«Блюз злой мамы»
– Не было ли разумнее начать с Кембриджа, затем поехать на север, а уже оттуда на восток? – спросил Гил на следующее утро, когда они отправлялись на встречу, которая страшила Рэни, кажется, сильнее всего.
Сидящая на переднем сиденье пожилая леди скривилась:
– Имело бы смысл, если бы мы были в хороших отношениях с Джуной Найт. Именно поэтому нужно было сначала повидаться с кем-нибудь из тех, кто настроен ко мне по-дружески.
– А вы с Джуной и прежде плохо ладили?
– Да. Такое часто случается, когда поете вместе в одном ансамбле. Рико знавал Джуну еще раньше, до меня. Она пела вместе с эстрадным оркестром, которым он управлял в самом начале. Рико обещал, что, когда займется новым проектом, он не забудет о ней. Проблема в том, что после встречи со мной Рико позабыл обо всех своих прежних обещаниях. Джуна решила, что я хитростью заполучила первое место.
– А как было на самом деле? – не удержался Гил.
– Гил… – с укоризной произнесла Мэтти.
– Нет, это справедливый вопрос, Мэтти, – возразила Рэни. – Пожалуй, так оно и было, сынок. Мне тогда было семнадцать, и я думала, что на эстраде все приемлемо. До записи нашей первой песни Рико не говорил мне, что знал Джуну до меня. Я сначала думала, что она будет выступать у меня на подпевке. Я не знала, что Джуна была его первой протеже. К тому времени, как я поняла, что происходит, менять что-то уже было поздно. Я не собиралась уступать свое место в ансамбле. Нас называли «Серебряной пятеркой», а не «Рыцарской пятеркой». Что было, то было.
Высокие темно-пунцовые лесные буки, возвышавшиеся в конце подъездной дорожки, ведущей к дому, где жила Джуна Найт, напоминали сценический занавес. Над аккуратно подстриженной лужайкой поднималась красивая эдвардианская вилла из светлого камня. Рэни молчала. Ее уныние могло означать только то, что все далекие от великодушия надежды насчет преуспевания Джуны разбились вдребезги о гладкий известняк особняка.
Ржавчик остановился. Мэтти вылезла из автофургона и принялась расправлять складки на одежде и разминать мышцы, прежде чем направиться к входной двери. Гил уже собирался позвонить, когда, посмотрев через плечо, заметил задержку.
– Эй! Где наша звезда шоу?
Мэтти тоже оглянулась: Рэни оставалась в автофургоне. Старушка сидела не шевелясь и смотрела прямо перед собой. Единственным движением было ритмическое подергивание рук. Мэтти поспешила обратно по подъездной дорожке.
– Рэни, ты готова?
Пожилая женщина словно окаменела. Страх, который Мэтти заметила на ее лице после того инцидента с караоке в Альнвике, вернулся. От бойкости ничего не осталось. Она снова превратилась в старую больную леди, ноги которой не доставали до пола автофургона.
– Рэни!
– Дай минуточку передохнуть… Хорошо? Мне надо…
Ее голос заглушил теплый ветерок, какой бывает в начале осени.
– Хорошо. Мы подождем столько, сколько нужно…
Мэтти боролась с желанием взглянуть на свои часики. Внутри у нее все сжалось.
– Мне кажется, Джуна тебя ждет.
– Держу пари, так оно и есть. Наверняка собрала здесь свою армию, и все жаждут моей крови.
– Она хочет встретиться с тобой. Томми разговаривал с ней.
– Уверена, что так оно и есть. Хочет утереть мне нос после стольких лет. Ничто не доставит ей такого удовольствия, как мое унижение. – Рэни посмотрела на Мэтти покрасневшими глазами, какие бывают у плохо выспавшегося человека. – Она ненавидит меня. Почему я только на это согласилась?
Мэтти сунула голову внутрь автофургона и, понизив голос, чтобы не слышал Гил, сказала:
– Потому что это важно. Потому что ты долго это планировала и проехала долгую дорогу. Отступить сейчас будет намного хуже, чем двигаться дальше. Ты сможешь. Ты ведь как-никак Рэни Сильвер… Рэни Серебряная… Для тебя нет ничего невозможного.
