Приняв душ, Павел лег в чистую постель, выключил ночник, с удовольствием вытянувшись в полный рост на мягкой кровати, подумал:

— Пока все складывается как нельзя удачно.

Перевернулся на бок, сон не приходил:

— Впечатления дня минувшего не дают заснуть, — проворчав, поднялся, закурил и открыл настежь окно.

Из соседнего окна донесся мощный храп.

— Вот Натан дает…

Выбросив сигарету, укрылся простыней и незаметно для себя уснул.

Ему снилось, что с Викой идут по лесу. Под ногами листья дуба — в прожилках, листья тополя, плоские и хрупкие. Вокруг мглистая сырость, поднимающаяся от земли, не похожая на настоящий туман, который спускается сверху, и своеобразными языками расползается повсюду. Висит мгла, плотная словно портьера. Они осторожно идут, руками раздвигая темноту. Им кажется, что за ней кто — то стоит неподвижно. Их сопровождает тишина, а в ней стук шагов, ритм сердец. Вдруг незнакомец выступает из укрытия и требует у Павла: «Брось ее руку, брось…».

Они бросаются бежать вверх по склону, влажные листья скользят под ногами, струи дождя хлещут по лицам. У Вики широко открыты глаза, она часто — часто дышит, прижимается к нему телом, ошеломленно выкрикивая: «Кто это? Кто это, Паша?».

Они взбираются на вершину и кубарем катятся, слыша за собой шаги незнакомца.

Павел, схватив толстую ветку, оборачивается и со всех сил бьет ею по голове преследователя. Раздается дикий визг, переходящий в хохот….

— Ты очумел что ли?

Павел вскочил в постели:

— А? Что?

Перед ним стоял, хохоча, Натан, держа в руках ботинок.

— Чуть не убил своим ботинком…

Павел свесил ноги:

— Извини, Нат. Сколько время?

— Уже 11 утра. По Москве все 12.

— Заспался я, однако, у вас в гостях. Я сейчас быстренько умоюсь.

— Как будешь готов, спускайся в ресторан. — Улыбнулся Натан, кинув Павлу ботинок.

Надев костюм из белой плащевки, черные очки, Павел неспешно спустился по лестнице.

Натан, жестикулируя, что — то объяснял одному из официантов. Увидев Павла, предложил присесть за свободный столик.

— Кофе, чай? — тут же подбежал услужливый официант.

— Пиво, — ответил Павел.

— На старые дрожжи, — хмыкнул Натан присаживаясь.

— Ты же знаешь, я почти не пью спиртное, — выпив залпом кружку пива, ответил Павел, рассматривая посетителей.

— Тогда нужно хорошенько покушать, чтобы голова не болела, — понимающе покачал головой Риксель. — Вот, смотри…за столиком у окна сидит мужчина в светлой рубашке, спина прямая у него, словно лом проглотил. Лара говорит, что он в «Фромаксе» служит.

Павел глянул направо:

— Батюшки, хорошо, что очки нацепил…

— Знаешь его?

— Еще бы, это же Збарский собственной персоной. Конкурент, блин… — поворачиваясь спиной к Леониду, сообщил Павел. — Впечатляет…. — Слушай Натан, сиди, как сидишь, я попытаюсь его незаметно сфотографировать.

— Нет, — покачал пальцем, Риксель. — В зале не нужно, заметит.

Пошли в служебное помещение, оттуда удобней будет это сделать.

Я сначала поднимусь, а потом, спустя минут пять — ты.

— Добро, — ответил Павел.

Сделав с десяток снимков, Павел с Натаном вышли через внутреннюю дверь в квартиру Рикселей.

— У тебя комп подключен к Интернету, Нат?

— Естественно. Хочешь снимки скинуть шефу?

— Угу.

— Нет проблем, присаживайся, трудись, а я пойду делами займусь поварскими, халдейскими… — подпрыгнув, шевельнул ногами, склонился до пола в поклоне.

— Хохмачом, как был ты Натан, так им и остался, — рассмеялся Павел, включив компьютер, набрал электронный адрес Кирилла, прикрепил файлы с фотографиями.

— Есть… полетели голубки через моря и океаны…

Порылся в дискетах в ящике стола. Нашел стратегическую игру:

— Разомнем косточки пока суть, да дело…

Минут через двадцать в его кармане зазвонил телефон.

