Катя пришла с занятий. Леонид слышал, как она бухала снятыми ботинками об пол. Сам он за прошедшие четыре часа не сделал ровно ничего. Он только что выпил таблетку обезболивающего и уселся в кресло у себя в кабинете. И ничего более. Он пытался читать, но не мог. Мысли не хотели отвлекаться от страха и теперь еще от чувства вины. И еще было ощущение, что он теряет свой дом. Это уже было раньше. Один раз в жизни он уже потерял свой дом. Не важно, кто в этом был виноват. Факт в том, что он остался один. Долгие годы он был «ничьим из ниоткуда». А теперь у него появилась семья. Близкие люди, которыми он так дорожил, хотя и боялся это показать. Боялся показать свою любовь, потому что боялся быть уязвимым. И теперь он боялся снова потерять свой дом.

Катя появилась на пороге. Она не зашла. Она просто стояла в дверях и смотрела на отца. Он смотрел на нее. Она молчала. В ее изумрудных глазах отражался он сам. Ему на миг показалось, что она все знает и все понимает. Все – это значит все.

– Ты дома, – констатировала Катя факт и продолжила смотреть на папу лучистыми изумрудами глаз. – Ты только не расстраивайся. Все зависит от тебя – расстроишься ты или нет, – продолжила Катя.

– А что делать-то? – Леонид услышал себя как со стороны, такой идиотский извечный вопрос «что делать».

– А ты поиграй на бильярде, и все пройдет, – произнесла Катя.

– Да, кисонька, если бы все так просто было. Не хочется что-то папе играть, не до бильярда сейчас, – вяло произнес Леонид.

Катя пожала плечами, развернулась и пошла к себе в комнату. Леонид кисло посмотрел на открытую перед ним книжку, на пустую кружку. Зубная боль отпустила.

– Чаю надо попить, что ли…