Эдуард Ивановский прохаживался по кабинету. Ламинатный пол прогибался, поскрипывал:

— Ремонт не так давно делали, а уже скрипит. Гребанные турки — халтурщики.

Бойко крутнулся юлой со смещенным центром тяжести: — Опля… — уселся в кресло. Нажал на кнопку селектора:

— Дианочка, почту принеси плииз за последние три дня.

— Сию минуту, Эдуард Захарович. Войдя, положила корреспонденцию на стол миниатюрная блондинка. — Могу идти?

— Да, да, спасибо, — пробурчал Эдуард, погружаясь в изучение документов.

Полистал газеты, журналы, подчеркнул заинтересовавшие его заголовки.

— Это ни к спеху, — подождут, не созрели еще, — отбросил несколько писем в сторону.

— Ага, Париж, Эмма Ладур. — Аккуратно вскрыв конверт острым ножом, начал читать: «Дорогой Эд, высылаю Вам каталог….». Дочитал письмо до середины, поморщился, сузив глаза: — Что за черт, голова закружилась.

Встав, сделал несколько шагов: — Опять что ли начинается? — Диана, принесите мне воды со льдом, — вызвал секретаршу.

Та привыкшая к периодическим внезапным недомоганиям босса, которые сопровождались тошнотой, рвотой, молча поставила на стол бутылку с минералкой, бросила в бокал несколько кусков льда и заспешила покинуть кабинет.

— Не соединяй меня ни с кем, — крикнул ей в след, Эдуард и, отпив воды, прилег на кожаный диван у стены. Застонал, размахивая руками: — Старик, не подходи ко мне, не прикасайся. Что ты тычешь в меня своим грязным посохом? Убери ворону, убери, она царапает меня когтями. Убери, — попытался подняться с дивана и рухнул на пол.

Поздняков плавал в бассейне: пятьдесят метров… сто… триста…пятьсот…. Прохладная с пузырьками кислорода вода обжигала тело. Взмах, другой, толчок ногами, поворот… Услышал голос: — Кирилл! Вынырнул… На краю бассейна сидел на корточках Павел с газетой в руках.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросил Кирилл.

— Ивановский скончался!

— Да? Дай — кА газетенку. Интересно, интересно… Гипертонический криз… кома…

Не смогли спасти… Хм, медицина… Надо послать телеграмму соболезнования и венок его семье, Павел. Организуй…

— Будет сделано, Кирилл, — улыбнулся тот в ответ.

— Давай, давай, выполняй Павлуша, — нырнул в воду Кирилл, проплыл еще полкилометра брассом, принял душ и выехал на работу. Поднимаясь в лифте, услышал мелодию — вызов — «Господа офицеры» своего мобильного телефона:

— Да! Привет, Женя! Что за важная новость? ЦСКА выиграл кубок УЕФА? Ивановский?

Неужели… Подписать протоколы? Срочно? Да завтра не потерпит? Хорошо, сейчас буду.

— Привет, — поздоровался Кирилл с Суховым, влетая в кабинет, — что за срочность? Дел по горло. Где подписать? — не садясь, задал сразу несколько вопросов.

— Не торопитесь, господин Поздняков, — раздался голос за спиной.

Кирилл повернул голову. В кресле у стены сидел неизвестный ему человек в сером костюме. Средних лет, гладко выбрит, холодный взгляд глубоко посаженных карих глаз.

— Ты не один? — спросил у молчавшего Сухова.

— Садитесь, Кирилл Павлович, садитесь, — повторил незнакомец. — Надо побеседовать.

— Если надо, значит побеседуем. Слушаю Вас, господин…?

— Я могу идти товарищ генерал, — поднялся Сухов.

— На секунду задержитесь подполковник.

— Извините, с кем имею честь разговаривать? — смотря то на Сухова, то на человека в сером, спросил Кирилл.

— Я заместитель начальника управления ФСБ округа генерал — майор Гранкин Всеволод Платонович. Вам знакомы эти документы? — положил на стол папку.

У Позднякова слегка дрогнули руки, когда он начал листать документы.

— А этот человек знаком?

С фотографии смотрел смуглолицый симпатичный человек восточной внешности.

— Впервые вижу, — недоуменно произнес Кирилл.

— Не лукавьте Кирилл Павлович, следствию все известно.

— Я думал следствие уже завершено, — ответил Поздняков.

— Следствие по факту вашего сотрудничества с террористическими организациями господин Поздняков продолжается, — разминая пальцами сигарету, произнес собеседник.

— Даже так?

— Не иначе, — прикурил генерал. — Человека на фото не знаете?

— Мне что дважды повторять? Хорошо, повторю — не знаю я этого красавца, не знаю.

И позвольте, о каком таком моем сотрудничестве с террористическими организациями идет речь. Вы понимаете, какую херню лопочите, — возмутился Поздняков.

— Попрошу вести себя подобающим образом, — сказал генерал.

— Так,… или вы мне все объясняете толком, или без адвоката я больше не пророню ни слова, — ответил Кирилл.

— Теперь я могу идти? — повторил вопрос Сухов.

— Идите. Мы продолжим беседу с глазу на глаз, — разрешил генерал.