— Да, Кирилл! Получили фото? Збарский, точно — он. Могу возвращаться? Хорошо! Беру билет, завтра буду дома.

* * *

Степаныч… Николай Степанович Осинцев, сидел за столом и чертил на листе бумаги замысловатые фигуры: Овалы, перевернутые в плоскостях, конусы, рассеченные пополам эллипсами…. Чертил, штриховал. Если бы его кто — либо мог видеть в данный момент, то созерцателю могли прийти на ум разные мысли по поводу занятия этого грузного и немолодого уже человека. Всевозможные предположения, кроме, наверное, истинного, — Осинцев обдумывал план своих действий в отношении Сухова после посещения начальства. На ковер Осинцев был вызван с утра, сейчас же время неуклонно приближалось к полудню. Нужно было принимать решение и докладывать наверх. В принципе, Степанович уже принял решение об отстранении своего зама от ведения дела Позднякова. Но принять решение, это не значит еще выполнить его. Как сказать Сухову об отстранении? Деликатно, пряча взгляд под стол, или командным голосом? Они давно работали вместе, ни один пуд соли съели, многих друзей похоронили…. — Да, задачка — головоломка, кубик Рубика.

— О, полководец обдумывает стратегический план действий, — входя в кабинет, и ставя на стол пакет с продуктами, сказал Евгений. — Перекусим, Степанович? Когда человек сыт, он добр.

— Где пропадал? — заглядывая в пакет, спросил Осинцев.

— Топтал землю, Степанович. Что плохи мои дела, да?

— Скажи Женя, на хрена ты с этим Поздняковым связался?

— Это как понимать изволите? Расследую дело, рискуя жизнью…

— На хрена дружбу с ним завел? Почему дело топчется на месте четвертый, или какой там пошел месяц?

— Пятый, — уточнил Сухов.

— Вот именно, где это слыхано, пять месяцев расследовать одно дело?

— Отвечаю по пунктам: Первое: дружу с кем хочу, имею право. Хотя, между нами говоря, я бы наши отношения с Кириллом Поздняковым, не назвал дружескими. Скорее — доверительными.

Второе: Пять месяцев? Много? По мере поступления все новых и новых фактов по делу, принимаю действия к скорейшему обнаружению и привлечению к уголовной ответственности преступных элементов, покушавшихся на жизни Позднякова и его дочери.

— Где протоколы допросов? Где фото — роботы преступников? Где улики? Кто заказчик? — спросил Осинцев, вставая.

— Пожалуйста, шеф, — Евгений открыл сейф, достал несколько увесистых папок с документацией по делу.

Степанович, полистал, почитал… — Последнее китайское предупреждение или…

Не сносить нам с тобой головы обоим. Понял?

— Казнить нельзя помиловать? — серьезным тоном, произнес, открывая пакет с молоком, Сухов.

— Вот именно, дружок. Хочешь, расскажу тебе сказку… — окончил разговор Осинцев, подставляя стакан.

— О том, кто заказчик? — съязвил Сухов.

— Ну, что мне с тобой делать, Женя? Наливай, наливай…

* * *

Прошел месяц. Поздняков, узнав, что источником всех его бед, является все-таки Ивановский, продал тому часть своих активов. Сделка состоялась. Акула заглотала наживку.

В отдыхе нуждаются все, даже бизнесмены. Тем более что наступило затишье на фронтах. Время от времени охрана, да и сам Кирилл замечал слежку за собой. Но активных действий противоборствующая сторона не предпринимала. Значит, можно было восстановить энергию тела и духа.

Вика выписалась из клиники. Кирилл прошел амбулаторный курс лечения. Свободное время они проводили в бассейне, спортзале, совершали прогулки на лошадях.

Как — то утром Вика предложила: — Папа давай сходим на концерт.

Завтра в 19:00 в католическом костеле Пресвятой Богородицы состоится концерт органной музыки. В «Вечерке» есть анонс.

В репертуаре произведения, охватывающие промежуток времени от музыки в стиле «барокко» до произведений прошлого века. Представляешь, этот единственный концерт дает дипломант Международного Московского Конкурса органной музыки, студентка Нижегородской консерватории, ученица заслуженного артиста России, доцента, лауреата многочисленных конкурсов Даниэля Зарецкого, Александра Забегаева. Она будет исполнять произведения на концертном электрическом органе, изготовленном известной американской органной фирмой «Роджерс».

— Электрический орган? — спросил, Кирилл.

— Ну, да.

