которых датируются 1—200 гг. Исследователи выяснили, что три из них были сделаны в долине Теотиуакана, одна в Ацомпе (к северу от Монте-Альбана), одна в долине Оахаки и ещё одна в другом районе штата Оахака. Из бытовой посуды местного производства, но оахакского стиля исследователи находили различные сосуды для хранения и приготовления пищи. Также было обнаружено несколько комалей. Статистический анализ показал, что местное производство в анклаве сохранялось длительное время, практически не изменяясь по технике. Форма ряда бытовых предметов, которую с собой привнесли мигранты, сохранилась, вероятно, для того, чтобы жители Тлаилотлакана могли наслаждаться любимой сапотекской пищей. Львиная же доля керамической посуды и каменных инструментов делались в теотиуаканских мастерских.

Тлахинга

Баррио Тлахинга расположен на южном периферийном участке города, сразу за рекой Рио-Сан-Лоренсо. Наряду с другими южными районами, он как будто отсечён руслом реки от остальной части Теотиуакана и находится в изоляции. Возможно, это неспроста. Тем не менее, даже до него доходила центральная магистраль города — Дорога мёртвых, которая была в Тлахинге всё ещё широкой (около 40 метров), но по краям её уже располагались не храмы, как в центре, а стены жилых компаундов.

На территории примерно 1 км2, которую занимал баррио Тлахинга, проживал «рабочий класс»: простолюдины, выходцы из Западной Мексики и других районов Месоамерики, ассимилировавшиеся в теотиуаканском обществе, поэтому учёные не относят его к этническим анклавам. По приблизительным подсчётам, на пике расцвета города в Тлахинге проживало около 2—3 тысяч человек. Вероятно, они находились у дна городской иерархии — отмечено, что штукатурку для покрытия стен и пола домов в районе использовали реже по сравнению с другими, более богатыми, баррио.

Археологи выяснили, что в I — II вв. территория Тлахинги была сельской местностью с полями и редкими домами. Люди жили там постоянно на протяжении 350 лет, соответственно развивался и тип их жилищ — от простых с шестами, тростниковыми крышами и земляными полами (таковые отмечены во время раскопок в Тлахинге 18, где на глубине трёх метров был обнаружен земляной пол со следами от шестов) до типичных городских многосемейных компаундов, которые начали возводить в III веке. Их исследователи насчитали около 90. В районе также зафиксированы мастерские по обработке обсидиана, где мастера передавали свои знания подмастерьям по наследству внутри семьи, что видно по результатам обработки брусков. Возможно, жители баррио до фазы позднего Шолальпана (450—550 гг.) занимались и земледелием. По крайней мере, исследования Д. Николс показали наличие небольшой ирригационной системы между рекой Рио-Сан-Лоренсо и барранкой Сан-Матео — порядка 15—20 га орошаемой территории могли обеспечивать продуктами какой-либо компаунд.

Исследование баррио началось в 70-е годы прошлого века с жилого компаунда Тлахинга 33, построенного в 250 году и занимавшего площадь, равную 2280 м2. Перестраивали или надстраивали его, по меньшей мере, двенадцать раз — вначале это был весьма небольшой жилой комплекс, который затем расширялся. В качестве строительного материала использовались адоба и камни. В компаунде проживали гончары, которые занимались изготовлением бытовой оранжевой керамики типа Сан-Мартин, находимой по всему городу. Мастерские Тлахинги 33 специализировались на массовом производстве двух больших форм утилитарных сосудов: массивных и глубоких чаш для приготовления пищи (кратеры) и высоких бутылей с ручками (амфоры) для хранения и переноски жидкости. На юге компаунда также отмечена мастерская по изготовлению изделий из камня, в частности зелёного камня, оникса, аспидного сланца и травертина. Исследователи отмечают, что ремесленники баррио изготовляли такие украшения из камней, которые были доступны многим, а не только элите. Всего там могло жить до 100 человек, вероятно, представителей 15—20 семей. Около трети из них были не здешнего происхождения. Исследователи отмечают, что, скорее всего, жители Тлахинги 33 не занимались земледелием, пропитание себе они, вероятно, выменивали на рынке, причём значимую долю в их рационе составляли пресноводная рыба и мясо мелких птиц. Примечательно, что в этом компаунде не найдены фрески, по всей видимости, они имелись в Теотиуакане далеко не во всех жилых резиденциях. В Тлахинге 33 было найдено 65 захоронений, из которых 46 сопровождались подношениями. Останки 18 человек погребли с обсидиановыми лезвиями общим количеством 59 штук (от 1 до 8 на каждое захоронение). Их также нашли в могилах восьми новорождённых, одного ребёнка, восьми взрослых мужчин и одной взрослой женщины. Кроме того, в захоронениях одной взрослой женщины и одного человека неопределённого пола обнаружили по наконечнику.

Важные погребения были найдены у священной комнаты (святилища) в центре главного патио, датируемого фазой Тламимилольпа (225—300 гг.). Захоронение 56 содержало тридцать сосудов. По прошествии определённого времени священную комнату разрушили, а затем обустроили богатейшее Захоронение 57, где нашёл успокоение некий человек с одеждой из десяти тысяч раковин моллюсков семейства оливид и головным убором с вырезанными из раковин змеями. Всего в компаунде было три последовательно отстроенных двора, самый первый из которых датируется фазой ранней Тламимилольпы (150—250 гг.), а последний — фазой позднего Шолальпана (450—550 гг.). В центре третьего двора находился уже алтарь, а не священная комната, под ним в шахтовой могиле найдены останки пяти взрослых человек (Захоронение 50) — причём, когда жители компаунда после коллапса покидали своё жилище, то вынесли из неё практически все подношения (покинутая резиденция больше никогда не заселялась). В фазу поздней Тламимилольпы и раннего Шолальпана (300—450 гг.) жители Тлахинги 33 похоронили под алтарём двух детей и трёх младенцев.

Раскопки баррио продолжились в начале XXI в. с исследования Компаундов 17 и 18. В первом из них проживали мастера по изготовлению обсидиановых лезвий — там в ходе исследований 2013 года было целых 415 кг обсидиана, а во втором — специалисты по обработке камней. Примечательно, что там стены домов были в основном каменными (из цельных блоков и более мелких камней), но имелись и сложенные из адобы. Несмотря на отдалённость от центра, данные компаунды также сориентированы по общему прямоугольному плану и имели дренажную систему, выходящую на Дорогу мёртвых. Как и в других местах, там существовали дворы для проведения домашних ритуалов и прочих мероприятий, на которые собирались люди. Жители даже таких бедных компаундов имели доступ к ресурсам, получаемым посредством торговли на дальние расстояния — зелёным камням, раковинам, слюде, изысканной керамике. Так, в Тлахинге 18, районе простолюдинов, археологи неожиданно для себя нашли каменную ритуальную маску и сосуд-треножник с раскраской по штукатурке, а в Тлахинга 17 были найдены 100 морских раковин. Таким образом, нашло подтверждение предположение о равных возможностях по доступу к ресурсам у любых слоёв населения Теотиуакана.

Местечко 520 (Сан-Хосе 520)

В юго-восточной части Теотиуакана, примерно в двух километрах к востоку от Тлахинги, находится один из беднейших районов мегаполиса под условным названием Местечко 520. Его жильцы обитали в домах из недолговечных материалов (адобы), не соблюдая структуру остальных частей города (там не было компаундов в теотиуаканском стиле), но придерживаясь местных погребальных традиций.

Во время раскопок выяснилось, что в районе располагался гончарный центр. Учёные не обнаружили признаков участия его жителей в земледельческих работах и нашли крайне малое количество метате и мано, что указывает на вероятность получения продуктов питания, приготовленных в других местах. Видимо, в районе проживали люди с низким статусом, которые целиком и полностью полагались на гончарное дело, не имея других источников дохода и получения пропитания.

Баррио торговцев

Данный комплекс занимал около 4 гектар и в основном располагался на западном берегу Рио-Сан-Хуан, лишь небольшая его часть находилась на восточной стороне. Основан он был где-то после 300 года и являлся единственным районом, которому позволили использовать архитектуру (круглые строения и прямоугольные хижины с одной или двумя комнатами — все из адобы), схожую с той, что встречается у людей побережья Мексиканского залива штата Веракрус (она не вписывалась в стандарты градостроительства мегаполиса). Также в баррио торговцев не следовали стандартной теотиуаканской ориентации.

По приблизительным подсчётам, в районе могло проживать до 1000 человек (из расчета пять человек в среднем в одной семье, проживавшей в одном небольшом доме). Не все найденные там постройки были жилыми, некоторые использовались в качестве хранилищ, что определено по анализу пыльцы на полу. Явно общественных зданий в баррио не обнаружено, а довольно ровное расположение строений и площадей по району предполагает некоторую степень планирования, хотя следов высокой централизации не отмечено.

Среди найденной в баррио керамики 6% происходит с побережья Мексиканского залива и 3% — из области майя. Около 15% — это тонкостенная оранжевая посуда из Пуэблы. Находили также жадеит, янтарь и даже белизский кремнистый сланец. Характерно, что майяская керамика (из Юкатана, Кампече и Белиза) чаще встречается в слоях поздней Тламимилольпы (250—350 гг.), а в период Шолальпан (350—550 гг.) стало больше посуды с побережья. Археологи установили, что самая ранняя импортируемая керамика, соответствующая фазе поздней Тламимилольпы (250—350 гг.) происходила из региона Уастека (северная часть штата Веракрус с примыкающей территорией штата Сан-Луис-Потоси). В фазу ранний Шолальпан (350—450 гг.) в баррио торговцев была распространена посуда из Тукстлы, территории южного побережья Мексиканского залива. Исследователи отмечают большое количество амфор для хранения и переноски жидкости, как местных из оранжевой керамики типа Сан-Мартин, так и импортируемых тонкостенных оранжевых изделий. Больше всего амфор появляется в поздние годы — возможно, торговцы использовали их для мёда, сока магея и пульке.

В этом районе временно проживали люди из двух частей побережья Мексиканского залива, скорее всего, торговавшие быстро разлагаемыми в земле товарами, например, хлопком. Примечательными оказались результаты анализа костей и зубной эмали — все мужчины были чужеземцами, при этом лишь одна женщина, обладавшая довольно высоким статусом, происходила извне, причём провела детство в одном месте, потом долгое время жила в другом, а в Теотиуакане оказалась незадолго до своей смерти. Возможно, она была женой или родственницей торговца. Предполагается, что жители баррио занимались обменом ценными товарами и участвовали в торговле на большие расстояния. Возможно, они имели связи с торговым городом Матакапан в штате Веракрус — на территории баррио встречаются некоторые типы керамики из Матакапана. Вероятно, торговля на дальние расстояния служила основным, хотя и не единственным, видом экономической деятельности жителей района.

В жилых строениях баррио имелись алтари, в которых археологи нашли захоронения шахтового типа с останками новорождённого и женщины, судя по результатам исследования — местной. Большинство прочих захоронений представляли собой единичные погребения в ямах, типичные для остальной части мегаполиса. Но свои отличительные черты присутствовали — в районе выявлено большое количество вторичных захоронений, много двойных и более могил. Ритуалы жители баррио проводили при помощи изделий местного производства. Так, в Захоронении 13a-b нашли сосуд Бога грозы, большую куклу, а также миниатюрные сосуды, курильницы адорно, две майяские полихромные чаши, покрытую штукатуркой полихромную вазу, три сосуда с побережья Мексиканского залива, шесть цилиндрических ваз, морскую раковину. В Захоронении 5—8 под Строением 2 обнаружили останки 34 человек, как женщин, так и мужчин, из которых все, кроме костей одной молодой взрослой женщины с жадеитовой пекторалью, были вторичными. Вероятно, её смерть послужила поводом для повторного перезахоронения останков остальных людей. В качестве подношений там были найдены импортные сосуды, жадеит, морская раковина, янтарь и инструменты для ткачества. В пяти захоронениях обнаружены лишь останки взрослых мужчин, а в пяти других — только женщин, либо женщин с новорождёнными. Погребальную утварь в них распределили равномерно — морские раковины, предметы из пирита, аспидного сланца, тонкостенная оранжевая керамика и майяские сосуды не выделяли статус кого-либо одного.

Примечательно, что только в женских погребениях нашли канделеро, части театральных курильниц и загадочные «ролики» — очевидно, представительницы прекрасного пола более ассоциировались с ритуальными предметами, в том числе предназначенными для погребальных церемоний. Таким образом, видно, что женщины в баррио обладали довольно высоким статусом. В большинстве подношений без захоронений исследователи находили курильницы театрального типа. Судя по всему, теотиуаканские верования были восприняты жителями баррио, в том числе мигрантами.

Шокотитла

В компаунде Шокотитла археологи выявили как минимум десять круглых строений, диаметром от 5 до 9,5 м. Такая форма редка в городе. Исходя из стратиграфии, там они находятся под более типичными для Теотиуакана прямоугольными строениями.

Карта Тламимилольпы (по S. Linne «Mexican Highland Cultures…», 1942)

Тламимилольпа

Небогатый компаунд Тламимилольпа раскапывали в 30-х годах прошлого века. Тогда были найдены захоронения с подношениями. В Захоронениях 4 и 5, принадлежавших, вероятно, взрослым мужчинам, обнаружены обсидиановые наконечники и двусторонние ножи, один из которых имел 19 сантиметров в длину. Также в Захоронении 4 были две миниатюрные фигурки людей и два небольших двусторонних наконечника, а в Захоронении 5 — по три миниатюрных и двусторонних наконечника. Захоронение 1 оказалось нестандартным — там применялась кремация, причём сожгли и намеренно разломанные артефакты.

Также оно является одним из самых богатых среди найденных в жилых строениях — там обнаружили 240 керамических сосудов, жадеит, раковины и 47 изделий из обсидиана.

В компаунде археологи также зафиксировали следы деятельности, связанной с изготовлением текстильных изделий и плетением корзин и волокон.

Дворец Кецальпапалотля, Дворец ягуаров

У площади Луны с западной её стороны находится величественное строение, открытое в 1962 году — дворец, получивший название Кецальпапалотль по мифологическим существам (птица-бабочка), барельефы которых можно лицезреть на колоннах внутреннего двора. Глаза у них выполнены из обсидиана, некоторые до сих пор на месте, а сами существа окружены символами воды и огня. В данном комплексе также располагается так называемый Дворец ягуаров — местечко с патио и окружающими его строениями с помещениями, в некоторых из которых в нижнем регистре на фресках исследователи увидели ягуаров, дующих в музыкальные инструменты из пернатых раковин.

Процессия кошачьих (пум?), дующих в пернатые раковины. Дворец ягуаров. Фото: Г. Баишева

Примечательное исследование провёл Т. Мураками. Для некоторых сооружений Теотиуакана он подсчитал приблизительное значение затраченных на их строительство человеко-часов. Так, на Дворец Кецальпапалотля ушло около 9 тысяч человеко-часов.

Колонны с мифологическими существами. По всей видимости, в круглых углублениях (в т.ч. на месте глаз существа) раньше был обсидиан. Дворец Кецальпапалотля. Фото: Г. Баишева

Храм пернатых раковин

Непосредственно под Дворцом Кецальпапалотля археологи обнаружили более древнее сооружение, названное ими Храмом пернатых раковин по барельефам с, как нетрудно догадаться, раковинами. Также там были найдены яркие фрески с похожими на попугаев птицами, изрыгающими из клюва воду, и барельефы четырёхлепестковых цветков. Таким образом, комплекс претерпел два этапа строительства — сначала в фазу ранняя Тламимилольпа (между 100 и 200 гг.) возвели Храм пернатых раковин, который затем в фазу ранний Шолальпан (около 350 г.) засыпали и сделали фундаментом для Дворца Кецальпапалотля. После второго этапа строительства пол комплекса был поднят приблизительно на 4 метра.

Часть Храма пернатых раковин с четырёхлепестковыми цветками, которые некоторые исследователи считают символом, своего рода гербом Теотиуакана. Фото: Г. Баишева

6:N5W1

Данное строение, имеющее название в стиле робота из «Звёздных войн», примыкает к западной стороне пирамиды Луны. Оно состоит из комнат, портиков, патио, коридоров и низких платформ, выстроенных на трёхметровой платформе, скрывающей предыдущие постройки. Отдельно стоящая стена в северной части сооружения, построенная по оси восток-запад, имеет ширину 3,5 м у основания — трудно определить её высоту, как и у всех остальных стен в городе, но, возможно, она достигала 5 метров. Последняя фаза строительства здесь проходила в V веке, после чего уровень пола поднялся приблизительно на 2 м, а на возведение всего комплекса ушло около 440 тысяч человеко-часов. Центральное здание комплекса выполнено в стиле талуд-таблеро и обращено на юг. Там в центре и под полом в северной части найдено большое количество обломков обсидиана. Примечательно, что верхние слои содержали керамику Койотлателько эпиклассического периода (650—900 гг.) — это исключительный случай, поскольку после коллапса люди селились поодаль от бывшего центра Теотиуакана.

Тепантитла

Этот компаунд расположен на отдалении от центра города, в 500-х метрах к востоку от пирамиды Солнца. Его центральная площадь занимала 182 м2, а святилище главного храма — 153 м2. Тепантитла знаменита своими фресками, где в верхнем регистре предположительно изображена Великая богиня (возможно, олицетворяющая собой гору), а в нижнем показано множество простых небольших человечков, занимающихся различными делами: они танцуют, ловят бабочек, срезают цветки, поют и играют. На первый взгляд, кажется, что фрески изображают радостное времяпрепровождение горожан, развлекающихся играми. Примерно так интерпретирует сцены, скажем, М. Т. Уриарте, которая полагает, что в данном случае представлено реальное историческое событие, когда месоамериканские элиты собрались в Теотиуакане на игру в мяч, этакий чемпионат субконтинента. Другие исследователи предлагают иное толкование. Так, В. Н. Талах считает, что приведённая выше осовремененная интерпретация фресок вызывает сомнения, если внимательнее всмотреться в детали. Следующее после игры в мяч по числу участников занятие, представленное на стенной росписи — это ловля бабочек. В бабочек, согласно верованиям индейцев долины Мехико, превращались души умерших. Таким образом, от развесёлой картины народных гуляний веет могильным холодком. Мало того, в центре изображения помещена гора, в которую проваливаются скачущие вокруг веселые человечки, а с самой горы льются потоки воды, наполняющие реки и озеро. Это явно не естественный феномен из теотиуаканских окрестностей, а символическое изображение источника мировых вод, своего рода машины по превращению человеческой плоти, крови и душ в живительную влагу. Наконец, над всей сценой возвышается теотиуаканский Бог вод с характерными кольцами вокруг глаз. Восходящий к нему мексиканский Тлалок сочетал в себе функции бога гор и вод; фреска из Тепантитлы самым наглядным образом показывает, в чём состояло это сочетание — Тлалок есть гора, источающая воду. Но, помимо этого, он был также хозяином одного из загробных миров, Тлалокана, в котором, по свидетельству Саагуна, «много увеселений и утех, и никаких страданий»; именно таким увеселениям и утехам предаются разноцветные человечки из Тепантитлы. Мнение первооткрывателя фресок Альфонсо Касо, что на фресках изображено царство бога дождя и вод, оказывается совершенно правильным, считает В. Н. Талах, а вот попытки радикально переосмыслить его, вырывая из общей совокупности изображений отдельные фрагменты — малоубедительными. Другое дело, что развлечения, которыми авторы фресок наградили насельников царства бога вод, едва ли были ими полностью придуманы, и отражают какие-то реальные игры и ритуалы, бытовавшие в Теотиуакане.

Изображённую на фреске в верхнем регистре гору А. Хедрик считает вулканом Серро-Гордо. Ромбоидальные элементы, опоясывающие гору на месте глаз божества, являются стандартными символами огня и характерны для скульптур, связанных с огнём Старого бога. В данном случае они обозначают, что перед нами не просто гора — это вулкан. Но всё же трудно с уверенностью сказать, можно ли отождествлять гору на рисунке с Серро-Гордо, или же это типовое изображение вулканов.

С двух сторон от предполагаемой Великой богини находятся жрецы, совершающие подношение, бросая на землю некие семена. Существует мнение, что они одеты в женские одежды, однако так могла изображаться и мужская одежда в виде накидок. Позади жрецов нарисованы уже выросшие различные деревья. Богиня, в свою очередь, орошает водой землю (в том числе, предположительно, отошедшими околоплодными водами), а над ней проросли два ствола, возможно, мирового древа, вокруг которого летают щебечущие птицы. Один ствол характеризуют нарисованные на нём бабочки, а другой — пауки. Вероятно, бабочки символизируют мужское начало, связанное с душами умерших воинов и вообще войной, а пауки — женское, связанное с ткачеством и деторождением. Некоторые исследователи, впрочем, полагают, что так замысловато в верхней части фрески изображено не божество, а продолжение горы.

Течинантитла

Частично раскопанный компаунд. Площадь ок. 7,125 м2, длина по оси север-юг 95 м., ширина по оси восток-запад — 75 м. Этот жилой комплекс примечателен количеством и качеством настенных фресок, многие из которых были разграблены и сейчас находятся в зарубежных коллекциях. Также там найдено больше изящной керамики, чем в среднем по городу.

Дворец Тетитла

Данный комплекс похож на лабиринт (хотя в какой-то степени все компаунды являются лабиринтами из запутанных проходов). Там насчитали свыше 120 стен, на которых обнаружены фрески с птицами, ягуарами, жрецами и различными божествами. Центральная площадь занимала 125 м2, а святилище главного храма — 40 м2.

Жилой компаунд Тетитла известен также фресками, где зафиксированы письмена, в частности найдены элементы местной, теотиуаканской письменности. Ещё там обнаружили множество фрагментов фресок, которые условно назвали Pinturas Realistas. Они содержат иероглифы и другие элементы искусства майя, однако, как отмечают К. Хелмке и Й. Нильсен, выполнены по канонам местного искусства, вероятно, теотиуаканскими художниками.

Карта Тетитлы (по Miller, 1973)

В небольшом патио под номером 25 были найдены фрески с изображениями птицы и койота, схожие с теми, что запечатлены на зданиях у Белого патио Атетелько. Также во дворце сохранились прекрасные росписи с изображениями ныряльщика за ракушками, Великой богини и др.

В главном патио у алтаря исследователи обнаружили жаровни Старого бога огня.

Известно, что в Тетитле работали с кожей животных — там найдены костяные инструменты, связанные с данной деятельностью. Помимо этого, её обитатели занимались полировкой посуды, а обнаруженные в больших количествах скребки по агаве, вероятно, указывают на процесс изготовления слабоалкогольного напитка пульке. Также у местных жителей был доступ к большому разнообразию птиц и растений, употреблявшихся в качестве пищи.

В богатом двойном Захоронении 16 были обнаружены останки двух взрослых мужчин с 15 сосудами, 3 кусочками слюды, просверленной нижней челюстью ребёнка и 102 обсидиановыми артефактами (100 лезвий, 1 наконечник и 1 фигурка змеи).

Отметим также, что проблема «чёрных копателей» не обошла стороной и Тетитлу — ещё до начала археологических раскопок землевладелец данного участка поучаствовал в разграблении древностей и способствовал вывозу заграницу той части фрески, где сетчатый ягуар преклонил колено перед храмом — ныне она находится в коллекции Думбартон-Окс (Вашингтон).

Атетелько

Компаунд расположен в 300 метрах к западу от пирамиды Солнца. До 1980 года его раскапывала Л. Сежурне, а после археологические работы там вёл Р. Кабрера Кастро. Обнаруженные в Атетелько фрагменты фресок реставрировал С. Вильясанчес.

Данный жилой компаунд, заселённый с 300 по 550 гг., примечателен миниатюрным алтарём в центре главного Белого патио и фресками с птицами и койотами, которые, как полагают некоторые исследователи, могли служить символами военных орденов, формировавших опору для правителя. Там также были обнаружены изображения сетчатых ягуаров и псовых (койотов?) с головными уборами из перьев. В 1980—82 гг. археологи открыли фрески Северного патио (Патио 3), датируемые ранним Шолальпаном (350—450 гг.), на которых некоторые исследователи увидели топоним «Холм Совы Копьеметателя», предположительно связываемый ими с пирамидой Луны. В 1990-е гг. недалеко от Патио 7 были найдены росписи фазы Шолальпан (350—550 гг.), где запечатлены Бог с элементами бабочки и птицы, гора и фантастическая птица, а также небольшие человечки (схожие с изображениями в Тепантитле), которые отмечают некий праздник, танцуют и поют, употребляя переливающийся через край чаш опьяняющий напиток, вероятно, пульке.

В целом не совсем ясно, был ли Атетелько частью баррио. Выяснить это мешают современные строения расположенного в непосредственной близости города. Вполне возможно, что этот компаунд представлял собой большой районный храм, в котором располагались штаб-квартиры военных орденов, а обслуживающий воинов персонал проживал в небольших комнатах у Северного патио, где не обнаружили на штукатурке следов краски.

Карта Йайауалы (по Miller, 1973)

Йайауала

Компаунд с центральной площадью, размером в 168 м2. Святилище главного храма занимало площадь, равную 54 м2. Возможно, это был административный или религиозный центр баррио, поскольку к его главной площади обеспечен довольно свободный подход. Там раскопали остатки мозаичного головного убора из пластинок раковин, изображение которого часто можно встретить в искусстве теотиуаканцев и майя. В целом в компаунде исследователи выявили большое разнообразие употребляемых в пищу морских моллюсков. Среди растений большое значение жители Йайауалы придавали амаранту и хеноподиевым.

Сакуала

Это один из первых раскопанных жилых комплексов. Когда археологи исследовали его, они ещё не знали, что в Теотиуакане существовала целая система жилых компаундов. Поэтому во время раскопок Л. Сежурне даже подумала, что перед ней дворец — в связи с этим данный комплекс до сих пор иногда именуют «Дворцом Сакуала». Впоследствии Р. Миллон причислял компаунд к 3-му уровню своей 6-уровневой социальной иерархии — он считал, что там проживали представители высшего слоя среднего класса.

Центральная площадь занимала около 285 м2. Примыкающий к ней главный храм был приблизительно равнозначен по охватываемой площади. Всего в компаунде имелось около 40 комнат, размещённых на территории примерно 4000 м2. Комплекс был построен и заселён приблизительно в начале фазы Шолальпан (350—550 гг.).

Карта Сакуалы (по Miller, 1973)

Компаунд выделяют изысканные фрески, обнаруженные на расположенных у пола наклонных стенах (талуд). Там есть изображения пернатого ягуара и его компаньона сетчатого ягуара, а также Бога грозы. По фрагменту росписи главного храма, где изображена изгибающаяся часть тела с перьями (голова и хвост до нас не дошли), исследователи делают вывод о схожести мотива и сюжета с иконографией фасада храма Пернатого змея (до его осквернения).

В обнаруженном Л. Сежурне Захоронении 27 шахтового типа на трёхметровой глубине в изголовье были найдены, вероятно, остатки пышного головного убора с кисточками, который часто можно встретить в иконографии Теотиуакана. К сожалению, сами головные уборы до нас не дошли, поскольку делались из недолговечных материалов, но по обнаруженным у изголовья пяти наконечникам из серого обсидиана и дискам из слюды исследователи предполагают, что перед нами могила воина в сидячем, скорченном положении и в головном уборе с кисточками. Поскольку захоронение нашли у входа в компаунд, вероятно, это символический защитник комплекса. Его тело подвергли воздействию огнём и покрыли красной краской — в какой-то степени это напоминает захоронение погребального свёртка.

Шалла

Огромный и не похожий на другие дворцовые компаунды, Шалла расположен приблизительно в двухстах метрах к северу от пирамиды Солнца и занимает площадь, равную 4 га. Комплекс состоит из 8 площадей и 29 платформ, окружённых двойной стеной шириной около 3 м, что предполагает наличие совершающих обход стражников. С площадью Луны его соединяла приподнятая дорога.

Карта Шаллы (по L.R. Manzanilla «Procedencia de la mica de Teotihuacan…», проект «Teotihuacan. Elite and government»)

В компаунде под присмотром правящей элиты работали ремесленники, которые обрабатывали камни (в том числе слюду), изготовляли одежду и украшения для курильниц театрального типа, занимались столярными работами и расписывали фрески. Обо всём этом археологам свидетельствуют обнаруженные материалы, отходы и инструменты мастеров.

Есть версия, что четыре строения вокруг центральной площади компаунда служили резиденциями соправителей мегаполиса. В каждом из них были свои боги, например, в восточном здании — Бог грозы, северном — Бог огня, в южном — божества, связанные с горами, а в западном — с плодородием.

В северном строении, имеющем размеры 11,25 на 10,5 метров, помимо осколков намеренно разбитой скульптуры бога огня нашли керамические фигурки беременных женщин. Поэтому вполне возможно, что оно было посвящено женской плодовитости, это также подтверждается нетронутым подношением из морских раковин. Среди других предметов найдены зелёные камни, жадеит, бусины из раковин, фигурка на троне с головным убором с тремя кисточками, а также фигурка с конечностями на шарнире, фигурка сидящего мужчины, руки и ноги фигурки, незавершённый обсидиановый нож, 11 крупных и 5 небольших пластин из аспидного сланца. В другом посвятительном тайнике под западной колонной были обнаружены 73 неиспользованных призматических лезвия, аспидный сланец, слюда, раковины и бусина из зелёного камня, а также 6 галек.

Фасад восточного строения выполнили в стиле талуд-и-таблеро и выкрасили красной краской. Там были найдены курильница Бога грозы с изображениями капелек воды и осколки сосудов Бога грозы. Некогда его украшала мозаика из полихромных кусочков камней, изображающая выходящих из портала представителей семейства кошачьих с вытянутыми вперёд передними лапами. По бокам были украшения из цветов. Также исследователи обнаружили к северу от строения большой дренажный канал с покрывающей его резной плитой, на которой была изображена, вероятно, связка палок или тростника — по всей видимости, её ранее использовали в качестве украшения какого-то здания, а затем повторно применили уже для более приземлённых целей.

Южное строение с размерами 10,7 на 8,7 м также покрасили в красный цвет, а крышу, возможно, украсили мерлонами. Найденная там огромная мраморная антропоморфная скульптура, разбитая на более чем 160 осколков, видимо, олицетворяла божество гор. Вполне вероятно, что демонстрируемая в Денверском музее искусств фреска с его изображением, как и фреска из брюссельского комплекса Королевских музеев изящных искусств Бельгии, были вывезены из южного здания Шаллы (либо похожего).

Западное строение, также окрашенное в красный цвет, имело размеры 11,2 на 9,6 метров. Исследователи выяснили, что последний раз его пол обновлялся в промежутке между 488 и 550 гг. Под ним обнаружили двойные постройки, возможно, фазы Миккаотли (100—150 гг.). Посвятительное подношение в честь возведения нового строения было заложено около 150 года. В нём нашли ожерелье, состоящее из больших жадеитовых бусин, происходящих из долины реки Мотагуа, а также раковин спондилуса с побережья Тихого океана и прочих моллюсков с побережья Мексиканского залива. Также были обнаружены разграбленные захоронения двух женщин, причём сложно сказать, когда их погребли: в теотиуаканский период или фазу Койоатлателько.

Расположенный в центре главной площади Шаллы храм претерпел пять этапов строительства, причём каждый последующий осуществлялся поверх предыдущего. Изначально он представлял собою небольшой алтарь, который затем разросся до комнаты с расписанными стенами.

Правящая элита Шаллы контролировала поставки жадеита из области майя и слюды из Оахаки. В этом компаунде найдено около 37 килограммов оахакской слюды (в различных формах: пластин, треугольников, трапецевидных фигурок, прямоугольников, кружков, листов и даже пыли), однако в деятельность, связанную с её обработкой, было вовлечено лишь 15% территории комплекса. Так, следы работы со слюдой выявлены на Площади 5 и в Строении Е12 (вероятно, её там складировали и хранили, так как найдены целые пласты пластинок из слюды). Ещё там обнаружили множество декоративных предметов (фигурки кошачьих и человека, принесённого в жертву при помощи копий) и костяных изделий, а также музыкальных инструментов: дудок, свистков. У правящей элиты имелись свои портные, обработчики камней, раковин и прочие ремесленники, работавшие непосредственно внутри дворцового комплекса.

Когда случился коллапс Теотиуакана, в главных зданиях компаунда между 537 и 560 гг. сначала были разбиты связанные с культами скульптуры, а затем сожжена крыша, обломки которой рухнули на пол. В фазу Койотлателько (650—900 гг.) комплекс разграбили. Впоследствии грабители побывали в компаунде и в наше время — по найденным монетам, стёклам, банкам из-под напитков и консервам сардин стало ясно, что около 1959—1963 гг. мародёры вывезли оттуда древние фрески. Интересно, что в ацтекское время комплекс был заново заселён, а в начале XX века местные жители брали там камни для своих нужд.

Комплекс Площади колонн и Площади севера пирамиды Солнца

Площадь колонн и Площадь севера пирамиды Солнца расположены в центре города между пирамидами Солнца и Луны, они отделены друг от друга Дорогой мёртвых. Главные холмы на Площади колонн являются четвёртыми по высоте строениями в городе. Несмотря на очевидную значимость и центральное месторасположение комплекса, археологические раскопки там до недавнего времени не проводились.

Первые упоминания о Площади колонн относятся к 1878 году. Исследователи увидели на одном участке пять куч камней, сформировавших правильный треугольник и отметили, что крестьяне назвали это место Площадью колонн. Камни с него добывали киркомотыгами для постройки моста в городе, но тогда всё ещё был виден некий большой вход. Обследование территории Площади севера пирамиды Солнца проводили в 1897 году. Тогда были найдены алтарь, полы, лестницы и стены, на одной из которых зафиксировали диагональные полоски синего, красного и зелёного цветов, а также слабый контур «странного животного», чьи белые когти отчётливо разглядели исследователи. К сожалению, ничего из этого до наших дней не дошло. Уже в 1922 году сообщалось, что холмы с описанными выше материалами были уничтожены вместе с фресками. В том же 1922 году на территории Площади колонн и Площади севера пирамиды Солнца было совершено два тестовых раскопа. Следующие раскопки были начаты междисциплинарной командой из разных институтов лишь в 2015 году.

В ходе исследования Площади колонн в августе-октябре 2015 года в разных участках были обнажены лестницы, пол, дренажная система и стены как с фрагментами фресок, так и без них. Также в трёх местах археологи дошли до пола с отверстиями для шестов. Было отмечено, что и в этой части Теотиуакана здания претерпевали различные этапы строительства, даже масштабного с поднятием пола всей площади на несколько метров. К сожалению, грабительские раскопки также не обошли её стороной — в западной части Площади колонн археологи обнаружили пустую разграбленную камеру. Опустошили её в доколониальное время или же после — учёные ответить затруднились.

Второй археологический сезон в 2016 году преподнёс исследователям находку в северной части Площади колонн в виде нескольких фрагментов фресок, расписанных в стиле классических майя. Причём нет сомнений, что они выполнены именно рукой мастера из низменностей майя, поскольку напоминают фрески в городищах Сан-Бартоло и Бонампак. Фрески были созданы в период расцвета города, а затем их намеренно уничтожили. Найдены не только работы майяских мастеров, но и фрески с изображением человечков, схожие с росписями в Тепантитле. Таким образом, обнаружение необычных для Теотиуакана реалистичных фресок в стиле классических майя в одном из самых важных элитных строений города может указывать на тесную связь между элитами столь отдалённых друг от друга народов.

Большой компаунд

Данный комплекс, оправдывающий своё название, был построен в 100—250 гг. и располагался напротив Сьюдаделы через Дорогу мёртвых, с которой его связывал проход шириной около 60 м. С западной стороны к нему примыкала Западная дорога — с неё на широкую площадь Большого компаунда люди попадали по проходу шириной около 32 м. Сама площадь имела в ширину 214 м и в длину 254 м (по оси восток-запад). По внешнему периметру Большой компаунд вместе с платформами высотой 1 м имел длину 530 м. и ширину 374 м. При поверхностном исследовании северной платформы было обнаружено около 14 строений, схожих по размерам с жилыми компаундами Теотиуакана. С южной стороны исследованию помешали проведённые относительно недавно строительные работы. Учёные предполагают, что здания там походили на строения северной платформы. Пирамид в комплексе, по всей видимости, не было, а о назначении остальных сооружений судить пока сложно, так как масштабные археологические раскопки в Большом компаунде не проводились. Исключение составляют полевые работы, осуществлённые в рамках Теотиуаканского картографического проекта, когда в северной части площади прорыли траншею длиной 14 м., затронув немного и саму северную платформу. Было определено, что керамика там появляется в фазу Миккаотли (100—150 гг.), земляной пол низкой платформы — в фазу ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.), в позднюю Тламимилольпу (250—350 гг.) на полу начинают использовать «теотиуаканский бетон» и уже после этой фазы наступают золотые дни Большого компаунда. Также во время раскопок нашли одно отверстие для шеста и ряд сосудов для подачи пищи. Вполне возможно, что на площади находился центральный рынок мегаполиса — торговцы могли сидеть под временными тентами и предлагать покупателям готовые блюда. Также существует предположение, что вместе со Сьюдаделой Большой компаунд представлял собой городской бюрократический, религиозный и коммерческий центр Теотиуакана.

Комплекс Дороги мёртвых

Огромная площадка между пирамидой Солнца и Сьюдаделой, на которой, по представлениям некоторых исследователей, располагались необходимые для управления огромным городом бюрократические органы. Внутри вокруг площадок с тремя храмами находятся пять комплексов поменьше. Часть Дороги мёртвых, проходящей через комплекс, была сегментирована, огорожена и сформировала три площади (A, B, C). На севере расположена Площадь А, размером около 7 тысяч м2. Там, вероятно, проводились церемонии, которые могло посетить большое количество людей. Яркие фрески, обрамляющие периметр площади, должно быть, производили неизгладимое впечатление на посетителей. В центре находилась Площадь B, размером около 3,7 тысяч м2. С её территории люди могли попасть в Комплекс западной площади.

Площадь А Комплекса Дороги мёртвых. Фото: Д. Иванов

Комплекс Дороги мёртвых претерпел два основных этапа строительства — в фазах ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.) и ранний Шолальпан (350—450 гг.). По всей видимости, изначально он был скромнее и меньше по размерам (9,5 га) — возможно, после первого этапа строительства его ширина составляла 250 м., а в результате перестройки стала равной примерно 350 м. Таким образом, занимаемая комплексом площадь возросла до 13 га. В длину он имеет около 380 м. и, вероятно, она оставалась неизменной. Во время второго этапа строительства в тех местах, где ранее находилось открытое пространство, возвели новые строения с комнатами, а уровень пола подняли в среднем на 2,1 м. Комплекс окружает стена, толщиной 1,8—2,2 м., также созданная на втором этапе. Всего на его возведение было затрачено около 8 млн. человеко-часов. По приблизительным подсчётам, административный центр мог вмещать от 800 до 1600 человек.

Комплекс Дороги мёртвых: A, B, C — утопленные площади; 1. Группа Викинг; 2. Комплекс западной площади; 3. Комплекс восточной площади; 4. Комплекс наложенных друг на друга строений; 5. «Раскопки 1917»; 6. место стратиграфического раскопа Теотиуаканского картографического проекта (по R. Millon, 1973)

На текущий момент, лишь в некоторых участках комплекса проведены археологические работы: в Группе Викинг (3:N3E1), Комплексе восточной площади, Комплексе западной площади, Комплексе наложенных друг на друга строений (1:N2W1) и местечке под названием «Раскопки 1917». В отличие от жилых компаундов, там в резидентных зонах не найдены захоронения, что наводит исследователей на мысль о непостоянном и не наследственном характере пребывания в них людей, возможно, с личными слугами. Это, в свою очередь, позволяет предположить административное предназначение всего комплекса. С другой стороны, его обитатели могли иметь отличную от остальных жителей Теотиуакана погребальную практику и хоронить умерших в другом месте или же сохранять их в погребальных свёртках и держать в храмах. Так являлся ли этот мега-комплекс административным центром города? Восседал ли там правитель, пока жречество было сосредоточено в Сьюдаделе? Или же он служил резиденцией одной из влиятельных олигархических групп Теотиуакана? Консенсуса по этому вопросу пока нет.

Группа Викинг

Название этой части Комплекса Дороги мёртвых было дано по имени фонда, профинансировавшего исследование участка. Там в одной из комнат строения был обнаружен необычный пол, который привлёк пристальное внимание любителей псевдонаучных домыслов. Пожалуй, первыми обратили на него внимание широкой общественности бывший хотельер, писатель и не раз осуждённый за мошенничество идеолог теории палеоконтактов Э. фон Дэникен, а также журналист и любитель псевдонаучных теорий о технологически продвинутой працивилизации Г. Хэнкок. Дело в том, что под привычным полом из раздробленного вулканического камня археологи нашли два слоя слюды, общий вес которой составлял 35 килограмм. Это действительно необычное решение теотиуаканских мастеров, не имеющее аналогов в городе. Зачем теотиуаканцы выложили под полом помещения слюду остаётся неясным. Поскольку там под полом также найдены тайники необработанного пирита, ещё одного ценного для теотиуаканцев материала, который часто использовался в мозаичных зеркалах, то, возможно, и слюда служила своего рода запасом.

Обнаруженная в группе керамика, вероятно, относится к фазе ранней Тламимилольпе (150—250 гг.).

Комплекс западной площади

При проведении археологических работ в этой части Комплекса Дороги мёртвых, стало отчётливо видно, как за первым этапом строительства последовал другой. В главном патио археологи нашли подтверждение предположению о смене идеологии или хозяина комплекса — на нижнем уровне балюстрада была декорирована головами змей, а на верхнем теотиуаканцы отстроили балюстраду с украшениями в виде голов представителей семейства кошачьих. Возможно, посредством ритуала произошла передача комплекса от одной противоборствующей группы (например, военного ордена) со змеиным символом к другой — с ягуарьим. При этом последний этап строительства поднял пол двора и площади на 1 метр, лишь незначительно изменив план комплекса.

Прорисовка барельефа с изображением Великой богини или даже теотиуаканского правителя. Западная группа Комплекса Дороги мёртвых. Прорисовка Линды Шиле, №7313 (Drawing by Linda Schele © David Schele)

Там же исследователи отметили довольно редкую в архитектурном искусстве мегаполиса черту — вокруг площади на таблеро платформ видны барельефы, относящиеся, вероятно, ко второму этапу строительства. На них запечатлены многочисленные человеческие фигуры в анфас с изысканными головными уборами, на которых различимы головы птиц и змей. В руках люди держат связки стрел и горящих факелов, которые часто встречаются в городской иконографии. Возможно, это изображение Великой богини, однако ряд исследователей сомневаются в такой интерпретации, поскольку фигуры носят носовую вставку Бога грозы. Высказывалось предположение, что фризы Комплекса западной площади связаны с теотиуаканской верховной властью. На барельефах площади присутствуют также изображения другой фигуры.

