1

Кирилл сидел на веранде и по давно заведенной традиции наслаждался утренним кофе. Кресло — качалка мерно раскачивалось, поскрипывая. Было прохладно и ветрено. Деревья шуршали листьями. В небе появились первые паутинки. Наступало бабье лето. Укрывшись поплотнее пледом из верблюжьей шерсти, Кирилл включил радиоприемник: «Прослушайте прогноз погоды: На курортах Прибалтики дожди, туман. Температура воздуха +13+ 15 градусов, воды +8+10 градусов….». Кирилл, улыбнувшись, вынул из кармана кожаный блокнот.

Полистав, остановился на странице в верхнем углу которой, стояла буква «С».

— Ага, вот — Свирин Вячеслав. Славка Свирин. Рига. Ул. Ленина, дом12, кв.54.

— Тел. 23-54-55, — прошептал Кирилл, водя смуглым пальцем вдоль строчек. Опустил блокнот на колени, задумался…

Лицо по началу хмурилось. Темные брови собрались в складку. Затем легкая волна улыбки пробежала по гладко выбритой коже.

— Славка Свирин…. Юрмала.

На тропинке у дома показался еж. Под раскидистой березой, укрывшись листвой, спрятался гриб.

Кирилл, слегка прихрамывая на левую ногу, подошел к дереву. Срезал гриб перочинным ножом. Шляпка подберезовика была усеяна капельками влаги. Кирилл, покрутив его в руках, догнал убегающего ежа и насадил гриб на частокол колючек.

— С добычей тебя, дружище!

Обвел взглядом окружающую местность. В небе курлыкали журавли.

— Красота!

Славка Свирин, где ты старый знакомый?

Постояв еще некоторое время, пошел по направлению к дому.

Выбив остатки табака из трубки, отворил металлопластиковую дверь. Звякнул колокол-рында, отбивая склянки….

* * *

В тот год Кирилл получил путевку в прибалтийский санаторий Министерства обороны. Лечить в молодом теле морского пехотинца Позднякова было нечего, работал организм как часы фирмы Павла Буре. А вот отдохнуть Кириллу не мешало. Накопилась психологическая усталость после нескольких лет тяжелой работы. Собрать немногочисленный скарб холостяка дело нехитрое.

Прямого рейса аэрофлота в Ригу из городка, где проживал Кирилл, не было. Взял билет до Москвы. Несколько часов полета,… смена часовых поясов, и вот она… столица, кипучая, могучая, суетливая, невнимательная к иногородним людям разных полов и национальностей.

Кирилл, посмотрев на часы, хотел перевести стрелки, но, подумав, что в Риге придется проделать эту операцию еще раз, махнул рукой.

Взял такси и помчался во Внуково. Аэропорт кишел народом. Очереди у касс, духота, невнятные объявления информатора о рейсах. Прошел к стойке регистрации и с удивлением выслушал от миловидной блондинки в голубой униформе сообщение, что его рейс задерживается по техническим причинам до утра.

— Приехали. Как быть? — буркнул Кирилл недовольно под нос.

— В гостиницу обратитесь молодой человек, — кокетливо улыбаясь, решила помочь девушка за стойкой.

— А может… — попытался подбить клинья Кирилл.

— Увы, увы, Вы не герой моего романа, — отсекла его зародившиеся помыслы взмахом ресниц блондинка, привыкшая выслушивать такие предложения за день, видимо по нескольку раз.

— Простите, леди, — откланялся Поздняков и, положив авиабилет в карман, зашагал к двухэтажному зданию гостиницы.

«Свободных мест нет», — прочитал надпись на табличке в регистратуре.

— А как Вы, дорогуша посмотрите на это? — протянул Кирилл администратору паспорт.

Женщина, заметила краешек десятирублевой купюры:

— Могу предложить место в холле на одну ночь. Устраивает?

— Вполне, — после небольшой паузы кивнул Кирилл.

Заполнив карточку гостя гостиницы, поднялся на второй этаж, где в холле за бархатным занавесом стоял ряд раскладушек.

Бросив сумку на свободное место, почесал затылок.

— А не посетить ли нам ресторан? — задал сам себе вопрос.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — ответил, не колеблясь и попросив соседа присмотреть за вещами, вернулся в аэропорт.

Вечерело. В зале ожидания взволнованный гул потихоньку стихал. Тут и там, на лавках, а зачастую прямо на мраморном полу, подстелив газеты, сидели, лежали люди. Пытались уснуть, забыться от ненавязчивого сервиса «Аэрофлота».

Перешагивая через распростертые тела, Поздняков, улавливая звуки оркестра и запахи пищи, поднялся на четвертый этаж, распахнул ресторанную дверь. Навстречу шагнул швейцар: «Мест…».

Кирилл сунул ему в карман пятерку и сел в любезно предложенное официантом кресло. Сосед по столику, обладатель окладистой бороды, сосредоточенно употреблял коньяк и закусывал шашлыком. В музыкальных паузах оркестра раздавался скрежет зубов по металлу: куски плохо прожаренного мяса исчезали в топке организма. Бородач сделал большой глоток коньяка, вытерся салфеткой:

— Куда летим служивый?

— В отпуск, — ответил Кирилл, не пытая себя догадками, откуда тот знает о роде его занятий, так как и простаку было это ясно по короткой стрижке и наколке в виде якоря на руке.

— В отпуск. В Прибалтику. А Вы?

— Я домой и тоже в отпуск.

— Священник? — задал Поздняков вопрос незнакомцу, подставляя рюмку, в которую тот, потянувшись через стол, пытался налить коньяк.

— Почему священник? А… борода…. Нет, нет…. В Бога верую, а занимаюсь добычей зла.

— Как это?

— На приисках я золотишко мою. Годик, другой повкалывал, глядишь на «Волгу» сколотил. Давай к нам, браток. Силушкой тебя природа не обделила. Бросай ты это грязное служивое дело.

Кирилл молча выпил коньяк, поморщился, закусил бутербродом с черной икрой. Подумав, ответил:

— Спасибо, друг. Буду иметь в виду твое предложение на будущее. Дай адресок, если не секрет. А пока знаешь, втянулся уже, помогу матушке — Отчизне. Нравится.

— Коль нравится, так что ж от себя бежать. Бежать не стоит. Дело твое молодое. Хотя может, и изменишь мнение. Это часто так бывает, поверь. Кого у нас там, в тайге нет. Артисты, инженеры, военные. Да, да, и военные есть, причем не мало. Конечно, и зеки присутствуют. Но соблюдают порядок, все чин, чином. Иначе нельзя, сгинешь, даже эха не останется. — Продолжал бородач, поглядывая в задымленный зал, в лицо Кирилла.

— Вот держи адресок. Если что, пиши. Меня Иваном величают. Иван Рябов или Рябой. А тебя как?

— Кириллом мать с отцом назвали. Можно Кир.

— Кир, — хмыкнул бородач. Хорошее имя. Качественное и рациональное.

— Вот — вот, так меня одна подруга и зовет. Говорит: «Ты у меня Поздняков, качественный и рациональный». Ну, Иван, спасибо за угощение, за адрес и доверие. Пойду спать. Притомился малость. Да и шумно здесь.

— Будь здоров, Кир. Я еще посижу. Мне шум и гвалт в радость. Намолчался там в ямах. Лопатой да киркой маши, кричи, вой, все равно кроме медведей никто не услышит.

Пожав крепкую ладонь Рябова, Кирилл аккуратно сложил салфетку с адресом Ивана и положил в бумажник.

Вернувшись в гостиницу, прошел мимо дремавшей дежурной по этажу, отдернул занавес в холле и в полумраке, увидев свою раскладушку сел. Та, сложилась пополам, ударила по голове. Кирилл, чертыхаясь, поднялся. Раздался смех, показалась голова из одеяла, сверкнули золотом зубные коронки. Кирилл понял, что это соседи решили подшутить над ним и сдвинули ножки раскладушки так, чтобы она сложилась под ним.

— Вот черти!

— Семен! — Протянул волосатую руку сосед. — Куда летим?

— Да пошел ты. Что не спится? Шутки шутишь? — потер ушибленную голову Кирилл.

— Скучно. Бессонница. Не обижайся зазря, товарищ. Я из Одессы — картавя, ответил сосед.

— А… Все ясно. Спокойной ночи. — Плюхнулся Кирилл на подушку и моментально захрапел.

— Вот и этот в храп. Не поговорить, не посмеяться — остался недовольным одессит. Достал из пакетика поролоновые вкладыши, аккуратно воткнул в уши и уставился, в темный потолок, бормоча под нос: — Скоро рассвет, а Германа все нет и нет…

Рано утром Кирилла разбудил луч света. Проснувшись, с трудом помнил, что снилось. Но отчетливо осознавал, — пора бриться, пить кофе и собираться в полет.

Достал электробритву, кипятильник, пакетик с черным кофе.

Из графина плеснул теплой воды в стакан, включил кипятильник в розетку, подождал, пока забулькают пузыри, высыпал кофе, сахар и стал елозить бритвой по щекам.

Соседи стали потихоньку просыпаться и собирать постели. Электрошнур бритвы задевал за лицо одессита. Тот морщился, водил носом, но не просыпался. Наконец открыл один глаз: «Я еще здесь?»

— Нет, ты уже в Израиле, — ответил Кирилл.

— Да? Вот, как славно! А я, то думаю, отчего, так славненько спалось? Кофейком пахнет. Благодать. Дай хлебнуть?

— Щас… Разогнался. — Кирилл нахлобучил на голову соседа подушку. Пару раз тихонько пристукнул. — Спи, отдыхай, Одесса, — собрал вещи, и на ходу отпивая кофе, вышел из холла.

Полет прошел штатно. Пристегните ремни, взлет, посадка…

Рига встретила Позднякова прохладной погодой. Усевшись в электричке к окну, под стук колесных пар на рельсовых стыках, он созерцал незнакомые пейзажи. Заливные луга, телеграфные столбы мелькали быстро и нескучно. Машинист объявлял на латышском языке остановки. Народу в поезде было мало. Сезон отпусков только начинался. Выйдя на перрон станции, Поздняков по указателю пошел в сторону санатория.

Архитектура поселка удивляла готическим стилем. Остроносые шпили деревянных зданий, венчали флюгеры с фигурками людей и животных. Крыши аккуратно уложены красной черепицей. В окнах горшочки с цветами и ажурные занавески. Надписи на магазинах, названия улиц — на английском и латышском языках. Русская речь звучала редко и отчего — то резала слух, не вписываясь в колорит пейзажа.

Кирилл заметил идущего впереди высокого молодого человека с огромной сумкой, а ля «смерть носильщику» в руке. Обогнал и, заглянув в лицо, поздоровавшись, спросил, не по пути ли им.

Выяснилось, что да, по пути. Молодые люди зашагали дальше, продолжая знакомиться на ходу.

— Тяжелый багаж? — спросил, Кирилл.

— Ордена и медали. Как нацеплю, все местные дамы — мои. — Ответил, смеясь, Владимир Кунец.

— Где служишь?

— Тихоокеанский… Большой противолодочный корабль. А ты?

— Северный. Морпех.

— О! Уважаю… Будем дружить.

— Давай.

— А вот и наша хижина, — обрадовался Кирилл, увидев табличку с надписью: «Санаторий МО» на больших кованых воротах.

Сдав путевки в регистратуру, Кирилл и Владимир прошли по деревянной крутой лестнице на третий этаж лечебного корпуса.

— Смотри, какая милашка, — подмигнул Кунец Позднякову.

Им навстречу шла девушка в медицинском халате.

— Стоп, стоп… Место занято, — раздался голос сидевшего в кресле парня. Мрачно посмотрев на новеньких, тот поднялся, обнял за талию девушку, пытаясь увлечь за угол коридора.

— Не сейчас, не сейчас. Коля. Ты же видишь, что мне нужно разместить в палатах этих симпатичных молодых людей. Мальчики, выбирайте,… палата направо, палата налево…

— А ты, в каком кубрике ночуешь? — спросил Владимир у старожила.

— В палате № 17.

— Хорошо, что не в палате № 6, — усмехнулся Поздняков. — Загребаем в каюту слева по борту, мисс.

Войдя в просторное помещение с четырьмя койками вдоль стен, офицеры начали распаковывать багаж.

— Так, где мои ордена и награды, где мои адмиральские лампасы? — запел Владимир, выставляя одну за другой на стол бутылки с коньяком, раскрывая пакеты, пахнущие копчеными балыками, крабами.

Освободив сумку, пнул ее ногой под кровать и аккуратно прикрепил на стенку фотографию симпатичной женщины, предварительно несколько раз поцеловав.

— Женушка моя любимая, Любаша, ты мой ангелочек…

Затем улыбнулся и подмигнул вошедшему в палату соседу:

— Что хороша латышка — сестричка?

Тот, глянув на стол, молча открыл одну из бутылок и налив полстакана коньяка залпом выпил. Закусил кусочком балыка:

— Она не латышка. Она — хохлушка. Латышки в санаториях не работают. Брезгуют.

Затем, выпив еще полстакана, представился:

— Николай. Капитан дальней стратегической авиации, Николай Пряхин, — и увалившись на кровать мутным взглядом уставился на друзей.

— Наш человек, — усмехнулся Кирилл.

— Пожалуй, споемся, — кивнул Владимир.

— Споемся, споемся, — буркнул Пряхин и затянул: «Калина красная, калина вызрела…».

В дверь заглянула медсестра: «Коля, ты опять?»

— Тсс, все, все, Танюшка — замолк Николай.

Когда девушка вышла, игриво пошатывая бедрами, Владимир спросил:

— Все здесь барышни такие бойкие?

— Разные, — ответил Владимир.

— Посмотрим, попробуем…. Держи Кир.

Выгреб из сумки пачку презервативов и бросил на стол.

— О! Так это — же, как раз — то, что мне вчера ночью Танька заказывала. Я возьму? — протянул руку Пряхин.

— Бери, бери, на всех хватит, — хохотнул Кунец.

В дверь постучали и после паузы в палату вошли трое: небольшого роста женщина средних лет, мужчина в спортивной майке и высокий загорелый парень в светло — коричневом велюровом костюме. Женщина посмотрела на стол: «Надо же. Полный джентльменский набор».

Пряхин вскочил на ноги и вытянулся, словно по команде «Смирно».

— Вновь прибывшие офицеры проставляются, Мария Викторовна.

— Ах, раз такое дело, держите и наше угощение, — поставила корзинку с продуктами на стол и, обернулась к парню:

«Пойдем, Славик, проводишь нас с отцом, а вы мальчики, не увлекайтесь коньячком, лечиться ведь приехали…»

— Ты что, как ненормальный вскочил? — спросил Кирилл Пряхина.

— Хм, привычка — вторая натура. Отец этого Славки, генерал — майор, начальник политотдела Южной группы войск.

— А…а, теперь ясно. А Славик этот кем будет?

— Славик? Славка Свирин из Афгана в отпуск приехал. Мать с отцом живут в Будапеште, а в Риге у них квартира.

— Ну и как Славик?

— Парень что надо. Только заводной очень. Кричит по ночам, воюет.

В палату вернулся Вячеслав. Сухопарый, загорелый и высушенный на афганских ветрах и жаре. Лысая голова, небольшие оттопыренные уши, орлиный нос, холодный пронзительный взгляд.

Пожав по очереди офицерам руки сел за стол, предварительно сняв пиджак и повесив его аккуратно в шкаф.

— Хороший костюмчик. Где достал? — закурил Владимир.

— Достал, не достал. Это я раньше, высунув язык, словно гончий пес носился по городу в поисках приличного прикида. А теперь захожу в «Березу» все, что есть мое, понял? Давай наливай.

— Батя — генерал, что же не отмазал от Афгана? — налил коньяк Кирилл.

— Понимаешь земеля, — потягивая коньяк, ответил Вячеслав. — Полк ночью подняли по тревоге, в самолеты и из Будапешта прямиком на границу. Это первое. А второе — начальник политотдела, Член Военного Совета он у меня все — таки. Несолидно. Год прошел, сумел вот меня в отпуск вытащить, и на том спасибо. Отдохну, расслаблюсь, а там, глядишь и дембель.

А ты морпех, Кирилл? Давай к нам под Кандагар, работы навалом. Коли, руби, раз, два, — рассмеялся Славка, крутанув рукой золотую цепочку с брелком — полумесяцем.

— Дай взгляну? — попросил Кирилл. — Занятная штуковина. Оттуда?

— Оттуда, оттуда… С духа снял одного когда кишлак громили.

— Расскажи.

Глаза Славки сузились. Ноздри зашевелились жадно втягивая воздух.

— Слава, не надо, — бросил Пряхин.

— Отчего же? — возразил Поздняков.

— Расскажу, малость расскажу. Защемило…

Колонну нашу пуштуны рванули в горах. Ребятам головы отрезали, животы распороли…. Комбат нас на БМП усадил и вперед в ближайший кишлак.

Остановились, из огнеметов, пулеметов обработку провели, а уж затем и сами, давай на дыбы оставшихся в живых поднимать.

— А дети, женщины? — спросил Владимир.

— Днем они дети, вечером и ночью душманы. А женщины,… меньше гадов нарожают. Ребят жалко наших. Такие парни были… Целый борт «200-х» в Союз отправили.

Помянем.

Поднялись, не чокаясь, молча выпили до дна.

Установилась пауза, которую нарушил Славка, с хрустом отламывая клешню краба.

— Вот вещь — крабище, уважаю….

Николай, ты по всему миру летаешь на своем бомбовозе. Пробовал таких зверюг?

— Так зверюги в океане по дну ползают, а я над ними на высоте 15–20 тысяч метров пролетаю…

— Да, Коля, я тоже хочу спросить, если не секрет конечно, куда летаешь? — поинтересовался Кирилл.

— Секрет — секретом, но вам можно. Взлетаем из Карелии до Кубы или ЮАР, там разворот, дозаправка в воздухе. Экипаж — 18 человек. Ищем подводные лодки натовские, ребят наших в походе сопровождаем. И так посменно круглый год. Рутина. Сухой паек. Геморрой.

— Да… интересная служба.

— Так… — хлопнул рукой по столу Пряхин. — О службе с сегодняшнего дня ни слова. Пойду я проведаю Танюшку. Вечереет уже. Чао. До завтра, коллеги. А вы, прошлись бы на пляж. Водичка прохладная еще, но морякам это не помеха, не правда ли?

— Да, пожалуй, — взбодрился Владимир. — Пошли ребята отдыхающих особ женского пола прощупаем. Соскучился спасу нет. Подошел к фотографии жены, еще раз поцеловал:

— Я в отпуске, Любаша. И ты в отпуске. Договорились? Вот и ладненько. Пошли, что сидите?

Кирилл положил зажигалку в карман:

— Что — то не тянет меня ….

— Импотент что ли? А может голубой? — хихикнул, Пряхин.

— Сам ты голубой, Вова. Принцип, не принцип у меня есть один. Понимаешь, как — то получается, что следую, словно по чьей — то указке. Кто — то толкает, направляет. Не только в отношении с женщинами, а вообще по жизни. Как внутренний голос что ли. Alter ego и ego, понимаешь?

Вот и сейчас ты говоришь, пошли, пощупаем местных женщин. А я думаю, нет, не хорошо это. Мужики на службе лямку тянут, а мы их подруг обхаживать будем.

— Глупо, Кир. Ты думаешь, эти самые бабенки сюда лечиться приехали? Они только и думают, как бы ты их в кусты ближайшие уволок и под юбку залез, — возразил Владимир.

— А я поддерживаю Кирилла, — протянул ему руку Слава. — Мы лучше по Юрмале пройдемся с латышками познакомимся. Я в Риге долго жил до армии. Знаю язык, манеры, нравы местных дам. Файные телки, меть их за ногу.

— Подцепите триппер к утру вместо завтрака, — кивнул Пряхин, выходя из палаты.

Кирилл, Вячеслав и Владимир вышли на пляж.

— А народу! — присвистнул Кирилл.

— Здравия желаю, — приложив ладонь к виску, произнес Владимир, приветствуя человека плотного телосложения, рядом с которым шла маленькая девочка.

— Знакомый?

— Да, с нашей базы капитан первого ранга с дочкой. А вон, гляди, симпатичная брюнетка в белом купальнике загорает рядом с молодым парнем. Это жена капитана — Светлана.

— Не понял? Муж с дочкой прогуливается, а жена с хахалем в обнимку?

— Вот — вот, а ты говоришь, офицерские жены, офицерские жены.

Этот полковник раньше на лодке атомной служил командиром. Дозу облучения получил. Ну, и аппарат детородный у него не работает, после того как…. Эту историю весь флот знает. Дочку оба любят. Семью разрушать не хотят. А бабе — то хочется ласки! Вот так и живут, кто как может. Кому, что Бог послал…

— А что доблестные политические органы по этому поводу говорят?

— Созерцают, пока. Он, — полковник, за тот поход Героя Советского Союза получил, быстро не свалишь с ног.

— Да… история. Пойдем, пивка хлебнем лучше. А то в горле пересохло. Трубы горят. — Подвел итог Славка, и друзья сели за столик уютного прибрежного кафе.

Ярко, но не занудно, горело освещение. Звуки музыки смешивались с шепотом волн. Славка, отпив пиво, с удовольствием откинулся в кресле и, взглянув вверх, вскрикнул:

— Мужики, смотрите, какие девчонки на балконе гостиницы! Девушки, спускайтесь к нам, угощаю!

Те в ответ приветственно замахали, давая понять, что сейчас придут.

— Так, — потирая ладони, продолжал Славка. — Шампусик, мороженное.

— Славка, Славка, подожди радоваться, — прервал его Кирилл. — Ты, глянь!

Свирин посмотрел в сторону гостиницы. Три девушки в спортивных костюмах с надписью на груди — «Т.Т.Т.» направлялись к ним.

Стало ясно, сейчас что — то будет! Баскетболистки местной команды, чемпионки Союза подошли к столику. Офицеры галантно поднялись со своих мест. Высокий Славка едва доставал головой самой маленькой девушке до плеча. За соседними столиками раздались смешки.

— Что ребята? На попятную? — басом спросила одна из спортсменок.

— Девчонки, простите…

Вот вам мороженное, шампанское. Угощайтесь. А мы, пожалуй, пойдем. Нас ждут, — пробормотал Кирилл, и офицеры заспешили покинуть кофе под неодобрительный гул публики.

— Черт! Надо же было так опростоволоситься, — хохотал Славка. — Кто же знал, что они двухметровыми дылдами окажутся.

— Так, соседи, вы как хотите, я потопал в кубрик, — попрощался Владимир.

— Ищите на задницу приключений дальше, коль хочется. Я лучше в санатории найду разведенку. Та и пригреет, и приласкает. Пока.

Кирилл и Вячеслав, обогнув парк, вышли на площадь.

— «Ресторан». «Варьете» — прочитал Кирилл. — Зайдем?

— Пошли.

— Куда, куда, молодые люди. Билетики попрошу! Нету? Тогда, увы…

На ночное представление места в зале заказывают с утра, — преградил путь швейцар тростью.

— Папаша, вот тебе полтинник, сделай милость, приготовь нам стол, — шепнул ему на ухо Слава, и засунул деньги в карман форменного пиджака.

— Нет проблем, я мухой, — ответил тот и жестом пригласил друзей войти в зал.

Усевшись в кресла, они окинули взглядом публику.

— Смотри, какая лапочка! — Славка кивнул на брюнетку сидящую на высоком стуле у стойки бара. Гладко зачесанные блестящие, словно смоль волосы, горделивая осанка…

— Славик, я люблю блондинок или на худой случай шатенок. Пожалуй, пойду, приглашу на танец девушку в зеленом платьице, которая сидит в одиночестве за соседним столиком. Не скучай.

— И не подумаю, наши не сдаются. Вперед на абордаж, — осторожно отодвинул кресло Славка и, застегивая пуговицу на пиджаке, пожирая взглядом брюнетку, заспешил к ней.

Когда музыка стихла, девушки согласились пересесть за столик кавалеров.

— Ирэна, — представилась блондинка, грациозно приподняв платье, опускаясь в кресло.

— Эльза, можно Эля, — прикуривая, томно вымолвила брюнетка.

Угощая девушек шампанским, клубникой, Кирилл и Славка пьянели на глазах от вырезов декольте незнакомок, от запахов женских тел. Девушки беззаботно хохотали. Было видно, что им нравились остроты, которые то и дело отпускал Славка, нравилось мужское общество и внимание.

Зазвучала музыка в стиле диско и на сцену выбежала девушка в черном плотно облегающем точеную фигурку костюме кошки с пушистым хвостиком.

— Приветствуйте, господа! Наша звезда Лайма! — раздался голос ведущего шоу.

— О! Лайма Вайкуле! Славик запомни эту фамилию, прижавшись к Свирину, перекрикивая музыку, крикнула Эльза. — Скоро о ней заговорит вся страна!

Лайма пела песню на родном языке. Музыка и голос завораживали.

Она, танцуя, вертелась юлой по сцене, бегала, падала на пол, катаясь, поражала энергетикой.

Затем, подмигнув Эльзе, подбежала к столику и села на колени к Позднякову. Кирилл попытался ее обнять, но она, приложив палец к его губам, тут же вскочила, и, срывая овации, скрылась в глубине зала.

— Вот дает, — воскликнул Славка. — Браво, браво.

— Ты с ней знакома? — спросил Эльзу Кирилл.

— Шапочное знакомство через общих знакомых в Риге. — Я живу в Риге.

— А ты где? — поцеловал Кирилл руку Ирэне.

— Я? И я, в Риге — ответила блондинка прикуривая.

Кир заметил, как вздрагивают ее точеные пальцы.

— Ты, взволнована чем-то, Ира?

— Немного устала. А потом вы так разгулялись, хватит денег расплатиться за банкет?

Славка возмущенно вскочил с кресла:

— Да, у меня денег хватит купить весь этот ресторан с потрохами. Да, у меня….

Выхватил бумажник и стал расшвыривать денежные купюры.

Поздняков с трудом усадил друга на место.

— Ты дурак, что ли? Крыша съехала вновь?

— Да, да, что-то я в нокдауне.

— Пошли на воздух выйдем, проветримся, — предложил Кир. — Зайчики! Не будете возражать, если мы вас оставим на минут десять, — обратился к девушкам и, получив одобрение, вывел друга на улицу.

Свернув за угол, присели на лавочку.

— Ух, хорошо, — свежо, лепота, — жадно, глотая воздух, горланил, Свирин.

— Сейчас еще лучше будет. — Перед офицерами стояли, скалясь трое крепких парней. — Выворачивайте карманчики, русаки, — процедил один их них.

— Карманы? А может, разойдемся миром, ребята? — Медленно поднялся Кирилл.

— Деньги, часы на бочку, — крикнул другой незнакомец и замахнулся, стараясь ногой попасть Славке в лицо. Тот моментально протрезвев, перехватил ногу, крутанул вокруг оси с такой силой, что обидчик взвыл от страшной боли.

Кирилл ударил двумя пальцами правой руки в глаза стоявшему рядом с ним парню в черной майке. Тот, схватившись за лицо с криком: «Глаза, мои глаза…», упал на землю, катаясь из стороны в сторону.

Кирилл, отшатнувшись, перехватил кисть третьего нападавшего, в которой блеснуло лезвие ножа, вывернул ее, затем, переломил руку через свое колено. Нож выпал и раздался хруст костей, вопль раненного зверя вырвался из глотки хулигана.

Из ресторана выбежали Эльза и Ирэна.

— Господи! Кошмар! Славик, Кир, вы целы?

— Да, вроде все хоккей, — отряхнул пыль с костюма Свирин.

— Ира,… а нет, я сам, — Кирилл, побежал в ресторан. Расплатился с официантом, и, вернувшись к друзьям, сказал: — Так, пошли быстрей отсюда. Нам только ментовки для полного букета ко всем радостям не хватает.

Они, перебежав через шоссе и железную дорогу, оказались на песчаном берегу полноводной реки.

Ирэна, крепко держась за руку Кирилла, сказала, волнуясь: — Отделали вы их капитально. Лечиться долго будут. А тот, лысый, что ты ему с глазами сделал?

Было видно, как вздымается ее высокая грудь, и подрагивают губы.

— Дай я твои глазки лучше вытру, а то слезки накатились, — ответил Кир и поцеловал Ирэну в глаза. — У тебя глаза, словно Байкал. Я тону… Спасите!

Она, уткнулась ему в грудь головой, обняла за шею, отстранилась на миг и поцеловала в губы.

— Кир… ты как кот манул, живущий на Байкале, ловкий сильный красивый…

Эльза, что — то сказала на латышском языке. Ирэна посмотрев на нее удивленно, молча махнула.

— Эльза, что ты сказала? — посмотрел на нее Вячеслав.

— Тэлячьи нэжности, — рассмеялась Эльза. — Пойдемте лучше искупаемся. Такая луна, водичка теплая, — и стала раздеваться.

Сняла юбку, блузку, туфли и, оставшись в одних полупрозрачных розовых трусиках, взяла Свирина за руку.

Тот, на бегу раздевшись, обнял Эльзу, и они упали в воду, поднимая облако брызг.

— Ты будешь купаться, Ира? — спросил, не выпуская девушку из рук, Кирилл.

— А ты, Манул? — ответила она, оставляя вопрос открытым.

— Манул? Хорошо, мне нравится это сравнение? Буду Манулом. Пошли, освежимся.

Ирэна слегка отстранившись, сняла платье. Кирилл с восхищением наблюдал за ее грациозными движениями, за фигурой.

— Что, смотришь, Кир?

— Нельзя?

— Почему нельзя. Можно. Ты же нормальный мужчина. Я видела, как ты смотрел на меня в ресторане, раздевая взглядом. Твои глаза блестели, когда ветер поднял мое платье и высоко оголил ноги. Твои предположения оправдались?

— Вполне, — хрипло ответил Кир. — Более того…

— Кир, — подумав, прижалась к нему Ирэна.

— Не тушуйся. Я женщина. Женщина также оценивают мужчин, оглядывают фигуру, смотрят на руки, глаза, волосы…

Вижу, что я тебе нравлюсь. Ты мне тоже… Но не торопи события, не подталкивай меня, ладно? Завтра, после завтра…

Ирэна, завязала волосы, чтобы не замочить водой и они, взявшись за руки, вошли в реку.

Два стога свежескошенной травы приютили до утра молодых людей.

Ирэна спала на груди Кирилла, укрывшись его пиджаком.

Поздняков не мог заснуть, слыша, как дышит девушка. Таинство ночи тревожили откровенные звуки любовных игр Эльзы и Вячеслава. Славка, то громко смеялся, то затихал. Эльза шикала на него, вскакивала, убегала, возвращалась…

Солнце разбудило, едва успевшего заснуть Кирилла. Он открыл глаза и увидел, что Ирэна распушив волосы, подкрашивая губы, смотрит на него, улыбаясь.

— Ты спал, как младенец. Шевелил губами.

— Это я тебя целовал во сне.

— А наяву?

Кирилл обнял ее, нежно провел пальцем по шее, груди, затем привлек несопротивляющуюся девушку и поцеловал в слегка вздернутый носик, в губы.

— Кир, ты мне всю помаду размазал, — рассмеялась Ирэна.

— Это я позавтракал так.

— Наелся?

— Нет, нет, и нет…

К ним подошли, пошатываясь, Славка и Эльза.

— Ну, что голубки? Все воркуете? Не пора по гнездам? — лукаво спросила Эльза.

— Пора…. Пора, — взглянув на часы, ответила Ирэна, вздыхая.

Выйдя к шоссе, Кирилл остановил такси.

— Ирэна, когда я тебя увижу?

— А когда тебе хочется?

— Всегда.

— Тогда до завтра.

Такси помчалось по направлению к столице, а друзья, поеживаясь от утренней прохлады, на ходу делясь впечатлениями, побежали трусцой к санаторию.

Открыв дверь палаты, увидели, что Владимир еще спит. Койка Николая пуста. На тумбочках лежат маленькие листы бумаги.

— Это еще, что за хрень? — буркнул Славка.

— Направления на анализы… Кровь, моча, кал, — рассмеялся, читая записи, Кирилл.

— Да пошли они со своими анализами. Спать, спать, — возмутился Свирин, быстро разделся и юркнул под одеяло.

В палату на цыпочках вошел Пряхин.

— О! Какие люди! Так,… разбор полетов, докладывайте.

— Никаких разборов, — махнул на него Славка.

— Все ясненько, — рассмеялся Николай, увидев содранную кожу на локтях Свирина. — Хорошая работа. Одобряю.

На следующий день после обеда Кирилл, читая газету, услышал, как в окно палаты несколько раз кто-то бросил камушки. Выглянул и увидел внизу Ирэну с Эльзой.

Ирэна, поприветствовала его рукой, знаком «V» и улыбкой.

Быстро собравшись, друзья спустились к девушкам.

— Ребята, у меня есть идея. Давайте снимем две маленьких дачи по — соседству. Не ночевать же нам каждый раз под открытым небом, — предложил Славка. — Я, плачу.

— Здорово! Я согласна, — воскликнула Эльза.

— И мы согласны, — ответила за двоих, Ирэна. — Умница, Славончик. Мне как раз нужно к последнему экзамену в университете подготовиться.

— Какие экзамены? — возмутился Свирин.

Ирэна, посмотрела задорно на Кирилла:

— Кир, ты поможешь мне?

— Нет проблем. По какому предмету экзамен?

— Психология…

Кирилл, закашлялся:

— Попробую.

— Поможет, поможет, Ира. Он профи не только в любви и драках, — заверил Славка.

— Вот я и проверю. Спасибо, Кир, — смущенно улыбнулась Ирэна.

 

2

Найдя понравившийся домик уютно расположенный в сосновом бору, неподалеку от моря молодые люди позвонили в дверь. На порог вышла хозяйка. Девушки, поговорив с ней на родном языке, с довольным видом перевели разговор Кириллу и Вячеславу.

— Она согласна сдать на месяц два домика, этот, и соседний. Но, деньги вперед.

Свирин вытащил бумажник и протянул пачку купюр хозяйке.

— Хватит?

— Да, да, вполне. Спасибо молодой человек. Возьмите ключи. У меня есть квартира в Риге, где я постоянно живу, а дачи сдаю каждое лето. Не забывайте цветы поливать и музыку громко не включайте.

— Договорились. Спасибо! — ответил Вячеслав. — Ирэна, Кир, вы, какой дом обживать будете?

— Мне больше нравится тот, — ответил Кир, кивнув на домик за коричневым забором.

Пройдя через калитку, Кирилл и Ирэна открыв дверь, оказались в уютном помещении.

— Скромненько, но со вкусом, — оглянулся по сторонам Кирилл. Заглянул в холодильник. — Пустота…

Ира! — позвал девушку, которая осматривала комнату на втором этаже. — Что там?

— Мастерская художественная. Мольберты, краски…

— Пошли в магазин сходим?

— Пошли. Славку с Эльзой берем?

— Берем.

Вячеслав вышел из дома, держа на плече удочки.

— На ужин, я вам уху, гарантирую.

Накупив в ближайшем магазине продуктов, компания отправилась на реку. Не прошло и пол — часа, как в полиэтиленовом пакете, наполненном мутной водой, плескалось несколько карпов.

Славка ловил рыбу с моста. Эльза сидела рядом, напевая и беззаботно качая ногами. Кир и Ирэна, забрасывали леску с бревна, вросшего в берег.

По реке показалась лодка, в которой на веслах сидел пожилой мужчина, а на корме с черной кошкой расположилась его спутница — старушка в панаме. Неожиданно, испугавшись всплеска волны, кошка вырвалась из рук хозяйки и, не успев мяукнуть, упала в воду. Славка, не долго думая как был в одежде, прыгнул с моста. Скрылся под водой и спустя мгновение на поверхности показалось вопящее от ужаса животное. Свирин подплыл к лодке и аккуратно положил кошку на дно:

— Держите, свое сокровище.

Не дослушав слова благодарности, поплыл к берегу.

Эльза аплодировала с моста.

— Я думала, настоящие мужики давно перевелись на этом свете, — протянула Славке полотенце Ирэна.

— Все дело к этому и идет, как утверждают ученые, — прикурил для друга сигарету Кирилл. — Мужчины как вид исчезают. Постепенно превращаются в женщин.

Кстати одна из теорий гласит, что раньше на Земле жило существо с одутловатой фигурой, которое обладало развитыми женскими и мужскими половыми органами одновременно. Имело четыре руки, четыре ноги. На круглом лице располагались четыре глаза. Затем существо в результате мутации преобразовалось в два известных нам вида. Так и бродим теперь по планете в поисках своей половинки.

— Интересно, — заворожено прошептала Ирэна.

— Сейчас я сделаю коктейль по фирменному рецепту, — когда они вернулись домой, сказал Кирилл.

На столе появились «Рижский бальзам», ликер «Шартрез», «Советское шампанское», «Столичная водка».

Девушки колдовали в кухне над салатами.

— Мальчики мыть руки и к столу, — улыбаясь, позвала Ирэна минут через сорок.

— С новосельем! Пьем до дна и на брудершафт. Посуду прошу не бить — объявил тост Свирин.

Приготовленная уха пахла ароматно дымком и специями.

Коктейль хмелил.

Праздник удался.

Праздник требовал продолжения.

— Там в глубине сада есть сауна. Не русская банька, конечно но….

Пошли, попаримся? — предложил Славка.

— Все вместе? — опустила глаза Ирэна?

— Да, а что?

— Я не пойду, — попыталась встать Ирэна.

— Сиди, сиди, куда ты? — остановил ее Кирилл. — А со мной пойдешь?

— С тобой, пойду. Со всеми, нэт, — неожиданно резко и с акцентом подытожила девушка.

— Ради Бога. Пошли, Эля, будем первопроходцами, — хмыкнул Свирин и, захватив с собой несколько бутылок с пивом, они пошли в сауну.

— Что с тобой? — спросил Ирэну Кирилл.

Девушка подошла к окну, закурила сигарету.

Кирилл обратил внимание, как дрожат ее пальцы и губы.

Пауза неприятно затягивалась.

Кирилл сделал два шага…

— Кир…. Тебя насиловали пьяные мужики. Поганое стадо ублюдков? — остановила его Ирэна.

— Бедная моя девочка, как… — опешил Поздняков.

— Не надо, не надо меня успокаивать, Кир.

Это было давно, уже почти забылось, понимаешь? Почти но…

— Давай не будем об этом, Ира, если тебе не приятно вспоминать.

— Приятного мало.

— Их нашли?

— Кир…

— Все… все… Прости, — Кирилл взял за руки.

— Кир, мне нелегко, я не могу, сразу…

Мужчины….

Но,… но тебя я хочу, — прошептала Ирэна, и прижалась к Кириллу. Тот легко поднял ее и понес к кровати.

— Закрой дверь, — попросила Ира. — Дай мне шампанское, пожалуйста.

Кирилл взял два бокала, наполнил их искрящейся жидкостью.

— За тебя, Кир!

— За нас, Ира.

— За нас…

Кирилл, поцеловав ее в грудь, почувствовал, как налились и затвердели соски. Провел языком вдоль ложбинки, вокруг пупка. Ирэна приподняла тело, по которому бежала волна страсти и одним движением сняла джинсовые шорты. Кирилл, спустившись ниже, слегка развел ноги девушки и поцеловал ее в ароматные влажные завитки волос.

Входная дверь дернулась несколько раз.

— Нет, — вскрикнула Ирэна.

Кирилл заметил в окне Свирина, прикрыл девушку телом и погрозил Славке кулаком.

Ирэна стояла под душем. Тугие струи воды, и взгляд Кирилла ласкали ее тело.

— С тебя можно писать картину. Тебе нужно посвящать стихи.

— Еще немного и я растаю. Не боишься?

— Ты очень откровенна и естественна.

— Откровенна? Откровенной нельзя быть до конца даже перед собой, Кир. Ты, Манул, должен знать это.

— Учту, моя учительница. Иди сюда — протянул руку Кирилл.

— А спать сегодня думает мой ученик? — улыбнулась Ирэна.

— Спать? Мне и так кажется, что я сплю все эти дни. Что ты мне снишься, — Кир, слегка укусил Ирэну за ушко, словно проверяя, не призрак ли она.

Так незаметно текло время…

Вячеслав решил сходить на разведку в санаторий.

— С возращением, — воскликнул Пряхин, увидев Свирина.

— Как здесь дела, как лечение?

— Лечение идет полным ходом. Вовка такую телку зацепил, закачаешься!

Славик позвони домой, мать волнуется, — сменил тему Николай.

— Алло, мам…это я, — нарочито деловым тоном произнес Вячеслав в трубку телефона — автомата.

— Славочка, деточка, мы с папой приезжали в санаторий. Ты не ночуешь в палате. Тебя видят в обществе какой — то расфуфыренной дамочки. Славик…

— Мама мне же не 17 лет. Я уже большой мальчик. Все хип — хоп. Я в норме.

— У тебя отпуск завершается. Ты не забыл?

— Спасибо, мам… напомнила,… не забыл. Все…все…. я скоро буду. Целую.

Ирэна вешала белье во дворе.

Эльза в желтом купальнике в соломенной шляпке подошла к ней:

— Хозяйничаешь? Как амурные дела?

— Нормально Эля — ответила грустным голосом Ира.

— Не боишься, что привыкнешь? Потом с кожей отдирать не придется? — кивнула Эльза в сторону лежащего в гамаке Кирилла.

— Как тебе сказать, и да, и нет.

Вячеслав, вернувшись из санатория, подошел к Кириллу. Донеслось несколько громких фраз….

— Ну что за мужики? Как только одни остаются, без присмотра дам, так обязательно матом ласкают слух, — хохотнула Эльза. — Мальчики, вы же в Раю, не ругайтесь, грех…. Славочка, что тебя так взволновало, мое Солнце?

— Да, предки… напомнили, что отпуск подходит к концу. Конец Раю, Эля. Но представление продолжается.

Отходную сгуляем? Традициям нельзя изменять. Девочки вечером оторвемся на полную катушку, я угощаю, — объявил Славка и постучал о стол туго набитым кошельком.

Ночное небо играло звездами. В центре сада горел костер. На веретене жарился поросенок. Эля тараторила, смеялась. Славка и Кирилл, положив руки на плечи, друг другу, пели Высоцкого, Окуджаву, вспоминали однополчан.

Ирэна отмалчивалась, обхватив колени руками, смотрела на огонь.

— Да, Славка, — береги себя в Афгане, — отпивая пиво из бокала, посоветовал Свирину Кирилл. — Знаешь такой анекдот. На берегу черного — черного озера. В черном — черном лесу. Под черным — черным небом. У черной — черной скалы, сидят два черных — черных человека.

Вокруг них летают черные — черные птицы, черные — черные комары. Вьется черный — черный дым.

Один говорит, другому: «Знаешь, Леонид Ильич, если бы мы знали, что в такое черное — черное дерьмо вляпаемся, вряд ли стали бы покрышки в костре жечь».

«Да… Юрий Владимирович, ты прав. Это все Суслов советолог — гад виноват. Надо ему на день рождения подарить черный-черный костюм».

— Ребята, да хватит вам о войне, о политике. Попробуйте наливочки. Из дома привезла, на бруснике, от всех болезней и для любви полезная очень, — сказала Эльза показывая витую темную бутылку.

— Я пас, — возразил Кирилл, отрезав кусок мяса, — голова что-то разболелась. — Пошли домой, Ира?

— Пойдем милый. Мне завтра рано вставать — экзамен.

— Славка, костер погасишь, когда будете уходить, ладно?

— Ладно, Кир. Мы еще чуток посидим, и тоже баю — бай, — целуя Эльзу в щеку, ответил Свирин.

Они любили друг друга долго, нежно, безрассудно…

Распустив белокурые волосы Ирэна, не скрывая возгласов страсти, извивалась под Кириллом. Тот гладил ее молодое и податливое тело, целовал в глаза, в грудь, в губы… Она чутко реагировала на любое его желание. Время от времени, беря на себя инициативу, садилась сверху… раскачивалась… Подводила его к окну, наклонялась низко, ухватившись руками за подоконник. Шептала, кричала то на русском, то на родном языке.

Кирилл проснулся от хлопка закрывшейся двери. Открыл глаза…

Смятые простыни, светлые волосы на подушке, царапины на спине.

Перевернулся на живот, а затем, вскочив и сделав несколько приседаний, пошел в ванную комнату. Приняв душ, побрился, жуя бутерброд, посмотрел в окно.

Ставни дома напротив были открыты, горел свет.

Кирилл прошел по тропинке, заглянул в комнату, увидев, что Славка лежит на полу, странно поджав ноги, бросился к двери.

— Славка, Славка, — тормошил он друга, прикладывал ухо к груди, нащупывал пульс у запястья, оглядываясь при этом по сторонам.

Услышал слабые удары сердца, и стон Свирина. Кирилл, схватил бутылку с минералкой и побрызгал на лицо и грудь водой. Приподнял голову друга, положил под нее подушку. Огляделся по сторонам, позвал: «Эльза! Эльза ты где? Что случилось?».

Эльза не отвечала. Кирилл, оставив на минуту Славку, оббежал весь дом. Эльзы в нем не было. Не было видно и ее вещей.

— Черт, возьми! Ни хрена себе, — выругался Кирилл. — Что все это значит?

— Кир, Эля, — позвал Славка.

Кирилл вернувшись, увидел, что Свирин сидит на полу и пьет жадными глотками воду.

— Слава Богу, что ты, жив, Слава, — обрадовался Кирилл. — Ты можешь объяснить, что все это значит?

— Башка раскалывается….

Помню, как у костра сидели, пили настойку. Костер выключили, пошли спать. Кровать помню, Эльзу голую со свечой.

Кир, а где Эльза?

— Нет ее нигде. И вещей ее нет.

— Так, так, — сказал Славка, поднимаясь с трудом.

Подошел к шкафу в тесной прихожей, вытащил пиджак.

— Вот сука, все бабки выгребла! Ни копейки не оставила, падла! Воровка, сука, чмо…

Развела, как пацана, — заметался Свирин по комнатам. — Она же… Кирилл это мне ребята перед отъездом деньги дали, чтобы я аппаратуры купил, водки, шмоток цивильных.

Они меня ждут, ты понимаешь, Кир? А эта мерзавка, шлюха…

Как я теперь ребятам в глаза посмотрю, Кир? — Завыл Славка.

— А твоя, Ирэна? Пошли ее спросим?

— Славик, ее тоже нет, — сел на пол Кирилл.

— Все Кир, это амбец. Они нас сделали. Праздник удался на сто процентов.

— Не верю. Брось ты, Слав, чтобы Ирэна, — возмутился Кирилл.

— Что, Ирэна? Чем она лучше этой суки Эльзы? Такая же подстилка.

Кирилл поднялся и с размаху двинул Славке в челюсть.

— Заткнись! Не смей!

— Ладно, не веришь? Пошли к тебе в дом, пошли?

Они выбежали на улицу.

— И бутылку прихватили с собой предусмотрительные твари, — ругался Славка. — У костра я, ее, бутылка ту чертову вчера оставил. Четко вспоминаю.

Зашли в дом.

— Вот видишь? И белье ее здесь и сумка, — обрадовался Кирилл.

— У тебя есть адрес Эльзы?

— Поехали в Ригу быстро, — услышав утвердительный ответ Свирина, решил Кирилл.

Поймав такси, спустя сорок минут они звонили в дверь по адресу, который назвала Эльза. Дверь открыла заспанная женщина в халате.

Отрицательно покачала головой:

— Эльза? Нет такая здесь никогда не жила.

— В университет! К Ирэне, мигом, — скомандовал Кирилл.

Найдя нужную кафедру, где должен был проходить экзамен по психологии, друзья стали искать Ирэну.

— Девушка, девушка, — обратился Кирилл к вышедшей из аудитории радостной брюнетке с зачеткой в руках. — Вы, Ирэну не видели?

— Какую Ирэну? Как фамилия?

— Фамилию я не знаю. Но она такая,… светлые волосы длинные, носик чуть вздернутый, глаза зеленые, — быстро отвечал Кирилл.

— Ах, Ирэну. Так она первой сдала экзамен. Собрала вещи в общежитие. Сказала, что… Впрочем, зачем она вам? Кто вы такие?

— Мы ее друзья, — искренне посмотрев ей в глаза, ответил Кирилл.

— Она, она, она уехала. Сказала, что увидимся осенью. Куда уехала я, право не знаю. Простите молодые люди. Мне пора.

— Финиш, а ты, не верю, не верю, трусы тебе на память свои оставила и упорхнула ласточка, — закурил Свирин.

— Да, Слава, пожалуй ты прав. А жаль.

— Бабки мне жаль. Что делать?

— Надо подумать, брат. Дай в себя прийти малость. Эх, Ира, Ира,… — не переставал сокрушаться Кирилл.

— Стоп! Есть выход. В ментовку сообщать бесполезно. Я знаю, где взять деньги. Рябой выручит.

— Что за Рябой? — спросил, наморщив лоб, Свирин.

— А, помнишь, я тебе рассказывал про мужика с бородой, с которым в ресторане во Внуково познакомился?

— Ну и что?

— Так у меня его адрес есть, телефон. Он недалеко где — то здесь на границе с Латвией живет.

— Не врубаюсь, Кир. И с какого хрена он мне деньги даст. За красивые глазки, что ли?

— «Жигуль» ему отдашь в залог, дурик. Он все равно в тайгу скоро золотишко мыть поедет. Машина будет цела. Вернешься из Афгана, ты ему деньги, он тебе тачку назад. Кумекаешь?

— Сообразительный ты Кир, — обрадовался Славка.

— Как видишь из вчерашней ситуации, следует, что не очень, — ответил Поздняков.

— Погнали звонить Рябому.

— Иван, привет, — крикнул в трубку Кирилл, услышав бас Рябого на другом конце провода. — Выручай, брат.

Вкратце истолковав ситуацию и получив положительный ответ Ивана, Кирилл и Вячеслав тронулись в путь.

— Здравствуйте, бродяги, — встречая друзей у порога рубленого дома, произнес Иван, поглаживая бороду. — Да, попали вы хлопцы под раздачу. Девчонки-то хоть смазливые были?

— В этом им отказать нельзя было, — пожал руку Ивана Кирилл. — Не дави, Рябой на больную мозоль.

— Лады, показывайте тачку.

Тщательно осмотрев шестую вазовскую модель, Иван сказал:

— Так она почти новая у тебя Вячеслав. Шесть штук устроит?

— Шесть с половиной, — начал торговаться Свирин.

— Славка! — Одернул его Кирилл.

— Хорошо! По рукам. Держи ключи, Иван.

— Так, это дело нужно обмыть, — предложил бородач.

— Нет, нет. Спасибо! Мы на поезд. Дел, сам понимаешь много, — возразил Кирилл.

— Так, други мои, не пойдет, — обиделся Иван.

— Хорошо. Переночуем у тебя, — согласились Кирилл и Вячеслав.

— Другое дело! — потирая ладони, обрадовался хозяин. — Сейчас соберу на стол, баньку натоплю.

Спустя пару часов, разомлев от еды, от пара и ударов дубовых веников, друзья улеглись на кровати в уютной комнате.

— Вань, расскажи за жизнь, расскажи о себе, — попросил Славка.

— Не люблю о себе… Трудно. Ладно, попробую. Слушай.

Я вот что думаю.

Наверное, за облаками есть другая жизнь. Наверное, есть… Нам не понятная, не простая…. Быть может, не такая логичная, для нас смешная. Живут себе, поживают существа с походкой вразвалочку, ходят, а быть может, прыгают, повернув носки вовнутрь. Не ведают, как пахнет молодая картошка, обильно политая подсолнечным густым маслом, усыпанная зеленым лучком. Пьют ртуть вместо пива, не читают стихов и газет. Но, как мне кажется, только мы — люди, способны беспощадно стирать с поверхности планеты память об умерших — погосты, да склепы.

— Интересно! Почему такая у тебя философия? — облокотился на локоть Кирилл.

— Был у меня друг в детстве, Вовка Жигалов — классный парень, — продолжал Иван. — Дружили мы с ним. Приехал я как — то в родной город и узнал, что погиб Володька. Пошел на кладбище. Святое место было, а теперь — монолитные высотки, клубы, бары…

Только мы, так по-скотски… так безжалостно, — прошептал я и, развернувшись, побрел к трамвайной остановке.

В том городе я институт заканчивал. Потом уехал работать в Сибирь по распределению. Гнул там свою линию. Чтобы все по совести было, по чести. Как — то на планерке услышал в свой адрес от начальника цеха: «Добреньким хочешь быть, Рябов, справедливым. Не получится, понял? Так жили, и жить будем. Есть государственный заказ, план, в конце концов, вот и выполняй его будь любезен. А какими путями, чего это тебе стоит, НИКОГО не волнует. Понял? НИКОГО!»

— Нет, не понял! — ответил я. Не хватает запасных частей, не хватает комплектующих, требуйте от Директора завода, стучите у него в кабинете кулаками, ногами, пусть рассылает толкачей по стране, а я не буду снимать с изделий стоящих на подъездных путях запасные части и команды такие бригадирам отдавать более не намерен.

Зверьков Леонид Иннокентьевич внешне удивительно похожий на Прошку Громова из «Угрюм — реки» поднялся из кресла, навис над столом и под молчаливые взгляды мастеров цеха указал мне на дверь: «Вон отсюда. Пошел вон…».

Я взял стул, подержал на весу… и… бросил на пол.

— Пошел ты сам….

Чего добился? А ничего… хорошего. Перевели в ночную смену на пол — года. Стал лунатиком.

Привык. Обеды под луной — романтика. Одно плохо, отвык от солнечного света. И Дюймовочки все разбежались, пока гнал план, по плану ночами. Гнал, гнал и споткнулся об аккумуляторный ящик.

Сонные работяги с похмелья забыли прикрутить на шестидесяти четырех крепежных болтах тридцать три гайки, а возможно, тридцать шесть, впрочем, какое это имеет значение когда ящик с тяжеленными свинцовыми батареями на полном ходу поезда рухнул на рельсы…

Авария,… крах мечтам о светлом будущем человечества…

Два года в колонии общего режима — школа жизни, будь она неладна.

Сломан нос, выбиты зубы, бензопилой отсечен мизинец правой руки, но все хорошо, что хорошо, и вовремя кончается.

В музыкальной самодеятельности исправительного трудового учреждения с ограниченной свободой передвижения, участия не принимал я.

Еще в детстве всякую охоту стучать по клавишам фортепиано отбила линейкой училка музыкальной школы Таисия Гавриловна — царство ей небесное.

А вот тяга к живописи проявилась нежданно — негаданно, и, проявившись, удивила многих своим результатом — самобытными картинами, пейзажами, портретами в стиле а — ля Крамской. Удивила и меня, но не смутила.

Хмыкал от удовольствия в усы, нанося кистью мазки на холст: «Надо же, получается! И хорошо, получается».

— Хорошо? Не то слово. Цены тебе нет, — довольно кивал начальник колонии. — На воле не пропадешь Иван. Это я тебе говорю!

Воля встретила меня сырой промозглой погодой.

В кармане стеганой фуфайки волчий билет о запрете занимать руководящие должности в течение пяти лет, в груди — натужный кашель, на ногах яловые сапоги, в душе — неопределенность. Как быть? Куда податься?

Подался сначала в море отсекать тесаком хвосты да головы треске, потом, поняв, что самая плохая суша лучше зыбкой палубы с чешуей, мыл золотишко в тайге у старателей и везде рисовал, что созерцал то и рисовал в блокноте, на оборотных сторонах геодезических карт. Рисовал карандашом, а зачастую и мелом на досках, бочках от селедки, щитах сборных бараков.

Рисовал мужчин, животных, природу. Рисовал женщин….

Женские портреты удавались.

Нет, я не обожествлял нынешних женщин по двум причинам.

Первая — не рисковал сопоставлять с ангелами.

Потому, что при нашей жизни ангелом быть невозможно.

Женщины, которые производят впечатления ангелочков, на поверку, как правило, оказываются первосортными стервозами.

Вторая — повидал, пострадал за матку, за правду.

На прииске у нас в бригаде старателей поварихами работали две особи. Одну звали — Лукрецией. Другую — Настасьей. Числились поварихами. Обслуживали бригадира Ваньку Завгороднего, Ивана Лукича … мужичка с виду невзрачного, кривоногого, рябого.

Женками он их величал. Как крикнет: «Лу… На…», бегут на перегонки, подоткнув подолы холщевых юбок, — опоздать к раздаче нельзя. Пара тумаков обеспечена, будь уверен. Не заржавеет за Лукичом. По тайге каждый божий день эхо так и гуляло: «Лу… На…. Лу — на, Лу-на».

Повадилась однако, сначала Лу, а затем, и На, ко мне в гости.

— Нарисуй, да нарисуй, портрет, Иван.

Я отнекивался, отшучивался: «Нет времени… муза не посещает».

Но вы же знаете этих женщин — уломали. Медку принесли, грибочков… борщеца сварили,…. бутылку водки на стол водрузили, несмотря на сухой закон. Я как раз кормил паука в углу барака, бросая в паутину кусочки пищи.

Взял в руки бутылку: «Водка — „Батальная“».

Состав: вода исправленная, спирт этиловый ректификованный «Люкс», сахар, настой отрубей ржаных

. — Млин… Батальная, болтальная…. Уболтали подруги, уселись на скамье рядышком, в руках ароматные кедровые ветки с шишками, загадочные улыбки на лицах.

Лу, приспустила с правого плеча платье, На, с левого.

Распушили волосы: «Рисуй».

Я, прищурившись, делал наброски.

Чем дальше текло время сеанса, тем больше оголялись прелести таежных красавиц; сначала литые плечи, затем показались две удивительно симметричные, высокие груди… пергаментные вулканчики сосков.

Заметно вспотев, то и дело, отмахиваясь от назойливой мошки, я, думая, какие на ощупь груди у Лу, и На, — атласные или бархатные, хотел было завершить работу, как в барак влетел Завгородний.

— Приплыли, — подумал я. — Баталии не избежать.

Замелькали, зашуршали страницами неполных сорок томов моей жизни…

— Оглохли? Зову, зову… Кьёкенмёддинги*, мать вашу на кочан… — так и застыл на полуслове с разинутым ртом Лукич, смотря на картину, боковым зрением видя, как женки судорожными движениями упаковывают свои прелести вовнутрь одежд.

Не зря я остерегался.

Упек меня бригадир на неделю в яму на хлеб да на воду.

Лу и На, обвинив мимоходом меня во всех тяжких отработали свою провинность по штатной программе.

Отработал и я, получив полный расчет в конторе управления за нарушение трудовой дисциплины.

Кустики, топи, овраги, кочки; и опять кустики; сквозь всю эту паутину ветвей, полутеней и закатов вьется извилистая тропинка.

Шел я размышлял: «Как в душе горестно, безропотно. Мирюсь с невзгодой в тихий, осенний, погожий вечер. Леса из сиреневой дымки видятся поднебесными и благодатный покой, разливается по уставшему телу. Деревеньки смотрят, моргая огнями — полными рос глазами, негромко ведут беседу задушевными песнями, звуками кукушек, страх отступает вдруг, улыбаясь безобидно шепча эхом: „Меня нет, и не было, … нет и не…“».

— Было, было и прошло, как с белых яблонь дым — усмехнулся и осел я в маленьком поселке городского типа у окраины леса.

Почему леса? Не люблю я степей. Степь располагает к разгульности.

Лес к постоянству. Вокруг белые избы с масляной краскою выбеленными окошками, ставнями, изукрашенными резьбой.

Рядом озерцо поплескивает синим студенцом, сладостные ароматы… белочки из орешника, аисты… Лепота!

Познакомился с соседкой, которая, смекнув, что коротать одной бабий век не гоже прикорнула легонько ко мне под бочек.

Я не оттолкнул — приглянулась. Хозяйка… хороша собой, скромна, тиха… пока, во всяком случае…

Рисовал картины, чинил технику в местном автохозяйстве благо руки росли не из жопы, как у некоторых интеллигентов, любила приговаривать Варвара, — жена, ни жена, подруга жизни одним словом.

Однажды гуляя вдоль леса, услышал я жалобный писк. Раздвинул кусты и увидел волчонка возрастом от роду пару — тройку недель.

Загреб его за пазуху. Принес домой, налил молока.

Умилялся, смотря, как тот жадно лакает из блюдца, как торчком торчат его уши, как забавно подрагивает еще тонкий хвостик.

— Бар… ай… — раздался то ли хрип, то ли вскрик насытившегося животного.

— Как, как ты сказал? Барклай? Будешь Барклаем?

Волчонок вытянул уши, вслушиваясь в голос хозяина, повизгивал.

— Будешь, будешь… Барклай, Барклаюшка….

Волчонок подрос, превратившись в грозу кур и уток. Я уводил его на прогулку подальше от дома, чтобы не злить соседей.

Барклай носился по лесу, играл, жил…

Я рисовал, с умилением засматриваясь на веселье пушистого друга.

— Молодец, умница, — поглаживал его по упругим бокам. Барклай держал в зубах упавшую на траву кисть, искренне смотрел мне в глаза.

— Умный, умный, — только не загордись. Тот, кто себя считает умным, на поверку оказывается визенхаймером **, мелким, склочным. Остерегайся таких существ, Барклай.

Казалось, что ничего не предвещало грозы, друзья мои. Но она грянула, как всегда неожиданно. Барклай исчез. Напрасно я всматривался вдаль, прислушивался, не хрустнет ли веточка под лапой друга…

Не хрустнула ни сегодня, ни завтра… ни через месяц. Тяжесть легла на душу… придавила.

Странно: после тоски и безумий наступает покой и блаженство, легкость. Отмирают клетки? Гибель души, и ужас опасностей кажется не более как иронией. Сон жизни обнимает,… отнимается память, и будете вы легко парить по волнам жизни, срывая плоды удовольствий — дары бытия.

Но… грезы в один момент исчезнут, повторным разрядом молнии, и хорошо, если не будет поздно, слишком поздно.

В ту пору была мода на шапки, шапки из собак. Одни душегубы ловили и ударами металлических прутьев, чтобы не портить мех убивали бродячих, а порой и домашних животных. Вторые — охотно укрывали свою шевелюру от морозов под «Бобиками, Рексами, Диками». Третьи — срывали в подворотнях со вторых шапки ушанки под возмущенные крики, делая длинные ноги, подальше в ночь, в поземку зла.

Я догадывался, что такая же гнусная судьбина подстерегла и Барклая. Встретил мужика в серо-рыжей шапке на одной из улиц города. Ухватил за грудки.

Тот, возмущенно отнекивался: «Купил на базаре. Какой волк? Какой Барклай? Де Голь, еще скажи… Сам ты волчара остервенел напрочь, на людей бросаешься».

Увековечив память Барклая рисунком, где волк, улыбаясь, держит во рту огромную кость, я повесил картину на стену, стараясь реже поглядывать в ту сторону. На немые вопросы Варвары, отмалчивался. Лишь однажды, кажется, вымолвил, попыхивая папиросой: «Чем больше узнаю я людей, тем больше люблю животных».

Жизнь шла чередом…

Выстроил во дворе баньку, ветряную мельницу. Не сидеть же без дел, не выть на Луну. А рисовать перестал, полоса пошла черная, не благодарная, полоса в биографии. Мой внутренний голос сопротивляясь, твердил — да, сознание, возражая, бурчало — нет. Я выжидал и неизвестно, сколько бы тянулся мой творческий застой, если бы не случай. Секретарем обкома партии избрали Ивана Савельевича Хохлова, соседа по улице. Наведя мало — мальский порядок в области, перетрусив кадры, занялся новоявленный хозяин образованием, здравоохранением, спортом. Дошли руки и до искусства. И вот тогда, он мне и предложил по доброте душевной, а может и корысти ради, провести выставку в местном музее. Я отнекивался: «Какая там, мол, выставка. Мазню мою и трех человек не соберешь смотреть. А ты, Савельевич — выставка. Народу нашему сегодня что нужно? Правильно — хлеб насущный. А у меня закаты, рассветы, туманы…».

Но, поколебавшись все же после ночных уговоров Варвары, загрузил свое богатство в кузов автомобиля и отвез в музей. И надо же было, такому случиться, что аккурат в это время Хохлов принимал делегацию промышленников из Японии. Посетив выставку и обозрев мои картины, они пришли в восторг. Один из магнатов предложил купить часть картин, другую отвезти на родину и организовать выставку с последующим аукционом.

Почесав затылок, я согласился: «Будь что будет, забирайте!».

Спустя год, полтора разбогател. Отправился на кладбище. Эх, Вовка, Вовка. Сбила его машина, когда на спортивном велосипеде «Спутник» возвращался домой после тренировки в баскетбольном клубе. Как Вовка играл!!! Это надо было видеть! Я видел! Я помню. Мы с Вовкой курили, кашляя отцовские папиросы «Казбек», подглядывали за девчонками, купающимися нагишом в пруду, пели по ночам под качающимися звездами: «Мы в весеннем саду из горла пьем „Хирсу“…» Видел я перед собой монолитные многоэтажки, грустил. Видел карие глаза друга детства… его задорную, открытую улыбку.

Кто виноват? Времена… нравы, мать их за ногу. Спустя год на маленькой площадке между домов появилась новая, пригожая церковь, в которой жители ближайших кварталов крестили детей, отпевали умерших. Я истратил все свои сбережения от продажи картин, от работ на приисках. Чего ради друга не сделаешь. Местная элита тут же начала венчать своих отпрысков, щурясь конкретными взглядами, прохаживаясь возле свадебных кортежей, дымя трубками и сигарами. Из двигателей машин сочилось масло, орошая кладбищенский покой запахом непредсказуемой цивилизации.

Я вернулся домой. Варвара, не проронив ни слова, собрала вещи и ушла. Наверное, она была права. А я вновь в тайгу подался. Там старые кедры. Там мой удел. Вот такая история братишки.

— Серьезная история, Рябой. Достойный ты мужик, однако, — зачарованно глядя на хозяина дома, произнес Свирин.

— Будет… будет. Спите, — отвернулся Иван к стене.

Рано утром Поздняков и Свирин крепко пожали руки Рябову. Обнялись.

— Дай Бог еще свидимся. На том и расстались.

 

3

Заняв места в купе — осмотрелись. На верхней полке спал парень, уткнувшись головой в подушку. У окна сидел старик в поношенном пиджаке, время от времени, теребя пальцами бородку. Посмотрев на новых попутчиков, улыбнулся, достал рюкзак. Развязал тугой узел и степенно разложил на столе нехитрый провиант: курица, яйца, сало.

— Угощайтесь молодцы.

— Что — то аппетита нет отец, — попытался отказаться Свирин.

— А для поднятия аппетита у нас вот что есть! Домашнее вино — сливовка.

Выпив немного и закусив, старичок спросил: «Что такие грустные ребятки?».

— Обстоятельства… ощущения притупились, — ответил Поздняков.

— Да… обстоятельства… ощущения, — подхватил сосед.

— Вот помню, один раз, давно это было. Не могу вспомнить, что произошло вчера. Не могу вспомнить, и все….

Задумался…

Ах, да… думаю, очередная не заслуженная взбучка от начальства. Какой же он все-таки хам, самовлюбленный, циничный хам — мерзость.

Слюна брызжет изо рта, поток мата, узкий лоб… брр…

А позже домой пришел, а там междусобойчик привычный. Слово за слово. Где ты была вчера, а ты, почему пришел домой под «мухой»?

Думаю — стоп… а почему я не чувствую неприязни к начальнику сейчас, утром? И разборка домашняя отодвинулась куда — то на задворки памяти…

Странное ощущение, скажу вам ребята, странное. Вернее будет сказать, нет вообще никаких ощущений, прострация.

Вставать не хочется с постели. Врачи говорят, что резко вскакивать после пробуждения вредно. Надо полежать, потянуться, поставить грань между сном и бытием, хм, грань…

А как же в армии? Подъем — 45 секунд, упал, отжался… Какая там грань, обрыв!

Потянулся… не чувствую тела, мышцы словно ватные, даже привычного хруста в больных суставах нет. Цветы в вазе,… что это на них? Кажется пыль? Апчхи… Обычно после чихания мурашки по всему телу ан, нет,… сегодня не мой день? Ладно, сам себе говорю, пора в ванную…

Лицо, как лицо, морщины на лбу синяки под глазами. А кто собой доволен после ночи?

И дым от сигарет любимых не такой ароматный, как обычно. Может бросить курить в сто пятый раз?

Да, ощущения где — то, как — то, потеряны…

К чему бы это? Может я уже в другой жизни?

Ага, вот календарь.

Какое сегодня число, соображаю. 28 мая, День пограничника, все верно… я еще здесь…

Но, такое уже было со мной, случалось.

В погреб за солеными грибами пришлось опуститься а, поднимаясь и держа обеими руками объемную миску, захлопнувшуюся дверку головой надо было поднимать.

А ее кто — то закрыл на засов снаружи, может и не специально но, такой страх охватил!

Кричать, стучать, рыдать…

А меня не слышат, или делают вид, что не слышат, не открывают дверь долго, нестерпимо долго…

Камера — одиночка, хорошо хоть припасов съедобных было вдоволь…

А потом это ощущение страха постепенно стихает, наступает потеря ощущения времени, ощущения себя. И думаешь уже в полузабытье: а на что тебе, та воля? Здесь сам себе хозяин, мирок тесный, но свой, проверенный.

А там, на воле опять привыкать к ее законам, к навязчивым нравам.

Биться лбом о непробиваемую стену лжи, ханжества, измен, противоречий и обстоятельств.

Привяжутся обстоятельства не отвязаться от них ни за что, никогда.

В детстве старшие мальчишки, играя, загнали меня на стройке в длинную трубу. Ни туда, ни сюда. Нет выхода. А они орут, дразнятся.

Подползешь, истирая в кровь коленки к одному концу трубы, — гонят обратно. Перевернешься, кое-как в замкнутом пространстве, ползешь к другому краю, царапая коленки и локти, а они и там тебя — ату.

Сердце прыгает в груди, пот по грязному лицу струится, а сделать ничего не можешь, увы…

А когда все же выпустили, сжалились, бежал в слезах домой, с ярлыком — «Трусло», «Трусло», приклеенным на долгие годы, словно собака, которой банку к хвосту привязали консервную, а она сзади стучит, стучит…

Так тело и душа, болтаются где-то между ощущениями и обстоятельствами, а что поделаешь? Обстоятельства!

А еще вот что скажу…

В люке коллектора теплотрассы долгие годы жил бомж, Гена. Вернее, бомжем его назвать можно было с большой натяжкой.

У него был дом, вполне приличный надо сказать дом. Но, Гена жил в люке. И летом и зимой жильцы дома просыпались под его бурчание, доносившееся из глубин люка: «Доброе утро страна». Потом голова поднималась из тьмы на поверхность, раздавалось бульканье, Гена пил портвейн «Три семерки».

Изредка, оглядывая проходивших мимо людей, голова изрекала: «Копошитесь, словно мураши, броуновское движение, проникновение душ, откровение тел».

Кричал: «Эй, тетка… ты по что нагрузила полную авоську лука?

Надорвешься, грыжу заработаешь, кому тогда нужна больная будешь?

А ты очкарик, что взглядом раздеваешь девчонку? Она ж еще малолетка.

У самого жена дома у плиты потом обливается ждет его к обеду, а он тут гляди … Давай, давай топай отсюда, а то я сейчас участкового позову».

Интересно было наблюдать за Геной. Участковый к нему бывало, подойдет:

— Что шумишь, Гена?

Тот ему в ответ:

— Это ты участковый. Да, вот понимаешь, люди хотят объять необъятное, не правильно живут, однако. Помаленьку надо, по крупинкам, по глоточкам жизнь в один кулак собирать. А они все сразу… если авоську, то полную, если любовь, то искрометную, чтоб глаза на лоб, чтоб не вздохнуть, не ….

