«Хотел бы знать почему»

15 апреля 1956 года, воскресенье

Прошлой ночью Лен познакомил меня в «Пальмовой роще» со своей сестрой. Одно очевидно: таких девушек в Шропшире просто нет! Уна – одна на миллион. Высокая, ноги от ушей, волосы цвета воронового крыла. Она похожа на Сид Чарисс в «Поющих под дождем». Я вчера едва осмеливался дышать. Может, поэтому у меня с утра болит в груди? Ночью я почти не сомкнул глаз. Сегодня утром меня разбудил дядя Чарльз. Он решил, что я заучился допоздна. Если бы… Я совсем забросил учебу, а теперь, когда я постоянно думаю об Уне, дела обстоят еще хуже. Не помню, чтобы вот так лежал без сна и думал о девушке. У нее глаза летней голубизны. Они приковывают твое внимание и не отпускают.

Только взгляните на меня! Я уже пишу так же цветисто, как джазовый поэт! В следующий раз я куплю себе берет и буду говорить цитатами из Пруста. Если посмотреть на Лена, то даже не верится, что Уна – его сестра. Он ясно дал мне понять, чтобы не раскатывал губу, но по тому, как Уна вчера со мной разговаривала, я подумал, что у меня есть шанс.

Сегодня вечером встречаюсь с обоими в «Пальмовой роще». Правда, у меня завтра утром экзамен, поэтому не следовало бы, но я и так неплохо усвоил материал. Ничего, прорвемся. Я не хочу упускать ни единой минуты удовольствия…

Сюрприз! За все время, пока Мэтти выслушивала рассказы дедушки Джо о «холостяцком годе», проведенном в Лондоне, старик ни разу не упоминал ни о Лене, ни об Уне. Судя по тому, что она уже успела прочесть в зеленом дневнике за 1956 год, бóльшая часть подробностей его жизни в столице дедом замалчивалась. Он рассказывал, что бывал в «Пальмовой роще», но в его версии событий билеты на концерт «Серебряной пятерки» достал его приятель, который был завсегдатаем клуба. Прежде Мэтти почему-то решила, что этот «друг» – Билл Годфрей, бывший эвакуированный мальчишка, который сначала поселил в душе Джо мечту о Лондоне, а затем, когда дедушка приехал в столицу, помогал ему освоиться.

Ночь она провела в раздумьях, пытаясь найти хоть крупицу позитива в сложившейся ситуации. Бесполезно. Спесь Рэни и жажда Джуны отомстить убили всякую надежду на воссоединение и совместный концерт. Что-то могло бы измениться, если бы одна из них передумала, но, наблюдая сегодня за их перепалкой, Мэтти воочию убедилась, что такой исход просто нереален.

Прежде чем Мэтти смогла это осознать, она погрузилась в очередную бессонную ночь, напоминавшую те ночи, что последовали за ссорой, разбившей ее сердце и разнесшей в щепки ее мир. Матильда помнила те месяцы, в течение которых она надеялась, каким бы безнадежным это ни казалось, что дедушка Джо передумает. Иного выхода просто не было. Все карты были у него, а дедушка отказывался что-то менять, оставляя Мэтти в безнадеге и полной своей власти.

Ультиматум свалился на нее как снег на голову после семейного ужина, ничего дурного не предвещающего, когда клан Беллов сидел с чашечками кофе в просторной гостиной фермерского дома. По телевизору показывали банальную телевизионную драму, и три поколения семьи проводили время в добродушном подшучивании друг над другом. Джоанна выступала в роли третейского судьи в игре в прятки, которую затеяли дети вместе с Джеком. Мама и дядюшка Рубен пересказывали старые как мир истории из своего детства, проведенного в Кингс-Санбери. Папа и дядюшка Сит обменивались мнениями относительно последних новостей с автогонок «Формулы-1». Мэтти сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и играла с престарелым дедушкиным лабрадором Берти, пока дед рассказывал о своих первых совместных годах жизни с бабушкой.