– Она не успокоится, пока не заставит меня унижаться перед ней. Она будет там сидеть словно чертова первая дама и наблюдать, как я перед ней потею. Я тебе вот что скажу, девочка: Джуна Найт злопамятнее всех на свете. Она шестьдесят лет ждала лишь по той простой причине, чтобы последнее слово осталось за ней. Именно поэтому она захотела со мной встретиться.
Сердце Мэтти сжалось. Обращаясь с Рэни словно с напуганным ребенком, женщина ласково прикоснулась к ее руке.
– Мне кажется, я знаю, что происходит. Ты испугана.
– Я не…
– Нет, я уверена, что да. Но все будет хорошо. Я тебе обещаю. Это именно то, чего ты хотела. Именно ты решила приехать сюда, поэтому ситуацию контролируешь ты, а не она. Конечно, Джуна может сказать кое-что неприятное для тебя, но я уверена, что все это наносное и она не меньше тебя хочет этого. Подумай о предстоящем концерте. Будет лучше, если все члены «Серебряной пятерки» соберутся вместе. Правда же? Последний концерт, чтобы показать миру, как это было.
Рэни отрицательно покачала головой.
– Тебя послушать, так все легче легкого. Однако между мной и Джуной произошло куда больше, чем ты знаешь. Мы друг другу много чего наговорили и не сможем взять свои слова обратно.
– Надо двигаться вперед, а не оглядываться назад. Ты сможешь изменить будущее…
– Она идет или нет?
Мэтти прикрыла глаза. Помолчи-ка, Гил! Она подняла руку, надеясь, что этого будет довольно.
– Мы заходим?
– Да. – Рэни взяла сумочку, стоявшую рядом с ней, вытащила оттуда кружевной платок и провела им по лицу. – Если мы попадем под ответный огонь, виновата будешь ты.
На мгновение триумфально вернулась прежняя Рэни Сильвер.
Она вышла из автофургона и заковыляла по гравиевой дорожке к дому Джуны Найт: голова гордо поднята, дамская сумочка раскачивается, словно булава, готовая к бою. Поравнявшись с Гилом, старушка замедлила шаг и ткнула ему выставленным вперед пальцем чуть ли не под ребра.
– Называете себя владельцем клуба, дорогой? Настоящий владелец ждет, пока звезда будет готова. Каждый это знает. Ваш дед жил, соблюдая это правило. Звони, Матильда.
Дверь отворил красивый мужчина лет пятидесяти, решила Мэтти. Его приветствие было сродни порыву теплого воздуха, который едва не сдул их с выложенного йоркским камнем крыльца.
– Привет! Рад вас видеть! Как вы доехали? Нормально? Хорошо… хорошо… Извините, я Хьюго Бенекорт. Мама с нетерпением ждет вас. Она сейчас в зимнем саду. Мы собираемся пить чай. Пожалуйста, входите… входите…
Мэтти взглянула на Рэни. Лицо старушки напряглось.
– Хьюго… Она назвала своего сына Хьюго… Ну, я не особо удивлена, признаюсь. Я слышала, что второй ее муж был лордом или кем-то вроде того.
– Давайте вести себя хорошо, – чуть вздрогнув, произнесла Мэтти.
Сколько еще раз ей придется по-матерински увещевать ее? Джоанна очень бы удивилась, увидев, как ведет себя Мэтти в присутствии Рэни.
«Ты просто стараешься ее защитить, – сказала ей сестра, когда Мэтти вечером ей позвонила. – Из того, что ты мне рассказала, выходит, что старушка восьмидесяти четырех лет вдруг решила вести себя как шестнадцатилетняя девчонка. Ума не приложу, как ты справляешься».
«Она просто напугана. Только в таких случаях Рэни начинает осаждать по ночам пабы, чтобы распевать в них караоке, и донимает Гила», – ответила Мэтти.
«Как он, кстати?»
Мэтти обдумывала вопрос сестры, следуя за высоким Гилом в роскошный зимний сад восьмиугольной формы, откуда открывался чудесный вид на идеально подстриженные лужайки, окруженные кроваво-красными кленами и грациозными плакучими ивами. В кафе в Кембридже, где они сидели, Гил представлялся ей совсем другим человеком. Она до сих пор не могла понять, какой он настоящий.
