Глава 4. Река

Тиддикин вдруг начал хромать за день до того, как им нужно было отправляться в путь.

— Ничего уже не поделаешь, — сказал отец. — В это время года ни за какие деньги не купишь приличную лошадь. Придется Мине довольствоваться Калико. Я подготовлю для нее седло и упряжь. Тилья мне поможет.

Вдвоем они разобрали всю упряжку, тщательно проверили, вычистили, подправили и смазали маслом каждый ремень, каждую пряжку, каждый стежок. Сначала работали молча, но потом отец вдруг тихо заговорил, не поднимая взгляда на дочь:

— Я бы отдал правую руку за то, чтобы всего этого не было. Всю свою жизнь с тех пор, как я женился на твоей маме, мне приходилось смиряться. Я не понимаю волшебства, оно для меня ничего не значит, но я вынужден в него верить. Теперь еще и Анья… А все потому, что волшебство действительно срабатывает. Помнишь, как она нашла топорик? Несмотря на то, что все кажется полной ерундой, — как, например, Фахиль может быть жив? Но если кедры говорят, что ты должна идти и искать его, то тебе придется так и сделать. А мне остается только принять все как должное. Хотя это означает, что я могу больше никогда тебя не увидеть.

Тилья невидящим взглядом смотрела на износившуюся подпругу. Она не ожидала услышать от отца таких слов, и они наполнили ее сердце печалью. Почему он никогда раньше не говорил ничего подобного? Почему ни разу даже не заикнулся о своих чувствах? Он всегда держал их в секрете, как мама своих единорогов в глубине дремучего леса. Для Тильи его слова очень много значили.

С того вечера, как Тилья и Анья вернулись из леса и рассказали о том, что шепчут кедры, он ни разу ни словом не обмолвился об отъезде Тильи, не считая бытовых деталей. Услышав от дочери новость, он посмотрел на жену. Она молча встала, надела накидку и башмаки и пошла к кедрам. Когда мать вернулась, домашние глядели на нее в ожидании. Она только кивнула, подтверждая, что Анья все поняла правильно, и села на свое место у печи. С этой минуты считалось решенным, что Тилья не только идет с Миной помочь Альнору и Талю пробраться через лес, но и присоединится к ним в поисках Фахиля.

— Я вернусь, — сказала она отцу. — Что бы ни случилось, я вернусь.

— Если сможешь.

— Но ведь мне бы и так пришлось уйти когда-нибудь. Анья унаследует ферму, потому что она слышит кедры. Как мама вместо тети Грэйн.

— Когда-нибудь — да. Но не сейчас. Ты еще не готова. И я тоже.

— Я вернусь. Обещаю.

Они продолжили работу в молчании. После долгой паузы Тилья без усилия над собой задала вопрос, который, ей казалось, она никогда не сможет вымолвить:

— Ты знаешь о единорогах?

— Догадывался… А ты?

— Я тоже догадалась. А потом заставила Мину рассказать мне.

— Заставила Мину? Это такое же чудо, как единорог. Наверное, тебе надо попросить маму рассказать свой сон. Ну что, распорола старые стежки? Займись-ка седлом, пока я прошью ремень заново.

Мама рассказала о своем сне очень неохотно, надолго замолкая и будто совершая над собой усилие. Она не помнила, когда видела его. Возможно, когда лежала на снегу у озера, или когда шесть дней не приходила в сознание, или даже позже, обычной ночью. Вспомнила она его только через месяц, когда опять пошла в лес с ячменем.

— Я не хотела идти. Боялась. Черный, холодный страх сжимал мою грудь… Но пошла. Заставила себя… Как всегда, высыпала ячмень и направилась к озеру, чтобы петь… и вдруг вспомнила. Во сне я так же стояла, собираясь петь, как внезапно услышала… Что-то приближалось ко мне, ломая ветви… Потом на его пути появились камни, и я услышала стук копыт. Я подумала, что, наверное, это Калико, хотя она никогда… И тут я его увидела. Он выглядел как лошадь, но гораздо больше, странной каштаново-красной масти. У него на голове был рог…

Последовала долгая пауза. Тилья тихо произнесла:

— Ты хочешь сказать, он не был одним из наших. О наших единорогах я знаю. Мина рассказала мне.

Мама содрогнулась, стряхивая с себя нахлынувший на нее ужас.

— Наши белые, меньше Тиддикина. Думаю, Мина увидела их в тот день. А это существо… оно приблизилось ко мне… Я не могла пошевелиться… Как в ночных кошмарах… Оно остановилось передо мной, нагнуло голову и… коснулось меня своим рогом…

Мать непроизвольно подняла руку и потрогала то место на лбу, где была отметина.

— Вот и все, — сказала она, силясь придать своему голосу живость.

— Ты уверена, что это был сон? — спросила Тилья. — Может, это произошло на самом деле, прежде чем ты лишилась чувств и мы нашли тебя?

Мама неуверенно покачала головой. Она знала, что это могло быть явью, но ей хотелось, чтобы это было сном. Тилья подумала о том существе, которое напугало их на обратном пути и с которым хотел сразиться Дасти.

— А что случилось потом, когда ты вспомнила?

— Сначала все шло как обычно. Я почувствовала, что они там, под деревьями, и ждут, когда я начну петь. Я запела, и они меня услышали, но что-то было не так… Они могли меня слышать, но по-настоящему не слушали. И я не чувствовала песни… Мне пришлось петь по памяти. И так происходит с тех пор все время. Хорошо, что скоро весна и мне больше не придется в этом году идти туда.

Пришла дружная весна, как обычно бывало в Долине, только грязи и паводка было меньше из-за того, что обильный снег так и не выпал. Южный ветер принес запах липких листочков и согревающейся земли. Серый лес подернулся зеленоватой дымкой набухающих почек. Подснежники и дикие ирисы распахнули лепестки навстречу ласковому солнцу.

Урласдотеры работали в полях с рассвета до заката. Отец и Дасти проводили глубокие борозды, мать шла за ними с большой сумой на плече, широким размеренным движением разбрасывая семена, Анья и Тиддикин двигались следом с неглубокой бороной, засыпая семена землей, пока их не склевали птицы. Тилья с Калико замыкали процессию, заравнивая землю и наблюдая золотую дугу зерен, взмывающую из маминой руки, подобно крылу огромной летящей птицы.

Сердце Тильи переполнялось счастьем и в то же время сжималось от тоски. Она радовалась, что видит Вудбурн в самое лучшее время года, когда вся семья работает вместе, проявляя в труде ту любовь друг к другу, которую они не могли выразить словами. И всего этого Тилья могла больше никогда не увидеть.

В последнюю очередь они засеяли ячменем маленькое поле за каменным амбаром. В тот вечер они устроили традиционный праздник весны, как будто этот год ничем не отличался от предыдущих, хотя все знали, что это не так. А на следующее утро папа обнаружил, что Тиддикин захромал.

Весь день они провели в сборах. Анья отнесла Мине остатки прошлогоднего ячменя, чтобы та могла испечь хлеб для Фахиля. Альнор принес флягу воды из горного источника. Они не знали, что именно должны делать, но это казалось правильным.

На следующий день четверо путешественников отправились в путь. Мать и Анья провожали их. Отец остался дома присматривать за животными. Он попрощался с Тильей так, словно они расставались не больше чем на недельку. Тилья сжала зубы и заставила себя не оборачиваться, пока Вудбурн не скрылся из виду.

— Река у нас в крови, а у вас нет, — говорил Альнор. — Вам придется поучиться управлять плотом.

Поэтому сначала они двинулись вверх по реке и заночевали у тети Грэйн. Там их уже ждали Альнор и Таль, а также два его кузена — Дерил и Силон, которые строили плот. У тети Грэйн для всех нашлось место.

Слухи о том, что они задумали, расползлись по Долине, и довольно много людей собралось посмотреть на их отъезд. Почти все считали их сумасшедшими, и некоторые говорили это вслух, но Тилья почувствовала и доброжелательность с их стороны. К тому же путешественникам не помешала их помощь: потребовалось шесть сильных мужчин, чтобы втащить упирающуюся Калико на плот, хотя ее и напоили голубоватым конопляным отваром, который применяют торговцы лошадьми к строптивым животным.

Мать проявляла не больше эмоций по поводу их отъезда, чем если бы Тилья просто оставалась погостить пару дней у тети Грэйн. Она поцеловала ее и пожелала удачи. Ее голос дрогнул, лишь когда она попросила дочь поскорее возвращаться.

— Я вернусь, — сказала Тилья. — Обещаю. И привезу тебе что-нибудь из Империи.

Она взошла на плот и положила свою суму. Кузены Таля оттолкнули плот от берега, и поток подхватил его. Девочка махала рукой своей семье, пока их не скрыл поворот реки.

Как только они скрылись из виду, Тилья стала искать себе какое-нибудь занятие, чтобы заглушить горечь расставания. Этот плот не походил на те, что она видела раньше. Те представляли собой несколько бревен, скрепленных веревками, которые сплавлялись по реке повинуясь течению. А этот сделали из отличного строевого леса, толстые ровные бревна были тщательно пригнаны друг к другу. Чтобы плот лучше держался на воде, с обеих сторон в специальных пазах крепились наполненные воздухом шкуры. На корме располагались два рулевых весла. На носу оставалось место для путешественников, их вещей и корма для Калико. В центре возвышалось ее стойло.

Калико и беспокоила Тилью больше всего. Может, река и была у Ортальсонов в крови, но в лошадях они точно ничего не смыслили. Бедная Калико раздраженно дергала головой, пытаясь освободиться от слишком коротких поводьев. Тилья подсыпала овса в ее кормушку и заметила на себе вопросительный взгляд Дерила.

— Чего это она?

— Надеюсь, Калико не будет бояться и не выкинет какого-нибудь фокуса. Она может разнести стойло вдребезги, пораниться или свалиться в реку. Или даже перевернуть плот.

— Но нам сказали, что это самая смирная лошадь в Долине.

— То был Тиддикин. Он захромал. А это — Калико. Берегись!

Поздно. Дерил неосторожно протянул руку, чтобы потрепать Калико по холке, и та не упустила случая показать ему, что она думает о нем, о плоте и обо всей этой затее. Дерил бормотал проклятия, махая в воздухе укушенной рукой. Силон на корме тихонько рассмеялся.

— Да уж, смирной ее не назовешь, — пробормотал Дерил. — Ладно, давайте-ка мы покажем вам с бабушкой, как управлять плотом. Альнор, отдохни немного, дамам надо потренироваться.

Тилья сначала не поняла, что он имеет в виду. Ей казалось, Альнор просто без дела сидел на краю плота, низко склонив голову, а Таль на корточках рядом. Старик поднял руку в знак согласия. Таль насмешливо взглянул на Тилью и расположился на груде пожитков.

Пока она шла к корме плота, который до этого шел точно в центре реки, его нос начал медленно разворачиваться к левому берегу. Дерил и Силон взялись за рулевые весла и выправили его.

— А ты думала, он сам по себе плывет так ровно? — рассмеялся Дерил. — Это отличный плот, и управлять им проще простого, но, если оставить его без рулевого, он обязательно захочет прибиться к берегу. Альнор вел его, разговаривая с течением.

Тилья переводила удивленный взгляд со старика на медленно текущую воду и обратно. «Вот она, магия! — подумала она. — Настоящая магия у нас в Долине!» То, что мама и Анья слышали кедры, а Таль и Альнор — ручей, не шло ни в какое сравнение с тем, что делал сейчас старик. Он использовал свою волшебную силу, чтобы что-то происходило в реальном мире.

— Ты тоже так умеешь? — спросила Тилья.

— Хотел бы я уметь. Но этот дар передается только кому-нибудь одному в семье. Думаю, малыш Таль сможет разговаривать с рекой, когда будет водить плоты, а нам приходится все делать самим. И тебе тоже надо будет рулить, когда вы войдете в лес.

— Ну, кто из вас будет смотреть вперед и рулить? Простите мой вопрос, сударыня, у вас хорошее зрение?

— Если твое в моем возрасте будет вполовину хуже, чем у меня, считай, что тебе повезло, — проворчала Мина.

— Хорошо, сударыня, если вы возьметесь вот за это весло, а юная леди вон за то…

Тилья никогда раньше не управляла плотом, но, казалось, ее руки сами знали, что делать. Это оказалось не так уж сложно — нужно только чуть-чуть шевелить веслом, следя за тем, чтобы плот шел в самом центре течения. Но требовалось постоянное внимание, миля за милей…

Когда Дерилу показалось, что для первого раза достаточно, он дал Мине и Тилье отдохнуть, и Альнор опять стал говорить с течением. Потом они снова сменили его и продолжали учиться. Так прошел целый день. Однажды, когда Тилья отдыхала, впереди показался поворот и река стала сужаться. Альнор провел плот так близко к берегу, что, протянув руку, она могла бы коснуться красной глины. Силон, сидевший рядом, издал восторженный возглас:

— Потрясающе! Как чисто сработано! Глядя на него сейчас, никогда не скажешь, что он был лучшим бойцом в Долине. К тому же, по рассказам моего отца, обладал дьявольским темпераментом.

— На Собрании Альнор таким и был, когда думал, что его не принимают всерьез.

Вечером они пристали к берегу, чтобы переночевать на ферме. Действие конопляной настойки уже ослабло, поэтому Калико отчаянно сопротивлялась попыткам высадить ее на берег и не проявила ни малейшей благодарности, когда ее отпустили пастись на чудесную лужайку. На следующее утро Тилья напоила ее двойной дозой настойки, а фермеру пришлось послать за помощью к соседу. Все вместе они затолкали брыкающуюся Калико обратно на плот.

— Привыкай, — сказала ей Тилья. — Я больше не выпущу тебя на берег, пока мы не минуем лес.

Кузены Тиля плыли с ними до тех пор, пока за поворотом реки не показались первые деревья. Тогда они подвели плот к мелководью и вброд сошли на берег. Альнор повернулся к своим спутникам:

— С этого момента мне понадобится ваша помощь. Мы знаем, что раньше в Империю на плотах плавали, так что это вполне осуществимо. Но мы также знаем — память об этом сохранилась в нашей семье, — что в лесу река протекает в каньоне. Во время паводка течение в нем бывает гораздо быстрее. Нужно покрепче привязать лошадь. На корме вы найдете свернутые веревки — обвяжитесь ими вокруг талии, чтобы вас не смыло водой, если вдруг вы потеряете равновесие. Тилья, ты должна наблюдать за мной. Если болезнь меня не возьмет — ведь мы все-таки на воде, — то я смогу сам управлять плотом. Но возможно, вода перестанет слушаться меня, тогда рулить придется тебе. Если я подниму правую руку, поворачивай направо, левую — налево. Если болезнь начнет действовать, Таль тоже не сможет тебе помочь, все будет зависеть от тебя.

Калико, хоть и сонная от конопли, сделала все возможное, чтобы, пока Тилья ее привязывала, цапнуть хозяйку за руку. Когда Тилья управилась с лошадью, плот уже зашел под свод деревьев, и девочка поспешила на свой пост на корме. Река заметно сузилась и бежала между обрывистыми берегами. На воде не было видно водоворотов, но течение казалось неспокойным — рукоять рулевого весла в руках Тильи дергалась и вырывалась, как живая. Она не спускала глаз с Альнора, чтобы не пропустить момент, когда он заснет и им с Миной придется взять управление на себя. Но пока ничего не происходило, вода повиновалась Альнору и спокойно несла плот в середине потока.

Теперь его песня раздавалась громче — бесконечная, повторяющаяся, но все время разная, как журчание воды. Она вспомнила о том, что говорил Силон: Альнор был свободным, неуправляемым, с бешеным темпераментом, как водопад, срывающийся в бездну. Тилья подумала, что этот водопад все еще бурлит в нем и он скрывает его под маской сдержанного поведения.

Вдруг Альнор взмахнул правой рукой.

— Толкай! — крикнула она Мине и навалилась на весло.

Течение реки не изменилось, но Тилья почувствовала, что плот вдруг накренился. Альнор все еще поднимал правую руку.

— Еще раз!

Плот выровнялся и поплыл дальше. Альнор опустил руку. Их окружали отвесные берега, густо заросшие деревьями. Плот нырнул и носом зарылся в водоворот пены. Водная гладь впереди смялась, как ткань. Пена обвила колени Тильи.

Альнор поднял левую руку.

— На себя! — прокричала Тилья.

Втроем они выправили плот, когда тот уже начинал вращаться в водовороте. Дальше течение было спокойнее. Тилья быстро подняла свое весло, отвязала страховочную веревку и кинулась к стойлу. Калико застыла от страха, прижала уши и напряглась, до предела натянув удила. Тилья ласково гладила лошадь по холке и тихонько с ней говорила, пока не убедилась, что та немного успокоилась. За это время девочка уняла сердцебиение и отогнала свой собственный страх, стараясь не думать о том, что будет, если Альнор не сможет подавать знаки.

Мина поймала ее взгляд и усмехнулась:

— Никогда не хотела умереть в своей постели.

Тилья улыбнулась в ответ и вернулась на корму.

Теперь вокруг них громоздились черные скалы, прорезанные тонкими ручейками, срывающимися в реку. Шло время. Альнор и Таль пока держались. Старик сидел прямо, устремив слепой взгляд перед собой, а мальчик рассказывал ему, что происходит вокруг. Альнор продолжал петь свою завораживающую песню, но теперь ее заглушал рев и шум воды. Вдруг Мина тоже тихо запела. Ее песня звучала немного по-другому, но была такой же неуловимой, струящейся, загадочной, убаюкивающей. В ее глазах появилось мечтательное выражение.

— Ты поешь кедрам? — спросила Тилья.

Мина загадочно улыбнулась, как ребенок, хранящий свой маленький секрет, и снова запела.

Река петляла в ущелье. На каждом повороте они прикладывали огромные усилия для того, чтобы удержать плот в середине бурлящего потока. Еще дважды они оказывались по колено в пене, но каждый раз Альнору удавалось с их помощью выправить плот. Что-то странное творилось с Калико. Хотя дурман уже выветрился, она, казалось, больше не замечала перипетий путешествия. Лошадь навострила уши и с интересом смотрела вокруг, издавая иногда приветливое ржание, словно чуяла где-то поблизости знакомую лошадь.

— Калико, кажется, думает, что где-то там у нее есть друг, — заметила Тилья.

Мина ответила многозначительной улыбкой:

— По-моему, впереди все спокойно. Справишься пока без меня? Пойду посмотреть, как там старик.

— Справлюсь.

Кряхтя и бормоча что-то, Мина отвязалась от страховочной веревки и поковыляла к Альнору. Она что-то сказала ему и прикоснулась к его лбу. В этот момент Тилья почувствовала, что плот оказался предоставленным самому себе, потому что старик перестал говорить с водой. Тилья едва справилась с веслом. Мина вернулась к внучке.

— Говорит, что пока держится. Но они оба чувствуют себя неважно и стали совсем зелеными. Не представляю, как мы повезем их обратно.

Они проходили поворот за поворотом. Все внимание Тильи было сосредоточено на Альноре, поэтому она не сразу заметила, что Таль в изумлении вскочил на ноги.

— Смотрите! — крикнул он.

На правом берегу впереди них возвышалась высокая, как сторожевая башня, скала. На самой ее вершине стоял единорог.

Он выглядел совсем не так, как Тилья представляла себе белых «наших зверюшек», был огромным, угловатым, тяжелым. Он имел странный, огненный окрас, и казалось, в его гриве блеснули искры, когда он заржал и мотнул головой. На фоне серого неба отчетливо выделялся длинный рог. Когда угрожающее ржание единорога эхом раздалось в каньоне, Тилья поняла, что это тот же леденящий кровь звук, который они слышали, когда везли маму из леса домой. Но ржание не было обращено к путникам, — казалось, он вообще не заметил плот, потому что пристально смотрел на противоположный берег.

Единорог ударил копытом. Большой камень отвалился от скалы и упал прямо перед плотом. Таль начал что-то быстро говорить Альнору, но вдруг замолчал, качнулся и рухнул на палубу. Старик попытался поднять правую руку, но тоже бессильно упал рядом с внуком. Калико начала биться в стойле, издавая тревожное ржание. Но на нее не было времени.

— Толкай, Мина! — кричала Тилья, наваливаясь на руль. — Нет, так слишком сильно! Тяни на себя!

Плот сильно качнуло и закрутило в водовороте, как беспомощный листок. Приложив неимоверные усилия, они медленно высвободили плот из смертельных объятий воронки.

— Так не пойдет, — пробормотала Мина. — Мы одни не справимся. Пойду посмотрю, что с Альнором, а ты займись лошадью.

Тилья бросилась к стойлу, схватила Калико за поводья и попыталась успокоить, поглаживая ее и приговаривая сама не зная что ласковым голосом. Бесполезно. Лошадь билась от ужаса, как будто ее затягивало в трясину. Тилья ощутила полную беспомощность. Вдруг она услышала за спиной старческий, надтреснутый голос Мины, которая начала петь. Калико постепенно затихла, все еще продолжая иногда вздрагивать.

Тилья облегченно вздохнула. Плот держался на середине реки. Они миновали скалу, и девочка обернулась. Единорог все еще стоял там. Он заметил их и теперь смотрел им вслед. Поворот реки скрыл его из виду.

Мина перестала петь и позвала внучку:

— Иди сюда. Ты сможешь подтащить Альнора, чтобы его голова лежала у меня на коленях? Пусть мальчишка тоже будет рядом.

Тилья тянула и толкала их неподвижные тела. Альнор был жив. Даже сквозь шум воды Тилья отчетливо слышала его хриплое дыхание. Лицо старика посерело. Таль тоже выглядел ужасно, но не так тяжело дышал. Потихоньку она подтащила их к Мине.

— Ох уж эти зверюшки! — раздраженно сказала Мина. — Конечно, это не их вина, наверное, они не могут не наводить болезнь, как мужья не могут не храпеть. Они-то не знают, что мы изо всех сил стараемся им помочь. Ты не видишь их, но я чувствую, что они следуют за нами по берегу. Я пела для них, успокаивала, говорила, что им нечего бояться… Альнор был немного не в себе, и Таль тоже, но они бы выдержали. И тут вдруг это чудовище… Откуда он вообще взялся в нашем лесу? Нечего ему здесь болтаться и пугать до смерти наших зверюшек. И он делал это специально. Он хотел, чтобы те испугались. Потому что именно от этого происходит болезнь — от их страха. Ты разве не почувствовала? Это было как будто они вдруг вылили на нас свой страх, как из ведра. Видела, как внезапно свалились Альнор и Таль? Теперь тебе придется управляться одной, а я попробую успокоить зверюшек. Не переживай за Калико, она придет в себя. Она ведь знала, что они там, наверху, так что, когда я их успокою, она тоже успокоится. Будь хорошей девочкой, попытайся рулить так, чтобы нас не укачивало.

Когда Тилья подошла к стойлу, Мина уже начала петь. Калико дрожала, мотала головой и тоненько ржала, поэтому Тилья остановилась, чтобы погладить ее, и видела, как в ней происходила перемена. Заслышав пение Мины, Калико почти сразу перестала дрожать, навострила уши и в ее больших карих глазах появился живой блеск.

— По-моему, это уже слишком, — с горечью поделилась с ней Тилья. — Мама и Анья слышат кедры, Альнор и Таль — воду, Мина поет единорогам, а теперь еще и ты хочешь с ними подружиться. Только я остаюсь в стороне. Думаешь, это справедливо?

Тилья вернулась к рулю. Плот уже плыл в более спокойных водах. Течение стало медленнее. Впереди Тилья увидела поворот, но он не показался ей особенно сложным. Хотя там, в тихой заводи, их мог ждать водоворот. Силон предупредил ее об этой опасности и объяснил, что делать. Он сказал, что, попав в водоворот, плот может вращаться в нем целый день. Она знала, что если допустит это, то Альнор и Таль умрут. Даже то, что они теперь плыли так медленно, могло быть смертельно опасным. Чем скорее они выйдут из-под покрова деревьев, тем лучше. Конечно, она не надеялась, что сумеет вывести плот из водоворота, но могла по крайней мере держать его в центре течения.

Постепенно Тилья научилась различать малейшее напряжение весла в руке и поняла, как не дать плоту начать кружиться.

Мина пела, высоко подняв голову и немного раскачиваясь. Ее старое, морщинистое лицо было отрешенным и мечтательным. Она соединяла свою песню для единорогов с какой-то очень знакомой мелодией. Прислушавшись, Тилья поняла, что это были «Вишенки» — песня, которую матери пели у колыбелей, а дети во время своих игр, хотя речь в ней шла о возлюбленных, которым нечем угостить друг друга, кроме сладких вишен.

Когда Тилья проголодалась, она дождалась спокойного участка реки, достала хлеб, который мама испекла им в дорогу, и кусок сыра. Скалы по берегам остались позади. Река стала шире, спокойнее, ее обступали поросшие деревьями низкие холмы.

Изменилось и что-то еще, но Тилья не сразу поняла, что именно. Деревья здесь уже оделись молодой листвой. И воздух стал теплее. Они были уже не в Долине. Они плыли в совершенно другую страну, которой никто не видел в течение двадцати поколений.

Ближе к вечеру река сделала широкий, величественный поворот, и перед ними открылась эта неизвестная страна. Деревья кончились, и они плыли между холмиками, на которых кое-где попадался низкорослый кустарник. Мина перестала петь, а Калико жалобно заржала, и Тилья поняла, что единороги больше не идут за ними.

Милю за милей пейзаж не менялся, и нигде не было видно никаких признаков жилья. Мина поднялась только вечером, оставив Альнора и Таля лежать на палубе. Она с трудом держалась на ногах, ее укачало.

— Ты видела их? — спросила она Тилью.

— Единорогов? Нет, а где? Я смотрела на реку.

— Под деревьями. У самой воды, я видела их отражения. Кто бы мог подумать, что их так много? Пришли меня послушать, а я их успокаивала…

— Песней «Вишенки»?

— Ну не совсем. Она просто пришла мне в голову, когда я думала о том, каким молодцом, наверное, был Альнор в молодости, совсем как тот юноша, которого я любила когда-то. Мы познакомились на Собрании… Но нам пришлось расстаться, хоть это было и нелегко. Он жил очень далеко на востоке, и ему по наследству должна была перейти прекрасная ферма. А я отказывалась оставить Вудбурн. Я, конечно, могла бы пожить с ним немного, но мне бы все равно пришлось вернуться, чтобы сменить мою мать. И самое ужасное, я не имела права рассказать ему об этом. Он не понимал, почему я не могу покинуть Вудбурн, никудышную, в общем-то, ферму… Думаю, он так и не простил меня… Когда-то мы вместе пели «Вишенки», и когда я подумала о том, каким Альнор был в молодости… — Она покачала головой.

— А единороги не возражали? Это же не их песня.

— Нет. По-моему, не важно, что я пою. Главное, я знаю, что пою именно для них, и тогда они сами делают ее своей песней. Ох уж эти зверюшки… — Мина потихоньку пришла в себя, и к ней вернулся ее прежний ворчливый тон. Тилья улыбнулась. — Ну и что же здесь смешного, позволь спросить? По-моему, ничего. Нам одним никогда не пристать к берегу. И вот мы с тобой, уставшие как собаки, в самой середине этой глупой реки, и скоро станет темно, как в яме, и мы ничего не сможем увидеть, а если бы и могли, то нам бы это не сильно помогло.

Тилья поглядела вокруг. Она видела смутные очертания берегов и водную гладь, отражающую первые звезды.

— Похоже, здесь никто не живет, так что нам все равно придется заночевать на плоту, хоть Калико это и не понравится, — сказала она. — Давай перекусим и ляжем спать. И будем надеяться, что ночью не сядем на мель и не застрянем в водовороте. По-моему, нам ничего другого не остается.

Она пошла к Калико. Ее сердце сжалось, когда она услышала усталый вздох лошади. Калико не понимала, что происходит. Она слишком вымоталась за день, у нее даже не хватило сил попытаться укусить Тилью. Девочка вычистила стойло, помыла лошадь, наполнила кормушку и налила воды в ведро. Потом она на ощупь пробралась на корму. Ни Альнор, ни Таль не пошевелились.

