Глава тридцать четвёртая
УБИВАТЬ И ЖИВЫХ И МЁРТВЫХ
Читатель, ты ещё не забыл про нашего мышонка? Про Десперо?
«Возвращайся наверх, к свету», — шепнул ему старый тюремщик Грегори, завернул в салфетку и положил на поднос. А потом Мигг, поговорив с крысом Роскуро, вернулась с этим подносом на кухню и объявила Главной поварихе:
— Это я, Миггери Coy! Вернулась из глубокого-преглубокого подземелья!
— Вот и славно, — отозвалась толстуха. — Мы счастливы тебя видеть.
Мигг поставила поднос на разделочный стол.
— Эй, погоди, — сказала Повариха, — а посуду кто за тебя вымоет? Давай-ка пошевеливайся!
— Чё? — переспросила Миггери Coy.
— В твои обязанности входит вымыть эту посуду, — прокричала Повариха, схватила салфетку и хорошенько её вытрясла.
Десперо вывалился из салфетки и угодил в стеклянную плошку с растительным маслом. Плюх!
— Чтоб тебя! — ахнула толстуха. — Мышь! У меня на кухне! В моей плошке! В моём масле! Мигг, убей её! Сию же минуту убей!
Мигг наклонилась над плошкой, наблюдая, как мышонок медленно, но верно идёт ко дну.
— Бедняжка, — прошептала она и, сунув руку в масло, вытащила Десперо за хвостик.
Он кашлял, чихал, отфыркивался, жмурился от яркого света и едва не плакал от счастья: он спасён! Но счастье длилось недолго.
— Убей эту мышь! — орала Повариха.
— Ладно, — нехотя согласилась Мигг и отправилась за кухонным ножом.
Она продолжала держать Десперо за хвостик, но хвостик-то был тонкий, да ещё в масле. Поэтому, когда Миггери Coy потянулась за ножом и чуть ослабила хватку, Десперо выскользнул из её толстеньких пальчиков и шмякнулся об пол.
Мигг посмотрела на маленький бурый комочек, неподвижно лежавший у её ног.
— Он и сам, без меня убился, — сказала она.
— Всё равно убей! — твердила толстуха. — У меня для мышей один приговор: убивать. И живых и мёртвых. Всех подряд. Только так можно надеяться, что мышь будет мертва и не сгрызёт у меня никаких продуктов.
— Ух ты! Ясный приговор. Убивать и живых и мёртвых.
— Ну ты, кочерыжка ушастая! Пошевеливайся! — завопила Повариха.
Десперо чуть приподнял голову.
Сквозь огромное окно в кухню проникали лучи предзакатного солнца. Но мышонок не успел полюбоваться светом — его затмило огромное лицо. Миггери Coy склонилась над ним низко-низко и, жарко дыша через полуоткрытый рот, принялась тщательно рассматривать.
— Мышенька, что ж ты не убегаешь? — прошептала она.
Десперо смотрел в её маленькие, полные жалости глазки, но тут вдруг что-то сверкнуло, и воздух прорезало что-то острое, металлическое… Мигг медленно, сколь возможно медленно опускала нож-тесак, и он всё приближался, приближался…
Десперо пронзила резкая боль — где-то сзади, совсем сзади. Он вскочил и побежал. Вполне профессионально, по-мышиному. Сперва вправо, потом влево. Петлял.
— Ух ты! — воскликнула Миггери Coy. — Промазала.
— Чего от тебя ещё ждать? — вздохнула Повариха, следя взглядом за мышонком, который как раз юркнул в щель под дверью кладовки.
— Но хвостик-то я отрубила! — Мигг подобрала хвост Десперо и гордо продемонстрировала его Поварихе.
— И что с того? — возмущённо завопила толстуха. — Какая мне радость от этого хвоста, если вся остальная мышь уже грызёт мои продукты?
— Не знаю, — честно ответила Мигг и съёжилась, потому что Повариха подступала с явным намерением дать ей в ухо. — Я не знаю.
Глава тридцать пятая
РЫЦАРЬ В СИЯЮЩИХ ДОСПЕХАХ
Десперо тоже размышлял о своём хвосте. Если Повариха не знала, что делать с его хвостом, то ему надо было понять, как теперь жить без хвоста. Десперо сидел на куле с мукой на самой верхней полке кладовки и плакал.
Боль на месте отрубленного хвоста была нестерпимой, и он плакал от боли. А ещё он плакал от счастья. Он выбрался из подземелья! Он вернулся назад, к жизни и свету! Спасение пришло очень вовремя, потому что теперь ему надо помочь Горошинке, надо оградить принцессу от ужасной участи, которую уготовил для неё этот ужасный крыс.
Так что Десперо плакал от счастья, боли и благодарности. А ещё от усталости, отчаяния и надежды. Он плакал от всего разом — от всех чувств, которые могут нахлынуть на маленького мышонка, которого сперва осудили на смерть, а потом чудесным образом от неё избавили, чтобы сам он мог спасти от напастей свою возлюбленную.
Короче, читатель, Десперо плакал.
А наплакавшись, так и заснул на куле с мукой. На улице тем временем закатилось солнце, стемнело, и на небо одна за другой высыпали звёзды. Потом звёзды снова уступили место солнцу, а Десперо всё спал и спал. И ему снился сон.
Ему снились высокие разноцветные окна-витражи и мрак подземелья. Свет в его сне ожил, сияющий, всепобеждающий, и превратился в рыцаря с мечом. И рыцарь сражался с мраком.
Мрак тоже принимал разные обличья. Сначала он был похож на маму и говорил непонятные французские слова. А потом он превратился в папу и стал бить в барабан. После он стал братцем Ферло в чёрном капюшоне и говорил «нет» на любые просьбы и мольбы. В конце концов мрак превратился в огромную крысу и начал ухмыляться — угрожающе и зловеще.
— Мрак! — в ужасе восклицал Десперо, глядя влево.
— Свет! — с надеждой восклицал он, глядя вправо.
Потом он воззвал к рыцарю:
— Кто ты? Ты спасёшь меня?
Но рыцарь не ответил.
— Кто же ты? Скажи! — снова попросил мышонок.
Рыцарь перестал размахивать мечом и посмотрел на Десперо.
— Ты хорошо меня знаешь, — уверенно произнёс он.
— Разве? — удивился Десперо. — Откуда?
— Знаешь, — повторил рыцарь.
Он медленно снял с головы шлем, и под ним… не оказалось ничего. Сияющие доспехи были пусты.
— Неужели никакого рыцаря нет? — Десперо был очень огорчён. — Выходит, всё это выдумки? Выходит, прекрасной принцессе не с кем жить-поживать и добра наживать?
Читатель, знаешь, что сделал мышонок Десперо? Он опять заплакал. Прямо во сне.
Глава тридцать шестая
ЧТО ПРИНЕСЛА С СОБОЙ МИГГ
Пока мышонок спал, Роскуро начал приводить свой ужасный замысел в действие. Хочешь узнать, как он это сделал, читатель? Что ж, слушай. История получилась довольно некрасивая. Гнусная история. И жестокая. Но послушать такую историю очень даже полезно. Ты ведь достаточно пожил на свете и знаешь, что в жизни тоже не всегда всё происходит гладко. Поэтому слушай.
Вот как это случилось. Для начала крыс Роскуро довершил дело, которое начал когда-то давным-давно. Он перегрыз верёвку Грегори. Перегрыз начисто, так что тюремщик мгновенно заплутал в подземном лабиринте. А поздно вечером, когда весь замок погрузился во тьму, по золотой лестнице в покои принцессы прокралась Миггери Coy.
В руке у неё была свечка. А в карманах фартука имелось ещё кое-что, и это кое-что не сулило ничего приятного. В правом кармане Миггери Coy сидела крыса, вернее, крыс в красной мантии на плечах и с ложкой на голове. Роскуро спрятался в карман на случай, если Мигг повстречает кого-нибудь по пути к принцессе. В левом кармане её фартука лежал огромный нож-тесак, тот самый, которым она отрубила хвост известному тебе мышонку.
Свечку, крысу и нож — вот что несла с собой в покои принцессы Миггери Coy. И она уже поднималась по лестнице.
— Ух ты! — крикнула она Роскуро. — Темнотища-то какая!
— Да, да, — прошептал он в ответ. — Хоть глаз выколи.
— Когда я буду принцессой… — громогласно начала Мигг.
— Тсс, — оборвал её Роскуро. — Могу я попросить вас об одолжении? Держите пока ваши блистательные планы на будущее при себе, хорошо? А ещё, если вас не затруднит, перестаньте орать. Будьте так любезны перейти на шёпот. В конце концов, мы прибыли сюда по весьма секретному делу. Вы умеете шептать, милая?
— Умею! — радостно гаркнула Миггери Coy.
— В таком случае, умоляю, немедленно начните применять это умение на практике.
— Ух ты, говорит-то как! — восхитилась Мигг. — Ладно, буду потише.
— Премного благодарен, — сказал Роскуро. — Нам надо ещё раз повторить план действий?
— Так я ж всё запомнила! — громким шёпотом ответила Мигг. — У меня всё туточки, в голове. — И она постучала пальцем по виску.
— Это обнадёживает, — ответил Роскуро и добавил: — Но всё-таки, дорогая, думаю, стоит повторить всё шаг за шагом. Разочек. Чтобы избежать срывов.
— Значит, так… — раздумчиво начала Мигг, — заходим мы в спальню к принцессочке, а она там спит-сопит-храпит, и тут я бужу её, показываю ей нож и говорю: мол, хочешь в живых остаться — пойдём со мной.
— Но вы её не тронете, — вставил Роскуро.
— Не трону, — согласилась Мигг. — Потому что я сделаю её своей фрейлиной, когда сама стану принцессочкой.
— Совершенно верно. Вы — из грязи в князи, а она — в обратном направлении. И всё — по мановению волшебной палочки!
— Ух ты! По мановению! — восхитилась Мигг.
Ей так понравилась эта фраза, что она стала повторять её про себя и вслух на все лады, пока Роскуро не спросил:
— А дальше-то что?
— А дальше я велю ей вылезать из кровати и отправляться со мной. В небольшое путешествие.