Связь с теми, кто остался дома, морально поддерживала Мэтти. Она с радостью отправилась в эту поездку вместе с Рэни, однако новообретенное ощущение семьи, возникшее в снятом ею доме, оказалось якорем, который тянул ее назад. Как чувствуют себя Итан и Ава, которых вырвали из их прежнего дома и отдалили от отца? Не скучают ли они по тете?
«Ты слишком волнуешься, – мягко пожурила ее сестра, но теплота, звучащая в ее смехе, очень многое значила для Мэтти. – С детьми все в порядке. Если случаются какие-то неприятности, мы справляемся вместе, а в остальном все вполне нормально, и жизнь идет своим чередом. Дом им нравится. Ава любит читать, сидя в старом плетеном кресле в твоей комнате. Она называет его “счастливым”. Мы движемся вперед, Мэт. Мы тебя любим».
После этого Джоанна заверила сестру, что дела в «Белл Бибопе» идут хорошо и что Джек, желая помочь, появляется там почти каждый день. Дела в магазине не особо волновали Мэтти, но эти разговоры помогали ей чувствовать размеренное течение жизни ее близких, в то время как рядом с ней все постоянно менялось.
Гил обернулся:
– Видите ее? Поверить не могу, что она старше Рэни.
Мужчина слегка кивнул в сторону застекленных створчатых дверей.
Элегантная Джуна Найт живописно полулежала в бархатном шезлонге. Она словно бы сошла со страниц журнала «Вог», звезда в вечерней поре своей жизни, благословенная удивительно тонкими чертами лица и гладкой кожей. Поверх накрахмаленной белой блузки была накинута бежевая шаль. Белые укороченные джинсы и изящные балетки кремового цвета. Ее волосы, когда-то медово-светлые, теперь спадали Джуне на плечи элегантными белоснежными волнами. Простенькие жемчужные сережки и две нитки жемчуга вокруг шеи придавали ей вид мифической русалки, грациозно прилегшей на ложе, обитом молочного цвета бархатом.
– Чертова первая дама при дворе, – пробурчала под нос Рэни, и Мэтти слегка толкнула ее локтем.
– Где же она? – раздался певучий, преисполненный благожелательности голос Джуны.
Рэни ступила вперед. На губах – профессиональная улыбка артистки. Руки широко разведены в стороны.
– Джуна Найт! Глазам своим не верю!
Они не двигались с места, но сохраняли свои позы радушия, вызванного встречей, словно надеялись на то, что зрители попросят их обняться.
– Неужели минуло шестьдесят лет? – произнесла Джуна.
– Никто из нас не выглядит настолько старой, – сказала Рэни, придавая своему голосу театральное звучание, что-то между Селией Джонсон и Силлой Блэк.
– Прошу прощения, дорогая Рэни, за то, что не встаю. Четыре недели назад я перенесла операцию на колене. Мне строго-настрого рекомендовали не делать ненужных движений.
На предпоследнем слове веки ее опустились, как будто она отпускала Рэни, словно служанку.
Мэтти видела, как напряглись плечи Рэни.
– Как прекрасно снова видеть вас вместе, – поспешила она, излишне непринужденно кивая Хьюго, который, кажется, все понял.
Воздух в зимнем саду, казалось, потрескивал от электрических разрядов, пока бывшие подруги не сводили друг с друга. Их улыбки намертво застыли на губах.
Мэтти почувствовала, как у нее сдают нервы. Она оглянулась на Гила. Мужчина стоял невдалеке, скрестив на груди руки.
«Все будет хорошо, – мысленно сказала она себе. – Они неплохо поладят. У тебя просто паранойя».
– Джуна, я все понимаю. В твоем возрасте надо постоянно заботиться о своем здоровье.
Джуна снова улыбнулась. Желваки на ее скулах напряглись.
– О-о-о… я знаю. Все время находится что-то новенькое, чтобы о нем заботились. И что мне остается делать? Я не рассчитывала на то, что останусь популярной на старости лет… Господи! Где мои манеры? Садитесь, пожалуйста. Хьюго, дорогой, попроси Консуэлу принести чай. – Джуна слегка покраснела. – Понимаю, от этого веет ужасным декадансом, но я ни за что не откажусь от нашей экономки. Консуэла – сущий ангел. Как хорошо, что на склоне дней я очутилась в своем собственном доме… Впрочем, довольно обо мне. Как жизнь в доме престарелых, Рэни?