Сухов направился к двери, обернулся, посмотрев на Кирилла.

— Идите Сухов, — повторил фэсбэшник.

— Вызови адвоката, Евгений, — попросил Кирилл. Тот кивнул одобрительно в ответ.

— Итак, продолжим, — прикуривая следующую сигарету, заметил Всеволод Платонович Гранкин.

— Я закурю? — достал сигареты Кирилл.

— Курите. Давно вы связаны с Асадом Таррири, Поздняков?

— С кем, с кем? Послушайте генерал…

Гранкин ткнул пальцем в фото: «Этот человек. Поздняков, руководитель ливанской террористической организации Асад Таррири, с которым ваша фирма „Пласт“ уже несколько лет активно сотрудничает. Торгуете оружием, Поздняков! Сеете смерть на землю матушку. Вы же боевой офицер, разведчик… Ради денег связались с нехристями. Связались с „Волками пустыни“».

— Стоп, достаточно, генерал. С меня хватит, — поднялся Кирилл и направился к выходу.

— Куда вы Поздняков? Вы что еще не поняли, что вы задержаны?

— Я арестован?

— Вы задержаны, — повторил генерал Гранкин. В ближайшее время вам будет предъявлено официальное обвинение, если…

— Что если? — возвратился на место, Кирилл.

— Если вы не проявите разумность. Если не расскажите следствию все до последней йоты, Кирилл Павлович.

— Мне нужно подумать. Сколько у меня времени?

— Трое суток максимум. А вообще — то у нас в государстве за терроризм пожизненное дают. Так что спешите думать, господин успешный предприниматель, — подытожил Гранкин.

— Думать если я все правильно понял, мне придется в камере? — уточнил Кирилл.

— Конечно, сударь, конечно. Отпусти я Вас, а Вы фьють и нет Вас. Ищи потом ветра в поле. Интерпол, международный розыск…. Думайте, Кирилл. Думайте.

«Руки за спину. Лицом к спине», — услышал Кирилл команду. «Не двигаться».

Лязгнули замки. «Вперед… не оглядываться».

За спиной протяжно завыла и хлопнула тяжелая металлическая дверь. Тусклая лампочка высоко под потолком. Металлическая кровать. Табуретка. Стол. Раковина. Унитаз.

— Почти как в одиночке на губе в училище, — подумал Кирилл. Маленькое окно в стене напротив двери. Поздняков хотел взять табуретку и поставить ее к окну.

— Проклятье, укреплена намертво к полу.

Подошел к окну, подпрыгнув, ухватился за решетку, подтянулся.

Дверь тут же распахнулась: «Не положено. Отойти вглубь камеры».

— Ладно, ладно прапорщик, не переживай. Сейчас осмотрюсь и все. Кстати, когда ужин?

— По распорядку в 18.30, — захлопнулась дверь.

Кирилл лег на кровать, заложив руки за голову:

— Влип ты батенька. Какая — то чушь. Перемешались судьбы в топке бытия…

Вика будет в шоке в таком же, как и я, а может и больше. Вике ни слова… Как — то надо выбираться отсюда. Но как?

Не напильником же пилить решетку? Напильник найти можно. Как там, в книжках про революционеров писано? В хлеб, кажется, прятали напильник и передавали узникам. А дальше? В бега? Какого хрена? А Женя Сухов — то, каков? Не предупредил, не позвонил…Друг тоже мне…. Хотя его понять можно. Дочка на руках, скоро пенсия…

Что я могу этому генералу предъявить? И почему генерал, заместитель начальника управления напрямую занимается моим делом? Не складывается мозаика, однако. Не складывается.

— «Ужин», — хлопнуло окошко в двери.

Кирилл взял алюминиевую тарелку с дымящейся жидкой перловой кашей, в которой плавало несколько кусочков свиной тушенки, прозрачный чай в зеленой кружке, два куска темного хлеба. Сел за стол и дуя на ложку, продолжал размышлять: — Мозаика. Карточный домик. Один не верный ход, Кирилл, и ты вылетел с татами с пожизненной дисквалификацией. И как сработали ребята? Сразу же после смерти Эдика. Совпадение? Вряд ли.

Закончив ужинать, собрал посуду, постучал в дверь:

— Адвокат мой приехал?

— Откуда я знаю, — ответил прапорщик.

— Следователя вызовите.

— Завтра. Уже ночь скоро.

— Мне нужно срочно, понимаете?

— Завтра.

Кирилл походил по камере. Четыре шага до одной стены, пять до другой.

Лег на кровать и уснул.

Утром после завтрака Позднякова доставили в кабинет Сухова.

Навстречу ему поднялся адвокат Белозерцев:

— Здравствуйте, Кирилл Павлович.

— Здравствуйте, Иван Иванович. Вы ознакомились с моим делом?

— Да, вполне.

— Что намерены предпринять?

— Вам предъявили факты по статьям, в которых обвиняетесь?

— В том все и дело, что предъявили, но по минимуму, — ответил Кирилл.

— Сейчас предъявим по максимуму, — вошел Гранкин с Суховым.