— Хорошо давай сходим. Позвони Лизе, чтобы заказала три билета. Павла берем с собой?

— Берем, — вздохнула Вика.

— Что так тяжко вздыхаешь, дочь?

— Не любит он классическую музыку. Представляю, как будет сопротивляться, искать предлог…

— Ничего, потерпит два часа. Электрический орган, говоришь… В Домском соборе слушал настоящий. Акустика, репертуар…

Огромные выразительные возможности, богатство тембров, масштабы звучаний, широта звукового диапазона, всепоглощающее фортиссимо, трепетное пианиссимо.

— Вот и сравнишь, — заметила, улыбнувшись Вика.

Зал был полон зрителей. Атмосфера предстоящего соприкосновения с великим искусством волновала. Нарядные дамы обмахивались веерами, посматривая по сторонам. Найдя, знакомые лица, кивком — приветствовали. Галантные кавалеры с умным видом рассматривали программки с репертуаром.

Кирилл с Викой и Павлом заняли места в середине зала. Концерт начался. Волшебные звуки органа волной распространились по залу. Величественный инструмент жил душой композитора, душой исполнителя. Кирилл откинулся на спинку кресла, поглощенный действием. Павел незаметно взял руку Вики. Скосил взгляд. Девушка словно загипнотизированная смотрела на сцену. Вздернутый слегка носик, длинные ресницы, чуть пухлые губы, раскрасневшиеся щеки, частое дыхание.

Вика, вздохнув глубоко, посмотрела на Павла, кивком, спросив: «Ну, как?»

Павел сжал ее ладонь: «Нравится!»

Раздались громкие аплодисменты. Завершилось первое отделение.

— Пройдемся? — предложил молодым людям, Кирилл.

— Буфет есть? — спросил Павел.

— Паша, это же костел. Какой буфет! — прыснула Вика.

— Я пройдусь, подышу воздухом, — сказал Кирилл и вышел на улицу.

Был вечер. Казалось, что природа, убаюканная звуками органной музыкой, заснула. Листья на деревьях притихли, не шевелясь на ветру. Звездное небо было прозрачно и искренне.

— Отдыхаем? — услышал Кирилл, обернулся — возле него стоял, засунув руки в карманы брюк, Эдуард Ивановский.

— Отдыхаем, — однозначно ответил Поздняков.

Охрана возле его машины напряглась. Кирилл жестом успокоил их.

— Есть разговор, Кирилл, отойдем — пригласил спуститься по лестнице Ивановский.

Со стороны было смешно наблюдать за парой мужчин: один высокий, стройный, другой — метр с кепкой, толстый увалень в широченных брюках, с походкой старого гуся.

— Крепко ты меня надул, Кирилл, — произнес Эдуард Захарович.

— И давно мы стали на «ты», господин Ивановский? Что за панибратство? Вы же интеллигентный человек, я так думаю?

— Какая к черту интеллигентность, продал мне месторождение, в нем нефти на два стакана. Что за херня, Поздняков?

— Серьезно? Всего два стакана? Ай, ай, ай… Вот ведь матушка природа! Она как истинная женщина — непредсказуема. Заманит, заворожит,… а потом утром думаешь, — Бог мой, куда девалась вчерашняя принцесса! — ответил Кирилл.

— Короче говоря, возвращаешь мне деньги, забираешь свою землю, — поставил условие Ивановский.

— Любишь деньги, Эдуард?

— А как же… у меня семья. Ты можно подумать, Поздняков деньги не любишь.

— Деньги, как таковые для меня давно не главное. Меня больше занимает процесс их получения. Бизнес — творчество.

— Творческие люди так ранимы, Кирилл. Часто впадают во фрустрацию.

— Хм. Все зависит от психологической уравновешенности индивидуума, Эдуард. От таланта.

Иногда у человека может иметь место «ложный талант», точнее, наличие ложной склонности к той или иной деятельности. Такая склонность не связана с реально существующими потребностями личности и является результатом внушения и самовнушения.

Не думаю, что у меня ложная склонность к занятию бизнесом.

Результаты на лицо, не так ли?

А вот у тебя видок не очень, Эдуард. Не слишком увлекся? Учти, что человек с ложной склонностью может быть очень увлечен соответствующей деятельностью, но, как правило, достигает в ней незначительных результатов. Синяки под глазами, отдышка.

Нехорошие симптомы. Ивановский. Так и до внутреннего конфликта недалеко. А там гляди и к психиатру придется обращаться.