Гил громко кашлянул и выглянул в сад.
– В элитном сельском пансионате для престарелых, – поправила ее Рэни. – Они были столь любезны, что предоставили в мое пользование премиленький коттедж. Дело в том, что я – одна из главных их акционеров. Дом в Лос-Анджелесе и мой особняк в графстве Чешир приносят мне большой доход в виде ренты, впрочем, деньги для меня не самое важное…
– Всем – чай! – возвестил Хьюго.
Невысокого роста женщина, нервная на вид, внесла настолько заставленный поднос, что Мэтти даже не смогла как следует рассмотреть ее.
– Консуэла заваривает самый вкусный чай во всем Кембриджшире.
Хьюго чуть заметно вздрогнул, когда Джуна кашлянула.
– А может, и во всей Англии.
Посреди этой встречи с ее натянутой вежливостью и светскостью в памяти Мэтти всплыл дедушка Джо. Женщина вспомнила, как он, посмеиваясь, рассказывал ей о прежних обитателях дома викария при церкви Святого Лоуренса. Это было давно, еще до того, как туда въехал преподобный Фил со своей семьей. Со слов деда, преподобный Енох был «ураганом во время проповеди и мокрицей у себя дома». И все из-за своей сварливой супруги Маргарет. Она постоянно твердила, чтобы все в приходе обращались к ней, используя ласкательное имя Мин-Мин, которое ей дали в детстве, вот только не было в этой женщине ничего милого и детского.
– Тебе доводилось видеть человека, который настолько запуган, что всеми силами старается выглядеть веселым? – бывало, говорил он.
Когда дедушка Джо улыбался, по его лицу, которое словно бы поднималось вверх на несколько дюймов, расходились знакомые морщины. Бабушка, пока была жива, часто говорила, что ее муж – единственный человек из всех, кого она знает, кто умеет улыбаться «чуть ли не затылком».
– Видела бы ты бедолагу Еноха за чаепитием. Он едва не выкладывал из птифура «ПОМОГИТЕ МНЕ» на тарелках, пока неистово всем улыбался.
Возможно, злющая жена викария и Джуна Найт из «Серебряной пятерки», теперь полностью поглощенная холодной войной с Рэни, были родственными душами? Что бы подумал дедушка, окажись он сейчас здесь? Мэтти взглянула на Гила: мужчина скрывал свою веселость, вызванную всем этим представлением, за чашкой заваренного Консуэлой чая, кстати, действительно превосходного. Дедушка наверняка присел бы рядом с Гилом и тоже едва сдерживался бы, чтобы не расхохотаться.
Мэтти приободрилась, согретая этим воспоминанием. Почему она вспомнила сейчас о дедушке? Было очевидно, что сказывается нехватка сна, причем в большей степени, чем она могла ожидать. Женщина решила, что сегодня ляжет спать пораньше, дабы избежать в дальнейшем всяких нелепых мыслей…
– Как вам чай? – спросила Джуна и повернулась к Рэни, чтобы задать вопрос, который все с нетерпением ждали: – А теперь Рэни! Ты, наверное, хочешь что-то мне сказать?
– У тебя красивый дом, – промурлыкала Рэни.
С того места, где сидела Мэтти, ей было трудно разглядеть выражение лица старшей подруги, но по увядшей улыбке Рэни и тени разочарования, скользнувшей по лицу хозяйки дома, она смогла обо всем догадаться. По крайней мере, легко сдаваться Рэни не собиралась и оттягивала развязку настолько, насколько это было возможно.
– Ну, мило, что ты это заметила. Мое маленькое гнездышко. Здесь шесть спален, все – с отдельными ванными комнатами… Как по мне, более чем достаточно. Но я отвлекаюсь… Томми сказал…
– Ах, Томми! Он всегда был так обходителен. Когда я встречалась с ним на этой неделе, он со мной, как всегда, флиртовал. Он очень тепло отзывался о тебе.
– Мы всегда были и остаемся с тех пор очень близки… ну, я думаю, ты знаешь, с каких пор…
– Рико, конечно, ему симпатизировал.