Так не бывает. Выстрадать надо, натоптать мозоли, седину нажить, а там глядишь, и отломится краюшка от буханки счастья.

Кстати, хочешь глотнуть? — хрипел осипшим голосом Гена, протягивая участковому бутылку с портвейном.

— Я же на службе Гена. Хотя, давай… вчера славно посидели, чайник теперь раскалывается, — оглядываясь по сторонам, шептал участковый, делая несколько жадных глотков из горлышка.

— Полегчало? — спрашивал Гена, видя, как на лбу милиционера выступили капельки пота.

— Если б знал, затормозил бы грамм на сто раньше вчера, — вытирая лоб платком, отвечал участковый и, закурив, продолжал.

— Спасибо Гена, уважил… должник я твой теперь, но ты же знаешь, за мной не заржавеет, жди, к вечеру рассчитаюсь. А сейчас я поскакал, мне еще на комиссию по делам несовершеннолетних успеть надо. Бывай, не шуми тут очень…

— И что же было дальше? — спросил попутчика Свирин.

— Дальше было вот что.

В один из январских дней жильцы домов почувствовали сильный запах идущий из люка теплотрассы. Тлетворный запах разложения. Приехавшие по вызову милиционеры открыли крышку люка, и увидели на дне скрючившееся тело Геннадия. Вызвали «Скорую помощь», но врачи не смогли спуститься вниз, мешал запах. Пришлось вызывать пожарных. Те приехали на удивление быстро, пошевелили баграми бездыханное тело и, надев противогазы, спустились вниз. И вот вместе с клубами пара люк извергнул на поверхность тело мыслителя. Подъехал самосвал, четверо пожарных взяли Геннадия за руки и ноги, раскачав его на раз — два — три бросили в сторону опущенного кузова самосвала.

Тело, не долетев до кузова, плюхнулось в сугроб, одна из ног осталась в руках пожарного. Какие ощущения испытал в тот момент бедняга — пожарный? Он сорвал противогаз с головы, его душил кашель, потом открылась рвота. Жильцы дома знали, что у Геннадия на этой ноге был протез, а пожарный то нет…

Кое — как, с грехом пополам с помощью багров, лопат и матерных слов Гена оказался в кузове самосвала, тот заурчал недовольно остывшим двигателем, и скрылся в темноте чудной зимней ночи. А я слышу, — продолжал старик, как из приоткрытого окна в доме напротив песня раздалась в исполнении Александра Градского: «Жил, был я,… вспомнилось, что жил».

Потом по весне работники ЖКХ проложили новую линию теплотрассы, люк заасфальтировали. О Гене стали постепенно забывать, и только во время сильного дождя, когда капли барабанили по стеклам, когда шумел и гнулся в порывах ветра огромный тополь, стоящий возле того места, где был похоронен люк, казалось, что из глубин земли раздавался голос Геннадия:

«Такие вот обстоятельства сложились, друзья мои, что….

Но я хочу вам все — же напомнить, от сложного к простому, методом от противного, пытайтесь найти свои ощущения, стройте мир вокруг близких, вокруг верных, вокруг единственных. Прикасайтесь к ним осторожно, цените каждый миг, каждый поцелуй, пусть даже воздушный. Не суетитесь, по глоточку, по крупинкам, по слезинке. И вот тогда…».

Так мне эта история с Геной в душу запала ребята. Обстоятельства… ощущения. Все, довольно, хватит с меня,… думаю. Блокнот, фотографии, счета оплаты за квартиру, за телефон…

Глянул, Бог мой, такой долг, не может быть…

А потом думаю, впрочем, чему удивляться, что наша жизнь?

Ключи на цепочке, брелок с надписью «на века вместе», и на воздух, на воздух… Со скрипом открыл входную дверь, под ноги бросился белый котенок.

— И ты один бедолага, тяжко тебе, бросили на произвол судьбы, бросили…

Иди ко мне, лезь за пазуху, там теплее, сейчас согреешься.

Вот так хорошо, спи пушистый, спи…

Вышел, гляжу, на детской площадке возле дома кружится на каруселях местная детвора. Девчонки скачут на худых ножках по асфальту, играя в «классики». Одна из них подбежала ко мне схватилась за руку:

«Смотрите, смотрите, такая же, как Вы вчера мне куклу подарили, и платье такое — же, и туфельки, а вы говорили, что таких на самом деле не бывает».

К подъезду подкатил автомобиль, и из него вышла женщина в розовом платье, каблучки модных туфелек застучали по асфальту. Подошла и, улыбаясь, сказала: «Милый пошли домой!» Автомобиль, шурша покрышками и сигналя, тронулся плавно с места. В нос ударил запах выхлопных газов…

Так… думаю, дела идут на поправку — ощущения постепенно возвращаются. Теперь можно попробовать и с обстоятельствами, будь они не ладны, разобраться. Сосед довольно щурился, видя как у Славки и Кирилла, отвисли челюсти.

— Забавная история, отец. Вы такой рассказчик классный, заслушаешься, пересохшими губами произнес Кирилл.

— Поживешь с мое, сынок… — собирая вещи, отшучивался старик. — Мне пора. Моя остановка.

Кирилл и Свирин помогли старику спуститься с трапа на платформу.

— Ни пуха вам, гвардейцы, — помахал им старик на прощание кепкой.

— Всех благ Вам, отец.

Вернувшись в Юрмалу, Славка и Кирилл вошли в дом, который служил гнездышком-приютом Позднякову и Ирэне. — Все на месте. Она, так и не приходила, — разочарованно произнес Кир.

— А ты еще надеялся? — присел на стул Свирин.

— Представь себе, надеялся, — снял Кирилл белье Ирэны в ванной комнате и аккуратно уложил в сумку. — Давай наведем порядок, и пошли отсюда. Делать здесь больше нечего.

Написав, хозяйке письмо с благодарностью положили ключи под коврики и, оглянувшись, покинули «Рай».

Когда Кирилл и Свирин вошли в палату, Владимир протянул Позднякову телеграмму. — Тебя вызывают в часть.

— Когда поедешь? — поинтересовался Славка.

— Сейчас и поеду, только рапорт напишу начальнику санатория, и поеду.

— Я тебя провожу. Не против?

— Поехали.

На вокзале царила обычная суета. Люди приезжали, встречали, уезжали, плакали, смеялись.

Взяв в кассе билет на ближайший поезд, Кирилл и Славка заспешили на перрон. Поезд уже стоял у платформы.

— Кирилл я сейчас… пивка тебе на дорожку куплю. Я быстро… — сказал Славка.

Поздняков закурил глядя, как друг расталкивая толпу людей пробирается к продуктовому ларьку.

— Граждане пассажиры…. — голос информатора объявил отправление поезда.

Кирилл зашел в купе, открыл окно. Поезд мягко тронулся.

— Славка…. Славка, — подумал Кирилл и, постояв еще некоторое время, тяжело опустился на диван.

* * *

Кирилл поднял трубку телефона и, глядя в блокнот, набрал код Латвии, Риги, номер — 23-54-55.

— Алло, — раздался женский голос. — Слушаю Вас.

— Это квартира Свириных?

— Да…. А кто это?

— Мне нужен Вячеслав. Я его старый знакомый Кирилл Поздняков.

После некоторого замешательства женский голос спросил:

— Кирилл, а что Вы хотели?

— Я бы хотел переговорить со Славой. Он дома? Я хочу приехать в гости. Это реально?

— Подождите немного или перезвоните, я сейчас у него спрошу.

— Я подожду. А Вы его жена?

— Да, жена — Катя. Подождите.

Поздняков ждал, крутя шнур телефона.

— Приезжайте Кирилл. Он Вас ждет.

«Странно», — подумал, Кирилл.

Свирину не спалось, болела, растрескиваясь, голова …

Катерина спала крепким сном. Ее дыхание степенно охранял ритм ночи. Славка слышал, как она дышит, потом затихает, затем снова едва слышное дыхание. Свирин попытался дышать в такт с Катей.

— Сто… тысяча… — сбился.

Вновь считаю …

Помню, как вот так же лежал рядом с другой женщиной, пытаясь уловить ритм ее дыхания.

Это мама, это было давно,… это было недавно. Это одно из самых первых моих воспоминаний и ощущений детства, — уютное тепло женского тела, от которого исходит неповторимый аромат которое, словно бальзам греет, загадочно убаюкивает, но в тоже время пробуждает ранее неизведанные эмоции.

Я поворачиваюсь поудобнее. Прикладываю щеку к спине Катерины. Чувствую, как сонно бьется сердце. Интересно, что тебе снится? Тихонько дотрагиваюсь рукой до твоей груди…

— Не надо… не надо, Славик. Я так устала сегодня. У Сони кашель. Спи… спи.

Свирин размышлял:

«Женитьба меня не отпугивала, отнюдь… Закоренелым холостяком я не был. Не шутил, нехотя: „Холостой мужчина беспечен, как воробышек в небе“. Но и не спешил, я постепенно капитулировал. Созрела мысль, — пора.

Ты на несколько лет моложе это давало мне фору. Я опытней, рассудительней, крепко стою на ногах. Я женился на тебе потому, что наша дружба перешла в нежность, содержащую много приятных воспоминаний, ласк, поцелуев. У нас много общих интересов. Друзья говорили: „Вы так подходите друг другу“. Ты искренна, терпима. В тебе есть бойкость, страсть. Ты смела и кротка. Внимательна и учтива. Не назойлива. Сдержанна. Нормальная девушка. Я сделал правильный выбор и был доволен… это правда. Чувствую, как бьется сердце… ритм…

Набегает на берег волна, барашки рассыпаются в поклонах у гальки. Пахнет зноем смола, кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Крик чаек молва — не мадонна… поворот шеи, глаза капли в слезах. Наступает рассвет у окна, в кроватке играет соской младенец, рисует по холсту картину рука. На щеках легкий багрянец. Не мадонна, Боже… — Богиня… Кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Будешь отныне иконой не для всех, для меня, в веках.

Наша ночь … По ощущениям она не сравнима ни с чем. Это и не первый прыжок с парашютом, и не восхождение на горную вершину. Эта ночь,… как первая обезвреженная мина. Осторожность,… максимум внимания,… пот по лицу, то холодный, то горячий. Сладостный стон, дрожь, откровение… да… да…. Ты жена… я муж».

Катерина встала с кровати. Нежная линия спины, бархатная кожа, изгиб бедер. Подняла руки, аккуратно укладывая волосы. Славка увидел в зеркале высокую грудь, темный пергамент сосков.

— Катя!

Жена обернулась, не охотно прикрывая наготу халатом. Пупок упругого живота играет майским цветком, родинка, хрупкие ключицы…

— Катя!

Долгий путь через поле совместной жизни. Шаг влево… шаг вправо… на ощупь, по наитию, без инструкций.

— Слава! Будильник звенел? Я что-то не слышала. Мне сегодня в первую смену. Такая темень за окнами…

— Звенел. Шесть утра. Что тебе снилось Катя?

— Ты будешь смеяться… наша свадьба. К чему бы это?

— Расскажи.

— Ты что забыл?

— Нет… Прости…

Катя убегает в ванную комнату. На скорую руку красится. Пьет кофе…

— Катя молоко не забудь поставить в холодильник.

— Не забуду. Тебе помочь?

— Я сам.

— Дочку разбуди в школу. Соня пусть шарф теплый наденет и рукавицы. Я ушла. До вечера. Пока.

— Пока.

Темнота за окнами. Стук каблучков на лестнице. Трель трамвайного звонка. Утро.

Свирин садится в коляску. Пара оборотов колес и он у окна.

— И зачем меня тогда окликнул сержант? Знал, что нельзя идти дальше? Эта кочка, будь она трижды неладна. Споткнулся… искры… боль… темнота…

— Боги! Я понимаю, что вы не вернете мне ногу… Не вернете?

Тогда заберите мою память. За — бе — ри — те память! Прошу вас Боги!

— Или вас нет? Заснули? А может, оглохли?

Темнота за окнами. Свирин включил настольную лампу, взял скрипку: Антонио Вивальди: «Осень. La caccia allegro». Стал, играя нашептывать:

— Невыполнимая просьба, — сущий пустяк, нет мне покоя, — нервы-растяжки в натяг.

Любимая рядом, — в памяти крики ребят, Осенняя мгла и лес, где танки горят. Не претендую на многое, — малость прошу. Ни о чем не жалею, — бывает, грешу. Не безвольный, не слезами камень крушу. Мне подаянья не надо, сам я решу, Многоточье, иль точку поставить. Решу…

В бессонную темень, что есть силы, кричу: «Невыполнимо?» Молчанье, осень, живу…

Много, очень много, успеть я хочу…

В детской комнате послышались шорохи.

— Соня, вставай.

— Папа можно я еще немножко посплю?

— Можно, можно, девочка моя,… только чуть — чуть. Спустя несколько секунд скомандовал:

— Рота подъем! — И бережно сжал теплое, зевающее существо в объятьях.

— София, София… ты настоящая соня… Соня, ты знаешь, а я тебе завидую немного, слегка…

— Почему ты мне завидуешь папочка? — держа его за плечи, спросила кокетливо дочь.

— Завидую потому, что ты умеешь прыгать через лужи.

Через день, Кирилл стоял у квартиры Свирина и звонил в металлическую дверь.

— Здравствуйте, Кирилл! Проходите. Вы почти не изменились,… как на фото, только виски седые и взгляд стал другим, — сказала Катя, впуская Позднякова в квартиру.

— Каким стал взгляд? — спросил Кир, целуя руку женщине.

— Более спокойным, я бы сказала, — взяла гостя под локоть Катерина и попросила: — Кирилл, Вы только не удивляйтесь, не пугайтесь…

— Что со Славкой? Болен?

— Кто там? Кто звонил? — раздался знакомый голос из глубины комнаты.

— Слава, это Кирилл.

Кир вошел в комнату и… остановился на пороге.

Свирин сидел в кресле. На голове тюбетейка. На лице темные очки.

— Здравствуй братишка, — несколько опешив, сказал Кирилл.

— Привет, привет старичок, — заходи. Как я тебе? Квазимодо, да?

Кирилл подошел к креслу и, пожав крепкую руку друга, заметил сморщенную кожу на кисти …. Такие же следы от ожогов на худом лице…

— Где это тебя так Славка?

— Да… были места, были мгновения.

— Это — Югославия, — за мужа ответила Катя.

— Катерина! — прикрикнул Свирин.

— Ох, Славочка, Славочка… — всхлипнула жена.

— Только вот жалеть меня не надо! Я ни о чем, не жалею! — стукнул Вячеслав по столу кулаком. — А ты Кир, такой респектабельный, такой,… мэн. Хромаешь отчего?

— Катя принесите, пожалуйста, три рюмочки, — ответил Кирилл, доставая из дипломата бутылку коньяку и пакет с фруктами.

— Сейчас,… я мигом, — ответила женщина.

— Так что с ногой? — повторил Славка.

— Ты будешь смеяться,… в Анголе через реку в брод перебирался, и крокодил цапнул, сухожилия порвал, кость повредил. Теперь хромаю. Привык уже…

Катерина вернулась в комнату, держа в руках поднос с рюмками и тарелками…

— За встречу! — сказал Свирин.

— За встречу.

— Как родители? — спросил Поздняков, закусывая.

— Схоронили мы маму с папой, — ответила Катерина. — Сначала маму,… через год отца.

— Помянем! Вечная память…

Пусть земля им будет пухом, скорбно произнес Кирилл.

После паузы спросил:

— Слава, как ты? Пенсия…?

— Да… есть пенсия. Только ее в Россию нужно ездить получать. Здесь всем насрать на русских. Мы — оккупанты для них. Сам знаешь. А куда деваться?

— Да… — кивнул Кирилл. — Положение…

— За что боролись Кир на то и напоролись…

— Слушай Славка, — сменил тему Кирилл. — «Жигуль» ты свой забрал тогда у Рябого?

— Забрал, забрал. Молодец Иван сохранил в целости, в сохранности. Вот теперь проедаю …. «Жигуль». Продал я его дружище.

Друзья беседовали долго. Катерина молча слушала. Кирилл не решался спросить про Эльзу, про Ирэну. Дождавшись, когда хозяйка вышла на кухню, не выдержал:

— Славка… не слышал про тех,…про Эльзу.

— Слышал Кир. Недавно узнал. Эльзу грохнули еще в те далекие времена. Она действительно сволочью оказалась. Вот кто-то ей и воздал по заслугам.

— А… Ирэ…

— Нет Кир! — отвернулся Свирин.

— Пожалуй, мне пора Слава. Я в гостинице заночую. Номер уже снял. Не буду вас стеснять, — сказал Кирилл, оглядывая уютную квартиру Свириных.

Спустя пару дней, погостив у друзей, побродив по узким улочкам Риги, Кирилл собрался домой. Тепло попрощался со Славкой: — Держись брат. Какие наши годы…

— И ты будь здоров! Может, еще встретимся. На все Божья воля! — ответил Свирин, и обнял друга.

Прощаясь с Катей, Кирилл протянул ей пластиковую банковскую карту:

— Возьми сестричка. Здесь хватит Славке на пластическую операцию, на протез.

Он бы не взял, а ты держи. Так надо!

— Спасибо тебе Кир, — заплакала Катя, целуя его в щеку.

— Ну-ну, — телячьи нежности, — ответил Кирилл.

Едва он вошел в гостиничный номер, как услышал звонок телефона.

— Кир, это Катя. Я в аэропорт приеду тебя проводить, хорошо?

— Жду, — ответил Поздняков. — Вылет в 16.30 по Москве.

Пройдя регистрацию, Кирилл увидел Катерину, которая спешила к нему навстречу, держа в руке большой конверт.

— Кирилл возьми… Славка передал. Только наказал, чтобы ты его дома распечатал. Строго наказал. Спасибо за все Кир. Пока. Приезжай.

* * *

Поздняков, достав связку ключей, открыл двери. Включил свет и, пройдя в комнату, щелкнул по длинному носу чучела-крокодила.

Закурил трубку, и сев в кресло, длинным ножом распорол конверт. На пол выпала большая фотография. Кирилл потянулся за ней, чувствуя, как дрожит рука.

С фото на него смотрела… Ирэна отчаянно — красивая, как тогда….

Кирилл провел пальцем по знакомым до боли чертам….

Заглянул в пустой конверт. Налил рюмку конька и, выпив до дна, поднял трубку телефона, набрал несколько цифр — 23-5… затем, положив ее на место, тяжело выдохнул:

«СТАТИСТ». Откинулся в кресле, закрыв глаза, провалился в темноту воспоминаний. Стихи… ему снились стихи Есенина:

Затем предстали образы густонаселенного района мегаполиса в котором, он якобы жил уединенно и скрытно всецело отдаваясь любимому занятию — в собственной квартире — мастерской, расположенной в чердачном помещении многоэтажного дома лепил из пластилина фигурки — персонажи, снимал мультипликационные фильмы. На монтажном столе были построены крепости, города, сады и парки, текли реки, бушевали приливами моря, трещали морозы, и поземка носилась змеей по асфальту. На полу разбросаны куски изрезанной ножницами кинопленки. Тускло горел свет. Пахло реактивами, клеем, прошлым…

Кирилл вылепил маленького человека в черном френче чуть ниже колен и, поставив его на поверхность стола, начал разглядывать со всех сторон.

— Что так внимательно смотришь? — услышал Кирилл. Окинул взглядом комнату,… никого в ней не обнаружил кроме своего сутулого силуэта отражающегося в зеркалах.

— Я к тебе обращаюсь, к тебе… — низким грудным голосом повторил вопрос маленький человек во френче.

— О, привет, привет, дружище! А ты оказывается разговорчивый, — несколько опешив, вымолвил Кирилл.

— Привет, — с довольным выражением лица, усмехнулся его оппонент. — Чем ты здесь занимаешься? Поставил меня среди комнаты, разглядываешь… Уютно здесь у тебя, тепло. Пахнет вкусно.

— Я фильм снимаю. Ты будешь главный герой.

— И о чем фильм, каков сюжет? Трагедия, комедия, сериал?

— О чем фильм? Поживем, увидим…. Знаешь, я тебе пока не буду об этом говорить. Творчество такая штука забавная. Думаешь об одном, снимаешь, и порой сам не догадываешься, что получится в итоге. Лев Толстой, когда дописал свою «Анну Каренину», поставив точку, вышел из комнаты и произнес, обращаясь к домочадцем, смахивая слезу: «Вы представляете? А Анна-то под поезд бросилась…». Так что слушайся меня, наберись терпения, будем, вместе мучаясь творить.

— Хорошо мой повелитель? — с пафосом ответил человек во френче и прошагал шажками к краю стола.

В дверь несколько раз позвонили.

— Не люблю, когда отвлекают от работы, — прошептал Кирилл.

Звонок не умолкал. Художник, вытирая руки полотенцем, открыл дверь.

— Сантехника вызывали? — войдя в прихожую, произнес мужчина в синем комбинезоне.

— Ах, да, да, я совсем забыл. Проходите в мастерскую, там кран уже несколько дней в мойке течет, — извинился Кир.

— Если Вы не возражаете, я продолжу работу, не будем друг друга отвлекать, — улыбнулся и вновь склонился над столом.

— Хозяин принимай работу, — нарушил молчание сантехник минут через двадцать, собирая слесарный инструмент.

Кирилл расплатился.

— Да… ну ты даешь? — выходя на середину стола, иронично произнес человечек, сверля художника в упор глубоко посаженными глазками.

— Что такое?

— Ты хотя бы кран проверил! Этот детина пока ты лепил мне кровать, допил весь коньяк из вон той симпатичной бутылки. Прокладку поставил старую, через пару дней вода опять подтекать начнет.

— О! Так ты еще и зоркий, — вытирая лицо полотенцем, возвращаясь в настоящее, ответил Кирилл.

— Не стоит обращать внимание на мелочи, они приходят и уходят. Это как луна на небе, ушла за облака, но прошло время, и снова ее лик завораживает нас, появляясь на небосклоне.

Пожалуй, на сегодня хватит. Иди отдыхать, спокойной ночи.

Кирилл вытащил из папки несколько листов чистой бумаги и, закурив, начал писать:

«7 июня. Здравствуй, дорогая…

Давно тебе не писал. Прости. Как поживаешь?

Все время вспоминаю те дни, когда познакомился с тобой.

Я видел, какими взглядами мужчины на пляже сопровождали тебя, выходящую из воды. У меня при этом возникали противоречивые чувства. Гордость, что ты со мной, а не с ними, но в тоже время и странное ощущение возможности в любой миг потерять тебя. Когда стемнело, мы забрались в лес, уселись на траву. Пили сладкое вино „Фетяска“. В свете костра я видел, как дрожат твои пальцы, когда ты прикуривала сигарету. Славка во всю целовался с Эльзой, а я,… ты знаешь, я совсем тогда растерялся. Выпитое вино не придало смелости, а наоборот отрезвило. Так бывает. Это теперь я понимаю, что так бывает. А тогда….

Отпуск пролетел как один день. Мы долго стояли на перроне, ветер шевелил твои выгоревшие на солнце волосы. Двери электрички, шипя, захлопнулись перед моим лицом. До сих пор помню тот адрес, который ты мне написала, — Рига. Р-54. До востребования. Маленький камушек, отшлифованный морскими волнами, подаренный тобой на прощанье. И слова, — „Приезжай и пиши“.

Столько месяцев разлуки, твои письма, аккуратный почерк: „Я сдала экзамены. Приходится подрабатывать в гардеробе театра, — денег не хватает. Но это все ерунда. Ты приедешь?“.

Я приехал. Падает снег и кружится. Ранее утро, оба зеваем, не выспались. Смеемся и строим планы.

Планы на каникулы. Ты все время говоришь, говоришь, тараторишь: „Сначала театр „Сатиры“, он на гастролях дает „Таблетку под язык“, — Миронов, Папанов. Потом „Домский собор“. Затем выставка икон — Андрей Рублев, Даниил Черный…“.

Помнишь, как в соборе остановились перед огромной иконой, — „Апокалипсис“. Ты спросила: „Кир, что такое Апокалипсис?“. Я, немного подумав, ответил: „Откровение“.

Проходивший мимо священник, одобрительно закачав головой, и окинув нас взглядом, сказал:

„Правильно молодой человек. А Вам девушка, должно быть стыдно. Советую читать больше“.

— Кирилл да ты у меня образованный.

Я возразил, — ты знаешь, вырвалось название иконы у меня произвольно, даже не знаю, как это получилось. Наверное, по наитию.

— Не скромничай, не скромничай.

Вечер в кафе. Я немного растерян. Пьем коктейли из огромных бокалов. Ты вытаскиваешь из сумочки вяленую тарань: „Отец прислал посылку“. Шелушим рыбу, запиваем красной жидкостью. Танцуем под саксофон. Твои глаза и губы напротив.

Признаюсь,… стыдно, я тогда напился-напился, хлопнул дверью на выходе из кафе. Прости.

Но и ты хороша: „Лучше бы купил себе югославские сапоги в универмаге на эти пятьдесят рублей“.

Самое интересное, никак не могу вспомнить название спектакля в музыкальном театре, — „Пигмалион“, или

„Летучая мышь…“ Татьяна Шмыга, Герард Васильев. Название… не помню, хоть убей.

Еще места попались не ахти, — балкон, мое кресло за колонной, которая загораживает сцену. Я все время вытягиваю шею, галстук съезжает на бок, давит узлом шею. Ты хмыкаешь в программку, поправляешь галстук. У тебя нежные пальцы, чувствую их дрожь и тепло. После антракта набираюсь смелости, пересаживаюсь, усаживая тебя на свои колени. Соседи шушукают, возмущенно поглядывая в нашу сторону. Плевать,… теперь все видно, и ты сидишь, не шелохнувшись у меня на коленях. Волосы пахнут морем.

Брюки после спектакля в гармошку, но зато масса впечатлений…»

— Кирилл! Кирилл!

Кирилл, подняв голову, увидел стоящего напротив человечка во френче.

— Кирилл! Ну, и что было дальше?

— Не хорошо подглядывать, — Кирилл аккуратно сложил письмо.

— Так интересно же, что дальше будет….

Ты проводишь ее на квартиру, которая она снимала.

Напросишься в гости. Свечи, шампанское… поцелуи и ласки до утра?

— Разыгралось у тебя мой друг воображение.

— А что тянуть? Инициативу надо брать в свои руки. Ловить момент удачи.

— Так ты еще и инициативный у меня получился, — смутился вдруг перед своим творением Кирилл. — Все спать, спать… завтра много работы.

20 января.

«Привет, дорогая!

Ты спрашиваешь как я? Пожалуй, в норме. Хотя честно признаюсь этот фильм трудновато мне дается.

Может все бросить? Взять отпуск за свой счет. Отпуск за свой счет от самого себя. Неплохо звучит, да?

Помнишь, ты мне сказала, увидев, как я запыхался после заплыва на километр на спор с твоими друзьями: „Отдохни Кирилл, отдохни“. Но я купил гирю и стал качаться до одури, до хруста в суставах, до судороги в мышцах.

Это ведь ТЫ мне сказала!

Через год на Байкале, куда мне все — таки удалось тебя уговорить приехать в отпуск, помнишь, как ты ахнула, увидев мое накаченное тело? Мне было неловко, был рад и смущен одновременно. Нес тебя на спине через болото, комары жалили нещадно, мошка лезла в уши и в рот. Ты растирала мою спину и грудь спиртом. Я млел,… легонько похлестывал тебя веником по загорелым, стройным ногам, по плечам и груди, которую ты смущенно пыталась укрывать от меня руками. Я поливал на раскаленные камни из ковша студеную воду, клубился пар, было жарко, пахло тайгой и тобой. Потом мы забрались по шаткой лестнице на чердак, плюхнулись в колючее сено. Я целовал тебя всю от кончиков пальцев на ногах до глаз. Губы шептали: „Да, да, да…“. Всю ночь до утра о крышу дома терся высоченный кедр. Мне казалось, что это кто — то, подсматривая за нами, укоризненно, а может ревностно ворчит…»

— Да, — опустил ноги с кровати человечек, засопел, шмыгая носом.

— Это ты опять? — недовольно посмотрел на него Кирилл.

— Я, я …. Сам развлекаешься, а мне, думаешь легко все это слышать? Ворочаюсь, ворочаюсь… Я ведь тоже мужчина.

— Завидуешь что — ли? Или ревнуешь? Ревнивый…

— Может и ревную.

— Хорошо, я сейчас тебе подружку вылеплю.

Кирилл, аккуратно выверяя каждое движение, взял в руки кусок пластилина. Размял его, поставил на стол женскую, точеную фигурку в легком шифоновом платье розового цвета.

— Назовем ее, Дорой! Ты не возражаешь?

— Дорой так, Дорой, — туши свет Кирилл. Мы будем знакомиться.

«Когда любви мы лампу зажигаем, наш дом внутри пылает, и свет его настолько ярок, что пламя до небес взлетает», — процитировал Кирилл восточного мудреца. — Хорошо, знакомьтесь. Только будь ласков с ней, будь внимательней, она еще совсем юная.

 

4

Утром Кирилл вошел в мастерскую, думая о том, что фильм почти готов. Это его обнадеживающе радовало. Осталось отснять несколько эпизодических сцен, закончить монтаж. Подойдя к столу, заметил, что маленький человек храпит на кровати, укрывшись пуховым одеялом.

— Вставай, вставай …

— Ну что ты все командуешь и командуешь, — раздался недовольный сиплый голос. — Сам в начале съемок говорил, что я главный герой. А раз я главный, значит молчи,… ты молчи, а я буду сам решать, когда мне просыпаться, куда ходить, что делать. Надоело,… поставь ногу сюда, замри,… поверни голову,… не дыши. Все мною командуют, распоряжаются. И ты и эта Дора…

— Кстати, как провели время? Где Дора? — спросил Кирилл, оглядывая декорации.

— Где, где…. Вчера, когда ты ушел, она так завелась, словно лет пять мужчины не видела.

Я уже и так и эдак…. Еле — еле в живых остался. А сегодня не свет не заря она опять за свое. А потом давай порядок наводить, мести двор, окна мыть. Раскричалась: «Что ты везде окурки, газеты разбросал…». В общем надоело мне это, на — до-е-ло…

— Где Дора? — не на шутку растревожившись, возмущенно вскрикнул Кирилл.

— Вот твоя Дора, — показывая рукой на новенькое кресло — качалку, усмехнулся человечек. — Смотри,… высший класс. Мягко, удобно…. Хочу сюда его поставлю, захочу передвину к окну,… покачаюсь.

Я же не ты… Все мямлишь и мямлишь… Здравствуй, дорогая… — передразнил Кирилла. — Взял и вылепил из Доры кресло…

— Как ты посмел? Как у тебя рука поднялась?

— Очень просто посмел. И не кричи на меня. Выдумываешь все,… то фильмы разные и странные не кому, знай, кроме тебя не нужные. То письма. Ответь мне! Зачем ты эти письма пишешь уже столько лет? Пишешь, пишешь,… что в них толку? Пишешь, мечтаешь,… складываешь аккуратно в стопочку, а потом в стол.

Так и лежат они у тебя в столе пылятся, желтеют, молчаливые не отправленные письма.

А она, твоя дорогая, в последнем письме что написала? Ты помнишь? Конечно, помнишь, ты все помнишь. Написала: «Я ухожу Кирилл! Будь мужчиной, уверенным, сильным. Делай сам всегда первый шаг навстречу к… Женщины любят успешных мужчин. А ты… ты… хороший, но…

Прости, если сможешь. Прощай».

А ты в ответ три слова: «Я тебе люблю!» Пустил слезу… ой, ой…

Кирилл нахмурил брови. — Заткнись недомерок. Фильм окончен. С меня довольно. Философствуй теперь с экрана.

Что есть силы, прихлопнул ладонью, по открывшему было рот человечку, превратив его в лепешку, смешал с остатками разноцветного пластилина. — Ревнивый, инициативный, зоркий, — произнес вслух Кирилл, взял чистый лист бумаги, написал на нем фломастером, — «Ревизор», и приклеил лист на коробку с кинопленкой.

Затем открыл стол, вынул пачку писем и… проснулся.

Взял фотографию Ирэны. Вышел на улицу, подняв воротник пальто. Дул сильный ветер. Вдоль квартала в небе неслись тучи. Накрапывал дождь.

Кирилл, оглянувшись на темные прямоугольники окон дома, остановил такси, и сев на заднее сиденье сказал водителю: «В аэропорт, и если можно быстрее…»

* * *

Теплый день, проходя сквозь матовые стекла круглых окон, ложился на белые подоконники и оседал причудливыми узорами на велюровое покрытие длинного диванчика, стоящего у стены небольшой комнаты. Легкие порывы ветра теребили ажурную занавеску, звучала музыка, — Гектор Берлиоз «Реквием».

Вика, поджав ноги, сидела в кресле. Локоны светлых волос скрывали часть лица. Девушка, раскачиваясь в такт музыке, что — то сосредоточенно рисовала карандашом в альбоме лежавшем на коленях. Время от времени она, подержав лист с эскизом на вытянутой руке, легким движением отбрасывала его в сторону. Лист, покружив, беззвучно падал на мягкий белый палас. Девушка брала следующий,… ровные штрихи, овалы,… звуки музыкальных инструментов…

Бой настенных часов прервал занятие. Вика собрала эскизы и аккуратно уложила в папку. Вышла на кухню насыпала в большую фарфоровую чашку несколько ложек зеленого чая и ожидая, пока закипит на плите чайник, посмотрела в окно. Ярко светило июльское солнце. По каштановой аллее неторопливо шли немногочисленные прохожие. У подъезда на лавочках в тени деревьев сидели старушки — соседки и что — то бойко обсуждали, наблюдая за игравшими на детской площадке детьми. Чайник на плите сначала зашипел, потом залился вызывающе наглым и свирепым свистом.

— Соловей разбойник, — усмехнулась Вика, плеснув кипяток в чашку. Открыла холодильник: «Да, негусто…». Вынула баночку с яблочным вареньем и, захватив чашку, вернулась в комнату. В этот момент в прихожей раздался телефонный звонок. Вика, недовольно поморщившись,… сделала несколько глотков,… телефон не умолкал. Поставила чашку на сервировочный столик, прошла в прихожую и сняла трубку.

— Виктория как наши дела? Это я твой Эдик. Узнала меня детка? Что ж так долго не отвечаешь? Заставляешь меня нервничать. И вообще, я страшно соскучился по тебе моя …

— Ладно, ладно, знаю, по кому ты соскучился, — прервала на полуслове Вика, закатив при этом глаза под потолок. — Я закончила эскизы. Где мы можем встретиться сегодня?

— Приезжай ко мне в офис к 17 часам, вышлю за тобой машину, — изменив тональность голоса, ответил собеседник.

— Хорошо, высылай. Только давай не в офисе встретимся, а в кафе напротив. Тебя устроит?

— Ok, нет проблем, договорились.

— Пошел к черту, надоел, …. — повесила трубку Вика. — Эдик…. Эдуард Захарович.

* * *

Эдик Ивановский, зажав между одутловатых коленок банку со свиной тушенкой, ужинал. Цеплял серебряной вилкой куски мяса и сала, понюхав, с аппетитом проглатывал. Запивал томатным соком. И хотя, суть поглощаемой пищи противоречила его ментальности, Ивановский, следуя принципу: «Если очень хочется, то можно…» испытывал от процесса явное удовлетворение, — сопел, кряхтя, почесывал пальцем одной ноги, пятку другой. Маленько перекусив, включил телевизор,… пощелкал пультом переключения каналов. Его чуть разомлевшее внимание остановилось на картинке, где миловидная блондинка о чем-то бойко дискутировала с мужчиной средних лет в сером костюме, оранжевом шарфике, повязанном вокруг тонкой шеи. Ивановский плавно увеличил громкость приемника:

«Если хотите испортить аппетит современному писателю, спросите о тиражах его книг», — донесся до уха Эдички комариный писк, — высокий голос джентльмена.

— Лабуда, — буркнул Эд, заглядывая в вырез кофточки ведущей.

За всю жизнь он прочитал немало разнообразной по жанрам литературы, имел массу знакомств в издательствах.

«В начале девятнадцатого века Жуковский издавал серию книг под девизом — „Fur wenige“. Сегодня мы оказались отброшенными к этой удручающей черте…», — продолжал шарфик, нервно теребя лацкан пиджака.

Ивановский потянулся за стаканом, прислушиваясь….

«Итоги вызверения… растительный уровень… доза душевности…», — констатировала блондинка.

— И ты туда же, — пробормотал Ивановский разочарованно, увидев, что камера оператора, съехав влево от кофточки, взяла крупным планом небритое лицо мужчины.

Переключил канал.

«… сперматозоиды с удивительной подвижностью двигаются во влажной благотворной среде…»

Эдичка поперхнулся, но словно загипнотизированный, продолжал наблюдать за броуновским движением маленьких шустрых козявок с хвостиками.

— Да, видно, как втекает, так и вытекает, — усмехнулся в ответ на фразу ведущей, — «что лишь немногим из тысяч и тысяч козявок удается достичь поставленной цели».

— Проблема, однако, — загрустил и, поднявшись, отдернул штору, намереваясь выкинуть, пустую банку в окно.

Ведущая начала анонсировать следующий выпуск программы, в котором речь должна была пойти о том, как стать женщиной за деньги. Но Эдичка уже не слышал ее, не видел, как подрагивает ее высокая грудь, как увлажнились краешки глаз у обладателя серого пиджака, который пожирал взглядом юношу — зрителя, сидевшего в первом ряду студии.

К помойке подкатил джип, из которого торопливо вышел высокий брюнет, кутаясь, несмотря на теплый вечер в черное длинное до пят пальто. Оглянувшись по сторонам, распахнул полы одежды и, подержав некоторое время, тяжелый предмет, завернутый в целлофановый пакет в руках, бросил его в один из ящиков. Сплюнул тугую слюну, хлопнул дверкой и,… только его видели.

— Интересно, — прошептал Эдичка и как был в домашних тапочках на босую ногу, открыл входную дверь трясущимися руками, юркнул в лифт.

Затыкая нос от помойного амбре, разгреб кучу мусора и выудил на поверхность искомый улов. Отряхнул его от нечистот, держа за спиной, вернулся в квартиру.

Включив настольную лампу, развязал пакет.

— Свят, свят…. икона! Старинная икона!

Библейский сюжет, — сошествие Христа в Ад. Ева…Адам…

Повезло, повезло, — потер лоснящиеся от пота ладони, прошептал, оглядываясь, Ивановский, прикидывая на перспективу, сколько можно выручить за этот раритет деньжат.

— Надо будет завтра у Гольдмана проконсультироваться. Веня знает в антиквариате толк.

На том и порешив, Эдик еще несколько раз взглянув на икону, поставил ее на стол в угол комнаты, и, взобравшись на высокую кровать с панцирной скрипучей сеткой, удивительно быстро уснул.

«Печатать книги — все равно, что печатать деньги. Если осла каждый день показывать на экране, то и он станет звездой. Линия красоты. Алан Холлинг Херст» — крутился рой фраз и мыслей в мозгу у ворочающегося во сне Ивановского.

Неожиданно в его подсознании возник образ длинноволосого седого старца с орлиным взором, посохом в руке, вороном на плече. Старец шел по болоту,… вился голубой дым, сплетаясь воедино с розовым туманом. Он шел к Эдику, который спал голый, поджав ноги на одной из кочек, укрывшись лавровой веткой положив под голову икону. Подойдя, толкнул посохом. Эд открыв глаза, увидел, что старец протягивает ему мешочек с золотыми монетами в обмен, требуя икону.

Ивановский выхватил мешочек и как был, в чем мать родила, пустился бегом вдаль болота. Прижимая к груди икону, зажав в зубах увесистый мешочек с побрякивающими монетами, скрылся в тумане, опережая летящего за ним ворона у которого из клюва текла бурая кровь.

— Ну и сон, мать твою, — в холодном поту проснулся Эдичка. Опуская ноги на крашенный красной краской пол, нащупал выключатель бра. Скрипнули половицы… Эдуард смотрел на икону. Нащупав указательным пальцем выемку в древесине, нажал на нее пальцем.

На пол посыпались туго связанные резинками пачки стодолларовых купюр.

— Ни хрена себе! Десять… двадцать… сорок… 150 штук баксов. Вот это удача!

А это что такое? Вау… бриллианты. Я в отпаде. Тома… Тома! — позвал жену, забыв, что та уехала к тетушке в Киев. — Как — же я днем не заметил? Хорошо, что к Гольдману не подался. Тот жук ушлый, сразу бы скумекал, что к чему. Так-так — так, — нервно щелкая пальцами, бормотал Ивановский. На ум пришли стихи:

— Дудки, посмотрим, чья взяла, — успокоившись твердым голосом, произнес Иваницкий, сев в глубокое кресло. Налил коньяку, залпом осушил стакан. — Посмотрим,… посмотрим.

Минуло пару лет…

Ивановский выгодно разместив часть капитала в акции промышленных компаний, в банки, открыл сеть аптек, попутно занялся ресторанным бизнесом. Сорвал куш от распространения биологических пищевых добавок, начал выпускать гламурный журнал. Разбогател, заматерел. На вопросы знакомых, откуда деньжата, отвечал уклончиво, одним, что получил наследство, другим, что выиграл в лотерею. Съехал со старой квартиры. Обзавелся шикарным особняком в престижном районе города. Дела шли, как по маслу. От прежнего неуклюжего, несуразного Эдички мало, что осталось. Как-то на встрече однокашников, куда Ивановский прикатил на шикарном авто, в сопровождении дюжины охранников, Вовка Штиль — закадычный друг, хлопая его по плечу, воскликнул: «Эдька сукин сын, привет!».

«Не Эдька, а Эдуард Захарович», — резко одернул его Ивановский и сбросил руку бывшего друга с плеча.

«Хрен поймешь этих миллионеров. Такие нервные», — удивился Штиль, поеживаясь.

С изменением статуса, изменился и круг знакомств Эдуарда Захаровича, изменился его досуг. Презентации, теле — звезды, ночные клубы и бега. На лацкане пиджака заблестел депутатский значок. Олимп у ног. Тамарочка души не чаяла в супруге. Только откроет рот,… будьте любезны Тамара Абрамовна. Только подумает,… плииз. Но со временем, Эдичка стал замечать странные вещи, происходящие в его организме. Периодами накатывали приступы тошноты, его рвало, перестал реагировать на блеск женских глаз, на выпуклости и выемки прекрасных тел. Его стала бить непредсказуемая дрожь при рукопожатиях с мужчинами, стал меняться тембр голоса. Коллеги все чаще и чаще встречали его в обществе менеджера одного из отделов — Леонида Збарского — высокого брюнета с внешностью Адама. И еще запах,… тлетворный запах, постоянно, исходящий от шефа. Эдичка и сам чуткими ноздрями то и дело, ловя этот назойливый запах, выливал на себя гектолитры одеколона, распыляя дезодоранты, мыл руки, чистил зубы…

Тамарочка рыдала, страдая «Эдя сходи к врачу. Эдя что с тобой мой котик? Ах, я умру, наверное, мое сердце обливается кровью… Эдя…».

Тот орал на нее:

— Это все твои утиные паштеты, мидии… суши.

В один из ранних майских дней лимузин Ивановского, покачиваясь, подкатил к престижной частной клинике. Заведующий отделением услужливо предложив сесть знатному гостю в свое кресло, внимательно выслушал жалобы посетителя.

— Рвота, тошнота, влажность тела, выпадение волос, — интересно, весьма интересно, — поправляя очки на переносице, произнес доктор. Поднял трубку телефона: — Надюша, зайдите ко мне…

В кабинет впорхнула, держа в руках блокнот огненно — рыжая дама в медицинском синем халате.

— Эдуард Захарович, познакомьтесь, — Надежда Александровна Забейворота. Она займется Вашим обследованием. Надюша, случай нетривиальный. Сделаете гастроскопию, колоноскопию, анализы…

Эдичка валяясь на больничной койке, страдал, пытаясь анализировать ситуацию, в которой оказался.

— Манна небес, как манка крупа… Может у меня проказа Надя или СПИД? — спросил вошедшую Надежду.

— Да что Вы Эдуард Захарович, какая там проказа. Сейчас процедурку одну занятную сделаем, завтра томографию. Вам делали клизму вчера,… сегодня?

— Делали, делали, — погладил Эдик под одеялом часть тела ниже спины…

Медсестра провела его в кабинет на первом этаже, уложила на кушетку и, укрыв простыней, предложила повернуться на правый бок. Густо намазала указательный палец в резиновой перчатке вазелином, раздвинула Эдичкины розовые ягодицы…

— Ой, — вырвалось у Ивановского.

— Вам больно?

— Нет… нет, щекотно.

Забейворота поднялась с кресла и ввела в напрягшееся тело пациента длинный черный ферритовый шнур, припав к окуляру прибора.

Эдичка почувствовал, что в него, словно вползла, извиваясь змея. Оргазмы один за другим потрясали его. Лились слезы, слезы восторга, слезы ужаса. Воздух с шипением вырывался из черного баллона, стоящего на полу, и сквозь отверстие в шнуре раздувал живот.

— Лягушка… жаба… — шептал, сглатывая слюну Эдичка, вспомнив, как он в детстве надувал на пруду жаб через соломинку, вставленную в задний проход воздухом. Затем бросал бедных существ в воду. Те барахтались, выпуская пузыри, не могли нырнуть. А он — Эдичка бросал в них камни, потирая ладони.

— Ну, вот и все, — обрадовала его Забейворота, вытаскивая шнур и бросая его в ванну с водой.

Дикая боль пронзила Ивановского. Вырывавшиеся газы хлопками оглушали, эхом отражались от кафельных стен.

— Сделайте, что ни будь… — взмолился пациент.

— Выпейте баралгин, — заткнув нос, протянула ему горсть таблеток и стакан воды медсестра, выбегая из кабинета.

Целый месяц врачи обследовали знатного пациента. Исследовали анализ рвотных масс, проводили гемосорбцию крови… Затем проведя консилиум и обнаружив явных нарушений в деятельности организма Ивановского, выписали его из клиники, вернули Тамарочке.

— Шеф… шеф… вернулся, — зашептали коридоры.

Исхудавший и побледневший Эдичка, пройдя в кабинет увидел в нем Збарского, стоявшего у окна.

— О! Мой друг, воскликнул Леня и кинулся к шефу на грудь.

— Я здоров. Я абсолютно здоров, — воскликнул Эдик, поглаживая талию менеджера.

Вдруг его вновь передернуло,… рвотная масса хлынула изо рта, густо перемазав светлый костюм бой — френда.

— О, мой Бог, — отшатнулся тот. — Опять?

Эдик сел в кресло, вытирая лицо платком.

— Ни хрена, не пойму.

— Шеф, ты будешь праздновать юбилей? — скорбно глянул на Эдичку Збарский.

— Юбилей? Какой юбилей? А сколько мне? Ах, да… юбилей. Буду Ленчик, буду. Всем чертям, вопреки.

Празднование прошло на высшем уровне. Вице — премьер,…зарубежная кино — дива, теплоход, фейерверк.

— С юбилея самое главное вовремя смыться, — подхватив Збарского спускаясь по лестнице, прошептал, прикладывая палец к губам Ивановский.

— Эдичка, Эдичка, — окликнула жена. — Мало того, что ты совсем забыл о выполнении супружеских обязанностей, так ты еще и спишь с юношей. Совсем не заботишься о своем шатком здоровье, не думаешь обо мне. Вспомни, вспомни, как мы любили друг друга. Вспомни, что написано в Торе.

«Из детей твоих не отдавай на служение Молоху и не бесчести имени Бога твоего. Я Господь. Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. И ни с каким скотом не ложись, чтоб излить [семя] и оскверниться от него; и женщина не должна становиться пред скотом для совокупления с ним: это гнусно.

Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них».

To'evah — «to'e ata ba». — Восклицала Тамара дрожащими губами, держа в руках книгу.

— Тамара, прекрати истерику. Кому сказал… — топнул ногой Ивановский.

— Дай сюда этот букварь. — Выхватил книгу у жены и оглянувшись, бросил ее в урну.

— Пойдем котик, — настойчиво звал Збарский.

— Я покончу с собой. Так и знай, — всхлипывала супруга.

— Тамарочка я не Пикассо, ты не Ольга.

— Да… да … бедная Ольга, бедные женщины, — покачнулась Тамара и села в кресло.

Спустя неделю в кабинете Ивановского раздался телефонный звонок.

— Эдик… — плакала жена. Эдик… нашу Софочку, нашу кровиночку единственную изнасиловали, выбросили на ходу из машины.

Эдичка вошел в реанимацию и сел возле дочери, в рот которой был вставлен шланг аппарата искусственного дыхания. Перебинтованное лицо дочери, запекшиеся губы, худые прозрачные пальцы. Ивановский нагнулся, чтобы поцеловать дочь, в этот момент на подоконник с внешней стороны окна с шумом села большая птица.

— Ворон, — вырвалось у Эдика.

Сорвался с места. Охранники устремились вдогонку.

— Я сам, я сам, — остановил их криком и завел двигатель машины.

Сигналя и обгоняя, нарушая правила, несся Эдик по шоссе, судорожно сжимая руль. Включил радиоприемник, мужской голос с хрипотцой, читал:

Скрипнули тормоза. Ивановский забежал в арку подъезда старого дома. Вытащил связку ключей и по лестнице, пыхтя, метнулся на пятый этаж. Отворил обитую коричневым дерматином дверь, вошел… Паутина,… газеты на полу, старая мебель, укрытая чехлами, магнитофон «Маяк». Распахнул створки кладовой и начал разгребать вещи.

— Хламье… бедлам. Вот… есть!

Держа на вытянутых руках тяжелую икону, смотрел на нее широко открытыми глазами…

Затем, обвернув ее в первую попавшуюся тряпку, вышел на лестничную клетку. Постоял,… изучая фамилии жильцов на табличках.

— Магницкий… Ушлый, Фрайберг… Немов… Немов. Поставил икону возле двери Немова и нажал три раза на звонок. Услышав шевеление в соседской квартире, юркнул в свою.

Спустя пару часов, осторожно приоткрыл дверь. Выглянул в коридор,… подкрался к лифту. Стойкий тлетворный запах, просачивался сквозь щель из соседской двери.

— Свят… свят. Быстро, однако, — перекрестился, надел, отряхнув, шляпу и шагнул в лифт.

* * *

— Эдик… Эдичка, — прошептала Вика, допивая чай с вареньем.

Открыв косметичку, приступила к священному обряду макияжа. Закончив, посмотрела в зеркало: «Хороша подруга Маша, да не ваша…». Открыла шкаф: платье… туфли.… Скинув халат, быстро переоделась. У подъезда просигналила машина. Выключив музыкальный центр и, закрыв на два замка дверь, Вика выбежала из квартиры.

— Вика, Вика… — у двери стоял сосед Павел. — Куда торопишься? Мы же сегодня вечером собирались пойти на концерт. Я и билеты купил…

— Извини Павлуша, не получится. Эскизы должна показать заказчику. А это сам понимаешь дело щекотливое, затянется до ночи как обычно. Он уже и машину прислал. В другой раз… — Вика чмокнула опешившего Павла в щеку и скрылась в лифте.

Отыскав свободный столик в уютном кафе, сняла солнцезащитные очки и, листая меню, стала ожидать Эдуарда.

— Что будете заказывать? — спросил подошедший официант.

— Кофе, пожалуйста, без сахара и апельсиновый сок со льдом.

— И бутылку шампанского для моей дамы, — подвигая со скрежетом металлический стул, вытер обильный пот с лица Эдик.

— Ты как всегда обворожительна, детка. Целую прекрасные ручки.

— А ты, Эд в своем репертуаре, — опаздываешь ровно на одиннадцать минут.

— Что делать Вика, привычка банкира, — не спеши, а то успеешь, — хмыкнул Эдик. Давай показывай эскизы.

Вика передала папку. Ивановский внимательно оценивая каждый рисунок, раскладывал их на столе словно пасьянс.

— Да, да,… это как раз то, что нужно. Молодец,… умница….

А вот этот мне не очень, а ты как сама считаешь? Я же просил тебя в прошлый раз, просил, помнишь? Ну, нарисуй им хотя бы какие — то лица. Почему все женщины на твоих картинах безликие?

— Это не комментируется Эдик. Или тебя устраивают мои эскизы, и я начинаю оформлять журнал, или… ищи себе другого художника, — покладистого, талантливого без собственного мнения… — закурила Вика.

— Хорошо, хорошо, не волнуйся, будь, по-твоему.

Вот эти держи, а остальные я захвачу с собой, покажу другим членам коллегии, — сказал Эдуард, протягивая Вике несколько листов с эскизами.

— Созвонимся через пару дней, и не огорчай меня, пожалуйста, не затягивай с рисунками. А сейчас извини, дела, дела… Водитель тебя отвезет, сиди, отдыхай…

Допив кофе и сок, Вика направилась к выходу. В одной руке папка с эскизами, в другой очки. Посмотрев на машину, неожиданно столкнулась с незнакомым мужчиной средних лет. Папка упала,… ветер подхватил эскизы, они как белые голубки затрепетали в турбулентных потоках теплого воздуха и понеслись под столики кафе, под ноги прохожих.

Извиняясь перед Викой за неловкость, мужчина начал быстро собирать рисунки. Дорогой темно — коричневый костюм, загорелая кожа, темные с проседью волосы, стройный, на вид лет 45–50, — автоматически отмечала Вика, глядя, как ловко владелец этих достоинств, справляется с порхающими перед его лицом эскизами.

— Пожалуй, все? — улыбнулся, посмотрев на нее, незнакомец.

— Да, спасибо. Сама виновата, засмотрелась. Прошу прощения. Вот и на ногу вам наступила каблуком… Больно наверное?

— Больно? Нет, нет, что Вы.

Они стояли несколько минут у выхода из кафе, извиняясь, посматривая друг на друга.

Первым спохватился мужчина: «Послушайте, наверное, со стороны на нас смешно смотреть. В качестве компенсации за нанесенный ущерб, — посмотрел на ушибленную ногу, — я готов довести вас до дома, или куда будет угодно».

— Машина у меня есть, вон поджидает, — кивнула Вика на серебряный «Мерседес» Эдика. А впрочем,… почему бы и нет? Я согласна.

— Кирилл, — представился мужчина, придерживая девушку под локоть, и вынул из кармана пиджака ключи от автомобиля.

— Вика, — ответила девушка, оценивая крепость его руки.

Черный джип «Судзуки» отъехал от стоянки. Вика махнула на прощание водителю, выскочившему из «Мерседеса». Звук сигнала… и они скрылись за поворотом.

— Какой план? Покатаемся по городу или…? — спросил Кирилл. Вика помолчав, ответила: — Или,… слишком жарко, поехали сразу домой, и назвала адрес.

Узкая лента трассы извивалась вдоль набережной. Сгущались сумерки. Кирилл включил габаритные огни, щелкнул пальцем по кнопке магнитофона. Из колонок полились ритмичные звуки — болеро Равеля, щелканье кастаньет, барабаны… Вика опустила до отказа дымчатое стекло, откинулась на сиденье. Длинные волосы тормошил ласковый ветер.

— Вика позволите взглянуть на рисунки? — нарушил затянувшуюся паузу Кирилл.

— Да конечно, мне будет интересно узнать ваше мнение, только сильно не ругайте, договорились?

Здесь, пожалуйста, тормозните, — произнесла девушка и достала из папки несколько рисунков.

Кирилл остановил машину возле небольшого трехэтажного дома, стены которого были окрашены в желтый цвет. Красная черепичная крыша… антенны… в окнах свет.

Приглушив звук музыки, стал внимательно рассматривать эскизы. Степные курганы, низко гнется к земле на ветру ковыль, дождевые сизые тучи, обнаженная всадница припала к голове скакуна. Волосы девушки переплелись с лошадиной гривой, из под копыт искры, пыль столбом, в небе вместо солнца — два женских глаза. Повторяющийся сюжет на всех листках, отдельно крупно нарисованы лошадиные головы, круп животного, волосы всадницы, ее высокая грудь, длинные пальцы, обхватившие шею лошади.

— Мне нравятся рисунки. Вы настоящий мастер — произнес Кирилл, возвращая папку.

— Что Вы, какой там мастер, так… рисую для души, оформляю журнал одному богатенькому местному Буратино.

— Так Вы на Эдуарда Ивановского работаете? Это Ваши рисунки в его журнале?

— Да, — недоумевая, ответила Вика.

— Кирилл, так Вы знакомы с Эдом?

— Знаком, знаком, Вика. Я недавно в вашем городе. У меня здесь мало знакомых, друзей нет. А с Ивановским наши пути пересекались в бизнесе. Встречались несколько раз на официальных приемах, презентациях. Разрешите, я Вас провожу до подъезда, Вика? Уже стемнело.

Они вышли из машины, и не торопясь, подошли к подъезду.

— Вика завтра выходной день — воскресенье. У меня есть предложение….

— Давайте завтра встретимся и поужинаем вместе, — продолжила Вика.

Кир рассмеялся: «Да-да, давайте завтра встретимся, если Вы, конечно, не возражаете часиков в десять утра, и позавтракаем вместе. А потом,… а вот, что будет потом, это маленький секрет.

— В десять утра? — удивилась Вика. Хорошо в десять, так в десять… форма одежды…

— Форма одежды повседневная, желательно джинсы, спортивную куртку и улыбку, — договорились?

— По рукам, договорились, — улыбнулась Вика.

Кирилл немного подержал ее ладонь в руке, нехотя отпустил.

— До завтра.

Дверь подъезда, скрипнув пружиной, плотно закрылась. Кирилл сел в машину, закурив, завел двигатель. В окнах на втором этаже дома вспыхнул свет. Кирилл увидел силуэт девушки за ажурной занавеской.

— Интересная девушка Вика. Виктория — Победа, — подумал Кирилл, нажимая на педаль газа.

На следующий день ровно в десять утра Поздняков подъехал к дому Виктории. Посигналил негромко и отрывисто три раза.

Вика выглянула, приглашая подняться. На лестничной площадке второго этажа одновременно открылись две двери. Из одной показалась улыбающаяся девушка, из квартиры напротив — светловолосый парень лет двадцати пяти с мешком мусора.

— Привет, Пашка, — поздоровалась с ним Вика. Взяв Кирилла за рукав спортивной ветровки, потянула внутрь квартиры.

— Доброе утро, Вика — поздоровался Кирилл.

— Я сейчас, проходите в комнату, располагайтесь, через пару минут буду, готова, — и скрылась в ванной комнате.

Кирилл, услышав шум воды, прошел в комнату, огляделся по сторонам. Длинный диванчик у стены, книжные полки, компьютер, кожаное кресло, журнальный столик, круглый аквариум в котором на ветке застыл словно статуя, хамелеон….

Поздняков перелистал несколько книг, альбомов. Внимание привлекла небольшая фотография в деревянной рамке — средних лет женщина с открытым лицом. Оборотная сторона портрета без отметок и записей.

— Симпатичная женщина, — сказал Кирилл входящей в комнату Вике.

— Это моя мама, вернее приемная мама. Она умерла несколько лет назад, — нахмурилась Вика.

— Извините, Вика.

— Ничего, ничего…. Давайте завтракать. Кофе готов.

— Вообще — то я предпочитаю крепкий чай, но у вас Вика, наверное, особенный кофе, угощайте…

Хозяйка налила кофе в чашки, предложила гостю сахар, от которого тот любезно отказался.

— Я тоже пью кофе без сахара, — улыбнулась девушка.

— Вика,… мне неудобно спрашивать об этом, но… ваши родители…

— Об их судьбе я ничего не знаю. До двух лет жила в детском доме. Потом меня взяла на воспитание приемная мать. Она рассказывала, что в детский дом меня определили почти сразу после рождения. Оставила какая-то женщина на пороге. В пеленку было вложено письмо со словами: „Прости меня, Вика“, и золотая цепочка с кулоном. Вот и все …

— Безрадостная история, — посочувствовал Кирилл, прикоснувшись к руке девушки.

— Приемная мама,… никогда ее приемной и не звала. Была самой, что ни на есть настоящей мамой — доброй, отзывчивой. Воспитала, поставив на ноги…. А когда ее не стало, мне соседи помогали хозяйничать. Павел вот, он мне как брат, вместе в школу, на пляж, по магазинам, садам окрестным. Ох, и чудили мы с ним раньше… — продолжала Вика. Ну да ладно заболтала я вас проблемами. Мы едем, или не едем?

— Поехали, — ответил Кирилл.

 

5

Вырвавшись из объятий городских пробок и светофоров, джип облегчено взревел мощным двигателем и понесся к морю. Кирилл уверенно вел машину, изредка поглядывая то на Вику, то в зеркало заднего вида. Минут через пятнадцать их обогнал мотоциклист, стараясь перегородить дорогу. Кирилл, слегка притормозив, объехал его, затем утопил педаль газа в пол джипа.

— Пашка, — вскрикнула Вика.

Кирилл, не сбрасывая оборотов двигателя, увидел, что мотоцикл под Павлом встал на заднее колесо и рванул с места.

— Погоняемся.

— Да, с ним погоняешься,… мастер спорта по мотогонкам. Дурачок, ей Богу, — сказала девушка и, высунув руку в окно, погрозила соседу кулаком.

Стрелка спидометра автомобиля приблизилась к отметке двести километров в час. Мотоциклист и не думал отставать, держась на безопасной дистанции. Стоило Кириллу чуть оторваться, как Павел тут — же сокращал дистанцию до минимума. Так продолжалось четверть часа…

— Молодец парень, — сказал Кирилл, несколько раз плавно нажав на тормоз, съезжая на обочину.

Павел подъехал к автомобилю со стороны, где сидела Вика, и поднял защитное стекло шлема.

— Вылезай, вылезай, — сказал волнуясь.

— И не подумаю! Ты что спятил? Гонки с преследованием устроил сначала, теперь командуешь — демонстративно отвернулась Вика.

— Молодой человек, — вышел Кирилл из автомобиля. — Может нам по пути? Составите компанию?

Посмотрев Кириллу со злостью в лицо, Павел развернул мотоцикл:

„Нет уж, спасибо. Мне с вами не по пути“. „Хонда“ рванула с места и в скором времени скрылась из вида.

Кирилл, смотря на Вику, произнес: „А Пашка твой с характером парень“.

— С характером, с характером, да и ты я смотрю тот еще гонщик, — рассмеялась Вика.

— Вот и хорошо. Пашка, хоть и настырный, но молодец, нам помог перейти на „ты“, а то так бы и выкали дальше всю дорогу, правда?

— Пожалуй, — ответила Вика, нежно дотронувшись до плеча Кирилла.

Свернув с трассы, Кирилл включил пониженную передачу и направил автомобиль на проселочную дорогу, которая круто взбиралась в гору. Спустя несколько минут они выехали на гранитное плато, окруженное со всех сторон скалами и лесом. Метров в тридцати внизу шумело море — волны разбивались о скалы на миллионы капелек — брызг, стаи чаек кружили в изумрудном летнем небе. На краю плато у кромки леса стоял большой двухэтажный дом, обнесенный кирпичным забором.

Кирилл подъехал к воротам и посигналил. Они плавно открылись, пропуская джип. На площадке возле дома большой лужей голубела вода бассейна, по периметру которого раскинули зеленую крону высокие мохнатые пальмы.

Кирилл проехал мимо дома, помахав стоящему у входных дверей мужчине крепкого телосложения.

Джип остановился у металлического ангара: „Прошу Вас леди“, — произнес Кирилл, держа галантно Вику под руку, помог выйти из автомобиля. Девушка, удивленно оглядываясь, вошла в ангар. По обеим сторонам высокого сооружения располагались вольеры с лошадьми разных пород.

— Да,… секрет так секрет, — восхищенно прошептала Вика. Surprise по высшему разряду. Кирилл, я шокирована… Кто ты? Что все это значит? Я в сказке или заснула и никак не могу проснуться?

— Вика, когда я вчера увидел эскизы, мне захотелось сделать тебе приятно… Я рад, что мне это удалось. Пойдем к лошадям ближе, не бойся, они добрые и умные.

Вика взяла его за руку, они пошли вдоль вольеров, осматривая поочередно лошадей. Те, учуяв хозяина, миролюбиво похрапывали и стучали копытами по полу, присыпанному стружкой.

— Вот это мой любимец, — Адмирал, — сказал Кирилл, подводя девушку к гнедому жеребцу.

— Своенравный, как твой Пашка. Добрый, хороший,… гулять хочешь? Сейчас будем гулять, сейчас…

Вика протянула руку сквозь ограждение и боязливо дотронулась до головы Адмирала, оглянулась: — Ты научишь меня скакать на нем, Кирилл?

Тот утвердительно кивнул, улыбнувшись.

— И еще я хочу их всех рисовать, можно?

— Можно, конечно можно, Вика, но давай попробуй прямо сейчас прокатиться. Ничего не бойся, садись, я рядом — отворил вольер Кирилл.

Девушка вставила ногу в стремя и легко запрыгнула в седло. Конь несколько раз нервно мотнул головой, переступая ногами, но Кирилл, удерживая его за узду, повел к выходу.

— Старайся держать спину ровно, прислушиваясь к движениям Адмирала. Держи повод,… чуть отпусти…

Так… так… умница Вика … хорошо. Теперь немного натяни повод и слегка пришпорь коня,… пошел… пошел… потихоньку…, вот так, вот так…

Через полчаса занятий, уставшая от физического напряжения Вика вывалилась из седла в руки Кирилла: — Здорово! Я такой заряд энергии получила, класс! Спасибо тебе! — Поцеловала его в щеку.

Кирилл, засмущавшись, слегка отстранился: — Мы с Адмиралом старались….

Передав коня в руки подошедшего конюха, обнял Вику за плечи, и они направились к дому.

— Виктор, какие новости? — поздоровался Поздняков с человеком у входа.

— Все в порядке шеф. Было несколько звонков, почта на столе в холле, я все приготовил, как Вы просили, — ответил тот, распахивая перед ними двери.

Вика сделала несколько шагов и остановилась, осматривая помещение…

Мраморный пол холла устелен шкурами диких животных: медведи, рыси, леопарды. На стенах — чучела: кабаны, олени, фазаны, тетерева, орлы. С потолка свисает на цепи люстра с массивными канделябрами… Старинная мебель — резные столы, кресла…. Рыцарские доспехи, оружие… Потрескивает углями камин… запах хвои…

— Замок Синей бороды? — спросила Вика.

— Дракулы, — усмехнулся Кирилл и повел девушку по лестнице на второй этаж.

— Здесь у меня комнаты для гостей, это спальная комната, там за углом еще одна спальная, дальше мой кабинет, прямо по коридору ванная, — говорил хозяин, исполняя роль экскурсовода.

— Да, впечатляет, ничего не скажешь. А где детская комната? — спросила Вика.

— Детская? — Кирилл замедлил шаг, увлекая Вику в просторный холл, усадил за стол с двумя обеденными приборами.

„А она не только красива, но еще и умна“, — подумал Кирилл, понимая, как ненавязчиво и тонко девушка подталкивает его начать разговор о себе.

— Детская,… — еще раз произнес Поздняков, наливая в бокалы шампанское.

Вика, увидев глубокий шрам идущий от запястья до предплечья, сдержалась, чтобы задать очередной вопрос.

— Понимаешь, Вика,… я долгое время жил за границей. Долго…

Объездил много стран, занимался разным бизнесом, работал шофером такси, официантом в барах и ресторанах. С годами освоился, стал на ноги, поставил свое дело — открыл сначала маленькое кафе, ресторан, потом увлекся архитектурой, дизайном, строительством. А вот семья,… семейная жизнь прямо скажу, не очень удалась, вернее не удалась вообще. Был женат не долго, полтора года….

Не сложилось, одним словом. Давай об этом в другой раз, хорошо? Не хочется в такой чудесный день ворошить былое.

Вика в знак согласия кивнула и, делая глоток шампанского, подумала: „В другой раз… Когда он будет этот другой раз, и будет — ли?

Хочу — ли я этого? Не знаю, не знаю…. Он такой спокойный, рассудительный, приятный в общении и загадочный. Тянет к нему, тянет так, что… не знаю, не знаю…“.

На улице сначала вдали, а потом ближе и ближе, приближаясь к дому, раздался непонятный гул.

Кирилл и Вика, выйдя на балкон, увидели как в небе, на небольшой высоте с огромной скоростью летят два больших белоснежных самолета с удлиненными носами.

— Белые лебеди, — заворожено глядя на них, воскликнула девушка.

— Белые лебеди, белые лебеди, — да ты права, Вика. Это „Белые лебеди“, — сверхзвуковые стратегические бомбардировщики ТУ-160. „Белые лебеди“, так их называют в авиации дальнего действия…

— Кирилл, ты воевал? — спросила Вика, вспомнив о шраме на руке.

— К сожалению, да, Вика — воевал, — ответил Кирилл. Прикрыл глаза ладонью, наблюдая как, делая крутой вираж, самолеты стремительно удаляются все дальше и дальше. Затем они превратились в маленькие точки и скоро вовсе исчезли из поля зрения.

Хозяин и гостья вернулись к столу.

Остаток дня прошел в беседах о музыке, поэзии, живописи, спорте.

Вика с немалой долей удивления отмечала, что Кирилл знает наизусть много стихов Пастернака, Наума Коржавина, Бахыта Кинжеева, Мандельштама. Не тушуясь, размышляет об отличительных чертах импрессионизма и классицизма в живописи, о последних новинках в литературе. В свою очередь Вика оказалась большим знатоком футбола и тенниса, автомобильной техники, рыбалки.

За окнами начало смеркаться. Увидев, что Вика несколько раз взглянула на часы, Кирилл зажег свечи: „Вика, оставайся, переночуй здесь. Гостить так, гостить, места как видишь, хватает“.

— „А почему бы и нет“, — подумала девушка, поймав себя на мысли, что эти слова повторяет уже во второй раз в течение прошедших суток.

— Кирилл спасибо тебе за предложение, но… там Хома без меня, наверное, весь от тоски извелся.

— Какой Хома? — удивился Кирилл.

— Хома… Хома — хамелеон… Ты же видел его у меня дома в аквариуме!

— Ах, хамелеон, ничего, пусть поскучает. Километры, пески и дожди проверяют чувства, — улыбнулся Кирилл.

Не в силах больше сопротивляться Вика, выдохнув, откинулась на спинку кресла и посмотрела в глаза Кириллу: — Хорошо, я согласна, но с одним условием,… ты позволишь мне вымыть посуду. Показывай, где у тебя кухня.

— Ну, уж нетушки. Мытье посуды на сегодня отменяется, предоставь это право мне. Пойдем, покажу ванную комнату.

* * *

Вика стояла под душем, теплые струйки воды ласкали кожу, волосы, кружась в водовороте, стекали в отверстие розового кафельного пола. Пузырьки нежно пахнущего шампуня, летая в воздухе, играли всеми цветами радуги. Она видела свое тело в зеркалах, улыбалась, хмурилась, показывала себе язык, строила рожицы и, хохоча, плясала по голубой воде. Насладившись вволю стихией воды и дав выплеснуться энергии, вытираясь пушистым полотенцем, услышала музыку, доносящуюся сквозь двери. Надев махровый халат, потихоньку пошла на звуки.

В холле у открытого окна, сквозь проем которого виднелось ночное небо с миллиардами поблескивающими фосфором звезд, стоял Кирилл, играя на саксофоне.

