«Треск, грохот и суматоха»

– Как насчет завтра, Рэни? – спросил Кельвин, жуя намазанный маслом хлеб.

Они как раз ужинали.

– Честно говоря, я буду рада, когда все закончится и мы поедем в Лондон. Конечно, это было прикольно, но с меня извинений предостаточно. С нетерпением жду встречи с малышкой Элис, пусть даже сейчас она стала королевой Уэльса.

– Вы дружили, когда вместе выступали в «Серебряной пятерке»?

– О да. Она меня тогда боготворила. Мы стали ее первыми коллегами по профессиональной работе. Так вышло, что ее почти в буквальном смысле слова подобрали на вокзале Кингс-Кросс и пихнули прямиком на сцену. Замечательный голос, но мы, признаться, немного льстили ей. Когда я ушла, то чувствовала себя виноватой в особенности перед ней… за то, что лгала. Мы в те дни были очень откровенны друг с другом. Она была мне как младшая сестренка. Впрочем, они все были моей семьей, нравится вам это или нет, в течение почти пяти лет. Я имею в виду, что видела их намного чаще, чем свою родню. Мы, как выражаются, жили друг у друга в карманах. Когда другие давно засыпали, Элис и я засиживались допоздна и делились своими мечтами. Она хотела просто петь. Господи! Благослови ее. Никаких мечтаний насчет того, чтобы стать звездой. Мне это нравилось. Я ей завидовала за такой подход к жизни. А теперь, как видим, она стала самой большой звездой из всех нас! Это мне следовало стать звездой… Ладно, ерунда. Моя проблема в том, что мои амбиции всегда были больше, чем что-либо другое в моей жизни. – Старушка насупилась. – Ад кровавый! Только послушайте, какую чушь я несу! Мне надо еще вина. Мэтти! Гил! Помогите пожилой женщине пройти к бару…

Просьба была странной. Прежде Рэни всегда без проблем сама ходила в бар, но странная улыбка, мелькнувшая на губах старушки, заставила Мэтти и Гила послушаться ее. Они медленным шагом направились к барной стойке. Когда они были почти на месте, Рэни высвободила свою руку из пальцев Мэтти и оглянулась, убеждаясь, что Кельвин и Прю не могут ее услышать.

– Мое сердце радуется, когда я вижу, что между вами происходит. Нет, не пытайся отнекиваться. Вы – пара влюбленных голубков. Конечно, тебя, Мэтти, я знаю не так давно, а Гила еще меньше, но вы оба мне очень дороги. Надеюсь, вы это знаете.

– Конечно знаем.

Издав довольный вздох, старушка погладила Мэтти по щеке.

– Ты хорошая девушка. Извини, что я свалила этих двух на вас, но надеюсь, что вы знаете, зачем я это сделала.

Мэтти взглянула на Гила.

– Начинаю понимать.

– Вы просто великолепны, – сказала Рэни чуть надтреснутым голосом. – Не согласились бы немного прогуляться со мной?

– Сейчас? Зачем? – спросил Гил, переведя взгляд на Кельвина и Прю.

– Они без нас как-нибудь справятся. Пять минут, не больше. – Рени протянула руку Гилу, и он ее принял. – Пошли.

Шум реки встретился со скрипом гравия на дорожке, когда они прошли в небольшой садик, разбитый при отеле. Мэтти заметила, насколько Рэни напряжена. Старушка остановилась у сланцевой скамьи, опираясь на свою трость и глубоко вдыхая свежий сельский воздух.

– Красиво здесь, правда? Неудивительно, что Элис решила поселиться тут, – улыбнувшись, произнесла Рэни. – А теперь вот я сюда приехала с двумя моими любимыми людьми. Знаю, я далеко не самая спокойная пассажирка, но мы все равно весело провели время. Завтра мы нанесем последний визит, а потом выступление… Я не была уверена, что нам удастся, но вот мы здесь! Перед последним рывком я решила выговориться, поскольку потом мы будем слишком заняты и на разговоры времени не останется. Садитесь.