— Так,… хватит меня мифами и байками лечить, Поздняков. Бабки на бочку, как принято говорить у нас, у нетворческих людей, — нервничал Ивановский.

— Ультиматум? Эдик ты, по крайней мере, смешон. Поздняков тебя заставлял силой покупать этот шлейф? Не заставлял! Кроме того, у меня данные другие по нефти в том районе. Месторождение богато нефтью. Это подтверждает геологоразведка на момент сделки между нашими компаниями. Документы подписаны. Пользуйся, Эдуард.

Или подавай в суд. Вот цирк будет — то. Купил пан порося, а оказался кнур. — Рассмеялся Кирилл.

— Я все сказал. Даю тебе трое суток.

— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь, Эдуард?

— Кого, скажи на милость, будь добр?

— Вождя краснокожих. «Я все сказал. Хау. Мы на тропе войны, братья-гуроны», — воткнул с силой палец в рыхлый живот Ивановского, Кирилл.

— Ты… ты… пожалеешь. Ты ответишь, — покрылся потом Эдуард, упершись спиной в холодную стену костела.

— Подключишь административный ресурс? Губернатора, депутатский корпус?

Не путайся под ногами, Эдик. Раздавлю, как лягушку.

— Трое суток. Время пошло, — ответил, хрипло Ивановский и, махнув охране, сел в машину.

— Попутного ветра, голубая птица, — но прощание крикнул Кирилл.

— Тебе конец, Поздняков, — хлопнул дверцей Ивановский. Машина, рванув с места, скрылась в вечерней дымке.

— Поговорили на славу, — входя в костел, прошептал Кирилл. Тихонько сел в кресло.

— Ты где был так долго, папа? — спросила Вика.

— С Ивановским мило побеседовали.

— С Эдуардом? Он здесь? — озираясь по сторонам, удивилась девушка.

— Уже уехал. Слушай музыку, Вика. Это благородное занятие достойней, чем разговор с безумцем.

Когда до окончания концерта оставалось несколько минут Кирилл, взяв за руки Вику и Павла, показал кивком на выход.

— Нам пора… обстоятельства, — опередил вопрос Павла, спускаясь по ступенькам.

В машине уточнил: — Вика, собирайся в дорогу. Завтра утром ты уезжаешь.

— Куда это? — широко открыв глаза, удивилась девушка.

— В спецкомандировку.

— Ой, как интересно, папа. Инструкции, когда получить можно будет? Сейчас или у трапа самолета?

— Не ерничай, дочь. Тебе необходимо на время покинуть этот город.

— Срок командировки? Цель?

— Срок? Цель? Возможно, надолго с целью спасти твою жизнь.

— Все так плохо, папа?

— Плохо, не то слово, Вика. Тревожно на душе. Ивановский идет в атаку. Не думаю, что в его колоде одни тузы, но застраховаться нужно. Павел, остаешься руководить фирмой. Справишься?

— Я? Руководить фирмой?

— Справишься! Возражения не принимаются. Наделаешь ошибок — не страшно. От теории пора переходить к практике. Лучшая практика — самостоятельная работа. Знаешь, как учат плавать?

— Ага. Не выгреб, значит, был не мой день.

— Выгребешь, куда тебе деваться. Хватка у тебя еще та. Мне бы такую хватку иметь в молодые годы.

— Папа, ты у нас еще и сейчас выглядишь суперски, — заметила Вика.

— Ну, да, хоть в мавзолей. Комплимент мужчине? Значит, женщина чего-то хочет. Я прав, Вика? — Уточнил Кирилл.

— Женщина хочет знать, на какой край света ее отправляют, чтобы подобрать правильно гардероб.

— Детали завтра утром, Вика.

— Секрет?

— Секрет, это когда о сути дела знают, как минимум двое людей. Не секрет, Вика. Тайна. Тайна, это, когда ею владеет один человек.

В данном случае — любящий тебя отец.

Павел присвистнул: — Вышли мы с тобой Вика из доверия у твоего отца, однако.

— Без обид, дети мои, но… — оборвал Павла, Кирилл.

— Ясно, — отвернулся к окну Павел.

Рано утром Кирилл приехал в офис. Охрана удивилась. 7 утра, шеф по расписанию должен еще плавать в бассейне.