Блюз… страдал и рыдал, звуки вдохновенного, искреннего плача носились по комнате, отражаясь от стен, смешивались в диссонансе, исчезали за окном, и вновь врывались в комнату с потоками свежего морского воздуха. Музыкант раскачивался в такт музыке, срывал синкопы, замедлял ритм, и вновь разгоняя мелодию, вкладывал в нее тайну души.

Вика с восхищением, затаив дыхание, смотрела на него, прикоснувшись к дверному косяку. Затем подошла к Кириллу, и осторожно положив ему руки на плечи, прильнула.

Кирилл, почувствовав прикосновенье женского тела, пахнувшего свежестью, положил саксофон на подоконник, и, повернувшись к Вике, сжал ее в объятьях, затем слегка отстранился,… халат соскользнул с плеч девушки.

Кирилл посмотрел в прикрытые глаза, затем, увидел загорелую высокую грудь, на которой еще виднелись капельки воды, а в маленькой ложбинке в свете луны поблескивала золотом цепочка с кулоном в виде изогнутого кленового листочка. Кирилл покрутил кулон, внимательно осматривая его со всех сторон, затем приподнял Вику и понес в спальную комнату.

Подойдя к широкой кровати, бережно уложил на мягкий матрац и поцеловал в щеки, в губы.

Вика лежала с закрытыми глазами, боясь пошевелиться, сердце колотилось в груди, которая высоко поднималась и трепетала. Скрипнул несколько раз паркет, Кирилл выключил верхний свет:

— Виктория, спокойной ночи…

Вика, открыв глаза, увидела силуэт мужской фигуры, скрывшейся за двустворчатой дверью.

— Дура, я дура набитая, — вскрикнула девушка и бросилась лицом в подушки.

— А почему бы и нет… Принц на белом коне…

Размечталась, как — же, — шептала дрожащими губами, глотая набежавшие слезы.

— Кинулась первая к нему на шею, а он, а он…

Да, у него, таких как я, наверное, сотни было, одной больше, одной меньше.

Вскочила с кровати, надев халат, выбежала в коридор. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Подойдя к ней на цыпочках, и заглянув вовнутрь, Вика увидела, что Кирилл сидит за письменным столом и что — то сосредоточенно пишет в толстой тетради.

Затем он отложил в сторону ручку, закурил и начал медленно ходить из угла в угол. Увидев, что дверь приоткрыта, плотно закрыл ее. Вика отшатнулась в сторону: „Заметил, не заметил?“ Вернувшись в спальную комнату, легла в постель.

Не спалось.

Она долго лежала с открытыми глазами, глядя через окно в ночное небо. Постепенно ее веки начали опускаться, и несколько раз глубоко вздохнув, девушка, повернувшись на бок, уснула. Всю ночь ей снились плавающие в бассейне белые лебеди, скачущие по степи табуны лошадей, звуки музыки, издаваемые незнакомым ей инструментом.

Первый скромный луч солнца, скользнув по полу, взобрался на кровать и притронулся к лицу спящей девушки. Длинные ресницы несколько раз дрогнули, глаза открылись. Вика, потянувшись в кровати, освобождаясь от сна, осмотрела комнату, восстанавливая в памяти события вчерашнего дня. Раздался стук в дверь и в комнату с блестящим подносом вошел, улыбаясь, Кирилл.

Подойдя к кровати, поставил поднос. Взял руку Вики и, поцеловав, произнес: — Доброе утро, Вика. Как спалось на новом месте?

Лицо его было бледно, под глазами чернели круги.

— Спасибо, Кирилл. Спала, как младенец. Сны снились волшебные,… так не хотелось просыпаться…

— Ну, вот и умница. Давай завтракать, — сказал Кир и протянул Вике тарелку, на которой дымилась чашка черного кофе, и горкой лежало несколько пирожных.

— Вкуснотища, — сказала девушка, сделав несколько глотков, и откусила кусочек пирожного.

— Кир…

— Подожди, подожди Вика. Давай поднимайся, … в ванную, потом поговорим, — ответил тот, и вышел из комнаты.

Через полчаса они встретились в холле.

— Вика,… я хочу, я хочу…, видеть тебя в моем доме каждый день, я хочу… — Кирилл взял паузу, затем, потянув девушку за руку, повел по длинному коридору.

Остановившись перед одной из дверей, сказал: — Закрой глаза, Вика и не открывай, пока я тебе не разрешу. Хорошо?

— Ладно, — ответила Вика и, зажмурив глаза, подумала: — Господи, опять секреты с утра до ночи, сплошные секреты…

Они вошли в комнату. Вика почувствовала под ногами мягкий ковер…

— Открывай, — сказал Кирилл.

Девушка после маленькой паузы открыла глаза,… осмотрев бегло комнату тут — же, вновь зажмурилась: — Кирилл, это сон? Я еще сплю?

Кирилл поцеловал ее: — Нет не сон, это мой тебе подарок в честь нашего знакомства.

Сквозь овальную панораму окна Вика увидела гуляющих на площадке перед домом лошадей. Вдоль стен комнаты стояли треножники с чистыми мольбертами, на столиках были аккуратно разложены кисти, тюбики и баночки с красками, карандаши.

В одном из углов комнаты стоял компьютер с огромным плоским монитором.

В противоположном углу журчал струйками падающей воды миниатюрный фонтанчик.

На стенах множество фотографий с изображением порхающих разноцветных бабочек.

Вика, потеряв дар речи, смотрела то на Кирилла, то на мастерскую.

— И вот еще, — ключи от дома, держи.

Девушка безмолвно протянула ладонь.

— А это ключи от „Мазды“, увидишь ее внизу в гараже. Она желтого цвета с откидывающимся верхом — спортивный вариант. Я думаю, тебе понравится.

Не давая Вике опомниться, Кирилл продолжил: — Меня не будет некоторое время в городе. Надо уладить кое — какие дела за границей. Оставайся за хозяйку, осваивайся, привыкай…. По всем вопросам обращайся к Виктору Подольскому. Он мой помощник и надежный друг. Не стесняйся. Будь умницей.

Да… и Хому своего привози, я думаю, мы с ним подружимся. Я буду тебе звонить каждый день, каждый день. Все…. мне пора». С этими словами повернулся и сбежал по ступенькам лестницы.

Вика, продолжая держать в руке связку ключей, подошла к окну. Кирилл несколько минут о чем — то поговорил с Виктором, обернулся и, увидев смотревшую на него девушку, помахал ей на прощание.

Ворота перед его машиной открылись и он, посигналив, направил джип вниз по дороге.

— И Хому своего привози…, а сам сел на коня и… по — ска — кал, — произнесла нараспев Вика и села на стул возле компьютера.

В мастерскую постучавшись, вошел Виктор: — Здравствуйте, Виктория. Вот Вам мой телефон, звоните в любое время суток, днем и ночью. Рад буду служить.

* * *

Прошло несколько дней.

Вика напряженно работала над эскизами и картинами. Купалась в бассейне, загорала под палящими лучами июльского солнца.

Время от времени выезжала в город за покупками.

Забрала из своей квартиры необходимые вещи, аквариум с хамелеоном. Кирилл звонил каждый день утром и вечером, узнавая как ее настроение, и как она проводит время.

Виктор давал уроки верховой езды, любезно показывая окрестности возле дома.

На вопросы о Кирилле отвечал уклончиво, но тактично, стараясь не обидеть Вику.

Та, поняв, что из него ей не удастся ничего личного о Кирилле вытянуть, отстала с вопросами, решив приберечь любопытство до возвращения хозяина.

Закончив очередную серию рисунков, девушка позвонила Эдуарду, и они договорились встретиться в знакомом им обоим кафе возле офиса Ивановского.

Выйдя из машины, которая ей действительно понравилась, Вика села за столик, положив на колени папку с рисунками.

— Привет, дорогуша, — подкатил к столу пыхтя, Эдик.

— Как творчество? Смотрю, ты на новой машине разъезжаешь? Поздняков, подарил?

— Какой еще, Поздняков? — выпалила Вика.

— Хм, Поздняков, Поздняков, — перелистывая рисунки, шепелявил Ивановский.

— Не знаешь, кто такой Поздняков, а живешь в его доме, интересные дела, подруга.

Вика подумала: «Бог мой, а ведь я действительно не знаю фамилию Кирилла. Кир, да, Кир….

— Что, Эдик, понравился тебе Кирилл? — вопросом на вопрос ответила Вика.

— Вика, деточка, не волнуйся, не понравился. Не в моем вкусе, а вообще занятная он личность, занятная. Лошадки это его на рисунках? Да,… любитель бабочек, лошадей, борец за чистоту окружающей среды. Что он еще любит Вика, не знаешь? — смотря девушке в глаза, спросил, ерничая, банкир.

— Эдуард, тебе понравились рисунки, берешь?

— Беру, беру, высший пилотаж. Ты гениальна, Вика. Я думаю, есть смысл увеличить сумму твоего гонорара, и это дело следует отметить, не возражаешь?

— Спасибо, Эд, но…

— Ладно, не оправдывайся, лети голубка, лети, — похлопав Вику несколько раз по щеке, закончил разговор Ивановский.

Допив кофе и рассчитавшись с официантом, Вика села в машину. В кармане зазвонил телефон.

— Слушаю вас… Кирилл…ты где? Через час будешь в аэропорту? Я тебя встречу. Жду, соскучилась ужасно, целую…

Пройдя таможенный контроль и получив багаж, Кирилл с букетом роз вышел в зал ожидания.

Окинул взглядом встречающих, поискав в толпе Вику, не приметил среди них ее стройной фигуры, направился на автостоянку.

Стеклянные двери бесшумно открылись. — Ага, вот ты где, — справа наискосок стоял автомобиль Вики.

Каково — же было его изумление, когда он, подойдя к автомобилю, заметил, что двери его открыты, но девушки в нем нет.

Положив вещи в машину, Поздняков, достав телефон, набрал номер Вики.

— Абонент не отвечает или находится вне зоны досягаемости.

— Странно.

Кирилл набрал свой домашний номер и, услышав, как ему ответил Виктор, спросил: — Виктор, это Кирилл. Я в аэропорту, Вика тебе не звонила?

Услышав отрицательный ответ, продолжил, — слушай, тут такая история, — автомобиль ее на стоянке, двери открыты, а ее самой нигде не видно. Не нравится мне что — то эта ситуация. Жди меня дома и веди контроль над телефонными звонками. Прошу, проверь еще раз систему видео — наблюдения за домом и территорией, я буду скоро, до встречи. Бросив телефон на сидение, Кирилл несколько минут покопался в проводах у замка зажигания, перемкнул нужные ему два и, включив первую передачу, отъехал, оглядываясь по сторонам от здания аэропорта.

Вернувшись, домой все оставшееся время суток потратил на розыски Вики. Собственно говоря, ее знакомых, друзей и подруг он не знал.

Не знал и ее фамилии, только имя — Вика… Поэтому, едва дождавшись наступления утра выехал в город, поняв, что единственный человек который может ему помочь в сложившейся ситуации это Павел, друг и сосед Вики.

Звонок в дверь разбудил спящего Павла. Тот взглянул на часы: „пять тридцать утра, кого это несет в такую рань?“. Надев тапочки и зевая на ходу, пошел открывать. На пороге стоял Кирилл.

— Поздняков, — представился, протянув руку Павлу.

— Павел, — слегка опешив, ожидая увидеть перед собой кого угодно, только не этого самоуверенного франта автоматически ответил парень.

— Паша, мне нужно поговорить с тобой, удели пару минут. Дело в том, что Вика пропала.

— Как пропала? — окончательно проснулся Павел.

Кирилл рассказал ему все немногочисленные подробности, связанные с исчезновением девушки.

— Да, история, — почесывая затылок, пробормотал Павел. В этот момент они услышали, как в квартире Вики раздался телефонный звонок.

Павел снял ключи, висевшие на крючке в коридоре, открыв дверь напротив, осторожно поднял трубку.

— Поздняков, это ты? — услышал мужской голос на другом конце провода.

— Это Вас, — Павел протянул трубку Кириллу.

— Поздняков, ты меня слышишь?

— Поздняков на проводе. С кем я говорю? — Кирилл почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Не важно, с кем ты говоришь. Важно другое, пока ты слушаешь меня, пошел отсчет времени…

Через сутки привезешь миллион зелеными. Место обговорим дополнительно. Не привезешь, — твоя художница умоется цветными слезами, каждые полчаса будем отрубать ее прекрасные пальчики и высылать тебе по почте… Ты понял меня Поздняков?

— Понял, — ответил Кирилл.

— И не вздумай со мной шутить. Никакого ОМОНА — шмона.

Во — первых у меня хватит сил и средств, чтобы устроить маленький сабантуй в вашем паршивом городе. А во — вторых, не видать тебе тогда своей принцессы. Я все сказал. До связи.

Поздняков, повесив трубку, посмотрел на Павла.

— Я все слышал, что будем делать? Какие — то отморозки,… замучают девчонку, убью гадов, — пуская сизые круги табачного дыма, волнуясь, и стуча об стенку кулаком ругался Пашка.

— Так… давай осмотрим внимательно квартиру Вики, и подумаем, что мы можем предпринять. И, Павлик, только молча понял? Мне кажется здесь… — Кирилл показал пальцем на свои уши, на потолок и стены.

Осмотрев комнату, они обнаружили несколько прослушивающих устройств установленных на кухне, в зале, в коридоре. На лестничной площадке, открыв монтажную коробку связи, Кирилл увидел и показал Павлу на устройство прослушивания телефонных разговоров. Закрыв двери квартиры, они спустившись на улицу и сели в джип.

— Времени в обрез. Ты готов помочь мне? — спросил Кирилл.

— Я готов помочь Вике, — ответил Павел.

— Ты прав. Спасибо. Поехали.

На встречу подъехавшему джипу вышел Виктор: — Кирилл, телефоны прослушивались, я проверил и отключил прослушку. Возле дома и на территории пока все чисто. Усилим охрану, я спущу собак, мышь не прошмыгнет.

— Спасибо, дружище, но это не главное, давай обдумаем план действий, надо спасать Вику.

— Понятно, что милицию привлекать нет смысла, пока они расшевелятся… Только упустим время.

Справимся сами, поступим так… — начал Кирилл, но его прервал телефонный звонок.

— Поздняков?

— Да, это я.

— Слушай меня внимательно. Твоя Вика рядом со мной. Я один из охранников, приставленных следить за ней. Меня не интересует твоя судьба, деньги привезешь в то место, куда тебе сообщат завтра. Но мне жаль Вику, уж больно хороша чертовка. И не все мы варвары здесь, чтобы ты знал. Я постараюсь ей помочь. Подготовься основательно к операции. Босс тебе будет завтра петь, что отпустит девчонку сразу — же, как получит деньги. Не верь ему. Я слышал, как он говорил, что не видать Позднякову денег, не видать и девчонку. Они прикончат ее, слышал?

А потом прикончат и тебя!

— Что с Викой?

— Слушай, — ответил мужской голос.

— Кирилл, Кир….

— Вика, ты как? В порядке?

— Вытащи меня из этой ямы, вытащи! Ты знаешь это место — заброшенный монастырь на окраине города, там еще озеро большое примыкает к постройкам, Кирилл…

— Достаточно. Ты все слышал Поздняков. За тобой следующий шаг, — буркнув в трубку, собеседник оборвал разговор.

— Да, Вика, я знаю это место и все сделаю, все… — Кирилл подошел к стене, открыв потайной сейф, начал вытаскивать и укладывать в чемодан пачки долларов.

— Проклятые деньги… Виктор приготовь оружие: два помповых ружья, автомат Калашникова, пистолеты Стечкина с глушителями, десяток гранат, бронежилеты. Павел, ты служил в армии?

— Служил в десантных войсках сапером.

— Даже так? Тогда тебе и флаг в руки, коллега. Смотри, вот это пульт дистанционного управления. А это пластиковая мина.

— Знакомая конструкция, — усмехнулся Пашка.

— Я укладываю ее под обшивку чемодана. На встречу с бандитами поедете вы с Виктором. А я по озеру доберусь до монастыря и попробую проникнуть внутрь через затопленные водой ходы сообщения. Будем держать связь по рации. Я должен попытаться освободить Вику одновременно с передачей вами чемодана главарю банды. А потом, потом…. не будем заранее загадывать, что будет потом. Теперь всем отбой, спать, спать, — сосредоточенно произнес Поздняков.

Прошел в спальню и, не раздеваясь, прилег на кровать. Белье еще хранило нежный запах, запах тела девушки и ее парфюмерии.

Позднякова разбудил телефонный звонок: „Ну, что, ты собрал деньжата?“

— Я готов передать деньги, назначай место и время. И не дай бог с головы Вики упадет хоть один волос, я тебя из под земли достану!

— Ой, ой, не стращай, пуганные мы, и не таких крутых мордой в парашу окунали… Ничего с твоей кралей не случится. Слушай сюда,… через час у монастырской ограды. И не вздумай шутить.

— Через час мои помощники отдадут тебе деньги. Жди.

— Что самому слабо со мной встретиться?

— Встретимся сразу, как только я увезу Викторию в безопасное место, обязательно встретимся, — Кирилл бросил трубку и побежал будить Виктора и Павла.

* * *

Кирилл, подъехав к озеру, достал бинокль и внимательно осмотрел монастырь.

У входа прохаживалось два человека с автоматами наперевес. На крыше, наблюдая за подъездными путями, сидело несколько снайперов.

— Да, уж… — произнес Поздняков, доставая из багажника автомобиля два акваланга. Закинув за спину баллоны, за ремень засунул пистолет в водозащитной кобуре, и, держа, второй комплект водолазного снаряжения в руке погрузился в мутную озерную воду.

За десять минут он преодолел расстояние от берега до стен монастыря. Осторожно высунул голову над поверхностью и, заметив полузатопленный вход, снова погрузился под воду.

Виктор и Павел молча сидели в автомашине, то и дело, поглядывая на часы. Оставалось еще полчаса до встречи с бандитами.

Кирилл, плывя на глубине, натыкался на коряги и ржавые прутья. Повсюду плавали целлофановые мешки и пустые пластиковые бутылки. Впереди показалось светлое пятно, быстро увеличивающееся в размерах. Поздняков всплыл на поверхность, сняв маску и баллоны, вполз в узкий лабиринт. Включив фонарь, с трудом протиснулся. Прополз десяток — другой метров. Выход из лабиринта был закрыт металлической дверцей. Кирилл изо всех сил дернул ее несколько раз и она, скрипнув, открылась.

— Поздняков, это ты? — услышал впереди негромкий мужской возглас?

— Я.

— Не шуми и иди сюда быстро.

На каменном полу, свернувшись калачиком, лежала Вика, около нее стоял высокий человек с автоматом в черной маске с прорезью для глаз и носа.

— Что с ней? — Кирилл направил на неизвестного пистолет с глушителем.

— Опусти пистолет, с ней все нормально, заснула недавно, — опуская в свою очередь оружие, успокоил его бандит, и тронул несколько раз Вику за плечо. Та, проснувшись, увидела Позднякова, радостно бросилась к нему на грудь.

— Кирилл, я знала,… я так тебя ждала…

— Все, все спешите, сейчас вернуться остальные. Вам нужно уходить, — торопил их неизвестный.

— Кирилл, это Вагиф, это он тебе вчера звонил.

— Спасибо…

— Э… слушай, какое спасибо. Женщина — это святыня для мужчины. Я помогаю ей, а не тебе.

Забирай ее и уходи. Только ударь меня как следует, а то мои — же абреки мне голову отрежут, узнав, что я неверным помог.

Кирилл размахнувшись, ударил кулаком Вагифа по голове. Тот ничком упал на пол.

Поздняков закинул его автомат подальше в лабиринт, и они с Викой бросились к выходу.

— Подожди, Вика, — Кирилл остановился и, вытащив из внутреннего кармана водолазного костюма рацию, вызвал на связь Виктора.

— Витя, Вика у меня, все в порядке, продолжай операцию, встречаемся на берегу озера.

Виктор вышел из автомобиля, держа чемодан в руке. Увидев приближающегося к ним человека, люди в маскировочных костюмах у ворот монастыря расступились. Подольский, пройдя несколько шагов вперед, обернулся.

— Стой, не оборачивайся, — один из бандитов подошел к нему и тщательно обыскал.

— Иди прямо, как шел, — крикнул на него другой и, подтолкнул стволом автомата. Оба бандита пошли следом.

Из тени монастыря отделилось несколько фигур с оружием наперевес.

Все они были в масках. Только один человек с бритой головой шедший впереди толпы не прятал лицо от Виктора.

— Деньги принес.

Виктор, молча, открыв чемодан, показал содержимое главарю.

— Эй, возьмите и пересчитайте. Знаю я этих шакалов, жадные они, обведут вокруг пальца, не успеешь и глазом моргнуть, — заржал лысый.

Виктор, всмотревшись, увидел глубокий шрам на его лице.

— Все в порядке, босс, — сказал один из подчиненных.

— Ведите девчонку, а ты стань вон там под деревом, начнем представление. Пусть Поздняков полюбуется. Посмотрим, насколько эта шлюшка ему дорога.

Двое вооруженных людей зашли в монастырь. Остальные сгрудились возле главаря, поглядывая то на чемодан с деньгами, то на стоящего у большого дуба Виктора.

Павел внимательно следил все это время за происходящими событиями в бинокль. Улучив момент, когда поблизости от Виктора не оказалось ни одного бандита, нажал сначала на черную, а затем на красную кнопку пульта дистанционного управления взрывного устройства. Раздался мощный хлопок. Площадку перед монастырем окутал черный дым, загорелась сухая трава, пламя быстро расползлось во все стороны, с неба посыпались зеленым дождем обгоревшие купюры.

Виктор за долю секунды до взрыва, услышав, как за подкладкой его куртки издал протяжный и тихий свист датчик, свидетельствующий, что мина была поставлена Павлом на боевой взвод, сделал сальто назад и укрылся за деревом. Павел, не став ждать, пока рассеется дым, перебегая с одного места на другое, открыл огонь по снайперам на крыше монастыря. Виктор, пользуясь огневым прикрытием друга низко нагнувшись над землей, добежав до джипа, вскочил за руль и, заведя двигатель, понесся на встречу к Павлу. Тот, впрыгнув на заднее сиденье, закричав: — Уходим, уходим Витя, — продолжал на ходу отстреливаться от оставшихся в живых бандитов.

Кирилл, услышав взрыв, помог надеть Вике акваланг, и они плавно погрузились в воду.

Вика плыла, крепко ухватившись за руку Позднякова: „Боже, когда — же все это кончится“.

Все это время она ничего, не понимая, что происходит, ощущала себя зверьком, попавшим в капкан.

Каждое попытка сделать шаг в сторону, неловкое движение вызывали боль от побоев бандитов. Кто эти люди в масках,… за что? Все эти взрывы, выстрелы,… сколько этот ужас еще будет продолжаться?» Вопросы постоянно пульсировали в ее воспаленном от нехватки сна, воды и пищи мозге. Только сейчас, ощущая рядом плывущего Кирилла, она начала постепенно приходить в себя.

Перед всплытием на поверхность, Поздняков придержал девушку за руку. Медленно высунул голову над водой и увидел несущейся к ним джип. Раздвигая камыши, на ходу освобождаясь от водолазного снаряжения, Вика и Кирилл побежали по направлению к спрятанной в кустах машине.

— Вика, ложись на пол и не двигайся, — крикнул Поздняков и погнал автомобиль прочь от монастыря.

Колонну из двух джипов преследовал автомобиль с бандитами. Павел, открыв дверцу, бросил несколько гранат, стараясь попасть в него. Один из взрывов подбросил машину в воздух, она, перевернувшись несколько раз, осталась лежать в кювете вверх колесами.

— Кажется, оторвались, — успокоительно выдохнул Кирилл, поглядывая в зеркало заднего вида.

Вика поднялась с пола, сев на сидение, вцепилась руками в спину Позднякова.

Минут через десять езды оба автомобиля остановились на лесной поляне.

Трое мужчин и девушка измученные погоней опустились на траву. Вика смотрела на голубое небо и не могла поверить, что все испытания, выпавшие на ее долю остались позади.

— Это кто еще? — закричал Павел, увидев, как из леса на большой скорости выехал черный «Мерседес». Кирилл вскочил на ноги: — Все в укрытие.

Из резко затормозившего «Мерседеса» высунулся пистолет. Кирилл, укрывая Вику телом, выстрелил. Звуки выстрелов слились воедино. Человек, находившийся за рулем автомобиля, несколько раз дернулся от попадания в него пуль. Его рука с еще дымящимся пистолетом свесилась бессильно с дверки джипа. Виктор подошел,… сдернув маску с головы, удивился: — Ну и ну. Граф, собственной персоной — начальник охраны Ивановского. Кто бы мог подумать?

Вика почувствовала, что Кирилл, прикрывший ее телом, лежит неподвижно.

— Кирилл, Кирилл, — перевернула Позднякова.

Стоя перед ним на коленях, девушка, плача расстегнула куртку, увидела на его груди два выходных отверстия от пуль и татуировку в виде большого слегка скрученного кленового листа с буквами — И.К. в центре.

По лицу девушки потекли слезы, она дрожащими руками взяла свою цепочку с кулоном, посмотрела на его тыльную сторону — две буквы — И.К.

Виктор положил руку на запястье Кирилла: — Есть слабый пульс. Быстро в машину.

Прошло два месяца…

Джип, шурша колесами по гальке, проехал в распахнувшиеся ворота и остановился у крыльца дома. Павел помог выйти из машины Позднякову, опиравшемуся на трость. Кирилл сильно осунулся за время длительного лечения. Им навстречу выбежала Вика. Обняв и расцеловав Кирилла, она, глядя ему в глаза, сказала: — Ну, что — же мы стоим на пороге дома,… на пороге нашего дома. Пошли, родной.

Войдя в дом, изумленный Кирилл остановился в холле. На стене висела большая картина, — по широкой аллее, держа за обе руки маленькую девочку, шли, улыбаясь, молодые мужчина и женщина, с изумрудного неба на них, кружась, падали желто — красные листья.

— Кирилл, как ее звали? — спросила девушка.

— Ее звали, Ирэна! — дрогнул голос у Позднякова. Не стараясь сдерживать слез катящихся из глаз, он поднялся в кабинет, открыл сейф и, вынув оттуда фотографию, протянул Виктории.

Она взяла снимок…

— Мы будем ее искать?

— Ты этого хочешь? — спросил Кирилл.

— Я? Наверное, хочу. А ты?

— Хочу, моя девочка. Очень хочу!

— Тогда, давай искать ее вместе!

 

6

…Ночь была тягучая. Кирилл ворочался, не спалось. Когда же, вконец обессилив, провалился в долгожданный сон, начали сниться цифры, фразы, слова…

Набор цифр и голос, женский голос были удивительно знакомы, но, уже проснувшись, никак не мог понять, кому этот голос принадлежит, и что это за набор цифр 19122….

Поняв, что заснуть больше не удастся, вышел в ванную, закурил — сизый дым, отразившись в зеркале, кольцами потянулся в вытяжку… цифры-19122… голос…

Одевшись, осторожно, чтобы не разбудить Вику, вышел на лестничную площадку.

Сидя на подоконнике, молодая парочка целовалась, не обращая внимания на шаги Кирилла в ночном подъезде.

Он вышел на улицу: зимний город, желтый свет освещения, редкие машины, шурша по влажному асфальту, нарушали покой, и цифры в голове-19122… и голос…

Кирилл обернувшись, взглянул на окна Викиной квартиры, в которой они решили впервые после долгих месяцев переночевать.

Подкатило такси: «Тебе куда?» Подумав, Поздняков буркнул — «на вокзал».

В машине не громко играла музыка — диско, немолодой шофер был неразговорчив, да, впрочем, говорить не хотелось, и о чем говорить? О погоде,… об очередном подорожании бензина,… о падении курса доллара?

Вокзал почти пуст, четыре часа утра, редкие пассажиры дремлют на скамейках, пожилые уборщицы моют полы, оставляя влажные полосы на кафеле.

На табло — номера поездов со временем прибытия, отправления, опоздания…

Поинтересовался в справочной у сонной дежурной — «поезд с номером-19122…»

«Нет такого поезда» — зевнула та, потянувшись к кружке с кофе.

На перроне стоял резкий запах креозота, ветер шевелил полы плаща, холодно, не уютно, в душе не спокойно…

Спрятался в кабинку телефонной будки, закурил… последняя сигарета,… нащупав в кармане жетон, ткнул несколько раз окостеневшими пальцами по клавишам-19122…. — «такого номера не существует» — раздался голос в трубке, очень похожий на тот, что снился… «Чертовщина, какая — то».

Положив трубку на место, бросил окурок в переполненную урну, — «Штат дворников надо увеличить, не справляются».

На площади дежурило несколько машин такси.

«Куда ехать»? Промолвил — «домой».

За рулем сидел знакомый водитель, играла музыка — диско….

«Погодка сегодня дрянь» — неожиданно высоким голосом произнес водитель, не дождавшись ответа, как бы сам себе, продолжил — «цены на бензин опять подскочили, безобразие, о чем думает правительство»…

Кирилл посмотрел на часы… пять часов утра, в подъезде от ветра стучала дверь о стену. Войдя, увидел, что на том месте, где целовалась парочка, стояла пустая пивная бутылка, и валялась упаковка от презервативов «Simplex» — «Long Love». Да,… фантастическая ночка…

У дверей заветревшийся кусок колбасы, соседского кота на месте нет, только клочья пуха, да стойкий запах…

Открыл двери, раздевшись, лег в постель. Услышал, как Вика, перевернувшись на другой бок, так и не проснулась. Сквозь занавеску было видно, как покачивается на столбе фонарь…

В голове цифры-19122…, и женский голос: «как жаль, как жаль, как жа…»

Утром, встав с кровати, почуял запах кофе, который просачивался через щель в полу. Вика хлопотала на кухне. Кирилл посмотрел на календарь. 19 декабря 2005 года. 19122005.

— Вика!

Дочь приоткрыла в дверь и, протянув Кириллу чашку кофе, сказала:

— Доброе утро, папа.

— Сегодня 19 декабря, три месяца как мы знакомы. Присядь, пожалуйста, у меня к тебе ряд вопросов.

Вика, аккуратно сложив полотенце, положила его на стол. Расправила платье и сев в кресло, напряженно выпрямила спину в ожидании.

— Вика, — начал Кирилл и слегка запнувшись, посмотрел на девушку.

Слегка удлиненные к краю лица большие глаза смотрели на него искренне. Кирилл пытался понять, как она среагирует на то, что он хочет сообщить. Выдержав паузу, продолжил:

— Вика, я понимаю, что за время нашей встречи произошло много событий. Ты привыкла жить одна, полностью полагаясь только на собственные силы и возможности. Тебе нелегко, да и мне, если быть честным не просто осознавать, что теперь нас двое.

Я хочу, расставив все точки над «и» сказать. Хочу сказать, что как бы ты не относилась к твоей родной матери, это не должно повлиять на наши с тобой отношения. Я видел, что в тот момент, когда мы встретились в кафе ты… ты с интересом взглянула на меня как на мужчину. И потом, в моем, в нашем доме..

Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я мог бы эти вопросы легко обсудить с чужой женщиной. Но мне трудно это говорить тебе, моей дочери…

— Папа, — прервала Кирилла Виктория. — Успокойся. Ситуация изменилась. Я тебя люблю.

Люблю как дочь. Ты хороший, нежный, заботливый. Я постараюсь принять все твои воспоминания о матери, как свои воспоминания. Не ты, не я, не знаем, какие обстоятельства заставили ее оставить меня. Поэтому не будем гадать, строить предположения. Когда мы ее найдем, если мы ее найдем, она сама нам все расскажет.

Кирилл подошел к Вике, взял за руки. Дочь поднявшись, потянулась на носках и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Вика. Ты совсем взрослая уже у меня. Эх,… жаль, что я тебя не видел маленькой девчонкой с косичками….

— Угу… — протянула Вика, вытянув губы. — И с соской…. И на горшке…

— Вика… — засмеялся Кирилл. — И соской,… и на горшке. Пошли на кухню. Чем так вкусно у тебя пахнет?

— Смотри, — сказала Вика, — это по моему рецепту, блюдо называется — «Чудо».

Беру красный болгарский сладкий перец, вырезаю сердцевину. Отвариваю креветки, остужаю. Натираю морковь, чеснок, арахис, сыр «Рокфор». Замешиваю все в майонезе, укладываю в перчики, посыпаю зеленью. Попробуй,… пальчики оближешь.

Кирилл, взяв десертную ложку, зачерпнул из перца ароматную смесь.

— Ум… умопомрачительно. Широко открыл рот и проглотил перец целиком.

Прожевал, вытер губы салфеткой.

— Жена кому — то достанется,… на загляденье — Чудо.

— Папа…

— Что папа?

В дверь позвонили.

Вика, снимая фартук, пошла открывать. На пороге стоял Павел.

— А вот и кандидат, — воскликнул Кирилл.

— Куда кандидат? — спросил, здороваясь, Павел.

— Какой кандидат, — насупила брови, Вика.

— Кандидат в му… Кандидат в мои помощники, — ответил Кирилл.

— Да, ну тебя, — возмутилась Вика и, закурив, вышла на балкон.

— Павел, присаживайся, есть разговор.

Павел молча отодвинул стул и, положив руки на стол, как ученик на парту, сложив ладони, приготовился слушать.

— Павел, я хочу постепенно отойти от дел в руководстве компанией, сосредоточиться на поиске Ирэны.

Вика приоткрыла балконную дверь.

— Иди сюда Вика — простудишься, не июль на дворе.

Девушка села рядом с Павлом, положив ногу за ногу, и откинулась на спинку стула, взбила волосы на голове.

— Для того чтобы войти в курс дел потребуется не один месяц, Павел.

Бизнес — щекотливое дело. Не каждому дано быть руководителем. Но у тебя есть хватка, есть образование. Я буду тебе активно помогать. Согласен?

— Но… — попытался возразить Павел.

— Соглашайся, Павлик, соглашайся, — перебила его Вика.

— Вика права, — подхватил Кирилл. — Вы молодые, вам и карты в руки. Как говорил один театральный режиссер, чтобы сделать из абитуриента настоящего артиста, нужно выбросить из его головы хлам, вложить в нее знание. Мастерство придет с опытом, со временем. Амбиции в меру, старание… готовность ждать и побеждать,… вот и готов народный артист.

Павел заходил по кухне раздумывая, засунув руки в карманы брюк.

Вика смотрела на него, помешивая ложкой кофе. Ложка неожиданно упала, звякнув о блюдце.

— Ой, — вскрикнула девушка.

— Я согласен, — протянул Вике полотенце Павел.

— Вот и хорошо. Спасибо, Павел. Честно говоря, не сомневался в том, что ты согласишься мне помочь.

— Нам помочь, — уточнила Вика.

— Постараюсь, только… — вымолвил Павел.

— Никаких только. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Так дочка? — усмехнулся Кирилл.

— Так, так… кандидат, — сказала Вика, положив Павлу руку на плечо. — Главное первое время не путать роумминг и боулинг с консалтингом, аудит с аудио дисками, лексус с ликвидностью…

— Фьють, фьють, фьють… — присвистнул Павел, вот и я боюсь, что мой паралогизм доведет вашу фирму Кирилл до банкротства.

— Достаточно играть в параграмму, как не банально это прозвучит, — подытожил Кирилл. — Нас ждут великие дела. А мы сидим тут на пусть и уютной кухне, но…. Пусть нас не остановит время.

— Абдуценс, — произнес Павел.

— Что, что? — спросил Кирилл.

— Абдуценс, — выбор из двух зол. Из двух зол обычно выбирают меньшее.

— О каких проявлениях зла идет речь? — спросила Вика, натягивая на голову теплый свитер.

— Богатство и бедность, Вика.

— А….. И какое зло выбираешь ты? Что для тебя меньшее, что большее?

— Бедность не порок, говорят, — начал Павел.

— Много денег не бывает, — продолжил Кирилл.

— Деньги — парашют, — подыграла отцу Виктория.

— Выберу середину. Золотую середину, — задумчиво, чтобы не упасть в грязь лицом перед близкими людьми, сказал Павел.

— Точно, Павлик. Серединку золотую, лучшей альтернативы не придумаешь, — ответила Вика и подтолкнула Павла к выходу.

Кирилл вел машину по шоссе. Дождь с мокрым снегом барабанил в лобовое стекло джипа.

В зеркале заднего вида увидел синее БМВ. Увеличил ход…

БМВ не отставало.

— Вика,… Паша, пристегните ремни. Кажется за нами хвост.

Увидев, что Павел дернул шеей, прервал его движение: — Не оборачивайся, поймут, что мы их заметили. Поиграем немного, выясним, что к чему.

Кирилл плавно нажал на педаль газа, двигатель послушно заревел и рванул тяжелую ношу вперед. Проехав минут пять по мокрым улицам, Кирилл, не показывая поворот, свернув к тротуару, остановил машину.

— Сидите на месте и не выходите.

Водитель БМВ резко затормозил, вывернул рулевое колесо влево и поехал прямо.

— Если это опытные «хвосты», то они ведут нас несколькими машинами, — мысля вслух, произнес Павел.

— Посмотрим, — ответил Кирилл. Спустя десять минут стало ясно, что следом за ними едет белая «Тойота».

— Номера надо записать на всякий случай, — сказала Вика.

— Ничего записывать не советую. Запоминайте, — ответил Кирилл, набирая номер на мобильном телефоне.

— Алло, Виктор? Слушай тут меня с ребятами, пасут какие — то бравые парни.

Что? Плохо слышно? На хвосте, говорю у меня сидит белая «Тойота» уже минут двадцать, а перед этим БМВ синее сопровождало. Запомни номера…Есть?

Пока я буду от них уходить, позвони Коломийцу, пусть пробьет по базе данных, что это за гаврики. Как узнаешь, сразу же дай мне знать. Конец связи.

— А может эти машины в угоне? — спросил у Кирилла, Павел.

— Нет. На угнанных авто не стали бы колесить на виду у всего города, Павлик.

— Кто это может быть? — поинтересовалась Вика.

— Трудно сказать… Попытаемся оторваться, — Кирилл, увидев, что справа на перекресток выезжает большая фура, вывернул влево руль и нажал до упора педаль газа. Объехал рокочущее и дымящее препятствие, заметив расширенные глаза водителя грузовика, въехал в подворотню, пропетляв между гаражами, выскочил на параллельную улицу.

— Никого? — спросил у притихших пассажиров.

— Вроде бы оторвались, — ответил Павел.

Зазвонил телефон.

— Узнал? — спросил Кирилл, услышав голос Виктора. И кто это?

Так… так… так… Понял тебя. Еду в офис. Встречай.

— Что говорит? — взволнованно спросила у отца Виктория.

— Говорит, что эти две машины числятся за Управлением безопасности.

— Ого, — воскликнул Павел. — Интересно. Я думал, это бандюки…

— Интересно? Абдуценс, говоришь…Вот и мне интересно, — поехали на базу.

Колеса машины разбрызгивали жижу из песка и соли. Повалил снег. Прохожие укрывались под зонтами, которые настырно пытался вывернуть ошалевший своенравный ветер — бродяга.

— Ветер, ветер, друг ты мне иль враг, — напевал Кирилл, поглядывая то в зеркало заднего вида, то на Павла с Викой.

Офис встретил их теплом и ярким светом.

Секретарша Лиза, увидев вошедших в приемную, сняла очки и, поднявшись, уведомила Кирилла:

— Шеф у Вас встреча с компаньонами назначена на 11 часов.

— Я помню Лиза. Отмените на сегодня все встречи. Извинитесь, в общем, придумайте причину. Вы это умеете, я знаю.

— Хорошо, — недоуменно посмотрев на Позднякова, ответила секретарша.

— Вызовите ко мне Виктора, пожалуйста, и приготовьте кофе.

Лиза кивнув, нажала на кнопку коммутатора:

— Витя, Поздняков уже в офисе. Как он? Зол на весь мир, ждет тебя.

Затем, открыв дверцу шкафа, начала готовить кофе. Налила минеральную воду в кофеварку, добавила сахар, несколько ложек коньяка. Когда кофе был готов, разлила его по чашкам и, положив на блюдце ломтики лимона, постучав, вошла в кабинет Позднякова.

— Где Виктор, Лиза? — спросил Кирилл.

— Я здесь, — вошел следом Виктор. Извини,… чуть запоздал.

— Кирилл мы можем с тобой поговорить наедине?

Павел посмотрел на Вику, на Лизу, те, внимательно на него.

— Что за тайны византийского двора, Виктор? — спросил друга Поздняков.

— Нужно пошептаться, шеф, — твердым голосом ответил Виктор, давая понять, что разговор не требует отлагательств и должен состояться без свидетелей.

— Лиза, угости Павла и Вику кофе и пирожными в приемной. Меня ни с кем не соединять.

Когда молодые люди вышли, Виктор, плотно прикрыв за ними дверь, сел в кресло рядом с Поздняковым.

— О чем будем говорить, Витя? Какую еще тебе информацию слил Коломиец?

— Чуть позже, Кирилл. И об этом тоже, но чуть позже, если не возражаешь?

— Не возражаю. Ближе к телу…

— Я так понял, что собираешься посвятить Павла и Вику в наш бизнес?

— С чего ты взял?

— Есть у меня такие думки, и думаю, что они имеют основания быть.

— Собираюсь. Ты возражаешь? У тебя есть сомнения?

— Кирилл, ты уверен, что Вика твоя дочь? Ты уверен в этом на 100 %?

Брелок на ее груди, твоя татуировка с инициалами И.К. Ты пойми, я не пытаюсь, я хочу сказать, о том, что брелок мог оказаться у грудной девочки по воле случая?

Если это так, надеюсь, поверь, что нет, но, если это так, то Вика не твоя дочь, Кирилл.

— Виктор, — Кирилл нервно зашагал по кабинету, потирая виски.

— Виктор, ты видел фотографию?

— Видел, и что?

— Вика похожа на Ирэну?

— Похожа, но это не гарантия, что ты отец Вики, а Ирэна ее мать. Оглянись вокруг…

Ты не замечал, что по городам и странам бродят многие люди с одинаковыми чертами лиц? Не замечал? Где твой взгляд, расчет, ум, в конце концов, Кирилл. Почему ты кинулся в омут родственных уз с этой….

— Виктор, не смей, я удивляюсь тебе, и твоим словам, — взбесился Кирилл. — Молчи.

— Нет и нет, Кирилл, не стану я молчать. Мы с тобой много вместе испытали, добились успеха. Я имею право говорить с тобой начистоту. Говорить о Вике, о нас, о тебе.

Поздняков, сняв пиджак, бросил его в кресло.

— Что ты хочешь, Виктор? Чтоб я сейчас позвал Викторию и сказал: «Я не верю, что ты моя дочь?» Шагнул к двери:

— Давай, Виктор, зови ее!

Виктор схватил Кирилла за руку:

— Да успокойся ты и выслушай меня внимательно.

— Слушаю! Я слушаю тебя уже двадцать минут, но слышу только твои доводы против моих отношений с дочерью. Еще скажи, что я не знаю этих женщин…

— В твои отношения с женщинами я не вникал, не вникаю, и вникать не собираюсь. Я просто-напросто предлагаю тебя провести экспертизу на генетическом уровне с целью определения родственных черт ваших с Викой организмов. Понял?

— Да? В этом что — то есть, хотя… Хотя даже если экспертиза и не подтвердит, что мы с ней родственники, я не стану разрывать с Викой отношения. Отрицательный анализ, если он будет, останется для нее, для всех кроме врачей и меня лично, тайной.

— И для меня? — спросил удивленно Виктор.

— Да, и для тебя.

— Значит, я тебя не убедил, Кирилл. Значит, ты собираешься отдать наш бизнес в чужие руки?

— А кто тебе сказал, что я собираюсь уйти из бизнеса, Витя? Нет, нет, и нет…

Все мы люди смертны. Придет и наше время…. Я собираюсь вместе с тобой, кстати, продолжить поиски Ирэны. Мало ли что может случиться, пусть лучше Вика с Павлом продолжат наше дело, чем посторонние люди. Тем более, что обстановка сегодняшнего дня мне напоминает чью — то разведку перед боем. Я имею ввиду слежку за мной утром.

Что можешь доложить по этому поводу?

— Сейчас доложу, шеф, только осмелюсь спросить, ты будешь проходить экспертизу?

— Буду, Виктор. Как это сделать, чтобы Вика не заметила?

— В принципе нужно произвести у вас обоих забор крови, взять несколько волосков. С тобой проще. А вот с Викой…

— Я знаю, как это сделать, Виктор. Она просит меня научить ее летать на вертолете. Скажу, что нужно пройти медицинскую комиссию. А ее действительно необходимо пройти.

— Ясно, Кирилл. Так и сделаем.

— Так что со слежкой? Зачем я понадобился местному Управлению безопасности, как ты думаешь?

В дверь постучали…

— Кирилл, мы с Викой Вам еще нужны? Долго ждать? — спросил, заглянув, Павел.

— Пирожные все съели? — ответил Поздняков.

— Вика с Лизой не едят — на диете. А в меня уже не лезут.

— Павел проверь пока последние биржевые сводки. Нужен будешь, я тебе вызову.

А Вике передай, пусть ждет в приемной. Мы с Виктором закончим через полчасика.

— Ну-ну, на чем остановились? — вспоминая, произнес Кирилл, смотря в окно. — Ах, да…

Валялся я на койке казенной — больничной и пытался анализировать захват в заложницы Вики. Как-то все прошло, во-первых, слишком удачно, если не принимать в расчет мое ранение, а во — вторых, напомнило мне гангстерский налет. Пиф-паф, гора трупов…

Кто-то сценарий раскручивает лихо, на широкую ногу. Сумма, назначенная выкупом смешная…

Слежка…

— Давай думать, Кирилл, кому это выгодно? — ответил Виктор. — Мы подстрелили Графа, охранника Ивановского. Логично было бы думать, что есть между ними прямая связь.

Напрашивается вывод — где — то мы перешли дорогу Эдуарду в его бизнесе. Но где?

Он не занимается нефтью, так ведь?

— Так то оно, так, Витя. И самого Ивановского в то время в стране не было, отдыхал с Тамарой на морях — океанах. Но вполне мог и оттуда руководить всей операцией. Управление безопасности…. Ивановский. Не нравится мне все это, друг мой. Не цивильно… Хотя откуда, и с какого бодуна взяться в наше время, цивилизованным отношениям. Прагматизм, навар…Homo homini lupus est.

Давай как по коньячку, Витя, чтоб головы лучше соображали.

— Мне чуть — чуть, — ответил Виктор, увидев, как Поздняков налил из хрустального графина по полстакана коричневой ароматной жидкости.

— Будем!

Кирилл вышел в приемную. Лиза сосредоточенно стучала пальцами по клавиатуре компьютера. Вика листала журнал.

— Вика, заходи!

— Что, пытать будешь? — ответила девушка, уловив стальные нотки в голосе Позднякова.

— Угу. Сейчас — сейчас, прольется чья — то кровь, — усмехнулся Кирилл, подмигнув Лизе.

— Кстати о крови, Вика. Летать хочешь?

— Я и так летаю в последнее время наяву. Кровь? Не улавливаю. Для тех, кто в танке подробней прошу. Какая связь между левитацией и кровью, папа?

— Прямая связь, дочь, прямая. Кто меня просил научить ее управлять вертолетом?

Девичья память коротка?

— Ну и?

— Вика, — уже серьезным голосом продолжил Кирилл. — Тебе нужно пройти медицинскую комиссию перед началом обучения. Проверить вестибулярный аппарат, сдать анализы. Виктор все организует. Пара — тройка дней, и можно будет приступать.

— Нет проблем, готова в бой хоть сейчас. Пейте кровушку, аспиды пейте, — обрадовалась Вика, захлопав в ладоши. — А я летать хочу, а я летать хочу, а ну ее в болото… — с хрипотцой сымитировала голос Папанова из мультфильма про Водяного.

Увидев стаканы с коньяком, удивившись, спросила:

— Что за праздник средь бела дня? Или с горя выпиваем?

— Коньяк хочешь, Вика? — взяв графин, спросил Виктор.

— От глотка шампанского не отказалась бы, но… у меня возникает ощущение, что богатые не только плачут, но еще и пьют целыми днями напролет. Кода же вы работаете, господа?

— А это и есть наша работа Вика. Сначала думать, много думать, потом плакать, запивая потери коньячком, празднуя победы шампанским. Кстати у кого — то, если я не ошибаюсь скоро день рождения?

— Не ошибаешься. У меня ровно через три дня. Никаких подарков, ресторанов. Шашлык на лоне природы, шашлык на снегу.

— Есть мой командир, шашлык я тебе обеспечу, — ответил Кирилл, открывая бутылку с шампанским.

Вика с жадностью осушила бокал. — Еще!

— Стоп, стоп, стоп, — прикрыл ладонью бокал Кирилл. — Вика, мы с Виктором думаем об Эдуарде Ивановском. Расскажи, при каких обстоятельствах ты с ним познакомилась. Не выходит у меня из головы мысль, что все беды или большая их часть, обрушившаяся на нас в последнее время, исходят от него.

Вика, слегка задумавшись, прошлась по ковру ручной работы. Погладила рукой статуэтку коня:

— Давно это было. Я заканчивала институт. Занималась в художественной школе. Однажды к одной из сокурсниц приехал на шикарной тачке отец. Походил по студии, посмотрел картины. Мои эскизы ему понравились. Это и был Ивановский. С дочерью его я не особенно дружила. А вот Ленка, моя близкая подруга бывала у них дома. Рассказывала мне по страшному секрету, забавную историю о том, как Эдуард разбогател. По секрету, всему свету,… ей дочка — Ритка Ивановская проболталась. Какая — то икона, старец… Мистика одним словом. Начал мне для своего журнала Эдуард делать заказы.

Сюжет расскажет, я его разовью на бумаге… Так пошло и поехало. Ритку потом изнасиловали какие — то подонки. Она долго лечилась. В психушке лежала. Мне кажется, в себя толком так и не пришла. Эдик отправил ее заграницу от греха подальше. Там она и живет до сих пор под присмотром тетки. Какая связь между моим похищением и знакомством с Ивановским, честно говоря, не могу сообразить. Воспылал ко мне любовью отеческой, заревновал, увидев, что Кирилл появился в моей жизни? Вряд ли. Полюбил как женщину? Не может быть, он же гомиком стал. И это не секрет. Живет с бой-френдом, Збарским. Тот в нем души не чает. Не знаю…

Правда я иногда ловила на себе его взгляды, но они были не похотливые, а скорее внимательно — вопрошающие. Какая связь?

— Если что-то еще вспомнишь, Вика, обязательно мне расскажи, — произнес Кирилл.

* * *

Воскресное утро, конец декабря. Сегодня день рождения дочери.

Вчера Вика, торопясь на работу, сказала отцу, что весь этот день проведет дома, нет желания приглашать друзей, дата мол, не круглая, на работе в понедельник организует в обеденный перерыв маленький шведский стол — пицца, пиво, креветки, … сойдет за первый сорт. На том и порешили, дома, так дома…. Замаринуем мяса, пожарим шашлык во дворе на полянке у сосен. Вика испечет торт, посидим в семейном кругу. Послушаем музыку, покатаемся на лошадях. Кирилл заглянув в комнату дочери, увидел ноги, торчащие из под одеяла. Вика, посапывая, крепко спала, по привычке взгромоздив пуховую подушку на голову.

— Спи, спи дочка, отдыхай, — прошептал Кирилл и осторожно прикрыл дверь.

Выйдя на улицу, быстрым шагом отправился в гараж за машиной. Двигатель завелся с полуоборота. Кирилл, подождав несколько минут, пока не прогрелось масло и охлаждающая жидкость, задвинул до упора ручку дроссельной заслонки и выехал во двор.

Остановившись у ворот, сказал охранникам: — Я на рынок. Ехать со мной не нужно.

До ближайшего рынка минут двадцать пути. Оставив машину на стоянке, Кирилл первым делом отправился в мясной павильон, купил пару килограммов свинины и килограмм баранины. Заглянув в список, который ему написала Вика вечером, пробормотал под нос: «Лук репчатый, зелень, перец болгарский, яблоки…». Подняв голову, увидел овощной ларек, возле которого не было ни одного покупателя: «Повезло, не люблю толкаться в очередях» — обрадовался Кирилл и заспешил к ларьку. В этот момент из — за угла наперерез ему вышла небольшого роста светловолосая женщина лет сорока с пустым белым полиэтиленовым ведром в руках.

— Не повезет, — громко произнес Кирилл.

— И почему люди верят во всякие приметы? — ставя ведро на землю, спросила, глядя Кириллу в лицо, женщина и продолжила, — лучше бы в Бога верили, жили бы тогда хорошо, хорошо и спокойно. И кто только придумал все эти приметы — черная кошка, женщина с ведром… Кто придумал, а?

Кирилл, на пару мгновений задумавшись, ответил: — Я думаю, что приметы испокон веков люди собирали, наблюдая за окружающим миром, сопоставляя, отмечая закономерность совпадения тех, или иных обстоятельств, записывали, передавали наблюдения последующим поколениям. А верить, или не верить в приметы, это право каждого, как и право верить, или не верить в Бога.

— Мне, пожалуйста, взвесьте пять килограммов помидор, — попросила женщина продавщицу и вновь обратилась к Кириллу. — А вот Вы сами верите в Бога, молодой человек?

— Видите — ли, люди так созданы, что они должны верить во что — то светлое, иначе нельзя, иначе в нашем мире тяжко выживать — ответил Кирилл.

— Золотые слова, ой, как же Вы хорошо сказали. Значит Вы верующий человек, я так и думала, — сказала женщина.

Кирилл усмехнулся: — Интересная у нас с Вами беседа, беседа возле овощного ларька.

— Что Вам еще? — спросила продавщица у покупательницы.

— Капусты вилок, — ответила та. Читайте, читайте Библию, веруйте во Христа, — шептала женщина.

— Почему во Христа? — спросил Кирилл. У меня свои каноны, свой храм в душе.

— Как? — воскликнула собеседница.

— Вот так! Я верю в Любовь, в искренность людей, в дружбу, в семейные традиции. И почему именно во Христа, есть ведь и другие вероисповедания — мусульмане чтят Коран, очень популярен сейчас буддизм, с его нирваной, переселением душ в растения, в животных, в других людей после смерти. Джордж Хариссон, Ричард Гир — вот Вам только несколько примеров из мира «звезд», принявших буддизм не так давно. Вот собачонка бежит пушистая, а может это и не собачонка вовсе, а кто — то умерший, чья душа переселилась в тело собаки — объяснял оторопевшей женщине Кирилл.

— Что Вы такое говорите, какой буддизм, какое переселение душ, христианство — вера из вер…Вы не хотите быть бессмертным, чтобы душа Ваша упокоилась на небесах?

— Раз мы заговорили о душе, то я думаю, что душа, это сгусток энергии, поток чувств человека. Пока человек жив, живы и эти субстанции. А когда человек умирает, умирает его плоть и, скорее всего с прекращением деятельности мозга, умирают и чувства. Хотя недавно американские ученые выдвинули идею, что возможно в ближайшие годы им удастся при помощи новейших технологий сохранять матрицу человеческого мозга, создавать банк хранения сознания и в будущем, когда удастся побороть неизлечимые болезни, возвращать умерших к жизни.

А мое личное мнение таково — когда мы умираем, мы исчезаем, нас больше нет. Но… наши гены продолжают существовать в детях, во внуках. Они наше продолжение, мы продолжаем существовать в них, сами того уже не сознавая.

— Христос воскреснет, воскреснут и все кто свято верит в него, — крикнула светловолосая женщина, и лицо ее налилось кровью. Вот апельсин, кто создал его? — взяв оранжевый плод, воскликнула она.

— Апельсин создала природа, — спокойно возразил Кирилл.

— А природу кто создал, кто создал жизнь на Земле? — не успокаивалась женщина.

— Гражданка, Вы думаете расплачиваться, — спросила продавщица.

— Да, да, думаю…. Только у меня тысяча рублей, у Вас найдется сдача?

— Подождите, я сейчас разменяю, а Вы посмотрите за товаром, — обращаясь к Кириллу, ответила продавщица и, держа в руке купюру достоинством в тысячу рублей, заспешила в расположенный рядом магазин.

— Жизнь на Земле, ее природа были созданы в результате благоприятных климатических условий.

Из космоса в атмосферу Земли попадали метеориты, частицы комет, звездная пыль, в составе которых были белки. В результате биохимических реакций возникли простейшие, затем более сложные организмы, — так и возникла в результате эволюции жизнь, — ответил Кирилл, оглядывая аппетитные горки помидор, перца, баклажан.

— Да, что Вы такое говорите, какие там биохимические процессы? Все создал Всевышний, почитайте внимательно Библию, там все написано, и как мир создавался, и как следует жить, по заповедям…

— Читал, я голубушка и Ветхий завет, и Новый, и Коран читал…

Вот Вы говорите, что в Библии все расписано, хорошо — возьмем яблоко, яблоко раздора, — сказал Кирилл. Берем и опускаем его на весы, вот смотрите, оно весит 125 граммов. Я этому верю, так же — как я верю тому, что сила есть масса, умноженная на ускорения свободного падения, и что на всякое тело, погруженное в воду, действует сила равная весу этого тела. В это я верую. Как верили в это и Ньютон, и Архимед, доказывая свои постулаты. И про это ни слово не написано в Библии. И никто еще не вернулся из Рая поведать о жизни другой. Никто не вернулся. Вот если вернуться, расскажут, как там живется — вот тогда и я поверю. А так,… я думаю, что Библию придумали наши предки, древние поэты, философствуя о смысле бытия, о борьбе зла и добра. Я уже говорил Вам, что человеку просто необходимо верить во что — либо. Вот коммунистическая идея, не плохая идея кстати, — тоже своего рода религия, но утопия, поскольку не смогут никогда люди жить в равных условиях, всегда будет существовать зависть, коррупция.

К ларьку вернулась продавщица и стала внимательно отсчитывать сдачу. Купюры падали из рук, она негромко чертыхалась, нажимая кнопки калькулятора: — Да, что такое со мной сегодня? И калькулятор, какую — то ерунду показывает.

Кое-как, отсчитав сдачу и протянув ее светловолосой женщине, продавщица, обращаясь к Кириллу, сказала: — Что Вам мужчина?

Тот протянул ей список, подготовленный дочкой, и добавил: — И арбуз еще мне помимо списка выберете, пожалуйста.

Светловолосая женщина, взяв в одну руку сумку с покупками, в другую пустое ведро, обращаясь к Кириллу, процедила сквозь губы: «Да, мужчина, никогда Вам свободным не быть».

На что тот возразил: — Абсолютной свободы не бывает, все мы зависим от обстоятельств, случайностей, закономерностей, от прихоти правителей, поступков и настроений, собственных и окружающих нас людей…

Продолжая говорить, Кирилл увидел, что женщина как внезапно появилась у ларька, так же внезапно и исчезла.

— Вот дела, — вырвалось у Позднякова.

— Она как приходит за покупками, так у меня все из рук валится потом целый день, — сокрушительно заохала продавщица. Смотрите, только что не работал калькулятор, а теперь, как новенький, все тютелька в тютельку верно считает.

Попрощавшись с продавщицей, Кирилл, держа сумки в руках, зашагал на автостоянку. Сев в машину, взглянул на часы: «Ого, целых два часа в очереди у ларька проторчал, мои дома уже, наверное, заждались». Завел двигатель и, поглядывая в зеркало заднего вида, нажал на педаль газа. Подъезжая к дому, увидел, как на огромной скорости поворачивая прямо на него, несется груженный под завязку белым кирпичом грузовик с прицепом. Прицеп болтало из стороны в сторону, кирпичи, преграждая путь Кириллу, вываливались на проезжую часть.

Поздняков повернул, что есть силы руль вправо и направил джип в придорожный лесок.

Что — то внутри у него вздрогнуло и опустилось к середине живота: «Так вот где душа обитает», — мелькнула мысль. В висках молоточками запульсировала кровь. Перед глазами замелькали ветки, они били по лобовому стеклу, закрывая Кириллу обзор. В памяти пронеслись события последних часов и минут: овощной ларек, продавщица, светловолосая женщина, Викины ноги, торчащие из под одеяла…

Кирилл нажал на тормоз — машина, проехав еще несколько метров по инерции, остановилась как вкопанная. Глубоко вздохнув, пошевелил руками и ногами. В голове шумело…

Открыв дверь машины, увидел, что прицеп грузовика лежит, перевернувшись на дороге.

— Кирилл, ты живой? — подбежал испуганный Виктор.

— Живой, живой, пустяки,… обошлось. Машину малость поцарапал, а так все нормально. Садись друг, поехали домой, только номер этого грузовика давай на всякий случай запишем.

Виктор сел на сиденье рядом с Кириллом и они, проехав между двух берез, возле которых остановилась, тормозя, машина, уходя от столкновения с грузовиком, поехали не торопясь, по направлению к дому.

Кирилл посмотрел в окно…. За одной из берез стояла та самая, светловолосая женщина. В руках пустое пластмассовое ведро белого цвета. Стояла, глядя на Кирилла, что — то негромко нашептывая…

Войдя в дом, Кирилл прошел мимо дочери, вышедшей из кухни, открыл холодильник, достал бутылку водки и, наполнив полный стакан, осушил его до дна. Вика, удивленно посматривая, то на отца, то на Виктора, спросила: — Что случилось?. Не дождавшись ответа, подошла к отцу и увидела, что его виски еще сильней поседели. — Боже мой!

Кирилл обняв дочку, глянул на Виктора: — Ну, что, дорогие мои? Пошли шашлык готовить? А то, я что — то проголодался, спасу нет. И вообще, у кого-то из нас сегодня день рождения, не так — ли?

Умывшись, Кирилл переоделся и, взяв продукты стал колдовать над шашлыком.

Рецепт его приготовления был прост: много отборного мяса, репчатый лук, помидоры, нарезанные толстыми дольками, зелень. Никакого уксуса…

От него мясо становится жестким и кислым. Кирилл вместо уксуса наливал обычно в миску с мясом стакан белого сладкого сухого вина, посыпал черным перцем. И, конечно же,… костер…. Дрова. От сорта выбранных дров зависело многое, если не все… Аромат дымка…Поздняков предпочитал разводить костер на аккуратно нарубленных березовых чурках.

Пока мясо настаивалось в холодильнике и Павел рубил дрова, Виктор с Кириллом, уединившись, рассуждали:

— Ты думаешь, что грузовик случайно перегородил тебе дорогу? — спросил задумчиво Виктор.

— Трудно сказать, — ответил, держась за ушибленный бок, Кирилл. — Слишком много совпадений. Но с другой стороны явно прослеживающегося сценария охоты за мной вроде бы и не видно.

— В тот все и дело, что не явно не видно. Раз так, это или совпадение не логичное или хорошо продуманный сценарий. Причем, если бы тебя хотели устранить, то сделать это можно было давно и не таким способом. Значит…

— Значит что? Запугивают?

— Скорее дают понять, что ты им мешаешь.

— Мешаю чем и кому?

— Если поймем кому, тогда станет ясно и чем, — ответил, поглядывая в окно, Виктор.

— У меня есть небольшой план.

— Докладывай, — глядя помощнику в глаза, нетерпеливо произнес Поздняков.

— Я думаю, что, скорее всего твоих преследователей интересует наш бизнес.

Давай через средства массовой информации запустим утку, что ты отходишь от дел. Выждем пару — тройку недель… посмотрим…

Рынок должен отреагировать на такое сообщение.

Затем кинем на полосы газет еще один лакомый кусочек, якобы продаем несколько месторождений на шельфе Охотского моря. Кто наиболее активно станет интересоваться нашими акциями, тот и войдет в круг подозреваемых лиц.

— Хм. — Усомнился Кирилл. — Они могут через подставных лиц начать скупать наши активы.

— Кирилл… пусть скупают. Помнишь, я тебе говорил о скважинах на шельфе, которые мы начали разведывать пару месяцев назад?

— Помню и что?

— Так вот, они пусты… почти пусты… об этом мало кто знает, а кто осведомлен, будет молчать — наши люди. Вот эти скважины мы продадим. Посмотрим за реакцией истинных хозяев. Заелозят…завизжат…

— Реакция будет убойная. Ты хочешь из меня сделать наживку?

— Иного выхода нет, Кирилл. В противном случае, если мы не активизируем действия, таких грузовиков еще много на твоем пути будет встречаться.

— Через кого будешь запускать дезу в СМИ?

— Юркиса найму. Ушлый и тертый малый.

— Не расколется?

— Не думаю. Он должник мой. А за долги нужно платить, отрабатывать. Не откажется.

— Хоп, договорились. Пошли на улицу, — прервал беседу Кирилл, увидев, что Вика машет ему шампуром, стоя у костра.

— Подожди Кирилл. Давай я сейчас Юркису позвоню. Пусть подъедет. Обговорим детали.

— Звони. Познакомимся. Обговорим.

 

7

Огонь постепенно угасал. Кирилл подошел к костру.

Кочергой разбросал дымящиеся поленья.

— Смотри дочь, на шампур нанизываем кусочек свининки, затем помидорчик и лук, между ними кусочек баранины… опять помидорчик с луком. Куски должны быть крупными, сочными.

Ух,… пальчики оближешь.

— Все готово? — подошел Виктор. — Какой аромат! Наливай, наливай Пашка!

Павел и Кирилл одновременно откупорили шампанское. Эхо помчалось по лесу. Вздрогнули две лошади, стоявшие у березы.

— Выпьем за здоровье Виктории друзья! Счастья тебе дочка, счастья и побед! — произнес тост Кирилл.

Когда все дружно осушили бокалы и принялись с аппетитом поглощать шашлык, Кирилл вытащил маленькую коробочку и протянул ее дочери:

— Это тебе подарок!

Вика, вытерев руки, с интересом взглянула на содержимое коробочки.

— Зеркальце? Какое необычное?

— Это даггеротип.

— Даггеротип. Дагеротипия — первый практический способ фотографирования, основанный на способности йодида серебра изменяться под воздействием света. Вроде бы зеркало, как зеркало. Ничего необычного. Но подставь его под свет…

Вика вышла из тени деревьев, ловя зеркальцем луч зимнего солнца.

— Фотография!!! Чудо!!! Какая прелесть! Спасибо папа!

Павел попросил: — Дай взглянуть. Что там на фото?

Вика протянула зеркальце:

— Лесная тропинка и карета с дивными лошадками.

— Интересная штуковина. Старинная, наверное? — спросил Павел, крутя зеркало.

— Начало 19 века, — ответил Кирилл.

Вика отобрала у Павла подарок:

— Хватит, хватит рассматривать. Уронишь еще… — уложила зеркало аккуратно в футляр.

— Не ожидала,… удивил папа, — подошла к отцу и поцеловала. Кирилл осторожно притянул дочку к себе:

— Ты же у меня одна… Все лучшее детям.

— Деточка, — прыснула Вика.

Вечерело…

Виктор принес из дома ведро:

— Сейчас уху будем варить. Набросал в ведро несколько крупных судаков, мелких окуньков. Положил сверху тушку лосося.

Спустя пол — часа, когда рыба сварилась, влил в ведро стакан водки и, взяв дымящееся полено, окунул в уху.

— Уха должна пахнуть дымом и валить с ног? — спросил Кирилл.

— Конечно, пан директор, — ответил Виктор, разливая уху по тарелкам.

Зазвонил мобильный телефон.

— Алло… слушаю, — ответил Поздняков. Пусть заезжает. Юркис приехал.

Молодой человек в дубленке появился в сопровождении охранника минут через пять. Представился.

— Юркис. Юрис Юркис.

Среднего роста с бородкой — клинышком. Очки в виде пенсне на переносице.

Выпив штрафную и узнав, что друзья празднуют день рождения Вики, поздравил ее. Захмелел…

Кирилл, глядя на него усомнившись, сказал Виктору:

— Хлипковат, однако.

— Ничего сейчас мы его в чувство приведем. С этими словами налил полный стакан ухи и протянул журналисту:

— Пей.

— Что это? — боязливо произнес Юркис, держа тонкими пальцами стакан с мутной горячей жидкостью.

— Моча сивого мерина, — оглянувшись и увидев, что Вика ушла к лошадям, хохотнул Виктор. — Пей, хуже не будет.

Юрис с опаской сделал глоток…другой…

— Уха?

— Уже соображаешь, значит, будешь жить, — ответил Кирилл.

Журналист, отведав ухи, раскраснелся, посвежел, заговорил:

— Не правильно живем. Не по-людски. То ли дело раньше…Раньше было лучше, степенней. Пусть колбаса по два двадцать… пусть с бумагой… пусть очереди и талоны,… но такого как сейчас ведь раньше не было…

Тогдашнее житье сейчас может показаться Эдемом. Сегодня блин… сплошь и рядом одни безобразия. Памятники калечат. Людей насильственно куда — то переселяют.

Инвестор, видите ли, хочет! И никто ничего не может сделать. Теракты…конфликты.

Трагична судьба русского народа. Не политика, а вечная гражданская война. Любой политик пытается вбить костыль в крышку гроба политического оппонента, а попадает прямо в темечко простолюдину. Нет стратегии. Сплошной популизм, модернизм. А нужно то всего ни всего, согласиться с сохранением суверенитета и культурной идентичности стран.

— Вот дает, прямо лектор университета марксизма — ленинизма, — произнес иронично Поздняков.

— Вы не согласны? — взглянул на него трезвыми глазами Юркис.

— Согласен, согласен, — ответил Кирилл. — Пройдемся сударь. У меня есть к Вам деловое предложение.

Поздняков взял под руку журналиста, и они по снежной тропинке зашагали между берез и сосен.

Выслушав суть дела, Юрис затушил об пенек сигарету:

— Значит, вы хотите сбросить нужную информацию в СМИ. Утку так сказать…

Как писал Владимир Гиляровский в своем репортаже — «Три тысячи бритых старух» примерно сто лет назад.

— Каких, каких старух? — переспросил Поздняков.

— Бритых старух, — повторил журналист. — Он рассказывал, как газетные утки готовятся. Одна газета написала, что бреют в богадельне всех старушек подряд.

На деле — бритой не нашли ни одной.

— Вот именно, — рассмеялся Кирилл. — Наша с Вами задача, чтобы и старушки остались при волосах, и цирюльники без ножниц.

— Только думаю, что здесь одними статьями в газетах не обойтись. Нужно подключить телевидение, причем разные каналы. И неплохо, чтобы информация исходила не из одних уст. Вы понимаете, о чем я говорю, Кирилл?

— Сколько ты хочешь за свою работу? — спросил Поздняков.

— Сто тысяч баксов мне кажется вполне приемлемая цена за такую услугу.

— По рукам, — кивнул утвердительно Кирилл. — Задаток получишь сейчас у Виктора, остальные, после выполнения задания.

Вернувшись к тлеющему костру, Поздняков увидел Павла и Вику.

— Что молодежь пригорюнились?

— Все о делах, о политике, — протянула, зевая, Вика.

— Пашка, не мог, что ли тебя развлечь?

— Грустный он что — то сегодня, Пашка, — посматривая на Павла, стряхивающего с шапки снег, сказала Виктория.

— Не грусти старина. Все будет ОК! Давайте еще по одной, тушим костер, и по домам.

Пушистый снег падал, кружился…

Кирилл, сидя в кресле у камина, ворошил дрова…. искры летели в дымоход.

Включил, вздохнув телевизор,… пробежался по каналам… тоска…

Реклама пива и соков, прокладок с крылышками, мыльные оперы… бизнес проекты…Фейерверк загнивающего модернизма…

«Деточка ты сейчас лопнешь…»

Дурная сказка… Хлеб в магазинах есть… Мясо есть…. Кто растит пшеницу? Кто ходит за коровами в лугах? Не существуют эти люди что — ли для теле — продюсеров?