– Я не могу сидеть, пока вы стоите… Пожалуйста…

Рэни закатила глаза.

– Гил Кендрик! Хоть раз в жизни сделайте так, как вас просят! Долго это не займет, а я – не полная инвалидка.

Заинтригованные, Мэтти и Гил уселись.

– Спасибо. Теперь, надеюсь, вы понимаете, что я считаю вас моими суррогатными внуками… Не хихикай, Мэтти! Я серьезна как никогда. Сначала мы стали друзьями, но теперь вы – моя семья. Так я к вам отношусь. – Улыбка Рэни увяла, а глаза на бледном лице загорелись. – Вы должны меня понять.

Слова были очень милыми, но Мэтти догадывалась, что впереди у Рэни припасено еще много неожиданного.

– Поскольку я отношусь к вам именно так, мне хотелось бы сейчас все вам рассказать.

Мэтти насторожилась. Может, Рэни собирается сообщить им то, что станет последней частью головоломки, объясняющей, что же тогда произошло в «Пальмовой роще»? Все объяснит?

Челюсти Рэни сжались плотнее. Наступила пауза.

– Я хочу рассказать, что произошло в ту ночь… почему я ушла… Я никогда никому об этом не рассказывала… Я никому не доверяла в достаточной степени, но вы, я думаю, меня поймете…

Гил слушал внимательно, но выражение его лица оставалось безучастным.

– Что случилось тогда, Рэни?

– Я сбежала не потому, что впереди меня ждала блистательная карьера. Карьеру я сделала, но это было позже. Не из-за карьеры я тогда сбежала. Я не подвела твоего дедушку, Гил. Инициатором был он.

– Я не понимаю…

– Джейк был единственный, кто знал правду. Он оставался моим другом, когда других друзей у меня больше не было. Джейк сохранил мою тайну до самой своей смерти.

Мэтти почувствовала, как напрягся Гил.

– Что за тайна? Я прежде считал, что ваш побег из ансамбля организовал Рико.

– С какой стати мне сбегать перед самым выдающимся выступлением за всю мою карьеру? Подумайте об этом… Даже если меня ожидал новый контракт, зачем упускать шанс сделать себе имя, выступив в последний раз в качестве ведущей певицы «Серебряной пятерки»?

– Но это был план Рико…

– Нет, дорогой. Это то, о чем я всем раструбила. Было лучше, чтобы остальные решили, будто бы я эгоистичная свинья, чем подвергаться риску того, что Рико узнает правду.

Мэтти ничего не понимала. Рико должен был знать правду. Он тайно выступил посредником в подписании сольного контракта с фирмой грамзаписи. Он должен был распланировать первое турне Рэни. Именно на этом старушка настаивала с тех пор, как они начали обсуждать поездку. Именно это Рэни повторяла несколько раз в течение последних полутора недель.

– Я не понимаю…

Рэни пошатнулась, словно старания раскрыть тайну оказались уж слишком невыносимыми для нее.

– Я не сбежала с Рико в ту ночь, Мэтти, я убежала от него.

Наступила неловкая тишина. Слова в голове Мэтти собирались в предложения и вновь рассыпались по отдельности, но смысла при этом не прибавлялось.

– Зачем?

– Я боялась… а еще я была беременна.

Снаряд вдребезги разнес мир, прежде царивший в саду, похоронив все то, что Мэтти прежде думала о событиях той ночи. Она считала Рэни своевольной, амбициозной карьеристкой, совершившей ошибку и позже сожалевшей об этом. Безрассудство юности, когда не думаешь о последствиях до тех пор, пока не становится слишком поздно.

– А чей ребенок?

Голос Гила отличался ледяной холодностью. Нервы Мэтти напряглись.

– В этом-то самое худшее, Гил. Я знала, кто отец ребенка, но этот мужчина хотел ему смерти.

– Вы сказали, что дедушка знал. Вы имеете в виду…

– Гил!