Этот выстрел попал в цель: Джуна напряглась.
– Бедный Рико. Такой талант, а все загубил и кончил как преступник. Какой стыд!
– Он допустил несколько досадных ошибок, вот и все, – вырвалось у Рэни.
От всей ее позы моментально ничего не осталось.
– Он натворил куда больше, чем то, в чем его обвинили, – выстрелила в ответ Джуна. – Тебе всегда везло. Неудивительно, что ты вышла сухой из воды.
– Ты так считаешь?
– Ты довольно долго была с ним после того, как бросила нас. Интересно, отдел расследования мошенничества проверял твои счета?
– О чем ты?
Ракета попала в цель. Джуна вновь откинулась на свой бархатный трон. Настороженность и нервозность, казалось, оставили ее.
– Не будем ворошить прошлое. Правда же, дорогая?
Рэни сидела в напряжении на краешке стула. Внезапно в голове у Мэтти зазвонили колокольчики, и она почувствовала нарастающую тревогу.
– Нет, давай уж! Мы знаем, в чем тут дело. Ты думаешь, что должна была стать солисткой.
– Тут и думать не о чем. Я уверена, что должна была. Все говорят, что «Виолетта» – наша лучшая песня. Эту песню пела я. На встречах с публикой мне чаще всего задавали вопрос: «Почему вы не были солисткой?» Возможно, это даже к лучшему, что наш ансамбль развалился. Конечно, мы потеряли поклонников, так как ни у меня, ни у Элис не было шанса выделиться на твоем фоне. А теперь взгляни на малышку из Кайрфилли! Национальная гордость по обе стороны границы! А еще из надежных источников известно, что она даже завоевала любовь янки. Разумеется, ты это и сама знаешь. А теперь скажи, что случилось с твоими шоу в Лас-Вегасе?
– Я ушла с высоко поднятой головой, как положено звезде, а они предлагали продолжить мой контракт.
– А я слышала кое-что другое. Американские разводы и банкротство могут быть очень разорительны.
– Мама! Твое сердце… – начал Хьюго, но, наткнувшись на холодный взгляд матери, обратился к Рэни: – Мисс Сильвер! Думаю, будет лучше, если вы сейчас сообщите нам цель вашего визита…
– Ни я, ни Рико не разваливали ансамбль! – зарычала Рэни. – Взгляни правде в глаза, Джуна! Мы уже давно катились под горку, задолго до того, как должен был состояться концерт в «Пальмовой роще».
– Это было твое решение! Это ты переспала с Рико, чтобы добиться…
– Как ты смеешь!
Мэтти вскочила на ноги и встала между двумя разгневанными пожилыми леди. Чувство опасности упрочилось.
– Рэни, миссис Найт, пожалуйста…
– Переспала с ним и заняла мое место!
– Ах, вот оно что! И почему ты так долго ждала, Джуна, чтобы все мне высказать? Слишком занята была работой над своим второсортным голоском?
Джуна с трудом поднялась на ноги. От злости ее укутанные шалью плечи дрожали.
– По крайней мере, я пользовалась своим голосом, а не умением стащить с себя трусики, когда мне это было выгодно. Ты всегда была легкодоступной сумасбродкой и такой остаешься!
Они замерли, стоя друг против друга: Рэни – во всем черном, Джуна – в белом и бежевом, словно два стрелка-ковбоя в полдень.
– Довольно! Леди! Пожалуйста, это никуда нас не приведет.
Но Джуна отступать не собиралась.
– Я говорю то, что все мы думаем, мисс Белл, все мы, включая даже Томми. Каждый год мы собирались и проклинали тебя, Рэни: я, Томми, Элис и Чак. Мы встречались в отелях по всей стране и часами обсуждали то, что ты натворила. А ты ни разу не приехала. Вот и хорошо! Если бы не это, мы не смогли бы свободно говорить о том, что думаем и чувствуем. Ты приехала сюда не извиняться. Ты пытаешься воспользоваться последним шансом, чтобы всех одурачить, заставить поверить, что ты хорошая.
Рэни схватила свою сумочку. На секунду Мэтти с ужасом подумала, что та собирается запустить ею в свою бывшую коллегу, но старушка повернулась и направилась к выходу.