Хотя Тилья очень устала за день, она долго не могла заснуть, приподнималась на локте и смотрела вокруг. Неуправляемый плот медленно плыл по течению, но ей казалось, что она неподвижна, а весь мир и звездное небо кружатся вокруг нее. Было далеко за полночь, когда она погрузилась в глубокий сон, словно закуталась в теплое уютное мамино одеяло.

 

Глава 5. Привал

Что-то дребезжало, скрипело, царапало. Тилья проснулась и села. Легкая дымка заволакивала небо, луна казалась желтым размытым пятном. Она стояла прямо над головой, значит, скоро придет рассвет. С одной стороны плота плескалась вода, а с другой напирали полусгнившие бревна и ветки.

— Что стряслось? — проворчала Мина.

— Похоже, мы сели на мель. И на нас несет всякую всячину из леса.

— Это плохо.

— Может быть, нам удастся выбраться на берег.

— Тебе-то, может, и удастся да мальчишке. Встряхни-ка их. Как они там?

Тилья выползла из-под одеяла и подошла к Талю. Он дышал ровно, но не шевельнулся в ответ на ее прикосновение. Альнор тоже.

Вода выглядела как-то по-другому. Тилья опустила весло и нащупала дно. Оно было не глубже, чем по пояс. Тилья вернулась на свое место и стала ждать рассвета.

Когда солнце встало, туман сделался золотым и быстро рассеялся. Тилья увидела, что река в этом месте разлилась и поросла вдоль берегов тростником. Течение прибило плот ближе к западному берегу, вместе со скопившимися за много лет ветками, стволами деревьев и водорослями.

Тилья привела себя в порядок, позавтракала и попробовала растолкать мусор в стороны, чтобы освободить плоту путь к берегу. Со всей силы она налегла на шест, и ей удалось чуть-чуть продвинуться вперед. Вот если бы Таль и Альнор проснулись, то все вместе они бы справились.

— Я готова помочь тебе, если только мне не придется скакать на одной ножке.

— Попробую загнать Калико в воду, — сказала Тилья. — Ей, конечно, это не понравится, но она сможет вытащить нас на берег, если там не станет вдруг слишком глубоко. И еще мне понадобится твоя палка.

Тилья сняла башмаки, носки и юбку, взяла несколько кусков сахара, дала один Калико и показала, что кладет их в карман своей кофты. Калико, осторожно ступая, вышла из стойла. Тилья дала ей еще кусочек и обвязала ее буксировочной веревкой. Лошадь доверчиво потянулась за сахаром к краю плота, но, когда он качнулся под ее тяжестью, испуганно заржала и остановилась как вкопанная.

— Ну, не бойся, — ласково сказала Тилья. — Здесь не так уж глубоко. Смотри!

Она соскользнула в воду, немного отошла от плота, выудила из кармана сахар и показала Калико. Та неуверенно переступала ногами и жадно вытягивала шею, но не двигалась с места. Тилья поднесла сахар к самым ее губам, и Калико сделала шаг. В конце концов, брыкаясь и вставая на дыбы, лошадь очутилась в воде, забрызгав Мину и Тилью с ног до головы.

Подманивая Калико сахаром, Тилья повела ее к берегу.

— Ну, иди же! Только не обратно на плот. Ты же так хотела на землю!

После некоторого колебания лошадь все же пошла вперед. Веревка натянулась, и плот двинулся к берегу. Тилья пробиралась первой, прощупывая дно бабушкиной палкой. Местами становилось глубже, но Калико уже завидела землю и уверенно тянула за собой плот. Вскоре он зарылся носом в мокрый прибрежный песок. Тилья отвязала веревки.

— Обернись! — вдруг крикнула Мина.

Тилья оглянулась и увидела чуть выше на берегу огромного огненно-каштанового пса. Несмотря на его размеры, он не показался Тилье опасным, и она не двинулась с места, когда пес подбежал к ней, приветливо виляя лохматым хвостом. Он с любопытством обнюхал ее, но, когда она протянула руку, чтобы погладить его, сразу отпрянул.

— По-моему, он очень милый.

— Не знаю, не знаю… — проворчала Мина. — Пошел прочь! Тебя еще здесь не хватало!

Пес не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Он прыгнул в воду, подплыл к плоту сбоку, забрался на него, обнюхал Мину и подошел к неподвижным Альнору и Талю.

— Сумки с едой! — закричала Тилья и бросилась назад.

— Где моя чертова палка?

Не обнаружив палки, Мина схватила ведро с водой, из которого поили Калико, и выплеснула его на непрошенного гостя. Тот ничуть не обиделся и начал отряхиваться.

Брызги разлетелись по всему плоту, не оставив сухого места. Не верилось, что полведра воды можно так долго разбрызгивать. Яркое солнце освещало каждую капельку, и со стороны казалось, что пес стоит в центре сияющего золотого шара. Мина осыпала его проклятиями, замахиваясь пустым ведром. Тилья на берегу умирала со смеху. Вдруг Таль, а за ним и Альнор проснулись и сели. Пес напоследок встряхнулся еще раз, бросился в воду, взбежал на высокий берег и скрылся из виду.

— Подумать только! Насколько нам было бы проще, если бы мы знали, что вас надо просто окатить ведром воды! — воскликнула Мина.

— Не думаю… — проговорил Альнор. — Я почувствовал, как во сне кто-то пришел ко мне и заставил проснуться.

Они вышли на берег и сели завтракать. Пес вернулся и наблюдал за ними с почтительного расстояния и больше не пытался подружиться.

Тилья настаивала на том, что нельзя отправляться в путь немедленно, как хотели все остальные. Это было бы несправедливо по отношению к Калико. Бедняжке столько пришлось вынести! Девочка хорошенько ее почистила и отпустила пощипать свежей травки и успокоиться. Неугомонный Таль, несмотря на остатки лесной хвори, принялся разбирать легкие части плота и мастерить из них маленькую скамеечку, с которой Мине было бы проще залезать на лошадь.

— Пора отправляться в путь, — объявил Альнор. — Нам нужно купить еды на завтра, а я не смогу сейчас идти быстро, меня все еще шатает. Предлагаю двигаться вдоль реки — так у нас по крайней мере будет вода.

Они поднялись и начали собирать вещи. Тилья поймала Калико, и Мина взобралась на нее, недоверчиво ступив на шаткое сооружение Таля.

— Хорошо, хоть этот ужасный пес куда-то делся, — сказала она. — Интересно, где он?

— Вон там, — показал Таль. — Кажется, он-то знает, куда идти.

Пес отошел уже довольно далеко. У подножия холма на берегу он остановился и посмотрел на них.

— Мальчишка прав, — сказала Мина. — Он точно куда-то направляется. И приглашает нас следовать за ним. Посмотрим, что из этого выйдет.

За холмом взгляду путников открылась равнина, простиравшаяся насколько хватало глаз. Сначала она показалась им совершенно безлюдной, каменистой, впрочем, кое-где маленькими рощицами росли деревья. Потом, примерно в миле от себя, они заметили какое-то медленно передвигающееся бесформенное пятно. Стадо овец? Или коз? Еще дальше виднелась темная точка, может быть хижина или какая-то другая постройка.

Путешественники направились в ту сторону.

Когда они приблизились, на них залаяла собачонка. Из темной, низкой хижины вышла девочка, посмотрела на незнакомцев и бросилась обратно в дом. Потом показалась женщина, прикрикнула на собаку и пошла им навстречу. Она была широкоплечей и коренастой. Одежда сильно отличалась от той, что носили в Долине. На ней была длинная юбка до самых щиколоток босых ног. Лицо обрамлял длинный шарф, два раза обмотанный вокруг головы. Концы шарфа, украшенные кисточками, свисали до пояса. Осанка говорила о том, что она привыкла носить тяжести на голове. Женщина остановилась. Ее лицо оставалось бесстрастным.

— Здоровья и удачи, — произнесла она со странным, звонким акцентом.

Альнор стоял впереди, держа руку на плече Таля.

— Удачи и долгих лет жизни, — ответил он.

— Вы пришли издалека?

— Из-за леса.

Ее лицо было совершенно непроницаемым.

— В лесу все мужчины умирают, — сказала она.

— Мы плыли очень быстро, на плоту. Но мы с внуком чуть не умерли.

Она нахмурилась и кивнула:

— Вы чужестранцы, и я должна дать вам кров и еду. Таков наш обычаи. Хотя с тех пор, как солдаты забрали моего мужа, мне нечем угощать гостей.

— Мы будем очень благодарны, если вы приютите нас. Еда у нас есть, нам просто нужно где-то отдохнуть. И мы были бы очень рады, если бы вы рассказали нам об обычаях вашей страны.

Она отрицательно покачала головой:

— Ничего у меня не спрашивайте. И я ничего не хочу знать о вас. Завтра я отведу вас к Элиону. Вы должны поговорить с ним, и он все решит. Меня зовут Салата.

Альнор назвал свое имя и представил спутников. Она усадила их под деревья, дала Калико воды, а их угостила сыром, козьим молоком и жестким, сухим хлебом. Когда они предложили ей своей еды, Салата обиделась и сказала, что у них так не принято.

— А у меня не принято оставаться в долгу, — возразила Мина. — Кое-что я все-таки могу для тебя сделать. Ты сказала, солдаты забрали твоего мужа. Хочешь узнать, что с ним?

Лицо хозяйки мгновенно изменилось. Желание узнать об участи мужа боролось в ней со страхом.

— Пожалуйста!.. — прошептала она. — Хоть что-нибудь!

Тилья принесла бабушкину суму, и Мина извлекла оттуда маленький кожаный мешочек, в котором хранила ложки для гадания. Она расстелила на земле синюю ткань, выложила на нее ложки и попросила Салату выбрать одну. Когда она это сделала, Мина капнула на эту ложку немного масла, дала Салате кусочек материи и велела тщательно втирать масло, пока на выпуклой стороне ложки не проявится рисунок древесины. Потом старуха положила ее между двумя другими, склонилась над ней и, сосредоточенно сопя, стала всматриваться в ее поверхность.

— Вот оно… — прошептала она. — Совершенно четко… Салата, гляди, может быть, ты и сама увидишь. Вот две линии тянутся рядом — это ты и твой муж, я уверена. Вот эти два маленьких ответвления — ваши дочери, одна из них уже родилась… А здесь, видишь, линия твоего мужа вдруг скручивается, начинает петлять и пропадает в этой завитушке, — должно быть, это его забрали солдаты… А вот твоя линия, бежит дальше одна, становится все тоньше, тебе тяжело без него… Но дальше, вот здесь, видишь, его линия вырывается из этой путаницы и, прямая как стрела, устремляется прямо к твоей… Значит, он возвращается к тебе.

— Когда?.. — хрипло спросила Салата.

— Не могу точно сказать, — ответила Мина, откидываясь на стуле. — На ложке расстояние кажется небольшим, но это ни о чем не говорит. Вся человеческая жизнь вмещается в линию не длиннее ладони. Но сегодня я первый раз в жизни видела так четко. Рано или поздно твой муж обязательно вернется, не будь я Мина Урласдотер.

Салата с опаской взяла в руки ложку, словно боясь обжечься.

— Оно исчезает, — сказала она, вглядываясь. — Я больше ничего не вижу.

— Так и должно быть, — успокоила ее Мина. — И если мы сейчас спросим у нее еще раз, она уже ничего такого не скажет. Но ты ведь видела то, про что я говорила? Я это не выдумала.

Салата кивнула. Справившись с волнением, она проговорила:

— Вы щедро отблагодарили меня за мое скудное угощение. Вы подарили мне надежду.

Она заплакала, нервно теребя в руках ложку, не желая выпускать ее, как будто та служила невидимой связью с любимым.

— Ну, ну, перестань, — смущенно пробормотала Мина. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Салата взяла себя в руки.

— Вы здесь ничего не знаете, поэтому я скажу вам, — прошептала она. — Ты, Мина, обладаешь огромной силой. Это очень опасно. Даже здесь, где никого больше нет. Если вокруг люди, вы должны быть очень осторожны.

— Почему? — спросила Мина, но Салата не вымолвила больше ни слова.

На закате дочь хозяйки привела коз в загон, Салата подоила их, потом пошла в хижину и затопила печь. Они расселись и продолжили беседу за ужином. Точнее, Таль задавал Салате бесконечные вопросы, на которые та теперь довольно охотно отвечала. Сама она так ни о чем их и не спросила. Было видно, что Салата не хочет ничего знать о том, что происходит за лесом.

Она рассказала им, что козы и вся земля, насколько хватало глаз, находились во владении императорского придворного. Салата отдавала ему положенную норму молока и сыра, а себе могла оставить излишки. Весь приплод продавали на рынке в пользу придворного, ей принадлежал только каждый двадцатый козленок. Ее муж промышлял охотой — мех особого вида белок, которые водились на холмах, высоко ценился.

Однажды два года назад появились солдаты и пытались пройти через лес. Многие умерли от лесной хвори, поэтому, уходя, они забрали с собой всех мужчин, чтобы пополнить ряды императорской армии. С тех пор Салата и ее дочь жили козьим молоком, сыром да тем, что удавалось найти на поле своего господина после того, как рабы собрали с него урожай.

— Сейчас выдался неурожайный год, мы можем умереть, — бесстрастно сказала она.

— Так, значит, вы рабы? — со своей обычной прямотой спросил Таль.

— Уж лучше бы мы были рабами, — горько сказала Салата.

Вся земля принадлежала Императору. Он давал ее в пользование своим вельможам и чиновникам. Всем, кто жил на этой земле, приходилось покупать у них право жить здесь. У людей не хватало денег, чтобы заплатить все сразу, поэтому они занимали деньги у тех же вельмож. Сыр и козлята, которых Салата отдавала землевладельцу, являлись выплатой процентов за долг, взятый еще ее далекими предками. Проценты устанавливались таким образом, что их невозможно было выплатить никогда. И, согласно тому же договору, ни она, ни ее потомки не могли уйти с этой земли.

Салата рассказала об этом без злости, но Мина возмутилась до глубины души.

— Какое безобразие! — воскликнула она. — Нельзя с этим мириться! Если бы я случайно наткнулась где-нибудь на этого вашего Императора, уж я бы высказала ему все, что о нем думаю!

Салата, которая в этот момент поправляла поленья в очаге, выронила кочергу и бросила быстрый взгляд на Мину. Потом она опустилась на колени, выгребла из поддувала золу и высыпала себе на голову, тихо бормоча какую-то невнятную молитву. Ее дочь сделала то же самое.

Они поднялись на ноги, и Салата взглядом отослала девочку прочь.

— Ты хочешь навлечь еще большие беды на меня и мое жилище? — с укором спросила она Мину.

— Мне очень жаль, я погорячилась. Я никого не хотела обидеть. К тому же на много миль вокруг нет никого, кроме нас.

— И у стен есть уши. Даже ветер, даже незаметная пичужка может отнести твои слова в Талак. Император держит у себя могучих волшебников, которые слышат любой шепот, где бы ты ни находилась. Если твои слова дойдут до него, то тебя, твоих друзей и меня с дочерью бросят в печь. Не будь вы моими гостями, я бы натравила на вас собаку и прогнала как можно дальше от моей лачуги.

Она говорила с такой страстной убедительностью, что даже Мина невольно поежилась.

— Извини. Мне следует быть осмотрительнее. Язык мой — враг мой.

Салата кивнула:

— Я понимаю, что ты сказала это по недомыслию. Ты предсказала мне счастье, а теперь, возможно, отобрала его. Как я могу испытывать к тебе благодарность после этого?

Мина с трудом поднялась на ноги, подошла к хозяйке и взяла ее за руку:

— Ты сделала для нас все, что могла, и даже больше. Сказав мне в лицо, какая я дура, ты, возможно, уберегла нас от еще большей опасности — я ведь могла начать говорить что-нибудь подобное при незнакомцах. А теперь успокойся. Ты ведь только что читала ложки. Они четко показали все, что с тобой случится. И там не было ничего похожего на те беды, о которых ты говоришь. Мы бы их увидели — поверь мне. Если я могу сделать что-то, чтобы тебе помочь, — скажи.

Салата выдавила из себя неуверенную улыбку и покачала головой:

— Что сделано, то сделано. Я не держу на вас зла. Ложитесь спать спокойно. Завтра я отведу вас к Элиону, управляющему нашего господина. Он хороший человек и делает все, чтобы защитить нас. Вы должны с ним посоветоваться.

— Вон его дом, — показала Салата.

Они покинули ее хижину на рассвете и шли все утро. Альнор и Таль почти оправились после лесной хвори, а вот Калико пребывала в еще более дурном расположении духа, чем обычно, и даже слегка захромала от нервного напряжения. Сейчас они стояли на краю огромной пустоши, где Салата и другие скотоводы пасли свои стада. Перед ними простирались тщательно возделанные поля, первые всходы уже зеленели и тянулись к солнцу. Тилья не видела ничего похожего на настоящий дом. Только разбросанные тут и там убогие хижины — четыре глинобитных стены без окон и соломенная крыша. Кусок плотной материи служил дверью. В четырех милях впереди возвышалась гора. На ней теснились побеленные дома с оранжевыми черепичными крышами.

Тропинка бежала через поля. Там работали люди — по двое, по трое, часто с детьми, — совсем как в Долине. Женщины были одеты как Салата, только повязки на голове различались по цвету. Мужчины носили маленькие островерхие шапки с кисточкой и загнутыми полями, просторные коричневые рубахи и короткие штаны. Почти все были босы. Они поднимали голову, приветствовали Салату, с опаской смотрели на чужаков и возвращались к своей работе.

Приблизившись к горе, Тилья поняла, что эти постройки не имеют ничего общего с деревнями у них в Долине, где все дома стоят далеко друг от друга, окруженные большими садами. Здесь же постройки почти вплотную примыкали друг к другу, соприкасаясь крышами и оставляя только узенькие проходы. Она подумала, что, возможно, это и не деревня вовсе. Все это составляло дом Элиона.

Салата провела их по одной из узких улочек. Им встретился какой-то человек в просторной накидке и бесформенной красной шапке с несколькими кисточками. Салата заговорила с ним. Он хмуро взглянул на чужаков и не хотел их пропускать, но она уговорила его. Они прошли под аркой. Улочка резко поднималась и временами сужалась настолько, что Калико задевала стены переметными сумами. Дорога привела их к довольно просторному внутреннему двору. В дальнем углу, под крышей, за столом, заваленном свитками и книгами, сидели три человека. (В Долине изготовляли грубую бумагу, и у матери Тильи даже были две рукописные книги — кулинарные рецепты и травник. По ним она научила дочерей читать и писать. Но Тилья никогда в своей жизни не видела таких огромных книг и в таком количестве.)

Напротив каждого человека стоял проситель, и еще тридцать или сорок ждали своей очереди, сидя вокруг. Пока Тилья и Таль помогали Мине слезть с лошади, к ним подошел человек, одетый как стражник у арки, и обратился к Салате. Он недружелюбно посмотрел на путешественников и дал им знак следовать за собой. Когда они поняли, что Салата не идет с ними, они остановились попрощаться с ней. Охранник грубо толкнул Альнора вперед.

— Эй, так не пойдет! — заступилась Мина, но Салата перебила ее:

— Делайте все, что он скажет. Не перечьте. Элиона сейчас нет. Его жену зовут Лананет. Расскажите ей все. Я присмотрю за вашей лошадью. Удачи.

Ни слова не говоря, стражник провел их через дверь по темному коридору в другой маленький внутренний дворик. Там он велел им ждать и ушел. Вернувшись, он опять повел их через арки, дворики и коридоры. Наконец они подошли к тяжелой, обитой железом двери. Стражник пропустил их внутрь и с грохотом захлопнул ее. Послышался скрежет задвижки.

В комнате не было ничего, кроме низкого стола, на котором стояли две незажженные лампы. Слабый свет пробивался сквозь зарешеченное окно высоко в стене.

 

Глава 6. Дом Элиона

Они сели на пол, прислонившись к прохладным стенам. Время шло. Альнор, казалось, задремал. Мина что-то бормотала себе под нос. Таль беспокойно ерзал на месте. Тилья думала о Вудбурне, стараясь вообразить в мельчайших подробностях, что сейчас могли делать мама, папа и Анья. Скучают ли они по ней? Рассказывают ли кедры о том, что с ней происходит? Как жаль, что у Тильи нет способа ничего узнать о домашних!

Из глубины ее сердца вновь поднялась обида, что она лишена волшебного дара. Вдруг Альнор заговорил.

— Я чувствую что-то странное, — сказал он. — Я испытываю это с тех пор, как мы сошли с плота, но сначала отнес это за счет лесной хвори. Сейчас у меня в голове прояснилось, но странное ощущение осталось. Немного похоже на предчувствие грозы… Всю ночь я видел сны…

— Я тоже, — перебил Таль. — Я часто вижу сны, но не такие… Как будто вода ожила и я был с ней одним целым.

— А мне снилось, что я превратилась в дерево, — сказала Мина. — Быть деревом совсем не так скучно, как вы думаете. Я думала, что гадание по ложкам вызвало этот сон…

— А ты, Тилья? Что тебе снилось? — спросил Таль.

— Ничего! — огрызнулась она. — Во всяком случае, я не помню.

— Незачем так злиться, — заметила Мина. — Что вообще с тобой происходит?

— Ничего… — чуть не плача ответила Тилья. Она злилась на себя, что не может взять себя в руки. То, что она не видела снов, как все, заставляло ее чувствовать себя отщепенкой, как и то, что она не слышит ни кедры, ни воду… И вдруг она начала понимать…

— Я объясню вам, что происходит, — медленно произнесла она. — Вы чувствуете магию. Это из-за нее вы видите такие сны. В Долине волшебства нет, поэтому вы к нему не привыкли. А здесь ее полно, и вы ощущаете это, потому что сами можете творить чудеса. Альнор и Таль чувствуют воду, Мина — деревья. Я ничего такого не умею, поэтому и не вижу снов. И ложки вчера показывали так отчетливо. Ты сказала, что никогда раньше не видела ничего подобного. Но для Империи это обычное дело.

— Похоже, ты права, — сказал Альнор. — Это ощущение магии вокруг. Возможно, мы так чувствительны к ней, потому что не привыкли.

— И еще. Может быть, магия здесь в порядке вещей, но ее опасно использовать. Думаю, об этом говорила Салата.

— Тогда еще хорошо, что она выбрала не старушку Акстриг, а другую ложку, — ответила Мина.

Время шло. Иногда из внутреннего дворика доносились голоса. Один раз Тилья услышала за дверью осторожные шаги, женский шепот и чей-то тихий ответ. Должно быть, уже давно перевалило за полдень, девочка ужасно проголодалась и томилась от жажды. Вдруг послышался звук отодвигаемой задвижки. Вошла невысокая женщина.

Она была коренастой, круглолицей, довольно бледной, с длинными темными волосами. Лицо ее не выдавало никаких чувств. Одета она была почти так же, как женщины в полях, но в ушах у нее блестели золотые серьги, на пальцах красовались кольца, а концы шарфа скреплялись на груди усыпанной драгоценными камнями брошью. Шарф был длиннее и более искусно выделан, чем у простолюдинок, в нем сверкали золотые нити, и оканчивался он двумя концами кисточек. Когда она заговорила, ее голос оказался мягким и ровным, но тоже ничего не выражал.

— Я Лананет, жена Элиона, управляющего этим поместьем лорда Кзувы. Мой муж сейчас в отъезде, поэтому я распоряжаюсь его кольцом и печатью. Сожалею, что с вами так обошлись, но это было необходимо. Если бы я приняла вас как гостей и накормила, то обычай вынуждал бы меня помочь вам, а я не могу решить, стоит ли это делать, пока не поговорю с вами. К тому же чем меньше людей вас увидит, тем лучше. Прежде всего расскажите мне, кто вы, откуда пришли и чего хотите.

— Пусть говорит Альнор, — сказала Мина.

Альнор заговорил медленно, тщательно подбирая слова. Он рассказал о своем решении прийти в Империю и найти того, кто сможет воссоздать ледник, который с севера защищал Долину. Он не упомянул Фахиля, сказал только, что ледник воздвиг когда-то могущественный волшебник из города Талак, поэтому оттуда он и намерен начать поиски. Альнор ничего не сказал о кедрах и лесе, лишь объяснил, что из-за лесной хвори им с внуком пришлось плыть на плоту и воспользоваться помощью Мины и ее внучки.

— Я хотел, чтобы они вернулись, как только мы минуем лес, но мы с Талем потеряли сознание, а Мина и Тилья не смогли одни остановить плот. Потом его прибило к песчаной отмели в озере. Мы очнулись, вышли на берег и пришли к дому Салаты. Она была так добра, что приютила нас на ночь, накормила и привела к вам.

Лананет минуту молчала, потом обернулась и подала знак стражу. Тот вышел и отдал какое-то распоряжение. Появилось несколько слуг, неся подносы с едой, подушки, которые они разложили вокруг стола, а также сумы и одеяла, снятые с Калико. Один из вошедших зажег лампы. Все слуги смотрели в пол и удалились, не проронив ни слова. Стражник тоже покинул их, закрыв за собой дверь.

— Садитесь и ешьте, — пригласила Лананет. — Я ем вместе с вами в знак того, что мы можем доверять друг другу.

Она отломила кусочек желтой лепешки. Таль и Тилья помогли своим старикам усесться и расположились рядом. Лананет сидела напротив.

— Я сказала это не из вежливости, — продолжила она. — Мы должны доверять друг другу, потому что нам это нужно. Мы все находимся в большой опасности. Но я могу оказать услугу вам, а вы мне. Я сказала, что не угощаю вас потому, что не знаю, смогу ли вам помочь. В действительности тогда я еще не знала, не придется ли мне отдать приказ перерезать вам горло и уничтожить трупы. В случае необходимости мне бы пришлось сделать это. Я не могла бы просто позволить вам уйти. Сейчас объясню почему. Я вынуждена доверять вам не из-за того, что сказал Альнор, а из-за того, чего он не сказал. Вы, конечно, знаете о лесе и о происхождении хвори больше, чем он поведал мне, но вы понимаете, что в этом знании заключена опасность. Это знание нужно Императору. Если о вашем приходе узнают, вас заберут в Талак и будут расспрашивать, а когда вы расскажете все, что знаете, вас будут пытать. Никто еще не выходил живым из рук императорского палача.

Она помолчала, давая им осознать свои слова. Ее мягкий, ровный голос не изменился, но из-за этого беды, о которых она говорила, казались еще ближе. В комнате повисло тяжелое молчание. Тилья услышала, как кто-то прошел через двор и шаги замерли в отдалении. Тогда она с облегчением выдохнула и поняла, что, прислушиваясь, невольно задерживала дыхание, думая, будто это шаги палача, пришедшего за ними.

— Я не могу просто отпустить вас по двум причинам. Во-первых, у вас нет пропусков. Никто в Империи не может покинуть землю, к которой приписан, без пропуска, то есть без разрешения Императора. Если бы я позволила вам уйти, я бы совершила серьезное преступление. А если бы я дала вам пропуска, что я вправе сделать как жена управляющего, то это навлекло бы на меня еще большие неприятности, потому что вы пришли из-за леса, а я не отослала вас под охраной в Талак.

Теперь о второй причине. Каждый новый Император, когда в первый раз поднимается по Опаловой Лестнице к трону, останавливается на каждой ступени и произносит клятвы, которые унаследовал вместе с Империей. Они неизменны. Девятнадцать последних Императоров остановились на третьей ступени и пообещали вернуть утраченные земли за северным лесом.

Три года назад по Опаловой Лестнице поднялся новый Император. Два года назад он собрал армию, чтобы выполнить свою клятву. Они жили в наших домах, разбивали шатры на наших полях, где зрел наш урожай. Они опустошили наши амбары и стойла, грабили и насильничали и не колеблясь применяли мечи. После того как лес победил их, умертвив множество солдат, они ушли, забрав с собой много наших мужчин, чтобы пополнить свои ряды. Муж Салаты был среди них. Потом мы подсчитали наши убытки — после постоя армии у нас осталось вдвое меньше того, что было до них. Из того, что мы сохранили, нужно было отсылать нашему господину, лорду Кзуве, в Талак столько же, сколько в обычный год. Даже если бы Император завоевал Долину, он бы не возместил нам убытки, поэтому я уверена, что никто из тех, кто вас видел, никому не донесет.

Теперь вы видите, что я не могу просто отпустить вас. У вас должна быть веская причина для путешествия, чтобы я могла выдать вам пропуска, а также правдоподобная история, чтобы вас не начали слишком подробно допрашивать.