Бросил на стол папку: — Здесь уже полный комплект документов: счета в зарубежных банках, финансовые потоки, список лиц через которых осуществлялись поставки вооружения боевикам в Чечню, в Афганистан, на Ближний Восток…

Кирилл внимательно просмотрел документы: — Ясно.

— Что ясно? Согласны давать показания? — спросил Гранкин.

— Не совсем.

— В чем же тогда ясность?

— Я могу переговорить со своим адвокатом один на один?

— Вполне. Оставим их Сухов.

Кирилл подсел к Белозерцеву: — Сейчас поедете на вокзал, там, в ячейке камеры хранения возьмете сумку. В ней компьютерная дискета и видео — кассета. Обязательно снимите с них копии и везите сюда.

— Что в них, Кирилл Павлович?

— Доказательства моей невиновности. Быстренько, Иван Иванович. Одна нога здесь….

Белозерцев вернулся через сорок минут: — Пожалуйста, Кирилл, — протянул ему кассету и дискету.

— Включайте компьютер, генерал.

— Включи, Сухов, — буркнул Гранкин. Надел очки, придвинулся к монитору: — Что мы видим… «Оса», «Игла», «Муха»… договорные обязательства, везде Ваши подписи, Поздняков. Это, как я понимаю добровольно — принудительное признание в содеянном?

— Видео — кассету теперь просмотрите, — потребовал Поздняков.

Сухов, включив магнитофон, вставил кассету, на экране появился Подольский.

— Слушайте внимательно, господа, — закуривая, сказал Кирилл.

Гранкин буквально прилип к экрану. Сухов стоял рядом, поглядывая то на Виктора, произносившего монолог с экрана, то на Позднякова. Постепенно с его лица сползала маска неприступности. Гранкин же нервно курил, пуская в потолок клубы дыма.

— Прости, Кирилл, — монотонно говорил голос Подольского, — я слишком далеко зашел, переступил черту доверия, назад пути у меня нет. Пойми…. Сохрани эту кассету. Прощай. Удачи тебе, брат!

— Другое дело, — воскликнул Евгений.

— Не пойму, чему вы радуетесь, Сухов?

— Прямое доказательство, товарищ генерал, что заправлял всем Подольский. Алиби Позднякова на лицо.

— Не факт, — опровергнул его Гранкин. Первое: эксперты проверят подлинность записи.

Второе: может быть, они, — указал генерал длинной фалангой указательного пальца с налетом никотина на Позднякова и на экран, — договорились между собой, предвидя возможность задержания. Может быть, Подольский специально взял все на себя, чтобы отвести в сторону подозрения от начальника.

Третье: вполне вероятно, что Подольский мог сделать эту запись под нажимом, под дулом пистолета, если хотите. А? Как вам такой расклад?

— Не убедительно, — ответил Сухов. — Сделал признание, сделал запись, а потом кинулся под пули киллера, охраняя Позднякова? Что он камикадзе, шахид? Он же для очистки совести перед Кириллом душу излил. Покаялся.

— Браво, Сухов! Нашему подозреваемому уже каются в грехах как священнику, — съязвил Гранкин. — Если так дальше пойдет, то может Вас орденом наградить Кирилл?

— Делаю официальное заявление, — прервал его Поздняков. — Передавайте дело в суд, господа хорошие. Я умолкаю.

— В суд? — склонился над ухом Кирилла генерал. Вон господин Ивановский жил, был и весь вышел. До суда еще дожить нужно, не так ли? Если?

Кирилл отстранился, почувствовав горячее дыхание, — смесь табака и ужаса:

— Опять если, генерал? Вокруг да около можно ходить сто лет. Сухов, Белозерцев оставьте нас с генералом одних, будьте добры.

— Если? Ивановский? Что за намеки, Гранкин? Претендуете на долю моей фирмы? Сколько вы хотите?

— О, уже ближе к телу, Кирилл. Присаживайтесь, пошепчемся.

— Нет у меня желания с вами шептаться.

— Другого выхода не вижу. Ситуация для вас критическая. Цейтнот…Об Ивановском чуть позже. Сначала хочу Вас предупредить то, что я вам сейчас расскажу, услышим только мы с вами. Поэтому, думаю, что вам хватит благоразумности принять правильное решение.

— Слушаю, слушаю, генерал.

— Небольшой экскурс в историю для начала.

Гранкин подвинул ближе к Кириллу фотографию Асада Таррири. — Таррири, учился в Советском Союзе в одном из университетов Прибалтики. Отлично владеет русским, английским, французским, итальянским языками. После завершения учебы на родину не вернулся. Устроился работать в таможенное управление. После распада Советского Союза, ликвидации Варшавского Договора, используя многочисленные связи и возможности, занялся активной деятельностью связанной с торговлей вооружением и военной техникой. Из стран бывшего СЭВ нескончаемым потоком возвращались в Россию войска. Коррупция среди генеральского и офицерского состава достигла колоссальных размеров. Нами установлено, что Асад Таррири был одним из главных звеньев в цепи хорошо отлаженного механизма незаконной торговли оружием. Помните, Кирилл печально известную трагедию с паромом «Эстония»?