– У нас ничего не было. В ваши дни такое редкость, но нам пришлось начинать все сначала. Мы делали ремонт в доме, в котором жили, покупали мебель, когда появлялись деньги, и принимали подарки от друзей, когда без этого ну никак нельзя было обойтись. Сейчас все по-другому. Сейчас молодые люди входят в новенькие дома, словно на экспозицию, и все там новехонькое. И знаешь что я тебе скажу: я и твоя бабушка ценили наш дом куда сильнее, чем кто-либо из твоих сверстников.

– Уверена, так оно и было. Что же до меня, то я бегаю, заполняя дом старой мебелью и вещами, которые появились на свет, когда меня самой еще и в помине не было.

Ничего особенного, незначительное замечание, брошенное после сытного субботнего ужина, но, судя по всему, для деда эта реплика стала последней каплей.

– Я этого не потерплю, Матильда.

Голос деда был настолько резок, настолько не соответствовал его характеру, что все члены семейства Белл повернулись в его сторону.

Мэтти рассмеялась, решив, что дедушка Джо подготавливает аудиторию для своей очередной шутки. Но улыбка исчезла с лица старика, а ее место заняла какая-то необъяснимая, ничем не контролируемая злоба.

– Ты думаешь, Ашер сможет дать тебе то, в чем ты нуждаешься? Нет, не сможет. Ни одна из моих внучек не свяжет свою жизнь с таким мужчиной.

– Послушай, я знаю, что ты не самый большой поклонник Ашера, но, дедушка, как ты вообще можешь такое говорить? Ты его не знаешь…

– Я знаю людей этого сорта. У таких ничего, кроме красивых обещаний и излишне искренних улыбок, нет. Ашер разобьет тебе сердце, Матильда.

– Послушай, деда, остынь, – начал Джек, но дюжина пар глаз заставила его умолкнуть.

Все знали, что происходит. Сомнений не оставалось. Дедушка Джо не повышал свой голос уже много лет, а теперь он кричал на молодую женщину, которую все считали его любимицей. Быть может, кому-то следовало вмешаться, однако семейство Белл было настолько шокировано, что все они только сидели и смотрели. Впоследствии близкие, оказавшись с Мэтти наедине, выражали ей свое сочувствие. Матильда знала, что в течение последующих дней и недель многие пытались переубедить дедушку Джо, но в тот страшный момент она была совершенно одна.

То был самый плохой день в ее жизни, даже хуже дня, когда дедушка умер, хуже дня, когда она застукала Ашера с любовницей. В тот день Мэтти в мгновение ока лишилась того, чем больше всего на свете дорожила, – она лишилась дедушкиной любви.

Прошлым вечером на Мэтти снова навалилась вся несправедливость того, что с ней тогда сделали. Она ничего плохого не хотела, только верила в любовь Ашера, верила в правдивость его заверений. Дедушка Джо поставил ей ультиматум в присутствии всей семьи. Мэтти встала на защиту того, во что верила. Именно этому всегда учил ее дед. Как только Мэтти принялась отстаивать то, чего хотела ее душа, дедушка Джо разлюбил ее. По крайней мере, так она воспринимала происшедшее.

Теперь, когда возможность исполнить обещание, данное на могиле, ускользала от нее, Мэтти чувствовала себя так, словно во второй раз потеряла деда. Ее план провалился, пусть даже не по ее вине. Она не в состоянии что-либо изменить.

* * *

Мэтти все еще размышляла о записях в дневнике, когда, выйдя к завтраку в столовую отеля, нашла за столиком одного лишь Гила. Мужчина прятался за большой широкоформатной газетой. Тягостная тишина, царившая в утренней столовой, только подчеркивала странность происходящего. Еще несколько постояльцев гостиницы, рассевшись за столиками, поглощали свою пищу в полнейшем молчании. Мэтти вспомнилась гнетущая тишина в гостиной фермерского дома после ссоры с дедушкой Джо, и ее пробил озноб.

– Доброе утро, – произнесла она, отгоняя от себя непрошеное воспоминание.

Гил опустил газету. Женщина заметила темные круги у него под глазами. Неужто ему тоже не спалось?

– Доброе. Как вы?

– Думаю, не лучше, чем вы, если судить по вашему виду.

– Я не мог успокоиться. Присутствовать при ссоре двух пожилых леди не самое приятное времяпровождение, особенно если понимаешь, что вследствие этого скандала ты, скорее всего, понесешь убытки.

Мэтти уселась за столик.

