Светлана Георгиевна раздражённо накладывала вторую тарелку, так с ней всегда, когда нервничает, аппетит пробуждается зверский, хоть рот зашивай! Просто сильно устала, на работе напряжённая обстановка сегодня была. Сначала подчинённые получили от неё разгон, затем её саму выдернули на «ковёр» к вышестоящему начальству… Вернулась, и подчинённые затаились по своим углам. И правильно затаились… Вера Михайловна потом таблетками отпаивалась, а Зоя, скотина, вообще валокордином.
Вернулась домой, у самого крыльца ногу подвернула, проковыляла на свой пятый этаж, что твоя Серая Шейка… Что за жизнь, и отпуск не скоро, в июле, а ещё только март. Проковыляла в комнату сына — Никита не вернулся ещё с улицы. Да они что, с ума её решили свести?! Всё перевёрнуто, в дневник глянула — просьба зайти! Ну, появится сынок… Светлана Георгиевна педагог со стажем, должность начальническую занимает год, повысили из завучей, чем втайне и гордится; но Никиту сегодня ждёт ремень. Своего она лупит периодически, это чужих нельзя… Вот говнюк! Но пока ладно…
Держа в одной руке тарелку, другой взяла телефон, набрала заветный номер, и через пару гудков в трубке послышался знакомый хрипловатый баритон:
— Здравствуй, милая!
И от этого голоса сладко-сладко защемило в груди, и горячая волна нахлынула… Они снюхались на сайте знакомств, переписывались с неделю, и неизвестно как, приворожил её этот парень что ли, но только начал он ей сниться ночами, она влюбилась в эти три фотографии на сайте, и в его письма-послания, и они обменялись телефонами, и голос этот с первого мгновения её пронизал до пят…
И ближе к Восьмому марта Светлана Георгиевна, женщина решительная, отправила сына к бывшему супругу на сутки, и звонит парню с сайта:
— Приезжай!
И он приехал, и вблизи оказался ещё привлекательнее, чем на фото, и посидели они, разговорились и потом… Не подумайте плохо, она дама строгих правил, и репутация обязывает, и вообще, в первую встречу, как известно, нельзя… Но как-то незаметно оказались в её одинокой спальне, с красным навесным потолком, и там такое началось… И она изголодалась, и он… И после одного из порывов страсти она прошептала: «Хочу тебя скушать, всего, без остатка!»…
Когда он входил в неё, она мучительно вспоминала… детство, мордовская деревушка, где она родилась и выросла… Тогда ей лет двенадцать было, и её дружку Гришке столько же примерно… Они тогда наигрались в «доктора», и она, возбуждённая уже (первая детская сексуальность, знаете ли!) пристрастно расспрашивала Гришку, порют ли его… Тот отвечал утвердительно, и показывал даже следы, и её, девочку, это вновь возбудило… А потом она вцепилась вдруг зубами в его шею, мимолётно вдохнув запах мальчишеского пота и крови, и Гриша отскочил от неё в ужасе, а она тогда впервые замурлыкала: «Скушать, я хочу тебя скушать!..», и Гришка, в конце концов, убежал, ужаснувшись должно быть ею…. Снова нахлынули воспоминания детства, и она отмахнулась от них, вбирая в себя всё, что любимый давал.
Через часа два поднялись — и к столу, силы подкрепить, потом покурили, и он глянул в её отчаянные серые глаза своими бездонными чёрными — и снова… Вечером она включила телевизор, большой телевизор напротив кровати, и они стали смотреть «Красотку», но он быстро уснул, и всю ночь стонал почему-то…
А утром просыпаются, скоро сын должен вернуться от папы… А потом он вызвал такси, и на прощание крепко-крепко они целовались, не могли оторваться друг от друга. Он уехал, а ей печально было, что уехал, и радостно от приятного времяпрепровождения и общения с ним. Подошла к зеркалу и себя не узнала, и эта полнота уже не так раздражает, а она женщина крупная, чтоб не сказать, толстая, и лицо расцвело, и глаза искрятся.