– Это была ошибка. Нам здесь нечего делать.
– Вот тут ты права! – крикнула ей вслед Джуна. – Проваливай! Ты всегда убегаешь. На этот раз победить, стащив с себя трусики, не удалось, мисс Сильвер! Теперь всем наплевать, что ты делаешь и думаешь!
– Можешь забыть о том предложении, которое я собиралась тебе сделать. Ты никому не нужна, ты никчемна и ни на что не способна. Забудь! Я сама справлюсь с концертом.
Рэни вышла за дверь, прежде чем кто-либо успел ее задержать.
Мэтти взглянула на Хьюго. Тот побледнел, и теперь его лицо ничем не отличалось по цвету от магнолиевой краски, которой были окрашены рамы окон зимнего сада.
– Я ее верну. Дайте мне минутку…
– Убирайтесь! Все вы! – Джуна грузно плюхнулась обратно в шезлонг. – Хьюго! Выпроводи их.
– Лучше будет, если вы сейчас уйдете. Большие, как у щенка, глаза Хьюго, наполнило сожаление. – Я вас провожу…
Мэтти чувствовала себя идущей через тщательно выстроенный карточный дом, который разваливается у них за спинами, пока они удаляются прочь. Рэни, даже не попрощавшись с сыном Джуны, неуклюжей походкой устремилась по подъездной дорожке к автофургону Мэтти. Гил, повернувшись к Хьюго, беспомощно передернул плечами, пожал ему руку и, махнув рукой Мэтти, последовал за пожилой леди. Матильда почувствовала в этом его жесте легкое утешение. Без Джуны и примирения Рэни с прошлым воссоединение «Серебряной пятерки» будет неполным. А если остальные члены группы поведут себя так же, что им останется?
– Прошу прощения, – сказал Хьюго и взял Мэтти за руки. – Я на самом деле считал, что мама будет рада видеть Рэни. Вы, возможно, мне не поверите, но мама часто вспоминает о «Серебряной пятерке». Она рассказывает о тех заведениях, где выступал ансамбль, о всяких происшествиях, имевших место в гримерке и во время переездов, о других членах ансамбля… обо всех. Я был уверен, что она примет извинения миссис Сильвер и все будет хорошо.
– До извинений так и не дошло, – сказала Мэтти. – Мне тоже казалось, что Рэни сможет… но, вероятно, даже по прошествии шестидесяти лет кое-что забыть невозможно. Надеюсь, с вашей мамой все будет в порядке?
Хьюго закатил глаза. Мэтти подумала, насколько ему непросто жить в одном доме с женщиной, привыкшей, чтобы все было так, как хочет она.
– Ничего с ней не будет. Моя мама – не самый простой в общении человек. Если она что-то втемяшила себе в голову, разубедить ее нелегко. – Он понизил голос и добавил: – Дом принадлежит не ей, он мой. После того как в прошлом году мама сломала бедро, я и моя жена помогли ей сюда переселиться. Мама наотрез отказалась ехать в дом престарелых, и у нас просто не осталось выбора. Моя семья отправилась проветриться на выходные, а то бы вы застали детей и их нянь, которые носятся по всему дому. Консуэла – мамина сиделка, а не наша экономка. Извините, что мы не были до конца честны с вами. Иногда проще потакать ее прихотям, чем бороться с ними.
Наблюдая за тем, как Рэни тычет кончиком своей трости в подъездную дорожку и требует, чтобы ее немедленно впустили в Ржавчика, Мэтти пожалела многострадального сына Джуны. На душе было тяжело: провал замысла о воссоединении ансамбля означал, что она не сможет выполнить данное ей на могиле дедушки Джо обещание.
Следует попытаться вырвать инициативу из зияющей пасти поражения.
– Есть шанс… надежда на то, что ваша мама может передумать?
Нервозный смешок Хьюго почти ничего не оставил от слабой надежды Мэтти.
– Извините, – прижимая ладонь ко рту, сказал Хьюго. – Просто… ну, вы сами видели, какая она…
– Какая жалость, – произнесла Мэтти, обращаясь уже не к Хьюго.
Мощнейшая волна разочарования привела к тому, что слова сами потекли из нее.