Иерархия

Об иерархии в древних обществах можно судить по письменным источникам и иконографии. Но Теотиуакан в этом отношении город особенный — письменность не дешифрована, да и текстов не так много, а в иконографии мы не видим подчинённых и правителей. Поэтому особую роль приобретает интерпретация археологических данных. Иерархию в археологическом контексте можно проследить по доступу к ресурсам и товарам, месторасположению, размеру и виду жилья, украшениям, разнообразию артефактов, богатству погребального инвентаря и расходам на соответствующие ритуалы, а также по здоровью индивидуумов.

Примечательной особенностью Теотиуакана являлся равный доступ к любым товарам без искусственных ограничений, когда у более зажиточных лиц их просто, естественно, было больше. Необходимо отметить, что, в сравнении с остальной Месоамерикой, город обеспечивал своим жителям более высокий уровень жизни. Там было больше возможностей, определённая безопасность и более сбалансированная диета, в которую входили кукуруза, тыква, бобы, амарант, собаки, индейки, кролики, зайцы, олени, водоплавающие птицы, рыба и другие продукты. Такой рацион был характерен и для низкостатусных компаундов, например, Остойауалько 15В, Тлахинги 33. Так, жители Тлахинги 33 в достаточной степени потребляли витамин B12, то есть продукты животного происхождения, чтобы избежать связанных с его отсутствием болезней, например, мегалобластной анемии, поротического гиперостоза, cribra orbitalia и других. А обитатели некоторых компаундов могли иметь доступ и к аллохтонным плодам и растениям, например, жители Сан-Антонио-Лас-Пальмас — к табаку, жители Теопанкаско — к авокадо, а жители Тламимилольпы и Теопанкаско — к хлопку. Если провести сравнение с другими древними сообществами, где было около 5% богатых, наслаждавшихся всеми благами, а остальные 95% являлись простолюдинами, то Теотиуакан резко отличался от остального мира — там существовал значительный «средний класс», а доступ к любым ресурсам имелся практически у всех его жителей. Естественно, этот город служил своеобразным магнитом для людей, ищущих лучшей доли.

Предметы роскоши также встречаются практически во всех компаундах. Это касается курильниц театрального типа и богато декорированных сосудов-триподов, хотя чаще всего они появляются в компаундах Шолальпан и Тламимилольпа. Правда, в бедном районе Остойауалько сосуды-триподы обнаруживают крайне редко, однако богато декорированная курильница театрального типа была найдена там в Захоронении 8 вместе с останками 22-летнего мужчины с искусственно деформированным черепом (эта черта в Теотиуакане встречается довольно редко и служит индикатором чужеземцев). А в рабочем районе Тлахинга обнаружили неожиданные для таких мест престижные предметы: сосуд, который его хозяева бережно хранили и даже со временем залатали отколовшийся кусок; каменную ритуальную маску и, вероятно, музыкальные инструменты в виде панцирей черепах и костяной тёрки — признаки того, что даже у людей с небольшим достатком имелись возможности для сравнительно хорошей жизни с развлечениями. Другое дело, что количество и качество предметов роскоши варьировалось в зависимости от статуса и богатства обитателей компаунда. Это касается и фресок, которыми покрывали стены практически всех компаундов, но самые лучшие из них найдены в крупных комплексах, расположеных ближе к Дороге мёртвых (правда, встречаются исключения из данного правила). Социально-экономическое расслоение заметно и по используемым в строительстве материалам — если ближе к центру в домах стены делались из камня, который затем покрывали штукатуркой, то чем дальше на периферии, тем больше их было из смеси адобы и камня, а использование штукатурки и нанесённых поверх неё фресок сводилось к минимуму. Отметим также, что чем богаче компаунд и центр баррио, тем обычно больше у него главная площадь и храм (в Теопанкаско, например, площадь храма небольшая).

К числу ресурсов, которые, по всей видимости, контролировало государство, принадлежали жадеит, слюда и сланец. Около 90% слюды найдено только в двух компаундах — Шалле и Группе Викинг. В остальных обнаруживали лишь незначительное по объёмам её количество — эта неравномерность явно указывает на контроль со стороны «высшей элиты». Так, в Теопанкаско археологи во время раскопок нашли лишь 71,14 граммов слюды, что, конечно же, ни в какое сравнение не идёт с 35 килограммами из группы Викинг или 37 килограммами из Шаллы. Тем не менее, несмотря на «элитность», слюда встречается и в компаундах попроще. Так, в Остойауалько 15В её использовали для «глаз» в курильницах театрального типа, а в Теопанкаско слюду находят в важных захоронениях в виде геометрических фигурок. Таким образом, пусть даже в самых небольших количествах, доступ к данному ресурсу был у многих баррио и компаундов.

В каждом компаунде города всегда выделяется одно домохозяйство, находящееся на вершине иерархии. Например, в Остойауалько 15В это домашнее хозяйство, где обнаружили культ Бога грозы, богатые захоронения и чужеземная фауна. Далее в компаундах можно проследить социальное расслоение по следующим признакам: размерам комнат и жилой площади в целом, украшениям, захоронениям, подношениям и прочее.

Высказывалось предположение, что в Теотиуакане не существовало чётко определённых классов, однако сам мегаполис соответствует концентрической модели городов, которая предшествовала современной. Если говорить упрощённо, местное общество делилось на несколько слоёв/классов. В рамках города можно вычленить элитные (ближе к центральной части Дороги мёртвых с дворцами и храмами), промежуточные (на территории с большей плотностью, где расположены центры баррио и проживала верхушка «среднего класса») и не элитные (расположенные на периферии, где обитали простолюдины и этнические иммигранты, а также находились многочисленные ремесленные производства) комплексы, внутри которых также отмечены сложные различия по этническим, профессиональным и социальным признакам. Всего к элите принадлежало несколько тысяч жителей города.

«Дорога мёртвых» — главная улица Теотиуакана. Фото: Д. Иванов

В то же время есть исследователи, которые считают, что неравенство между группами в самом Теотиуакане и других деревнях и городах не было существенным, даже несмотря на различия в погребальных ритуалах. Вполне возможно, что государство опиралось на власть в жилых компаундах, лидеры которых служили в качестве связующих элементов между ним и домохозяйствами. Такая модель хорошо согласуется с гипотезой о корпоративном устройстве города, коллективизме и связи идентичности с компаундом, когда нарочитая демонстрация роли личности уже не имеет большого значения для общества в целом.

Правители и их дворцы

Разношёрстным, многоэтничным обществом Теотиуакана руководили правители, которые, конечно же, должны были проживать во дворцах. Первые раскопки, проводившиеся много лет назад, редко позволяли установить назначение комнат, поэтому теперь затруднительно определить, где же находились эти резиденции властителей города. Главными кандидатами на роль дворцов являются компаунды, примыкающие к южной и северной сторонам храма Пернатого змея, расположенного внутри огороженной территории Сьюдаделы. Оба имеют симметричный план, что может указывать на дуумвират в правлении. Однако высказывались серьёзные сомнения относительно пригодности этих строений для выполнения различных дворцовых функций — социальных, бюрократических и жилых. Фрески там присутствуют лишь на ранних этапах строительства, а после финальной перестройки они не были нанесены на стены. Это может указывать на смену назначения зданий. Возможно, когда засыпали храм Пернатого змея, одновременно произошёл перенос царского дворца, например, в Комплекс Дороги мёртвых, расположенный между Сьюдаделой и пирамидой Солнца. Занимающий 12 гектаров, он является своего рода городом в городе. В комплексе имелись жилые резиденции и многочисленные помещения для занятия различными видами деятельности, вполне подходящими для посетителей и обитателей дворца.

Многие исследователи считают, что в ранний период истории Теотиуакана с культом правителя ассоциировался именно храм Пернатого змея, а перенос дворца в Комплекс Дороги мёртвых связан с отказом от единоличного правления и переходом к корпоративному, бюрократическому устройству. Бюрократами и клерками стали представители элиты «среднего класса». В этот период, в фазу Шолальпан, происходит разрастание бюрократического аппарата, ярким свидетельством чего служит расширение Комплекса Дороги мёртвых и увеличение количества нарисованных на фресках в компаундах элиты «среднего класса» жреческих и/или вооружённых персонажей. Тогда же увеличивается производство сосудов-триподов с изображениями этих привилегированных особ на покрытых штукатуркой стенках. Такой «бюрократический» сценарий вполне возможен, хотя по одним лишь археологическим данным всегда сложно доказать корпоративную форму правления. Нужно учитывать ещё и тот факт, что даже в ранней истории Теотиуакана, его правители никогда не были настолько персонифицированы, как, например, цари и царицы майя классического периода.

Третьим кандидатом на роль царского дворца в Теотиуакане является огороженный комплекс Шалла, расположенный к северо-востоку от пирамиды Солнца. Он занимает площадь в 4,5 гектара и состоит из дворцов, платформ и пирамид. Возможно, этот комплекс был дворцом правителя до того, как административным центром стала Сьюдадела. Однако строительство Шаллы началось немного позже появления компаундов Сьюдаделы — в фазу ранняя Тламимилольпа (150—250 гг.). Существует версия, что данный комплекс служил наиболее подходящим местом для заседаний представителей правящей корпорации — не зря там по краям одной площади с ритуальной платформой в центре стоят на платформах четыре сооружения.

Также дворцами правителей Теотиуакана теоретически могли быть Площадь колонн, где находятся ещё не раскопанные строения, принадлежащие к числу самых высоких в городе (археологические работы начались там только в 2015 году), Дворец Кецальпапалотля, Дворец Солнца, Комплекс западной площади. Возможно, дворцы находились и в других, ещё неизвестных и не раскопанных местах.

Некоторые учёные (например, Л. Мансанилья) считают, что ещё одним центром управления в мегаполисе служили центральные части баррио, где проживала элита «среднего класса». Не все согласны с тем, что значимость баррио в политической структуре города была столь высокой, однако существуют свидетельства в какой-то степени независимого управления ими со стороны элиты «среднего класса». В каждом баррио имелись свои центральные жилые компаунды, в которых проживали состоятельные горожане, обеспечивавшие постоянной работой наёмных специалистов. Так, в Теопанкаско в таком компаунде ремесленники занимались изготовлением регалий и головных уборов для жрецов и военных, и делали они их из импортируемых с побережья Мексиканского залива материалов. Даже рыба в баррио поставлялась с побережья. Таким образом, вполне вероятно, что подобные Теопанкаско могущественные дома сами, без участия государства, наладили связи с другими регионами Месоамерики, откуда получали товары и сырьё.

В число представителей «среднего класса» входили и военные. Теотиуакан не был мирным городом, как могло казаться ранее. Некоторые учёные даже считают, что агрессивная внешняя экспансия являлась ключевым фактором становления и развития теотиуаканского государства. А для ведения захватнических войн и контроля территорий требовались военная мощь и эффективная администрация, которая занималась бы сбором дани с покорённых земель.

Вполне вероятно, что из теотиуаканских воинов формировались «прикреплённые» к различным храмам ордена, как это практиковалось у ацтеков. В иконографии города встречаются знакомые нам по истории ацтеков воины-орлы и воины-ягуары. Возможно, в таких формированиях были задействованы даже иммигранты.

По мнению Л. Мансанильи и других исследователей, представители военных орденов птиц и семейства псовых составляли с царём Теотиуакана триумвират. Другие учёные настаивают на дуумвирате. Нельзя исключать и возможность традиционного единоличного правления царя, возможно, избиравшегося советом правящих семей либо посредством какой-то другой формы коллективного решения.

Все эти сомнения возникли из-за того, что в городе до сих пор не выявили царских изображений или могил. Даже обнаруженный в 2003 году тоннель, вырытый древними под пирамидой Пернатого змея, подававший вначале надежды на то, что археологи наконец-то найдут царское погребение, после завершения многолетних раскопок поверг С. Гомеса и других исследователей в небольшое оцепенение. Было найдено свыше 50 тысяч ценных артефактов, некоторые из них уникальны для Теотиуакана. Обнаружен участок с распыленным везде пиритом (при слабом освещении пол искрился, а стены сверкали), находили даже ртуть (вероятно, побочный продукт изготовления киновари). Очевидно, место обладало для теотиуаканцев огромным ритуальным, символическим значением. Но могилы правителя там не было… В 2017 году исследователям подарил надежду ещё один обнаруженный вероятный тоннель — на этот раз под площадью Луны. Он, видимо, ведёт прямо под пирамиду Луны. Впрочем, существует точка зрения, которая перечёркивает все шансы на нахождение каких-либо царских погребений. Согласно ей, в Теотиуакане мог существовать культ хранения останков правителей в специальных погребальных свёртках, которые вместе с привязанными к ним каменными масками, возможно, находились в храмах, венчающих вершины многочисленных пирамидальных платформ вдоль Дороги мёртвых. А до нас они не дошли, поскольку в 550 году в мегаполисе были сожжены все храмы центра.

Сам вопрос, были ли у столь могущественного города правители, волнует исследователей уже долгое время. Отсутствие царских изображений специалисты считают исключительным случаем. В отличие от майя классического периода, в Теотиуакане не устанавливали стел, на которых могли бы быть вырезаны профили владык. Нет таких явных изображений царей и на обнаруженных археологами фресках. Это побудило некоторых исследователей предположить наличие в Теотиуакане корпоративного управления, заметно отличавшегося от единоличного владычества царей. В истории человечества и даже доколониальной Центральной Мексики это был бы не уникальный случай.

Л. Мансанилья считает, что каждую из четырёх явно выделяющихся частей города контролировали определённые кланы, имеющие свои символы. Например, на северо-западе властвовал клан с эмблемой в виде хищной птицы, а его храм располагался на пирамиде Луны; северо-востоке — род с символом в виде ягуаров и персонажей в «очках», имевший храм на пирамиде Солнца; юго-востоке — клан с эмблемой в виде пернатого змея и храмом на пирамиде Пернатого змея; юго-запад — род с символом в виде койотов и прочих представителей семейства псовых, но уже без своего монументального храма. Иконографически эти кланы, возможно, представлены на сосуде из Лас-Колинас, а также отражены в часто встречающемся в изобразительном искусстве города четырёхлистном цветке (некоторые исследователи даже считают его эмблемой Теотиуакана).

Выдвигалась также версия, что в городе сосуществовали различные формы правления. Так, Дж. Каугилл считает, что до начала нашей эры в Теотиуакане было эгалитарное правление, затем там властвовали цари, что проявилось в масштабном строительстве огромных монументов и реорганизации города, продуманность которой свидетельствует в пользу сильной руки единоличного правителя. Далее произошла смена формы правления на более формальную и корпоративную — это случилось после осквернения храма Пернатого змея и привело к прекращению масштабных проектов, вместо которых теотиуаканцы уделяют внимание обновлению и надстройке уже существующих сооружений и платформ вдоль Дороги мёртвых, а также строительству жилых компаундов. Но есть вероятность того, что исследователи просто ещё не идентифицировали сцены с изображениями правителей древнего мегаполиса — таким непонятым изображением может быть роспись на портике в Белом патио Атетелько, датируемая примерно 300—400 гг. Там у самого большого здания на фреске зафиксирован, как считают некоторые исследователи, образ царя. А на фресках стоящих друг напротив друга северного и южного зданий показаны соответственно воины орлы и койоты. Другим кандидатом на роль изображения царя является скульптура из дворца, называемого Комплексом западной площади. На портике 11 из Тетитлы есть фреска с изображением ещё одного возможного правителя Теотиуакана — на этот раз как бы появляющегося из чаши, то есть возрождаемого посредством ритуалов из потустороннего мира мёртвого царя.

Скульптура Великой богини, найденная у пирамиды Луны. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. №10—0001163. 200—650 гг. Высота 316 см. Фото: Д. Иванов

Нельзя также полностью исключать возможность правления в Теотиуакане царицы, а не царя. Для Месоамерики это не типично, но примеры женщин-правительниц у майя и миштеков позволяют нам относиться к данной гипотезе весьма серьёзно (существует мнение, что какое-то время даже ацтеками правила женщина, о которой они впоследствии в своих исторических хрониках скромно умолчали). Изображённая на фреске в Тепантитле и на скульптурах у пирамиды Луны Великая богиня, по одной из версий, могла быть либо правительницей, либо правителем в женском облачении (одеяние кечкемитль, характерное для этих образов, считают женским нарядом). Некоторые исследователи предполагают, что незаконченная монументальная скульптура высотой свыше 7 метров и весом около 180 тонн, найденная в каменоломне Коатлинчана возле Тескоко, в 25 километрах от Теотиуакана, возможно, являлась попыткой царя или царицы мегаполиса запечатлеть свой образ, а забросили её изготовление тогда, когда в самом Теотиуакане произошёл отказ от единоличного правления в пользу корпорации. Сейчас этот огромный монумент стоит у входа в Национальный музей антропологии в Мехико. В теотиуаканском музее хранится также каменная скульптура в виде кулака. Она весьма внушительна по размерам — около 70 см, но её происхождение и дата изготовления неясны. Если кулак являлся частью большей скульптуры, тогда её высота должна была составлять не менее нескольких метров. Такая статуя могла изображать единоличного правителя, однако это лишь весьма гипотетическое предположение, ведь даже непонятно, существовала ли она на самом деле.

Монумент из Коатлинчана. Фото: Jaontiveros/Wikimedia

По одной из версий, за единством в мировоззрении и политической идеологии теотиуаканцев скрывалось серьёзное разделение общества. Конкуренция и противостояние между родами и влиятельными домами могли сделать практически невозможным установление в Теотиуакане царской наследственной династии. Даже наличие сильного правителя вовсе не означает, что теотиуаканское общество было лишено раздробленности, внутренних распрей и конкуренции. Символически такое противостояние, возможно, представлено в образах богов — Бог грозы являлся соперником или преемником Пернатого змея, то есть династия, которой он покровительствовал, после ожесточённой борьбы изгнала из города или иным способом устранила своих конкурентов из старого правящего рода Пернатого змея, что проявилось в осквернении соответствующего храма и дальнейшем забвении культа этого божества в центральной части мегаполиса. В то же время, наличие внутренней конкуренции вовсе не обязательно должно означать слабость административного аппарата и самого государства. Мощь и большие возможности мегаполиса, а также сила его правителей и место Теотиуакана в космосе нашли своё проявления в масштабной реорганизации всего города, предпринятой в период между 200 и 300 гг. Одни учёные считают, что реорганизация происходила по единому, генеральному плану, в основу которого легла единица измерения с космологическим значением. Другие исследователи отмечают, что она осуществлялась постепенно с развитием города. В любом случае, многочисленные свидетельства указывают на то, что ортогональная городская планировка связывалась с понятием времени, календаря и космологии, а реализация столь масштабной перестройки не могла проходить без наличия мощной силы, стоявшей за этим начинанием. Был ли это единоличный правитель, пока точно сказать нельзя.

Итак, правил ли в городе царь? Существовала ли в Теотиуакане республика? Можно ли говорить о выборности лидера мегаполиса, пришедшей на смену наследственной власти царя? Какая вообще форма правления была в городе — дуумвират, триумвират или что-то другое? Ответы на эти вопросы нам ещё предстоит узнать.

Воины

О присутствии воинов в мегаполисе известно благодаря археологии и памятникам искусства. Многочисленные марширующие люди с воинскими регалиями зафиксированы на фресках и керамике. Благодаря обилию находок, связанных с военной тематикой, в том числе в пирамиде Луны, можно сделать вывод, что в теотиуаканском обществе воины играли значимую роль. Местную армию снабжали вооружением, которое изготавливали в больших количествах в государственных мастерских опытные мастера.

Поскольку для теотиуаканцев огонь имел тесные ассоциации с войной, часто воинов изображали на фресках с исходящим от них пламенем. С огнём и войной, как отмечали Л. Сежурне и Дж. Берло, в Теотиуакане также ассоциировались бабочки — они представлялись индейцам душой умерших воинов. Бабочка оказалась идеальным воплощением представлений о возрождении: сначала она рождается и становится гусеницей, затем «умирает», превращаясь в куколку, а после «возрождается», превращаясь в бабочку. Таким же образом душа покидала кремируемый свёрток с умершим в бою воином, превратившись в бабочку. Именно поэтому бабочки и образ воина встречаются на курильницах театрального типа.

Фрагмент фрески из Атетелько с изображением воинов-койотов. Реконструкция, Национальный музей антропологии в Мехико. Фото: Wolfgang Sauber/Wikimedia

Среди вооружения, запечатлённого в иконографии, отчётливо видны связки дротиков и копьеметалки. Именно эти предметы являются индикатором теотиуаканских воинов. Видно также, что наконечниками дротиков служили каменные отщепы. Соединение наконечника с древком часто отмечали неким круглым предметом, возможно хлопковым пучком. Связки дротиков обматывались некой тканью, что позволяло легче их переносить. Атлатль же всегда отчётливо демонстрировался, чтобы смотрящие сразу определили в изображённом персонаже воина. В верхней его части выделяется декоративный элемент — это могли быть знаки года, полоски бумажек, небольшой кусочек меха или пучок перьев. Ещё одним важным отличительным признаком костюма воинов являлось носимое на спине зеркало, которое ацтеки называли тескакуитлапилли. Это был небольшой каменный диск, на который приклеивали мозаику из пиритовых кусочков. По рисункам видно, что теотиуаканские тескакуитлапилли часто обрамляли птичьи перья. Остальные элементы костюма воинов встречаются не только у них. Они носят сандалии, ожерелья из раковин или бусин, короткие юбки с набедренной повязкой, большие ушные вставки. Дополнительными признаками воинов служили знаки года, совиная пектораль и так называемые «очки» — пара кружков, запечатлённых на глазах или лбу.

Судя по всему, оружие хранили в специальных арсеналах. Как отмечает К. Гарсия-де Лурьер, в этом отношении прослеживается чёткая аналогия с арсеналами более поздних ацтеков, которые у них назывались тлакочкалько или тлакочкалли («дом дротиков») и согласно этноисторическим источникам опознавались помещённым на дверной проём щитом со скрещенными дротиками или колчанами. Схожая иконография встречается в Теотиуакане — на фоне храма/здания можно увидеть эмблему щита с дротиками. Близкую ассоциацию с «домом дротиков» имеет часто изображаемый рядом головной убор с кисточками. Так, К. Миллон и З. Паулиньи отмечали, что его носители были, вероятно, видными военачальниками в Теотиуакане. Вполне возможно, что, как и в Теночтитлане ацтеков, обладатель головного убора с кисточками занимал одну из высших должностей в мегаполисе, являлся своего рода тлакочкалькатлем («хранителем дома дротиков»), членом теотиуаканского прототипа «Совета четырёх», возможно, изображёного на знаменитой чаше из Лас-Колинас — по крайней мере, там присутствует персонаж, носящий головной убор с кисточками и отмеченный иероглифом в виде этого убора.

Идущие друг за другом койот и сетчатый ягуар. На них головные уборы, а под пастью кровоточащие сердца. Фрагмент фрески из Атетелько. Фото: Ymblanter/Wikimedia

Воинов в городе часто изображали одетыми в костюмы различных животных или же имеющими некоторые черты зверей. Видимо, они могли формировать своеобразные военные ордена, как это было у ацтеков. В иконографии Теотиуакана воины часто так и предстают — по группам согласно «роду войск». Возможно, члены различных орденов враждовали или соревновались друг с другом, по крайней мере, их редко изображали вместе. Среди костюмов выделяются орлы, ягуары, пумы, некие представители семейства псовых, вероятно, койоты, и змеи. Совершенно очевидно, что подобные наряды воины носили для устрашения своих противников. Однако у этого действа был и другой смысл, связанный со всеобщим представлением народов Месоамерики о существовании двойников человека в другом, потустороннем мире. У науа они назывались нагуалями. Двойники появлялись на свет в то же время, что и сам человек и имели облик различных животных. При этом они всегда были связаны со своим земным альтер эго и помогали ему. Возможно, контакт со своим могущественным нагуалем воины поддерживали посредством носимых на спине зеркал, поскольку эти предметы в Месоамерике были неразрывно связаны с потусторонним миром. Таким образом, изображения на фресках Теотиуакана воинов в облике животных могли отражать представление индейцев о способности этих людей трансформироваться в своих нагуалей. В иконографии мегаполиса даже зафиксированы различные степени перевоплощений — от частичных с отличительными человеческими чертами и незначительными звериными элементами, до почти полного превращения, когда костюм воина носит идущий на двух ногах нагуаль и совершенной трансформации, при которой нагуаля воина можно отличить по сохранившемуся головному убору и тому, как он дует в раковину. Так показывалась сила теотиуаканских воинов не только в земном, но и потустороннем мире, вселяющая веру в могущество Теотиуакана как его жителям, так и посетителям мегаполиса.

Иммиграция

Теотиуакан был многоэтничным городом. Важную роль в его развитии сыграли иммигранты, влившиеся в мегаполис и поселившиеся в различных этнических баррио, расположенных на периферии. Большинство из них, очевидно, прибыло в Теотиуакан уже после масштабных миграций с близлежащих районов долины Мехико. Многие мигранты приходили в небольших количествах и, вероятно, не были связаны сильными узами с теми местами, откуда переселялись, а потому ассимилировались довольно быстро. Но даже тех, кто поддерживал тесный контакт с родиной, сложно порой определить по археологическим находкам — они полностью вливались в жизнь мегаполиса, обитали в стандартных компаундах, пользовались местной посудой, участвовали в теотиуаканской торговле, работали в мастерских, изготовляя необходимые для местного сообщества изделия и т. д.

В городе проживали выходцы из Западной Мексики, Оахаки, низменностей побережья Мексиканского залива и Центральной Мексики. Хорошо известны в этом отношении Оахакский баррио (там жили сапотеки) и Баррио торговцев (район, где обитали выходцы с побережья Мексиканского залива). Иммигранты из Оахаки размещались не только в «своём» баррио, они предпочитали расселяться вдоль Западной дороги — очевидно, среди чужеземцев это была самая многочисленная группа в Теотиуакане. На западной периферии мегаполиса, недалеко от сапотекского анклава, обнаружили баррио выходцев из Западной Мексики. В Теопанкаско проживали ремесленники, большинство из которых мигрировали из других районов центрального высокогорья и побережья Мексиканского залива. По жадеитовым и керамическим находкам, анализу костных останков можно предположить, что раннеклассические майя также могли иметь свой анклав в восточной периферии города, то есть там, где находился Баррио торговцев, по крайней мере, так полагает К. Хелмке. По его мнению, никто ещё не смог идентифицировать данный анклав из-за развития современного поселения Сан-Франсиско-Масапан, которое застраивается, мешая проводить археологические изыскания.

О мигрантах в мегаполисе наглядно свидетельствуют результаты исследования человеческих костей. Так, Т. Д. Прайс, Л. Мансанилья и У. Д. Мидлтон проанализировали содержание стабильных изотопов (стронция, кислорода) в 62 образцах костей и зубной эмали из Остойауалько (8 образцов), Баррио торговцев (8) и Оахакского баррио (20), а также пещер Куэва-де-лас-Варильяс (13) и Куэва-дель-Пируль (13). Оказалось, что большинство анализируемых останков из Остойауалько принадлежали местным, однако двое взрослых мужчин были из недавно прибывших в город мигрантов. Кости из пещер показали, что захороненные там лица довольно длительное время жили в Теотиуакане, однако из проанализированных образцов зубной эмали трёх человек (других не было) из Куэва-де-лас-Варильяс стало ясно, что выросли они не в мегаполисе. В Баррио торговцев все анализируемые кости принадлежали людям, которые долго проживали в Теотиуакане, однако по исследованным четырём образцам зубной эмали стало понятно, что выросли они, как минимум, в двух других районах. Весьма любопытную картину предоставил анализ останков из Оахакского баррио — видно, что два человека были местными жителями, пятеро родились вне мегаполиса и прибыли туда лишь недавно, а у двух жителей баррио уровень изотопов стронция в зубной эмали схож с оахакским, что указывает на высокую степень вероятности их происхождения из Оахаки.

В целом в мегаполисе свыше 100 тысяч его жителей говорили на пяти и более языках. Теотиуакан, по всей видимости, постоянно нуждался в притоке мигрантов, поскольку смертность, особенно детская, была в те времена большой и даже превышала рождаемость. Поэтому к переселенцам, должно быть, относились вполне благосклонно. Исследование останков мигрантов в баррио Теопанкаско выявило у них признаки плохого питания в детстве — вероятно, поиск лучшей доли манил многих из них в Теотиуакан. Отметим, что иммигранты селились не только в этнических анклавах на периферии города — современные данные явно свидетельствуют в пользу их проживания в центре Теопанкаско и других районов, контролировавшихся элитой «среднего класса», а также прочих местах мегаполиса.

Со временем пёстрая этническая картина в городе становилась более однородной, что усиливало разделение общества и могло стать причиной возрастания напряжённости, послужившей, видимо, в конечном итоге одним из факторов коллапса.

Гендерные различия

Какие существовали в мегаполисе гендерные различия понять сейчас весьма сложно. Во многом это обусловлено отсутствием текстов, в частности царских династических. До нас не дошли древние теотиуаканские кодексы, если таковые существовали, нет также стел, на которых фиксировались бы различные исторические события. Нехватка источников усугубляется редкостью изображения людей в иконографии Теотиуакана.

Найденные в тайнике в конце Восточной дороги керамические фигурки женщин в красных уипилях. Фото: Мигель Моралес (по J. Delgado Rubio «Las mujeres de Teotihuacán: prestigio, poder e incertidumbre», 2017)

В связи с этим существует предположение, что гендерные различия в теотиуаканском обществе не подчёркивались. По крайней мере, не делалось явных акцентов на выделении преимущественного положения одного гендера в сравнении с другим. Возможно, женщины и мужчины в Теотиуакане не противопоставлялись, а напротив дополняли друг друга. Такой вывод напрашивается при изучении этнографических и этноисторических данных по более поздним народам Месоамерики — женщина и мужчина в их представлении считались различными и одновременно взаимодополняющими элементами космоса, без которых нет порядка в мире. У них были разные цели, каждый занимался своим делом (условно говоря, женщины ткали, мужчины ловили рыб или женщины рожали, а мужчины воевали и т.п.), но вместе они дополняли друг друга при отсутствии явной иерархии, в рамках которой один пол был бы строго подчинён другому.

Различия в социальном статусе мужчин и женщин можно попытаться проследить по подношениям в захоронениях, прежде всего, конечно, богатых погребениях. Такое масштабное исследование провела М. Семповски. Сравнив женские могилы с мужскими, она пришла к выводу, что в теотиуаканском обществе у мужчин в целом статус был выше. Однако Семповски в основном полагалась на результаты исследования одного жилого компаунда — Ла-Вентильи B, экстраполировав полученный результат на остальное теотиуаканское общество. Но не всё здесь так однозначно и картина в каждом конкретном случае выглядит намного сложнее. В компаунде Ла-Вентилья 3 количество женских и мужских захоронений с подношениями приблизительно одинаково, при этом среди подношений в них встречались как обработанный, так и необработанный обсидиан, кремнистый сланец, раковины, зелёные камни, аметист, кварц, кварцит, травертин и минеральные краски. Таким образом, связанные с мастерскими по обработке камня жильцы Ла-Вентильи 3 имели равные возможности получить всё необходимое для жизни в потустороннем мире. А в Тлахинге 33 мужчин с высоким положением было, всё же, больше, однако и среди женских захоронений прослеживаются значительные различия в статусе — в некоторых могилах найдены впечатляющие подношения. Погребённые в Тлаилотлакане женщины имели высокий статус внутри Оахакского баррио — так, две дамы из Тлаилотлакана 6 были захоронены с бусами из зелёного камня, ещё одна женщина, обнаруженная в 2014 году, имела деформированный череп, инкрустированные пиритом зубы и зубной протез из серпентина (на момент смерти ей исполнилось 35—40 лет, похоронили её в 350—400 гг.). Возможно, в анклаве сапотекских иммигрантов женщинам придавали особое значение как продолжательницам рода, чем и объясняется их вполне равное с мужчинами общественное положение. В Баррио торговцев захороненные женщины также обычно обладали высоким статусом, который, вероятно, был связан с производством текстиля, а также проведением ритуалов и церемоний. Большинство женщин были местными, а мужчин — иммигрантами. Чужеземные торговцы женились на девушках из видных теотиуаканских семей, которые, очевидно, обеспечивали им безопасность и укрепляли их положение, занимаясь семейными делами, в том числе домашними ритуалами, когда мужья уходили в долгие торговые походы. В иммигрантском баррио Теопанкаско в одном захоронении фазы поздней Тламимилольпы (250—350 гг.) нашли останки юноши и девушки, погребённых с почестями, характерными для элиты Теотиуакана. Оба находились в сидячем положении, возможно, их похоронили в погребальных свёртках. При них нашли множество небольших сосудов с галенитом, киноварью, ярозитом, гематитом, а также смолу и масла. Ещё в последний путь пару сопровождали диски и другие геометрические формы из слюды, и сосуд из Миштекильи (штат Веракрус). Основой диеты молодых людей служили морепродукты, хотя сами они прибыли из Тлашкальского коридора, а не с побережья Мексиканского залива.

Члены общины выказывают своё почтение наследнику. Реконструкция. Художник: Виктор Герман Альварес Арельяно (по J. Delgado Rubio «Las mujeres de Teotihuacán: prestigio, poder e incertidumbre», 2017)

О значимости и роли женщин на раннем этапе развития города свидетельствует сделанная в 1997 году находка тайника в небольшой платформе, расположенной на периферии Восточной дороги. Исследователи датируют его 150—250 гг. Всего в посвятительном подношении было найдено 72 предмета, из которых 27 — фигурки женщин, 8 — фигурки детей. При этом располагались они на разных уровнях, как бы имитируя сцены из жизни одной знатной женщины. В первой сцене шесть женских фигурок окружают одну госпожу в красном уипиле. Есть там фигурки двух уже довольно больших детей и чаша с пернатым змеем. Во второй сцене женщина в красном уипиле присматривает за новорождённым ребёнком, а восемь остальных дам ей в этом помогают. На лицах фигурок вертикальными полосками показан как бы стекающий из-за слёз макияж. Последняя, третья сцена повествует о шести женщинах, которые полукругом стоят возле матери в красном уипиле и её ребёнка в головном уборе. Весь антураж свидетельствует о важности события. Возможно, знатную женщину окружили родственники, участвующие в определённом ритуале, связанном с рождением ребёнка. Сначала они оберегают мать от «порчи» и «неблагоприятного воздействия», затем все участвуют в семейном обряде приветствия новорождённого ребёнка с мольбами к богам о даровании ему (ей) благополучной жизни, а после женщину с младенцем представляют обществу — так посланники различных знатных семейств свидетельствовали своё почтение новорождённому, подносили ему подарки и, таким образом, признавали его наследником рода. По мнению Х. Дельгадо Рубио, данная находка говорит нам о значимости матрилинейного уклада в теотиуаканском обществе, когда статус, престиж и наследство передавались по материнской линии. По крайней мере, она, возможно, характеризует ту часть общества, которая была связана с образом Пернатого змея.

В связи с этим следует упомянуть о раскопанном недавно тоннеле под пирамидой Пернатого змея. Там также нашли фигурки женщин и ребёнка. В конце тоннеля, прямо под геометрическим центром расположенной выше пирамиды, стояли две каменные фигурки — женщины с ребёнком, а рядом, как бы полукругом, находились ещё две женские фигурки. Данная сцена в столь важном для теотиуаканцев месте говорит нам о центральной роли женщины в обществе, по крайней мере до 300 года, когда в городе произошли некие религиозно-социальные перемены.

Символы мегаполиса, религия и идеология

Как полагают Д. Карраско, Э. Бун, Д. Стюарт и другие учёные, Теотиуакан считался местом начала цивилизации, первым Толланом, если воспринимать это обозначение скорее как метафору и месоамериканскую концепцию, а не точное название мегаполиса. Он был отстроен по оси север-юг, но с небольшим отклонением от астрономического севера на восток. При этом наблюдаются две группы ориентации: первая имеет отклонение на 15о25`` к востоку от севера (сюда входит большая часть строений в центре города) и вторая имеет отклонение оси восток-запад на юг от востока приблизительно на 16,5о (Сьюдадела и две главные дороги, идущие с востока на запад). У ряда комплексов отмечено отклонение на восток от севера на 15,5о и на 16,5о на юг от востока, а другие сложно соотнести с указанными выше группами.

Когда мы смотрим на план Теотиуакана, то отчётливо видим деление мегаполиса на четыре части двумя дорогами — Дорогой мёртвых с юга на север и дорогой, пересекающей город с востока на запад (её, в свою очередь, делят на Западную дорогу, ведущую прямо к Большому компаунду, и Восточную дорогу, которая, не доходя до восточной стороны Сьюдаделы 450 м, по всей видимости, могла заворачивать под прямым углом на север к реке Рио-Сан-Хуан, а затем повернуть на запад и пройти вдоль русла вплоть до Дороги мёртвых, хотя Д. Карбальо отмечает, что на том участке, где теотиуаканцы изменили русло реки, исследователи не зафиксировали следов дороги). Это соответствует базовому месоамериканскому представлению о вселенной, которая состоит из подземного мира (тоннели под пирамидами), разделённого на четыре части мира земного и мира небесного (пирамиды, устремлённые ввысь, в небо).

С концепцией деления земного мира и древнего мегаполиса, вероятно, связаны так называемые астрономические маркеры-петроглифы, которые находят по всему городу. Они состоят из округлых пунктирных кругов и линий, две из которых, основные, пересекаются под прямым углом, разделяя пространство на четыре части. Некоторые из них имеют сходство с изображением на листе 1 постклассического ацтекского кодекса Фейервари-Майер, сделанного из оленьей кожи. Основные линии большинства (но не всех) маркеров имеют отклонение в 16о относительно сторон света, что указывает на возможность использования их при планировании основных артерий города (Дороги мёртвых, Восточной и Западной дорог), строений, компаундов. Такие петроглифы известны, по меньшей мере, со 150—200 гг. — в Ла-Вентилье маркер обнаружили под поздним строением на полу раннего здания. Обычно их находят именно на полу зданий, но иногда обнаруживают на скалах или близлежащих холмах. Астрономические маркеры встречаются и в других городищах Месоамерики, но в Теотиуакане таких памятников довольно много, поэтому ряд исследователей приписывают их происхождение мегаполису. Также маркеры напоминают другой часто встречаемый в мегаполисе космологический символ — квинкункс, то есть расположенные по углам квадрата или прямоугольника элементы с пятым посередине. Он присутствует на фресках и керамических изделиях, в скульптуре, архитектуре и даже расположении захоронений в храме Пернатого змея. Специалисты предполагают, что при его помощи теотиуаканцы выделяли пятый, расположенный в центре элемент, придавая ему особую значимость. Встречается в Теотиуакане и другой пунктирный петроглиф — в виде так называемого «мальтийского креста».

Восточная и Западная дороги не столь величественны в сравнении с Дорогой мёртвых, поскольку к ним не прилегают огромные административно-церемониальные комплексы, однако и там не обошлось без символизма. Так, на этих дорогах на расстоянии 2750 м. от Дороги мёртвых находятся небольшие платформы. Очевидно, их неспроста расположили на одинаковом расстоянии от главной артерии города, к тому же в платформе с восточной стороны был обнаружен примечательный тайник с фигурками женщин (27 штук) и детей (8 штук), а также цилиндрическая ваза с изображением змеи (всего найдено 72 предмета).

Так называемые астрономические маркеры: 1) обнаруженный на склонах Серро-Гордо и 2) обнаруженный у южной стены южной части платформы, опоясывающей пирамиду Солнца. Для сравнения: 3) первый лист ацтекского кодекса Фейервари-Майер. Маркеры 1) и 2) зарисованы по Aveni [1980] и R.C. Castro [2002])

Если взглянуть на пирамиду Луны с любой точки центральной улицы города, то мы увидим позади неё силуэт горы — таким образом, отклонение Дороги мёртвых можно объяснить ещё и топографической привязкой. В Месоамерике горы всегда играли одну из ключевых ролей в космологии и мифологии. Они были связаны с предками и прародиной, ассоциировались с изобилием, из них вытекала питательная пресная вода, помечаемая на теотиуаканских фресках знаком «глаз». Расселина на Серро-Гордо сразу же напоминает знатокам месоамериканской мифологии «Гору пропитания», где в подземных кладовых хранились зёрна, из которых в этом месте проросла кукуруза, давшая пропитание людям. Другая значимая гора, Патлачике, является прообразом пирамиды Солнца — взглянув на последнюю с вершины пирамиды Луны, каждый может убедиться, что пирамида Солнца почти идеально повторяет контуры Патлачике. Если смотреть на запад, то на горизонте выделяется ещё одна гора — Малиналько (Серро-Малиналли).

Не следует, однако, отметать и другую версию, объясняющую мотивы расположения пирамиды Луны и прочих строений — астрономическую. Существует мнение, что в плане города отчётливо прослеживается связь с астрономическими наблюдениями и месоамериканским календарём. Например, его ориентация, возможно, была как-то связана со звёздным скоплением Плеяды, которое хорошо различимо на теотиуаканском небе. Так, пирамида Солнца смотрит ровно на ту точку горизонта, над которой раз в год около 18 мая после 40 дней отсутствия на небе появлялись Плеяды. Это момент начала дождей, когда индейцы начинали сажать земледельческие культуры. Плеяды в космологии и астрономии Месоамерики играли важную роль. По предположению Х. Ангуло, они изображены на полу портика 24 Тетитлы.

Жизнь всего города зависела от слежения за временем, а пирамиды могли помочь людям в этом. Правда, пока не совсем ясно, какова была концепция времени у теотиуаканцев, разработали ли они её столь детально, как майя классического периода. Судя по имеющимся данным, представления теотиуаканцев о времени и календаре были схожи с теми, что описаны испанскими хронистами для народов Центральной Мексики позднего постклассического периода, например, ацтеков. По всей видимости, имелся у них и ритуальный календарь, состоящий из комбинации 13 чисел с 20 днями. По крайней мере, несколько знаков могут соответствовать названиям дней, отмеченным в XVI веке. Вероятно использование в Теотиуакане и 360-дневного календаря, состоящего из 18 месяцев по 20 дней в каждом (5 дней добавлялись в конце, чтобы привести календарь в соответствие с астрономическим годом).