– Нет, Мэтти! Рэни сказала, что дедушка знал… Я должен выяснить, что она имеет в виду.

– Джейкоб был в курсе? – спросила Мэтти.

– Кто, по-вашему, отпер заднюю дверь в ту ночь? Кто дал денег на такси, чтобы я уехала из города? Джейк был единственным, кто мог мне помочь.

– С какой стати ему это делать? Я даже не предполагал, что вы были настолько близки.

– Он думал, что ребенок его! Джейк считал, что спасает собственное дитя.

Последние слова Рэни заглушили всхлипы, эхом отозвавшиеся от каменной ограды, которая окружала садик. Ветер внезапно стих, и Гил, потрясенно взглянув на нее, произнес:

– Ах, Рэни…

Сердце Мэтти сжалось. Она сочувственно посмотрела на подругу. Как она могла держать это в тайне столько лет?

– Понимаете? Именно поэтому я пыталась утаить это от вас. Ничего хорошего из правды не выйдет. Я подумала, что из всех людей только вы способны меня понять, дорогие.

– Я здесь потому, что хочу знать правду, какой бы болезненной она ни была.

– Вспомни о своем неверном женихе. Возможно, в твоей жизни все было бы гораздо проще, если бы ты ничего не узнала? Ты бы поселилась в своем новом милом домике, у вас была бы замечательная свадьба, о которой только можно мечтать, и ты жила бы счастливо…

Мэтти отрицательно замотала головой.

– Нет, все это было бы обманом. Я все равно узнала бы правду, пусть даже спустя несколько лет. Правда всегда выходит наружу, Рэни, всегда…

– Почему дедушка решил, что это его ребенок?

Вопрос Гила скорее походил на требование. Мэтти ощущала его боль, звучавшую в каждом сказанном им слове.

– Дорогуша! Ты не захочешь знать…

– Я спросил: почему?

Рэни вздохнула. Ее вздох нес на себе тяжесть прожитых лет.

– Я узнала, что беременна, когда была в Эдинбурге, накануне нашего возвращения в Лондон перед представлением. Врач сказал, что я на четвертом месяце. Прости меня, Гил, но я знала, что ребенок от Рико. Я была молода и глупа. Я не думала о последствиях и слушала только свое глупое сердце. С Рико такое уже случалось. От него забеременела какая-то молоденькая певичка, которая выступала с оркестром. Это произошло примерно за год до того, как он встретил меня. К тому времени Рико уже был женат. Он сказал мне, что отослал ее к друзьям в западные графства. Там они будут растить ребенка как своего собственного, но моя подруга Руби знала правду. Она мне рассказала, что Рико заставил эту девчонку избавиться от ребенка. Аборт делали в каких-то мерзких, грязных подпольных условиях. Девчонка умерла. Ей было двадцать четыре года, ровно столько, столько и мне. Ну, я тогда не хотела иметь детей, но и такого исхода для себя уж точно не желала, поэтому пришлось врать.

Она смотрела на Гила, словно надеялась таким образом добиться его понимания, но мужчина не поднимал своих глаз, не смотрел на нее. Мэтти видела, что он потрясен. Его тело едва не излучало пульсирующую в нем душевную боль. Не в ее силах было унять эту боль. Возникшие у них отношения еще не давали ей право вмешиваться. Если она сейчас вмешается и остановит Рэни, то старушка, возможно, никогда не скажет правду.

– О чем ты солгала? – спросила она, затаив дыхание.

Мэтти уже догадывалась, каким будет ответ.