Одни дешевки — «звезды» на экранах, придурки — комики кривых зеркал, от пошлых острот которых сводит скулы. Депутаты — педики… Брр….

Поздняков, выключив телевизор подошел к окну.

На крыльце дома стояли Вика и Павел. Дочь, задрав голову, хохотала. Павел жестикулируя, что-то энергично рассказывал дочери.

— Хорошая пара, — подумал Кирилл. — Может быть, и поладят, в конце концов. Было бы неплохо.

Вика увидела силуэт отца в окне. Ладонями загребла снег, вылепив снежок, запустила в окно. Мокрый снег шлепнулся о стекло, оставив белоснежный отпечаток.

Кирилл погрозил Вике пальцем.

— Девчонка еще совсем, а столько испытала…

Открыл створку:

— Вика… Павел не замерзли?

— Погода класс! — ответила, сияя, Вика. — Мы еще постоим немного, хорошо?

— Ради Бога, дочка. Я пойду, поработаю полчасика, и спать, — ответил Кирилл, подойдя к письменному столу, взял в руки фотографию Ирэны.

— Ты жива, подруга?

Снял со стены гитару, взяв несколько аккордов, скривился:

— Расстроена старушка, давно не играл.

Настроил гитару, подумав, запел с хрипотцой:

Закончив играть, аккуратно погладил гитару по струнам.

Скрипнула половица…. Обернувшись, Кирилл увидел в проеме двери Вику и Павла.

Поздняков понял, что они слышали, как он пел.

— Такая песня, папа! Настоящий блюз!

— Блюз? Так ее и назовем: «Снежный блюз».

Все… все…. Спать… по палатам пионерам и вожатым, — произнес Кирилл.

Рано утром в дверь его комнаты постучали.

— Кто? — намазывая помазком, гель для бритья на щеки, спросил Кирилл.

— Как спалось? Какие поручения? — спросил, входя, Виктор.

— Я вот думал вчера вечером, Витя, да и ночью, с чего начать поиски Ирэны?

— А может, ее уже давно нет в живых? — присаживаясь на край ванны, ответил Виктор.

— Не хочется верить. Не хочется, — завершая бритье, ответил Кирилл.

— Это точно, но…

— Давай начнем вот с чего…Начнем со звонка Свирину…

Кавалькада из нескольких машин мчалась по проснувшемуся городу. Люди спешили по делам… на работу, в школу, в магазины…

Поздняков, сидя на заднем сидении «Мерседеса», набрал номер Вячеслава.

Ему ответил женский голос.

— Катя, это ты? Это Поздняков. Как вы поживаете? Плохо? Что так? Пьет?

Вот засранец… Извини, Катя. Я на днях подъеду, разберусь с ним по-братски. Держись сестренка. Пока.

— Запил, Свирин?

— Да… Надо ехать пока не поздно еще…

В офисе работа кипела. Менеджеры стучали по клавишам компьютеров, зажимая телефонные трубки плечами и щеками, кричали, спорили, ругались с оппонентами. То и дело вскакивали с мест, хватая со столов необходимые документы.

— Видишь, как все шуршит и шевелится? — довольным голосом сказал, обращаясь к Виктору, Кирилл.

— Порядок на корабле, мой капитан, — ответил Подольский ему в тон.

Секретарша Лиза увидела Позднякова, подняв указательный палец, доложила Кириллу:

— Вам звонил Юркис и следователь Сухов.

Кирилл, остановился:

— Спасибо, Лиза. С Юркисом соедините немедленно. Сухову я позвоню чуть позже.

Скажите, Лиза, все забываю спросить, зачем Вы палец поднимаете на руке, когда хотите мне сообщить что-либо важное?

Девушка посмотрела на палец… на Кирилла:

— Ой, не обращала внимания раньше. Пару секунд поразмыслив, ответила: — Думаю, что это мой шлагбаум: подняла — высказала, опустила — забыла.

— Забывчивость плохая черта секретаря, — сказал Виктор.

— Забыла в уме, записала в компьютер, Виктор. Чтобы голова не распухла к вечеру.

Как говорил дедушка Ленин: «Лучшая память — карандаш».

— Похвально, похвально. Соединяйте с Юркисом, — Поздняков зашел в кабинет.

Лиза плюхнулась в кресло:

— Каждый день словно экзамен. Ничего подруга, прорвемся.

— Юркис на проводе, Кирилл, — ответила боссу и, отпив кофе, закурила.

Кирилл, ослабив узел галстука, поднял трубку:

— Слушаю, Поздняков. Кто — кто? Юркис? Журналист? Я интервью не даю. Что Вы хотите услышать от меня? Нет… нет…

Положил трубку и набрал номер Юркиса по мобильному:

— Послушайте, Юрис! Не звоните мне по городскому номеру больше. Договорились?

Услышав утвердительный ответ, продолжил:

— Встретимся в обед в кафе на вокзале. И уже обращаясь к Виктору, продолжил:

— Поменяй телефонные номера в моем кабинете. Оставь один и поставь его на прослушивание. Думаю, что необходимо будет здесь, дома, в машинах установить генераторы помех, чтобы исключить возможности подслушивать разговоры, — сказал Кирилл и добавил:

— Ты не забыл об анализах крови Виктории?

— Помню, Кирилл, — ответил Виктор. — Тебе тоже нужно сдать кровь.

— После встречи с Юркисом. Узнай где сейчас Вика и назначь ей время.

Вика проснувшись, не спешила вставать — вспоминала вчерашний день: шашлыки, уха, снежный блюз.

— Хорошо, — подумала девушка, выпрыгнула из кровати. На скорую руку, позавтракав, побежала по тропинке к конюшне, сбивая хлыстом налипший на ветки снег.

Адмирал, увидев ее, обрадовано тряхнул гривой. Вика угостила его кусочками яблок:

— Пошли гулять!

Вывела коня из стойла, легко вскочив в седло, поскакала в лес.

С веток деревьев взлетали птицы, потревоженные стуком копыт.

… В панораме бинокля было хорошо видно, как девушка умело управляет конем.

Человек в камуфляже сидя под кустом, видел улыбающееся лицо Вики, раскрасневшееся на ветру. Время от времени убирал бинокль, поглядывая по сторонам.

Проскакав пару километров, Вика развернула Адмирала, отдышалась, и вновь, чуть медленнее продолжила движение. Внезапно из просеки на большой скорости выехал снегоход, которым управлял водитель в черной одежде. На голову его была натянута маска с прорезями для носа и глаз. Адмирал, испуганно встал на дыбы. Вика, не удержавшись в стременах, упала в сугроб. Почувствовала, как сильное тело буквально вдавило ее в снег. Задергала ногами, руками, пытаясь кричать.

Человек молчал, крепко зажав рот девушки рукой.

— Мамочка…. Крышка, — мелькнула у Вики мысль в голове. Попыталась повернуться вокруг оси.

Получилось. Открыла глаза… Напротив сидел, улыбаясь Павел.

— Испугалась?

— Дурак! — выругалась Вика и со всей сила ударила парня в челюсть кулаком.

Оба взвыли одновременно. Павел от неожиданности, Вика от боли в ушибленных пальцах.

— Дурак! — повторила Вика, вставая. — Напугал меня до смерти. Что за маскарад? Сердце чуть не выпрыгнуло на снег…

Павел сгреб Вику в охапку:

— Зачем одна выезжаешь на прогулку? Я же волнуюсь… И Кирилл… отец твой… он же запретил тебе без охраны покидать дом!

С этими словами Павел отвел распушившиеся волосы Вики в сторону от лица, поцеловал в губы. Девушка сначала пыталась сопротивляться, затем обмякла… поцелуй, затянулся….

Они упали в снег.

— Вика, если бы тогда не встретила случайно Кирилла, не было бы всех неприятностей сейчас. Жили бы как прежде весело, беззаботно… Может …

— Что может?

— Поженились бы давно, — смущенно произнес Павел.

— Если бы тогда я его не встретила в кафе, то так бы и не узнала, что у меня есть отец.

— Давай поженимся, Вика! — вырвалось у Павла.

— Заладил… поженимся… поженимся, — предприняла попытку подняться.

Павел взял ее за ладони:

— Не пущу пока не услышу положительный ответ. Говори, да или нет?

В лесу громко и настойчиво застучал дятел. Павел услышал невдалеке хруст ветки. Посмотрев в сторону звука…. В глубину леса убегал человек в камуфляжной форме. Кинулся за ним, доставая пистолет. Пробежав метров пятнадцать, махнул рукой и вернулся к Вике, которая прижалась к неспокойно перебирающему ногами Адмиралу. Девушка дрожала от испуга.

— Господи, что им всем нужно от меня?

— Поехали отсюда быстро. Возможно он здесь не один, — кивнул Павел в сторону леса.

Завел снегоход и, набирая ход, поехал по дороге к дому. Вика скакала впереди, боязливо оглядываясь.

Кирилл вышел из кабинета и обратился к секретарше:

— Лиза я возьму Вашу машину на полчасика, не возражаете?

— Боюсь, Кирилл, что Вы с ней не управитесь? — усмехнулась Лиза.

— Что так?

— Старенький «Жигуль» …

— Ничего… ничего, Лиза, вспомню молодость. Или Вы думаете, что я разобью Ваше авто?

— Берите,… берите… Кирилл, только учтите, что задняя передача не всегда включается, — протянула ключи Лиза.

Поздняков спустился на лифте в гараж. Голубенькая «шестерка» спряталась за мощным джипом одного из сотрудников фирмы.

— Надо бы Лизе премию выписать, — подумал Поздняков, открывая дверцу машины.

В салоне пахло парфюмерией и дорогим табаком. Кирилл хотел открыть бардачок, чтобы положить в него пистолет, потом передумал:

— Еще заметит Лиза, что открывал, подумает — рылся в ее вещах. Неудобно…

Положив пистолет на сидение рядом, накрыл его газетой.

Повернул ключ в замке зажигания. Двигатель завелся, и Кирилл с удивлением отметил, что работает он без перебоев и почти бесшумно. Выжал сцепление и попытался включить заднюю передачу. Получилось. Хмыкнул и, поглядывая в зеркало заднего вида, тронулся с места. При выезде из гаража нагнулся к полику, чтобы охранник не видел, кто сидит за рулем. Путь до вокзала занял минут тридцать. Время от времени Поздняков проверял, нет ли на хвосте слежки. Покрутившись по привокзальной площади, остановил машину не на стоянке, а чуть поодаль. Засунул пистолет за спину под брюки и, закрыв машину, зашагал по тротуару по направлению к кафе.

Открыв дверь забегаловки под названием «Яр», окунулся в какофонию звуков: музыка ритмично бухала басами, посетители, пытаясь перекричать ее, нагибались над столиками, уставленными высокими пивными кружками. Клубы табачного дыма висели под потолком сизыми облаками. Поздняков поискал свободный столик. Сел в кресло, которое стояло боком к входу, чтобы видеть входящих.

Посмотрел на часы:

— Опаздывает журналист.

Юркис ворвался в зал, на ходу срывая шарф. Увидев Кирилла, махнул рукой и как-то неловко сел в кресло, ссутулившись. Его очки запотели от перемены температуры воздуха. Юркис снял их и подслеповато щурясь, протерев носовым платком, поздоровался с Кириллом.

— Здравствуйте, уважаемый Ки…

— Пить будешь? Официант!

К столику подошел смуглолицый юноша в униформе.

— Пить? — переспросил, Юркис.

— Так… две рюмки коньку и орешков принеси нам мил человек, — обращаясь к официанту, сказал Поздняков.

Тот кивнул и молча удалился.

— Пить или не пить… — крутя головой, бурчал журналист.

— Как наши дела? — спросил Кирилл, закуривая.

— Все подготовил… Статья в рукописи… вот ознакомьтесь, — вынимая из портфеля листы, ответил Юркис.

Кирилл начал читать…

— Хотел у Вас спросить, Кирилл, к какой партии… каких взглядов Вы придерживаетесь в политике.

— Зачем тебе это?

— Нужно на какую — то платформу опираться далее в статье. Народ любит…покопаться в белье.

— Ага…. Сейчас я тебе скажу, что я монархист, и ты таких жутиков про меня накатаешь, что…

— Нет-нет доверьтесь мне, Кирилл.

Поздняков отложил в сторону рукопись: — В принципе нормально написал, немного в начале воды налил, в середине сгустил краски…

— Для убедительности… для убедительности…

— Когда в тираж пойдет?

— Сегодня покажу главному, если одобрит…

— Никаких если. Тебе что мало денег? Найди подход к начальству. Объясни ситуацию. Скажи в статье — бомба.

— Знаю, знаю…. Все сделаю, как Вы говорите, — отпивая коньяк, тараторил Юркис.

— Почерк у тебя, однако, как курица лапой…Варака…

— Варака, варакса, варакоса, варашка…Словарь Даля — плохой писец. Что же Вы хотите, Кирилл, два верхних образования, лекции… лекции, семинары, вот почерк и подпортил.

— Писец, говоришь, — хохотнул Кирилл. — Смотри, чтоб нам обоим писец не наступил.

Мы с тобой теперь в одну дуду дудеть должны, дружок, не фальшивя.

У меня тоже два высших образования, а почерк нормальный. Суетишься ты больно. Рука опережает мысль. Вот и лезут из под пера закорючки…

Кирилл жестом подозвал официанта:

— Еще рюмку коньяку. Рассчитайте. Сдачи не нужно.

Посмотрел на входную дверь:

— Юрис, ты еще посиди несколько минут, а я поеду… дела…

— Кирилл для пущей важности нужно бы еще пресс — конференцию собрать на радио или телевидении, — дымя дамской сигаретой, сказал, покашливая Юркис.

— Хорошо. Я тебе позже назначу день пресс — конференции, — ответил Кирилл и, пожав журналисту руку, вышел на привокзальную площадь.

«Жигуленок» занесло снегом. Поздняков попытался открыть дверцу:

— Примерзла… черт.

Склонился над дверью и подул на замок теплым дыханием с ароматом коньяка. Затем приложил ладонь, грея замок. Почувствовал на себе чей — то взгляд, не распрямляясь, осторожно посмотрел по сторонам. Ничего подозрительного не заметив, открыл дверь, завел остывший на холоде двигатель, выждал минуты три — четыре и, нажав на педаль газа, тронулся с места. Спустя две минуты заметил, что за ним медленно следует «волга» белого цвета.

Чуть добавил газу… «волга» словно приклеившись, не отставала. Резко увеличил скорость и свернул направо на широкий проспект. Постоянно перестраиваясь из одного ряда движения в другой, Кирилл пытался уйти от преследования. Поначалу это ему удавалось, но затем более мощная «волга» сначала настигла его, а затем поравнялась бок о бок. Кирилл вытащил пистолет. На мгновение выпустил из рук руль, снял пистолет с предохранителя и, дослав патрон в патронник, положил пистолет на колени. Правое стекло «волги» медленно опустилось. Кирилл увидел неприметного вида мужчину средних лет, который жестом давал ему команду прижаться к тротуару и остановиться.

Поздняков, отрицательно качнув головой, взял мобильный телефон и начал набирать номер Виктора. Увидев это, человек на правом сидении «волги», что — то быстро сказал водителю, который, мгновенно отреагировав, увеличил скорость. «Волга» обогнала Позднякова и перегородила ему путь. Кирилл нажав на тормоз, выжал педаль сцепления, пытаясь отъехать назад. Задняя скорость не включалась…

— Бляха муха, — крикнул Кирилл, в сердцах ударяя кулаком по рулю.

Откинулся на сидение и, держа в руках пистолет, стал ждать. Зазвонил мобильный телефон.

— Господин, Поздняков, это Сухов говорит. Вам моя фамилия знакома?

— Допустим. И что из этого?

— Оставьте в покое пистолет. Никто не собирается вас убивать. Я весь день пытаюсь тщетно выйти с вами на связь.

Кирилл увидел, что человек в «волге» разговаривает по телефону.

— Это вы в «Волге»?

— Я, я… есть разговор. Выходите из машины и присоединяйтесь к нам.

— Нет, — ответил Кирилл. Прошу вас ко мне в гости.

— Хорошо. Только пистолет уберите.

Сухов вышел из машины, держа в руках кожаную папку.

Сев рядом с Поздняковым протянул руку:

— Будем знакомы.

— Здравия желаю товарищ…

— Подполковник… подполковник, — уточнил Сухов.

— Подполковник, так подполковник, — сквозь зубы процедил Кирилл, не протянув руки для рукопожатия.

— Ладно,…мы не обидчивые, приучены к невежливости VIP персон из бывших военных.

— Бывших военных не бывает Сухов. Это пожизненный приговор, — сухо ответил Кирилл и продолжил: — Особенно мне любить представителя милиции не за что.

— Есть причины?

— Если покопаться в памяти — навалом. Еще, будучи курсантом, имел «счастье» на своей шкуре испытал ответную любовь ваших органов к вооруженным силам. Сидели с друзьями пили тихо — мирно пиво недалеко от училища. Подкатил «уазик — ПМГ». Из него вышли бравые хлопчики, прошлись между рядов. Увидели курсантов. Окружили. Потом один как даст ногой по моему портфелю… Портфель кубарем по ступенькам.

Я спустился, чтобы его поднять. Только успел буркнуть: «Что мол, за херня такая творится», как заломив руки за спину, втолкнули за решетку в задний отсек ПМГ и ходу.

Ребята кинулись на помощь… да куда там.

— И дальше, что было? — с невозмутимым тоном спросил Сухов.

— Что дальше было? Катали сначала по всему городу. Собирали пьянчуг всяких. Выворачивали у них карманы. Кому в морду, кому под зад. А я сижу, словно каторжник.

Они мне еще и наручники нацепили. Говорят, сейчас вывезем за город и…грохнем тебя.

А тут еще министр обороны в город прилетел. Слышу по рации, они команду получили его сопровождать. Короче говоря, пива я попил перед этим, мочевой пузырь вот — вот лопнет. Говорю: «Выпустите хоть отлить,… умру же сейчас».

Ржут: «Терпи курсант, офицером будешь,… если в живых останешься».

Потом смотрю немного присмирели… Оказывается это друзья мои номер записали «уазика». Позвонив дежурному МВД по городу, рассказали, так мол, и так…

Тот вызвал их к себе. По рации запросил тех подонков — ментов, есть ли в машине такой — то пассажир. Если бы не друзья, точно грохнули бы…

А так вывезли спустя пять часов экскурсии на городскую свалку. Один говорит: «Вылезай…. Сейчас опустим тебя солдатик по очереди, потом по башке надаем, ветками завалим и подпалим костерок. Выберешься, не выберешься на то Божья воля». Глумились, короче говоря, по полной программе.

Я им говорю, что сделал — то?

За что издеваетесь?

В ответ: «Не нравишься ты нам…курсантик».

Потом слышу опять вызов по рации: «Где курсант?».

Ногами несколько раз мне тумаков дали. Потом сняли наручники и бегом в машину, скоты трусливые.

А ты еще спрашиваешь Сухов, есть ли причины у меня вашего брата не любить, — закончил Кирилл.

— Хм… так мы уже на «ты» перешли господин Поздняков? — ерничая, спросил Сухов.

— Меня зовут Женя… Евгений Васильевич.

— Кирилл Павлович, — ответил Поздняков.

— Кирилл Павлович, не все менты скоты…

— Сейчас ты мне еще лекцию прочти, что в милиции оклады меньше чем у дворников. Что к вам идут одни недоучки работать. У офицеров оклады не больше. Есть и среди нас уроды, каюсь. Но…

— У нас больше… больше… согласен, Кирилл. Оставим ненужные споры.

Вы мне скажите…

— На «ты» же договорились вроде бы… — остановил Сухова Поздняков.

— Хорошо… Ты мне скажи, дорогой бизнесмен…

— Сейчас точно обойму выпущу тебе в бок, если ерничать не прекратишь…

— Тише, тише… манера у меня такая вести беседу, когда я трезвый.

— Представлю, что из твоих уст можно услышать, когда ты под мухой.

— Когда я под мухой, я тих и застенчив, Кирилл. — С этими словами, Сухов выложил перед Кириллом пачку фотографий. — Посмотри внимательно,… может, попадутся знакомые лица?

Евгений взял пистолет…

— Хороший аппарат у тебя. Дай взглянуть?

— Шашку и коня…

— Знаю, знаю…. Стечкин — тяжеловат.

— Зато проверен, — ответил Кирилл, убирая оружие.

С фотографий на него смотрели бородатые личности…

Откладывая одну за другой в сторону, Кирилл сказал: «Ну и рожи…».

— Узнаешь кого-нибудь?

— Пожалуй, нет, хотя вот этот… точно это тот парень, что помог Вику освободить.

Сухов молча отложил фото в сторону:

— Еще кого знаешь?

— Нет.

— Смотри внимательней.

— У меня память на лица хорошая. Нужно эти фото показать моим помощникам. Приезжай вечером ко мне.

— Да дел невпроворот, — начал отнекиваться Сухов.

— Вот после всех дел и приезжай. Это все ради чего ты хотел со мной встретиться, Евгений?

— Почти…Добро, вечером договорим, — Сухов протянул Позднякову руку.

Кирилл посмотрел на небритое лицо подполковника, усмехнулся:

— Как ты меня выследил?

— Военная… ментовская тайна…

— Ладно, до вечера, — ухмыльнулся Кирилл.

Сухов сев в «Волгу», закурил. Водитель, сдав назад, вывернул руль и, включив подфарники, тронулся с места.

Кирилл, посмотрев на часы, понял, что битых два часа провел в кафе и за беседой с Суховым.

Завел двигатель и попытался отъехать от тротуара. Заднюю скорость «жигуленка» заклинило окончательно. Не помогли ни перегазовки, ни мат, иногда выручавший в таких случаях.

К машине подскочило несколько мальчишек:

— Дяденька, толкнуть?

— Угу… — пробурчал Кирилл, поставив рычаг коробки передач в нейтральное положение.

Пацаны выкатили машину на проезжую часть:

— Сотню гони!

— Басурманы, — усмехнулся Поздняков и протянул ближайшему от себя мальчишке денежную купюру.

Въехав в гараж, осмотрел салон машины. Отряхнув пепел с сидений, расправил чехлы.

Войдя в офис, протянул Лизе ключи:

— Шустрая у тебя машинка Лиза, только ездить на ней архи сложно. Задняя совсем не работает.

— Я предупреждала, — ответила девушка. Вам Павлик звонил. Взволнованный, какой — то…

— Держи деньги — отремонтируй машину. Бери… бери, кому говорят, — Кирилл засунул пачку купюр Лизе в карман серого пиджака.

— Спасибо, — ответила та, потупив взор.

— Что там у вас случилось? — спросил у поднявшего трубку Павла.

— Когда, когда? Ясно, что ничего не ясно. Я сейчас буду.

— Лиза, где Виктор? — спросил секретаршу по селектору.

— Давай его ко мне и вызови машину.

Кирилл и Виктор добрались до дома, когда уже совсем стемнело.

Ворота мягко отползли, пропустив машину.

Кирилл вошел в дом, на ходу снимая пальто.

 

8

Виктория, поджав ноги, сидела в кресле, глядя на Хому, застывшего на ветке.

Павел сидел рядом, смотря в пол.

— Рассказывай Вика.

Слушая, не перебивая дочь, Кирилл нервно ходил по комнате. Отдергивал тяжелые портьеры на окнах, заглядывал во двор, курил.

— Это все? — спросил, когда Вика закончила говорить.

— Все.

— Виктор, Павел, Вика, — прошу всех максимум бдительности и внимания. Мы вступили на тропу войны с сильным и незнакомым противником. Все свои поступки и действия согласовывать со мной. Ограничить общение с внешним миром. Работа, дом… работа… дом. Все ясно?

— Ясно то ясно, но… — попытался возразить Павел.

— Никаких, но! — отрубил Кирилл. — Виктор помнишь, мы с тобой устанавливали в моем старом доме сигнализацию? Как её… «Крокус»…

— «Фикус — М1», — ответил молчавший до этого Виктор. Армейский вариант сигнализации по защите стратегических объектов.

— Точно — «Фикус».

У нас остались запасные экземпляры?

— Кажется, пара штук еще есть.

— Завтра же … нет сегодня за ночь, пусть ребята из охраны ее установят и наладят, чтобы вся территория была охвачена защитной зоной от проникновения. Видео — камеры конечно хорошая штука, но мало ли? Заснут,… прозевают…. И отдельно завести в дом этот «Фикус», чтобы гарантировать двойную безопасность.

Кирилл подошел к Виктору вплотную:

— Анализ крови мы так и не сдали с Викой сегодня.

— Все равно кровь натощак нужно сдавать, Кирилл. Давай завтра с утра пораньше этим и займемся.

Зазвонил телефон.

Кирилл поднял трубку. Выслушав доклад охраны, сказал:

— Следователь Сухов пожаловал собственной персоной. Встречайте господа!

«Волга» Сухова подъехала к парадному подъезду. Евгений вышел из машины, озираясь по сторонам.

— Хорошо живут… Фонтаны, бассейны…. Эх…

Поздняков встретил его в холле натянутой улыбкой.

— Проходи подполковник. Все домочадцы на месте, слава Богу.

Евгений взглянул на картину, висящую на стене:

— Красивая женщина! Красивая… Кого-то она мне напоминает. Вот только кого?

Поднимаясь по лестнице, два дюжих молодца в комбинезонах протащили мимо Позднякова и Сухова тяжелый ящик зеленого цвета с надписью на боку — «Фикус».

— Цветочки, на ночь, глядя сажать, собираетесь ребята? — спросил следователь.

— Ага, — ответил один, тяжело дыша.

— Тут такие дела, Евгений… пошли в кабинет по пути расскажу.

Войдя в кабинет Позднякова, Сухов удивился спартанской обстановке: длинный стол, несколько жестких стульев, диван в углу, книжный шкаф у стены.

— Армейская привычка, — перехватив взгляд Сухова, ответил Кирилл.

— Так говоришь, за дочкой следил незнакомец? И как он выглядел? Приметы… рост…возраст…

— То-то и оно, что ничего особенного Павел не успел заметить. Юркнул за деревья тот и след простыл…

— Надо понаблюдать хорошенько. Усилить охрану. Я бы дал тебе пару своих ребят, но сам понимаешь….

— Своими силами справимся, Евгений, — поблагодарил Кирилл.

— Зови домашних,… покажу им фотографии.

В кабинет вошли Вика, Павел, Виктор.

Сухов поздоровавшись, разложил на столе аккуратным рядком 20 снимков.

— Прошу ознакомиться… Если кого опознаете, откладывайте в сторону.

Вика подошла и тщательно просмотрела все снимки, отложила в сторону один:

— Это Вагиф.

Павел:

— Не встречал…. Не знаю…

Виктор отобрал один из снимков:

— Это главарь банды… точно. У него одного глаза не было. Только здесь он моложе гораздо.

Павел покрутил еще раз все снимки:

— А хрен их знает… В тот день я ведь в машине сидел. Они все в масках были.

А так… если по нашему рынку пройтись, там таких мордашек смуглых полно. Все на одно лицо, близнецы — братья.

— Все да не все, — ответил Сухов, собирая фотографии. — Значит кроме главаря и бандита, который называл себя Вагифом, никого не узнаете?

— Нет.

— Уголовное дело мы открыть-то открыли… Тела убитых уже захоронены… Уцелеть удалось немногим. Ищем.

— Кто ищет, тот всегда найдет? — ухмыльнулся Кирилл.

— Будем стараться. Хотелось бы знать, кому было выгодно похищать Вику. Был ли это обычный наезд на Вас, Кирилл с целью получить выкуп или акция преследовала иной характер. Нападавшие субъекты явно не рассчитали силы. Понадеялись, что смогут вас запугать. Просчитались… Вы конечно молодцы. Хитрый план операции разработали.

Похоже, что теперь организаторы нападения будут более тщательно продумывать дальнейшие ходы. Но ошибиться они все равно должны. Наследить… проговориться…

То, что был убит Граф — охранник Ивановского, конечно дает повод думать о том, что банкир, и является мозговым центром провокации. Но… первое: это может быть отнюдь и не так. Возможно, у Графа была личная связь с боевиками. Второе: пока не будет улик у нас на руках явных против Эдуарда, мы не сможем предъявить ему обвинений.

Он в то время в стране отсутствовал. А подозрения к делу не пришьешь, как говорится.

Развалится шитое белыми нитками…

Надо выжидать, сохраняя максимум осторожности. Возможно, отправить девушку за границу отдохнуть, нервишки подлечить.

— Это мысль! — сказал Кирилл, посмотрев на дочь.

— Никуда я не поеду, — буркнула Вика. — Мне рядом с тобой спокойней. И нервы у меня в порядке.

— На веревочку я же тебя не привяжу к себе, Вика? И за мной, кстати, следят постоянно, так что вот как раз близость ко мне и может тебе навредить! — рассерженно ответил Кирилл.

— Н — е п — о — е — д — у.

— Еще как поедешь! Усажу в самолет, билет в зубы… Поговори у меня… — крикнул Кирилл на дочь.

Вика рассердившись, выбежала из кабинета, хлопнув дверью. Через секунду вернулась и сев на стул, сказала:

— Приковывай меня к кандалам и вези… Только рот не забудь завязать, а то на мой крик, все бандиты сбегутся… спустятся с гор Кавказских… и ….

С этими словами она расплакалась, отвернувшись к стене.

Сухов подошел к Кириллу:

— Ты не дави на девчонку. Мягче… мягче…

— Тоже мне знаток… Детский сад…

— Кстати разреши мне позвонить. Дочка у меня одна дома, а время уже позднее.

— Звони.

Сухов набрал номер домашнего телефона:

— Олеся, как дела? Чем занимаешься? У компьютера сидишь, наверное? Угадал?

Когда я приеду? Через пол — часа. Что тебе купить вкусненького? Йогурт с ананасом?

Хорошо любовь моя, хорошо…

Целую крепко… жди…

— А где же мама… жена…? — спросил Сухова Кирилл.

— Нет у нас мамы, нет и жены.

— Прости. Но как же так? Что случилось? Умерла?

— Лучше бы умерла, — скупо ответил Евгений. — Бросила она нас два года назад, когда Олеська еще совсем малая была…

Ай — ай — ай, — прижав ладони к лицу, прошептала Вика. — Надо же… разлюбила?

— Ага,… говорит, что разлюбила.

— А дочку, что же не забрала?

— Кто же отдаст? Фигушки с маслом… Дочку ей… Да и не нужна Олеся ей. Сбился со счета, сколько раз с ней… с бывшей пытался толковать… Меня не любишь, говорю, о дочери подумай. Живи ради нее.

«Хочу жить только ради себя. Ты хороший отец, сумеешь ее воспитать, на ноги поставить» — отвечает. Говорю, опомнись, дурочка! Вспомни, как мы жили!

«Как мы жили, как мы жили… зарплата двести рублей, квартира — конура. Ты мне как брат старший все эти годы был. Давил авторитетом, интеллектом. А теперь, когда я встретила равного по возрасту мужчину, который меня понимает, я ухожу, улетаю на крыльях счастья».

Олеся умоляла ее… плакала: «Мамочка вернись…».

Какое там… «Считайте, что я в отпуске бессрочном…».

— И что не приходит к дочери, не видится с ней? — уточнил до этого молчавший Павел.

— Почему не приходит? Приходит раз в неделю, принесет конфеток граммов сто, десять рублей всунет в карман, чтобы я не видел. Минут двадцать побудет и пошла….

— Ужас, — возмутилась Вика. — Такого я еще не слышала.

— Мало того, — продолжал Сухов. — Еще и часть квартиры задумала с новым хахалем у меня отсудить, после того, как я ее перестал к Олесе пускать. Угрожать сопляк тот начал по телефону. «Ты, когда сдохнешь, не выдержишь, что она ушла ко мне, я на твою могилу приду и плюну» — говорит. Сволочь…

— Да, ситуация! — сокрушалась Вика. — И как же вы справляетесь один? За дочкой ведь нужен уход: кормить, учить, стирать…

— Вот и кручусь, как белка в колесе. Допросы, слежка, стирка…

— А Олеся к матери тянется? — спросил Виктор.

— Поначалу скучала. А сейчас привыкла, что мы вдвоем с ней… Помогает по хозяйству. Учится отлично.

В последний раз даже не вышла к бывшей матери на встречу. Та и плакала и умоляла.

А дочь ей и говорит: «Не нужно было нас с папой обижать».

— Умница у тебя дочь, Евгений, — одобрил Кирилл.

— Ну, мне пора… засиделся я у вас тут, заболтался, — сказал Сухов и пошел к выходу.

— Подождите, — догнала его Вика. — Я сейчас… мигом… подождите…

Сухов с Поздняковым спустились вниз. Евгений еще раз взглянул на картину:

— Где — то, я ее видел эту женщину?

— Кто она Кирилл?

— Раньше знал,… думал, что знаю. Теперь… трудно сказать.

По лестнице сбежала Вика с большим пакетом в руках:

— Евгений возьмите для дочки. Здесь игрушки… конфеты…фрукты…

— Спасибо, Виктория.

— Привозите Олесю к нам. Здесь ей понравится….. хотя…

— Вот именно Вика, как раз сейчас, когда у нас осадное положение, дочке Евгения здесь делать нечего, — согласился Кирилл.

— Когда все кончится — привозите, Евгений.

— Привезу, привезу… — пообещал Сухов.

Вика, помахав ему на прощание, слегка покачнулась.

Кирилл подхватил дочку под локоть:

— Что с тобой?

— Голова закружилась. Знобит. Наверное, простудилась.

— Может, перенервничала сегодня?

— Возможно. Пойду я лягу.

— Я тоже себе не очень комфортно чувствую. Давайте отдыхать, — зевая, сказал Кирилл.

Свет фар выхватывал нечеткую осевую линию. Сухов ехал неторопливо, обдумывая события минувшего дня, курил:

— Разоткровенничался я что-то. Кому нужно чужое горе? Конфетки… игрушки…

День действительно завершился, предстояла ночь…

Два человека сидевшие в «БМВ» перекинулись парой фраз:

— Сумел прослушать хотя бы часть разговора? — спросил брюнет в коричневой потертой кожанке.

— Ни хрена… глушат так, что только сплошной хрип стоит в наушниках, — ответил сидевший за рулем лысый худой парень.

— Что будем докладывать начальству?

— Так и ответим.

— Угу, ответим…. по головке не погладят. Блин… проторчали здесь даром.

Жрать охота, спать охота…

— Может, мента этого тряханем? Глядишь и расколется?

— Битый он и ушлый больно. Не расколется. Да и шеф говорил, чтобы самодеятельностью не занимались.

— Откуда он — то узнает? Тряханем Сухова, информацию сольем шефу. С мента не убудет. Пара синяков. А нам шеф плюсик поставит.

Брюнет подумал немного: — Ладно, трогай за ним только близко не подъезжай. Сориентируемся по обстановке.

В большой комнате ярко мерцал экран компьютера. Смуглый мужчина, играя в популярную стрелялку — «Дельта Форс», то и дело поглядывал на часы:

— Что — то мои засранцы приумолкли. Как бы херни не напороли…

Взял мобильник:

— Первый час ночи, где вы там? Что? Глушат? Мать их… Сухова до подъезда доведете и по домам. Не слышу!

Что? Вот именно, что утро вечера мудренее. Конец связи.

— Ну вот, баба с воза… — пробурчал лысый.

Сухов скатился с горки к подъезду. Выключил двигатель. Посмотрел в окна.

В спальне Олеси горел свет. — Ждет. Открыл багажник «Волги», чтобы достать пакет.

В этот момент его ослепил свет фар приближающейся машины.

— Мудила. Куда прешь?

— Тормоза… тормоза отказали, — закричал лысый в «БМВ».

— Выворачивай влево, — орал напарник.

Сухов попытался отскочить в сторону. Это почти удалось, но…

«БМВ» на полном ходу врезалась в «Волгу». Сухов почувствовал резкую боль в правой ноге, прижатой к покореженному багажнику.

— Ё…

Лысый дернулся за рулем, пытаясь выйти из машины.

— Сиди, не рыпайся, — одернул его брюнет. — Не хватало еще, чтобы он нас срисовал. Погнали отсюда.

— Как погнали? Тормозов же нет!

— Отъезжай… отъезжай. Ручник работает?

— Работает.

— На ручнике… на первой скорости трогай. Через пару километров бросим ее в подворотне.

«БМВ» сдав назад, неуклюже дернула носом и медленно поехала вдоль домов.

— Суки, — произнес Сухов. Попытался встать и опереться на ногу.

— Уу… Гадом буду… перелом. Только этого мне не хватало.

Из подъезда вышел сосед с первого этажа:

— Ни хрена себе. А я слышу удар…. Гляжу твоя «Волга».

— Помоги до квартиры дошкандылять, — улыбаясь через силу, сказал Сухов.

— А эти значит, на иномарке слиняли? Номера запомнил? — поддерживая Евгения, спросил сосед.

— Грязью замазаны номера. Успел понять, что «БМВ» серого цвета, а может и не серого.

Искры в глазах… свет фар…

Еле — еле взобравшись по лестнице на третий этаж, вставил ключ в замочную скважину, поблагодарил соседа:

— Спасибо тебе.

— Не за что. Может «Скорую» вызвать?

— Спасибо. Сам разберусь.

Сухов, открыв дверь, поставил пакет с подарками на пол. Олеся зевая, вышла в коридор:

— Что ты так долго опять сегодня?

— Дела, дела дочь. Набери в ванную холодной воды, пока я разденусь.

Олеся широко открыв голубые глаза, недоуменно посмотрела на отца:

— Купаться будешь в холодной воде?

Затем увидела его грязные джинсы:

— Кровь? Подрался?

— Леська, воду открой в ванной, и бинт найди в аптечке, — еще раз попросил дочку Сухов.

Девочка метнулась в ванную комнату. Сухов услышал шум воды. С трудом стянув окровавленные джинсы, глянул на ногу:

— Н — да… картина Репина — приплыли…

Олеся, увидев рану на ноге отца, всплеснула руками:

— Ой,… мамочки.

— Мамочки говоришь, — хромая в ванную спросил ее Сухов.

— Пап… случайно вырвалась. Давай я тебе помогу. Стульчик принести?

— Стульчик не надо, умничка ты моя. Йод и ножницы тащи.

Обмыв ногу холодной водой, Сухов продезинфицировал кожу возле раны. Наложил тугую повязку:

— До утра потерпим, а там видно будет.

* * *

Виктор удивлялся каждый раз, как меняется Лиза, сняв очки, распушив волосы, занимаясь с ним сексом, превращаясь из занудной фру в женщину полностью лишенную предрассудков.

Вот и сегодня, сбросив халат, элегантно спустив колготки, скатав их в почти невесомое колечко, отпила из бокала коктейль, взяв в белоснежные зубы виноградину, плюхнулась рядом с ним в бассейн.

На поверхность вспылили белые трусики. Надкусив ягоду, поцеловала …. Терпкий сок разлился по губам, языку. Прильнула высокой грудью. Нырнув, ухватила его за бедра острыми ногтями…. Прикоснулась губами. Виктор, почувствовав прилив страсти, опустился под воду, поднырнул под девушку, поднял над поверхностью. Лиза, покачиваясь, словно в седле запрокинув голову, терлась о его шею. Виктор по мокрым ступенькам вышел из бассейна, взял ее за бедра, развел ноги и резким движением подбросил в воздух. Подхватив,…уложил на большой и толстый резиновый матрац животом вниз. Лиза выгнулась, приподняв таз. Виктор увидел отражение в зеркалах… У него закружилась голова, поплыл потолок пред глазами…

Очнулся от холодного прикосновения к щекам и резкого запаха ударившего в нос.

Застонал… Открыл глаза. Лиза стояла перед ним на коленях в халате. Держала в одной руке лед, в другой ватку с нашатырем:

— Витька, Витька? Вот и напугал же ты меня. Такой здоровяк и отключился.

— Сейчас все будет нормально. Окунусь в бассейне.

— Никаких бассейнов. Еще утонешь, — ответила Лиза, помогая ему подняться.

Виктор огляделся по сторонам. Ощупал себя…

— Лиза? Я спал? Мне все ЭТО приснилось? — сделал круговое движение рукой.

— Что ЭТО? — спросила девушка.

— Ну,… мы с тобой… пили шампанское.

— Да, пили шампанское, купались, целовались, танцевали….

А ЭТО… если хочешь, считай, что…ЭТО тебе приснилось. Впрочем, я бы не отказалась увидеть твой сон. А может и мне, все ЭТО приснилось, приснилась Любовь? — закончила Лиза уже холодным и твердым голосом. — Как знать, как знать. Надев очки, закурила, сев в кресло, закинула ногу за ногу.

— Ты ведьма, Лиза!

— Ха. Спасибо Витюша за джентльменский комплимент. Мне пора. Ты завтра… — Взглянула на часы. — Нет сегодня, скажи Позднякову, что я задержусь. Приеду после обеда на работу. Хорошо?

Виктор подошел к ней:

— Обиделась?

— Не бери в голову, Витя. Бери… Все нормально.

Виктор попытался обнять ее. Лиза увернулась. Встав на цыпочки, чмокнула в щеку:

— Бай…. Милый.

Виктор, обессилено откинувшись в шезлонге, задремал.

Несмотря на молодость, Лиза уверенно шла к четко поставленной цели — стать успешной женщиной. В вопросах между полами не придерживалась веками сложившихся представлений. За деньги она не продавалась в прямом смысле. Выбирала себе партнеров тщательно, придирчиво. Ей нравились сильные и уверенные мужчины, достигшие определенного положения в обществе. К таким принадлежал и Виктор. Педантичный, уверенный в себе аскет, в ее руках в непринужденной обстановке становился мягким, послушным, податливым. Ей нравилось роль женщины — вамп, женщины — мамки…

Виктор ей нравился. Выходить за него замуж? Если и выходить, то за того человека, с которым будешь, счастлива много лет, которым можно управлять с одной стороны, а с другой — чувствовать сильную руку и волю при принятии важных решений, не требующих отлагательств. Быть счастливой, короче говоря. Счастье в ее понятии, это не только достаток, комфорт, но и душевный подъем от присутствия рядом конкретной уравновешенной личности. Когда можно быть одновременно любовницей и женой, но, сохраняя при всем этом финансовую независимость — паритет, чтобы не зависеть от случайностей. Тогда только можно было бы подумать и о появлении детей. Иногда Лизе казалось, что Виктор понимает ее стремления, но старается пока обходить стороной вопрос о возможной женитьбе, на что она себе отвечала: «Ничего время терпит,… пока терпит».

Немного отдохнув и придя в себя, Виктор нырнул в бассейн, достал мобильный телефон.

Попытался включить, чтобы посмотреть, кто ему звонил. Экран трубки ожил… и тут же потух. Виктор посмотрел на часы:

— Пора.

Быстро оделся и сев в машину поехал к Позднякову.

Войдя в дом, увидел, что охранники возятся с проводами.

— Настроили «Фикус»?

— Заканчиваем.

— Поторапливайтесь,… поторапливайтесь. Сел в холле в кресло и закурил.

Кирилл, проснувшись, заправил постель, посмотрел в окно. На снегу виднелись следы сторожевых собак спускаемых охраной на ночь. Солнце лениво вставало над лесом. Потянувшись, надел халат и спустился в холл. Увидев Виктора, спросил:

— Что — то у тебя сегодня вид далеко не театральный?

— Спал плохо, — затягиваясь едким дымом, ответил тот.

— «Фикус» ребята настроили?

— Сейчас будем проверять, — жестом подозвал охранника Виктор.

— Готов? Если готов — включай.

— Прошу никого не двигаться, — попросил охранник присутствующих в холле. Включил пульт управления. — Так… нормально. С этим словами пошевелил пальцем руки. Тут же сработала сигнализация. Раздалась сирена и на пульте забегали огоньки светодиодов.

— Работает, — удовлетворенно произнес Виктор.

— Мне кажется, что система настроена очень чутко. Мышь проползет, птица у окна пролетит, сразу же аппаратура сработает, — возразил Кирилл.

Обращаясь к охраннику, продолжил: — Попытайтесь настроить так, чтобы «Фикус» реагировал на движения рук, ног,… на более существенные колебания воздушной среды.

— Сделаем, босс. Не волнуйтесь.

— Я и не волнуюсь. Я вам доверяю свою жизнь и жизнь близких мне людей, поэтому требую четкого выполнения указаний. Ясно?

— Извините. Так точно, ясно.

Кирилл, подойдя к охраннику, похлопал по плечу:

— Вот и хорошо, мой друг. Старайтесь, старайтесь.

Поднялся по лестнице и несколько раз, постучав в дверь, вошел в комнату Вики.

Девушка, открыв глаза, увидела стоящего на пороге Кирилла:

— Что там за сирена, папа? Воздушная тревога?

Села в кровати, придерживая на груди ночную рубашку.

— Как твое самочувствие Вика?

— Пока не сориентируюсь с спросонья. Вроде бы ничего, но сухость во рту, какая — то, наверное, все — же простудилась вчера при верховой езде.

— Давай вставай, и едем кровь сдавать. Не передумала еще учиться летать?

Вика вскочила:

— Я передумала? Ты плохо еще меня знаешь. Такого не может быть потому, что не может быть…

Подбежав к музыкальному центру, включила музыку на полную мощь:

— На зарядку становись! Раз… два…. Раз… два.

Кирилл сбавил громкость:

— Тише Вика. Спокойней… не торопись. Улыбнувшись, вышел.

Кирилл хронически не любил опаздывать. Всегда старался выходить заранее, оставляя временной интервал на всякие осложнения вроде транспортной пробки, отключения электричества в метро. Вот и сейчас они с Викой приехали на 10 минут раньше в медицинский университет, где по договоренности их должен был ждать местный светило — профессор Крайник Осип Борисович. Светлые потолки и стены, цивильные медсестры в стерильных халатах и повязках на лицах. Негромкие разговоры, порой переходящие в шепот. Время шло…. противно тикая механизмом настенных часов, ритмично дергаясь секундными стрелками. Вика сидела в пластмассовом кресле, Кирилл ходил в зад и вперед, заложив руки за спину.

Наконец распахнулась одна из дверей. Из нее в сопровождении уже далеко не молодой медсестры показался Крайник — с рыжей коротко стриженой шевелюрой на голове, с шаркающей походкой, делающей его похожим на профессора Плейшнера в молодые годы. Увидев ожидающих его посетителей, Осип Борисович виновато засуетился:

— Прошу извинить меня. Знаете… дела… дела… Зашиваюсь… Столько больных… Люди стали так часто болеть. И старики и дети. Стремительный век, знаете ли. Некогда на себя, на профилактику обращать внимания…

— Поздняков, — протянул руку Кирилл, обрывая пламенную речь профессора на полуслове. — Мне сказали, что Вы можете быстро и качественно провести расширенный анализ крови.

— Конечно. Наша лаборатория обладает всей необходимой аппаратурой, которая позволяет производить быстро и качественно доступную современной медицине диагностику.

Кирилл взял Крайника под локоть, уводя в сторону от Вики:

— Понимаете Осип…

— Осип Борисович.

— Да, да… Осип Борисович, я хочу, чтобы Вы провели генетический анализ моей крови и крови вот этой девушки.

— Вы хотите узнать родственница она Вам или нет, я правильно понял?

— Вот именно. Только есть одно но…

— Какое?

— Она не должна знать на предмет чего у нее будут забирать кровь. Обычный анализ, якобы и все….

— Нет проблем.

— Сколько на это понадобится времени? — уточнил Кирилл.

— Несколько дней, — ответил Крайник.

— А конкретней?

— Неделя Вас устроит?

— Вполне. Сколько все это будет стоить?

— Посмотрите по прейскуранту в регистратуре. Не думаю, что сумма Вас сильно удивит.

— Спасибо, господин профессор.

Крайник крикнул в приоткрытую дверь:

— Марта Стефановна — голубушка! Займитесь пациентами.

Вика поднялась с кресла:

— Папа, ты тоже кровь будешь сдавать?

— Давно обследование не проходил. Дай думаю, с тобой за компанию проверюсь.

Через пол часа, зажимая ватки локтями, Кирилл и Вика сели в машину.

— Не больно было, дочка?

— Нет, папа. Совсем не больно.

— Поехали?

— Поехали, — ответила Вика и уточнила: — Меня в редакцию подбрось.

Кирилл выехал из университетской арки, взяв курс в центр города.

Сухов всю ночь не спал. Нога дергала болью, пульсировала, ныла. Обложив ее льдом со всех сторон, Евгений думал: «Видимо придется ложиться в госпиталь. Куда девать Олесю?» Соседка, на которую он оставлял дочь в случае командировок и дежурств, приболела и лежит в городской больнице. Что делать ёлы — палы?

Промучившись до утра, дополз до кухни, увидел на столе пакет с подарками.

— Нет-нет, навязываться Позднякову… С какой стати… Хотя….

Взял телефон и набрал номер начальника:

— Степаныч? Сухов говорит. Слушай начальник, тут на меня наезд вчера совершили.

Что ржешь! Не привыкать к наездам? Машина меня блин придавила… Жив, коли, с тобой беседую. Тебе хохмачки да шуточки все… Подчиненный в беде понимаешь. Короче,… Степанович эскулапов ко мне вызови на дом, сам я не доберусь.

Еще вот и Олеську девать некуда…. Знаю, что у тебя места нет. К тебе никто и не напрашивается. Придумаю, что нибудь. Давай, Степанович, организуй хотя бы медпомощь…

Зевая, Олеся подошла к отцу:

— Фиговые наши дела папочка?

— Фиговые? Не то слово дочь.

Постучал телефоном по столу:

— Ставь чайник.

Набрал номер Позднякова.

— Алло… Кирилл? Доброе утро! Я тут заболел маленько. Да нет, не простудился. Потом расскажу. Ты не мог бы Олесю взять к себе на некоторое время? Вот спасибо дорогой… спасибо.

— Олеся!

— Что папуля?

— Если меня уложат в больничку, поедешь к одному моему знакомому дяде?

— К тому дяде, что подарки мне дал вчера?

— Подарки его дочь тебе передала. Так поедешь или нет?

— Другого же выхода нет, — по взрослому ответила Олеся.

— Другого нет. У них там хорошо. Комнат много. Лошади…

— Я лошадок люблю. Правда только по телевизору их видела…

— Вот и хорошо, у дяди Кирилла вживую посмотришь.

— Дядю Кириллом зовут? А дочку его? А сколько ей лет?

— Дочку зовут Вика. Она уже большая девочка. Лет двадцать пять, наверное. Может меньше чуток, — ответил Сухов. — Собирайся Олеся.

Зеленый «Уазик» — санитарка и «Мерседес» Позднякова одновременно подъехали к дому Сухова. Кирилл пропустил вперед мужчину в серой куртке, из под которой выглядывали полы медицинского халата.

Уточнил: — К Сухову?

— К нему, к нему — голубчику. Вечно встрянет куда нибудь…. Возись потом с ним…

Дверь, обитую потертым дерматином, открыла девчушка лет десяти с косичками. Осмотрела звонивших внимательным взглядом:

— Вы за папой?

Врач вошел в квартиру, не разуваясь, поздоровался с Евгением, который лежал на диване, положив ногу на стул.

— Так… глянем что у нас тут, — ворчал эскулап, разбинтовывая ногу. — Повязку хорошо положил.

— Твоя школа, — пытался шутить, морщась от боли, Сухов.

Олеся увидев кровь, зажмурилась.

— Пошли на кухню, — держа девочку за худенькое плечо, позвал Кирилл.

— Вы дядя Кирилл?

— Да. А ты вот какая, значит, Олеся?

— Какая?

— Красивая!

— Какая я красивая? Вот Алсу красивая девушка, это да!

— Алсу? Разбираешься в поп — звездах? Молодец!

— Кофе хотите дядя Кирилл?

— Свари, свари кофе дочка, — прокричал из комнаты Сухов.

— Вам по турецки или с молоком?

— Евгений, — заходя в комнату, сказал Поздняков — у тебя не дочь, а богатство.

— Вот этим богатством и живу. На том и стою.

— Стоять ты теперь, похоже, долго не сможешь, Женечка, — завершив осмотр, констатировал врач.

— Хреновы дела?

— Точно скажу после рентгена. Но похоже на множественные осколочные переломы костей голени и стопы.

— Да… И сколько продлится лечение? — спросил, закуривая Сухов.

— От месяца и более.

— Степанович меня зарежет.

— Начальник? — спросил его Кирилл.

— Начальник… начальник…

Олеся внесла в комнату три чашечки с ароматным кофе:

— Угощайтесь, пожалуйста.

Может анестезинчику принять? — кивнув на буфет, спросил Сухов.

— Нам с товарищем можно, а тебе ни — ни. Иначе анальгетики не подействуют.

— Да ладно тебе. Достань бутылочку коньяку, — попросил Сухов доктора.

Открутил пробку початой бутылки…

— Папа! — укоризненно произнесла Олеся.

— Чуть — чуть дочка. На посошок. Налил в кофе коньяк:

— Ну…. За медицину!

Мужчины выпили, закусив лимоном.

— Все … по коням… — сказал Сухов и, одевшись, опираясь на врача, вышел, припрыгивая на одной ноге из квартиры.

У санитарной машины обернулся: — Олеся…

Девчушка подбежала к нему, обняла:

— Папа я тебя так люблю, так…

— Я тебя тоже. Иди,… слушайся тетю Вику и дядю Кирилла.

Кирилл взял девочку за руку и повел к машине. Она несколько раз обернулась, на глазах появились слезы.

Сухов погрозил ей кулаком и улыбнулся. Дочка вытерла глаза, ухватилась за руку Позднякова. Кирилл, распахнув заднюю дверку «Мерседеса», помог девочке взобраться на сидение, махнул рукой Сухову и поехал домой.

Сухов набрал номер телефона начальника:

— Степаныч, «Волгу» мою отгоните в гараж, а то разуют ее здесь без меня. Пусть криминалисты сделают соскоб краски с багажника, может, выйдем на след иномарки, которая меня подкосила.

Тем временем Вика, решив дела в редакции, вышла в коридор, подошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Когда тот поднялся на пятый этаж из дверей вышел Ивановский. Увидев Вику, воскликнул:

— Ба,… какие люди. Вика, сколько лет сколько зим. Попытался обнять девушку, но та сделала шаг назад.

— Забегала в редакцию? — сделал вид Ивановский, что не заметил холодной реакции Вики по поводу их встречи. — Есть новые рисунки? Как там Поздняков себя чувствует после ранения? Какие у тебя планы? Продолжаем сотрудничать? Отойдем в сторонку — побеседуем?

— Эдик вообще-то я спешу, — ответила Виктория.

— Ничего, пару минут не больше. Я слышал, ты заграницу собралась?

— Откуда такая информация? — удивилась Вика.

— Разведка донесла, — жеманничая, хохотнул Эдуард.

— Даже если и собралась, тебе что до этого?

— В штаты, во Францию?

— В круиз…

— Деловое предложение у меня. Ты же знаешь, что по пустякам я не стану тебя беспокоить.

Так вот, если будешь в Париже, то там, в скором времени будет проходить крупный аукцион по продаже художественных ценностей — картин, скульптур известных мастеров пост — модернизма. Давняя приятельница Эмма Ладур обещала каталог мне прислать. Напомни ей обо мне, Викуля.

Договорились?

— Ничего не могу обещать, Эдуард.

— Ну, Вика… я тебе заплачу, — канючил Ивановский.

— Хорошо, — ответила Вика. — Схожу к твоей Эмме.

— Другой расклад, золотце, — расцвел Эдуард, вытащил из кармана блокнот, черканув пару предложений, вырвал листок и протянул Виктории. — Я побежал. Целую.

Помахал пухлой рукой и растворился за углом.

— Сволочь, — выругалась Вика, подержала листок в руках, хотела выбросить в урну.

— Париж… аукцион… — затем аккуратно сложив бумажку, положила в сумочку.

Выйдя из здания, увидела машину Павла, который сидя за рулем, ел мороженое, пил сок. Постучала по стеклу:

— Але… дядя, чего стоим, кого ждем?

— Садись тетя. Сок хочешь?

— Угу. Представляешь, с Ивановским нос к носу сейчас столкнулись.

— Да? Что говорит?

— Интересовался, как мы поживаем, как здоровье Кирилла. Уверенный такой весь из себя, деловой.

— А что ему волноваться? Даже если и есть повод, то он вида не подаст. Поехали домой, папА подружку тебе привез.

— Какую еще подружку?

— Олесю — дочку следователя. Его вчера ночью машина сбила.

— Как? — воскликнула Вика.

— КАком кверху… У дома собственного… иномарка.

— Так что же мы стоим. Поехали, увалень ты эдакий, — скомандовала девушка.

Вика не снимая дубленки, взбежав по лестнице, открыла дверь кабинета Кирилла.

Поздняков сидел за столом. Рядом с ним симпатичная девчушка, что — то, напевая, рисовала карандашом в альбоме.

Увидев Викторию — насторожилась. Та медленно подошла к столу:

— Давай знакомиться? Меня зовут Вика. А ты Олеся, я знаю. Мне твой папа про тебя рассказывал вчера.

Услышав — «папа» Олеся подобрела.

— Смотрите, какой у меня рисунок получился! Дядя Кирилл говорит, что Вы художница. Ну и как мое творение?

Виктория подвинула к себе рисунок: дома, машины, снеговик с морковкой — носом.

— Творение на уровне. Любишь рисовать?

— Да. Вы меня станете учить?

— Олеся говори мне «Ты» пожалуйста, — попросила Вика.

— Хорошо. Ты научишь меня быть художницей, Вика?

Вика рассмеялась: — Я буду стараться, Леся.

— Вот и папа меня Лесей или Леськой называет.

Кирилл поднялся и на цыпочках направился к выходу.

— Дядя Кирилл ты на работу? — увидев его маневр, спросила девочка.

— Да, — ответил Кирилл. — Я к вечеру вернусь. Не скучайте.

— А можно мне папе звонить?

— Конечно можно. Когда хочешь и сколько хочешь, звони.

Выйдя в коридор, столкнулся с Павлом.

Тот ему сообщил, что Вика виделась с Ивановским.

Кирилл почесал затылок:

— Опять этот Эдик — педик…

 

9

Ивановский, сидел в кабинете. Разглядывал носки блестящих сапог. Не смотря на зимний месяц мощный кондиционер, гнал поток холодного воздуха. Работал компьютер, телевизор. Эдик читал газету, слушал комментарии новостной программы.

— Завтра в 11 часов состоится пресс — конференция известного предпринимателя Кирилла Позднякова. По имеющейся у нас достоверной информации речь пойдет о продаже части активов компании «Пласт». Подробная информация в ночном выпуске новостей нашего канала.

Эдуард подскочил в кресле: — Так, так, так… Лед тронулся, господа….

Юрис Юркис заметно нервничал, сидя в третьем ряду конференц-зала. Теребил листочки, на которых были записаны заранее обговоренные с Поздняковым вопросы.

Коллеги-журналисты, настраивая аудио, видео аппаратуру, шумели, толкались, раздражали…

Поздняков появился точно в срок. Сел за стол, взяв в руки табличку со своей фамилией, покрутил ее и поставил на место. Рядом с ним опустился на стул Виктор. Пресс — атташе сообщил, что конференция будет короткая — двадцать минут не более. Дал слово настойчиво тянущей руку девушке в розовой кофточке.

Та, представившись, задала первый вопрос:

— Скажите это правда, что Вы играете на саксофоне и гитаре?

В зале раздались смешки:

— По существу… Не в тему…

Кирилл, улыбнувшись, ответил:

— Играю. Друзья говорят, что не плохо получается.

Девушка тут же отреагировала:

— У Вас много друзей?

— Друзей много не бывает, не так ли? — отпарировал Кирилл.

— Да, да… Скажите, Вас часто в последнее время видят в обществе молодой женщины, это Ваша жена или…

— Без комментариев, — ответив за Кирилла, Виктор и предоставил слово другому журналисту.

— Говорят, что Вы бывший военный, служили в разведке.

— Бывших военных не бывает молодой человек. А кто говорит, что я служил в разведке?

Журналист стушевался и сел на место.

Юркис встал с места:

— Скажите Кирилл, как Вы относитесь к Президенту страны?

Кирилл, сделав секундную паузу, ответил:

— К Президенту страны, я отношусь, как к Президенту страны.

— Какое Ваше политическое кредо, господин Поздняков, — не унимался Юркис.

— Конституционный порядок и подчинение властей всех уровней нравственности.

— О! — удивился Юркис. — Власть и нравственность, разве эти понятия совместимы?

— Думаю, что да при условии доверия народа своему правительству и президенту, и при наличии обратной связи, естественно.

Виктор показал жестом Юркису: «Садись, садись, хватит».

— Господин Поздняков, почему Вы решили продать часть активов своей бурно развивающейся компании? Что это означает? Вас вынуждают на такой, скажем прямо, неожиданный для общественности поступок государство? Конкуренты? Правоохранительные органы? — задал, наконец, вопрос по существу зарубежный корреспондент.

— Я хочу сменить приоритеты деятельности. Направить развитие компании в другую отрасль экономики. Для этого мне нужен свободный капитал.

— В какую отрасль? Золото, алюминий?

— Пока об этом рано говорить, — ответил Кирилл и продолжил. — Кроме того, я постепенно отхожу от руководства компании.

По залу пробежал гул…: — Сенсация… вот это да… уходит…

— Кто будет управлять фирмой? Чем будете заниматься конкретно Вы, Кирилл?

— Писать стихи и играть на саксофоне, открою благотворительный фонд, — ответил Поздняков.

— Это не серьезно. Вы шутите? Бизнес так просто не отпустит Вас.

— Интересная мысль, — глядя в глаза оппоненту, ответил Кирилл. — Не отпустит?

Вот мы и проверим.

— Скажите?

Виктор поднялся с места:

— Все, все, господа. Пресс — конференция завершена. Всем спасибо. До свидания.

Охранники оттеснили толпу журналистов. Кирилл, садясь в машину, сказал Виктору:

— Юркис — сукин сын! Набрал номер телефона журналиста:

— Юрис, …не попадайся на глаза. Увижу, яйца дверью зажму. Понял?

Что? Все идет по сценарию? Режиссер херов. Ладно, ладно, не тараторь. Раз в неделю регулярно, чтобы информация поступала в СМИ. Добавь перчика, клубнички, фотографий. Короче говоря, отрабатывай бабки. Все. Будешь мне нужен — вызову. До связи.

Положил трубку, обращаясь к Виктору:

— Вот так, дружок. Давай подумаем, все ли мы предусмотрели, чтобы наша затея казалась убедительной.

Фонд заработанной платы на месторождении увеличили. Не намного, правда, но так будет лучше для правдоподобности. Наверняка сейчас нас начнут проверять налоговые органы, Счетная палата, конкуренты.

Технику мы подтянули к вышкам. Указания начальнику экспедиции я дал, чтобы суетились, создавая имитацию бурной деятельности.

— Не проболтаются? — спросил Виктор.

— Так я им сути не раскрывал вопроса. Сказал, что готовится проверка министерства, — отпарировал Кирилл. — Будем наблюдать, анализировать, думать.

Положил телефон на колено, задумался.

— Тебя что — то еще беспокоит? — задал вопрос Виктор.

— К Славке Свирину я так и не поехал. Надо позвонить ему что ли?

Быстро набрал номер телефона друга.

— Катя, здравствуй, — сказал сконфуженно. — Извини, не могу я сейчас к вам приехать. Нет — нет, ничего не случилось. Запарка на работе. Как Славик? В клинику лег на лечение?

Сам принял решение? Уважаю! Дай Бог, чтобы у него получилось. Как только освобожусь, проведаю вас обязательно. Целую. Дочке привет. До встречи.

— Представляешь, Витя, Славка лег в клинику от алкоголизма лечиться.

— Без силы воли ничего не получится.

— У него получится. Я его знаю. Если что решил — железно добьется.

Прошло десять дней.

Газеты не переставали публиковать материалы о Позднякове и его компании.

Отреагировала активно биржа. Котировки акций компании «Пласт» сначала резко понизились, но затем, поднявшись на несколько пунктов, застыли на вполне приличной отметке. Кирилл с менеджерами внимательно следил за тем, кто скупает часть активов компании. Ситуация складывалась неоднозначная. Большинство игроков были ему известны, это были основные конкуренты. Настораживал другой факт — активно, пожалуй, чересчур активно, вела себя неизвестная до сих пор компания — «Фромакс».

— Что за «Фромакс»? — сидя за компьютером, спросил беспокойно у Виктора Кирилл.

— Хрен его знает, — ответил тот.

— Позови Павла.

Павел не заставил себя долго ждать.

— Ты видишь, что творится? — поинтересовался Кирилл.

— Такая активность «Фромакса» отмечается не первый день, — спокойно ответил, Павел.

— Сможешь войти в их базу данных, Павел?

— Попытаюсь. Не знаю… Смотря, какая у них степень защиты.

— Да уж, наверное, не хуже нашей, — посетовал Виктор.

— Попытка не пытка, как говорится. Это важно, очень важно, пойми Павел. Один из путей к разгадке тайны, к ключу от сейфа, в котором зарыт источник зла напавшего на нас всех в последнее время. Разрешаю тебе привлечь все хакерские умы к решению этой задачи. Действуй, Павел, действуй.

Тот, расстегнув пуговицы на рубашке, закатал рукава:

— Есть сэр!

— Не до шуток Павел. Давай без хохм, а?

— Я постараюсь Кирилл, — ответил уже серьезным тоном Павел и чуть ссутулившись, вышел из кабинета.

— Хакер блин! Геймер… дитятка двухметровая… — сердито вдавливая окурок в пепельницу, ворчал Кирилл.

— Вспомни себя в его годы, — улыбнулся Виктор.

— Я в его годы на брюхе пол страны проползал вдоль морей и океанов.

— Ну и Пашка в Чечне хлебнул по полной программе, — вступился за парня Виктор.

— Знаю, знаю. Это я так, ворчу. Старею, наверное, Витя?

— Брось Кирилл, не хандри. Ты любого еще за пояс заткнешь.

Кирилл поднялся из кресла, ухватил Виктора за шею. Тот попытался вырваться. Тщетно.

— Вот видишь, Кирилл. Есть еще порох в пороховницах, есть.

Кирилл отпустил захват:

— Главное, чтобы не отсырел порох, а хандра… Все мы люди, все мы — человеки.

Поехал я к Крайнику. Говорит, что готовы анализы крови. Остаешься на хозяйстве за меня.

— Все мы люди, все мы человеки, — повторил Виктор, выходя в приемную вслед за Поздняковым.

— Куда это он? — спросила Лиза, склонившись над столом.

Виктор подошел к ней сзади, одной рукой обнял за талию, другой снял ее очки. Затем, круговым движением погладил по груди, сжал пальцами сосок. Опустив руку, прикоснулся к упругой попке. Приподняв юбку, ощутил гладкую поверхность тоненьких трусиков.

— С ума сошел. Люди же вокруг, — попыталась освободиться Лиза.

— А мы закроемся, — ответил тот. Дотянулся до двери и закрыл замок… Повернув девушку лицом к себе, поцеловал в губы. Она обхватила его руками за шею. Виктор коленом развел ее ноги. Рука соприкоснулась с коротко стрижеными волосами на лобке. Не прерывая поцелуя, он гладил лоно, бедра. Волосы на лобке Лизы чуть увлажнились.

Она отстранилась:

— Витюша, стоп… хватит. Воды нет, не та обстановка. Канцелярская… не стерильная.

— Не узнаю тебя, Лиз… Что случилось?

— Ничего мой сладкий.

Виктор провел рукой по ее ягодицам. Ощутил нежную шероховатость кожи.

Лиза аккуратно оттолкнула Подольского:

— Приезжай вечером. Не сейчас, нет настроения.

— Ладно. Нет, так нет, — разочаровался Подольский.

Лиза подошла к нему, поправляя одежду:

— Вечером я тебе устрою шоу. Обещаю!

— Ловлю на слове, Крошка. Надеюсь, шоу будет без зрителей? — с этими словами, отхлебнув газировки из бутылки, открыл дверь и вышел в коридор.

— Только я и ты, — закуривая, загадочно произнесла Лиза.

Кирилл, постучав в стеклянную дымчатую дверь, услышал:

— Да — да, войдите.

Крайник поднялся на встречу. На голове красовалась белая накрахмаленная шапочка. Рыжие волосы смешно выглядывали из под нее. Взгляд профессора был приветлив, но серьезен.

— Присаживайтесь, прошу вас, господин Поздняков. Анализы готовы. Не стану тянуть с ответом, который по-видимому вас очень интересует.

— Естественно, Осип Борисович.

— Экспертиза показала и можно с точностью до 99 процентов утверждать, что вы приходитесь отцом пациентки по имени Виктория. То есть,… она Ваша дочь. С чем могу и поздравить, если именно такой вердикт Вы хотели услышать. Впрочем, это уже ваши личные дела, которые меня по этическим соображениям не касаются.

Кирилл почувствовал, как взмокли ладони, на лице выступили капельки пота.

— Выпейте водички, — Крайник протянул стакан с минералкой.

— Спасибо, Осип Борисович, — сделав большой глоток, поблагодарил Кирилл. — Новость для меня действительно важная и самое главное — приятная.

Профессор, взяв в руки документы с экспертизой, внимательно посмотрел в глаза Позднякову:

— Но это еще не все.

— Что еще? Слушаю вас профессор.

— Дело в том, что у вашей дочери и у вас Кирилл в крови обнаружена ртуть.

— Какая ртуть? Что за чертовщина? Откуда она взялась, — удивленно сыпал вопросами Поздняков.

— Откуда она взялась я не могу знать, сами понимаете, а вот…

Как Вы себе чувствуете? Какое состояние здоровья у Виктории?

— В последнее время я обратил внимание на некое недомогание. Сухость во рту, головокружение. У меня не так давно было ранение, думал, что еще не полностью восстановился…

Вика тоже жаловалась. У нее были схожие симптомы, плюс расстройство сна, нарушение работы кишечника. Черт, черт… Вы думаете, что это преднамеренное отравление профессор?

— Могу только догадываться. Вы же сами с дочерью не пьете ртуть? Нет?

Значит надо искать причину извне. Вернее рядом с вами. Я могу сказать только одно, что концентрация ртути у Виктории в организме очень высока. У вас меньше, но она есть.

Это очень опасно.

— Что вы предлагаете, Осип Борисович? Лечиться?

— Естественно, господин Поздняков, естественно лечиться. Нужно провести дополнительное полное обследование всего организма. Сделать гемосорбцию — очитку крови. Провести комплекс прочих профилактических мероприятий.

— Стационар?

— Безусловно, безусловно.

— Так, так, так… Поступим следующим образом: дочь завтра же ляжет к вам на обследование и лечение. Я буду проходить лечение амбулаторно.

— Но позвольте.

— У меня нет времени валяться в кровати. Спасибо профессор. И прошу Вас никому ни единого слова по данному вопросу, кто бы его не задал.

— Конечно…. Сохранение медицинской тайны я гарантирую, Кирилл.

— Профессор, речь идет не только о медицинской тайне, но и о безопасности. Вашей безопасности в том числе.

— Моей? — удивился Крайник.

— Вашей безопасности в том числе. Ведь Вы располагаете информацией об отравлении. А владение такой информацией…

Очки на носу профессора приподнялись:

— Понимаю, понимаю. Можете рассчитывать на меня. Я буду, глух и нем.

— Нет дорогой, Осип Борисович, если что услышите, увидите, сразу же мне сообщите. Договорились?

— По рукам, — ответил Крайник. — Везите завтра дочку, везите. Не откладывайте в долгий ящик госпитализацию. Жду. Непременно.