— Естественно. Какая связь с этим, как его… Таррири и «Эстонией». Теплоход если мне память не изменяет, затонул в результате того, что при шторме не выдержали нагрузки транспортные запоры люков, и вода хлынула вовнутрь помещений.

— Шторм, это одна из версий. Информация засекречена до настоящего времени о той трагедии. А знаете, Кирилл, что перевозил паром?

— Пассажиров, что же еще!

— На нижних палубах парома находились образцы военной техники последнего поколения, что подтверждают транспортные документы, оформленные таможней, подтверждают показания свидетелей.

— Так паром же следовал в Швецию?

— Тогда спец. службам удалось предотвратить попытку вывоза секретной техники за пределы страны, — продолжал генерал.

— Что вы этим хотите сказать, генерал? Что паром затонул не в результате шторма, а в результате….

— Кирилл, я ведь Вам говорил, — делайте правильные выводы из нашего разговора.

— Ну и ну, пожертвовать сотнями жизней людей во имя….

— Во имя сохранения боевой мощи государства, господин Поздняков. На войне, как на войне….

Кирилл прошелся по кабинету.

— Будете слушать дальше? — спросил Гранкин.

— Продолжайте.

— Асаду удалось скрыться. Дальнейшая его деятельность была сосредоточена на финансирование боевиков в Чечне во время двух последних компаний, на снабжение главарей бандитских формирований вооружением. Он принимал участие, находясь за пределами России, а зачастую и внутри нашей страны в разработке ряда громких террористических актов, которые произвели боевики. Ясно, что за личность?

— Допустим. Но я не пойму к чему Вы клоните, генерал? Причем здесь я?

Гранкин налил полный стакан воды и с жадностью выпил:

— Вынужден признать, что эта кассета с покаяниями Подольского вызвала у меня двоякое чувство. Дело в том, что Асад Таррири активно сотрудничал с фирмой «Пласт». Это установлено со стопроцентной точностью. Вы видели, господин Поздняков документы своими глазами. Везде ваше факсимиле… Вы главный поставщик, учитывая ваши связи среди военных кругов… ваши финансовые возможности… Но, эта кассета…

Можно действительно предположить, что вы ничего не знали, что Подольский ловко использовал ваше имя в качестве ширмы…

— Так и я же об этом, — подскочил Кирилл.

— Кассета может исчезнуть. Не было ее и все тут.

— Во-первых я сделал копию. Во — вторых ее видели Сухов и мой адвокат. Суд…

— О, Господи, — воскликнул, Гранкин. — Я же вам говорил, что до суда…

— Помню, помню… до суда мне не дожить, так же как и Эдуарду. Тиски, прямо какие — то.

— И рычаг от тисков в наших с вами руках, Поздняков.

— В моих?

— В наших с вами руках, — повторил Гранкин, перекидывая ногу за ногу.

— Не понял, если честно.

— Сейчас поймете. Гибель Подольского приперла Асада к стенке. Мы тоже оказались в неловком положении. А тут еще и Ивановский скончался некстати…

— Ивановский? Этот толстяк причем здесь?

— Неужели Вы так наивны, Кирилл? Думаете, что так называемые наезды на вас со стороны Ивановского связаны только с нефтью?

— Не хотите ли вы сказать, что Ивановский…

— Вот именно, — кивнул головой Гранкин. — Вот именно. Ивановский занимался,… пытался активно войти в бизнес по торговле оружием и боеприпасами. На его пути стояли вы, Кирилл.

— Подольский, — уточнил Поздняков.

— Фирма «Пласт». Конечно, когда Эдуард узнал о продаже части ваших активов, он вцепился в месторождение мертвой хваткой. Лишних денег не бывает, не правда ли?

Здесь Вы его ловко надули, Кирилл. Это его еще больше разозлило. Оружейный рынок строго поделен среди криминальных структур. Ивановский, выполняя поручения своих боссов предпринимал все усилия, что вас устранить — ртуть, киллеры…

— Хм, так вы все это время были в курсе событий и никаких мер не предпринимали, чтобы меня защитить, — возмутился Кирилл.

— Мы контролировали ситуацию до тех пор, пока… пока Ивановский не убрал Елизавету, пока киллер не застрелил Подольского.

— Ничего себе контролировали обстановку…

— И на старуху бывает проруха…

— Мне кажется, генерал, что Виктор вас вычислил. Поэтому и записал видео — кассету.

— Возможно. Хотя…. У него уже не спросишь, к сожалению, а было бы не плохо это сделать, чтобы уточнить детали.

Кирилл,… Подольский работал на Таррири, Ивановский же сотрудничал с другой мусульманской террористической организацией, конкурирующей с «Волками пустыни».

Пока они были живы, в наших руках были все ниточки игры. Я дергал за них, словно кукловод — туда, сюда, обратно…

— Тебе и мне приятно, — усмехнулся Кирилл.

— Вот именно. А теперь…

— Значит, вы генерал предлагаете мне в обмен на свободу, в обмен на…

— Уловили верно, мою интонацию. Согласны?

— Сделка? — спросил Кирилл.

— Бизнес.

— Бизнес, это деньги. Сколько вы хотите генерал?

— От вас лично, ничего. Не спешите, Поздняков. Выслушайте до конца мою идею.

