— Зенон был первым великим ученым, — изрек профессор Харди, окидывая аудиторию суровым взглядом. — Возьмите, например, его парадокс с колодцем и лягушкой. Как показал Зенон, лягушка никогда не достигнет верхнего края колодца, если длина каждого ее нового прыжка составляет половину длины предыдущего: всегда будет оставаться малое, но вполне реальное расстояние до конца пути.

Пока студенты, пришедшие слушать лекцию по физике, осмысливали сказанное профессором, в аудитории царила тишина. Затем из задних рядов медленно поднялась рука, и Харди недоверчиво взглянул на ее обладателя.

— Ну? — сказал он. — Что еще, Питнер?

— На занятиях по логике нас учили, что лягушка достигнет верхнего края колодца. Профессор Гроут сказал…

— Не достигнет!

— А профессор Гроут сказал, что достигнет.

Харди сложил руки на груди.

— На моих занятиях лягушка никогда не достигнет верхнего края колодца. Я сам изучил эту проблему, и я убежден, что до края всегда будет оставаться маленький отрезок пути. Например, если она прыгнет…

Зазвенел звонок.

Студенты дружно поднялись со своих мест и направились к выходу. Так и недоговорив, профессор Харди нахмурился и, недовольно потирая рукой подбородок, посмотрел вслед шумной орде молодых мужчин и женщин с ясными пустыми лицами. Когда последний студент покинул аудиторию, Харди достал трубку и вышел в коридор. Он взглянул сначала в одну сторону, потом в другую: ну, так и есть — совсем неподалеку стоял профессор Гроут и пил воду из фонтанчика, утирая подбородок.

— Гроут, — произнес Харди. — Пойдите сюда!

Профессор Гроут оторвался от фонтанчика.

— Что случилось?

— Идите сюда, — сказал Харди и направился к нему сам. — Как вы смеете трогать Зенона? Он был ученым и как таковой является принадлежностью моего курса обучения, а никак не вашего. Оставьте Зенона в покое!

— Зенон был философом! — Гроут возмущенно уставился на Харди. — Впрочем, я знаю, что вы имеете в виду. Этот парадокс с лягушкой и колодцем. К вашему сведению, Харди, лягушка с легкостью выберется из колодца. Вы дезинформируете своих студентов. На моей стороне логика!

— Ха, логика! — Харди фыркнул, сверкая глазами. — Старые пыльные максимы! Совершенно очевидно, что лягушка должна остаться в колодце навсегда. Вечная пленница, которой никогда не суждено выбраться!

— Она выберется!

— Не выберется!

— Джентльмены, вы закончили? — раздался рядом спокойный голос, и они резко обернулись: позади с мягкой улыбкой на губах стоял декан факультета. — Если да, то не согласитесь ли вы заглянуть ко мне в кабинет? — Он кивнул в сторону своей двери. — Это ненадолго.

Гроут и Харди переглянулись.

— Видите, что вы наделали? — прошипел Харди, входя в кабинет декана. — Снова из-за вас неприятности.

— Из-за вас. И из-за вашей лягушки!

— Садитесь, джентльмены. — Декан указал на два стула с жесткими спинками. — Садитесь поудобнее. Мне, право, жаль беспокоить вас, когда вы так заняты, но мне действительно необходимо с вами поговорить. — Некоторое время он задумчиво смотрел на них, потом спросил: — Могу я поинтересоваться, что послужило причиной вашего спора сегодня?

— Зенон, — пробормотал Гроут.

— Зенон?

— Парадокс с лягушкой и колодцем.

— Понятно. — Декан кивнул. — Понятно. Лягушка и колодец. Парадокс, которому две тысячи лет. Древняя загадка. И вы, двое взрослых мужчин, стоите в коридоре и спорите, как…

— Проблема заключается в том, — сказал Харди, — что никто никогда не проводил экспериментальной проверки. Парадокс носит совершенно абстрактный характер.

— Тогда вы двое и будете первыми, кто посадит лягушку в колодец и проследит, что из этого получится на самом деле.

— Но лягушка не станет прыгать в соответствии с условиями задачи.

— Вы должны ее заставить, вот и все. Я даю вам две недели на то, чтобы подготовить эксперимент и найти наконец ответ на эту детскую загадку. Мне надоели бесконечные споры, и я хочу, чтобы вы так или иначе покончили с этой проблемой раз и навсегда.

Харди и Гроут молчали.

— Что ж, — произнес наконец Харди, — давайте займемся делом, Гроут.

— Нам понадобится сачок, — сказал Гроут.

