Бобу Байблмену казалось, что роботы вечно прячут взгляд, а если робот рядом, того и смотри, пропадет ценная мелочь. Порядок для робота — значит сгрести все в одну кучу. А ланчи приходилось покупать у роботов, ведь люди в продавцы не идут: слишком мало платят.

— Гамбургер, картошку, клубничный милкшейк и… — Байблмен запнулся, углубившись в распечатку. — Нет, лучше двойной чизбургер, картошку, солодово-шоколадный…

— Минуту, бургер уже готовится, — отозвался робот. — Не хотите поучаствовать в еженедельном соревновании, пока ждете?

— Разыгрывается роял-чизбургер? — съязвил Байблмен.

— Конечно, нет.

В двадцать первом веке не побалуешься: информация распространяется со скоростью света. Однажды старший брат Байблмена ввел десятисловный сюжет романа в литературный компьютер, потом решил изменить конец, но выяснилось, что роман уже в печати. Чтобы внести изменения, пришлось составлять программу на сиквел.

— Какие призы в этом соревновании? — поинтересовался Байблмен.

Новая распечатка тотчас выдала все условия, от первого приза до последнего. Разумеется, робот отключил экран прежде, чем Байблмен пробежал их глазами.

— А главный приз какой? — спросил Байблмен.

— Не могу сказать, — ответил робот. В его окне появились гамбургер, картофель и клубничный милкшейк. — С вас тысяча долларов.

— Хоть намекните, — попросил Байблмен, расплачиваясь.

— Оно повсюду и нигде конкретно. Существует с семнадцатого века. Поначалу было невидимым, потом стало колоссально важным. Получить его под силу лишь умному, хотя деньги тоже помогают. Что в вашем понимании «груз»?

— Заковыристая задача.

— Нет, в буквальном смысле.

— Масса, — ответил Байблмен после небольшого раздумья. — Это что, соревнование под девизом «Угадай наш главный приз»? Я сдаюсь.

— Уплатите шесть долларов, чтобы покрыть расходы, — начал робот, — тогда получите…

— Сила тяжести, — перебил Байблмен. — Сэр Исаак Ньютон. Английский королевский колледж. Верно?

— Верно, — отозвался робот. — Шесть долларов дают шанс учиться в колледже, чисто теоретически, на заявленных условиях. Что такое шесть долларов? Смех, а не деньги!

Байблмен протянул шестидолларовую монету.

— Вы выиграли! — объявил робот. — И получаете возможность учиться в колледже, хотя шанс был мизерный, один на два триллиона. Мои поздравления! Руку бы вам пожал, да нечем. Сегодня ваш счастливый день, который изменит всю жизнь.

— Это ловушка! — испуганно пролепетал Байблмен.

— Точно, — проговорил робот и пристально посмотрел на Байблмена. — Отказаться от приза нельзя. Колледж военный, находится, так сказать, хрен знает где. Только это не проблема, вас туда доставят. Идите домой и собирайтесь.

— Дайте мне спокойно съесть гамбургер и выпить…

— Советую поскорее начать сборы.

За Байблменом уже стояли мужчина и женщина, поэтому он машинально посторонился, судорожно стиснув поднос: сильно кружилась голова.

— Сэндвич с бифштексом и луковые кольца, пожалуйста, — заказал мужчина.

— Не хотите поучаствовать в конкурсе? — предложил робот. — Призы потрясающие! — Он вывел на экран условия…

Телефонную трель Боб Байблмен услышал прямо с порога квартиры.

— А, вот ты где! — воскликнул телефон.

— Я никуда не поеду, — отрезал Байблмен.

— Еще как поедешь! — парировал телефон. — Знаешь, кто я? Прочти на призовом сертификате. Я майор Каселс, твой командир, а ты салага. Прикажу — будешь ссать фиолетовым. Ну, когда явишься на межпланетную ракету? Хочешь попрощаться с друзьями? С невестой? С матерью?

— А обратно я вернусь? — зло спросил Байблмен. — С кем сражаются в том колледже? Да и вообще, что это за заведение? Кто там преподает? А специализация какая: гуманитарные науки или точные? Колледж государственный? Там предлагаются…

— Уймись! — приказал Каселс.

Байблмен сел и лишь тогда понял, что у него дрожат руки. «Я не в том веке родился, — подумал он. — В двадцатом такое было невозможно, а в двадцать втором будет незаконно. Сейчас мне нужен адвокат».