Я хочу, чтобы вы заняли место Подольского. Стали связующим звеном между мной и Таррири.

— Он пойдет на контакт?

— Думаю, что да. Зачем ему искать новых поставщиков, новых партнеров? Ну, работал с Подольским Виктором, далее будет работать с Поздняковым Кириллом, какая разница? Пойдет на контакт, пойдет. Обстановка вокруг Ливана напряженная, постоянные конфликты с Израилем. Мы его заинтересуем, Кирилл. Мы ему нужны как воздух. Поставки оружия, вот что ему необходимо. Оружие — черный бумеранг смерти, который будет летать между Ливаном, Чечней, Афганистаном…. Вы поедете в Эмираты, где Асад Таррири имеет роскошную резиденцию. Поживете в экзотической стране, привыкнете… Затем войдете с ним в контакт. Наладите отношения, подружитесь. У вас с ним есть общие привязанности.

— Как это понимать? — насторожился Кирилл.

— Лошади, Кирилл. Он обожает скачки, держит лошадей.

— Забавно, но, тем не менее, Асад человек не глупый, как я думаю, — возразил Поздняков. У меня нет выхода на тех людей, с которыми сотрудничал здесь Виктор. Это элементарно проверяется, генерал!

— Этот аспект нашего договора я беру на себя. Сказал, что заинтересую Асада, значит, заинтересую. Есть чем заинтересовать, поверьте. От выполнения нашей операции зависит безопасность нашей страны. Вы же патриот, Поздняков?

— От выполнения нашей операции зависит не только безопасность страны? — усомнился Кирилл.

— Ваша безопасность тоже.

— А ваша доля?

— Коммерческую составляющую проекта, которая в бюджет страны пойдет на развитие управления, на благотворительность, обсудим позже по итогам сделок с Асадом.

— Пространное заявление господин Гранкин. Я привык к более конкретным мероприятиям.

— Привыкайте быть дипломатом, а не только бизнесменом. Привыкайте подчиняться воле более сильных личностей, — с пафосом заявил Гранкин. — И не забудьте про свою дочь…

— Да? По правде сказать, Гранкин, только что подумал о ней, о том, что она может оказаться вновь заложницей.

— Гарантом, — уточнил, генерал. — Ну, так как? По рукам?

— Не хочется играть по вашим правилам, но придется, — ответил Кирилл.

— Играть, со мной, не советую, — сказал Гранкин, сжав губы.

— Не сомневаюсь, — ответил Кирилл, в упор, посмотрев оппоненту в глаза.

— Сухов, Белозерцев, — открыв дверь, позвал Гранкин. — Мы обсудили с господином Поздняковым важные моменты следствия. Я пришел к мнению, что его можно освободить из под стражи. Представленная кассета в корне изменила ситуацию. Сухов, дело можно сдавать в архив.

— Да? Я ведь говорил… — обрадовался Евгений. — Поздравляю Кирилл.

— Увидимся, — сухо бросил Поздняков и покинул вместе с адвокатом кабинет прокуратуры.

— Иван Иванович, — спрячьте дубликаты кассет у себя, хорошо? И спасибо за помощь!

— Нет проблем, Кирилл.

Поздняков, подъехав к дому, увидел удивленные взгляды охранников.

— Что, не ждали?

— Честно говоря, нет. Тут такое творилось….

— Например?

— Понаехало народу в масках, с автоматами, перерыли все вверх дном во дворе, на конюшне, даже в собачьих вольерах рылись. Изъяли винчестеры из всех компьютеров… кошмар…

— Нашли что — нибудь?

— Ничего не нашли, — подбежал к Кириллу, обрадованный Павел.

— И славненько. Здорово, Павлик. Соскучился?

— Тяжело без вас, Кирилл.

— Привыкай. Скоро еще тяжелей будет. Пошли в дом.

— Не дай, Бог, куда уж тяжелей.

— Сейчас все расскажу, присаживайся. Короче говоря, ничего у них на меня нет, но намекнули, что бы я на некоторое время покинул страну в целях собственной безопасности. А я ведь и, правда, сто лет не был в отпуске. Воспользуюсь предоставленным случаем.

Вике ничего о событиях этих дней не говори, пусть отдыхает. Придет время, и я сам ей все расскажу. Я на несколько дней уеду в Ригу. Нужно повидаться с другом перед отпуском. Давно ему обещал. Так что рули здесь дальше сам, Павлик.

— Не порадовали, если честно, Кирилл. Постараюсь оправдать доверие.

— Да вот что еще,… Вике можешь позвонить и передать от меня привет. Скажи, что до моего возвращения из отпуска пусть живет у Рябова. Это приказ, Павел, понял?

— Понял что приказ….

— Который не обсуждается, — добавил Кирилл.

* * *

Кирилл вышел из вагона поезда на перрон. Закинув спортивную сумку за спину, прошел через переходную галерею и оказался на привокзальной площади.

Автобус «Мерседес» мягко шурша новыми покрышками, подъехал к остановке, двери шипя гидравликой, приветливо распахнулись, и люди поднимаясь по ступенькам, заполнили его пространство почти до отказа.