— Ха! Именно! В небольшое путешествие. Как таинственно это звучит! Какая удивительная недоговорённость сквозит в этих словах. В небольшое путешествие. Вот уж воистину!
— А потом, — продолжала Мигг с воодушевлением, поскольку добралась до самой заветной части их хитроумного замысла, — мы отводим её на самое дно подземелья. Там её ждёт много длинных уроков, потому что мы станем учить её быть послушной служанкой. А она мне даст короткий урочек, как быть принцессочкой. И как только мы всему научимся, мы с ней меняемся местами. Она становится служанкой, а я — принцессочкой. Ух ты, здорово! — в который раз восхитилась Мигг такому повороту событий.
Что ж, читатель, Миггери Coy довольно точно изложила тот самый план, которым соблазнил её Роскуро во время их первой встречи. Разумеется, план этот был совершенно нелепым.
Ну кто, скажи на милость, принял бы Мигг за принцессу, а принцессу — за Мигг, пусть даже на мгновение? Однако, как я уже говорила, Миггери Coy большой сообразительностью не отличалась. К тому же ты ведь помнишь, читатель, как сильно мечтала эта девочка стать принцессой? Господи, да она только одной этой мечтой и жила! Оттого-то она так легко и поверила, что предложенный Роскуро нелепый, бредовый план можно осуществить. Она поверила в это всем сердцем, понимаешь?
На самом же деле у Роскуро был другой план, куда более простой и ужасный. Он действительно намеревался отвести принцессу в самые чёрные и страшные глубины подземелья. Там Мигг по его приказу должна была заковать её в кандалы и оставить. Оставить светлую, сияющую принцессу с её серебристым, как колокольчик, смехом в чёрной тьме.
Навсегда.
Глава тридцать седьмая
ПОПРОБУЙ
Она спала, и ей снилась мама, королева. Мама протягивала ей ложку и говорила:
— Попробуй, моя хорошая, попробуй, Горошинка, и скажи: вкусно или нет.
Принцесса наклонилась вперёд и отпила немного супа из протянутой мамой ложки.
— Мамочка! — воскликнула она. — Как вкусно! Я такого супа никогда не пробовала!
— Верно, — согласилась мама. — Замечательный суп.
— А можно ещё? — спросила Горошинка.
— Я дала тебе попробовать, чтобы ты никогда не забывала этот вкус, — сказала мама. — Запомни этот вкус навсегда.
— Я хочу ещё!
Но едва принцесса произнесла эти слова, мама куда-то исчезла. И тарелка с ложкой исчезли вместе с ней.
— Неужели снова расставаться? — огорчилась Горошинка. — Неужели опять утрата?
Но тут она вдруг услышала своё имя. Принцесса радостно обернулась, надеясь, что снова появилась мама. Но голос был не мамин. Он принадлежал кому-то другому, шёл откуда-то издалека и велел ей просыпаться. Просыпайся! Просыпайся!
Принцесса открыла глаза. У её постели стояла Миггери Coy. В одной руке у неё был нож, а в другой — свеча.
Горошинка удивилась.
— Мигг?
— Ух ты! — шёпотом воскликнула Мигг.
— Говорите! — скомандовал Роскуро из кармана фартука.
Мигг зажмурилась и заученно протараторила:
— Если хочешь остаться в живых, принцессочка, пойдём со мной.
— Это ещё зачем? — возмутилась Горошинка, которая вовсе не привыкла слушаться кого попало. — Ты что выдумала?
Мигг перестала жмуриться и прокричала:
— Ты пойдёшь со мной, и внизу, в подземелье, у нас будут уроки — у тебя много длинных, а у меня немножко коротких. А потом ты станешь мной, а я — тобой.
— Нет!!! — завопил Роскуро из кармана. — Нет! Всё неправильно! Всё не так!
— Чей это голос? — вскинулась принцесса.
— Мой, ваше высочество! — Роскуро выполз из кармана фартука и устроился на плече Мигг, обвив её шею хвостом, чтобы не свалиться. — Ваше высочество! — повторил он, снял ложку с головы и осклабился, обнажив оба ряда мерзких, хищных зубов. — Думаю, вам следует сделать так, как предлагает Миггери Coy. Как вы сами видите, в руках у неё нож, пребольшой и преострый. И она может пустить его в ход. По моей команде.
— Что за бред! — фыркнула Горошинка. — Вы не смеете мне угрожать. Я принцесса.
— Нам-то это отлично известно. Зато ножику совершенно всё равно, что вы — особа королевской крови. И кровь из вас польётся совершенно такая же, как из любого другого человека.
Горошинка посмотрела на Мигг. Мигг улыбнулась. Нож сверкнул отражённым от пламени светом.
— Мигг? — окликнула девочку принцесса, и голос её чуть дрогнул.
— Кстати, — добавил Роскуро, — не думаю, что мне придётся долго уговаривать Мигг сделать этим ножиком чик-чик. Мигг очень опасный человек, принцесса. И ей очень легко внушить всё что угодно.
— Но мы с ней друзья! Правда, Мигг?
— Чё?
— Поверьте, принцесса, вы с ней — не друзья, — твёрдо сказал Роскуро. — И полагаю, будет лучше, если вы станете вести переговоры исключительно со мной, ибо главный здесь — я. Посмотрите же на меня!
Горошинка в упор посмотрела на Роскуро, сидевшего на плече Мигг с ложкой на голове. Сердце её ёкнуло.
— Вы видели меня раньше, принцесса?
— Нет. — Горошинка опустила глаза. — Я тебя не знаю.
Читатель, ты ведь понял, что она его узнала? Она поняла, что это та самая крыса, которая свалилась с люстры в мамин суп. И на голове его красовалась мамина ложка! Принцесса отвела взгляд, стараясь сдержать накативший на неё гнев.
— Смотрите внимательнее, принцесса! Или я так противен? Неужели у особ королевской крови столь тонкие чувства, что они не в силах смотреть на крыс?
— Я тебя не знаю, — повторила Горошинка. — А смотреть на тебя я вовсе не боюсь. — Она медленно подняла голову и с вызовом поглядела на Роскуро.
— Отлично, — сказал крыс. — Пусть будет по-вашему. Вы меня не знаете. Тем не менее вам стоит подчиниться моим требованиям, поскольку у моей подружки… да-да, у этой самой… имеется нож. Вылезайте из кровати, принцесса. Нам предстоит небольшое путешествие. Прошу вас одеться в то платье, в котором вы недавно были на банкете. Оно мне очень понравилось.
— И корону наденьте, — добавила Мигг. — У принцессочки непременно должна быть корона на голове.
— Да-да, верно, — подтвердил Роскуро. — Не забудьте корону, принцесса.
Не сводя глаз с Роскуро, Горошинка откинула одеяло и слезла с кровати.
— Побыстрее, — потребовал крыс. — Наше небольшое путешествие должно произойти сейчас, до рассвета, пока все в замке спят крепким сном. Они даже не ведают, даже не подозревают, какая участь постигла их принцессу.
Горошинка достала из шкафа платье.
— Оно! — Роскуро довольно кивнул и сказал сам себе: — Это то самое платье. Так и сияет, так и переливается. Просто чудо!
— Тут много пуговиц на спине, — сказала Горошинка. — Мне самой не справиться. Мигг должна мне помочь.
— Принцесса, неужели вы решили, будто сможете перехитрить крысу? Наша дорогая Миггери Coy ни за что не выпустит из рук нож. Ни на мгновение. Правда, Мигг? Вы не выпустите из рук нож, потому что иначе вам не стать принцессой. Понимаете?
— Ух ты! — воскликнула Мигг. — А я и не подумала.
Так и вышло, что Мигг осталась стоять в ножом в руках, а Горошинка была вынуждена присесть и позволить Роскуро ползать по своей спине, застёгивая пуговицы.
Принцесса сидела совершенно неподвижно, лишь облизывала губы, поскольку ей казалось, что на них сохранился солоноватый и в то же время сладостный вкус супа, которым мама кормила её во сне.
— Я не забыла этот вкус, мама, — прошептала Горошинка. — Я не забыла тебя. Я не забыла наш суп.
Глава тридцать восьмая
ДОРОГА ВНИЗ
По парадной золотой лестнице замка спускалась странная процессия: Горошинка и Миггери Coy шли рядышком, причём в спину принцессы то и дело тыкался нож, который Мигг так и не выпустила из рук. Роскуро же снова спрятался в кармане её фартука. И эта троица спускалась всё ниже, ниже, ниже.
Принцессу вели на верную гибель, а замок меж тем спал крепким сном. Король спал в своей огромной кровати, скрестив руки на груди и позабыв снять с головы корону, и ему снилось, что его жена, королева, превратилась в птичку с жёлто-зелёными пёрышками и неумолчно высвистывает его имя: Филипп, Филипп, Филипп.
Толстая Повариха спала в тесной для её необъятных телес кровати возле кухни, и ей снилось, что она потеряла рецепт супа и никак не может его найти. «Куда же я его задевала? — бормотала она во сне. — Где он может быть? Ведь это рецепт любимого супа королевы! Его надо срочно найти».
А неподалёку от Поварихи, в кладовке, на куле с мукой спал мышонок Десперо, и ему, как ты, читатель, уже знаешь, снились рыцари в сияющих доспехах, снились тьма и свет.
Во всём мирно спавшем замке горела одна-единственная свечка. Её держала в руке Миггери Coy, и пламя освещало платье принцессы, и блёстки на нём сверкали, точно звёзды. Принцесса шла твёрдым шагом и старалась ничего не бояться.
Читатель, мы уже поговорили с тобой о том, что было на сердце у мышонка Десперо, у крыса Роскуро и у служанки Миггери Coy. Но мы пока ничего не знаем про сердце принцессы Горошинки. Как в любом человеческом сердце, там нашлось место самым разным чувствам, и светлым и тёмным. В самом тёмном и укромном уголке этого сердца пылал уголёк ненависти. Горошинка ненавидела Роскуро, из-за которого погибла её мама. А в другом тёмном уголке таилась глубокая печаль: ведь мама умерла и теперь принцесса могла говорить с ней только во сне.
