Утром отряд покинул Крепость. День, проведённый в пути, был похож на предыдущий. Та же узкая извилистая тропа между скалами, только теперь путники спускались по ней и ехали на верблюдах. К вечеру добрались до таверны «Подзорная труба», построенной на скале у самого берега песчаного моря. Прямо за ней начинался Тартар. Это была маленькая таверна, с большой подзорной трубой вместо вывески. Утомлённые путники спешились и направились к гостеприимно распахнутой настежь двери. Таверна не была похожа на грязное логово разбойников у края страшной бездны. Там было уютно: на окнах опрятные красные занавески, пол посыпан чистейшим песком. За столиками сидели немногочисленные посетители. Хозяином был высокий человек с широким весёлым лицом, проворно управлявший костылём. Левая нога была отнята по самое бедро. «К нам пожаловали настоящие пираты, как в старые добрые времена, — сказал он, обращаясь к вошедшим, — но почему на вас красные плащи?» «Потому, что мы перевоспитались и больше не представляем угрозы для общества», — ответил Амир.

— Перевоспитались, говоришь? Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому — и на виселицу.

Сдвинув два стола, путники уселись ужинать. Хозяин присоединился к ним.

— А у вас тут уютно, — сказал Поэт, ожидавший увидеть черепа и кости, разбросанные на полу.

— Да, но атмосфера уже не та, что прежде. Видели бы вы эту таверну во время золотой лихорадки. Какое это было место! И как здесь пили! Пили все: пили невежды и учёные, домоседы и странники, богачи и нищие. Миротворцы и вояки, пациенты и врачи, судьи и мошенники, бродяги и вельможи, безусые и усатые, лысые и волосатые, пили студенты и деканы, карлики и великаны. В общем, публика была разная, разных стран и разной веры, все бухали здесь без меры.

— Хорошее место ваша таверна.

— Да. Здесь всё всегда у всех отлично. Как прекрасен был бы мир, если бы он был одной большой таверной!

Голова Поэта раскалывалась после вчерашнего, когда отряд ранним утром ступил на раскалённые пески Тартара. Немного отъехав от таверны, они увидели тринадцать человек на верблюдах. Поэт сначала подумал, что он умер и видит их отряд со стороны, потом решил, что Летучий Тартарец шествует по пустыне.

— Видели Белого Червя? — ещё издали крикнул человек, ехавший первым.

— И ты здравствуй. Не встречали, — ответил Алау-султан.

— Меня зовут Ахав, — сказал незнакомец, когда отряды встретились.

Он был словно приговоренный к сожжению заживо, в последний момент, снятый с костра. Пламя лишь опалило его, не превратив в пепел. Спутанные седые волосы развевались на ветру. Смуглую обветренную щёку и шею пересекал белый шрам, исчезая внизу под одеждой. Он напоминал след, выжженный молнией на стволе дерева. Ахав был словно отлит из бронзы, получив неизменную форму. Глаза горели, словно угли. Больше походил на демона, чем на человека. Засмотревшись на мрачное лицо Ахава, Поэт не сразу заметил его страшную белую ногу.

— Я и моя команда. Мы поклялись мстить Фенриру, — продолжил Ахав, — мы найдём этого белого червя, где бы он ни был. Это он оставил меня без ноги.

— А меня без руки, — ответил Тюр.

— Да. Вижу и у вас есть причины для мести. Но к чёрту наши руки и ноги. Я ведь не только за это собираюсь мстить. Я собираюсь мстить за всё зло, что Фенрир принёс в этот мир. Мы будем скитаться по пустыне столько, сколько Летучий Тартарец, если понадобиться. И однажды мы встретимся с Фенриром. И тогда ему не уйти от моего гарпуна. Этот гарпун — его смерть. Это лезвие закалено в крови. Оно закалено в блеске молнии. И я клянусь закалить его в третий раз, погрузив в плоть Фенрира, и прервав его проклятую жизнь. Я заморю этого червячка.

— Куда вы направляетесь?

— К Безымянному Городу. Это на побережье Мёртвого Моря.

— Мы идём к Горе, чтобы сразиться с Суртом. У нас разные цели, но возможно наши пути снова пересекутся.

Поэт думал, что в Тартаре страшно, но в Тартаре было скучно. Песок, песок, ничего кроме песка, лежавшего кучами, похожими друг на друга. Эти кучи можно было называть дюнами, но веселее от этого не становилось. И вот, угнетающая тишина надоела бывшему губернатору острова Баратария, и он заговорил:

— Обязательно тащиться в такую даль, чтобы найти какого-то джинна около какого-то колодца?

— Ничего не поделаешь. Закон жанра. Всю книгу все куда-то идут, — ответил Поэт.

— Тоже мне, закон. Единство места, времени и действия. Вот это закон. Всем удобно. И люди не запутаются: кто, куда, зачем пошёл, и героям хорошо. Не надо плестись под палящим солнцем к чёрту на куличики. И буфет недалеко. И закончится история быстрее.

— Кстати, Поэт, раз уж об этом заговорили, а как закончится наша история? — спросил слепой пират.

— Не знаю. Она же ещё не закончилась.

— Ты же Поэт. Придумай конец. Конец должен быть эффектным. Люди любят эффектный конец. Огненная Орда, джинны, война, мировой пожар, последняя битва со злом, и так далее. Понимаешь о чём я?