До сих пор жизнь Байблмена текла плавно и размеренно. Потихоньку он выбился в скромные продавцы летучих домов. В двадцать два года это совсем недурно. Он почти владел однокомнатной квартирой, точнее, снимал ее с возможностью выкупа. Жизнь, конечно, неяркая, но Байблмен о многом и не мечтал, а на то, что получал, не жаловался. Ну, почти не жаловался. Он не разбирался в налогах, которыми облагался его доход, принимая их так же безропотно, как отказ девушки с ним переспать. Пожалуй, такое отношение определяло характер Байблмена. Он покорно подчинялся гримасам судьбы. Начальники в большинстве своем считали Байблмена парнем вполне приличным; подчиненных у него не было. Босс из «Седьмого неба» диктовал Байблмену, что делать, клиенты диктовали Байблмену, что делать, а правительство, как казалось Байблмену, диктовало, что делать всем. Сталкиваться с правительством Байблмену почти не доводилось, и было это ни плюсом, ни минусом, а чистым везением.

В свое время Байблмен испытывал странные желания: например, помочь бедным. В средней школе Боб читал Диккенса, и мысли об угнетенных так прочно засели у него в голосе, что он живо представлял себе тех несчастных, не имеющих однокомнатной квартиры и среднего образования. В памяти всплывали страны и города, мельком увиденные по телевизору. В Индии сверхмощные машины очищали улицы от смертельно больных. Однажды обучающая машина сказала: «У тебя доброе сердце». Байблмен удивился до глубины души не тому, что машина так сказала, а тому, что она сказала так ему. Потом то же самое сказала девушка, и Байблмен удивился еще сильнее. Странно и очень здорово слышать со всех сторон, что ты хороший человек.

Однако те времена давно минули. Байблмен больше не читал Диккенса, а ту девушку перевели во Франкфурт. И вот теперь робот, дешевая машина, обманом посылает его хрен знает куда чистить сортиры под присмотром механического урода, который небось страждущих толпами с улиц выметает.

Никакой это не колледж, ничего он не выиграл, разве что смену в принудительно-трудовом лагере! «Ты у них под прицелом, — думал Байблмен. — То есть в кармане, только документов не хватает. А компьютер любую бумагу подготовит играючи-шутя. У них каждая клавиша горячая. А означает ад, Р значает раб, ну а Т — это ты. Зубную щетку не забудь, она тебе понадобится!»

Майор Каселс смотрел на него с экрана телефона, словно оценивая шансы на то, что Боб Байблмен сорвется с крючка. «Два триллиона против одного, — подумал Байблмен. — Но статистика опять проколется: я подчинюсь».

— Пожалуйста! — взмолился Байблмен. — Позвольте задать один вопрос, только ответьте честно.

— Да, конечно, — проговорил Каселс.

— Если бы «У Эрла» я подошел к старшему роботу…

— Мы бы все равно до тебя добрались, — перебил его майор Каселс.

— Спасибо! — поблагодарил Байблмен. — Так мне легче, не нужно терзаться глупостями вроде «Если бы я не захотел гамбургер и картошку». Если бы… — Он осекся. — Лучше я начну собираться.

— Мы несколько месяцев за тобой наблюдали, — продолжал Каселс. — Ты слишком талантлив для работы, которую выполняешь, а вот образования не хватает. Тебе нужно учиться. Ты имеешь право учиться дальше.

— Вас послушать, колледж настоящий! — пролепетал потрясенный Байблмен.

— Так и есть. Лучший в своем роде. Его не рекламируют: для такого заведения это неуместно. Его не выбирают: он сам выбирает студентов. Шансы попадания в твоей распечатке были указаны правильно. Не верится, что ты так просто попал в лучший колледж, да, мистер Байблмен? Тебе нужно многому научиться.

— Долго я буду учиться? — спросил Байблмен.

— Пока не научишься.

Медосмотр, стрижка, форма, койка, уйма психологических тестов… Байблмен подозревал, что истинная цель тестов — распознать в нем латентного гомосексуалиста, подозревал, что такие подозрения выявляют в нем латентного гомосексуалиста, поэтому подозрения отбросил. Байблмен внушил себе, что это замысловатые тесты умственных способностей и профессиональной пригодности, а он и ум, и пригодность продемонстрировал. Еще он убедил себя, что в форме просто красавец, хотя она такая же, как у всех. «Поэтому одинаковая одежда и зовется формой», — напомнил себе Байблмен, когда, устроившись на краешке койки, читал брошюры по профориентации.

В первой брошюре говорилось, сколь велика честь попадания в Колледж. Так он и назывался — Колледж. «Очень странно, — отметил Байблмен. — Все равно, что кошку назвать Кошкой, пса — Псом, а родителей — мистер Папа и миссис Мама». Угодить в лапы безумцев, особенно безумцев, которые до последнего кажутся здравомыслящими, — этот страх мучил Байблмена уже много лет. Такую участь он считал воплощением ужаса.

Пока Байблмен изучал брошюры, к нему подошла рыжеволосая девушка, одетая в форму Колледжа, и села рядом. Вид у нее был крайне обескураженный.

— Не поможешь мне? — спросила она. — У тебя есть программа? Мне обещали дать какую-то программу! Господи, я здесь с ума сойду!