– Я познакомилась с Джейком Кендриком примерно за полгода до этого. Он был замечательным мужчиной, жизнерадостным, добрым и очень красивым. У него имелось все то, чего не было у Рико. Я приходила к нему в клуб после закрытия. Начиналось все с болтовни за стаканчиком. А потом мы стали очень близки. Накануне нашего турне по Шотландии я провела с ним ночь. Гил! Ты должен знать, что с моей стороны это не было простым капризом. Мне Джейк действительно очень нравился. Я надеялась, что, когда вернусь после гастролей, у нас, возможно, что-нибудь получится. Ну а потом, когда мы сели в поезд, Рико сообщил, что твой дед помолвлен. Джейк мне этого не говорил. Новость разбила мне сердце…

– Ты врешь! Дедушка не стал бы обманывать бабушку. Она была для него всем…

– Не отрицаю, но не я все это заварила, сынок. Извини, что приходится говорить об этом. Знаю, ты боготворишь его и чтишь память о нем, но Джейк ни слова не сказал о своей помолвке. Я думала, что он свободен. Если бы я знала, то ни за что бы так не поступила. Мне не хотелось быть чьим-либо увлечением на стороне, потому что я не видела в этом смысла. Меня уже тошнило от Рико.

– Поэтому ты отомстила, солгав насчет ребенка?

Рэни покраснела и ткнула в Гила концом своей трости.

– Не смей так думать! Когда я спала с ним, то понятия не имела, что беременна. Мне тогда немного нездоровилось, но я решила, что просто переработала. В Эдинбурге я потеряла сознание во время репетиции, и менеджер сцены вызвал врача. Вот тогда все и выяснилось. Я знала, что по времени это не может быть ребенок от Джейка, но в глубине души очень этого хотела. А еще я боялась, что Рико обо всем узнает, поэтому выбрала то, что сочла оптимальным выходом из сложившейся ситуации. Неважнецкой ситуации. Я сказала Джейку, что ребенок от него. Он был хорошим человеком, и я знала, что он обо мне позаботится. Я не ошиблась. Он повел себя очень порядочно, пообещал, что не оставит меня и ребенка. Я ему поверила. Разве у меня был выбор?

– Почему он позволил тебе именно в тот вечер сбежать из «Пальмовой рощи»?

– Кто-то рассказал Рико о моей беременности за два дня до выступления. Он был вне себя от ярости, обвинил меня в том, что я погубила свою карьеру. А потом Рико заявил, что знает одного парня в Сохо, который «может мне помочь». Он собирался отвезти меня к нему в тот вечер, сразу же после выступления…

Старушка подалась назад и тяжело опустилась на низенькую каменную ограду, окружавшую садик. Руки ее безвольно повисли вдоль тела.

– Ой, Рэни, нет…

Мэтти бросилась ей на помощь, но старушка движением руки остановила ее.

– Не надо, дорогая. Со мной все в порядке. Ты хотела знать правду. Вот она. – Удостоверившись, что Мэтти к ней не кинется, старушка продолжила: – Я вся извелась от страха. Я не знала, что предпринять. Джейк все это видел. Мне пришлось признаться ему, и мы составили план. Я присутствую на саундчеке с ансамблем, жду, пока Рико отправится пропустить стаканчик, как он всегда делает перед нашим выступлением. Обычно он шел с бутылкой виски в менеджерский офис клубов, в которых мы выступали, и пропускал пару стаканчиков, прежде чем двери клуба открывались. Рико называл это «маленьким мотовством». Главное заключалось в том, чтобы задобрить импресарио. Лондонские владельцы клубов знали об этой его привычке, как и то, что любимым его напитком было односолодовое виски. Мы договорились, что Джейк устроит Рико в своем кабинете, затем оставит его на попечение одного из своих помощников и поможет мне выбраться через заднюю дверь. Он организовал ожидающее меня снаружи такси и номер в пансионате Брайтона. Там я должна была оставаться до тех пор, пока не решу, что делать дальше. Я ничего не могла рассказать остальным, так как кто-нибудь мог проговориться Рико и тогда все пропало бы. Я прекрасно осознавала, что отказываюсь от своей мечты, от всего того, над чем работала, но я не могла позволить ему лишить меня ребенка. Гил! Джейкоб сделал все правильно. Он очень мне помог. Тебе надо гордиться им.

Позади мужчины зажегся уличный сенсорный фонарь, в свете которого его фигура приобрела четкие контуры.