— Ну мы и влипли! — сказала Мина. — Кто бы мог подумать, что из-за нас начнутся такие неприятности! А может, мы пойдем назад, как-нибудь оттолкнем наш плот и поплывем дальше, а вы просто забудете, что нас видели?

Лананет улыбнулась и покачала головой:

— Где бы вы ни высадились, вы столкнетесь с тем же.

— И чем дальше мы будем от леса, тем меньше у людей будет причин не послать за императорскими стражниками, — добавил Таль. — А уж Император не замедлит снова послать сюда войска.

— Боюсь, ты прав, — сказала Лананет. — К тому же есть и третья причина, по которой нам следует поступить так, как я предлагаю. Но сначала вы должны понять кое-что, хоть это может показаться вам странным. Я уже говорила, что мы путешествуем только с согласия Императора. Это еще не все. Мы едим, спим и дышим с его милостивого разрешения. Мы живем и умираем по его воле. И это не пустые слова. Когда новый Император останавливается на последней ступени Опаловой Лестницы, он произносит самый важный указ: все жители Империи живут с его разрешения и умирают по его воле, непослушание считается государственной изменой и карается смертью. В начале каждого правления проводится перепись населения и вписываются все новые имена.

— Что-то я не поняла, — перебила Мина. — Допустим, я свалилась с яблони и сломала шею — с любым может случиться, — я что же, совершила измену Императору?

— Да, и раз вы будете уже мертвы, то вашему наследнику придется расплачиваться за ваше преступление. Либо он заплатит огромный штраф, либо откажется от наследства в пользу Императора. Поэтому все люди стараются скопить немного денег и как можно раньше отправиться в Талак, чтобы купить у Императора право умереть. Затем каждый год выплачивается налог на подтверждение этого разрешения. Многие берут с собой ребенка в качестве страховки: если они умрут в пути — его продадут в рабство. Бедняки часто откладывают путешествие до последней минуты, — конечно, им не надо платить за поддержание разрешения на смерть, но их наследники рискуют потерять все, что у них есть. Те, кто вообще не может заплатить ни гроша, отправляются в Голорот, город Смерти, когда чувствуют, что долго не протянут. Но это сейчас не важно — вы идете в Талак.

По вашим липам я вижу, что все это кажется вам чудовищным. Наверное, так и есть. Мы же так долго жили при этих законах, что даже не считаем их странными.

У нас служили два человека, муж и жена. Мы их любили. Состарившись, слуги ушли жить к своей дочери. Они собирались в свое время отправиться в Голорот. Старики казались такими бодрыми, здоровыми… Мы думали, еще рано беспокоиться. Но вдруг старик умер без всякого предупреждения, а его жена от горя, невозможности выплатить штраф и боязни идти в Голорот без него бросилась со скалы. Это была не случайная смерть, а сознательное нарушение императорского приказа, которое влечет за собой десятикратный штраф и вечный позор на всех, кто мог как-то предотвратить преступление.

Но и это еще не все. Их дочь со своим мужем скрыли смерть стариков, таким образом вовлекая моего мужа и всех домашних в государственную измену, потому что слуги были приписаны к нашей семье. Всего, что мы имеем, и даже наших жизней будет недостаточно, чтобы уплатить штрафы. Нам оставалось только одно — продолжать скрывать преступление.

Но это было только началом наших бед. Как я уже сказала, новый Император поднялся по Опаловой Лестнице три года назад. Перепись населения, с которой начинается каждое правление, еще не достигла наших отдаленных земель, но уже в этом году чиновники придут сюда, и скрыть смерть наших слуг окажется невозможно. Мой муж уехал в Талак по делу нашего господина. Там он надеется подкупить какого-нибудь чиновника, чтобы тот вычеркнул их имена из предыдущей переписи, как будто таких людей вообще не существовало. Это будет и дорого, и опасно, потому что тем самым Элион вверит наши жизни в руки незнакомого человека, который сможет шантажировать нас до конца наших дней.

Конечно, мы с мужем часто сожалели о том, что нам не найти двух пожилых людей, чьи имена отсутствовали бы в предыдущей переписи. И вот провидение послало мне вас. Вы можете назваться нашими слугами, Калифом и Калифой. Похоже, ни у меня, ни у вас нет другого выхода. Что скажете?

Повисла тишина. Альнор заговорил первым:

— По-моему, это разумное предложение. А как же Таль? Вода в ручье сказала, что мой внук поможет мне.

— Я тоже согласна, — сказала Мина. — Мне кажется, нас должно быть двое — из Нортбека и из Вудбурна, как в первый раз. Не знаю насчет Тильи. Она не должна отправляться в такое далекое путешествие, да и ее родители были бы не в восторге, особенно учитывая, что за место эта ваша Империя. Я думаю, не стоит тебе идти. Лананет найдет какого-нибудь ребенка, который будет сопровождать меня. Ты без труда отыщешь дорогу домой — надо просто двигаться вверх по реке. Во всяком случае это менее опасно, чем идти со мной, после того что рассказала Лананет.

«Домой, — подумала Тилья. — Моя кровать у печки. Кухня, которую я знаю как свои пять пальцев, даже с закрытыми глазами…» Она оттолкнула от себя эту мысль. Вудбурн больше не ее дом. Он принадлежит Анье.

— Нет, — твердо ответила она. — Кедры велели мне идти дальше. К тому же только я могу справиться с Калико.

— Хорошо, — сказала Лананет. — Теперь вы должны поесть, а потом я расскажу все, что вам нужно знать, чтобы не выдать ни себя, ни меня.

Тилья никогда не ела ничего подобного. В Долине всегда готовили незатейливую пищу, даже на праздники. Самый нежный, сочный цыпленок оставался просто цыпленком, а соус, будь это хоть лучший соус в Долине, ели как обычную подливку, макая в него хлеб и вылавливая кусочки овощей. Здесь же на столе стояло двадцать маленьких тарелочек, главного блюда не было. Единственной знакомой едой оказались сушеные фрукты. Но когда Тилья попробовала кусочек яблока, то почувствовала совершенно неожиданный вкус.

Лананет показала, как в Империи принято есть: на большое блюдо накладывали много разной еды с маленьких тарелочек со всего стола, а потом ели всего по кусочку, пробуя разные сочетания, смешивая сладкое, горькое, кислое, острое… Один соус обжигал язык, но кружка шипучего бледно-розового напитка освежала, оставляя после себя приятное покалывание во рту. Лананет ела вместе с ними, называя блюда и рассказывая, что им придется покупать в пути.

— Следует торопиться, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы пришли в Талак и поговорили с моим мужем прежде, чем он предпримет что-нибудь сам.

Ваша задача не столь уж сложна. В этом поместье живет около четырехсот людей, но покидали его хоть раз в жизни человек двадцать, не больше. Для вас путешествие будет не более необычным, чем для настоящих Калифа и Калифы. Отныне это ваши имена, но вы можете продолжать называть себя «Мина», потому что большинство женщин сохраняют свои девичьи имена и после замужества. Я, например, в переписи значусь как Элиона. Дети тоже могут не менять имена, потому что они родились уже после предыдущей переписи.

Теперь о вашем общественном положении. Калиф был верховным слугой в доме управляющего, который служит знатному вельможе, поэтому ты, Альнор, будешь носить шапку четырнадцатого ранга, а ты, Мина, соответствующий шарф. Я покажу их вам и объясню, как различать статус человека по одежде и как оказывать почтение высокопоставленным особам. Маловероятно, что вы встретите кого-нибудь выше двенадцатого ранга.

Час за часом струился ее ровный голос, разъясняя им законы, обычаи и традиции Империи. Тилья впитывала ее слова, как губка. От этих сведений могла зависеть их жизнь. Ей казалось, что сама Империя, подобно огромному гаду, заползала в ее мозг. Все это было так не похоже на ее родную Долину, на то место, где она родилась и жила. Империя оказалась не просто местом и даже не совокупностью множества мест. Она являлась гигантским живым организмом, беспощадным чудовищем, никогда не смыкающим глаз. И им предстояло пройти по его венам к самому сердцу так, чтобы оно их даже не заметило.

Лананет принесла показать им несколько монет. Мина и Альнор вынули маленькие кисеты, в которых хранили деньги. Таль выбрал одну из старых металлических монет с профилем забытого Императора и протянул Лананет.

— Да, они все еще в ходу, — сказала она. — Никто не удивится им. В Империи мало что меняется.

Девятнадцать поколений родилось и умерло, а монеты остались теми же. Чудовище было не только громадным, но еще и очень, очень старым.

Лананет взяла в руки одну из деревянных монет, которые изготовляли в Долине. На какое-то мгновение она замерла, словно к чему-то прислушиваясь, и принялась тщательно изучать монету.

— Очень странная древесина, — заметила она. — Такой четкий рисунок, и к тому же разный с двух сторон. Мне показалось, что он двигался, как живой, пока я не посмотрела на него.

— Дай-ка мне взглянуть, — сказала Мина. — Не знаю, что и сказать… Должно быть, это потому, что она несколько дней лежала рядом с моими ложками… И все же… Раньше никогда такого не видела.

Она достала из своей сумы ложки, завернутые в кусок синей материи, и показала их Лананет:

— Видишь, они выструганы таким образом, что видны линии, а на монетах — кольца. На другой стороне… Да, ты была права, на монете есть и линии, и кольца. Кто бы мог подумать, сколько тайн хранит пара дюймов древесины! Смотри, Лананет, вот одна сторона монеты — тут ровные кольца, вот твой дом в середине, а вот эти четыре маленькие точки, которым тут совсем не место, — это мы, свалившиеся как снег на голову. Теперь другая сторона. Думаю, эта путаница в середине — Талак. И снова здесь есть ты, и четыре точки рядом, и ты чего-то смертельно боишься, но на этот раз это не похоже на беспокойство по поводу смерти слуг… Я что-то не то сказала?

Какое-то время Лананет молчала, невидящим взглядом смотря на монету. Потом осторожно взяла ее кончиками пальцев и положила на пол подальше от себя.

— Я пустила вас под свой кров, — сказала она. — Я накормила вас и ела вместе с вами. Если этим я навлекла несчастье на свой дом, пусть будет так. Салата сказала мне, что ты умеешь гадать по ложкам и предсказала благополучное возвращение ее мужа, но я думала, это просто невинная деревенская ворожба. Заниматься ей неразумно, но не очень опасно. А вам удалось принести такой сильный магический предмет сюда, в мою защищенную от волшебства комнату. Обычно я сразу это чувствую. Но сейчас я ощутила магию, только когда коснулась монеты.

Никто не ответил. Наконец Таль нарушил молчание:

— По-моему, я тоже почувствовал что-то. С того момента, как вы коснулись монеты, я ощущал какой-то странный зуд. А почему все-таки магия так опасна? Разве у вас не занимается ею много людей?

— Потому что Император не в состоянии ею управлять. Вся Империя наполнена магией. Она повсюду, как солнце в небе, как вода в реках, как деревья на равнинах. Те, у кого есть дар, могут брать ее сколько угодно и использовать. Но почти все боятся. Никто, кроме магов на службе Императора, под страхом смертной казни не имеет права колдовать. Тот, кто все равно хочет, должен либо делать это в интересах Императора, либо таиться. Ему служит много волшебников, и чаще всего их задача — вынюхивать тех, кто колдует без его разрешения. Двадцать самых могущественных из императорских магов зовутся Наблюдателями. Из своих двадцати башен в самом сердце Талака они постоянно надзирают за всей Империей.

Но тот, кто имеет дар, даже если не колдует сам, чувствует магию, когда это делает кто-то другой, если только этот маг недостаточно силен, чтобы оградить себя защитниками и сделать свою магию неощутимой для Наблюдателей и всех остальных. Это гораздо выше моих сил, но я знаю, что такие маги есть. Альнор сказал, что вы ищете такого волшебника, но его нельзя найти, если он сам не захочет. Для начала вам нужно хотя бы знать его имя.

— Я могу назвать его имя, раз уж мы решили доверять друг другу, — ответила Мина. — Его зовут Фахиль.

Вдруг в комнате что-то шевельнулось. Секундой позже за окном послышался грохот. Тилья посмотрела наверх. Нет, это было потом… Сначала что-то неуловимо изменилось в комнате.

После того как Мина показала Лананет ложки, она аккуратно и ровно положила их на синюю ткань, но не завернула и не убрала. Теперь старая Акстриг лежала под углом к двум другим. Она повернулась.

Тилья в изумлении смотрела на ложки. И тут она почувствовала еще одну перемену. В комнате стояла гнетущая тишина. Таль замер, уставившись на стену, словно стараясь увидеть сквозь нее. Его лицо посерело, а рот слегка приоткрылся. Мина зажмурила глаза. Ее била крупная дрожь. Лананет сжалась в комок, костяшки ее сцепленных пальцев побелели. Альнор выпрямился и вытянул вперед руки, словно пытаясь нащупать перед собой что-то невидимое.

— Что случилось?.. — спросила Тилья.

Звук ее голоса заставил Таля очнуться.

— Ты ничего не почувствовала? — прошептал он. — Как удар молнии.

— Я только увидела краем глаза, как Акстриг шевельнулась, когда вы заговорили о…

— Не произноси его имя! — остановил ее Альнор.

Тилья озадаченно замолчала.

— Ну вот, кажется, прошло, — облегченно вздохнула Мина. — Думаю, надо обсудить, что случилось. Только осторожно! Тилья, что ты там говорила насчет Акстриг?

— Она вроде бы шевельнулась…

— Старушка Акстриг знала его имя! — догадалась Мина. — Подумать только, все это время! Из какой-то косточки выросло дерево, и росло у нашего амбара, и упало во время грозы, и из него вырезали ложку, и она лет двести, если не больше, валялась в разных шкафах и сумках и все еще помнит его имя и дергается, заслышав его.

— Она не просто дернулась, — возразил Альнор. — Мы слышали какой-то грохот. Возможно, Таль прав, это было похоже на гром. Когда Мина произнесла имя, что-то ворвалось в комнату, точнее, в ложку, как будто в нее ударила молния.

— Но ведь она слышала его имя и раньше, в Долине, — сказала Тилья. — Когда люди рассказывают, откуда она взялась, всегда упоминают…

— Ложка спала, — объяснил Таль. — Там нет магии, а здесь она повсюду. Это и разбудило Акстриг. По-моему…

Он внезапно осекся. Тилья проследила его взгляд и увидела, что Лананет не шевельнулась с тех пор, как все пришли в себя. Она по-прежнему сидела вся сжавшись, закрыв глаза и прерывисто дышала. Таль прикоснулся к ее руке, но та словно ничего не почувствовала.

— Что бы это ни было, оно ударило ее сильнее, чем нас, — сказала Мина.

— У нее тоже есть дар, — ответил Таль. — Только она не хочет, чтобы об этом знали.

— Неудивительно, после всего что она нам рассказала. Может быть, если я уберу ложки…

Она завернула их в ткань и убрала в свою торбу. Тилья заметила, как Альнор расслабился, а Таль глубоко вздохнул.

— Так-то лучше, — сказала Мина. — Акстриг как будто не хотела, чтобы я ее трогала. Словно ей необходимо лежать именно в том положении, как она повернулась.

Вдруг Лананет вскрикнула, выпрямилась и обвела комнату непонимающим, безумным взглядом, как человек, только что вырвавшийся из объятий ночного кошмара.

— Мне показалось, стены обрушились на нас, — выдохнула она.

— Что-то упало на улице, — сказала Тилья. — Что-то тяжелое.

— Там нечему падать, — нахмурившись, ответила Лананет. — И это было не похоже… Что здесь произошло?

— Мина произнесла… одно имя, — объяснил Альнор. — Имя человека, которого мы ищем.

— Его истинное имя! — прошептала Лананет. — Я слышала, что когда-то, до появления Наблюдателей, маги не скрывали своих имен. А теперь любой деревенский чародей вынужден никому не говорить свое тайное имя. Меня зовут не Лананет. И все же я думала, что имя не может так подействовать. Эта комната хорошо защищена.

— Мне кажется, какая-то сила пришла к Акстриг, — сказал Альнор. — Эту ложку выстругали из древесины того дерева, которое выросло из персика, полученного от этого человека.

— И она пошевелилась, — добавила Мина. — Да еще и не хотела менять положение, когда я убирала ее. Наверное, она знает, где он находится, и показывает в этом направлении, куда-то в тот угол.

— На юго-восток, — сказала Лананет. — Там находится Талак. Вы собирались начать поиски оттуда. И вы думаете, он еще жив, человек, который дал кому-то персик девятнадцать поколений назад?

— Так сказала мне вода, — ответил Альнор.

— Значит, он действительно очень могущественный. Он держит в руках время.

— А что значит «защищенная комната»? — спросил Таль.

После короткого колебания Лананет улыбнулась и сказала:

— Когда я говорила, что мы должны доверять друг другу, я не думала, что это зайдет так далеко. Я одна из тех, кто умеет использовать разлитую вокруг магию. До замужества я не знала никого другого с подобным даром и скрывала его, опасаясь наказания. Но моя свекровь заметила мои способности. Это ее комната. Как я уже говорила, те, кто занимается магией, должны принять все меры, чтобы обезопасить себя. И она сумела как бы запечатать эту комнату, закрыть ее невидимой броней. Свекровь привела меня сюда и научила всему, что знала. После ее смерти я продолжала заниматься магией и укрепила защиту комнаты еще больше. И вдруг какая-то неведомая сила ворвалась сюда, разрушив все преграды. Мне показалось, каждый кирпичик разлетелся на песчинки.

— Вот почему на тебя это подействовало больше, чем на нас. Она сломала всю твою защиту, — сказала Мина.

— Наверное, ты права. По крайней мере, она ушла без следа. Я чувствую, что моя защита восстановлена, а вы теперь знаете, насколько осторожными вам следует быть. Но вы пробудили силу в вашей ложке. Я попытаюсь окружить вас защитой, чтобы она не выдала вас в пути. Надо снова погрузить ее в сон, иначе вам придется оставить ее за пределами Талака. Столица очень хорошо защищена, и магию, скрытую в ложке, немедленно почувствуют.

— Как же мы найдем человека, которого ищем, если нельзя произносить его имя? — спросил Таль.

— В этом я не могу вам помочь, — сказала Лананет.

— Ты когда-нибудь слышала это имя раньше?

— Нет. Я не знаю никого, кто занимался бы магией. Но наверняка многие имеют дар. Когда я стою на холме и смотрю на равнину, я иногда чувствую… Не знаю, как это описать… Будто вихрь, закручивающий вокруг себя пыль и листья. И я понимаю, что в центре этого водоворота кто-то есть, — может быть, ребенок, наделенный даром и еще не умеющий его скрывать. Иногда я чувствую кого-то более могущественного. Когда здесь была императорская армия, вместе с солдатами пришли и несколько магов. Я ощущала, как они проверяют волшебную защиту леса. И для этого мне не надо было подниматься на холм. Я чувствовала их магию даже здесь. Но я бы не хотела познакомиться с ними, узнать их имена и открыть им свое. Вся моя магия не выходит за пределы нашего поместья. Я всего лишь помогаю созревать плодам, отпугиваю диких животных, врачую скот… Свекровь говорила, что волшебный дар обычно связан с какой-то одной природной стихией…

— Мой — с деревьями, насколько я понимаю, — сказала Мина. — А у Альнора он связан с водой.

— Возможно, только с нашими реками, — возразил Альнор. — Я еще не знаю.

— Может быть и так, — ответила Лананет. — Чем дальше я нахожусь от поместья, тем меньше чувствую в себе сил. В Талаке я бы ничего не смогла сделать, если бы даже у меня хватило глупости попробовать.

— Возможно, для нас это не так важно. Без магии нам хотя бы не придется все время быть настороже. Вообще-то, я рассчитывал и дальше плыть по реке…

— Нет, по всей Северо-западной равнине до самых Пиримских холмов река заросла тростником. Завтра я покажу вам дорогу. За четыре дня вы должны дойти до Сонгису, а оттуда вас будет сопровождать охрана, потому что на холмах разбойничают бандиты. Следующий конвой будет не раньше чем через девять дней, а для моего мужа промедление очень опасно. Мне еще многое нужно рассказать вам. Эта ваша одежда…

К своему стыду, Тилья заснула, не дослушав Лананет. Ей снились не тяготы предстоящего пути и не покинутый дом, а остров посреди моря. Никогда в своей жизни, ни во сне, ни наяву, она не видела моря. В голове ее звучал голос, говорящий, что все зависит от того, достигнет ли она этого острова. Над ним висело подсвеченное закатным солнцем золотое облако. По форме оно напоминало единорога.

 

Глава 7. Пиримские холмы

На четвертый день они пришли в Сонгису. Постоялый двор представлял собой средних размеров площадь, окруженную невысоким строением с галереей, где располагались комнаты, в которых могли отдыхать путешественники. Чиновник взял с них деньги — четыре дрина в качестве пошлины, три доплаты и один в виде взятки — и поставил печать на пропуска, но не отдавал их, пока ему не заплатили еще. Альнор едва сдерживал гнев и грозился пожаловаться Элиону.

Тилья в это время почистила Калико, и вместе с Талем они отправились покупать еду и корм для лошади. Все это уже казалось им привычным делом.

Пока Таль торговался, она безуспешно пыталась привести в порядок волосы. Девочка мучилась с ними с первого дня путешествия. Мать всегда стригла ей волосы до плеч и завязывала в два хвостика, но Лананет сказала, что она уже слишком взрослая для такой прически. Волосы пришлось заплести, завязать маленьким шнурком, а косичку поднять вверх и заколоть шпилькой, украшенной тремя синими бусинами, как приличествует девочке из семьи четырнадцатого ранга. Она должна была обмотать голову тонким шарфом. Его концы с тремя пришитыми бусинами лежали по плечам, показывая ее высокий ранг.

Девочки в Империи носили волосы длиннее, чем Тилья. Она с трудом заплетала косичку, но уж закалывать точно было нечего. Если кто-нибудь и помогал ей со шпилькой, то косичка все равно распадалась, как только Тилья начинала двигаться. Каждый вечер ее шея ныла от усталости — она старалась держать голову как можно неподвижнее, чтобы ей не нужно было каждые полмили останавливаться и просить Таля заколоть ей косичку. У него получалось это достаточно ловко, но он постоянно подтрунивал над ней, и Тилья раздражалась.

Гораздо хуже было то, что своими дурацкими косичками она могла их выдать. Рано или поздно какой-нибудь любопытный путешественник обязательно спросит, почему у нее такие короткие волосы. Таль на этот случай выдумал историю о том, что к волосам случайно прилипла смола и пришлось их обрезать, но Тилья была уверена, что не сможет убедительно соврать и этим только привлечет внимание к другим мелочам — к ее необычному акценту, к тому, как она путается в своем шарфе и длинной юбке. Вот остальные выглядели как надо. Таль лихо заламывал шапочку набок, постоянно смеялся и во все совал нос. Врожденное высокомерие Альнора как нельзя лучше подходило к его расфуфыренному одеянию. А Мина выглядела Миной, во что бы ни была одета. Только Тилья могла их подвести.

Но на самом деле гораздо большая опасность исходила от Альнора. Вчера утром, когда они проходили засеянными полями, он вдруг резко остановился на мостике через канаву. Они с Талем застыли рядом, смотрели и слушали. Перед ними простирались безбрежные поля, изрытые идеально ровными канавами. Было видно, как вдалеке люди черпали воду из реки и выливали ее во рвы. Тилья поняла, что только благодаря их бесконечному, монотонному труду поля приносят урожай. Веками люди каждое утро выходят из своих убогих хижин, берутся за ведра, тянут веревки лебедки и поят вечно жаждущие поля. Ведра и веревки изнашиваются, их заменяют. Люди умирают, и на их место приходят их дети, чтобы так же, изо дня в день, влачить бессмысленное существование, не вправе покинуть это место. Тилья снова ужаснулась мощи и древности Империи. Она буквально чувствовала, как Империя сжимает ее в своих щупальцах, проникает в каждую клетку ее тела.

Альнор оторвался от перил и подошел к Калико.

— Что случилось? — спросила Тилья, тронув поводья.

— Просто слушал воду. Обычные местные сплетни… Значит, я могу слышать не только наши реки в Долине. Наши хихикают и болтают. А эти бормочут, но каждое слово так отчетливо…

— Вы двое притягивали к себе магию, хотя просто слушали воду, — сказала Мина. — Я чувствовала, как какая-то сила кружилась вокруг нас, как тот вихрь, о котором говорила Лананет. А если я это видела, то мог видеть и любой другой, у кого есть дар. Сдается мне, нам придется следить за каждым нашим шагом, чтобы не впутаться в историю.

Альнор согласился. Тилья, разумеется, ничего не почувствовала, но не сомневалась в словах Мины. И та была права. Тилья вспомнила, что, когда Альнор и Таль остановились на мосту, она как раз смотрела на какую-то женщину в поле. Та вдруг оторвалась от работы и пристально вгляделась в чужаков. В ее взгляде было что-то странное. Возможно, она почувствовала то же, что и Мина, — клубящуюся вокруг них магию.

Когда они ели в своей комнате, к ним подошел коренастый мужчина с короткой бородой и в странной прямоугольной шапке. На поясе у него болтался кинжал, а в руке он держал небольшое копье. Тилья впервые в жизни видела настоящее оружие.

— Идете на юг? — спросил он. — В Голорот?

— В Талак, — ответил Альнор.

— Хорошо, — сказал тот. — Мое имя Зован. Я начальник конвоя. Ваше место седьмое в ряду. Плата — один фарин за жетон, да еще четыре — доплата, и еще два.

Таль отсчитал монеты, и Зован выдал им деревянный жетон.

— Будьте готовы. Мы выходим на рассвете и не ждем опоздавших. Пойдем мы не быстро — с нами есть те, кто идет в город Смерти, — но если кто-нибудь отстанет, мы задерживаться ради него не будем. Мы не любим терять людей, но если вы замешкаетесь и останетесь на обочине с вывернутыми карманами, это уже не наша забота. Понятно?

— Понятно, — сказал Альнор.

Зован кивнул и ушел.

В сером предрассветном сумраке они нашли свое место в караване. Прошел Зован, собирая жетоны. Еще девять человек, одетых и вооруженных так же, как он, выстроились по сторонам. В самом конце плелись старики с детьми, направляющиеся в Голорот. Калико оказалась единственной лошадью.

Придорожная станция лежала между городком Сонгису и подножием Пиримских холмов. Солнце позолотило их склоны, оставив темные прогалины между отрогами. Зован что-то крикнул. Стражник распахнул ворота, и процессия направилась к холмам.

Как Зован и обещал, они двигались довольно медленно, особенно когда дорога пошла в гору. Альнор, привыкший к кручам, шагал бодро, а вот Калико спотыкалась о каждый камешек. Тилья уже очень устала вести ее, когда Зован наконец объявил привал, чтобы дать старикам подтянуться.

— Самый крутой подъем позади, — сообщил он. — И если кто-нибудь отстанет, не отчаивайтесь. Постарайтесь нас догнать. Мы будем делать привал еще несколько раз. Но не рассчитывайте, что кто-нибудь вернется за вами, если вы будете рассиживать на обочине, ожидая подмоги. Помните, до Голорота далеко, а вы еще только начали путь. У тех, кто идет на юг, будет день передышки с той стороны холмов. А сейчас самое время попрощаться с Северной равниной тем из вас, кто уже не вернется. Больше вы ее не увидите.

Тилья поднялась на ноги и посмотрела на север. Равнина, простиравшаяся внизу, казалась бескрайней. И лес, и Долина давно пропали из виду, как будто их и не было. «Но они там, — сказала себе Тилья. — И я не прощаюсь с ними. Я вернусь домой».

Неожиданно путников окутал туман. Они шли по пологой дороге, петляющей между старыми соснами, и вдруг оказались перед мягкой белой стеной тумана. Тилья больше не видела ни головы каравана, ни хвоста. В непроглядном молочном сумраке раздался крик Зована:

— Здесь такое бывает в это время года. Не бойтесь. Подтянулись поплотнее и пошли!

Охранники передали приказ к концу колонны. Их голоса тонули в тумане.