Ты спросишь, что же светлого было в сердце принцессы? К счастью — и мне очень приятно сообщить тебе об этом, — Горошинка была доброй девочкой, и, что ещё важнее, она умела сопереживать ближнему. Ты понимаешь, что значит сопереживать?
Попробую объяснить. Вот, например: тебя ведут в подземелье против твоей воли. Тебе в спину то и дело тычут огромным ножом. Ты изо всех сил стараешься сохранить присутствие духа. И всё-таки в эту тяжёлую минуту ты можешь думать о том человеке, который держит нож у твоей спины.
Ты думаешь: «Бедная Мигг. Ей очень хочется оказаться на моём месте, и она полагает, что из этой ужасной затеи что-то получится. Как же сильно она, должно быть, мечтает стать принцессой!»
Если ты способен так думать, читатель, значит, ты умеешь сопереживать.
Ну вот, теперь сердце принцессы у тебя как на ладони: тут ненависть, там печаль, тут доброта, там сопереживание. Вот такое сердечко билось в груди принцессы, спускавшейся со служанкой и крысой по золотой лестнице королевского замка — сперва в кухню, а оттуда ещё ниже, в самые глубины подземелья. Небо меж тем начинало потихоньку светлеть.
Глава тридцать девятая
ПРОПАЛА!
Солнце встало и пролило свет на всё, содеянное Роскуро и Миггери Coy.
Наконец проснулся и Десперо. Но — увы! — проснулся он слишком поздно.
— Да не видела я её! — вопила Луиза. — И вообще, баба с возу, кобыле легче. Пропала — и слава богу! Туда и дорога!
Десперо резко сел. Огляделся. Ой, да у него же хвоста нет! Отрубили! Откромсали! Оставили жалкий обрубок со сгустками запёкшейся крови.
— Это настоящее преступление! — отчаянно причитала Повариха. — Это ж надо! Грегори умер. Кто-то перерезал его верёвку, и бедняга заплутал в этой кромешной тьме! Напугался небось до смерти и преставился. Напасти так и сыплются на наши головы!
Не может быть!
Неужели Грегори умер?
Совершенно потрясённый Десперо поднялся и стал осторожно спускаться с верхней полки. Оказавшись на полу, он тут же высунул голову из-за двери кладовки и заглянул на кухню.
Там, посреди кухни, горестно заламывая руки, причитала толстая Повариха. Рядом с ней стояла Начальница всех служанок Луиза — высокая женщина со связкой ключей. Она беспрестанно ими звякала.
— Это чистая правда! — вторила Поварихе Луиза. — Вся королевская рать отправилась искать её в подземелье. Но вернулись они без неё. Зато принесли — кого бы ты думала? Да! Старого тюремщика! Мёртвого! А теперь ты говоришь, что Мигг тоже исчезла. Впрочем, о ней я плакать не буду.
От отчаяния Десперо чуть не пискнул вслух. Он всё проспал! Крыс его опередил. Принцесса исчезла.
— Да что ж это такое делается, мисс Луиза! — причитала Повариха. — Куда катится мир, если принцесс теперь крадут прямо у нас из-под носа, королевы помирают прямо за обедом, а мы не можем даже порадовать себя добрым наваристым супчиком! — Повариха захлюпала носом.
— Тсс! — шикнула на неё Луиза. — Не произноси это слово!
— Ещё чего?! — возмутилась Повариха. — Суп!!! Я буду говорить это слово, и никто мне не запретит! Суп! Суп! Суп! — И тут она наконец расплакалась — безутешно, навзрыд.
— Ну ладно, не печалься так! Не реви!
Луиза попыталась было погладить Повариху по плечу, но та оттолкнула её руку.
— Всё будет хорошо, — беспомощно произнесла Луиза.
Повариха отёрла слёзы краем фартука.
— Ничего не будет хорошо, — сказала она. — Никогда. Потому что у нас больше нет нашей чудной девочки. Мне в этом дворце без принцессы делать нечего.
Десперо был потрясён: эта свирепая тётка, эта мышененавистница чувствует ровно то же самое, что чувствует он сам!
Луиза снова потянулась к Поварихе с утешениями, и на сей раз Повариха не отстранилась, а даже позволила приобнять себя за плечи.
— Как нам жить-то теперь? — причитала Повариха. — Как жить?
А Луиза только повторяла:
— Ну, не плачь, только не плачь…
Десперо же горевал в одиночку, и утешить его было некому. Впрочем, горевать тоже не было времени. Надо действовать! Во-первых, надо найти короля.
Читатель, ты ведь помнишь, что Десперо удалось подслушать план Роскуро. Поэтому он знал, что принцессу наверняка увели в подземелье. Поскольку Десперо был поумнее Миггери Coy, он не принял слова Роскуро про уроки за чистую монету. Нет, он подозревал страшную правду. Никто не позволит Мигг стать принцессой. А Роскуро, залучив настоящую принцессу в свои сети, уже не отпустит её. Никогда.
Десперо — маленький, извалянный в муке, скользкий от масла бесхвостый мышонок — оставил рыдающих женщин и незаметно выбрался из кухни.
Он отправился искать короля.
Глава сороковая
ПРОЩЕНИЕ
Сначала Десперо сходил в Тронный зал, но короля там не оказалось, и, юркнув под плинтус, мышонок устремился в спальню принцессы. По дороге он наткнулся на заседание Мышиного совета: тринадцать Почтенных мышей и один Самый Главный Достопочтенный Мышан сидели под Тронным залом вокруг своей неизменной доски и обсуждали важные государственные вопросы. Десперо замер.
— Почтенные коллеги, — начал Достопочтенный Мышан и вдруг, оторвав взгляд от самодельного стола, увидел случайного гостя. — Десперо… — прошептал он.
Остальные члены Мышиного совета навострили уши, но так и не расслышали, что пробормотал Достопочтенный Мышан себе под нос.
— Простите? — сказал один.
— Извините? — сказал другой.
— Будьте любезны повторить, — сказал третий. — Мне послышалось, что вы произнесли имя Десперо?
Достопочтенный Мышан всё силился оправиться от неожиданности. Наконец он заговорил:
— Почтенные коллеги! Там при… приви… видение.
И он ткнул трясущейся лапкой в сторону Десперо.
Мыши разом повернулись.
Перед ними стоял вывалянный в муке Десперо Тиллинг, и на шее у него, точно кровавый след, болталась петля из знакомой всем мышам красной нити.
— Десперо! Сынок! — воскликнул Лестер. — Ты вернулся?!
Десперо взглянул на отца. Совсем старик… вся шерсть с проседью… Когда он успел так постареть? Ведь Десперо не было всего несколько дней! А отец выглядит, точно прошло несколько лет.
— Сынок! Это призрак моего сына! — восклицал Лестер, и его усики подрагивали. — Ты снишься мне каждую ночь! И мне каждую ночь снится, как я бью в барабан и посылаю тебя на смерть. Я был не прав, сынок! Я совершил непоправимую ошибку.
— Нет! — крикнул Достопочтенный Мышан. — Молчите!
— Но, знаешь, я его уничтожил, — продолжал Лестер. — Я уничтожил свой барабан. Ты простишь меня? — Он смотрел на сына и умоляюще прижимал лапы к груди.
— Нет же! — снова крикнул Достопочтенный Мышан. — Не просите прощения у призрака, Лестер! Вы поступили так, как того требовал долг. Долг перед мышиным сообществом.
Но Лестер не слушал Достопочтенного Мышана.
— Сынок! Прости меня! — твердил он.
Десперо смотрел на папу, на его седую шёрстку, дрожащие усики, сцепленные у сердца лапки и чувствовал, что его собственное сердце вот-вот разорвётся. Папа такой маленький, такой грустный…
— Прости меня, сынок, — повторял Лестер.
Читатель, мне думается, что прощение — тоже очень могущественная сила. И чудесная. Как надежда и любовь.
Ну и нелепая, конечно.
Ну, разве можно надеяться, что сын простит отца, который бил в барабан, посылая его на смерть. Разве предательство прощают? Какая нелепость!
Тем не менее Десперо Тиллинг ответил отцу буквально следующее:
— Я прощаю тебя, папа.
Он произнёс эти слова, так как почувствовал, что это единственный способ спасти своё сердце. Иначе оно и вправду бы разорвалось.
А потом он повернулся и обратился ко всем членам Мышиного совета.
— Вы были не правы, — сказал он. — Вы все были не правы. Вы требовали, чтобы я покаялся в своих деяниях. Теперь кайтесь вы. Отрекитесь от зла, которое вы со мной сотворили.
— Ни за что! — воскликнул Достопочтенный Мышан.
Стоя перед Мышиным советом, Десперо вдруг понял, что он очень переменился. Он совсем не тот мышонок, который стоял перед ними в прошлый раз. С тех пор он побывал в подземелье и снова выбрался к свету. Он успел узнать много такого, чего эти мыши не узнают никогда. И в сущности, совершенно не важно, что они думают о нём, мышонке Десперо.
Он развернулся и молча, без единого слова, покинул заседание Мышиного совета.
После его ухода Самый Главный Достопочтенный Мышан стукнул трясущимся кулачком по доске.
— Почтенные коллеги, — произнёс он. — Нас посетил призрак, и этот призрак велел нам покаяться и отречься от нашего решения. Давайте проголосуем. Пусть скажут «да» все, кто считает, что этого визита не было.
И все члены Мышиного совета сказали «да», тихонько, но вполне отчётливо.
Промолчал только Лестер. Отец Десперо Тиллинга промолчал. А ещё он отвернулся от остальных мышей, чтобы они не заметили его слёз.
Знаешь, почему он плакал, читатель? Потому что получил прощение.
Глава сорок первая
СЛЁЗЫ КОРОЛЯ
Десперо застал короля в покоях принцессы Горошинки: он сидел на кровати дочери, прижимая к груди кусок ткани с вышивкой. Историю её мира… Король плакал. Нет, это слишком слабо сказано. На самом деле король рыдал. Слёзы градом катились по его щекам и уже образовали у его ног целую лужу. Я ничуть не преувеличиваю. Король, судя по всему, вознамерился выплакать себя без остатка и превратиться в речку.