— Сачок и стеклянная банка, — добавил Харди, вздыхая. — И видимо, чем скорее мы приступим, тем лучше.

Работа над проектом «Лягушачья камера», как его вскоре окрестили, началась с размахом. Университет выделил двум ученым подвальное помещение, и Гроут с Харди сразу же принялись перетаскивать туда оборудование. Очень скоро в университете не осталось никого, кто не знал бы об эксперименте. Большинство специалистов по точным наукам оказались на стороне Харди, они даже сформировали клуб «Провал» и всячески принижали способности лягушек. На философском и искусствоведческом факультетах кто-то в ответ попытался организовать клуб сторонников успеха, но эта деятельность так ничем и не кончилась.

Гроут и Харди продолжали лихорадочно работать над проектом. По мере того как двухнедельный срок приближался к концу, они пропускали все больше и больше лекций. А «Камера» тем временем росла и все больше и больше становилась похожей на длинную секцию канализационной грубы, расположившейся вдоль стены подвального помещения. Один конец ее исчезал в нагромождении проводов и аппаратуры, на другом конце находилась дверь.

Как-то утром Гроут спустился в подвал и обнаружил, что Харди уже там: он стоял, заглядывая в трубу.

— Послушайте, Харди, — сказал Гроут, — мы ведь договорились не трогать установку, если кто-то из нас отсутствует.

— Я просто посмотрел внутрь. Там темно. — Харди ухмыльнулся. — Надеюсь, лягушка сможет разглядеть дорогу.

— В конце концов, двигаться там можно только в одну сторону.

— А не запустить ли нам пробную лягушку? — предложил Харди, закуривая трубку. — Страшно хочется узнать, чем все кончится.

— Слишком рано, — сказал Гроут, с беспокойством наблюдая, как Харди ищет банку с лягушкой. — Может быть, стоит немного подождать?

— Испугались проиграть? Лучше помогите мне найти банку.

Тут у входа в подвал что-то скрипнуло, и они оба посмотрели на дверь. На пороге стоял студент Питнер и с любопытством оглядывал «Лягушачью камеру».

— Что вам надо? — спросил Харди. — Мы очень заняты.

— Вы хотите начать опыт? — Питнер проскользнул в помещение. — А для чего все эти катушки и реле?

— Все очень просто, — ответил Гроут, просияв. — Это я сам предложил. Вот здесь…

— Давайте лучше я объясню, — перебил Гроута Харди. — Вы его только запутаете. Мы в самом деле собирались начать эксперимент с первой пробной лягушкой. Если хотите, молодой человек, можете остаться. — Он открыл банку и достал оттуда мокрую лягушку. — Как видите, у трубы есть вход и выход. Лягушку мы сажаем со стороны входа. Можете заглянуть внутрь, молодой человек.

Питнер сунул голову в трубу и увидел длинный темный тоннель.

— А что там за линии?

— Это линии для замеров. Гроут, включайте.

Аппаратура ожила и мягко загудела. Харди посадил лягушку в трубу и захлопнул дверцу.

— Это чтобы она не выбралась с этой стороны.

— А зачем вам труба такого диаметра? — спросил Питнер. — Туда вполне поместится взрослый человек.

— Смотрите, — сказал Харди, включая газовый рожок. — Этот конец нагревается, и тепло должно гнать лягушку вдоль трубы. Мы будем наблюдать за ней через окошко.

Заглянув в трубу, они увидели, что лягушка преспокойно сидит на месте, поджав лапки и глядя вперед печальными глазами.

— Прыгай, глупая, — сказал Харди и прибавил огня в горелке.

— Не так сильно! — закричал Гроут. — Маньяк! Вы что, хотите ее изжарить?

— Смотрите! — воскликнул Питнер. — Прыгает!

Лягушка действительно прыгнула.

— Благодаря теплопроводности металла дно трубы нагревается все дальше и дальше, — пояснил Харди, — и лягушке приходится прыгать, чтобы не обжечь лапы. Вот, смотрите.

— Боже, профессор, — испуганно заговорил Питнер, — она уменьшилась. Лягушка стала в два раза меньше.

— Здесь-то и кроется чудо, — просиял Харди. — Дело в том, что в дальнем конце трубы располагается генератор особого силового поля, а нагрев вынуждает лягушку прыгать к генератору. Силовое поле действует на живые ткани таким образом, что по мере приближения к источнику они сокращаются в размере: чем дальше лягушка прыгает, тем меньше она становится.

— А зачем?