— Нас согнали с улиц чистить сортиры, — отозвался Байблмен.

— Думаешь?

— Нет, знаю.

— А нельзя просто уйти?

— Уходи первая, — предложил Байблмен, — А я посмотрю, что будет.

Девушка засмеялась.

— Чувствую, программы у тебя тоже нет, и что в ней, ты не знаешь.

— Еще как знаю — там краткое изложение курсов, которые нам прочтут.

— Ага, так я тебе и поверила!

Байблмен буравил взглядом девушку. Девушка буравила взглядом его.

— Мы застряли здесь навсегда! — пролепетала девушка.

Девушку звали Мэри Лорн. «Хорошенькая, — подумал Байблмен. — Грустная, испуганная, но отчаянно храбрится». Вместе с другими студентами Боб и Мэри посмотрели новый мультфильм про Гиену Герби, который Байблмен уже видел. В этой серии Герби пытался убить русского монаха Распутина. Как обычно, Гиена Герби отравил жертву, шесть раз застрелил, взорвал, заколол, утопил в Волге, заковав в цепи, разодрал на части дикими лошадьми и, наконец, отправил на Луну, привязав к ракете. Байблмену мультфильм не понравился. Плевать он хотел и на Гиену Герби, и на историю России. «Неужели так учат в Колледже?» — недоумевал он, представив, как Гиена Герби проиллюстрирует принцип неопределенности Гейзенберга. Герби сломя голову удирает от элементарной частицы… Частица дразнит его, возникая то тут, то там… Герби колошматит частицу молотом… Целый рой элементарных частиц издевается над Герби, который как всегда облажался…

— О чем ты думаешь? — шепотом спросила Мэри.

Мультфильм закончился, включили свет. На сцене стоял майор Каселс, гораздо крупнее, чем на экране телефона. «Веселью конец», — подумал Байблмен. Он не мог представить себе майора Каселса гоняющимся за элементарными частицами с кувалдой. Стало грустно, мрачно и немного боязно.

Лекция посвящалась секретной информации. За спиной майора Каселса возникла гигантская голограмма гомеостатической буровой установки. Установка вращалась, и студенты могли осмотреть ее со всех сторон. Основные части установки светились разными цветами.

— Я спросила, о чем ты думаешь, — шепнула Мэри.

— Нужно слушать, — тихо сказал Байблмен.

— Установка самостоятельно разыскивает титановую руду, — так же тихо отозвалась Мэри. — Та еще новость! Титан — девятый по распространенности элемент в земной коре. Понимаю, установка искала и добывала бы чистый вюрцит, который встречается лишь в боливийском Потоси, Батте, штат Монтана, и Голдфилде, штат Невада. Вот это было бы здорово.

— Почему? — спросил Байблмен.

— Потому что при температуре ниже ста градусов Цельсия вюрцит неустойчив. А еще…

Она осеклась: майор Каселс перестал рассказывать и смотрел прямо на нее.

— Юная леди, не повторите так, чтобы все слышали?

Мэри поднялась и уверенно проговорила:

— При температуре ниже ста градусов Цельсия вюрцит нестабилен.

На голограмме за спиной майора Каселса тотчас появилась информация по сульфидам цинка.

— Что-то я не вижу среди них вюрцит, — сказал майор Каселс.

— В таблице представлен сфалерит, его более распространенная модификация, — парировала Мэри, сложив руки на груди. — Если быть до конца точной, это ZnS, сульфид группы AX, сходный с гринокитом. — Мэри села и лишь тогда добавила: — Главное, я права. Гомеостатических буровых установок для вюрцита нет, потому что нет…

— Как вас зовут? — осведомился майор Каселс с блокнотом и ручкой наготове.

— Мэри Вюрц, — бесстрастно ответила девушка. — Моего отца звали Шарль-Адольф Вюрц.

— В честь него назвали вюрцит? — неуверенно спросил майор Каселс, и его пальцы, сжимающие ручку, дрогнули.

— Да, именно, — кивнула Мэри и подмигнула Байблмену.

— Благодарю за пояснение, — сказал майор Каселс и повернулся к голограмме, которая теперь сопоставляла обычный контрфорс с арочным. — Я говорил лишь о том, что часть информации, например, архитектурные принципы долговечного…

— Большинство архитектурных принципов долговечны, — перебила Мэри, — иначе они бессмысленны.

— Почему? — спросил майор Каселс и покраснел. Несколько студентов захихикали. — Данные такого рода секретными не являются, — продолжал Каселс. — А многое из того, чему вас будут учить, является. Поэтому Колледж подчинен военному уставу. Любое разглашение секретной информации, которую вам сообщат в процессе обучения, считается военным преступлением. Совершившие его предстанут перед военным трибуналом.