Путники медленно двинулись дальше. Тилья вела Калико под уздцы, не спуская глаз со смутных очертаний чьей-то спины впереди. Она не смотрела под ноги. Вдруг кто-то рванул поводья и сильно толкнул ее в плечо. Тилья упала, успев выставить вперед руку, и быстро вскочила на ноги.

Все вопили. Калико лежала на боку, судорожно дергая ногами и пытаясь подняться, но почему-то запуталась в веревке, которая валялась на дороге. Мина свалилась на обочину. Альнор лежал рядом, его ногу придавило седлом Калико. Таль пытался освободить лошадь от проклятой веревки. Остальные путники начали обходить их и шли дальше, боясь отстать и потеряться в тумане.

Один раз Тилья видела, как мать успокаивала Тиддикина, когда у него копыто застряло между корнями. Он тогда тоже упал и забился от страха. Тилья крикнула, чтобы Таль перестал дергать веревку, крепко обхватила руками голову Калико и начала тихо звать ее по имени. Лошадь дернулась еще раз, другой и сдалась. Тогда Таль аккуратно выпутал веревку.

Почувствовав свободу, Калико встала на ноги, хрипя и дрожа всем телом. Таль бросился помогать Мине и Альнору. Мина сидела, осторожно ощупывая свои ноги. Альнор лежал на спине, судорожно вдыхая воздух.

— Мина, как ты себя чувствуешь? — с беспокойством спросил Таль.

— Я этого не узнаю, пока не встану на ноги. А вот твоему старику, похоже, хуже, чем мне.

Таль опустился на колени рядом с дедом и попытался его поднять. Тот слабо сопротивлялся, давая понять, чтобы его бросили, где он лежит. Мимо них прошли те, кто шел в Голорот в хвосте колонны. Никто даже не взглянул на них, кроме одного старика, который извиняюще улыбнулся — рад бы помочь, да не могу — и поспешил прочь. Замыкающий стражник остановился.

— Не повезло, — сказал он. — Он может идти?

Альнор застонал, перевалился на бок и поднялся на локте. Другой рукой он ощупал колено.

— Простой ушиб, — прохрипел он. — Могло бы быть и хуже. Вы идите. Мы вас догоним.

— Хорошо. Через две-три мили будет привал, но Зован не хочет здесь задерживаться, по горло в этой белой дряни. Никогда не видел такого густого тумана.

— Одну минутку, молодой человек, — остановила его Мина. — Помоги мне сначала забраться на эту старую клячу. Да поаккуратнее!

Стражник добродушно подсадил Мину в седло и скрылся в тумане. Таль нашел шапку Альнора и нахлобучил ему на голову. Несколько минут они ждали, пока старик отдышится и отдохнет. Таль поднял с земли истершуюся веревку, из-за которой упала Калико, осмотрел ее и выбросил прочь. Альнор неуклюже поднялся и осторожно согнул и разогнул поочередно обе ноги. Опираясь на плечо Таля, он сделал несколько неуверенных шагов.

— Как ты? — спросила Мина, впервые не пытаясь скрыть беспокойство. — Думаю, эта кляча выдержит нас обоих. В конце концов, она сама виновата.

— Я могу идти, — ответил он. — Поторопимся, иначе потеряем конвой.

Альнор и Таль шли впереди, Тилья следом вела Калико. После шумного путешествия в обществе других путников тишина, окутавшая их, казалась необычайной. Раздавались только их шаги да звук капель, срывающихся с веток. Вскоре Тилья заметила, что Альнор стал хромать сильнее, всем весом налегая на внука, но продолжал молча и сосредоточенно шагать вперед. Он остановился так внезапно, что девочка едва удержала Калико, чтобы та не наступила на него.

На тропе прямо перед ними, широко расставив ноги, стоял какой-то человек и не давал им пройти. На плече он держал дубину, за его поясом болтался кинжал. Из-за деревьев появились еще пять человек, вооруженные точно так же.

Сердце Тильи ёкнуло и сильно забилось. В животе похолодело. Мина что-то злобно бормотала. Неизвестные молча обступили их.

— Мой дедушка слепой, — затараторил Таль. — Он повредил ногу и…

Вдруг его голос оборвался. Прежде чем Тилья поняла, что произошло, кто-то сорвал с нее шарф, заткнул им ей рот, накинул на голову мешок и связал за спиной руки.

— Оставьте ее! — раздался разъяренный голос Мины. — А как насчет этого?

Послышался свист ее палки и звук удара, обрушившегося на спину разбойника, потом его сдавленные проклятия и шум борьбы — Мину стаскивали с лошади.

— Они все четырнадцатого ранга, — произнес чей-то голос. — Посадите старуху опять на лошадь, и пойдем.

Кто-то схватил Тилью за локоть, развернул и повел в обратную сторону. Когда она спотыкалась, ее грубо толкали вперед. К счастью, она услышала за спиной знакомое ворчание Мины, — значит, она жива и рядом. Это было небольшим утешением, но хоть что-то Тилья знала наверняка.

Человек, который вел ее, остановился, взвалил девочку себе на плечи и понес вверх по крутому склону. Она услышала, как они осыпали проклятиями Калико, заставляя ее взбираться в гору. Потом Тилью опять поставили на ноги и повели по очень узкой тропинке. Наконец ей приказали остановиться, заставили сесть на землю и связали ноги, после чего сняли с головы мешок и вытащили кляп изо рта. Тилью мутило. Во рту было сухо. Чья-то рука схватила ее за волосы и, не давая опомниться, запрокинула ей голову.

— Пей. — Кто-то поднес флягу к ее губам.

Она попыталась глотать. Вода текла по подбородку и груди. Разбойник без предупреждения отнял флягу и немедленно вновь заткнул ей рот шарфом. Тилья огляделась в поисках своих. Ее окружали каменные стены, лишь слева струился слабый дневной свет, проникающий сквозь узкий вход. По-видимому, они были в пещере. Справа она увидела ногу Таля, Альнор и Мина сидели напротив, прислонившись к стене. Потом ей на голову снова надели мешок, и она услышала, как поили водой остальных.

Шаги удалились. Время тянулось бесконечно. У Тильи все болело, кляп вызывал тошноту, к тому же ее мучило ужасное беспокойство. Она слышала, как Таль ерзает на месте, пытаясь устроиться поудобнее, и как Мина тихонько постанывает. Бедная бабушка. Должно быть, неудобства Тильи ничто по сравнению с ее страданиями.

Когда на горы спустилась тьма, с них опять по очереди сняли мешки, вытащили кляпы и накормили какой-то кашей. И снова мрак, молчание и бездействие.

Вдруг она услышала приближающиеся шаги, и грубый голос сообщил, что привели еще одного пленника. На этот раз перед уходом разбойник смиловался и снял мешок с головы Тильи.

Но смотреть было особенно не на что. Стояла ночь, редкие звезды заглядывали в узкую щель, служившую входом в пещеру. Да и те исчезли, когда проход завалили огромным валуном, чтобы пленники не сбежали. Шаги замерли в отдалении. Тишина.

Мучимая страхом и болью, Тилья легла на бок и попыталась устроиться на каменном полу поудобнее. Она слышала, как рядом шевелился Таль, но у него оказались совсем иные намерения. Что-то стукнуло ее по голове, и Тилья издала протестующее мычание. Таль промычал в ответ нечто невразумительное. Его связанные руки нащупали ее кляп и пребольно потянули. С помощью Таля Тилья сумела в конце концов выплюнуть шарф.

— Спасибо, — прошептала она. — Попробую вытащить твой.

Тилья с трудом повернулась и после нескольких неудачных попыток освободила его от кляпа.

— Спасибо, — ответил он. — Дай-ка я развяжу тебя.

— Нам отсюда все равно не выбраться.

— Надо постараться.

Таль нащупал конец веревки, которая связывала локти Тильи, но только мальчик начал возиться с узлом, как раздался мягкий дружелюбный голос:

— Подожди. Не время.

Тилья похолодела. Она пристально вгляделась в темноту.

— Кто ты? — дрожащим голосом прошептал Таль.

— Путник. Как вы. Пусть разбойники уснут. Потом мы уйдем.

Тилья услышала сдавленное мычание Мины.

— Это моя бабушка. Можно, я вытащу ей кляп?

— Только тихо.

Тилья бесшумно поползла на звук. Она нащупала ее голову, повернулась спиной и выдернула кляп. Мина задыхалась и тихонько всхлипывала от боли.

— Развяжи мне ноги, если сможешь. Это какой-то кошмар.

— Сейчас, — сказала Тилья.

Она нашла в темноте веревку; к ее удивлению, узел не был туго затянут. Застонав, Мина легла поудобнее. Таль вытащил кляп Альнора.

— Ждите, — сказал незнакомец.

Это оказалось нелегко, когда они уже наполовину освободились и в их душах затеплилась надежда. Наконец он заговорил снова:

— Начинаем. Оставайтесь на местах. Не бойтесь. Не шумите.

Сначала казалось, что ничего не происходит. Потом веревка, связывающая ноги Тильи, ослабла и упала на пол. Девочка сидела прижавшись к стене, руки у нее остались связанными. Вдруг она заметила, что веревки на полу двигаются сами. Подавив крик ужаса, она прислушалась.

Пещеру наполнял змеиный шорох. Веревки ползли к выходу. Они протискивались наружу сквозь просветы, где валун примыкал к стенам проема не плотно.

С одеждой Тильи творилось что-то странное. Она тоже ожила. Шнурок на юбке и завязки на кофте извивались, словно тоже хотели уползти.

— Все свободны? — спросил незнакомец.

— У меня все еще связаны запястья, — прошептала Тилья.

Тот озадаченно хмыкнул. Она почувствовала странное онемение рук. Невидимый путник издал удивленный возглас.

— Подумаю об этом позже, — пробормотал он. — Пусть мальчик тебя развяжет.

Тилья встала, чтобы ему было удобнее. Таль тоже почему-то изумленно ахнул, когда веревка развязалась. Руки Тильи на мгновение онемели еще больше.

— Брось ее, — приказал незнакомец.

Таль выпустил из рук веревку, и она уползла вслед за остальными.

— Не спрашивай. Объясню позже.

Они опять замерли в ожидании. У входа в пещеру был слышен какой-то шорох.

— Может, помочь откатить его? — тихо спросил Таль.

— Не нужно, — ответил неизвестный.

Он больше не понижал голоса, но говорил в той же странной манере, отрывисто, с долгими паузами. Словно его мысли витали в другом месте.

— Это сделают веревки. Они обвяжут валун… Найдут за что зацепиться… Готовы? Тяните, мои хорошие!

При этом возгласе камень откатился от входа и с грохотом скатился по склону.

— Готово! — незнакомец издал резкий смешок. — Теперь ограбим грабителей!

Он двинулся к выходу, и Тилья чуть не закричала от ужаса. На фоне ночного неба показалась его голова — такая огромная, что полностью закрывала лунный свет. Существо вышло наружу и исчезло.

— Иди за ним, — сказала Мина. — Нам с Альнором надо собраться с силами.

Дрожа от страха, Тилья вышла и остановилась у входа в пещеру.

Густой белый туман плотно укутал долину, но высокая луна ярко освещала окрестности. Незнакомец оказался поблизости — высокая, худощавая, нелепая фигура в неверном лунном свете. Она увидела обычное человеческое лицо: глаза, длинный нос, улыбающийся рот, острый подбородок с клочковатой бородкой, а над всем этим возвышался чудовищный нарост.

Вдруг она поняла, что это сооружение не было частью его головы, а представляло собой нечто вроде чалмы. Незнакомец улыбнулся ей вполне дружелюбно, однако выглядел он странно, словно паук на высоких тонких ногах.

— Торопитесь, — произнес он. — Надо выйти из леса до рассвета.

— Из меня плохой ходок, — донесся из пещеры голос Мины. — Мне нужна лошадь. У меня болит нога, да и Альнор теперь хромает. Калико должна быть где-то поблизости.

— Лошади под деревьями. Но сначала в пещеру к разбойникам.

— Они отобрали мою торбу с ложками, деньгами и всем прочим.

Тяжело опираясь на Тилью и Таля, Мина захромала вниз по склону. Неизвестный шел впереди. Прежде чем он скрылся под сводами пещеры разбойников, его нелепая фигура вдруг засветилась, и это не было лунным сиянием.

— Мина, когда он проделал это с веревками, ты что-нибудь ощутила? — быстро прошептал Таль. — Магию?

— Трудно сказать. Я не чувствовала ничего, кроме боли в моей проклятой ноге. Что?..

— Ш-ш… Потом, — перебил Таль.

Они подошли к большой пещере, в которой расположились грабители. Оттуда струился теплый свет. Их новый знакомый держал в руке короткую веревку, ее истрепанный конец горел ровным пламенем и почти не дымил, как хороший фитиль.

На полу вповалку лежали крепко связанные разбойники с кляпами во рту. Некоторые извивались и дергались, пытаясь освободиться. В глубине пещеры было свалено в кучу награбленное добро. Тилья вслед за Талем двинулась внутрь, аккуратно перешагивая через связанные тела.

— Мина, я не нахожу твоей зеленой торбы, — крикнула она.

— Погоди-ка. — Мина внимательно осмотрела пещеру. — Она вон у того молодчика.

— Нашла, — отозвалась Тилья.

Она заглянула в сумку. Ложки и деревянные монеты были на месте, но металлические исчезли.

— Он забрал имперские деньги!

— И наши тоже, — добавил Таль.

— Подождите. Поищу. — Маг огляделся. — Ползи вон к тому… — велел он веревке. — В карман…

Веревка залезла в куртку связанного разбойника и яростно извивалась, пытаясь вытащить что-то из кармана. Однако когда Тилья прикоснулась к ней, в ее руках была обычная безжизненная веревка. Девочка достала кошелек из кармана разбойника и передвинулась к следующему. Когда они с Талем закончили обход пещеры, то передали незнакомцу шесть найденных кошельков. Тот взвесил их на руке, три отдал Талю, два оставил себе, а последний бросил на пол.

— Хорошо, — сказал он. — Нет времени. Веревки развяжутся, когда эта догорит.

Он бросил горящую веревку на землю и вышел. Тилья отдала Мине зеленую торбу. Когда она взвалила на себя переметные сумы, чтобы отнести их вниз по склону, то услышала какой-то шум и увидела, как три лошади вышли из-за деревьев и начали подниматься к ней. Тилья сразу узнала Калико. Две другие послушно шли за веревками, которые ползли вверх по склону и тянули лошадей за поводья. Но с Калико едва справлялись две веревки, отчаянно извиваясь и уворачиваясь от ее зубов. Тилья вспомнила, как Калико заталкивали на плот, и неожиданно для себя самой рассмеялась. Незнакомец к ней присоединился — его отрывистый смех напоминал ржание.

— Хоть кому-то весело, — пробурчала Мина. — Беги, Тилья, поищи мое седло.

— Вот оно, — ответил волшебник.

По мановению его руки упряжь сама притащила седло. В руках Тильи она лежала без движения, но две другие упряжи сами наделись на лошадей и затянули ремни.

От прикосновения Тильи Калико успокоилась и позволила подвести себя к пещере. Незнакомец помог Мине сесть в седло и пристегнул переметные сумы. Тилья уже готовилась увидеть, как он это сделает при помощи магии, но тот использовал свои большие, грубые на вид руки как простые смертные.

Таль подвел хромающего Альнора. Маг помог ему сесть на вторую лошадь, а на третью уложил несколько мотков веревки.

— Готовы? — спросил он. — Что это с тобой?

Тилья, повинуясь привычке, приобретенной за несколько последних дней, непроизвольно подняла руки, чтобы нащупать кичку. Шпилька чудом уцелела, но волосы расплелись и ужасно растрепались. Она посмотрела вокруг, ища какую-нибудь веревочку.

— Моя тесемка пропала, — объяснила она. — Это не важно. Поехали.

— Подожди, — сказал маг. Он нагнулся, поднял с земли веревочку и протянул Тилье.

— Спасибо, — поблагодарила та. — У меня такие короткие волосы, что они все время расплетаются.

— Дай.

Она протянула ему веревочку. Он положил ее на ладонь и некоторое время пристально разглядывал, почесывая затылок. Потом быстро потер ее между пальцами.

— Повернись.

Тилья почувствовала в волосах его ловкие пальцы. Мгновенно волосы, ставшие вдруг удивительно послушными, заплелись в косичку и завязались тонкой веревкой. Шпилька крепко держала ее в кичке. Тилья безотчетно протянула руку, чтобы потрогать прическу, но незнакомец быстро схватил ее за запястье.

— Не трогай, — резко сказал он.

— Извините, я…

Он, нахмурившись, посмотрел на нее, потом издал свой странный смешок и выпустил ее руку. Тилья почувствовала, что его прикосновение было очень необычным — не просто сдавливающие пальцы, а что-то еще…

— Новое для меня ощущение, — произнес он, разминая руку, как будто она занемела. — Не завязывай ее сама. Попроси бабушку.

— Спасибо, — сказала Тилья. — Так хорошо держится.

— Продал много завязок для волос.

Его лающий смех все еще отдавался эхом в долине, когда он сел на лошадь и тронулся вперед.

Луна светила так ярко, что они прекрасно видели дорогу. Таль вел вторую лошадь, на которой сидел Альнор. У него не на шутку разболелось колено. Тилья, Мина и Калико шли следом. Лошадь себя вела хорошо, даже когда пришлось спускаться по крутому склону.

В темноте под деревьями маг остановился. Он зажег огонь, как в пещере. Одну горящую веревку он передал Талю, другую — Тилье. Как только она взяла ее в руки, огонь погас. Незнакомец хмыкнул, как будто какая-то его догадка подтвердилась, забрал веревку, снова поджег ее и передал Мине. Чем гуще становились деревья, тем ярче светил огонь. Тилья услышала под ногами какое-то шуршание. За ней быстро ползли несколько веревок. Незнакомец остановился.

— Поезжайте вперед. Вряд ли бандиты осмелятся вас преследовать, но кто знает… Догоню.

Осознание того, что разбойники больше не связаны, придало усталым ногам Тильи новые силы. Она заметила, что одна из веревок ползет вверх по ногам мага, а другая уже сворачивается кольцом на ладони.

Оставив незнакомца и пройдя некоторое расстояние, Таль замедлил шаг и подождал Тилью.

— Слушай, там, в пещере, когда я тебя развязал, я почувствовал, что веревки ожили, но стоило мне нечаянно коснуться ими твоей руки, и они снова стали обычными. Он велел мне бросить их, прежде чем я успел попробовать еще раз.

— Перед этим он пытался заставить веревки развязаться самостоятельно, и я почувствовала онемение рук. Я спрошу у него, что это значит, как только смогу.

— Будь осторожна. Веревка, в которой запуталась Калико, тоже поначалу показалась мне живой, а потом стала обыкновенной.

— Это потому, что ты ее коснулся?

— Не думаю. Скорее, она просто выполнила то, что должна была выполнить.

— Ты уверен? — спросил Альнор.

— Не совсем. Мне так показалось на мгновение. Я подумал…. Расскажу позже. Он идет.

Тилья пропустила мага вперед.

Ночь и путь казались бесконечными, неизменными: туман, темнота, срывающиеся с деревьев капли. Усталая как собака, Тилья тащилась вперед. Первые несколько миль ее подгонял страх погони, но сейчас она исчерпала весь свой запас сил. Путники вышли из тумана так же неожиданно, как вошли в него. Перед ними простиралась широкая равнина. На востоке занималась заря. Маг остановился.

— Вам туда, — сказал он.

— Мы так вам благодарны, — сказал Альнор. — Если бы не вы, мы бы еще были в плену. А мы даже не знаем вашего имени.

Тот рассмеялся:

— Нет имени. Я им не пользуюсь. Просто Веревочник.

— У вас должно быть имя, просто вы не хотите говорить, — сказала Мина.

Он опять засмеялся.

— Как сказал Альнор, мы многим вам обязаны, — продолжила она. — Но мне все равно нужно задать вам один вопрос. Я знаю, что об этом опасно говорить, но мы все в одинаковом положении. То, что вы там вытворяли с веревками, — это сильная магия, а никто из нас ничего не почувствовал. Обычно у нас появляется такое странное ощущение магии… Понимаете, о чем я?

Вместо ответа он повернулся к Тилье и спросил:

— Ты ничего не почувствовала?

— Нет. Я не умею…. Это не имеет значения.

Услышав невыразимую горечь и печаль в собственном голосе, она поняла: все знают, что она лжет. Это имеет значение. Тилья будто снова пережила тот момент с Аньей в лесу. То, что она не чувствовала присутствие магии, как остальные, не переставало терзать ее.

— Она у вас, случаем, не защищенная? — спросил маг.

— Я не знаю, как это делается, — ответила Мина.

— Но ваши ложки — они защищены.

— Это сделала Лананет. Она сказала, так безопаснее.

— Верно. Но это не поможет вам пронести их в Талак. Да и кто-нибудь в пути может заметить… Мелкое деревенское колдовство — все эти защиты. Лучше отдайте ложки девочке. Что-то в ней есть, сам не знаю что… Новое для меня. Не знаю, поможет ли это против Наблюдателей в Талаке, но попробовать стоит. Привяжите их ремнями к ее руке, под одеждой. Вам спешить некуда — ваш конвой отправляется завтра. Старики успеют отдохнуть. Возьмите эту лошадь. Потом продадите. Рад был познакомиться. Удачи.

Не успела Мина открыть рот, как он развернул лошадь и начал спускаться со склона.

 

Глава 8. Городские стены

Талак. Тилья не могла его себе представить. Этот город был как сама Империя — слишком огромный, странный, живой.

Пока они добирались до него, само его название ускользало от них. В Долине его называли Талак, на север от Пиримских холмов — Талаг, а за двадцать семь дней пути они слышали еще несколько названий — Таларг, Даларг, Талак-Талак, и даже Ндалаг — от путников, которые шли в город по Великой Северо-западной дороге.

Да и сами странники очень отличались друг от друга. Таль, который легко сходился с людьми, подружился с мальчиком своего возраста на одном из постоялых дворов, пока продавал лошадь Альнора. У мальчика, Синокво, были толстые губы, высокие скулы, вздернутый широкий нос, а кожа имела медный оттенок. Его родители шли в Талак, чтобы выступить свидетелями в суде. Тяжба между их господином и его соперником длилась уже пять поколений. Они были кочевыми пастухами и ехали на скрипучей крытой телеге, запряженной волами. Она служила им домом. Их акцент звучал так странно, что поначалу Тилья разбирала одно слово из трех.

Но кое-что оставалось неизменным повсюду. Отец Синокво был главой племени, поэтому относился к четырнадцатому рангу и носил шапку, как у Альнора. Сестра мальчика недавно начала носить такую же, как у Тильи, кичку.

Впервые Тилья увидела город в виде огромного грязного пятна на юго-восточном горизонте. Великая Северо-западная дорога начала соответствовать своему названию. Последние девять дней она расширилась до пятидесяти шагов поперек, была окопана канавами, тщательно вымощена и разделена на несколько потоков — для путников разных рангов. Обычные люди плелись по краям, а императорские гонцы и высокопоставленные особы мчались по центру.

Тилья не сразу заметила город. Ее взгляд был прикован к реке в милю шириной, которая текла рядом. Любая из рек Долины казалась ручейком по сравнению с ней. Их воды тоже бежали в ее берегах.

— Талаг, — сказал кто-то.

Тилья подняла глаза и увидела, что грязное пятно расползлось вдоль всего горизонта, пятно пыли и испарений нескольких миллионов людей, которые много веков строили свои дома, мастерские, храмы и дворцы; разрушали и строили новые на их развалинах. Пятно на терпеливой земле. Пятно на самом времени. Уже издалека девочка начала чувствовать чудовищную мощь города.

Это было в полдень. Днем они перешли реку по одному из гигантских деревянных мостов. Путники заночевали в последнем перед городом постоялом дворе. Оттуда был виден невысокий холм в центре Талака, на котором возвышались двадцать башен Наблюдателей и Дворец — сердце Империи.

Все следующее утро, пока они шли, стен Талака не было видно. Путники двигались через поля и огороды, то справа, то слева показывались бедные домишки, сараи, опять огороды…. И вдруг они очутились на вызывающе роскошном проспекте, с помпезными статуями и фонтанами, хотя вдоль него продолжали тянуться бесконечные трущобы. Впереди дорогу преграждало какое-то строение.

Вблизи оно оказалось огромными трехстворчатыми воротами из темно-красного кирпича. Справа и слева возвышались стены Талака с укрепленными башнями.

Многим из тех, кто шел рядом с Тильей, надо было так долго ждать своей очереди у входа, что им пришлось заночевать прямо у ворот. Но шапка Альнора сделала свое дело. Чиновник, осматривавший пришедших (два дрина только за то, чтобы он взглянул на человека), велел им перейти в короткую очередь у третьей арки. Никто не спросил, кто они такие. Только деньги имели значение.

Вечером путники наконец вошли в Талак.

При первом же шаге в тени ворот вся рука Тильи занемела. Она пошевелила пальцами, и хотя они слушались, ощущение возникло весьма странное. Рука была словно чужой, но внутри находилась ее собственная — слабая, беспомощная, как тень. Это ощущение распространилось по всему телу, заковывая душу Тильи в порабощенную оболочку.

«Нет! Я Тилья Урласдотер из Вудбурна! — мысленно крикнула она. — Нет!»

Она представила себя дома на кухне, как будто только что вылезла из кровати и теперь разжигала печь, бормоча заклинания и слушая, как потрескивает хворост. Она вцепилась в это воспоминание и заставляла себя переставлять ноги, чтобы провести чужое тело через арку. По ту сторону Тилья остановилась, тяжело дыша и вытирая капли пота. Онемение вытекло из ее тела, так же как пришло: через левую руку к тому месту, где была прикреплена Акстриг. Оно вернулось в старую ложку и исчезло.

«Волшебство», — подумала Тилья.

Да, Талак был магически защищенным городом. Величайшие маги Империи встроили в стены волшебную броню. Но она, Тилья, только что пронесла сюда Акстриг. Веревочник не знал, сможет ли она сделать это. Смогла. Магические стены хотели остановить ее, сломить ее собственный внутренний щит, но у них ничего не вышло. Хотя Тилья все еще дрожала от пережитого ужаса и напряжения, ее наполнило радостное чувство победы.

— Эй, у нас нет времени считать ворон! — Оклик Мины заставил ее опомниться, и она повела Калико дальше.

Они держались тесно друг к другу, зная, какой легкой добычей для уличных шакалов являются слепой старик, хромая старуха и двое детей. Все ценное путники спрятали под одежду. К тому же воры и плуты недооценили Мину, которая была начеку, как сторожевой пес. Как только чья-то рука тянулась к сумкам, в воздухе свистела ее палка.

По наставлению Лананет, они вошли во внутренний двор рядом с главными воротами и встали в хвост еще одной очереди. Альнор нанял проводника, тихого, неулыбчивого человека. Он не проявил никаких эмоций, когда его попросили отвести их во дворец лорда Кзувы, одного из самых высокопоставленных вельмож Империи. Проводник взял плату и взятку без слов благодарности, приказал им держаться вместе и двинулся сквозь толпу, расчищая путь при помощи специального жезла. Без него они бы никогда не отыскали дорогу.

Чем-то Талак походил на тот город, который представляла себе Тилья из рассказов об Асарте. Они шли по одной из двенадцати широких прямых улиц, которые вели к Императорскому Дворцу. В стороны убегали бесконечные кривые улочки, закоулки, дворы, тупики. Тилья думала, что готова встретиться с толпой, шумом и запахами.

Оказалось, что нет. Она не была готова к чудовищному давлению всего этого — торопящихся людей, орущих продавцов, беспризорных детей, клянчащих дрин, но готовых стянуть все, что плохо лежит… Бой барабанов и завывание дудок, созывающих зевак полюбоваться на толпу бродячих акробатов… Полуобнаженная женщина, демонстрирующая, как по ней ползают ядовитые скорпионы… Прилавки, заваленные безделушками, грудами неизвестных фруктов, ножами и кинжалами… Отвратительно воняющие рабы… Запахи Талака, знакомые и неизвестные, едкие, кислые, сладкие; перенасыщенный, гниющий воздух…

Ближе к ночи они добрались до квартала, где дома были такие большие, каких они раньше никогда не видели. Улица почти опустела. Рядом с некоторыми домами стояли стражники. Проводник остановился.