Исследователи отметили, что расположение главных монументальных строений города могло быть связано и с различными астрономическими или математическими расчётами, например, позицией солнца на восходе и заходе в определённые знаменательные дни. Эта связь прослеживается при использовании существовавшего, вероятно, в Теотиуакане своеобразного эталона длины, который С. Сугияма считает равным 83 см. Считается, что это длина от середины груди до конца пальцев среднестатистического теотиуаканца. Существование эталона предполагал ещё Р. Альмарас в 1864 году, но, по его мнению, он составлял 1,64 м. Б. Дрюитт и Д. Дракер в разное время пришли к выводу об эталоне размером 80,5 см. В итоге С. Сугияма «поиграл» со своей эталонной длиной и получил интересные пропорции, соотношения и числа. Так, длина основания пирамиды Солнца первого этапа строительства равнялась примерно 260-ти таким эталонам, а число 260 представляет собой точное количество дней в ритуальном календаре месоамериканцев. Примечательно, что длина основания пирамиды Луны шестого (предпоследнего) этапа строительства равнялась 173,31 эталонам — точное количество дней между последовательными прохождениями Солнцем узлов лунной орбиты до следующего лунного затмения. Длина Сьюдаделы по внешней стороне восточного основания лишь на 2,5 единицы меньше значения, равного 584 теотиуаканским эталонам, что соответствует синодическому периоду обращения Венеры, составляющему 584 дня. Длина Сьюдаделы по оси север-юг равна примерно 486 эталонам — таково количество дней утренней и вечерней видимости планеты Венеры для жителей Теотиуакана (236+250=486). От середины Дороги мёртвых до восточного края Сьюдаделы при проведении перпендикулярной линии получается длина, равная примерно 520 эталонам. А от северного края пирамиды Луны четвёртого этапа строительства до южного края Сьюдаделы расстояние равно примерно 2600 единицам, то есть десяти 260-дневным циклам. Расстояние между центрами пирамиды Солнца и Сьюдаделы соответствует примерно 1440 эталонам длины, то есть четырём годам 360-дневного солнечного календаря. С. Сугияма также обратил внимание, что проходящий под прямым углом через Дорогу мёртвых изменённый участок русла реки Рио-Сан-Хуан имел длину в 1638 эталонов, а это в два раза больше числа 819, имевшего особое значение в календарном цикле майя. Впрочем, Дж. Каугилл и другие учёные высказали сомнения относительно важности данного числа для теотиуаканцев. Так или иначе, перечень любопытных соответствий можно было бы продолжить. Исследователи отмечают следующие важные числа, скрытые в планировке мегаполиса: 105; 173,3; 200; 260; 360; 365; 486; 520; 584; 600; 800; 1000; 1440 и 2600.

Теотиуаканская мера длины (TMU) по расчётам С. Сугиямы (по адаптированной карте R. Millon из J. Nielsen, C. Helmke «Spearthrower Owl Hill…», 2008; данные по S. Sugiyama «Teotihuacan city layout as a cosmogram…», 2010)

Важность для теотиуаканцев календаря и дат, а также закономерностей движения небесных светил по небу, отслеживаемых при помощи маркеров, каковыми выступали монументальные строения и естественные вершины долины Мехико, отмечает в своих исследовательских работах Й. Брода. Учёные приходят к выводу, что, возводя свои строения, теотиуаканцы намеренно гармонично наложили на городской ландшафт собственное понимание времени и космического пространства, придав тем самым мегаполису календарную, астрономическую и космологическую значимость. Вероятно, в глазах месоамериканцев те, кто правил в Теотиуакане, властвовали над миром, поскольку сам город являлся центром вселенной и местом космической гармонии. Он был воплощением рая на земле и того идеализированного мира Древней Мексики, о котором П. Кирхгофф говорил, как о мире порядка, где у каждой вещи и любого живого существа имелось своё собственное место и всё было предопределено.

Во всех ранних государствах политика и религия переплетались друг с другом. Вполне вероятно, что сплочённость в Теотиуакане поддерживалась посредством общественных ритуалов, проводившихся под руководством правителей и служителей культа. Сами обряды сопровождались процессиями, являвшимися неотъемлемой частью жизни теотиуаканцев — именно благодаря им происходило единение мультиэтничного населения города. Процессиям придавали большое значение — они зафиксированы на обнаруженных в разных местах мегаполиса фресках. Как отмечает С. Эванс, вероятно, при планировке города не в последнюю очередь учитывалась возможность проведения больших людских шествий по центральным улицам. В ходе процессий восхвалялись божества, что обеспечивало теотиуаканцам процветание и благополучие. Возможно, более всего жители города почитали воду — в её честь совершались многочисленные шествия, во время которых вымаливалось своевременное начало сезона дождей. Всё искусство Теотиуакана пропитано свидетельствами поклонения водным божествам и проведения в их честь обрядов. Вероятно, свои ритуальные процессии местные жители начинали в храме у водных источников, затем шли по Западной дороге и после сворачивали на Дорогу мёртвых, направляясь к пирамиде Луны. При этом участники действа носили пышные головные уборы с яркими нарядами и пели гимны во славу богов.

Монументальная символически расположенная общественная архитектура, изысканные фрески, передающие религиозные послания о составных элементах космоса и времени, открытые площади, где теотиуаканцы собирались, чтобы совершить ритуалы и другие совместные действия — всё это не могло бы возникнуть без участия обычных людей, которые вносили свой трудовой вклад в постройку зданий. Так совместными усилиями элиты и народа намеренно создавался священный ландшафт. Предназначение архитектуры раскрывалось при помощи украшений, ярких фресок и скульптур (фасады зданий использовались в качестве огромных билбордов) как снаружи строений, так и внутри храмов.

Для демонстрации своей политической мощи и обеспечения благосклонности высших сил, теотиуаканцы не брезговали и человеческими жертвоприношениями. Скорее всего, это были ритуализированные и детально проработанные действа, проводившиеся знатью. Среди свидетельств подобной практики выделяются, во-первых, принесённые в жертву люди, захороненные в пирамидах Луны, Пернатого змея и Солнца. Во-вторых, археологи обнаружили следы обезглавливания, в частности в Оахакском баррио. В-третьих, исследователям известны свидетельства расчленения и разделывания плоти, например, по Захоронению 7 из Йайауалы. Высказывалось предположение о существовании в Теотиуакане практики ритуального каннибализма принесённых в жертву людей, которую археологически довольно трудно выявить (возможно, она подтверждается найденными в Теопанкаско костями со следами термической обработки и порезов, а также изображениями поедающих сердца кошачьих и псовых в головных уборах, вероятно, нагуалей воинов). Что касается обряда вырывания сердец, столь характерного для поздней ацтекской религии, то в Теотиуакане прямых свидетельств его совершения не найдено, однако часто встречающиеся в иконографии изображения кровоточащих сердец, нанизанных на обсидиановые ножи, предположительно свидетельствуют в пользу существования подобной практики и в мегаполисе.

Теотиуаканцы широко использовали в своих ритуальных целях пещеры. Не следует забывать, что в Месоамерике это были сакральные места, обладавшие огромной значимостью в мифологии народов региона. Пещеры служили входом в потусторонний, подземный мир. Это было место происхождения и зарождения людей, различных этнических групп, там жизнь и смерть слились в единое целое. Поэтому не удивительно, что в Теотиуакане найдены пещеры и подземные тоннели, о них известно уже давно. Так, в своей книге «Giro del mondo» 1700 года итальянский путешественник Дж. Ф. Джемелли Карери даже утверждал, что некоторые из пещер были рукотворными: «В самом деле, там, где сейчас они, раньше находился большой город, что подтверждается громадными руинами вокруг и пещерами, как искусственными, так и естественными, а также количеством холмов, которые, думается, были сооружены в честь идолов». Он ошибся самую малость — по всей видимости, в мегаполисе все пещеры рукотворны. Д. Хейден увидела в Кодексе Шолотля две зарисованные пирамиды, расположенные поверх тоннеля с человеком внутри — вероятно, человеческая фигура изображала оракула. Пещеры находили в Сан-Франсиско-Масапе, Остойауалько, Оштотикпаке и других местах, не говоря уж о тоннелях под главными пирамидами города. В одной небольшой пещере, расположенной к юго-востоку от пирамиды Солнца (Пещера 1), были найдены алтарь с вертикально поставленной плитой и нетронутый тайник с 20 артефактами из зелёного обсидиана, два из которых являлись ланцетами, а восемь — призматическими лезвиями. Длина предметов варьировалась от 6 до 15 сантиметров. Возможно, в пещере располагалась своеобразная солнечная обсерватория — в начале летнего солнцестояния луч света бил прямо по центру святилища и полностью освещал плиту. Имеется у неё и малая копия — всего в Теотиуакане известны три такие обсерватории (Пещера 1 [N3E1], Пещера 2, Пещера 3). По форме они напоминают огромную бутыль с горлышком наверху. Четвёртую схожую пещеру исследователи обнаружили на вершине горы Серро-Малиналли, неподалёку от северо-западной границы мегаполиса. Получается, что теотиуаканские солнечные пещерные обсерватории старше подобных, но более знаменитых объектов Шочикалько, Монте-Альбана, Чичен-Ицы и Шель-Ха. Возможно, их изобрели именно в Теотиуакане, по крайней мере, к такому выводу пришёл Р. Моранте, обследовавший все известные на сегодняшний день месоамериканские камеры с астрономическими функциями. Пещеры 1 (использовалась с 200—300 гг.) и 2 (расположена в 10 метрах севернее Пещеры 1 — вход в неё был замурован; пользоваться ею прекратили к 300 году) нашли нетронутыми, а внутри Пещеры 3 совершали погребения в посттеотиуаканскую эпоху: в фазах Койотлателько, Масапан и в ацтекские времена.

К востоку, в 200—270 метрах от пирамиды Солнца, имеется свободная от компаундов и храмов территория, которая доходит до впадин, образовавшихся после обрушения потолка подземных тоннелей. Возможно, именно риск обвала земляного настила останавливал теотиуаканцев от застройки данного пространства. Там Л. Мансанилья обследовала четыре тоннеля: Куэва-де-ла-Басура, Куэва-де-лас-Варильяс, Куэва-дель-Пируль и Куэва-дель-Камино. Куэва-де-лас-Варильяс имел в длину 50 метров и большую, диаметром около 18 метров, входную камеру, а также семь малых ниш и тоннель, пересекающий три небольшие камеры. Археологи нашли в пещерах предметы колониального и ацтекского периодов, а также фаз Масапан и Койотлателько. Было выяснено, что во время фазы Койотлателько и чуть ранее (около 512—1000 гг.) там пользовались растениями, среди которых нашли большое количество хеноподиевых (Марь Берляндье — Chenopodium berlandieri), что, возможно, указывает на их большую значимость в посттеотиуаканское время (несмотря на то, что эти растения не культивировались). С захоронениями был обнаружен амарант, о ритуальной значимости которого известно по свидетельствам постклассического периода — он имел отношение к обряду человеческого жертвоприношения в честь бога дождя Тлалока. А кукурузу находили как рядом с очагом, так и в связи с захоронениями. В целом присутствие человека в тоннеле прослеживается почти вплоть до 1500 года.

Кодекс Шолотля. Две пирамиды, расположенные над тоннелем с человеком внутри

Пирамида Солнца, расположение тоннеля под ней и рукотворных пещер рядом (по L. Manzanilla «Teotihuacán: Underworld Study», 1996 и адаптированной карте R. Millon из J. Nielsen, C. Helmke «Spearthrower Owl Hill…», 2008)

Таким образом, система тоннелей под Теотиуаканом является рукотворной и изначально служила ничем иным, как каменоломнями, где добывался пористый камень под слоем застывшей лавы (его использовали в качестве гравия для пола). Датируются шахты фазами Патлачике или Цакуалли (около 80 г.). Их определённо использовали также в ритуальных целях. Археологи находили ритуально «убитую» и разбросанную керамическую посуду и канделеро. Пещеры, вероятно, ассоциировались с богом воды, являлись олицетворением подземного мира — места зарождения жизни и плодородия. Они могли рассматриваться в качестве утробы земли, куда во время посевов приносили семена различных растений. Там также нашли захоронения с человеческими костями, среди которых были черепа с порезами. Вероятно, их впоследствии разграбили в фазу Койотлателько.

Всё вышесказанное касается «государственной религии», а в Теотиуакане совершенно отчётливо прослеживается существование культов на низовом уровне, которые проявлялись в почитании семьями «своих» богов-покровителей, а также предков. В этом случае на первый план выходят святилища и алтари, которые располагались в центре патио частных компаундов. Именно в них проживавшие на территории компаундов семейные кланы проводили свои скрытые от посторонних домашние ритуалы. В примыкающих к патио комнатах могли осуществляться подготовительные мероприятия к основному обряду, что отмечали У. Сандерс для Макуишко и Л. Мансанилья для Остойауалько. В подобных ритуальных дворах часто находят скульптуры Старого бога огня и вазы Бога грозы. Если взглянуть на современные традиции индейцев Центральной Мексики, то можно отметить, что аналогами таких расположенных в патио компаундов Теотиуакана алтарей у них служат алтари-столы с различными религиозными регалиями, обильно украшенные цветами, где простая семья проводит свои праздники и совершает подношения. При этом верующие продолжают посещать и церкви. Таким образом, разделение религии и ритуалов сохраняется до сих пор. О важности семейных обрядов говорят найденные под алтарями компаундов богатые захоронения, причем самые высокостатусные из них характерны для ранних строительных фаз. Среди подношений археологи находят в таких захоронениях жадеит, аспидный сланец, морские раковины, миниатюрные вазы, флореро и другие предметы. Исследователи отмечают, что помимо взрослых почитаемых предков, теотиуаканцы хоронили под алтарями и умерших младенцев. Следует отметить, что уровень младенческой смертности в Теотиуакане того времени достигал приблизительно 30%, это немного выше аналогичных показателей для других регионов (высокая детская смертность была характерна и, например, для сельской местности штата Тласкала ещё в середине XX века — многие дети не доживали до пяти лет, при этом самым критическим периодом являлся возраст от рождения до двух с половиной лет). Связано это, вероятно, прежде всего, с различными заболеваниями — городская среда с большой плотностью населения благоприятствовала распространению вирусов и бактерий. Не следует также забывать и о возможности принесения в жертву младенцев, по крайней мере, в Ла-Вентилье В есть захоронения принесённых в жертву детей и даже эмбрионов в керамических сосудах, которые довольно часто встречаются среди погребений в других районах и компаундах города, связанных с алтарями. Подобная практика существовала у индейцев Центральной Мексики постклассического периода, когда детей могли принести в жертву богу Тлалоку с целью выспрашивания у того дождей, необходимых для богатого урожая — в противном случае, при недороде, их, скорее всего, ждала бы голодная смерть. Нечто подобное, возможно, практиковалось и у теотиуаканцев — захороненные под алтарями дети могли в потустороннем мире замолвить словечко перед богами и даровать жителям города богатый урожай. В целом отношение к умершим детям у индейцев отличалось от нашего восприятия. Если оставить в стороне эмоциональную составляющую, то в нём прослеживается некое рациональное зерно. Согласно месоамериканским поверьям, умершие дети выступали идеальными посредниками между оставшейся проживать на земле семьёй и миром богов, куда снова вернулся ненадолго оказавшийся на земле ребёнок, который ещё не успел потерять связи со сверхъестественным миром и мог помогать своей родне. Возможно, именно поэтому теотиуаканцы вместе со своими почитаемыми взрослыми предками хоронили под алтарями умерших детей. Совершая ритуальные действия, обращаясь с мольбой к предкам и детям, они верили, что те помогут им заручиться поддержкой богов.

Ритуалы почитания предков, практиковавшиеся элитой Теотиуакана и остальными жителями, были в целом сходны, хотя некоторые различия могли иметь место. Так, высказывалось предположение, что останки почитаемых предков и умерших глав знатных родов могли обёртывать в погребальные свёртки и хранить их на алтарях, в том числе в храмах, расположенных вдоль Дороги мёртвых. На свёртки в области лица, возможно, прикрепляли специальные каменные маски, назначение которых в действительности исследователям пока ещё неясно. Прямые археологические и иконографические подтверждения такой практики в Теотиуакане пока не найдены, однако имеются скупые и разрозненные свидетельства существования подобной традиции в Месоамерике.

В целом в Теотиуакане хоронили умерших по особым местным канонам — обычно их клали в овальную земляную яму под полом компаунда в сидячем положении или в скорченной, вертикальной позиции. Предположительно тела оборачивали в свёртки, которые со временем разложились. Среди погребальной утвари часто находят керамические сосуды, слюду, аспидный сланец и обсидиан с раковинами. В остальном всё зависело от статуса умершего, так, в качестве подношений находили курильницы театрального типа (в Шолальпане, Тламимилольпе, Сакуале и Остойауалько), декорированные сосуды-триподы и майяскую посуду (в Шолальпане и Тламимилольпе), жадеит (в Тламимилольпе, Сакуале, Йайауале, Сьюдаделе и даже в Остойауалько), пирит (в Тепантитле, Тламимилольпе, Ла-Вентилье и Сьюдаделе). У мужчин обычно подношения богаче и больше, в сравнении с умершими женщинами, но ещё меньше, причём значительно, утвари отмечено у детей, которых чаще всего хоронили в частных владениях семей. Младенцев и новорождённых обычно клали в керамические сосуды и помещали под алтарями. Теотиуаканцы, вероятно, почитали умерших и полагали, что те продолжали с ними жить в их компаунде. Находившиеся в мегаполисе чужеземцы зачастую соблюдали свои, характерные для их родины традиции погребения, нередко смешивая их с адаптированными элементами местных канонов. Так, в Оахакском баррио умерших хоронили в вытянутом положении в формальных гробницах, но как с сапотекской, так и с теотиуаканской погребальной утварью. В Баррио торговцев присутствуют шахтовые гробницы, характерные для Западной Мексики, и другие не присущие Теотиуакану типы захоронений. Погребения в Теотиуакане в основном находят в компаундах. Некоторых индивидуумов хоронили в главных дворах или храмах — предположительно они обладали более высоким статусом и, видимо, представляли для жителей компаунда особый интерес. Чаще всего, однако, представителей элиты, вероятно, кремировали. И это немудрено, поскольку в погребальной практике огонь и пламя выполняли важную функцию, связанную с кремацией, комплексом ритуалов и верований, касающихся тел умерших воинов в свёртках и возрождения их душ в виде бабочек. При этом огонь выступал, как минимум, одной из главных сил в религии и идеологии Теотиуакана. Й. Нильсен и К. Хелмке отмечают, что сила огня и тепла, ответственная за трансформацию душ умерших, обладала большой символической значимостью. Ведь жизнь всегда связана с теплом — это месоамериканцы видели на примере дня и ночи, а также остывания тела умершего. Возможно, теотиуаканцы так рассматривали жизнь знатного человека или правителя — он рождался, правил, выполнял обязанности и нёс ответственность, чтобы, наконец, умереть и быть завёрнутым в свёрток с последующей кремацией для дальнейшего возрождения.

В Теопанкаско Л. Мансанилья даже отметила факт эксгумации останков в момент исхода жителей — вероятно, их считали реликвиями и забрали с собой, когда семья или группа решилась мигрировать. Отметим также, что в разных компаундах прослеживаются различные места концентрации захоронений. Так, в Остойауалько, где проживало три семьи, могилы находят в юго-восточной, западной и северо-восточной частях их жилищ. В Шолальпане захоронения в основном находятся в юго-западной части, а в Тетитле — в северо-восточной. Часто археологи обнаруживают вторичные, то есть перезахороненные останки.

Итак, ещё недавно исследователи считали, что Теотиуакан был намеренно отстроен вокруг якобы «естественной священной пещеры», расположенной под пирамидой Солнца. Однако последние данные говорят о том, что теотиуаканцы сами спланировали и вырыли «пещеры», и возвели весь мегаполис как воплощение своего представления о времени и космосе. Пространственное деление мира и времени символизируют две главные пирамиды, которые вместе дополняют друг друга и являются воплощением дуальности. Пирамида Солнца олицетворяет собой огонь, тепло, сезон засухи, мужскую силу и солнце, а пирамида Луны — воду, сезон дождей, землю, плодородие, женственность и луну. Схожую дуальность спустя десять веков отразили в своём Великом храме и ацтеки, когда с северной стороны вершины пирамиды построили храм бога дождя Тлалока, а с южной — храм Уицилопочтли.

Дорога мёртвых

Широкая дорога, которая проходит прямо по центру древнего города, привлекает к себе внимание всех посетителей Теотиуакана. Она берёт начало на юге и, с небольшим отклонением в 15,5 градусов на восток от истинного севера, упирается в пирамиду Луны. Причём на юге дорога ниже уровня северной части, поэтому, когда люди шли по ней, то создавалось ощущение постоянного подъёма в гору. Однако эта широкая (в разных местах ширина варьируется от 40 до 95 м.) и прямая дорога не ровная. Она как бы разделена на несколько частей и идущий по ней периодически встречает перед собой ступени, заставляющие его подняться, а затем вновь спуститься. Кроме того, по центру таких участков стоят некие строения, которые не позволяют пешеходу пройти строго прямо — приходится их обходить.

Следует отметить, что грандиозная, протянувшаяся более чем на пять километров дорога с обеих сторон застроена пирамидальными сооружениями и стенами, потому внимание идущего по ней невольно фокусируется на величественной пирамиде Луны, повторяющей контуры доминирующего позади неё потухшего вулкана Серро-Гордо. А когда путник подходил к пирамиде всё ближе и ближе, то она, соответственно, становилась всё больше, затмевая собой саму Серро-Гордо. Об ориентации Дороги мёртвых на гору Серро-Гордо говорил ещё в 1972 году С. Тобринер. Правда, дорога указывает не на саму вершину, а на точку 2о западнее. Отметим, что у начала Дороги мёртвых на юге города строители даже раскапывали твёрдую вулканическую породу по траектории улицы, чтобы та соответствовала большому строительному проекту и продолжала следовать под определённым углом. Это говорит о серьёзных трудовых затратах на её постройку и, соответственно, большой значимости проекта.

Под поверхностью дороги теотиуаканские инженеры проложили длинный дренажный канал, в который стекала вся дождевая вода с окрестных компаундов и прочих строений. Затем её выводили в реку Рио-Сан-Хуан.

Своё нынешнее название дорога, как и все остальные строения в городе, получила уже много позже коллапса города. Последующие культуры считали её священной и даже делали захоронения вдоль неё. Так поступали и в эпоху тольтекского доминирования. На карте XVI века Mapa de San Francisco de Mazapan её обозначили на языке науатль как mica ottica (sic). Отсюда современное название — Дорога мёртвых.

О назначении дороги нет чётких сведений. Предполагается, что она имела ритуальное значение, там совершались церемонии в честь предков, шествия. Необходимо учитывать, что, несмотря на значимость этой городской артерии для ориентации последующих улиц в городе, сама Дорога мёртвых в центральной части мегаполиса не была связана с сетью дорог. Наоборот, доступ к ней там ограничен. Некоторые исследователи подчёркивают, что по ней могли перемещаться только знатные люди и вообще в административно-церемониальный центр города простолюдинам вход был воспрещён — например, в баррио Ла-Вентилья посередине ведущей к центру дороги раскопали некие подобия пропускных пунктов, предназначенные для контроля потока людей. Вокруг центра по осям восток-запад и север-юг также встречаются даже свободно стоящие стены без ворот, некоторые из них имели толщину 2 м и высоту 5 м. Вряд ли они предназначались для обороны, скорее препятствовали свободному попаданию сюда людей из остальной части города. Так или иначе, в любом случае Дорога мёртвых выступала символом мегаполиса и жизненно важным местом, как Красная площадь в Москве, Елисейские поля в Париже и Национальная аллея в Вашингтоне — там происходили значимые религиозные, государственные, коммерческие и социальные события.

Пирамида Луны

В так называемом церемониальном комплексе «Площадь Луны» находится 15 пирамид и связанных с ними строений, расположенных вокруг площади, имеющей по оси восток-запад длину примерно 135 м, а север-юг — около 175 м. Среди всех сооружений комплекса пирамида Луны выделяется своими размерами — это одно из трёх самых больших строений города, причём его начали возводить первым.

Пирамида претерпела семь этапов строительства, первое строение имело отклонение от севера к востоку на 11—12о, а затем уже оно стало каноническим — 15,5о. Пять из семи этапов сопровождались ритуальными жертвоприношениями. То, что сегодня видят туристы — это результат последнего, весьма незначительного обновления. В III веке на четвёртом этапе произошло существенное расширение, когда сооружение увеличили в девять раз — до этого размер основания по оси восток-запад здания второго и третьего этапов равнялся скромным, соответственно, 29,3 м и 31,3 м, а после достиг 88,84 м. Столь масштабная перестройка была связана с усилением политической централизации. В тот же период город подстроили под ныне различимую ортогональную планировку. Пятый этап строительства ознаменовал собой наступление некоего важного момента в истории города, поскольку форма пирамиды претерпела значительные изменения — отныне монумент состоял из собственно пирамиды и примыкающей к ней небольшой платформы адосады.

Вид на пирамиду Луны с вершины пирамиды Солнца. Фото: Д. Иванов

Строили пирамиду Луны с использованием высушенных на солнце кирпичей (адобы), камней и земли в качестве насыпного материала. Но имелись свои конструкторские особенности. На первых трёх этапах внутренность пирамиды представляла собой простую насыпь из камней и земли, а в дальнейшем использовались специальные ячейки, куда засыпались крупные вулканические камни (базальт, андезит и тесонтли), земля и разбитые фрагменты тепетате. Четвёртый этап строительства был уникальным — для расширения сооружения использовались подогнанные друг к другу кирпичи адобы и блоки из тепетате.

Исходя из имеющихся данных, пирамида Луны стала первым построенным сооружением среди трёх архитектурных символов Теотиуакана — пирамид Луны, Солнца и Пернатого змея. Её строительство началось в фазу Патлачике (100—1 гг. до н.э.). Своё нынешнее название она получила от ацтеков, которые именовали это сооружение ицакуаль мецтли (ytzacual metztli, что на языке науа означает «башня или холм Луны»).

Южная и северная стороны основания пирамиды последнего этапа имеют длину 148,43 м., а восточная и западная — около 130 м. Высота пирамиды 42 м. Она ниже пирамиды Солнца, однако её нахождение на небольшом возвышении компенсирует эту разницу. Объём пирамиды равен примерно 420 тыс. м3. Всего на строительство с учётом всех этапов ушло около 5,6 млн. человеко-часов.

Статуя Великой богини (или Богини воды). Зарисовка Уильяма Генри Холмса 1884 года (Smithsonian Institution Archives. Image # SIA2017—007249)

У западной границы площади Луны была обнаружена выполненная из андезита статуя, имеющая вес 23,8 тонн и высоту 3,16 метров, которая, как изначально предположил в 1882 году Х. Санчес, изображает Богиню воды. Вывод основан на том, что в целом данная скульптура похожа на Божество земных вод из ацтекского пантеона (возможно, она служила прообразом ацтекской Чальчиутликуэ), однако существует также мнение, что статуя является образом Великой богини, связанной с изобилием и горой Серро-Гордо, а согласно предположению З. Паулиньи это богиня кукурузы. С 1889 года монумент находится в Национальном музее антропологии в Мексике. Чуть поодаль, на самой площади нашли ещё одну статую Великой богини, правда, сильно повреждённую. Сейчас её высота достигает 169 см., вполне вероятно, что раньше она была выше. Туристы могут увидеть данную статую у юго-восточного угла алтаря площади Луны (возможно, когда-то она располагалась на его вершине).

Некоторые исследователи предполагают, что сама пирамида Луны являлась символом воды, земли, мира духов и, вероятно, движения луны. С. Тобринер, Э. Авени и Дж. Ковальски считают, что она олицетворяла «Водную гору». Работы С. Сугиямы и его коллег помогли выявить связь пирамиды с женским началом, водой и подношениями животных.

В пирамиде было найдено пять погребальных комплексов, каждый из которых (начиная с четвёртого этапа) сопровождался богатыми дарами (обсидиан, жадеит, морские раковины, керамика), а также жертвоприношениями людей и священных животных (пум, волков, орлов). Большинство жертв ограничивали в движении — их связывали и либо умерщвляли, либо просто оставляли умирать (животных оставляли в клетках). Почти все принесённые в жертву люди являлись пленниками из других районов — так Теотиуакан демонстрировал свою военную мощь. Ни одно из данных захоронений не является царским погребением. Скорее всего, они знаменовали начало нового этапа надстройки пирамиды и были так или иначе связаны с военной тематикой. Все погребения после проведённых ритуалов засыпались. Захоронения 2, 3 и 4 располагались на уровне земли прямо на вулканической осадочной породе, которую в Мексике называют тепетате, а Захоронение 6 — приблизительно на уровне середины пирамиды.

Захоронение 5, найденное в 2001 году, пока является самым высокостатусным среди обнаруженных. Датируется оно 350 (+/-50) годом и относится ко времени окончания пятого либо начала шестого этапа строительства пирамиды — скорее всего, захоронение являлось одновременно как терминационным ритуалом предыдущего строения, так и посвятительным подношением будущего. К тому же, как выяснилось, оно располагалось строго по центру строения шестого этапа. Со всех сторон яма, длина сторон которой равнялась 6 м, была выложена каменными блоками в стиле талуд, поэтому площадь расположенного на глубине 3,5 м дна оказалась меньше. Там обнаружили останки трёх знатных мужчин-чужеземцев, сидящих в «позе лотоса» со сложенными руками поверх ступней — в иконографии Месоамерики такое положение характеризует исключительно божеств или правящую элиту. Все трое устремили свои взгляды на запад. Они достигли почтенного для того времени возраста: 50—60, 45—55 и 40—45 лет. У двоих из них черепа были деформированы, а с третьим неясно, так как его останки плохо сохранились, однако зубы у него оказались инкрустированы украшениями, в то время как у других умерших такого не отмечено. Двое из них носили схожие украшения из жадеита и определённой разновидности халцедона, поставляемой из долины Мотагуа. У каждого имелось по паре больших круглых ушных вставок, ожерелью из 21 крупной бусины (одна из которых, вероятно, была помещена умершему в рот — до этого момента в Теотиуакане не находили подобных крупных бусин, достаточно распространённого символа власти у майя) и кулону, обычно носимому правителями майя. Таким образом, одеяние и украшения двух захороненных особ указывали на их принадлежность к правящей элите майя. Третий умерший находился в стороне от остальных, у его правой руки располагался предмет, похожий то ли на скипетр, то ли на копьеметалку. Он носил два больших диска из раковин в качестве ушных вставок, а также ожерелье из обработанных раковин, выполненных в виде прямоугольных пластин и дисков с жадеитовыми вставками. Тела умерших сопровождали обсидиановые эксцентрики в виде людей, змей и лезвий. Подле людских скелетов были найдены кости их предполагаемых альтер эго — золотого орла и пум. В качестве подношений теотиуаканцы положили в погребение 323 обсидиановых изделия, жадеит и предметы из раковин — бусины, миниатюры, эксцентрики, наконечники, кулоны, лезвия и т. д. Ряд исследователей связали помещённый здесь обсидиан с тем, что был найден в тайнике поверх раннеклассической гробницы в майяском городище Альтун-Ха (Белиз) и, наряду с теотиуаканской по стилю, но изготовленной не в мегаполисе керамикой, может указывать на связи Теотиуакана с майя задолго до вторжения в Тикаль. В центре Захоронения 5 обнаружили жадеитовую фигурку человека со скрещенными ногами — возможно, умерших принесли в жертву во славу божества, которое представляла эта статуэтка. Обычно найденные в общественных зданиях жертвоприношения указывают на проведение некоей церемонии, запечатлевшей знаменательное событие. Вероятно, надстройка пирамиды Луны была связана с инаугурацией правителя и/или важными завоеваниями. Тем не менее, причина смерти всех троих мужчин пока остаётся невыясненной — их могли убить в конфликте, пленить и привести в Теотиуакан для жертвоприношения, а может быть, главный из них скончался естественной смертью и был захоронен с почестями, а двух других удостоили чести сопроводить его в мир иной. В любом случае, наличие в захоронении таких важных чужеземцев служило наглядным подтверждением политического и военного могущества теотиуаканского государства.

Зубные украшения индивидуумов Захоронений 4, 5 и 6 (пирамида Луны). Круги со сплошной заливкой — пиритовая вставка, круги с диагональными линиями — вставки из зелёного камня или жадеита. Рис. Грегори Перейра и Майкла Спенса

Шестой этап строительства пирамиды, датируемый 350 годом, характеризуется Захоронением 4, которое было обнаружено в 2000 году у северного фасада сооружения пятого этапа строительства. Возможно, оно стало самым сильным выражением военной мощи Теотиуакана — в нём обнаружено семнадцать черепов (все деформированные кроме одного) и ещё один шейный позвонок, то есть всего, возможно, жертв было восемнадцать. В основном в жертву принесли лиц в возрасте 20—25 и 35—45 лет, но были там и двое юношей 14—15 и 18 лет, а также один пожилой человек 45—50 лет. У шестерых зубы оказались модифицированы, однако у десятерых модификации отсутствовали (у одного черепа зубы практически не сохранились). Скелеты жертв не нашли — вероятно, их уничтожили после обезглавливания, совершённого посредством сильного удара сзади по шее предположительно дубиной или каменным топором (если с одного удара голова не сносилась, её отпиливали острыми обсидиановыми лезвиями). Затем головы сложили в яму, причём некоторые из них были поставлены на шею. После этого яму покрыли тонким слоем красной краски и засыпали камнями. Изотопный анализ показал, что все жертвы были мужчинами (пол двоих, самых молодых, определить не смогли) и чужеземцами, происходившими из различных регионов. При этом они отличались друг от друга по статусу и, возможно, являлись воинами, торговцами или дипломатами. Примечательно, что подношений в данном захоронении не было.

Интересной особенностью обнаруженного в 1999 году Захоронения 3 является наличие в нём голов восемнадцати обезглавленных животных (четырнадцати волков и четырёх пум, правда скелет одного кошачьего, вероятно, был ягуарьим — все они были с позвонками, то есть когда их обезглавливали, плоть находилась на месте) и птицы. Обычно останки животных интерпретируют как символы воинов и войны. Также там захоронены лежащие в центре камеры, параллельно друг другу по оси восток-запад (головой на восток) четыре человека со связанными ногами и руками за спинами. Трёх жертв сопровождали украшения из раковин и зелёного камня (бусины, серьги, носовые вставки, носовой орнамент в форме змеиной трещотки, ожерелье в форме верхних челюстей), а одна была без украшений. Сами украшения в целом похожи на те, что ранее находили в захоронениях пирамиды Пернатого змея. Скелеты жертв плохо сохранились, так как захоронение накрыли крупными камнями, поэтому были ли у них черепные деформации сказать трудно (инкрустаций на зубах не обнаружено). На момент смерти мужчинам исполнилось 35, 18—20, 25 и 15 лет. Исследование показало, что все они были чужаками и проживали в разных местах. Двое обладали довольно высоким статусом, причём тот, кто был старше и выше всех (около 168 см), находился ближе к центру, его поместили в камеру раньше других, скорее всего, как главную фигуру. У самой молодой жертвы отсутствовали украшения, она сильно отличалась от остальных трёх. Среди подношений в захоронении нашли 304 обсидиановых предмета (фигурки, ножи и миниатюрные наконечники), фигурки из зелёного камня, огромные раковины моллюска Pleuroploca gigantea, большой пиритовый диск, органическую ткань, сланец и изделия из разновидности халцедона. Часть их расположили в двух кучках посередине ямы, где выделялись две миниатюрные антропоморфные скульптуры исключительного качества из зелёного камня — они изображали сидящих со скрещенными ногами людей с набедренными повязками и съёмными ушными вставками. Захоронение 3 соответствует пятому этапу строительства и было вырыто между 250 и 350 годами непосредственно в тепетате у северной части пирамиды четвёртого этапа. Длина стороны ямы равна 2,5 м, а глубина — 1,5 м.

В исследованном в 1998—1999 гг. Захоронении 2 нашли останки, вероятно, погребённого заживо человека со связанными за спиной руками. Также там были обнаружены два полных скелета пумы и две челюсти пумы, волк, девять орлов, не менее шести гремучих змей, мексиканский сокол (луговой балобан — Falco mexicanus), ворон, виргинский филин (Bubo virginianus) и неполные останки других животных. Тело человека прислонили к восточной стене лицом на запад. Результаты изотопного анализа показали, что детство он провёл не в Теотиуакане, однако во взрослом возрасте проживал либо в самом городе, либо где-то рядом. На момент смерти ему исполнилось 40—50 лет, его рост составлял около 164 см, а череп имел лобно-затылочную (плоскую наклонную) форму. Исследователи обнаружили, что незадолго до смерти человеку нанесли не смертельный удар. Учитывая всё вышесказанное, не совсем понятно, был ли он военнопленным или же его выбрали в качестве жертвы среди местных жителей. На человеческом скелете нашли кулон, две ушные вставки и пять бусин из зелёного камня, что указывает на высокий статус жертвы. Животные, некоторые из которых были местными, а другие привезены из тропических регионов и прибрежных районов, вероятно, тоже оставались живы на момент захоронения. Об этом, например, свидетельствуют отпечатки клеток пум и волка, а также экскременты возле одной из пум. В захоронении нашли также кости ещё одной жертвы — второго человека, половину черепа которого обнаружили у сосуда Бога грозы. По порезам на части черепа исследователи определили, что кожа с него была снята до помещения в камеру и до нанесения удара, который разделил затылочную кость на две части. Во время раскопок также нашли богатые подношения изделий из обсидиана — свыше 300 предметов. Также обнаружено большое количество изделий исключительного качества из определённой разновидности халцедона, зелёного камня (в том числе женская и мужская фигурки примерно 30 см высотой), пирита, аспидного сланца, раковин и керамики (восемь керамических сосудов Бога грозы). В центре погребения предметы разложили особым образом — мужская фигурка с подношениями находилась в восточной части, женская также с подношениями — в центре. Вокруг фигурок теотиуаканцы разместили по девять больших обсидиановых ножей. Третья группа подношений находилась между первыми двумя, там были диск из аспидного сланца, обсидиановые наконечники, керамический кувшин Бога грозы. Все три группы являлись выражением космологии и военных аспектов деятельности теотиуаканского государства. По всей видимости, данное захоронение служило посвятительным подношением в момент начала четвёртого этапа строительства пирамиды и датируется 250 (+/-50) годом. Оно имело каменное ограждение размером 3,5х3,5х1,5 м и находилось в северной части строения третьего этапа.

Захоронение 6 окружено со всех сторон грубой каменной стеной. Это было углубление со сторонами 5х4,5 м и глубиной 2 м. Оно относится к четвёртому этапу строительства, найдено почти в центре соответствующего строения и, как и Захоронение 2, датируется III веком (250 (+/-50) год, что вполне соотносится с началом пятого этапа в 300 г.). Там нашли останки двенадцати взрослых мужчин в возрасте от 18 до 40 лет и большое количество принесённых в жертву животных (кошачьих, псовых и хищных птиц, возможно, орлов: всего обнаружено минимум 43 животных, в том числе 20 полных или почти полных скелетов, однако подсчёт костей продолжается, вероятно, число особей увеличится). У многих животных лапы, крылья и когти были вместе, вероятно, их связали. Останки поместили по углам и центру погребения. Всех найденных двенадцать человек, скорее всего, также принесли в жертву — руки у них были связаны за спиной. У десяти отсутствовали череп и первый затылочный позвонок — индикатор того, что людей обезглавили, когда тела были с плотью. К тому же их останки беспорядочно разбросали у северной стороны погребения. На них не было украшений. Другие две жертвы, в отличие от остальных, были богато одеты: у одного из них имелись две ушные вставки, ожерелье из бус и жадеитовое «шило», вероятно, предназначенное для проведения церемоний самопожертвования. Во рту у него нашли кулон и жадеитовые бусы. Вторую богатую жертву сопровождали «шило» для пускания крови, обсидиановый жертвенный нож, ожерелье из пластин ракушек и копии нижних человеческих челюстей, также выполненные из раковин. Они находились в центре захоронения. На дне погребения исследователи увидели резной рисунок из двух концентрических кругов, а также волнистых и прямых линий, исходящих радиально от центра. Строго поверх и в соответствии с рисунком найдены богатые подношения: 9 изогнутых обсидиановых ножей, 9 фигурок пернатых змей из обсидиана (эти 18 обсидиановых изделий были весьма большими — от 34 до 53 см в длину), мозаичную фигурку человека, выполненную из зелёного камня, фигурку из обсидиана, сланцевый диск зеркала с пиритовыми аппликациями. Вокруг теотиуаканцы разместили около 300 других изделий из обсидиана, а также раковины, керамику (семь сосудов Бога грозы) и ткани.

Таким образом, все погребения (за исключением Захоронения 4) имели схожие черты: принесённых в жертву людей, богатые подношения, имеющих отношение к военным орденам жертвенных животных, малое количество керамики. Что касается Захоронения 1, то это всего лишь посттеотиуаканское погребение новорождённого без каких-либо подношений. Его обнаружили у северо-западного угла пирамиды, поэтому оно не считается её погребальным комплексом.

Помимо захоронений в пирамиде Луны также находили отдельные кости и их фрагменты. Около 800 человеческих костей обнаружено в разных местах и слоях. Большая их часть, очевидно, случайно оказались в строительном материале, предназначенном для засыпания — вероятно, это потревоженные останки более ранних захоронений.

Многое из вышеуказанного стало известно благодаря интенсивным раскопкам внутри пирамиды, которые проводились с 1998 по 2004 гг. Археологи смогли тогда прорыть тоннель, имевший около 345 метров в длину — первый начали рыть с западной стороны на стыке адосады и самой пирамиды прямо на восток, затем прорыли два тоннеля уровнем выше. Прежде такие работы внутри пирамиды не проводились и, соответственно, многих деталей о ней известно не было. А в 2017 году учёные при помощи современного оборудования провели сканирование земли под площадью Луны, где на глубине 10 метров обнаружили, очевидно, намеренно засыпанный древний тоннель, идущий прямо по центру площади в сторону пирамиды Луны. Вполне возможно, что он ведёт непосредственно к центру пирамиды. Схожие тоннели ранее обнаружили и у других основных строений Теотиуакана — пирамиды Пернатого змея и пирамиды Солнца. Как отметила археолог В. Ортега, все они имели ритуальное предназначение — в мировоззрении месоамериканцев подобные пещеры (а в данном случае это искусственные пещеры) являются входом в подземный мир, преисподнюю, где владычествуют боги смерти, одновременно отвечающие за пожирание всего, что умерло, и рождение или перерождение всего, что растёт на земле. Поскольку раскопки обнаруженного тоннеля ещё не проводились, строить какие-либо предположения пока рано.

Мы видим, что для древних теотиуаканцев практика жертвоприношений являлась важным элементом демонстрации мощи и силы их государства. Следует отметить, что жертвами в основном выступали чужеземцы, многие из которых явно были военнопленными. По телам жертв и сопровождающим их останкам животных с посвятительными дарами заметно, как со временем росла военная и политическая экспансия мегаполиса. При этом со значимыми высокостатусными жертвами обращались значительно лучше, чем с особами рангом пониже, у которых отмечено больше следов насилия. Все захоронения и подношения в них имели для теотиуаканцев большую значимость — они представляли собой космограммы, выражения в миниатюре представлений жителей города о вселенной. Предметы расположены по сторонам света и центру и разбиты на группы по 3, 4, 5, 9, 18 и 20 штук в каждой. Все эти числа имели связи с календарными циклами — солнечным и ритуальным (20х18+5=365; 20х13=260). Немалое значение в практике ритуальных жертвоприношений обрели священные и часто встречающиеся в иконографии Теотиуакана хищные животные — пумы, ягуары, волки, орлы и гремучие змеи. Достаточно сказать, что в различных подношениях пирамид Луны и Солнца обнаружены останки, по меньшей мере, 194 животных, которые наряду с прочим содержимым явно служили для выражения государственной идеологии и военной мощи. Столь массовые жертвоприношения хищных животных предполагают хорошую организацию их поставок в мегаполис и даже длительное содержание в клетках специально для будущих церемоний. Этот вывод подтверждается недавними исследованиями Н. Сугиямы, по результатам которых стало ясно, что некоторых из умерщвлённых хищников длительное время держали на определённой диете — им скармливали всеядных, питавшихся в основном кукурузой (например, собак и, возможно, даже людей). Нечто подобное известно по историческим данным у ацтеков — конкистадоры зафиксировали в Теночтитлане большой зоопарк, где около 300 специалистов следили за содержанием и питанием многих видов животных, в том числе хищных. Очевидно, из них и формировались богатые подношения, которые ацтеки закладывали в кладку своего главного храма Темпло Майор. Таким образом, нам теперь достоверно известно о существовании подобной практики и в Теотиуакане, за тысячу лет до появления ацтеков на исторической сцене Месоамерики.