– Вы только представьте, как было бы чудесно вновь явить их миру и доказать, что даже спустя шестьдесят лет все может разрешиться наилучшим образом, что люди могут простить друг друга, позабыв о недоразумениях и обидах. В мире и так столько злости, что меня от этого, признаюсь, тошнит. Именно поэтому я всегда любила пятидесятые. Тогда в мире, как мне кажется, царила надежда. Теперь же, чем больше я узнаю о «Серебряной пятерке», тем отчетливее понимаю, насколько я была наивной.
– Наверное, поэтому мама так часто вспоминает о том времени. Несмотря на то, что случилось в пятьдесят шестом, время, когда мама пела в «Серебряной пятерке», было самым счастливым в ее жизни.
Мэтти улыбнулась Хьюго. У них было много общего: оба имели на своем попечении упрямых пожилых леди, которые мешали им добиться того, чего они хотят, и толкали в противоположные стороны. Ну, ей, по крайней мере, придется терпеть Рэни до конца следующей недели, не дольше, а вот Хьюго вынужден жить с матерью до конца ее дней.
– Спасибо за то, что согласились встретиться с нами. Полагаю, что вы внесли немалую лепту в организацию этой встречи…
Заметив, как покраснела его шея, Мэтти поняла, что попала в точку.
– Бóльшую, чем вы предполагаете. Я и Томми долго обговаривали все нюансы предстоящей встречи, прежде чем я решился поговорить с мамой. Я согласился ради нее, сказал ей прошлым вечером, если уж на то пошло… Думаю, теперь она еще долго будет укорять меня за это. Жаль, что ничего не вышло.
Всё или не всё? Последнее слово сказано. Встреча Рэни и Джуны ни к чему не привела. Не будет ни возможного изменения намерений, которое случается в последнюю минуту, ни внезапных гонок ради того, чтобы добиться примирения. В книгах все это описано настолько реалистично… Мэтти видела, как Гил старается чего-то добиться от Рэни, но выражение лица пожилой леди свидетельствовало: «Мы здесь сделали все, что могли. А теперь садимся в автобус и уматываем отсюда поскорее».
Мэтти протянула Хьюго свою деловую визитку.
– Тут указан номер моего мобильного, если вдруг понадобится.
– Спасибо. Удачной дороги.
– Наконец!
Рэни, решительно отказавшись от любой помощи, с трудом открыла дверь со стороны пассажирского места, когда Мэтти ее отперла, и сама забралась в автофургон.
– Я уже начала думать, что ты остаешься.
– Вообще-то я пытаюсь спасти концерт, хотя тебе, как я посмотрю, и дела нет…
– Я говорила тебе, что с ней будет трудно. Ты меня послушалась? Нет. Ты сказала, что она готова со мной говорить. Черт ее побери! Сидит словно ага-хан, смотрит на меня сверху вниз, воображает, будто бы выше меня… Ну и кто из вас встал на сторону Рэни Сильвер? Да вам на меня наплевать было!
– Несправедливо, Рэни, – произнес Гил. – Я видел, что вы не меньше ее напрашивались на ссору.
– Помолчите, Кендрик! Что вы вообще знаете?
– Я знаю, что по внешним признакам вполне можно понять, когда человек напрашивается на ссору. В этом я пошел в моего деда.
– Послушай, мальчик, если бы ты знал то, что знаю про твоего деда я, ты бы меня так не донимал… Матильда! Заводи это ржавое мусорное ведро, и убираемся отсюда!
С Мэтти было довольно. Гил прав: Рэни далеко не безвинная жертва. Она внесла существенный вклад в постигшее их фиаско. Как она вообще осмеливается делать кому-то выволочки?
– Я так не думаю.
Произнося эти слова, Мэтти удивилась той легкости, с какой они ей дались.
Рэни сверкнула в ее сторону глазами.
– Что?
– Я поеду обратно в гостиницу, когда сочту, что готова ехать. Во что ты здесь играешь? Ты сказала, что намерена извиниться перед Джуной, что серьезно поговоришь с ней и попытаешься убедить ее принять участие в концерте…
– Я так и собиралась поступить, но ты сама все видела! Она, черт побери, не хотела ничего слушать. Мне что, нужно было лебезить перед ней?