Студенты зароптали. «Обхитрили, неизвестно куда зафигачили, а теперь еще и угрожают», — вертелось в голове у Байблмена. Даже Мэри притихла. На ее лице появилось непонятное выражение: девушка словно смотрела в себя и юной уже не казалась. Байблмен стал гадать, сколько ей лет. «О чем она думает? Скажет что-нибудь еще? Как не боится? Слышала ведь, здесь мы во власти военного закона».

— Сейчас я приведу пример строго секретной информации. Речь пойдет о двигателе «Пантера»…

Как ни странно, голограмма за его спиной потемнела.

— Сэр, голограмма ничего не показывает, — пожаловался студент.

— Эта тема в вашей подготовке освещаться не будет, — пояснил майор Каселс. — Двигатель «Пантера» двухроторный, оппозитно расположенные роторы действуют как единый главный вал. Основное достоинство двигателя — центробежная сила нейтрализует изгибающий момент корпуса. Роторы соединены цепью ГРМ, что позволяет валу менять направление без гистерезиса.

Большая голограмма не реагировала. «Странно, — подумал Байблмен, — непривычно до жути: информация без информации, словно компьютер ослеп».

— Огласка любой информации о двигателе «Пантера» запрещена. Запросить данные о двигателе невозможно. Колледж о «Пантере» ничего не знает и запрограммирован уничтожать любые данные о нем.

— То есть даже если кто-то сообщит Колледжу данные о двигателе… — начал поднявший руку студент.

— Наша система их уничтожит, — заявил майор Каселс.

— Это единичный случай? — спросил другой студент.

— Нет, — ответил майор Каселс.

— Значит, не будет распечаток по многим темам, — прошептал кто-то.

— Ничего важного не упущено, — заверил майор Каселс. — По крайней мере, важного для ваших занятий.

Студенты затихли.

— Программу для каждого из вас составили с учетом интеллектуальных способностей и личных данных. Сейчас я начну вызывать вас по фамилиям. Услышите свою — подходите за программой. Все вы прошли строгий отбор, поэтому ошибки исключены.

«Вдруг меня на проктологию пошлют? — в панике подумал Байблмен. — Или на педиатрию? Или на герпетологию? Или вдруг его мудрейшее компьютероидное величество Колледж решит вдолбить в меня всю накопленную человечеством информацию о губном герпесе? Или что похуже, если похуже бывает».

— По уму, нужны предметы, которые помогут заработать на жизнь, — сказала Мэри, когда майор начал вызывать студентов по фамилиям. — Нужно быть практичным. Я знаю, что получу. Знаю, к чему у меня способности. Химия — вот мой удел.

Когда объявили его фамилию, Байблмен подошел к майору Каселсу. Они переглянулись, и Каселс вручил ему незапечатанный конверт. На ватных ногах Байблмен вернулся на свое место.

— Хочешь, я открою? — предложила Мэри.

Байблмен молча протянул ей конверт. Мэри вытащила листок и пробежала его глазами.

— Ну как, смогу я заработать этим на жизнь? — спросил Байблмен.

— Область высокооплачиваемая, — улыбнулась Мэри. — Скажем так, на планетах-колониях такие специалисты очень нужны. Сможешь работать где угодно.

Байблмен глянул ей через плечо и прочитал: «Космология, космогония, досократики».

— Древнегреческие философы от Гомера до Сократа, — пояснила Мэри. — Не хуже, чем строительная механика. — Она протянула ему распечатку. — Зачем тебя обманывать? Этим на жизнь не заработаешь, разве только преподавать. Хотя вдруг тебе это интересно. Тебе интересно?

— Нет, — отрезал Байблмен.

— Зачем Колледж выбрал эти предметы? — удивилась Мэри.

— Что еще за космогония, черт ее дери?

— Наука о происхождении Вселенной. Разве тебе не интересно, как наша Вселенная… — Девушка запнулась. — Распечатки секретных материалов тебе точно не понадобятся, — задумчиво проговорила она и чуть слышно, скорее для себя, добавила: — Может, так даже лучше. Им не придется тебя сторожить.

— Мне можно доверить секретные материалы, — заявил Байблмен.

— Неужели? Ты так хорошо себя знаешь? Погоди, начнут пичкать древнегреческой философией, тогда увидишь! «Познай самого себя» — девиз Аполлона, высечен на его храме в Дельфах. Вот тебе резюме половины греческой философии.

— Военный трибунал не будет судить меня за разглашение секретной информации, — заявил Байблмен, потом задумался о двигателе «Пантера» и понял, что до конца осознал зловещий смысл мини-лекции майора Каселса. — Интересно, какой девиз у Гиены Герби?

— «Решился стать я подлецом, — предложила Мэри, — и проклял ленивые забавы мирных дней. Я клеветой, внушением опасным о прорицаньях пьяных и о снах смертельную вражду посеял в братьях». — Мэри коснулась руки Байблмена. — Помнишь? Мультфильм с Гиеной Герби по мотивам «Ричарда III»?