Пирамида Солнца

Пирамида Солнца была крупнейшим строением в Теотиуакане. Вместе с тремя открытыми площадями, жилой зоной, административными сооружениями и центральным святилищем на главной площади она составляет так называемый Комплекс пирамиды Солнца — его следует рассматривать как единое целое исходя из расположения, ориентации, функциональности и прочих имеющих значение факторов. По последним данным, пирамиду возвели приблизительно в начале III века (170—310 гг., хотя ранее считалось, что она была сооружена в I веке), а затем надстроили около 450 года. Постройка пирамиды Солнца, таким образом, вероятно, совпала со строительством пирамиды Пернатого змея и четвёртым этапом создания пирамиды Луны — очевидно, реализовывалась крупная городская программа. А до этого на её месте располагался большой комплекс, который намеренно разрушили для возведения одного из самых впечатляющих архитектурных памятников Нового света. Пирамидой восхищались и ацтеки, давшие ей современное название — ицакуаль тонатиу (ytzacual tonatiuh, что на науатле означает «башня или холм солнца»). Даже без деревянного храма, который когда-то венчал вершину пирамиды (его следы из-за ужасно проведённых в начале XX века раскопок не были обнаружены), строение имеет высоту около 64 метров. Его стороны после последнего, второго, этапа строительства и до раскопок и реставрации начала XX века достигали в длину: северная — 221,43 м, восточная — 223,75 м, южная — 224,24 м, западная — 221,53 м. На первом этапе строительства пирамида имела длину сторон: северная — 214,63 м, восточная — 215,15 м, южная — 215,72 м, западная — 210,50 м. Объём сооружения — около 1,4 млн. куб. м, а вес — примерно 3 млн. тонн. Несмотря на наличие подземных карьеров, где добывался пористый камень тесонтли, пирамиду соорудили в основном из песчаной земли, глины и небольших фрагментов туфа тепетате (5—10 см в длину), что не характерно для строений в Теотиуакане. На её строительство ушло примерно 12 млн. человеко-часов. С западной стороны к пирамиде примыкают возводившаяся более чем в четыре этапа платформа адосада и площадь, вокруг которой разместились невысокие пирамидальные строения. Адосада была пристроена к пирамиде уже после её возведения. Весь комплекс пирамиды Солнца ограничен сплошной платформой, имеющей высоту 6 м, ширину 34 м и длину каждой стороны около 350 м. С юга и севера платформы отдалены от пирамиды на 30 м, с востока — на 45 м. На южной платформе располагался «Дом жрецов», о котором мало что известно. А вокруг пирамиды, как показало исследование Э. М. Моктесумы, существовал ров или канал шириной в 3 метра, который когда-то, вероятно, заполнялся водой, стекавшей с неё в сезон дождей.

Пирамиды Теотиуакана в сравнении друг с другом

Очевидно, все здания Комплекса пирамиды Солнца некогда были украшены скульптурами и прочими архитектурными элементами. Центральную платформу адосаду украшали трёхмерные скульптуры кошачьих. Всего на данный момент известно о 318 скульптурах, которые имели отношение к пирамиде Солнца. Исследователи выяснили, что различные архитектурные элементы (молдинги таблеро, блоки лестниц, резные украшения) изготовлены из разных камней — андезита, риолита, базальта и зелёного камня. При этом большая часть материалов была добыта не на территории долины Теотиуакан, а, по всей видимости, в соседнем муниципалитете Тепетлаосток (8 км от мегаполиса). Среди всего разнообразия архитектурных элементов выделяются различные барельефы, головы и лапы кошачьих, человеческие сердца, изображения Старого бога огня и Земного монстра (аналога Сипактли). Недавние раскопки А. Сарабиа позволили обнаружить практически единственный найденный на своём месте фрагмент архитектурной скульптуры, а также элементы талуд-и-таблеро, схожие с теми, что описывал ещё в 1905 году Л. Батрес.

В ясный день с вершины пирамиды Солнца видна большая часть долины Теотиуакана, но не вся. Примечательно, что самые выдающиеся горы долины Мехико — Попокатепетль и Истаксиуатль — с этой точки скрыты грядой Патлачике, то есть, возможно, таким образом, саму пирамиду скрыли от грозных и опасных богов вулканов (учитывая, какую роль сыграл Попокатепетль в начальной истории Теотиуакана, это вполне вероятное предположение).

Вид с пирамиды Луны на Площадь Луны и Дорогу мёртвых. С вершины второй по величине пирамиды в городе видно, как Пирамида Солнца повторяет силуэт горы Патлачике. Фото: Д. Иванов

Пирамида изначально имела отклонение оси запад-восток к югу от востока на 15о28`` и, соответственно, обращена на запад там, где в I веке заходило солнце 30 апреля и 13 августа, и на восток там, где солнце восходило 11 февраля и 29 октября (интервал между этими днями равен 260 — количеству дней в ритуальном календаре). Следует отметить, что ориентация планировалась тогда, когда пирамиды ещё не существовало, то есть с уровня земли, а когда монумент соорудили, то на его вершине стало ясно, что западная сторона пирамиды ориентирована на закат 29 апреля и 14 августа. Учитывая, что для местных жителей даты 30 апреля и 13 августа были важнее (это подтверждается наличием ориентированных на них и дающих в эти дни световые эффекты так называемых «астрономических пещер 1 и 2» в Теотиуакане и «Пещеры солнца» в Шочикалько), они, предположительно, сначала скорректировали ориентацию храма на вершине пирамиды, а затем и самой пирамиды, когда завершали второй этап строительства. Кроме того, пирамида Солнца повторяет силуэт находящейся вдалеке горы Патлачике, если взглянуть на неё со стороны пирамиды Луны. А если посмотреть вдоль края западного талуда самой пирамиды, то можно увидеть, что она сориентирована и на вершину горы Серро-Гордо, расположенной к северу. Также следует отметить, что с вершины строения 23 марта и 20 сентября каждого года на востоке виден восход солнца прямо над вершиной горы Серро-Колорадо (Типайо) — вместе с днями летнего и зимнего солнцестояния эти даты делят год на четыре части с одинаковым количеством дней. Примечательно, что с вершины пирамиды в Куикуилько также наблюдается восхождение солнца 23 марта и 20 сентября уже над вершиной горы Серро-Папайо — явно неслучайное совпадение.

Пирамида Солнца расположена над обнаруженной в 1971 году пещерой, которую ранее считали естественным образованием, однако исследования 1994 года показали, что она имеет искусственный характер. Тоннель, расположенный на глубине 6,5 м и протянувшийся на 102 м, могли прорыть между 140—240 гг., то есть либо до строительства пирамиды, либо уже после. При проведении работ теотиуаканцами было изъято приблизительно 263 м3 вулканической породы. Тоннель условно разделяют на три секции: секция A состоит из входа и четырёх выделяющихся прямоугольных больших камер, связанных друг с другом, секция B — из восемнадцати небольших камер, некогда разделённых семнадцатью адобовыми стенами, а секция C — из прохода, переходящего в камеру с четырьмя ответвлениями в виде лепестка. С. Сугияма считает, что данный тоннель был вырыт во время постройки пирамиды специально для того, чтобы использовать его в качестве гробницы правителя, которую после коллапса разграбили. О возможной связи тоннеля с астрономией и наблюдениями за небесными светилами говорил в конце 70-х гг. XX века Д. Дракер — он считал, что из него теотиуаканцы могли видеть точку захода солнца 29 апреля и 12 августа.

Самим тоннелем пользовались в ритуальных целях приблизительно в III веке, но, возможно, и ранее. Затем законсервировали секцию C, закрыв и завалив все восемнадцать камер секции В. В не засыпанной секции A, по всей видимости, ещё какое-то время продолжали проводить ритуалы. Вход в тоннель обнаружили у основания примыкающей к пирамиде платформы, адосады, однако после раскопок учёных ожидало разочарование. К сожалению, он был разграблен ещё в доколониальное время (в теотиуаканский и последующие периоды) — древние мародёры разрушили стены из адобы, проникнув в огороженные камеры. Учёные обнаружили на полу под закоптившимися стенами древних камер лишь несколько обсидиановых осколков и рыбьи кости. А при поверхностном осмотре камеры у входа в тоннель были найдены, очевидно, потерянные грабителями фрагменты пиритового диска с подложкой из аспидного сланца, два отполированных с двух сторон небольших кусочка зелёного камня, два кусочка слюды, небольшие кулоны из бусин и наконечник. Сам тоннель до определённой степени схож с тем, что обнаружили и раскопали недавно под пирамидой Пернатого змея, а по ряду признаков можно сделать вывод о проведении в них аналогичных ритуалов. В обоих случаях немаловажную роль, вероятно, играла вода. Учёные обнаружили каменные каналы, сечение которых имело вид латинской буквы U — по ним, возможно, теотиуаканцы намеренно направляли потоки воды в пещеру. При этом, как и в случае с тоннелем под Сьюдаделой, никаких следов и намёков на то, что под пирамидой Солнца когда-то захоронили высокопоставленных лиц мегаполиса, учёным пока найти не удалось. Судя по проведённому Р. Слоад исчерпывающему исследованию, искусственная пещера под пирамидой Солнца скорее связана с представлением о Месте происхождения — своего рода прототипе постклассического Чикомостока, о чём говорили ещё Д. Хейден и Р. Миллон. Л. Мансанилья проследила её ассоциацию с «Горой пропитания», весьма распространённым в постклассической Центральной Мексике представлением, по которому у священной горы Тонакатепетль имеются пещера и водный источник в ней, а внутри находятся кладовые земли с зёрнами, семенами и прочими продуктами питания, столь необходимыми для человека. К. Таубе полагает, что такая пещера отражала представления теотиуаканцев о сотворении человека, появившегося сначала из подземного мира в форме рыбы, подтверждением чего служат описанная выше дренажная система и обнаруженные рыбьи кости. Также К. Таубе считает, что показанный на панели 5 южной площадки для игры в мяч в Эль-Тахине храм, покрытый мерлонами и заполненный водой, на котором сидит фигура с диском, а позади находится гора с магеем — это графическое изображение пирамиды Солнца, а сидящий внутри храма человек-рыба и есть тот прапредок всех людей, которого окропляет своей кровью некое божество. В любом случае, тоннель под пирамидой Солнца усиливал святость и ритуальное значение самого большого строения в городе. В Месоамерике рукотворные пещеры встречаются довольно часто в разных древних городах, создавая их, индейцы, как отмечают исследователи И. Шпрайц и Дж. Брэди, подчёркивали сакральность таких мест.

Одновременно пирамида Солнца имеет связь и с Богом грозы, временем, астрономией, солнцем, созвездием Плеяд. Так, Л. Батрес сообщал, что во время раскопок 1905—1906 гг. он обнаружил двенадцать подношений, в том числе захоронения детей, размещённых в сидящих позициях по углам сооружения на 2, 3 и 4 горизонтальных секциях. По поверьям постклассических индейцев Центральной Мексики, жертвоприношения детей совершались в честь бога грозы Тлалока, который жил на вершинах гор и в пещерах. С. Сугияма отмечал, что, в отличие от двух других главных сооружений Теотиуакана, в пирамиде Солнца в основном находили детские захоронения. Всего с начала археологических раскопок там обнаружено 29 подношений. М. Гамио руководил первыми раскопками у тоннеля, но подношений не нашёл. Х. Перес и Э. Ногуэра в 1933 году вырыли тоннель с западного фасада по центру и обнаружили четыре подношения (№№13, 14, 15, 16). В Подношении 13 нашли 22 керамических изделия, в Подношении 14 — раковины, в Подношении 16 — 140 предметов. В том же году во время раскопок пирамиды и стоящей рядом адосады были найдены шесть обсидиановых эксцентриков в форме извивающихся змей (молний). Там также нашли длинные, похожие на иголки ланцеты, предназначенные для кровопускания. Р. Миллон, Б. Дрюитт и Дж. Беннихофф обнаружили в тоннеле Х. Переса ещё три подношения (№№17, 18, 19). В Подношении 17 был найден сосуд Бога грозы в хорошем состоянии, в Подношении 18 — антропоморфная фигурка из обсидиана и свыше 30 миниатюрных обсидиановых наконечников, в Подношении 19 — 7 обсидиановых лезвий. Э. М. Моктесума в 1992—1994 гг. выявил ещё четыре подношения с керамическими предметами — по одному на каждом углу первого уровня пирамиды. Между 2008 и 2011 гг. в главном тоннеле было найдено ещё шесть подношений, связанных с началом строительства пирамиды (№№24—29). В Подношении 24 обнаружили скелет младенца и небольшой керамический сосуд — археологи отмечают, что данное захоронение появилось до возведения пирамиды. В Подношениях 25 и 26, возможно связанных с этапом строительства, были найдены, соответственно, фрагменты черепа младенца и останки шестилетнего ребёнка. В Подношении 27 обнаружили захоронение двух взрослых человек 35—45 лет, чьи кости отдельно сгруппировали с другими предметами. В Подношении 28 археологи нашли различные материалы: раковины, обсидиановые лезвия и наконечники с фигурками, пиритовое зеркало. Наконец, главным оказалось Подношение 29 — там выявили обсидиановые лезвия, наконечники и фигурки, а также 3 пиритовых и аспидных диска, 11 сосудов Бога грозы, раковины, 2 фигурки из зелёного камня и останки хищников (ягуаров, орлов и змей). В 1959 году во время раскопок в месте соединения адосады с пирамидой был найден сосуд Бога грозы, вероятно, относящийся к фазе Цакуалли. Когда А. Сарабиа проводил раскопки адосады, то обнаружил каменное лицо Бога грозы, окружённое знаками воды чальчиуитль — примечательно, что подобные огромные знаки украшали таблеро адосады. Также там было выявлено Захоронение 5 с костями двух человек, фрагментами керамики и одним монохромным сосудом — кости первого погребённого 35—45 лет были вторичным захоронением, а второго — первичным. А. Сарабиа вместе с С. Сугиямой и Н. Сугиямой в одном тоннеле возле стен древнего строения также обнаружил подношение и три захоронения (№№2, 3, 4), первое из которых, содержащее останки новорождённого, относится к более раннему времени, а остальные, вероятно, появились в момент начала строительства пирамиды. В Подношении 1 возле древнего строения исследователи нашли несколько обсидиановых лезвий, большую морскую раковину, наконечники разных размеров, пиритовый диск, значительное количество органического материала и обсидиановую антропоморфную фигурку. Также учёные раскопали богатое Подношение 2, где обнаружили органические материалы, обсидиан (лезвия, наконечники, бифасы и антропоморфную фигурку), зелёные камни (две фигурки и маску), пирит (включая три пиритовых диска с подложкой из аспидного сланца, самый маленький из которых имеет 10 см в диаметре, а самый большой — 45 см, причём это на данный момент крупнейший найденный в Теотиуакане диск), керамику (одиннадцать сосудов Бога грозы) и кости животных (беркута, съевшего двух кроликов Sylvilagus sp., черепа пумы Puma concolor, волка Canis lupus baileyi, а также череп и конечности краснохвостого ястреба Buteo jamaicensis) с раковинами моллюсков.

Таким образом, возле сооружения проводились ритуалы с принесением в жертву людей и животных — так сакрализировалась сама пирамида Солнца и место, где она располагалась. Вероятно, церемонии были посвящены Богу грозы и совпадали с началом новых календарных циклов.

Высказывалось также предположение, что на адосаде проводились ритуалы, схожие с постклассическими церемониями зажжения Нового огня. Подтверждают данную версию исследованные в 2002 году Л. Луханом и У. Фэшем мозаичные скульптуры перед адосадой. В трёх из них, ранее являвшихся частью внутреннего убранства храма на адосаде, зафиксировано изображение связки лет, которая позднее у народов науа называлась шиумольпилли и имела непосредственное отношение к церемонии Нового огня. При этом такие ритуалы в Теотиуакане проводились не только в конце каждого 52-летнего календарного цикла, но и когда происходило основание новых городов, строительство новых домов и храмов, или же, как считают А. Токовинин, У. Фэш и Б. Фэш, когда совершался обряд воцарения властителей близлежащих и дальних земель, в том числе из области майя. Возле пирамиды найдены и две большие жаровни, идентичные тем, что зафиксированы в иконографии ацтеков, посвящённой церемонии зажжения Нового огня. На вершине пирамиды недавно обнаружили статуэтку бога огня, а в найденной грабительской траншее — две плоские стелы из зелёного камня (добытого на юге штата Пуэбла или севере штата Оахака), одна из которых имеет 2,56 м в высоту, а также морские ракушки и другие предметы. Также фасад адосады, вероятно, украшали скульптуры сверхъестественного кошачьего животного с пятнами, возможно, аналога майяского бога огня Ихк`-Чувааха, более известного как «Бог-ягуар подземного мира». Таким образом, пирамида Солнца была одновременно связана с огнём, солнцем, водой, Богом грозы и рядом сохранившихся впоследствии у ацтеков концепций, а также являлась местом официального введения в должность и совершения паломничеств о чём, предположительно, сохранились свидетельства в текстах майя классического периода.

Сьюдадела

В 2,15 километра от пирамиды Луны находится комплекс, который назвали цитаделью (по-испански ciudadela), хотя никаких оборонительных функций он не исполнял. Сьюдадела, раскопанная между 1917 и 1922 гг., является самым крупным замкнутым пространством в Теотиуакане, его окаймляли большие пирамиды, расположенные по краям на платформах. Платформы с юга, востока и севера имели высоту около 7—8 м и ширину примерно 80 м, а с запада, где проходила дорога Мёртвых, высота платформы достигала всего 3—4 м при 35-метровой ширине. Причём изначально западная платформа была значительно ниже последней её версии. Едва ли платформы имели оборонительные функции, скорее они скрывали происходящее внутри от посторонних взглядов. На каждой из них располагалось по несколько пирамидальных строений. По центру внутренней площадки, ближе к восточному краю, находилась пирамида Пернатого змея. Объём всего комплекса был больше объёма пирамиды Луны — около 700 тыс. м3, это почти 1/2 объёма пирамиды Солнца. На строительство Сьюдаделы потратили приблизительно 2,5 млн. человеко-часов.

Однажды Дж. Каугилл предположил, что на главной площади Сьюдаделы, имеющей ширину около 200 м и длину примерно 250 м, могло поместиться до 100 000 человек, и что в период расцвета города там могли собираться практически все жители Теотиуакана. С тех пор это утверждение часто можно встретить в популярной литературе, но верно ли оно? Действительно, площадь велика — без строений около 4,4 га — и много людей могло на ней поместиться. Но разрешалось ли всем жителям Теотиуакана, в том числе простолюдинам, там находиться? Собирались ли они на ней для наблюдения за церемониями? Пока нам об этом ничего не известно.

Сьюдадела сориентирована по оси восток-запад с отклонением на юг от востока на 16,5о. Такая ориентация позволяла фиксировать рассвет на востоке 9 февраля и 1 ноября, а закат на западе — 2 мая и 11 августа. Р. Кабрера Кастро предположил, что часть комплекса спроектировали по образцу Е-группы в городище майя Вашактун. В этом случае за солнцестояниями и равноденствиями следили при помощи расположенных на восточной платформе храмов.

План Сьюдаделы: 1) предполагаемые торговые лавки; 2) ремесленная мастерская; 3) участок ремесленников; 4) проход; 5) лестница; 6) 1С-Prime; 7) Северный дворец (Комплекс 1D); 8) центральный алтарь; 9) адосада; 10) пирамида Пернатого змея; 11) Южный дворец (Комплекс 1E); 12) 1B-Prime (по R. Cabrera Castro, I. Rodriguez, N. Morelos «Teotihuacan 80—82: Primeros resultados», 1982)

Примечательно, что ранее место, где теперь находится Сьюдадела, выглядело не так — в ходе раскопок площади под тремя слоями «дорожного» покрытия обнаружили остатки нескольких административно-церемониальных сооружений прямоугольной формы, имевших отклонение от севера к востоку на 11о. До первого этапа строительства на этой территории на протяжении двух столетий выращивали земледельческие культуры — здесь в фазу Патлачике (100—0 гг. до н.э.) и ранее использовались оросительные системы с двумя идущими параллельно руслу р. Рио-Сан-Хуан каналами в 1,4 м глубиной, 5,5 м шириной и предположительно свыше 500 м длиной. Затем где-то с 50 года из тепетате, шальнене (песчаника) и кирпичей адобы строятся первые административно-церемониальные сооружения, простоявшие до 200-х годов. Вероятно, эти дома служили местом для элиты, так как археологи нашли там такие предметы из дальних регионов, как зелёные камни, киноварь, морские раковины, тонкостенную оранжевую посуду из Пуэбло, посуду Granular Ware из Герреро, посуду из Оахаки и низменностей побережья Мексиканского залива. Кроме того, полы и стены домов были покрыты штукатуркой, а на остатках стен нашли следы фресок с геометрическими узорами красного, жёлтого, оранжевого (оксид железа), чёрного и зелёного цветов, обведённые чёрными линиями. Примечательной особенностью ранних строений на территории Сьюдаделы является отсутствие дренажной системы — таким образом, повсеместное внедрение отводных каналов, вероятно, стало технологической инновацией, внедрённой уже после фазы Цакуалли (1—100 гг.).

Параллельно строительству первых сооружений на территории нынешней Сьюдаделы, с 70—75 гг. теотиуаканцы начинают копать обнаруженный современными археологами в 2003 году подземный тоннель. Он претерпел несколько этапов строительства. Последняя зафиксированная дата пребывания человека в тоннеле — около 475 г, после чего на протяжении чуть более полутора тысячелетий туда никто не заходил. С. Гомес и Дж. Гаццола высказали предположение, что прокладывание подземного тоннеля было символически связано со строительством предшественника храма Пернатого змея и предположительной 123-метровой площадки для игры в мяч — объекта, имеющего в представлении древних месоамериканцев прямое отношение к подземному миру. Однако для подтверждения существования стадиона в Теотиуакане археологам нужно провести дополнительные раскопки. В любом случае, теотиуаканцы разрушили эту гипотетическую площадку вместе с другими строениями (правда не все одновременно, некоторые сооружения простояли дольше других, вплоть до 300—350 гг.) и заново отстроили Сьюдаделу — с 200 по 300 гг. возводится то, что по большому счёту мы видим сегодня. Отметим, что пирамиду Пернатого змея возвели к 250-му году, затем короткое время она функционировала вместе с подземным тоннелем, пока между 250 и 300 гг. его не запечатали. Остатки старых зданий, разрушенных при постройке обновлённой Сьюдаделы, найдены в качестве насыпного материала внутри пирамиды Пернатого змея. Среди них выделяются 46 конических камней размером от 16 до 31 см в длину и от 15 до 18 см в диаметре у основания — ничего похожего в Теотиуакане ещё не находили, поэтому сложно сказать, какую функцию они выполняли. Единственное, что осталось от предыдущих строений, но в перестроенном виде, это загадочное и нарушающее всю симметрию строение 1В-prime: N1E1, находящееся у южной платформы. Там на стене были найдены некие узоры, вероятно, представлявшие собой космограмму — поэтому существует предположение, что это строение считалось центром вселенной, то есть было настолько важным объектом, что теотиуаканцы решили не сносить его, а оставить и перестроить.

Вид на Сьюдаделу с вершины пирамиды Солнца. Фото: Д. Иванов

Расположенная географически в самом центре Теотиуакана, Сьюдадела последнего этапа строительства занимала 16 гектар (с внешними сторонами примерно 400 х 400 м) и была, вероятно, одним из самых лучших мест для проживания в городе. Предполагается, что площадь имела как религиозную, космическую, так и политическую значимость, а культ или культы, центром которых выступал храм Пернатого змея, имели тесную связь с правителями Теотиуакана. Существует даже предположение, что главная площадь комплекса в сезон дождей периодически затапливалась, а зеркальная водная поверхность олицетворяла собой материализацию ассоциаций Сьюдаделы с водным миром, но это предположение остаётся спорным. В пользу данной версии говорят результаты раскопок, проведённых С. Гомесом — он обнаружил, что каналы дренажной системы в Сьюдаделе были завалены ещё в древности.

На территории комплекса также находятся два элитных компаунда, предположительно дворцовых комплекса — северный и южный. Каждый из них имеет в длину около 80 м (север-юг) и в ширину примерно 60 м (восток-запад). Проживало там порядка 100 человек. Компаунды были построены в 50—150 гг., а затем после длительного перерыва перестроены, вероятно, в фазу ранний Шолальпан (350—450 гг.) — уровень пола после этого поднялся на 0,7—1,5 метра. В Северном компаунде с западной стороны при перестройке добавили новую жилую зону. В ходе археологических раскопок в компаундах нашли захоронения. В целом они по размерам больше многих других и уступают лишь таким крупным, как, например, Течинантитла, к тому же организованы более упорядоченно. Там нет во дворах алтарей, поскольку, вероятно, сам храм Пернатого змея служил центром культа. Весьма странной особенностью компаундов Сьюдаделы является отсутствие внутри на стенах последнего этапа постройки столь часто встречающихся в Теотиуакане фресок. В более ранних строениях они зафиксированы. Существует предположение, что вместо фресок стены могли украшать иначе, возможно, гобеленами. Другое дело внешние стены комплекса — вот они были ярко раскрашены фресками с использованием красного, жёлтого, зелёного, чёрного и белого цветов.

Вообще же Сьюдадела считается рядом исследователей главным претендентом на наличие в ней резиденции правителя Теотиуакана. Тем не менее, не все учёные признают комплекс подходящим для этого. Там даже не нашли каких-либо помещений, предназначенных для выполнения различных дворцовых функций. Возможно, на её территории обитали жрецы, обслуживавшие храм Пернатого змея. Но, может быть, это место стало новым политическим центром меняющегося государства, в котором проживали люди, совмещавшие выполнение религиозных и политических обязанностей власти.

Пирамида Пернатого змея

Пирамида Пернатого змея — последний из построенных больших объектов, которые примыкали к Дороге мёртвых. Храм возвели около 150—250 гг. Изначально длина его квадратного основания была равна 65 м, высота пирамиды — 23 м. Для постройки монумента использовались плотно подогнанные друг к другу большие тесаные каменные блоки из андезита, добытого неподалёку от мегаполиса, в частности в регионе Тескоко, что в 20 км на юг. Это не типично для остальных городских храмов в стиле талуд-и-таблеро. По всей видимости, грубо обработанные в каменоломнях камни доводили до окончательного вида и подгоняли прямо на месте строительства. Там же были найдены отверстия от шестов, вероятно, строительных лесов. Внутри пирамиды строители возвели ряд перпендикулярных друг к другу грубо выполненных каменных стен, скреплённых глинистым раствором с растительным материалом сакате, а образовавшиеся ячейки заполнили вулканическими породами. Несмотря на небольшие размеры в сравнении с пирамидой Солнца, трудозатраты на возведение пирамиды Пернатого змея и самого крупного монумента в городе были сравнимы.

Ритуальная идеология, выраженная на фасаде пирамиды, связывала ранних правителей Теотиуакана с представлениями о создании подземного водного мира, а также со священной войной и жертвоприношениями. Все эти сюжеты, вероятно, воплощает в себе мифологическое существо, известное под условным названием «Пернатый змей», образ которого на одноимённом сооружении, как считает С. Сугияма, является одним из первых его изображений в Месоамерике. Отметим, что пирамида Пернатого змея ранее была больше известна под неправильным названием храма Кецалькоатля, однако Кецалькоатль — это всё же божество из пантеона более поздних культур и весьма маловероятно, что оно сохранило все характеристики своего теотиуаканского прототипа. Более того, это имя дано на науатле, а нам до сих пор неизвестно на каком языке говорили в мегаполисе. Вот почему современные исследователи отказываются слепо переносить поздние имена постклассических божеств на схожих с ними теотиуаканских прототипов.

Храм насыщен календарными значениями и образами плывущего в воде Пернатого змея. Все скульптуры строения, вероятно, связаны с захоронениями принесённых в жертву воинов и богатыми подношениями, среди которых и обсидиановые наконечники. Всё это великолепие служило высоким целям прославления и оправдания войны, материализовавшей потребности сообщества в социальном порядке.

Данная постройка стала первой в Теотиуакане, где использовались скульптуры. Отметим, однако, что общее их количество на фасаде строения неизвестно из-за того, что в древности верхняя часть храма была уничтожена. Предположительно общее число скульптур равнялось 361, 404 или же около того, но, что удивляет, оно не соответствует ни одному символически значимому числу в месоамериканской календарной системе.

Следует сказать, что Сьюдаделу и храм Пернатого змея, наряду с двумя крупнейшими строениями города, выделяли в колониальное и постколониальное время. Так, на карте колониального периода Сан-Франциско-Масапан они зафиксированы с глоссом на языке науа, который можно перевести как «место тех, кто умер в честь солнца». Исследователь Э. Бун подчеркнула, что это могло быть отголоском воспоминаний о массовых жертвоприношениях, совершённых при основании храма. Среди посвятительных даров в разных захоронениях найдено суммарно около 200 принесённых в жертву воинов, которых сопровождало свыше 1200 наконечников. Некоторые жертвы проживали в Теотиуакане ещё с детства, тогда как другие не были местными, однако какое-то время обитали в пределах города или рядом с ним. Половина воинов провела определённую часть своей жизни в других краях — возможно, это военнопленные. В то же время, судя по украшениям, они могли являться даже охранниками теотиуаканского царя. Так, в Захоронении 190 найдено восемнадцать человеческих останков, а помимо того большое количество обсидиановых наконечников, наспинных зеркал тескакуитлапилли, ожерелий из настоящих верхних и нижних человеческих челюстей, а также копий, сделанных из раковин. Там также было обнаружено значительное количество изделий из раковин — 4358 штуки, в том числе прямоугольные пластинки, просверленные с двух сторон, вероятно, служившие частью доспеха воина. В Захоронении 14 найдено 1750 обсидиановых предметов, в том числе 20-сантиметровый двухсторонний ритуальный нож из зелёного обсидиана со следами многократного использования. Также были обнаружены останки двадцати принесённых в жертву человек. К слову, в различных погребениях пирамиды количество жертв часто соответствует числам 20, 18, 13, 9, 8 и 4 — все они глубоко символичны с точки зрения обитателей Месоамерики, связаны с календарём и мифологией, базовыми представлениями о времени и пространстве. Кроме того, Р. Кабрера Кастро отмечает, что могилы симметрично выстроены по общему принципу, напоминающему крест и символ квинкункс — в центре находилось, вероятно, главное захоронение с останками двадцати жертв. Всё это снова подтверждает, что в ритуале теотиуаканцы намеренно отображали свои представления о космосе, религии и календаре.

Скульптурный элемент храма Пернатого змея — головной убор в форме головы крокодила (или Змея войны/Мозаичного змея). Фото: Д. Иванов

Всего в пирамиде, по предположению археологов, в случае раскопок всего строения и если бы захоронения не разграбили ранее, можно было бы найти 260 жертв. Такое число соответствует количеству дней в месоамериканском ритуальном календаре. Предположительно жертв захоронили живыми. Столь масштабное жертвоприношение интерпретируется как выражение мощи и силы царя.

Главная же гробница пирамиды Пернатого змея ещё в теотиуаканское время была разграблена по прорытому к ней туннелю. С. Сугияма считает её погребением царя Теотиуакана, поскольку там, например, найден деревянный посох с головой змеи, похожий на скипетры, запечатлённые в руках других месоамериканских правителей. В то же время контекст находки не позволяет сделать определённые выводы на сей счёт. Ещё одним вероятным царским захоронением могло быть также разграбленное во время строительства адосады погребение перед пирамидой, под её лестницей — там мог обрести вечный покой наследник правителя, построившего храм. По богатству подношений и количеству жертв захоронения в пирамиде Пернатого змея не имеют аналогов в Теотиуакане, то есть они действительно являются наиболее вероятными кандидатами на роль царских гробниц.

Около 300 года, вскоре после окончания строительства храма, его осквернили и ритуально уничтожили. С трёх сторон пирамиды были снесены все скульптуры, их оставили засыпанными лишь со стороны адосады, где среди посвятительных даров найдены круглые пиритовые мозаичные зеркала. Когда же археологи раскопали западную часть храма Пернатого змея, то их взору предстали сохранившиеся на своих местах змеиные головы, которые, правда, были повреждены столь сильным огнём, что многие камни оказались чёрными и треснувшими.

Вид на адосаду, заслонившую собой храм Пернатого змея. Фото: Д. Иванов

До постройки платформы адосады храм Пернатого змея был виден всем с любой точки главной площади. Теперь же она заслоняет основную конструкцию. На самой адосаде некоторые исследователи увидели слабые очертания прежде ярких фресок, в которых запечатлен уже не Пернатый змей, а некое другое божество или богиня (обнаружены символы, возможно связанные с Богом грозы или Великой богиней), однако рисунки настолько разрушились под воздействием времени, что точной уверенности в правильности интерпретации нет.

Как считает С. Сугияма, пирамида Пернатого змея символизировала «Новую эру», о чём свидетельствуют подношения и человеческие жертвоприношения — милитаризм и ритуальное убийство могли олицетворять мощь единоличного правителя. Однако в дальнейшем осуществлялась программа её модификации, возможно, ставшая следствием социально-политических или идеологических перемен в обществе Теотиуакана в 300 году. Ряд учёных считают, что после этих событий правление в городе стало более корпоративным, другие полагают, что изменения явились следствием не политических трансформаций, а чисто религиозных перемен.

Подытоживая, отметим, что теотиуаканцы придавали огромное значение этому месту и самой пирамиде Пернатого змея. Храм для них являлся каменным олицетворением времени, как считают А. Л. Остин, Л. Л. Лухан и С. Сугияма. Время было упорядочено календарным циклом, олицетворением которого стали захороненные внутри храма воины, связанные также с войной и плодородием (олицетворяемым раковинами, часто встречающимися в ассоциации как с храмом, так и с захороненными в нём воинами). А тоннель под храмом являлся воплощением подземного мира, где происходит зарождение всего сущего и куда всё уходит после смерти, а потом возрождается.

Божества

Кем бы ни были теотиуаканские правители, их власть зиждилась на особых контактах с силами плодородия, жизненно важных для любого земледельческого общества. С плодородием, земледелием и военным культом связаны и ключевые божества Теотиуакана. Наиболее значимыми земледельческими ритуалами были те, в которых использовались образы Пернатого змея, Бога грозы и Бога бабочки.

Фундаментальным в месоамериканской религии и мифологии, как уже отмечалось, является представление о делении пространства в нашем мире на четыре части и центр. Очевидно, оно было характерно и для теотиуаканского мировоззрения. Следует учитывать, что каждый бог мог иметь разные проявления, ассоциируемые с различными местами, территориями, сторонами света и цветом. Это затрудняет современным исследователям комплексное понимание теотиуаканской религии и, вероятно, приводит к ошибкам в интерпретациях.

Божества в Теотиуакане могли также группироваться по триадам, что отражено в архитектуре мегаполиса, в которой отчётливо выделяются комплексы из трёх пирамидальных храмов. У майя классического периода подобные триады выступали божествами-покровителями как определённого места, так и правившей там династии — то же самое могло происходить и в Теотиуакане.

Старый бог огня

Старого бога огня порой обозначают именем Уэуэтеотль («Очень старый бог»). Так называлось ацтекское божество, а теотиуаканский аналог, вероятно, являлся его прототипом. Теотиуаканский бог огня изображался в виде сгорбленного старого человека, сидящего со скрещенными ногами и круглой чашей на голове. Его скульптуры, вероятно, использовали только в домашних, внутренних ритуалах — он был действительно «старым» божеством, известным ещё с формативного периода. Жаровни в его честь часто находят в или у центральных патио городских компаундов. Тем не менее, Старый бог огня являлся довольно заметной фигурой в теотиуаканском пантеоне. Его статуи выявляли во всех частях города — как в элитных, так и в более простых компаундах. На сегодняшний день известно свыше ста таких скульптур, имеющих в среднем высоту от 30 до 70 см. Вероятно, поклонение этому богу объединяло людей разного социального положения. Исследователи полагают, что Старый бог огня был связан с очагом и вулканами — его скульптуру чаще всего изготовляли из вулканического камня. Так индейцы преобразовали опасную огненную силу непредсказуемых вулканов в энергию домашнего очага. В то же время, до сих пор неизвестно, из каких каменоломен добывался камень для подобных скульптур, а также в каких мастерских города их изготовляли. Как уже упоминалось выше, Старый бог огня был связан с одним из главных монументов Теотиуакана — пирамидой Солнца, и с вероятно проводившимися у её подножия церемониями зажжения Нового огня. Примечательно, что во многих случаях его скульптуры находят в связке с сосудами Бога грозы и водными символами, а также различными частями человеческого тела или разобранными курильницами, разбитыми предметами и каменными скульптурами, что напоминает древние традиции ольмеков. Активное использование скульптур Старого бога огня в Центральной Мексике прекращается с коллапсом Теотиуакана в VI веке. В течение нескольких столетий их практически не находят в регионе, однако затем стали попадаться похожие по форме скульптуры в городе тольтеков Туле. И самой примечательной оказалась обнаруженная в главном ацтекском храме копия скульптуры теотиуаканского божества, но уже с ацтекскими атрибутами и символами.

Скульптура Старого бога огня с жаровней на голове. Следы воздействия огня на жаровне показывают, что данную статую использовали для церемоний и на ней что-то сжигали. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. №10—0081811. 150—550 гг. 65х63х66 см. Фото: Д. Иванов

Пернатый змей

Пернатый змей являлся до определённого момента доминирующим божеством в Теотиуакане. Изображения змеи, покрытой перьями, можно было встретить повсеместно. С. Сугияма отмечает, что теотиуаканский Пернатый змей изначально воплощал в себе не только черты змея и птицы, но также ягуара с крокодилом, а позже и других животных. Примечательно, что на данный момент в городе известен лишь один образ реалистичной змеи — все остальные их изображения скорее фантастические. Пернатый змей символизировал плодородие и его культ распространился по всей Месоамерике уже после упадка Теотиуакана. На четвёртом фасаде пирамиды Пернатого змея, возможно, показана роль этого божества в сотворении мира. Там серия голов Пернатого змея, проникающих из одного мира в другой через круглое зеркало, чередуется с, как считает С. Сугияма, головами первого чудовища-крокодила — прототипа ацтекского Сипактли, из которого, согласно мифу, был сотворён мир и который олицетворял собой первый день ритуального календаря. С. Сугияма пришёл к выводу, что это картина начала новой эры и возникновения царской власти. Существует, однако, предположение, что обе скульптуры являются изображениями не голов, а головных уборов. К. Таубе считает, что перед нами не крокодил (изображения которого редко встречаются в мегаполисе), а другой змей (головной убор змея), связанный с войной и огнём, обсидианом и звёздами, прототип постклассического огненного змея Шиукоатля, которого учёный условно назвал Змеем войны или Мозаичным змеем. Этот образ часто встречается в иконографии у испытавших влияние Теотиуакана майя, где он именовался Вашаклахуун-Убаах-Чан, что в переводе означает «Восемнадцатиглавый змей». Примечательно, что по обе стороны от лестницы перед западным фасадом храма Пернатого змея размещалось ровно по восемнадцать голов «Змея Войны». Так или иначе, споры о природе данного существа ведутся до сих пор.

Часть фасада пирамиды Пернатого змея. Головы змея зафиксированы на балюстраде и на талудах. Фото: Г. Баишева

Ассоциации с плодородием (водой) и военным символизмом показаны явно в одном из самых крупных подношений в храме Пернатого змея, где найдены следующие предметы: керамические сосуды, на которых изображен Бог грозы, тысячи необработанных спиральных ракушек и двустворчатых моллюсков и около тысячи артефактов из зелёного порфира — всё это сопровождало двадцать принесённых в жертву людей. Пернатый змей чаще, всё же, имел ассоциации с кровавыми ритуалами, нежели с военной тематикой. На керамических сосудах изображения его головы встречаются с сердцем и/или каплями, что, возможно, указывает на связь божества с жертвоприношениями. Его также часто изображали в связи с ритуалами и без прямого указания на человеческие жертвоприношения. Ассоциации с плодородием также прослеживаются в случаях, когда теотиуаканцы изображали потоки некой оросительной жидкости изо рта змея — в данном случае сложно сказать, была это кровь или же вода, но, возможно, они метафорически приравнивались друг к другу. Вспомним также, что сама Сьюдадела и храм Пернатого змея стоят на том месте, где ранее проходило русло реки Рио-Сан-Хуан и оросительные каналы — реку теотиуаканцы заставили течь в другом месте, а каналы засыпали. Возможно, столь явным образом показали власть Пернатого змея над водным потоком. Образ этого божества также часто встречается по краям фресок как структурно образующий элемент священного пространства. Его можно отличить на головных уборах, керамических сосудах, штампах, украшениях адорно. Существуют изображения змея на циновке — хорошо известном во всей Месоамерике символе власти. При этом образ циновки в Теотиуакане встречается практически только в связи с Пернатым змеем. Учитывая, что в пирамиде Пернатого змея найден деревянный скипетр с головой пернатой змеи, имеются все основания согласиться с Д. Карраско и другими исследователями, что этот бог в Теотиуакане ассоциировался с властью и являлся её символическим олицетворением. Прослеживается также связь Пернатого змея и с планетой Венерой. Ряд исследователей считают, что он занимал подчинённое положение по отношению к следующему обсуждаемому нами божеству — Богу грозы.

Бог грозы

Теотиуаканский Бог грозы (или Бог дождя, как его именуют некоторые исследователи), очевидно, является прототипом более позднего ацтекского Тлалока, однако вряд ли заимствование было прямым и полным, поэтому с конца 80-х гг. прошлого века учёные предпочитают не называть теотиуаканское божество ацтекским именем. Огромную важность данного образа для пантеона и ритуальных практик Теотиуакана нельзя недооценивать. В городе найдено большое количество керамических сосудов с изображениями Бога грозы, также на фресках известно множество элитных персонажей, одетых так, словно они являются имперсонаторами этого божества. Его образ встречается в мегаполисе повсеместно, поэтому многие считают Бога грозы главным в пантеоне Теотиуакана. Его популярность не удивляет — в долине Мехико нередки штормы с молниями и порой сильными ветрами. Не только сильный дождь, но и град мог выпасть в виде осадков, причём порой выкашивались только определённые участки полей по одной линии, а другие оставались нетронутыми.

В иконографии Бога грозы выделяют следующие три основные характеристики:

1) «очки» (кольца на глазах);

2) верхняя губа с изгибом (усы);

3) выступающие клыки из-под губ.