Кирилл пожал ему руку: — Спасибо еще раз. До завтра.

Положив документы экспертизы в дипломат, заспешил на выход.

В его голове стоял сумбур: «Ртуть… Как меня все это достало. Жил, работал спокойно. Ан, нет. Сплошная осевая полоса — поворот, разворот запрещен. Только вперед — навстречу к концу. К концу ли? Попробую развернуться наперекор судьбе. Раньше получалось. Рискну. Где наша не пропадала. За себя не страшно. Хотя нет… вру. Страшно, но свой страх — ничто перед страхом за Вику. Только — только нашел дочку, и сплошные неприятности свалились на ее голову по моей вине. За что? Четвертую того, кто осмелится прикоснуться к ней, к моей дочке — единственной, любимой».

Открыл форточку. Свежий и морозный воздух насытил салон автомобиля звуками улиц. Кирилл вдохнул полной грудью: «Куда девать Олесю в такой ситуации? Не оставлять же ее на целый день одну в доме. Охрана охраной, с ней заниматься нужно…»

За окном мелькнули церковные купола. Кирилл затормозил. Машина с охраной остановилась сзади. Поздняков сказал, вылезшему было из машины крепышу:

— Оставайтесь здесь. Я в церковь на минутку.

Церковь была маленькая, но теплая. Сотни свечей и лампад освещали иконы в золотых и серебряных ризах. Блестели драгоценные камни. Стены и потолок расписаны с любовью умелыми художниками. Иконостас выделялся благолепием и богатством. На небольшом возвышении перед алтарем, тянувшимся во всю длину церкви, стоял священник в широкой черной мантии с клобуком на голове.

Кирилл оглядел окружающих его немногочисленных людей. Молодые люди, старушки, дети, молились тихо, шевеля губами. Какая-то успокоенность витала в воздухе. Постояв в задумчивости, Кирилл развернулся. Одна из старушек подошла к нему:

— Так быстро уходите? Не помогло? Не полегчало на душе?

— Полегчало, но не совсем, матушка, — ответил, задержавшись, Кирилл.

— А ты мил человек помолись, свечку поставь под иконку.

— Так не верующий я, — смутился Кирилл.

— Вот плохо — то как. Поэтому тебя червь соблазнов и грехов изнутри точит. Покрестись сынок. Боженька наставит на путь истинный.

— Спасибо матушка. Покрещусь, обязательно покрещусь. А пока вы не могли бы поставить за меня свечку за спасение души близкого человека?

— Могу. За кого молиться, сынок? Что просить у господа Бога?

— За рабу Божью Викторию, чтоб послал ей выздоровление и оберегал от страшных грешников, — сказал Кирилл.

— Ступай с Богом, господин хороший. Помолюсь. Все будет хорошо у твоей Виктории, — молвила старушка.

Кирилл поклонился ей и медленным шагом покинул церковь.

Обернулся. Сильные порывы ветра шевелили ветки деревьев. Серые тучи затянули небо.

— Скоро весна, теплеет, — подумал Кирилл. — К госпиталю МВД, — дал команду охране и сев в машину, запустил двигатель.

Узнав в регистратуре, в какой палате лежит Сухов, поднялся на третий этаж по крутой лестнице.

Стены больничных коридоров были окрашены в темно — зеленый цвет. Деревянные полы досадливо скрипели. Под потолками — засиженные мухами пыльные светильники.

Пахло лекарствами, болезнями, страданиями.

Поискав нужную палату, Кирилл тихонько отворил дверь. Сухов лежал на кровати с провисшей панцирной сеткой и читал книгу.

Увидев Позднякова, присвистнул: — Кого я вижу! Не ожидал, не ожидал. Сюрприз.

Проходи, Кирилл. Бери стульчик.

Кирилл пожал ему руку:

— Как твое драгоценное?

— Лучше всех. Лежу — загораю. Почитываю книжонки.

— Детективы, наверное?

— Упаси Боже. Эрве Базен «Счастливцы с острова Отчаяния». Вещь. Смотри, как пишет:

«К морали Агата относилась строго. Для глубоко набожной Агаты после атомной бомбы — как и все островитяне, она считает ее дьявольским изобретением — на божьем свете нет, пожалуй, ничего более ненавистного, чем деньги…» И так далее… — захлопнул книгу Евгений. Как там моя Леська? Не обижаете?

Кирилл только открыл рот, чтобы возмутится, как Сухов тут же положил ему руку на колено:

— Шучу, Кирилл, шучу. Звонила мне недавно. Полный восторг. Говорит вот бы мне такую маму, как тетя Вика.

— Да, с Викой они подружились. Шушукаются, хихикают, рисуют. Тайны у них от меня какие — то свои, девчоночьи.

Кирилл посмотрел на загипсованную ногу Сухова:

— Болит?

— Уже привык. Ноет иногда, чешется.

— На костылях прыгаешь? — увидев пару костылей у койки, спросил Сухова.

— Прыгаю, словно кузнечик. В сортир вот только неудобно ходить. Что у тебя случилось? — уловив, изменение в голосе Позднякова спросил уже серьезно Сухов.

Выслушав рассказ об отравлении, откинул голову на подушку, затем свесил ноги с кровати и попросил соседа:

— Сашок, не в службу, а в дружбу, загляни в ординаторскую, если наш доктор там, попроси его зайти на пару минут.

Сашок — пузатый дядька лет сорока, кивнул и, надев свитер, прихрамывая, вышел из палаты.

— Что задумал? — спросил Сухова Кирилл.

— Погоди, погоди.

В палату зашел доктор — молодой человек. Из под белого халата виднелась милицейская форма. Увидев Позднякова, возмутился:

— Почему без халата?

— Я на минутку забежал. Извините, доктор.

— Никаких на минутку. Спуститесь в вестибюль и возьмите халат.

— Не кипятись, Гарри Васильевич. Слушай… Выписывай меня. Все равно лечения никакого. Валяюсь и все… У меня проблемы. Если не выпишешь, сам уйду.

— Как это сам? — удивился врач.

— Вот так. Ножками, ножками, — ответил Сухов, показал двумя пальцами, передвигая их по столу. Выписывай, с меня магарыч.

Доктор задумался…

— Когда нужно будет снимать гипс, я приеду, — настаивал Сухов.

Доктор почесал затылок:

— Ладно, койки — места мне нужны свободные вот как, — провел ладонью по шее. — Выпишу. Но смотри, никаких перестрелок, погонь, разборок. Иначе…

— Будь спок, начальник, — расплылся в улыбке Сухов. — Сон — тренаж, массаж и только.

Доктор, махнув рукой, вышел из палаты.

— Слушай Кирилл, значит так: отвези меня домой, я переоденусь, заберу Олесю. У вас своих хлопот хватает. Мы с ней сами справимся. Ходить я уже — хожу помаленьку. Магазин рядом. Сдюжим. Поехали.

Кирилл помог ему собраться и спуститься по лестнице.

В машине спросил:

— Не нашли твои коллеги иномарку, что на тебя наехала?

— Да где там… Серая краска в соскобах и все улики. Криминалисты говорят, что машина несколько раз перекрашивалась. В пару кварталов от дома обнаружили серую «БМВ» с повреждением правого крыла. Отпечатков пальцев нет. Она, не она…

Буду разбираться, одним словом.

Подъехав к дому и поднявшись на нужный этаж, Сухов, вытащив ключ, вставил в замок.

— Что за черт, не поворачивается.

Осмотрел внимательно дверь, потянул за ручку. Дверь, скрипнув, отворилась.

Охранник, сопровождавший Позднякова, вытащил пистолет.

Сухов прижал палец к губам, показывая: — Ни звука.

Кирилл жестом показал ему, чтобы тот отошел от двери.

Сначала охранник, а потом Поздняков осторожно вошли в квартиру.

Проверили комнаты, кухню, ванную, туалет… Посторонних лиц к счастью не было, но вид у маленькой квартирки был такой, как будто в ней что — то тщательно и долго искали. Фикус вырван с корнем из горшка. Земля тщательно просеяна.

Перевернутые стулья, кресла, вспоротые матрацы и подушки, книги, выброшенные из шкафа,…открытый настежь холодильник… Одежда дочки: колготки, трусики, маечки — лежали на полу. Плинтусы оторваны. Линолеум отодран от досок пола. Мамай прошелся по хрущевке Сухова, одним словом.

— Ни хрена себе! — поигрывая желваками, сказал Евгений. — Ублюдки, падлы…

Найду — четвертую, бля буду.

— Похоже, моя вина в том, что у тебя такой шмон в квартире, Женя, — сказал Кирилл.

— Похоже, что и наезд был не случаен, Кирилл, — продолжал уже более спокойным голосом Сухов. Видимо, очень ты им нужен. У меня что искать — то? Ничего не взяли, да и брать — то особенно нечего. Ментовская форма да игрушки дочки. Все — амбец.

Значит, вели они меня тогда ночью от твоей усадьбы. Что могли искать? А, Кирилл?

— Не знай, Женя. Ты извини меня, за все это… Я тебе компенсирую убытки.

— Да ладно…брось. Ерунда. Хорошо, что дочери дома не было. Вот тогда была бы беда. А это? — махнул рукой на перевернутые вещи и мебель. — Это неприятности, которые можно пережить. Что искали? Кто искал? Нет и ниточки даже, чтобы зацепиться. Следов наверняка нет, отпечатков, опять таки — нет. Да… ситуация. Копают под тебя по крупному Поздняков. Учти это. По всему видно, что профи. Ладно, поехали отсюда. Приютишь и меня у себя на десяток — другой дней? Обузой не буду. Покумекаем за одно холостяцкими ночками, как вывести на чистую воду всю эту погань.

— Конечно. Нет вопросов. Поехали. — Согласился Кирилл.

— Давайте соседей спросим, может, кто видел взломщиков, — высказал мысль охранник.

— Спросить то можно, но таких соседей Бог послал — если и видели, ничего не скажут. Мента грабят, туда ему мол, и дорога, — усомнился Сухов. — Давай на всякий случай для очистки совести спросим. Надавил костылем на звонок у двери напротив.

— Кто там? — раздался сиплый мужской голос.

— Милиция! Открывай, Левка! — громко объявил Евгений.

— Ты что ли, Сухов? Чего надо?

— Открывай. Разговор есть.

После некоторого раздумья сосед приоткрыл дверь: — Чего тебе? Музыку громко не включаю, самогон, не варю. Баб не вожу, а хотя бы и водил, тебе до этого, какое дело?

— Не видел тут у моей двери никого давеча посторонних? — спросил Сухов.

— Что влезли? Вот… смех. К менту домушники влезли. Что взяли? Портупею, да кобуру с огурцом вместо нагана?

— Я же говорил, — обращаясь к Кириллу, сказал Евгений. — Толку мало.

— Это с вас — ментов толку мало. А мы народ трудовой — пашем, сеем, у мартена целый день.

— Ладно, не шуми. Знаем, где что ты сеешь, кого пашешь. Не видел, говоришь никого?

Покедова тогда.

— Погоди, погоди, — ночью вчера не спалось мне. Слышу звуки, какие — то посторонние.

Слышимость, сам знаешь в нашем доме какая? Пукнешь, на первом этаже эхо гуляет.

Так вот, в глазок гляжу, у твоей двери двое в милицейской форме стоят.

— Как же ты узрел, что в милицейской форме? Света же нет, как обычно в подъезде, — спросил его Сухов.

— Так они фонариком светили. Номера квартир разглядывали.

— Ну и что дальше было?

— Посветили, посветили, потом спустились на улицу. Я думал тебя коллеги приходили проведать.

— В котором часу говоришь это было?

— Час в три ночи.

— Хороши коллеги… в гости в три часа ночи. Ладно, если еще что вспомнишь, зайду, спрошу.

— Заходи, заходи. Что с ногой — то? Бандитская пуля?

— Ага. Она самая, — ответил в тон Сухов.

В машине Кирилл и Сухов перебросились мыслями:

— В милицейской форме — лихо. Чтоб если что, соседи шума не подняли.

— Степановичу позвоню, пусть за квартирой моей наблюдение выставит, — сказал Сухов. — Хотя второй раз вряд ли сунутся. Найти они не могли того, что искали, потому, как там той вещи или вещей не было априори, значит, будут к тебе плотней подвигаться, Кирилл. Так мой вердикт.

— И с ним трудно не согласиться, — проронил Поздняков.

* * *

Виктор неторопливо ехал по ухабистой дороге. Та часть города, где в небольшом доме, доставшемся ей по наследству от бабки с дедом жила Лиза, представляла собой обычное для многих современных мегаполисов захолустье. Контраст между широкими улицами, напичканными бутиками, офисами, банками, бросался сразу же в глаза, стоило отъехать пару километров в сторону от центра. Дома со ставнями на окнах помнящие, как вдоль них прохаживались барышни с зонтиками в руках, галантные кавалеры в котелках с тросточками, тусклое ночное освещение, запах дыма из печек, надписи на калитках: «Осторожно! Во дворе злая собака!».

На сидении автомобиля шуршал целлофаном предусмотрительно купленный Виктором букет красных роз. «Женщины любят подарки. Лиза будет рада» — думал Виктор. «Что за шоу? Придумает же…

Не первый день знаю, но не перестаю порой удивляться ее непредсказуемости. И вроде бы не супер — модель, ничего особенного, — смазливое личико, часто рассеянный взгляд, придающий ей некий загадочный шарм, обычная фигурка — попка, грудь… Хотя нет-нет, шея у нее, у моей Лиз шея просто обалденная — высокая, тонкая, на вершине которой заслуженное место по праву занимает голова постоянно занятая поиском идей, причуд, фантазий. Моя Лиз…

Надо спросить у нее,…наверное в детстве предпочитала играм в дочки — матери лазанье по деревьям с мальчишками, да казаки — разбойники. Все же хорошо приехать вот так после дневное нервотрепки, суеты в маленький уютный домик, расслабиться, отдаться в нежные руки, забывшись предаться ласкам, подчиняться, трепетать…. Хорошо».

Виктор остановился у металлических ворот. Выйдя из машины, открыл калитку. В окне горел свет. Подумал: «Ждет». Отворил ворота, въехал во двор. Свет в окне погас. Лиза вышла на крыльцо. Черные джинсы, обтягивающий светло — коричневый свитер. Сложила руки, слегка наклонив голову:

— Привет! Ужинать будешь?

— Если на ужин сегодня ты, то буду с удовольствием, — протягивая ей, букет роз, ответил Виктор.

— Я на десерт, — улыбнулась девушка.

— Согласен, — обнял, целуя, ее Виктор.

— Шикарные розы, спасибо, — оценила цветы Лиза. — Проходи в комнату, я сейчас.

Виктор снял куртку, повесив ее в прихожей, вошел в комнату и остановился изумленный на пороге. На небольшом столе стоял огромный торт с одной горящей свечей в центре. Ее пламя, играя светом, отражалась в зеркалах стоящих в углах комнаты. На подоконниках, мебельной стенке, тумбочке стояло еще десятка полтора горящих свечей. Играла тихо — тихо музыка, какое — то танго,… переборы гитарных струн… аккордеон.

Виктор покачал головой: — Ну-ну.

Сел в кресло, откинул голову назад, задремал.

Проснулся от стука открывшейся двери. Лиза, одетая в белый полупрозрачный халатик стояла перед ним, держа в одной руке ведерко с шампанским и льдом, в другой вазу с розами. Ажурные чулки… белоснежный бюстгальтер… улыбка… волосы, стянутые белой лентой. Виктор, потянувшись, притянул девушку, усадил на колени. Лиза поставила цветы и шампанское на ковер:

— Открывай. — Протянула ему бутылку.

— Что празднуем? Почему одна свеча в тортике?

— Открывай, — повторила Лиза.

Виктор взял два бокала со стола, открыл осторожно шампанское. Налил в бокалы.

— Давай на брудершафт за нас! — Торжественно произнесла хозяйка дома.

Виктор, сделав глоток, посмотрел на Лизу. Та зажмурила глаза в ожидании. Он прикоснулся к ее губам, почувствовал, как они трепетно отозвались на поцелуй. Пощекотал ее язычок своим. Допив шампанское залпом, начал расстегивать халатик.

Лиза широко открыла глаза, наблюдая за его движениями.

— Ты сегодня очаровательно выглядишь, — прошептал Виктор. — Впрочем, как всегда.

Слушай, в первый раз вижу на тебе бюстгальтер. Такое необычное зрелище, официальное я бы сказал.

Лиза сдержанно рассмеялась:

— Терпеть их не могу, бюстгальтеры. Снимай быстрей.

— Зачем же надела? — освобождая девушку из плена материи, спросил Виктор, целуя по очереди упругие соски.

— Знаешь, как хотелось в детстве иметь первый лифчик? Страсть как! Помню свой первый — голубой с цветочком между чашечками. И грудей то еще толком не было, так два прыщика, но упросила маму купить обновку. Та говорила рано, мол, тебе еще дочка. Но купила. Вернее деньги дала, а я сама в универмаге выбирала. Гордилась покупкой. Девчонкам в школьном туалете тайком показывала. Смешно да? — расстегивая рубашку Виктора, ответила Лиза. — И ты свою сбрую снимай, — дотронулась до висящего под мышкой в кобуре пистолета. Виктор, сняв перевязь, положил пистолет на ковер.

— Дашь посмотреть? — спросила Лиза, касаясь рукоятки оружия.

Виктор, вынув пистолет, протянул девушке.

— Глок, — вырвалось у нее.

— Ни фига себе, — воскликнул Виктор. — Откуда такие познания марок стрелкового оружия?

— Боевиков насмотрелась, — ответила девушка, держа в вытянутой руке пистолет.

Прицелилась в зеркало:

— Пах… пах… падай, ты убита!

— В себя нельзя целиться — плохая примета, — заметил Виктор.

— Так я же не в себя, а в свое отражение, — отклонила упрек Лиза, продолжая играться. — Он заряжен? Когда ты меня в тир или на природу отвезешь пострелять? Обещал же…

Потом словно опомнившись, воскликнула:

— Витька, я же баню натопила! Неси меня скорей!

Чтобы попасть в баню нужно было пройти по асфальтовой дорожке вглубь двора. Виктор, укрыв Лизу пледом, засунул пистолет за пояс брюк и вышел на улицу.

— Надо дверь в доме закрыть, — остановила его Лиза. — Опусти меня на грешную земельку.

Виктор выполнил ее просьбу. Девушка юркнула, кутаясь в плед в дом. Через несколько минут появилась с шампанским и цветами:

— Забыли.

Закрыла дом на ключ.

В предбаннике Лиза, скинув плед, поставила ведерко с шампанским на скамью:

— За мной, мой генерал. Что стоишь? Раздевайся.

Затем бросила розы в большую деревянную бочку с водой у стены.

Отворила дверь, из которой пахнуло паром и ароматами леса.

— Я полы помыла травами, побрызгала настоями. Запахи…. Аж голова кружится.

Виктор, закрыв входную дверь на крючок, разделся и вошел в парилку.

Лиза сидела, поджав ноги на средней полке, держа в руке веник.

— Ложись на полку, — сказала Виктору.

— Только не больно, — попросил он.

Лег животом вниз. Девушка, плеснув из ковша воды на угли, поддала пару и начала похлестывать Виктора по спине, ногам, ягодицам. Тот некоторое время терпел, охая, потом перевернулся на спину:

— Все не могу, хватит.

— Лежи, лежи, — толкнула его ногой Лиза. — На, прикройся, — дала ему полотенце.

Лиза, прохаживаясь веником по животу, груди, ногам, приговаривала: — Терпи казак, атаманом станешь. Ее лицо и тело раскраснелись, покрылись потом. Она, зачерпнув ковшом воды, поднесла его ко рту, начала жадно пить.

Виктор засмотрелся…. Упругий живот, мускулистые бедра, выбритый лобок, вздрагивающая от жадных глотков грудь.

— Красивая ты девка, Лиза!

— Давай ты меня, — протянула веник.

Подошла ближе, чтобы лечь на полку. Виктор погладил ее по животу, провел пальцами по лобку. Лиза сдернула с него полотенце, посмотрела, хохотнув:

— Понятно, его величество готов. Ничего подождешь, — плеснула воды.

Виктор опрокинул ее на полку. Лиза легла на спину, подняла руки, заложив их за голову:

— Давай хорошенько пройдись.

Виктор сначала легонько, а потом все сильнее и сильнее стал хлестать ее по телу. Лиза прикрыла грудь рукой:

— Хорошо… давай… еще… еще, вот так.

Перевернулась на живот. Виктор обрабатывал ее по полной программе веником, удивляясь, как она терпит.

— Может быть, хватит? — спросил спустя минут пятнадцать.

— Фух, бесподобно, — прошептала, не шевелясь, девушка.

— Дай попить?

Отпила из ковша. Вылила воду на голову.

Виктор подошел ближе. Она взглянула на него покрасневшими глазами.

— Лиза ты как вампир на меня глядишь.

Та вскочила с полки, отворила дверь в предбанник, позвала жестом. Березовые листья от веников смешно прилипли к ее телу. Подбежала к входной двери, открыв ее, встала на маленький стульчик и с визгом плюхнулась в бочку с водой. Несколько раз нырнула с головой.

— Иди ко мне.

— Поместимся? — Спросил Виктор?

— Иди, иди…

Виктор опустился в воду:

— Блаженство.

Спиной, ощущая шершавость дерева, грудью чувствовал, как Лиза прижалась к нему знойным еще телом. Поцеловал ее в губы. Девушка, подтянувшись на руках, выбралась из бочки. Взяв бутылку шампанского, отпила и протянула ее Виктору.

Пока он пил расстелила на полу большую шкуру бурого медведя. Виктор вылез из бочки.

Лиза, посмотрев на него, рассмеялась, показывая пальцем вниз. — Фиговый листочек.

Виктор скосил взгляд и увидел, что лепесток розы прилип к внутренней поверхности бедра.

Лиза подползла на коленках, двумя пальчиками взяв лепесток, наклеила его себе на лоб.

Затем, тяжело дыша, поднялась на ноги, подошла к бочке с водой, окунулась:

— Как тебе шоу?

— Лизка бедный твой будущий муж. Замучаешь парня своими фокусами.

Девушка, положив локти на край бочки, уперла подбородок в ладони:

— Так уж и замучаю, тебе же вот нравится?

Виктор сел, опершись спиной на стенку:

— Ты на что намекаешь? На свадьбу что ли? То — то я думаю,… торт, свечки.

— Не подхожу тебя да? Так и скажи… Распущенная, развратница, не тот социальный статус.

Конечно, кто я такая? Секретутка — давалка…. Всего лишь, ни больше, ни меньше, — расправляя мокрые волосы, сказала твердо Лиза. Окунулась с головой, еще раз поправив волосы, вылезла из бочки.

— Кстати, что — то я проголодался. Тортик…, — попытался сменить тему разговора Виктор.

— Тортик можешь забрать с собой. С Поздняковым поделись. Интересно как он в постели? Лучше или хуже тебя? — расчесываясь, сказала, улыбаясь, Лиза.

Виктор, вскочив, схватил ее за руки.

— Пусти… пусти. Сцена ревности? Мы же не муж и жена. Я свободная женщина, или ты забыл об этом?

Виктор, продолжая смотреть ей в глаза, несколько раз тряхнул Лизу с такой силой, что она, испугавшись, вскрикнула:

— Больно же, ты что с ума сошел? Завтра же назначу Позднякову встречу здесь, чтоб ты знал….

Виктор оттолкнул ее, затем быстрым движение вытащил из пояса брюк ремень, подскочив к Лизе, наклонил ее голову и, зажав между ног, стал хлестать по ягодицам:

— Вот тебе, вот тебе, получи свидание с Поздняковым, получи…

Та попробовала выдернуть голову. Ничего не выходила. При каждом ударе взвизгивала.

Виктор захлопнул дверь, чтобы крики не потревожили соседей. Еще несколько раз ударив,… опустил руку, разжав колени.

Лиза посмотрела на него заплаканными глазами:

— Эх, ты.

— Я же люблю тебя дурочка моя, — ответил тот, тяжело дыша.

Подойдя к ней, обнял и начал целовать с головы до ног.

Девушка обмякла. Ноги ее подкосились. Виктор, подхватив ее, уложил на медвежью шкуру, продолжая целовать в глаза, в грудь… Опустился ниже развел ноги, языком провел по гладко выбритому лобку. Вика, придя в себе начала гладить его.

Он продолжил движения языком, почувствовал, как увлажнилась плоть. Стал на колени…

— Осторожней, Витя, — попросила девушка.

Виктор попытался продвинуться дальше…Почувствовал препятствие, попытался повторить попытку.

— Расслабься девочка моя. Зажалась… Что с тобой?

Услышал смешок Лизы:

— Девочка моя… Прямо в дырочку Витя. Так просто ничего у тебя не получится.

— Не понял? — спросил, отстраняясь, Виктор. — Как это не получится?

— Это называется — гименопластика.

— Что за фигня?

— Восстановление девственности или гименопластика.

Виктор широко открытыми глазами посмотрел на нее:

— Вот это действительно сюрприз, так сюрприз.

Это же операция настоящая. Когда ты успела? И зачем тебе… нам это?

Лиза, поджав коленки, закурила:

— Гименопластика — операция, к которой прибегают многие женщины. Одни по религиозным причинам, другие по иным. 15 минут всех дел для современной медицины.

— И не больно было? — спросил, ошарашено Виктор.

— Абсолютно безболезненно — пуская кольца дыма в открытую дверь, ответила Лиза.

— И какая причина у тебя была, какие основания, чтобы ты решилась на такое? — настаивал Виктор.

— Тебя позабавить. Почувствовать себя юной, непорочной. Начать жизнь с тобой с белого листа.

— Так-так, с белого листа. А как же мне? Что мне сделать, чтобы восстановить непорочность?

— А ничего. Ты мне и так нравишься. Девственность мы нарушим мою, только…

— Что только?

— Обещай, что устроишь нам венчание в церкви: Карета, белые кони, бубенцы…хор. Обещаешь?

— Обещанного три года ждут.

— Ах, так. Тогда… Схватив ремень, обвила его вокруг шеи Виктора: — Тогда повешу тебя спящего, понял?

Виктор тихонько выкрутил ей руку, отобрал ремень, бросил на пол.

Кода поднял взгляд, увидел перед глазами ствол пистолета.

Лиза пятилась, глаза ее были широко раскрыты.

— Лизка, дай сюда оружие.

— Не дам. Венчание будет?

— Это «Глок» Лиза, не вздумай прикасаться к спуску.

— Будет или не будет карета с бубенцами?

— Заладили карета, венчание… Конечно будет. Все будет. Положи пистолет на пол,… прошу,… Лиза.

Девушка аккуратно положила «Глок»:

— Что в штанишки наложил?

— Штанишек то и нет, — ответил, пряча пистолет, Виктор.

— Ой, а я совсем и забыла, что мы с тобой, в чем мама родила, — рассмеялась Лиза. — Пошли торт уничтожать!

Накинув плед, пошла по дорожке, напевая: «Ах, эта свадьба, свадьба пела и гуляла…». Внезапно остановилась:

— Виктор, там какой — то мужик возле дома стоит и в окна заглядывает. Я боюсь.

— Спрячься в бане, — ответил шепотом Виктор, вытащил пистолет и, пригнувшись, пошел к дому.

Подойдя к незнакомцу со спины, остановился в двух — трех шагах. Было темно, и разглядеть лицо мужчины не удавалось. Подумав немного, Виктор тихо сказал:

— Нехорошо в чужие окна подглядывать.

Незнакомец вздрогнул:

— Виктор! Напугал ты меня до смерти.

Виктор вышел из укрытия:

— Пашка — черт. Еще чуть — чуть и саданул бы тебя по башке рукояткой. Какого лешего ты здесь делаешь?

— Звоню, звоню тебе на мобильный. Поехали к Кириллу домой, дело есть срочное.

— Почему у вас все срочные дела по ночам затеваются? — недовольным тоном спросила, подходя, Лиза.

Павел оценил ее наряд:

— Привет! Прикид у тебя что надо, Лиза.

— Нормальный прикид, — придерживая плед на груди, демонстрировала девушка длинные оголенные ноги. — Виктор, торта кусок возьми с собой. Не пропадать же добру?

Пошла в дом, отбросив плед, натянула на голое тело свитер и джинсы. Погасила свечу, горестно вздохнув, ножом отрезала большую часть лакомства, вышла на улицу.

— Держите.

Виктор уже оделся и стоял возле машины:

— Я поехал?

— Езжай, езжай к своему Позднякову — цепной пес. Езжай.

Поцеловала его в губы и помахала на прощание: — Бай, бай…

Когда обе машины скрылись за поворотом, Лиза, постояв еще немного на улице, вернулась в дом и принялась наводить порядок. Глянула в зеркало:

— Представление окончено, господа. Не слышу аплодисментов….

Окунув палец в торт, облизала крем:

— Колокольчики, бубенчики бом — бом.

Швырнув торт в мусорное ведро, ничком упала на диван, уткнувшись в подушку.

 

10

Кирилл в задумчивости ходил по кабинету. Набил табаком трубку. Закурил. Сделал глоток кофе: — Остыл. Нужно заварить. Которая это сегодня чашка по счету? Увидел входящих в кабинет Виктора и Павла: — Наконец — то. Скоро утро. Где пропадал? У Лизы? Что я так волнуюсь? Нет, я вовсе не против того, что ты был с Лизой. Дело не в этом. Вот возьми почитай медицинское заключение по результатам генетического обследования.

Виктор просмотрел несколько страниц документа:

— Что ж, тебя можно поздравить с появлением законной наследницы!

— Спасибо! Ты ниже читай внимательно.

Виктор прочитал текст полностью:

— Ни хрена себе…

Ошибки быть не может?

— Какая ошибка? О чем ты? Завтра ложу Вику в клинику на обследование и лечение.

— Что думаешь предпринять, Кирилл?

— Думаю, что необходимо начать поиски ртути по всему дому, в офисе, в машинах.

Разделимся на две группы. Я буду руководить работами в офисе. Ты здесь. Машинами займется Павел. Поспим пару часов и приступим.

— Ok, — ответил Виктор.

Следующий день ушел на тщательный осмотр всех возможных мест, где могла бы храниться ртуть.

Поздняков с группой охранников тщательно осматривал помещения офиса, объясняя работникам эти мероприятия тем, что проверяет противопожарную безопасность перед инспекцией.

Павел начал осмотр автомобилей с «Мазды», которая принадлежала Виктории. Вытащив сидения, коврики, проверил салон и багажник. Все было чисто. Осмотрел днище — тот же результат. Закурив, включил магнитофон.

Задумался…

Ритмичные звуки полились в помещение гаража. Павел затушил окурок, выключил музыку, отверткой постучал по объемным динамикам. Затем один за другим открутил крепежные винты. На ладонь ему выкатился небольшой увесистый металлический цилиндр.

— Есть, — воскликнул Павел. Поставил контейнер с ртутью к стене гаража и, набрав номер телефона Кирилла, сообщил о находке.

— Кирилл, я нашел… в динамике магнитофона у Вики в машине. Что у Вас? Ничего?

Посмотрите в своем «Мерседесе» в колонках.

Положив трубку, открутил крышку со второго динамика: — Второй.

Вечером все собрались в холе дома.

— Докладывайте: сколько контейнеров нашли и где? — сказал Кирилл.

— Четыре контейнера в автомашине Вики, — ответил Павел.

— В доме ничего не обнаружил, — сказал Виктор.

— В моей машине два контейнера, — подытожил Кирилл. — Контейнеры мы закопаем в лесу.

— Подожди, подожди, — прервал его Сухов. — Пусть криминалисты эти занятные цилиндрики прощупают. Может это и не ртуть вовсе.

— Согласен. Забирайте. Следующий вопрос таков: кто мог контейнеры разместить в наши с Викой авто и когда?

— Когда? Да когда угодно. Где? Думаю, что в гараже под офисом. Здесь исключаю. Ребята в охране подобранны надежные. Каждого знаю лично не первый день, — ответил Виктор.

— А вот в гараже на работе народ снует туда — сюда постоянно. Запросто могли…

Кто это напакостил, правда, не могу даже и предположить.

— Надо камеры наблюдения установить в гараж, — теребя мочку правого уха, сказал Кирилл.

— Сделаем. Но это на будущее. А… — начал было говорить Виктор. Но его прервал Кирилл:

— Ты хотел сказать, что поздно пить боржоми? Правильно мыслишь, друг.

— Это не я, народная поговорка.

— Что мы имеем… Подвожу итог. Противник на пол — шага постоянно опережает нас в действиях. Бьем по хвостам. Так дело не пойдет. Можем зевнуть очередную акцию, которая будет дорого нам стоить. — Решительно произнес Кирилл.

— Кирилл, — обратился к нему Сухов. — Окна в доме, какие установлены? Обычные, или…

— Или… хрен пробьешь, — ответил Поздняков.

— И то хлеб, одобряю, — кивнул Сухов. Не мешало бы обозреть окрестности на случай…

— Думаешь, пойдут на крайние меры? — спросил Виктор.

— Чем черт не шутит, проверить не мешает.

— Ты прав, Женя. Завтра утром я сам все проверю. Проведу очередной инструктаж с охраной, — поблагодарил Сухова за совет Кирилл.

Подойдя к Виктору, отозвал в сторонку:

— Вике ни слова о генетическом анализе.

— Я помню, Кирилл, будь спокоен.

На следующий день, едва рассвело, Кирилл, и Павел в сопровождении четырех охранников покинули дом. Со стороны могло показаться, что мужчины вышли поохотиться. С карабинами наперевес, одетые в камуфляжную форму, чем не охотники?

Дом Кирилла стоял в старом лесу. По соседству высились скалы. Близился конец марта. Снег под ногами расползался кашицей. Идти было тяжело. Осмотрев близлежащую местность, и не обнаружив ничего подозрительного, Кирилл предложил разделиться на две группы, чтобы ускорить поиски. Павел пошел с ним и еще одним охранником налево, три других охранника — направо.

Взобравшись на скалу, Кирилл посмотрел в бинокль вниз. Большой город просыпался…. Кое — где, еще горели фонари ночного освещения, по дорогам неслись автомобили.

— Смотрите, Кирилл, — окликнув его, Павел указал на ложбинку между камнями.

Кирилл осторожно подошел и опустился на колени. Темное пятнышко блестело на граните.

Окунул в пятно палец, поднес к носу, понюхал:

— Оружейное масло. Вот так — то. Прав был товарищ Сухов, прав…

Оглянувшись по сторонам, посмотрел вниз на дом:

— Отличное место для снайперской стрельбы. Окна, двор, конюшня, все как на ладони.

Выбирай мишень и…

— Что будем делать? — спросил озадаченный Павел. — Выставим пост?

— Пост? — переспросил Кирилл. — Не годится… заметят. Снег еще полностью не сошел вокруг. Следы видишь птиц…

Непременно,… спугнем.

Давай спустимся по скале обратно. На камнях следов не видно. Будем издалека наблюдать. Может, повезет. Придет еще сюда охотник за мной, придет, а там поглядим кто кого? Давайте возвращаться.

Запросил по телефону другую поисковую группу:

— Что, нашли? Нет? Добро. Спускайтесь аккуратно вниз, не наследите только.

Вернувшись в дом, Кирилл уловил приятный запах пищи. Переодевшись, зашел на кухню.

Сухов стоял, опираясь на костыли у плиты. Нарядный фартук, белая шапочка на голове…

Вика с Олесей сидели рядом на стульях, глотая слюнки.

— Чудная кампания вся в сборе? Что готовит кок? Никак борщ!

— Он самый, — утвердительно махнул половником, словно дирижерской палочкой Евгений.

— Дядя Женя, оказывается, так вкусно готовит папа, — восхищенно воскликнула Вика. — На завтрак такую класснючую яичницу с помидорами и сыром сделал. Блеск!

— А еще папа умеет макароны делать по-флотски, — раскачиваясь на стуле, похвасталась Олеся.

— Сухов, ты на флоте служил? — спросил Кирилл, пробуя борщ.

— Так точно, господин капитан первого ранга. Разрешите представиться?

— Разрешаю!

— Старшина первой статьи Сухов, — Краснознаменный Черноморский флот, дивизион торпедных катеров.

— Вольно, вольно, старшина. Костыли не потеряй, — рассмеялся Кирилл, поддерживая Евгения за руку.

— Как борщец?

— Умеешь, умеешь, Женя.

— Наркомовские заработал?

— На все сто процентов, — ответил Кирилл.

— А я уже и тару приготовил, — сориентировался Сухов, ставя четыре стакана на стол.

Кирилл вынул из холодильника бутылку водки, пакет с томатным соком. Налил себе и Сухову водку, Вике и Олесе — напиток.

— Ну, для аппетита… Вздрогнем!

— Вздрогнем, — подставила стакан Олеся.

Взрослые захохотали. — Подрастающее поколение… дает…

Сухов, отпив водку, поднес к носу кусок хлеба, понюхал: — Уважаю… Лепота.

Слушай Кирилл, а водка с ртутью того…стыкуется, как думаешь?

Кирилл оторвал взгляд от тарелки с борщом.

— Какая ртуть? Что за ртуть папа? — ничего не понимаю, — спросила Вика.

Кирилл положил ложку, вздохнул: — Ой,… Вика, короче говоря, кто — то нас с тобой пытался отравить. Думал, как тебе это сообщить, да вот Евгений…

— Да не специально я, Кирилл. Вырвалось… — начал было оправдываться Сухов.

— Все правильно. Без обид. Какие уж тут обиды. — Похлопал его по спине Кирилл. — Я сейчас приду. Кушайте… сейчас. Поднялся и быстро вышел из кухни.

— Куда это он? — спросила Вика.

Сухов в ответ пожал плечами. — Ешь хорошо с хлебом, — прикрикнул на Олесю.

— Я уже наелась, — ответила девочка.

— Тогда вытри губы и марш из-за стола. Книжки бери, читай. Каникулы скоро кончаются. Готовься к школе.

Девчушка нехотя вышла из кухни что — то, бормоча под нос.

Вошел Кирилл с бумагами в руке. Протянул их Вике: — Читай.

— Что это?

— Читай, читай, доченька.

Вика, отодвинув стакан с соком, протерла стол полотенцем, положила документы, стала внимательно читать.

— Значит я и правда твоя дочь?

— Ты сомневалась? — гладя ее по голове, спросил Кирилл.

— Значит я твоя дочь, папа, — повторила девушка, вставая. — Сомневалась, не сомневалась, но постоянно думала, а вдруг это совпадение, случайность. Вдруг… Папа…

— Вика ты прости меня, что я….

— Нет — нет, папа. Ты правильно поступил, правильно. Не кори себя, — обняв, поцеловала его в щеку. — Ты самый хороший отец на свете. Я… я, горжусь тобой папа.

Спасибо тебе! — заплакав, она выбежала из кухни.

Кирилл пошел за ней следом. Нашел дочь в своем кабинете. Она, стоя у стола, рассматривала фотографию Ирэны. Увидев отца, смутилась.

— Ничего Вика, мы найдем ее, дай только время разобраться…

— Да, да, папа. А как же теперь ….

— Завтра же ложишься в клинику к Крайнику на лечение.

— А ты?

— Я буду амбулаторно лечиться. Заодно и тебя проведывать, чтобы не скучала.

Согласна?

— А что есть другие варианты?

— Других нет.

— То — то же.

Вытерев слезы платком, Вика сказала: — Пойду к Олесе, помогу с домашним заданием.

— Может, ляжешь и отдохнешь? — спросил ее Кирилл.

— Ничего папа, я не плохо себя сегодня чувствую. Не беспокойся родной.

Кирилл вернулся на кухню.

— Выяснили отношения? — спросил Сухов.

— Слава Богу, что она адекватно восприняла проверку нашего с ней родства, — наливая в стакан водку, ответил Кирилл. — Камень с души.

Выпил залпом.

— Закуси, закуси, — подал ему на вилке соленый гриб Сухов.

— Угу, мерси.

— Как разведка прошла утренняя? Что обнаружили?

— Ты был прав Женя. Лежку снайпера Павел нашел на скале. Дом как на ладони.

— Ишь ты… Круто. Может я своих ребят подключу?

— Я сам, это дело чести, — Кирилл подошел к окну.

— Мое дело предложить. Твое дело…

— Отказаться Женя.

— Смотри сам. Я здесь на птичьих правах, как говорится. Давай еще по одной, — занес бутылку над стаканом.

— Ты пей, мне хватит. Мало ли что…

Вызвал по телефону Виктора.

Когда тот вошел, жестом указал ему на стул:

— Организуем круглосуточное наблюдение за той скалой, да и за всей местностью.

Выдай своим ребятам приборы ночного видения, проверь еще раз связь между постами, сигнализацию. Понял?

— Чего тут не понять, — ответил Виктор.

— Если что обнаружат, без меня никаких действий не предпринимать.

— Есть, — ответил Виктор. — Могу идти выполнять?

— Иди… И еще, пусть бронежилеты наденут охранники.

— Добро.

Ночь прошла спокойно. Утром, приняв душ, побрившись, позавтракав, Кирилл поднялся на чердак: — Как обстановка? — спросил у старшего охраны.

Тот, поздоровавшись, протянул Кириллу бинокль и жестом показал на скалу.

Поздняков посмотрел в окуляр: седая дымка, ветки деревьев.

— Чуть левей, — подсказал ему охранник.

Укрывшись маскировочной сеткой, в той самой ложбинке между камней лежал человек.

Время от времени поглядывал то в прицел снайперской винтовки, то на часы.

— Давно пришел?

— Час полтора назад. Не хотели Вас будить.

— Почему? — строго спросил Кирилл.

— Думали, снайпер будет ждать, когда полностью рассветет, когда Вы на работу поедете.

— Правильно думали, но разбудить нужно было все равно. Он один?

— Один.

— Точно один? — повторил вопрос Кирилл.

— Если кто его и страхует, то не рядом. Возможно там под скалами, но вряд ли.

— Виктор где?

— Сейчас придет. Вышел в туалет.

Сзади раздались шаги. Кирилл обернулся. Виктор, на ходу вытирая руки, поздоровался шепотом:

— Доброе утро!

— Что шепотом — то?

— А, черт, — буркнул Виктор. — Зарапортовался совсем.

— Какие мысли?

— Будем брать?

— Как? Учует, и только его видели. Делаем так: подгоняешь машину не к парадному входу, а с тыльной стороны дома. Я надену бронежилет, быстро сяду в машину. Стекла в «Мерседесе» бронированные, не страшно. Главное спутать ему карты, чтобы засуетился.

— Стоп, стоп, Кирилл. Отменяется. Рисковать тобой… Давай я сейчас его аккуратненько подстрелю в руку, и вся любовь.

— Хм…слушай, а ведь верно. Хотя,… а Сухов?

— Что Сухов?

— Скажет потом, что мы невинного человека подстрелили? Скажет, мол, может это просто охотник…

— Угу, охотник на уток, Мюнхгаузен еще скажи.

Кирилл подумал…: — Была, не была. Но машина пусть подъедет к запасному выходу. Активность, активность нужна…

«Мерседес» подкатил к дому. Водитель открыл дверь, якобы поджидая хозяина…

— Смотри, смотри, — показал рукой Виктор.

— Ага, вот и второй, — не отрываясь от бинокля, ответил Кирилл.

Из-за деревьев появился второй стрелок. Он, низко пригибаясь, бежал вдоль скалы.

— Не видно им машины за домом вот и засветились, вот и засуетились.

Беру первого, ты второго, Витя.

Кирилл прицелился, мягко нажал на спусковой крючок:

— Черт.

Виктор не отвлекаясь, увидел, что второй человек, услышав выстрел, упал на живот, пытаясь отползти в сторону, произвел выстрел: — Есть.

— Что у тебя Кирилл? — спросил, пока они бегом спускались по лестнице.

— Кажется, я своего грохнул намертво прямо в лобешник.

— Думаешь?

— Дернулся он перед самым выстрелом, словно почувствовав что — то. Я не успел повторно прицелиться.

— Сейчас посмотрим, — ответил Виктор, садясь за руль джипа.

Подъехав к скале, они в сопровождении охранников вскарабкались на скалу.

— Бляха муха, и точно в лоб, — сокрушался Кирилл.

— Второй ушел в лес.

— Надо было обоих мочить, — выругался Кирилл.

— Что толку от двух трупов, — возразил Виктор. — За мной ребята. Дал команду охранникам и устремился в погоню. Один из них остался с Поздняковым, подошел к снайперу, проверил пульс. Отрицательно покачав головой, перевернул труп на спину и начал осмотр.

Кирилл стянул с мертвого маску: незнакомое окровавленное лицо, мокрые темные волосы. Приоткрытые серые глаза, перекошенный улыбкой смерти рот.

— Нашел, что нибудь? — спросил у охранника.

— Пусто, — ответил тот. — Ни документов, ни телефона, ни татуировок…

Кирилл сел на землю, закурил. Спустя двадцать минут вернулся Виктор. Развел руки в стороны:

— Машина у них с другой стороны скалы была спрятана в лесу. Подранил я его, кровищи не меряно натекло вдоль следа.

— Надо Сухова попросить, чтобы по больницам контроль установил, — ответил Кирилл.

— Давайте этого закопаем под деревом.

Охранники вырыли могилу, бросили в нее труп, закидали землей и ветками.

— Карабин его куда девать?

— С собой захватим. Проверить пальчики нужно по картотеке, — заметил Виктор.

Кирилл еще раз осмотрел местность:

— Поехали.

Вернулись домой около десяти часов утра.

Сухов сидел в холле в кресле.

Увидев хмурого Кирилла, спросил:

— Как дела?

— Хреново. Двое их было. Одного я с дуру уложил на месте. Второго Виктор ранил. Догнать не смогли. На машине скрылся.

Сухов выматерился: — Вашу мать нехай. Войнушку все-таки устроили. Где труп?

— Закопали в лесу.

— Да… дела… Все с меня хватит. Степанович уволит меня на хрен. До пенсии год — другой остался, а тут…. Что вы со мной делаете? Узнает пресса, общественность, вам и мне каюк.

Все… завтра гипс снимают, забираю Леську и домой.

— Что ты раскипятился, Женя? Кто узнает? Как узнают?

— Как? Да завтра же пол города будет знать, что ты в лесу бойню устроил.

— Слушай, а ведь это идея…

— Какая еще на хрен идея? — спросил Сухов.

— Давай-ка опередим события на этот раз. Пусть СМИ напишут, что на меня было совершено покушение. Мол, раненный киллер задержан и дает показания. Разворошим муравейник.

— Думаешь? — потер переносицу указательным пальцем Сухов. — Пробуй. Я все равно завтра домой, на работу пора выходить.

— Вот и выходи. Ты же мое дело ведешь? Ты! Разместим одного из моих парней в городской больничке, якобы он и есть тот самый киллер. Понаблюдаем! Заказчикам не выгодно его в живых оставлять, пошлют чистильщика, а мы его цап…

— У меня складывается впечатление, что ты боевиков начитался, Кирилл, извини…

— Женя, да будь моя воля, я бы этого мерзавца на кол насадил и на всеобщее обозрение выставил на площади. Во всяком случае, после этого многие террористы и подобная им сволочь задумались бы,… почесали жопы.

— Террористы… Ты еще скажи, что миром правит жидо — масонское мировое правительство.

— И скажу.

— Не громко на ушко мне можешь сказать.

— Намекаешь, что я одно из щупалец этого монстра? — спросил, насупившись, Кирилл.

— Ни на кого и ни на что я не намекаю.

— Намекаешь, намекаешь. Хорошо… я живу не так как многие, не так как ты в частности. Согласен. Но, как ты успел заметить, живя продолжительное время под одной крышей с моей семьей, в этом доме, пусть и большом, просторном, нет золотых унитазов, минимум обслуживающего персонала. Если ты успел заметить, — прохаживаясь по холлу, продолжал Поздняков, — я и моя дочь сами стираем и гладим себе одежду, постельное белье, в еде не гурманы, — улиток, моллюсков, лягушек не едим. Десяток машин нужен для деловых поездок мне и моим сотрудникам. Есть еще и вертолет, кстати, ты об этом еще не слышал, мой друг? Вертолет для перелетов по вопросам бизнеса и для души…

— Конюшня, — добавил Сухов.

— Конюшня, где я содержу любимых существ, которые давно бы уже сдохли от голода, между прочим, у старых хозяев. Что еще? Где ты видел у меня рабов, которых я на плантациях хлещу плетью, заставляю валить лес, гною в шахтах? Где? Да я добился многого, но не благодаря чуду, воровству или провидению, а благодаря своему усердию, благодаря уму и… Впрочем, нет смысла продолжать.

— Богатство не упрек, ты это хотел сказать в своей пламенной речи, Кирилл? — уточнил Сухов.

— Вот именно. Не ровняй всех под одну гребенку, Женя.

— Ладно. Согласен. Не кипятись. Ближе к нашим баранам. Попробуем осуществить твою задумку. Винтовку хоть привезли с собой или вместе со снайпером прикопали?

— Привезли, — ответил Кирилл.

— Пусть принесут ее мне. Завтра на экспертизу отправлю. И трупик откопать придется для опознания. Но этим я, пожалуй, сам займусь.

Кирилл кивнул и пошел в кабинет. Набрал номер телефона:

— Юркис? Привет. Поздняков беспокоит. Есть дело. Слушай меня внимательно…

Уже к вечеру информация о покушении на Позднякова просочилась на страницы газет. Телевизионные каналы в выпусках новостей, в криминальных программах сообщали подробности и детали происшествия.

Утром Кирилл отвез Вику в клинику профессора Крайника, Олесю домой, Сухова в госпиталь МВД, где ему сняли гипс. Костыли сменила палочка. Спустя два часа прихрамывая, он вошел в свой кабинет. Сев в кресло, протер тряпкой пыль.

Дверь распахнулась, и в нее влетел Степанович:

— Наконец — то голубь ты наш сизокрылый — прилетел, осчастливил. Без ножа меня режешь. Столько дел без тебя в воздухе зависло. Что там, у Позднякова случилось?

— А я почем знаю?

— Не темни, докладывай. Как водочку с олигархами пить, это запросто, а начальство ввести в курс событий сразу в отказ?

— Что докладывать — то? Пресса уже все сообщила.

— Сухов! — стукнул по столу кулаком Степанович.

— Короче говоря, план таков… — Евгений кратко изложил задумки следственно — розыскного мероприятия.

— Давай, действуй, и смотри у меня, чтобы комар носа не подточил. Дело на контроле у самого,… — показал пальцем на потолок.

— У господа Бога что ли? — съязвил Сухов.

— Господь Бог грехи нам с тобой отпустит, когда срок наступит, а вот Генеральный, сам понимаешь, штаны спустит, да задницу надерет так, что мало не покажется.

— Кто в мою квартиру лез, конечно, не нашли? — задал вопрос Сухов.

— А ты как думаешь? Вот-вот,… можешь не отвечать, раз сам все понимаешь. По коням, по коням Женечка.

Сухов созвонился с Кириллом:

— Твой парень готов к маскараду?

Услышав положительный ответ, сказал: — Сейчас я буду, жди.

В доме у Позднякова рядом с Кириллом Сухов увидел молодого мужчину лет тридцати. Евгений, подойдя к нему, спросил:

— Как зовут сынок тебя?

— Станислав. Стас.

— Не боишься?

— Я сам согласился — добровольно.

— Комсомолец — доброволец значит. Ну-ну. Похвально.

— По росту, возрасту, цвету волос вроде бы подходит, — заметил Кирилл. — Черты лица, правда, другие…

— Голову мы ему перебинтуем так, что лица видно не будет. Сделаем все аккуратно, чтобы от жмурика того отличить нельзя было даже на близком расстоянии.

Слушай инструктаж, Стас: охрану я к твоей палате приставлю из надежных ребят. Большая часть медперсонала будет считать, что ты и есть тот самый киллер. Главврача, заведующего отделением, и пару проверенных медсестер введем в курс дела и все. Из палаты не выходить. В разговоры с больными не вступать.

— А туалет? — уточнил Стас.

— В палате у тебя будут туалет, душ.

— Санаторий…

— Почти. Но учти, от тебя зависит многое. Играем в темную, на руках один козырь — мы знаем, что настоящего киллера нет в живых. Они — заказчики, этого не знают. На это и ставим, рассчитывая на успех.

— И сколько времени мне выступать в роли наживки? — спросил Стас.

— Думаю, что недолго. Они считают, что ты начал давать показания, значит, будут действовать решительно и быстро.

— Мне все ясно, — ответил Стас.

— Держи ушки на макушке, парень. Удачи всем нам.

Стасу перевязали голову, уложили на носилки. Двое охранников подхватили его и быстро погрузили в санитарную машину, которая тут же стремительно в сопровождении машин прикрытия отъехала от дома.

Кирилл, приехав в офис, вызвал Павла.

Лиза поискала его и, не найдя, постучала в дверь кабинета.

— Да, — ответил Кирилл.

Она вошла, остановившись на пороге:

— Кирилл, Павла ищут. Вам кофе приготовить?

— Ищите, ищите Лиза Павла. Кофе? Да, пожалуй.

— Я хотела у вас спросить, Кирилл…

— Что еще?

— Что — то Викторию давно не видно, она уехала?

— Почему тебя это интересует?

— Я брала у нее журналы. Хотела вернуть.

— Неси. Я заберу.

— Хорошо, Кирилл. Одну минутку.

Вышла, включила кофеварку. Порывшись в ящике стола, нашла два журнала, протерла с обложек пыль. Приготовила кофе, всыпав в кружку одну ложку сахара, налив несколько капель коньяку. Поставила чашку на серебряный поднос, журналы зажала под мышкой, постучав, вошла в кабинет Кирилла.

— Пожалуйста, Кирилл. Кофе готов.

— Спасибо, Лиза. Журналы положи на стол. Павла нашли?

— Еще нет.

— Безобразие! Где он может быть?

— Я сейчас сама поищу его.

— Спасибо, Лиза.

Девушка, выключив компьютер, закрыла сейф и вышла в коридор. Прошлась по кабинетам. Павла никто из сотрудников не видел. Спустилась в вестибюль и увидела Павла, который, распахнув входные двери, спешил к лифту.

— Павлик!

Тот, обернулся:

— Что случилось Лиза?

— Поздняков тебя обыскался? Рвет и мечет. Где ты прохлаждаешься в рабочее время? Наверное, с Викой?

— Что с Викой?

— Ну,… у тебя же с ней тесный контакт, — снимая с куртки Павла светлый волос, сказала Лиза.

— Тесный, скажешь тоже. Хотел бы я, чтобы контакт был действительно близкий, но не тесный.

— Что так, Павлик? Не везет в любви? Сочувствую, сочувствую… Такой импозантный молодой человек и обделен женским вниманием.

Увидела висящий у Павла на руке мотоциклетный шлем:

— Покатаешь меня на досуге? Страсть как люблю скорость и острые ощущения.

— Так,… Лизок, не пудри мне мозги. Я тебя прокачу, а потом мне твой Виктор такую сцену ревности устроит…

— Мой Виктор? С чего ты взял, что он мой?

— Как же, как же… А чем вы с ним в бане занимались? Печку что ли складывали в два часа ночи? Или в морской бой играли?

Лиза расхохоталась: — Морской бой, говоришь? Подглядывал, сознайся?

— Большая честь подглядывать за вами. Делать мне больше нечего.

— Ну, смотри, Павлик, если что — дорогу знаешь, приезжай. Поиграем в крестики — нолики.

Вике привет от меня передавай. Беги, а то у Позднякова удар еще случится. Как будем тогда без шефа работать, а?

Павел побежал к лифту, а Лиза еще долго стояла в вестибюле в задумчивости, рассматривая поток машин.

— Где тебя носит? — увидев Павла, спросил нервно Кирилл.

— К Вике ездил.

— Как она там? — смягчил тон Поздняков.

— Как, как — скучает. Процедуры, анализы… Завтра будут делать гемосорбцию. Кстати, профессор и вас ждет на прием, Кирилл.

— Да знаю я. Некогда… Доложи, что ни будь узнал нового про фирму «Фромакс»?

— Узнал.

— Серьезно? И молчишь?

— Так с этими киллерами, ртутью совсем не было времени рассказать.

— Рассказывай, не томи.

— Компания «Фромакс» зарегистрирована недавно. Если верить официальным данным занимается торговлей лесом. Офис расположен на Кипре. Интересен такой факт, что лес, если верить приходно — расходной документации скупают они в России, затем транспортируют в Германию на мебельные фабрики. Но… на бумаге лес есть, а вот мебели то и нет на выходе.

— Что же получается, Павел?

— Получается, что компания все операции проворачивает виртуально, так сказать.

— Подстава? — уточнил Кирилл.

— Думаю, да.

— А нефть, наша нефть на хрена им?

— Вот и я думаю, Кирилл, зачем они скупают ваши активы?

— Перепрофилировать свой бизнес. Цена на нефть лезет в гору. Купить месторождение, инвестировать капитал, — раздумывал вслух Кирилл. Может быть и так…

— Кирилл, у меня есть друг. Он давно живет на Кипре. Держит небольшой отель, ресторан.

Давайте я его попрошу, чтобы навел справки на месте.

— Что за друг? Надежный?

— Натан Риксель. Мы с ним в Чечне воевали.

— Еврей и воевал Чечне?

— А что? Отличный парень, снайпер — десятка два чехов завалил.

— Да так,… в принципе ничего. Говоришь, что ресторан у него?

— Отель, ресторан. Зовет в гости уже второй год.

— Вот что Павлик, бери билет и завтра же вылетай на Кипр, раз зовет тебя однополчанин.

Уважь друга, а заодно и по «Фромаксу» информацию соберешь. Потом в Германию слетай и на эти фабрики взгляни издали мебельные. Только все аккуратненько, нежно, я бы сказал, нужно сделать.

— А Вика? — стал отнекиваться, Павел.

— Не усохнет твоя Вика за неделю.

— Будем думать, — грустно ответил Павел.

— И вот еще что, билет на самолет бери сам, — сказал Кирилл, посмотрев на журналы лежащие, на краю стола.

Подойдя к Павлу, крепко пожал руку:

— Ни пуха.

— К черту.

 

11

Вика лежала на кровати, укрывшись белой простыней. В бедренные артерии девушки были воткнуты большие иголки, к которым присоединялись тонкие пластмассовые трубочки. Гонимая электрическим насосом циркулировала кровь. Двигатель шумел едва — едва, словно хорошо настроенный импортный кондиционер. Рядом сидела медсестра, следила за показаниями приборов.

— Девушка, сколько мне так лежать? — спросила Вика.

— Часа три — четыре, — не поднимая головы, ответила медсестра.

— Долго. А сколько таких процедур нужно будет сделать?

— Как минимум четыре, — входя в палату, ответил Крайник. — Как минимум, для пользы дела. Если Вам скучно, включите телевизор.

— Пожалуй, — ответила инертно Вика.

— Ничего не болит? — осторожно откинув простыню и осмотрев крепление иголок, уточнил профессор.

— Нет, доктор. Спасибо. Все нормально, — сказала Вика улыбнувшись.

В дверях с цветами в руках показался Кирилл.

— Папа…

— Ага, — обрадовался Крайник. — Вот и второй наш пациент. Прошу, прошу… Раздевайтесь и ложитесь рядом с дочкой. Даша, — окликнул медсестру, — подготовьте господина Позднякова к операции.

— К операции? — раздался голос Кирилла из-за ширмы.

— Ну, это мы так называем эту процедуру… операцией, Кирилл. Не волнуйтесь. Пара укольчиков и все будет Ok. — Поспешил успокоить его профессор.

Спустя некоторое время отец и дочь, поглядывая то в телевизор, то друг на друга, начали тихо беседовать.

Медсестра тактично вышла в смежную комнату.

Вика взяла руку отца:

— Папа расскажи, где и как вы с мамой познакомились?

Видя, что Кирилл не спешит с ответом, продолжила:

— Понимаешь, был у меня свой мир. Я когда была маленькой девочкой, хотела стать актрисой. Рисовала образно сцену, на которой героями были близкие мне люди. Такими были в то время, приемная мать, которую я считала настоящей мамой до того момента, когда она не заболела и перед смертью не рассказала мне, что я не ее дочь, соседи, которые приходили вечерами пить чай с бубликами и вареньем, друзья по школе.

Потом одни герои моих спектаклей с воображаемой сцены уходили, на смену им приходили другие. У меня создавалось впечатление, что кто-то ими управляет по четко спланированному сценарию, кто — то, но не я. Когда и кому уйти, какую нацепить на себя маску, грим. Я в руках режиссера была и остаюсь марионеткой. Он дергает за веревочки, подсказывает текст, опускает, поднимает занавес, когда удобно ему, а не мне, не тем, другим актерам. Потом появился ты, и вроде все стало меняться вокруг. Место режиссера занял ты, папа. А Ирэна,… она все время рядом, но по другую сторону рампы, сидит в первом ряду, наблюдает, словно ждет, когда мы совершим неправильный шаг и свалимся в оркестровую яму, она словно правая рука, набирающего вновь власть над всеми нами режиссера. Я падаю, но в последний момент вместо жесткого пола, чувствую, чьи то сильные руки. Наверное, твои?

Кирилл внимательно выслушал Вику:

— Вот — вот…. Гены, видимо у нас тобой действительно совпадают. У меня всю жизнь было такое впечатление, что я,…. что мне внутренний голос подсказывает те или иные выходы из ситуаций, которые разыгрывает на сцене невидимка — режиссер. Но в последнее время поток ситуаций так стремителен и глубок, что порой теряюсь в догадках, где стоит нырнуть, где отплыть к берегу или против течения направить свой плот.

Рассказать о Ирэне? Как встретились?

Кирилл умолк, смотря как его кровь, мечется среди тесных трубок аппаратуры. Затем, вздыхая, сказал: — Мне было бы гораздо интереснее узнать, а затем рассказать тебе, почему мы расстались в то дивное и далекое лето прошлого века, Вика. Но я этого не знаю, увы… Все произошло так странно, стремительно, что…

Вика — встречный вопрос к тебе. Хотя не в моих правилах вмешиваться в личную жизнь людей, но так как ты у меня одна единственная на всем белом свете, скажи, что у тебя с Павлом?

Вика, шмыгнув носом, покрутила завиток волос:

— Павлик, Павлик… Папа, … если быть краткой, наши отношения еще не созрели для того, чтобы обрести полную ясность.

— Важно, чтобы ты сама и Павел смогли без потрясений и гроз разобраться в своих чувствах.

— Дай нам время, папа.

— Не боишься в девках засидеться?

— Да ну тебя папка…

Слова Вики прервало мелькание лампочек в люстрах под потолком. Насосы, которые качали кровь по трубкам, стали издавать жалобные звуки помощи. Свет моргнул несколько раз и погас.

Медсестра, вбежав в комнату, стала вручную качать кровь. В палату спешно вошел Крайник:

— Опять электричество выключили сволочи. Даша прекращаем операцию — срочно.

Поднимаясь с кровати, Кирилл, спросил у взволнованного профессора:

— И часть электричество выключают энергетики?

— За неделю по несколько раз.

— А как же операционные, реанимации?

— Никак. Сидим, звоним, кричим, ругаемся. Одним словом, ждем у моря погоды.

— Да… — протянул Кирилл. — Не сочтите за подхалимаж или за взятку, но я завтра же куплю для университета автономный дизель — генератор. С таким безобразием мириться дальше нельзя.

— Что вы, что вы, Кирилл, — изумился Крайник.

— Возражения не принимаются. Я сказал, значит сделаю. — Ответил Поздняков. — Вика, Чао. Завтра буду. Не скучай.

— Папа, Леське и Сухову привет от меня передавай, — помахала Кириллу Вика и, посмотрев ему вслед, вытащила из тумбочки книжку, подняв повыше подушку, погрузилась в чтение.

* * *

Сухов сидел в кабинете и разгребал завал из скопившихся бумаг. Черкал страницы, рвал ненужные, бросал в переполненную урну. Завеса сизого табачного дыма нарушилась сквозняком из открывшейся двери.

— Проводишь ревизию? — спросил Сухова входя, Степанович.

— Угу.

— Террорист наш как? Не звонил?

— Я запретил ему пользоваться телефоном. Связь через охрану.

— Смотри, чтобы все было тип — топ!

— Сейчас сожгу мусор и поеду к нему, если машину дашь, — ответил Сухов, взяв урну, вышел из кабинета, пропуская начальника.

— Бери. Часа тебе хватит?

— До больницы доеду, верну тебе машину, не переживай. Уже вечер. Оттуда домой на трамвае доберусь.

Войдя в больничный коридор, Сухов увидел двух милиционеров сидящих по обеим сторонам двери палаты, в которой находился Станислав. Поздоровался, узнал обстановку.

— Все тихо? Посторонних лиц не было?

— На первый взгляд, все в норме, товарищ подполковник, — ответил старший сержант.

— А на второй взгляд? — прищурившись, уточнил следователь.

— Ходят врачи, медсестры, посетители. Все в белых палатах. Лишних вопросов не задают, правда, по началу интересовались, что мол, за больной, почему охрана. Сейчас видимо привыкли…

— Смотрите, и вы у меня тут не привыкнете. Тишина обманчива. Утром смену пришлю, — дав последние указания, Сухов вошел в палату.

Стас с перевязанной головой лежал на кровати и смотрел в окно.

— Здравия желаю, — поприветствовал радостно Сухова.

— И тебе здравия, — ответил, пожимая руку парня, Сухов. — Скучаешь?

— Отсыпаюсь. А вообще скучновато, конечно. Был бы, что ли сосед, какой нибудь…

— Телевизор чем тебе не сосед?

— Сплошные шоу, да мыльные оперы, — махнул Стас.

Сухов включил «Панасоник»:

— Хм,…

Раньше бывало, один канал включаешь — «Вести с полей», другой — «Сельский час», третий — «Программа Время» — репортаж о заседании Политбюро. А сейчас, смотри, как зажигает! — На экране брюнетка с томным взглядов поливала себя «Спрайтом», ручеек проложил устье между грудями третьего размера, прозрачная жидкость устремилась к впадине пупка в лагуну лона едва прикрытого лоскутком голубой тряпочки.

— Ух,… дух захватывает. Ее б сюда тебе вместо соседа да, Стас?

— Было бы неплохо.

— Ладно, я побежал. Держи апельсины, сок.

— Не надо, — начал отказываться Стас. — Мне здешнего питания хватает…

— Бери, бери… Оружие где хранишь?

Стас, расстегнув больничную куртку, показал висящий под мышкой в кобуре пистолет.

— Молодец. Ну, давай, покедова.

Сухов вышел на трамвайную остановку. Закурил, достал телефон:

— Степанович? Все, Ok, Стаса проверил, еду домой.

Трамвайный вагон остановился возле Сухова. Он занял место у окна, думая, чем бы накормить Олесю на ужин. В этот момент раздался оглушительный грохот. Сухов обернулся: — Ни хрена себе!

Водитель резко затормозил. Сухов, показывая ему служебное удостоверение, крикнул: — Открой дверь.

Дверь распахнулась. — Езжай отсюда, быстрей. — Скомандовал Сухов. Трамвай звякнув, набрал скорость.

Из окна на третьем этаже больницы валил густой черный дым.

Сухов, опираясь на палочку быстро, насколько позволяла ему это делать больная нога, заспешил к зданию больницы, боковым зрением, уловив удаляющийся джип темно — синего цвета.

Из дверей больницы выбегали в ужасе люди — больные, медперсонал. Сухов, на миг, остановившись, вызвал по телефону пожарную команду, дежурный наряд милиции.

Протиснулся среди спускающихся по лестнице людей на третий этаж. В воздухе коридора летали сгустки гари, клочки бумаг, клубился удушающий едкий дым. Скамейка у дверей палаты, которую Сухов покинул несколько минут назад, валялась на полу, придавив одного милиционера. Второй склонился над ним.

— Жив? — тяжело дыша, спросил Сухов.

— Вроде бы да. Дышит. Что это было, товарищ подполковник?

Сухов, не ответив, глянул на дверь палаты, которая болталась на одной петле. Вошел в задымленное помещение, размахивая руками перед лицом. Вместо окна зиял проем с рваными краями бетона. На кровати Стаса дымилось постельное белье, догорал в углу телевизор. Сухов осмотрелся, — Стаса в палате не было. — Где Стас? — позвал Сухов милиционера. Тот пожал плечами.

В этот момент они услышали стук. — Туалет, — крикнул Сухов и подбежал к двери заваленной разрушенным шкафом. Дверь не открывалась.

— Заклинило замок. Позвал: — Стас, это ты? Живой?

Услышав утвердительное бормотание, скомандовал: — Отойди от двери.

Достал пистолет и несколько раз выстрелил в замок. Распахнул дверь.

Якушкин сидел на кафельном полу, зажимая правой рукой рану на левом предплечье.

Сухов подбежал к нему: — Ух,… пронесло.

— Ага, хорошо, что мне в туалет приспичило, а так бы, неслась бы моя душа в Рай уже на полных парах, — пытаясь подняться, кряхтел Стас.

— Помоги, — крикнул Сухов.

Вдвоем с милиционером они подняли Стаса и вывели его из палаты.

Поздняков с Виктором сидели в кабинете, подводя итоги рабочего дня.

Лиза вбежала без стука: — Кирилл, Виктор, включите телевизор быстрей, быстрей…

На экране появился корреспондент с микрофоном в руках: — Только что в здание городской больницы номер один, в одно из его окон был произведен выстрел из гранатомета. Вы видите за моей спиной дым. Это пожар в больничных палатах.

По предварительным данным выстрел был произведен неизвестными лицами, которые скрылись на машине марки «Тойота» синего цвета. Есть пострадавшие…

Кирилл, схватил телефон, показывая рукой Лизе, чтобы она вышла и закрыла за собой дверь.

— Сухов? Женя? Ты где? Телевизор… Ты в больнице? Как Стас? Хорошо… понял, буду на месте, приезжай.

— Что? — спросил Виктор.

— Жив, Стас, — тяжело садясь в кресло, ответил Кирилл.

— Слава Богу. Закурил. — Вот это номер. Значит даже так…

— Второго снайпера видимо в живых тоже нет. Зачищают хвосты, — налив в рюмки коньяк, размышлял Кирилл. — Держи, давай выпьем.

— Давай.

Они, чокнувшись, проглотили коньяк.

— Лиза, машину к подъезду. — По громкой связи распорядился Кирилл. — Поехали, Виктор.

Часа через два, под покровом вечерних сумерек, Сухов приехал к Позднякову.

— Привет, Женя! Как все случилось?

— Из «Мухи» влепили в окно, — ответил, снимая куртку, Сухов. — И главное так шустро, что толком ни свидетелей, ни улик.

— Из «Мухи»? Знакомая штуковина.

Разрывной заряд марки «Окфол» располагается в головной части гранаты.

Реактивный двигатель имеет одношашечный реактивный заряд из пороха ППК-5.

Шустро, говоришь, отстрелялись? Значит, опыт имели за плечами боевой. Хотя «Муху», чтобы привести в боевое состояние достаточно открыть заднюю крышку и раздвинуть трубы до упора, при этом передняя крышка откроется, а предохранительная стойка с диоптром и мушка займут вертикальное положение. Много ума не нужно. Убойная штука — «Муха» — РПГ-18: Длина: — в походном положении -705 мм, — в боевом-1050.

Калибр, 64 мм. Масса, — 2,6 кг.

— Всего 2,6 кг, — уточнил Сухов.

— Да, всего 2.6, мальчишка сможет справиться запросто. Начальная скорость, — 114 м/с, Дальность прямого выстрела, — 135 м. Прицельная дальность, — 200 м, Бронепробиваемость, — 150 мм, Масса гранаты, 1,4 кг.