– Я пыталась придумать, как что-нибудь исправить, но, признаюсь, ничего такого мне в голову не пришло. Кажется, вчера Рэни все испортила.

Гил пожал плачами. Сегодня он вел себя чуть более раскованно в ее присутствии, чем накануне.

– Кажется, вы правы. Сумасшедшая пожилая леди.

– Мы оба отправились в эту поездку только потому, что поверили ей, – произнесла Мэтти.

Улыбка далась ей этим утром с величайшим трудом. Мышцы лица едва не свело от усилий.

– И как нас после этого можно назвать? – прибавила она.

– Страшусь об этом даже думать. Кофе?

– Да, пожалуйста. Черный с одной ложкой сахара.

– Черный? Вы такая же неисправимая, как и я.

– Обычно я не такая, но сегодня мне надо быть в форме, а чаек без кофеина уж точно этому не поспособствует.

Мэтти наблюдала, как Гил наливает из нержавеющего cafetière в ее чашку кофе. Хоть не сбежал. После всего, что случилось вчера, Мэтти ничуть не удивилась бы, если бы Гил уже выписался из отеля и вернулся домой. Женщину это чуть успокоило, пусть даже все остальные части плана находились под большим вопросом.

– И что нам теперь делать?

С раннего утра мысли Мэтти крутились вокруг непредвиденных обстоятельств, свалившихся на нее. Даже теперь она не вполне была уверена, какой будет их следующий шаг.

– Не думаю, что нам следует сдаваться. У нас уже есть согласие Томми и Рэни. Чак и Элис тоже могут согласиться.

– А Джуна?

– Думаю, мы должны смириться с тем, что ее не будет.

Гил с негодованием подул на свой кофе.

– Согласен. Не говорю, что я рад тому, что состав будет неполным, но, думаю, вы правы.

– Ночью я несколько часов напролет раздумывала, что мы сделали неправильно.

– Не надо было брать с собой Рэни. Тогда бы встреча приняла более светский оборот.

Несмотря на мрачное расположение духа, колкая реплика Гила вызвала у Мэтти смешок.

– Да, это могло бы сработать.

– Эй! В том, что случилось, вашей вины нет, – пытаясь успокоить ее, произнес Гил и потянулся через стол, но руки Мэтти так и не коснулся.

– Пожалуй, мы слишком многого от них ожидали. Ссоры шестидесятилетней давности не так-то просто загладить, тем более за одну ночь.

– Может, вы правы, но ведь мы поверили, что Рэни справится. Лично мне кажется, что это того стоило, пусть даже продолжение нашей затеи обернется полным провалом.

Мэтти ужасно захотелось его обнять. Слова Гила приободрили ее больше, чем крепкий черный кофе.

– Спасибо. Что бы ни случилось, в следующий четверг концерт все равно состоится.

– Думаете, другие согласятся?

– Будем надеяться. Рэни всегда говорила, что она и Джуна вечно находились в двух шагах от полномасштабной войны даже тогда, когда считались подругами. Ожидать чего-нибудь иного после шестидесяти лет вражды было бы наивно. Мне следовало с самого начала это понять. Рэни мимоходом, рассказывая о себе, дала мне понять достаточно, вот только я не прислушивалась к полунамекам.

Когда однажды Мэтти спросила ее насчет песни «Всегда где ты», которая так полюбилась ее бабушке, восхищавшейся красивым дуэтом, Рэни высказалась весьма пренебрежительно по отношению ко вкладу Джуны в общее дело.

– Ее не следовало петь дуэтом, – заявила она, прогуливаясь с Мэтти по ухоженному парку вокруг Боувела. – Будь моя воля, я бы спела эту песню сама, без помех.

– Но это такая милая песня о дружбе… – начала Мэтти, но тотчас же умолкла, увидев, что лицо Рэни побагровело почти до такого же оттенка, как и красные георгины, которые растут на границе между Англией и Шотландией. – Разве я не права?

– Что ты и вообще Джо Простак знаете о классных песнях, детка? Берт Фридрих, написавший эту песню, с самого начала хотел, чтобы ее исполняли соло. Задумка была такая: девушка ожидает возвращения любимого домой. И этой глупой строчки «Я заплету твои косы, если ты заплетешь мои» вначале не было.