Известны, однако, и другие, вспомогательные, характерные черты божества, встречающиеся не во всех изображениях. Так, в ряде случаев его сопровождают потоки воды, облака и заполненные водой кувшины. Исследователи единодушны в том, что это божество дождя и плодородия, однако в его иконографии часто встречаются ягуарьи атрибуты, то есть можно вести речь об объединении военных ассоциаций с плодородием. С войной и военными действиями связывали его способность нести разрушения, сопровождаемые молниями и огнём. Бог грозы выступал покровителем воинов, сражавшихся под его знамёнами — «очки» бога являлись важным элементом внешнего облика теотиуаканского воина. По всей видимости, «очки» у богов дождя появляются в Теотиуакане, хотя другие черты, например кошачьи клыки, можно отследить и в более раннем формативном периоде. Данное божество было олицетворением имперских амбиций мегаполиса.

Бог грозы встречается на мерлонах, где внутри пятиконечной звезды показаны его лицо, «очки» и раздвоенный язык. Из открытой пасти вытекает поток воды и исходят облачные завитки. Изрыгающая воду звезда известна в теотиуаканской письменности, а также майяских текстах, где так называемый иероглиф «звёздной войны» является глаголом и изображался в виде звезды, орошающей землю потоками воды. Таким образом, Бог грозы метал молнии и насылал смертельно опасные потоки воды, что заставляет вспомнить ацтекскую метафору для обозначения войны — атль-тлачинолли («горящая вода»), а также аналогичное майяское выражение «стала озером кровь».

С Богом грозы и ритуалами плодородия было тесно связано использование зелёного обсидиана, высоко ценимого за свой цвет, ассоциировавшийся в Теотиуакане с водой и, в широком смысле, с земледелием и культом плодородия.

Бог-бабочка

Возможно, очки Бога грозы имеют ассоциации с глазами бабочек, поскольку у многих мужских фигурок встречаются такие очки бабочек. По одной из версий, образ бабочки был связан со своего рода народной религией в отличие от ритуальных практик элиты, ориентированных на основных богов Теотиуакана, например, Пернатого змея и Бога грозы. С другой стороны, Бог-бабочка покровительствовал торговцам и послам. Представители этого класса в своих ритуалах использовали изысканные курильницы театрального типа, имевшие украшения в виде бабочек — наряду с птицами они всегда встречаются на подобных керамических предметах. Бабочки также известны на печатях, сосудах с расписным или резным орнаментом и фресках. С Богом-бабочкой теоретически можно связать строение, ныне именуемое Дворцом Кецальпапалотля. Его образ присутствует также на одной урне из Монте-Альбана фазы IIIА (200—500 гг.), то есть за пределами Теотиуакана. Исследователи отмечают, что данное божество не встречается в формативном периоде, а после классического периода фигурирует у тольтеков, миштеков и ацтеков. В постклассическое время бабочка у народов Центральной Мексики имела ассоциации со смертью, погребальным символизмом. Прослеживается такая же аналогия и в Теотиуакане классического периода. Бабочка там одновременно ассоциировалась с плодородием и пламенем, возможно, пламенем и искрами, которые исходили от сгорающего при кремации свёртка с умершим — отсюда их частое появление на курильницах, где они могли символизировать некое подобие души, в частности души героически погибшего в бою воина.

Бог или Богиня кукурузы

Интересной особенностью Теотиуакана является отсутствие в иконографии явно различимого образа Бога кукурузы, несмотря на то, что аналогичное божество занимает ключевые позиции в других древних обществах Месоамерики. Примечательно, что изображения кукурузы известны — они имеют отношение к Богу грозы, который снабжал поля необходимой водой. На фреске из Течинантитлы видно, как он держит в руках стебли кукурузы и тыквы, а в Сакуале Бог грозы изображён с кукурузными початками в мешке. Однако собственно божество с чертами кукурузы, столь различимое в других древних культурах, до сих пор в Теотиуакане не обнаружено. В то же время, З. Паулиньи выдвинул гипотезу о существовании в местном пантеоне не бога, а Богини кукурузы, предположительно изображённой на самой крупной из обнаруженных в городе скульптур. Исследователь полагает, что с прямоугольным головным убором теотиуаканцы изобразили не Великую богиню или Богиню воды, как считают другие учёные, а именно Богиню кукурузы, имевшую тесную связь с водой. По мнению Паулиньи, скульптура могла располагаться в двух местах — на вершине пирамиды Луны или же на алтаре в центре площади Луны. Вторая подобная, но меньшего размера и изрядно повреждённая статуя также могла изображать ту же богиню и находиться даже рядом со своей более масштабной «сестрой».

Бог «Шолотль»

Недавно в баррио Ла-Вентилья недалеко от Площади иероглифов археологи обнаружили на полу изображение человека с головой животного, частично открывшего пасть с заострёнными клыками. Рисунок со всеми элементами по длине равен 70 см, а по ширине — 40 см. На основании ряда характеристик исследователи назвали его «Шолотлем» — настолько он схож с образом данного ацтекского божества. Теотиуаканский «Шолотль» изображён со слегка приподнятой одной ногой, как будто для танца, и пенисом в возбуждённом состоянии, из которого капает жидкость — на цветущие растения падают большие капли, вероятно, крови, а предположительно семя стекает прямо в дренажное отверстие, ведущее на улицу. Р. Кабрера Кастро считает, что данный образ мог быть связан с плодородием и изобилием. На основании головного убора, сферического сосуда и других элементов, он предполагает сходство этого божества с образами Шолотля, зафиксированными в кодексах постклассического периода. Таким образом, ещё раз можно отметить существование у идей, религии, знаний и концепций постклассических народов Центральной Мексики теотиуаканских корней. Очевидно, что сам Теотиуакан многое унаследовал у предшествовавших ему культур и стал своего рода плавильным котлом идей и концепций народов из различных районов Месоамерики, создал новые образы и, придав им мощнейший импульс, способствовал дальнейшему их распространению, как в пространстве, так и во времени.

Великая богиня

Долгое время считалось, что в Теотиуакане крайне мало изображений богинь. Затем специалисты стали выделять их на различных найденных в течение XX века фресках. Так, Э. Пасстори, Х. фон Виннинг и К. Миллон увидели во фресках множество женских божеств, слитых ими в один образ — Великой богини. Ещё в 1972 г. П. Фёрст выдвинул предположение, что она была главным божеством Теотиуакана. Он опознал Великую богиню на знаменитой фреске из Тепантитлы, отметив по бокам от центральной фигуры жриц, а позади неё родственное ипомеи психотропное вьюнковое растение Rivea corymbosa, известное у ацтеков под названием ололиуки. Ряд исследователей, в том числе Дж. Берло, поддержали и развили эти идеи. Одни связывают богиню с пирамидой Солнца, другие — с пирамидой Луны. Из её рук на известном изображении в Тетитле высыпаются семена, зелёные камни и льётся вода.

С Великой богиней некоторые исследователи ассоциируют огромную андезитовую статую, найденную возле пирамиды Луны, а также похожую, но меньшую по размерам и изрядно повреждённую скульптуру, обнаруженную на площади Луны. Изначально высказывалось предположение, что это Богиня воды, поскольку имеются стилистически сходные детали с образом ацтекской богини пресной воды Чальчиутликуэ. Данного вывода некоторые исследователи придерживаются и поныне, в то время как другие учёные (Э. Пасстори, Дж. Берло) увидели в скульптуре образ Великой богини. Споры по данному вопросу продолжаются — есть мнение, что в виде статуи запечатлена Богиня кукурузы (З. Паулиньи) или даже правитель (А. Хедрик).

Фрагмент фрески из Тепантитлы. Реконструкция, Национальный музей антропологии в Мехико. Фото: Thomas Aleto (flickr)

На протяжении порядка тридцати лет Великая богиня считалась бесспорным главным женским божеством Теотиуакана, однако сегодня многие исследователи задаются вопросом: а существовала ли она вообще? Есть сомнения в гендерных признаках божества, поднимаются вопросы о том, действительно ли изображено одно божество… Возможно, образы различных женских божеств или даже реально существовавших личностей были неверно истолкованы. Особо стоит отметить чёткую позицию в этом вопросе исследователя З. Паулиньи, который настаивает, что в едином образе Великой богини искусственно смешаны черты как минимум шести богов и богинь, причём некоторых из них ещё только предстоит выделить и проанализировать. Он считает, что общепринятое представление о существовании Великой богини ошибочно и мешает дальнейшему прогрессу в исследовании иконографии теотиуаканского пантеона.

Таким образом, несмотря на то, что идея о существовании Великой богини была воспринята многими экспертами, в том числе не специализирующимися на исследованиях Теотиуакана, единого мнения на сей счёт нет. Так, К. Таубе полагает, что существовало несколько богинь. Дж. Каугилл не считает Великую богиню важным божеством, подчёркивая несовершенство приписываемых ей диагностических характеристик. Л. Мансанилья и другие исследователи считают главным божеством Теотиуакана Бога грозы, а вовсе не Великую богиню.

Сетчатый ягуар

Сетчатый ягуар, по большому счёту, существо пока неясное. Не совсем понятно даже, ягуар это или пума, но по уже устоявшейся традиции изображения подобных существ в Теотиуакане называют Сетчатыми ягуарами. Из жилых компаундов его изображения можно встретить в Тетитле, Атетелько и Сакуале. В иконографии Теотиуакана они начинают выделяться довольно поздно — в фазу Шолальпан (с 350 г.). Есть предположение, что сетка олицетворяла отблеск света от водной поверхности — тем самым подчёркивалась связь ягуара с водой. Согласно другому мнению, так изображали пойманного в ловушку и затем помещённого в клетку ягуара. Некоторые исследователи считают Сетчатого ягуара ранним аватаром всемогущего и связанного с ягуарами ацтекского бога Тескатлипоки — покровителя правителей и хранителя пещер, имеющего ассоциации с водными источниками.

Пожалуй, самым изысканным изображением Сетчатого ягуара является фреска в Тетитле. На ней зафиксирован преклонивший колено Сетчатый ягуар в роскошном одеянии. По следам ступней на дороге видно, что он идёт в храм и что-то напевает или просто говорит — вероятно, так показали религиозную процессию. Храм, к которому следует Сетчатый ягуар, посвящён воде. Он богато украшен и, судя по жадеитовым дискам с отверстиями посередине, имел большую символическую значимость и был связан с властью. Из храма течёт пресная/питьевая вода со знаком «глаз», орошающая поля, зафиксированные на заднем плане картины, где диагональными линиями помечены оросительные каналы. Возможно, речь идёт о храме, который находился на месте водных источников. После конкисты около 1550 г. там расположился францисканский приход и на месте предполагаемого храма возвели церковь Сан-Хуан-Баутиста. К сожалению, в наше время от одного из древнейших теотиуаканских источников остался лишь небольшой пруд, диаметром около 7 м.

Другие божества

Исследователи выделяют в Теотиуакане и других божеств. Например, так называемого Толстого бога, который имел ассоциации с домашними обрядами и часто изображался на сосудах-триподах и фигурках. Учитывая политеистичный характер религиозных верований и мультиэтничность Теотиуакана, мы уверены, что упомянутыми в данной главе божествами пантеон мегаполиса не ограничивался. Что же касается вопроса о верховном боге города, то на этот счёт до сих пор нет единого мнения.

Итак, в Теотиуакане можно выделить не менее одиннадцати предполагаемых божеств:

1) Великая богиня или Богиня воды; 2) Бог грозы; 3) Пернатый змей; 4) Бог-бабочка; 5) Старый бог огня; 6) Сетчатый ягуар; 7) Бог пульке; 8) Толстый бог (определён по фигуркам); 9) Ободранный бог (определён по фигуркам, связан с домашними ритуалами); 10) Мозаичный змей или Змей войны; 11) «Шолотль».

Искусство

В искусстве Теотиуакана преобладал ритуализм, поскольку многие памятники пластики и живописи были связаны с мифологией и ритуалом, имели религиозные коннотации. За редким исключением в городе известно крайне мало монументальных трёхмерных скульптур (среди крупнейших, помимо статуй, найденных у пирамиды Луны, числится антропоморфная фигура, обнаруженная во время раскопок в Шалле). Не было в Теотиуакане характерных для майя классического периода стел, на которых резчики высекали бы династические тексты. Предполагается, что аналогичную идеологическую функцию в городе выполняли многочисленные стены, которые красочно расписывались теотиуаканскими художниками. Правда имеются ещё две плоские стелы, обнаруженные на вершине пирамиды Солнца, но на них тоже могли лишь наносить рисунок, как и на городские стены.

Так называемый «Диск смерти», найденный в 1963 году в западной части площади у пирамиды Солнца. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. №10—0081807. 200—650 гг. 126х102 см. Фото: Д. Иванов

В краски часто подмешивали блестящие минералы (гематит, пирит), а затем по влажной поверхности штукатурки наносили рисунок, который после полировался, что делало его долговечным. Блестящая поверхность играла красками, когда на рисунок попадали солнечные лучи, например, отражённые от водной поверхности имплювия в компаундах.

Росписи наносились также на керамические изделия. Но техника их наложения на поверхность керамики отличалась от фресковой — скорее всего, это были две разные ремесленные школы. В то же время, художники по керамике и муралисты использовали схожие краски и способы их получения. Вполне вероятно, что они взаимодействовали друг с другом. Многие сцены на сосудах нам сложно понять, поскольку они, вероятно, являлись сюжетами из теотиуаканских мифов, а также эпизодами социальной и религиозной жизни элиты мегаполиса.

Отличительными чертами живописи Теотиуакана являются обезличенность представленных персонажей, двухмерность всех изображений и их стандартизация, при которой многие элементы повторялись в городе на протяжении столетий. Фигуры на фресках не имеют каких-либо характерных черт, по которым можно выделять одного и того же человека в различных сценах. Вместо этого схожие типажи совершают ритуальные шествия и совершенно непонятно, кто из них кто и кому подчинён. Правда, в некоторых случаях рядом присутствуют подписи, но, поскольку письменность Теотиуакана не расшифрована, невозможно сказать, зафиксировано ли там имя человека, его должность или принадлежность к определённой группе. Отсутствие в изображениях признаков иерархии свидетельствует не в пользу предположения о наличии в Теотиуакане единоличного правителя. Напротив, в городе старательно избегали изображать людей, выделяющихся своим положением среди окружающих.

Другое дело одежда и аксессуары запечатлённых на фресках персонажей. В этом случае теотиуаканцы преуспели в изображении деталей — всё, от головного убора и одеяния до сандалий и сумок в мельчайших подробностях проработано и зафиксировано. Именно по таким особым деталям можно различить людей. Вероятно, они позволяли определить должность и статус лица.

Ещё отличает теотиуаканские фрески некоторая кажущаяся статичность изображённых фигур. Однако она не должна вводить в заблуждение. Теотиуаканцы прекрасно понимали, какой посыл передаёт сцена, какое действие совершает персонаж. Так, они видели, что фигуры танцуют или идут в храм, могли понять, что персонаж в костюме кошачьего разъярён по исходящему от когтей его передних лап пламени и искр, а также знали, что изображённый в Течинантитле Бог грозы только что появился из арочного портала. Таким образом, все детали действа были раскрыты в сопровождающих главных его участников визуальных подсказках, которые нам теперь сложно различить и осмыслить.

Очень часто в искусстве Теотиуакана можно встретить бабочек. Порой они появляются и в других городах, оказавшихся под влиянием мегаполиса — например, в Эскуинтле (Гватемала) бабочки встречаются на курильницах театрального типа. В самом мегаполисе их образы запечатлены на фресках, керамических сосудах и курильницах. По иконографии видно, что бабочка имела ассоциации с военной тематикой. Воины использовали носовые вставки в виде бабочек, чётко идентифицировавшие их носителя как представителя Теотиуакана. Удивительным образом те же носовые вставки одновременно напоминают архитектурный стиль талуд-таблеро. Часто бабочка сливается в единый образ с птицей, которую по короткому клюву опознают как сову.

Сначала во фресках преобладал оранжево-красный цвет и геометрические узоры. Их контуры до 200 г. очерчивались чёрным цветом, но после художники стали использовать для этой цели красную краску. Таким образом, со временем фон фресок стал красноватым с оттенками от бледного до насыщенного, к тому же появились фигуры людей, животных, растений и мифических существ, а преобладающими цветами в изобразительном искусстве Теотиуакана становятся красный, синий, жёлтый и зелёный. Известны и исключения — яркие цвета встречаются на некоторых ранних фресках в Сьюдаделе и строении 6:N4W1 (фреска «Мифологические животные»).

Отметим, что на данный момент известно около 500 фресок, причём почти все из них фрагментарны. Это лишь малая часть того великолепия, которое, должно быть, восхищало жителей Теотиуакана, паломников и торговцев. Множество тем затрагивалось на фресках — плодородие, жертвоприношения и другие. Чаще всего там встречаются: боги, процессии, вода, рыбы, кецали, голуби, перепела, попугаи ара, представители семейства кошачьих (ягуары, пумы), змеи, раковины, морские создания, водяные лилии, семена растений, бабочки, пауки, многоножки, улитки, крокодилы, кукуруза, магей, опунция, кактусы и множество других цветущих растений. Наиболее распространены сюжеты, связанные с водой (присутствуют на примерно 80% найденных фресок), процессиями (65%) и представителями кошачьих (50%). Таким образом, теотиуаканцы изображали всё, что их окружало в природе, хотя сам ландшафт встречается крайне редко. Различные метафизические элементы также присущи для теотиуаканских фресок.

Прорисовка сосуда-трипода с изображением ножей и крови на них. Нижний регистр не прорисован. Зарисовка Д. Карбальо (по D. M. Carballo «Implements of State Power», 2007)

Ещё одной характерной чертой изобразительного искусства Теотиуакана является его некоторая абстрактность. Исследователи отмечают, что, скорее всего, теотиуаканцы намеренно отказались фиксировать реалистичные формы, и едва ли это произошло потому, что они не обладали нужными способностями — просто большее значение придавалось смысловой нагрузке символьных образов.

Другой особенностью искусства мегаполиса является завуалированность сцен прямого насилия. Они встречаются крайне редко, словно местные художники пытались зафиксировать гармонию, изобилие и порядок, а вовсе не убийства. Тем не менее, в скрытой форме такие сцены присутствуют. Например, существует фреска, где зафиксировано нападение двух представителей псовых на оленя — исследователи считают, что в такой нетривиальной форме показано человеческое жертвоприношение. В Атетелько в Белом патио на портике 3 изображён воин, бьющий по голове птицу, которая может служить образом схваченного в плен воина-птицы. Также часто в иконографии встречаются изображения нанизанных на каменные ножи сердец и того, как сердца поедаются нагуалями воинов. Отсутствовали в Теотиуакане и батальные сцены, хотя воинов в городе было достаточно. Теотиуаканские художники сконцентрировали своё внимание на пышных ритуальных сценах, связанных с войной, совершенно позабыв об исторических военных победах.

Этапы строительства стен храма, выполненного в стиле талуд-и-таблеро. За исключением храма Пернатого змея, где фасад был выполнен из каменных блоков, молдинги таблеро обычно поддерживали плоские плиты, а поверхность храма покрывал «теотиуаканский бетон» с нанесённой на него штукатуркой (по J.R. Acosta «El Palacio del Quetzalpapalotl», 1964)

Архитектуру Теотиуакана характеризует стандартизация. Прежде всего, это касается используемого городом в монументальных масштабах стиля талуд-и-таблеро, когда у строения склон (талуд) сменялся вертикальной панелью (таблеро). У теотиуаканского таблеро середина обычно утоплена, и, соответственно, имеется обрамление. В этом стиле выполнены многочисленные храмы вдоль Дороги мёртвых и в церемониальных центрах, а также фасады строений вокруг главных патио жилых компаундов. Его смысловое значение до сих пор непонятно, хотя талуд, возможно, имитировал склон горы. Стиль талуд-и-таблеро был известен ещё до появления в Теотиуакане (городища Тетимпа и Тлаланкалека, поздний формативный период), однако лишь мегаполис способствовал его распространению. То же касается и архитектурных комплексов из трёх храмов вокруг патио с алтарём, где главный храм обычно больше остальных. Существует предположение, что они были посвящены некой триаде божеств, однако о какой именно группе может идти речь не совсем ясно. Следует подчеркнуть, что такие комплексы типичны для многих компаундов в городе. Кроме того, археологи отмечают существование свыше двадцати подобных больших комплексов, расположенных главным образом вдоль Дороги мёртвых, и двух крупнейших у пирамид Солнца и Луны. Создаётся впечатление, что это был единый стандарт оформления религиозного пространства для проведения схожих ритуалов. По мнению некоторых исследователей, такие строения появляются в городе в фазу Цакуалли (около 50 г.) и доминировали там до строительства Дороги мёртвых. Недавние раскопки городища Тетимпа в штате Пуэбла показали, что схожие комплексы строились на его территории ранее Теотиуакана — в 50 г. до н.э. — 100 г. н. э. Там во дворах нашли небольшие алтари и видно, что использовался стиль талуд-и-таблеро, а также декоративные украшения у лестничных балюстрад храмов, после встречающиеся в мегаполисе. Вполне возможно, что комплекс из трёх храмов развился в Теотиуакане в особую форму застройки жилого пространства, именуемую компаундом. При этом сам комплекс из трёх храмов стал главным местом компаунда. Ещё одним ярким элементом, украшающим многие компаунды и храмы в городе, были керамические или каменные мерлоны, расположенные на плоских крышах по периметру строения. Сейчас, конечно, в основном их находят в разбитом состоянии. Определено несколько видов мерлонов, большинство их находят среди руин храмов, а также строений средне- и высокостатусных теотиуаканцев. Лишь около 4% найденных мерлонов обнаружили близ строений низкостатусных теотиуаканцев. Помимо чисто декоративной функции, они, вероятно, несли и некий символический смысл, о котором пока нет ясных представлений. Высказывалось предположение, что некоторые мерлоны могли представлять собой логограмму или трёхмерный символ, характеризующий жителей компаунда или назначение строения. Например, керамический мерлон в виде покровительствовавшего торговцам Бога грозы, возможно, связывал жителей компаунда с торговлей на дальние расстояния.

Среди важных и имеющих художественную ценность предметов выделяются каменные маски. В Теотиуакане они делались из качественно отполированных камней, в том числе из различных видов зелёных камней и кальцита. Обычно у теотиуаканских масок треугольная форма с широким плоским лбом, гладкими щеками и заострённым подбородком. Рот у них часто приоткрыт, словно в момент разговора. Скорее всего, маски инкрустировались — по крайней мере, на некоторых из них сохранились крошечные зубы из раковин и следы пирита в глазницах. Часто в мочках ушей имеются отверстия, куда, вероятно, вставляли серьги-вставки. С инкрустацией и ушными вставками маски, должно быть, производили яркое впечатление оживлённых лиц. Частично представить, как мог выглядеть такой предмет, можно по найденной на юге Мехико в ацтекском археологическом слое теотиуаканской маске, которую сами ацтеки инкрустировали бирюзой, появившейся в Месоамерике уже после коллапса мегаполиса. О назначении масок известно мало, ведь, хотя сохранилось несколько сотен таких изделий (по разным данным от 100 до свыше 500), большая их часть попала в музеи и частные коллекции в результате разграбления археологических слоёв в конце XIX — начале XX веков, и лишь немногие (по разным данным от 10 до свыше 30) найдены во время легальных раскопок. По археологическим данным выходит, что они использовались в качестве погребальных масок, это подтверждается наличием отверстий, благодаря которым их могли привязывать, например, к погребальному свёртку с телом умершего. К. Таубе обратил внимание на фрагмент теотиуаканского сосуда, где, возможно, изображена кремация погребального свёртка с такой маской на лице. Он же упомянул о ранних курильницах с деревянной рамой и погребальными свёртками, которые нередко имели маски (свёрток находился на крышке, накрывавшей основание, где тлели угли, и таким образом происходила имитация обряда кремации). Отсутствие отверстий в глазницах и во рту масок делает невозможным использование их в ритуалах на лицах жрецов или других особ. К тому же они попросту тяжёлые. Однако именно вес заставляет некоторых исследователей усомниться в вероятности использования данных масок на погребальных свёртках. Скептики отмечают, что тяжёлые маски могли провалиться. Поэтому возникла версия, что маски могли привязывать к шесту или похожему на тело человека предмету, использовавшемуся для почитания предка или какой-либо важной для компаунда личности. Также существует предположение, что они изображают лица молодого бога кукурузы.

Фигурки и скульптуры из керамики, камня и обсидиана также обладают характерными только для теотиуаканского искусства чертами. В отличие от фресок, где часто появляются божества или лица их олицетворяющие, керамические фигурки, часто стандартизированные, показывают нам в основном людей. Яркими произведениями искусства в скульптуре являются колоссальный монумент из Коатлинчана и украшения фасада пирамиды Пернатого змея. Примечательными предметами, используемыми в ритуальных целях, являются так называемые эксцентрики, которые обычно делались из обсидиана. Ремесленники придавали им форму человеческих фигур, собак, змей, молнии Бога грозы и трехлопастных артефактов, символизировавших капли крови или воды.

В целом искусство Теотиуакана имеет свои характерные отличия и местный стиль сложно спутать с искусством других народов Месоамерики того периода. Возможно, так намеренно подчёркивалась уникальность города, усиливалось чувство культурной идентичности и общности его жителей.

Письменность

В начале прошлого века исследователи не сомневались, что в древнем Теотиуакане была письменность. Так, ещё Э. Зелер отмечал в своём труде 1915 года: «развитие орнамента достигло такой степени конвенционализма, что следует говорить не об орнаменте, а об иероглифах». Дж. Кублер (1967) полагал, что теотиуаканскую иконографическую систему следует исследовать при помощи лингвистической модели — он пришёл к выводу, что в основе теотиуаканского искусства лежат логография и письменные ассоциативные значения. Однако вскоре эти идеи перестали встречать поддержку и довольно продолжительное время им не уделяли должного внимания. Лингвистов больше интересовала письменность майя, ведь после прорывной работы Ю. В. Кнорозова, который верно определил тип этого письма, со временем появилась возможность начать читать древние тексты. Но в конце прошлого века исследователи вернулись к давнему вопросу и пришли к выводу, что в Теотиуакане существовала своя особая письменность, во многом отличающаяся от других известных систем письма Месоамерики. Были у них, однако, и общие черты — например, использование точек и чёрточек для обозначения чисел. Интересен факт наличия в теотиуаканской письменности знаков дней 260-дневного календаря, сочетаемых с цифрами. Так, имеются аналоги миштекско-науатланских знаков для обозначения дней «Олень», «Нож», «Землетрясение», «Цветок» и сапотекских знаков «Узел» и «Глаз Рептилии». Другие знаки, встречающиеся с цифровыми коэффициентами, например, «Плюмаж», оригинальны. Также в теотиуаканской письменности использовались в чём-то схожие с другими месоамериканскими системами письма принципы формирования названий мест — топонимов. В топонимах часто использовались физические характеристики естественного ландшафта, характерного для определяемой местности, например, горы или пещеры, с различными дополняющими элементами. Знаки и их сочетания встречаются также на керамике, вероятно, в качестве владельческих или посвятительных надписей с личными именами, титулами и тому подобное.

Исследователи отмечают, что из систем письма, современных теотиуаканской, наиболее схожа с ней письменность классических сапотеков. Это немудрено, учитывая тесную связь двух культур. Обе системы могли заимствовать одна у другой знаки, то есть оказывали взаимное влияние друг на друга. Следует отметить, что в некоторых сапотекских и майяских текстах встречаются теотиуаканские знаки, это даёт надежду на использование данного «ключа» для понимания самих теотиуаканских текстов. Предположительно теотиуаканское письмо могло оказать влияние и на другие письменности классического периода: на письменность Коцумальуапы тихоокеанского побережья и миштекское письмо. Однако на данный момент оно не дешифровано, как, к слову, и сапотекское.

В Центральной Мексике теотиуаканская письменность могла стать первой развившейся системой письма, впоследствии оказавшей сильное влияние на центральномексиканских преемниц — письменности Шочикалько, Какаштлы и даже тольтеков и ацтеков. Лингвисты отмечают некоторые черты сходства у ацтекской и теотиуаканской систем письма, например, в правилах подачи сопроводительных текстов к изображениям — такие надписи, дополняющие иконографию, называют вплетёнными.

К. Таубе считает, что у теотиуаканцев была иероглифическая система письма с фонетическим звучанием слогов. Другие учёные обосновывают существование системы письма с комплексом знаков нотации. Для того, чтобы определить, была ли письменность фонетической или логографической, необходимо знать количество используемых и повторяющихся знаков. Для теотиуаканской письменности насчитано чуть более 200 знаков. Таким образом, вполне вероятно, что это смешанная система письма, логофонетическая или словесно-слоговая (логосиллабическая), принадлежавшая к тому же типу, что и письменности ацтеков и майя (например, у майя количество знаков также шло на сотни — согласно оценке Х. Кеттунена и К. Хелмке, одновременно могло использоваться более 500 иероглифов). На данный момент нет единого мнения в вопросе о том, на каком языке могли разговаривать в Теотиуакане, точнее какой язык выступал в городе «государственным», главным. По мнению А. Давлетшина, это мог быть язык науа или его древний прототип, Д. Райт Керр и Дж. Каугилл отождествляли язык основной массы населения Теотиуакана с отоми, а Т. Кауфман и Дж. Джастесон полагают, что люди здесь говорили на тотонакском или ныне вымершем диалекте языка михе-соке. Соответственно, преждевременно сейчас говорить о фонетическом прочтении известных знаков, даже несмотря на то, что значение некоторых из них очевидно (например, «сова», «попугай» и ряд других).

Таким образом, предполагаемые наборы символов между рисунками на керамике и фресках, по всей видимости, являются как фонограммами, так и логограммами, грамотные теотиуаканцы могли их прочесть и распознать. Другое дело, что, как отмечает Д. Беляев и другие учёные, в теотиуаканской письменности почему-то нет связующих глаголов, они выполнены либо символически как, например, глагол «идти» при помощи нарисованных следов ступней, либо вовсе пропущены.

Трудно представить себе развитое общество и государство, где не велись бы и не хранились записи дел и событий. Вполне возможно, что теотиуаканские писцы фиксировали свои тексты на таких же бумажных или кожаных кодексах, которые известны нам по раннеколониальным или доколумбовым постклассическим примерам. В пользу этого предположения свидетельствует не только наличие культурной традиции использования бумажных рукописей, но и обнаруженные в 1992—1994 гг. в Ла-Вентилье на Площади иероглифов красные знаки, очерченные линиями — в целом данная площадь напоминает страницу из кодекса (возможно, там проводилось своего рода обучение письму). На площади учёные насчитали 42 знака, большинство из которых нанесено непосредственно на полу и лишь несколько были запечатлены на стенах, а саму её датировали приблизительно 300—450 гг. Знаки представляют собой изображения человеческих фигурок, животных (колибри, рептилии и других), домов, сумочек (предположительно для переноски копала), травяных шариков (для хранения воткнутыми в них иголок и шипов, используемых при самопожертвованиях), символических объектов и прочее. Все кроме одной из изображённых человеческих и животных фигурок смотрят на восток. Среди девяти антропоморфных голов семь имеют отличительные черты, характерные для Бога грозы.

К сожалению, следует констатировать, что до нас дошло крайне мало знаков теотиуаканского письма. Длинных надписей вообще нет, обычно текст состоит из 1—5 знаков в подписи к изображениям на монументальных скульптурах, фресках и других объектах. Поэтому лингвистам приходится преодолевать серьёзные затруднения в деле дешифровки теотиуаканской письменности.

Игры в городе

В игры играли и играют все. Ничто человеческое не было чуждо и жителям Теотиуакана. Детально об их повседневных занятиях нам известно мало, но систематические раскопки и исследования позволяют немного прояснить картину. Так, в первой половине XX века проводились раскопки в компаунде Тепантитла, где археологи наткнулись на удивительные, яркие фрески, покрывавшие стены резиденции высокостатусных горожан. Несмотря на то, что найденные росписи несут в себе глубокий религиозный смысл, они помогли нам краем глаза взглянуть на образ жизни реальных обитателей города. Изображённые на них небольшие человечки, в целом похожие, но с различными причёсками и головными уборами, скорее всего, олицетворяют души умерших людей. В то же время они активны, всё время в действии и занимаются тем, что, по всей видимости, хотя бы иногда делали при жизни. Некоторые из них играют. Таким образом, данные фрески помогли выделить несколько разных игр, с которыми явно были знакомы жители мегаполиса.

Фрагмент фрески из Тепантитлы, на котором выделены три упомянутые в главе игры. Фото: Daniel Lobo (flickr)

— Игра «Многоножка». Это одна из изысканных и интригующих игр. На фреске мы видим четырех человек, которые держат правой рукой просунутую между ног левую руку стоящего впереди участника. Так достигалось некоторое сходство с многоножкой, ведь у конструкции из нескольких человек ног стало также много. Отметим ещё одного игрока, сидящего перед «многоножкой». Из его уст исходит речевой завиток, к которому как раз пририсована многоножка, за что игра и получила такое название. Рядом с левой рукой сидящего игрока виден предмет, похожий на мяч, который он как будто только что бросил. Можно предположить, что сидящий игрок бросал вперед мяч, а «многоножка» должна была подстроиться под этот бросок и пропустить его между ног. Теперь представим себе сколько, должно быть, доставляла эта игра веселья индейцам, когда кто-нибудь один из цепочки не успевал подстроиться, падал и тянул за собой всю команду. Следует ещё обратить внимание на бегущего чуть ниже и слева человека — вполне вероятно, что он также вовлечён в игру и должен, например, поймать брошенный мяч — не зря же он смотрит на бросающего.

— Игра «Птица с подвязанной ногой». Имеется на фреске изображение странного машущего руками человека, левая нога которого плотно привязана к груди. Как можно предположить, в этой игре участник должен был либо продержаться дольше всех, стоя на одной ноге, либо проскакать определенную дистанцию. Вероятно, использование рук в качестве балансира напоминало индейцам взмахи крыльев птиц. Из уст игрока исходит речевой завиток с птичьей головой и узлом — возможно, название игры было связано с этими символами.

— Игра «Поющая кость». Ещё одной весьма жёсткой, но энергичной игрой увлечены четыре человека, которые обегают сидящего пятого. Тот, кто сверху, как будто направляется к сидящему с намерением пнуть его, о чём сообщает нам речевой завиток с рисунком ноги, кости и исходящего из неё звукового завитка — все вместе знаки, возможно, обозначают весьма звучный удар ногой по кости сидящего участника. Отметим, что трое других игроков находятся настороже, готовые в любой момент убежать от вероятных попыток пострадавшего схватить своих обидчиков.

— Игра «Шарики». Игра, где одними камешками или шариками выбиваются другие, известна, пожалуй, с древнейших времён. Современное название таких развлечений — «Марблы» или просто «Шарики». По всей видимости, индейцы в Теотиуакане также знали некую разновидность игры в шарики, об этом явно свидетельствует сцена на фреске. Там в игру играют двое человек, а третий персонаж наблюдает и, вероятно, судит или готов принять участие в состязании, заняв место проигравшего. Отметим, что речевые завитки исходят из уст лишь двоих игроков, а третий завиток, уже, по всей видимости, звуковой, исходит от шарика, который молчаливый участник (сосредоточенный на броске?) вот-вот бросит. Можно предположить, что звуковой завиток характеризует издаваемый при ударе двух шариков друг о друга звук.

— Игра в мяч с палками. Эта игра, вероятно, была довольно популярна в Теотиуакане, предположительно в неё играли мигранты из Западной Мексики. На открытой площадке находились две команды, которые каким-то образом задействовали большой каменный маркер, стоящий на поле. Такие маркеры обозначали конец площадки, которая, вероятно, не огораживалась ничем, либо ограничивалась какими-то наспех сделанными сооружениями. По крайней мере, археологами до настоящего дня ещё не найдено в Теотиуакане ни одного стадиона для игр в мяч с использованием палок/клюшек. Высказывалось предположение, что внушительная открытая площадь в баррио Ла-Вентилье, которую теотиуаканцы с 200 по 650 гг. использовали для непонятных пока целей (возможно, для проведения ритуалов и/или в качестве места размещения временных рынков), могла быть такой площадкой. Отметим, что один из упомянутых выше маркеров был найден владельцами ранчо как раз в компаунде Ла-Вентилья А (чуть южнее самого компаунда) в феврале 1963 года. Он имеет высоту 216 см и состоит из четырёх отдельных частей, причём каждая украшена узором в виде переплетающихся узлов. Такой орнамент впоследствии был характерен для Эль-Тахина. О значимости игры для города ничего неизвестно, но, судя по внушительному каменному маркеру, речь не может идти о простом и непопулярном развлечении. Там же, в Ла-Вентилье, археологи находили фрагмент кольца и прочие артефакты, которые могут косвенно указывать на проведение в районе спортивно-религиозных состязаний.

Маркер из компаунда Ла-Вентилья А. Национальный музей антропологии (Мексика). Инв. №10—0081815. 200—650 гг. Высота 215 см. Фото: Д. Иванов

— Игра в мяч при помощи бёдер. Эта разновидность состязания в мяч была широко распространена по территории всей Месоамерики, играла очень важную роль в мифологии и мировоззрении многих народов. Её связывали с обновлением природы, сохранением космического порядка, движением Солнца, подземным миром, сменой дня и ночи, смертью и возрождением, войной и жертвоприношениями. Различные модификации игры, проводившейся на площадках, имеющих форму латинской буквы I или двойного Т, встречаются не только в Месоамерике, но и далеко за пределами региона. Однако теотиуаканцы, по всей видимости, её недолюбливали — на территории огромного мегаполиса вплоть до сегодняшнего дня не найдено ни одной площадки для игры в мяч, за исключением похожего на стадион древнего сооружения в Сьюдаделе, которое было построено в 50—80 гг., но разрушено ещё до III века, то есть до расцвета города-империи. Стадионов не строили и в некоторых (хотя далеко не во всех) городах, попавших под контроль мексиканской сверхдержавы (Матакапане и других). В этом контексте показательно, что в «Группе 6C-XVI» Тикаля, которая знаменита сооружениями в форме талуд-и-таблеро, а также другими явными признаками теотиуаканского влияния, сохранились остатки фрески с изображением игроков в мяч, но стадион пока не выявлен.

Тем не менее, об этой игре в мультиэтничном Теотиуакане прекрасно знали и, вероятно, даже играли, что подтверждается обнаруженными несколько лет назад в тоннеле под пирамидой Пернатого змея каучуковыми мячами — уникальное открытие, ведь данный органический материал довольно быстро разлагается. Также состязание зафиксировано на всё той же фреске из Тепантитлы, где двое игроков изображены в падении, готовыми отбить падающий мяч бедром. На территории мегаполиса найдены керамические фигурки игроков в мяч со специальным снаряжением, фрагменты «хомута» из зеленого камня, различные секции маркеров, каменные кольца и изображения каменных бит (манопл). Таким образом, исследователи столкнулись с определенным противоречием — в Теотиуакане, бесспорно, знали игру в мяч, но не возводили стадионов. Можно предположить, что там получила распространение особая версия спортивного состязания, отличная от традиционных игр майя или ацтеков. Согласно одной из гипотез, в Теотиуакане и городах, находящихся под его влиянием, игра в мяч с палками по неясным пока причинам потеснила более привычный вариант игры, в котором мяч отбивали бедрами. После коллапса мегаполиса игра при помощи бедер снова стала основной разновидностью, хотя в версию с палками также продолжали играть в ряде регионов, а в Мичоакане она под названием «Пелота тараска» сохранилась вплоть до настоящего времени.

Что же касается стадионов, следы которых не найдены, то теотиуаканцы могли играть как на открытых площадках города, так и на определённых участках дороги Мёртвых, где она как бы утоплена и имеет ограничения со всех сторон. Также не исключена вероятность того, что мы ещё просто не нашли подобные площадки для игр.

— Игра в мяч отдельных игроков. Встречаются на фресках и показательные выступления отдельных игроков. По всей видимости, они должны были продемонстрировать своё мастерство владения мячом. Как видно из рисунков, мяч следовало удержать на ступне или даже чеканить его… Но это могла быть и командная игра, в которой разрешалось отбивать мяч различными конечностями, например, локтями, коленями. Предположительно в неё могли играть мигранты из Восточной Мексики.

Фрагменты фрески из Тепантитлы. Фото: Daniel Lobo (flickr)

— Игра «Наездник». В одной сценке фрески мы видим указывающего вперед человека, сидящего верхом на другом участнике, который даже что-то говорит, возможно, отдаёт команды. Не ясно, однако, одиночная эта игра или командная.

Таким образом, благодаря фрескам нам стало известно, что в Теотиуакане люди умели весело проводить время за играми, причём как командными, так и индивидуальными. Следует понимать, что нам известно лишь о небольшом количестве состязаний, а ведь их, скорее всего, было больше.

Окружающие город районы и теотиуаканское государство

К концу первого века нашей эры Теотиуакан стал контролировать долину Мехико и превратился в столицу первого в регионе крупного политического образования. Взаимодействие сообществ долины в формативный период наряду с ранним развитием производственной специализации и ирригации заложило фундамент для последующих коллективных действий в рамках централизованной теотиуаканской системы.

Главным центром, а также экономической, политической и идеологической столицей регионального объединения Теотиуакан стал благодаря беспрецедентному переселению в город большинства жителей прилегающей долины, а также прибытию туда иммигрантов из других частей Центральной Мексики и даже из-за её пределов. Высокая степень концентрации общественных строений помогла возвысить статус мегаполиса. Осуществлялось в долине также и выборочное переселение. Многие считают его результатом спланированной государственной программы. По оценке некоторых исследователей, всего в период 100—250 гг. в долине Мехико вместе со склонами Серро-Гордо оставалось 10 провинциальных центров, 17 больших деревень, 77 небольших деревушек, 199 сёл, 2 больших церемониальных участка, 15 специализированных городищ и несколько изолированных точек добычи соли.

Теотиуаканское государство обозначали по-разному — городом-государством или альтепетлем, региональным государством, сочетанием различных элементов предыдущих форм, городом-государством гегемоном и империей. К столь различным характеристикам приводили попытки осмыслить высокую степень урбанизации и необычной концентрации регионального населения в одном городе, активные внешнеполитические связи, а также наличие региональных центров и близко расположенных деревень с архитектурой и предметами материальной культуры, выполненными в теотиуаканском стиле. Одним из главных затруднений является отсутствие у нас сведений о форме правления в региональных центрах, даже тех, что расположены недалеко от Теотиуакана.

Город управлял окружающими районами либо напрямую, либо посредством вторичных центров, например, таких как Аскапоцалько, ставший таковым приблизительно с 100—250 гг. Созданная система мешала налаживанию обмена товарами между регионами напрямую, направляя их потоки в метрополию. Поступившие в Теотиуакан товары затем распределялись по городам, однако прямой товарообмен между небольшими городами также присутствовал. Субрегиональная торговая сеть сформировалась здесь, возможно, уже в поздний терминальный формативный период.

Отметим также, что ремесленным производством занимались не только в Теотиуакане. В долине Мехико существовало множество производственных зон, где изготовлялись, например, гончарные изделия в теотиуаканском стиле. Теотиуакан также не был единственным поставщиком обсидиана.