— Только при таком условии каждый последующий прыжок лягушки будет меньше предыдущего. Прыгая, она становится меньше, и, соответственно, короче становятся ее прыжки. Мы настроили аппаратуру таким образом, что степень уменьшения соответствует требованиям парадокса Зенона.

— И чем же все кончится?

— Вот это, — сказал Харди, — мы и намерены узнать. В дальнем конце трубы стоит фотоблокировочное устройство. Если лягушка доберется туда, она пересечет луч света, падающий на фотоэлемент, и таким образом отключит силовое поле.

— Доберется, — пробормотал Гроут.

— Нет. Она будет становиться меньше и меньше, а прыжки ее короче и короче. Для нее труба будет удлиняться до бесконечности, и она никогда не доберется до конца.

Ученые обожгли друг друга убийственными взглядами.

— Вы слишком в себе уверены, — сказал Гроут.

Они склонились над окошком в трубе. Лягушка проскакала уже довольно большое расстояние, но наблюдать за ней стало трудно: маленькое пятнышко размером не больше мухи продолжало ползти по дну трубы, становясь все меньше и меньше. Вскоре лягушка превратилась в крохотную точку, а потом и вовсе исчезла.

— Боже, — произнес Питнер.

— Мы вас больше не задерживаем, Питнер, — сказал Харди, потирая руки. — Нам с профессором Гроутом надо кое-что обсудить.

— Итак, — сказал Гроут, когда Питнер вышел, — трубу проектировали вы. Что стало с лягушкой?

— Как что? Она все еще прыгает где-то там среди атомов.

— Я подозреваю, что вы смошенничали. Наверняка по дороге с ней что-нибудь случилось.

— Если вы так считаете, — парировал Харди, — вы можете обследовать трубу сами.

— Пожалуй, я это и сделаю. Возможно, я найду там… какую-нибудь ловушку.

— Как хотите, — сказал Харди. Ухмыляясь, он выключил газ и открыл металлическую дверцу.

— Дайте мне фонарь, — потребовал Гроут.

Харди вручил ему фонарь, и Гроут, кряхтя, полез в трубу.

— Только без фокусов! — донесся оттуда его голос, отдающийся гулким эхом.

Харди подождал, пока Гроут скроется в трубе, потом наклонился и заглянул внутрь. Профессор Гроут, чихая, с трудом добрался до середины трубы и остановился.

— В чем дело? — спросил Харди.

— Тут слишком тесно…

— Да?.. — Улыбка Харди стала шире. Он вынул трубку изо рта и положил ее на стол. — Здесь я в состоянии вам помочь…

С этими словами он захлопнул дверцу, бросился к противоположному концу трубы и включил силовое поле. Загорелись лампы, защелкали переключатели.

— Ну вот, уважаемая лягушка, теперь прыгайте, — произнес Харди, сложив на груди руки. — Прыгайте, сколько захочется.

Он подошел к газовому рожку и зажег горелку.

В трубе было темно. Какое-то время Гроут лежал без движения, прислушиваясь к собственным медленно плывущим мыслям. Что случилось с Харди? Что он задумал?.. Потом Гроут все-таки поднялся на локтях и тут же ударился головой о потолок трубы. Становилось жарко.

— Харди! — Громкий, панический крик загрохотал в трубе, отражаясь эхом от стен. — Откройте дверь! Что происходит?

Он попытался развернуться, чтобы пробраться к дверце, но не смог. Ничего не оставалось, кроме как двигаться вперед, и Гроут пополз дальше, бормоча сквозь зубы:

— Ну, вы у меня дождетесь, Харди, с вашими шуточками. Вы думаете…

Совершенно неожиданно труба подпрыгнула. Гроут упал, ударившись подбородком о металлическую поверхность, и заморгал. Труба определенно выросла, и теперь места стало более чем достаточно. А одежда!.. Брюки и рубашка болтались на нем, словно упавшая палатка.

— О господи, — тихо проговорил он, встал на четвереньки, развернулся с трудом и пополз обратно к двери. Толкнул ее, но дверь не поддалась.

Довольно долго он просто сидел, но когда металлический пол под ним нагрелся, Гроут неохотно отполз по трубе в более прохладное место. Он обхватил руками колени и мрачно уставился в темноту.

— Что же мне делать? — спросил он сам себя вслух.

Через некоторое время к нему вернулось присутствие духа.

— Я должен рассуждать логически. Однажды я уже попал в силовое поле и стал теперь в два раза меньше. Следовательно, рост у меня теперь не больше трех футов. Соответственно, труба стала для меня как бы вдвое длиннее.