— Говорите с ними сами, — сказал он. — Дальше я не пойду.

Таль предложил ему еще три дрина, но тот отрицательно покачал головой, развернулся и ушел не попрощавшись.

Один из стражников доброжелательно спросил:

— Чей же дом вы ищите, мои деревенские друзья? Лорда Кзувы? Вам сюда.

Он провел их через ворота с замысловатым узором в залитый светом фонарей внутренний дворик с фонтаном и постучал в маленькую дверь в стене. Не ожидая ответа, он забрал свои три дрина и ушел. Заспанный слуга открыл им, зевая, взял деньги и, слушая объяснения Альнора, протягивал руку, пока не получил еще несколько дринов, после чего открыл главную дверь.

Он велел им ждать и ушел, но не успели Тилья с Талем помочь Мине слезть с лошади, как к ним выскочил человек среднего возраста, пухлый и бледный, в вышитом шелковом жилете. Это означало, что он был довольно важным чиновником. Он бросился к Мине, обнял ее и поцеловал в обе щеки.

— Дорогая моя Калифа! — радостно воскликнул чиновник. — Какой приятный сюрприз! И Калиф! И оба внука — далековато от дома, да, ребята? Ну и выросли же вы! Карран, уведи лошадь и подготовь комнату для гостей. Сюда, друзья мои. Калифа, ты хромаешь, не послать ли за носилками?

— Не нужно, благодарю вас, — ответила Мина. — Рада снова видеть вас, господин.

— Обопрись на меня и расскажи, как там дома.

Он провел их еще через два внутренних дворика. Наконец они вошли в броско убранную комнату, благоухающую странными ароматами. В одном углу стоял низкий стол, окруженный подушками. В другом — на письменном столе громоздились книги и свитки. В клетке сидела большая птица.

Чиновник закрыл дверь и облегченно вздохнул. Перестав улыбаться, он внимательно рассматривал посетителей.

— Ваши настоящие имена? — шепотом спросил Элион.

Альнор тихо ответил и рассказал о договоренности с Лананет.

Элион долго молчал, барабаня пальцами по столу.

— Она приняла вас в нашем доме и накормила, — наконец сказал он. — Мы с ней одно. Так что вы можете рассказать мне все. Например, откуда вы?

— Мы пришли из-за леса.

— Вы назвали мое имя у ворот?..

— Да. Ваша жена сказала…

— Конечно.

Он бесцельно перебирал бумаги.

— Садитесь, — со вздохом произнес он. — Когда принесут еду, слуги удивятся, что вы стоите. Мне надо подумать.

Элион мерил шагами комнату, пока Тилья устраивала Мину на подушках. Потом он сел рядом.

— Вы предлагаете мне избежать большой опасности ценой еще большего риска. Теперь под угрозой не только безопасность моей семьи, но и моего господина со всеми его домочадцами. Но у нас нет иного выхода. Вы прошли через ворота под именами Калифа и Калифы и записаны как мои гости. Следовательно, надо записать, что вы покинули город или умерли в нем. Если бы вы не ели под моей крышей, лучшим выходом для меня было бы отравить вас двоих, а детей продать в рабство, но теперь этот путь закрыт. Меня зовут Элион, и, несмотря ни на что, добро пожаловать.

— Спасибо, — сухо ответила Мина. — Даже мертвые мы были бы вам полезнее, чем живые.

— Вы бы действительно их отравили, а нас продали? — спросил Таль больше из любопытства, чем от страха.

Элион криво улыбнулся:

— Я рад, что мне не приходится принимать такое решение. Вообще-то, вы можете мне быть полезными и живые. Я действительно собирался подкупить чиновника, чтобы тот вычеркнул имена моих слуг из предыдущей переписи, но тот, говорят, не берет взяток и очень суров. Опасность заключается в том, кто вы и откуда пришли. Жена объяснила вам это? Хорошо. И вы находитесь в такой же опасности, как и я, так что в наших общих интересах, чтобы вы как можно скорее покинули город. Кроме того, ваши пропуска действительны только пять дней. Вы успеете сделать то, зачем пришли?

— Мы ищем одного человека, — сказал Альнор. — Мы найдем его, только если он сам захочет.

Элион сидел неподвижно, глядя на свои руки.

— Что за человек? Нет. Не говорите.

За дверью послышались шаги и тихий стук. Все пятеро замерли, но это оказались всего лишь слуги с подносами еды. Элион снова заулыбался и захлопотал около Мины и Альнора, как будто они были его старыми друзьями, но как только дверь за слугами захлопнулась, он глубоко вздохнул. Тилья чувствовала его страх.

— Так вы тоже… умеете…

— Нет, — заверила его Мина. — У нас в Долине нет ничего подобного, только мелкое деревенское колдовство. Нам с Тильей на короткое время понадобится пустое пространство, чтобы никто нас не видел. Это быстро.

Если бы только Элион знал, что произойдет, он бы отказал.

— Вы очень упрямы. С моего разрешения или без него, вы сделаете то, что хотите. Мне надо посоветоваться с… другом. Пока поешьте, потом я пришлю за вами слугу, и он покажет вам ваши комнаты. Когда все стихнет, пусть девочка вернется сюда и найдет меня.

Большая луна отбрасывала густые тени. Держась темной стороны стен, Элион с Тильей подошли к крыльцу, где их ждала Мина.

— Я не останусь с вами, когда мы придем на место, — прошептал он. — Так что запоминайте дорогу.

Он повел их глухими закоулками, и наконец они вышли к каким-то хозяйственным постройкам. Элион открыл одну из дверей и дал Тилье два ключа. Они очутились в просторной комнате, куда лунный свет проникал через три высоких окна.

— Дальше я с вами не пойду, — сказал Элион. — Закройте дверь вот этим ключом и спрячьте его в комнате. В дальнем правом углу будет лестница. Наверху вы найдете запертую дверь. Откройте ее вторым ключом поменьше. Зайдите, закройте дверь изнутри и опять спрячьте ключ. Вы окажетесь на стене внутреннего города. Она защищена только около ворот. Вы увидите вспышки света — это магия наталкивается на волшебную броню. Мой друг говорит, что ваше деревенское колдовство будет выглядеть почти так же, поэтому Наблюдатели могут его не заметить. Идите по стене влево как можно дальше от этого дома, делайте все очень быстро и потом немедленно уходите.

— Большое спасибо, — сказала Мина. — Я вижу, вы помогаете нам всем, чем можете. Мы отплатим вам тем же. Пойдем, Тилья.

Девочка закрыла за Элионом дверь и засунула ключ в какой-то мешок, который на ощупь нашла на стене. Она взяла Мину за руку и пошла вперед, осторожно прощупывая каждый шаг. Они приблизились к правой стене и двигались вдоль нее, пока не уперлись в незапертую дверь. Тилья открыла ее и нащупала ногой ступеньку.

— Он не сказал, какой высоты лестница, — прошептала она. — Ты осилишь подъем?

— Возьми мою палку. Я обопрусь о твое плечо. Потихоньку.

Очень медленно они поднялись на восемь пролетов. Сквозь узкие окна Тилья видела звезды и залитые лунным светом крыши, но лестница оставалась погруженной во тьму. Мина запыхалась, но ни разу не остановилась отдохнуть. Девятый пролет заканчивался дверью.

Тилья нащупала замочную скважину, повернула скрипучий ключ и открыла дверь. Они оказались на широкой каменной стене.

Девочка закрыла дверь за Миной и пошла за ней влево по стене, ища, куда бы спрятать ключ. Она понимала, зачем это нужно. Если их поймают, при них не должно быть никаких указаний на то, откуда они пришли. Прямо из стены росло маленькое деревцо. Тилья сунула ключ между корней.

Впереди над стеной вспыхнул пучок бледного света. Потом еще один. Потоки свободной магии натыкаются на защиту, как объяснил Элион. Каждые сто шагов возвышались сторожевые башни. Мина выбрала место, где поблизости было мало домов, и остановилась.

— Давай здесь, — сказала она. — Надо чтобы нас не увидели. Я немного отойду. Потом достань старушку Акстриг, положи ее вот здесь и встань рядом так, чтобы видеть и ее, и меня. Когда будешь готова, подай мне знак.

— Что ты собираешься делать?

— Помнишь, когда в доме Элиона я произнесла имя мага, она повернулась и указала на Талак. Насколько я понимаю, это может означать только одно — она показывает, где находится тот, кого мы ищем. Надеюсь, она сделает это и сейчас, но на этот раз я произнесу его имя шепотом. Этого будет достаточно, чтобы ложка повернулась но может быть, я не получу такой разряд магии. Как только ты увидишь, что она повернулась, заметь направление, быстро хватай ее, и бежим. Если ничего не произойдет, я подойду поближе и попробую снова.

— Но ведь одного направления недостаточно. Нам придется проделать все еще раз в другом месте и узнать, где линии пересекутся.

— Возможно. Но я вот что подумала. Ведь не просто так дал он Дирне персик, и она посадила косточку, и Акстриг хранилась в нашей семье столько лет, и я почувствовала, что должна взять ее с собой, хотя на то не было никаких причин. Все это для того, чтобы мы могли найти его, когда придет время. Может быть, когда я произношу его имя, он это чувствует, и тогда он либо придет нам на помощь, либо нет. А теперь хватит болтать. Давай поскорее покончим с этим.

Тилья поняла, что Мина боится не меньше ее самой. Во всех двадцати башнях, похожих на веретёна, на самом верху в окнах горел свет. Наблюдатели не спали. Заметят ли они вспышку магии над защищенной стеной? В ночном воздухе растекался запах опасности.

По звездам Тилья нашла, где север. Она закатала рукав и дрожащими пальцами развязала тесемку, которая последние шестнадцать дней надежно крепила ложку к ее предплечью. Девочка так привыкла к ней, что уже не замечала, но теперь, когда она взяла ее в руку, снова почувствовала онемение в кончиках пальцев.

Вдруг в темноте что-то шевельнулось. Она похолодела.

Мяукнул кот. Присмотревшись, Тилья увидела его зеленые глаза. Кот вошел в полосу света — большое костлявое животное. Лунный свет искрился в его лохматой шерсти. Тилья топнула на него ногой, но тот только немного попятился и сел.

— Пошел прочь! Брысь!

Кот снова мяукнул, но не двинулся с места. В Вудбурне всегда держали котов, поэтому Тилья почувствовала себя как-то уютнее рядом с ним. Она опустилась на колени, расстелила кусок материи, который дала ей Мина, и положила на него Акстриг. Пригибаясь, Тилья отошла на пару шагов и махнула Мине рукой, потом стала неотрывно смотреть на ложку.

Вдруг мир изменился.

По всей длине стены пронеслась яркая молния. Кот бросился прочь, перепрыгнув через неподвижное тело Мины…

Тилья вскочила на ноги и бросилась к ней, подхватив на бегу ложку. Мина лежала на спине, палка валялась рядом. Тилья засунула ее за пояс, взяла бабушку под мышки и потащила. Все это девочка делала не раздумывая, просто зная, что им нужно как можно скорее скрыться. Мина оказалась слишком тяжелой для нее ношей. Тилья запыхалась, сердце выпрыгивало из груди.

Вдруг краем глаза она увидела какое-то движение. Кот исчез в темноте маленькой башенки. Последним усилием Тилья притащила Мину туда и рухнула рядом.

Стук собственного сердца казался ей таким громким, что мог выдать их присутствие. Свет над стеной погас. Тилья поднялась на четвереньки и выглянула из башенки. Луна светила прямо в дверь — любой мог их увидеть. Тилья оттащила Мину в тень к стене и встала рядом. Она не видела пути к спасению — в башне они оказались как в ловушке.

Все это напоминало ночной кошмар, когда убегаешь от неизвестного врага, прячешься и знаешь, что он все равно тебя найдет. Только сейчас это происходило наяву.

Преодолев оцепенение, Тилья заставила себя выглянуть и посмотреть туда, где все произошло. Туда, где мир изменился и начался ночной кошмар.

В ее мозгу всплыла картина — Акстриг в кругу ослепительного света, указывающая ручкой не в центр города, а от него. Тилья помнила мир, в котором ложка лежала вдоль стены, ручкой на восток. Потом возник мир, где Акстриг смотрела на юг.

У Тильи не было времени раздумывать и изумляться, потому что ночной кошмар стал реальностью. На стене появилась женщина в длинном плаще. А еще… Тилья не знала, что это. Существо было ростом с большую собаку, но в два раза шире, с мощными ногами. Оно передвигалось неуклюжей, переваливающейся походкой и было черным как смоль. Его чернота поглощала лунный свет.

Пока Тилья смотрела на них, не в силах пошевелиться от ужаса, из башни вышел кот и встал на пороге. Он увидел приближающуюся пару, зашипел и выгнул спину. Шерсть встала дыбом, и в ней сверкнули золотые искорки. Потом кот сел рядом с Тильей и стал смотреть.

Его присутствие никак не вписывалось в ночной кошмар. Тилья хотела отогнать кота, но тот не обратил на нее внимания.

На полпути к их башне женщина остановилась. Существо, которое она вела на поводке, шумно втянуло воздух, нюхая землю. Потом оно рванулось вперед, высунув язык из огромной клыкастой пасти. Во лбу у него горел единственный глаз. Женщина остановила чудовище и пристально посмотрела прямо туда, где пряталась Тилья. Девочка хорошо видела ее лицо — юное, прекрасное и совершенно безжизненное, лицо статуи.

Женщина наклонилась и протянула руки к тому месту, на которое показало ей животное. Между ее пальцами и каменной кладкой заструились потоки желтого света. И в тот же миг Тилья ощутила, как задрожала у нее за пазухой Акстриг. Но как только девочка прикоснулась к ложке, та замерла, а Тилья почувствовала знакомое онемение в пальцах. Оно медленно поднялось до локтя и выше, как тогда у ворот. Онемение исходило от Акстриг, но его породила та женщина. Она и ее зверь искали ложку. А Тилья остановила ее, прикоснувшись к Акстриг. Волшебство не ответило на призыв колдуньи, а ушло в руку девочки, как молния в громоотвод.

Женщина замерла. Свет под ее ладонями превратился в пламя, но Акстриг осталась неподвижна. Колдунья внимательно огляделась вокруг. Тилья была уверена, что сейчас она найдет ее, но та смотрела не на башню, а куда-то дальше. Кто-то шел ей навстречу с противоположного конца стены.

Тилья услышала тяжелые шаги. К колдунье приближался какой-то человек. Девочка видела его со спины — он был обнажен по пояс, спутанные волосы ниспадали до лопаток, тяжелые браслеты охватывали мускулистые руки, широкий пояс сверкал драгоценными камнями, свободные штаны заканчивались чуть ниже колен, кожаные сандалии тоже были усыпаны камнями. Он нес в руке плетку с короткой ручкой и несколькими хвостами, каждый из которых заканчивался узелком.

Зверь зарычал и угрожающе оскалился. Человек не остановился. Животное бросилось на него и хотело вцепиться ему в горло, однако какая-то сила отбросила его назад. Человек неуклонно приближался к колдунье. Теперь его спина полностью закрывала ее от Тильи.

Он встал напротив. Тилья слышала их приглушенные голоса, но не могла разобрать слов. Ей показалось, они говорили на незнакомом языке. Вероятно, они пришли к какому-то соглашению. Мужчина поднял плетку. Ее концы развевались в воздухе, словно от ветра. Чувство онемения вернулось к Тилье и снова исчезло. Она догадалась, что мужчина тоже ищет Акстриг. Если бы Тилья не сжимала ложку рукой, то хвосты плетки указали бы на нее.

Незнакомец медленно поворачивался, продолжая поиск. Теперь Тилья видела его лицо. Оно не соответствовало молодому телу и густым волосам. Это было лицо древнего старика, бледное, морщинистое, с покрасневшими глазами и потрескавшимися синеватыми губами. Обладая таким могуществом, он мог выбрать любое лицо. Неужели он хотел выглядеть именно так?..

Его взгляд остановился на башенке. Он снова взмахнул плеткой. Ее хвосты затрепетали в неподвижном воздухе, как водоросли в реке. Но они указывали не на башню, а за пределы внутреннего города, на юг. Оба устремили взоры туда. Зверь запрокинул голову и залаял. Концы плетки превратились в длинные языки пламени. Женщина протянула руки к югу и направила в темноту потоки желто-лунного света. Вся стена дрожала, казалось, она вот-вот развалится. Раздался грохот, и вдруг от невидимого толчка часть стены рухнула. Поднялись клубы пыли.

За спиной Тилья услышала сдавленный шепот:

— Тилья, ты здесь?

— Мина!..

— Я больше не выдержу…. Надо как-то выбираться отсюда…

Задыхаясь, Мина тяжело поднялась на колени. Тилья помогла ей встать на ноги и дала в руки палку.

Старуха захромала к выходу. Кот уступил ей дорогу. Его шерсть вздыбилась, как иглы ежа. Они вышли. Мина опиралась на палку и цеплялась за парапет стены, будто что-то похожее на порывы шквального ветра мешало ей идти. Маги их не заметили.

— Ступай вперед, — прохрипела Мина. — Отопри дверь.

Тилья побежала, крепко сжимая в руке Акстриг. Найдя ключ между корней дерева, она открыла дверь, через которую они пришли, и обернулась. Мина медленно переставляла ноги, преодолевая невидимое препятствие. За ней крался кот.

Наконец она доковыляла до двери. Кот, мурлыкая, потерся о ноги Тильи.

— Спасибо, киска, — прошептала она. — Не знаю, что ты для нас сделал, но все равно спасибо.

Кот снова мурлыкнул и отправился куда-то дальше по стене. Тилья заперла дверь изнутри.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Держусь из последних сил. Пойдем.

Они начали медленно, на ощупь, спускаться по лестнице. Оказавшись внизу, Мина сказала:

— Теперь, кажется, полегче. Они сдаются. Помнишь, два года назад ураган разрушил у нас стойло? Так вот, я как будто побывала в самом центре шторма, вся эта магия носилась вокруг…. А тебе, кажется, все нипочем.

— Я ничего особенного не почувствовала. Только когда они искали Акстриг, она начала дрожать. Как ты думаешь, можно мне уже отпустить ее? Я положу ее за пазуху, чтобы она соприкасалась с моей кожей.

— Да, наверное, можно. Надо поторапливаться — о нас будут беспокоиться. Они, должно быть, услышали этот грохот. Мы потревожили осиное гнездо.

Мина оказалась права. Когда они вернулись, никто в доме не спал, все возбужденно переговаривались, лошади испуганно ржали, собаки лаяли. Никто не обратил внимания на Мину и Тилью, пока те пробирались в свою комнату. Там их уже ждал Элион.

Было далеко за полночь, когда они пришли в маленькую комнатку без окон. Элион настаивал на разговоре. Он запер дверь, и все пятеро уселись на подушки вокруг тусклой лампы. Мина посерела от усталости и боли, но не подавала виду. Альнор был тихим и торжественным. Таля распирало от любопытства. Тилья слишком устала, чтобы связать два слова, но слишком взволнованна, чтобы уснуть. Элион, как всегда, говорил мягко и уверенно, но вздрагивал от любого шороха.

— Эта комната защищена, — объяснил он. — У каждого есть хотя бы один свой маг. Нашему служит кузина моей жены, Зара, они подруги. Это ее комната, и, конечно, она устроила так, чтобы самой нас слышать, но это лучшее, что я могу сделать. И не только ради себя, но и ради моей семьи, моего господина и всех, кто от него зависит. Вы явились сюда, в самое сердце Талага, и занялись своей могущественной незащищенной магией…

— Я сожалею, что так вышло, — хрипло сказала Мина. — Думаете, я стала бы рисковать, если бы знала…

— Полагаю, вы совершили ошибку по неведению, но это не спасет вас от Дознавателей. Не поможет это и мне, даже если я сдам вас им в руки. Я всегда старался подальше держаться от всех магических дел, но сейчас…. Для начала расскажите мне, что произошло на стене. Я должен знать, к чему готовиться.

— Тилья расскажет, — сказала Мина. — Когда я произнесла его имя, то потеряла сознание.

Тилья собралась с силами и описала все, что видела. Когда она закончила, Мина заговорила первой:

— На юг? Акстриг указала на юг?

— Да. Я почувствовала, что мир изменился. Я уверена в этом.

— Значит, он не в Талаке, — произнес Альнор.

— Может быть, он во внешнем городе, — сказал Таль.

В дверь кто-то тихонько поскребся. Все замерли от страха. Элион стал белым как мел. Ключ, торчащий в скважине изнутри, повернулся. Дверь открылась, и в комнату вошла женщина средних лет, одетая в темно-красный балахон, скрывающий фигуру. Она затворила за собой дверь и внимательно посмотрела в лица всем пятерым. Тилье почудилось, что на ней она задержала взгляд гораздо дольше. Лицо ее было так же неподвижно, как лицо колдуньи на стене. Когда она заговорила, ее голос оказался глубоким и певучим.

— Мой друг Элион был прав, — сказала она. — Я действительно слышала каждое ваше слово. Вы нуждаетесь в моем совете, а я могу узнать от вас то, что необходимо мне. Меня зовут Зара. Я волшебница лорда Кзувы. Я объясню вам, что видела девочка. Как я поняла, вы ищите определенного человека и принесли с собой какой-то предмет, который вам помогает. Вы называете его Акстриг. Где эта вещь сейчас?

Они не торопились с ответом. Хотя Тилья видела в Заре семейное сходство с Лананет, все же они очень отличались. Лананет обладала волшебным даром, но оставалась простым человеком. По ее голосу и выражению лица довольно просто было понять, можно ли доверять ей. А лицо Зары ничего не выражало.

— Вы должны сказать ей, — произнес Элион. — Мы в ее руках.

— Акстриг — резная деревянная ложка, — объяснил Альнор. — Она у Тильи.

— Здесь? В этой комнате? Но я ничего не чувствую.

— Я не могу этого объяснить, просто нужно, чтобы она соприкасалась с моей кожей, — сказала Тилья. — Большую часть пути она была привязана к моей руке. На стене я бросила ее за пазуху между кофтой и сорочкой, и она начала дрожать, когда та колдунья искала ее. Хотите увидеть ложку?

Зара покачала головой.

— Дай мне руку, — сказала она.

Тилья протянула руку, и Зара к ней прикоснулась. Девочка почувствовала онемение. Зара замерла на мгновение и быстро убрала ладонь.

— Поразительно, — сказала она. — Более могущественные маги, чем я, ищут эту ложку. Я не решаюсь взглянуть на нее. Защита этой комнаты недостаточно сильна — ваша Акстриг выдаст свое присутствие. А тебе удается скрывать ее без всяких усилий. Вероятно, зверь Силены, которого ты видела на стене, не смог бы причинить тебе вред… Подумать только, этот предмет оказался деревянной ложкой! Я представляла себе меч или, по крайней мере, усыпанный каменьями посох…. Когда я дремала в своей защищенной спальне, то почувствовала взрыв магии здесь, в Талаге, в защищенном сердце Империи. Этот взрыв оглушил меня.

— Меня тоже, — сказала Мина. — Это было похоже на обморок, но я могла двигаться. Все случилось настолько неожиданно…

— А ты, дитя, стояла в самом центре взрыва и ничего не почувствовала?

— Нет. Я увидела вспышку, и мир перевернулся так, чтобы Акстриг лежала по-другому. То же самое случилось у Лананет.

— Что значит «мир перевернулся»? — переспросила Зара.

Запинаясь, Тилья попыталась объяснить, что произошло с Акстриг, когда Мина назвала имя человека, которого они ищут, как ей показалось, что не ложка повернулась, а изменился весь мир.

— Это действительно огромное могущество, — сказала Зара, и впервые ее голос выдал ее чувство — благоговейный страх. — Я продолжу. Когда я стряхнула оцепенение, взрыв магии прошел, но вместо него я ощутила присутствие других волшебных сил. Две из них принадлежали Наблюдателям — мы знаем их под именами Силены и Дорна. Третью я не смогла распознать. Потом ворвалась еще одна и разрушила стену.

— Наверное, третьей была Мина, — предположил Таль.

— Я? Нет, я почти все время пролежала без сознания.

— Это был кот, — сказала Тилья. — Не знаю, что он делал, но кот как-то помогал нам. Мне кажется, он помешал Силене почувствовать, что мы в башне.

— Если это так, то кот обладает громадной силой. Каждый из двадцати Наблюдателей следит за своим сектором города и Империи. Дорн наблюдает за югом, он самый могущественный маг после Варти, который держит под надзором север. Место, где вы использовали Акстриг, находится в ведении Силены, но на границе с владениями Дорна. Все Наблюдатели враждуют друг с другом. Но в своей ожесточенной борьбе за власть они готовы объединиться, чтобы помешать одному из них стать сильнее, чем все остальные. Император подогревает вражду и следит за тем, чтобы никто не стал слишком могущественным и независимым. Учуяв такой мощный источник силы, как тот, что вы использовали на стене, и Силена, и Дорн хотели присвоить его себе.

— Разве вы этого не хотите? — спросил Альнор.

Зара отрицательно покачала головой:

— Более сильный маг немедленно отобрал бы у меня Акстриг, уничтожив при этом и тот дар, который есть у меня. Однако мне кажется, что эта сила не по зубам даже Силене и Дорну. Я не знаю того мага, который создал Акстриг, но полагаю, что он далеко отсюда.

— Похоже, на юге, — сказал Альнор.

— Да. Поэтому в ваших интересах как можно скорее покинуть Талаг. Мы с Элионом в большой опасности. Нам всем очень повезло, что все так благополучно закончилось. Элион — честный человек, но, боюсь, случись что, он будет вынужден передать вас в руки Дознавателей.

— Да, я уже думал об этом, — признался Элион. — Но это нам не поможет. Вы должны оставаться Калифом и Калифой до тех пор, пока не покинете город и не зарегистрируете свой уход. На рассвете я отправлю с вами доверенное лицо, он поможет вам получить свидетельства о смерти и принесет их мне, а вы тем временем отправитесь домой.

— Но мы не можем пойти домой! — воскликнула Мина. — Сначала мы должны…

— Вас нужно только зарегистрировать, но на самом деле домой отправятся ваши свидетельства о смерти, чтобы я мог предъявить их при новой переписи населения, — объяснил Элион. — А вы сами пойдете по Главной дороге на юг…

— Нам с Миной понадобятся пропуска, — перебил Альнор.

— Я не могу их вам выдать, на них будет мое имя, если вас поймают. Вместо этого я дам вам денег, чтобы вы могли давать взятки чиновникам на Главной дороге. Вы идете в город Смерти. Никто не записывает имена тех, кто отправляется туда.

 

Глава 9. Главная дорога

На пятый день путешествия на юг они сидели в тени на краю соснового леса у обочины Главной дороги. В отдалении виднелась Великая река. Иногда кто-нибудь проходил мимо в такой спешке, что не мог позволить себе отдохнуть даже в самое жаркое время дня. Слева доносились голоса других путешественников, которые тоже сделали привал в тени. Жужжали и гудели насекомые.

Мина встала, позвала с собой Тилью и, тяжело опираясь на палку, захромала вверх по склону. Когда они отошли довольно далеко от дороги, она остановилась рядом с большим муравейником.

— Пожалуй, это место подойдет. Мы сделаем то же, что и тогда на стене, но без Акстриг. Попробуем с одной из других ложек. Не отпускай ее, пока не будешь готова, и быстро хватай, как только что-нибудь произойдет. Я отойду вон туда.

Мина выудила из торбы кусок материи и одну из безымянных ложек. Она положила их на муравейник. Когда Тилья взяла ложку в руки, та показалась ей совершенно обыкновенной, но от Акстриг, привязанной к предплечью, начало распространяться онемение. Тилья больше не находила это ощущение неприятным. Она привыкла к нему. Не отпуская ложку, Тилья положила ее на кусок ткани и посмотрела на Мину.

— Я досчитаю до трех, — сказала та. — Смотри не на меня, а на ложку. Раз. Два. Три.

Девочка увидела, как губы Мины пошевелились, произнося имя Фахиля. Разряд магии вырвался из Акстриг и пронесся по всему телу Тильи. Она содрогнулась и сделала глубокий вдох. Ложка на муравейнике не пошевелилась.

— Ну как там? — спросила Мина. — Я ничего не почувствовала.

— Она не двигается. А вот Акстриг… Она хотела ответить тебе, но не смогла, потому что соприкасалась с моей кожей.