Жилые компаунды теотиуаканского типа находили в сельских поселениях долины Теотиуакана. В то же время не во всех деревнях следовали ортогональному плану мегаполиса. Жители окрестных сельских поселений и районных центров были весьма неоднородны по статусу и богатству, но до теотиуаканских масштабов им было далеко.

Есть возле Куаутитлана, что в северо-западной части долины Мехико, городище Ашотлан, которое считается теотиуаканским административным центром на основании имеющихся там жилых компаундов теотиуаканского стиля и ортогональной планировки. Артефакты, архитектура, ритуалы и погребальные практики также указывают на сильные связи с Теотиуаканом. Предполагается, что данный регион мог выступать одним из крупных поставщиков земледельческой продукции в Теотиуакан. Также оттуда могли поставлять в мегаполис соль. В отличие от Ашотлана, который был заброшен не ранее фазы Тламимилольпа, то есть тогда, когда Теотиуакан начал терять свои позиции в регионах и Ашотлан перестал быть административным центром, Серро-де-ла-Эстрелла в западной точке полуострова Иштапалапы значительно расширилась в эпиклассический период (600—900 гг.), тогда как в 100—250 гг. там на территории в 76 га проживало всего 380—760 человек (в 70-х гг. прошлого века здесь были найдены компаунды в теотиуаканском стиле). Тем не менее, небольшая вулканическая гора Серро-де-ла-Эстрелла, вероятно, представляла для Теотиуакана интерес с религиозной точки зрения. Й. Нильсен и К. Хелмке предполагают, что не только в постклассику, но и в классический период она служила одним из важных центров проведения ритуала зажжения Нового огня. По крайней мере, там находился храм, который мог быть изначально построен в эпиклассический период, а с северной стороны горы найдена платформа, выполненная в стиле талуд-и-таблеро и датируемая 350—450 гг. Всё это свидетельствует о важности данного места для Теотиуакана — вполне возможно, что столь значимая для постклассического периода церемония зажжения Нового огня проводилась здесь сначала теотиуаканцами, а затем и другими народами на протяжении нескольких сотен лет

Архитектура в теотиуаканском стиле и гончарные изделия, а также местная керамика также были обнаружены в городище Уиштоко, ещё одном селении фазы Тламимилольпа (150—350 гг.), которое находилось в юго-восточной части долины.

Украшение (адорно) курильницы теотиуаканского стиля из Аскапоцалько со знаком «Глаз рептилии» о значении которого мало что известно. 300—650 гг. (коллекция МАЭ РАН, №5481—90)

Серро-Портесуэло в теотиуаканский период являлся небольшим центром и также располагался в юго-восточной части долины. Город занимал территорию в 2,5 километра в длину и от 200 до 500 метров в ширину. Население в нём проживало с позднего и терминального формативного периодов (650 гг. до н.э. — 100 г. н.э.) вплоть до ранней колониальной эпохи (1521—1600 гг.). В период 100—250 гг. Серро-Портесуэло, вероятно, был даже не вторичным, а ещё менее значимым центром с площадью ок. 60 га. В эпиклассический период (600—900 гг.) поселение разрастается и становится одним из крупнейших в долине. Там нашли платформу теотиуаканского периода, а также захоронения, подношения и домашние артефакты. На платформе отмечена плохо сохранившаяся фреска теотиуаканского стиля. Большая часть керамики теотиуаканского стиля была изготовлена в юго-восточной части долины, но некоторые гончарные изделия импортировалась из Теотиуакана и западной части долины, вероятно, из Аскапоцалько, где, как нам известно, также существовали необходимые мастерские. В теотиуаканский период Серро-Портесуэло поставлял обсидиан из Мичоакана и Пачуки. По всей видимости, данное поселение не имело с Теотиуаканом столь тесных связей, как Ашотлан, хотя находилось относительно недалеко от мегаполиса. Возможно, причина этого кроется в политической маргинальности юго-востока долины, где когда-то доминировал Куикуилько, а также экономической нецелесообразности активных контактов при наличии других более приоритетных направлений.

Итак, у Теотиуакана были подчинённые административные центры в долине Мехико, и близко связанные с мегаполисом люди проживали, по меньшей мере, в некоторых из них. В целом Теотиуакан применял различные стратегии взаимодействия с региональными центрами, исходя из экономической целесообразности подобных связей. Несмотря на то, что огромный город привлекал всё новые и новые волны мигрантов, большая часть переселений вряд ли проходила под контролем государства. Поток сырья и товаров, а также людей из окрестностей в столицу не был автоматическим и для его изучения необходимо обратить внимание на соседние районы. Прекращение данного потока из-за усиления районных центров, усугублённое нарастанием социальной напряжённости, а также конкуренции внутри элиты, вероятно, послужило одним из важных факторов коллапса Теотиуакана. Таким образом, для получения полной картины развития и истории мегаполиса, необходимо более детально исследовать районы, окружающие город.

Международные отношения и межрегиональное взаимодействие

Разрастаясь, Теотиуакан одновременно распространял своё влияние по всей Месоамерике. Это достигалось главным образом посредством налаживания сети обмена ритуальными предметами, многие из которых затем увековечивались в иконографии и использовались при осуществлении обрядов, связанных с новой теотиуаканской идеологией. Государственный контроль над распространением определённых ресурсов и престижных предметов усиливал позицию Теотиуакана в Месоамерике. Сотни, а возможно тысячи городищ принимали участие в этой системе обмена, охватившей территорию с востока на запад и с севера на юг радиусом свыше 2000 километров. Известно, что Теотиуакан приобретал товары с дальних территорий, в том числе раковины из Копана (Гондурас), какао и копал из Каминальхуйу (Гватемала), и даже соль из Белиза. Теотиуаканское государство начало экспансию за пределы своей внутренней территории во второй половине фазы Тламимилольпа (III в.) или даже ранее. В это время под его влияние подпадают территория штата Морелос, частично долина Толуки, штаты Пуэбла, Тласкала, Идальго и Герреро. А ещё раньше, где-то с 100 года, Теотиуакан стал региональным гегемоном, доминирующим в долине Мехико.

Упоминаемые в главе городища

Когда Теотиуакан приходил в интересующий его регион, то отстраивал своеобразные административные центры провинций. Они имели архитектуру в стиле талуд-и-таблеро, комплексы из площади с пирамидой и прямоугольную планировку, а вокруг центров происходила реорганизация всех остальных поселений, в которых находят товары и предметы, распространявшиеся под контролем метрополии. В самом Теотиуакане, вероятно, фиксировали подобные события, означавшие установление контроля над городами и регионами. Так, в иконографии мегаполиса мы видим изображения горящих факелов, возможно, указывающие на церемонию зажжения Нового огня, которая, в свою очередь была связана с завоеванием, ритуалами основания (например, закладки новых городов), а также с определёнными титулами представителей элиты. При этом, подобная иконография встречается и на захваченных территориях — как предполагают Й. Нильсен и К. Хелмке, теотиуаканцы так фиксировали там смену власти, начало нового порядка, интронизацию нового правителя и гегемонию своего города.

Штат Мехико

В пределах этой современной мексиканской территориальной единицы примером такого древнего административного центра является городище Окойоакак в долине Толука, часть которой подпала под прямое влияние Теотиуакана. Оно имеет ориентацию по оси север-юг, архитектуру со стилем талуд-и-таблеро и ортогональную планировку. Там находили теотиуаканскую керамику, курильницы и статуэтки, цилиндрические сосуды-триподы, выпуклые сосуды с плоским дном и тонкостенную оранжевую керамику. Упадок Теотиуакана решительно сказался на судьбе Окойоакака — он был заброшен в поздний классический период.

Идальго

Другим административным региональным центром с теотиуаканским влиянием в архитектуре выступал Тепеапулько, расположенный в юго-восточной части штата Идальго. Там была найдена в больших количествах керамика теотиуаканского стиля, а также реэкспортируемая мегаполисом тонкостенная керамика из Пуэблы. Привлёк внимание теотиуаканцев и регион Тулы. Там явное теотиуаканское влияние прослеживается по археологическим данным из расположенного в 9 километрах от Тулы городища Чингу. Схожая архитектура с городской планировкой и керамика говорят о его тесных связях с мегаполисом. В Чингу даже имеется копия теотиуаканской Сьюдаделы. Люди проживали там во времена теотиуаканских фаз Тламимилольпа и Шолальпан (200—550 гг.), а с коллапсом Теотиуакана центр был покинут. В классический период Чингу, вероятно, являлся городом первого уровня контроля со стороны мегаполиса, а центры поменьше, например, Эль-Тесоро и Акокулько, служили поселениями второго уровня, где занимались добычей известняка. Также известно, что в Чингу и Эль-Тесоро прослеживается не только теотиуаканская, но и сапотекская керамика — в Эль-Тесоро в значительной (около 63%), а во многом большем по размеру Чингу в меньшей степени (около 7%). По всей видимости, с Теотиуаканом они поддерживали связь через район Тлаилотлакан, причём Эль-Тесоро напрямую. Примечательно, что данный регион оставался значимым источником известняка и в постклассический период, и в колониальное время — Мехико возводился во многом при помощи известняка из расположенного там Атотонилько.

Керетаро

На северо-западе Теотиуакан имел связи с Керетаро. В южной части этого штата во времена расцвета «города богов» было реорганизовано городище Эль-Розарио, находящееся в 135 километрах от мегаполиса. Возможно, там располагался торговый пост Теотиуакана. На основании различных данных, в частности фресок в теотиуаканском стиле (с изогнутыми обсидиановыми ножами и другими предметами), исследователи предполагают, что Теотиуакан имел прямую связь с данной местностью около 400 г. Всего в Керетаро помимо Эль-Розарио обнаружено несколько городов с отчётливым теотиуаканским влиянием — Сан-Бартоло-Агуаскальенте, Эль-Серрито, Ла-Негрета.

Сакатекас

Данный мексиканский штат богат залежами различных минералов. Гематит, малахит, лимонит, киноварь, пирит, халькопирит, кремнистый сланец и другие камни, в том числе хризоколла, могли, как считает Ф. Вейганд, привлечь внимание Теотиуакана.

Мичоакан

Торговые интересы мегаполиса проявились в 145 километрах от него — в долине озера Куицео (Мичоакан). Там нашли тонкостенную оранжевую посуду, зелёный обсидиан из Пачуки и диск из аспидного сланца с изображением хищной птицы в теотиуаканском стиле. Посредством торговых связей с мегаполисом жители Мичоакана могли получать материалы и образцы, происходящие из других районов Месоамерики, например, керамику из Морелоса и упомянутую выше оранжевую посуду из Пуэблы. При этом контакты были, конечно же, двусторонними, в самом Теотиуакане находили мичоаканские фигурки и керамические чаши.

В 35 километрах западнее города Пацкуаро располагается древнее поселение Тингамбато (200—900 гг.), где исследователи увидели пирамиду, возведённую в классическом теотиуаканском стиле с использованием талуд-и-таблеро. Считается, что поселение испытало два этапа заселения — 450—600 гг. и 600—900 гг. Вероятно, его расположение между двумя регионами привлекло внимание и Теотиуакана. Возможно, мегаполис даже отправил туда своих поселенцев — об этом свидетельствуют результаты анализа остеологических останков и сопровождающих их погребальных предметов. Известны также предположительно связанные с Центральной Мексикой доиспанские поселения на границе штатов Мичоакан с Герреро (в устье реки Бальсас).

Морелос

В штате Морелос теотиуаканцев интересовало выращивание хлопка — они захватили территорию и выстроили административные центры, а также начали активно создавать ирригационные сооружения и каналы, которые существовали в регионе ещё с позднего формативного периода (650—200 гг. до н.э.), и концентрировать население в плодородных землях. Так, городище Лас-Пилас (находится в 160 километрах к юго-востоку от Теотиуакана), оказавшись под контролем мегаполиса, было перестроено по его образу и подобию, и стало для Теотиуакана поставщиком хлопка. В дальнейшем весь регион поставлял хлопок в метрополию в больших количествах. А в долине Амацинак теотиуаканцы отстроили по своему плану с компаундами административно-церемониальный центр Сан-Игнасио (возможно, до этого городище было центром независимого вождества). С приходом Теотиуакана население этих городов удваивается. Известно также, что с упадком мегаполиса жители покинули Сан-Игнасио — яркое свидетельство наличия тесных связей. Другим центром в штате Морелос была Асьенда-Кальдерон, расположенная в долине Куаутла. Близ неё исследователи отмечают места заготовки извести из известняка — товара, столь необходимого Теотиуакану.

В целом во всех известных городах восточного Морелоса отмечены многочисленные следы теотиуаканской материальной культуры (двухкамерные канделеро, курильницы театрального типа и прочая керамика, статуэтки, обсидиановые лезвия из Пачуки), в центральной части штата прослеживается, как минимум, политическое влияние, а в случае с западным Морелосом ещё не ясно, занимал ли мегаполис там доминирующие позиции. По предположению М. Смит и Л. Монтиель, регион Йаутепек также имел связи с Теотиуаканом — в таком случае товары оттуда могли поставляться на лодках с юго-восточной части озера Чалько-Шочимилько на берег озера Тескоко, а далее по торговым путям в мегаполис.

Герреро

Возможно, часть штата Герреро, расположенная рядом с границей Морелоса, попала в сферу интересов Теотиуакана. О его военном присутствии в Герреро свидетельствует стела из прибрежного города Асатемо (Акатемпа, недалеко от Акапулько), где изображён воин в теотиуаканском стиле. Из расположенного между побережьем и Морелосом региона Мескала Теотиуакан получал фигурки из зелёного камня.

Тласкала

С востоком и южными землями мегаполис связывал Тлашкальский коридор — естественный проход к региону Пуэбла-Тлашкала, обеспечивавший самый удобный путь к ресурсам побережья Мексиканского залива. В самом штате Тласкала теотиуаканским административным центром был Кальпулальпан — там найдены теотиуаканская керамика, статуэтки, компаунды и площадь с пирамидой. Примечательно, что, несмотря на соседство, под контроль мегаполиса подпала не вся территория Тласкалы, а только стратегический коридор.

Пуэбла

В 100—250 гг. городище Чолула являлось довольно крупным центром и занимало около 400 гектар, то есть равнялось примерно пятой части территории самого Теотиуакана, расположенного в 96 километрах от него. Тем не менее, пока политический статус Чолулы того периода остаётся неясным.

По всей видимости, южная часть Пуэблы и город Чолула с мастерскими по изготовлению тонкостенной оранжевой керамики, не подпали под прямой контроль мегаполиса, хотя мигранты из этого района также селились в Теотиуакане, а массовый спрос на посуду из Пуэблы предполагает наличие если не прямого, то косвенного средства влияния на политику тамошних политий. Также из Пуэблы в мегаполис мог поступать текали и серпентин.

По результатам проведённых в 1993 году охранно-спасательных раскопок жилого строения в Чолуле, известного под названием R-106 или «Транзито», стало ясно, что его обитатели имели как общие черты с теотиуаканцами, так и весомые отличия. Небольшое жилище одной семьи было обитаемым с 400 по 650 гг. Стиль посуды, фигурок и других элементов домашней культуры напоминал теотиуаканскую, однако там не нашли характерные для мегаполиса канделеро и другие курильницы. Найденное в «Транзито» вторичное захоронение не имеет аналогов в Теотиуакане, да и само место проживания вовсе не напоминает многосемейный компаунд. Таким образом, из полученных данных не следует, что Теотиуакан обладал в регионе сильным влиянием. Более того, по обнаруженным у внешней стены строения отходам мастерской по изготовлению обсидиановых изделий, стало ясно, что из Пачуки в Чолулу обсидиан поступал напрямую, видимо, минуя предполагаемую «монополию» Теотиуакана на этот ресурс.

Однако в других частях Пуэблы влияние Теотиуакана прослеживается яснее. В качестве примера можно привести ряд городищ в районе Тепеака. Археологи обнаружили там датируемые разным временем печи для обжига, использовавшиеся при производстве извести, которая требовалась Теотиуакану в больших количествах.

Побережье Мексиканского залива

Контакты с регионом Миштекилья зафиксированы в его главной столице Серро-де-лас-Месас, расположенной на реке Рио-Бланко, то есть на юге центральной части штата Веракрус. Там на стеле 15 сохранилось изображение человека в «очках» Бога грозы. Кошачий головной убор этого персонажа напоминает тот, что зафиксирован на стеле 4 из Тикаля у прибывших в этот город майя чужеземцев. Монумент может указывать на военное присутствие или захват Серро-де-лас-Месаса. Однако там нашли небольшое количество зелёного обсидиана (около 2%) и связанной с Теотиуаканом керамики, в то время как примерно 90% обнаруженного обсидиана импортировалось из источника Сарагоса-Ойамелес, что возле Кантоны. Таким образом, контакты с Теотиуаканом слабо влияли на материальную культуру простолюдинов региона, поэтому едва ли в данном случае имело место прямое влияние, хотя нельзя исключать косвенного.

Более плотные связи Теотиуакана с побережьем Мексиканского залива прослеживаются в долине Мальтрата, где располагается предполагаемый теотиуаканский аванпост Тепейакатитле. Там, возле границ штатов Пуэбла и Веракрус, резко меняется высота местности, и высокогорные территории переходят в низменные. На побережье притока реки Рио-Бланко найдено большое количество почти точно копирующей теотиуаканские оригиналы местной керамики, причём речь идёт не только о престижной, но и об обычной, сервировочной посуде, например, чашах с плоским дном на небольших ножках.

Вообще же о влиянии Теотиуакана за пределами расположенных рядом районов говорить довольно трудно — у нас попросту мало информации и знаний на этот счёт, потому возникает много спорных моментов и вопросов. Например, некоторые исследователи считают, что Матакапан (ныне в штате Веракрус) был теотиуаканской колонией, тогда как другие утверждают, что там разместилась торговая диаспора из Теотиуакана, а третьи выдвигают предположение о принятии местными лидерами центральномексиканской идеологии для обеспечения лояльности своих подчинённых, подчеркивая, что крах метрополии не сильно сказался на развитии региона. В любом случае, в Матакапане обнаружено строение в стиле талуд-и-таблеро, а также керамика в теотиуаканском стиле, в том числе двухкамерные канделеро, которые за пределами Теотиуакана встречаются крайне редко. Всё это указывает на некое присутствие мегаполиса, природу которого ещё предстоит выяснить.

Среди других мест на побережье Мексиканского залива, где, вероятно, прослеживается присутствие Теотиуакана, можно выделить Пьедра-Лабраду, где на стеле зафиксирован иероглиф «вспаханного поля», и Сан-Мигель-Сойальтепек, в котором на стеле запечатлена теотиуаканская фигура с факелами в руках.

Оахака

На западной периферии Теотиуакана находились баррио, связанные с Западной Мексикой (Мичоаканом) и Оахакой. Последняя была тем регионом, с которым мегаполис плотно взаимодействовал — особый анклав, в котором проживали этнические сапотеки, находился приблизительно в трёх километрах от центра Теотиуакана. Также мегаполис постоянно поддерживал дипломатические контакты с довольно сильным на тот момент сапотекским государством и его столицей Монте-Альбаном. Эта связь даже запечатлена на сапотекских монументах: на одной плите зафиксировано торжественное прибытие в честь инаугурации правителя восьми теотиуаканских посланников, а на другой («Плита Базан») — показана встреча дипломата из Теотиуакана с сапотекским правителем, причём изображённые люди одеты в костюмы, свойственные их культурам. Теотиуаканские торговцы могли в случае заключения союза беспрепятственно проходить территорию сапотекского государства, чтобы напрямую торговать с жителями региона Рио-Верде, расположенного в западной части тихоокеанского побережья штате Оахака. Долгое время контакты теотиуаканского и сапотекского государств считались мирными, отмечалась заинтересованность обеих сторон в поддержании взаимовыгодных торговых отношений и реализации дипломатических договорённостей, возможно, касающихся «раздела мира» — обе державы осуществляли экспансию против более слабых этнических групп. Дружественные договорённости не мешали Монте-Альбану немного обезопасить свои рубежи от агрессивного и могущественного северного соседа — возможно, построенный на границе в Куикатлане-Каньяда военный аванпост являлся как раз превентивным ответом на экспансию Теотиуакана. В связи с этим стоит озвучить и другое мнение о характере связей двух городов — недавно исследователь М. Уинтер пришёл к выводу, что нуждавшийся в ресурсах из региона Теотиуакан в конечном итоге завоевал Монте-Альбан. С этой точкой зрения не согласны другие исследователи — Л. Мансанилья, например, считает, что два государства являлись дипломатическими союзниками и значительное количество жителей оахакского анклава в Теотиуакане, скорее, свидетельствуют о мирных связях, а Д. Карбальо отметил, что пока убедительных доказательств гипотезы о завоевании предъявлено не было, поэтому делать далеко идущие выводы рано.

Гватемала

Имеются свидетельства существования теотиуаканской колонии в Монтане, который массивной архитектурой выделяется среди других городов побережья. Там найдено очень мало зелёного обсидиана и других импортных теотиуаканских предметов, однако местных копий изделий из мегаполиса предостаточно (курильницы театрального типа, сосуды-триподы и «портретные» фигурки, чьи тела больше теотиуаканских, а голова могла быть сделана при помощи теотиуаканских форм). Исследователи выдвигают предположение, что около 400 года произошло либо военное вторжение, либо миграция в регион торговцев из Теотиуакана, которых на гватемальском тихоокеанском побережье могли интересовать какао, перья кецаля и другие местные товары. Также регион мог использоваться в качестве плацдарма для дальнейшего продвижения в горную Гватемалу, а оттуда в низменности майя.

Существовала ли теотиуаканская империя?

Несмотря на свидетельства и следы присутствия Теотиуакана во многих районах и городах древней Месоамерики, есть сомнения относительно его возможностей превратиться в империю на длительное время. Обладал ли Теотиуакан достаточными ресурсами для поддержания статуса империи и контроля над отдалёнными территориями?

Предположительно мегаполис проводил активную и динамичную политику за пределами близлежащих районов после 350 года и всего лишь на протяжении 100—150 лет. В любом случае, прямое присутствие Теотиуакана за пределами Центральной Мексики выдалось недолгим, но весьма впечатляющим по масштабам, оставило неизгладимый след в истории народов Месоамерики и наследии последующих цивилизаций. Теотиуаканцы, предположительно торговцы, поддерживаемые воинами, продвинулись на запад до долины Куицео Мичоакана, на восток до низменностей побережья Мексиканского залива, а на юго-восток до Белиза и гватемальского тихоокеанского побережья.

Даже если исходить из скромных подсчётов Дж. Каугилла, предположившего, что Теотиуакан контролировал лишь около полумиллиона человек на территории чуть более 100 тыс. км2, имея несколько аванпостов в отдалённых землях, следует отметить, что: во-первых, речь идёт о той части планеты, где отсутствовала развитая дорожная система, мало водных судоходных артерий и не было вьючных животных, обеспечивавших эффективную коммуникацию в других, более крупных, империях; во-вторых, месоамериканцы в тот период жили ещё фактически в каменном веке; в-третьих, государственная иерархия на многих подчинённых территориях была слабо развита; в-четвёртых, нам ещё многое неизвестно об истории Месоамерики и Теотиуакана в частности — вполне возможно, что в ходе дальнейших исследований будут выявлены другие территории и города, находившиеся под прямым или опосредованным контролем правителей мегаполиса. Поэтому, на наш взгляд, допустимо употреблять термин «империя», учитывая указанные нюансы развития древних американских обществ. Примечательно, что в Месоамерике следующая сопоставимая империя сформируется лишь тысячелетие спустя — её будут выстраивать уже ацтеки с центром в Теночтитлане, и, опять-таки, со своей спецификой.

Итак, в целом теотиуаканцы проводили гибкую внешнюю политику, её формы и задачи определялись исходя из стратегических интересов города, а также возможностей тех партнёров, с которыми жители мегаполиса контактировали. Военная и религиозная доктрина, опора теотиуаканской правящей элиты на силу войска, дипломатия, а также прочие тактические и стратегические ухищрения позволяли Теотиуакану успешно развиваться несколько столетий, что довольно долго для государств Древнего мира в целом и Американского континента в частности. Формы его влияния на местах весьма различались. В ряде областей Месоамерики обосновались теотиуаканские диаспоры из военизированных торговцев, в других местах происходила колонизация, осуществлялась также политика обмена дарами между знатными особами, совершались паломничества, велась торговля, имело место подражание региональных элит теотиуаканскому стилю. Следует также помнить, что взаимодействие происходило не только на государственном уровне — элита «среднего класса», торговцы, ремесленники и простые мигранты также вносили ощутимый вклад в контакты Теотиуакана с другими регионами.

Высшей точкой теотиуаканской экспансии можно считать значительное по своим масштабам вторжение мексиканской армии на территорию низменностей майя. Благодаря наличию письменных источников, сегодня известны многие уникальные подробности взаимоотношений теотиуаканской империи с царствами майя, а потому этой теме мы посвятим в нашей книге отдельный большой раздел.

Вторжение чужеземцев или подражание элит? История дебатов

Не так уж много можно найти в месоамериканистике тем, которые возбуждали бы столь живой интерес и вызывали такую поляризацию взглядов, как проблема контактов Теотиуакана с областью майя. Споры по поводу характера и роли центральномексиканского фактора в становлении одной из самых известных цивилизаций Доколумбовой Америки не утихают десятилетиями. Еще в 1911 году мексиканский исследователь М. Гамио провёл первые стратиграфические раскопки археологического памятника Аскапоцалько в долине Мехико и обосновал существование так называемой «архаической культуры», предшествовавшей появлению Теотиуакана. Впоследствии Г. Спинден выдвинул гипотезу, согласно которой отличительные черты «классических» цивилизаций Месоамерики (маисовое земледелие, производство особых типов керамики и так далее) изначально возникли именно в долине Мехико, откуда носители «архаической культуры» постепенно расселились по всему региону. Таким образом, по мнению Спиндена, все известные культуры Доколумбовой Месоамерики, включая майя, происходили из общего источника в Центральной Мексике. С другой стороны, ведущие майянисты того времени (С. Морли, Э. Томпсон и другие) категорически отрицали возможность любого внешнего влияния на майя вплоть до X века нашей эры, отстаивали тезис о самостоятельном развитии и уникальности этой высокой цивилизации.

Карта области майя с упомянутыми в главе городами

Переломным событием стало обнаружение археологами элементов, характерных для культуры Теотиуакана, в различных городищах майя. Например, в ходе раскопок Института Карнеги (Вашингтон) в Вашактуне (теперь территория департамента Петен, Гватемала), осуществленных между 1926 и 1931 годами, была найдена центральномексиканская по форме и стилю раннеклассическая элитная керамика: цилиндрические вазы с крышками и сосуды-треножники. В 1936—1942 годах значительное количество керамики теотиуаканского типа и памятники архитектуры с элементом талуд-и-таблеро обнаружили на территории Каминальхуйу — крупного центра майя горной Гватемалы. Так исследователи получили надёжные материальные свидетельства взаимодействия между культурами Центральной Мексики и областью майя. В дальнейшем региональные археологические проекты 1950-1970-х годов дали основания вести речь о распространении на другие части Месоамерики политического влияния Теотиуакана. Эталонными с этой точки зрения стали масштабные исследования в Тикале, где в богатых погребениях Северного акрополя нашли образцы покрытой штукатуркой и искусно расписанной керамики с теотиуаканскими символами. Некоторые сосуды могли быть местного производства, другие, вероятно, импортировались из Центральной Мексики. Тогда же У. Ко обратил внимание на специфические мексиканские элементы в одеянии и вооружении персонажей, изображенных на монументах из Тикаля (стелы 31, 32). Свидетельства связей с Теотиуаканом выявили также в Альтун-Ха (Белиз), Бекане (штат Кампече, Мексика) и других городищах. Таким образом, существование длительных и стойких контактов между двумя регионами более не подвергалось сомнению. В это же самое время систематические раскопки собственно в Теотиуакане показали, что в первой половине І тысячелетия нашей эры это был город огромных размеров, доминировавший над прилегающей территорией долины Мехико. Опираясь на полученные факты, мексиканский археолог И. Берналь выдвинул тезис о существовании многоэтничной Теотиуаканской империи, в состав которой входили в частности и земли майя. Еще дальше пошел У. Сандерс, предполагавший основание в Тикале целой «колонии» выходцев из Теотиуакана. Авторы самых радикальных моделей утверждали, что мигранты из Центральной Мексики стимулировали переход майя на государственный уровень политического развития.

Пример украшенного теотиуаканскими символами сосуда-треножника из области майя. Королевский музей Онтарио, Торонто. Фото: Daderot (2013) / Wikimedia

Сегодня представление о Теотиуакане как культуре-«матери», «породившей» цивилизацию майя, можно уже считать анахронизмом. На протяжении нескольких последних десятилетий учёные накопили солидный материал и существенно продвинулись в понимании процессов трансформации общества майя в І тысячелетии до нашей эры, то есть во времена, предшествовавшие возвышению Теотиуакана. Здесь не место подробно останавливаться на проблеме истоков цивилизации майя, но исследования в Накбе, Эль-Мирадоре, Сан-Бартоло, Вашактуне, Тикале и других городищах неоспоримо свидетельствуют о том, что она возникла, прежде всего, как результат долгого и сложного внутреннего развития. Сказанное, конечно же, не означает, что можно впадать из одной крайности в другую и представлять, будто майя развивались в совершенной изоляции от остальной Месоамерики. Напротив, наличие активных межрегиональных контактов не подлежит сомнению, однако они имели разнообразный и двусторонний характер, это не было простое заимствование более «примитивной» культурой элементов чужой высокой цивилизации.

Но в таком случае возникает вопрос: какие именно отношения связывали города майя с далеким Теотиуаканом? Влияние чужаков-мексиканцев проявлялось там, главным образом, в использовании специфической керамики, появлении архитектурных сооружений в стиле талуд-и-таблеро или с характерными элементами декора (например, масками теотиуаканского Бога грозы, которого в литературе ранее часто называли Тлалоком), изображении на монументах воинов в теотиуаканском облачении, а также распространении зелёного и серого обсидиана, добытого на месторождениях, расположенных в Центральной Мексике. С 1960-х годов исследователи получили возможность дополнить археологический материал свидетельствами письменных источников. Именно тогда на качественно новый уровень выходит изучение иероглифических текстов майя. Проанализировав надписи на царских монументах из Тикаля, Т. Проскурякова идентифицировала одного раннего местного правителя, который короновался в 379 году и на стеле 4 имеет черты, характерные для выходцев из Центральной Мексики. Она также пришла к выводу, что в день 8.17.1.4.12, 11 Эб 15 Мак (16 января 378 года) в Тикаль прибыла армия чужеземцев, свергнувшая с трона предыдущего царя и заменившая его своим ставленником. Развивая идеи Проскуряковой, К. Коггинс предположила, что в качестве предводителя завоевателей выступал майянизированный мексиканец из Каминальхуйу — города, находившегося, как тогда считали, под контролем Теотиуакана. Общим для обеих исследовательниц являлось утверждение о прямом военном вторжении и политическом доминировании Теотиуакана в низменностях майя в конце IV века нашей эры. Их многочисленные оппоненты предложили альтернативное толкование появления мексиканских элементов в архитектуре и искусстве майя. В частности А. Стоун считала, что местная майяская элита приспособила к собственным потребностям символы престижной чужеземной идеологии, дабы таким образом легитимироваться и укрепить свою власть над населением, дистанцироваться от простолюдинов. При такой интерпретации влияние Теотиуакана проявлялось не в подчинении или политическом господстве, а в создании определенных образцов, адаптированных правителями майя. Стоун помимо прочего обратила внимание, что на монументах из Пьедрас-Неграса теотиуаканские мотивы часто встречаются даже в VII — VIІI веках, когда вести речь о непосредственном политическом давлении мексиканской метрополии весьма проблематично. Она также провела аналогию с рассказами источников колониальной эпохи о чужеземном происхождении народа майя-ица, царствовавшей в Майяпане династии Кокомов, правящих родов майя-киче и какчикелей в горной Гватемале. Тезис об использовании майяской знатью мексиканской военной символики для решения своих внутренних задач стал мейнстримом в майянистике конца ХХ века. Например, войну 378 года авторитетный эпиграфист П. Мэтьюз интерпретировал как локальный конфликт между царствами майя, в котором Теотиуакан никакого прямого участия не принимал. Именно с таких позиций была написана книга Л. Шиле и Д. Фрейделя — первый развернутый синтез политической истории майя классического периода, основанный на достижениях так называемой «школы условного чтения» иероглифических надписей.

Портрет Йаш-Нуун-Ахиина на стеле 4 из Тикаля. Фото: HJPD / Wikimedia

Острая полемика между сторонниками двух названных подходов продолжается даже сегодня, однако постепенно большинство исследователей отходит от жёстких моделей и поиска простых ответов. Фундаментом для современного понимания проблемы стала опубликованная в 2000 году большая работа Д. Стюарта, который предпринял попытку согласовать противоположные позиции. Основные его выводы были поддержаны и развиты С. Мартином, Н. Грюбе и другими ведущими эпиграфистами. Очевидно, что отношения майя с Теотиуаканом не сводились только к военному завоеванию или идеологическим заимствованиям. Это были двусторонние контакты, в рамках которых можно выделить и социально-экономический, и политический, и идеологический аспекты. Например, в Теотиуакане найдены настенные росписи с иероглифами майя, некоторые исследователи даже допускают существование на территории космополитического города-империи целого майяского квартала. Если говорить о сфере идеологии, то многочисленные царские династии майя ещё помнили о своём происхождении из Теотиуакана во времена, когда сама метрополия уже давно пришла в упадок, и действительно прибегали к использованию мексиканской символики в целях обоснования собственной легитимности. Но, вместе с тем, иероглифические тексты из Тикаля, Копана, Пьедрас-Неграса и других городов убедительно показывают, что с конца IV до начала VI веков Теотиуакан играл ведущую роль в политической жизни царств низменной зоны майя. Ниже мы попытаемся, опираясь на письменные источники и новейшие исследования авторитетных эпиграфистов, изложить нашим читателям историю господства Теотиуакана в этом регионе.

Покорение Петена армией Сихйах-К’ахк`а

Всякий раз, когда начинается обсуждение переломных событий, связанных с «прибытием чужеземцев», исследователи обращаются, прежде всего, к свидетельствам из Тикаля — одного из крупнейших городов майя в Петене. В классический период он назывался Йашкукуль и являлся столицей «Священных Кукульских Владык». Местная династия принадлежала к числу древнейших в регионе, а ее основатель Йаш-Эхб-Шоок жил примерно на рубеже І-ІІ веков нашей эры. В 360 году кукульским царем стал Чак-Ток-Ич’аахк ІІ, который, вероятно, может считаться самым могущественным правителем майя своего времени. До наших дней сохранилась фигурка с его изображением, также портретом Чак-Ток-Ич’аахка ІІ украшена крышка раннего сосуда. Изысканность керамики и высокое качество резных каменных монументов убедительно свидетельствуют о подъеме Йашкукуля во второй половине IV века. Несомненно, богатство города отчасти основывалось на длительных торговых контактах с Центральной Мексикой. Импортированный из Теотиуакана зеленый обсидиан и постройки в типичной мексиканской архитектурной форме талуд-и-таблеро появились в Тикале еще во второй половине ІІІ — начале IV веков. К сожалению, по причине отсутствия письменных источников мы мало можем сказать о характере отношений майя с далекой мексиканской метрополией в то время. Позднее правитель Теотиуакана Хац’о’м-Куй женился на кукульской царевне, что позволяет сделать вывод о существовании тесного альянса. В Месоамерике брак воспринимали в качестве средства закрепления политического доминирования — владыки-гегемоны часто брали себе жен из покоренных царств, дабы путем создания общего правящего рода упрочить власть над завоеванными территориями. Возможно, нечто подобное имело место и в данном случае, то есть держава Чак-Ток-Ич’аахка ІІ входила в орбиту влияния Теотиуакана. С другой стороны, при помощи брака часто подтверждались союзнические отношения. Как бы там ни было, в 370-х годах произошли события, коренным образом изменившие дальнейший ход истории майя.

Пирамида в стиле талуд-и-таблеро. Комплекс «Затерянный мир», Тикаль. Фото: Simon Burchell (2010) / Wikimedia

На стеле 39 из Тикаля, установленной Чак-Ток-Ич’аахком ІІ в октябре 376 года, показано, как этот правитель растаптывает связанного пленника. В монументальном искусстве древних майя такие сцены — распространённый способ демонстрации военной победы. К сожалению, в иероглифическом тексте уцелевшего фрагмента стелы отсутствуют какие-либо упоминания о войне, поэтому установить происхождение поваленного на землю врага невозможно. Д. Беляев обращает внимание на то, что побежденный изображен с чертами иноплеменника: бородой и раскрашенным чёрной краской лицом. Трудно сказать, был ли данный успех первым актом большой войны против Теотиуакана, но вскоре Чак-Ток-Ич’аахку ІІ довелось иметь дело с сильным войском, пришедшим в его владения с Запада.

В надписи на так называемом «Маркадоре» из Тикаля сообщается, что в день 8.16.17.9.0, 11 Ахав 3 Вайеб (5 мая 374 года) был коронован Хац’о’м-Куй, «калоомте` Хо’тинамвица». Титул калоомте“ считался высшим в политической иерархии майя, по значению его можно сопоставить с европейским „император“. Что же касается Хо’тинамвица, то помимо „Маркадора“ этот топоним более нигде не встречается, о его значении мы в дальнейшем ещё поговорим. Новый молодой правитель уже через несколько лет отправил на покорение Петена войско, возглавленное полководцем Сихйах-К’ахк’ом. Подготовка к кампании велась с редкой тщательностью: организаторы позаботились об обеспечении благосклонности богов к своим намерениям. Ритуальные действа, предшествовавшие походу, перечислены на резных костях, найденных в погребении позднего кукульского царя Хасав-Чан-К’авииля I (682 — перед 734). Сначала в день 8.16.17.15.11, 12 Чувен 9 Йашк’ин (13 сентября 374 года) Хац’о’м-Куй „вызывал“ солнечное божество. Затем сказано, что в день 8.17.0.15.7, 9 Маник` 10 Шуль (24 августа 377 года) „спустился Сихйах-К’ахк`» (вероятно, с вершины храмовой пирамиды). Еще через четыре дня, 28 августа, состоялась церемония вызывания бога Вашаклахуун-Убаах-Чана. Обряды вызывания или заклинания богов упоминаются в текстах майя довольно часто. В тех случаях, когда надпись дополняется изображением, представлено явление божества перед участниками действа. Вероятно, во время обряда царь и его придворные впадали в транс, и свои видения воспринимали как приход бога.

Видимо, после проведения всех необходимых церемоний войско Сихйах-К’ахк’а отправилось в поход. О его начальном этапе нет определенных сведений, зато заключительный отрезок маршрута армии можно проследить, сопоставив надписи на монументах из различных городищ майя. Под датой 8.17.1.4.4, 3 К’ан 7 Мак (8 января 378 года) Сихйах-К’ахк` появляется в городе Вака` (Эль-Перу), расположенном в 78 километрах на запад от Тикаля. Далее события разворачивались стремительно: уже 16 января он прибыл в Йашкукуль и в тот же день, согласно тексту знаменитой стелы 31 из Тикаля, кукульский царь Чак-Ток-Ич’аахк ІІ «вошел в воду» потустороннего мира, то есть умер. Вероятнее всего, он был убит завоевателями. Прибытию Сихйах-К’ахк’а придавалось огромное значение, это событие упомянуто сразу на нескольких монументах из Тикаля и соседнего Вашактуна, а также на фресках в Ла-Суфрикайе. Лишь немногие эпизоды истории майя увековечены в текстах из разных городов, следовательно, мы имеем дело с исключительным случаем. Русскоязычного читателя может ввести в заблуждение нейтральность глагола «прибыл». Майя использовали его в тех случаях, когда прибывший основывал или обновлял правящую династию, то есть «прибытие» Сихйах-К’ахк’а являлось не обычным визитом, но вооружённым переворотом. Чак-Ток-Ич’аахка ІІ и его прямых наследников, если таковые были, лишили власти, а на кукульский трон возвели ставленника победителей. Как предположил С. Мартин, захватчики не ограничились сменой царя и попытались уничтожить саму память о предшественниках: некоторые монументы с надписями, как стелу 39 из Тикаля, они разбили, другие переместили в периферийные городки, расположенные вокруг столицы. Возможно, перенос памятников сопровождался также переселением старой элиты, вытесненной из центра города.

Вероятно, ещё перед походом Хац’о’м-Куй и Сихйах-К’ахк` заключили некое соглашение о будущем разделе власти над Петеном, поэтому последний, покорив Йашкукуль, не остался править там. В день 8.17.2.16.17, 5 Кабан 10 Йашк’ин (13 сентября 379 года) новым «Священным Кукульским Владыкой» стал Йаш-Нуун-Ахиин І, малолетний сын Хац’о’м-Куйя и местной царевны Иш-Унен-К’авииль. Сихйах-К’ахк`, со своей стороны, получил верховную власть над значительной частью Петена и, подобно правителю Хо’тинамвица, принял высокий титул калоомте`. На «Маркадоре» он назван «правой и левой рукой» Хац’о’м-Куйя, то есть, видимо, представлял в регионе интересы этого владыки, а также осуществлял опеку над его малолетним сыном. Точная дата рождения Йаш-Нуун-Ахиина І неизвестна, но к моменту коронации он еще был ребенком. На стеле 31 из Тикаля в контексте описания календарной юбилейной церемонии, проведённой Йаш-Нуун-Ахиином І в 396 году, этот царь назван «владыкой на первом двадцатилетии», то есть в возрасте до двадцати лет. Отсюда следует, что сын Хац’о’м-Куйя родился после октября 376 года, когда в соответствии с летоисчислением майя подошёл к концу предыдущий юбилейный цикл. Не удивительно, что ему требовалась защита и поддержка со стороны взрослого покровителя: на стелах 4 и 18 из Тикаля Йаш-Нуун-Ахиин І прямо назван подчиненным владыкой, вассалом Сихйах-К’ахк’а.