– Не говори мне, как я должен относиться к собственному деду! Когда Джейк узнал, что ребенок не его?

Рэни понурилась.

– Он так и не узнал…

– Что ты говоришь? Неужели дед до конца жизни думал, что у него есть еще один ребенок?

Мэтти, осознав, к чему может привести рассказ Рэни, решила сбить его пыл.

– Может, лучше на этом остановимся? – сказала она, повернувшись к Гилу. – Холодает, а мы все устали…

– Она хочет, чтобы я поверил, будто бы мой дедушка, который обожал свою жену и любил семью, всегда знал, что у него от романа на стороне есть еще один ребенок. Разговору еще не конец…

– Мэтти! Не мешай.

– Ты не обязана отчитываться перед нами, – запротестовала Мэтти, заметив, как тяжело дается ей каждое слово.

– Я хочу, дорогуша. Это в первую очередь надо мне, а не ему. Через два месяца у меня случился выкидыш. Женщина, державшая пансион, в ту ночь отнеслась ко мне как родная мать. После случившегося она в течение двух недель днем и ночью ухаживала за мной. Она даже спала в моей комнате, чтобы ночью, если понадобится, утешить меня. Об этом узнал Джейк. Эта новость разбила ему сердце. Он-то думал, что ребенок от него. Теперь у него не было передо мной никаких обязательств. Я бы и не позволила. Он и так много для меня сделал… очень много. Мы могли бы остаться друзьями, но я знала, что все кончено. Джейк не мог на меня смотреть без того, чтобы не видеть мертвого младенца, который так и не родился. И… да, он любил твою бабушку, Гил. Его очень расстроило, что он ей изменил. Полагаю, Джейк унес эту тайну с собой, туда, где он сейчас пребывает.

Мэтти зажмурилась. Ужас того, что тогда случилось, наконец дошел до нее.

– Как ужасно… Как тяжело вам всем пришлось…

– С какой стати мне тебе верить, Рэни? Мой дедушка был хорошим человеком. Он любил свою семью.

Мэтти повернулась к Гилу, шокированная злобой, прозвучавшей в его голосе.

– Сынок, это правда. Он был замечательным человеком. Мне жаль, что причинила ему такое беспокойство. Теперь я бы на все пошла, лишь бы этого не допустить.

– Я не хочу это слышать.

Мэтти потянулась к мужчине.

– Гил! Успокойся.

– Нет, не успокоюсь! Она солгала моему деду. Почему ты думаешь, что сейчас она говорит нам правду? Ладно, Рэни, ответь мне на один вопрос: если Рико был таким чудовищем, как ты его описываешь, как получилось, что и года не прошло, а он уже занялся твоей сольной карьерой? Если ты его так сильно ненавидела, почему он оставался твоим импресарио следующие десять лет?

– Мне надо было на что-то жить.

– Без ребенка, о котором надо было бы заботиться, ты смогла бы все, что бы ни пожелала. Или я не прав?

– Хватит, Гил!

– Еще один вопрос, Рэни. Ты когда-нибудь любила моего деда? Или он был всего лишь тем, благодаря которому ты скрывала свою мерзкую ошибку?

– Гил! Ты говоришь о ребенке.

– О ребенке, которого Джейк считал своим и втайне оплакивал всю жизнь. Ты обрекла его на то, чтобы он страдал и не имел возможности поделиться своей болью. Как ты могла так поступить с ним?

– Рэни тоже страдала…

– Но он-то за что страдал? Она ему солгала!

– Джейк был добр ко мне. Я его любила, что бы ты там ни думал. У меня не было другого выхода.

– Ты могла бы вернуться домой.

– Серьезно? Без мужа и беременная? Почти без денег в кармане? И как мне вообще было добираться домой? Ты должен мне поверить, мальчик, у меня просто не было другого выхода. Я была напугана, одинока и не могла ясно мыслить. Если бы меня отправили делать подпольный аборт, я бы этого не пережила. Твой дедушка был ангелом милосердия…

– А ты отплатила ему ложью, – выпалил Гил. – Я не могу больше это слушать.