Гроут достал из огромного кармана фонарик, листок бумаги и принялся за вычисления. Фонарик, тоже ставший в два раза больше, он держал с трудом. Вскоре пол под ним снова нагрелся, и он, не задумываясь, подвинулся дальше.

— Если я останусь здесь достаточно долго, — пробормотал он, — то я…

Труба снова подпрыгнула, удаляясь сразу во всех направлениях, и Гроут очутился под грудой грубой ткани. Задыхаясь, он наконец высвободился и, оглядываясь вокруг, произнес:

— Полтора фута. Что же будет дальше?

Но когда пол под ним снова стал горячим, он все-таки отполз еще.

— Три четверти фута. — На лице его выступил пот. — Всего три четверти.

Он бросил взгляд вдоль трубы. Далеко-далеко мерцал пересекающий трубу луч света фотоблокирующего устройства. Если бы добраться до него, если бы только добраться…

Поразмыслив над своими выкладками еще немного, Гроут пробормотал:

— Надеюсь, я не ошибся. Судя по вычислениям, я доберусь до светового луча примерно через девять с половиной часов, если буду двигаться без остановки.

Тяжело вздохнув, он встал, положил фонарик на плечо и добавил:

— Однако к тому времени я здорово уменьшусь.

После этого он зашагал дальше с гордо поднятой головой.

Профессор Харди повернулся к Питнеру.

— Расскажите аудитории, что вы видели сегодня утром.

Все посмотрели на Питнера, и тот занервничал.

— Э-э-э… Я заглянул в подвал, и меня пригласили осмотреть «Лягушачью камеру». Профессор Гроут пригласил. Они собирались начать эксперимент.

— Какой эксперимент?

— Эксперимент, связанный с парадоксом Зенона, — нервничая, пояснил Питнер. — С лягушкой. Ее посадили в трубу и закрыли дверцу. Затем профессор Гроут включил аппаратуру.

— И что произошло?

— Лягушка начала прыгать. И уменьшилась.

— Правильно, уменьшилась. А потом?

— Потом она исчезла.

Профессор Харди откинулся на спинку кресла.

— И лягушка не достигла противоположного конца трубы?

— Нет.

— Что и требовалось доказать.

Аудитория забормотала.

— Как видите, лягушка, вопреки ожиданиям моего коллеги профессора Гроута, не достигла конца трубы. И никогда не достигнет. Увы, мы больше не увидим это несчастное существо.

Аудитория заволновалась, и Харди постучал по крышке стола карандашом, потом зажег трубку и, снова откинувшись в кресле, выпустил в потолок облако дыма.

— Боюсь, этот эксперимент явился слишком тяжелым ударом для бедняги Гроута. Как вы, наверное, заметили, он не пришел после обеда на занятия. Насколько я понял, профессор Гроут решил отправиться в длительный отпуск в горы. Может быть, после того, как он немного отдохнет, придет в себя и забудет…

Гроут морщился, но продолжал идти.

— Не волноваться, — уговаривал он себя. — Главное — продолжать двигаться вперед.

Труба снова подпрыгнула, и он покачнулся. Фонарик упал на пол и погас. Гроут остался в огромной темной пещере, у которой, казалось, не было ни конца ни края.

Но он продолжал идти.

Через какое-то время его одолела усталость.

— Отдых мне не повредит. — Он сел на грубый неровный пол. — Но, судя по новым вычислениям, мне потребуется около двух дней, чтобы дойти до конца трубы. Может быть, даже больше…

Гроут немного подремал, потом двинулся дальше. Внезапные увеличения трубы в размерах перестали его пугать: он привык. Рано или поздно он доберется до конца и пересечет световой луч. Силовое поле выключится, и он снова обретет свои нормальные размеры… Гроут улыбнулся: то-то Харди будет удивлен.

Он ударился обо что-то большим пальцем ноги и упал. Страх охватил его, он задрожал и встал, озираясь в окружающей темноте.

В какую сторону теперь идти?

— О господи, — пробормотал он, наклоняясь и трогая пол. Куда же ему теперь идти? Время тянулось. Он двинулся медленно сначала в одну сторону, затем в другую, не различая ничего вокруг, совсем ничего. Потом побежал, бросаясь в темноте то туда, то сюда, спотыкаясь и падая. И вдруг пол под ним покачнулся — то самое знакомое ощущение. Гроут облегченно вздохнул: значит, он движется в нужном направлении! И он снова побежал, но теперь уже успокоившись, ровно, глубоко дыша открытым ртом. Затем мир снова покачнулся, и Гроут стал еще чуть меньше, а значит, направление оставалось верным. Он продолжал бежать.