Читатель, ты когда-нибудь видел рыдающего короля? Понимаешь, когда сильные мира сего вдруг становятся слабыми, когда выясняется, что они самые обыкновенные люди и у них тоже есть сердце, это умаляет их величие в глазах окружающих. И окружающие приходят в ужас.
Десперо был в ужасе, уверяю тебя. Но всё-таки он заговорил с королём.
— Господин король! — окликнул Десперо.
Но король его не услышал. Он выронил вышивку и, взяв в руки огромную золотую корону, принялся бить себя в грудь — да-да, прямо этой короной, снова и снова! Как я уже отмечала, у короля Филиппа было несколько недостатков. Ты ведь помнишь, что он был близорук? Ты ведь уже знаешь, что он издавал нелепые, ни с чем не сообразные указы и законы, которые людям было очень трудно исполнять? А ещё… он был не очень-то умным. Почти как Миггери Coy.
Но, несмотря на все эти недостатки, у короля было одно замечательное, чудесное, восхитительное свойство. Он хотел и умел любить. Очень сильно. Всем сердцем. Именно так, всем сердцем, он любил королеву. И так же, всем сердцем, он любил свою дочь. Может, даже чуточку сильнее. Он любил принцессу Горошинку не просто всем сердцем, а каждой клеткой своего организма. И сейчас у него отняли самое любимое…
Десперо видел отчаянье короля. Но он всё-таки пришёл по делу. Он непременно должен сказать королю что-то очень важное. И он снова окликнул:
— Простите…
Ответа по-прежнему не было. Десперо толком не знал, как правильно обращаться к королю, если ты — мышонок. Слово господин звучало слишком просто, неподобающе просто. Он призадумался.
А потом наконец откашлялся и произнёс так громко, как только мог:
— Простите!
Перестав колотить короной в грудь, король Филипп оглядел комнату.
— Самый Высокочтимый Главный Человек! Я здесь, внизу! — уточнил Десперо.
Король перевёл взгляд на пол и прищурил глаза, из которых всё ещё лились слёзы.
— Ты жучок? — спросил он.
— Нет, я мышонок, — ответил Десперо. — Мы с вами уже встречались.
— Мышь?! — взревел король. — Ты же родственник крысы!
— Господин Самый Высокочтимый Главный Человек! Вы должны меня выслушать. Это очень важно. Я знаю, где ваша дочь.
— Правда? — Король шмыгнул носом и высморкался прямо в свою королевскую мантию. — И где же она?
Король наклонился, чтобы получше разглядеть Десперо, и на макушку мышонку капнула слеза… вторая… третья. Три огромные слезищи покатились по его спине, смывая муку. Он снова обрёл свою привычную бурую окраску.
— Господин Самый Высокочтимый Главный Человек! — произнёс Десперо, отряхиваясь от королевских слёз. — Она в подземелье.
— Врёшь! — сказал король и расправил плечи. — Я так и знал. Все грызуны — вруны и мошенники. В подземелье её нет. Я посылал туда всю королевскую рать.
— Подземелье так просто не обыскать. По-настоящему его знают только крысы. Там тысячи потайных мест, куда они могли её запрятать. Принцессу не найдёт никакая рать, если сами крысы не захотят прийти нам на подмогу.
— Чёрт побери! — Король зажал уши руками. — Не смей говорить мне о крысах! Просить помощи у крыс? Ещё чего выдумал! — Король был в бешенстве. — Крысы вне закона! Я их запретил! В моём королевстве их нет! Они не существуют.
— Это не так, господин Самый Высокочтимый Главный Человек! В подземелье под вашим замком живут сотни крыс. Одна из них похитила вашу дочь, и если вы не пошлёте туда…
Король принялся напевать, нарочито не слушая Десперо. А потом вдруг заорал:
— Я тебя не слышу! Не слушаю и не слышу! Всё равно ты говоришь неправду, потому что ты грызун, а все грызуны — вруны. — Он снова замурлыкал какую-то мелодию, а потом снова прервался и сказал: — Я нанял гадалок. Я вызвал прорицателя. Они скоро прибудут из дальних стран и скажут, где моя доченька. Они скажут мне правду. А мыши не умеют говорить правду.
— Я говорю правду, клянусь! — горячо возразил Десперо.
Но король не хотел его слушать. Он крепко зажал уши ладонями. И запел ещё громче. Огромные слезищи катились по его лицу и шумно плюхались на пол.
Десперо смотрел на него в полном смятении. Что же теперь делать? Он нервно потёр лапкой шею, привычно уже подёргал за красную нить… и внезапно вспомнил свой сон. Нет, даже не вспомнил — сон сам нахлынул на него потоком. В нём опять была тьма, был свет, был размахивающий мечом рыцарь, и — наконец — снова наступил тот страшный миг, когда Десперо понял, что под сияющими доспехами никого нет. Пустота.
Представь, читатель: Десперо стоит перед рыдающим королём, и в голову ему приходит потрясающая, совершенно неожиданная мысль. Может, доспехи пусты неспроста? Может, они кого-то ждут?
Может, они ждут его, Десперо?
«Ты хорошо меня знаешь» — так сказал ему во сне рыцарь.
— Да, — ответил ему теперь ошеломлённый догадкой Десперо. — Я правда тебя знаю!
— Я тебя не слышу! — пропел король.
— Я пойду туда сам, — твёрдо сказал мышонок. — Я стану рыцарем в сияющих доспехах. Другого выхода нет. Рыцарем буду я.
Десперо повернулся и покинул плачущего короля. Он пошёл искать Ниточных дел мастера.
Глава сорок вторая
ОСТАТОК НИТИ
Ниточных дел мастер восседал на своей катушке, помахивал хвостиком и жевал листочек сельдерея.
— Вы только посмотрите! — воскликнул он, увидев Десперо. — Нет, вы только посмотрите! Это же мышонок, влюблённый в принцессу! Вернулся из подземелья! Целёхонький! Мой предшественник, покойный Ниточных дел мастер, наверняка бы сказал, что это я сплоховал, скверно сделал свою работу, потому ты и выжил. Он бы сказал, что я слабо закрепил нить. Но это не так. Откуда мне это известно? Так вот же она, моя ниточка, — до сих пор болтается у тебя на шее.
Он довольно хмыкнул и снова принялся за сельдерей.
— Мне нужна она вся. Целиком, — сказал Десперо.
— Что целиком? Твоя шея?
— Мне нужен весь остаток нити.
— Послушай, я не вправе раздавать красную нить направо и налево, — возразил Ниточных дел мастер. — Это, знаешь ли, священная вещица. Так, во всяком случае, считается. Впрочем, поскольку я провожу с ней слишком много времени, я давно постиг её истинную сущность.
— И в чём она состоит?
— В том, что это самая обычная нить. Не больше. И не меньше. — Ниточных дел мастер пожал плечами и откусил ещё сельдерея. — Но я продолжаю притворяться, что это крайне ценная вещь. О друг мой, я притворяюсь очень умело. Кстати, для чего тебе понадобилась нить?
— Чтобы спасти принцессу.
— Ах, ну да! Прекрасная принцесса! С неё-то и начались все твои злоключения. Помню, помню…
— Я должен её спасти. Кроме меня, её спасти некому.
— Это мне знакомо. Всё неприятное приходится делать самому. А как, позволь спросить, ты используешь нитку для спасения принцессы?
— Принцессу украла крыса, вернее — крыс. Он спрятал её в подземелье. Мне непременно надо туда спуститься, а там полно поворотов, углов, тупиков…
— Короче, лабиринт, — кивнул Ниточных дел мастер.
— Именно. Лабиринт. Мне надо найти дорогу к принцессе, обязательно, где бы её ни спрятали, и вывести её обратно. Это можно сделать только с помощью нити. Так делал тюремщик Грегори: у него к ноге была привязана толстая верёвка, и он с ней ходил, чтобы не заблудиться. — Мышонок запнулся, с содроганием вспомнив, как погиб Грегори: в кромешном мраке, с перерезанной или перегрызенной верёвкой… — А я возьму вместо верёвки красную нить, — твёрдо закончил он.
Ниточных дел мастер кивнул.
— Ясно, — сказал он и задумчиво откусил ещё сельдерея. — Яснее ясного. Ты принял вызов судьбы.
— Я просто ищу принцессу.
— Тебе не дано знать, как это называется на самом деле. Ты лишь знаешь, что должен совершить невозможное, но совершенно необходимое дело.
— Невозможное? — Десперо растерялся.
— Невозможное, — подтвердил Ниточных дел мастер. — Но необходимое.
Он ещё немного пожевал сельдерей, задумчиво глядя куда-то мимо Десперо, а потом вдруг соскочил с катушки.
— Да кто я такой, чтобы стоять на пути у судьбы?! — воскликнул он. — Кати катушку куда хочешь.
— Можно взять? — Десперо всё ещё не верил.
— Забирай. Ты ведь принял вызов судьбы.
Десперо протянул передние лапки и, взявшись за край катушки, опрокинул её на круглые рёбра, как на колёса. Попробовал подтолкнуть.
— Спасибо, — сказал он, глядя в глаза Ниточных дел мастеру. — Я ведь даже не знаю вашего имени.
— Ховис.
— Спасибо, Ховис.
— Вот тебе ещё кое-что. Где нитка, там и иголка. — Ховис прошёл в угол и вернулся оттуда с иглой. — Можешь защищаться ею от врагов.
— Будет у меня вместо меча, — обрадовался Десперо. — Как у настоящего рыцаря.
— Верно. — Ниточных дел мастер отгрыз кусочек нити и закрепил новоявленный меч на поясе Десперо. — Вот так.
— Спасибо, Ховис, — снова сказал Десперо.
Поднатужившись, он упёрся плечом в катушку.
— Погоди-ка, — сказал Ховис.
Встав на задние лапки, он положил передние на плечи Десперо и приобнял его. На мышонка пахнуло пронзительно терпким сельдерейным духом. Зажав зубами красную петлю, болтавшуюся на шее Десперо, Ховис перегрыз её одним махом.
— Вот так, — удовлетворённо произнёс Ниточных дел мастер, когда нить упала на пол. — Теперь ты свободен. Помни, на этот раз тебя никто не посылает в темницу. Ты идёшь туда по своей воле.