— Мэри Лорн! — по списку вызвал майор Каселс.

— Извини! — Мэри ушла за конвертом. — Лепрология! — с улыбкой объявила она, вернувшись. — Диагностика и лечение проказы. Шучу! Химия, конечно!

— Тебе вот секретная информация достанется, — проговорил Байблмен.

— Ага, знаю.

В первый учебный день Боб Байблмен перевел коммуникационный терминал в аудиорежим и нажал соответствующую кнопку для доступа к своему секретному курсу.

— Фалес Милетский, — начал терминал, — основатель ионической школы натурфилософии.

— Чему он учил? — спросил Байблмен.

— Что мир покоится на воде, питается водой и произошел из воды.

— Глупость какая! — ужаснулся Байблмен.

— Фалес обосновывал это тем, что окаменелые останки рыб находят далеко от воды, даже на больших высотах. В общем, не такая уж и глупость. — На голографическом экране отображался большой текстовый массив, который не слишком интересовал Байблмена. Он-то просил аудиокурс. — Фалес считается первым рациональным философом, — подытожил терминал.

— А как же Эхнатон? — удивился Байблмен.

— Чудоковатый малый.

— А Моисей?

— Тоже странный тип.

— А Хаммурапи?

— Кто-кто? Скажи имя по буквам, как оно пишется?

— Понятия не имею. Просто где-то его слышал.

— Тогда поговорим об Анаксимандре, — предложил терминал. — Отметим некоторые положения философии Анаксимена, Ксенофана, Парменида, Мелисса… Погоди, я забыл Гераклита и Картила. Мы изучим труды Эмпедокла, Анаксагора, Зенона…

— Господи! — воскликнул Байблмен.

— Это уже другая программа, — заявил терминал.

— Ладно, продолжай, — вздохнул Байблмен.

— Ты записываешь?

— Не твое дело!

— По-моему, ты настроен чересчур агрессивно.

— Что будет, если меня исключат из Колледжа?

— Угодишь в тюрьму.

— Тогда записываю.

— Раз ты настолько одержим…

— Что?

— Раз в тебе столько агрессивности, тебя наверняка заинтересует Эмпедокл, первый философ-диалектик. Основой всего сущего Эмпедокл считал вечный конфликт сил Любви и Ненависти. Когда действует Любовь, космос представляет собой гармоничное смешение, называемое красисом. Красис — сферическое божество, идеальный ум, пребывающий в постоянном…

— Как применить все это на практике? — перебил Байблмен.

— Противодействующие силы Любви и Ненависти напоминают инь и ян в даосизме и их постоянное взаимодействие, от которого происходят перемены.

— Практическое применение.

— Два оппозитно расположенных элемента. — На голографическом экране появилась сложная диаграмма. — Двухроторный двигатель «Пантера».

— Что? — Байблмен резко выпрямился.

Над схемой было крупно написано «ГИДРОДВИГАТЕЛЬ «ПАНТЕРА» Совершенно секретно». Байблмен тотчас нажал на клавишу «Печать», и в окошко упали три листочка. «Просмотрели! — догадался Байблмен. — Эта схема двигателя «Пантера» случайно осталась в банке памяти. Перекрестную ссылку потеряли. О досократовской философии просто не вспомнили. Кто будет искать современный сверхсекретный двигатель в разделе «Древнегреческая философия. Досократики», да еще с подзаголовком «Эмпедокл»? Схема у меня в руках! — подумал Байблмен, быстро сложил листочки и сунул в выданный Колледжем блокнот. — Молодец, не растерялся. Куда теперь ее деть? Не в шкафчике же прятать!» — Тут мелькнула другая мысль. — «Я преступник, раз запросил распечатку?»

— Эмпедокл считал, что четыре стихии — земля, вода, огонь и воздух — находятся в непрерывном движении, — гнул свое терминал. — Эти стихии постоянно…

Щелк! Байблмен отключил терминал. Голографический экран стал матово-серым. «Будешь много знать — станешь медленным», — подумал Байблмен и, поднявшись, двинулся прочь из своего отсека. — «Быстрым мозгами, но медленным ногами. Где же спрятать схему? — в очередной раз спросил он себя, шагая по коридору к подъемнику. — Никто не в курсе, что схема у меня, можно не спешить. Главное, спрятать листочки в случайном месте, — рассуждал Байблмен, пока подъемник вез его к поверхности земли. — Если их найдут, меня не заподозрят, разве только отпечатки пальцев снять потрудятся. Схема наверняка стоит миллиарды долларов! — радовался он, а потом испугался так, что в дрожь бросило. — Они взбесятся! Когда все вскроется, не я буду ссать фиолетовым, а они! Администрация Колледжа начнет рвать и метать, едва сообразит, как сильно они прокололись».