– А почему передумали? Ты же говорила, что, если возникали споры, Рико делал то, что считала нужным ты?

– Ну, обычно так и было… Я умела его переубедить. Именно поэтому я пела первым голосом песню «Ты любишь меня». Джуна еще не успокоилась из-за этого своего поражения, а потом подвернулась «Всегда где ты». Мы тогда постоянно гастролировали, у нас было всего несколько часов, чтобы записать песню в студии, а эта мисс Я-Должна-Быть-Солисткой устроила наглый скандал, поэтому Рико пришлось пойти на компромисс. Он извинился, конечно: «В моих глазах ты звезда, эта песня должна была достаться тебе, так было бы лучше, но мы должны учитывать интересы звукозаписывающей студии…» – Рэни закатила глаза, видно было, что накопившееся за годы раздражение никуда не делось. – С помощью таких отговорок Рико ухитрялся выпутаться из любой переделки. Мы должны держать марку… Наши спонсоры нам доверяют. Мы не можем их подвести… Подумай о рисках! Блин! Как будто он что-то во всем этом понимал!

– Поэтому Джуне отдали полпесни?

– Ему казалось, что так будет честно. Я думаю, он был тряпкой, а не мужиком. Он опасался, что Джуна может отчебучить что-нибудь, если он не уступит. Каждый раз, когда Джуна решала чего-то добиться, она намекала на то, что может подмочить репутацию Рико. Эта Джуна Найт была той еще дрянью. На публике вполне профессионально играла роль бедняжки, но при любом удобном случае была готова ударить тебя ножом в спину.

Пока «Серебряная пятерка» колесила по городам Европы, до сих пор не до конца оправившимся после Второй мировой войны, ансамбль то и дело сотрясали ссоры, вспышки праведного негодования и истерики, едва не доходящие до открытого мятежа. Старушка говорила, что Джуна временами угрожала сообщить прессе пикантные подробности связи между Рэни и Рико. Учитывая, насколько кристально чистой была репутация ансамбля, в те времена огласка грозила настоящей катастрофой.

– Мы не были созданы для того, чтобы выступать вместе, – призналась Рэни в другой раз, когда они наслаждались послеобеденным чаем в Стоун-Ярдли, куда женщины отправились на автомобиле. – Мел и сыр, как ты могла бы выразиться, хотя, если начистоту, скорее открытый огонь и парафин. Я вполне нормально общалась с остальными, но с Джуной мы сразу же стали врагами…

– Без них распродажи билетов не будет. – Сложив газету, Гил подпер руками подбородок. – Я не лгу. Кольм сомневается, что мы сможем заполнить зал хотя бы наполовину, даже если к концу станем продавать билеты со скидкой.

– Зрители будут. Не сомневайтесь, – раздался довольно бодрый голос.

Мэтти и Гил повернулись. Подходившая к ним Рэни имела на удивление свежий вид.

– Откуда вы знаете?

Присев напротив, Рэни ткнула его ногу кончиком своей трости.

– Я знаю, чувак. Я звезда, и они придут, чтобы лицезреть меня. «Серебряная пятерка» – это всего лишь четыре с небольшим года из моей шестидесятилетней сценической карьеры. Наверняка люди уже забыли о скромном начале моей карьеры. Я – Рэни Сильвер, старожил сцены Лас-Вегаса, легендарная вокалистка, пусть редко появлявшаяся на телевизионном экране…

– Рэни! Весь смысл нашей поездки… – начал Гил, но пожилую леди сбить было не так уж просто.

– Весь смысл нашей поездки заключается в том, Гильберт Кендрик, что я получила шанс извиниться перед людьми, которых я, возможно, обидела в прошлом. Кто появится со мной на сцене, значения не имеет.

Гил сердито посмотрел на нее.

– Позвольте не согласиться. Я – Гил, а не Гильберт.

– А-а-а… – Рэни одарила его слащавой улыбкой, разбавленной толикой сарказма. – Моя ошибка.