Для взведения ударного механизма следует повернуть предохранительную стойку вниз до упора и затем отпустить её. Производство выстрела осуществляется нажатием на спусковой рычаг шептала. После перевода в боевое положение (в случае неизрасходования) РПГ-18 предписывается разрядить выстрелом в сторону противника. И все дела, Женя.

— Шпаришь, как по учебнику, — улыбнулся Сухов.

— Академии не зря кончали.

— И сколько у тебя, их, академий?

— Три. Военная, финансовая и самая главная — академия — жизнь.

— Это ты верно, Кирилл, подметил, жизнь, она всему научит.

Так что, ищи этих ребят на джипе, Женя, как ветра в поле. Взял бы автомат и всех к чертовой матери,… — выругался Кирилл. — Стас где?

— Выпить дашь? Стаса отвез в наш госпиталь. Ранение у него осколочное в мякоть, сквозное. Говоришь автомат? Что так мелко? Уж лучше огнемет, или атомную бомбу на город сбрось, Кирилл. Хватит! Из снайперских уже постреляли? Результат видишь?

— Наливай полней, наливай, — пригнул горлышко бутылки к рюмке Сухов. Выпил залпом: — Еще плесни…

Кирилл наполнил его рюмку. Поставил, пустую бутылку. Открыл новую. Налил себе.

— Результата нет, Кирилл. Отпечатки на карабине киллера ничего не дали, раз — загнул палец. Труп, не опознан — два… — Кто ртуть подложил, неизвестно — три. Кто следил за Викой в лесу — четыре. Кто — следит за тобой и прослушивает разговоры — пять. Кто на меня наехал — шесть. Продолжать? Сложи все нули, получишь большую баранку, Кирилл.

Уезжать тебе нужно из страны иначе…

— Не дождутся, — оборвал его Кирилл. Посмотрим, что Павел на Кипре раскопает.

* * *

Павел, прилетев на Кипр, вышел из здания аэровокзала. Стоял весенний солнечный и теплый день. Павел, огляделся по сторонам: пальмы, велосипедисты, двухэтажные автобусы, пестрая разноязычная толпа людей. Вынув из кармана ветровки блокнот, поискал нужный номер телефона.

— Ало, Натан? Привет, старик? Кто говорит? Не хорошо, не хорошо забывать голоса однополчан. Да, я, Павел. Откуда звоню? Да вот, в какой — то вшивый городишко под названием — Никосия меня нелегкая занесла, отсюда и звоню. Не надо за мной приезжать, на такси доберусь, стол накрывай, — закончил разговор Павел и крикнул: — Такси!

Возле него тормознул серебристый «Фиат». «Kopiaste!» — открывая дверь и улыбаясь белоснежной улыбкой, произнес смуглолицый молодой человек в бейсболке.

Когда Павел сел на заднее сидение водитель спросил на английском языке: — Куда ехать?

Павел, с трудом подбирая слова, назвал адрес.

— Украина, Россия? — поинтересовался водитель.

— Россия.

— О! У меня жена русская, зовут Наташа, — на хорошем русском языке заговорил таксист. — Здравствуйте. Вас покатать по городу?

— Нет, нет, спасибо. Меня ждут.

Водитель включил двигатель. По ходу движения, неустанно крутя головой, успевал воспевать свою страну:

— Кипр, дорогой друг — это не просто остров отдыха, это страна нескончаемых удовольствий и воспоминаний, которые заставят возвратиться сюда снова.

Афродита, Вы слышали про Афродиту?

Рожденная из пены морской, воспетая Гомером, она впервые ступила на землю, населенную людьми, именно на побережье маленького Кипра. Богиня любви и красоты знала, что лучшего места для своего появления на свет ей не найти. Поезжайте на берег нашего моря, ласковые бирюзовые волны омывают песчаные берега, почти круглый год солнце светит, не прячась за тучи. Уют и покой охраняют мощные утесы и скалистые горы, поросшие густым лесом. Быть может, и Вы встретите здесь свою Афродиту, — улыбнулся таксист.

— Посмотрите, какие вокруг замечательные люди, открытые, добросердечные. Недаром Афродита пришла к нам, на наш уютный остров. Гостеприимство на Кипре считается священным долгом. Увидев Вас, я сказал «Kopiaste!», — это приглашение: «Kopiaste!», что переводится как: «Входите, пожалуйста!».

— Кипр, продолжал энтузиаст — экскурсовод, — третий по величине остров в Средиземном море, располагается в его восточной части. Наши предки долго воевали, впрочем, как и ваши в России.

— Уж, нашим предкам досталось, наверное, по — более, — заметил, Павел.

— И нашим, и вашим, — ответил, объезжая заглохнувший посреди дороги автобус, таксист.

— Кто только не хотел полакомиться таким лакомым и соблазнительным кусочком, как Кипр. И древние египтяне, ассирийцы и финикийцы. Древние греки внесли наибольший вклад в развитие нашей культуры т цивилизации, но поначалу тоже были чужестранцами.

— Вы похвально начитаны, — заметил Павел.

— Моя Наташа работает гидом. Вот и я читаю разную литературу, чтобы от нее не отставать.

— Знаю, что Кипр поделен на две части, как уживаетесь с соседями? — продолжил беседу Павел.

— Это больной вопрос. Вечный спор между турецкой и греческой общинами Кипра: террор и изгнание с насиженных мест нанесли земле и людям незаживающие и глубокие раны. Они саднят и поныне, через три десятилетия после ужасной гражданской войны. Та война, закончилась в 1974 г. разделом острова. Пожилые люди не хотят и слышать о том, что у них сохранилось много общего с земляками из другой общины, а многие молодые люди этого попросту не помнят. Но иностранцы, видя, турок — киприотов, играющих на бузуках, поющих греческие народные песни и танцующих «сиртаки», ошеломленно спрашивают меня, зачем и кому понадобился этот раздел. Зачем эта колючая проволока, опутывающая демаркационную линию и буферную зону между двумя кипрскими общинами. Ведь недавно рухнула стена, делившая Берлин на две части. Почему остаются границы у нас? Вопросы открыты.

— Наверное, не пришло время, — сказал Павел.

— Наверное, — ответил таксист, подъезжая к уютному ресторанчику возле высотного здания.

— Приехали.

— Спасибо, — поблагодарил Павел. — Спасибо за лекцию и приятную поездку. Протянул таксисту сто долларовую купюру.

Тот отсчитал сдачу.

— Не нужно сдачи, — отмахнулся Павел, закрывая дверь.

— Э, нет. Вы из России. Моя жена Наташа, тоже из России.

Держите сдачу. До свидания.

Павел распахнул дверь ресторана. За отполированными столиками сидели посетители, пили пиво, обедали. Услышав звук колокольчика висевшего над входной дверью навстречу Павлу, улыбаясь, широко разведя руки, вышел хозяин заведения:

— Павлик, дружище, сколько лет, сколько зим.

— Здорово, здорово, бродяга, — ответил Павел, рассматривая Натана Рикселя. — Полысел, погрузнел, — похлопывая Натана по упругому животику, усмехался Павел.

— Да… годы идут, — поглаживая лысину, ответил Натан. — Какими ветрами в наши края?

Пошли, рассказывай.

Друзья обнялись, расцеловались и пошли за столик, стоявший в углублении зала.

— По делам фирмы, если коротко, — усаживаясь удобней, ответил Павел.

— Что за дела, если не секрет? — спросил Натан, наливая в узкие бокалы янтарное пиво.

— Много будешь знать, скоро состаришься, Нат…

— Не хочешь, не говори.

Увидев, что друг насупился, Павел похлопал его по плечу:

— Не обижайся. Короче говоря, шеф послал на разведку…

— Разведку боем? — уточнил Натан.

— Желательно без боя. Уточнить нужно, чем одна из фирм здешних торгует.

— Промышленным шпионажем занялся, Павлик?

— Ну, можно и так назвать мою миссию. Фирма «Фромакс», не слыхал?

— «Фромакс», «Фромакс»… вертится на языке, в уме… нет, Паша. Нужно спросить у жены.

— Так ты женат?

— Естественно, — солидно ответил, Натан. — Женат и сын есть. Три года недавно отметили.

— И кто твоя жена?

— Жена? Гречанка, зовут Лара. Работает на таможне. У нее уточним про твой «Фромакс».

— Натанчик, только так, чтобы…

— Понял, понял Павлуша. Комар носа не подточит. Она у меня умница — кремень. Умеет язык за зубами держать.

— Красивая? — спросил Павел.

— А вот и она, легка на помине, — ответил Натан.

Павел увидел, что к их столу подходит высокая загорелая брюнетка. Брючной костюм… туфли с высоченными каблуками…

— Познакомься, Лара, мой старый друг из России, Павел.

Павел поднялся, приветствуя девушку, поцеловал ей руку:

— Павел.

— Лара, — чуть картавя, ответила девушка, обнажив белоснежные зубы.

— Очень приятно познакомиться.

— И мне.

Натан отодвинул стул, помогая жене сесть за стол.

Она, поблагодарив его, вытащила из сумочки пачку сигарет.

Натан щелкнул зажигалкой.

Павел уловил запах благородного табака, запах дорогих духов.

— Натан, не очень любит рассказывать о России, о Чечне, но о Вас, Павел говорил и только добрые слова.

Вы спасли ему жизнь? Это так? — спросила Лара, расстегнув воротник рубашки мужа, который обнажил шрам на груди.

— Ларочка,… — отстранился Натан, застегивая пуговицу.

— Было дело. Мы тогда в засаду попали в ущелье летом. Кусты, трава, горы… Видимость — ноль. Задали нам трепку чехи, — ответил Павел, смотря на покрывшееся капельками пота лицо друга.

— Чехи? — спросила, затягиваясь дымом, Лара.

— Чеченцев мы так называли, боевиков, — уточнил Павел.

— Спасибо Вам Павел. Если бы не Вы, у меня сейчас не было бы такого неподражаемого мужчины, как Натанчик, — произнесла Лара, положив руку на плечо мужу.

— Пользуйтесь, дарю, — рассмеялся Павел.

— Подарок еще тот, — в тон Павлу ответил Натан. — Ларочка, Павел к нам на пару дней. Его интересует…

— О делах чуть позже, Натан, — прервала его жена. — Ты нас голодом морить собрался?

— О! Прости, Павел, прости, Лара. Я сейчас, я мигом, — Натан скрылся на кухне.

— Хорошая у вас страна, Лара, — для поддержания разговора, произнес Павел.

— Да, здесь многим нравится. На Кипре любой человек найдет занятие по душе. Можно составить свою индивидуальную программу, взять напрокат автомобиль или яхту. Созданы все условия для водного спорта, верховой езды, рыбалки. Есть теннисные корты, площадки для гольфа, сквоша, волейбола, футбола. Вас наверняка заинтересует возможность отправиться в один из морских круизов. На комфортабельных теплоходах Вы сможете совершить путешествия в Израиль и Египет, где самые квалифицированные гиды проведут увлекательные экскурсии, — затараторила Лара.

— Давайте на «ты», Лара. Так проще, — улучив паузу, предложил Павел.

— Давайте,… давай… так вот, тебя ждет много приятных сюрпризов и необычайных приключений: уютные национальные таверны, кафе, рестораны, ночные клубы, бары и дискотеки, морские и автомобильные экскурсии по всей стране, охота на осьминогов, увлекательные сафари.

Киприотские фирмы экспортируют одежду, обувь, кожевенные изделия; разнообразные овощи, картофель, цитрусовые, виноград и знаменитые вина.

— О винах и еде, разреши я Павлу, расскажу, — предложил Натан, подходя к столу и ставя на него поднос с угощениями.

— Да уж, выпить и вкусно поесть ты мастер, не изменяешь вкусам, — глядя на яства, сказал Павел.

— Кипрские вина, Павлик, считаются древнейшими в мире, они упоминаются уже в «Илиаде» Гомера. Бутылка вина объемом 0,75 л стоит 0,8–2,5 фунта. Как свидетельствуют многочисленные исторические хроники, кипрским винам отдавали предпочтение еще древние римляне. На состоявшейся в Лимасоле в 1191 году свадьбе британского короля Ричарда Львиное Сердце и Беренгарии Наваррской рекой лилась «Кумандария» (Commandaria) — густое красное вино, которое до сих пор производят на Кипре. «Кумандария» была популярна в средние века при дворах английских и французских королей, а также в Венеции. Кипр — признанный производитель не только вин, но и бренди, коньячного спирта, ликеров, шерри и узо — анисовой водки. — Торжественно произнес Натан.

— Мы что пить будем? — спросил Павел.

— За встречу выпьем «Кумандарию», припасено у меня несколько раритетных бутылок, — наливая в бокалы темную жидкость, ответил Натан. — Пробуй…

Павел поднес бокал к носу, понюхав, пригубил, — да… такого вина я не пил раньше.

— Не мудрено, дружище. Пей, закусывай… Кипрская кухня чем-то напоминает кавказскую: в ней также сильны влияния арабского и турецкого кулинарного искусства. Популярен шашлык, завернутый в лепешку, и кипрский сыр, подаваемый в натуральном или жареном виде.

Павел взял с тарелки шашлык, передал его Ларе.

— Спасибо, Павел. А еще у нас готовят баранину, говядину и свинину, жарят на углях, запекают в глине или в горшочках с луком, лавровым листом, перцем и другими специями. Очень вкусно готовят рыбу, осьминогов, крабов, креветок, устриц, мидий. Из сладких блюд наиболее традиционны: зеленые грецкие орехи в сиропе; ризогало, это сладкая рисовая каша с корицей; халва, приготовленная из манной крупы и орехов с добавлением сахара, меда и растительного масла; баклава; кадаифи, — отпивая вино, продолжила рассказ мужа, Лара.

— Экзотика, — жуя мягкое мясо, ответил Павел. — А водочку не пьешь, Натан?

— Исключительно в день дембеля. Только в этот день, — сморщив лоб, ответил Натан.

— Запирается на целый день в своей комнате. Орет какие — то сумасшедшие песни, играя на гитаре. К нему лучше не стучаться, не откроет, — сообщила Лара.

— И не пробуй даже. Не открою никогда. Это мое, это наше, святое, да Павел?

— Давай выпьем за ребят, — предложил Павел.

Они налили себе по полному бокалу вина, поднялись, выпив, не чокаясь, обнялись.

Спустя пару часов, слегка пошатываясь, друзья вышли из-за стола.

— Пойдем домой, Лара. Пошли, Павлик. Думаю, что сие заведение сегодня управится и без своего хозяина, — Натан посмотрел в зал, — до завтра, господа, до завтра…

Павел, бросив сумку на кровать, переоделся и спустился по лестнице на первый этаж квартиры Рикселей. Лара разливала кофе в маленькие чашечки.

— Павел попробуй кофе по моему рецепту с минеральной водой и мятой.

— У… необычный букет. Нужно взять его на вооружение.

— Возьми, возьми, не жалко.

— Где ваше чадо? — увидев фотографию, на которой кучерявый мальчуган позировал, обнимая плюшевого льва.

— У мамы с папой в Афинах. Отправили на пару недель, соскучились… он у нас такой славный….

— Да,… на Натана похож, как мне кажется.

— Очень похож, только глаза мои — карие, а все остальное его…

— Так и должно быть. Сын в отца, дочь в мать, — войдя в холл, отметил Натан.

— Какая еще дочь, Нат? — спросила, уперев руки в бока, Лара.

— Наша будущая дочь, женушка. Я уже и имя придумал. Назовем малютку Валерией, Лерочкой.

— Вот видишь, Павел, так всегда. Сам все решает за двоих, я, я, я… Меня ты спросил?

Имя мне нравится. Я подумаю над твоим предложением, Нат, — улыбнулась Лара.

— А нечего тут думать. Дети не спрашивают разрешения у родителей перед появлением на свет, родители не спрашивают детей. Много думать — вредно, быстро состаришься, а у стареньких тетушек детишки не рождаются. Поэтому…

— Ага, прямо сейчас… разогнался, — отстранилась Лара.

— Мое дело предложить, — отпивая кофе, пробурчал Натан. — Паша, давай водочки вмажем?

— Натанчик…. — погрозила пальцем Лара.

— Мы по стопочке… по одной… Дорогуша принеси из холодильника,… умоляю.

Хочешь, на колени встану?

Лара поняв, что приговор окончательный, вышла на кухню.

Павел снял висевшую на стене гитару, взял несколько аккордов:

— Настроена, отрадно.

— А как же… обижаешь, — перекинув ногу за ногу, сказал Натан. — Споешь?

— Давно не играл, не пел, но попробую, — Павел откашлялся и негромким баритоном запел:

— Браво, Павел! Точно подмечено, да Ларочка? — «Дети,… скорей по привычке, не больше двоих…» — захлопал в ладони Натан. — Привычка — вторая натура…

— Хорошая песня, Паша, откровенная, искренняя, — присаживаясь к столу изящно ставя на него запотевшую бутылку, похвалила хозяйка.

Натан наполнил рюмки.

— Давненько не бывал я в России… Выпьем за матушку Русь.

Павел выпил, закусив тонким ломтиком хлеба с сыром:

— Вот еще одна песенка, коротенькая:

За столом на миг повисло молчание, которое прервала Лара:

— У русских своя отметина — судьба… Павел, ты не женат?

— Нет, как — то не складывается, Лара.

— Отчего? — спросил, наливая по второй, Натан. — Парень ты видный. Что принцессы перевелись на Руси?

— Может и не перевелись….

— А как та девушка, чья фотография висела над твоей койкой в палатке в Чечне? Вика, кажется? Не дождалась тебя?

— И да, и нет, — задумчиво ответил Павел, разглядывая рюмку.

— Знаешь, Лара, красивая такая барышня…загляденье, — продолжил Натан.

— Натанчик… — с упреком произнесла Лара, видя, что Павел умолк.

— Спасибо, Лара. Вика дочь моего шефа…Кирилла.

— Ого, — воскликнул Натан. — Так что же ты пасуешь?

— Вот вернусь домой… Давайте выпьем …

— Можно тост, мальчики? — спросила Лара и, не дожидаясь ответа, продолжила:

— За Любовь!

Павел, выпив, поднялся:

— Натан, так как насчет той фирмочки «Фромакс»? Найдем концы?

— «Фромакс»? — уточнила Лара. — Какие — то проблемы, Павел? Я знаю эту фирму…

Павел с Натаном переглянулись?

— Рассказывай, Лара, рассказывай,… — откинувшись в кресле, попросил Натан.

— Что вас интересует?

— Все! — ответил Павел.

— Я же в таможне работаю. Через меня многие фирмы оформляют дела. В принципе это коммерческая тайна…

— Лара, умоляю тебя, — возмутился Натан. — Свои же люди…

— Ладно… Так вот эта фирма «Фромакс» за все время существования произвела всего одну транспортную операцию, завезла из Германии дорогое компьютерное оборудование, мебель, два микроавтобуса, три авто дорогих, «Мерседесы» кажется, точно не помню.

Существует уже год, никаких сделок по покупке — продаже, перемещению товаров за пределы страны не осуществляет. Более того, моя подруга, работающая в банке, говорила мне по секрету… Она с одним из сотрудников «Фромакса» роман крутит, говорила, что денежные потоки, счета у них очень и очень крупные. Короче говоря, мальчики, я вам ничего не говорила, хорошо?

— Без сомнения, Лара, — целуя ей руку, ответил Павел.

— Кстати, Натанчик, сотрудники этой фирмы регулярно обедают в нашем ресторане и грех тебе не знать своих клиентов.

— Точно! Какой же я болван, — хлопнул себя по лбу Натан. — Думаю, что — то мне это название знакомо… Завтра покажу тебе одного интересного типа, Павел. Утро вечера мудренее…

— Спасибо, друзья! — довольно потирая ладони, поблагодарил супругов Павел.

 

12

Приняв душ, Павел лег в чистую постель, выключил ночник, с удовольствием вытянувшись в полный рост на мягкой кровати, подумал:

— Пока все складывается как нельзя удачно.

Перевернулся на бок, сон не приходил:

— Впечатления дня минувшего не дают заснуть, — проворчав, поднялся, закурил и открыл настежь окно.

Из соседнего окна донесся мощный храп.

— Вот Натан дает…

Выбросив сигарету, укрылся простыней и незаметно для себя уснул.

Ему снилось, что с Викой идут по лесу. Под ногами листья дуба — в прожилках, листья тополя, плоские и хрупкие. Вокруг мглистая сырость, поднимающаяся от земли, не похожая на настоящий туман, который спускается сверху, и своеобразными языками расползается повсюду. Висит мгла, плотная словно портьера. Они осторожно идут, руками раздвигая темноту. Им кажется, что за ней кто — то стоит неподвижно. Их сопровождает тишина, а в ней стук шагов, ритм сердец. Вдруг незнакомец выступает из укрытия и требует у Павла: «Брось ее руку, брось…».

Они бросаются бежать вверх по склону, влажные листья скользят под ногами, струи дождя хлещут по лицам. У Вики широко открыты глаза, она часто — часто дышит, прижимается к нему телом, ошеломленно выкрикивая: «Кто это? Кто это, Паша?».

Они взбираются на вершину и кубарем катятся, слыша за собой шаги незнакомца.

Павел, схватив толстую ветку, оборачивается и со всех сил бьет ею по голове преследователя. Раздается дикий визг, переходящий в хохот….

— Ты очумел что ли?

Павел вскочил в постели:

— А? Что?

Перед ним стоял, хохоча, Натан, держа в руках ботинок.

— Чуть не убил своим ботинком…

Павел свесил ноги:

— Извини, Нат. Сколько время?

— Уже 11 утра. По Москве все 12.

— Заспался я, однако, у вас в гостях. Я сейчас быстренько умоюсь.

— Как будешь готов, спускайся в ресторан. — Улыбнулся Натан, кинув Павлу ботинок.

Надев костюм из белой плащевки, черные очки, Павел неспешно спустился по лестнице.

Натан, жестикулируя, что — то объяснял одному из официантов. Увидев Павла, предложил присесть за свободный столик.

— Кофе, чай? — тут же подбежал услужливый официант.

— Пиво, — ответил Павел.

— На старые дрожжи, — хмыкнул Натан присаживаясь.

— Ты же знаешь, я почти не пью спиртное, — выпив залпом кружку пива, ответил Павел, рассматривая посетителей.

— Тогда нужно хорошенько покушать, чтобы голова не болела, — понимающе покачал головой Риксель. — Вот, смотри…за столиком у окна сидит мужчина в светлой рубашке, спина прямая у него, словно лом проглотил. Лара говорит, что он в «Фромаксе» служит.

Павел глянул направо:

— Батюшки, хорошо, что очки нацепил…

— Знаешь его?

— Еще бы, это же Збарский собственной персоной. Конкурент, блин… — поворачиваясь спиной к Леониду, сообщил Павел. — Впечатляет…. — Слушай Натан, сиди, как сидишь, я попытаюсь его незаметно сфотографировать.

— Нет, — покачал пальцем, Риксель. — В зале не нужно, заметит.

Пошли в служебное помещение, оттуда удобней будет это сделать.

Я сначала поднимусь, а потом, спустя минут пять — ты.

— Добро, — ответил Павел.

Сделав с десяток снимков, Павел с Натаном вышли через внутреннюю дверь в квартиру Рикселей.

— У тебя комп подключен к Интернету, Нат?

— Естественно. Хочешь снимки скинуть шефу?

— Угу.

— Нет проблем, присаживайся, трудись, а я пойду делами займусь поварскими, халдейскими… — подпрыгнув, шевельнул ногами, склонился до пола в поклоне.

— Хохмачом, как был ты Натан, так им и остался, — рассмеялся Павел, включив компьютер, набрал электронный адрес Кирилла, прикрепил файлы с фотографиями.

— Есть… полетели голубки через моря и океаны…

Порылся в дискетах в ящике стола. Нашел стратегическую игру:

— Разомнем косточки пока суть, да дело…

Минут через двадцать в его кармане зазвонил телефон.

— Да, Кирилл! Получили фото? Збарский, точно — он. Могу возвращаться? Хорошо! Беру билет, завтра буду дома.

* * *

Степаныч… Николай Степанович Осинцев, сидел за столом и чертил на листе бумаги замысловатые фигуры: Овалы, перевернутые в плоскостях, конусы, рассеченные пополам эллипсами…. Чертил, штриховал. Если бы его кто — либо мог видеть в данный момент, то созерцателю могли прийти на ум разные мысли по поводу занятия этого грузного и немолодого уже человека. Всевозможные предположения, кроме, наверное, истинного, — Осинцев обдумывал план своих действий в отношении Сухова после посещения начальства. На ковер Осинцев был вызван с утра, сейчас же время неуклонно приближалось к полудню. Нужно было принимать решение и докладывать наверх. В принципе, Степанович уже принял решение об отстранении своего зама от ведения дела Позднякова. Но принять решение, это не значит еще выполнить его. Как сказать Сухову об отстранении? Деликатно, пряча взгляд под стол, или командным голосом? Они давно работали вместе, ни один пуд соли съели, многих друзей похоронили…. — Да, задачка — головоломка, кубик Рубика.

— О, полководец обдумывает стратегический план действий, — входя в кабинет, и ставя на стол пакет с продуктами, сказал Евгений. — Перекусим, Степанович? Когда человек сыт, он добр.

— Где пропадал? — заглядывая в пакет, спросил Осинцев.

— Топтал землю, Степанович. Что плохи мои дела, да?

— Скажи Женя, на хрена ты с этим Поздняковым связался?

— Это как понимать изволите? Расследую дело, рискуя жизнью…

— На хрена дружбу с ним завел? Почему дело топчется на месте четвертый, или какой там пошел месяц?

— Пятый, — уточнил Сухов.

— Вот именно, где это слыхано, пять месяцев расследовать одно дело?

— Отвечаю по пунктам: Первое: дружу с кем хочу, имею право. Хотя, между нами говоря, я бы наши отношения с Кириллом Поздняковым, не назвал дружескими. Скорее — доверительными.

Второе: Пять месяцев? Много? По мере поступления все новых и новых фактов по делу, принимаю действия к скорейшему обнаружению и привлечению к уголовной ответственности преступных элементов, покушавшихся на жизни Позднякова и его дочери.

— Где протоколы допросов? Где фото — роботы преступников? Где улики? Кто заказчик? — спросил Осинцев, вставая.

— Пожалуйста, шеф, — Евгений открыл сейф, достал несколько увесистых папок с документацией по делу.

Степанович, полистал, почитал… — Последнее китайское предупреждение или…

Не сносить нам с тобой головы обоим. Понял?

— Казнить нельзя помиловать? — серьезным тоном, произнес, открывая пакет с молоком, Сухов.

— Вот именно, дружок. Хочешь, расскажу тебе сказку… — окончил разговор Осинцев, подставляя стакан.

— О том, кто заказчик? — съязвил Сухов.

— Ну, что мне с тобой делать, Женя? Наливай, наливай…

* * *

Прошел месяц. Поздняков, узнав, что источником всех его бед, является все-таки Ивановский, продал тому часть своих активов. Сделка состоялась. Акула заглотала наживку.

В отдыхе нуждаются все, даже бизнесмены. Тем более что наступило затишье на фронтах. Время от времени охрана, да и сам Кирилл замечал слежку за собой. Но активных действий противоборствующая сторона не предпринимала. Значит, можно было восстановить энергию тела и духа.

Вика выписалась из клиники. Кирилл прошел амбулаторный курс лечения. Свободное время они проводили в бассейне, спортзале, совершали прогулки на лошадях.

Как — то утром Вика предложила: — Папа давай сходим на концерт.

Завтра в 19:00 в католическом костеле Пресвятой Богородицы состоится концерт органной музыки. В «Вечерке» есть анонс.

В репертуаре произведения, охватывающие промежуток времени от музыки в стиле «барокко» до произведений прошлого века. Представляешь, этот единственный концерт дает дипломант Международного Московского Конкурса органной музыки, студентка Нижегородской консерватории, ученица заслуженного артиста России, доцента, лауреата многочисленных конкурсов Даниэля Зарецкого, Александра Забегаева. Она будет исполнять произведения на концертном электрическом органе, изготовленном известной американской органной фирмой «Роджерс».

— Электрический орган? — спросил, Кирилл.

— Ну, да.

— Хорошо давай сходим. Позвони Лизе, чтобы заказала три билета. Павла берем с собой?

— Берем, — вздохнула Вика.

— Что так тяжко вздыхаешь, дочь?

— Не любит он классическую музыку. Представляю, как будет сопротивляться, искать предлог…

— Ничего, потерпит два часа. Электрический орган, говоришь… В Домском соборе слушал настоящий. Акустика, репертуар…

Огромные выразительные возможности, богатство тембров, масштабы звучаний, широта звукового диапазона, всепоглощающее фортиссимо, трепетное пианиссимо.

— Вот и сравнишь, — заметила, улыбнувшись Вика.

Зал был полон зрителей. Атмосфера предстоящего соприкосновения с великим искусством волновала. Нарядные дамы обмахивались веерами, посматривая по сторонам. Найдя, знакомые лица, кивком — приветствовали. Галантные кавалеры с умным видом рассматривали программки с репертуаром.

Кирилл с Викой и Павлом заняли места в середине зала. Концерт начался. Волшебные звуки органа волной распространились по залу. Величественный инструмент жил душой композитора, душой исполнителя. Кирилл откинулся на спинку кресла, поглощенный действием. Павел незаметно взял руку Вики. Скосил взгляд. Девушка словно загипнотизированная смотрела на сцену. Вздернутый слегка носик, длинные ресницы, чуть пухлые губы, раскрасневшиеся щеки, частое дыхание.

Вика, вздохнув глубоко, посмотрела на Павла, кивком, спросив: «Ну, как?»

Павел сжал ее ладонь: «Нравится!»

Раздались громкие аплодисменты. Завершилось первое отделение.

— Пройдемся? — предложил молодым людям, Кирилл.

— Буфет есть? — спросил Павел.

— Паша, это же костел. Какой буфет! — прыснула Вика.

— Я пройдусь, подышу воздухом, — сказал Кирилл и вышел на улицу.

Был вечер. Казалось, что природа, убаюканная звуками органной музыкой, заснула. Листья на деревьях притихли, не шевелясь на ветру. Звездное небо было прозрачно и искренне.

— Отдыхаем? — услышал Кирилл, обернулся — возле него стоял, засунув руки в карманы брюк, Эдуард Ивановский.

— Отдыхаем, — однозначно ответил Поздняков.

Охрана возле его машины напряглась. Кирилл жестом успокоил их.

— Есть разговор, Кирилл, отойдем — пригласил спуститься по лестнице Ивановский.

Со стороны было смешно наблюдать за парой мужчин: один высокий, стройный, другой — метр с кепкой, толстый увалень в широченных брюках, с походкой старого гуся.

— Крепко ты меня надул, Кирилл, — произнес Эдуард Захарович.

— И давно мы стали на «ты», господин Ивановский? Что за панибратство? Вы же интеллигентный человек, я так думаю?

— Какая к черту интеллигентность, продал мне месторождение, в нем нефти на два стакана. Что за херня, Поздняков?

— Серьезно? Всего два стакана? Ай, ай, ай… Вот ведь матушка природа! Она как истинная женщина — непредсказуема. Заманит, заворожит,… а потом утром думаешь, — Бог мой, куда девалась вчерашняя принцесса! — ответил Кирилл.

— Короче говоря, возвращаешь мне деньги, забираешь свою землю, — поставил условие Ивановский.

— Любишь деньги, Эдуард?

— А как же… у меня семья. Ты можно подумать, Поздняков деньги не любишь.

— Деньги, как таковые для меня давно не главное. Меня больше занимает процесс их получения. Бизнес — творчество.

— Творческие люди так ранимы, Кирилл. Часто впадают во фрустрацию.

— Хм. Все зависит от психологической уравновешенности индивидуума, Эдуард. От таланта.

Иногда у человека может иметь место «ложный талант», точнее, наличие ложной склонности к той или иной деятельности. Такая склонность не связана с реально существующими потребностями личности и является результатом внушения и самовнушения.

Не думаю, что у меня ложная склонность к занятию бизнесом.

Результаты на лицо, не так ли?

А вот у тебя видок не очень, Эдуард. Не слишком увлекся? Учти, что человек с ложной склонностью может быть очень увлечен соответствующей деятельностью, но, как правило, достигает в ней незначительных результатов. Синяки под глазами, отдышка.

Нехорошие симптомы. Ивановский. Так и до внутреннего конфликта недалеко. А там гляди и к психиатру придется обращаться.

— Так,… хватит меня мифами и байками лечить, Поздняков. Бабки на бочку, как принято говорить у нас, у нетворческих людей, — нервничал Ивановский.

— Ультиматум? Эдик ты, по крайней мере, смешон. Поздняков тебя заставлял силой покупать этот шлейф? Не заставлял! Кроме того, у меня данные другие по нефти в том районе. Месторождение богато нефтью. Это подтверждает геологоразведка на момент сделки между нашими компаниями. Документы подписаны. Пользуйся, Эдуард.

Или подавай в суд. Вот цирк будет — то. Купил пан порося, а оказался кнур. — Рассмеялся Кирилл.

— Я все сказал. Даю тебе трое суток.

— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь, Эдуард?

— Кого, скажи на милость, будь добр?

— Вождя краснокожих. «Я все сказал. Хау. Мы на тропе войны, братья-гуроны», — воткнул с силой палец в рыхлый живот Ивановского, Кирилл.

— Ты… ты… пожалеешь. Ты ответишь, — покрылся потом Эдуард, упершись спиной в холодную стену костела.

— Подключишь административный ресурс? Губернатора, депутатский корпус?

Не путайся под ногами, Эдик. Раздавлю, как лягушку.

— Трое суток. Время пошло, — ответил, хрипло Ивановский и, махнув охране, сел в машину.

— Попутного ветра, голубая птица, — но прощание крикнул Кирилл.

— Тебе конец, Поздняков, — хлопнул дверцей Ивановский. Машина, рванув с места, скрылась в вечерней дымке.

— Поговорили на славу, — входя в костел, прошептал Кирилл. Тихонько сел в кресло.

— Ты где был так долго, папа? — спросила Вика.

— С Ивановским мило побеседовали.

— С Эдуардом? Он здесь? — озираясь по сторонам, удивилась девушка.

— Уже уехал. Слушай музыку, Вика. Это благородное занятие достойней, чем разговор с безумцем.

Когда до окончания концерта оставалось несколько минут Кирилл, взяв за руки Вику и Павла, показал кивком на выход.

— Нам пора… обстоятельства, — опередил вопрос Павла, спускаясь по ступенькам.

В машине уточнил: — Вика, собирайся в дорогу. Завтра утром ты уезжаешь.

— Куда это? — широко открыв глаза, удивилась девушка.

— В спецкомандировку.

— Ой, как интересно, папа. Инструкции, когда получить можно будет? Сейчас или у трапа самолета?

— Не ерничай, дочь. Тебе необходимо на время покинуть этот город.

— Срок командировки? Цель?

— Срок? Цель? Возможно, надолго с целью спасти твою жизнь.

— Все так плохо, папа?

— Плохо, не то слово, Вика. Тревожно на душе. Ивановский идет в атаку. Не думаю, что в его колоде одни тузы, но застраховаться нужно. Павел, остаешься руководить фирмой. Справишься?

— Я? Руководить фирмой?

— Справишься! Возражения не принимаются. Наделаешь ошибок — не страшно. От теории пора переходить к практике. Лучшая практика — самостоятельная работа. Знаешь, как учат плавать?

— Ага. Не выгреб, значит, был не мой день.

— Выгребешь, куда тебе деваться. Хватка у тебя еще та. Мне бы такую хватку иметь в молодые годы.

— Папа, ты у нас еще и сейчас выглядишь суперски, — заметила Вика.

— Ну, да, хоть в мавзолей. Комплимент мужчине? Значит, женщина чего-то хочет. Я прав, Вика? — Уточнил Кирилл.

— Женщина хочет знать, на какой край света ее отправляют, чтобы подобрать правильно гардероб.

— Детали завтра утром, Вика.

— Секрет?

— Секрет, это когда о сути дела знают, как минимум двое людей. Не секрет, Вика. Тайна. Тайна, это, когда ею владеет один человек.

В данном случае — любящий тебя отец.

Павел присвистнул: — Вышли мы с тобой Вика из доверия у твоего отца, однако.

— Без обид, дети мои, но… — оборвал Павла, Кирилл.

— Ясно, — отвернулся к окну Павел.

Рано утром Кирилл приехал в офис. Охрана удивилась. 7 утра, шеф по расписанию должен еще плавать в бассейне.

— Не ждали, голубчики, — улыбнувшись, спросил Кирилл. — Проверка караула. Постовую ведомость, пожалуйста…

— Все нормально, шеф, — вытянувшись по стойке смирно, ответил старший смены.

— За время Вашего отсутствия на охраняемом объекте происшествий не случилось.

— Молодцы, орлы!

— Рады стараться, господин полковник, — в тон начальнику раздался дружный ответ.

— Кто из менеджеров на месте? — переходя на деловой тон, уточнил Кирилл.

— Никого. Рано же еще…

— Как только появятся Подольский и Лиза, сразу ко мне их.

— Есть.

Поздняков взбежал по лестнице, открыл дверь приемной. Заварил кофе и, пройдя в кабинет, поднял телефонную трубку аппарата. Подержал ее в руке:

— Рановато еще, ну да ладно, не обидится.

Положил трубку и, вынув из кармана мобильник, набрал номер. Посмотрел на часы, слыша длинный гудок. Побарабанил пальцами по столу с нетерпеньем…

— Есть. Иван? Рябой? Привет старина! Узнал? Да, это Кирилл. И я рад тебе слышать.

Слушай, брат, у меня к тебе просьба, нужно дочку мою приютить на некоторое время.

Сделаешь?

Говоришь, с девочками не умеешь обращаться?

Вообще — то она уже взрослая девочка, Иван. Поможет по хозяйству.

Кстати она твоя коллега — художник. Общий язык я думаю, найдете.

Я с ней еще и охранника пришлю, ты не возражаешь, Ваня?

Вот и хорошо.

Я знал, что на тебя смогу положиться в любой момент. Спасибо Иван. Нет. Сам не могу приехать, извини, дела. Может чуть позже, когда завалы разгребу.

Что? Много ли завалов? Ой, Иван, до конца жизни бы управиться… Я не грущу, Иван.

Я в норме. Ну, все. Пока. Жди Вику. Да, Викторией дочку зовут, Викторией. До встречи.

Кирилл положил телефон на стол.

В дверь заглянула Лиза:

— Вызывали, Кирилл?

Поздняков посмотрел на ее слегка заспанное лицо без признаков макияжа, улыбнулся:

— Лиза, в первый раз вижу тебя такой…

— Какой? — не поняла секретарша.

Потом спохватилась:

— Извините, Кирилл. Пять минут, и боевая раскраска будет восстановлена.

— Не спешите, Лиза. Рабочий день еще не начался. Кстати, Вам и так идет, без грима.

— Моложе выгляжу, да?

— Не то, что моложе, но как — то более натурально, я бы сказал, — ответил Кирилл, отпивая кофе.

— Спасибо, Кирилл. Ой, Вы и кофе сами сварили? Надо же!

— Лиза закажите, пожалуйста, четыре билета на вечерний поезд до Риги в «СВ».

— На какие фамилии? — вытаскивая блокнот и ручку, уточнила Лиза.

— Так… На Позднякова и Подольского.

— И Виктор уезжает? — вырвалось у Вики.

— Да, а что?

— Кто остается руководить фирмой?

— Павел!

— А Вика?

— Вику я отправил в Лондон вчера, Лиза.

— Ясно, Кирилл. Я побегу?

— Аккуратней, Лиза.

— Угу, тише едешь…

— Дальше будешь, — завершил поговорку Кирилл. — Лиза! — окрикнул секретаршу.

— Да, Кирилл, — приоткрыла она дверь.

— Никто не должен знать об этой поездке, ясно?

— Конечно, конечно, Кирилл.

Поздняков с дочерью и Стасом Якушкиным выехали на трассу, ведущую за город.

— Итак, друзья мои, путешествие начинается, — повернув голову к заднему сидению, сказал Кирилл. Стас, я вручаю в твои мужественные руки свою дочь. Надеюсь, что причин беспокоиться за ее жизнь отныне у меня не будет.

— Можете на меня рассчитывать, Кирилл Павлович, — ответил Стас.

— Вика, помнишь, я тебе рассказывал про своего давнего друга Ивана Рябова?

— Да, папа.

— Поживете со Стасом у него до тех пор, пока я не дам команду возвращаться.

Я звонил сегодня утром Ивану, предупредил его. Он согласился вас приютить.

Ты взяла кисти, краски, бумагу?

— Естественно. Ты же знаешь, что я не могу не рисовать. От общения с твоим Рябым у меня, надеюсь, не исчезнет вдохновение? — выпалила Вика.

— О, Вика, увидишь, Рябой — человечище, глыба. С ним не заскучаешь.

— Вот и отлично, па…

— Он же художник — самоучка. Маляром, сам себя называет. Поэтому… Впрочем сами увидите и выводы сделаете. Свое мнение я не навязываю. Мне не звонить. Павлу не звонить. Буду сам выходить на связь при случае.

— Папа… — попробовала возразить девушка.

— Вика! — погрозил пальцем Кирилл. — Отберу телефон.

— Кирилл Павлович, а мне домой звонить можно? — спросил Стас.

— Ты сказал родственникам, что уезжаешь?

— Сказал, но куда и насколько нет, ведь я не знал…

— Звони сейчас и предупреди, что на связь выходить у тебя не будет возможности, — дал команду Кирилл, посматривая в зеркало заднего вида.

— Хорошо. Вы не могли бы остановить машину? — попросил Стас.

— Не хочешь, чтобы мы слушали твой разговор? Сейчас поговоришь, мы уже подъезжаем.

Джип свернул в темный проем лесополосы и, раскачиваясь на ухабах, выехал на небольшое взлетное поле аэродрома, на котором стояло несколько самолетов и вертолетов.

Поздняков подъехал к одному из вертолетов. Увидев джип, из кабины летательного аппарата вылез человек в комбинезоне.

— Ты готов, Валдис? — пожимая руку пилоту, спросил Кирилл.

— Как пионер.

— Познакомься, это твои пассажиры: моя дочь — Вика и Стас Якушкин — верный телохранитель.

— Валдис Стауче, — представился летчик, сняв шлем с головы. Длинные пшеничные волосы рассыпались по плечам летчика.

— Вика, — элегантно присев, сказала девушка.

— Стас, — протянул руку Якушкин.

— Вика, давайте ваши вещи я уложу их аккуратно в салон, — предложил Валдис.

— Пожалуйста, Валдис, только аккуратней, пожалуйста, у меня в сумке краски, бумага…

— Мадемуазель, я буду как никогда осторожен, — улыбнулся летчик.

— Красивая у Вас стрекоза, Валдис, — рассматривая вертолет, сказала нараспев Вика.

— Стрекозел, — поправил ее Валдис. — MD-900 — Модифицированный Дуглас.

Только он не мой, а Кирилла Павловича. Я пилот всего лишь…

— И еще, какой пилот, — похлопал Валдиса по плечу, Поздняков. — Так, Валдис, маршрут полета ты знаешь. С диспетчерами я согласовал все нюансы, коридор тебе дают. Баки под горловину, как я вижу, — щелкнул переключателем датчика уровня топлива. — Тогда ни пуха!

— С Богом! И синего неба нам, — перекрестившись, ответил Валдис.

Кирилл обнял и поцеловал Вику. Та, не сдержавшись, заплакала.

— Ну-ну, дочка. Скоро все наладится, — погладил ее по голове Кирилл.

— Обещаешь? — спросила, всхлипывая, Вика.

— Клянусь, Виктория. Ремни пристегните.

— До встречи. — Попрощался Кирилл и выпрыгнул из вертолета.

Стауче подождал пока Поздняков отошел подальше, запустил двигатель.

Лопасти распрямились, набирая обороты. Вертолет, проехав несколько метров по взлетной полосе, поднялся в воздух, чуть наклонив к земле нос. Валдис сделал круг над аэродромом и стал набирать высоту.

— Я балдею, — заглядывая в иллюминатор, громко, стараясь перекричать шум двигателя, крикнула Виктория.

— Смотри, Стас, смотри, папина машина поблескивает на солнце краской, словно капелька росы. Да?

— Точно, Виктория, — вытянув шею, ответил тот.

— А вон и сам папа, машет нам руками, — продолжала девушка. — Все дальше и дальше. Все выше и выше…

— Не грустите Вика, прорвемся.

— И Поздняков так всегда говорит: «Прорвемся…». — А мы все бьемся, бьемся головой об стенку.

— Вика, — крепко сжал ее руку, Стас.

— Ладно, Станислав. Все, все,… я больше не буду портить настроение окружающим.

Стас, Вы женаты? — перевела разговор на другую тему.

— У меня жена и маленькая — маленькая дочка. Ей всего четыре месяца.

— Да… И что же Вы в телохранители пошли работать? Опасная работа!

— Мани, мани…Отец Ваш, Вика оплачивает хорошо мой труд. Семью нужно содержать на уровне…

— Ой, так Вы и не позвонили домой? — заволновалась Вика.

— Почему не позвонил? Позвонил, пока Вы вертолет разглядывали.

— Точно? Я и не заметила, — смутилась Вика. — Классная машина. Меня отец обещал научить летать на ней.

Валдис, — позвала пилота, — можно рядом с Вами сесть?

— Садитесь, Вика, только ничего не трогайте руками и ногами.

— Хорошо.

Вика отстегнула ремень и, держась за обшивку вертолета села в кресло второго пилота.

— Красота! Парим как птицы:

Читая стихи, помня указания Валдиса, Вика держала руки под мышками.

Валдис рассмеялся: — Стихи — высший пилотаж. Исполнитель — супер!

Автор кто, Вика? Вы?

— Нет, что Вы, не мои стихи. Я в Интернете на одном из литературных сайтах увидела эти строфы. Они мне так понравились. Жаль автора не помню. Думаю, что после нашего полета я нарисую картину под впечатлениями стихов, неба, виражей, Стрекозела.

Спустя несколько часов полета, Валдис попросил Вику раскрыть карту. Быстро взглянул на нее:

— Кажется, приближаемся к пункту назначения. Устали Вика?

— Есть немного.

Валдис выбрал место посадки на окраине небольшого города. Вертолет повисел в воздухе и мягко опустился на траву.

— С удачной посадкой дамы и господа, — снимая шлем, сказал Стауче. — Стас, звони Рябову. Пусть приезжает.

— А Вы, Валдис? — спросила, соскакивая, Вика.

— Я? Сейчас вас провожу, отдохну и обратно.

— Может Вас накормить, как следует? У меня с собой грудинка, сыр, кофе с молоком…

— Не откажусь. Полейте мне на руки воды, — попросил Вику Валдис.

Вымыв руки, Валдис сел на брезент. Вика выложила из сумки на импровизированный стол продукты.

— Хорошо сидим, — проглатывая солидный кусок грудинки, сказал Стас.

— После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, — прошептал Валдис, лег на спину, укрыв лицо полотенцем и, мгновенно уснул.

Вика отозвала Стаса в сторонку: — Пошли, не будем ему мешать.

Они аккуратно собрали остатки еды, взобрались по лестнице в салон вертолета.

— Что-то Рябова долго нет, — посмотрел на часы, Стас.

— Подождем еще несколько минут, и позвоним ему вновь, — причесываясь, ответила Вика.

— Стас, как Ваша рука? Зажила?

Якушкин скосил взгляд на раненную руку:

— Почти не болит.

— Страшно было тогда в больнице?

— Страшно? Пожалуй, да. Неожиданно все произошло. Только с кровати встал, пошел умыться, вдруг бабах… Уши заложило, дым, копоть. Дверь дергаю, а она не открывается.

Если бы не Сухов, сгорел бы заживо, наверное. Неприятное было ощущение.

Страх охватил позже, когда увидел, что с палатой стало после взрыва гранаты. А по началу в голове одна мысль крутилась, — там же телевизор остался включенным…

— Да…. Смотрите, Стас, машина…. Это, наверное, Рябов.

К вертолету подкатила белая «Нива». Стас спустился с лестницы, подал Вике руку.

Из кабины автомобиля вылез грузный бородатый человек. «Нива» облегченно качнулась на рессорах.

— Так, так, так…

Перелетные птицы, — осматривая незнакомцев, раздался густой бас Рябого.

— Вижу, вижу Поздняковскую стать. Встречай, говорит мою доченьку, Ваня. Доченька скажу я вам, что надо. Такая уже барышня….

— Здравствуйте, дядя Иван, — смущенно поздоровалась Вика.

— Здравствуй, здравствуй дочка, — поцеловал ей руку Иван. — Как отец?

— Нормально. Наказывал, что бы я вела себе хорошо, помогала по хозяйству…

— Да? Ну, уж нет. Отдыхать, отдыхать и отдыхать… Согласна?

Вика кивнула головой, подбежала к Валдису:

— Валдис, спасибо за полет.

— Возвращайтесь быстрее Вика, будем летать, — попрощался Стауче.

Стас загрузил вещи в «Ниву».

— До дому, до хаты, — улыбнулся Иван и завел двигатель.

— Папе привет передавайте, Валдис, — крикнула в открытое окно Вика.

 

13

Поздняков и Подольский встретились на перроне.

— Что за сбор по тревоге, Кирилл?

— Мы уезжаем в Ригу, Витя.

— Мог бы предупредить меня заранее.

— Не мог.

— Не мог или не хотел?

— Виктор, давай не будем выяснять отношения. Не та ситуация.

Предъявил проводнице билеты: — У нас четыре «СВ».

— Я вижу молодые люди. Приятной дороги, — ответила симпатичная девушка в униформе.

— Виктор, мы займем купе рядом друг с другом, а соседние будут пустыми до самой Риги.

— Мудро. Так в чем все-таки дело? — садясь на мягкий диван, спросил, Виктор.

Кирилл открыл дипломат, бросил на столик пачку журналов, затем рассказал о состоявшейся беседе с Ивановским.

— А Вика где?

— Я ее вчера отправил в Барселону со Стасом. Давай по рюмочке коньяка перед сном Витя? — предложил Кирилл.

— Нет-нет, я не хочу. Ты ложись, я покурю, поразмышляю. Есть повод.

— Как хочешь. Много не думай. Все ясно, как Божий день. Надо переждать. Замести следы.

Пусть Эдик рвет и мечет. Нас нет. Мы в отпуске долгосрочном, заслуженном.

— Павлик не напортачит без нас?

— Справится. Финансовый директор на месте, начальники отделов опытные, подскажут ему, если что.

— Кирилл, мне твоя идея напоминает бегство с корабля во время шторма.

— Это не бегство, Виктор. Это элементарный ход белыми.

— Возможно, ты и прав. Ладно, отдыхай, Кирилл. Я на вахте.

Зашумела пневматика, машинист отпустил тормоза, состав мягко тронулся вдоль перрона. Кирилл закрыл на замок дверь, переодевшись, лег в постель, и укрылся с головой одеялом.

Спустя минут тридцать в конце коридора раздался женский смех. Небольшая компания праздновала отъезд.

— Давайте к нам присоединяйтесь, молодой человек, — неуверенно держа в руках бутылку шампанского, глянула бойким взглядом на Виктора полногрудая блондинка средних лет.

— Спасибо, леди, вынужден отказаться, — ответил скупо Виктор.

— Не скромничайте. Не бойтесь. Мы не кусаемся, — высунулась из двери еще одна женская голова с ярко рыжими крашеными волосами.

— Извините, — ответил Виктор и прошел в свое купе.

— Ну и хрен с ним да, Танюшка?

— Ага, — рассмеялась подруга. — Подумаешь тоже мне кавалер, ломается, как девочка — целочка.

Виктор потянул окно. В купе ворвался свежий воздух. Колеса отстукивали на стыках морзянку: «Мы едем, едем, едем, в далекие края…».

Подольский, закурив, с наслаждением затянулся ароматным дымком.

Растянулся, не раздеваясь на полке, включил ночник, и уставился в потолок.

Кирилл проснулся оттого, что поезд замедлил ход. Отбросил в сторону одеяло, потянулся. В коридоре вагона раздались шаги, заскрежетала на полозьях дверь купе.

Состав, лязгнув несколько раз буферами, остановился на станции. Слух Кирилла уловил звук, который он морской пехотинец не мог спутать ни к каким другим звуком: так передергивают пистолетный затвор перед стрельбой. Поздняков скатился с полки на пол, вытащил пистолет и тихонько приоткрыл дверь купе. Раздались несколько выстрелов — хлопков из пистолета с глушителем. Кирилл рванул дверь и, пригнувшись, выскочил в коридор. Из купе Подольского выбежал человек невысокого роста в глубоко надвинутой на голову спортивной шапке темного цвета. Кирилл и незнакомец выстрелили одновременно. Выстрелом в грудь Позднякова отбросило на пол. Он не выпуская пистолет из руки, успел два раза выстрелить в упавшего на пол человека.

На звук выстрелов стали выскакивать сонные люди из купе. Первой к Позднякову подбежала проводница: — Что с Вами? Вы ранены?

— Все нормально. У меня бронежилет под курткой, — морщась от ушиба, ответил Кирилл. Поднялся на ноги и, подбежав к лежащему без движений на полу человеку, пощупал пульс на шее.

— Кажется, готов.

Открыл дверь купе Подольского. Виктор лежал лицом вниз в проходе между полок. По полу растекалась бурая кровь.

Кирилл перевернул Виктора на спину:

— Витя, Витя. Стал тормошить тело друга, прикладывать ухо к груди, пытаясь услышать дыхание и пульс.

— Бинт, нашатырный спирт?

— Сейчас, сейчас, — проронила проводница и убежала в служебное купе.

— Вот держите аптечку.

Кирилл приподнял голову Виктора. Одна из пуль попала ему в шею, другая в область таза.

Кирилл, перебинтовав Подольского, дал тому понюхать нашатырного спирта.

Виктор, тяжело застонав, открыл глаза.

— Ты меня узнаешь? — спросил его Кирилл.

— Это я во всем виноват Кирилл. Это я… — прошептал пересохшими губами Виктор.

— Перестань, Витя. Нет твоей вины. Сейчас вызовем «Скорую», ты только держись, сознание больше не теряй. Сейчас я тебе обезболивающий укол сделаю. Потерпи браток, потерпи.

— Не надо, Кирилл. Крышка мне… Холодно… Ног не чувствую. Это я виноват. Деньги…

— Ты о чем? — склонился над Виктором Кирилл.

— У меня в сейфе дома деньги и кассеты. Забери все и прости, Кирилл, если сможешь меня, — пробормотал Виктор из последних сил. Его глаза закатились, тело несколько раз дернулось, из горла полилась черная кровь.

— Витя, Витя, — тряс его что есть силы Поздняков.

— Дайте пройти, расступитесь, — раздался голос в тамбуре.

Санитары с носилками и врач с трудом протиснулись в вагон.

Доктор склонился над телом, лежащим в коридоре:

— Все ясно. Уносите.

— Подождите, — крикнул Кирилл. Осмотрев одежду преступника, вывернул карманы.

— Паспорт, деньги, билет… больше ничего. Сложил найденные вещи в целлофановый пакет, сверху бросил пистолет.

— Что с Виктором? Жить будет? Жив? — спросил у сидящего на корточках в купе врача «Скорой».

— Его звали Виктором? — поднялся врач.

— Не может быть, как же так, доктор? — с ужасом, не веря в случившуюся трагедию, спросил Кирилл.

— Ранения очень тяжелые, несовместимые с жизнью, как принято говорить в таких случаях. Примите мои соболезнования. Увы…

Обращаясь к санитарам, повторил: — Голубчики, ну что же вы? Выносите, выносите тела. Поезд нужно отправлять со станции, и так задержали на целый час.

Кирилл быстро собрал вещи и выскочил на перрон.

— Подождите доктор! Не увозите… их…. Я сейчас….

Набрал на мобильнике номер: — Валдис, ты где? Понял! Я на железнодорожной станции «Бахметьево». Жду тебя! Срочно! Срочно!

— Доктор! Сейчас прилетит мой вертолет, я забираю тела с собой.

— А как же?

— Я все улажу.

— Что вы все уладите? Ваши документы! — заявил появившийся, наконец, сотрудник транспортной милиции.

— Я забираю тела с собой, — повторил Поздняков, протягивая милиционеру документы и пачку долларов.

— И Вы, доктор возьмите, — сунул в руку врача деньги.

— Что Вы, что Вы, — пробормотал врач, пряча купюры в карман. — Не надо.

— Надо. Единственная просьба к вам, пусть Виктор полежит до прилета вертолета в машине. А этого ублюдка, — ткнул ногой в бок убийцы, — выбросьте на асфальт.

И, — обратился к милиционеру, — организуйте надежную охрану.

— Есть, — ответил милиционер, почувствовав командные нотки в голосе Кирилла.

Электровоз издал протяжный гудок. Состав дернулся и медленно-медленно стал набирать ход. Пассажиры, сокрушенно качая головами, смотрели из окон на стоявших возле «Скорой» людей. «Кошмар! Сколько езжу, такого еще не видала», — произнесла проводница, подняла трап и захлопнула дверь вагона.

* * *

Вертолет приземлился во дворе дома Позднякова. Кирилл спустился по лестнице и увидел встречающих его Павла и Сухова.

— Ты как, Кирилл? — протягивая ему руку, спросил Сухов.

— А… — отмахнулся Поздняков. — Когда впервые убиваешь человека, пусть даже он твой враг, испытываешь шок. Тебя всего трясет после боя, тошнит, рвет. Затем это состояние проходит. Знаешь, когда проходит, Женя?

— Когда?

— После того, как убиваешь второго, третьего,… двадцатого.

Другое дело, когда гибнут друзья… Их лица, слова, привычки… Друзья…. Не могу к этому привыкнуть, хоть убей, Сухов. Не могу.

— Друзья это святое, — согласился следователь.

— Женя, сколько у тебя уйдет времени на то… Короче говоря, хочу Виктора по — человечески похоронить. Прокрути все свои следственные дела быстрей. Прошу тебя!

— Сделаю. Он мне, собственно говоря, и не нужен. Судмед — эксперты напишут заключение и можно будет Подольского хоронить. С напавшим на вас бандитом будет сложнее.

— На хрен он мне нужен, — выругался Кирилл. — Пора разрубать этот гордиев узел. Баста.

— Не кипятись, — попытался успокоить его Сухов.

— Я абсолютно спокоен, Женя.

Проводив Сухова, Кирилл, спросил у Павла:

— Твой мотоцикл здесь?

— Да, Кирилл Павлович.

— Я возьму его на пару часов!

Приведя себя в порядок: приняв душ, переодевшись, Кирилл сел на мотоцикл и направился к дому Виктора. Подъехав к кованым воротам, открыл калитку, вкатил мотоцикл во двор. Войдя в дом, включил свет и спустился в подвал. Достал связку ключей, которые забрал из куртки Подольского, подошел к стене, сдвинув в сторону чучело полярной совы, отключил сигнализацию, подобрал ключ и открыл дверцу сейфа.

Папки с документами, пачки долларов, видеокассеты, компьютерные дискеты….

Сложил содержимое сейфа в сумку, закрыл дверцу на ключ и, вернулся наверх, включил компьютер.

— Так…это не то, опять не то…. Господи, что это? — вырвалось у Кирилла.

На экране компьютера замелькали тактико — технические данные зенитно ракетных комплексов:

Переносной зенитно-ракетный комплекс 9К32М «Стрела-2М» (SA-7B Grail).

Создан в 1970 году на основе комплекса «Стрела-2» и предназначен для поражения низколетящих воздушных целей (самолётов, вертолётов, крылатых ракет).

Состав ПЗРК: самонаводящаяся зенитная управляемая ракета 9К32М;пусковая труба 9П58;

• источник питания 9В17;

• пусковой механизм.

Отличительные характеристики:

• автоматизированный процесс захвата цели ГСН и пуска ракеты по скоростным воздушным целям при стрельбе на догонных курсах;

• селекция подвижной цели на фоне неподвижных естественных помех;

• исключение ошибки стрелка в определении ближней границы зоны пуска;

• возможность поражения целей, летящих со скоростью до 260 м/с на догонных курсах;•стрельба на встречных курсах по вертолетам и самолетам с поршневыми двигателями, летящим со скоростью до 150 м/с;•увеличенная зона поражения на догонных курсах реактивных самолетов (по высоте и по дальности);

• обеспечение стрельбы при нахождении цели на фоне сплошной (слоистой), перистой и кучевой облачности менее трех баллов;

• минимальный угол на солнце, при котором было возможно отслеживание воздушных целей головкой самонаведения, составляет 22°-43°.

ПЗРК «Стрела-2М» экспортирован в более чем 60 стран мира.

Тактико-технические характеристики: Калибр, мм-72

Длина, м-1440

Максимальная дальность поражения целей, м-4200

Минимальная дальность поражения целей, м-800

Максимальная высота поражения целей, м-2300

Минимальная высота поражения целей, м-50

Максимальная скорость цели, м/с-260

Максимальная скорость ракеты, м/с-630

Средняя скорость ракеты, м/с-500

Скорость ракеты при выходе из трубы, м/с-28

Переносной зенитно-ракетный комплекс 9К38 «Игла»

---

Переносной зенитно-ракетный комплекс (ПЗРК) «Игла» принят на вооружение в 1983 г. и предназначен для поражения реактивных, турбовинтовых и винтомоторных самолетов, а также вертолетов на встречных и догонных курсах.

— Витя что это? — повторил вопрос Кирилл. — Счета в зарубежных банках… даты сделок…фирма «Пласт»… фамилии покупателей… номера транспортных накладных… Эмираты, Афганистан, Бейрут…. Ничего не понимаю! Причем тут «Пласт»? Везде мои подписи. — Видеокассеты! — воскликнул Поздняков.

Включив магнитофон, вставил кассету. По экрану телевизора побежали полосы, затем появился Виктор:

— Кирилл, обстановка вынуждает меня открыть все карты…

Поздняков, вглядываясь в экран, слушал послание Подольского из небытия. Пальцы рук Кирилла, сжимали подлокотники кресла, лицо побагровело, на лбу выступили капельки пота. Он налил полный стакан минеральной воды, закурил сигарету, сделал звук громче.

— Знаю, что ты подозреваешь меня в том, что я подложил контейнеры с ртутью вам с Викой. Это не правда, Кирилл. Я этого не делал. Спрашиваешь, кто это сделал? Я не знаю, Кирилл.

— Я знаю,… теперь знаю, Виктор, — заметил Кирилл.

— По поводу сведений о сделках с оружием в дискете….

В этот момент, Кирилл услышал за окном звук подъехавшего автомобиля.

Выключив магнитофон, достал видео — кассету, бросил ее в сумку. Дискету положил в карман куртки. Вышел в другую комнату. Осторожно приоткрыл штору. Возле дома стоял «джип» темно синего цвета. Кирилл стер носовым платком отпечатки на компьютере, видео — магнитофоне, кресле, дверных ручках. Бегом спустился в подвал, проделал ту же операцию с сейфом, выключателем света. Поднялся по лестнице и, приоткрыв окно выходящее во двор, спрыгнул, закрыв оконную раму. Подкравшись к мотоциклу, подвел его к запасной калитке, скрытой в глубине двора кустарником. Выглянув на безлюдную улицу, сел на мотоцикл и пустил его накатом с крутого спуска.

Вернувшись, домой, просмотрел до конца видео — кассету, выключил свет и без сил свалился в кресло.

* * *

Ровно в 10.00 Поздняков распахнул дверь приемной и остановился на пороге.

Лиза, увидев его, выронила из рук кувшин для поливки цветов:

— Кирилл? Вы? Вы вернулись? А где Виктор?

— Как видите, я вернулся, Елизавета. Зайдите ко мне в кабинет.

Секретарша засеменила вслед за ним.

Кирилл подошел к ней вплотную, взяв под мышки, поднял в воздух. Несколько раз встряхнул:

— Где Виктор, спрашиваешь? В МОРГЕ ВИКТОР! Отпустил руки. Лиза, ударившись головой об стенку, сползла на пол. Затем, поправляя задравшуюся юбку, поднялась на ноги:

— Как в морге? Не понимаю…

— Все ты прекрасно понимаешь сучка подзаборная.

— Кирилл?

— Закрой свой рот падаль ты эдакая! Я тебя взял на работу с улицы сразу после института. Помнишь, как ты просила меня об этом, умоляла? Помнишь, как клялась: «Кирилл Павлович возьмите меня. Не пожалеете. Буду служить верой и правдой». Услужила. Спасибо, Лиза.

— Вы заблуждаетесь, Кирилл. О Боже, как же мне доказать… Виктор… мой Виктор…

Как это случилось, Кирилл?

— Я не заблуждаюсь, — гневно сказал Кирилл. Взял ее за волосы, приподнял голову:

— Только ты знала номер поезда и вагона. Только ты знала номера посадочных мест.

Даже Виктору я не сказал об этом. В вагоне мы поменялись с ним купе.

Ты все подробности предстоящей поездки сообщила своим покровителям. Вы все рассчитали. И контейнеры с ртутью тоже твоя работа. Все предусмотрели, рассчитали,… да не все, как видишь!

Я жив! Вика жива! Подольский в морге на холодном топчане. А ты…

Чего тебе не хватало, Лиза, скажи? — отпустив ее, сел за стол закуривая. — Денег? Внимания? Должность тебя не устраивала?

— Дай сигарету, — холодным тоном, попросила секретарша, впервые обращаясь к Позднякову на «ты».

— Держи, — кинул Кирилл ей пачку «Кента».

— Чего мне не хватало? Тебе хочется услышать мое откровение?

Кирилл молчал, пуская в воздух дым.

— А что плохого в том, что я амбициозна? Чего мне не хватало… Надоело ходить в шестерках. Не хотите ли кофе, Кирилл? Вы не проголодались, Кирилл? Примите таблетку спазгана, Кирилл. Сыта по горло.

Вика… Почему ей все блага, а другим хрен? А?

— Зависть гложет да, Лизок? Вика? Она моя дочь!

Ты не сравнивай Божий дар с яичницей…. В своем уме? Головка не бо-бо? — возмутился Поздняков.

— Твоя дочь, ой-ой-ой. Подкидыш несчастный…

Кирилл, вскочив с кресла, замахнулся: — Еще одно слово в адрес Виктории скажешь, из окна выкину, поняла, тварь?

— Поняла! Ничего ты не докажешь, Поздняков, — бросая окурок на пол, присела на край стола Лиза.

— А я не стану ничего доказывать. Собирай манатки…

Ты уволена!

«Pro signo exeundi, sursum trahe», по латыни — встань и выйди, а по-русски — пошла вон отсюда и чем быстрей, тем лучше…

— Еще встретимся Поздняков, учти это… — улыбнувшись презрительно, поправила прическу уже бывшая его секретарша.

— Вон!!!

Лиза степенной походкой, покачивая бедрами, вышла из кабинета, побросала вещи в сумку и что есть силы, хлопнув дверью, покинула приемную.

По улицам города на бешеной скорости неслась машина; обгоняла, пересекала сплошную осевую линию, перестраивалась из ряда в ряд, сигналя. Резко тормозила на красный свет светофоров, срывалась на едва зажегшийся желтый. Водители выглядывали в окна, матерились, крутили пальцами у виска. Лиза с восковым лицом гнала «Жигули», нещадно выжимая из них, все шестьдесят пять лошадиных сил. Подъехав к дому, выключила зажигание, посидела немного в машине, бормоча и ударяя об руль кулаком: «Сука, сука, сука…» Только войдя в дом и посмотрев на себя в зеркало, почувствовала, как все ее тело дрожит, словно в конвульсиях. Прошла в ванную, открыла краны смесителя. Медленно разделась, разбрасывая по комнатам одежду, достала из бара бутылку коньяка. Зацепив длинными пальцами пузатый бокал, под мышку сунула пачку сигарет и опустилась в воду. Вылила пол тюбика шампуня, взболтала пузыри, налив коньяк, выпила залпом. Закурила… Горячая вода, и коньяк постепенно согревали ее изящное, молодое, похотливое тело. Лиза опустила голову на полотенце на краю ванны, поправив волосы, закрыла глаза шепча: — Карета, белые кони, бубенцы…хор. Зарыдала: — Мамочка, что я наделала, — скрылась под водой на несколько секунд. Вынырнув, широко открытым ртом жадно глотнула жаркий воздух, налила коньяк: «Прощай, Витя!», — выпив, стала методично и тщательно натирать тело мочалкой, постанывая…

Кирилл вернулся домой опустошенный. Едва успел поужинать и прилечь на диван, как зазвонил телефон. — Слушаю, — проглотив ком в горле, ответил в трубку.

— Кирилл, это Сухов беспокоит. Как обстановка? Ничего менту поганому рассказать не хочешь?

— Женя голова кругом. Ничего нового. Готовлюсь к похоронам Виктора…

— Приготовься еще к одним….

— Не понял?

— Ты стоишь или сидишь, если стоишь, лучше присядь, — сделал паузу Сухов и добавил: — Лиза твоя Богу душу отдала сегодня.

— Вот так номер, Женя.

— Приезжай — кА ко мне, Кирилл. Обсудим это дельце, — положил трубку Сухов.

— Располагайся, дружище, — предложил Позднякову, Евгений, когда тот вошел в кабинет. — Значит так, докладываю, — начал Сухов. — Ты водички выпей, Кирилл, — прервался на минутку, увидев, налитые кровью глаза собеседника.

— Соседи позвонили по «О1» — дом Елизаветы загорелся. Благо дело ребята из пожарной команды сработали оперативно, огонь не успел распространиться по всему дому. Сгорела кухня, коридор… Нашли ее тело в ванной. Вены на руках и ногах перерезаны.

Записки нет предсмертной. Остатки вещей, — белье, костюм — разбросаны …

Осмотр мы произвели. Вот что я нашел, тебе, наверное, будет любопытно взглянуть…

Сухов открыл сейф и положил на стол видео — кассету, увидев которую Кирилл, вздрогнул.

— Вот — вот, Кирилл, я, тоже просмотрев ее, отреагировал аналогично.

Сухов вставил кассету в видео — магнитофон. На экране появились обнаженные Виктор и Лиза в откровенных позах. На матрасе возле бассейна стояли бутылки с шампанским, лед…

Кирилл, посмотрев несколько минут на экран, нажал кнопку «Стоп».

— Снимали сами себя на видео? Интересно. Вся пленка такого содержания? — Спросил у Евгения.

— Да. Три часа сплошная эротика. Или порно. Я граней не вижу, честно говоря, между этими понятиями. Такое вытворяли, что….

Эти кадры никто кроме нас с тобой не видел, Кирилл. Забери пленку. Делай с ней что хочешь. Людей уже в живых нет. Снимали они для себя, думаю. Это их право. Твои друзья — подчиненные.

В дверь постучали.

— Убери кассету, — быстро сказал Сухов Кириллу. — Войдите.

— А это ты медицина, заходи, заходи. Есть данные вскрытия?

В кабинет быстрым шагом зашел человек среднего возраста в роговых очках. Увидев Позднякова, затормозил на пол пути.

— Не робей, Гиппократ. Свои люди. Выкладывай, что у тебя, — поторопил медицинского эксперта следователь.

— Все подъе…хм, подкалываешь Женя? Когда ты уже научишься интеллигентному отношению к творческим личностям?

— Ничего себе творчество, копаться в жмуриках, — съязвил Сухов.

— Так,… если не перестанешь ерничать, сию минуту уйду, жди официального заключения в положенные протоколом сроки.

— Умолкаю. Весь внимание. Не томи. — Отреагировал лаконично Сухов.