— Следующая остановка «Пятидомики» — прозвучал в динамиках под потолком приятный голос шофера, записанный на магнитофонную пленку.

Кирилл посмотрел в окно. Накатилась волна воспоминаний. За прозрачными стеклами автобуса поплыли пейзажи просыпающегося утреннего города.

Из года в год один и тот — же, недолгий маршрут номер один от конечной остановки до Исторического музея. Раньше здесь ходили автобусы марки «ЗиС» (Завод имени Сталина), тяжело пыхтя, как старички, преодолевали вообще — то некрутой подъем булыжной мостовой, и казались верхом совершенства отечественного автомобилестроения.

«Мерседес» преодолел этот подъем без всяких усилий, был слышен только еле различимый в шуме работающего двигателя щелчок переключения скоростей автоматической коробки передач. Не слышно как, продираясь сквозь толпу людей, от передней двери, кричит упитанная женщина — кондуктор, увешенная тугими гирляндами из билетов, словно пулеметными лентами:

— Обилечиваю. Обилечиваю, граждане пассажиры.

Усевшись на высокое затертое кожаное кресло у двери с надписью — «Выход», словно капитан судна на мостике, она зорко всматривается в пучину, в разношерстную людскую массу.

А вот малыш, сидя у матери на коленях пальцем рисует на запотевшем стекле снеговика.

Напротив старушка в стеганой фуфайке, глядя на него, неожиданно зычным голосом фыркает: «Нехорошо деточка ногти на пальчиках грызть. Дедушка Сталин узнал бы, ох и заругал бы тебя», — при этом качает головой с укором, посматривая на мамашу.

Интересно вот так сидеть в уютном автобусе, который знай себе, катит по дороге, и наблюдать за пассажирами.

«Люська, Люська, да поднимайся же ты быстрей», — тянет на длинном поводке девчонка с косичками в потертых джинсах белую пуделиху с заплаканными глазами.

Люська,… и почему принято называть собак и кошек именами людей?

«А ты знаешь, мой, зараза, вчера так опять нализался», — шепчет миловидная барышня в кожаном брючном костюме подружке с большой сумкой у ног. — «Спрашиваю утром ты где это так вчера умудрился сподобиться?».

А он заявляет: «На презентацию в ресторан шеф пригласил, не мог же я ему отказать».

«Я ему покажу, блин, презентацию, на раскладушке на кухне месяц теперь спать будет».

Моложавый брюнет, напевая какую — то знакомую мелодию. Да, да, вот эту…: «Зайка, моя…», косит выпученные глазки на юную студентку с тубусом в тоненьких как струны скрипки руках, притоптывая в такт ногой 46 размера, неймется ему видимо с самого утра…

«Ой, помогите, помогите, человеку плохо!».

Толпа в ужасе расступилась, на затоптанном полу автобуса в судорогах бьется тело молодого человека в парусиновом белом костюме, изо рта показалась пена — приступ эпилепсии…

— Надо что — то делать, вызовите «Скорую».

Кондуктор два раза нажала на черную кнопку, торчащую из потолка автобуса. Скрип тормозов, беспорядочное падение людей.

«Расступитесь, я сейчас, я знаю, что нужно делать», — старичок в тюбетейке на лысой голове склонился над захлебывающимся юношей, вставил ему между зубов металлическую расческу, разжав рот, плотно прижал содрогающееся тело к полу.

— Помогите, мне его одному не удержать.

Через минут пять несчастный перестал биться, дыхание его успокоилось, он, поднявшись, не понимая, что с ним произошло, удивленно посмотрел на пассажиров автобуса голубыми глазами полными слез.

— Садись, садись, мил человек, — обеспокоенным голосом зашептал, успокаивая, старик, усаживая юношу на свое место.

И снова за стеклами поплыли знакомые пейзажи — осенний парк, разлапистые ели, белки, снующие туда — сюда в поисках корма…

Меняется времена, меняются люди…. Когда они (люди и времена) были лучше? Сейчас?

Тогда?

Сидишь в автобусе,… обычный рейс, наблюдаешь за людьми. Быть может, кто — то наблюдает за тобой… «Есть игра: осторожно войти, чтоб вниманье людей усыпить, и глазами добычу найти, и за ней незаметно следить…»

Да, игра, через поколения и века…

— Следующая остановка Исторический музей, — прозвучал голос в динамике автобуса.

На плечо легла рука…

Кирилл оглянулся. Юноша с длинными вьющимися не по моде волосами, с зелеными глазами улыбаясь, произнес:

— Вам кажется, пора выходить, не пропустите свою остановку.

— Да-да спасибо, мой друг.

Юноша, опустившись в освободившееся кресло, еще раз приветливо улыбнулся и открыл глянцевый журнал «Итоги».

В голове Кирилла пронеслась мысль: «Интересно, откуда он узнал, что мне пора выходить?»

— Следующая остановка Дом правительства, конечная… — донеслось эхом из покатившего по глянцевому асфальтовому покрытию «Мерседеса»… Через поколения и через века маршрут номер один…

Поздняков поднялся по ступенькам знакомого подъезда, сняв очки и парик, два раза нажал на звонок.

— Кто там?

