Ситуация в современной литературе тоже имеет удручающий характер, она оказалась в неком «бесконечном тупике». Дело в том. что так называемая серьёзная (психологическая) художественная литература давно уже (лет этак 40) стала архаическим занятием. Её потеснил поток литературы психологической, футурологической и, частично, философской, всё это – с претензией на научность или объективность изложения своего предмета. Написаны горы книг, а человек за всю жизнь способен прочесть лишь несколько тысяч. На Западе только за год издаётся более миллиона новых названий. С этим фактом ничего не поделать.
Как уже говорилось, многие поэты и писатели – именно суггесторы. Они уже с детства настроены на то, чтобы обязательно стать кем-то важным и знаменитым – артистом, политиком, богачом, возможно, в том числе и писателем. Но их не привлекает, как большинство детишек, само дело или хотя бы внешняя форма занятия, но значима для них лишь его престижность, денежность. Суггесторы сначала учатся ловко писать, ярко выстраивать фразы, «хорошо», занятно составлять текст. В школе они пишут «на отлично» лживые (нужные) сочинения. И в дальнейшем, о чём писать – им совершенно безразлично, важен «результат» (слава, деньги). Нехищный же человек становится писателем, если ему есть что сказать людям, причём что-то очень важное. Тогда и слова придут сами, хотя и не совсем сами по себе, потрудиться всё-таки потребуется.
В этом многие литераторы подобны политикам с их предвыборными программами. Если читать эти списки благих пожеланий и страшные проклятия в адрес мерзавцев, то чисто логически невозможно усомниться, что писал всё это очень хороший человек, имеющий самые добрые намерения. «Друг народа», и не иначе. Лишь увидев мельком умильную рожицу или бесстыжую харю «автора» можно понять что к чему. Да и то не всегда, многие политики-суггесторы имеют весьма «приличный» вид. Но как легко суггесторы переходят в противоположный (более выгодный) идеологический лагерь! «Вначале было Слово» – это их любимое присловье, но у них всегда лишь «слова, слова, слова», перемежающие неблаговидные деяния.
Бывший «сладкоголосый песнопевец колхозного строя» Ю.Черниченко теперь с такой же обильной зеленоватой пеной у рта, часто буквально впадая в бешенство, зычно голосит о необходимости введения в России фермерства. Некогда значившийся главным редактором журнала «Коммунист» – Е.Гайдар ныне – самый отъявленный буржуинский прихвостень. Кстати, какое имеют право, помимо беспардонной гордыни, он и его отец – Голиковы – использовать чужой псевдоним в качестве фамилии? Если Егор и заслужил что-то дедовское, то только свою народную кличку Плохиш. Чисто логически сейчас напрашивается и пересмотр творчества Аркадия Гайдара, уж очень вся его «Тимуриада», в свете гнусного поведения внука, становится похожей на тенденциозную фальшь. Но ведь она воспитывала два поколения советских людей!
В словаре В.Даля «голикъ» – это веник с обитыми листьями, вытертый и оголённый от употребления. «У него совесть в голике», «Расшумелся, как голик под порогом». «Обитый голик – в печку». Ну всё – к месту. «Подлецу – всё к лицу».
Так что по содержанию текстов, в том числе и стихов, не всегда легко вычленить хищных литераторов. Но всё же сделать это можно. Хищных гоминид привлекает форма, в то время как нехищных людей интересует смысл, суть вопроса, истина. Хищные авторы не могут подняться выше формы. После прочтения подобных текстов, самых даже «глубокомысленных», остаётся какая-то пустота, как будто и не читал ничего. В очень редких случаях, когда хищные авторы всё же нарываются на светлую идею (чаще заимствуют чужую), то текст становится практически «нехищным». Не в этом ли и состоит «феномен Аркадия Гайдара»? Идея сжигает или отстраняет автора, и остаётся жить самостоятельно. Примерно с таким же «успехом» бандиты и воры ставят «миру» церкви.