— Да, я иду сам. Я принял вызов судьбы. — Эти слова произнеслись как-то сами собой и прозвучали естественно и приятно.
Вызов судьбы.
Повтори эти слова, читатель. Погромче. Ведь правда, в них есть что-то удивительное? Завораживающее… Они тянут тебя вперёд — к приключениям и испытаниям. В них есть надежда.
— До свидания, — сказал Ховис вслед Десперо, когда тот снова подпёр плечом катушку и покатил вперёд. — Я впервые встретил мышонка, который выбрался живым из подземелья. Да ещё вознамерился туда вернуться. До свидания, друг мой! Ты — достойнейший из всего мышиного племени.
Глава сорок третья
ЧТО ПОМЕШИВАЛА ПОВАРИХА
В тот вечер Десперо успел вытащить катушку с красной нитью из норки Ниточных дел мастера, прокатить её по многочисленным ходам и переходам замка и даже стащить вниз по лестнице — на целых три пролёта.
Читатель, позволь объяснить тебе кое-что поподробнее, чтобы ты смог представить себе, какой ценой ему это далось.
Итак, домашняя мышь среднего размера весит примерно сто граммов, иногда чуть больше. Именно такие мыши и жили в королевском замке. Но Десперо, как ты знаешь, был много меньше среднего размера. Он ведь так и не вырос. На самом деле он был очень мелким мышонком и весил вполовину меньше обычной мыши, то есть около пятидесяти граммов. Только представь! Крошечный, пятидесятиграммовый мышонок катит через весь замок катушку, которая весит почти столько же, сколько он сам.
Как думаешь, читатель, много шансов у такого рыцаря достойно ответить на вызов судьбы?
Да никаких! Ноль шансов. Ноль без палочки!
У Десперо не было шансов.
И всё же… Взвешивая его шансы, не стоит забывать о его любви к принцессе. Мы с тобой уже знаем, что любовь — нелепая, чудесная и, главное, могущественная вещь. Любовь способна двигать горы. А заодно и катушки с нитками.
Десперо помогали любовь и твёрдость духа. Тем не менее, добравшись к полуночи до двери во дворцовую кухню, он страшно, неимоверно устал. Лапки его подкашивались, все мышцы нервно подёргивались, обрубок хвоста трясся мелкой дрожью. А путь-то впереди предстоял немалый: через всю кухню, потом вниз по бесконечным ступеням и уже там, в подземелье, по неведомым коридорам, по этому мрачному обиталищу крыс — незнамо куда. Как, как он найдёт там Горошинку? Читатель, если честно, едва Десперо задумывался о том, что ожидало его внизу, его охватывало полнейшее отчаянье. Отвратительное чувство.
Сейчас он прислонился лбом к катушке и тут же ощутил запах сельдерея. Он вспомнил Ховиса. Похоже, Ховис верит в него. Он верит, что Десперо недаром принял вызов судьбы. Мышонок поднял голову, расправил плечи и снова покатил катушку — прямиком на кухню, где в этот поздний час всё ещё горел свет. Жаль, что Десперо заметил это слишком поздно.
Он замер.
На кухне, возле плиты, возилась Повариха. Она помешивала стоявшее на огне варево.
Что это? Соус? Нет.
Рагу? Нет.
Повариха помешивала… суп! Да-да, суп! Представляешь, читатель? Прямо под носом у короля, в его собственном замке, она преступила изданный королём закон. Эта толстуха готовила суп!
Мышонок ошеломлённо смотрел, как она склоняет голову над кастрюлей и с наслаждением вдыхает душистый ароматный пар. Губы её растянулись в блаженной улыбке, а парок, подсвеченный горевшей сзади свечкой, образовывал вокруг её головы настоящий светящийся нимб.
Десперо прекрасно усвоил, как относится Повариха к появлению мышей на своей кухне. Он хорошо помнил, как она приказала Мигг его убить. Убей эту мышь! У меня для мышей один приговор; убивать всех подряд.
Но путь в подземелье лежит через кухню. Другого пути нет. И времени на раздумья тоже нет. Скоро встанет солнце, все в замке проснутся, и тогда уж он точно не сможет прокатить по кухонному полу катушку и остаться незамеченным. Так что придётся перебраться на другой конец кухни сейчас, в присутствии этой мышененавистницы Поварихи.
Десперо подсобрал остатки отваги и сил и снова покатил катушку — вперёд и вперёд, к двери в подземелье.
Повариха тут же оторвалась от кастрюли и застыла. Только капли супа капали на пол с ложки.
— Кто здесь? — громко спросила Повариха.
Глава сорок четвёртая
ЧЬИ ЭТО УШИ?
— Кто здесь? — снова окликнула Повариха.
Десперо предпочёл промолчать. Он замер.
На кухне воцарилась абсолютная тишина.
— Хм, — сказала наконец Повариха. — Никого. Должно быть, послышалось. Всё мои дурацкие уши: как разволнуюсь, они сразу слышат невесть что. И уши дурные, и сама я дура старая, дёргаюсь на любой шум! — Она снова повернулась к плите: — Просто боюсь, что застукают меня с этим супчиком.
Мышонок устало облокотился на катушку. Сердечко его колотилось, лапки дрожали, но тут произошло нечто совершенно удивительное.
Влетевший в окно ночной сквозняк заплясал над плитой и, подхватив ароматный парок, курившийся над кастрюлей, полетел дальше, в другой конец кухни, и донёс запах супа до самого носа Десперо.
Десперо поднял голову. Принюхался. Жадно втянул аромат супа в обе ноздри. Никогда в жизни не доводилось ему вдыхать столь восхитительный, неповторимый запах! Он словно пил его, и от каждого глотка становился сильнее и отважнее!
Повариха склонилась над плитой, окунула черпак в кастрюлю и вынула его полнёхоньким — с супом. Разок подув на суп, она нетерпеливо отпила с краю и проглотила…
— Хммм! — Довольно хмыкнув, она сделала второй глоток. — Чего-то не хватает. Кажется, соли.
Отложив черпак, она взяла огромную солонку с дырочками, перевернула и принялась вытряхивать соль в кастрюлю.
А оживший от запаха супа Десперо с новой силой упёрся плечом в катушку.
— Главное, идти побыстрее, — говорил он сам себе, отправляясь в путь через кухню. — И ни о чём не задумываться.
Повариха резко обернулась.
— Да кто здесь, в конце-то концов?! — возмущённо крикнула она, не выпуская из рук солонку.
Десперо снова замер. И спрятался за катушку, потому что толстуха решительно взяла в руки свечку и подняла её над головой.
— Гмм… гмм… — озадаченно хмыкала Повариха.
Неровный свет приближался.
— Что это? — ахнула она.
Свет упал на длинные уши Десперо, торчавшие из-за катушки с нитками.
— Так! Чьи это уши?
И тут свеча ещё немного сместилась и осветила Десперо целиком.
— Мышь! — возмутилась Повариха. — У меня на кухне мышь!
Десперо закрыл глаза. И стал готовиться к смерти.
Он ждал. Ждал… А потом вдруг услышал смех.
Тогда он отважился открыть глаза. И посмотреть на Повариху.
— Ха-ха-ха! — Она так и заливалась хохотом. — Это ж надо! Впервые в жизни я радуюсь, увидев на кухне мышь! Спрашивается — почему? Ха-ха! Да потому что мышь — это не королевский стражник. Она меня не накажет за то, что я сварила себе супчик! Мышь не сошлёт меня в подземелье за то, что я не выбросила свою ложку-поварёшку. Подумать только! Я, Повариха, рада видеть мышь!
Толстуха раскраснелась от хохота. Огромный живот её ходил ходуном.
— Ха-ха-ха!!! — не унималась она. — Ко мне пожаловала не какая-нибудь мышь! Особенная! С иглой на поясе! И без хвоста! Вот так мышка! Ха-ха-ха!!!
Она хохотала, закинув голову и оттирая выступившие на глазах слёзы.
— Ты кто: мальчик или девочка? Да ладно, не важно. Только вдумайся, мышаня! До чего ж чудные настали времена! А раз такое дело, нам с тобой надобно заключить мир. Нет, перемирие. Я не стану спрашивать, что тебе понадобилось на моей кухне, а ты за это никому не расскажешь, что я тут готовлю по ночам.
Она вернулась к плите, поставила свечку, снова сунула в кастрюлю черпак, вынула его до краёв полным супа и, причмокивая, отпила глоток.
— Чего-то не хватает… Пока чего-то не хватает… Только чего?
Десперо так и сидел на полу, не смея шевельнуться. Его парализовало страхом. Из его левого глаза выкатилась слезинка… Ведь он был готов принять смерть от руки Поварихи.
А она над ним посмеялась. Понимаешь, читатель?
Десперо даже сам удивился, до чего обидным показался ему этот смех.
Глава сорок пятая
ВОТ ТАК СУП!
Повариха помешала суп и, отложив черпак, снова взялась за свечу. Она снова захотела посмотреть на Десперо.
— Чего ж ты ждёшь? — удивилась она. — Беги! Беги же! В другой раз от меня живым не уйдёшь! Это твой единственный шанс.
До Десперо снова долетел аромат супа. Он поднял нос, принюхался. Усики его задрожали.
— Да. Представь. Пахнет самым что ни на есть настоящим супом. У нас, между прочим, пропала принцесса. Тебе, конечно, невдомёк, кто это. Да и на что она тебе сдалась? Но она такая милашка, спаси Господи её душу! И вот — пропала! Ужасные времена. А когда наступают ужасные времена, лучший ответ — это суп! Ну как, пахнет ответом?
— Пахнет. — Десперо кивнул.
Повариха снова повернулась к плите, поставила свечу и взялась за черпак — пора было помешать суп.
— Тёмные, мрачные времена, — заключила она и покачала головой. — А с супом этим… я просто лукавлю… пытаюсь себя обмануть. Кому нужен суп, если его некому есть? Если некому порадоваться этому супу всем сердцем…
Она вдруг перестала мешать. И взглянула на Десперо.
— Эй, мышаня! Супчику хочешь?