Пока они завтракали, Мэтти стало ясно, что на самом деле Рэни не только не сожалеет о том, что ей не удалось извиниться перед Джуной, но и чувствует в связи с этим немалое облегчение. Прежде чем они отправились в поездку, вспомнила Мэтти, Рэни мимоходом заметила, что извиняться перед Джуной ей хочется меньше всего. Сегодня утром она выглядела довольной… Или Мэтти это только показалось? Не могла ли Рэни с самого начала запланировать ссору с Джуной? Это означало бы лучезарное возвращение и концерт без участия в нем главной соперницы…

Нет. Мэтти решила, что Рэни не может вести себя настолько расчетливо. Нет, просто таким образом она бодрится, понимая, что ситуация приняла нежелательный оборот.

– Значит, мы сейчас едем в Бат и Уэльс, а Джуну – пóбоку. Встречаемся с Чаком и Элис.

Стараясь избавиться от своих сомнений насчет Рэни, Мэтти кивнула.

– Мы потеряли время, и нам надо поторопиться. Если возникнут другие проблемы… – она избегала резких слов, не желая невзначай задеть Рэни, – хотелось бы, чтобы у нас в запасе было немного времени.

– Я разговаривал с Кольмом. В клубе все будет устроено в лучшем виде. Думаю, после встречи с Элис мне придется поехать вперед, – сообщил Гил. – Нельзя свалить всю работу на брата.

На мгновение Мэтти охватила оторопь. При мысли об отъезде Гила ей стало не по себе. Она взглянула на свое отражение в стенке кофейника из нержавеющей стали. Что с ней не так? Наблюдая за тем, как Гил и Рэни за завтраком обсуждают планы по преображению задворок клуба Кендрика в «Пальмовую рощу», Мэтти ощутила странную потребность поговорить с Джоанной. Определенно, сестра найдет во всем этом что-то рациональное. Сейчас Мэтти ужасно захотелось услышать успокаивающий голос сестры. Слишком много стряслось, чтобы не утратить здравый смысл. Джоанна подскажет, что делать дальше.

– Мне надо позвонить, – сказала она, но никто ее не слушал.

Ни Рэни, ни Гил не обратили на Мэтти внимания, когда она, выйдя из зала, направилась к парку, разбитому позади отеля. В центре его располагался фонтан в итальянском стиле. Мэтти отыскала скамейку, рядом с которой пышным цветом цвела лаванда, ярко контрастируя с серостью каменной шашечки. Она едва не выронила мобильник из руки, когда тот затрезвонил. Неужели у Джоанны случилось экстрасенсорное озарение и она позвонила первой?

Мэтти не узнала номер на экране, но в этом не было ничего нового. Ее сестра имела привычку часто менять телефоны, при этом обычно не удосуживаясь сохранить прежний номер.

– Алло.

– Матильда?

Несмотря на то что голос показался знакомым, Мэтти понятия не имела, кто бы это мог быть.

– Да.

– Это Хьюго Бенекорт, сын Джуны.

Если бы вода в фонтане замерзла, Мэтти удивилась бы в меньшей степени. Казалось, земля слетела со своей оси.

– А-а-а… здравствуйте…

– Я думаю, что мне удалось убедить маму попробовать еще раз, – поспешно произнес Хьюго, и Мэтти представила себе, как от волнения у него на лбу выступают капельки пота. – Не уверен, что мама готова принять извинения мисс Сильвер, но встретиться с ней еще раз она согласна.

Мэтти прикусила губу, чтобы сдержать рвущийся из груди пронзительный крик.

– Это просто замечательно! В котором часу удобнее приехать?

– Только не в моем доме, там не надо. У меня мама слишком важничает. Я бы предложил на этот раз нейтральную территорию, место, где никто из них еще не бывал.

Идеальная задумка. Конфликт ни за что не разрешится, если одна из сторон будет чувствовать свое превосходство. Мэтти, конечно, еще сомневалась, что Рэни согласится, но подобный поворот событий дарил надежду, хотя лично она не могла на это надеяться, когда долгой бессонной ночью обдумывала сложившуюся ситуацию.

– Хорошо… замечательно… Скажите, где и когда, и я привезу туда Рэни.

Завершив звонок, Мэтти увидела, что номер Джоанны до сих пор дожидается ее на экране.

«Позвоню ей вечером», – решила она, спеша обратно.

Существовала вероятность, что после назначенной на одиннадцать часов встречи ей будет что рассказать сестре.