Тут надо заметить, что одна из причин её появления на том сайте — недавний визит к больницу. У неё куча болячек: щитовидка, давление, и по женской части… И вот по женской-то ей доктор и посоветовал от себя, больше этого… плотского. В общем, мужские гормоны, мол, необходимы в естественном виде. А где взять? Она как-то свыклась с одиночеством, да и сын уже большой. Не тащить же первого встречного в постель!
И так они встречались по выходным, он приезжал к ней, а чаще — она к нему, в холостяцкую берлогу, где её всегда ждало на столе блюдо креветок, а в морозилке — пара бутылок шампанского. Она обожала то и другое до ужаса. Любовник же к алкоголю равнодушен был, пил сок.
На работе коллеги поражались переменам, с ней произошедшим — её грозный характер изменился в лучшую сторону, и понимали, что у неё кто-то появился, и реже называли Цербером за глаза. Она показывала его фото подругам, и те восторгались им, а кума сказала: «Света, я знаю твой характер, не обижай его, ты одна, и он. Может, что и получится».
Первые дни после того праздника они даже лелеяли планы о женитьбе. Ну и что, что недавно знакомы? Обоим уже, увы, не по семнадцать лет. Она даже хотела зачать от него ребёнка, мечтала родить такую же красивую чернявенькую девочку.
А потом страсти слегка поутихли, и она стала обращать внимание на более обыденные вещи: что зазноба её — простой работяга, хоть и умный, и начитанный, к тому же в данное время стеснён в средствах, и ясно, он этим недоволен. Конечно, он вовсе не просил у неё денег, да и не взял бы, наверное. Ну да ладно, поживём — увидим. В конце концов, он мужчина…
* * *
— Здравствуй, милая!
— Приве-е-ет! — Светлана Георгиевна вся засияла, и неприятности сразу отошли на второй план.
— Как ты там, солнышко?
И она сразу начала жаловаться любимому, и он просил её не расстраиваться и не наказывать сына. Жалостливый он и добрый.
— Ну, когда увидимся?
— В субботу приеду, — она говорит, доедая вторую тарелку картошки со свининой.
— Правда?..
И так далее…
На душе легко-легко, и Никитка шмыгнул в двери, как нашкодивший кот, и облегчённо вздохнул, когда мама его лишь поругала для порядка.
И вот суббота, и она едет по знакомому адресу, и что-то щемит в душе. Ну, ничего… Он её встречает на пороге, и сразу тащит к дивану, и они долго лежат, лаская друг друга и разговаривая вполголоса, а потом в объятия… И она снова произносит эту фразу: «Хочу тебя скушать, всего, без остатка, хочу, чтобы ты был у меня в животике…» — и хлопает себя по этому «животику».
А потом она пила шампанское и ела креветки, а он смотрел на неё, подперев рукой подбородок, и всё было хорошо, пока вновь разговор не перешёл на такую прозаическую тему, как деньги. И он занервничал, закурил, мол, с отпуском снова ничего не выйдет… И как-то незаметно они начали вздорить.
— Я же говорю, — Светлана Георгиевна уставилась на него, — мужчина всегда должен сам всего добиваться!
— Но если у меня период сейчас такой…
— Тем более, ОБЯЗАН. Пусть я жёсткая, но я такая.
— Ты не жёсткая, ты меня просто не понимаешь! — он закурил очередную сигарету и с горечью добавил: — И, судя по твоим словам, я тебе уже надоел, и тебе нужен пузатый жлоб при деньгах, а не взбалмошный тип вроде меня.
И в ней вспыхнула ярость за эти слова, подогретая её любимым напитком, а когда она в ТАКОЙ ярости, к ней лучше не подходить, и она просто шарахнула его бутылкой из-под шампанского по голове. И когда он сполз с табуретки и распластался на кухне, ярость удвоилась при виде разбитой башки этого смазливого, не приспособленного к жизни… И ещё ей захотелось есть («Я хочу тебя скушать!»)… И она схватила нож, лежащий тут же, на столе…
И когда кусок его бедра шлёпнулся на сковородку, он застонал, приходя в себя, и она опомнилась…
В квартире воняло горелым мясом.