– Гил! Обожди. Давай поговорим.

– Мэтти! Твое отношение мне предельно ясно. Нам не о чем говорить.

– Завтра – еще одна встреча, – нахохлившись, напомнила Мэтти. – Ты сам настоял на том, чтобы присутствовать при разговоре. Я знаю, что это шок. Я понимаю, как ты расстроен. Я не из тех, кто будет говорить тебе, во что верить, а вот что нет, но я знаю, чего мы все хотим. Мы уже близко подошли к тому, чтобы у нас все получилось.

– Сейчас это ничего не значит! Мы собрались отпраздновать шестидесятилетие лжи!

– Нет. Мы примиряемся с прошлым и выказываем уважение Джейкобу Кендрику.

Его смех был горьким, саркастическим.

– Я так не считаю.

Мужчина направился к выходу из сада. Мэтти устремилась вслед за ним.

– Гил. Гил! О чем ты? Что будет с концертом?

Она ненавидела себя за то, что спрашивает это, но они зашли так далеко, вложили в дело столько сил, что не имели права потерпеть неудачу, не справившись с последним препятствием. Она словно бы вернулась в отель в Альнвике после «спасения» Рэни, вот только на этот раз роли поменялись и в качестве корыстолюбца выступала уже она.

Кажется, ее вопрос очень расстроил Гила. Мэтти заметила, как в его глазах блеснуло разочарование.

– Ах… все продолжается по плану. У нас просто нет выбора, но потом все… кончено!

Провожая взглядом удаляющегося Гила, Мэтти думала о том, что его слова относятся не только к отношениям с Рэни.

– Детка… Я…

Мэтти дрожала.

– Забудь, Рэни. Я рада, что ты это сказала.

– Я не думала, что он убежит вот так…

«Я тоже не думала, – стараясь не расплакаться, произнесла про себя Мэтти. – Оказалось, я тоже не знала настоящего Гила Кендрика».

– Становится холодно. Давай вернемся в отель.

Мэтти словно онемела, когда очутилась у себя в номере. Она слишком рассердилась, чтобы плакать, и была слишком обижена, чтобы здраво мыслить. Как так вышло, что момент, когда она ощущала себя необыкновенно близкой к Рэни и Гилу, обернулся таким фиаско?

Конечно, у Гила есть все основания для того, чтобы расстроиться. Признание Рэни, которое задумывалось в качестве знака величайшего доверия, привело к неожиданному развенчанию любимого дедушки. Если Мэтти видела в действиях Джейкоба Кендрика свидетельство того, что он хороший человек, Гил воспринял это как предательство со стороны деда. Вся эта поездка была задумана ради искупления прежних прегрешений. Нельзя, чтобы прошлые ошибки влияли на будущее. Как Гил мог так легко обо всем забыть?

Она не чувствовала себя виноватой в том, что приняла сторону Рэни. То, что случилось с молодой певицей, ужаснуло и огорчило ее, однако несмотря на все что произошло сегодня, Мэтти была тронута поступком Рэни, которая решила нарушить свое молчание. И это, по ее мнению, было самым ценным подарком доверия.

– У вас все хорошо?

У Мэтти совершенно выпало из головы, что этой ночью она будет спать не одна. От неожиданности она едва не подпрыгнула.

– Прю! Я вас не заметила.

Из вороха одежды на краю кровати, рассчитанной на одного, показались золотисто-каштановые волосы Прю.

– Извините. Я заняла как можно меньше места.

Тень улыбки исчезла, едва Мэтти успела ее заметить. Девушка привстала на кровати и застенчивым движением руки убрала спадающие на глаза волосы.

– Я слышала крики.

Мэтти опустилась на кровать.

– Неудивительно.

– С Гилом все в порядке? Он, кажется, очень расстроен.

– Да.

– У вас такое часто случается?