По мере того как он бежал, пол становился все грубее и грубее. Вскоре ему пришлось перебираться через какие-то камни, и Гроут остановился. Разве трубу не полировали? Сначала шкуркой, потом…

— Ну конечно же, — пробормотал он. — Даже поверхность лезвия для бритья может показаться грубой, если ты сам так мал…

Он продолжал двигаться вперед, ощупывая руками преграды. Вскоре огромные камни вокруг и даже его собственное тело начали слабо светиться. Что это?.. Гроут взглянул на свои руки: ладони поблескивали в полумраке.

— Тепловое излучение, конечно же. Спасибо, Харди.

Прыгая с камня на камень, Гроут двигался в сумеречном свете по бесконечной равнине, усеянной булыжниками и валунами, перескакивая через расселины, как горный козел. «Или как лягушка», — подумалось ему, когда он перепрыгнул через очередную яму и остановился перевести дух. Как долго ему еще бежать? Он оглядел высящиеся вокруг железные сопки, и внезапно его снова охватил страх.

— Может быть, об этом лучше не думать, — сказал он, забрался на скалу и прыгнул через трещину. Следующая пропасть оказалась еще шире, и он едва удержался на краю, задыхаясь от напряжения и цепляясь руками за неровные уступы.

Он прыгал и прыгал без конца, снова и снова. Он забыл уже, сколько раз ему приходилось это делать.

Стоя на краю скалы, он решился еще на один прыжок и… Падал он долго, все глубже и глубже в пропасть, все ближе и ближе к неясному свечению. Но дна пропасти все не было и не было. Он падал и падал.

Профессор Гроут закрыл глаза, его охватил покой, усталые мышцы отдыхали.

— Все. Никаких больше прыжков, — произнес он, опускаясь все ниже и ниже. — Закон природы… Чем меньше тело в размерах, тем меньше проявляется действие силы тяжести… Неудивительно, что насекомые падают так безболезненно…

Не открывая глаз, он отдался во власть темноты.

— И таким образом, — сказал профессор Харди, — мы вполне можем ожидать, что этот эксперимент войдет в историю науки, как…

Он замолчал и нахмурился, потому что вся аудитория смотрела не на него, а в сторону двери. Кое-кто из студентов улыбался, потом один из них рассмеялся. Харди повернулся посмотреть, в чем дело.

— Это что еще такое?.. — вырвалось у него.

От двери прыгала по полу лягушка.

— Профессор, — возбужденно сказал Питнер, поднимаясь со своего места, — это подтверждает выработанную мной теорию. Лягушка настолько уменьшилась в размерах, что провалилась между…

— Что? — возмутился Харди. — Это другая лягушка.

— …между атомами кристаллической решетки материала, из которого изготовлен пол «Лягушачьей камеры». Затем она мягко опустилась на пол, поскольку влияние силы тяжести сказывалось на ней гораздо меньше, и, покинув пределы силового поля, вновь обрела свои нормальные размеры.

Питнер, улыбаясь, посмотрел на лягушку. Та продолжала медленно шлепать через комнату.

— То, что вы говорите… — начал профессор Харди, без сил опускаясь в кресло, но в этот момент прозвенел звонок, и студенты принялись собирать книги и тетради. Вскоре профессор Харди остался один. Он поглядел на лягушку, покачал головой и пробормотал:

— Этого не может быть. На свете полно лягушек. Это какая-то другая лягушка.

К его столу подошел студент.

— Профессор Харди…

Харди поднял голову.

— Да? Что случилось?

— Там в коридоре вас ждет какой-то человек, закутанный в одеяло. Он чем-то расстроен.

— Ладно, — сказал Харди, вздохнул и встал. У дверей он остановился, снова глубоко вздохнул, потом сжал губы и вышел в коридор.

За дверями, завернутый в красное шерстяное одеяло, его ждал Гроут. Лицо его горело от возбуждения. Харди посмотрел на него виноватым взглядом.

— Мы так и не выяснили! — закричал Гроут.

— Что? — пробормотал Харди. — Послушайте, э-э-э, Гроут…

— Мы так и не выяснили, доберется ли лягушка до конца трубы. Мы с ней провалились между атомами. Нам придется придумать какой-то другой метод проверки парадокса. «Камера» для этого не годится.

— Да, пожалуй, — произнес Харди. — Послушайте, Гроут…

— Об этом позже, — сказал Гроут. — Я найду вас сегодня вечером. А сейчас мне надо на лекцию.

И он, все еще удерживая одеяло руками, торопливо зашагал по коридору.

1953

Перевод А.Корженевского