— Ничего не поделаешь, придется дать ей волю, — вздохнула Мина. — Только очень быстро. Попробуем вот что: положи ткань на ладонь, а сверху Акстриг, но не отпускай ее, пока мы не будем готовы.

Сдерживая волнение, Тилья закатала рукав и отвязала древнюю ложку. Кончиками пальцев она чувствовала разницу между живой Акстриг и обыкновенной безымянной ложкой. Крепко держа Акстриг в правой руке, левую она подсунула под платок, по которому уже ползали муравьи. Она хорошенько встряхнула его и, помогая себе зубами, ровно расположила на ладони.

— Готова, — сказала она.

— Уверена? Тогда я опять считаю до трех. Раз. Два. Три.

Тилья отпустила Акстриг, держа руку очень близко и смотря на нее во все глаза. На этот раз все было по-другому. Мир остался на месте, а ложка повернулась. Тилья видела ее движение. Она сразу же накрыла Акстриг правой рукой. Вдалеке послышалось испуганное ржание Калико. Потом девочка подняла глаза.

Мина согнулась, опираясь на палку и стараясь удержать равновесие. Она глубоко вздохнула и выпрямилась.

— Могло быть и хуже. Гораздо хуже. Ну, у нас что-нибудь получилось?

— Да. Она повернулась в том направлении, как мы идем.

— Хорошо. Давай-ка уходить отсюда. Не знаю, заметил ли это кто-нибудь из Наблюдателей, и не хочу выяснять. Только послушай эту безмозглую лошадь! Если она почуяла магию, то и другие тоже.

Дрожа от облегчения, что все позади, Тилья привязала Акстриг к предплечью и опустила рукав. Лес вокруг казался пустынным. Путешественники в отдалении молчали. Когда они заговорили снова, в их голосах звучала тревога.

День за днем они шли вперед. Никто их не останавливал и не расспрашивал. Альнор и Мина должны были прийти в Голорот, назваться при входе, и чиновники выдали бы Тилье и Талю свидетельства о том, что их дед и бабушка действительно прошли через Последние ворота. Однако они не собирались идти так далеко — лишь до тех пор, пока Акстриг велит двигаться на юг. Если бы она указала иное направление, они свернули бы с Главной дороги и начали бы подкупать встречных чиновников деньгами, которые дал им Элион. На всякий случай они продолжали носить одежду четырнадцатого ранга, но использовали свои настоящие имена.

Главная дорога кишела путниками, купцами, чиновниками, гонцами, солдатами, рабами, людьми всех возрастов и национальностей — все они двигались на юг. Молодые и старые парами шли в город Смерти, но только молодые возвращались назад.

На каждой дорожной станции отводилось особое место для тех, кто совершал последнее путешествие. Их кормили бесплатно, но так плохо, что все равно приходилось покупать еду самим. Старики казались на удивление спокойными и даже веселыми. Почти все принимали свой уход как должное и встречали его без страха. Таль, как всегда, разговорился с некоторыми из них.

— Лично мне все это даже нравится, — призналась одна старуха. — В последнее время меня стала мучить лихорадка. Это у меня наследственное, так что я знала, сколько мне осталось. У меня было достаточно времени, чтобы привести в порядок все свои дела. Мы устроили чудесную похоронную вечеринку, и я отправилась в путь. Мне нравится видеть новые места и знакомиться с разными людьми — я ведь никогда не отходила от своего дома дальше чем на девять миль.

Конечно, были и те, кто страдал от болезней, боялись и шли неохотно. Получив свой ужин, люди, еще несколько дней назад незнакомые друг другу, рассаживались человек по двадцать и начинали беззаботно болтать и петь песни со всех концов Империи — легкомысленные, сентиментальные или задушевные, но редко грустные.

Только одно омрачало путешествие. Иногда какой-нибудь старик умирал в пути, и тогда ребенка, который сопровождал его, забирали стражники, чтобы продать в рабство, а труп продолжали везти в Голорот на специальной повозке.

Каждые несколько дней во время обеденного отдыха Мина и Тилья уходили подальше от всех и задавали свой вопрос Акстриг. Ответ оставался все тем же. На юг.

Теперь, когда они знали, как себя вести, обращаться с Акстриг стало намного проще. Однако они по-прежнему подвергались огромной опасности. Даже когда ложка лежала на ладони Тильи поверх платка в нескольких дюймах от ее другой руки, имя Фахиля производило взрыв магии. Мине нужно было заранее как-нибудь удобно сесть, Альнор и Таль, хоть и находились вдалеке, тоже чувствовали удар магии, а Калико тревожно ржала и пыталась убежать.

Но больше ничего не случалось. Никто не приходил выяснить, что происходит. Только пауза между шепотом Мины и поворотом ложки становилась все дольше. Как будто Акстриг тоже привыкала к частому использованию.

Тилье, к ее удивлению, даже понравилось это занятие, точнее, ощущение огромной магической силы, которую она могла выпускать на волю и снова подчинять себе, прикоснувшись к Акстриг.

На двадцать вторую ночь со дня отправления из Талака Тилья вдруг резко проснулась. Что-то было не так. Светили звезды, но луна скрылась. На постоялом дворе горело несколько фонарей, но вокруг царила кромешная тьма. Тихо. Вот что было не так — гнетущая тишина. Никто из сотен путников не храпел, не посапывал, не ворочался во сне. Раздавалось только тихое дыхание самой Тильи. Может, все остальные умерли?..

Какое-то время Тилья лежала неподвижно, боясь пошевелиться, пытаясь успокоить громкое биение сердца. Ее наполнило то же ощущение ночного кошмара, которое она испытала на стенах Талака. Не в силах больше терпеть, Тилья села и потрясла за плечо лежащего рядом Таля.

Он не пошевелился. Она нащупала мочку его уха и сжала изо всех сил. Таль не вскрикнул, не шелохнулся. Тилья поднесла руку к его лицу и почувствовала слабое дыхание.

Дрожа от страха, она выпрямилась и огляделась. Что-то изменилось. Появился новый источник света. Он был бледнее и больше, чем желтое сияние фонарей. Пятно лунного света медленно двигалось вдоль постоялого двора. Рядом перемещалась какая-то приземистая тень.

Тилья поняла, что они что-то искали. От Акстриг по ее руке растеклось онемение. Именно это ощущение разбудило ее.

Они приближались. Тилья разглядела темного неуклюжего зверя. В дымке лунного света шла Силена. Они направлялись прямо к Тилье. Зверь остановился и принюхался. Он не мог почувствовать Акстриг. Возможно, чудовище почувствовало, что девочка не спала.

Она не могла пошевелиться. Хотелось кричать, но крик застревал в горле. Только когда зверь встал прямо перед ней и она почувствовала его горячее зловонное дыхание и увидела мутный свет единственного глаза, оцепенение спало. Тилья изо всех сил оттолкнула его.

Ее пальцы коснулись грубой шерсти, и вдруг она почувствовала поток магии, яростно ворвавшийся в нее. Все ее существо, тело и душа, занемело. В ней проснулось внутреннее знание того, что делать, как провести магию сквозь себя и, обезвреженную, выплеснуть наружу.

От прикосновения Тильи чудовище превратилось в обыкновенную маленькую собачку, которая хотела лизнуть ее. Девочка вспомнила слова Зары: зверь Силены не сможет причинить тебе вред.

Тилья прижала к себе собаку и подняла глаза. Пятно света покрылось рябью, как поверхность озера, в которое бросили горсть камней. Голос Силены дрожал, когда она заговорила:

— Дай мне эту вещь. Положи ее в пасть моей собаки и отпусти ее.

— Нет, — сказала Тилья, прижимая собаку к себе.

Сияние становилось все слабее, но Тилья различала лица спящих рядом людей. Для нее самой колдовство Силены было безопасно, а вот для остальных — нет. Тилья хотела отвлечь колдунью во что бы то ни стало. Все еще держа на руках собаку, она встала и пошла прямо к Силене.

Не ожидая этого, та отпрянула, и свечение вокруг нее потускнело еще больше. Она схватила поводок собаки, и по нему пронесся огонь. Когда пламя охватило ошейник, собака резко дернулась. Тилья взяла поводок, но вместо ожога почувствовала лишь обыкновенный кожаный ремешок. Силена быстро выпустила поводок, будто это она обожглась.

Колдунья отступила еще на шаг. Она собирала силы. Свечение вновь усилилось, рябь прошла.

— Маг не может сдаться, — произнесла она. — Если ты не отдашь мне то, что пристегнуто к твоей руке, я должна буду уничтожить тебя. Или погибнуть сама.

— Нет, — сказала Тилья.

— Как хочешь.

Силена закрыла глаза. Ее губы начали двигаться. Сначала ничего не происходило, только собака перестала вилять хвостом. Потом Тилья услышала — нет, скорее почувствовала — низкий, пульсирующий гул. Краем глаза она заметила, как начал раскачиваться фонарь. Потом Тилья поняла, что все вокруг — стены, звезды, деревья — дрожит и трепещет. Во всем мире только Силена и Тилья оставались неподвижными. Девочка ощутила, как вокруг нее сжимается огромный кулак, но не может сомкнуться. Он пытался раздавить ее и бросить в хаос сотрясающегося мира. Тилья сохраняла неподвижность, дав ей имя. Вудбурн. Она представила себя на крыльце родного дома. Летний рассвет. Она смотрит на горы, встающие на севере Долины. И сейчас Тилья мысленно окружила себя этим пейзажем, как броней. Она видела перед собой Силену, побледневшую от напряжения, направившую все свои силы на то, чтобы уничтожить Тилью. Свечение вокруг колдуньи стало ярче луны.

Вдруг совсем рядом заревел осел. От неожиданного хриплого крика у Тильи ёкнуло сердце, но она не испугалась — в Вудбурне жил вредный старый осел, который любил незаметно подкрасться и зареветь прямо в ухо. А вот Силена, которая думала, что погрузила в сон весь постоялый двор, оказалась к этому не готова и сбилась.

Пульсирующий гул становился все тише и наконец совсем умолк. Фонари и звезды перестали дрожать. Свечение вокруг Силены погасло.

В блекнущем свете Тилья увидела, как колдунья утратила горделивую осанку статуи и ссутулилась, безжизненное лицо избороздили морщины. Перед девочкой стояла обыкновенная дряхлая старуха.

Спящие вокруг них зашевелились и застонали. Некоторые с криком просыпались, как от ночного кошмара.

В темноте раздался тихий голос Силены:

— Я проиграла. Ты уничтожила меня. Императору придется найти нового Наблюдателя. Отдай мне собаку, и я уйду.

Тилья больше не боялась. Она поняла, что произошло. Собака, которую Тилья поставила на землю, радостно бросилась к Силене как к хозяйке, которую давно не видела.

— Вы не знаете, нас еще кто-нибудь ищет? — спросила Тилья.

— Не знаю, — устало ответила Силена. — Главная дорога расположена в моем секторе. Я всегда чувствовала, когда вы использовали этот предмет, — словно метеор пролетал у меня в голове. Раньше я не могла прийти — за мной тоже следили. Но сегодня мне представился случай. Завтра другие Наблюдатели найдут мою башню пустой, и их интерес к моему участку возрастет. Вот все, что я могу сказать тебе.

— Спасибо, — сказала Тилья.

Теперь она не испытывала ни страха, ни ненависти к Силене, этой изможденной старухе, которая сохраняла чувство собственного достоинства, когда все остальное было потеряно.

— Мне очень жаль, — сказала Тилья.

— Тебе кто-то помог, — произнесла Силена и скрылась в темноте.

В тот же миг постоялый двор охватила паника. Калико жалобно заржала, ей ответили другие лошади.

Таль с криком проснулся, Мина что-то бессвязно бормотала, Альнор со стоном встал и побрел куда-то в темноту. Тилья бросилась за ним и схватила его за руку, но тот отстранил ее. Его сбил с ног какой-то человек, сломя голову бегущий навстречу. Только тогда он позволил Тилье отвести его назад. Таль и Мина постепенно приходили в себя.

Все трое видели один и тот же кошмар: их мотало туда-сюда в темном клубящемся облаке, озаряемом вспышками огня. Вокруг носились чудовища, разевая огромные жадные пасти.

— Я знаю, что произошло, — тихо сказала Тилья. — Силена со своим зверем искали Акстриг. Они ушли.

И Тилья рассказала им все, что случилось. Она уже не чувствовала ни страха, ни волнения, только бесконечную усталость.

— Крик осла? — переспросил Таль. — Когда закрывали ворота, здесь не было никакого осла.

— Это точно кричал осел, — сонно сказала Тилья, зевая и натягивая на себя одеяло. — У нас в Вудбурне когда-то жил один.

Она завернулась в одеяло и уснула, не дослушав его следующего вопроса.

Обычно Тилья просыпалась с первыми лучами солнца, но в тот день спала допоздна. Когда она встала, многие уже тронулись в путь. Осла нигде не было видно, но, возможно, он уже успел уйти.

Когда они покинули постоялый двор, Тилья еще чувствовала усталость. То, что случилось ночью, было очень страшно. Она сомневалась, что смогла бы устоять перед Силеной, если бы в нужный момент не закричал осел. Тилья не была уверена, сумеет ли повторить это, если столкнется, скажем, с Дорном.

И все-таки она справилась. И обнаружила в себе что-то новое. Это открытие наполняло ее радостью, умиротворением и гордостью. Ей не хотелось выплескивать свою радость или с кем-нибудь ею делиться. Это чувство было как солнце, согревающее замерзшие пальцы, как запах дождя на пересохшей земле, как то утро, много лет назад, когда Тилья, не позавтракав, выбежала в огород, чтобы проверить грядку, которую сама взрыхлила и засеяла. За ночь на ней проклюнулись, расталкивая комочки земли, бобовые ростки. Ее собственные.

Это настроение длилось весь день. Но ночью на другом постоялом дворе, в то же самое время, когда приходила Силена, она проснулась от страха. То же повторялось и в следующие ночи. Обычно одновременно с ней просыпался еще кто-нибудь, будто Силена оставила в них заведенный будильник. Это прошло, только когда луна выросла и по ночам больше не царила кромешная тьма. Другие Наблюдатели не приходили.

Только эти ночные пробуждения тревожили их в бесконечном пути. Дни становились все жарче — и из-за движения на юг, и из-за приближающегося лета. Здесь вечера были теплее, чем летний полдень в Талаке. Пейзаж постоянно менялся: бескрайние поля, поросшие кустарником холмы, потрескавшаяся сухая земля, древние леса, наполненные непонятными звуками и запахами, города, деревни, крепости.

Не менялась только дорога. Мощеная, широкая, как река, она неуклонно тянулась к югу. С рассвета до заката дорогу наводняли бесчисленные путники: в соответствии с приказом Императора, все имели уважительную причину для путешествия.

Три дня из низких облаков лился теплый дождь. Дорога превратилась в реку, местами по колено глубиной. Из постоялых дворов, по воле Императора, каждое утро выгоняли всех странников, чтобы освободить место для новых. Приходилось мокнуть.

После рассказа Силены о том, как она их нашла, Мина и Тилья стали использовать Акстриг еще осторожнее. Теперь в башне Силены сидел другой Наблюдатель, который мог заметить постоянные вспышки магии. С каждым разом Акстриг просыпалась все неохотнее. Сила Тильи возрастала. Чем дольше она носила Акстриг на предплечье, тем глубже в древесину уходили магические свойства ложки. Только имя Фахиля пробуждало их. За шепотом Мины следовала долгая пауза, но потом ложка уверенно указывала на юг, как будто слышала голос хозяина, который много веков назад сорвал персик с ветки в своем саду.

Затем Тилья касалась Акстриг кончиками пальцев и снова погружала ее в сон.

На двадцать девятый день пути они опять пересекли Великую реку. Мост, больше мили в длину, вел в древний город, окруженный высокой стеной. Скалистый холм в центре города венчала огромная крепость. По всей длине моста размещались прилавки. Стоя в очереди за своей порцией бесплатного супа, Тилья услышала какого-то старика, разговаривающего с мальчиком.

— Видишь эту крепость? — сказал он. — Хорошенько вглядись в нее. Поверь мне, ты будешь счастлив, когда увидишь ее на обратном пути. Это Рамрам, последний город живых. Южнее больше нет ничего, кроме города Смерти.

За последним постоялым двором дорога сузилась почти вдвое. Теперь по ней шли только старики и их сопровождающие. Обратно на север возвращались кучки усталых детей.

Река распалась на сеть заросших тростником ручейков, но дорога шла прямо, как стрела, с островка на островок по большим деревянным мостам.

— Мы уже близко, — сказал Альнор. — Вода чувствует близость моря. Разве тот, кого мы ищем, может находиться еще южнее? Впереди только Голорот. Тилья, ты уверена, что ложка в прошлый раз указывала на юг?

— Уверена.

— Значит, он в Голороте, — сказала Мина. — И кстати, не знаю, как мы с Альнором пойдем обратно — старики не возвращаются на север.

— Найдется какой-нибудь способ, — без тени сомнения ответил Альнор.

Они заночевали на постоялом дворе, который стоял на острове. Несмотря на жару, повсюду горели костры. Едкий дым от сырого тростника отпугивал назойливых насекомых.

Когда на закате путники, как всегда, расселись по нескольку человек, кто-то завел песню. Она отличалась от тех, что пели раньше. Тилья, даже не разбирая слов, поняла, что это была прощальная песня. Когда она закончилась, все долго молчали. Потом другая группа людей начала свою песню. Так продолжалось всю ночь. Одни песни были умиротворенные и сдержанные, другие — полные неистовой тоски по тому яркому миру, с которым прощались старики. В ту ночь Тилья уснула с мокрым от слез лицом.

 

Глава 10. Город Смерти

— Ну и сильная же здесь магия, — проворчала Мина, когда они ждали своей очереди в неподвижной, влажной жаре у стен Голорота.

Она вцепилась в седло, как будто что-то невидимое мешало ей сохранять равновесие. Альнор крепко держался за плечо внука. Тилья не чувствовала ничего особенного.

— Похоже на водоворот вокруг валуна, — пояснил Таль. — Вода не может проникнуть внутрь, поэтому кружится рядом. Думаю, эти стены магически защищены и в Голороте не будет никакого волшебства.

— А должно быть, — возразила Мина. — Потому что он наверняка находится там. Больше негде.

Час назад, когда на горизонте показались низкие грязно-бурые стены Голорота — гораздо ниже, чем они ожидали, — Мина и Тилья отошли в заросли тростника у реки и опять задали свой вопрос Акстриг. Она указала в точности на город Смерти. Если они не ошиблись, слушаясь ее, Фахиль должен был находиться там.

Путники из Долины ждали в одной из очередей, чтобы войти в город. У каждых ворот за длинными столами сидели чиновники. Люди парами подходили к ним. Чиновники задавали вопросы, вписывали ответы в свитки и выдавали свидетельство ребенку. Потом он возвращался, а старик один проходил в ворота.

Даже здесь, у стен города Смерти, как и повсюду в Империи, сновали торговцы, предлагающие купить еду и все необходимое для обратного пути и скупающие все то, что уже никогда не понадобится старикам.

Очередь медленно двигалась вперед. Дети возвращались — кто плача, кто с торжественным видом, кто со страхом, что теперь придется идти домой совсем одному.

Как правило, все проходило гладко, но иногда старик или ребенок что-то говорили чиновнику и тот отрицательно качал головой. Тогда к столу подходили два стражника и отводили пару в сторону, чтобы дать им попрощаться, но как бы крепко те ни держались друг за друга, как бы горько ни плакали, их все равно разлучали. Тилья не видела, чтобы хоть один ребенок зашел в город. Когда она сказала об этом Мине, та ответила:

— Я уже думала об этом. Но нет смысла волноваться раньше времени.

— Я тоже над этим размышлял, — сказал Альнор. — Я не столь уверен, что тот, кого мы ищем, в городе. Если он там, то, возможно, выполнит нашу просьбу и поможет нам вернуться. А если его там нет, то нам останется только продолжать искать. Кто знает, какие земли лежат южнее, за океаном? Я убежден, что наши поиски будут вознаграждены и мы найдем его. Возможно, нам придется плыть дальше на юг. Он не может быть очень далеко — каждый раз, когда вы доставали ложку, я чувствовал биение магии все сильнее. Но давайте предположим, что он все-таки в городе. Мы не сможем вернуться назад без его помощи. Нас будут опрашивать на каждом постоялом дворе. Думаю, сейчас самым разумным будет, если дети останутся здесь и подождут нас дней пять, а потом отправятся на север. Не знаю, каким образом, но я уверен, что мы снова встретимся.

— Согласна, — сказала Мина. — Детям придется подождать нас здесь.

— Я не хочу расставаться с тобой, — запротестовала Тилья.

Несмотря на убежденность Альнора, она чувствовала, что если они разлучатся у ворот города Смерти, то больше никогда не увидятся.

— Я тоже, — сказал Таль. — И к тому же я хочу увидеть, что произойдет.

— Я хочу пойти с вами, — чуть не плача вторила ему Тилья.

— Похоже, у нас нет выбора, — возразила Мина.

— Все равно мы как-нибудь проберемся внутрь, — упрямо сказал Таль.

— А как быть с ложкой? — спросила Тилья. — Даже я с трудом пронесла ее в Талак, тебе бы это не удалось. Правда, сейчас она спит, как когда-то в Долине, а спящую Акстриг не заметили защитные силы Лананет. Ложку пробудило только имя мага.

— Она мне необходима, как бы ни был велик риск. Держи ее у себя до последней минуты, а потом брось в мою сумку, и будем надеяться… Тилья, не принимай все так близко к сердцу. Я не собираюсь оставаться там и умирать. Я прожила счастливую жизнь и благодарна судьбе, но не намерена покидать этот мир прямо сейчас. Еще рано. Лучше взбодрись и скажи мне «до свидания», как будто мы с тобой увидимся завтра. Тем более что так и будет.

Тилья едва сдерживала слезы. Альнор и Мина приблизились к столу чиновников. Девочка мельком удивилась, что здесь не требовалось никакой платы и взятки, ни единого дрина.

Они отошли в сторону, чтобы попрощаться. Обняв бабушку, Тилья поняла, что той так же горько расставание. Девочка отвязала Акстриг и бросила в сумку Мины. Потом она попрощалась с Альнором и стала смотреть, как старики, поддерживая друг друга, прошли в ворота. Слезы слепили глаза.

Вдруг кто-то заговорил с ней:

— Не хочешь продать лошадку? Судя по твоему виду, ты с севера и путь предстоит неблизкий, а эта кляча не стоит тех денег, которые проедает. Я дам хорошую цену.

Тилья отрицательно покачала головой, но Таль, как всегда, встрял с расспросами:

— А что вы делаете с ними потом?

— Я жду, пока у меня наберется небольшой табун, и гоню его на рынок в Рамрам.

— Мы не хотим продавать ее. А сколько будет стоить присмотреть за ней пару дней?

— Ну… Что это у вас на уме?

— Мы хотим пробраться в город и побыть со своими, пока они не уйдут совсем.

Торговец громко рассмеялся.

— Бывает же такое! — воскликнул он. — Да я был готов сломя голову бежать от своей бабки! Послушай, сынок, в Империи много законов и правил, которые можно обойти. Но с Голоротом ничего не получится. Человек или зверь, попавший в город Смерти, не выходит оттуда живым. Только дальше на юг, в океан, по течению Великой реки.

— Этого не может быть, — возразил Таль. — А как же, например, вон тот человек? Он только что спокойно вышел и помог кому-то войти. Там должен быть кто-то еще кроме стариков, чтобы подметать улицы, готовить еду, следить за всем…

— Он не вышел, а сделал всего несколько шагов в тени ворот. Все те, о ком ты говоришь, никогда не покидают город, пока не приходит их время отплывать на юг. Знаешь, что бы с вами было, если бы ваши старики умерли в пути?

— Нас бы продали в рабство.

— Верно. Часть этих детей, подобранных по дороге, работорговцы обязаны отдать в Голорот. Они не хотят, чтобы их видели, поэтому гонят детей по ночам, а последний отрезок пути преодолевают на плоту. Задержитесь здесь дотемна и сами убедитесь. Только я бы на вашем месте не стал этого делать, а то могут и вас забрать в Голорот.

Таль поймал взгляд Тильи и вопросительно поднял брови. Она кивнула в ответ. Девочка была готова на все, лишь бы снова быть с Миной.

— Сколько вы возьмете за то, чтобы немного присмотреть за нашей лошадью? — спросил Таль.

— Пять дринов, и это только потому, что вы мне нравитесь.

— Чепуха! — бойко возразил Таль. — У нее огромная выносливость.

— И капризный нрав в придачу. Послушайте, через три дня я отправляюсь в Рамрам. Если вы успеете ее забрать, то заплатите мне только за корм, который она съест. А если не успеете, то я продаю ее на рынке за свою цену.

Таль опять посмотрел на Тилью, и она кивнула.

— Хорошо, — сказал Таль. — Мы согласны.

— Вы действительно собираетесь сделать то, что задумали?

— Не спрашивайте.

— Сумасшедшие, — сказал торговец, беря Калико под уздцы.

Много дней подряд Калико уныло брела на юг, изнывая от жары, усталости, непривычной пищи и виня во всем Тилью. Но сейчас, поняв, что ее хотят разлучить с хозяйкой, она издала жалобное ржание и рванула поводья. Однако торговец привык к норовистым животным и силой увел ее. Одинокое, испуганное ржание разрывало сердце Тильи на части. Она никогда не думала, что так любит Калико. Тилья понимала, что Калико меньше любой другой лошади на свете заслуживает любви, но та была последней ниточкой, связывающей ее с Вудбурном, и теперь эта ниточка оборвалась.

Голорот был построен из грязи, на которой стоял. Расположившись на высоком берегу Великой реки, Тилья и Таль видели, как огромные плоты сплавлялись вниз по течению. Каждый из них состоял из множества маленьких плотов, связанных вместе. Ближе к городу их разъединяли и гнали по узкому каналу к специальным водным воротам.

Вдалеке, на южной пристани Голорота, выстроилась очередь стариков. Один за другим плоты подплывали к молу, на них садились несколько человек и уносились вниз по течению, чтобы умереть за пределами Империи. Бесконечная цепочка плотов скрывалась за южным горизонтом.

На Таля с Тильей никто не обращал внимания. Рядом с ними стояли другие дети в надежде в последний раз увидеть своих родных хотя бы издалека.

— Голорот — маленький город, — заметил Таль. — Их не могут держать там долго, иначе на всех не хватило бы места.

— Через сутки они уходят, — сказала женщина, продававшая сладости поблизости. — Когда ваши вошли в город?

— Около часа назад, — ответил Таль.

— Значит, завтра примерно в это время они отплывут. Может, немного раньше. Сейчас не очень много людей. Если вы хотите их дождаться, то вам придется здесь переночевать, и вас заедят комары. Я могу продать вам отпугивающую мазь. Пять дринов.

Таль поторговался и купил маленькую плошку за четыре дрина.

— А где наши бабушка и дедушка будут спать? — спросил он.

— В одном из бараков — в них влезает человек двести. Не беспокойтесь, с ними неплохо обращаются. Сегодня им дадут ужин, а утром — завтрак и в питье подмешают маковый сок, так что они уже не будут осознавать, что с ними происходит.

Тилья слушала с возрастающей тревогой. Мина и Альнор проникли в Голорот, чтобы найти Фахиля и как-то вернуться назад. Они не должны отплыть на юг. Но если они будут под воздействием макового сока? Она посмотрела на Таля. Бледный от беспокойства, он поймал ее взгляд. Они поняли друг друга без слов. Нужно любой ценой попасть в Голорот. Сегодня.

— Еда нам тоже понадобится, — сказал он торговке.

Ночной воздух был тяжелым, липким и жарким. Луна еще не взошла. Тилья и Таль, намазавшись пахучей мазью от насекомых, лежали неподалеку от канала, по которому в город проплывали плоты.

После заката они озарились оранжевым светом факелов. Большие плоты, как и днем, разъединяли на много маленьких, но теперь их грузили разной поклажей — тюками, корзинами с едой и зловонными гробами тех, кто умер в пути.

Потом проплыл плот, на котором теснились около тридцати детей. С молчаливым безразличием они ждали, пока торговец пересчитал их, отобрал троих и пересадил на маленький плот, идущий по каналу в город Смерти.