В общаге, где стояла его койка, он нашел прачечную, в которой трудились немые роботы. Когда ни один из них не видел, Байблмен сунул листочки под огромную кучу постельного белья.

«Куча почти до потолка. Столько белья и за год не простираешь, так что времени у меня предостаточно».

Байблмен взглянул на часы и убедился, что день на исходе. В пять следовало сидеть рядом с Мэри в столовке и ужинать.

Встретились они в начале шестого. Байблмен отметил, что лицо у девушки усталое.

— Как успехи? — поинтересовалась Мэри, когда они взяли подносы и встали в очередь.

— Замечательно, — ответил Байблмен.

— До Зенона добрались? Он у меня любимый, доказал, что движение невозможно. Раз так, я по-прежнему в материнской утробе… Ты какой-то странный, — отметила Мэри, оглядывая Байблмена.

— Устал слушать про то, что мир покоится на гигантской черепахе.

— Угу, или висит на длинной нити, — добавила Мэри. Они разыскали свободный столик. — Что-то ты мало ешь.

— Из-за еды я здесь и оказался, — проговорил Байблмен, протягивая ей кофе.

— Можешь отчислиться.

— …и загреметь в тюрьму.

— Колледж запрограммирован на такие высказывания. Большей частью это пустые угрозы. Как говорится, брехливая собака кусать не будет.

— Я его раздобыл, — не выдержал Байблмен.

— Что раздобыл?

— Двигатель «Пантеру»!

Девушка молча буравила его взглядом.

— Схему двигателя, — пояснил Байблмен.

— Тише, черт подери!

— В запоминающем устройстве осталась ссылка. Схему я раздобыл, а что теперь делать, не знаю. Наверное, бежать и надеяться, что не поймают.

— Администрация не в курсе? Колледж не проводит самомониторинг?

— Вряд ли они знают о пропущенной ссылке.

— Боже мой! — воскликнула Мэри. — В первый учебный день… Тебе лучше хорошенько все обдумать.

— Схему можно уничтожить, — отозвался Байблмен. — Или продать. Я уже просмотрел распечатки. На последней странице есть анализ. «Пантера»…

— Лучше говори «он», — посоветовала Мэри.

— Его можно использовать как гидроэлектрическую турбину и вдвое сократить расходы на производство энергии. Технические тонкости я не понял, зато уяснил главное: это дешевый источник электроэнергии. Очень дешевый.

— Значит, выиграет все человечество?

Байблмен кивнул.

— Здорово они прокололись, — кивнула Мэри. — Что нам говорил Каселс? Если кто-то передаст в Колледж информацию о дви… о нем, Колледж ее уничтожит. — Задумавшись, Мэри стала медленно жевать. — Они сознательно прячут его от общественности, хотя промышленный спрос наверняка велик. Чудесно…

— Что мне делать? — спросил Байблмен.

— Понятия не имею.

— Я собирался переправить схему на планету-колонию, где нет тотального контроля властей. Нашел бы независимую фирму и заключил с ними договор. Правительство не узнает, откуда…

— Еще как узнает! — возразила Мэри. — И выйдет прямиком на тебя.

— Тогда схему лучше сжечь.

— Решение принять непросто. С одной стороны, у тебя в руках секретная информация, которую ты получил незаконно. С другой…

— Я не получил ее незаконно! Колледж напортачил.

— Ты нарушил закон, военный закон, когда вывел схему на печать, — спокойно продолжала Мэри. — Ты должен был сообщить о нарушении режима безопасности сразу, как увидел схему. Тебя бы наградили. Майор Каселс наверняка похвалил бы.

— Мне страшно, — пролепетал Байблмен, чувствуя, как страх разрастается и заполняет душу. Пластиковый стаканчик в его руках задрожал, кофе выплеснулся на форму.

Мэри промокнула темное пятно салфеткой.

— Не сходит! — пожаловалась она.

— Символизм, — отозвался Байблмен. — Леди Макбет. Мне всегда хотелось собаку Кляксу, чтобы говорить: «Не приставай, чертова Клякса!»

— Я ничего советовать не стану, — заявила Мэри. — Ты сам должен принять решение. Обсуждать его со мной нечестно: вдруг расценят это как заговор и упекут нас обоих за решетку?

— За решетку, — эхом отозвался Байблмен.

— Если хватит душевной энергии… Господи, я хотела сказать, что, если хватит душевной энергии, ты обеспечишь человечество дешевой энергией! — Мэри засмеялась и покачала головой. — Видимо, я тоже напугана. Делай так, как считаешь нужным. Если решишь опубликовать схему…

— Боже, об этом я и не подумал! Просто опубликовать! В газете или в журнале… Безвольный робот-принтер за пятнадцать минут распечатает схему и разошлет по всей Солнечной системе!