— Не ждали, голубчики, — улыбнувшись, спросил Кирилл. — Проверка караула. Постовую ведомость, пожалуйста…

— Все нормально, шеф, — вытянувшись по стойке смирно, ответил старший смены.

— За время Вашего отсутствия на охраняемом объекте происшествий не случилось.

— Молодцы, орлы!

— Рады стараться, господин полковник, — в тон начальнику раздался дружный ответ.

— Кто из менеджеров на месте? — переходя на деловой тон, уточнил Кирилл.

— Никого. Рано же еще…

— Как только появятся Подольский и Лиза, сразу ко мне их.

— Есть.

Поздняков взбежал по лестнице, открыл дверь приемной. Заварил кофе и, пройдя в кабинет, поднял телефонную трубку аппарата. Подержал ее в руке:

— Рановато еще, ну да ладно, не обидится.

Положил трубку и, вынув из кармана мобильник, набрал номер. Посмотрел на часы, слыша длинный гудок. Побарабанил пальцами по столу с нетерпеньем…

— Есть. Иван? Рябой? Привет старина! Узнал? Да, это Кирилл. И я рад тебе слышать.

Слушай, брат, у меня к тебе просьба, нужно дочку мою приютить на некоторое время.

Сделаешь?

Говоришь, с девочками не умеешь обращаться?

Вообще — то она уже взрослая девочка, Иван. Поможет по хозяйству.

Кстати она твоя коллега — художник. Общий язык я думаю, найдете.

Я с ней еще и охранника пришлю, ты не возражаешь, Ваня?

Вот и хорошо.

Я знал, что на тебя смогу положиться в любой момент. Спасибо Иван. Нет. Сам не могу приехать, извини, дела. Может чуть позже, когда завалы разгребу.

Что? Много ли завалов? Ой, Иван, до конца жизни бы управиться… Я не грущу, Иван.

Я в норме. Ну, все. Пока. Жди Вику. Да, Викторией дочку зовут, Викторией. До встречи.

Кирилл положил телефон на стол.

В дверь заглянула Лиза:

— Вызывали, Кирилл?

Поздняков посмотрел на ее слегка заспанное лицо без признаков макияжа, улыбнулся:

— Лиза, в первый раз вижу тебя такой…

— Какой? — не поняла секретарша.

Потом спохватилась:

— Извините, Кирилл. Пять минут, и боевая раскраска будет восстановлена.

— Не спешите, Лиза. Рабочий день еще не начался. Кстати, Вам и так идет, без грима.

— Моложе выгляжу, да?

— Не то, что моложе, но как — то более натурально, я бы сказал, — ответил Кирилл, отпивая кофе.

— Спасибо, Кирилл. Ой, Вы и кофе сами сварили? Надо же!

— Лиза закажите, пожалуйста, четыре билета на вечерний поезд до Риги в «СВ».

— На какие фамилии? — вытаскивая блокнот и ручку, уточнила Лиза.

— Так… На Позднякова и Подольского.

— И Виктор уезжает? — вырвалось у Вики.

— Да, а что?

— Кто остается руководить фирмой?

— Павел!

— А Вика?

— Вику я отправил в Лондон вчера, Лиза.

— Ясно, Кирилл. Я побегу?

— Аккуратней, Лиза.

— Угу, тише едешь…

— Дальше будешь, — завершил поговорку Кирилл. — Лиза! — окрикнул секретаршу.

— Да, Кирилл, — приоткрыла она дверь.

— Никто не должен знать об этой поездке, ясно?

— Конечно, конечно, Кирилл.

Поздняков с дочерью и Стасом Якушкиным выехали на трассу, ведущую за город.

— Итак, друзья мои, путешествие начинается, — повернув голову к заднему сидению, сказал Кирилл. Стас, я вручаю в твои мужественные руки свою дочь. Надеюсь, что причин беспокоиться за ее жизнь отныне у меня не будет.

— Можете на меня рассчитывать, Кирилл Павлович, — ответил Стас.

— Вика, помнишь, я тебе рассказывал про своего давнего друга Ивана Рябова?

— Да, папа.

— Поживете со Стасом у него до тех пор, пока я не дам команду возвращаться.

Я звонил сегодня утром Ивану, предупредил его. Он согласился вас приютить.

Ты взяла кисти, краски, бумагу?

— Естественно. Ты же знаешь, что я не могу не рисовать. От общения с твоим Рябым у меня, надеюсь, не исчезнет вдохновение? — выпалила Вика.