— Умертвили нашу покойницу, однако, господа хорошие.

— Даже так? Чутье мне подсказывало что, что-то тут неладно. Молодая здоровая бабенка и вены вдруг резать. Предположим, расстроилась от потери партнера — любовника, но чтобы … Не похоже на нее да, Кирилл?

— С нервами у нее все в порядке было. Железная леди была Елизавета, — согласился Кирилл.

— Вскрытие показало большое количество алкоголя, но самое главное из чего я делаю вывод, что ее могли убить, это наличие воды в легких, — сказал врач.

— Утопили, а затем вскрыли вены. А следы борьбы на теле есть? — уточнил Сухов.

— Есть несколько маленьких гематом на запястьях, голенях, шее. Предполагаю, что она если и сопротивлялась, то очень вяло. Степень опьянения у нее была слишком велика, чтобы адекватно воспринимать происходящее, я так думаю. Сон, кошмарный сон, галлюцинация — заметил эксперт. — И еще, хм, прямо скажу вам интересный пунктик, друзья мои. Девственница была дамочка, однако, в ее — то двадцать девять лет, случай редчайший, редчайший для нашего времени.

— Что, что, — округлились глаза у Сухова? — Ты не ошибся?

— Сомневаешься в моей компетентности, — возмутился врач.

— Да нет. В твоей компетенции я не сомневаюсь. Глазам своим не… — начал говорить Сухов, но вовремя спохватился. — Все у тебя?

— Мало? — вставая со стула, спросил эксперт.

— Мало не мало. Кто же ее грохнул — то?

— Это уж не моя забота подполковник. Твоя печаль и головная боль. Тебе и флаг в руки. Прощайте господа! До следующих встреч, — хохотнул врач и выскользнул из кабинета.

— Девственница! Ни хрена себе! И такие фортели в домашней бордели? Ничего не понимаю, — сокрушался Сухов. — Это точно Лиза с Виктором на видео?

— Конечно. Голос ее, манеры, фигура. Сто процентов — она.

Не все увиденное понять можно Женя. Да и стоит ли? — направился к выходу Кирилл, потом спохватился. — А с тем паршивцем что Виктора расстрелял, как? Опознали личность?

— Если бы… Паспорт подлинный. Проверили. У настоящего владельца пол года, как украден. Топчусь на месте. Степанович грозится дело у меня забрать.

Тебе точно, Кирилл со мной нечем поделиться?

— Извини, Женя. По нулям и у меня. Я пойду. Спасибо тебе, но надо спешить. Похороны…

Думаю их вместе, Виктора с Елизаветой все же нужно похоронить. Да?

— Наверное, Кирилл. Тебе виднее. Ну,… будь. Держись.

* * *

В назначенный день похорон у храма образовалась толпа: старушки в платочках, инвалиды, просящие милостыню, случайные прохожие, милиция. Зазвонил погребально колокол, возвещая живущим, что у них стало еще одной сестрой и братом меньше.

В храме тела покойных поставили на специальные подставки ногами к алтарю. Около гробов крестовидно установили подсвечники с возожженными свечами. Крышки дорогих гробов оставили в притворе. Внесли в церковь венки и живые цветы.

Молящиеся люди держали в руках горящие свечи. На специальный столик возле гробов поставили поминальную кутью со свечой посередине.

Церковный хор запел: «Последование мертвенное мирских тел».

У гроба с телом Виктора собралось много людей. Родственники — брат, сестра, племянники. Друзья, сослуживцы, сотрудники фирмы «Пласт» и других компаний города.

Возле Елизаветы всего несколько ее бывших однокурсниц и сотрудников.

Поздняков стоял молча, опустив руки вдоль тела.

Священник прочитал Апостола и Евангелия. Усопшие освободились от обременявших запрещений и грехов. Текст молитвы вложили в правые руки Лизы и Виктора.

Хор запел: «Приидите, последнее целование дадим, братие, умершему, благодаряще Бога…» Родные и близкие усопших обошли вокруг тела с поклоном. Попросили прощения за обиды. Брат и сестра Виктора по очереди приложились к иконе на груди усопшего, к венчику на лбу. С Елизаветой простилась одна из подруг. Затем лица Виктора и Лизы закрыли покрывалом. Молодой священник крестообразно посыпал на их тела землю, произнося: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней….»

Раздались сначала едва слышные всхлипывания, перешедшие в плач — причитание. Сестре Виктора стало плохо. Она осела на каменный пол. Дежуривший в церкви врач подбежав к ней, дал понюхать нашатырный спирт.

Кирилл, подойдя к женщине, помог подняться, успокоил: «Примите мои соболезнования. Виктор был моим другом». Та закивала в знак благодарности, вытирая платком слезы.

Гробы с телами вынесли на улицу. Траурная процессия двинулась к заранее вырытым по соседству могилам. Соболезнующие бросив в могилы цветы, попрощались с Елизаветой и Виктором. Рабочие кладбища бойко опустили гробы в могилу лицом к востоку. Церковный хор затянул: «Трисвятое» — пение ангельской песни «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас».

Поздняков, бросив в могилу Виктора несколько горстей земли, выпрямился и почувствовал на себя чей — то взгляд. Повернул голову, — неподалеку в тени под деревом стоял, скривив в ироничной улыбке толстые губы, Ивановский.

Кирилл, выдержав этот взгляд, повернулся в сторону могил, над которыми уже ставили у ног усопших восьмиконечные кресты — символы спасения. Положил цветы на могилу Виктора. Взглянул в сторону холмика, который укрыл навсегда под собой его секретаршу, тяжело вздохнув, развернулся и в сопровождении охраны направился к машине.

— Видел гниду? — спросил, не оборачиваясь шедшего рядом Павла.

— Приперся, сволочь, издевается… — зло ответил тот.

Кирилл, сев на заднее сиденье, отгородился от водителя и охранника выдвижным стеклом, закурил, размышляя: «Ненавижу, значит презираю. Как же отомстить ему? Злом на зло? Как иначе? Презрением? Проигнорировать? Отдать на откуп прокуратуре? И что? Зацепок нет. Прямых улик — нет. Депутатская неприкосновенность. Пройдет еще пол года, год, закроют дело. — Ты видел его улыбку? — спросил сам себя. Это улыбка дьявола. Он не остановится. Крепок орешек. Ничего. И мы не лыком шиты. С волками жить, по-волчьи выть».

Поздняков достал телефон: — Валдис я тебя жду дома часа через два.

По приезду домой прошел в кабинет, снял черный пиджак, высоко закатал белоснежные рукава сорочки. Вынул из стола конверт и чистый лист писчей бумаги. На печатной машинке, написав несколько фраз в листе, подписал прямой и обратные адреса на конверте. Прошел к сейфу, открыв его, вытащил пару медицинских перчаток, надув их воздухом и проверив герметичность, надел. Затем из шкафа достал противогаз и надел на лицо. Открыв ячейку сейфа, аккуратно вынул небольшой металлический контейнер. Поставил на стол. Вскрыл крышку. В его руках появилась ампула с желтым кристаллическим порошком внутри. Кирилл, надломив верхнюю часть ампулы, высыпал несколько кристаллов на бумагу, быстро вложил лист в конверт и тщательно запечатал.

Ампулу отнес в туалет и, бросив в унитаз, спустил воду. Вернувшись в комнату, снял перчатки, бросил их в горящий камин, открыл настежь окна, вышел из кабинета, снимая противогаз.

— Валдис, привет! Ты в Париже давно не был? — спросил, здороваясь, Кирилл.

— Один раз и был всего — то на авиа шоу, — тряхнув светловолосой головой, ответил Стауче. — А что, есть возможность побывать еще раз?

— Слушай меня внимательно Валдис. Вот тебе деньги, — подвинул на край стола пачку долларов. — Возьмешь билет на поезд до Питера. Оттуда полетишь в Париж. Опустишь вот этот конверт в почтовый ящик в центре города и сразу же ближайшим рейсом вернешься назад. Конверт, не вскрывай ни при каких обстоятельствах! Если что,… уничтожь, сожги, утопи…

Ясно?

— Ok, мой командир.

— Легкого пути, Валдис, — протянул руку на прощание Кирилл.

— Вот так — то лучше. Не будем отчаиваться, Кирилл, — прошептал Поздняков. — Скорбь, ненависть подавляют, отнимают стремление к жизни. Годы летят, ускоряют бег навстречу к неизведанному. Будем жить,…пока качается маятник часов.

 

14

Эдуард Ивановский прохаживался по кабинету. Ламинатный пол прогибался, поскрипывал:

— Ремонт не так давно делали, а уже скрипит. Гребанные турки — халтурщики.

Бойко крутнулся юлой со смещенным центром тяжести: — Опля… — уселся в кресло. Нажал на кнопку селектора:

— Дианочка, почту принеси плииз за последние три дня.

— Сию минуту, Эдуард Захарович. Войдя, положила корреспонденцию на стол миниатюрная блондинка. — Могу идти?

— Да, да, спасибо, — пробурчал Эдуард, погружаясь в изучение документов.

Полистал газеты, журналы, подчеркнул заинтересовавшие его заголовки.

— Это ни к спеху, — подождут, не созрели еще, — отбросил несколько писем в сторону.

— Ага, Париж, Эмма Ладур. — Аккуратно вскрыв конверт острым ножом, начал читать: «Дорогой Эд, высылаю Вам каталог….». Дочитал письмо до середины, поморщился, сузив глаза: — Что за черт, голова закружилась.

Встав, сделал несколько шагов: — Опять что ли начинается? — Диана, принесите мне воды со льдом, — вызвал секретаршу.

Та привыкшая к периодическим внезапным недомоганиям босса, которые сопровождались тошнотой, рвотой, молча поставила на стол бутылку с минералкой, бросила в бокал несколько кусков льда и заспешила покинуть кабинет.

— Не соединяй меня ни с кем, — крикнул ей в след, Эдуард и, отпив воды, прилег на кожаный диван у стены. Застонал, размахивая руками: — Старик, не подходи ко мне, не прикасайся. Что ты тычешь в меня своим грязным посохом? Убери ворону, убери, она царапает меня когтями. Убери, — попытался подняться с дивана и рухнул на пол.

Поздняков плавал в бассейне: пятьдесят метров… сто… триста…пятьсот…. Прохладная с пузырьками кислорода вода обжигала тело. Взмах, другой, толчок ногами, поворот… Услышал голос: — Кирилл! Вынырнул… На краю бассейна сидел на корточках Павел с газетой в руках.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросил Кирилл.

— Ивановский скончался!

— Да? Дай — кА газетенку. Интересно, интересно… Гипертонический криз… кома…

Не смогли спасти… Хм, медицина… Надо послать телеграмму соболезнования и венок его семье, Павел. Организуй…

— Будет сделано, Кирилл, — улыбнулся тот в ответ.

— Давай, давай, выполняй Павлуша, — нырнул в воду Кирилл, проплыл еще полкилометра брассом, принял душ и выехал на работу. Поднимаясь в лифте, услышал мелодию — вызов — «Господа офицеры» своего мобильного телефона:

— Да! Привет, Женя! Что за важная новость? ЦСКА выиграл кубок УЕФА? Ивановский?

Неужели… Подписать протоколы? Срочно? Да завтра не потерпит? Хорошо, сейчас буду.

— Привет, — поздоровался Кирилл с Суховым, влетая в кабинет, — что за срочность? Дел по горло. Где подписать? — не садясь, задал сразу несколько вопросов.

— Не торопитесь, господин Поздняков, — раздался голос за спиной.

Кирилл повернул голову. В кресле у стены сидел неизвестный ему человек в сером костюме. Средних лет, гладко выбрит, холодный взгляд глубоко посаженных карих глаз.

— Ты не один? — спросил у молчавшего Сухова.

— Садитесь, Кирилл Павлович, садитесь, — повторил незнакомец. — Надо побеседовать.

— Если надо, значит побеседуем. Слушаю Вас, господин…?

— Я могу идти товарищ генерал, — поднялся Сухов.

— На секунду задержитесь подполковник.

— Извините, с кем имею честь разговаривать? — смотря то на Сухова, то на человека в сером, спросил Кирилл.

— Я заместитель начальника управления ФСБ округа генерал — майор Гранкин Всеволод Платонович. Вам знакомы эти документы? — положил на стол папку.

У Позднякова слегка дрогнули руки, когда он начал листать документы.

— А этот человек знаком?

С фотографии смотрел смуглолицый симпатичный человек восточной внешности.

— Впервые вижу, — недоуменно произнес Кирилл.

— Не лукавьте Кирилл Павлович, следствию все известно.

— Я думал следствие уже завершено, — ответил Поздняков.

— Следствие по факту вашего сотрудничества с террористическими организациями господин Поздняков продолжается, — разминая пальцами сигарету, произнес собеседник.

— Даже так?

— Не иначе, — прикурил генерал. — Человека на фото не знаете?

— Мне что дважды повторять? Хорошо, повторю — не знаю я этого красавца, не знаю.

И позвольте, о каком таком моем сотрудничестве с террористическими организациями идет речь. Вы понимаете, какую херню лопочите, — возмутился Поздняков.

— Попрошу вести себя подобающим образом, — сказал генерал.

— Так,… или вы мне все объясняете толком, или без адвоката я больше не пророню ни слова, — ответил Кирилл.

— Теперь я могу идти? — повторил вопрос Сухов.

— Идите. Мы продолжим беседу с глазу на глаз, — разрешил генерал.

Сухов направился к двери, обернулся, посмотрев на Кирилла.

— Идите Сухов, — повторил фэсбэшник.

— Вызови адвоката, Евгений, — попросил Кирилл. Тот кивнул одобрительно в ответ.

— Итак, продолжим, — прикуривая следующую сигарету, заметил Всеволод Платонович Гранкин.

— Я закурю? — достал сигареты Кирилл.

— Курите. Давно вы связаны с Асадом Таррири, Поздняков?

— С кем, с кем? Послушайте генерал…

Гранкин ткнул пальцем в фото: «Этот человек. Поздняков, руководитель ливанской террористической организации Асад Таррири, с которым ваша фирма „Пласт“ уже несколько лет активно сотрудничает. Торгуете оружием, Поздняков! Сеете смерть на землю матушку. Вы же боевой офицер, разведчик… Ради денег связались с нехристями. Связались с „Волками пустыни“».

— Стоп, достаточно, генерал. С меня хватит, — поднялся Кирилл и направился к выходу.

— Куда вы Поздняков? Вы что еще не поняли, что вы задержаны?

— Я арестован?

— Вы задержаны, — повторил генерал Гранкин. В ближайшее время вам будет предъявлено официальное обвинение, если…

— Что если? — возвратился на место, Кирилл.

— Если вы не проявите разумность. Если не расскажите следствию все до последней йоты, Кирилл Павлович.

— Мне нужно подумать. Сколько у меня времени?

— Трое суток максимум. А вообще — то у нас в государстве за терроризм пожизненное дают. Так что спешите думать, господин успешный предприниматель, — подытожил Гранкин.

— Думать если я все правильно понял, мне придется в камере? — уточнил Кирилл.

— Конечно, сударь, конечно. Отпусти я Вас, а Вы фьють и нет Вас. Ищи потом ветра в поле. Интерпол, международный розыск…. Думайте, Кирилл. Думайте.

«Руки за спину. Лицом к спине», — услышал Кирилл команду. «Не двигаться».

Лязгнули замки. «Вперед… не оглядываться».

За спиной протяжно завыла и хлопнула тяжелая металлическая дверь. Тусклая лампочка высоко под потолком. Металлическая кровать. Табуретка. Стол. Раковина. Унитаз.

— Почти как в одиночке на губе в училище, — подумал Кирилл. Маленькое окно в стене напротив двери. Поздняков хотел взять табуретку и поставить ее к окну.

— Проклятье, укреплена намертво к полу.

Подошел к окну, подпрыгнув, ухватился за решетку, подтянулся.

Дверь тут же распахнулась: «Не положено. Отойти вглубь камеры».

— Ладно, ладно прапорщик, не переживай. Сейчас осмотрюсь и все. Кстати, когда ужин?

— По распорядку в 18.30, — захлопнулась дверь.

Кирилл лег на кровать, заложив руки за голову:

— Влип ты батенька. Какая — то чушь. Перемешались судьбы в топке бытия…

Вика будет в шоке в таком же, как и я, а может и больше. Вике ни слова… Как — то надо выбираться отсюда. Но как?

Не напильником же пилить решетку? Напильник найти можно. Как там, в книжках про революционеров писано? В хлеб, кажется, прятали напильник и передавали узникам. А дальше? В бега? Какого хрена? А Женя Сухов — то, каков? Не предупредил, не позвонил…Друг тоже мне…. Хотя его понять можно. Дочка на руках, скоро пенсия…

Что я могу этому генералу предъявить? И почему генерал, заместитель начальника управления напрямую занимается моим делом? Не складывается мозаика, однако. Не складывается.

— «Ужин», — хлопнуло окошко в двери.

Кирилл взял алюминиевую тарелку с дымящейся жидкой перловой кашей, в которой плавало несколько кусочков свиной тушенки, прозрачный чай в зеленой кружке, два куска темного хлеба. Сел за стол и дуя на ложку, продолжал размышлять: — Мозаика. Карточный домик. Один не верный ход, Кирилл, и ты вылетел с татами с пожизненной дисквалификацией. И как сработали ребята? Сразу же после смерти Эдика. Совпадение? Вряд ли.

Закончив ужинать, собрал посуду, постучал в дверь:

— Адвокат мой приехал?

— Откуда я знаю, — ответил прапорщик.

— Следователя вызовите.

— Завтра. Уже ночь скоро.

— Мне нужно срочно, понимаете?

— Завтра.

Кирилл походил по камере. Четыре шага до одной стены, пять до другой.

Лег на кровать и уснул.

Утром после завтрака Позднякова доставили в кабинет Сухова.

Навстречу ему поднялся адвокат Белозерцев:

— Здравствуйте, Кирилл Павлович.

— Здравствуйте, Иван Иванович. Вы ознакомились с моим делом?

— Да, вполне.

— Что намерены предпринять?

— Вам предъявили факты по статьям, в которых обвиняетесь?

— В том все и дело, что предъявили, но по минимуму, — ответил Кирилл.

— Сейчас предъявим по максимуму, — вошел Гранкин с Суховым.

Бросил на стол папку: — Здесь уже полный комплект документов: счета в зарубежных банках, финансовые потоки, список лиц через которых осуществлялись поставки вооружения боевикам в Чечню, в Афганистан, на Ближний Восток…

Кирилл внимательно просмотрел документы: — Ясно.

— Что ясно? Согласны давать показания? — спросил Гранкин.

— Не совсем.

— В чем же тогда ясность?

— Я могу переговорить со своим адвокатом один на один?

— Вполне. Оставим их Сухов.

Кирилл подсел к Белозерцеву: — Сейчас поедете на вокзал, там, в ячейке камеры хранения возьмете сумку. В ней компьютерная дискета и видео — кассета. Обязательно снимите с них копии и везите сюда.

— Что в них, Кирилл Павлович?

— Доказательства моей невиновности. Быстренько, Иван Иванович. Одна нога здесь….

Белозерцев вернулся через сорок минут: — Пожалуйста, Кирилл, — протянул ему кассету и дискету.

— Включайте компьютер, генерал.

— Включи, Сухов, — буркнул Гранкин. Надел очки, придвинулся к монитору: — Что мы видим… «Оса», «Игла», «Муха»… договорные обязательства, везде Ваши подписи, Поздняков. Это, как я понимаю добровольно — принудительное признание в содеянном?

— Видео — кассету теперь просмотрите, — потребовал Поздняков.

Сухов, включив магнитофон, вставил кассету, на экране появился Подольский.

— Слушайте внимательно, господа, — закуривая, сказал Кирилл.

Гранкин буквально прилип к экрану. Сухов стоял рядом, поглядывая то на Виктора, произносившего монолог с экрана, то на Позднякова. Постепенно с его лица сползала маска неприступности. Гранкин же нервно курил, пуская в потолок клубы дыма.

— Прости, Кирилл, — монотонно говорил голос Подольского, — я слишком далеко зашел, переступил черту доверия, назад пути у меня нет. Пойми…. Сохрани эту кассету. Прощай. Удачи тебе, брат!

— Другое дело, — воскликнул Евгений.

— Не пойму, чему вы радуетесь, Сухов?

— Прямое доказательство, товарищ генерал, что заправлял всем Подольский. Алиби Позднякова на лицо.

— Не факт, — опровергнул его Гранкин. Первое: эксперты проверят подлинность записи.

Второе: может быть, они, — указал генерал длинной фалангой указательного пальца с налетом никотина на Позднякова и на экран, — договорились между собой, предвидя возможность задержания. Может быть, Подольский специально взял все на себя, чтобы отвести в сторону подозрения от начальника.

Третье: вполне вероятно, что Подольский мог сделать эту запись под нажимом, под дулом пистолета, если хотите. А? Как вам такой расклад?

— Не убедительно, — ответил Сухов. — Сделал признание, сделал запись, а потом кинулся под пули киллера, охраняя Позднякова? Что он камикадзе, шахид? Он же для очистки совести перед Кириллом душу излил. Покаялся.

— Браво, Сухов! Нашему подозреваемому уже каются в грехах как священнику, — съязвил Гранкин. — Если так дальше пойдет, то может Вас орденом наградить Кирилл?

— Делаю официальное заявление, — прервал его Поздняков. — Передавайте дело в суд, господа хорошие. Я умолкаю.

— В суд? — склонился над ухом Кирилла генерал. Вон господин Ивановский жил, был и весь вышел. До суда еще дожить нужно, не так ли? Если?

Кирилл отстранился, почувствовав горячее дыхание, — смесь табака и ужаса:

— Опять если, генерал? Вокруг да около можно ходить сто лет. Сухов, Белозерцев оставьте нас с генералом одних, будьте добры.

— Если? Ивановский? Что за намеки, Гранкин? Претендуете на долю моей фирмы? Сколько вы хотите?

— О, уже ближе к телу, Кирилл. Присаживайтесь, пошепчемся.

— Нет у меня желания с вами шептаться.

— Другого выхода не вижу. Ситуация для вас критическая. Цейтнот…Об Ивановском чуть позже. Сначала хочу Вас предупредить то, что я вам сейчас расскажу, услышим только мы с вами. Поэтому, думаю, что вам хватит благоразумности принять правильное решение.

— Слушаю, слушаю, генерал.

— Небольшой экскурс в историю для начала.

Гранкин подвинул ближе к Кириллу фотографию Асада Таррири. — Таррири, учился в Советском Союзе в одном из университетов Прибалтики. Отлично владеет русским, английским, французским, итальянским языками. После завершения учебы на родину не вернулся. Устроился работать в таможенное управление. После распада Советского Союза, ликвидации Варшавского Договора, используя многочисленные связи и возможности, занялся активной деятельностью связанной с торговлей вооружением и военной техникой. Из стран бывшего СЭВ нескончаемым потоком возвращались в Россию войска. Коррупция среди генеральского и офицерского состава достигла колоссальных размеров. Нами установлено, что Асад Таррири был одним из главных звеньев в цепи хорошо отлаженного механизма незаконной торговли оружием. Помните, Кирилл печально известную трагедию с паромом «Эстония»?

— Естественно. Какая связь с этим, как его… Таррири и «Эстонией». Теплоход если мне память не изменяет, затонул в результате того, что при шторме не выдержали нагрузки транспортные запоры люков, и вода хлынула вовнутрь помещений.

— Шторм, это одна из версий. Информация засекречена до настоящего времени о той трагедии. А знаете, Кирилл, что перевозил паром?

— Пассажиров, что же еще!

— На нижних палубах парома находились образцы военной техники последнего поколения, что подтверждают транспортные документы, оформленные таможней, подтверждают показания свидетелей.

— Так паром же следовал в Швецию?

— Тогда спец. службам удалось предотвратить попытку вывоза секретной техники за пределы страны, — продолжал генерал.

— Что вы этим хотите сказать, генерал? Что паром затонул не в результате шторма, а в результате….

— Кирилл, я ведь Вам говорил, — делайте правильные выводы из нашего разговора.

— Ну и ну, пожертвовать сотнями жизней людей во имя….

— Во имя сохранения боевой мощи государства, господин Поздняков. На войне, как на войне….

Кирилл прошелся по кабинету.

— Будете слушать дальше? — спросил Гранкин.

— Продолжайте.

— Асаду удалось скрыться. Дальнейшая его деятельность была сосредоточена на финансирование боевиков в Чечне во время двух последних компаний, на снабжение главарей бандитских формирований вооружением. Он принимал участие, находясь за пределами России, а зачастую и внутри нашей страны в разработке ряда громких террористических актов, которые произвели боевики. Ясно, что за личность?

— Допустим. Но я не пойму к чему Вы клоните, генерал? Причем здесь я?

Гранкин налил полный стакан воды и с жадностью выпил:

— Вынужден признать, что эта кассета с покаяниями Подольского вызвала у меня двоякое чувство. Дело в том, что Асад Таррири активно сотрудничал с фирмой «Пласт». Это установлено со стопроцентной точностью. Вы видели, господин Поздняков документы своими глазами. Везде ваше факсимиле… Вы главный поставщик, учитывая ваши связи среди военных кругов… ваши финансовые возможности… Но, эта кассета…

Можно действительно предположить, что вы ничего не знали, что Подольский ловко использовал ваше имя в качестве ширмы…

— Так и я же об этом, — подскочил Кирилл.

— Кассета может исчезнуть. Не было ее и все тут.

— Во-первых я сделал копию. Во — вторых ее видели Сухов и мой адвокат. Суд…

— О, Господи, — воскликнул, Гранкин. — Я же вам говорил, что до суда…

— Помню, помню… до суда мне не дожить, так же как и Эдуарду. Тиски, прямо какие — то.

— И рычаг от тисков в наших с вами руках, Поздняков.

— В моих?

— В наших с вами руках, — повторил Гранкин, перекидывая ногу за ногу.

— Не понял, если честно.

— Сейчас поймете. Гибель Подольского приперла Асада к стенке. Мы тоже оказались в неловком положении. А тут еще и Ивановский скончался некстати…

— Ивановский? Этот толстяк причем здесь?

— Неужели Вы так наивны, Кирилл? Думаете, что так называемые наезды на вас со стороны Ивановского связаны только с нефтью?

— Не хотите ли вы сказать, что Ивановский…

— Вот именно, — кивнул головой Гранкин. — Вот именно. Ивановский занимался,… пытался активно войти в бизнес по торговле оружием и боеприпасами. На его пути стояли вы, Кирилл.

— Подольский, — уточнил Поздняков.

— Фирма «Пласт». Конечно, когда Эдуард узнал о продаже части ваших активов, он вцепился в месторождение мертвой хваткой. Лишних денег не бывает, не правда ли?

Здесь Вы его ловко надули, Кирилл. Это его еще больше разозлило. Оружейный рынок строго поделен среди криминальных структур. Ивановский, выполняя поручения своих боссов предпринимал все усилия, что вас устранить — ртуть, киллеры…

— Хм, так вы все это время были в курсе событий и никаких мер не предпринимали, чтобы меня защитить, — возмутился Кирилл.

— Мы контролировали ситуацию до тех пор, пока… пока Ивановский не убрал Елизавету, пока киллер не застрелил Подольского.

— Ничего себе контролировали обстановку…

— И на старуху бывает проруха…

— Мне кажется, генерал, что Виктор вас вычислил. Поэтому и записал видео — кассету.

— Возможно. Хотя…. У него уже не спросишь, к сожалению, а было бы не плохо это сделать, чтобы уточнить детали.

Кирилл,… Подольский работал на Таррири, Ивановский же сотрудничал с другой мусульманской террористической организацией, конкурирующей с «Волками пустыни».

Пока они были живы, в наших руках были все ниточки игры. Я дергал за них, словно кукловод — туда, сюда, обратно…

— Тебе и мне приятно, — усмехнулся Кирилл.

— Вот именно. А теперь…

— Значит, вы генерал предлагаете мне в обмен на свободу, в обмен на…

— Уловили верно, мою интонацию. Согласны?

— Сделка? — спросил Кирилл.

— Бизнес.

— Бизнес, это деньги. Сколько вы хотите генерал?

— От вас лично, ничего. Не спешите, Поздняков. Выслушайте до конца мою идею.

Я хочу, чтобы вы заняли место Подольского. Стали связующим звеном между мной и Таррири.

— Он пойдет на контакт?

— Думаю, что да. Зачем ему искать новых поставщиков, новых партнеров? Ну, работал с Подольским Виктором, далее будет работать с Поздняковым Кириллом, какая разница? Пойдет на контакт, пойдет. Обстановка вокруг Ливана напряженная, постоянные конфликты с Израилем. Мы его заинтересуем, Кирилл. Мы ему нужны как воздух. Поставки оружия, вот что ему необходимо. Оружие — черный бумеранг смерти, который будет летать между Ливаном, Чечней, Афганистаном…. Вы поедете в Эмираты, где Асад Таррири имеет роскошную резиденцию. Поживете в экзотической стране, привыкнете… Затем войдете с ним в контакт. Наладите отношения, подружитесь. У вас с ним есть общие привязанности.

— Как это понимать? — насторожился Кирилл.

— Лошади, Кирилл. Он обожает скачки, держит лошадей.

— Забавно, но, тем не менее, Асад человек не глупый, как я думаю, — возразил Поздняков. У меня нет выхода на тех людей, с которыми сотрудничал здесь Виктор. Это элементарно проверяется, генерал!

— Этот аспект нашего договора я беру на себя. Сказал, что заинтересую Асада, значит, заинтересую. Есть чем заинтересовать, поверьте. От выполнения нашей операции зависит безопасность нашей страны. Вы же патриот, Поздняков?

— От выполнения нашей операции зависит не только безопасность страны? — усомнился Кирилл.

— Ваша безопасность тоже.

— А ваша доля?

— Коммерческую составляющую проекта, которая в бюджет страны пойдет на развитие управления, на благотворительность, обсудим позже по итогам сделок с Асадом.

— Пространное заявление господин Гранкин. Я привык к более конкретным мероприятиям.

— Привыкайте быть дипломатом, а не только бизнесменом. Привыкайте подчиняться воле более сильных личностей, — с пафосом заявил Гранкин. — И не забудьте про свою дочь…

— Да? По правде сказать, Гранкин, только что подумал о ней, о том, что она может оказаться вновь заложницей.

— Гарантом, — уточнил, генерал. — Ну, так как? По рукам?

— Не хочется играть по вашим правилам, но придется, — ответил Кирилл.

— Играть, со мной, не советую, — сказал Гранкин, сжав губы.

— Не сомневаюсь, — ответил Кирилл, в упор, посмотрев оппоненту в глаза.

— Сухов, Белозерцев, — открыв дверь, позвал Гранкин. — Мы обсудили с господином Поздняковым важные моменты следствия. Я пришел к мнению, что его можно освободить из под стражи. Представленная кассета в корне изменила ситуацию. Сухов, дело можно сдавать в архив.

— Да? Я ведь говорил… — обрадовался Евгений. — Поздравляю Кирилл.

— Увидимся, — сухо бросил Поздняков и покинул вместе с адвокатом кабинет прокуратуры.

— Иван Иванович, — спрячьте дубликаты кассет у себя, хорошо? И спасибо за помощь!

— Нет проблем, Кирилл.

Поздняков, подъехав к дому, увидел удивленные взгляды охранников.

— Что, не ждали?

— Честно говоря, нет. Тут такое творилось….

— Например?

— Понаехало народу в масках, с автоматами, перерыли все вверх дном во дворе, на конюшне, даже в собачьих вольерах рылись. Изъяли винчестеры из всех компьютеров… кошмар…

— Нашли что — нибудь?

— Ничего не нашли, — подбежал к Кириллу, обрадованный Павел.

— И славненько. Здорово, Павлик. Соскучился?

— Тяжело без вас, Кирилл.

— Привыкай. Скоро еще тяжелей будет. Пошли в дом.

— Не дай, Бог, куда уж тяжелей.

— Сейчас все расскажу, присаживайся. Короче говоря, ничего у них на меня нет, но намекнули, что бы я на некоторое время покинул страну в целях собственной безопасности. А я ведь и, правда, сто лет не был в отпуске. Воспользуюсь предоставленным случаем.

Вике ничего о событиях этих дней не говори, пусть отдыхает. Придет время, и я сам ей все расскажу. Я на несколько дней уеду в Ригу. Нужно повидаться с другом перед отпуском. Давно ему обещал. Так что рули здесь дальше сам, Павлик.

— Не порадовали, если честно, Кирилл. Постараюсь оправдать доверие.

— Да вот что еще,… Вике можешь позвонить и передать от меня привет. Скажи, что до моего возвращения из отпуска пусть живет у Рябова. Это приказ, Павел, понял?

— Понял что приказ….

— Который не обсуждается, — добавил Кирилл.

* * *

Кирилл вышел из вагона поезда на перрон. Закинув спортивную сумку за спину, прошел через переходную галерею и оказался на привокзальной площади.

Автобус «Мерседес» мягко шурша новыми покрышками, подъехал к остановке, двери шипя гидравликой, приветливо распахнулись, и люди поднимаясь по ступенькам, заполнили его пространство почти до отказа.

— Следующая остановка «Пятидомики» — прозвучал в динамиках под потолком приятный голос шофера, записанный на магнитофонную пленку.

Кирилл посмотрел в окно. Накатилась волна воспоминаний. За прозрачными стеклами автобуса поплыли пейзажи просыпающегося утреннего города.

Из года в год один и тот — же, недолгий маршрут номер один от конечной остановки до Исторического музея. Раньше здесь ходили автобусы марки «ЗиС» (Завод имени Сталина), тяжело пыхтя, как старички, преодолевали вообще — то некрутой подъем булыжной мостовой, и казались верхом совершенства отечественного автомобилестроения.

«Мерседес» преодолел этот подъем без всяких усилий, был слышен только еле различимый в шуме работающего двигателя щелчок переключения скоростей автоматической коробки передач. Не слышно как, продираясь сквозь толпу людей, от передней двери, кричит упитанная женщина — кондуктор, увешенная тугими гирляндами из билетов, словно пулеметными лентами:

— Обилечиваю. Обилечиваю, граждане пассажиры.

Усевшись на высокое затертое кожаное кресло у двери с надписью — «Выход», словно капитан судна на мостике, она зорко всматривается в пучину, в разношерстную людскую массу.

А вот малыш, сидя у матери на коленях пальцем рисует на запотевшем стекле снеговика.

Напротив старушка в стеганой фуфайке, глядя на него, неожиданно зычным голосом фыркает: «Нехорошо деточка ногти на пальчиках грызть. Дедушка Сталин узнал бы, ох и заругал бы тебя», — при этом качает головой с укором, посматривая на мамашу.

Интересно вот так сидеть в уютном автобусе, который знай себе, катит по дороге, и наблюдать за пассажирами.

«Люська, Люська, да поднимайся же ты быстрей», — тянет на длинном поводке девчонка с косичками в потертых джинсах белую пуделиху с заплаканными глазами.

Люська,… и почему принято называть собак и кошек именами людей?

«А ты знаешь, мой, зараза, вчера так опять нализался», — шепчет миловидная барышня в кожаном брючном костюме подружке с большой сумкой у ног. — «Спрашиваю утром ты где это так вчера умудрился сподобиться?».

А он заявляет: «На презентацию в ресторан шеф пригласил, не мог же я ему отказать».

«Я ему покажу, блин, презентацию, на раскладушке на кухне месяц теперь спать будет».

Моложавый брюнет, напевая какую — то знакомую мелодию. Да, да, вот эту…: «Зайка, моя…», косит выпученные глазки на юную студентку с тубусом в тоненьких как струны скрипки руках, притоптывая в такт ногой 46 размера, неймется ему видимо с самого утра…

«Ой, помогите, помогите, человеку плохо!».

Толпа в ужасе расступилась, на затоптанном полу автобуса в судорогах бьется тело молодого человека в парусиновом белом костюме, изо рта показалась пена — приступ эпилепсии…

— Надо что — то делать, вызовите «Скорую».

Кондуктор два раза нажала на черную кнопку, торчащую из потолка автобуса. Скрип тормозов, беспорядочное падение людей.

«Расступитесь, я сейчас, я знаю, что нужно делать», — старичок в тюбетейке на лысой голове склонился над захлебывающимся юношей, вставил ему между зубов металлическую расческу, разжав рот, плотно прижал содрогающееся тело к полу.

— Помогите, мне его одному не удержать.

Через минут пять несчастный перестал биться, дыхание его успокоилось, он, поднявшись, не понимая, что с ним произошло, удивленно посмотрел на пассажиров автобуса голубыми глазами полными слез.

— Садись, садись, мил человек, — обеспокоенным голосом зашептал, успокаивая, старик, усаживая юношу на свое место.

И снова за стеклами поплыли знакомые пейзажи — осенний парк, разлапистые ели, белки, снующие туда — сюда в поисках корма…

Меняется времена, меняются люди…. Когда они (люди и времена) были лучше? Сейчас?

Тогда?

Сидишь в автобусе,… обычный рейс, наблюдаешь за людьми. Быть может, кто — то наблюдает за тобой… «Есть игра: осторожно войти, чтоб вниманье людей усыпить, и глазами добычу найти, и за ней незаметно следить…»

Да, игра, через поколения и века…

— Следующая остановка Исторический музей, — прозвучал голос в динамике автобуса.

На плечо легла рука…

Кирилл оглянулся. Юноша с длинными вьющимися не по моде волосами, с зелеными глазами улыбаясь, произнес:

— Вам кажется, пора выходить, не пропустите свою остановку.

— Да-да спасибо, мой друг.

Юноша, опустившись в освободившееся кресло, еще раз приветливо улыбнулся и открыл глянцевый журнал «Итоги».

В голове Кирилла пронеслась мысль: «Интересно, откуда он узнал, что мне пора выходить?»

— Следующая остановка Дом правительства, конечная… — донеслось эхом из покатившего по глянцевому асфальтовому покрытию «Мерседеса»… Через поколения и через века маршрут номер один…

Поздняков поднялся по ступенькам знакомого подъезда, сняв очки и парик, два раза нажал на звонок.

— Кто там?

— Незваный гость хуже татарина…

Дверь распахнулась: — Ой, Кирилл! — Обрадовано вскрикнула Екатерина. — Проходи. Дай я тебя рассмотрю. Похудел, осунулся.

— На кремлевской диете, — рассмеялся Кирилл.

— Шутишь, да?

— Какие шутки, Катя. Пол страны сейчас с ума сходит от этой диеты.

— И ты туда же?

— А чем я хуже других? — Кирилл посмотрелся в зеркало, причесался, осмотрел прихожую. — Вижу ремонт, сделали? Молодцы!

— Проходи в комнату, — пригласила гостя Катя.

— Славка — то где?

— Здесь я, здесь.

— Ни фига себе! — воскликнул Кирилл, увидев Свирина. — Пройдись, пройдись…

Почти не хромаешь? Здорово!

— Привет, Кир! — протезец, что надо мне доктора сбацали на твои гроши.

— Он даже пробежки короткие делает по утрам, — похвасталась Катя.

— И станцевать могем, если что, — рассмеялся Вячеслав. — Ну что мать, накрывай на стол.

— Один момент, — выпорхнула на кухню Катя.

— Рад встрече! Молодцом, Славка. И волосы на голове отрасли у тебя чуток…

— Главное что в голове, а не на поверхности, Кир. И я безумно рад нашей встрече. Надолго к нам? Ой, ты не подумай, что я тебя выпроваживаю. Просто для поддержания беседы спросил.

— Для поддержания беседы у меня есть, — выставил коньяк на стол Кирилл.

— Это вы с Катей без меня, я в полной завязке, — открывая бутылку, объявил Свирин. — Чайком с вами чокнусь за встречу.

— За встречу так за встречу. Чтоб чаще встречались в полном составе! — подняла рюмку Катя.

Хлопнула входная дверь,… в комнату заглянула симпатичная девчушка с косичками, увидев Кирилла, смутившись, спряталась.

— Соня, это же дядя Кирилл, забыла его? Иди сюда, — протянул к дочке руки Свирин.

Девочка села к отцу на колени, исподлобья поглядывая на Позднякова.

Кирилл порылся в кармане пиджака, протянул Соне жевательную резинку. Та, кивнув благодарно, вопросительно посмотрела на отца.

— Жуй, жуй, дочка. А хочешь пепси с заварным пирожным?

— Угу, — протянула Соня, не открывая рот.

Кирилл погладил девочку по голове:

— Катя, Славка, а у меня сюрприз есть для вас. Положил на стол фотографию Виктории.

— У, якая, дивчина гарная, — удивился Свирин. — А глазищи, глазищи то…

— Слава Богу, — взмахнула руками Катя — Поздняков женится, наконец, решился. Не забудь на свадьбу пригласить…

— Катя, какая там свадьба, это дочь моя — Вика.

— Вот так новости, — опуская Софию на пол, удивился Вячеслав. — И откуда же она взялась твоя дочь?

— Да, Кирилл, где ты ее прятал от нас столько времени? Расскажи — кА! — попросила Катя, разглядывая фотографию.

— Красивая тетя, — неожиданно произнесла Соня.

— Спасибо, Сонечка, — ответил девочке Кирилл. — Откуда взялась, говоришь, Слава, а вот оттуда… Положил на стол перед другом фотографию Ирэны.

— Поздняков, у тебя крыша не съехала? Ты что зациклился на этой своей Ирэне? В психушку не пора ли? — вскочив на ноги, заявил Славка.

— А они похожи… — заметила Катя.

— Ну и что, что похожи? — не унимался Свирин.

— Вы что оба с ума сошли? Какая Ирэна? Какая дочь? Поражаюсь я вам. Ну, ладно Катя, сентиментальная женщина. Но ты, Кирилл… Столько лет прошло…

— Тихо, тихо, Славик. Я все проверил. Мы провели генетическую экспертизу…И лет прошло столько, сколько положено…

— И что? — не унимался Свирин.

— А то… Девяносто с лишним процентов, что Виктория моя дочь… Наша с Ирэной дочь.

— Браво! Брависсимо! — захлопал в ладони Свирин. — Мыльная опера, блин… Дочь одной из пройдох — воровок, которые,… — осекся на полуслове Вячеслав.

— Дочурка, пойди, посмотри мультики в своей комнате, — выставил упирающуюся Соню за дверь. — Нет, я тебя не понимаю Кирилл.

— Слава, как тебе не стыдно! — сказала Катя.

— Ничего ребята, а не в обиде, — ответил Кирилл. — Славка ты мне лучше скажи, как к тебе эта фотография Ирэны попала.

Свирин, сев за стол, налил рюмку коньяка, подержал ее в руках,… потом протянул Кириллу: — Держи, пей. Короче, не фига я в эти твои сказки не верю… Как фотография попала ко мне? Я когда из Афгана вернулся, матушка моя ее мне показала. Говорит: «Девушка одна приходила, искала Кирилла. Спрашивала, не знаю ли я случайно его адрес».

— Что дальше было? — спросил Кирилл.

— У мамы-то адреса твоего не было. Ирэна оставила ей фото, оставила свой адрес.

— И ты все это время молчал? — вступила в разговор Катя.

— Что вы от меня хотите? Во — первых я сразу же уехал в Перу, во — вторых, как вспомню, что они меня тогда на бабки развели…

— Опять ты за свое, Славка, они… они… Не они, а она, Эльза, — прервал его Кирилл.

— Черт возьми, Кирилл, ты словно в потемках бродишь до сих пор по тому лесу в Юрмале.

Поздняков вышел на балкон, закурил. Свирин подошел сзади: — Дай прикурить…

— В потемках говоришь, брожу, Славик? А на тебя значит, просветление нашло, и ты решил вернуть мне фото Ирэны спустя два десятка лет? Не в обмен ли на мою кредитку, а?

— Тебе сейчас вмазать или потом? — отстранился Свирин.

— Можешь и сейчас и потом… Душа у тебя с червоточинкой Слава, извини за прямоту, — заметил сухо Кирилл.

— Какая есть, я душу не выбирал себе, Богом дана и ошибками жизни стругана.

Кирилл бросил сигарету с балкона…. повернулся….

— Подожди, Кир, давай завтра съездим по тому адресу, может, разузнаем, что про Ирэну?

— Ну что же давай, хотя шансов почти нет… — согласился Поздняков и хлопнул Свирина по плечу.

Рано утром они вышли из подъезда. Свирин остановил такси: «Юрмала. Дубулты».

— Почти ничего не изменилось, — поглядывая, как за стеклом стелется широкая трасса, как шумят вдоль нее листвой деревья и спешат на пляж отдыхающие, — заметил Кирилл.

— Из России приезжих меньше стало, а так… море на месте, такое же холодное и мутное от песка, пиво, такое же пенное и вкусное, девушки, такие же аппетитные, как и тогда, — ответил Славка. — Шеф, — обратился к таксисту, — вот по этому адресу нас доставь.

Въехав в Дубулты, водитель, притормозив, посмотрел внимательно на листок бумаги с адресом, медленно повел машину, поглядывая на названия улиц.

— Вот господа вам кажется сюда.

Отпустив такси, Поздняков и Свирин поднялись по шаткой скрипучей лестнице двух этажного дома.

— Квартира 25. Звони Кирилл.

Звонок отозвался соловьиной трелью. Послышались тихие шаги.

Лязгнул замок, и дверь, удерживаемая серебристой цепочкой, приоткрылась.

— Вам кого? — на латышском языке спросил пожилой мужчина в атласном вишневом халате, подслеповато щурясь.

— Добрый день, — ответил Свирин. — Не могли бы Вы открыть, нам нужно задать вам несколько вопросов.

— Вы из полиции? — спросил хозяин.

— О, нет — нет.

Старик поспешно захлопнул дверь.

— Звони еще раз, Кирилл.

— Что вам нужно? Оставьте меня в покое! — раздался голос за дверью.

— Не бойтесь, пожалуйста. Мы ищем одну девушку,… женщину…. Она раньше жила по этому адресу. Ирэна…

— Ирэну? — открыл дверь старик.

— Да, Ирэну, — на русском языке повторил вопрос Кирилл.

— А вы кем ей будете, молодые люди?

— Старые друзья.

— Хм… старые друзья. Она здесь больше не живет. Съехала и давненько уже…. Так что ничем не могу вам помочь.

— Куда она уехала, прошу вас, вспомните? Может, адрес оставляла новый… Может записку? — с надеждой глядя в лицо старика, произнес Кирилл.

— Увы,… увы,… не оставляла. Очень спешила, это я как сейчас помню… Да, очень — очень спешила… нервничала.

— Это все?

— Ну да! — ответил старик. — Прошу извинить, мне пора принимать лекарства, — закрыл перед Кириллом и Вячеславом дверь.

— Я же говорил, что шансов нет. Если бы раньше… — подфутболил Кирилл пустую сигаретную пачку. — Болван я …

— Да ладно, Кир, не кручинься. Поищем ее еще по своим каналам, — успокоил Свирин.

— Да Славка, лучше позже, чем никогда. Я возвращаюсь домой, если что узнаешь, звони мне немедленно.

— Что так заспешил домой, Кир? Погостил бы еще…

— Не могу долго оставаться здесь, дела, — ответил Поздняков.

— И с Катей и Соней не зайдешь попрощаться?

— Как же не попрощаюсь, попрощаюсь. Поехали в Ригу, а потом в аэропорт.

— Без вопросов. Поехали.

— Ну что нашли? — открыв двери, спросила Катя. — Не нашли, вижу по лицам…

Ну, ничего, Кирилл, ты надейся…

— Катя, Кирилл уезжает… — сообщил Вячеслав.

— Как? Так быстро?

— Нужно спешить. Обстоятельства. Извини, Катюша. Приезжайте все вместе ко мне в гости. Обязательно приезжайте. Славик теперь ты на ходу, как говорится. Жду вас, непременно, жду.

— В следующем году, когда у Сонечки каникулы будут, приедем. Договорились? — сказала Катя.

— Ok — ответил Кирилл, собрав сумку, поцеловал Катю. — Все, с Богом. Я буду вам звонить. Обязательно буду.

 

15

— Поздняков, через два дня в дорогу на юг, готовы? — спросил Гранкин.

— Готов. Вы, генерал говорили, что у вас есть чем заинтересовать Асада Таррири.

— Естественно. Пойдете к нему на встречу не с пустыми руками, — ответил Гранкин, открывая сейф. — Возьмите две дискеты. В них интересные предложения — новые разработки вертолетчиков, оружейников… саперов. Но это не главное, — сказал Гранкин, осторожно ставя на стол стеклянную герметично запаянную капсулу с толстыми стенками, — вот наш основной козырь.

— Что это?

— Это? Это вирус Марбурга. Боевая рецептура.

— Как, как? — переспросил Кирилл.

— Вирус Марбурга. Вирус геморрагической лихорадки.

— Вы с ума сошли, Гранкин, — поднялся Кирилл. — Этой гадостью можно пол мира отравить. Чтобы я ввязывался в такое гнусное дело… Ни за что…

— Назад дороги нет, Поздняков. Вы что, так этого и не поняли? И потом не факт, что Таррири станет использовать практически вирус Марбурга, но, имея его в руках, он может манипулировать политиками, использовать власть данную ему мной… нами…

— Нас с вами потом даже в ад не примут, Гранкин.

— Бросьте, Поздняков. Все это лирика.

— Лирика говорите? Где гарантии, что вирус не вернется потом в Россию?

— Не вернется. Таррири не только умен, но он еще и жаден. Здесь мизерная доза вируса, его можно использовать на ограниченном по площади пространстве. Вирус действует отлично только в жарком климате.

— У нас на Юге тоже не прохладно в Чечне, в Дагестане… — отпарировал Кирилл.

— Гипотетически можно предположить, что вирус вернется в Россию, согласен. Но, какое нам, в конце концов, до этого дело? Живите проще Кирилл. Вам поручено задание, вы его выполняете и все, все…. Точка.

— А Вы циник, Гранкин, такой же, как те деятели, которые во время Сталинградской битвы распространили брюшной тиф посредством крыс. Те проникли в окопы немецких войск. Началась массовая эпидемия. Результат — победа советской армии. Какой ценой!? Крысы, оставшись без корма, перекинулись на позиции наших войск. Сколько потом народу полегло, а?

Циник…. Приперли меня к стенке. И теперь философствуете….Не боитесь, что я сейчас заберу у вас этот долбаный пузырек и прямиком в телестудию на пресс-конференцию?

— Нет, не боюсь. Вы же не самоубийца Поздняков, не так ли?

А потом, — первое: прикиньте, как бизнесмен, какую материальную выгоду вы получите от этих сделок с оружием, второе — как гражданин великой страны почувствуйте свою лепту в дело возвращения былого статуса нашей державы на Ближнем Востоке в случае успешного выполнения поручения. Улавливаете, Поздняков?

— Улавливаю, улавливаю, Гранкин. Давайте продолжим дальше, — произнес Кирилл.

— Так — то лучше, — выдохнул с облегчением генерал. — Арабским языком насколько я в курсе вы владеете неважно?

— Недостаточно хорошо. На бытовом уровне…

— У вас будет возможность усовершенствовать свой арабский. Вам в этом поможет Дарья Семенова.

— Радистка Кэт? — съязвил Кирилл.

— Я не столько глуп, чтобы вводить женщину в курс нашего дела, Поздняков. Семенова — высококвалифицированный переводчик — арабист, закончила МГИМО. Будет работать по контракту вашим секретарем. Официальная же версия для местных властей — вы молодожены, совершающие круиз по странам Ближнего Востока. Так будет удобней.

— Она согласилась с этой версией? — удивился Кирилл.

— От таких выгодных предложений не отказываются умные женщины нашего времени. В том, что она умна у вас будет возможность убедиться самому сегодня же. Кроме того, она еще и чертовски красива, что не маловажно.

— Немаловажно для кого, для чего? — спросил равнодушно Поздняков.

— Бросьте, Кирилл, вы же не ханжа. Красивая женщина попутчица…. Лично я с удовольствием оказался бы на вашем месте.

— Так в чем же дело, Гранкин. Вперед на баррикады… — предложил Кирилл.

— Увы,… увы,… у каждого из нас в этом сюжете своя роль.

— Как и у каждого из нас свой храм в душе, — произнес Поздняков.

— Вот-вот, точно сказано. Желаю успеха, Кирилл Павлович.

Кирилл вышел на улицу, купив в киоске несколько газет и журналов, бросил их на сидение джипа, вставил ключ в замок зажигания…

— Господин Поздняков!

Рядом с машиной стояла молодая женщина в черном брючном костюме. Короткая стрижка пепельных волос, дымчатые очки, элегантная сумочка на длинном ремешке через плечо, белая блузка, галстук — бабочка в черную горошину на розовом фоне, небольшой прямой нос, в меру полные губы с едва заметной помадой в тон галстука.

Кирилл вышел из машины: — Думаю, что Вы и есть Дарья Семенова?

— Вы не ошиблись, это я, — сказала женщина.

Кирилл разглядывал ее, не зная, как дальше себя вести.

— Вы берете меня на работу? — прервала паузу Семенова.

— Ах да… работа… контракт. Мне вкратце рассказали о вас …

— Дарья Владимировна.

— Рассказали о вас Дарья Владимировна… Послушайте, Дарья, неудобно знакомиться на улице. Вы не будете возражать, если мы продолжим беседу в кафе неподалеку, — предложил Поздняков.

Семенова взглянула на часы: — Не против. С удовольствием.

— Тогда прошу в машину.

— Кофе, коньяк? — предложил Кирилл, когда они сели за столик летнего кафе.

— Кофе… и коньяк, если можно. По правде говоря, я немного волнуюсь, — ответила Дарья.

— Сигарету…

— Да пожалуй, я закурю, — ответила женщина и, достав пачку дамских сигарет, щелкнула зажигалкой. Несколько раз затянулась… — Вот мое порт — фолио, Кирилл Павлович, пожалуйста, — протянула через стол Кириллу папку с документами. — Честно скажу, предложение вашего друга Гранкина было для меня неожиданно…

«Моего друга Гранкина, хм, это уже интересно. Неужели она и правда не в курсе дел, или мастерски ведет игру», — подумал Кирилл. «Волнуется, губы дрожат…»

— Вы не волнуйтесь, Дарья, рассказывайте все по порядку, — просматривая ее документы, заметил Кирилл.

— В принципе там все написано, — кивнула женщина на папку. — МГИМО, затем несколько лет работала в нашем консульстве в Ливии, в посольстве в Сирии, журналисткой агентства печати и новости по Ближнему Востоку, имею ряд научных публикаций по арабскому языковедению, культуре…

— Немного странный выбор у вас… Современная молодая женщина и арабский мир с его мусульманскими канонами, — сказал Кирилл, наблюдая за реакцией Семеновой.

— Да? Странный? Это по наследству, видимо от деда. Он был профессором МГУ, пол мира объездил в экспедициях: Индия, Пакистан, Филиппины, Африка… наша Средняя Азия.

Поздняков закрыл папку: — Хорошо, Дарья Владимировна. Резюме Ваше в полном ажуре, как говорится. Разведены, детей нет…. Вы мне подходите…

— Потому, что разведена и нет детей? — уточнила Семенова.

— Гранкин сказал Вам, что мы должны с вами разыграть партию молодых супругов? — в лоб спросил Кирилл.

— Да, сказал. Не вижу в этом ничего странного. Я знаю, такое часто практикуется при длительных спец. командировках, — ничуть не смутившись, ответила женщина.

«Ага, при длительных спец. командировках… Значит все же она не просто переводчица, значит, Гранкин поставил ей задачу… значит ее роль — присматривать за мной на тот случай, если… Возможно, будут и другие соглядатаи…».

— Думаю, что мы сможем с взаимной выгодой воспользоваться таким условием нашего сотрудничества во благо нашей страны, — вслух ответил Поздняков.

— Безусловно. Во всяком случае, я буду к этому стремиться, Кирилл Павлович, — ответила Семенова.

— В таком случае, дорогая Даша, нам нужно перейти на «ты».

— С удовольствием, мой дорогой Кирилл.

— Тебя подвезти домой? — спросил Кирилл.

— Нет — нет, спасибо. Мне нужно еще сделать ряд необходимых покупок перед дорогой.

— Тогда до встречи у самолета. Не опаздывайте, Дарья Владимировна, — предупредил Кирилл, поцеловав ей руку.

— Увидимся, — ответила женщина на прощанье.

* * *

Поздняков катил впереди себя тележку с чемоданом, оглядывая пассажиров стоящих у стойки регистрации.

— Кирилл Павлович.

Сегодня на Семеновой был белый брючный костюм. Светозащитные очки она сдвинула поверх лба. Кирилл, наконец, смог рассмотреть ее глаза — серые с голубизной — признак доброты, отзывчивости, честности и некоторой скрытности в чувствах. Внешние уголки глаз вблизи виска чуть удлиненны — что говорило о наличии ума и проницательности, некоторой артистичности, непосредственности, но в тоже время, порой, безжалостности.

— Кирилл, Кирилл, мы же условились Даша, — поздоровался Поздняков.

— Да — да, Кирилл.

— Ну что, летим? — глянул на часы.

— Карета подана, — ответила, улыбнувшись Семенова.

Боинг разогнался по взлетной полосе и взмыл огромной птицей в необъятное небо.

— Кирилл ты раньше не бывал в Эмиратах? — спросила Дарья.

— Я твое порт — фолио изучил. Ты же, наверняка, с моими данными ознакомилась?

— В общих чертах. Крупный бизнесмен, разведен, взрослая дочь…

Кирилл, Вы мой шеф, я знаю свое место но, тем не менее, поймите, что мои обязанности секретаря — создавать комфорт вам в работе. Для этого я должна упреждать, угадывать все ваши пожелания. Я понимаю, что консенсус не может наступить сразу же и во всем. Мы должны некоторое время поработать вместе, чтобы я могла узнать ваши привычки, требования, приоритеты. Поэтому я и спросила у вас об Эмиратах, были ли вы там раньше.

— Не сердитесь, Дарья, — вслух ответил Кирилл, а про себя подумал, ощущая в кармане легкую тяжесть капсулы с вирусом: «Как бы она среагировала, узнай, о чем я думаю в настоящий момент? А вдруг, она — телепат?».

Продолжил говорить: — Я погорячился. Ничего, притремся. Отвечаю на ваш вопрос, — в Эмиратах не был. Из всех арабских стран был только в Ливии — давно.

Поэтому, улавливая твой ход мысли, не возражаю, если ты мне расскажешь о той стране, куда несут нас крылья этого воздушного коня, — постучал Кирилл по обшивке лайнера.

Семенова благодарно взглянула на Позднякова, моргнув длинными ресницами:

— Нужно же нам о чем — то говорить, да? Давайте хотя бы об Эмиратах для начала…

Эта такая удивительная страна, Кирилл. Пустыня, яркое солнце почти круглый год, оазисы, дюны красного песка, скалистые массивы Хаджарских гор.

— И горы есть?

— Да представь себе. Конечно это не Гималаи, не Памир, но также завораживают, манят.

Сам знаешь, что эмираты это нефть и роскошь. Совсем недавно там был построен самый высокий в мире отель — «Арабская Башня» высотой 321 метр и первый в пустыне крытый горнолыжный спуск. А еще у них есть один из самых больших аквапарков Азии и лучший на Ближнем Востоке зоопарк.

— Кстати Дарья ты заказала номер в гостинице?

— Заказала апартаменты их четырех комнат в одной из лучших гостиниц, но не в «Арабской башне». Я не права?

— Все хорошо. Не хочу привлекать к своей особе много внимания. Сколько нам еще лететь?

Женщина глянула на часы:

— Время перелета — пять часов. Осталось — еще два часа пятнадцать минут.

— Продолжай Даша свой экскурс. Интересно у тебя получается, сразу видно, что спец., — ответил Кирилл и прикрыл глаза.

Дарья посмотрела на него и тихим голосом продолжила: — Население страны около 3,1 млн. человек, главным образом арабы. Только 25 % жителей страны относятся к коренному населению…

— Сунниты, шииты? — спросил Кирилл.

— Я думала вы спите… в основном сунниты, Кирилл.

— Не сплю, голова побаливает. Может от перегрузки?

— Очки не носите? — спросила Даша.

— Нет.

— Проверьте зрение Кирилл. Читаете, наверное, много. Глаза напрягаете, от этого возможно и голова побаливает.

— Да, некогда мне, все бегом, бегом, бегом…

— Вот прилетим в Абу Даби, я вами займусь…

— Серьезно? — усмехнулся Кирилл, повернув голову к секретарше.

— Вы против? Солярий, море, сауна, аутотренинг, гипноз. Помолодеете лет на двадцать.

— Лет на двадцать? Я не против, скорее — за, Даша. Скинуть бы годков двадцать не мешало бы. Эх…

Но, впереди у нас с тобой важные государственные задачи…. Не до гипноза.

— А вот мы сейчас проверим, до или нет… — сказала Семенова и, тряхнув головой, внимательно посмотрела на Позднякова, прикоснулась большим пальцем руки ко лбу Кирилла между ресниц, легонько надавив, помассировала найденную точку. — Закрой глаза.

Кирилл послушно опустил веки, почувствовал, как расслабились сначала мышцы лица, шеи, спины, бедер…

— Кирилл… Кирилл Павлович… ау!

Поздняков услышал негромкий женский голос, подумал: «Где я?».

— Кирилл, подлетаем? Выспались?

«Ни хрена себе. Усыпила. Дискета… Капсула… Фух. Все на месте».

— Я спал? — вслух произнес Кирилл, открывая глаза. — Это ты меня усыпила, Дарья?

— Получилось? Не на всех людей действует мой метод. На тебя подействовал. Я рада искренне.

— Он рада… вырубила шефа и рада… — отпивая минералку, ухмыльнулся Поздняков.

— Вырубила? — рассмеялась Семенова.

— Что смешного такого я сказал, — зевая, спросил Кирилл.

— Оказывается, ты не только протокольными словами умеешь пользоваться, Кирилл.

— О, ты Даша еще не слышала весь мой запас этих самых непротокольных слов. И хорошо, что не слышала. А то наш контракт вряд ли бы состоялся, — посмотрел внимательно на нее Кирилл.

— Считаешь меня паинькой девочкой Дюймовочкой, у которой розовеют щеки, когда она видит матерное словечко, начертанное губной помадой в туалете? — выдержав его взгляд, уточнила женщина.

— На тургеневскую барышню ты не похожа, но и роль стервы тебе явно не к лицу, Даша.

— Спасибо за комплимент, господин Поздняков, — отвернулась женщина к окну.

— Ну-ну, — осторожно прикоснулся Кирилл к ее плечу.

— Пристегни ремень, Кирилл, — обернулась Семенова. — Мы идем на посадку.

— На вынужденную!? — воскликнул Поздняков.

— Все по плану, Кирилл, — улыбнулась женщина.

Абу Даби встретил их страшной духотой. + 37 в тени, ни ветерка… два часа дня…. Город замер в изнеможении…

— Гостиница «Звезда Востока», — назвала адрес таксисту Даша. Вдоль трассы мелькали пальмы с опущенными вальяжно огромными листьями, перед лобовым стеклом то появлялся, то исчезал, как ему и положено — мираж — дождевые лужи, невнятные очертания населенных пунктов, караваны верблюдов.

— Экзотика, — выставив руку с сигаретой в окно, сказал Кирилл.

— Нравится?

— Как в детской сказке, — затягиваясь дымом, ответил Кирилл.

— Детские сказки обычно заканчиваются хорошо. Добро побеждает зло, — подметила Дарья.

— Это русские народные сказки так обычно заканчиваются. А до Руси матушки…ого — го сколько верст.

— Ты пессимист, Кирилл.

— Реальный пессимист.

— Это уже обнадеживает, — роясь в сумочке, ответила попутчица.

— Не понял, что обнадеживает?

— Что не отрываешься от реальности. Это показатель нормы. Реальный взгляд на вещи.

— Ну да. Черная полоса, но своя, родная….. Какого цвета эта цифра,…сколько букв в этом слове… выберите фигуры понравившихся вам цветов и отложите их на край стола…запомните фразу и попробуйте слова в ней произнести наоборот…

— Психологический тест? Приходилось проходить? — усмехнулась Даша.

— Скажем так,… приходилось участвовать с целью эксперимента.

— Удался эксперимент?

— Вполне.

— Это еще более меня обнадеживает, Кирилл.

Такси затормозило у большого здания построенного в стиле модерн — стекло, металл, стекло…

— Номер тоже насквозь просматривается, наверное? — следуя за носильщиком, пошутил Кирилл.

— Когда я была здесь в последний раз, стены в моем номере были покрыты черным бархатом, как в замке Анидаг.

— Ты меня пугаешь, женушка, — рассмеялся Кирилл и во весь голос закричал: — Ключ! Ключ! Ключ!

Даша зажала уши руками…

Носильщик от неожиданности выронил один из чемоданов: «Sorry ser…».

Поздняков, пропустив Семенову вовнутрь номера, протянул молодому арабу пятьдесят долларов, закрыл за собой дверь.

Дарья стояла посреди большого холла, смотря на Кирилла широко открытыми глазами.

— Ты в замешательстве? Испугал?

— Рассмешили меня Кирилл…

— Опять на «Вы»? Потому что мы здесь одни? — спросил Поздняков.

— Не привыкла еще окончательно…

— Я тоже не привык, — улыбнулся Кирилл. — Осмотрим наше пристанище, — быстро перевел разговор в иное русло. — Так, кабинет… спальная комната… ванная,…. еще одна спальная… ванная… ого даже с маленьким бассейном. Плавать умеешь, Дарья?

— Да, и говорят, что неплохо, — издалека раздался ее голос.

— Ты где?

— На балконе, иди сюда.

Кирилл вышел на балкон.

— Смотри, какой вид!

Далеко слева раскинулась пустыня, прямо — бирюзовое море в пенных барашках…

— А это и есть та самая «Арабская башня»? — повернув голову направо, спросил Кирилл.

— Да!

— Впечатляет…. Пошли в номер?

— Угу, — ответила, Семенова чуть грустным голосом.

— Воспоминания? — спросил Кирилл.

— Минутная слабость. Не обращай внимания…. Не возражаешь, если я немного отдохну, Кирилл, а потом нужно ведь, как положено по традиции отметить приезд?

— Я закажу ужин в номер или позвольте пригласить даму в ресторан?

— А пошли в ресторан! Кутить, так кутить, — ответила Дарья, прикрывая за собой дверь спальни.

Кирилл услышал, как щелкнул замок, и через некоторое время зашумела вода в ванной комнате. Прошел в свою комнату, открыл сейф, выложил дискету, капсулу, пачку наличных денег, закрыв дверцу, набрал код. Открыв чемодан, вынул туалетные принадлежности, затем постелил сверху вещей газету и рассыпал на нее тонким слоем стиральный порошок. Взяв нитку, длинный ее конец оставил в чемодане, короткий вывел наружу, обмотал вокруг замка и опустил крышку.

Вытащил мобильник, набрал номер: — Алло, Павел? Я на месте. Отдыхаю. Все в порядке.

Как у нас дела? Нет проблем? Вот и хорошо! Звонил Вике? Что сказала? Скучает и хочет домой? Ничего, пусть потерпит, разлука проверяет чувства… Передавай ей привет от меня. Я буду тебе звонить, Павел. Все, конец связи.

Вышел в холл, включил на полную мощность кондиционер, снял трубку телефона: «Я хочу заказать столик на двоих в ресторане. В каком зале? В изумрудном зале есть свободный столик в углу? Хорошо, в изумрудном, так в изумрудном!»

Затем прошел в ванную комнату, разделся и включил душ. Помывшись, побрившись, выключил свет и вышел в холл.

Дарья сидела в кресле, смотрела телевизор. Увидев Позднякова, поднялась: — Я готова. Идем?

Кирилл опешил — длинное платье цвета майского меда… глубокое декольте…небольшая, но высокая грудь,… обнаженная спина, неброский макияж…

Протянул ей руку: — Вы сегодня очаровательны Леди. Прошу вас…

Дарья взяла его под руку: — Спасибо, Кирилл.

Они вышли из номера. Кирилл повернулся, чтобы закрыть дверь.

— Минутку, Кирилл.

— Что случилось?

— У тебя белая нитка на брюках.

Наклонилась…. Декольте обнажило овал женской груди.

— Белая нитка,… — повторила, протянув ему руку, смутившись, Дарья, уловив невольный мужской взгляд.

— Блондинка…. Все правильно, мы же молодожены по сценарию, — тихо ответил Кирилл, в глазах которого еще хранилось изображение нежных сосков….

Уютный ресторанный зал встретил их музыкой и взглядами посетителей.

На сцене танцевали две девушки, играл оркестр.

— Это национальный танец — дабке, — наклонившись к Кириллу, сказала его спутница.

— Столько энергии! — ответил Поздняков.

— Танец живота. Его исполняют в основном на свадьбах, — улыбнулась Даша. — Он символизирует смерть девы и рождение женщины.

Девушки извивались в танце, музыка — обрывочная мелодия, сопровождалась речитативным пением одного из артистов.

— Какие у них необычные инструменты, — кивнул на сцену Кирилл.

— Это национальные арабские инструменты. Вот тот грушевидный — струнный, называется — уд. Ударный инструмент — табла, он может быть глиняным, деревянным, или металлическим. Молодой мужчина в белой одежде играет на дудочке, видишь, Кирилл? Она называется — ней, делается из камыша.

— Мелодичный звук, — слушая Дашу и музыку одновременно, ответил Поздняков.

— Да! А гитару они называют — ганун. Знаешь сколько в ней струн? Восемьдесят одна!

Девушки убежали со сцены под аплодисменты. Оркестр последовал за ними.

— Что будем заказывать? Национальные блюда? — спросил Кирилл.

— Хочешь попробовать?

— Я бы сейчас картошечки в мундирах, селедочки, грибочков с удовольствием съел под водочку, — протягивая Дарье меню, ответил Кирилл.

— Водку, да и вообще любые спиртные напитки можно заказать. Но на улицу выносить, а тем более выпивать нельзя. Тюрьма и строжайший приговор обеспечен, — обронила Семенова. — Давай закажем форель с рисом и грецкими орехами, баранину с салатом табулех, пасту из ягненка с пшеничными зернами. На десерт мороженное, пахлаву и кофе.

Холодный напиток из изюма — джеллаб… и Араку — спиртной напиток с водой и льдом и, конечно же, бутылочку шампанское.

— Под твою ответственность Даша, но с одним уточнением, вместо загадочной араки, еще одно и проверенное шампанское.

В зале зазвучала мелодия «Сезон любви».

— Потанцуем? — предложил Кирилл.

— С удовольствием, — ответила Даша. — Такая музыка!

Кирилл вывел ее на площадку, где несколько пар уже кружились в танце.

— Только учти, Даша я сто лет не танцевал, так что… — предупредил Поздняков.

— Ничего Кирилл вспомним молодость, — пожила ему руку на плечо Дарья.

Кирилл сделал несколько па,… привлек ее чуть ближе,… почувствовал запах чуть терпких духов. Постепенно его движения стали более уверенными. Мужчина и женщина кружились в вихре звуков саксофона, в вихре эмоций, смотря друг другу в глаза, наслаждаясь одиночеством средь шумного зала.

— Кирилл, ты зря скромничал, — отлично танцуешь, — сказала женщина, когда прервалась музыка.

— Ага, если учесть, что раза три наступил тебе на ногу.

Провел ее к столику, помог сесть:

— Я оставлю тебя на несколько минут, телефон забыл… Не скучай…

Войдя в номер, осмотрел чемодан, — белая нитка была на месте. Поднял крышку, — тонкий слой порошка не тронут прикосновениями.