— Но бывает ли так в жизни?

— А как бывает в жизни?

— Не будет джиннов с пылающими мечами, столбов пламени и всего остального. В колодцах кончится вода, знойный ветер будет заносить пылью высохшие русла рек, и последний человек в Линайте просто упадёт на дно колодца, где ещё будет несколько капель воды. Как-то так, наверное.

— Ну, нет, так не интересно. Что такое жизнь, друг мой, Поэт? Жизнь — это рассказ. Что кроме рассказа от неё останется? Вот, ты, Полифем, как думаешь? Какой должна быть книжка?

— Сухой.

— Какой?

— Ты чо тупой? Книжка сухой должна быть. Сырая гореть не будет. Когда холодно, сухая книга — хорошо, чтоб согреться.

— Понял, Поэт, книжка должна быть сухой, — сказал Амир.

— Ну, в последнее время, промокнуть и на дне колодца не получится. Проклятое солнце! Если верить легендам, здесь когда-то был Тёмный Лес. Жили тут гигантские пауки и эльфы.

— Что такое паук, я знаю, но, что такое эльф? Мне не интересно. Просто спросил, чтобы беседу поддержать, — сказал Санджар.

— Ну, во всех войнах сражались на стороне светлых сил.

— То есть были плохими? Светлый Властелин ведь у нас плохой.

— Выходит так. А ещё говорят, у них было что-то с ушами. Толи они были заострённые, толи длинные, толи и длинные и заострённые одновременно.

Путники остановились незадолго до заката. Тимур оглянулся на север и сказал:

— Скоро Гор не увидим, если будем идти так же быстро. Хильд, как ты понимаешь, куда нам нужно ехать? Все дюны одинаковые.

— Никак. Я ещё не знаю, куда нам нужно ехать.

— Что значит, ещё не знаешь? А когда узнаешь? И от кого?

— Я жду наступления ночи.

— Так, ты знаешь дорогу или нет?

— Я узнаю.

— Так. Я спокоен. Я спокоен. Объясни, пожалуйста, как ты собираешься привести нас к Горе, если сейчас ты не знаешь дороги.

— У меня есть фляжка с водой из храмового бассейна. Учитель принёс в этот храм воду из Источника Счастья. Если девушка хилнайф выпьет эту воду ночью в Тартаре, ей откроется память её матери, бабушки, прабабушки, и так далее. В общем, мне просто нужно добраться до памяти одной из моих прародительниц, которая знала, где находится Источник Счастья.

— Чёрт! Я думал, ты видела карту.

— Нет. Хан никому её не показывал.

— Значит, всё так просто? Всего лишь надо проникнуть в память одной из твоих прародительниц? А в память одной из внучек ты проникнуть не можешь, чтобы посмотреть, чем закончится наша история?

— Могу, — ответила Хильд.

— Похоже, мы крепко влипли, дружище Поэт, — сказал Тимур после ужина, — Хилнайф — странный народ. Ты ведь знаешь, что у нас, в Синей Орде, их почти нет. Впервые встретился с ними в Горах. Вот, у нас, если человек плюнул в твою сторону, это же оскорбление. За такое могут и ножом ударить, а у них это вежливо. Можно так поздороваться. Мне объясняли, плюнувший, вроде как, влагой поделился, а в пустыне влага — важная штука. Сколько лет рядом с ними прожил, а до сих пор руки к оружию тянутся, когда плюются в твою сторону. Но к этому всё-таки можно привыкнуть и смириться. Но вот смириться с тем, что твой проводник не знает дороги, а лишь собирается её узнать, хлебнув из фляжки… Не кажется ли тебе, дружище Поэт, что это слишком? Ну, ладно, утро вечера мудренее. Завтра подумаем, что делать с памятью прародительниц, а сейчас, спокойной ночи.

Путники решили выставлять часовых на ночь. Первыми были Поэт и бывший губернатор. В полночь их должны были сменить Гром и Ингви. Поэт долго смотрел на звёзды, едва различимые в пыльной мгле. Бывший губернатор молча ел. Послышался какой-то шорох.

— А, Слепой. Это ты, — сказал Санджар, обернувшись, — Что, не спится? Решил сразиться со Злом среди ночи? Хоть убей, не верю я, что пираты внезапно уверовали, и теперь готовы сгинуть в пустыне, спасая мир.

— А мы и не готовы. Да и мир спасать не собираемся. Нас бы вообще здесь не было, если бы эти идиоты, не убили Билли.

— Как убили?

— Как убили Билли? Билли били и убили. Не всё ли равно? Главное — они его убили.

— Какого Билли? Что ты несёшь?

— Ладно, гражданин начальник, давай начнём с начала. Я тебе кое-что расскажу, а ты мне кое-что пообещаешь. По рукам?

— Смотря что ты расскажешь, и смотря что я должен пообещать.

— Предлагаю сделку. Я расскажу о куче золота, а ты пообещаешь, что часть этой кучи мне достанется, или сделаешь всё от тебя зависящее, чтобы это произошло. Чего тут думать, ведь без меня, ты даже не узнаешь о сокровищах.

— Действительно. Я согласен.

— Молодец, гражданин начальник, а теперь слушай сюда.