Скорее всего, именно эта эксплуатация светлых идей гуманизма и справедливости спасла творчество того же А.Гайдара, как и многих других авторов советского периода. Таких, как Л.Кассиль, И.Эренбург и многих других. Алексей Толстой, как вспоминает в «Окаянных днях» И.Бунин, мечтал о том, чтобы «выколоть раскалённым добела шилом глаза Ленину и всем другим советским вождям». Но эта ненависть к большевикам нисколько не помешала ему затем слагать верноподданнические саги и оды: «Хождение по мукам», «Русский характер» и прочие «яркие образцы произведений социалистического реализма». В то же время по рукам в машинописных копиях ходили его порнографические вещицы «Возмездие» и «Фроська в бане».
Этот феномен позитива, несомого хищными гоминидами, проявляется чаще всего в более приземлённых формах. Это – знаменитый хищный тезис общественной пользы эгоизма каждого индивида. Некий владелец ресторана (пример из «Каббалы») с утра до вечера в мыслях, как ему лучше накормить людей, найти отборные продукты, создать нужную обстановку для отдыха. В общем, он живёт лишь заботами о посетителях своего заведения. Настоящий альтруист! Всё для блага народа! Но оказывается, что «Творец дал ему другое основное наслаждение, другую цель – копить деньги. Таким образом он неосознанно выполняет программу Творения».
Хочется спросить, и что таки произойдёт, если у этого «альтруиста» возникнет критическая ситуация выбора – польза людям или деньги? И что тогда перевесит? Куда полетят тогда все эти людишки с их заботами, в сравнении с «копилкой»?! Накормит радиоактивным мясом (зато дешёвым – уступили тонну за бесценок) «дорогих клиентов», как нечего делать! Или вдруг прорвётся у него чудовищное желание (а у хищных гоминид подобный «непроизвольный распад» в порядке вещей, это есть лишь дело случая и уголовной статистики) – всех уничтожить. Накормит тогда посетителей уже «отборным, чистейшим» стрихнином!
Так что литераторы – некогда «инженеры душ человеческих» и «доктора социальных наук» теперь стали являть собой анахронизм. Им следовало бы основательно подучиться, дабы быть в состоянии сообщить читателям что-либо мало-мальски важное и нужное. Вместо этого они занимаются не самообразованием, а самовозвеличиванием. «Поэзия выше нравственности» – белогорячечный перл одного советского диссидента-эмигранта, умершего от виски в расцвете «творческих» сил. Это – в дополнение к «благому пожеланию» видного зарубежного литератора прошлого: «Поэзия приобретает высшее достоинство, она в конце концов становится наставницей человечества».
Литературу саму по себе, как целостный культурный феномен, качественно ухудшают и окончательно обезображивают именно профессиональные писатели – в большинстве своём суггесторы, сделавшие своим ремеслом создание конъюнктурных, прибыльных текстов. То, что творится в российской литературе сейчас, иллюстрирует всё это с гротескной яркостью. Дошло до того, что книги пишут поточным методом. Один шпарит любовные сцены, другая поставляет эпизоды жестокости, третий варганит сюжет. Как правило, все эти авторы имеют весьма лоскутный, а не то и алкогольно-палимпсестный жизненный опыт. Поэтому в основном создаётся откровенная халтура, т.н. «туфта». Хотя, казалось бы, именно сейчас и здесь – в России – есть возможность создавать «вечное, доброе», нужное людям. Но…
Современную традиционную художественную литературу (именно современную – лавинообразно накопившуюся к концу XX века) можно уподобить необозримому скоплению кремниевых орудий древнего предка человека – чопперов, рубил, в то время как давно уже появились железные дороги, летают самолёты и космические ракеты.
Неким возможным выходом из этого «дурного бесконечного литературного тупика» представляется привлечение к писательству специалистов из других областей человеческой деятельности. Такие – с точки зрения литературного мастерства – дилетанты и графоманы создадут широкий естественный (идущий от своеобразия манеры речи) спектр стилей и их непритязательную непосредственность. Все потуги «литературничать» будут сразу бросаться в глаза, «выпрыгивать из текстов». Но главное то, что им есть о чём рассказать людям, часто – это очень важная и интересная информация. Мемуары – частный случай подобного писательства. Но воспоминания самих литераторов, различных деятелей искусства и равно политиков – всё это в большинстве своём разновидность сплетен, по типу выставленного напоказ домашнего (кулуарного, закулисного) мусора.