Не дожидаясь ответа, она взяла блюдце, плеснула туда немного супа и поставила блюдце на пол.
— Ну, иди сюда, — позвала Повариха. — Я тебя не обижу, честное слово.
Десперо подёргал носиком. Потрясающий, вкуснейший аромат! Не спуская бдительного взгляда с Поварихи, мышонок выбрался из-за катушки и подбежал чуть ближе к блюдцу.
— Не стесняйся! Пробуй!
Мышонок залез в блюдце, встал лапками прямо в суп и, прильнув ртом к душистой поверхности, сделал первый глоток. Вот так вкуснота! Куриный бульон, с чесноком, с кресс-салатом.
Читатель, ты помнишь, что точно такой бульон подавали на последний обед королевы?
— Ну как? — Повариха с тревогой ожидала приговора.
— Очень вкусно, — ответил Десперо.
— А чеснока не многовато? — Толстые пальцы нервно перебирали край фартука.
— Нет же! — сказал Десперо. — Замечательный суп.
Наконец Повариха улыбнулась.
— Вот и славно. Супчик ещё никому не повредил. Ни человеку, ни мыши.
Склонив головку, мышонок сделал второй глоток, а толстуха стояла над ним и, улыбаясь, приговаривала:
— Так, значит, вкусный, говоришь? И всего в нём достаточно?
Десперо успевал только кивать. Шумно, большими глотками он пил бульон и, лишь выпив всё, до последней капли, выбрался из блюдца — с намокшими лапками, каплями супа на усах и круглым, сытым животом.
— Неужто наелся уже? — всплеснула руками Повариха. — Ну, съешь ещё ложечку, а? Ну, пожалуйста!
— Не могу больше, — ответил Десперо. — И вообще я очень спешу. Я ведь иду в подземелье спасать принцессу.
— Ты? Спасать принцессу? — Толстуха опять расхохоталась. — Нет, вы только поглядите на него! Мышь спасает принцессу!
— Да, — твёрдо сказал Десперо. — Я принял вызов судьбы.
— Тогда иди. Уж кто-кто, а я тебе мешать не стану.
Повариха распахнула перед мышонком дверь, ведущую к лестнице в подземелье, и он перекатил катушку через порог.
— Удачи тебе! — сказала толстуха напоследок и, не удержавшись, снова хихикнула. — Уж ты спаси принцессу, не подкачай!
Закрыв за ним дверь, Повариха тяжело прислонилась к ней и пожала плечами.
— Ну не знаю! Если это не сигнал, что в нашем королевстве что-то прогнило, тогда и не знаю, что нас образумит. Подумать только: я, Повариха, кормлю мышонка супом! А потом ещё желаю ему удачи, потому что он, видите ли, отправился спасать принцессу! Ну и дела! Ну и времена!
Глава сорок шестая
МЫШИНАЯ КРОВУШКА? ОТЛИЧНО!
Десперо стоял на самом верху лестницы и вглядывался в ожидавший его мрак.
— Ой, — сказал он себе. — Ой…
Он и забыл, что в подземелье так темно. А ещё он забыл эту ужасную вонь — запах крыс, смешанный с запахом страдания.
Но в сердце его пылала любовь к принцессе, в животе булькал толстухин бульон, и Десперо чувствовал себя сильным и отважным. Поэтому, не предаваясь унынию, он приступил к сложнейшей процедуре: начал спускать катушку по узким крутым ступеням.
Всё ниже, ниже, ниже спускался Десперо Тиллинг вместе с катушкой красных ниток. Но как же медленно, как нестерпимо медленно это происходило! И какая тьма, какая кромешная тьма здесь царила!
— Расскажу-ка я себе сказку, — решил Десперо. — Хоть не так мрачно будет на душе. Так… с чего же начать? Ага, начало будет такое: Однажды жил да был… Да, точно. Однажды жил да был мышонок. Очень маленький, совсем крошечный. А ещё жила-была принцесса. Не мышиная, а человеческая. Звали её Горошинка. И так случилось, что судьба назначила этому мышонку испытание. Он должен был служить принцессе верой и правдой и спасти её из заточения, из ужасной мрачной темницы.
Собственная сказка изрядно приободрила Десперо. Глаза его потихоньку привыкали к темноте, и он спускался теперь по ступеням куда быстрее и увереннее, шепча себе под нос продолжение сказки — про злобного крыса, толстую девочку-служанку, прекрасную принцессу, храброго мышонка, суп и катушку с красными нитками. На самом деле, читатель, его сказка была очень похожа на ту, что ты читаешь сейчас. И она вселяла в Десперо всё новые и новые силы.
И вот, в какой-то момент, он эти силы не рассчитал. Он толкнул катушку слишком сильно, и она, стремясь побыстрее выполнить свою благородную миссию по спасению принцессы, покатилась вниз — одна, без мышонка.
— Нет! Стой! — закричал Десперо и со всех ног устремился следом.
Но катушка скакала со ступеньки на ступеньку всё быстрее и быстрее. Десперо остался далеко позади, а катушка всё летела, не разбирая дороги. И вот, достигнув подножия лестницы, она покатилась по полу, покатилась-покатилась и — прикатилась прямиком в кривые крысиные лапы.
— Так-так, что тут нам попалось? — спросил одноухий крыс у катушки и тут же ответил себе сам: — К нам прикатилась замечательная катушечка с замечательной красной ниточкой. Для крыс это означает только одно.
Боттичелли Угрызалло поднял голову и втянул носом воздух.
— Я чую… Что я чую? Нет, быть этого не может! Но тем не менее. Пахнет супом! Странно… — Он снова принюхался. — Ещё пахнет слезами. Человеческими. Замечательно. А ещё я чую… — Он задрал голову повыше и втянул в себя побольше воздуха. — Я чую запах муки и подсолнечного масла. Сколько же тут всего намешано! Вопрос — что стоит за всеми этими запахами? Вот именно! Мышиная кровушка! Несомненно! Неоспоримо! Ха-ха! К нам идёт мышь!
Боттичелли снова посмотрел на катушку и, ухмыльнувшись, легонько подтолкнул её лапой.
— Красная нить! Да! Несомненно! Жизнь в этом подземелье и так пошла славная, а тут ещё такой подарок! К нам пожаловала мышь!
Глава сорок седьмая
ВЫБОРА НЕТ
Десперо стоял на ступенях. Его била дрожь. Катушка, судя по всему, ускакала безвозвратно — её не видно и не слышно. Эх, он ведь мог привязать конец нитки к поясу, мог… А теперь уже слишком поздно.
Он вдруг осознал всю безнадёжность своего положения. Он всего лишь мышонок, крошечный мышонок, он весит жалких пятьдесят граммов, а вокруг — тьма и кишащий крысами лабиринт. И всё его оружие — привешенная к поясу иголка. Но ему непременно надо найти принцессу! Найти и спасти.
— Я не смогу, — произнёс он в тёмное никуда. — У меня ничего не выйдет…
Он стоял, не смея и шагу ступить.
— Надо возвращаться, — сказал он себе.
Но не двинулся с места.
— Надо вернуться наверх, — повторил он.
И шагнул назад.
— Нет, не могу. Назад нельзя. У меня нет выбора. Нет выбора.
И он сделал шаг вперёд. А потом ещё один.
«Нет выбора, — выстукивало его сердце, пока он спускался по лестнице. — Нет выбора, нет выбора, нет выбора…»
А внизу, у лестницы, его поджидал Боттичелли Угрызалло. Едва Десперо одолел последнюю ступеньку, одноухий крыс окликнул его, точно повстречал старого друга:
— Наконец-то! Я уж тебя заждался!
Десперо разглядел во мраке тёмный силуэт крысы. Ну вот. То, чего он так боялся, то, что приводило его в такой ужас, подступило неотвратимо.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — произнёс Боттичелли.
Десперо положил лапку на иголку.
— Ой, мы ещё и вооружены! Очаровательно! — сказал Боттичелли и поднял лапы вверх. — Сдаюсь, сдаюсь.
— Я… — начал Десперо.
— Ты, — закивал Боттичелли. Крыс снял медальон и начал раскачивать его взад-вперёд. — Продолжай. Внимательно тебя слушаю.
— Я не хочу причинить тебе зло, — проговорил Десперо. — Мне просто надо пройти. Мимо тебя. Я принял вызов судьбы.
— Неужели? Как интересно! Мышонок принял вызов судьбы. — Медальон всё раскачивался. Взад-вперёд, взад-вперёд. — И куда же она тебя вызвала?
— Я должен спасти принцессу.
— Принцессу, — повторил Боттичелли. — Принцессу-принцессочку. Что-то в последнее время о ней слишком много разговоров. Сюда, знаешь ли, вся королевская рать приходила, искали её. Само собой, не нашли. А теперь к нам пожаловал мышонок. Он принял вызов судьбы и заявился искать принцессу.
— Да, — сказал мышонок и попробовал обойти Ботичелли слева.
— А ты занятный. — Боттичелли лениво, словно нехотя, заступил ему путь. — Куда ж ты так торопишься?
— Но мне надо… — пролепетал Десперо. — Я правда тороплюсь…
— Да-да, разумеется. Ты должен спасти принцессу. Это я уяснил. Но чтобы спасти её, ты сперва должен её найти, верно?
— Верно, — подтвердил Десперо.
— А что, если я знаю, где она? — сказал Боттичелли. — Более того, я готов отвести тебя прямиком туда, где она находится.
— Правда? — дрожащим голосом переспросил Десперо. Он был в нерешительности, и лапка его, сжимавшая иглу, дрогнула. — А почему ты решил мне помочь?
— Почему, спрашиваешь? А почему нет? Хочу сделать доброе дело. Для человечества. Внести свою лепту в спасение принцессы.
— Но ты же…
— Крыса, — подсказал Боттичелли. — Именно. Я крыса. И твоя др-др-дрожь подтверждает, что твоих непомерно длинных ушей достигли слухи о том, что мы, крысы, якобы злы и кровожадны. Так вот, эти слухи изрядно преувеличены.
— Да, я слышал… — сказал Десперо.