— Идем, — прошептал Таль, но Тилья была уже на ногах.

Они прокрались к самой воде и прыгнули на последний плот. Он сильно качнулся, но выровнялся. Тилья и Таль проползли на корму и сели позади троих детей. Те равнодушно посмотрели на них и снова уставились в темноту.

— Не бойтесь, — сказал Таль. — Мы просто немного опоздали.

Дети ничего не ответили. Приближались желтые пятна факелов, освещающих водные ворота города Смерти.

В Голороте не было магии, никакой. Таль почувствовал ее отсутствие, как только они проплыли под аркой ворот. Тилья поняла чуть позже — с тех самых пор, как они прошли сквозь лес и очутились в Империи, что-то в ней постоянно оказывало сопротивление магии, бушующей вокруг, а теперь это «что-то» могло расслабиться.

Их высадили с плота и повели по темной улице между глухими стенами двух длинных зданий. Впереди шел человек с факелом, еще один замыкал шествие. Тилья была так поражена своим открытием, что, забыв осторожность, громко сказала:

— Таль, ты прав, здесь нет никакой магии!

Мальчик бросил на нее предостерегающий взгляд, но замыкающий уже услышал.

— Ты не ошиблась, — дружелюбно сказал он. — Это самое защищенное место в Империи.

— И вы не боитесь об этом говорить? — быстро спросил Таль.

— А чего нам здесь бояться? У смерти есть свои преимущества. Ни магии, ни Наблюдателей… Разве вы еще не поняли? Мы за пределами Империи. Здесь можно спокойно умереть, не заплатив ни единого дрина.

— Значит, Голорот защищен от Империи? — спросил Таль. — Я не понимаю…

— И не должен понимать, — хихикнул замыкающий, который был явно не прочь поболтать. — Похоже, ты, парень, не дурак. Ты, должно быть, задумывался, как дорого обходится Империи все это — бесплатные постоялые дворы, проводники, плоты, штук по двести за день, еда и все прочее. А Император не получает в виде налогов ни гроша со всего этого. Странно, правда?

— Очень, — согласился Таль. — Я уже ломал себе над этим голову. Он бы не стал тратить деньги просто так.

— Верно. А задумывался ли ты когда-нибудь, откуда берется вся магия? Из нас самих, вот откуда. Немного магии есть в каждом. Всю жизнь она оседает на нас, как пыль, и опять уходит в воздух, когда мы умираем. Некоторые умеют использовать ее, они становятся магами, но большинство людей этого просто не замечают. Во мне ее не очень много, потому что я с детства живу в Голороте. Но те, кто пришел сюда умирать, годами жили в Империи, и они до краев наполнены магией. Заметили, как она носится вокруг стен снаружи?

— Конечно, — сказал Таль. — Она чуть не сбила нас с ног.

— Это потому, что старики начинают терять магию, как только приближаются к городу. Наблюдатели в Талаке следят за тем, чтобы она выдувалась в океан. Но это лишь малая толика того, что высвобождается из людей, когда они умирают. Только представьте себе, что бы было, окажись столько свободной магии в Империи! Если бы я вдруг решил стать великим магом, то где бы я пополнял свои запасы магии? Конечно, какая-то ее часть витает в воздухе, но ее мало для серьезного дела, да и хлопотно собирать. Если мне нужен быстрый результат, то придется забрать магию у кого-то другого, и самое подходящее время — когда этот кто-то умирает и выпускает ее. А теперь представим, что я не маг, а Император и мне совсем не нравится, что волшебники повсеместно становятся более могущественными, чем я. Тогда я устанавливаю законы против магии и нанимаю Наблюдателей. Но больше всего я забочусь о том, чтобы люди не умирали без моего ведома, если только они не докажут мне, что у них достаточно денег и они могут магически защитить свой смертный одр. А если деньги у них есть, то почему бы не потребовать налог на смерть? Лишняя подать никогда не помешает. А для всех остальных я строю город Смерти, откуда вся свободная магия уносится в океан. Фьюгон Пятый, наверное, был в восторге от своей идеи…

Тилья изо всех сил старалась слушать внимательно, но ее мысли были далеко. Как найти Мину и Альнора? Где Фахиль? Что будет, когда Мина обратится к Акстриг в этом защищенном городе?

— Однако многие старики умирают, не успев оказаться на плоту, — продолжал рассказчик. — Поэтому в Голороте болталось много волшебников, собирающих освобождающуюся магию. И Фьюгон Пятый решил, что это место должно быть хорошо защищено. Еще он окружил магической защитой все постоялые дворы по пути, на случай если кто-нибудь умрет в дороге. Но Император не хочет, чтобы об этом знали, потому что власть держится на вере людей в его всемогущество. А на самом деле от него ничего не зависит.

— Вот оно что! — изумленно воскликнул Таль. — А почему…

— Хватит с тебя пока и этого, сынок, — перебил его замыкающий. — Мы пришли. Здесь ты узнаешь еще много нового. Ты в Голороте навсегда.

Они миновали бараки с высокими глухими стенами и очутились на площади, окруженной низкими зданиями. Здесь их ждали несколько женщин. Человек, шедший впереди, остановился и собрал вокруг себя детей.

— Ну вот вы и дома, мои юные друзья, — ласково сказал он. — Вам пришлось нелегко, но мы все через это прошли. Мы знаем, каково это, и попытаемся сделать все от нас зависящее, чтобы вам было хорошо. Эти женщины устроят вас на ночлег, а утром…

Вдруг он осекся и замер. Все факелы на площади разом потухли. Таль упал как подкошенный. Откуда-то послышались крики, вопли и оглушительный грохот. Через несколько секунд воцарилась полнейшая тишина и темнота. Когда Тилья попыталась поднять Таля, он застонал и пошевелился.

Тилья почувствовала, что защитная броня Голорота сломлена и магия хлынула в город.

— Что произошло? — слабо спросил Таль.

— Наверное, Мина использовала Акстриг.

— Да… Я почувствовал то же, что в комнате Лананет, только сильнее…

— Они должны быть в одном из бараков. Грохотало где-то там. Держи меня за руку.

На фоне звездного неба выделялась изломанная линия крыш бараков, но под ногами ничего не было видно. Ничто не подсказывало им, где разместили Мину и Альнора.

— Попробуй отпустить меня, — предложил Таль. — Наверное, я почувствую, где они.

Тилья свободной рукой взяла его за ворот. Потом они осторожно разъединили пальцы.

В ту же секунду Таль замер и перестал дышать. Она схватила его за руку, он сделал несколько судорожных вздохов и смог пошевелиться.

— Туда, — он махнул рукой направо.

Они подошли к бараку. Часть крыши и одна стена обвалились. Пахло известкой. Крепко держась за руки, дети пробрались через развалины внутрь. На матрасах неподвижно и безмолвно лежали люди.

Несмотря на прикосновение Тильи, защищающее от магии, Таль двигался так, словно боролся с ураганным ветром. Тилья ничего не чувствовала. Он медленно подвел девочку к центру барака и потянул ее руку к полу. Пальцы Тильи нащупали Акстриг. Как только она подняла ложку и сунула за пазуху, Таль облегченно вздохнул.

— Так уже лучше, — сказал он. — Но не отпускай мою руку — вокруг еще полно свободной магии.

Люди в темноте застонали и зашевелились. Тилья услышала знакомое ворчание.

— Мина! Как ты?..

— Сейчас приду в себя… Я же говорила, что это еще не конец — он ведь так и не появился. Он бы почувствовал, если бы был где-то поблизости. Ты нашла эту проклятую ложку? Куда она указывала?

Тилья собралась с мыслями и попыталась вспомнить, как лежала ложка.

— Я помню направление, но без звезд не могу сказать, какая это часть света.

— Помоги-ка мне встать… И найди мою палку и вещи… А где Альнор?

— Я здесь, — раздался хриплый шепот. — Что произошло?

— Нет времени объяснять. Я пыталась использовать Акстриг. А потом откуда-то взялись Тилья и Таль. Скоро кто-нибудь придет нас искать, пора нам убираться отсюда. Только здесь темно, хоть глаз выколи…

Барак был полон магии, завихряющейся в маленькие водовороты. Тилья свободной рукой взяла Мину за запястье и помогла ей подняться. Потом протянула руку Альнору. Ее прикосновение придало ему сил. Он сказал:

— Если здесь темно, то у меня есть преимущество. Я знаю, где дверь. Она там.

Не отпуская руку Тильи (Мина и Таль вдвоем держались за другую), он уверенно повел их между рядами матрасов. К этому времени почти все очнулись, охваченные ужасом, чувствуя потоки магии, струящиеся вокруг них.

Одни устремились к выходу, другие к тому месту, где рухнула стена, и в темноту барака светили звезды. У дверей началась такая давка, что их невозможно было открыть. Люди падали, на них, подгоняемые страхом, напирали другие, однако Альнору удалось добраться до стены рядом с дверью.

Там они стояли, переводя дыхание, когда створки двери вдруг с треском распахнулись и в темноту ворвался ослепительный огонь. Толпа отхлынула. В черном дверном проеме, освещенный языками пламени, стоял человек с горящей плеткой. Обнаженный торс, широкий пояс, браслеты, буйные волосы. Это был Дорн. Толпа замерла, не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть. Только Тилья и те, кого она держала за руку, не окаменели.

На секунду она тоже застыла, но не от напора магии, а от удивления. Как быстро он появился! Почти сразу. Дорн стоял, внимательно глядя вокруг и помахивая плеткой. Он искал источник магии. Сейчас Дорн был спиной к Тилье, но когда он повернется и увидит, что она не такая, как все… Что будет тогда?

Можно притвориться, будто она окаменела, как все остальные, но Тилья понимала, что его не обманешь. Как зверь Силены, он бы почуял ее. Возможно, его магия тоже не смогла бы причинить ей вред, но он отберет Акстриг силой. Хотя для этого ему придется прикоснуться к ней, и тогда… А что если дотронуться до него прямо сейчас, пока маг стоит спиной, пока он не готов…

Тилья уже собралась с духом, как вдруг гнетущая тишина содрогнулась от оглушительного хриплого рыка. В ту же секунду хвосты плетки ожили и, пламенея и извиваясь, указали в дальний угол барака. На обломках стены возвышался гигантский лев. Грива его стояла дыбом.

«Сейчас, — подумала Тилья. — Когда все силы Наблюдателя сосредоточены на льве». Она отпустила своих, нагнулась и прокралась между окаменевшими людьми к Дорну. Девочка вытянула руки и положила ладони на обнаженную спину мага.

В тот же миг все ее тело и разум занемели. Она почувствовала разряд магии, проносящийся сквозь нее. На этот раз он был так силен, что на мгновение она ослепла. В голове пульсировала тяжелая темнота. Тилья очутилась в бескрайней пустыне, которая высасывала из нее всю ее сущность, оставляя лишь чужую, пустую оболочку ее тела. В то же время она чувствовала, что Дорн тоже теряет силы.

Вдруг все закончилось. Тилья стояла в бараке. Вокруг была темнота, но не потому, что она ослепла, а потому что плетка Наблюдателя больше не светилась. Сам он неподвижно лежал на полу.

Люди очнулись. Как испуганные овцы из загона, они бросились в раскрытую дверь.

Выскочив из потока обезумевшей толпы, Тилья схватила Мину за руку и оттащила в сторону. Альнор и Таль не отставали.

— Это все ты сделала?.. — выдохнула Мина. — Когда ты отпустила меня, я уже ничего не соображала.

— Надо убираться отсюда, — сказал Альнор. — Сейчас могут подоспеть и другие.

— Этот лев — один из них, — заметил Таль.

— Куда же нам идти? — спросила Мина.

— Давайте выйдем вон туда и сориентируемся по звездам, — предложила Тилья.

Они отошли на открытое место и запрокинули головы.

— Акстриг указывала на юг, — сказала Тилья.

Никто из них этому не удивился. Город Смерти был явно неподходящим местом для Фахиля.

— Мы видели, откуда отходят плоты, — сказал Таль. — Должно быть, там сейчас никого нет.

— Что ж, по крайней мере, я буду рад снова оказаться на воде, — сказал Альнор.

Они медленно пробирались между мечущимися от страха стариками, держась друг за друга. Если кого-нибудь из них сбивали с ног и их руки разъединялись, его охватывала та же паника, что и остальных. Только прикосновение Тильи их защищало.

Еще два раза взбудораженный город погружался в тишину, после чего крики ужаса возобновлялись с новой силой.

— Думаю, это появились другие Наблюдатели, — сказал Таль.

— Не обязательно Наблюдатели, — возразила Мина. — Не только они ищут Акстриг. Надеюсь, они не найдут ее, пока она под защитой Тильи.

— Мне кажется, один из них преследует нас, — обеспокоенно сказал Альнор. — Когда я потерял руку Тильи, то почувствовал…

— Светлеет, — перебил Таль. — А вот и канал, по которому они сплавляют плоты.

Заключенный в гранитные берега канал вел к темным водам Великой реки. Рабочих, которые разгружали плоты, не было. На всей пристани не светило ни одного огонька.

У мола были привязаны пустые плоты. К ним вели каменные мостки. Таль подобрал с земли веревку и длинный шест.

— Нам надо залезть на плот, не отпуская друг друга, — сказал он. — Потом течение нам поможет.

Они благополучно сели на плот, Таль оттолкнул его от пристани, и их подхватило течение. Мимо проплывала выложенная камнем набережная. На фоне неба, перламутрового в свете луны, виднелись резкие очертания черных крыш.

Плот немного качнуло, когда канал вынес его в стремительный поток Великой реки. Впереди простиралось открытое море.

— Смотрите! — крикнула Мина.

Тилья обернулась. На краю пристани темнел силуэт огромного льва. В его лохматой гриве сверкали искорки лунного света. Он неподвижно смотрел прямо на них. Казалось, лев провожал их.

 

Глава 11. Остров

Тилья проснулась на плоту. Глаза резало от яркого утреннего солнца. Она лежала на жесткой поверхности. В ушах звенело. Ее окатили солоноватые брызги. Не было сил подняться и оглядеться вокруг.

Последнее, что помнила Тилья, — темный силуэт льва на фоне восходящей луны. Искорки в его гриве… Странно. Обычная шерсть так не блестит. Как у кота на стенах Талака… Волшебный кот… Волшебный лев… От утомления мысли путались.

Никогда в жизни она не чувствовала такой усталости. Словно бы она боролась, совсем одна, целые дни, месяцы и годы против чего-то огромного и невидимого. Она защищалась, а если это «что-то» становилось слишком сильным, пропускала его через себя и обезвреживала, как громоотвод проводит молнию. Она одна могла делать это. Теперь все закончилось и Тилья позволила мягкой волне усталости захлестнуть себя.

Но что-то заставило ее пробудиться.

Опять борьба. Тилья была не готова. Со стоном она попыталась сесть, но не смогла. Что-то мешало.

— Привет. Хочешь встать? — послышался голос Таля.

— Нет… Да… Где…

— Я развяжу тебя. Мы не хотели, чтобы тебя смыло за борт во сне.

Тилья села и огляделась. Мина лежала рядом с закрытыми глазами. Ее лицо пожелтело — старуху сильно укачало. Тилья смочила платок и положила ей на лоб.

— Спасибо… Буду жить. Как там ложка?

Беспокоясь о Мине, Тилья сначала не заметила того, что происходит с Акстриг. Когда девочка нагнулась к бабушке, ложка упала в складку кофты и больше не соприкасалась с ее кожей. Теперь она ерзала и крутилась, толкалась в разные стороны, как новорожденный щенок, который не знает, чего хочет.

— Она не просто поворачивается, — изумилась Тилья. — Теперь Акстриг хочет куда-то туда. Там юг?

— Да. Мы все еще в струе Великой реки, — сказал Альнор. — Вода почти не соленая. Надо послушать. Таль, помоги мне.

Они сели рядом и склонили головы. Через какое-то время Альнор и Таль завели ту же тихую, убаюкивающую, бессвязную песню, как в лесу, когда они плыли из Долины. Тилья крепко привязала Акстриг к руке, выпила немного воды и съела лепешку.

Потом она легла, закрыла глаза и стала слушать песню, смешанную с шепотом волн, разбивающихся о плот. Так далеко от дома, в открытом море, Альнор и Таль все еще могли убедить течение нести их. Потом усталость опять взяла верх, и девочка уснула.

Тилья проснулась оттого, что Таль тряс ее за плечо.

— Нам с течением больше не по пути. Надо еще раз свериться с Акстриг.

Тилья со стоном села, подползла к краю плота и умылась. Судя по положению солнца, было уже за полдень.

Она отвязала Акстриг и положила в полу юбки, перехватив другой рукой через ткань. Как только ложка перестала соприкасаться с кожей Тильи, она как живая устремилась к невидимой цели, и если бы девочка ее не держала, то Акстриг соскочила бы с плота и уплыла.

— Туда. — Тилья махнула рукой на юг.

Вечером, когда небо на западе побагровело, волны постепенно улеглись и Мине стало лучше.

— Так мы можем плыть до бесконечности, — сказала она. — Что, если я произнесу его имя? Может быть, он услышит нас и поможет.

Тилья села лицом туда, куда рвалась Акстриг, и обвязала ее концом платка. Мина отсчитала:

— Раз, два, три. Фахиль…

Ложка неистово рванулась вперед. Рывок был таким сильным, что Тилью бросило на плот лицом вниз. Однако она ухитрилась удержать Акстриг и заклинить между бревнами. Плот содрогнулся. Тут она поняла, что слышит крики своих спутников, и обернулась.

Альнор и Мина лежали без чувств, Таль стоял на четвереньках и тряс головой.

— Магия… Плот… — пробормотал он и рухнул на бревна.

Тилья огляделась. Ничто не изменилось в бескрайнем просторе океана. Дрожащий диск солнца покоился на волнах, разбрасывая по воде огненные перья. За ним вставала ночная тьма.

Нечаянно Тилья коснулась голым коленом бревен и тут же почувствовала в ноге знакомое онемение. Она поняла, что древесина пропиталась магией Акстриг и наполнилась ее желанием двигаться к цели. Тилья засунула ложку под веревки, связывающие бревна плота, и осторожно отпустила. Акстриг не шевелилась.

Солнце закатилось. Плот неспешно качался на волнах, неуклонно приближаясь к своей невидимой цели. Тилья заботливо уложила своих спутников так, чтобы нигде их обнаженная кожа не касалась заряженного магией плота. Потом она улеглась сама, тоже не касаясь бревен, чтобы не мешать плоту двигаться туда, куда хотела Акстриг.

Ее разбудил холодный свет. Небо на востоке побледнело от первых лучей восхода. Впереди темнели очертания острова, окаймленного рифами.

Альнор, Мина и Таль лежали в том же положении, как она их оставила, и не пошевелились в ответ на ее прикосновение. Тилье не удалось ни нащупать пульс, ни услышать их дыхание. Но они оставались теплыми, поэтому она надеялась, что жизнь не навсегда покинула их. От тревоги кусок не лез в горло. Тилья просто сидела и смотрела на приближающийся остров.

Через некоторое время она с изумлением заметила, что беспокойство постепенно уходит и ее наполняет спокойная уверенность: их цель близка и все закончится хорошо. Воздух наполняли доброта и спокойствие. Тилья ощущала их при каждом вдохе. Лица ее спящих друзей излучали умиротворение.

Плот приближался к усыпанному галькой берегу со скоростью бегущей лошади. Его подхватила высокая волна, аккуратно уложила на покатый берег и, пенясь, отступила в океан.

Тилья вытащила ложку из-под веревки и прикрепила к руке. Теперь Акстриг была спокойна, как кошка, спящая у родного очага. Прикоснувшись к плоту, девочка почувствовала, что магия из него ушла. Она надеялась, что остальные вот-вот проснутся, но этого не произошло. Повинуясь необъяснимой уверенности, что с ними ничего дурного не случится, она безбоязненно оставила своих спутников и пошла в глубь острова.

Ей пришлось карабкаться по крутым склонам, но это оказалось несложно — сами камни помогали ей, давая опору ногам.

Когда она вышла на открытую поляну, близился полдень. Перед ней стояла невысокая стена, за ней виднелся сад. Тилья двинулась вдоль стены, вскоре обнаружила калитку и вошла, аккуратно закрыв ее за собой. Стена, очевидно, защищала сад от кроликов, которых она видела по дороге.

Тилье показалось это странным. Человеку, которого они искали, вряд ли нужны заборы. Он может провести пальцем невидимую линию, и никто не пересечет ее, кроме более могущественного волшебника (не похоже, чтобы кто-нибудь из кроликов им был). Тилья поняла, что на острове не существовало вообще никакой магии, кроме магии доброты и спокойствия.

Что-то уже давно слабо шевелилось у ноги, как назойливое насекомое. Она машинально провела ладонью по юбке, стряхивая его, и нащупала в кармане подрагивающую веревочку. Это была тесемка для волос, которую завязал когда-то Веревочник.

От прикосновения к ней по руке Тильи разлилось легкое онемение. Она с изумлением смотрела на эту простую, совсем не волшебную вещь и только сейчас поняла, что с той самой ночи в пещере разбойников ни один волосок не выбился из ее прически. Тесемка проникла в самое сердце защищенного Голорота, выдержала взрыв магии при появлении Дорна, проплыла через лишенный магии океан… Только сегодня утром, когда некому было помочь ей завязать волосы, Тилья сунула ее в карман.

Каждое утро она держала эту веревочку в руках, пока Таль заплетал ей косичку, и никогда не чувствовала в ней никакой магии. Обыкновенная тесемка…

Ее размышления прервал мягкий, немного изумленный голос:

— Кто ты? Как ты сюда попала?

Тилья подняла глаза. Перед ней стоял старик. На нем было необычное для Империи одеяние: широкополая соломенная шляпа, длинный некрашеный хитон, сандалии и коричневый фартук со множеством карманов для садовых инструментов. В молодости, наверное, он был высоким, но сейчас ссутулился. Его лицо, обрамленное седой бородой, испещряли бесчисленные морщинки, но светлые глаза излучали янтарный свет молодости.

— Я ищу одного человека, — сказала Тилья.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Извините. Я Тилья Урласдотер, приплыла на плоту из Голорота.

— Одна?

— Нет, но мои друзья еще не очнулись — магия оказалась слишком сильной для них…

— Какая магия? Здесь есть только мое волшебство.

— Это произошло вчера вечером из-за Акстриг.

— Акстриг?

— Просто деревянная ложка, но…

— Она у тебя? Покажи.

Тилья завернула рукав, отвязала Акстриг и протянула ему. Тот внимательно ее рассмотрел, не беря в руки.

— Просто деревянная ложка, — изумленно сказал он. — Прошлым вечером я почувствовал, как что-то мое приближается ко мне, но не знал, что это такое. Я и сейчас не могу ее вспомнить… Кажется, в ней совсем нет магии.

— Это потому, что я ее держу.

Старик посмотрел на девочку:

— Расскажи мне об этой ложке. Откуда она?

— Из Долины, что далеко на севере. Боюсь, это долгая история. Много лет назад люди из Долины пришли в Империю в поисках сильного мага. Он выполнил их просьбу и дал им персики из своего сада. Когда они вернулись, женщина посадила косточку на ферме, где я живу. Выросло дерево. Когда его свалило ветром, из древесины стали вырезать разные вещи, в том числе вырезали и Акстриг. Мы не знали, что она волшебная, потому что в Долине нет магии.

— Да-да. Северная Долина. Потерянный край за лесом… Теперь расскажи о себе. В ложке исчезает магия, когда ты прикасаешься к ней?

— Мы встретили мага, который посоветовал мне привязать ложку к руке, чтобы кто-нибудь другой не почуял ее. Я не совсем понимаю почему, но, кажется, магия на меня не действует. Я как будто разрушаю ее. Я делаю это не специально, так получается само. Даже не знала, насколько это утомительно, пока мы не оказались в океане, где нет никакой магии.

Он глубоко вздохнул:

— Да. Утомительно. Сверх человеческих сил… Ты позволишь мне подержать ложку?

Тилья протянула руку, и Акстриг прямо-таки прыгнула к нему. Он молчал, держа ложку между ладоней и легонько касаясь ее губами. Потом старик выпрямился и отдал ее Тилье. Она сразу поняла, что магия ушла из Акстриг. Мертвая древесина, обыкновенная неодушевленная ложка. С чувством утраты Тилья бросила ее в карман.

— Я забрал свою силу из ложки. Думаю, я тот самый, кого ты ищешь. Меня зовут Фахиль.

Сердце Тильи упало. Этот слабый, неуверенный в себе старик… Как он удерживал всю мощь Империи в течение двадцати поколений, не давая ей обрушиться на Долину? Неужели они проделали этот трудный путь зря?..

— Мы надеялись, вы позволите нам найти вас, — справившись с собой, проговорила Тилья. — Не могли бы вы разбудить моих друзей? У меня не получается. Мина и Альнор хотят поговорить с вами. Я и Таль просто помогаем им.

Он покачал головой, улыбаясь, как будто прочел ее мысли:

— Пусть лучше спят. С ними ничего не случится. Здесь нет магии, кроме одной, которая защищает от всех остальных. И она очень сильна. Твои друзья не выдержат ее. Я удивлен, что на тебя она не действует. Зайди в дом и расскажи мне все, а потом подумаем, что делать. — Фахиль повел ее по зеленой тропе между рядов винограда, но вдруг остановился. — По-моему, у тебя есть что-то еще кроме ложки.

Тилья совсем забыла о тесемке. Она вытащила ее из кармана и протянула ему:

— Странствующий маг просто дал мне ее, чтобы завязывать волосы. Здесь, на острове, она как будто проснулась.

Фахиль выудил из кармана очки и, склонившись над вытянутой рукой Тильи, внимательно осмотрел веревочку.

— Я должен узнать побольше об этом маге. Как его зовут?

— Не знаю. Он велел звать его просто Веревочник.

— Время — великая веревка, — прошептал Фахиль. Он снял очки и улыбнулся. — Да, ты должна все подробно мне рассказать. Возможно, именно тебя я так долго ждал.

Он повел ее дальше через сад. Тилья с изумлением смотрела вокруг. Ей казалось, сад великого мага должен быть необычайно красивым и аккуратным. А сад Фахиля был хоть и красивым, но запущенным и вполне обычным. В Долине сплошь и рядом встречались почти такие же сады. Они прошли мимо пасущейся овечки. Фахиль мимоходом погладил ее.

— Я с трудом справляюсь с моим садом. Он слишком велик для меня.

Дом тоже оказался обычным — низкий, покрытый старой черепицей, с увитой виноградом верандой, с маленькими квадратными окошками. За домом синело море.

Зайдя внутрь, они оказались в темной и прохладной комнате. Вдоль стен стояли несколько грубых деревянных шкафов, в центре — низкий стол с двумя незажженными лампами, в углу — куча больших подушек.

— Ты, должно быть, голодна, — сказал Фахиль. — Я поем вместе с тобой.

Он достал из буфета глиняные кружки, тарелки, черный хлеб, овечий сыр, масло, мед, фрукты и кувшин воды. Сидя на одной из подушек, жуя и запивая, Тилья неторопливо рассказала все с самого начала. Фахиль не перебивал. Когда она закончила, он тяжело вздохнул:

— Ты принесла мне и те новости, которые я давно ждал, и те, которые боялся услышать. Объясню потом. А сейчас у нас много работы. Говоришь, твое присутствие не разрушает магию? Только прикосновение?

— Вроде бы да.

— Пойдем. Завязку для волос держи в руке.

Фахиль привел ее в соседнюю комнату, с видимым трудом забрался по лестнице на чердак, а Тилья за ним следом. Там было одно большое окно, выходящее на море.

— Время пришло, — произнес он. — Думаю, ты разочаровалась во мне, Тилья. Не таким ты ожидала меня увидеть. Я отказался от моей силы. Сама магия не стареет, но я смертен. Я устал носить это бренное тело. Но прежде чем уйти, я должен завершить то, что начал. Теперь время пришло. Как я сказал, ты принесла и хорошие, и дурные вести. Сейчас решается судьба будущих столетий. Если ты не тот человек, которого я ждал, все потеряно. Стой на месте и не двигайся.

Он подошел к полке, открыл маленькую серебряную шкатулку и извлек из нее кольцо. Золотой ободок в виде веревки.