— О, Вика, увидишь, Рябой — человечище, глыба. С ним не заскучаешь.

— Вот и отлично, па…

— Он же художник — самоучка. Маляром, сам себя называет. Поэтому… Впрочем сами увидите и выводы сделаете. Свое мнение я не навязываю. Мне не звонить. Павлу не звонить. Буду сам выходить на связь при случае.

— Папа… — попробовала возразить девушка.

— Вика! — погрозил пальцем Кирилл. — Отберу телефон.

— Кирилл Павлович, а мне домой звонить можно? — спросил Стас.

— Ты сказал родственникам, что уезжаешь?

— Сказал, но куда и насколько нет, ведь я не знал…

— Звони сейчас и предупреди, что на связь выходить у тебя не будет возможности, — дал команду Кирилл, посматривая в зеркало заднего вида.

— Хорошо. Вы не могли бы остановить машину? — попросил Стас.

— Не хочешь, чтобы мы слушали твой разговор? Сейчас поговоришь, мы уже подъезжаем.

Джип свернул в темный проем лесополосы и, раскачиваясь на ухабах, выехал на небольшое взлетное поле аэродрома, на котором стояло несколько самолетов и вертолетов.

Поздняков подъехал к одному из вертолетов. Увидев джип, из кабины летательного аппарата вылез человек в комбинезоне.

— Ты готов, Валдис? — пожимая руку пилоту, спросил Кирилл.

— Как пионер.

— Познакомься, это твои пассажиры: моя дочь — Вика и Стас Якушкин — верный телохранитель.

— Валдис Стауче, — представился летчик, сняв шлем с головы. Длинные пшеничные волосы рассыпались по плечам летчика.

— Вика, — элегантно присев, сказала девушка.

— Стас, — протянул руку Якушкин.

— Вика, давайте ваши вещи я уложу их аккуратно в салон, — предложил Валдис.

— Пожалуйста, Валдис, только аккуратней, пожалуйста, у меня в сумке краски, бумага…

— Мадемуазель, я буду как никогда осторожен, — улыбнулся летчик.

— Красивая у Вас стрекоза, Валдис, — рассматривая вертолет, сказала нараспев Вика.

— Стрекозел, — поправил ее Валдис. — MD-900 — Модифицированный Дуглас.

Только он не мой, а Кирилла Павловича. Я пилот всего лишь…

— И еще, какой пилот, — похлопал Валдиса по плечу, Поздняков. — Так, Валдис, маршрут полета ты знаешь. С диспетчерами я согласовал все нюансы, коридор тебе дают. Баки под горловину, как я вижу, — щелкнул переключателем датчика уровня топлива. — Тогда ни пуха!

— С Богом! И синего неба нам, — перекрестившись, ответил Валдис.

Кирилл обнял и поцеловал Вику. Та, не сдержавшись, заплакала.

— Ну-ну, дочка. Скоро все наладится, — погладил ее по голове Кирилл.

— Обещаешь? — спросила, всхлипывая, Вика.

— Клянусь, Виктория. Ремни пристегните.

— До встречи. — Попрощался Кирилл и выпрыгнул из вертолета.

Стауче подождал пока Поздняков отошел подальше, запустил двигатель.

Лопасти распрямились, набирая обороты. Вертолет, проехав несколько метров по взлетной полосе, поднялся в воздух, чуть наклонив к земле нос. Валдис сделал круг над аэродромом и стал набирать высоту.

— Я балдею, — заглядывая в иллюминатор, громко, стараясь перекричать шум двигателя, крикнула Виктория.

— Смотри, Стас, смотри, папина машина поблескивает на солнце краской, словно капелька росы. Да?

— Точно, Виктория, — вытянув шею, ответил тот.

— А вон и сам папа, машет нам руками, — продолжала девушка. — Все дальше и дальше. Все выше и выше…

— Не грустите Вика, прорвемся.

— И Поздняков так всегда говорит: «Прорвемся…». — А мы все бьемся, бьемся головой об стенку.

— Вика, — крепко сжал ее руку, Стас.

— Ладно, Станислав. Все, все,… я больше не буду портить настроение окружающим.

Стас, Вы женаты? — перевела разговор на другую тему.

— У меня жена и маленькая — маленькая дочка. Ей всего четыре месяца.

— Да… И что же Вы в телохранители пошли работать? Опасная работа!