Фрагмент правой стороны стелы 31, Тикаль. Портрет Йаш-Нуун-Ахиина І, держащего в руках атлатль (копьеметалку) и квадратный щит с образом теотиуаканского воина. Прорисовка Линды Шиле, №2036 (Drawing by Linda Schele © David Schele)

Таким образом, общий ход событий в 378—379 годах вполне понятен. Но где царствовал Хац’о’м-Куй и откуда прибыл в Йашкукуль Сихйах-К’ахк`? В иероглифических текстах майя эти персонажи связываются с двумя топонимами: Хо’тинамвиц и Виинте’наах. Хац’о’м-Куй в 374 году стал четвертым по счёту «калоомте` Хо’тинамвица», а Сихйах-К’ахк` на «Маркадоре» прямо назван «человеком из Виинте’нааха», следовательно, он происходил оттуда. Последний факт заслуживает особого внимания, поскольку доказывает, что главный герой событий 378 года пришёл в Кукуль извне и опровергает популярную когда-то версию о его местном происхождении. Тщательный анализ имеющихся источников даёт основания для вывода, что Хо’тинамвиц и Виинте’наах следует искать далеко за пределами Петена. На костях из погребения Хасав-Чан-К’авииля I сказано, что в день 8.17.2.3.16, 4 Киб 14 Кех (26 декабря 378 года) Йаш-Нуун-Ахиин І «спустился с Виинте’нааха», а еще раньше, 24 августа 377 года, аналогичный «спуск» совершил Сихйах-К’ахк`. Исследователи по-разному истолковывают эти краткие сообщения. В соответствии с распространенной интерпретацией, они означают, что упомянутые лица отправились из Виинте’нааха в Кукуль. Однако А. Токовинин полагает, что на костях речь идет об обряде, видимо, «спуске» с вершины храма. Его версия подтверждается текстом стелы 31 из Тикаля, где говорится о том, как Йаш-Нуун-Ахиин І «поднялся в Виинте’наах» по повелению калоомте`. Дата события спорная, но могла предшествовать «спуску» на 61 день. Кроме того, согласно все той же стеле 31, церемония воцарения Йаш-Нуун-Ахиина І также состоялась в Виинте’наахе, следовательно, он не оставлял это место, а его «спуск» был неким докоронационным ритуалом. Так или иначе, различия в нюансах интерпретации надписей не опровергают ключевого факта: Виинте’наах располагался на значительном расстоянии от Йашкукуля. Если вышеописанные церемонии «спуска» и вызывания богов непосредственно предшествовали началу похода армии Сихйах-К’ахк’а, то на преодоление пути к Кукулю ей потребовалось несколько месяцев. Впоследствии К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` 152 дня путешествовал из Виинте’нааха в Хушвинтик (Копан). Мы теперь уже довольно много знаем о бурной истории майя, особенно в VII — VIII веках, и весьма показательно, что правители Виинте’нааха или Хо’тинамвица не принимали непосредственного участия в политической борьбе. На сегодняшний день не найдено упоминаний о войнах майяских царств против Виинте’нааха, невозможно отождествить этот топоним с каким-либо городищем в низменностях. Зато для «священных владык» майя Виинте’наах служил местом легитимации своей власти, они совершали дальние многомесячные путешествия, чтобы получить там царские регалии и санкцию на правление. Принимая во внимание вышеизложенное, большинство эпиграфистов уже давно пришло к обоснованному выводу, что Виинте’наах и Хо’тинамвиц располагались вне области майя.

Войско Сихйах-К’ахк’а, во всяком случае основная его часть, двигалось с запада на восток. Географическое происхождение завоевателей, вероятно, подтверждается также титулами «западный калоомте`» и «западный К’авииль», принадлежавшими соответственно Хац’о’м-Куйю и Сихйах-К’ахк’у. Их появление в Петене совпадает по времени с возрастанием признаков теотиуаканского влияния. На стелах 4 и 31 из Тикаля Йаш-Нуун-Ахиин І изображен как мексиканский воин, на стеле 5 из Вашактуна также сохранился портрет теотиуаканца, а в тексте повествуется о событиях 378 года. И в Ла-Суфрикайе имеем одновременно изображение мексиканцев и сообщение о прибытии Сихйах-К’ахк’а в Кукуль. Еще одним важным источником наших знаний об обстоятельствах становления нового режима является примечательный монумент, известный в литературе как «Маркадор». По форме он представляет собой каменную копию боевого штандарта, увенчанного оперением и медальоном с изображением совы, удерживающей копьеметалку. Практически идентичный памятник был найден в Теотиуакане, от мексиканского аналога «Маркадор» из Тикаля отличается, прежде всего, наличием двух прямоугольных панелей с длинной надписью, выполненной иероглифами майя. Авторы текста рассказывают об экспедиции Сихйах-К’ахк’а и добавляют существенный факт: вместе с ним в Тикаль прибыл бог Вашаклахуун-Убаах-Чан (в буквальном переводе «Восемнадцатиглавый змей»). Уместно вспомнить, что обряд его «вызывания» предшествовал началу кампании. Очевидно, войско несло в походе изображение или фигурку своего сверхъестественного покровителя, такая практика была распространена в Месоамерике. По мнению К. Таубе, Вашаклахуун-Убаах-Чан — это майяское название теотиуаканского «Змея войны», связанного с храмом Пернатого змея. Если так, то приход завоевателей сопровождался введением в Петене культа мексиканского божества.

Маркадор, Тикаль. (Прорисовка по J.P. Laporte «Architectural Aspects…»)

О прочности связей Тикаля с Центральной Мексикой свидетельствует также осуществлённый недавно К. Хелмке и Й. Нильсеном анализ иероглифов майя на фресках из жилого компаунда Тетитла в Теотиуакане. Росписи Тетитлы, датируемые примерно 472—539 годами, представляют собою смесь мексиканских и майяских мотивов, их выполнил теотиуаканский художник или команда мастеров, хорошо знакомая с письменностью, искусством и мифологией майя. Помимо прочего на стены скопировали иероглифический текст майя, по-видимому, изначально происходивший из Тикаля. К сожалению, сегодня от надписи сохранились лишь мелкие фрагменты, но К. Хелмке удалось в частности распознать в ней имя Сак-Хиш-Муута — божественного предка и покровителя «Священных Кукульских Владык». Мы точно не знаем, как именно художники из Теотиуакана получили майяские образцы для своей работы. Теоретически они могли самостоятельно воспроизвести какой-то известный им случайный текст. В соответствии с другой вполне обоснованной гипотезой, прототип надписи Тетитлы был специально создан писцом из Тикаля, находившимся тогда в Центральной Мексике. Из этого текста аудитория в Теотиуакане узнавала о важных для кукульских царей событиях. Как бы там ни было, собранные вместе факты представляются весьма убедительными, поэтому в последние десятилетия многие исследователи поддержали вывод Т. Проскуряковой и К. Коггинс о чужеземном происхождении коронованного в 379 году кукульского владыки. По мнению Д. Стюарта, Хац’о’м-Куй, отец Йаш-Нуун-Ахиина І, был правителем Теотиуакана. В текстах майя его именной иероглиф имеет вид совы, сжимающей в лапах копьеметалку — оба символа характерны для военной иконографии великого города-империи. На сегодняшний день господствующей среди эпиграфистов является точка зрения, что топонимы Виинте’наах и Хо’тинамвиц служили обозначениями Теотиуакана в надписях майя, а Хац’о’м-Куй властвовал в этой мексиканской метрополии. Конкретно Виинте’наах должен соответствовать какому-то из храмов Теотиуакана, на вершину которого «поднимался» и «спускался» Йаш-Нуун-Ахиин І, возможно, пирамиде Солнца или даже ее адосаде. Установить точное местонахождение Хо’тинамвица сложнее, поскольку такой топоним появляется лишь на «Маркадоре», но там правил Хац’о’м-Куй, следовательно, это должно быть еще одно название Теотиуакана или какой-то его части.

Таким образом, в 378 году возглавляемое Сихйах-К’ахк’ом войско прибыло из Теотиуакана в Петен. Это событие, видимо, показано на чёрной цилиндрической вазе, найденной в Тикале. Неизвестный мастер изобразил группу людей, одетых в мексиканскую одежду и вооруженных дротиками и копьеметалками. Позади воинов другие персонажи в характерных теотиуаканских головных уборах несут сосуды-треножники с крышками. Процессия шествует из некоего места, обозначенного сооружением в форме талуд-и-таблеро, к другому, где её встречают персонажи-майя, а наряду с майяской пирамидой можно увидеть постройку, возведенную в смешанном майя-мексиканском стиле. Считается, что сцена служит иллюстрацией реального факта: прихода группы мексиканцев из Теотиуакана в Тикаль. К сожалению, монументальные тексты майя крайне лаконичны и не дают ответов на многочисленные сущностные вопросы. Мы, например, не знаем, состояла армия Сихйах-К’ахк’а исключительно из мексиканцев, или в Петене к ней присоединились отряды союзников-майя? Впрочем, в последние годы появляется все больше доказательств того, что вторжение чужеземцев было масштабной и тщательно спланированной операцией. Важное открытие недавно совершил А. Лакадена. Он проанализировал надпись на стеле 24 из городища Наачтун и пришёл к выводу, что в ней под датой 8.17.1.4.10, 9 Ок 13 Мак (14 января 378 года) упомянут некий … -Холь, являвшийся подчиненным военачальником Сихйах-К’ахк’а. Наачтун располагается севернее Тикаля и в IV веке, вероятно, использовался в качестве резиденции загадочной династии «Священных Сууц’ских Владык». Очевидно, появление там … -Холя за два дня до прибытия самого Сихйах-К’ахк’а в Йашкукуль — не просто стечение обстоятельств. Соблазнительно предположить, что, пока основная часть теотиуаканской армии наступала с запада, другой её отряд нанес противнику удар на северном направлении.

На ближайшее окружение Сихйах-К’ахк’а проливает свет и другая любопытная находка. В Музее VICAL (Гватемала) ныне хранится цилиндрическая расписная ваза неизвестного происхождения, надпись и изображение которой в 2013 году были проанализированы командой проекта «Эпиграфический атлас Петена». На сосуде можно увидеть фигуры двух стоящих мужчин. Первый держит копье, а также мешочек для ароматической смолы в правой руке и круглый щит — в левой, он одет как вельможа из Теотиуакана. Изображение второго персонажа сохранилось хуже, но он также имеет черты мексиканского воина и обладает жезлом теотиуаканского «Змея войны», что, вероятно, указывает на его правительский статус. Как следует из подписей, владыка с жезлом — это собственно Сихйах-К’ахк`, названный «разбрасывателем курений из Виинте’нааха», а второго воина звали Кукоом-Йо’хль-Ахиин. Титул «разбрасыватель курений» — традиционный для царей майя и связан с обрядом рассеивания комочков ароматической смолы во время юбилейных церемоний. Любопытно, что этот ритуал, согласно одной из версий, имеет мексиканское происхождение. О персонаже по имени Кукоом-Йо’хль-Ахиин в других источниках упоминаний пока не найдено и на вазе он не имеет какого-либо титула. Вероятно, этот воин прибыл из Теотиуакана в армии Сихйах-К’ахк’а и занимал видное место при новом режиме, установленном его командиром в Петене.

Имя еще одного из сподвижников Сихйах-К’ахк’а сохранилось на уже неоднократно упомянутом «Маркадоре». Его текст оканчивается собственно сообщением об установлении самого монумента, «принадлежавшего» Хац’о’м-Куйю. Церемонию освящения «Маркадора» в день 8.18.17.14.9, 12 Мулук 12 К’анк’ин (24 января 414 года) провел некий Мам-Ч’амак, подчиненный владыка Сихйах-К’ахк’а. По предположению Ю. Полюховича, он прибыл в Йашкукуль из Хо’тинамвица, то есть царства Хац’о’м-Куйя, вместе с богом Вашаклахуун-Убаах-Чаном. Более об этом деятеле ничего неизвестно, в Кукуле он никогда не царствовал. Видимо, Мам-Ч’амак принадлежал к ближайшему окружению Сихйах-К’ахк’а, прошел с ним путь из Центральной Мексики, впоследствии получил власть над частью Тикаля и увековечил память о своих покровителях на теотиуаканском по форме монументе. Элитная жилая «Группа 6C-XVI», где найден «Маркадор», могла служить Мам-Ч’амаку в качестве резиденции. Её сооружения, датируемые IV — V веками, построены в форме талуд-и-таблеро, Д. Беляев полагает, что там обитали знатные выходцы из Теотиуакана, которые, в конце концов, майянизировались, но продолжали использовать импортируемую из Центральной Мексики керамику и серый обсидиан. Как бы там ни было, примеры … -Холя, Кукоом-Йо’хль-Ахиина и Мам-Ч’амака подтверждают, что Сихйах-К’ахк` покорял Петен вовсе не в одиночку, а опирался на поддержку группы надёжных соратников-мексиканцев.

Подчиненные владыки западных гегемонов

Среди исследователей нет единого мнения по поводу того, в какой степени вторжение чужеземцев повлияло на образ жизни широких слоёв населения в городах майя. Анализ найденных в Тикале остатков керамики, орудий из камня и других предметов показал, что мексиканские элементы в целом играли весьма незначительную роль в местной материальной культуре. Широко распространено мнение, согласно которому война 378 года затронула лишь элиту майяского общества, массового переселения выходцев из Теотиуакана в Петен не произошло и всё ограничилось чисто политико-династическим конфликтом. С другой стороны, как отмечает А. Токовинин, в Ла-Суфрикайе на протяжении лишь года после прибытия армии Сихйах-К’ахк’а был возведён новый дворцовый комплекс, что требовало привлечения к строительным работам практически всего населения в регионе Хольмуля. Принимая во внимание, что раннеклассические поселения в городах майя часто «погребены» под позднейшими археологическими слоями, пока ещё слишком рано с уверенностью утверждать, что в подчинённых центрах не существовало колоний, созданных мексиканскими завоевателями.

Так или иначе, главным заметным следствием событий 378 года стала трансформация политического режима в Петене. Низменности майя прочно вошли в сферу влияния Теотиуакана, там сложилась система отношений, которую в литературе принято называть «Новым порядком». Этот сугубо условный термин был впервые предложен К. Коггинс и применяется для обозначения верховенства мексиканской метрополии. В каких конкретно формах оно проявлялось? Как уже говорилось, имеются основания полагать, что правители майя, в частности кукульские владыки, и ранее поддерживали контакт с Теотиуаканом, но в последней четверти IV столетия во многих центрах Петена произошла стремительная смена правящих династий. Очевидно, Сихйах-К’ахк` и его соратники обеспечили утверждение на местах лояльных царей, как это произошло в Йашкукуле. К сожалению, по причине скудности письменных источников точные пределы «Нового порядка» пока трудно установить, но уже в 390-х годах он, вероятно, охватывал большую часть Центрального и Восточного Петена. Нет пока полной ясности также по вопросу об иерархии и позиции в ней различных субъектов. На стеле 31 из Тикаля описана проведенная в Виинте’наахе церемония коронации Йаш-Нуун-Ахиина І «Священным Кукульским Владыкой» и сказано, что он «взял двадцать восемь провинций» по повелению Сихйах-К’ахк’а. Смысл фразы не вполне понятен, но она может означать получение верховной власти над различными майяскими царствами. Если так, то за кукульскими правителями как потомками Хац’о’м-Куйя изначально признавалась ведущая роль гегемонов и представителей интересов Теотиуакана в мире майя. Впрочем, стела 31 — памятник середины V века, поэтому гипотетически авторы ее текста могли ретроспективно перенести на 379 год реалии позднейшего времени. В надписях, современных событиям конца IV века, в качестве сюзеренов майяских владык фигурируют только Сихйах-К’ахк` и Хац’о’м-Куй. Сихйах-К’ахк` был особенно заметной личностью: его имя появляется на монументах из ряда городищ в Петене, а многочисленные правители майя, в том числе Йаш-Нуун-Ахиин І, именовались его вассалами. Ниже мы попытаемся на основании известных сегодня текстов составить примерный перечень подчиненных владык, признававших верховенство «западных императоров».

В 20 километрах на запад от Тикаля располагается небольшое, но важное городище Бехукаль. Оно известно несколькими резными монументами, прежде всего стелой 2, установленной по случаю окончания семнадцатилетнего цикла 8.17.17.0.0, 11 Ахав 3 Сек (24 июля 393 года). В надписи на памятнике сказано, что местный правитель короновался в день 8.17.4.16.18, 11 Эц’наб 1 Йашк’ин (3 сентября 381 года) как подчиненный владыка Сихйах-К’ахк’а. Эпиграфисты некоторое время дискутировали, к какой именно майяской династии принадлежал этот вассал. Его имя содержит компоненты Ик`-Ахав, напоминающие титул «Священных Владык Ик’а`», столица которых в VII — VIII веках находилась в районе озера Петен-Ица и сегодня известна как городище Мотуль-де-Сан-Хосе. По одной из гипотез, Бехукаль являлся ранней резиденцией царей Ик’а`, впоследствии переместившихся на юг. Впрочем, более вероятно, что запись Ик`-Ахав на стеле из Бехукаля — не титул, а часть личного имени правителя, которого С. Хаустон считает представителем династии «Священных Па’чанских Владык», в данном случае царей Эль-Соца — городища, расположенного в 8,5 километрах на юго-запад от Бехукаля. Их правящий род принадлежал к числу древнейших известных в Петене, первое появление па’чанского «эмблемного иероглифа» в текстах Д. Беляев датирует рубежом ІІ-ІІІ веков нашей эры. В первой половине V столетия «Священные Па’чанские Владыки» из Петена занимали видное место в системе «Нового порядка», они неоднократно упоминаются, среди прочего, как владельцы престижной расписной керамики и других ценных вещей. Возможно, признание верховенства Сихйах-К’ахк’а способствовало возрастанию роли и богатства их царства. Что же касается Бехукаля, то сегодня исследователи считают его чем-то вроде загородной виллы, то есть местом, где па’чанские владыки охотились и отдыхали.

Еще дальше на запад от Тикаля и Эль-Соца находились земли вакских царей. Через их столицу проходил Сихйах-К’ахк`, направляясь к Йашкукулю. Сегодня Эль-Перу является одним из крупнейших археологических памятников Западного Петена, но его история известна мало, так как надписи на тамошних стелах плохо сохранились. Однако показательно, что упоминания царей Ваки о мексиканском полководце имеют ретроспективный характер. Стелу 15 из Эль-Перу, на которой зафиксирован факт пребывания Сихйах-К’ахк’а в городе 8 января 378 года, установили к окончанию двадцатилетия 8.19.0.0.0, 10 Ахав 13 К’айаб (25 марта 416 года). Еще более поздней является датированная днем 9.1.15.0.0, 11 Ахав 18 Сип (10 июня 470 года) стела 16, лицевая сторона которой, по предположению С. Гюнтера, украшена портретом Сихйах-К’ахк’а. Если исследователь прав, вакские цари продолжали чтить память об основателе «Нового порядка» даже через много десятилетий после его смерти. Правда, подпись к портрету плохо сохранилась, а качественная прорисовка монумента пока ещё не опубликована, поэтому Д. Беляев ставит под сомнение отождествление главного героя стелы 16 из Эль-Перу с Сихйах-К’ахк’ом. Так или иначе, изображение на царском памятнике воина в теотиуаканском снаряжении является признаком лояльности к чужеземцам по состоянию на 470 год. Правители Ваки поддерживали также тесный контакт с Па’чаном. Как доказали М. Лупер и Ю. Полюхович, между двумя династиями был заключен брачный альянс: на кубке неизвестного происхождения, хранящемся теперь в музее в Сан-Диего, упомянут вакский владыка Чак-… -Ахк, сын па’чанской царевны. Правитель Ваки К’инич-Бахлам І, который на стеле 15 из Эль-Перу фигурирует как современник Сихйах-К’ахк’а и, возможно, был посажен им на трон, подарил па’чанскому владыке Сихйах-Чан-Ахку пиритовое зеркало. Вполне логично поэтому, что две союзные династии имели в лице Сихйах-К’ахк’а общего сюзерена.

Немало внимания мексиканский военачальник уделял также северному соседу Тикаля — Вашактуну. Этот город стал важным центром цивилизации майя ещё в доклассический период. Примерно на рубеже нашей эры в «Группе Н» Вашактуна соорудили триаду — комплекс из трёх пирамид, возведенных на общей платформе. Другой местный комплекс Эль-Тибурон достигал 32 метров в высоту, а его площадь основания составляла 165 на 115 метров. По оценке М. Ковача, Эль-Тибурон — самое высокое известное доклассическое сооружение в Центральном Петене. Принимая во внимание столь масштабное монументальное строительство, в литературе неоднократно высказывались предположения о подчинённости Тикаля правителям Вашактуна в позднюю доклассику. В иероглифических текстах прямые свидетельства зависимости отсутствуют, хотя, как показали А. Сафронов и Д. Беляев, первый царь Вашактуна жил около 300 года до нашей эры, то есть местная династия была на несколько столетий древнее по сравнению с родом «Священных Кукульских Владык».

Ещё Т. Проскурякова первой обратила внимание на присутствие в надписях из Вашактуна хорошо известной нам даты 8.17.1.4.12, 11 Эб 15 Мак (16 января 378 года). Значительная роль этого царства в событиях конца IV века давно не подлежит сомнению, но исследователи давали весьма различные толкования имеющихся источников. Так, в своё время большой популярностью пользовалась гипотеза, согласно которой Вашактун в 378 году завоевала армия из Тикаля. Впоследствии, однако, Д. Стюарт убедительно доказал, что на стелах 5 и 22 из Вашактуна речь идёт не о войне, а о прибытии Сихйах-К’ахк’а в Кукуль, следовательно, данное событие рассматривалось как определяющее для судьбы всего региона. Благодаря новому документированию и анализу монументальных надписей, осуществлённому Д. Беляевым и А. Сафроновым, удалось выяснить некоторые неизвестные до недавнего времени подробности и пролить свет на характер отношений Вашактуна с мексиканскими завоевателями. Так, в тексте стелы 5 помимо прибытия Сихйах-К’ахк’а упоминается воцарение нового правителя Вашактуна в августе 391 года. Его имя пока еще не дешифровано, А. Сафронов и Д. Беляев условно называют этого персонажа «Подымателем Солнца». В день 8.18.0.0.0, 12 Ахав 8 Соц` (8 июля 396 года) он установил стелу 4 из Вашактуна, на которой прямо титулуется вассалом калоомте` Сихйах-К’ахк’а. Следовательно, «Подыматель Солнца» получил трон как один из многих подданных мексиканского полководца, именно этим объясняется его интерес к событиям 378 года. В настоящее время нет совершенно никаких оснований разделять популярную когда-то в литературе гипотезу, якобы Вашактун служил Сихйах-К’ахк’у столицей — это был просто один из ряда городов, покорённых чужаками и включённых в «Новый порядок». На лицевой стороне стелы 5 сохранился портрет мексиканского воина, но не Сихйах-К’ахк’а. Имя героя записано в его головном уборе, что традиционно для майя, и читается К’инич-Мо`. В городище известно ещё одно упоминание об этом персонаже: на уникальной фреске из «Сооружения В-ХІІІ» «Подыматель Солнца» демонстрирует свою покорность перед К’инич-Мо`, опять-таки одетым по-мексикански. Вероятнее всего, К’инич-Мо` представлял Сихйах-К’ахк’а в Вашактуне и осуществлял надзор или покровительство над местным правителем. Влияние чужеземцев оказалось продолжительным: их прибытие в Кукуль помимо стелы 5 ретроспективно упомянуто на стеле 22 из Вашактуна, датированной окончанием десятилетия 9.3.10.0.0, 1 Ахав 8 Мак (9 декабря 504 года). Очевидно, как и в Эль-Перу, память о Сихйах-К’ахк’е служила источником легитимности для тамошних царей.

О вхождении в «Новый порядок» районов Северо-Восточного Петена свидетельствует появление Сихйах-К’ахк’а в Рио-Асуле. Это городище располагается примерно в 120 километрах на северо-восток от Вашактуна. Небольшое поселение на месте Рио-Асуля возникло ещё около 900 года до нашей эры, но его расцвет приходится именно на раннюю классику. К настоящему времени там найдено лишь несколько резных монументов, зато городище знаменито царскими гробницами с роскошными росписями на стенах, а также замечательной полихромной керамикой. Надпись на стеле 1 из Рио-Асуля начинается с проблемной даты, которая может соответствовать 392 или 393 году, затем в тексте фигурируют имена местного правителя и Сихйах-К’ахк’а. К сожалению, контекст упоминания последнего не вполне понятен. Проводя аналогию с другими городами майя, можно предположить, что речь шла об утверждении мексиканским полководцем очередного подчинённого владыки, но с уверенностью утверждать это пока невозможно. Следует отметить, что помимо стелы 1 перед «Сооружением А-3» нашли три алтаря, украшенные изображениями связанных пленников. Это свидетельство важных военных побед. Мы пока мало конкретного знаем об истории царства со столицей в Рио-Асуле, но не подлежит сомнению его подъём в V веке. Самым красноречивым свидетельством благосостояния служит богатство усыпальниц местных правителей. «Погребение 1» мародёры разграбили еще до первого официального посещения городища археологами, но красочные настенные росписи неоспоримо подтверждают высокий статус хозяина гробницы. Выполненный с каллиграфическим мастерством текст содержит дату 8.19.1.9.13, 4 Бен 16 Моль (29 сентября 417 года). Погребение ещё одного из царей Рио-Асуля датировано по Календарному кругу 450 или 502 годом, к сожалению, его также опустошили «чёрные археологи». Зато две меньшие элитные гробницы, обозначенные номерами 19 и 23 и относящиеся к концу V века, избежали разграбления, благодаря чему там были найдены мексиканские по стилю сосуды с крышками. Следовательно, как и Эль-Перу или Вашактун, Рио-Асуль находился в орбите политического и культурного влияния Теотиуакана не одно десятилетие.

Наличие тесных связей Рио-Асуля с Теотиуаканом подтверждается текстом на ранней вазе неизвестного происхождения, которая в базе Д. Керра имеет номер 1446. Там после «эмблемного иероглифа» правителей Рио-Асуля следует титул «владыка из Виинте’нааха», а также упомянут сын какого-то вассала калоомте`. Из Рио-Асуля, видимо, происходят и украденные мародёрами парные жадеитовые ушные вставки. На этих ценных предметах древний мастер вырезал краткую надпись. Подобно некоторым другим ранним текстам, она местами трудна для понимания, но включает титул царей Рио-Асуля, а также упоминание о маасальском владыке, который назван «вассалом западного калоомте` Хац’о’м-Куйя». Точное местонахождение Маасаля пока неизвестно, хотя он неоднократно упоминается на монументах из Тикаля. Ранее пользовалась популярностью гипотеза, согласно которой Маасаль отождествлялся с Наачтуном, но исследование А. Лакадены показало, что в этом городище правили «Священные Сууц’ские Владыки». Наачтун — важный, но малоисследованный город в Петене, расположенный севернее Тикаля и западнее Рио-Асуля. Судя по упоминанию на местной стеле 24 одного из военачальников Сихйах-К’ахк’а, там также признавали верховенство «западного императора». Подводя итоги, можно констатировать, что, несмотря на нехватку конкретной информации по политической истории региона, имеется достаточно оснований говорить о подчинении мексиканскими завоевателями царств Северного Петена.

Находки новых монументов в последнее время лишь подтверждают и дополняют общую картину. В 2015 году археологи обнаружили фрагменты стелы в Эль-Ачиотале — небольшом городище, находящемся севернее Эль-Перу и в 20 километрах на восток от Ла-Короны. Расцвет Эль-Ачиоталя приходится на позднюю доклассику и раннюю классику, когда он, несомненно, служил некой династии в качестве резиденции. На лицевой стороне стелы изображен местный владыка, а тыльная покрыта иероглифическим текстом, посвящённым празднованию окончания двух двадцатилетий с момента царской коронации. Юбилей имел место в день 8.19.2.12.12, 7 Эб 10 Сак (22 ноября 418 года), а правитель Эль-Ачиоталя, соответственно, сел на трон 20 июня 379 года. Он назван пятым преемником в ряду от основателя династии и занимал подчинённое положение по отношению к какому-то сюзерену. Согласно мнению Д. Стюарта, в 379 году произошло утверждение в Эль-Ачиотале одного из многочисленных вассалов, получивших царство от Сихйах-К’ахк’а.

Сихйах-К’ахк` распространял свою власть и в противоположном направлении. В 25 километрах на юг от Тикаля располагается скромное городище Эль-Сапоте. Его монументальный корпус состоит из семи стел. В частности на стеле 4 изображён воин в теотиуаканском снаряжении с копьеметалкой в руке. Текст содержит дату 8.17.2.5.3, 5 Ак’баль 1 К’анк’ин (22 января 379 года), а также упоминание царя Эль-Сапоте, названного вассалом калоомте` Сихйах-К’ахк’а из Виинте’нааха. Характер события неясен, вероятно, речь шла о коронации очередного подчиненного правителя. Рубеж IV — V веков — это период недолгого подъёма городища, которое тогда имело тесные связи с Теотиуаканом и Тикалем. В тексте установленной 20 ноября 439 года стелы 5 из Эль-Сапоте описана юбилейная церемония, проведённая местной царицей Иш-Ахк-К’инич и «Священным Кукульским Владыкой» Сихйах-Чан-К’авиилем ІІ, а затем, как и на стеле 31 из Тикаля, сообщается о смерти Хац’о’м-Куйя в день 9.0.3.9.18, 12 Эц’наб 11 Сип (11 июня 439 года).

Восточный Петен также не избежал попадания под теотиуаканское влияние. Вскоре после прибытия в регион чужеземцев происходит строительство царского дворца в Ла-Суфрикайе, известного теперь как «Сооружение 1». Стены его комнат покрыты замечательными фресками исторического и мифологического содержания, в частности в одном из помещений показана встреча правителя майя с мексиканскими воинами. Подписи к сценам сохранились лишь частично, но исследователям удалось выяснить, что повествование, вероятно, начиналось с освящения местным царём, носившим необычный титул чак ток вайааб, самого «Сооружения 1» в день 8.17.2.4.16, 11 Киб 14 Мак (15 января 379 года). Затем ретроспективно рассказывалось о приходе Сихйах-К’ахк’а в Кукуль в 378 году, а заканчивался текст, возможно, именем этого выдающегося военачальника. Важно, что дворец освятили спустя год и несколько дней после прибытия Сихйах-К’ахк’а, то есть окончание строительства могли преднамеренно приурочить к празднованию знаменательного события. О контактах с Теотиуаканом свидетельствуют и фасады с элементом таблеро, а также найденные внутри здания цилиндрические сосуды с теотиуаканскими мотивами и зелёный обсидиан, добытый в Центральной Мексике. В дальнейшем в резиденции правили потомки «владыки из Виинте’нааха», которые в первой половине VІ века перенесли свою столицу в Хольмуль. Таким образом, непосредственным результатом прихода мексиканцев в Ла-Суфрикайю стало утверждение там новой династии, основанной выходцем из Теотиуакана, видимо, одним из сподвижников Сихйах-К’ахк’а.

Стела 11, Йашха. Портрет воина в теотиуаканском облачении с квадратным щитом и копьём. Прорисовка Линды Шиле, №7302 (Drawing by Linda Schele © David Schele)

В раннюю классику большим весом в Восточном Петене обладала династия «Священных Владык Йаша`», правившая в одноимённом современном городище. Йашха — третий по размерам город древних майя на территории Гватемалы после Эль-Мирадора и Тикаля. К сожалению, по причине плохого состояния монументов о его царях известно крайне мало, но на стеле 11 из Йашхи замечательно сохранился портрет одетого по-мексикански воина. Какой-либо текст, объясняющий данное изображение, отсутствует. Что же касается Наранхо, столицы традиционных врагов Йашхи, то прямых упоминаний о Виинте’наахе или Сихйах-К’ахк’е на монументах оттуда пока не найдено, однако в ходе раскопок Центрального акрополя городища В. Фиалко идентифицировала сооружения в форме талуд-и-таблеро. Платформы талуд-и-таблеро, изделия из зелёного обсидиана и цилиндрические сосуды-треножники обнаружены также в соседнем с Йашхой Накуме.

В долине реки Пасьон, к югу от Петена, тексты с упоминанием Сихйах-К’ахк’а или Хац’о’м-Куйя к настоящему времени неизвестны, но титулы некоторых царей свидетельствуют о влиянии Теотиуакана на политические процессы и в этой части мира майя. Например, в небольшом городище Трес-Ислас сохранились три раннеклассические стелы с надписями. Все они были установлены на общей платформе в день окончания двадцатилетия 9.2.0.0.0, 4 Ахав 13 Во (15 мая 475 года). Каждый монумент украсили изображением теотиуаканского воина с дротиками в руках, который, вероятно, стоит на древнем названии Трес-Исласа. Сцены дополняются текстами с ретроспективным изложением событий 396—416 годов. К сожалению, надписи сильно разрушены эрозией, поэтому их трудно интерпретировать, но на стеле 2 из Трес-Исласа изображён «Священный Владыка Йахк’инахка, четвёртый преемник владыки из Виинте’нааха». Такая подпись наводит на мысль, что, как и в Ла-Суфрикайе, вследствие появления мексиканцев власть получила новая династия, основанная выходцем из Теотиуакана. Видимо, Трес-Ислас привлёк завоевателей своим выгодным расположением на реке Пасьон, по которой шёл важный торговый путь из горной области в низменности, поэтому какая-то группа чужаков закрепилась там. Так или иначе, во второй половине VII века «Священные Владыки Йахк’инахка» поселились в Халууме (Канкуэн) и на недолгое время покорили соседнюю Мачакилу. Цари последней, восстановившие свою независимость около 800 года, также связывали происхождение собственного рода с Теотиуаканом, о чем свидетельствует принадлежавший одному из них титул «игрок в мяч из Виинте’нааха».

Подведём итоги. Сегодня исследователи имеют уже достаточно оснований связывать деятельность Сихйах-К’ахк’а с экспансией Теотиуакана в низменностях майя. Представляется весьма маловероятным, чтобы какой-то майяский царь мог без существенной внешней поддержки за несколько лет установить контроль над огромной территорией. Вместе с тем, в истории событий конца IV столетия еще предстоит прояснить немало тёмных нюансов. Прежде всего, нет полной уверенности относительно того, какие именно отношения связывали Сихйах-К’ахк’а с Хац’о’м-Куйем? Традиционно первого называют военачальником теотиуаканского правителя, но Сихйах-К’ахк` осуществлял сюзеренитет и фактически опеку над Йаш-Нуун-Ахиином І, а это наводит на мысль, что он должен был приходиться Хац’о’м-Куйю близким родственником, чем и объясняется его высокий статус. Теотиуакан не мог непосредственно управлять таким отдалённым регионом, как Петен, поэтому нуждался там в надёжном представителе своих интересов, который опирался бы на собственные силы. В надписях одни майяские владыки именуются вассалами Сихйах-К’ахк’а, другие — Хац’о’м-Куйя, но пока трудно сказать, различалось ли как-то их положение. Оба гегемона имели наивысший титул калоомте`. Сихйах-К’ахк` упоминается в текстах гораздо чаще, но это ещё не говорит о его превосходстве в иерархии над Хац’о’м-Куйем. Скорее можно предположить, что Сихйах-К’ахк` постоянно проживал где-то в Петене, поэтому с точки зрения майяских царей был более близким и важным, нежели далёкий, почти нереальный, правитель Теотиуакана (последний помимо вышеупомянутых ушных вставок появляется как сюзерен подчинённого владыки на сосуде неизвестного происхождения). Где располагалась столица Сихйах-К’ахк’а пока неизвестно, вполне возможно, что он как гегемон вообще не имел постоянной резиденции и, подобно средневековым немецким королям, перемещался из одного города в другой, навещая своих вассалов и контролируя тем самым их деятельность. Как бы там ни было, после 378 года в низменной зоне майя возник новый политический режим, охвативший регионы Петен и Пасьон. На местах завоеватели утвердили лояльных подчиненных царей, причем, хотя прибытие Сихйах-К’ахк’а в Кукуль явно рассматривалось в качестве ключевого события, Йаш-Нуун-Ахиин І считался таким же вассалом калоомте`, как и остальные. Механизмы контроля над вассалами могли существенно разниться. Например, в Ла-Суфрикайе и Трес-Исласе власть получили совершенно новые династии, основанные, вероятно, выходцами из Теотиуакана. В Йашкукуле, напротив, сохранение старого титула «Священных Кукульских Владык» символизировало преемственность власти. Если правы Д. Беляев и А. Сафронов, то Сихйах-К’ахк` мог поставить над майяским правителем своего мексиканского представителя и надзирателя, как это произошло в Вашактуне. Уникальность и особая ценность письменных источников майя для историков-месоамериканистов заключается в частности в том, что они позволяют пролить свет на формы присутствия Теотиуаканской империи в покоренных землях. Мы видим, что господство метрополии имело косвенный характер, осуществлялось через предоставление власти надёжным союзникам, которые, видимо, платили сюзерену дань и выполняли другие повинности. Впоследствии аналогичным образом будут действовать самые могущественные майяские владыки-гегемоны, создававшие сложную сеть связей с многочисленными вассалами.

Прямым следствием прибытия чужеземцев в область майя стало распространение там некоторых мексиканских культурных черт. Не стоит, однако, прибегать к вульгарным упрощениям и представлять эпоху доминирования Теотиуакана лишь как время угнетения и порабощения царств майя могущественной империей, одностороннего поглощения ресурсов из богатого ценными вещами региона Юго-Восточной Месоамерики. Очевидно, что Сихйах-К’ахк` опирался на поддержку широкого круга майяской элиты, без помощи которой он бы попросту не удержал под контролем удалённые от Центральной Мексики территории. Не следует забывать, что, скажем, Йаш-Нуун-Ахиин І был чужаком только наполовину: как свидетельствует текст стелы 1 из Тикаля, его мать носила традиционный для кукульских владык титул и, следовательно, обеспечила своему сыну связь с прежней династией, а также, видимо, поддержку значительной фракции внутри местной знати. Правители майя вовсе не скрывали своей политической зависимости, напротив, на стелах они открыто именуются подчиненными владыками калоомте`. Более того, на монументах из нескольких городищ Сихйах-К’ахк’а упоминали даже спустя много десятилетий после его смерти, то есть для тамошних династий мексиканский полководец служил источником легитимности и укрепления собственной власти. В памяти последующих поколений эпоха «Нового порядка» осталась как славные годы, а не позорная пора пребывания под чужим игом. Выгода для правящей группы не ограничивалась одной только идеологической сферой. Показательно, что расцвет некоторых царств майя приходится на V век, то есть время активных контактов с Теотиуаканом. Роскошные погребения в Рио-Асуле, изысканная керамика из Эль-Соца, массивные стелы в Эль-Перу не оставляют сомнений по поводу богатства и влиятельности подчинённых владык. Таким образом, отношения элиты майя с Теотиуаканом имели взаимовыгодный для обеих сторон характер.

Возвышение кукульских царей

Основным источником наших знаний о переломных процессах, происходивших в области майя на рубеже IV — V веков, по-прежнему остаются тексты из Тикаля, хотя они также малочисленны и порой трудны для понимания. Как уже говорилось, в 379 году «Священным Кукульским Владыкой» стал Йаш-Нуун-Ахиин І. Его коронация прошла в Виинте’наахе, в свое царство юный правитель, вероятно, отправился уже после стабилизации положения в Петене. Собственно же о его пребывании на троне сохранилось крайне мало конкретных сведений. В день окончания двадцатилетия 8.18.0.0.0, 12 Ахав 8 Соц` (8 июля 396 года) Йаш-Нуун-Ахиин І установил перед «Храмом 34» Северного акрополя стелу 18 из Тикаля и, возможно, стелу 4, которая не имеет четкой даты. На обоих монументах подчеркивается его зависимость от Сихйах-К’ахк’а, который прочно удерживал в своих руках верховную власть над Петеном. Сам Йаш-Нуун-Ахиин І изображен как типичный мексиканец, с другой стороны, его женой стала майяская владычица, принадлежавшая, по предположению Д. Беляева, к роду царей Ицимте. Следовательно, был взят курс на достижение согласия с местными элитами и создание смешанной династии. Более об этом правителе ничего достоверно неизвестно, даже по поводу даты его смерти ведутся споры. Текст стелы 31 можно понять таким образом, что Йаш-Нуун-Ахиин І скончался в день 8.18.8.1.2, 2 Ик` 10 Сип (18 июня 404 года), но на «Человеке из Тикаля» он упоминается под 406 годом, правда, в неясном контексте.

Еще К. Коггинс первой идентифицировала расположенное под «Храмом 34» богатое царское «Погребение 10» как место, где обрел вечный покой Йаш-Нуун-Ахиин І. Владыку уложили на деревянные носилки, окруженные телами, по меньшей мере, девяти убитых юношей и детей (на сегодняшний день это самое большое количество человеческих жертв в известных гробницах царей Тикаля). Щедрый погребальный инвентарь состоял из многочисленных предметов: украшений, шипов ската, раковин Спондилуса, расписанной изображениями мексиканских божеств и теотиуаканскими мотивами полихромной керамики (в частности семи сосудов-треножников с крышками), статуэток богов и даже музыкальных инструментов, сделанных из панцирей черепах. На одном сосуде указано, что это «кубок для питья сына Хац’о’м-Куйя». Идентификация Йаш-Нуун-Ахиина І как хозяина гробницы подтверждается также тем, что среди подношений археологи обнаружили жадеитовое украшение в виде маленькой головы каймана, а рядом с царским телом лежал обезглавленный кайман (на языке майя «кайман» будет ахиин). Стоит добавить, что результаты анализа останков из «Погребения 10» послужили причиной некоторого расхождения между археологами и эпиграфистами. Исследование зубов, предположительно принадлежавших хозяину гробницы, показало, что он родился в Петене, тогда как надписи сообщают о пребывании малолетнего Йаш-Нуун-Ахиина І в Виинте’наахе, далеко от земель майя. Впрочем, как уже было сказано, помимо царя в «Погребении 10» нашли тела и других лиц, а поскольку археологи в свое время, к сожалению, не позаботились о надлежащей фиксации и сохранности останков, нет даже полной уверенности, что исследованные зубы действительно принадлежали Йаш-Нуун-Ахиину І.

Вернёмся к текстам. Чрезвычайно интересным, но малопонятным источником по политической истории Кукуля в первые годы V века является надпись на так называемом «Человеке из Тикаля» — скульптуре, имеющей форму сидящего мужчины без головы. Его спина покрыта, будто сложной татуировкой, иероглифическим текстом, рассказывающим о событиях 403—406 годов, а на плечах вырезаны имя и титул Чак-Ток-Ич’аахка II. По мнению С. Мартина, монумент был создан еще до войны 378 года как статуя этого «Священного Кукульского Владыки», впоследствии завоеватели отбили голову побежденного противника, а остальную скульптуру использовали в других целях. Основной текст памятника начинается с описания церемонии воплощения божества или предка и неясного упоминания Йаш-Нуун-Ахиина І, затем сказано, что в день 8.18.7.3.5, 10 Чикчан 18 Сек (6 августа 403 года) под эгидой некоего К’ук`-Мо` прошла церемония коронации. Кто именно стал царем и где правил К’ук`-Мо` — неизвестно, но далее в ход событий вмешался калоомте` Сихйах-К’ахк`, который в день 8.18.10.1.1, 6 Имиш 19 Во (7 июня 406 года) «во второй раз прибыл» в Кукуль. Как интерпретировать эти краткие сообщения? Текст «Человека из Тикаля» очень важен, ведь доказывает, что Сихйах-К’ахк` после установления «Нового порядка» остался в Петене и не вернулся в Теотиуакан. По состоянию на 406 год он все ещё оставался активным действующим лицом. Сихйах-К’ахк` не проживал в Тикале постоянно, но мог появляться там при необходимости. К сожалению, сообщенная в надписи информация о перипетиях политической борьбы уникальна, поэтому без дополнительных источников трудно понять её общий контекст. Мы ничего не знаем о мотивах повторного прибытия Сихйах-К’ахк’а, хотя маловероятно, чтобы это был обычный визит вежливости. Соблазнительно предположить, что после смерти Йаш-Нуун-Ахиина І в Кукуле разгорелся конфликт, потребовавший вмешательства калоомте`. Возможно, на какое-то время потомки Хац’о’м-Куйя утратили власть и вернулись на трон лишь благодаря поддержке своего могущественного покровителя. К настоящему времени любые интерпретации имеют спекулятивный характер, поскольку неизвестны место и обстоятельства коронации 403 года. Однако мы точно знаем, что сын Йаш-Нуун-Ахиина І Сихйах-Чан-К’авииль ІІ взошёл на трон в 411 году, то есть через семь лет после предполагаемой даты смерти отца. Следовательно, имело место долгое и запутанное междуцарствие. На стеле 31 из Тикаля сказано, что церемонию по случаю окончания десятилетия 8.18.10.0.0, 11 Ахав 18 Поп (17 мая 406 года) провёл некий Сихйах-Чан-К’инич, о котором нет никаких других сведений. Гипотетически он мог быть одним из правителей переходного периода или опекуном малолетнего Сихйах-Чан-К’авииля ІІ.

