Питер вёл за собой слониху. Адель он нёс на руках. Рядом с ним шагал Лео Матьен. Вслед за слонихой Ханс Икман катил кресло — каталку с мадам ЛеВон, за ними ковылял Барток Уинн, следом шёл нищий Томас с чёрным псом Иддо, а позади всех — сестра Мари, которая впервые за последние пятьдесят лет покинула свой пост у дверей «Приюта сестёр вечного света».
Питер вёл их всех за собой по заснеженным улицам, и каждый фонарный столб, каждый подъезд, каждое дерево, каждая калитка и даже кирпич словно делали шаг ему навстречу и говорили одни и те же заветные слова. Весь мир, все предметы в этом мире сделались чудесными и нашёптывали ему те слова, которые однажды сказала гадалка, которые превратились в его мечту и которые наконец сбылись: она жива, она жива, она жива.
Она была ещё как жива! Её дыхание грело ему щёку. И она совсем ничего не весила.
Питер был бы счастлив носить её на руках, даже не опуская на землю. Всегда, всю жизнь.
Часы на кафедральном соборе пробили полночь. А через несколько минут фокусник услышал, как заскрежетала огромная наружная дверь тюрьмы — сначала открылась, потом закрылась.
По коридору затопали — зацокали шаги, подхваченные гулким эхом. Забрякала связка ключей.
— Кто идёт? — крикнул фокусник. — Отзовитесь! Кто идёт?
Ответа не последовало, но шаги приближались вместе со светом фонаря. Наконец показался уже знакомый ему полицейский. Он остановился возле камеры фокусника и, показав ему ключ, сказал:
— Вас ждут на улице.
— Кто? — спросил фокусник с замирающим сердцем. — Кто меня ждёт?
— Все, — ответил Лео Матьен.
— Вам удалось? Вы привели слониху? И мадам ЛеВон?
— Да, они здесь, — ответил полицейский.
— Боже милосердный! — воскликнул фокусник. — Значит, час пробил. Час для обратного заклинания.
— Теперь все зависит от вас, — подтвердил Лео.
Он вставил ключ в замочную скважину, повернул его и открыл дверь.
— Пойдёмте, — сказал он. — Вас ждут.
— Заставить предмет исчезнуть почти всегда сложнее, чем сделать так, чтобы он появился. Тут нужно не меньше, а, возможно, больше магии. Обратное заклинание — непростое дело даже для бывалых магов.
Фокусник прекрасно об этом знал. Поэтому, оказавшись, впервые за много месяцев! — в эту холодную снежную ночь на улице, он особой радости не испытывал. Напротив, его снедал страх. Вдруг у него опять ничего не получится?
А потом он увидел слониху. Его великолепное, совершенно реальное произведение. Она стояла на снегу с низко опущенной головой. Такая невероятная, такая прекрасная, такая волшебная.
Но — делать нечего. Пора приступить к обратному заклинанию. Во всяком случае, надо попробовать.
— Видишь, он идёт? — сказала мадам ЛеВон Адели, которая сидела теперь у нее на коленях, закутанная в меха этой знатной дамы. — Он — то всё и натворил.
— Не похоже, что он злой, — заметила девочка. — Просто грустный очень.
— Но он оставил меня калекой! — воскликнула мадам ЛеВон. — Разве просто грустные люди так поступают?
— Мадам! — Фокусник отвёл взгляд от слонихи и поклонился мадам ЛеВон.
— Что скажете? — спросила дама.
— Я намеревался сделать лилии.
— Вы, вероятно, не понимаете… — начала мадам ЛеВон.
— Перестаньте, умоляю вас! — воскликнул Ханс Икман. — Говорите от сердца.
— Я хотел сделать лилии, — повторил фокусник. — Но одновременно я мечтал сделать что — то значительное, великое. Я призвал серьёзные магические силы и сделал это, но вы в результате остались калекой. Это получилось неумышленно, уверяю вас. Я сейчас попробую всё исправить.
— И я снова смогу ходить? — спросила мадам ЛеВон.
— Боюсь, что нет, — ответил фокусник. — И прошу меня простить. Я очень надеюсь, что вы меня простите.
Дама смотрела на него в упор.
— Я не желал вам зла! — воскликнул фокусник. — Честное слово!
Мадам ЛеВон фыркнула и отвернулась.
— Пожалуйста, — взмолился Питер, — не забывайте о слонихе. Тут так холодно, а ей надо домой, в жаркие страны. Вы уже можете начать колдовать?
— Что ж, приступим, — сказал фокусник и, поклонившись напоследок мадам ЛеВон, снова повернулся к слонихе. — Прошу всех отойти на шаг. Подальше. Ещё чуть дальше.
