— А где пророчица? — спросила Сикстина, не успев соскочить с подножки школьного автобуса. На ней было ярко-оранжевое платье в розовый горошек. На левой коленке кровоточила ссадина, правый глаз покраснел и отёк.

— Чего? — рассеянно отозвался Роб, разглядывая Сикстину. И как это она умудряется подраться в кровь всего за полдня?

— Уилли Мэй, — пояснила Сикстина. — Где Уилли Мэй?

— Пылесосит, — ответил Роб.

Сикстина решительно направилась к мотелю.

— Моя мама обнаружила, что я хожу в школу в твоей одежде, — сказала она, не оглядываясь на Роба. — И всё забрала. Короче, беда. Мне не разрешают сюда больше приезжать.

— Послушай, — произнёс Роб. — Вовсе не обязательно каждый раз с ними драться. Если не отвечать, они быстрее отстанут.

Сикстина резко развернулась, и они оказались лицом к лицу.

— Я хочу драться, — запальчиво сказала она. — Я хочу отвечать на каждый удар. А иногда буду бить первой.

— Ясно… — обескураженно протянул Роб.

— Мне нужна пророчица, — громко сказала она и двинулась дальше. — Хочу спросить, что делать с тигром.

— Нельзя её спрашивать, — возразил Роб. — Бошан предупредил, чтоб я никому не говорил. Особенно Уилли Мэй.

Сикстина ничего не ответила, но припустила бегом. Роб, боясь отстать, бросился следом.

Уилли Мэй они нашли в номере 203, она пылесосила колючий жёсткий ковёр. Сикстина подошла к ней сзади и постучала по спине, как в дверь. Уилли Мэй обернулась, уже замахнувшись сжатым, точно у боксёра, кулаком.

— Нам нужно у вас спросить!!! — Сикстина пыталась перекричать вой пылесоса.

Наклонившись, Уилли Мэй его выключила и сказала:

— Вы только посмотрите, кто к нам пришёл!

Занесённую для удара руку она так пока и не опустила, словно решала — бить или не бить.

— Что у вас в руке? — спросила Сикстина.

Уилли Мэй разжала кулак и показала ей деревянную птичку.

— Ой, — сказала Сикстина, и Роб понял, что ему так нравится в этой девчонке.

Просто, когда она видит что-нибудь красивое, у неё сразу меняется голос, и все слова звучат точно на выдохе, точно её ударили под дых и воздух ей больше не глотнуть. Она говорила так о Сикстинской капелле и о его поделках, когда впервые увидела их у него в комнате. Таким же голосом она читала стих про тигра, одетого во мрак лесов, и говорила вчера, что Уилли Мэй пророчица. Её голос звучит в точности так, как думает про все эти вещи сам Роб. При встрече с красотой ему кажется, что мир, настоящий мир, чем-то проткнули насквозь, позволив ему увидеть оборотную сторону, ослепительную… прекрасную…

— Это Роб вырезал? — спросила Сикстина у Уилли Мэй.

— А то кто же?

— Прямо как живой попугайчик! Он похож на того, которого вы выпустили?

— В аккурат такой же.

— Я хотела… — начала Сикстина. И взглянула на Уилли Мэй. Потом обернулась к Робу. — Мы хотели… — поправилась она. — Мы хотели вас кое о чём спросить.

— Ну, спрашивайте, — предложила Уилли Мэй.

— Если бы вы знали, что есть… существо… и оно заперто в клетке… огромное прекрасное существо… его там заперли неизвестно зачем… и если бы у вас были ключи от этой клетки… Вы бы его выпустили?

Уилли Мэй тяжело опустилась на голый матрас, взметнув вокруг себя облачко пыли.

— Господи, детки! Да кто ж это у вас там в клетке-то сидит?

— Тигр. — Роб почувствовал, что главное должен сказать именно он. Ведь тигра нашёл он. И ключи от клетки у него.

— Кто? — Уилли Мэй не поверила своим ушам.

— Тигр, — повторила Сикстина.

— Господи Иисусе! — воскликнула Уилли Мэй.

— Честное слово, — добавила Сикстина.

Уилли Мэй неодобрительно покачала головой. Перевела взгляд на потолок. Выдохнула — ещё более неодобрительно, прямо как змея зашипела — и наконец произнесла:

— Ну, что ж… Показывайте вашего тигра. Там и обсудим.