Войдя в зал ресторана, увидел, что Семенова разговаривает к кем — то по мобильному. Осторожно подошел к столику.

Дарья, увидев его, приложила телефон к груди: — Кирилл, это Гранкин.

Поздняков взял телефон:

— Ало.

Услышал голос генерала:

— Какого черта Поздняков? Ты, почему на связь не выходишь? Мобильник не отвечает…

Развлекаться поехал в Эмираты? В кошки — мышки поиграть хочешь?

— В жмурки, — сострил Кирилл. Давай о деле Гранкин?

— Вот так — то лучше… Завтра Асад Таррири будет на скачках. Прекрасный повод для знакомства, как считаешь?

— Думаю, да. Завтра, значит — завтра. Чем раньше, тем лучше. Как погода у нас?

— Будь на постоянной связи, Поздняков и помни, что он очень опасен, очень… — услышал Кирилл короткие гудки…

— Что нибудь случилось? — отпивая шампанское, спросила Дарья.

— Ты знаешь, где здесь ипподром?

— Конечно, час езды от нашей гостиницы. Хочешь сходить на скачки? Любишь лошадей?

— Обожаю… Завтра… завтра… Ладно, завтра будет завтра, а сегодня давай еще потанцуем, а?

— Спасибо, Кирилл за чудный вечер, — сказала Дарья, когда они вернулись в номер.

— Это тебе спасибо, — целуя ей руку, ответил Поздняков. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Кирилл.

Поздняков вошел в свою комнату, устало опустился в кресло. Услышал, как за стеной зашумела вода… Поднялся, вышел в холл… Дверь в ванную комнату с бассейном была приоткрыта… Семенова расстегнула застежку, платье соскользнуло на кафельный пол. Кирилл, увидев красоту ее тела, услышал, как часто забилось его сердце. Даша осторожно опустилась по лесенке и нырнула под воду… Вынырнув сделала несколько взмахов руками, перевернувшись на спину, замерла на поверхности, едва шевеля пальцами разведенных в стороны рук и ног. Чуть приподняв голову, заметила наблюдавшего за ней Кирилла, набрав в легкие воздух, вновь опустилась под воду….

Кирилл, прикрыв дверь, вернулся в спальню, разделся, опустив пониже высокую подушку, расправил ее несколькими энергичными ударами, выключив свет, лег в постель, заложив руки за голову. Затем потянулся к тумбочке, вынул сигарету…. Дверь в его комнату приоткрылась. Поздняков услышал легкие шаги,… почувствовал, как слегка наклонилась кровать, ощутил прикосновение прохладного в капельках влаги тела.

— Только ничего не говори сейчас, Кирилл. Хорошо?

Дарья, взяв у него из руки сигарету, сделала несколько быстрых затяжек, положила голову на грудь Кирилла.

— Только три слова Даша.

— Не нужно Кирилл…

— Ты мне нравишься…

Женщина, откинув простынь, прильнула к нему телом, ища теплыми губами губы Кирилла.

* * *

Кирилл проснулся от яркого луча солнца просочившегося незваным гостем сквозь щелочку в жалюзи. Приподнялся на локтях.

В комнату вошла, завернувшись в банное полотенце, Дарья:

— Привет! Мы чудовищно проспали, можем опоздать…. Собирайся…

Кирилл поднялся с постели, подошел к ней, потянул за край полотенца:

— Я почти готов.

— К чему почти готов? — замерла Дарья.

Кирилл поцеловал ее в губы:

— Ко всему. А пока нужно взять машину на прокат, небольшую, но мощную…

— Нет проблем. Пей кофе и спускайся. Я тебя жду, — ответила вдруг подчеркнуто деловым тоном Семенова, выскальзывая из его объятий.

На стоянке возле гостиницы в белом джипе «Сузуки» с откинутым верхом Позднякова поджидала Семенова.

— Ты поведешь? — подходя к машине, спросил Кирилл.

— Я дорогу знаю, быстрей доедем, — Дарья завела мощный двигатель, и джип сорвался с места, оставив на асфальте полоски — следы от покрышек. Поздняков наблюдал за тем, как его секретарь ведет машину: «Лихо… Молодец,… а вот здесь надо было сбросить скорость, чуть прижаться к осевой линии…». Обжигающий ветер — гибли развевал длинный конец зеленого платка, которым была повязана голова Дарьи. Семенова, нажав на кнопку, чуть притормозила,… складной верх крыши, мягко развернувшись, укрыл пассажиров. Дарья включила кондиционер, поправила стекло заднего вида и резко надавила на газ.

У входа на импровизированный ипподром, построенный из деревянных конструкций специально перед скачками, стояло множество автомобилей. Туристы и местные жители спешили стать участниками захватывающего зрелища.

Поздняков и Семенова буквально, продираясь между толп людей, с трудом смогли занять места на еще пахнущих смолой неокрашенных скамейках.

Кирилл, делая вид, что изучает программку скачек, посматривал на соседей.

Семенова увлеченно разглядывала в бинокль лошадей, которых жокеи готовили к бегам.

— Делать ставки будем Кирилл?

— Давай присмотримся к первым забегам, а затем определимся. — Ответил Поздняков.

— Новичкам в играх везет, поставь, пожалуйста, на вон ту лошадку в яблоках. — Попросила Даша.

— У нее если верить статистике не самый лучший результат, Даша. Не спеши. Пусть себе скачет.

Колокол известил о начале состязания. Зрители повыскакивали с мест, оживленно на разнообразных языках подбадривали своих фаворитов. Размахивали руками и флагами.

Семенова сжала кулаки: — Go… go! Давай, давай! Эх, — отчаянно махнула рукой.

— Вот видишь, Даша, мой Адмирал, пожалуй, фору бы дал многим скакунам в этом заезде, — громко на русском языке, стараясь перекричать разочарованный гул проигравшей толпы и выстрелы из ружей тех, кому посчастливилось выиграть, произнес Кирилл.

Сидевший чуть слева двумя рядами внизу мужчина обернулся. Поздняков вздрогнул: «Асад».

В кармане Кирилла требовательно зазвонил телефон:

— Поздняков, мужчина, который оборачивался к тебе, это Асад, — услышал голос Гранкина.

— Ёпэрэсэтэ, генерал, ты где? — крутя головой, спросил Кирилл.

— Хм, я всегда рядом, я тебя предупреждал. Через спутник наблюдаю за скачками, за вами. В первом заезде победила кобыла «Герта», верно? — рассмеялся Гранкин.

— Верно!

— Действуй, полковник, действуй! Запиши телефон Таррири, — добавил генерал.

— Дарья! — позвал Кирилл.

— Да, Кирилл я вся внимание.

— Даша, мне нужно переговорить с одним человеком. Он рядом. Он ливанец. Его зовут Асад Таррири. Вот его номер. Скажи, что бизнесмен из России передает ему привет от Виктора Подольского.

— Асад Таррири! — прошептала женщина.

— Да, да, Асад, — звони Даша, звони.

Семенова нажала кнопку вызова. Таррири поднес к уху телефон.

Они разговаривали две минуты не более.

— Он хочет говорить с Вами, Кирилл, — протянула трубку Семенова.

— Поздняков слушает, — ответил Кирилл.

— Как, как? — переспросил, обернувшись Асад.

— Поздняков. Кирилл Поздняков.

— Давно Вы видели Подольского? — на отличном русском языке уточнил Асад.

— Три недели назад господин Асад. У меня к Вам бизнес-предложение. Давайте обсудим?

— По поводу?

— Это не телефонный разговор, — выдерживая взгляд голубых глаз Асада, ответил Кирилл.

— Вы один, Кирилл?

— Я с женой, — ответил Кирилл.

Семенова интуитивно прижалась к нему.

— Хорошо господин Поздняков. Я согласен. В ресторане напротив ипподрома через двадцать минут.

Кирилл с Дарьей вошли в ресторан. У входа их встретили два человека, — мужчина и женщина.

— Вас ждут на летней веранде, — сказал мужчина… — Я должен вас проверить. Отойдемте в сторонку, чтобы не привлекать внимания.

— Пожалуйста, — ответил Кирилл.

Мужчина быстро осмотрел одежду Кирилла. Женщина, — проверив сумочку Семеновой, пробежала пальцами по складкам ее одежды.

— Прошу вас следовать за мной, — сказал охранник Асада.

Кирилл, взяв за руку Дарью, поднялся с ней на веранду.

Асад сидел за столиком под развесистым пестрым зонтиком.

— Прошу.

Кирилл предложил сесть Семеновой.

— Ваша жена в курсе дел? — спросил Таррири.

— Дарья, будь любезна посиди за соседним столиком. Ведь нам не нужен будет переводчик, не так ли господин Таррири.

— Говорите мне просто — Асад. Я так привык. Переводчик? Пока не нужен…

Кстати из — за того столика хорошо видно скачки мадам Позднякова. Вы ставите в бегах сегодня? Нет? Советую в третьем заезде поставить на Буцефала, это мой жеребец, — похвалился Асад.

— Итак? — когда Дарья оставила их наедине, спросил Таррири. — Привет от Виктора…

— Привет передать не могу, Асад. Виктор мертв и Вы, наверняка в курсе. А вот это могу предложить просмотреть перед началом разговора, — Поздняков выложил на стол компьютерную дискету.

Асад щелкнул пальцами. Охранник подал ему ноутбук.

— Интересно, интересно… У нас с вами много общего Кирилл. Лошади, оружие, красивые женщины… Я чертовски люблю оружие. В СССР самостоятельно специально изучал в университете курс военной истории, — просматривая информацию на экране, говорил Асад. — С давних пор человек стремился отыскать средство, с помощью которого мог бы уверенно поражать цель — на охоте или в бою — с дальнего расстояния. Кто сильнее, тот и прав! Тот велик!

Сначала это был камень, потом камень рука человека закрепила к древку, и получилось копье, которое поражала цель, исключительно при помощи физической силы человека, его меткости. Человек продолжал совершенствовать свое оружие, совершенствовался сам в знаниях и пороках.

Появился бумеранг, лук, а затем и арбалет. Ничто не вечно под Луной, и примерно в середине XIII века в Европе становится известным дымный порох и уже в начале XIV века появляется огнестрельное оружие. Первые образцы ручного огнестрельного оружия были крайне несовершенны. По Сеньке шапка, так кажется, у вас говорят дома в России, Кирилл. Это оружие представляло собой сравнительно короткие железные или бронзовые трубы, склепанные из отдельных полос или же выкованные из целого куска.

Один конец трубы был закрыт наглухо и иногда заканчивался стержнем, целиком металлическим или переходящим сзади в древко. Трубы-стволы без этих стрежней прикреплялись к ложам. Никаких прицельных приспособлений еще не было, стрелок довольствовался грубой наводкой «на глаз» или прямо по стволу. Не то, что сейчас, да?

— Забавно, Асад, вы мне напоминаете моего любимого учителя из академии. Тот тоже любил пофилософствовать на оружейные темы с учениками.

Говорил, помню, что с тех — же давних времен прослеживалась взаимосвязь, трогательные, и в тоже время, трагичные отношения между человеком и его детищем, — оружием.

Отношения, связь, Любовь…

Да, да, Любовь, Асад….

Притягательная и необъяснимая сила заставляет человека смотреть на огонь, восхищаться водой, лелеять свое оружие. Забывая о том, что кроме положительной составляющей, они таят в себе страшную разрушительную силу, имеют возможность калечить и убивать.

Калечить и убивать все живое на нашей планете.

Любовь человека к оружию… Музыка, поэзия…

Не замечали, Асад, как стрелок смазывает винтовку маслом, нежно гладит ее вороненую поверхность, как будто делает массаж любимой женщине, восхищается ее телом, осторожно проводит пальцами по всем ее выпуклостям и впадинкам, шепчет нежные слова:

«Ты, моя ласточка, моя голубка, мое золотце ненаглядное». Прелюдия… Шомполом осторожно, чтоб не дай Бог, потревожить, поцарапать, проникает внутрь,… внутрь ствола. При этом напевает негромко песню, балладу, блюз верности…. Протирает ветошью, заглядывает в очищенное дуло, смотрит через него в небо, долго-долго, как в незабываемые и единственные на всем белом свете глаза. Укладывает бережно в чехол, пеленает свое сокровище, обветренными, обожженными порохом руками.

А затем идет и убивает, убивает, чтобы прокормить себя, прокормить семью, защитить дом от врагов.

Убивает просто так, ради прихоти, ради куража. Убивает всех и вся. Не важно, кто появится в прицеле, важно попасть, важно убить. Как можно больше! Больше, чем убьет другой, стать «лучшим», лучшим убийцей…

И называет свои творения, винтовки,… именами тех, кого убивает: «Барс», «Вепрь», «Лось», «Тигр», «Бекас»…

— О, да, — воскликнул Асад, — у меня есть и «Барс», и «Лось»… Отличные экземпляры любви и страсти человека к оружию. Отношения… связь… Любовь… любовь человека к оружию… Sub specie aeternitatis.

— С точки зрения вечности? — переспросил Кирилл.

— Да, господин Поздняков. Ведь мы всего лишь песчинки… перевернет Аллах колбу часов и продолжится шорох песков.

— Вот я и предлагаю, Асад, продолжить сотрудничество на взаимно выгодной основе по налаженным каналам, тем паче, что обстановка у Вас на родине накаляется с каждым часом, не так ли?

Асад, закрыв крышку компьютера, взглянул на сидящую неподалеку Семенову:

— А не засланный ли Вы казачек, Кирилл? «Неуловимые мстители» помните?

— Конечно, Ваше право мне не доверять, но учтите, что Подольский был ширмой, и он поддерживал с Вами связь от моего лица. Так что…

— Гарантии?

— Для убедительности, чтобы Вы поверили мне окончательно, предлагаю Вам вот еще что… — Кирилл достал ручку и на пачке от сигарет написал: «Вирус Марбурга», подвинул пачку Асаду. Тот, прочитав, удивленно посмотрел на Позднякова: — Вирус с Вами?

— Не совсем со мной, но…

— Сколько Вы за него хотите?

— Другой расклад Асад. Значит договорились?

— Сколько?

Поздняков написал на пачке — 15 000 000.

— С ума сошли?

— Ваша сумма, Асад?

Таррири исправил 15 на 10, — и не цента больше.

— Согласен. По рукам? — протянул руку по направлению к Асаду Поздняков. Охранник тут же сделал шаг вперед.

— Барра! — шикнул на него Асад. Охранник отскочил в сторону, словно ошпаренный кипятком. — По рукам, Кирилл. Асад улыбнулся. — Завтра у меня в резиденции в горах в десять часов, мои люди вас проводят, — поднялся и подошел к Даше. — Ну, как, много выиграли?

— Тысячу дирхам! — ответила Дарья.

— Поздравляю. Желаю приятно провести время. До завтра. — Ответил Асад и в сопровождении охраны спустился по лестнице.

Поздняков подсел к Семеновой, закурил с наслажденьем.

— Состоялась сделка, Кирилл?

— Фифти-фифти.

— Он пригласил нас к себе домой?

— Завтра в десять часов, — устало ответил Кирилл.

— Ты чем-то обеспокоен? — спросила Дарья, положив руку ему на ладонь.

— Поехали отсюда, Даша.

Кирилл в задумчивости неспешно вел машину по оживленному шоссе. Дарья, видя, что ее попутчик не в духе, молча поглядывала в окно.

— Не обращай внимания, Даша, все нормально, — произнес Поздняков и, увеличив скорость машины, пошел на обгон длинной фуры. Вдруг руль джипа резко дернулся, машину повело влево, раздался хлопок,… шум вырывающегося под давлением воздуха. Семенова ударилась головой о зеркало заднего вида, закричала. Кирилл, с трудом удерживая джип, сбросил ногу с педали газа и плавно начал притормаживать.

— Даша что с тобой? Дай посмотрю…

На лбу женщины сияла алая ссадина.

— Болит? — спросил Кирилл.

— Не очень, но… ой… — вскрикнула Даша вновь, когда Кирилл притронулся к ее голове.

— Аптечка,… потерпи, — Кирилл вынул перекись водорода. — Щипать сейчас будет немного, Даша. Вот так… хорошо. — Аккуратно обработал рану и залепил ее пластырем.

— Ну, и видок, — глянув в зеркало, сказала удрученно Семенова.

Поздняков вышел из машины, осмотрев колесо, присвистнул.

— Что там, Кирилл? Колесо спустило?

— Не только…. Сама взгляни…

Дарья присела рядом с Кириллом.

— Видишь Даша два отверстия, одно в покрышке, а другое в ободе?

— Что это значит, Кирилл?

— Кто — то не очень рад нашему появлению здесь. Это пулевые отверстия, Даша. Давай — кА поторопимся…

Поднявшись в гостиничный номер, Кирилл первым делом осмотрел свой багаж и сейф, не заметив пропаж, с облегчением вздохнул: — Не все так уж и плохо. Позвал:

— Даша? Семенова не отвечала. Поздняков подошел к ее комнате, потянул вниз дверную ручку. Дарья лежала на кровати с закрытыми глазами, прикрыв рану рукой.

Поздняков сел рядом, дотронулся до ее лба.

— У тебя температура.

— Да, знобит… — открыла глаза Даша.

— Вот что, давай — кА раздевайся и ложись под одеяло. Я сейчас…

Кирилл вернулся в комнату, держа в руках стакан с водой, бинт и ведерко со льдом.

Семенова посмотрела на него, пытаясь шутить: — Мой доктор Айболит.

— Компресс… обезболивающее… успокаивающее… пей… пей, Даша. Вот так, хорошо, попробуй уснуть. — Укрыл женщину поплотнее одеялом, поцеловал в горячие губы. — Я рядом. Если будет хуже тебе, тогда вызовем врача.

— Ну, их к Аллаху этих врачей, Кирилл, лучше полежи со мной …

Кирилл лег рядом, взял ее за руку, погладил: — Спи…

Семенова повернулась на бок, обняла его: — Ты только не уходи, хорошо? Мне страшно.

— Не бойся, Даша, не бойся, я рядом…

Дождавшись, когда она уснула, Кирилл, осторожно встав с кровати, вышел в холл, плотно прикрыв за собой дверь. Взяв телефон, набрал номер Асада: — Алло, Асад? Что у нас случилось, спрашиваешь? Тут такое дело…

Пришлешь охрану? Спасибо!

Только положил трубку, как раздался телефонный звонок: — Поздняков, — услышал голос Гранкина. — Как прошла встреча?

— Нормально, генерал, мы нашли общий язык с Таррири. Завтра продолжу переговоры. Не стану заглядывать вперед, но есть неплохие шансы…. Да, буду держать в курсе дел, конечно, буду, Гранкин. До связи.

Поздняков бросил трубку в кресло: — Есть шансы… Ничего Кирилл, в лучшем случае дня через два можно будет возвращаться домой, а в худшем….

Придвинув к входной двери кресло, проверил замок и, вернувшись в спальню Семеновой не раздеваясь, лег на кровать, нашептывая: — Держись старик, могло все статься гораздо хуже, не все, отнюдь, потеряно еще. Поверьям не доверяйся, не верь невеждам, доверься сну, — прижмись, еще, еще….

Во сне, так дышится вольготно, сладостно, легко, власть дня обескуражена, не в тягость, руку протяни, рядом твоя радость…

 

16

Утром в дверь номера несколько раз постучали. Кирилл посмотрел на часы: — 8 часов.

Кто там?

Услышал арабскую речь:

— Минутку.

— Кирилл, дай я… — рядом стояла сонная Дарья. Повторила вопрос на арабском языке: — Кто там? Это люди Асада, Кирилл.

Поздняков приоткрыл дверь. — Внизу вас ждет машина хозяина, — возвестил одетый в белые одежды мужчина с черной окладистой бородой.

— Переведи ему Даша, что я поеду на своей машине.

— Он говорит, что Асад дал ему команду везти тебя на их машине, Кирилл.

— Хорошо. Пусть ждет меня. — Закрыл дверь Поздняков.

— Кирилл я с тобой…

— Даже и не думай об этом. Лежи, отдыхай…

— Я не останусь одна, — отвернулась к стене Семенова. — Пойми… — расплакалась….

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кирилл.

— Нормально. Немного побаливает голова, но это от таблеток. Я сейчас бегом себя в порядок приведу, — почувствовав ослабление металлических ноток в голосе Позднякова, обрадовалась женщина.

— Хорошо. Только по военному — сорок пять секунд, — вслух произнес Кирилл, подумав, — «не оставлять же ее действительно одну в номере».

Темно зеленая «Хонда» стремительно неслась вдоль побережья. Оставались позади километры, оазисы, мечети… Водитель и охранник, сидевший на переднем сидении, изредка перебрасывались короткими фразами.

— О чем они говорят? — спросил Кирилл Семенову.

— Конкретно ни о чем. О погоде, о здоровье, о детях… Так у них принято, Кирилл.

— Знаю, знаю, Даша. Слушай, — глядя на мечеть, промелькнувшую за окном, спросил Поздняков, — все хочу спросить у тебя, почему на всех мечетях полумесяц расположен по-разному?

То его края смотрят вниз, то влево, то вправо…вверх…

— Кирилл, у арабов просто так ничего не делается. Перед закладкой мечети они смотрят, в какой фазе стояния на ночном небе находится Луна. Потом, когда строительство завершено, на шпиль водружается месяц, сориентированный точно так, как это было перед началом стройки. Кстати, если бы мечеть закладывали сегодня, а сегодня полнолуние, то полумесяц уступил бы место полной луне на шпиле, Кирилл.

— Поражаюсь твоим знаниям, Даша, — похвалил ее Поздняков.

— Кирилл, не в обиду, но это прописные истины, — усмехнулась женщина.

— Для тебя прописные, для меня открытия…

— Не дуйся, больше не буду, — словно маленький ребенок, ответила Дарья.

— Скоро 10 часов. Долго еще ехать? — увидев, что машина поползла медленно по дороге вверх, поинтересовался Кирилл.

— Подъезжаем, как мне кажется, — ответила Семенова, показав на возвышающуюся над морем скалу, на которой за высоким забором виднелся трех этажный дом.

«Хонда», подняв столб пыли и песка, затормозила у ворот, из которых вышел вооруженный автоматом Калашникова человек. Скрупулезно осмотрел салон, махнув рукой, дал разрешение на въезд. Посреди двора возвышалось деревянное сооружение, рядом с которым, играя на ветру парусиновыми боками, раскинулся шатер.

— Это ветряная башня, — выходя из машины, сказала Семенова. — Видишь, на верху мокрая ткань прикрывает проемы в стенах? Это своеобразный древний кондиционер,…горячий воздух увлекается сквозняком, проникает через мокрую ткань, охлаждается сам, охлаждает помещения внизу. А шатер во дворе, это значит, что скоро свадьба в доме…

— Совершенно верно, — раздался голос Таррири.

Кирилл обернулся и увидел стоявшего в окружении вооруженной охраны Асада.

— Здравствуйте, госпожа Позднякова. Рад видеть Вас Кирилл. Проходите… — пригласил жестом пройти в башню.

Кирилл, пропустив вперед Дарью, вошел вовнутрь.

Вдоль стен стояла дорогая кожаная мягкая мебель. Посредине, — длинный стол с восточными яствами. В углу — компьютер, телевизор, мощный музыкальный центр. Деревянная лестница круто поднималась на верхние этажи башни.

— Кофе, чай? — приветливо улыбаясь, спросил Асад.

— Мне чай, а тебе дорогой? — спросила у Кирилла.

— Пожалуй, кофе.

Таррири сам наполнил маленькие фарфоровые стаканчики ароматными напитками, подождал, пока гости сделают несколько глотков, затем, откинувшись в кресле, спросил:

— К делу, Кирилл?

— Что у вас наверху Асад? — спросила Даша.

— Небольшая но, по моему мнению, познавательная библиотека.

— Можно я ознакомлюсь?

— О, да, только осторожно на ступеньках лестницы, — предупредил хозяин.

Дарья в знак благодарности кивнула и уверенным шагом поднялась в библиотеку.

— Итак…. Пока вы отдыхали в гостинице, я проверил… Вы, Кирилл действительно тот человек, которым вчера представились на ипподроме. Меня это радует. В последнее время многие люди хотели обманным путем приблизиться ко мне. Вы серьезный человек в отличие от ваших предшественников, которых мне нисколько не жаль…

Мои условия в нашем сотрудничестве просты до банальности. Не перетягивать одеяло на свою сторону. Своевременные поставки с вашей стороны, аналогично — моя оплата ваших услуг. С Виктором мы работали на таких условиях: я перечислял ему 25 % от общей суммы сделки в качестве предоплаты, остальные деньги он получал после того, как я получал товар в целости и сохранности. Вас устраивает такой бизнес — план?

Кирилл медленно прошелся по твердому песчаному полу:

— Вполне Асад, за маленьким «но».

— Каким? — напрягся Асад.

— За вирус я хотел бы получить оплату сразу 100 % и сейчас же.

— Хм…. А Вы рискованный человек, Поздняков! Не боитесь, что я прикажу вас обыскать, отберу вирус… — ухмыльнулся Асад.

— Тогда не состоится остальная, объемная часть нашего с вами проекта. А он ведь Вам нужен, как воздух Асад, не так ли? Конфликт между Ливаном и Израилем, который год не затихает. Вот — вот Бог войны вновь взмахнет мечом над Библейскими холмами. Будет нарушено соглашение о cease-fire. Да и у нас на Кавказе ваши интересы не угасли, так?

Настало время сделать паузу Таррири. Он, раскурив кальян, затянулся, закатил глаза…:

— Покажите вирус, Поздняков!

Кирилл, открыв кейс, вытащил коробочку, аккуратно взял двумя пальцами капсулу.

Асад привстал…

— Нет — нет, Асад. После того как…

— Башир, — крикнул Таррири. Из тени стен возникла фигура высокого человека в черных одеждах.

— Включай компьютер. И уже обращаясь к Позднякову, продолжил: — Хорошо, я переведу необходимую часть денег на ваш счет. Диктуйте…

Кирилл, подойдя к Баширу, назвал банковские реквизиты. Тот ловко стуча длинными смуглыми пальцами по клавиатуре компьютера, выполнил необходимые операции по переводу денег. Занес руку над кнопкой «Enter». — Отправлять, хозяин? — спросил у Асада.

В этот момент на втором этаже башни в библиотеке послышались звуки возни характерные при борьбе. Затем по лестнице скатилось тело мужчины в камуфляжной форме. Асад вскочил на ноги. По лестнице спускалась Дарья, следом за ней держа в обеих руках по пистолету, чуть прихрамывая, следовал… Свирин.

— Отойдите от компьютера Башир, — негромко произнес Вячеслав.

— Славка! Ты? Откуда? — вырвалось у Позднякова.

— Оттуда! Руки! — наставил пистолет на Асада Свирин, увидев, что тот сделал движение по направлению к внутреннему карману.

Свирин, прикрываясь Семеновой, подошел к лежащему на полу человеку, перевернул его на спину. Из живота торчала рукоятка длинного ножа.

Кирилл внимательно взглянул в лицо убитого:

— Вагиф Салманов собственной персоной.

— Кто эти люди, Поздняков? Ничего не понимаю, черт возьми! — крикнул Таррири. — Так вы, оказывается, выполняете условия нашего договора! Охрана!

В помещение вбежали несколько охранников в масках на головах и встали полукольцом, загораживая Таррири.

— Взять их! — крикнул Асад.

— Не спеши, Асад! — опуская пистолеты, произнес Свирин. — Сейчас я все объясню и тебе и Кириллу.

— Взять! — еще раз крикнул Асад.

Едва охранники сделали шаг, Поздняков, резко нагнувшись, положил капсулу с вирусом на пол и занес над ней ногу: — Еще шаг и вы все трупы.

— Войны Аллаха не боятся смерти в отличие от вас неверных, — заявил с пафосом Таррири. — Вперед гяуры…

Охранники, испуганно смотря на Позднякова, отступили назад.

— Трусы, безмозглые предатели, — возмутился Асад.

— Они как раз думают о последствиях Асад, в отличие от тебя. Сядь, успокойся. Я сам ничего не понимаю. Давай выслушаем его, — кивнул Поздняков в сторону Свирина.

— Будь, по-твоему, Поздняков. Пусть говорит, — тяжело дыша, произнес Таррири.

— Так вот, господа хорошие! — отрывисто произнес Свирин. — Не отправляй деньги Асад. Это элементарная подстава, как говорят у нас сейчас некоторые граждане.

— Что за подстава, Слава? Ясней! Нет времени ходить вокруг да около, — потребовал Кирилл.

— Кирилл, ты спросил, откуда я здесь появился? Отвечаю: меня послал с особой миссией небезызвестный тебе господин Гранкин. Цель миссии? Все очень просто. Кто имеет доступ к этому счету, куда вы отправляете деньги?

— Я и Гранкин, на тот случай если… — ответил Кирилл.

— Вот именно Кирилл,… если. Если должно наступить, как только Башир нажмет на кнопочку «Enter». Денежки тю — тю ин Раша, а вы вместе с Асадом тю — тю на небеса, с моей помощью. Он к Аллаху, ты…

А Гранкин с миллионами при своих интересах…

— Я не верующий, ты в курсе, Слава. Все равно ничего не понимаю. Сидите Асад спокойно, — остановил жестом Кирилл, Таррири.

— Откуда ты знаешь Гранкина, Слава?

— О, это давняя история, Кирилл, мы с ним в училище вместе учились. В казарме моя койка наверху, его внизу. Кореша…

— И сколько твой кореш за мою голову тебе пообещал, Слава? Наверное, и предоплату сделал, да?

— А как же, Кирилл! Двадцать пять тысяч вперед, еще сто двадцать пять по завершению работы. Но последних сто двадцать пять мне уже не увидеть, я так думаю. Не стрелять же в тебя, Кирилл?

— А что стреляй, не робей, дружище…

— Ладно, брось, Кирилл. Слушай дальше. Гранкин нашел меня сразу же после твоего отъезда. Говорит, есть работенка, как раз по моему профилю. Нужно, мол, зачистить после одного джентльмена территорию и сует мне под нос твою фотку. Я, честно говоря, обалдел, но виду не подал, хотя хотелось ему сразу же по морде съездить. Думаю, ну найдет он другого чистильщика и кранты моему Кириллу. Я согласился. Деньги взял. Катю с Сонькой отправил в, … короче говоря, спрятал подальше и прямиком сюда. На ипподроме вчера тебя видел в обществе Асада и этой симпатичной дамочки. Это я звонил Гранкину и сообщал ему обо всех твоих шагах, а он над тобой посмеивался, что якобы посредством спутника за тобой наблюдает. Понял, Кирилл или нет?

— Ну, ты даешь, Славка. Как всегда в своем репертуаре… — облегченно было вздохнул Поздняков.

— Подожди радоваться Кирилл. Это что за тип? Что за Вагиф? — спросил Свирин, толкнув ногой труп.

— Старый знакомый. Он помог мне освободить дочь из лап террористов. Но откуда он здесь взялся, я не знаю…

— Это он, кстати, будет сказано, вчера стрелял по вашей машине на шоссе. Откуда взялся? Это мы сейчас спросим у твоей… Кто она тебе Кирилл?

— Дарья моя… мой секретарь. — Посмотрел на Семенову вопросительно Поздняков.

— Секретарь? Вот и спроси тогда у нее, какое поручение она получила от Гранкина, — слегка подтолкнул Семенову Свирин.

— Кирилл, я… ты…

— Говори Даша, говори, я слушаю тебя.

— Я не знаю этого человека, Кирилл. Ты мне не веришь? Гранкин сказал, что я получу дополнительно руководство к действию перед завершением командировки от него по телефону. Но, поверь, я… — Семенова замолчала, повернув голову в сторону.

— Так… мне все эти ваши русские разборки надоели, — отодвигая охранников, вышел на середину Асад. — Давай сюда вирус, Кирилл. А деньги я переведу на другой твой счет. Надеюсь, он у тебя есть? Устраивает такой вариант?

— Кирилл, — сказал Свирин.

— Знаю, Слава!

В этот момент Семенова пронзительно закричала, указывая рукой под ноги Позднякову.

Большая пестрая змея выползла из щели в стене и раскрыла пасть над ногой Кирилла. Тот мгновенно среагировав, наступил каблуком на голову твари. Один из телохранителей Асада кинулся на Кирилла, другой выстрелил в ногу Свирина. Кирилл, увернувшись, ударил напавшего на него человека по голове. Свирин чуть присев схватился за ногу, поднял штанину брюк, в новеньком протезе зияло сквозное отверстие.

— Испортили, а жаль, — крикнул Свирин. — Всем стоять! — Направил пистолет в голову Асада. Свободной рукой вытащил гранату: — Всем отойти к стене!

Асад остался, словно вкопанный стоять на месте. Охранники теснее окружили его, прикрывая телами.

— К стене. Я сказал к стене, — взмахнул рукой Свирин.

В дверь на звук выстрелов вбежала испуганная женщина в темном джинсовом костюме, в платке на голове и бросилась к телохранителю лежавшему у ног Кирилла. Сняла с его головы шапку: — Ви…

Кирилл одновременно с ней закричал изумленно, увидев обнажившиеся длинные светлые волосы: — Вика?! Упал на колени: — Вика, дочь! Потряс несколько раз девушку. Та, застонав, приоткрыла глаза…

Женщина, медленно подняв голову, посмотрела на Позднякова: — Кир, это ты? Манул!?

— Ирэна? Ира!? Ты здесь, в этом доме, в этой стране?

Они отстранились на мгновение, глядя, друг на друга… Девушка застонала…

— Вика, — подложил руку ей под голову Кирилл.

— Подожди, подожди Кир, это не Вика…

— А кто же?

— Это моя дочь, Вия, сестра Вики. Она твоя вторая дочь… они близнецы… — ответила потухшим голосом Ирэна, смотря то на Кирилла, то на Таррири… — А, Асад мой муж, Кир.

— Асад, пусть помогут Вие. Дочка, как ты? — поднялась Ирэна.

— Нормально, — ответила с небольшим акцентом девушка на русском языке. Посмотрела удивленно на Кирилла, пытаясь осмыслить откровение матери.

— Голова только кружится немножко. Мама. Отец! — повернулась к Асаду.

— Отведите ее в дом. Пусть врач посмотрит, — скупо произнес Таррири. — Что за Вика, что за вторая дочь, Ирэна? Откуда ты знаешь Позднякова женщина, а? Говори? — подступил вплотную к Ирэне Асад.

Кирилл встал между ними: — Назад Асад!

— Что? — закричал Таррири. — Это ты мне? Она моя жена…. Уйди с дороги…

— Асад, Кирилл, успокойтесь ради Бога, — взмолилась Ирэна.

— Вот так история, … — не выпуская из рук оружие, сказал Вячеслав. Подошел к Асаду: — Твоя, твоя она жена, никто не спорит с этим. Давайте вложим кинжалы в ножны?

Асад посмотрел гневно на Ирэну, на Кирилла: — Пошли все вон, — крикнул охране.

— Так — то лучше, — вставляя чеку в гранату, произнес Свирин. — Чаем угостит кто-нибудь в этом доме или нет? Что пригорюнились? Никто не умер, кроме этого, — показал рукой на Вагифа. — Кстати, Асад, пусть унесут его, чтобы аппетит не портил.

Тело Салманова завернули в серую ткань и вытащили наружу.

Кирилл продолжал стоять посреди зала. — Присаживайся Кирилл, в ногах правды нет, — пригласил его к столу, за которым рядом с Асадом сидела в напряженной позе Ирэна, Свирин.

Поздняков обвел присутствующих взглядом, заметил удрученную Дарью, сидевшую на корточках у стены. Подошел к ней, помог подняться.

— Кирилл, неужели ты думаешь, что я смогла бы выполнить то поручение Гранкина, на которое намекал твой друг?

— Потом, потом, Даша, у меня такая чехарда в мозгах, что….

Подвел ее к столу, усадил в кресло.

— За что будем пить? За встречу? — нарушил тягостное молчание Свирин.

— За такую встречу не мешало бы коньяка по стакану, — посмотрел на Асада, Кирилл.

Тот молча поднялся, открыв шкаф, поставил на стол бутылку коньяка: — Французский, пейте.

— Я пас, — ответил Свирин, наливая себе чай.

— Ирэна,… — начал Асад.

— Асад, но ты же знаешь, что Вия не твоя дочь. Когда мы с тобой познакомились, я сказала, что у меня есть ребенок, маленькая девочка.

— Одна маленькая девочка — Вия, я ее усыновил после нашей свадьбы. Я знал все эти годы нашей совместной жизни только Вию, любил и люблю ее как свою родную дочь. Ни о какой Вике до сегодняшнего дня ничего не слышал…. В чем дело? Объясни.

— Что объяснять, Асад? — спросила Ирэна и продолжила измученным голосом: — По моему, Кириллу услышать всю правду гораздо важнее. Да, Кирилл?

Поздняков поднял руку,… опустил: — Оставьте нас с Ирэной одних, пожалуйста.

Ирэна посмотрела полными слез глазами на Асада.

Тот молча поднялся и вышел на улицу. Следом за ним последовали Свирин и Семенова.

Вячеслав обернулся: — Кирилл, я неподалеку, лови… — бросил ему пистолет.

— Ирэна…

— Кир… Манул…

— Ты хорошо выглядишь, Ира, — улыбнулся Поздняков, робко погладив ее по волосам.

— Не надо, Кир,… — не отстранилась, прикоснулась к его губам пальцем.

— Ирэна…

— Кир…

Поздняков сел рядом с ней… Они несколько минут молча изучали друг друга, словно заново знакомились…

— Куда же ты тогда исчезла в Юрмале? Я приезжал к тебе в университет…

— Я знаю,… мне говорили. Я не исчезала, Кир. Сдав экзамен, собралась к тебе. А тут…телеграмму принесли, родители погибли в автокатастрофе…

— Господи, Ира…

— Ничего, Кир, это тогда было ужасное состояние. Хотя и сейчас не лучше… Ты, Вика, Вия… Асад…

— Вика, Вия, — произнес Кирилл.

— Они действительно так похожи, Кирилл? — вновь заплакала Ирэна.

— Ты знаешь, они очень похожи. Только Вика чуть выше, как мне кажется…

— Бедная девочка. Я так виновата перед ней. Слава Богу, что жива, что ты ее нашел. Как и где, ты ее нашел, Кир? Расскажи…

— Совершенно случайно, Ира.

Кирилл расстегнул рубашку: — Смотри.

Ирэна увидев татуировку в форме листочка с инициалами — И.К., прикоснулась к рисунку, прошептала: — Мой кулон. Тот кулон, что ты мне подарил тогда,… тот кулон, который я повесила на шейку маленькой Вике.

— Наверное, нас свела судьба…

Нас всех судьба свела,… потом, закружив, развеяла,… теперь дает нам новый шанс…. По этому кулону я узнал, что Вика наша с тобой дочь, Ирэна. Она прекрасный, талантливый человек, наша Вика. Что вынудило тебя ее оставить, Ира?

— Кир, — Ирэна налив себе немного коньяка, сделал глоток. — Я тебя искала. Сразу после похорон вернулась в Юрмалу. Хозяйка тех уютных домиков на мой вопрос о вас со Славкой развела руки: «Не знаю, говорит ничего. Уехали, ключи оставили. Вот сумочка с вещами осталась. И все». Свои вещи я забрала. Пошла в санаторий с надеждой, что удастся разыскать твой адрес. Долго пришлось уговаривать офицера в регистратуре, объяснять, что и как… Купила ему бутылку водки, закуску… Только тогда он мне помог, дал твои координаты. Я писала тебе в часть два раза. Сначала ответил, кажется Хандрусов, что такого офицера у них в части нет, а на второе письмо пришел ответ, что они не дают сведения об офицерском составе посторонним лицам.

— Хандрусов… кадровик — гад, ничего мне не сказал, — стукнул Кирилл кулаком по столу.

— Потом я к Славке домой приезжала несколько раз, когда он еще в Афганистане был, с мамой его разговаривала, думала, что она мне сможет помочь. Оставила ей свою фотографию. Но она ничего о тебе не слышала с тех пор, как мы расстались, Кирилл.

— Я знаю. Вот эта фотография, — Кирилл вынул из бумажника уменьшенную копию фото Ирэны.

— Да, да,… это она. Какая я здесь еще молодая…. Даже кажется, что эта девушка с наивным грустным взглядом вовсе и не я…

— Ты и сейчас еще…

— Наивная?

— Красивая и молодая, Ира — улыбнулся Кирилл.

— Спасибо, Кир. А ты скажи честно Поздняков, ты искал меня, помнил обо мне, скажи?

— Давай выпьем Ира? — Кирилл налил коньяк, залпом выпил. — Сказать честно?

Видишь эту наколку с нашими инициалами? Если бы не помнил о тебе все это время, если бы не любил, наверное, давно избавился бы от нее, да, Ира?

Ирэна не отрываясь, смотрела ему в глаза.

— Ты спрашиваешь, искал ли я тебя? Конечно, искал. Мы со Славкой ездили в университет, я тебе говорил уже. А потом…. Еще и эта история с Эльзой…

— Какая история, Кирилл?

— Да, с этого места подробней, пожалуйста, — вошел в башню Свирин. — Ловко вы меня тогда с Эльзой развели на бабки!

— Какие бабки, Слава? Ты о чем? — удивилась Ирэна.

— Вот видишь Слава, я тебе говорил тогда, что Ира не могла… — положил другу руку на плечо Кирилл.

— Ты ничего не знаешь? Серьезно? Прости сестренка, а я все эти годы ношу камень за пазухой в твой адрес. — Извинился Свирин. — Прости, Ирэна.

— Не извиняйся, Слава не надо. Так что же произошло тогда в Юрмале? — повторила вопрос Ирэна.

Кирилл кратко рассказал ей, как он обнаружил спящего на полу Славку.

— Ну и Эльза, — возмутилась Ирэна. — Не думала, что она на такое способна. Хотя, я же ее и не знала совсем. В тот вечер в ресторане с ней и познакомилась …

— А Вика, Ира, почему она оказалась в детском доме? Зачем ты ее подбросила?

— Зачем? Чтобы она выжила, Кирилл! Я когда поняла, что беременна в такой депрессии была, что хоть под электричку… Родителей нет, тебя нет, средств к существованию нет, только университет закончила, работы нет, а тут рожать. Потом решила, взяла себя в руки. Нет, думаю подруга, так не пойдет. Хотела забыть тебя, Кирилл, не думала, гнала мысли о тебе подальше. Всякое передумала, если честно сказать. Но решила жить сама и решила рожать. А тут двойня… Что было делать? Поняла, что не вытяну одна двоих девчонок. Ту, которая покрепче, Вику значит, отдала в детдом. Вия, маленькой родилась, болезненной. Оставила ее с собой. Вот так Кирилл! Не было у меня другого выхода. Если бы оставила обоих детей, то они обе с голодухи бы умерли. Пойми это и не суди меня строго, хорошо?

— Да — да, Ира… А Асад?

— Асад? С Асадом я позже познакомилась. Это другая история, Кир.

Ты говоришь, Кирилл, что судьба дает нам вновь шанс? Эх, судьба, судьба… Какой шанс, Кирилл? Асад мой муж.

— Поехали со мной, Ира, заберем Вию и начнем жить сначала все вместе. Вика, Вия, ты, я…

— Кир. Где ты был все эти годы? Кир, ну почему….

Ирэна склонила голову на грудь Кириллу. — Ты видел шатер во дворе? У нас скоро свадьба, Кирилл. У моего сына свадьба, у младшего сына Али, свадьба, Кир. А старший Салех живет в Англии, закончил Кембридж, у него свой бизнес, женат на англичанке… Какой шанс, Кир?

— Ты боишься Асада, Ирэна? Или себя? Поехали! Дети взрослые, бросай его, поехали со мной!

— Кирилл… я не могу. Пойми. Я его не боюсь. Он мой муж. Заботливый, умный, благородный….

— Ничего себе благородный, — не выдержал Свирин. — Руки по локоть в крови. За ним гора трупов, десятки терактов по всему миру. Благородный….

Ирэна вскочила с кресла: — А у вас с Кириллом руки не по локоть в крови? Кирилл, Слава, сколько на вашей совести загубленных душ? Скажите ни одной? Не скажите… Или вы защищали Родину? Таков будет ваш ответ?

Кирилл, тот парень, которому ты в глаза тогда у ресторана ударил пальцами, он умер в больнице. Ты знаешь это? Он был первый? Сколько было потом?

Асад… Он благородный, я повторю это слово еще хоть сотню, тысячу раз. Знаете сколько на его деньги построено школ и мечетей в Ливане? Сотни…

— Эти деньги в крови невинных людей, Ирэна, — спокойно ответил Кирилл.

— Идет война Кирилл. Война миров, — отпарировала Ирэна.

— И деньги не пахнут, да Ирэна, ты это хочешь сказать? — спросил Свирин.

— Если я сейчас скажу, что не помню это выражение, то вы ребята подумаете, что я окончательно выжила из ума.

Не выжила, помню, что так говорил римский император Веспасиан, который в поисках дополнительных доходов казны ввел налог на общественные туалеты. «Мочевые деньги» не пахнут…. В туалетах, как и в банях, римляне вели светские беседы. Помню…

— Или Асад превратил тебя в зомби за годы жизни под его крышей, или,… какие светские беседы, Ирэна? — добавил Свирин.

— Славка, ты забыл, как сорил в ресторане деньгами, заработанными в Афганистане, как кричал: «у меня хватит денег, чтобы все купить»? Забыл? Я не забыла. И не говори мне, что те деньги были не в крови…

— Что, что Ира? Я… я не забыл. А еще у меня вся рожа, как ошпаренная кипятком сморщенная репа, а еще вот, ноги нет до колена…. Не твоего ли Асада это работа? Сейчас пойду, спрошу него, где он был в то время…

— Учился в Союзе в университете, — ответила Ирэна.

— Вот — вот, в Союзе учился, в нашем СССР, а я…

— Слава, уйди, пожалуйста, — попросил Кирилл.

— Да ну вас, — отвернулся Свирин.

— Ира… тот ублюдок у ресторана напал на нас со Славкой первым. И ты это помнишь прекрасно. Прошу тебя, Ира не надо меня, Славку и Асада ставить на чаши весов, сколько у кого грехов и отчего эти грехи, так просто тебе это не измерить. Мера свершенным нами с Асадом делам — совесть. Знай Ирэна, что правд много, а истина одна. И она не на поверхности, она здесь, внутри каждого из нас, — указал пальцем на свое сердце Кирилл.

— Ты изменился Кирилл, — подошла к нему ближе Ирэна.

— И, да и нет. Мне трудно об этом самому судить, со стороны видней.

— Изменился. Запах от тебя тот же, те же глаза, руки, пусть и в шрамах, но те же сильные, красивые, волосы …

— Шрамы на руках? На душе шрамов больше, Ирэна. А еще я никак не могу избавиться от старой привычки…

— Какой привычки Кир?

— Вечно попадать в запутанные истории, вроде этой, которая забросила меня в твой с Асадом дом.

— Кирилл, кто ты сейчас, как здесь оказался? Что у тебя с Асадом?

— Кто я? Я Кирилл, Ирэна.

Как здесь оказался? Неинтересный и довольно печальный сюжет.

И с Асадом у меня, пожалуй, уже ничего общего, вернее никаких общих дел, кроме тебя и Вии нет.

— Ошибаешься Поздняков, — входя в дверь, произнес Асад. — Ирэна, тебе пора идти в дом, Вия зовет.

— Да-да, Асад, иду. Мне пора Кирилл, — попрощалась Ирэна.

В кармане Позднякова зазвонил мобильник. Кирилл посмотрел на экран и выключил телефон.

— Гранкин? — спросил Асад.

— Да! В чем я ошибаюсь, Асад? Не ошибаюсь, нет. Сделки не будет. Я передумал.

— Зато я не передумал, Кирилл. Капсулу давай!

— Капсулу? — Кирилл посмотрел на песчаный пол башни, подскочил, вскрикнув: — Где капсула?

Они бросились к тому месту, где час назад рядом со змеей лежала, смертельно поблескивая, капсула с вирусом.

— Ее здесь нет, Асад и змеи нет, — удивился Кирилл.

— Не делай из меня дурака, Поздняков. Капсула у тебя. Что ты хочешь сказать? Ожила, мол, змея и утащила капсулу с вирусом в свою нору? Так? Это бред, Кирилл.

— Ты же видишь, что змеи нет и нет капсулы. Видишь след кровавый, который тянется к норе, Асад. Наверное так оно и есть… Это лучший вариант. Я не убил гадину, ее постепенно убьет вирус.

— Ерунда. Капсула у тебя или у кого — то из твоих соотечественников. Охрана! — крикнул Асад.

Телохранители ввели Свирина и Семенову руки, которых были скреплены наручниками.

— Вот и благородный жест от лица гостеприимного хозяина, Кирилл, — повел ушибленной головой Вячеслав.

— Обыщите их, — приказал Асад.

Кирилл сделал шаг вперед.

— Ты же не бессмертный Поздняков, стой на месте, — остановил его Асад, играя пистолетом.

Телохранители обыскали Позднякова и Свирина: — Ничего нет, хозяин.

— Женщину! — приказал Таррири.

— Асад! — крикнул Кирилл.

— Уведите ее на второй этаж, пусть ее осмотрит кто нибудь из женской прислуги.

— И у нее ничего нет, хозяин, — доложил спустя несколько минут один из телохранителей.

— Забавно, да Асад? — спросил Свирин.

— Так… так… так… Короче говоря или вы говорите где спрятали капсулу, или как сказал Пророк: «Я накажу неверных тяжкой карой и в этом мире, и в другом, и никаких заступников у них не будет». Аллах Акбар! — произнес Асад, приложив ладони к лицу, погладив бороду.

«Аллах Акбар», — хором ответили телохранители.

— Жду до утра, Поздняков. Утро вечера мудренее… Уведите их.

* * *

— Влипли, — сказал Свирин, когда за ними захлопнулись двери темного и сырого подвала. — Где эта чертова капсула, а Кирилл?

— Понятия не имею, — ответил Поздняков, осматривая помещение. — Окна нет, стены толстенные…

— Кирилл, — позвала его Дарья. — Можно я скажу…

— Ну что ты можешь сказать, переводчица,… Мата Хари бляха муха, — выругался Свирин.

Семенова, сев на пол, опустила голову на колени.

— Даша, — склонился над ней Кирилл. — Не обижайся ты на него.

— Ты мне не веришь,… Вы оба… Что я тебе сделала плохого Кирилл? Что? — не поднимая головы, прошептала Семенова.

— Все… все… успокойся,… проехали, — сел рядом с ней Кирилл, обнял за плечи. — Не плачь. Мы выпутаемся, выберемся отсюда…

Ирэна сидела у кровати Вии и беседовала с дочерью, когда в комнату стремглав вошел разъяренный Асад.

— Асад?

— Жена, завтра утром я прикажу облить из шлангов холодной водой твоих друзей, вываляю их в песке, привяжу к столбам на краю пропасти под палящим солнцем. А вечером вспорю животы и отрублю головы, которые затем отправлю Гранкину почтой или подброшу под двери посольства.

— За что Асад? Они же наши гости…

— Какие гости, Ирэна? Они наши враги, неверные…

— Асад, Кирилл отец Вии, отец Вики… Как ты можешь? Умоляю тебя, одумайся, — бросилась в ноги мужу Ирэна.

— Могу, еще как могу, и ты это прекрасно знаешь. Оставь меня. Я так решил. Не было и не будет у Вии родного отца. Есть только Я, отныне и на века.

— Асад! — взмолилась Ирэна.

— Папа, — негромко запротестовала Вия.

— Молчи дочь. Так будет лучше для всех нас, для спокойствия в этом доме. Ирэна, принеси мне теплого молока, я буду спать, завтра много праведных дел, — возвестил Асад и скрылся на мужской половине дома.

— Беда, какая беда… — тихо запричитала Ирэна. Потом поднялась с пола, налила в большую чашку молока, посмотрев на дочь, вышла на кухню. Открыла шкаф, порывшись, нашла упаковку лекарств. Бросила несколько таблеток в молоко и тщательно размешала содержимое ложкой.

— Вот молоко, пей Асад, — протянула мужу чашку.

— Не слишком горячее? — спросил Асад.

— Нет, дорогой, нормальное как обычно, — смиренно ответила Ирэна.

— Ложись и ты отдыхать, жена. Лица на тебе нет. Скажи спасибо за это этим…

— Я еще немного с Вией посижу, Асад. Ты спи, спи…

Асад откинулся на подушки, закрыл глаза, тяжело вздохнув. Ирэна постояла возле его кровати, поправила одеяло, выключила свет и, прикрыв дверь, вернулась в комнату дочери.

— Вия, отец уснул,… я хочу.

— Мама, помнишь, как ты мне говорила, что у каждого человека должна быть своя тайна, своя мечта, что нужно стараться бережно с ней вместе идти всю жизнь бок о бок?

Это твоя мечта, твоя тайна… Я согласна помочь твоим друзьям, помочь тебе. Можешь на меня положиться.

— Кирилл не мой друг, Вия. Он твой отец доченька.

— Хорошо мама, но я не могу его так пока называть, ты же понимаешь меня?

— О, да, Вия, понимаю умом, но не душой,… хочу, чтобы…. Я не знаю,… не знаю, что мне делать Вия. Ведь ты уже взрослая совсем, пойми меня правильно, если сможешь, — внимательно посмотрела дочери в глаза Ирэна.

— Пойдем мама, нужно спешить, — ответила Вия. Спрыгнув с кровати, надела камуфляжную форму, посмотрелась в зеркало, расчесав волосы, достала из шкафа автомат. — Я готова!

Ирэна с дочерью спустились в подвальное помещение дома. У двери комнаты, где содержались под замком Свирин, Поздняков и Семенова на корточках сидел охранник в пестром халате. Увидев приближающихся женщин, поднялся.

— Открой! — потребовала Вия.

— Хозяин в курсе?

— Конечно, — ответила Ирэна. — Он хочет их видеть, мы сами отведем заключенных наверх.

Вия, пошевелила автоматом. Охранник, немного засомневавшись, ответил: — Хорошо, госпожа! Как прикажите…

Открыл замок и распахнул двери. Вия, ударила его прикладом по голове и втащила вовнутрь помещения.

Поздняков зажмурился от луча света.

— Кирилл, — позвала его Ирэна.

— Ира, ты?

— Это мы с Вией, — ответила Ирэна. Помоги ей.

Свирин и Кирилл положили охранника под стену.

Вия умелыми движениями, расстегнула наручники на руках пленников.

— Нужно торопиться, Кирилл. Утром будет поздно. Асад в ярости. Мне не удалось уговорить его оставить вас в покое. Он хочет вас казнить завтра вечером, — оглядываясь на двери, быстро сказала Ирэна.

— Где он сейчас? — уточнил Свирин.

— Спит, я дала ему снотворное.

— Даша, Слава, пошли, — сказал Кирилл и выглянул в коридор. — Никого.

— Вы идите вперед, — сказала Вия. — Я сзади, словно охраняю вас.

— Хорошо, Вия, — поблагодарил Кирилл, сделав к ней шаг.

— Некогда, идите, — остановила его дочь.

Кирилл, кивнув, уточнил: — Как будем выбираться отсюда? Охраны полно в доме, во дворе, у ворот…

— В ветреной башне есть подземный ход, который ведет далеко в горы. Мама вас выведет. А я подъеду к его выходу на машине, — ответила Вия.

— Асад вас убьет Ирэна, — остановился Кирилл. — Пусть Слава и Даша идут, я остаюсь.

— Не валяй дурака, Кирилл, — сказал Свирин.

— Кир пошли, ничего нам Асад не сделает. Покричит, потопчет ногами… не первый раз, — подтолкнула Кирилла Ирэна.

Осмотрев двор и убедившись, что поблизости нет охраны, они, пригибаясь к земле, вбежали в башню.

— Я сейчас, — сказал Вячеслав. Вернулся в подвал, подбежал к лежавшему на полу охраннику, ухватил его за голову и резким движением повернул в сторону. Раздался характерный хруст позвонков. — Так — то будет надежней, — прошептал Свирин, снял халат с трупа, обыскал, вытащил нож из ножен, догнал беглецов.

Ирэна взяла фонарь: — Отодвиньте диван.

Мужчины сдвинули диван в сторону.

— Люк, люк, Кирилл, — показала Ирэна рукой на пол.

Поздняков взялся за металлическое кольцо, потянул.

— Спускайтесь, — оглядываясь сказала Вия.

— Я поеду с Вией, — сказал Свирин.

— Добро, — согласился Кирилл.

Когда Поздняков, Ирэна и Семенова опустились вниз, Вячеслав чуть задвинул диван. Вия, замела следы и спокойным шагом пошла к гаражу. Рядом, накинув халат и обмотав голову платком, шел Свирин. Вия, села в большой джип «Мерседес», Вячеслав лег на пол у заднего сиденья. К машине подошел охранник: — Куда собралась госпожа на ночь, глядя?

— Закрой гараж и не задавай лишних вопросов, а то…

— Слушаюсь.

Вия, подъехала к воротам, охранник, посветив фонарем, увидел Вию, молча открыл металлические створки. Свирин выскочил из машины, одной рукой закрыл рот охраннику, другой всадил ему нож между ребер. Закрыл ворота, бросил труп в багажник:

— Вперед, Вия, вперед.

Девушка, качнула головой и нажала тихо на газ.

Ирэна осветила лабиринт. Темные пергаментные стены с разветвленными трещинами, песчаный пол со следами паучьих лап, углубления — змеиные дорожки.

— Дай мне фонарь, я пойду первым, — попросил Кирилл. Гулкое эхо повторило его вопрос: «Первым… дай… дай… первым…»

Поздняков шел впереди, держа Ирэну за руку, которая в свою очередь помогала идти Дарье.

Кирилл, то и дело, оглядываясь на Ирэну, на Семенову, отмечал, несмотря на их разницу в возрасте некоторое сходство между ними: одинакового роста, светлые волосы, стройные фигуры, задумчивые глаза, тонкие пальцы…

Затхлый воздух подземелья нарушили колебания крыльев летучих мышей, запахло прохладой.

Кирилл сильней сжал ладонь Ирэны,… почувствовал ответное пожатие,… подумал:

— Что ты сказал, Кирилл? Отпускаешь? Постепенно, — спросила Ирэна!

— Ничего, Ира, ничего… Кажется мы уже пришли? — выключил фонарь, подойдя к выходу, осмотрелся: — Никого. Пошли.

Они спустились со склона, перебирая быстро ногами, удерживая равновесие. Отдышались.

— Машина, — сказал Кирилл.

— Это, наверное, Вия, — заметила, дрогнувшим голосом Ирэна.

— Давайте на всякий случай, спрячемся за валунами, — распорядился Поздняков.

Автомобиль, сбросив скорость, остановился в нескольких шагах от них:

— Мама…

— Я здесь, Вия. — Обернулась к Кириллу, — вот и все Кир,… езжайте, мы с Вией вернемся домой через подземный ход.

— А как же машина? — понимая нелепость в данной ситуации своего вопроса, спросил Кирилл.

— Она вам пригодится. Никто не остановит… машина Асада… Потом бросите ее где — нибудь в городе, — быстро моргнула ресницами Ирэна.

Кирилл стоял молча, слушая частые удары собственного сердца, затем подошел к Ирэне поцеловал несколько раз ее в щеки, отстранился,… притянул, поцеловал в губы, в глаза… Ирэна ответила ему робко, затем оглянулась на дочь, сделала шаг назад: — Не поминай лихом, Кир…

— Ирэна… поехали с нами!

— Гляди, Кирилл, какими глазами смотрит на тебя Дарья? — приблизившись на миг, сказала, Ирэна.

Он обернулся: — Какими?

— Она смотрит на тебя так, как я тогда смотрела на тебя в Юрмале, — улыбнулась Ирэна. — Все будет хорошо, Кир. Тебе пора.

— Вия… — посмотрел на дочь Кирилл.

Девушка подошла к ним, прижалась к матери.

— Вия, ты прости меня… дочка, если сможешь… — Кирилл протянул ей руку.

Вия, взглянув на мать, ответила рукопожатием: — До свидания. Передайте от нас с мамой привет Виктории.

Поздняков наклонился и поцеловал ее в щеку…: — Ну, все… мы поехали.

— Подождите, — подбежала к ним Дарья. — Подождите…. Ирэна Ваш карман в куртке… откройте его.

Ирэна, недоумевая расстегнула змейку кармана на который показала Семенова, вынула руку… На ладони лежала капсула с вирусом…

— Ни фига себе, — вырвалось у Свирина. — Вот это номер. Ну, ты даешь подруга! Мы же чуть голов не лишились из-за этой стекляшки…

Кирилл взял капсулу у Ирэны, вопросительно посмотрел на Дарью.

— Кирилл, вы, когда над Вией склонились, я незаметно подняла капсулу и положила ее в карман Ирэне. Думала, что пригодится,… что Асад все равно захочет ею завладеть, что…

— Молодчина Даша, — похвалила ее Ирэна. — Достойный поступок.

Кирилл подержал капсулу в руке, размахнулся…

Все замерли от неожиданности.

— А, пожалуй, оставлю — кА я ее себе, друзья? Ведь верно, может еще пригодиться… — обнял Ирэну с Вией, помог сесть в машину Даше: — Пожелайте нам удачной дороги!

Свирин нажал на газ, и они скрылись за поворотом.

— Удачной дороги тебе Кир… удачной дороги всем нам, — помахала рукой Ирэна. Они с Вией несколько минут постояли еще на дороге, смотря, как удаляется свет фар, потом, взявшись за руки, заспешили к подземному ходу.

Кирилл обернулся назад… — звездная ночь, пыль,… треск цикад…

Несколько минут ехали молча.

Свирин, следя за дорогой не выдержав, спросил: — Какой маршрут, Кирилл? В Антарктиду?

— Да… пожалуй, теперь разве что и впрямь только в Антарктиду. Здесь оставаться нам нельзя, да и дома мы гости нежеланные. Но выход есть, Славка.

— Какой? — закуривая, спросил Свирин.

— Что — то мне твоя физиономия не нравится в последнее время,… — посмотрел внимательно, чуть щурясь на друга, на Семенову.

— Хм,… а мне твоя Поздняков. Уж больна она у него серьезная да, Даша?

— Я знаю одно замечательное место, где нам помогут, Кирилл, — ответила женщина, подвинувшись ближе к Позднякову.

— Тогда вперед друзья, туда, где нас ждут.

* * *

Прошел год…

Сухов, завязав на шее галстук, взял телефон, набрал номер: — Павел мы с Олесей выезжаем.

К новенькому зданию роддома одновременно подъехало две машины. Из серебристого «Вольво» с огромным букетом белых хризантем и бутылкой шампанского в строгом черном костюме вышел Павел. Олеся выбежала из отцовской «Волги», держа в руках букетик роз и плюшевого мишку. Сухов, догнав ее, поздоровался с Павлом: — Ну где, где?

— Мы здесь! — Вика, бережно держа в руках кричащий конвертик, спускалась по лестнице.

Павел подбежал: — Здравствуй, Вика! — Поцеловал…. Дай мне,… протянул руки к ребенку.

— Держи, только осторожненько, не урони.

— Поздравляем, — дуэтом закричали Суховы!

— Спасибо Евгений, спасибо Леся! Мои вы хорошие! — смущенно улыбаясь, ответила Вика.

— Домой? — спросил Павел у Вики.

— Домой, хочу домой ужасно, Паша!

— Папа я с Викой можно? — спросила Олеся.

— Без вопросов, — ответил Евгений.

— Поехали, — дал команду водителю Павел.

Тот слегка нажав на сигнал, отъехал от роддома. Следом пристроилась «Волга» Сухова.

— Ты как? — поцеловал Вику Павел.

— Нормально, молока пока хватает. Скоро нужно кормить. Кричит недовольно, слышишь как?

— Да, с характером, — подняв уголок одеяла, сказал Павел, нагнулся, чтобы поцеловать…

— Нельзя Павлик, еще инфекцию занесешь, — одернула его Вика.

Водитель притормозил.

— Что там? — спросил Павел.

— Да вон смотрите.

На дороге, чуть прижавшись к обочине, стоял «Ситроен» с включенной аварийкой. Двое мужчин склонились, колдуя над спущенным колесом. Рядом стояла, подняв руку, голосуя, молодая беременная женщина с большим животом…

— Поможем? — спросил у Вики Павел.

— Конечно Павлик.

— Тормози.

Сухов, включив поворот, объехал машины и остановился перед «Ситроеном».

Один из мужчин, подняв голову, бросил ключ на землю подошел, прихрамывая к «Вольво», заглянул в салон, снимая темные очки: — Мальчик или девочка, Вика?

Вика с Павлом переглянулись недоуменно…

— Дядя Кирилл!? — первой опомнилась Олеся.

— Па… па, это ты? — схватилась за сердце Вика, вглядываясь в незнакомое лицо.

— Тише, тише, дочка. Вот ведь я старый дурак… напугал, — открыл дверь Кирилл. — Я, это я…

Павел помотал головой: — Что за фокусы? Кто вы?

Выскочил из машины…

— Спокойно Павлуша, свои это свои, раздался голос сзади. Не верь глазам своим, поверь ушам и фактам.

— Познакомьтесь, — сказал Кирилл, держа еще не пришедшую полностью в себя Вику за руку. — Это Слава Свирский или Вячеслав Свирин, мой друг. Я тебе о нем много рассказывал дочка.

— А это, собственной персоной господин Кир Манул, а-ля Кирилл Поздняков с супругой Дарьей, — показал на Кирилла и Дашу, Вячеслав.

— Маски шоу! Артисты вы ребята, однако, — вложил пистолет в кобуру, Сухов. — Так и до греха не далеко…

— Привет, подполковник, — ухмыльнулся, Кирилл.

— Обижаешь Кирилл, бери выше…

— Неужели полковник или… генерал.

— Или, или, — рассмеялся Сухов.

— Вот дают россияне, — на миг их без присмотра оставишь, тут как тут дети… генералы…

Вика? Так внук или внучка у меня, а?

— Внук, внук!

Папа, мы же тебя уже похоронили давно… Где ты был? Почему скрывался, не звонил?

— Ну, прости дочь. Не мог, прости. Так обстоятельства сложились. Прости.

Зато теперь заживем мы, наконец — то как люди… Дай мне внука подержать Вика.

Взял ребенка на руки: — Даша, смотри красивый мальчишка какой! Как назвать его хотите Павел?

— Кириллом, Кириллом дядя Кирилл, — скороговоркой выпалила Олеся.

— Ого! Значит теперь нас двое, — сказал Поздняков, возвращая мальчика матери.

— В крестные возьмете? — спросил Свирин.

— Мы хотели дядю Женю, — ответила смущенно Вика.

— Ну и ладно. Тогда пойду крестным к Поздняковым. Да, Даша?

Дарья кивнула улыбаясь: — Куда же от тебя деться? Почти сроднились…

— Поехали что ли? — спросил Сухов. — А то и так все движение на шоссе из — за нас остановилось…

Машины сорвались с места…

Кирилл, увидев очертания дома, вздохнув, спросил у Вики: — Адмирал жив?

— Да папа. Так по началу переживал, все поглядывал на ворота конюшни, искал глазами тебя во время прогулок. Вот будет ему радость теперь…

Водитель «Вольво» у ворот посигналил. Стас Якушкин насторожился, заметив незнакомую машину, сделал знак охране.

— Стас, все нормально, — успокоил его Павел.

Кирилл, надел очки, вышел из машины: — Как рука Стас, уже не болит?

— Кирилл Павлович? — опешил Якушкин.

— Ты я смотрю уже начальник службы безопасности? Молодец, — похлопал его по плечу Поздняков.

Даша оглянулась по сторонам.

— Как? — спросил Кирилл.

— Нравится.

— Пошли дорогая, — придерживая ее под руку, повел по ступенькам Кирилл.

Войдя в дом, Кирилл остановился. На стене рядом с портретом Ирэны, висел еще один портрет. Мужчина в коричневом свитере, в черных джинсах сидел в кресле. В одной руке дымилась трубка, сизый дым слегка прикрывал его задумчивое лицо, В другой руке он держал раскрытый блокнот. На заднем плане п раскинулись красные песчаные барханы, по которым неспешно шел караван верблюдов, сливаясь с вечерним небом.

— Где — то я этого молодого человека встречал, — снимая очки, сказал Кирилл.

— Помнишь, Кирилл год с лишним назад в моем кабинете в присутствии Гранкина я тебя настойчиво спрашивал, не хочешь ли ты мне сказать что нибудь? — спросил Сухов.

— Помню. Ну и что из этого?

— Было бы все иначе Кирилл, — ответил Евгений.

— Конечно иначе, Женя. Тогда бы мы со Славкой и Дашей сохранили свои прежние лица, но тогда я бы никогда не встретил Дашу, и возможно, так никогда и не нашел бы Ирэну и Вию.

— Папа, ты встретил Ирэну? А кто такая Вия? — изумилась Вика.

— Да, дочка, мы ее нашли.

— Она жива?

— Конечно Вика.

— А Вия? Кто она? — повторила вопрос Виктория.

— Вия? Только спокойно, Вика, хорошо? Вия, твоя родная сестренка… Вы с ней близнецы…

— Сегодня ни день, а сказка, — опустилась в кресло Вика. — Если бы мне вчера все это кто — то рассказал, я бы покрутила у виска пальцем, и ответила ему, что…

— Что он сошел с ума. И была бы права вчера, но не сегодня. Сегодня день воскрешений и чудес, Вика. Этот день тебе подарок от меня в честь Кирилла — младшего.

Поздняков обнял Дашу: — Кстати Сухов, как поживает наш общий друг Гранкин?

Сухов сощурившись, ответил: — Темная, почти мистическая история господин Кир Манул, произошла с этим Гранкиным. Прижала его служба собственной безопасности. В один из дней выехал он на службу как обычно утром и исчез…. Машину нашли спустя сутки у дороги, дверь нараспашку, играет еле слышно магнитофон и никаких следов…

— Да? Ты стал верить в мистику, Женя?

— С вами в черта лысого поверишь, — ответил Сухов.

— Как там, в Коране Даша записано?: «Когда в конвульсиях земля забьется, и на поверхность бремя тяжкое свое извергнет…» — посмотрев на свой портрет, задумчиво произнес Кирилл.

— Запомнил Кирилл, молодец! — улыбнулась Даша.

— Думаешь, еще напомнит о себе змей — Гранкин? — спросил Сухов.

— Пусть только попробует, с тварями опыт общения имеется,… а на всякий яд, найдем противоядие.

— И какое же?

Кирилл поцеловал Дашу: — Любовь!

За спиной неожиданно раздался хлопок. Пробка, от шампанского ударившись о стену, закружилась юлой по полу:

— Народ подставляй бокалы! За встречу! За новорожденного и его родителей… — держа в руках бутылку, кричал во все горло Свирин.

Маленький Кирилл захныкал на руках у Вики.

— Пора кормить…

Кирилл, чокнувшись с Дашей, предложил: — Пойдем наверх.

Открыв дверь своего кабинета, Поздняков отметил в нем чистоту и порядок. Поправил висевший на стене красный вымпел с золотой вязью: «За высокие достижения в социалистическом соревновании», подержал в руках звезду «Герой Советского Союза». Затем, помог Даше, которая внимательно наблюдала за ним, сесть в кресло, включил компьютер, вышел в Интернет, набрав электронный адрес, на минутку задумался,… ввел короткое сообщение: «Ирэна, привет! У нас родился внук. Назвали Кириллом. Поздравляю. Целую. Кир…»

*Кьёкенмёддинги — (датск.) — кухонные отбросы.

**Визенхаймер (Wisenheimer) — (идиш) — глупец.