«Нужно лишь оплатить печать и загрузить в машину три листа со схемой. Просто до элементарности, — подумал Байблмен. — А потом до конца жизни мыкаться по судам и тюрьмам. Хотя, может, решение вынесут в мою пользу. Найдут в истории прецеденты, когда важную секретную информацию, да еще военную, крали и обнародовали, но вор был не просто оправдан, а причислен к героям. Рискуя жизнью, он совершил поступок во благо человечества».

Два вооруженных охранника решительно подошли к Бобу Байблмену. Тот смотрел на них, не веря своим глазам.

— Студент Байблмен?

— Фамилия у меня на форме.

— Вытяните руки, студент Байблмен.

Охранник покрупнее надел на Боба наручники.

Мэри не сказала ни слова: она медленно, без спешки поглощала ужин.

Байблмен ждал в кабинете майора Каселса, пытаясь примириться с тем фактом, что он, выражаясь официально, «отстранен от занятий». На душе скребли кошки. Он гадал, что с ним будет. Гадал, не подстроено ли все. Гадал, что делать, если предъявят обвинение. Гадал, почему они тянут. Потом он стал гадать, в чем глубинный смысл случившегося и как, если обучение продолжится, он осилит премудрости курса «Космология, космогония, досократики».

В кабинет вошел майор Каселс и извинился за задержку.

— Нельзя снять наручники? — спросил Байблмен. Они сидели очень туго, и запястья сильно болели. Каждая кость ныла.

— Мы не можем найти схему, — проговорил Каселс, усаживаясь за стол напротив Байблмена.

— Какую схему?

— Двигателя «Пантера».

— Схемы двигателя «Пантера» существовать не должно. Вы сами так говорили на установочной лекции.

— Ты запрограммировал терминал на получение схемы? Или она появилась на экране случайно?

— Мой терминал запрограммирован на болтовню о воде, — покачал головой Байблмен. — О том, что Вселенная состоит из воды.

— В момент, когда ты запросил распечатку схемы, терминал автоматически уведомил службу безопасности.

— Черт вас подери! — выругался Байблмен.

— Слушай, мы хотим вернуть схему, а не упечь тебя в тюрьму. Скажи, где распечатки, и к ответственности тебя не привлекут.

— Сказать, где что? — Байблмен прикинулся дурачком, понимая, что напрасно теряет время. — Могу я обдумать свое положение?

— Да.

— А идти можно? Я устал. Да и наручники снять хотелось бы.

— Мы заключили соглашение, — начал майор Каселс, снимая наручники, — о секретных материалах между Колледжем и студентами. Вы, уважаемый мистер Байблмен, к нему присоединились.

— Добровольно?

— Нет. Однако условия соглашения ты знал и, когда обнаружил схемы двигателя «Пантера» в банке памяти Колледжа, доступные каждому заинтересовавшемуся практическим применением досократиков…

— Я жутко удивился, — перебил Байблмен. — До сих пор в себя не приду.

— Преданность — категория этическая. Пожалуй, я исключу наказание и поставлю во главу угла верность Колледжу. Ответственный человек соблюдает законы и соглашения, которые заключил. Верни схему и сможешь учиться дальше. Мы даже не станем тебя неволить — разрешим выбрать предметы. По-моему, из тебя получится хороший студент. Подумай хорошенько и завтра утром с восьми до девяти приходи сюда с докладом. Ни с кем не разговаривай, ни с кем свою проблему не обсуждай. Не пытайся покинуть территорию Колледжа. Вопросы есть?

— Нет, сэр, — без всякого выражения отозвался Байблмен.

Той ночью Байблмену приснилось, что он умер. Перед Бобом простирались бескрайние пустоши, и отец медленно приближался к нему, выбираясь из темного участка на яркое солнце. Байблмен был рад его видеть и чувствовал отцовскую любовь.

Когда Боб проснулся, тепло отцовской любви еще чувствовалось. Байблмен надевал форму и думал, как мало этой любви ему досталось на самом деле. Он один-одинешенек: и отца и матери давно нет — их и многие другие жизни унесла авария на АЭС.

«Говорят, в ином мире каждого ждет важная встреча, — думал Байблмен. — Вдруг майор Каселс умрет раньше меня, будет ждать на том берегу и радушно встретит? Майор Каселс и мой отец, слитые воедино… Что же делать? Вместо наказания они сосредоточились на прописной истине — на верности. А я верный? Я им подхожу? К черту все это! — Байблмен взглянул на часы: половина девятого. — Папа гордился бы мной, потому что я поступлю именно так».

Байблмен вошел в прачечную и огляделся по сторонам: вокруг ни души. Он вытащил распечатки из-под высокой кучи белья и, убедившись, что они в порядке, направился к лифту, чтобы подняться в кабинет майора Каселса.