Официальная коронация Сихйах-Чан-К’авииля ІІ состоялась в день 8.18.15.11.0, 3 Ахав 13 Сак (27 ноября 411 года). Как дитя от брака Йаш-Нуун-Ахиина І с аборигенной царевной, он имел двойственное майя-мексиканское происхождение, что наложило глубокий отпечаток на его внутреннюю политику. Сихйах-Чан-К’авииль ІІ уделял значительное внимание обоснованию легитимности своей власти, постоянно обращался к прошлому. Именно в его правление были созданы такие чрезвычайно важные для реконструкции ранней истории Кукуля монументы, как стела 31 из Тикаля и «Маркадор». Сихйах-Чан-К’авииль ІІ стремился показать себя, с одной стороны, потомком Хац’о’м-Куйя, а с другой — законным наследником старой династии, правившей в Тикале до прибытия Сихйах-К’ахк’а, шестнадцатым преемником Йаш-Эхб-Шоока. Для достижения этой цели возник весьма своеобразный новый стиль царского искусства, в котором элементы теотиуаканского милитаризма сочетались с местной культурой. Сущность государственной идеологии, направленной на примирение двух традиций, ярче всего проявилась на стеле 31, установленной по случаю окончания десятилетия 9.0.10.0.0, 7 Ахав 3 Йаш (19 октября 445 года). На лицевой стороне монумента запечатлён момент коронации Сихйах-Чан-К’авииля ІІ. Правой рукой новый правитель поднимает над собой сложный головной убор, майяский по форме, но украшенный теотиуаканской эмблемой с изображением вооружённой щитом и дротиками совы — прозрачный намёк на кровное родство с Хац’о’м-Куйем. Отец Сихйах-Чан-К’авииля ІІ, Йаш-Нуун-Ахиин І, показан на монументе двумя разными способами. В верхней части главной сцены он, словно солнечный бог К’инич-Ахав, наблюдает за сыном с небес, это распространённый в искусстве майя IV — VI веков сюжет. Одновременно на боковых сторонах памятника Йаш-Нуун-Ахиин І изображён в теотиуаканском военном облачении. Тыльная сторона монумента покрыта длинной иероглифической надписью, которая начинается с описания юбилейной церемонии в 445 году. Осуществлённый Сихйах-Чан-К’авиилем ІІ обряд представлен как «продолжение работы» его предшественников на кукульском троне, в частности Чак-Ток-Ич’аахка ІІ, который таким же образом отпраздновал завершение календарного двадцатилетия в 376 году. Данная аналогия потребовалась для подчёркивания преемственности от старой династии. Вместе с тем, видное место в тексте стелы 31 занимают события, так или иначе связанные с Теотиуаканом, например, прибытие Сихйах-К’ахк’а и смерть Хац’о’м-Куйя. Кукульский владыка открыто декларировал, что считает себя наследником обоих правящих родов: местного и теотиуаканского.

Фрагмент левой стороны стелы 31, Тикаль. Портрет Йаш-Нуун-Ахиина І. Прорисовка Линды Шиле, №2037 (Drawing by Linda Schele © David Schele)

На стеле 40 из Тикаля сказано, что Сихйах-Чан-К’авииль ІІ скончался в день 9.1.0.8.0, 10 Ахав 13 Муваахн (4 февраля 456 года). Вскоре трон перешел к его сыну и преемнику К’ан-Китаму. Это было время, когда, судя по имеющимся данным, «Священные Кукульские Владыки» прочно вернули себе позицию предводителей крупнейшего царства в низменностях майя. Археологические материалы подтверждают, что в V веке Тикаль находился на подъёме. Над гробницей Сихйах-Чан-К’авииля ІІ в Северном акрополе возвели пирамидальный «Храм 33», а платформу в его основании украсили большими масками из штукатурки. Лестница вела на вершину святилища, где цари-потомки имели возможность осуществить необходимые обряды и почтить память своего предка. Другое сооружение акрополя, «Храм 22», внутри которого также находилась разграбленная теперь гробница, перестроили и украсили декором. О богатстве и процветании города красноречиво свидетельствуют регулярное празднование календарных юбилеев и создание таких шедевров царского монументального искусства, как стела 31 или стела 40.

Стела 13 из Тикаля с портретом К’ан-Китама. Фото: HJPD / Wikimedia

Расцвет Кукуля проявился не только в оживлённом архитектурном строительстве или установлении стел, но и во внешней экспансии. Еще в начале V столетия с обязанностями гегемона в Петене исправно справлялся Сихйах-К’ахк`, но о существовании каких-либо потомков выдающегося полководца мы ничего не знаем. В текстах он не имеет традиционного «эмблемного иероглифа», то есть, по-видимому, так и не основал собственную династию. После смерти Сихйах-К’ахк’а роль региональных лидеров в рамках «Нового порядка» перешла к «Священным Кукульским Владыкам», связанным с Хац’о’м-Куйем и его наследниками кровным родством. Вероятно, в правление Сихйах-Чан-К’авииля ІІ и К’ан-Китама влияние Кукуля распространялось на большую часть Центрального и Восточного Петена, а также другие области. В качестве важного механизма обеспечения лояльности использовались брачные альянсы. Особенно выгодный союз заключил К’ан-Китам: его избранница происходила из династии царствовавших в Наранхо «Священных Са’альских Владык» и существенным образом укрепила позиции своего мужа в Восточном Петене. Влиятельными союзниками или вассалами Кукуля на протяжении V — первой половины VI веков являлись также соседи са’альских владык, правители города Хушвица` (Караколь). Их преданность, видимо, опять-таки обеспечивалась существованием сети брачных контактов. Как уже говорилось выше, Сихйах-Чан-К’авииль ІІ установил прочный контроль над расположенным к югу от Тикаля Эль-Сапоте, признававшим ранее сюзеренитет Сихйах-К’ахк’а. К числу кукульских вассалов принадлежали также цари Баашвица (Шультун), К’анвицналя (Уканаль) и представители ещё ряда династий в Петене и Петешбатуне. Имеются основания полагать, что «Священные Кукульские Владыки» прилагали усилия к утверждению союзников на периферии низменной зоны майя, о чем мы подробно расскажем в следующем разделе. Таким образом, введённый Сихйах-К’ахк’ом режим пережил своего творца, хотя и существенным образом трансформировался.

Рост могущества Кукуля, естественно, влёк за собой достижение большей политической самостоятельности и накладывал отпечаток на его отношения с Теотиуаканом. Уменьшение чужеземного влияния заметно в остатках материальной культуры, иконографии стел и содержании надписей. Например, хотя гробница Сихйах-Чан-К’авииля ІІ, известная теперь как «Погребение 48», имеет немало общих черт с усыпальницей его отца Йаш-Нуун-Ахиина І, там оставили значительно меньше предметов, выполненных в мексиканском стиле. Тенденция возвращения к аутентичным майяским формам продолжилась и усилилась во времена К’ан-Китама. На стеле 40, установленной в 468 году, он ещё надевает мексиканский мозаичный шлем, но на позднейшей стеле 9 показан уже как типичный владыка-майя. Из иероглифических текстов в Тикале также исчезают прямые упоминания Теотиуакана или подчинённого статуса кукульских царей: в последний раз местный правитель назван вассалом «западного калоомте`» на стеле 28, датируемой владычеством Сихйах-Чан-К’авииля ІІ. Таким образом, перемены очевидны, но как их интерпретировать? В литературе распространена точка зрения, согласно которой во второй половине V века Кукуль обрёл полную независимость от Теотиуакана, С. Гюнтер даже высказал предположение, что около 470 года К’ан-Китам превратился во врага мексиканской империи, и попытался связать эти перемены с внутренней борьбой в самом Теотиуакане. Нам, однако, подобные выводы представляются слишком категоричными. Как будет показано далее, даже в начале VI века «Священный Кукульский Владыка» Чак-Ток-Ич’аахк III, сын К’ан-Китама, действовал, скорее, как союзник Теотиуакана и оказывал поддержку вассалу «западного калоомте`» в борьбе против его врагов. Если К. Хелмке прав и текст для фресок Тетитлы действительно создавал писец из Тикаля, то это ещё одно свидетельство сохранения прочных контактов. Кроме того, не следует забывать, что в Эль-Перу портрет мексиканского воина появляется на стеле под 470 годом, в Вашактуне Сихйах-К’ахк’а упоминали ещё позже. Представляется крайне маловероятным, что К’ан-Китам пошёл бы на риск разрыва с «западными императорами», имея на западе и севере лояльных к Теотиуакану соседей. Гораздо более правдоподобно, что, во всяком случае до смерти Чак-Ток-Ич’аахка III, кукульские цари оставались вассалами или союзниками мексиканской метрополии и защищали её интересы в регионе, то есть перебрали на себя функцию, которая прежде принадлежала Сихйах-К’ахк’у. Исчезновение теотиуаканских мотивов из монументального искусства — не обязательно признак политической нелояльности, а обычное следствие культурной ассимиляции чужаков-завоевателей, растворения их в майяской среде. Мы уже могли убедиться, что это был долгий и постепенный процесс. В первые годы после покорения Йашкукуля захватчики действовали весьма жёстко и агрессивно, как это свойственно оккупационным режимам. Память о прошлом пытались уничтожить, монументы с надписями разбивали либо переносили из столицы. Но уже при Сихйах-Чан-К’авииле ІІ началось то, что западные исследователи называют «майяским ренессансом». Сперва кукульские владыки пытались органично соединить мексиканскую традицию с автохтонной, а впоследствии сделали логичный выбор в пользу последней. Теотиуакан находился слишком далеко от Петена, поэтому представители мексиканской элиты, оказавшись в совершенно иной среде, были вынуждены быстро приспосабливаться к местным реалиям, как это произошло, например, с варяжскими князьями в Киевской Руси. Иначе они бы попросту не удержали власть. Но сама по себе культурная ассимиляция теотиуаканцев ещё не говорит об их враждебности к исторической родине: даже в VIII веке кукульские цари помнили о своём происхождении от Хац’о’м-Куйя и гордились им.

Становление новых династий на периферии

В первой половине V столетия произошло значимое событие в истории майя: «Новый порядок» был распространен к югу и западу от Петена. В долине реки Мотагуа, на юго-восточной границе области майя, располагается один из самых знаменитых центров цивилизации классического периода — городище Копан. Хотя оно принадлежит к числу наиболее исследованных археологами памятников майя, пока точно неизвестно, когда именно Копан превратился в столицу самостоятельного царства. На местных монументах сохранились ретроспективные сообщения о календарных церемониях, проведённых между 159 и 416 годами, но неясно, являются ли эти краткие записи отражением реальных событий, или элементами позднейшей легендарной традиции. Так или иначе, на 426—427 годы приходится знаковый поворот: загадочный персонаж по имени К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` основал в городе Хушвинтик (древнее название Копана) династию «Священных Шукуупских Владык». Эти политические перемены совпадают во времени с первой фазой строительства сооружений, образовавших впоследствии знаменитый акрополь Копана. Главным источником наших знаний о ходе событий является алтарь Q из Копана — поздний монумент, созданный в царствование шестнадцатого шукуупского владыки Йаш-Пасах-Чан-Йопаата (763 — после 810). На четырёх его сторонах в точной хронологической последовательности вырезаны фигуры всех шестнадцати правителей из шукуупской династии, сидящих на своих именных иероглифах, при этом Йаш-Пасах-Чан-Йопаат изображён напротив К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`. Помимо портретов в верхней части монумента содержится надпись, в которой изложены обстоятельства становления правящего рода.

Итак, в день 8.19.10.10.17, 5 Кабан 15 Йашк’ин (6 сентября 426 года) К’ук`-Мо`-Ахав «взял К’авииля» в Виинте’наахе. Обряд взятия скипетра с изображением бога молнии К’авииля традиционно выступал одним из этапов сложной церемонии воцарения майяских владык. К’ук`-Мо`-Ахав — это, несомненно, альтернативное либо докоронационное (личное) имя основателя шукуупской династии: помимо алтаря Q «взятие К’авииля» 6 сентября 426 года упомянуто также на иероглифической лестнице из Копана, но там в качестве главного героя события фигурирует именно К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`. Тремя днями позднее, 9 сентября, он отправился из Виинте’нааха в дальний путь и после пятимесячного путешествия в день 8.19.11.0.13, 5 Бен 11 Муваахн (9 февраля 427 года), неся свой скипетр, прибыл в Хушвинтик, где положил начало династии, которая будет править в городе на протяжении последующих четырёхсот лет. С самого начала было зафиксировано превосходство правителей Копана над соседями: на зооморфе P из Киригуа изложена история воцарения Ток-Ч’ич’а, первого тамошнего владыки. Текст содержит те же даты, что и алтарь Q из Копана, но повествует немного о других событиях. 6 сентября 426 года Ток-Ч’ич` отправился из Виинте’нааха, а 9 сентября установил монумент и был коронован как вассал шукуупского царя К’ук`-Мо`. На первый взгляд, надписи из Копана и Киригуа противоречат друг другу, но их можно согласовать, если принять точку зрения А. Токовинина, что топоним Виинте’наах соответствовал не целому городу, известному теперь как Теотиуакан, а более конкретной точке ландшафта, например пирамиде Солнца. На наш взгляд, события могли разворачиваться следующим образом. К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` прибыл в Теотиуакан для подтверждения своего владыческого статуса. 6 сентября Ток-Ч’ич` посетил церемонию «взятия К’авииля» сюзереном, после чего сразу же покинул Виинте’наах, то есть пирамиду Солнца. Будущий правитель Копана находился там ещё три дня, но 9 сентября также отправился из Виинте’нааха, а его вассал в тот же день где-то поблизости получил символы власти над Киригуа. Далее цари, видимо, вместе преодолели путь из Центральной Мексики к своим новым столицам. Превосходство Копана над Киригуа будет сохраняться на протяжении нескольких столетий, положение изменится только в результате войны 738 года.

Алтарь Q из Копана. Фото: Leland Jackson (2008) / Flickr

История путешествия К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` имеет на удивление много общих черт с прибытием чужеземцев в Петен в 378 году. Следуя, очевидно, примеру Йаш-Нуун-Ахиина І, он короновался в Теотиуакане или получил там санкцию на господство в долине Мотагуа. Показательно, что действия первого шукуупского царя и Сихйах-К’ахк’а даже описаны при помощи одинаковых терминов: оба «прибыли» из Виинте’нааха в земли майя, а на алтаре Q К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` назван «западным калоомте`», то есть он имел такой же титул, что и теотиуаканский полководец. Впрочем, между двумя событиями заметны и существенные различия, они в частности связаны с происхождением «Священного Шукуупского Владыки». На алтаре Q и других поздних монументах К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` изображали воином в мексиканском облачении, поэтому среди исследователей в своё время пользовалась популярностью гипотеза, что он родился и вырос в Теотиуакане или Каминальхуйу. Однако в 1995 году команда археологов под руководством Р. Шэрера и Д. Седата проводила раскопки сооружения Хуналь — ранней версии «Храма 16» в Копане. Под его полом обнаружили вероятное погребение первого шукуупского царя. Химический анализ костей хозяина гробницы дал несколько неожиданные результаты: К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` действительно оказался чужаком для долины Мотагуа, но происходил не из Центральной Мексики, а из Петена. Данный вывод хорошо согласуется с другими доказательствами. На раннем памятнике, так называемом маркере Мотмот, К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` предстает в образе типичного майя, а в его имени сочетаются майяские названия двух птиц, обитающих в субтропических лесах Южной Месоамерики: кецаля и попугая ара. Точку в долгих спорах поставил Д. Стюарт, обративший внимание, что на стеле 63 из Копана К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` носит титул «разбрасывателя курений из Хушвицы», а на стеле J назван «владыкой из Хушвицы». Согласно выводу Стюарта, основатель местной династии происходил из Караколя, а в далёком Теотиуакане лишь легитимировал свою политическую власть. Его гипотеза получила недавно неожиданное подтверждение: К. Прагер и Э. Вагнер обнаружили, что на сосуде из «Погребения 2» в Караколе записаны имя «западного калоомте`» Йаш-К’ук`-Мо` и «эмблемный иероглиф» Шукуупа. На стеле 16 из Караколя после перечисления предков царя Хушвицы …н-О’хль-К’инича I текст завершается именем его современника, «Священного Шукуупского Владыки» Бахлам-Нехна. Контекст упоминания не вполне понятен, но, видимо, оно свидетельствует о сохранении тесных семейных связей между династиями в первой половине VI века.

К сожалению, мы практически ничего не знаем о жизненном пути К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` до взятия им скипетра в Виинте’наахе. Судя по владыческому титулу, он принадлежал к правящему роду Хушвицы, возможно, представлял младшую боковую ветвь династии. Высказывалось предположение, что именно будущий царь Копана фигурирует как загадочный К’ук`-Мо` на «Человеке из Тикаля», но, за исключением идентичности имён, подкрепить эту гипотезу другими аргументами пока трудно. Любопытно также, что на стеле 15 из Копана К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` появляется в связи с окончанием календарного двадцатилетия в 416 году, то есть за одиннадцать лет до своего прибытия в Хушвинтик. Место проведения юбилейной церемонии, к сожалению, не указано. Таким образом, будущий шукуупский царь, похоже, стал влиятельной политической фигурой задолго до событий 426—427 годов. Вероятно, значительная роль в утверждении его в долине Мотагуа принадлежала Тикалю. Как мы уже знаем, в дальнейшем цари Хушвицы считались кукульскими вассалами, следовательно, передав союзнику власть над периферией, Тикаль расширил пределы собственного влияния. Кроме того, некоторые косвенные доказательства свидетельствуют о существовании кровного родства между двумя династиями. На ранней стеле 18 из Копана рядом с именем второго местного царя, сына К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`, возможно, присутствует имя кукульского родоначальника Йаш-Эхб-Шоока. Таким образом, основание династий в Копане и Киригуа представляется спланированной акцией, поддержанной Тикалем и Теотиуаканом. Её цель заключалась в распространении модели политических отношений, сложившихся в Петене, на долину Мотагуа. Получив в центральномексиканской метрополии царский скипетр, К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` тем самым подтвердил законность своих претензий на власть над Хушвинтиком. Будучи там чужаком, он, видимо, последовал примеру Хац’о’м-Куйя и легитимировался в глазах местной элиты через брак с аборигенкой, во всяком случае, его предполагаемая жена, погребенная в храме Маргарита, росла вблизи Копана. Неизвестно, произошло восхождение К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` на трон мирно или имело характер вооружённого переворота, подобного войне 378 года, но второй сценарий выглядит более вероятным. Исследование его останков показало, что первый шукуупский царь задолго до смерти получил тяжкие боевые ранения: его правая рука была сломана в предплечье, эта травма так и не зажила на протяжении всей остальной жизни. Как бы там ни было, он появился в долине Мотагуа зрелым человеком и умер вскоре после воцарения, во всяком случае, в ходе празднования окончания календарного четырехсотлетия в 435 году ведущая роль принадлежала уже его сыну и наследнику.

После вхождения Копана в систему «Нового порядка» признаки влияния Теотиуакана там можно обнаружить в архитектуре и погребальном инвентаре. Например, фасад сооружения Хуналь, поминального храма К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`, выполнен в стиле талуд-и-таблеро. В самой гробнице первого царя среди подношений помимо местных изделий найдены три сосуда, изготовленные в Центральной Мексике, а также керамика из горной области майя и Петена. Особого упоминания заслуживает подвеска из раковины, подписанная кратко иероглифами как «ожерелье из Виинте’нааха». Потомки первого царя чтили его усыпальницу и строили над ней новые храмы по принципу матрёшки. В частности сын К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` возвел над Хуналем сооружение Йехналь, а уже над ним в середине V века построили большой храм Маргарита. Исследуя его, археологи нашли самое богатое известное в области майя женское погребение — очевидно, место, где обрела вечный покой царица. Хотя, по причине отсутствия текстов, точно установить её личность невозможно, логично предположить, что в Маргарите с такой невиданной пышностью похоронили жену К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`. Среди принадлежавших царице подношений для нас особый интерес представляет покрытый штукатуркой и расписанный яркими красками центральномексиканский сосуд-треножник с крышкой. На нём изображено сооружение в стиле талуд-и-таблеро, весьма похожее на Хуналь. Известно в Копане того времени и другое женское элитное захоронение, нетипичное для майя, зато имеющее аналоги в Теотиуакане. Контакты раннеклассического Копана с Центральным Петеном и в частности Тикалем не менее выразительны, например, расположенную севернее Хуналя платформу Йаш, положившую начало «Храму 26», возвели в характерном для Петена стиле. Можно еще добавить, что шукуупские владыки, вероятно, соединились узами родства с правителями Северо-Восточного Петена, в частности царями Рио-Асуля. Последние, как мы помним, занимали в «Новом порядке» видное место, то есть данный пример лишний раз доказывает, что на рубеже IV — V веков в низменностях майя сложилась политическая система, в рамках которой представители ряда династий поддерживали друг с другом близкие отношения, а общность их интересов гарантировалась, помимо прочего, существованием разветвлённой сети смешанных браков.

На запад от Петена, в долине реки Усумасинты, первой половиной V века также датируются самые ранние упоминания царского рода, которому в будущем предстояло сыграть очень важную роль. В среднем течении Усумасинты, на территории современного мексиканского штата Чьяпас, крупным политическим и культурным центром стал Паленке. В его ранней истории по-прежнему немало «белых пятен», так как почти все свидетельства о первых правителях имеют ретроспективный характер, сохранились только в позднейшей традиции. Однако в 419 или 431 году (выбор даты зависит от интерпретации текста на главной панели «Храма креста» в Паленке) К’ук`-Бахлам І воцарился в загадочном Токтахне, местонахождение которого неизвестно. Впоследствии его потомки перенесут свою столицу в Лакамху, то есть собственно Паленке. Не исключено, что, как и в случае с К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`, Теотиуакан и Кукуль способствовали утверждению К’ук`-Бахлама І в Токтахне, дабы таким образом укрепить собственное влияние на периферии низменностей майя. В поздней надписи из Дворца Паленке присутствует имя Сихйах-К’ахк’а, но контекст упоминания не сохранился, поэтому трудно даже сказать с уверенностью, шла ли там речь именно о теотиуаканском полководце или его тёзке. Отчетливые теотиуаканские черты присутствуют в некоторых скульптурах Паленке. Впрочем, как отмечает Ю. Полюхович, в отличие от Тикаля или Копана, связи местной династии с Центральной Мексикой, даже если таковые имели место, не особо подчёркивались. Хотя совпадение во времени появления токтахнских владык с экспансией Теотиуакана и Кукуля представляется неслучайным, доступные источники дают слишком мало информации для каких-то надёжных выводов.

Итак, в первой половине V века на другие части низменной зоны майя распространили созданную в Петене модель политических связей. За правителями Теотиуакана, вероятно, сохранялся статус верховных сюзеренов, во всяком случае майяские цари прибывали в этот город, чтобы легитимироваться и получить символы власти. К сожалению, мы пока слишком мало знаем о нюансах отношений между царствами, входившими в «Новый порядок». Очевидно, гегемоны из Центральной Мексики не могли оперативно вмешиваться в текущие вопросы запутанной местной политики. Судя по имеющимся источникам, они делегировали значительные полномочия своим родственникам и ключевым союзникам в регионе, «Священным Кукульским Владыкам». В последние годы появляется всё больше свидетельств того, что многочисленные царства в Петене, Петешбатуне и на Усумасинте являлись союзниками или вассалами Кукуля. Особое внимание уделялось династическим бракам, ведь с их помощью обеспечивалась лояльность подчинённых правителей и создавались смешанные роды, объединённые общими интересами.

Окончание гегемонии Теотиуакана

Насколько можно судить, большую часть V века в низменностях майя сохранялась политическая стабильность и никто не ставил под сомнение господство кукульских владык. Во всяком случае, мы не имеем свидетельств о войнах между царствами Петена на протяжении этого длительного времени. Первый тревожный звоночек прозвучал вскоре после смерти К’ан-Китама. В 486 году его преемник Чак-Ток-Ич’аахк III (485—508) воевал против Маасаля. На стеле 10 из Тикаля сказано, что в день 9.2.11.7.8, 4 Ламат 6 Йашк’ин (13 августа 486 года) полководец Бахлам-Мам опустошил Маасаль и семью днями позднее привёл захваченного маасальского царя пред глаза кукульского владыки. На лицевой стороне монумента Чак-Ток-Ич’аахк III изображён триумфатором, растаптывающим пленника. Как мы уже знаем, на рубеже IV — V веков маасальские владыки признавали верховенство Хац’о’м-Куйя, то есть входили в «Новый порядок». Теперь они, видимо, попытались обрести независимость, что и послужило причиной войны. Возможно, к 486 году первые признаки ослабления Теотиуакана уже давали о себе знать, и созданная под эгидой «западных императоров» система сюзеренно-вассальных отношений начала распадаться.

В первых годах VI века важные процессы происходили в регионе Верхней Усумасинты. Там уже не одно десятилетие продолжалась война между двумя сильными противниками: коалицией царей Йокиб-К’ина` (Пьедрас-Неграс) и Ак’е` (местонахождение столицы неизвестно) с одной стороны и «Священными Па’чанскими Владыками» (правителями Йашчилана) — с другой. К сожалению, воссоздать объективную картину течения конфликта крайне трудно, так как мы знаем о нём, прежде всего, благодаря пропагандистским победным реляциям из Йашчилана — перечням пленников, захваченных па’чанскими царями. Как бы там ни было, где-то перед 508 годом девятый по счёту «Священный Па’чанский Владыка» Хой-Бахлам І достиг значительных успехов: пленил военачальника правителя Ак’е` Йат-…на и полководца йокибского царя Йат-Ахка І. Чак-Ток-Ич’аахк III пристально следил за событиями, разворачивавшимися далеко на запад от его столицы, и в конце концов вмешался в войну, но это повлекло за собой трагические последствия. На монументе 160 из Тонины сказано, что кукульский царь скончался в день 9.3.13.12.5, 13 Чикчан 13 Шуль (26 июля 508 года). Лишь четырнадцатью днями позднее его полководец Ах-Бахлам стал очередным пленником Хой-Бахлама І. Едва ли мы в данном случае имеем дело с обычным стечением обстоятельств, скорее Чак-Ток-Ич’аахк III пришёл с войском на Усумасинту как союзник владык Йокиб-К’ина` и Ак’е`, но потерпел поражение и погиб в ходе одной из битв.

Неудача кукульского царя, очевидно, создала угрозу для позиций Теотиуакана в регионе, подтолкнув тогдашнего западного гегемона к активным действиям и поддержке вассалов. Как сообщается на панели 2 из Пьедрас-Неграса, в день 9.3.16.0.5, 8 Чикчан 3 Кех (13 ноября 510 года) Йат-Ахк І взял мексиканский мозаичный шлем ко’хав пред глазами «западного калоомте`» Тахоом-Ук’аб-Тууна. Изготовленные из обработанных раковин мозаичные головные уборы, часто дополненные изображениями «Змея войны», хорошо известны в искусстве Теотиуакана, а на монументах майя появляются в качестве одного из элементов мексиканского облачения. В Пьедрас-Неграсе археологи обнаружили пластинки такого шлема, состоявшего из 209 фрагментов раковин Спондилуса. Остатки мозаичных уборов известны и в других городах майя, в частности Копане и Каминальхуйу, а также собственно в Теотиуакане. Помимо панели 2 взятие ко’хава Йат-Ахком І упомянуто на деревянном ящике, найденном в одной из пещер современного мексиканского штата Табаско. К большому сожалению, ключевые части этого второго текста утрачены, но в нём Тахоом-Ук’аб-Туун назван «владыкой Виинте’нааха», а рядом с именем Йат-Ахка І стоит интервальное число в 155 дней (при помощи таких интервалов майя соединяли даты в своих надписях и последовательно излагали события). Логично предположить, что точно так, как прежде К’инич-Йаш-К’ук`-Мо`, царь Йокиб-К’ина` совершил долгое 155-дневное путешествие в Теотиуакан, где получил важный символ власти. Он взял не скипетр, а шлем, поскольку в данном случае речь шла не о коронации, а о подготовке к военному походу. Мы не знаем, в чём именно заключалась помощь Тахоом-Ук’аб-Тууна Йат-Ахку І, предоставил ли он отряды мексиканцев или ограничился привлечением своих майяских вассалов, но вмешательство Теотиуакана совершенно изменило ход противостояния. Уже вскоре владыка Йокиб-К’ина` одержал большую победу. На панели 12 из Пьедрас-Неграса изображены четыре связанных пленника. Трое из них стоят на коленях перед «вассалом западного калоомте`» и обратили к нему свои лица. Из подписей к фигурам следует, что это владыка Па’чана Хой-Бахлам І, а также цари Санта-Елены и, вероятно, Лакамтууна (Эль-Пальма). Ещё один пленник виден за спиной царя-триумфатора. Таким образом, Йат-Ахк І или его преемник сполна отомстил противникам за унижения предыдущих лет. Точная дата новой успешной войны неизвестна. Панель 12 создали в 518 году, однако ретроспективный текст её начинается с изложения событий за 514 год, следовательно, битва могла иметь место примерно в этом временном промежутке. Стоит добавить, что Хой-Бахлам І, видимо, оставался «Священным Па’чанским Владыкой» и после 518 года, то есть он сохранил трон в обмен на признание политического верховенства Йокиб-К’ина` и Теотиуакана. Так или иначе, сцена панели 12 ярко демонстрирует превосходство Йат-Ахка І над соседями. Опираясь на поддержку могущественного «западного калоомте`» Тахоом-Ук’аб-Тууна, царь Йокиб-К’ина` превратился в регионального гегемона и какое-то время доминировал на Усумасинте.

Таким образом, по состоянию на 510-е годы Теотиуакан оставался ещё достаточно сильным, чтобы вмешиваться в столкновения между царствами майя и оказывать поддержку своим вассалам. Подъём Йокиб-К’ина` исследователи интерпретируют по-разному. Согласно версии С. Гюнтера, Кукуль к тому времени уже обрел независимость от Теотиуакана, поэтому Йат-Ахк І стал новым защитником интересов «западных калоомте`» в низменностях майя. Такая реконструкция представляется нам сомнительной. Судя по источникам, правители Кукуля и Йокиб-К’ина` действовали как союзники в борьбе против общих врагов, прежде всего па’чанского царя Хой-Бахлама І. На наш взгляд, это означает, что возглавляемая Кукулем коалиция майяских царств, признававших верховенство Теотиуакана, к началу VI века ещё существовала. Поскольку Чак-Ток-Ич’аахк III погиб во время похода на Усумасинту и кукульский трон перешёл к его малолетней дочери, калоомте` Тахоом-Ук’аб-Туун сделал ставку на Йат-Ахка І и помог последнему одержать победу. Со своей стороны благодарный царь Йокиб-К’ина` на триумфальной панели 12 несколько раз подчеркнул, что является вассалом западного императора. Влияние Теотиуакана в Пьедрас-Неграсе проявилось в частности в строительстве уникального с точки зрения архитектуры городища «Сооружения R-2», имеющего явные мексиканские черты.

Казалось бы, стабильность «Нового порядка» удалось сохранить, однако надписи из Пьедрас-Неграса — это пока последний известный нам пример непосредственного участия Теотиуакана в политической жизни майя. После 518 года западные гегемоны внезапно исчезают со сцены. В соответствии с археологическими данными, около 550 года неизвестный враг сжёг храмы на пирамидах в центральной части Теотиуакана — крупнейший город Доколумбовой Америки так никогда полностью и не оправился от этого удара. Весьма правдоподобно, что именно роковые перемены в Центральной Мексике, усиленные чередой из нескольких экологических катаклизмов, послужили катализатором, расшатавшим основы политической системы майя. Уход правителей Теотиуакана из этого региона неизбежно ударял по позициям их союзников, прежде всего «Священных Кукульских Владык». После смерти Чак-Ток-Ич’аахка III Кукуль на три десятилетия был ввергнут в тёмную переходную эпоху, связанную, вероятно, с внутренней нестабильностью и борьбой за власть между представителями различных ветвей династии. Одновременно далеко на севере укреплялись его будущие заклятые враги, «Священные Канульские Владыки», резиденция которых тогда располагалась, скорее всего, на месте современного городища Цибанче. После 520 года, параллельно с углублением кризиса в Кукуле, они развернули масштабную экспансию в Петене. Ключевые игроки «Нового порядка», еще недавно кукульские союзники или вассалы (Вака`, Са’аль, Хушвица`), один за другим перешли под покровительство канульских царей. В конечном итоге, в 562 году «Священный Кукульский Владыка» Вак-Чан-К’авииль потерпел сокрушительное поражение в войне против Кануля. После этого кукульские цари окончательно утратили свое ведущее положение, а их столицу, видимо, завоевали либо опустошили, во всяком случае, на протяжении последующих 130 лет в Тикале не был установлен ни один известный монумент. Пьедрас-Неграс также переживал тогда трудные времена: мы практически ничего не знаем об истории династии Йокиб-К’ина` во второй половине VI века, археологические раскопки показывают, что около 550 года дворец и другие сооружения в городе были опустошены и сожжены. Недавние исследования текстов из Копана дают основания сделать вывод, что VI век стал периодом глубокого кризиса и для шукуупских царей. Выдающийся археолог Г. Уилли видел причину трудностей этой эпохи, которую он даже называл «репетицией» коллапса цивилизации классического периода, в упадке Теотиуакана. По его мнению, именно прерывание прямых торговых контактов Тикаля с Теотиуаканом разрушило прежнюю систему отношений и позволило городам на периферии области майя обрести независимость от гегемона. В дальнейшем эпиграфисты несколько скептически относились к данной гипотезе, а кризис середины VI века рассматривали исключительно как внутренний конфликт между царствами майя. Тем не менее, кажется, сегодня имеется уже достаточно оснований, чтобы вернуться к проблеме на новом уровне и задаться вопросом: не стало ли ослабление ориентированных на Теотиуакан династий прямым следствием упадка метрополии? К сожалению, письменные источники пока не дают нам ясного ответа, но можно, по меньшей мере, констатировать распад «Нового порядка» и утрату правителями Теотиуакана своего положения гегемонов в низменностях майя.

Теотиуакан как Толлан: память майя о великом городе

Далёкий Теотиуакан постепенно приходил в запустение, поэтому в VII — IX веках о каком-либо его непосредственном политическом влиянии не могло быть и речи, но майя сохранили воспоминание об уже почти легендарной прародине многих правящих династий. Например, в 695 году «Священный Кукульский Владыка» Хасав-Чан-К’авииль І возродил своё царство после долгого периода ослабления, одержав очень важную победу над Канулем. Он пышно отметил этот триумф в собственной столице и через тринадцать дней после битвы в одежде мексиканского воина «представил» захваченных пленников, то есть провёл некий обряд подготовки пленённых врагов к жертвоприношению. Затем в день 9.13.3.9.18, 12 Эц’наб 11 Сак (17 сентября 695 года) состоялась ещё одна торжественная церемония: правитель совершил кровопускание и ритуал вызывания божества. Дату для действа выбрали неслучайно: по Долгому счёту майя тогда истекло ровно тринадцать двадцатилетий после смерти Хац’о’м-Куйя, выдающегося родоначальника «мексиканской» ветви династии. Посредством таких символических манипуляций Хасав-Чан-К’авииль І явно стремился продемонстрировать своим подданным, что является достойным преемником царей «золотого века»: Хац’о’м-Куйя, Йаш-Нуун-Ахиина І, Сихйах-Чан-К’авииля ІІ.

Для Кукуля желание подчеркнуть непрерывную связь со славным прошлым и обращение к теотиуаканской символике представляется вполне естественным. Более неожиданно, что его кровные враги, канульские цари, также не брезговали этой темой. На крышке вазы неизвестного происхождения, хранящейся теперь в Музее всех святых (Museum zu Allerheiligen, Шаффхаузен, Швейцария), самый могущественный представитель династии, Йукноом-Ч’еен ІІ (636—686), посмертно назван «человеком из Виинте’нааха». Этот правитель вышел победителем из внутренней междоусобицы и перенёс резиденцию канульских владык на территорию современного городища Калакмуль, а потому потомки воспринимали его как в некотором смысле родоначальника, основавшего новую эпоху. Мы пока слишком мало знаем о ранней истории Кануля и не имеем каких-то надежных свидетельств его контактов с Теотиуаканом в IV — V веках, но ваза из швейцарского музея доказывает, во всяком случае, что, хотя «Священные Канульские Владыки» блестяще использовали распад «Нового порядка», они вовсе не отвергали теотиуаканское наследие.

Сходного идеологического курса придерживались и вассалы Йукноом-Ч’еена ІІ. В VII веке после долгого кризиса прошлых лет на большую политическую сцену вернулся Пьедрас-Неграс. Утратив поддержку протекторов из Теотиуакана, владыки Йокиб-К’ина` стали теперь важными союзниками Кануля на Усумасинте. В тексте вышеупомянутой панели 2 из Пьедрас-Неграса рассказывается, что в день 9.11.6.2.1, 3 Имиш 19 Кех (24 октября 658 года) местный царь Ицам-К’ан-Ахк III, готовясь к началу большой войны, собрал союзников и взял шлем ко’хав пред глазами канульского бога-покровителя Йаш-Ха’аль-Чаахка. Действо представлено как прямая аналогия к обряду, совершённому Йат-Ахком І в Виинте’наахе в 510 году. Идеологический смысл апелляции к действиям предка вполне прозрачен: точно так, как Йат-Ахк І разгромил своих противников при поддержке «западного калоомте`» Тахоом-Ук’аб-Тууна, Ицам-К’ан-Ахк III достигнет успеха в союзе с Йукноом-Ч’ееном ІІ.

Панель 2 из Пьедрас-Неграса. Фото: Т. Малера (по T. Maler «Researches in the Central Portion of the Usumatsintla Valley», 1901)

Самые глубокие корни теотиуаканская символика пустила в Копане. Там уже при первых преемниках К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` возник подлинный культ основателя династии. При этом, хотя он был этническим майя и происходил из Хушвицы, потомки предпочитали подчёркивать его связи с Теотиуаканом. На позднеклассических монументах К’инич-Йаш-К’ук`-Мо` изображали воином в мексиканском облачении, а в текстах он имеет титулы «владыка из Виинте’нааха», «человек из Виинте’нааха» и так далее. Фасады нескольких сооружений в Копане украшены разнообразными мексиканскими мотивами, например, масками теотиуаканского Бога грозы. Поздняя версия «Храма 16», возведённого над гробницей первого шукуупского царя, по мнению некоторых исследователей, строилась в целях воссоздания адосады пирамиды Солнца в Теотиуакане, предполагаемого Виинте’нааха письменных источников. Но самым ярким примером синтеза майяской и мексиканской традиции служит необычная надпись, размещенная внутри «Храма 26». Исследователей заинтересовало не столько даже её содержание, а форма письма. Выполненный полнофигурными иероглифами текст представляет собою один из наивысших образцов каллиграфического мастерства древних майя и сочетает два типа знаков: наряду со стандартной майяской записью в параллельных столбцах дано такое же количество блоков, состоящих из смеси майяских и теотиуаканских символов. Более того, майяская и «мексиканская» части текста читались отдельно, вопреки стандартному для письменности майя порядку чтения блоков двойными колонками. Следовательно, мы имеем дело с двумя особыми, но параллельными записями. Среди эпиграфистов по-прежнему продолжается дискуссия относительно природы «теотиуаканского» текста: является ли он подлинным переводом майяской части или же вольным набором знаков, призванным создать лишь иллюзию двуязычия? Впрочем, для нашей темы важно подчеркнуть другое: «Храм 26» строили с целью увековечить память о славном прошлом «Священных Шукуупских Владык». Иероглифическая лестница, ведущая к его вершине, содержит самую длинную известную на сегодняшний день надпись майя с перечислением деяний местных царей, а статуи пяти из них, одетых по-мексикански, установили посреди ступеней. Итак, опять-таки в представлении правящей элиты величие династии ассоциировалось с теотиуаканским наследием.

Даже в IX веке, когда уже начался коллапс цивилизации майя классического периода, правители, пытавшиеся продемонстрировать возрождение своего царства, обращались к образам, связанным с возникновением «Нового порядка». Мачакила, один из центров в долине реки Пасьон, на протяжении длительного времени зависела от более могущественных соседей, но около 800 года обрела самостоятельность. Местный владыка взял красноречивое имя Очк’ин-Калоомте` («западный калоомте`»), а его преемник носил титул «игрок в мяч из Виинте’нааха». Даже на последнем известном монументе из Тикаля, датированной 869 годом стеле 11, тогдашний кукульский царь Хасав-Чан-К’авииль ІІ, вероятно, назван потомком «владыки из Виинте’нааха». Осуществляя отчаянную попытку вернуть былое величие, он шёл проторенным путём апелляции к славному прошлому.

Приведённый перечень примеров использования поздними царями майя памяти о давно пришедшем в упадок Теотиуакане вовсе не является исчерпывающим, при желании его можно продолжить. Как отмечает Д. Стюарт, в VII — IX веках Теотиуакан, утратив позиции главной политической силы в Месоамерике и в частности в низменностях майя, в то же время превратился в прототип Толлана — идеализированной столицы легендарных тольтеков и их мудрого правителя Кецалькоатля. Во времена появления в Новом свете испанцев Толлан в сказаниях многих месоамериканских народов, в частности могущественных ацтеков, предстает как своеобразный земной рай, место, откуда берут начало устоявшиеся нормы общественной и политической жизни, происходят царские династии. В ряде колониальных источников раз за разом встречаем воспоминания о прибытии целых народов на новые земли из далекой прародины, часто расположенной на западе. Например, майя горной Гватемалы, киче и какчикели, считали, что происходят из Тулана-Суйвы и достигли места своего теперешнего проживания после длительного путешествия. Вполне логично, что для царей майя в эпоху поздней классики Теотиуакан стал именно таким Толланом, тем более их представления основывались на воспоминаниях о реальных событиях конца IV — начала VI веков: гегемонии «западных императоров» и прибытии основателей многих династий из Виинте’нааха.