— Незваный гость хуже татарина…

Дверь распахнулась: — Ой, Кирилл! — Обрадовано вскрикнула Екатерина. — Проходи. Дай я тебя рассмотрю. Похудел, осунулся.

— На кремлевской диете, — рассмеялся Кирилл.

— Шутишь, да?

— Какие шутки, Катя. Пол страны сейчас с ума сходит от этой диеты.

— И ты туда же?

— А чем я хуже других? — Кирилл посмотрелся в зеркало, причесался, осмотрел прихожую. — Вижу ремонт, сделали? Молодцы!

— Проходи в комнату, — пригласила гостя Катя.

— Славка — то где?

— Здесь я, здесь.

— Ни фига себе! — воскликнул Кирилл, увидев Свирина. — Пройдись, пройдись…

Почти не хромаешь? Здорово!

— Привет, Кир! — протезец, что надо мне доктора сбацали на твои гроши.

— Он даже пробежки короткие делает по утрам, — похвасталась Катя.

— И станцевать могем, если что, — рассмеялся Вячеслав. — Ну что мать, накрывай на стол.

— Один момент, — выпорхнула на кухню Катя.

— Рад встрече! Молодцом, Славка. И волосы на голове отрасли у тебя чуток…

— Главное что в голове, а не на поверхности, Кир. И я безумно рад нашей встрече. Надолго к нам? Ой, ты не подумай, что я тебя выпроваживаю. Просто для поддержания беседы спросил.

— Для поддержания беседы у меня есть, — выставил коньяк на стол Кирилл.

— Это вы с Катей без меня, я в полной завязке, — открывая бутылку, объявил Свирин. — Чайком с вами чокнусь за встречу.

— За встречу так за встречу. Чтоб чаще встречались в полном составе! — подняла рюмку Катя.

Хлопнула входная дверь,… в комнату заглянула симпатичная девчушка с косичками, увидев Кирилла, смутившись, спряталась.

— Соня, это же дядя Кирилл, забыла его? Иди сюда, — протянул к дочке руки Свирин.

Девочка села к отцу на колени, исподлобья поглядывая на Позднякова.

Кирилл порылся в кармане пиджака, протянул Соне жевательную резинку. Та, кивнув благодарно, вопросительно посмотрела на отца.

— Жуй, жуй, дочка. А хочешь пепси с заварным пирожным?

— Угу, — протянула Соня, не открывая рот.

Кирилл погладил девочку по голове:

— Катя, Славка, а у меня сюрприз есть для вас. Положил на стол фотографию Виктории.

— У, якая, дивчина гарная, — удивился Свирин. — А глазищи, глазищи то…

— Слава Богу, — взмахнула руками Катя — Поздняков женится, наконец, решился. Не забудь на свадьбу пригласить…

— Катя, какая там свадьба, это дочь моя — Вика.

— Вот так новости, — опуская Софию на пол, удивился Вячеслав. — И откуда же она взялась твоя дочь?

— Да, Кирилл, где ты ее прятал от нас столько времени? Расскажи — кА! — попросила Катя, разглядывая фотографию.

— Красивая тетя, — неожиданно произнесла Соня.

— Спасибо, Сонечка, — ответил девочке Кирилл. — Откуда взялась, говоришь, Слава, а вот оттуда… Положил на стол перед другом фотографию Ирэны.

— Поздняков, у тебя крыша не съехала? Ты что зациклился на этой своей Ирэне? В психушку не пора ли? — вскочив на ноги, заявил Славка.

— А они похожи… — заметила Катя.

— Ну и что, что похожи? — не унимался Свирин.

— Вы что оба с ума сошли? Какая Ирэна? Какая дочь? Поражаюсь я вам. Ну, ладно Катя, сентиментальная женщина. Но ты, Кирилл… Столько лет прошло…

— Тихо, тихо, Славик. Я все проверил. Мы провели генетическую экспертизу…И лет прошло столько, сколько положено…

— И что? — не унимался Свирин.

— А то… Девяносто с лишним процентов, что Виктория моя дочь… Наша с Ирэной дочь.

— Браво! Брависсимо! — захлопал в ладони Свирин. — Мыльная опера, блин… Дочь одной из пройдох — воровок, которые,… — осекся на полуслове Вячеслав.

— Дочурка, пойди, посмотри мультики в своей комнате, — выставил упирающуюся Соню за дверь. — Нет, я тебя не понимаю Кирилл.

— Слава, как тебе не стыдно! — сказала Катя.

— Ничего ребята, а не в обиде, — ответил Кирилл. — Славка ты мне лучше скажи, как к тебе эта фотография Ирэны попала.

Свирин, сев за стол, налил рюмку коньяка, подержал ее в руках,… потом протянул Кириллу: — Держи, пей. Короче, не фига я в эти твои сказки не верю… Как фотография попала ко мне? Я когда из Афгана вернулся, матушка моя ее мне показала. Говорит: «Девушка одна приходила, искала Кирилла. Спрашивала, не знаю ли я случайно его адрес».

— Что дальше было? — спросил Кирилл.

— У мамы-то адреса твоего не было. Ирэна оставила ей фото, оставила свой адрес.