— Принес, — проговорил Каселс, увидев Байблмена, и забрал у него схему. — Других копий не сделал?

— Нет.

— Честное слово?

— Да.

— Боб Байблмен, с этого момента ты исключен из Колледжа, — объявил майор Каселс и нажал на кнопку. — Войдите!

Дверь открылась. На пороге стояла Мэри Лорн.

— Я не представляю Колледж, — огорошил Байблмена майор Каселс. — Тебя намеренно ввели в заблуждение.

— Колледж представляю я, — проговорила Мэри.

— Садись, Байблмен, — велел майор Каселс. — Она все объяснит, послушай, пока не уехал.

— Так я не справился? — спросил Байблмен. — Я кого-то подвел?

— Ты подвел меня, — отозвалась Мэри. — Целью испытания было научить тебя бороться за свою правду, даже если нужно бросить вызов тем, кто сильнее. «Подчиняйся тому, кого считаешь психологическим авторитетом» — этого исподволь требуют в любом учреждении. Хорошая школа воспитывает личность, а не просто пичкает информацией. Мне хотелось улучшить твои морально-волевые качества, только человеку не прикажешь, ослушаться и взбунтоваться насильно не заставишь. Я лишь подтолкнула тебя, показала пример.

«На установочной лекции, когда дерзила Каселсу», — догадался Байблмен. Он словно оцепенел.

— Никакой ценности двигатель «Пантера» не представляет, — продолжала Мэри. — Это технологический артефакт, на котором мы испытываем каждого студента, вне зависимости от избранного им курса.

— Так схему двигателя «Пантера» подсунули каждому?! — вскричал Байблмен и уставился на девушку, не в силах поверить своим ушам.

— Один за другим ее получат все студенты. С тобой вышло на диво быстро. Сначала мы объявляем, какое наказание ждет разгласившего секретную информацию, потом передаем ее испытываемому. И очень надеемся, что студент обнародует схемы. Хотя бы попытается.

— На третьей странице распечатки двигатель назван экономичным источником электроэнергии, — вмешался майор Каселс. — Это важный момент. Ты знал, что, если сделать схемы общедоступными, польза будет колоссальная.

— Мы и от судебного разбирательства сразу отказались, — добавила Мэри. — Так что выбор ты сделал не со страха.

— Из преданности, — сказал Байблмен. — Я поступил так из преданности.

— Кому или чему? — спросила Мэри, но Байблмен не ответил: он разучился думать.

— Голографическому экрану? — уточнил майор Каселс.

— Вам, — буркнул Байблмен.

— Я смеялся над тобой, издевался, откровенно плевал на тебя. Грозил, что, если прикажу ссать фиолетовым…

— Довольно! — оборвал Байблмен.

— Всего доброго! — проговорила Мэри.

— Что? — испугался Байблмен.

— Ты уезжаешь. Вернешься к прежней работе, к жизни, которой жил до того, как мы тебя отобрали.

— Дайте мне еще один шанс, — попросил Байблмен.

— Теперь ты знаешь, в чем смысл испытания, — отозвалась Мэри. — Заново тебя ему не подвергнешь. Теперь ты понимаешь, чего добивается Колледж… Прости, мне очень жаль.

— Мне тоже жаль, — сказал майор Каселс.

Байблмен промолчал.

— Пожмешь мне руку? — спросила Мэри.

Словно во сне Байблмен пожал ей руку. Майор Каселс молча смотрел, сам руки не протягивая. Казалось, мысли майора уже о чем-то ином, возможно, об испытаниях для очередного студента.

Через три дня, бесцельно слоняясь среди ярких огней и мрака города, Боб Байблмен увидел робота — торговца съестным на его вечном посту. Мальчишка-подросток покупал у него тако и яблочный пирог. Боб Байблмен пристроился за мальчишкой, сунув руки в карманы. В голове не было ни единой мысли, только пустота. Наверное, подействовало безразличное лицо Каселса, но Байблмен казался себе неодушевленным предметом, одним из множества. Такому — Байблмен хорошо это знал — в глаза не смотрят.

— Что желаете, сэр? — спросил робот.

— Картошку, чизбургер и клубничный милкшейк, — перечислил Байблмен. — Соревнований сегодня нет?

— Для вас нет, мистер Байблмен, — после небольшой паузы ответил робот.

— Ладно, — проговорил Байблмен и стал ждать.

Вот в окошке появился заказ — одноразовая картонная посуда на одноразовом пластиковом подносе.

— Не буду платить! — буркнул Байблмен и зашагал прочь.

— Мистер Байблмен, вы нарушаете закон, — окликнул его робот. — С вас одна тысяча сто долларов.

Байблмен обернулся и достал бумажник.

— Благодарю вас, мистер Байблмен, — сказал робот. — Я очень вами горжусь.

1979