– Ерунда, Рэни. Ты приехала сюда, чтобы поссориться с ней и чтобы не пришлось ни перед кем извиняться!
– Может, лучше вернуться в гостиницу?
Мэтти проигнорировала слова Гила. Рэни должна осознать, какой вред нанесла их плану.
– Нет. Я должна высказать это сейчас, пока еще не остыла, и мне все равно, что она там думает, – ответила Мэтти, заметив, как побелели костяшки пальцев, сжимающих рулевое колесо Ржавчика. – Ты все испортила, Рэни. Ты хоть это понимаешь? Все, чего мы так старались достичь, все наши усилия, та цель, ради которой мы затеяли эту поездку, концерт, семь дней нашей жизни, – все это пошло прахом только потому, что тебе не хватило мужества повести себя умнее, чем она.
Брови Рэни сошлись на переносице. Голос ее уподобился раскату далекого грома:
– Езжай, Мэтти Белл. Ты понятия не имеешь, какая кошка между нами пробежала. Не уверена, что, расскажи я об этом, ты сумеешь меня понять. Это моя поездка, мой концерт, и я говорю: мы уезжаем.
В последний раз Мэтти была так разозлена только после своего окончательного разрыва с дедом. Пристыженная этим воспоминанием, женщина подавила в себе сильнейшее желание вытолкать Рэни взашей из автофургона и уехать прочь. Мэтти завела двигатель и сказала себе, что по дороге домой обдумает, что в дальнейшем говорить Рэни. Вот только на самом деле ей ужасно хотелось добраться до своего номера и закрыться в нем от этой старухи и Гила. У нее не осталось сил спорить. Вместо дальнейших препирательств женщина вжала ногу в пол, и Ржавчик ринулся вперед, посылая из-под колес душ йоркского гравия.
Как Рэни смеет так безобразно себя вести, а потом винить во всем ее?
– Теперь, когда мы покончили с этой глупой возней, кто желает еду на вынос? – спросила Рэни.
Ее веселость была пугающе ледяной, особенно для Мэтти, которая, сидя за рулем, вся внутри пылала.
– Годы минули с тех пор, как я в последний раз заказывала пиццу. Коси сено, пока солнце светит… или как там в поговорке?
«Не говори со мной, – мысленно прорычала Мэтти. – Не разговаривай со мной. Не пытайся уловками заболтать меня. Тебе не удастся очистить свою совесть».
Ей нужно было подумать. Следует ли вообще продолжать, если Рэни и дальше собирается таким вот образом «исправлять» собственные ошибки? Следует ли ей признать, что ее план с самого начала был глупым, и вернуться домой? После этого Рэни Сильвер поедет выступать перед своей благодарной аудиторией в Боувеле, а Мэтти снова попытается выстроить свою жизнь. Они никогда больше не встретятся. Ей следует забыть, что она понадеялась на бывшую эстрадную звездочку из Ливерпуля.
Иногда ей казалось, что она ловит на себе взгляд Гила, но всякий раз, когда женщина смотрела в зеркало заднего вида, мужчина отворачивался, уставившись на бескрайние равнинные поля Кембриджшира, которые тянулись по обе стороны от шоссейной дороги с двусторонним движением.
Ее не волновало, о чем сейчас думают ее спутники. Мэтти занималась лишь поиском и спасением всего того, что только можно было спасти после крушения ее надежд. Ведь можно же что-то найти, извлечь какой-нибудь урок, который можно преподнести дедушке Джо в качестве епитимии.
Позже, после продолжительной прогулки в одиночестве и горячей ванны, Мэтти собрала осколки воспоминаний о нескольких прошедших днях и попыталась думать рационально. Она должна подавить свой гнев, который в прошлом сослужил ей плохую службу.
«Если я позволю Рэни выиграть, я вернусь назад к тому моменту, когда я рассорилась с дедушкой Джо», – подумала Мэтти.
И как это сможет кому-то помочь? Она обвинила Рэни в том, что та не захотела вести себя с Джуной умнее. Если она не уймет собственную злость и позволит всем их начинаниям сойти на нет, чем она будет лучше Рэни?
Пришло время хорошенько разобраться в самой Мэтти Белл и решиться изменить себя.