— Если ты, — произнёс Боттичелли, раскачивая медальон, — разрешишь мне оказать тебе эту услугу, на самом деле это будет услуга не тебе, а мне. Я, конечно, помогу тебе и принцессе, но главное — моя доброта и бескорыстность помогут развеять миф о крысах, который преследует нас везде и всюду. Так как, ты позволишь тебе помочь? Ты позволишь мне помочь самому себе и моим соплеменникам?
Читатель, как ты думаешь, это была уловка?
Разумеется.
Крыс Боттичелли Угрызалло никому на самом деле не хотел помогать. Совсем наоборот. Ты же помнишь, что он любил больше всего на свете? Он любил причинять боль и страдания. И сейчас он ужасно хотел помучить этого крошечного мышонка. А как сделать это сподручнее всего?
Вот именно! Отвести его туда, куда он так стремится. Прямиком к принцессе. Пусть сбудется его заветное желание, пусть он увидит свою любовь, а уж потом умрёт. Мышонок после этого будет намного, намного вкуснее! Мышонок, щедро сдобренный надеждами и горькими слезами, белой мукой и подсолнечным маслом! Мышонок, сдобренный несчастной любовью!
— Друг мой, меня зовут Боттичелли Угрызалло. И ты можешь мне доверять. Ты должен мне доверять. А как зовут тебя?
— Десперо. Десперо Тиллинг.
— Десперо Тиллинг, оставь в покое иглу и пойдём со мной.
Десперо испытующе посмотрел на крыса.
— Пойдём, пойдём, — продолжал тот. — И сними лапу с иглы. Лучше цепляйся за мой хвост. Я отведу тебя к принцессе. Обещаю.
Читатель, припомни-ка, крысы выполняют свои обещания? И чего эти обещания стоят?
Вот именно. Ничегошеньки. Крысам доверять нельзя.
Но тогда я задам тебе другой вопрос: был ли у Десперо выбор? Было ли ему за что ухватиться, кроме хвоста Боттичелли Угрызалло?
Ты снова прав. Ухватиться ему было не за что.
Мышонок протянул лапку. И ухватился за крысиный хвост.
Глава сорок восьмая
НА КРЫСИНОМ ХВОСТЕ
Читатель, ты когда-нибудь трогал крысиный хвост? Ощущение пренеприятное: точно трогаешь длинную, холодную, покрытую чешуйками змею. Но это ещё полбеды. Гораздо хуже, когда ты всецело зависишь от этой самой крысы и она обещает тебе помочь, но в глубине души ты знаешь, что ничего доброго из этой затеи не выйдет, и, цепляясь за крысиный хвост, ты летишь навстречу собственной гибели. Но… Цепляться-то больше не за что. И это ужасно.
Десперо ухватился за хвост Боттичелли Угрызалло. И одноухий крыс поволок его за собой — всё дальше и дальше в недра подземелья.
К этому времени глаза Десперо вполне привыкли к темноте, и он отлично видел всё вокруг. Но лучше бы он ничего не видел, потому что окружающее было ужасно, так ужасно, что сердце мышонка окончательно ушло в пятки.
Что же он увидел?
Он увидел, что весь пол в подземелье устлан клочьями шерсти, обрывками красных ниток и скелетами мышей. Да-да, повсюду во тьме белели обглоданные мышиные косточки! А ещё в бесконечном лабиринте, по которому его тащил Боттичелли, попадались скелеты людей — с оскаленными, хохочущими черепами и простёртыми вперёд тонкими костями пальцев, словно они пытались указать на правду, сокрытую неизвестно где. Правду, которую на самом деле лучше не знать.
Десперо зажмурился.
Но это не помогло. Кости, клочья шерсти, обрывки красных ниток и отчаянье. Даже с закрытыми глазами он видел всё это как наяву.
— Ха-ха! Вот именно! — приговаривал Боттичелли, заворачивая за очередной, бессчётный уже, угол.
То, что открывалось взору Десперо за каждым новым углом, страшило и угнетало, но ещё страшнее было оглянуться. Сзади бежали крысы: злобные, голодные, алчущие добычи. Задрав морды кверху, они жадно принюхивались.
— Мышью пахнет! — ликующе, нараспев проговорила одна крыса им вслед.
— Верно, пахнет мышью! — подхватила другая. — И ещё чем-то…
— Супом! — выкрикнула третья.
— Да! Да! Супом! — заверещали крысы нестройным хором.
— Кровью! — гаркнула ещё одна крыса, перекрикивая остальных.
— Кровью! — дружно грянули крысы. — Кровью.
И запели:
Мышечка, мышулечка,
мышунечка, мышушенька!
Свеженькая, с кровушкой,
и супчиком приправлена…
— Чур моё! — шикнул на них Боттичелли. — Это моя мышь, достопочтенные дамы и господа. Прошу не посягать на мою собственность!
— Господин Угрызалло! — прошептал Десперо, глядя назад, на толпу ухмыляющихся красноглазых крыс. Он снова зажмурился и, не раскрывая глаз, закричал: — Господин Угрызалло!
— Что? — отозвался Боттичелли.
— Господин Угрызалло! — повторил Десперо. И заплакал. Он просто не мог удержаться. — Пожалуйста! Принцесса… Вы обещали…
— Слёзы! — завопили крысы. — Пахнет слезами! Мышиными слезами!
— Вы обещали! — закричал Десперо.
— Дружок! — проговорил Боттичелли Угрызалло. — Мой маленький друг Десперо Тиллинг. Я обещал отвести тебя к принцессе. И я своё обещание сдержу.
Он остановился.
— Посмотри вперёд! — велел он Десперо. — Что ты там видишь? Мышонок открыл глаза. И опешил.
— Свет!
— Вот именно, — сказал Боттичелли, — Свет.
Глава сорок девятая
ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ, МИГГЕРИ СОУ?
Теперь, читатель, мы с тобой вынуждены сделать небольшое отступление. Надо же выяснить, что произошло с крысом Роскуро, девочкой-служанкой и девочкой-принцессой в подземелье до того, как туда попал Десперо.
А случилось с ними вот что. Роскуро привёл Мигг и Горошинку в самые недра подземелья и там, в потайной келье, велел служанке заковать принцессу в кандалы.
— Ух ты! — удивилась Мигг. — Как же она будет учиться? В цепях-то несподручно.
— Не стоит со мной спорить, — оборвал её Роскуро.
— Может, мы с ней прежде одёжками обменяемся? — предложила Мигг. — Ну, чтоб она сразу привыкала быть мной, а я — что я принцессочка.
— Разумеется, — кивнул Роскуро. — Прекрасная идея, мисс Миггери. Принцесса, снимите-ка свою корону и отдайте служанке.
Горошинка со вздохом отдала Миггери корону. Мигг тут же её напялила, но корона оказалась слишком велика для её небольшой головы и и соскользнула ниже — на её многострадальные уши.
— Ух ты! — ойкнула Мигг. — Большая-то какая! И ушам больно.
— Ничего, привыкнешь. — Роскуро резко перешёл на «ты».
— Как? Как я выгляжу? — Миггери уже смирилась с болью и заулыбалась.
— Как ты выглядишь? — переспросил Роскуро. — Нелепо. По-дурацки.
Мигг захлопала глазами. На них мгновенно выступили слёзы.
— Значит, я не похожа на принцессочку?
— Значит, что тебе никогда, во веки веков не бывать принцессой, даже если ты нахлобучишь на свою жалкую башку самую большую корону в мире. Ты просто дурочка, дурочкой и останешься. А теперь, чтоб от тебя была хоть какая-то польза, пошевеливайся. Закуй принцессу в кандалы. Бал-маскарад окончен.
Горестно всхлипывая, Мигг принялась разбирать лежавшую на полу груду цепей.
— Принцесса! — провозгласил Роскуро. — Боюсь, для вас тоже настал момент истины. Сейчас вы узнаете, какое будущее вас ожидает. Когда я достиг света, именно вы сослали меня обратно в подземелье. И теперь я приговариваю вас к пожизненному заточению. Вы останетесь во мраке навсегда.
Мигг подняла голову.
— Разве она не вернётся наверх? Не будет моей горничной?
— Нет, — отрезал Роскуро.
— А я-то как? Буду принцессочкой?
— Нет.
— Но я хочу быть принцессочкой!
— Да какая разница, чего ты хочешь? Кого это волнует?
Читатель, ты ведь знаешь, что за свою короткую жизнь Мигг слышала это уже много раз. Но здесь, в подземелье, она наконец осознала, что ни она сама, ни её желания и вправду никого не волнуют. Да, этот крыс прав! До её желаний никому нет дела. И никогда не было. И, что хуже всего, в будущем её ждёт то же самое…
— Но я хочу!.. — закричала Мигг и зарыдала.
— Тише, — мягко сказала принцесса. — Не надо плакать.
— Заткнитесь! — скомандовал Роскуро им обеим.
— Я хочу… — всхлипывала Мигг. — Я хочу… Я хочу…
— Чего ты хочешь, Мигг? — ласково спросила принцесса.
— Чё? — Мигг, по обыкновению, не расслышала.
— Чего ты хочешь, Миггери Coy? — громко повторила принцесса.
— Не смейте её ни о чём спрашивать! — забеспокоился Роскуро. — Замолчите!
Но было слишком поздно. Вопрос уже прозвучал. И Мигг его услышала — впервые в жизни! Вселенная замерла, и всё сущее в ней притихло в ожидании. Мир жаждал узнать, чего хочет Миггери Coy.
— Я хочу… — пролепетала Мигг.
— Чего же? — снова спросила Горошинка.
— Я хочу к маме! — выкрикнула Мигг замершему в ожидании миру. — Я хочу к мамочке моей!
— Я так тебя понимаю… — Принцесса протянула девочке руку.
Та доверчиво сунула ей свою ладошку.
— Я тоже хочу к маме, — тихонько сказала Горошинка и сжала руку Миггери Coy.
— Прекратите! — заверещал Роскуро. — Немедленно надень на неё кандалы! Закуй её в цепи!
— Ух ты, разбежался! — возмутилась Мигг. — Ни за что её не трону. И ты меня не заставишь! У меня ведь ножик есть, помнишь?
Она занесла нож над головой.