Питер медленно провёл рукой по шершавому боку слонихи.
— Мне не хочется прощаться. — Он вздохнул. — Спасибо тебе за всё, что ты сделала. Спасибо и до свидания.
И он тоже сделал шаг назад.
Бормоча что — то себе под нос, фокусник принялся отмерять круг за кругом вокруг слонихи. Он думал при этом о звезде, которую видел обычно в окошко тюремной камеры. Ещё он думал о том, что снег наконец пошёл и как ему хочется, больше всего на свете хочется кому — нибудь этот снег показать. Потом ему вдруг представилось лицо мадам ЛеВон — она вопрошающе смотрела на него снизу вверх, смотрела с надеждой.
И вот он начал произносить слова обратного заклинания. Как и подобает, он говорил их задом наперёд: сначала каждое слово с конца, а потом все слова — с последнего до первого. Он произносил их тихо, на одном дыхании, искренне надеясь, что заклинание сработает. Однако он отдавал себе отчёт, что магия тоже не всевластна и не все события в этой жизни обратимы.
Он договорил.
Снег кончился.
Небо внезапно, чудесным образом, расчистилось, и на нём засияли мириады звёзд, а среди них — планета Венера, самая яркая и величественная звезда на земном небосклоне.
Эти звёзды сразу заметила сестра Мари.
— Смотрите! — воскликнула она, указывая пальцем вверх. — Смотрите скорее!
Все подняли головы — и Барток Уинн, и Томас, и Ханс Икман, и мадам ЛеВон, и Лео Матьен, и Адель, даже Иддо задрал голову.
Только Питер не сводил глаз со слонихи и с фокусника, который опять принялся накручивать круги вокруг слонихи и повторять обратное заклинание. Поэтому только Питер стал настоящим свидетелем сотворенного фокусником чуда. Только Питер увидел, как слониха исчезла.
Она стояла вот тут, а в следующий миг её уже не было.
Как только она исчезла, погасли и звёзды, потому что небо снова затянуло облаками. И снова пошёл снег.
Удивительно, что слониха, явившаяся в город Балтиз с таким грохотом, покинула его так бесшумно. Тишина стояла абсолютная, слышен был только шорох падающего снега.
Иддо принюхался и тихо вопросительно тявкнул.
— Ты прав, — сказал ему Томас. — Была да сплыла.
— Вот и хорошо, — сказал Лео Матьен.
Питер наклонился и осмотрел четыре круглых отпечатка слоновьих ног на снегу.
— Исчезла, — прошептал он. — Надеюсь, она уже дома.
Подняв голову, он встретился взглядом с сестрой. Потрясённая Адель смотрела на него круглыми, непонимающими глазами.
Питер улыбнулся.
— Слониха у себя дома, — пояснил он.
Девочка заулыбалась в ответ. И снова в её улыбке недоверие сменилось безраздельной верой, а потом и радостью.
Фокусник упал на колени и обхватил голову дрожащими руками.
— Получилось! У меня получилось. Я всё отменил. Простите меня все. За всё.
Лео Матьен протянул фокуснику руку и помог ему встать.
— Вы снова отведёте его в тюрьму? — спросила Адель.
— Это мой долг, — ответил Лео Матьен.
Но тут заговорила мадам ЛеВон:
— Ведь это бессмысленно. Ведь правда бессмысленно?
— Вы о чём? — не понял Ханс Икман.
Бессмысленно держать его в тюрьме, — объяснила мадам ЛеВон. — То, что со мной случилось, уже случилось. Это необратимо. Но я снимаю с него все обвинения. Я готова подписать любые бумаги. Пусть его освободят. Пусть отпустят.
Лео Матьен отпустил руку фокусника, и тот повернулся к мадам ЛеВон.
— Мадам! — произнёс он.
— Сэр! — отозвалась она.
И фокусник ушёл.
Они стояли и смотрели, как его чёрный плащ постепенно превращается в чёрную точку на фоне белого снега. А потом закружило, замело, и фокусник скрылся из виду.
В этот миг мадам ЛеВон почувствовала неимоверное облегчение, точно огромная птица, давившая своим весом ей на плечи, вдруг захлопала крыльями и улетела. Мадам ЛеВон громко засмеялась, обхватила Адель и прижала её к себе.
— Ребёнок совсем замёрз! — сказала она. — Пойдёмте скорее греться.
Так эта история и закончилась. Очень тихо закончилась. Потому что всё в этом мире забелила и загладила нежная, всепрощающая рука — та, что разбрасывает с неба белый снег.