Вопрос показался ей настолько наивным, что Мэтти едва не рассмеялась.

– Обычно нет. Я ставлю чайник. Чай или кофе?

Прю кивнула и натянула на себя черную толстовку с капюшоном.

– Чай, пожалуйста.

Мэтти прежде не испытывала особого восторга относительно перспективы провести ночь в одном номере с этой молоденькой девушкой, которая прежде и десятком слов с ней не перебросилась, но теперь женщина обрадовалась обществу Прю. Сегодня ночью она не останется наедине со своими спутанными мыслями.

Пока Мэтти заваривала чай, Прю, бледная и осунувшаяся, словно ястреб, зорко наблюдала за ее действиями. У девушки были эффектные черты лица, которые она прятала за волосами: высокие скулы, большие голубые глаза, тонкие губы, идеальной формы родинка на щеке, которой гордилась бы любая леди XVIII столетия. Мэтти задалась вопросом, обретет ли когда-нибудь эта девушка уверенность в собственной красоте. Она предположила, что так и будет.

– Ссоры ужасны, – произнесла Прю, принимая из рук Мэтти чашку с чаем. – Мне это очень хорошо знакомо. Моя мать в ссорах любого в Британии за пояс может заткнуть.

– Вы из-за этого от нее уехали? – переменив свое мнение о девушке, спросила Мэтти.

Та издала звук, похожий на смех.

– Кельвин вам рассказал? Я знала, что расскажет. Ничего. Я не против. Он меня спас.

– И привез вас сюда в автофургоне с компанией безумцев.

Прю кивнула.

– А кто, кроме безумцев, мог мне помочь?

– Извините. Вам не следовало становиться свидетельницей ссоры.

– Я привыкла. Поверьте, по сравнению с моей семьей все вы – полнейшие любители. Из дома я ушла не из-за мамы, а из-за ее мерзкого приятеля. Он все время вертелся рядом, делал двусмысленные предложения, когда думал, что мама его не слышит. Он приставал к моей лучшей подруге. Когда я рассказала об этом матери, она не поверила. Мужик – полное ничтожество. Он транжирит ее деньги, срывается на ней, может исчезнуть на несколько дней, ничего не сказав, но при этом мать всегда принимает его обратно с распростертыми объятиями.

– Тяжело, когда собственная мать тебя не слышит, – сказала Мэтти.

Осадок от поведения мамы после смерти дедушки Джо до сих пор остался, пусть даже за прошедшее со времени похорон время они сделали большой прогресс, идя навстречу друг другу.

– Человек заслуживает того, чтобы его выслушали… Если ты говоришь достаточно часто, есть шанс, что тебя услышат.

– Может быть… – Длинные пальцы девушки сжали чашку. – Что произошло внизу?

– Гил и Рэни поссорились… сильно. Будет затруднительно объяснить, в чем там дело.

– И вы приняли чью-то сторону…

Мэтти часто заморгала.

– Откуда узнали?

– Просто догадалась.

– А-а-а…

– Он кажется приятным мужчиной, насколько можно судить, но у каждого приятного мужчины есть свои недостатки. Изредка они дают о себе знать. Рэни – замечательный человек… Вы тоже…

Девушка натянула черный капюшон на голову, пряча таким образом от собеседницы свое смущение, и начала пить чай.

– Спасибо. У вас есть все необходимое? Туалетные принадлежности и прочее?

– Я попользовалась вашим гелем для душа. Надеюсь, вы не против?

– Конечно нет. Может, еще что-то?

– Нет, спасибо. Так у вас все в порядке? Ну, после ссоры… и вообще…

Мэтти растрогалась, увидев, что Прю не все равно, в каком состоянии она находится, но предпочла не отвечать на ее вопрос. Пока все не закончится, она просто не могла точно сказать, что же она чувствует. Гил едет домой после завтрашней встречи с Элис. А потом все усилия следует затратить на то, чтобы выступление состоялось. Что будет после этого… она точно не знала.