— Дурёха! Если твоя пустая башка хоть чуточку соображает, — произнёс Роскуро, — хотя я в этом глубоко сомневаюсь, ты меня не то что ножом — пальцем не тронешь. Как вы выберетесь из этого подземелья без моей помощи? Помрёте тут обе с голоду. Или ещё того хуже…
— Ух ты! И правда! — сказала Мигг. — Тогда давай веди нас наверх, а не то искромсаю тебя сейчас на мелкие кусочки.
— И не подумаю, — заявил крыс. — Принцесса останется здесь, во тьме. А ты, Мигг, делай как знаешь. Можешь остаться с ней.
— Но я хочу наверх, — сказала девочка.
— Мигг, его бесполезно уговаривать, — заметила принцесса. — Разве что он вдруг сам передумает.
— Не передумаю, — отрезал Роскуро. — Ни за что.
— Ух ты… Чё делать-то? — выдохнула Мигг и опустила занесённый нож.
Так они и остались сидеть в подземелье — крыс, принцесса и девочка-служанка. А наверху тем временем взошло солнце, прокатилось колесом по небу, скрылось за горизонтом, и снова наступила ночь. Они сидели и сидели, одна свечка догорела, и пришлось зажечь другую. А они всё сидели глубоко-глубоко под землёй.
Читатель, честно говоря, они сидели бы там до сих пор, не появись наконец Десперо.
Глава пятидесятая
ПРИНЦЕССА ПОМНИТ ЕГО ИМЯ
— Принцесса! — воскликнул Десперо. — Принцесса Горошинка! Я пришёл вас спасти!
Услышав своё имя, принцесса подняла голову.
— Десперо, — прошептала она. А потом громко закричала: — Десперо!
Читатель, поверь, когда твоё имя произносит тот, кого ты любишь, — это самое большое счастье на свете.
Самое большое.
В этот миг Десперо понял, что всё было не зря: он не зря потерял хвост, не зря был сослан в это подземелье, не зря отсюда выбрался и не зря вернулся сюда снова — уже по своей воле.
Он бросился к принцессе.
Но путь ему, скаля зубы, заступил Роскуро.
— Нет! Не трогай его! — воскликнула принцесса. — Он мой друг!
— Не бойтесь, принцессочка! — вскинулась Мигг. — Я не дам мышанечку в обиду.
Она снова схватилась за нож. И отсекла бы Роскуро голову, но немного промахнулась.
— Тьфу ты! — охнула Миггери Coy.
Глава пятьдесят первая
ЧЕМ ЭТО ПАХНЕТ?
— Уаааааауууу! — взвыл Роскуро и оглянулся посмотреть на то место, где только что был его хвост.
В этот миг Десперо, выхватив иглу из-за пояса, наставил её остриё туда, где у крыс положено быть сердцу.
— Не шевелись! — сказал он. — Убью!
— Ха-ха-ха! — расхохотался Боттичелли Угрызалло, до сих пор державшийся в тени. — Браво-браво! Мышонок вознамерился убить крысу. — Он громко стеганул хвостом по полу в знак одобрения. — Какой захватывающий сюжет! Даже занятнее, чем я предполагал. Как же я люблю, когда к нам в подземелье попадают мыши!
— Пропустите! Дайте взглянуть! — зашумели крысы.
Задние толкались и напирали на передних.
— Да уймитесь вы! — шикнул на них Боттичелли. — Не мешайте рыцарю сделать своё дело.
Десперо стоял, наставив дрожащий кончик иглы на сердце Роскуро. Он понимал: его рыцарский долг — защитить принцессу. Но поможет ли тут убийство? Отступит ли тьма, если он убьёт Роскуро?
Задумавшись, Десперо наклонил голову. Слегка, самую чуточку. И его длинные усики ненароком коснулись крысиного носа. Роскуро принюхался.
— Чем это пахнет? — спросил он.
— Мышиной кровушкой! — облизнулась крыса, стоявшая ближе всех.
— Кровью и косточками! — радостно гаркнула другая крыса.
— Ты чуешь слёзы, — подсказал Боттичелли. — Слёзы и несчастную любовь.
— Это я без вас понимаю» — огрызнулся Роскуро. — Но пахнет ещё чем-то…
Он снова принюхался.
Запах супа захлестнул его, точно гигантская волна, и на гребне этой волны ему вспомнилось всё: солнечный свет, хрустальная люстра, музыка, смех, всё-всё, что никогда ни при каких обстоятельствах не станет частью его жизни. Потому что он — крыса.
— Суп! — простонал Роскуро.
И заплакал.
— Фи! — поморщился Боттичелли.
— Фу! Фу! Фу! — зафыркали и зашикали остальные крысы.
— Убей меня! — взмолился Роскуро и упал на колени перед Десперо. — У меня всё равно ничего не получится. Мне просто хотелось света… потому я и привёл сюда принцессу… Я хотел красоты и света… хоть немножко… для себя…
— Давай же, убей его! — подзуживал Боттичелли. — Это не крыса, а недоразумение! Он плачет. Он позорит наш род!
— Не надо, Десперо, — сказала принцесса. — Не убивай его. Пожалуйста.
Десперо опустил иголку. И повернулся к принцессе.
— Что же ты? — возмутился Боттичелли. — Убей его! Убей скорее! Все вы тут жалкие слюнтяи! Аж тошно от вас становится. Совсем аппетит испортили.
— Ух ты! — воскликнула Мигг. — Да я сама его сейчас убью!
— Нет! Погоди! — воскликнула принцесса. — Роскуро, — обратилась она к плачущему крысу.
— Что? — отозвался он.
Из глаз его градом катились слёзы. Они стекали по его усам и часто-часто капали на пол.
Глубоко вздохнув, принцесса сжала руки у груди.
Знаешь, читатель, я думаю, что Горошинку в этот момент обуревали такие же сложные ощущения, как Десперо, когда у него просил прощения родной папа. Она вдруг поняла, как хрупко её собственное сердце и сколько в нём чёрных, недобрых чувств, которые, не переставая, борются с чувствами светлыми и добрыми. Ей очень не нравился этот крыс. И конечно же она никогда не сможет его полюбить. И всё же… Горошинка знала, как надо поступить, чтобы спасти своё сердце.
Поэтому она сказала своему врагу такие слова:
— Роскуро, ты хочешь супа?
Крыс всхлипнул и принюхался.
— Не мучайте меня, — пробормотал он.
— Обещаю тебе! — объявила принцесса. — Если ты выведешь нас отсюда, я велю Поварихе приготовить для тебя суп. И ты сможешь есть его в банкетном зале.
— Эй! А мы? Мы тоже хотим есть! Отдайте нам мышонка! Пора закусить! — загалдели крысы.
— Да кому он теперь нужен? — негодующе сказал Боттичелли. — У него ж весь вкус испорчен. Он приправлен добротой и всепрощением! Это несъедобно! Я к нему и не притронусь.
— Суп? В банкетном зале? — переспросил Роскуро у принцессы.
— Да, — ответила Горошинка.
— Честно?
— Честно. Честное слово.
— Ух ты! — воскликнула Мигг. — Суп же теперь вне закона!
— Но суп — это очень вкусно, — сказал Десперо.
— Конечно, — согласилась Горошинка. — Нет ничего вкуснее супа.
Она присела на корточки перед Десперо.
— Ты — мой рыцарь! — сказала она ему. — Рыцарь с сияющей иглой. Я так рада, что ты меня нашёл. Пойдём наверх и поедим супа.
И знаешь, читатель, они так и сделали.
Глава пятьдесят вторая
СТАЛИ ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ…
Читатель, ты, конечно, хочешь узнать, все ли стали жить-поживать и добра наживать. Верно?
Ответ: и да и нет.
Ну, например, Роскуро. Прожил ли он счастливую жизнь?.. Как бы это поточнее объяснить? Принцесса Горошинка дала ему свободный доступ во все покои королевского замка. Он мог беспрепятственно подниматься из подземелья на свет и так же беспрепятственно возвращаться во мрак. Но, увы, он так и не нашёл счастья — ни там, ни здесь. Боюсь, такая печальная судьба ждёт любого, чьё сердце сначала разбилось, а потом срослось, но только криво… Впрочем, крыс Роскуро раскаялся, а это уже многого стоит. Он сумел дать немного света и счастья — пусть не себе, но кому-то другому.
Каким образом?
Читатель, Роскуро рассказал принцессе об узнике, у которого когда-то была красная скатерть. И принцесса распорядилась его освободить. Роскуро вывел его из подземелья, наверх — к его дочке Миггери Coy. Как ты понимаешь, сама Мигг принцессой так и не стала, но её папа до конца своих дней обращался с ней как с принцессой. Он очень хотел загладить свою вину за то, что когда-то продал дочку за скатерть, курицу-несушку и пригоршню сигарет.
А как же Десперо? Он-то стал жить-поживать и добра наживать? Ну, если эти слова непременно означают свадьбу, то — нет. Десперо не женился на принцессе Горошинке. Мышонок не может жениться на прекрасной девушке. Так не бывает даже в причудливом мире этой сказки.
Но зато, читатель, они могут быть добрыми друзьями.
И они действительно очень подружились. И прошли вместе через множество приключений. Но это уже совсем другая, новая история. А наша сказка, читатель, подошла к концу.
Но прежде чем ты закроешь книгу, представь такую картину.
Банкетный зал. В самом центре стоит стол. Вокруг стола сидят любящий король-папа, сияющая как звезда принцесса, служанка в короне и крыса с ложкой на голове. Посреди стола стоит огромная кастрюля с супом. Ну а на самом почётном месте, возле принцессы, восседает мышонок, крошечный мышонок с огромными ушами.
Да, забыла — из-за пыльной бархатной портьеры ошеломлённо таращатся ещё четыре мышки.
— Mon Dieu! Вы только поглядите! — восклицает Антуанетта. — Он жив! Он жив! И, кажется, очень счастлив.
— Он простил меня, — шепчет Лестер.
— Ну и фрукт! — говорит Ферло. — Глазам не верю!
— Всё так и должно быть! — приговаривает Ховис, Ниточных дел мастер, и довольно улыбается. — Всё правильно.
Да, читатель. Всё правильно.
Ты согласен?