— Мани, мани…Отец Ваш, Вика оплачивает хорошо мой труд. Семью нужно содержать на уровне…

— Ой, так Вы и не позвонили домой? — заволновалась Вика.

— Почему не позвонил? Позвонил, пока Вы вертолет разглядывали.

— Точно? Я и не заметила, — смутилась Вика. — Классная машина. Меня отец обещал научить летать на ней.

Валдис, — позвала пилота, — можно рядом с Вами сесть?

— Садитесь, Вика, только ничего не трогайте руками и ногами.

— Хорошо.

Вика отстегнула ремень и, держась за обшивку вертолета села в кресло второго пилота.

— Красота! Парим как птицы:

Читая стихи, помня указания Валдиса, Вика держала руки под мышками.

Валдис рассмеялся: — Стихи — высший пилотаж. Исполнитель — супер!

Автор кто, Вика? Вы?

— Нет, что Вы, не мои стихи. Я в Интернете на одном из литературных сайтах увидела эти строфы. Они мне так понравились. Жаль автора не помню. Думаю, что после нашего полета я нарисую картину под впечатлениями стихов, неба, виражей, Стрекозела.

Спустя несколько часов полета, Валдис попросил Вику раскрыть карту. Быстро взглянул на нее:

— Кажется, приближаемся к пункту назначения. Устали Вика?

— Есть немного.

Валдис выбрал место посадки на окраине небольшого города. Вертолет повисел в воздухе и мягко опустился на траву.

— С удачной посадкой дамы и господа, — снимая шлем, сказал Стауче. — Стас, звони Рябову. Пусть приезжает.

— А Вы, Валдис? — спросила, соскакивая, Вика.

— Я? Сейчас вас провожу, отдохну и обратно.

— Может Вас накормить, как следует? У меня с собой грудинка, сыр, кофе с молоком…

— Не откажусь. Полейте мне на руки воды, — попросил Вику Валдис.

Вымыв руки, Валдис сел на брезент. Вика выложила из сумки на импровизированный стол продукты.

— Хорошо сидим, — проглатывая солидный кусок грудинки, сказал Стас.

— После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, — прошептал Валдис, лег на спину, укрыв лицо полотенцем и, мгновенно уснул.

Вика отозвала Стаса в сторонку: — Пошли, не будем ему мешать.

Они аккуратно собрали остатки еды, взобрались по лестнице в салон вертолета.

— Что-то Рябова долго нет, — посмотрел на часы, Стас.

— Подождем еще несколько минут, и позвоним ему вновь, — причесываясь, ответила Вика.

— Стас, как Ваша рука? Зажила?

Якушкин скосил взгляд на раненную руку:

— Почти не болит.

— Страшно было тогда в больнице?

— Страшно? Пожалуй, да. Неожиданно все произошло. Только с кровати встал, пошел умыться, вдруг бабах… Уши заложило, дым, копоть. Дверь дергаю, а она не открывается.

Если бы не Сухов, сгорел бы заживо, наверное. Неприятное было ощущение.

Страх охватил позже, когда увидел, что с палатой стало после взрыва гранаты. А по началу в голове одна мысль крутилась, — там же телевизор остался включенным…

— Да…. Смотрите, Стас, машина…. Это, наверное, Рябов.

К вертолету подкатила белая «Нива». Стас спустился с лестницы, подал Вике руку.

Из кабины автомобиля вылез грузный бородатый человек. «Нива» облегченно качнулась на рессорах.

— Так, так, так…

Перелетные птицы, — осматривая незнакомцев, раздался густой бас Рябого.

— Вижу, вижу Поздняковскую стать. Встречай, говорит мою доченьку, Ваня. Доченька скажу я вам, что надо. Такая уже барышня….

— Здравствуйте, дядя Иван, — смущенно поздоровалась Вика.

— Здравствуй, здравствуй дочка, — поцеловал ей руку Иван. — Как отец?

— Нормально. Наказывал, что бы я вела себе хорошо, помогала по хозяйству…

— Да? Ну, уж нет. Отдыхать, отдыхать и отдыхать… Согласна?

Вика кивнула головой, подбежала к Валдису:

— Валдис, спасибо за полет.

— Возвращайтесь быстрее Вика, будем летать, — попрощался Стауче.

Стас загрузил вещи в «Ниву».

— До дому, до хаты, — улыбнулся Иван и завел двигатель.

— Папе привет передавайте, Валдис, — крикнула в открытое окно Вика.