— И ты все это время молчал? — вступила в разговор Катя.

— Что вы от меня хотите? Во — первых я сразу же уехал в Перу, во — вторых, как вспомню, что они меня тогда на бабки развели…

— Опять ты за свое, Славка, они… они… Не они, а она, Эльза, — прервал его Кирилл.

— Черт возьми, Кирилл, ты словно в потемках бродишь до сих пор по тому лесу в Юрмале.

Поздняков вышел на балкон, закурил. Свирин подошел сзади: — Дай прикурить…

— В потемках говоришь, брожу, Славик? А на тебя значит, просветление нашло, и ты решил вернуть мне фото Ирэны спустя два десятка лет? Не в обмен ли на мою кредитку, а?

— Тебе сейчас вмазать или потом? — отстранился Свирин.

— Можешь и сейчас и потом… Душа у тебя с червоточинкой Слава, извини за прямоту, — заметил сухо Кирилл.

— Какая есть, я душу не выбирал себе, Богом дана и ошибками жизни стругана.

Кирилл бросил сигарету с балкона…. повернулся….

— Подожди, Кир, давай завтра съездим по тому адресу, может, разузнаем, что про Ирэну?

— Ну что же давай, хотя шансов почти нет… — согласился Поздняков и хлопнул Свирина по плечу.

Рано утром они вышли из подъезда. Свирин остановил такси: «Юрмала. Дубулты».

— Почти ничего не изменилось, — поглядывая, как за стеклом стелется широкая трасса, как шумят вдоль нее листвой деревья и спешат на пляж отдыхающие, — заметил Кирилл.

— Из России приезжих меньше стало, а так… море на месте, такое же холодное и мутное от песка, пиво, такое же пенное и вкусное, девушки, такие же аппетитные, как и тогда, — ответил Славка. — Шеф, — обратился к таксисту, — вот по этому адресу нас доставь.

Въехав в Дубулты, водитель, притормозив, посмотрел внимательно на листок бумаги с адресом, медленно повел машину, поглядывая на названия улиц.

— Вот господа вам кажется сюда.

Отпустив такси, Поздняков и Свирин поднялись по шаткой скрипучей лестнице двух этажного дома.

— Квартира 25. Звони Кирилл.

Звонок отозвался соловьиной трелью. Послышались тихие шаги.

Лязгнул замок, и дверь, удерживаемая серебристой цепочкой, приоткрылась.

— Вам кого? — на латышском языке спросил пожилой мужчина в атласном вишневом халате, подслеповато щурясь.

— Добрый день, — ответил Свирин. — Не могли бы Вы открыть, нам нужно задать вам несколько вопросов.

— Вы из полиции? — спросил хозяин.

— О, нет — нет.

Старик поспешно захлопнул дверь.

— Звони еще раз, Кирилл.

— Что вам нужно? Оставьте меня в покое! — раздался голос за дверью.

— Не бойтесь, пожалуйста. Мы ищем одну девушку,… женщину…. Она раньше жила по этому адресу. Ирэна…

— Ирэну? — открыл дверь старик.

— Да, Ирэну, — на русском языке повторил вопрос Кирилл.

— А вы кем ей будете, молодые люди?

— Старые друзья.

— Хм… старые друзья. Она здесь больше не живет. Съехала и давненько уже…. Так что ничем не могу вам помочь.

— Куда она уехала, прошу вас, вспомните? Может, адрес оставляла новый… Может записку? — с надеждой глядя в лицо старика, произнес Кирилл.

— Увы,… увы,… не оставляла. Очень спешила, это я как сейчас помню… Да, очень — очень спешила… нервничала.

— Это все?

— Ну да! — ответил старик. — Прошу извинить, мне пора принимать лекарства, — закрыл перед Кириллом и Вячеславом дверь.

— Я же говорил, что шансов нет. Если бы раньше… — подфутболил Кирилл пустую сигаретную пачку. — Болван я …

— Да ладно, Кир, не кручинься. Поищем ее еще по своим каналам, — успокоил Свирин.

— Да Славка, лучше позже, чем никогда. Я возвращаюсь домой, если что узнаешь, звони мне немедленно.

— Что так заспешил домой, Кир? Погостил бы еще…

— Не могу долго оставаться здесь, дела, — ответил Поздняков.

— И с Катей и Соней не зайдешь попрощаться?

— Как же не попрощаюсь, попрощаюсь. Поехали в Ригу, а потом в аэропорт.

— Без вопросов. Поехали.

— Ну что нашли? — открыв двери, спросила Катя. — Не нашли, вижу по лицам…

Ну, ничего, Кирилл, ты надейся…

— Катя, Кирилл уезжает… — сообщил Вячеслав.

— Как? Так быстро?

— Нужно спешить. Обстоятельства. Извини, Катюша. Приезжайте все вместе ко мне в гости. Обязательно приезжайте. Славик теперь ты на ходу, как говорится. Жду вас, непременно, жду.

— В следующем году, когда у Сонечки каникулы будут, приедем. Договорились? — сказала Катя.

— Ok — ответил Кирилл, собрав сумку, поцеловал Катю. — Все, с Богом. Я буду вам звонить. Обязательно буду.