Фахиль повернулся к окну. Медленно он надел кольцо на средний палец правой руки. Тилья почувствовала вокруг мощную пульсацию магии, со всех концов земли стекающейся в пыльную чердачную комнатку. Она не касалась Тильи, а медленными плавными спиралями окутывала Фахиля.

На мгновение все погрузилось в слепящую белизну.

Вспышка погасла. Чердак изменился, стал почему-то больше, пыль исчезла, все сверкало и играло яркими красками. Пространство в этих четырех стенах было вне времени.

В центре стоял человек в богатом синем одеянии с золотым воротом, усыпанном жемчужинами. В черных волосах серебрилась седина. Он стоял спиной к Тилье, воздев руки. На левой руке сверкала дюжина перстней. На правой — одно простенькое колечко, похожее на веревку. Он медленно снял его и повернулся к ней. Это был Фахиль, но словно бы лишенный возраста, застывший за пределами времени.

Он достал с полки шкатулку, положил в нее кольцо и опустил в карман.

— Сначала я позабочусь о твоих друзьях, чтобы тревога о них не отвлекала тебя. — Фахиль закрыл глаза и что-то беззвучно пробормотал. — Теперь они спят в соседней комнате. Под моей крышей с ними ничего не случится. Достань свою веревочку. Видишь в ней золотой волос? Вытащи его.

Он был искусно и незаметно вплетен между волокон. Тилья вытащила из прически шпильку, аккуратно подцепила волос и без труда вытащила его.

— Теперь дай мне веревку, а волос положи на стол. Подожди.

Круглый стол был сделан из цельного куска черного мрамора, и в нем отражался ярко расписанный потолок. Когда Фахиль склонился над столом, чернота показалась Тилье бездонной. Медленно из нее выплыло что-то бесформенное. Тилья поняла, что это карта Империи, от Голорота на юге до высоких гор на севере. И там, окруженная лесом и снежными хребтами, лежала Долина. Тилье даже показалось, что она разглядела крошечную точку на краю леса.

— Здесь я живу, — прошептала она. — Мой дом.

— Теперь положи волос куда-нибудь на карту.

Тилья аккуратно опустила его северо-восточнее Голорота. Коснувшись поверхности стола, волос свернулся в колечко.

— Странный цвет, — сказал Фахиль. — Никогда раньше такого не видел.

Волос был не просто золотым, в нем горел внутренний огонь.

— Единорог! — прошептала Тилья. — И пес, когда мы сошли с плота. Они так же сверкали. И лев в Голороте! И кот, который помог нам на стенах Талака… Думаете, осел тоже? Когда Силена пришла на постоялый двор. Она сказала, кто-то мне помог.

Фахиль кивнул. Он простер руку над картой, и Талак, который был размером с монету, стал увеличиваться, а волос передвинулся к нему и лег над дворцом в центре столицы.

Фахиль поднял его, обернул вокруг веревочки и положил в маленький кисет. Карта снова стала увеличиваться и уже показывала только дворец. Миниатюрные фигурки маршировали во внутреннем дворе, вокруг стояли зрители. Военный парад, догадалась Тилья.

— Волос указывает, что Веревочник сейчас там. Ближе рассмотреть нельзя, — тихо сказал Фахиль. — Дворец хорошо защищен. Конечно, я могу сломать магическую защиту, но слишком высокой ценой. Теперь надо подумать…

Когда он отвернулся от стола, карта исчезла. Маг стоял у окна, глядя в морскую даль. Потом он вздохнул и вернулся к столу, достал из кармана шкатулку и положил кольцо на сверкающую поверхность.

— Держи палец над кольцом, — сказал он. — Чувствуешь что-нибудь? Ближе. Еще ближе… Все еще ничего? Дотронься и отдерни руку. Ничего? Дотронься и держи палец на нем… Возьми его… Положи на ладонь и сожми пальцы…

— Теперь я что-то чувствую… Но не то, что обычно, когда я касаюсь чего-нибудь волшебного. Это похоже на гудение, когда оно становится таким глубоким, что его уже не слышишь, но чувствуешь. Как будто все вокруг вибрирует вместе с кольцом. Все, кроме меня.

— Поразительно. Когда ты держишь его, я совсем ничего не чувствую. Не знаю, как ты это делаешь. Теперь дай мне его обратно. Спасибо. Что ж, нам придется рискнуть. Я бы предпочел не использовать силу, природу которой не понимаю, но у меня нет иного выхода. Прежде чем умереть, я должен уничтожить силу Наблюдателей. Это я породил их, чтобы помочь Императору следить за хаосом безудержной магии, наводнившей Империю. Однако лекарство оказалось хуже самой болезни. Я должен разрушить то, что когда-то сотворил. Но прежде мне нужно передать кольцо новому владельцу, иначе вновь воцарится хаос. Дважды я отдавал кольцо тем, кого выбирал, но оба стали Наблюдателями, и их погубило собственное могущество. Ты рассказала мне об этом Веревочнике. Судя по твоим словам и его волосу, он обладает огромной силой. Но карта показывает, что сейчас он находится во Дворце. Это может означать только одно — его выбрали Наблюдателем, который займет место Дорна. После церемонии посвящения будет слишком поздно.

— Это плохая новость. Но вы сказали, что я принесла и хорошую.

— Нет, это совсем не такая уж плохая новость. Все складывается вполне удачно. Наблюдатели будут на церемонии, а не в своих башнях, значит, окажутся более уязвимы. И Веревочник тоже будет там, я смогу быстро передать ему кольцо и уйти. А вот плохая новость… Нет, сейчас нет времени, и если все пойдет хорошо, то это будет уже не важно. Надо немедленно отправляться в Талак. Веревочник в большой опасности. Я могу оказаться в Талаке в мгновение ока, пронести кольцо через все защиты и остаться незамеченным рядом с двадцатью Наблюдателями — у меня все еще есть на это силы. Но вот потом их может не хватить на то, что я задумал. Если мне придется схватиться с Наблюдателями, то мощь, которая их уничтожит, разрушит и меня самого. Понимаешь?

— Думаю, да. Что, если я пойду с вами и буду держать кольцо?

— Это я и хотел предложить, но здесь есть одна сложность. Я не могу перенести тебя в Талак моментально. Тебя надо везти — милю за милей, час за часом. Поэтому мне придется попросить кольцо остановить время для всего мира, кроме тебя. Вокруг тебя получится словно пузырь движущегося времени в неподвижном пространстве. Наше путешествие займет несколько часов, а солдаты во Дворце за это время даже не шелохнутся. Согласна?

От удивления Тилья могла только кивнуть. Фахиль улыбнулся:

— Хорошо. Спускайся к своим друзьям, но не пытайся разбудить их. Я должен кое-что сделать.

Тилья вернулась в комнату и посмотрела на безмятежные лица своих спутников.

В ее голове роились противоречивые мысли о Веревочнике. Все эти животные, которые помогали им… Но как же единорог?.. Он был угрожающим, враждебным, совсем не похожим на странного, но доброго мага. Доброго? Но Таль что-то говорил о веревке, которая сама запуталась в ногах у Калико…

И еще мамин сон. «Он коснулся меня рогом». Кого еще она могла иметь в виду?

Мысли Тильи были прерваны появлением в саду гигантской птицы. У нее была ярко-красная грудь и черный загнутый клюв. Она подняла огромную когтистую лапу и почесала шею, как обычная домашняя курица.

Прежде чем птица успела опустить лапу, время остановилось. Тилья видела и слышала, как это произошло. Птица застыла с поднятой лапой и выражением глуповатой сосредоточенности. Овца оцепенела, не дожевав пучок травы. Чайки замерли в воздухе, распластав крылья. В то же мгновение затихло щебетание птиц, шепот волн и шорох листьев. Тишина была такой, что Тилья слышала не только свое дыхание, но и дыхание своих спящих друзей.

Странно. Ведь для них время тоже должно было остановиться. Скрипнула половица. Тилья обернулась и увидела Фахиля, опять в образе старика.

— Готова? — спросил он. — Нам понадобится еда и питье.

Маг достал из буфета хлеб, сыр и фрукты, а Тилья уложила их в корзину.

— Почему для них время не остановилось?

— Потому что ты здесь. Как только ты выйдешь из комнаты, они перестанут дышать. Когда ты приблизишься к птице Рух, она очнется и доставит нас в Талак.

Они вышли. Поравнявшись с овцой, Тилья заметила, что та как ни в чем не бывало продолжила жевать. Птица вблизи Тильи тоже зашевелилась. Фахиль укрепил на ней что-то вроде огромного седла. Тилья помогла ему забраться, передала корзину с едой и тоже влезла на птицу. Рух расправила огромные крылья и поднялась в воздух.

Островок Фахиля остался внизу — скалы, окаймленные застывшей морской пеной. Когда маг заговорил, Тилье пришлось приблизить ухо к его губам, так громко свистел ветер.

— Мы поднимаемся. Будет холодно. Накройся пледом. И возьми шкатулку с кольцом. А теперь мне нужно поспать.

Тилья сунула шкатулку на дно корзины, закуталась в одеяло и закрыла глаза. То, что с ней происходило сейчас, было самым странным за все путешествие. Что будет, если она вдруг свалится, но не разобьется? Рух и Фахиль навсегда застынут в воздухе? А она, дыша и старея, будет жить в остановившемся на веки мире?..

Незаметно Тилья заснула, и ей приснился Вудбурн, вокруг которого бушевала снежная буря и свистел ветер.

Проснувшись, Тилья машинально посмотрела, куда передвинулось солнце, чтобы понять, долго ли она спала. Конечно, солнце осталось на прежнем месте.

Тилья достала из корзины хлеб и сыр. Фахиль тоже проснулся, и они перекусили. Потом она опять забралась под плед, устроилась поуютнее и позволила усталости и сну завладеть ею.

Проснулась Тилья только от слабого толчка, когда птица приземлилась. Девочка огляделась вокруг. Перед ними возвышались ворота Талака.

 

Глава 12. Дворец

Фахиль тоже выспался в пути. Он выглядел отдохнувшим. Маг достал из кармана горсть чего-то похожего на рубины и скормил Рух. Птица склевала их с ладони, села и уснула.

— Достань шкатулку и держи ее в руке. Хорошо. Пойдем, — сказал Фахиль.

Они двинулись между людьми, идущими в город. При их приближении люди оживали, делали несколько шагов и замирали снова.

Не доходя толпы, скопившейся у ворот, Фахиль остановился и сказал:

— Мы не можем вот так пройти по городу. Слишком много людей. Вот что мы сделаем. Открой шкатулку и держи передо мной. Как только я прикоснусь к кольцу, возьми меня за руку.

Шкатулка казалась бездонной. В бархатной бесконечной черноте плавало кольцо. Фахиль осторожно вытянул руку и коснулся его кончиком пальца. Тело мага содрогнулось и замерло. Тилья испугалась, оставшись совсем одна в неподвижном мире. Поскорее она схватила мага за руку.

— Когда-то для меня не составляло труда побороть мощь кольца, — сказал Фахиль, — а теперь мне нужно копить силы. Отныне только ты и то, к чему ты прикасаешься, живет во времени. Заклинание действует одни сутки. Когда я скажу, достань кольцо и сожми в ладони. А теперь надо найти Веревочника.

Медленно они пошли вперед, Фахиль опирался на плечо Тильи, касаясь пальцами ее голой шеи. Проходя через ворота, Тилья снова почувствовала силу, защищающую город. Только сейчас это было не онемение, а какой-то звенящий зуд, распространяющийся от кольца. «Нет!» — приказала она ему.

— Молодец, — пробормотал Фахиль, когда они прошли ворота.

Тилья беспокоилась, как ей удастся пройти в такой густой толпе, никого не касаясь. К счастью, в тот момент, когда время остановилось, по улице как раз ехал высокопоставленный вельможа и слуги уже расчистили ему путь. Его прекрасная норовистая лошадь, испуганная толпой, застыла в такой неестественной позе, что Тилье захотелось коснуться ее и посмотреть, что будет. Вдруг девочка с изумлением поняла, что испытывает совершенно новое для себя чувство — чувство безграничной власти. Все эти люди, и даже сам Император, в ее руках. Эта мысль была странной и пугающей. Если у тебя есть власть, то хочется ею воспользоваться. Значит, вот что чувствуют великие маги. Вот почему они так хотели завладеть Акстриг.

Тилья и Фахиль шли очень медленно, магу часто нужна была передышка. Каждый раз, глядя на него, Тилья с тревогой замечала, что его лицо становится серым, а дыхание сбивчивым.

— Я должен справиться, — с трудом произнес он. — Это последняя возможность.

— А нельзя было попросить птицу принести нас прямо во дворец?

— Она сама волшебная. Когда ты остановишь действие кольца, вокруг меня и без нее будет слишком много магии.

Наконец впереди показалось огромное здание дворца из бело-розового мрамора, испещренного барельефами с изображением военных побед забытых Императоров. Шпили и башни, террасы и балконы — работа нескольких поколений мастеров, обязанных угодить правителям, чьи причуды, пришедшие им в голову за ужином, должны были быть воплощены к завтраку.

Они подошли к богатым палатам с окнами, выходившими на площадь и дворец. Вход заграждал высокий солдат с воинственно торчащими усами.

— Возьми его за руку, — сказал Фахиль.

Очнувшись, солдат посмотрел на них с удивлением и злобой, но, встретив взгляд Фахиля и повинуясь его чарам, отступил.

— Теперь отпусти.

Тилья убрала руку, и солдат окаменел. В передних покоях они увидели еще трех солдат, играющих в кости. Один из них как раз бросил кубики, и они еще не успели упасть. Тилью так и подмывало вмешаться — взять их в руки и положить на стол тремя шестерками вверх. Вот бы игроки удивились!

Когда снова понадобился отдых и они остановились, Тилья спросила:

— А что было бы, измени я положение игральных костей?

— Кто знает. Может быть, ничего. А может, изменился бы весь мир. Допустим, от твоего вмешательства один солдат проиграл бы. Ему нечем заплатить. Он крадет деньги, но его ловят. Он теряет расположение Императора, не становится правителем какого-нибудь края и не разоряет его. Правителем назначают другого, и он справляется очень хорошо. Значит, твое вмешательство облегчило жизнь сотням жителей этого края. А может быть, все было бы совсем по-другому. Я говорил, время — это великая веревка. Нося кольцо, я стоял по ту сторону времени и видел, как причудливо переплетаются его волокна, далеко за пределами того момента, где мы находимся.

Они поднялись по винтовой лестнице в небольшую горницу, где несколько роскошно одетых дам неподвижно наблюдали военный парад через зарешеченное окно. Тилья с любопытством разглядывала солдат — шлемы с пиками поверх головных платков, блистающее оружие, знамена и стяги. Но в них было что-то странное… Молодые безбородые лица, невысокий рост… Мозг Тильи пронзила страшная догадка.

— Это женщины! — воскликнула она. — Целое войско женщин! Они могут пройти через лес и захватить Долину!

— Да, — тихо ответил Фахиль, его мысли были заняты другим.

— Вы можете как-то помешать им?

— Позже. Теперь посмотри вон туда. Справа от ворот.

Тилья устремила взор на большую открытую террасу, откуда почетные гости наблюдали парад. На них были невероятные одеяния. Кто-то поражал невообразимой прической с яркими перьями, кто-то усыпанными драгоценными камнями полумасками, кто-то мехом диковинных зверей.

В центре сидели люди очень странного вида. Люди ли это? У одной женщины было шесть рук. Другое существо не имело лица — только белая гладкая поверхность. Тилья догадалась, кто это, прежде чем Фахиль заговорил.

— Пятнадцать Наблюдателей, — сказал он. — Еще четыре в своих башнях. После парада Император изберет нового Наблюдателя. Ты где-нибудь видишь Веревочника?

— Я… я хотела спросить вас… — запинаясь, сказала Тилья. — Если он был единорогом, то, значит, он чуть не убил маму!

Фахиль кивнул:

— Все мы ошибаемся. Чем больше власть, тем страшнее ошибки. Сейчас нет времени объяснять. Поверь мне, он сделал это по неведению. Но если Веревочник получит власть Наблюдателя, то будет потерян навсегда. Некоторые из тех, кого ты видишь, были когда-то честными, достойными магами. Дорн учился у меня.

Он замолчал. Тилья поняла, что даже сейчас Фахиль дает ей возможность отказаться помогать ему. Эта ответственность выбора и помогла ей решиться. Она кивнула и отвернулась к окну.

— Не разглядывай их. Они могут тебя почувствовать. Ищи Веревочника.

— Вон он. Выходит через дверь на террасу.

— Хорошо, — сказал Фахиль. — Теперь я расскажу тебе, что собираюсь сделать. Мы должны помешать Веревочнику стать Наблюдателем и, если все пойдет хорошо, разрушить всю их власть. Потом, возможно, я смогу помочь твоей Долине.

Эти женщины здесь не по своей воле. Их насильно забрали из семей, чтобы они покорили Долину. И не только для этого. Император питает слабость к женщинам в военной форме и часто проводит подобные парады, чтобы выбрать себе очередную наложницу. Женщины боятся и ненавидят его. Они мечтают вернуться домой, но наказание за их непослушание и бегство неописуемо жестоко. Я хочу использовать их ненависть в своих целях, но не решаюсь тратить слишком много сил. Все, что я сделаю, может разбудить Наблюдателей, и мне придется удерживать их.

Итак, сейчас ты достанешь кольцо и сожмешь в ладони. Время двинется дальше. И тут я применю совсем чуть-чуть магии — маленькое приворотное заклинание. Когда оно возымеет свое действие, я пробужу злость в сердцах женщин. То, что произойдет потом, должно отвлечь внимание Наблюдателей на террасе, а все оставшиеся силы я потрачу на удержание четырех других Наблюдателей в башнях. Затем я сделаю то, что должен, — скажу тебе положить кольцо в шкатулку, время остановится, и мы уйдем. Если не проиграем…

«Проиграть?.. Сейчас, когда решается судьба будущих столетий?» Тилья похолодела. Но ее укрепила другая мысль, будничная, однако не менее важная для нее, чем судьба мира.

«Я обещала папе вернуться в Вудбурн».

Тилья достала кольцо, положила на ладонь, сжала пальцы и сразу же почувствовала гул и вибрацию, пронизывающую весь мир, кроме нее. Солдаты пришли в движение. Грянули трубы и барабаны. Рабы вынесли на плечах трон.

Тилья вгляделась в человека на троне. Он гордо держал на голове маленькую корону с тремя золотыми перьями. Лицо его было мясистым, бледным, как поганка, с вздернутым носом, толстыми голубоватыми губами и жидкой бородкой.

Император. За всю свою жизнь Тилья не видела человека с выражением такой скуки на лице. Он имел все, но ничто не доставляло ему удовольствия.

«И этот человек хочет владеть Долиной, — подумала Тилья. — Ни за что!»

Веревочник вышел на террасу и продвигался за спинами Наблюдателей. Он остановился немного в стороне и смотрел на парад. Маг не изменился — та же угловатость и неловкость движений, тот же нелепый вид.

Фахиль, должно быть, тоже рассматривал Веревочника.

— Нет, он еще не потерян… Еще не поздно… — пробормотал Фахиль.

Тилья увидела, как процессия с троном остановилась, Император подозвал к себе кого-то из челяди, и тот, выслушав приказ, направился к одной из женщин-солдат. Он взял ее за руку и повел к трону. Она шла неохотно.

— Готовься, — сказал Фахиль.

Тилья держала кольцо, зажатое в кулаке, над раскрытой шкатулкой.

Фахиль хлопнул в ладоши. Звук напоминал удар грома. Женщина вздрогнула и остановилась. Потом она повернулась к подругам и что-то им крикнула. В тот же миг их ряды смешались и они бросились на Императора, как рой пчел, защищающих свою королеву. В воздухе блеснули секиры. Стражники Императора отступили под натиском воительниц.

Казалось, даже Наблюдатели удивились. Придворные в ужасе бросились прочь с террасы.

Вдруг все содрогнулось и изменилось. Тилья не верила своим глазам. Весь мир будто сошел с ума и начал нарушать законы физики. Башни Наблюдателей согнулись в дугу. Стены дворца, уходящие вдаль, казались выше, чем стоящие вблизи. И люди — чем дальше они отходили, тем больше становились. Небо было слишком низко — ниже, чем башни. Оно становилось все ближе, вдруг сомкнулось и поглотило собой Наблюдателей.

Все это произошло в одно мгновение или, может быть, в другом измерении времени.

Тилья услышала шепот Фахиля. Он принял свой, магический облик. Его лицо побледнело от напряжения. Тилья поняла, что для этого мига Фахиль и берег силы. Когда все кончится, у него ничего не останется.

Тилья посмотрела в окно. Мир вернулся в свою обычную форму, только Наблюдателей в нем больше не было. Посреди пустой площади лежали носилки с троном, рядом — бесформенная туша. Император. Он был мертв.

Тилья с трудом осознала это. Она вспомнила слова Лананет: «Мы живем и умираем по его воле». Теперь он сам умер, и не по собственному желанию, а по воле Фахиля. И при помощи ее самой, Тильи. Даже если бы она знала, что так случится, то все равно пошла бы на это. Ради Долины.

Зрители, вопя от ужаса, спасались бегством. Женщины с воинственными криками прорывались ко дворцу.

Внимание Тильи привлек островок спокойствия в хаотичном обезумевшем мире. Это был Веревочник. Небо не поглотило его. Он не пытался скрыться. Вместо этого маг стоял у стены, с нескрываемым любопытством наблюдая за происходящим.

Вдруг раздался оглушительный грохот, словно в одночасье рухнул весь мир. Тилью качнуло, она едва успела опереться о стену.

Когда девочка посмотрела в окно, небо было на своем обычном месте. Из клубов белой пыли показались очертания двадцати разрушенных башен. Вокруг громоздились развалины дворца. Веревочник с любопытством озирался, словно ожидал, не произойдет ли еще что-нибудь интересное.

— Все кончено, — сказал Фахиль. — С твоей помощью я одолел Наблюдателей.

— Они мертвы?

— Не все. Некоторым удалось ускользнуть, но они больше не Наблюдатели, и у них нет больше могущества. Теперь мы можем отдать кольцо Веревочнику и уйти. Я скажу ему, что ты здесь.

Тилья увидела, что Веревочник смотрит на покои, где они находятся. Он приветливо помахал им рукой, но вдруг замер, пристально вглядываясь куда-то в даль. Быстрым движением маг потянул за конец своего тюрбана и размотал его, освободив буйную копну волос.

Огненная грива доставала до земли, полностью скрывая его. Он тряхнул головой, и волосы превратились в пламенеющий шар, который начал расти и постепенно принял форму гигантского льва. Он снова посмотрел вдаль и одним прыжком скрылся из виду.

Тилья хотела спросить Фахиля, почему же он не остановил его, но увидела, что маг с тихим стоном опирается о стену и вот-вот упадет. В этот момент вдруг сделалось темно, как ночью.

Тилья разжала кулак, и кольцо упало в шкатулку.

Все остановилось. Было по-прежнему темно. Она подхватила под руки Фахиля и уложила его на пол. Он не шевелился.

Тилья не знала, что делать дальше. Ей пришло в голову снять с него все перстни и положить в кисет у него на поясе. Когда она сняла последнее, маг превратился в усталого, измученного старика, но не очнулся.

«Нет, мы не можем проиграть. Я обещала вернуться в Вудбурн».

Рух доставит их на остров. Но как донести Фахиля до птицы? Вот если бы найти лошадь… Или сильного мужчину… Может, один из тех солдат?

Тилья осторожно взяла кошелек, привязанный к поясу одной из дам, вытащила из него три золотые монеты и спустилась в зал, где солдаты играли в кости. Напуганные грохотом рухнувшего дворца, они вскочили и бросились к выходу, но в этот момент время остановилось. Тилья взяла за руку одного из них. Он продолжил свой бег — девочка едва удержала его. Солдат остановился и обвел глазами комнату.

— Что… что… — От ужаса он не мог продолжать.

— Все хорошо, — сказала Тилья. — Смотрите. Она показала ему монеты. Он смотрел то на нее, то на золотые кружки, беззвучно открывая и закрывая рот.

— Понимаете, это магия. Все остановилось. Могу двигаться только я и тот, кого я касаюсь.

Солдат продолжал бессмысленно пялиться то на нее, то на деньги.

— Впрочем, не важно. Мне нужна ваша помощь. Я дам вам три золотых, если вы вынесете одного старика из Талака. Он не тяжелый. Никто ничего не узнает. К тому же Император умер и теперь все по-другому. Держите для начала одну монету.

Она сунула ее ему в руку и потянула за собой в горницу. Ее снова пронзило чувство своей безграничной власти. Сейчас она могла бы украсть любую драгоценность у придворных дам и никто бы ничего не узнал. Идея была опасной. Опасность не исходила извне, а таилась внутри самой Тильи. Если бы она это сделала, то стала бы другой. Теперь она поняла, почему было так важно не дать Веревочнику стать Наблюдателем.

Наверху Тилья и солдат столкнулись с непредвиденной трудностью: он не мог поднять даже край одежды Фахиля — маг словно вмерз в застывшее время и пространство. Пришлось Тилье держать одной рукой солдата, а другой Фахиля. Когда воин взвалил старика на плечи, Тилья могла касаться их обоих одной рукой.

Они спустились по лестнице на улицу. Все заливал яркий солнечный свет, и лишь над покоями, откуда они вышли, сгустилась тьма, будто там вдруг наступила ночь. Какая бы сильная магия ни породила этот мрак, он покорился могуществу кольца и остановился во времени.

Но надолго ли? Тилья торопила солдата. Всю дорогу он ошалело озирался и что-то бессвязно бормотал. За городскими воротами, где Фахиль сделал так, чтобы двигалось только то, к чему Тилья прикасалась, действие кольца изменилось. Вокруг нее снова, как вначале, образовался круг движущегося времени. Теперь она могла отпустить солдата и Фахиля. Когда Тилья подошла к Рух, та очнулась и захлопала гигантскими крыльями.

Солдат вытаращил глаза и громко выругался.

— Не бойтесь, — сказала Тилья. — Положите старика ей на спину. Теперь я даю вам еще две монеты. Сейчас мы улетим, и вы заснете. А когда опять проснетесь, то поймете, что все это не было сном — деньги останутся у вас.

Тилья оставила солдата стоять с открытым ртом и монетами в руке, взобралась на Рух, укрыла одеялом Фахиля и закуталась сама. Птица взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Прежде чем Талак скрылся из виду, Тилья уже спала.

 

Глава 13. Последний путь

Тилья проснулась, когда Рух приземлилась на острове Фахиля. Маг все еще спал, но его дыхание стало спокойнее и глубже.

Сила Наблюдателей была сломлена, но оставался неведомый враг, который наслал тьму на покои, где прятались Тилья и Фахиль. Сделал ли это один из спасшихся Наблюдателей? Или кто-то другой? Тилья не знала, кто это, но в одном была уверена — враг не сдастся. Как только кольцо перестанет действовать, он примчится на остров.

С большим трудом Тилья перенесла Фахиля в дом. Мина, Альнор и Таль мирно спали. Только сейчас девочка поняла, как сильно проголодалась. Она достала из буфета краюху свежего хлеба, фрукты и воду и поела, глядя в окно на замершие волны. Вдруг они продолжили свой бег к берегу. Зашевелились ветки в саду. Мир наполнился звуками. Волшебное действие кольца закончилось.

Фахиль открыл глаза:

— Тилья?..

— Я здесь. Рух принесла нас домой. Кольцо у меня.

— Молодец.

— Сейчас Рух сидит у дверей. По-моему, она нас охраняет. Темнота, которая накрыла покои… Что это было?

— Помнишь, я сказал, что ты принесла и хорошую весть, и плохую?

— Да. Но я не знаю, какая плохая.

— Ты описывала то, что произошло на городской стене в Талаке. Кроме Силены, Дорна и Веревочника в образе кота, там был еще один маг. Очень могущественный. Это он появился, окутанный мраком, когда мы с тобой были в Талаке. Он приходил за кольцом, и попытается еще раз. Мне его не остановить. Может быть, тебе это удастся, я не знаю. У меня есть могущественные друзья, которые защитят нас. К ночи нам всем надо отсюда уйти. Сейчас я немного отдохну и поем. Потом нас ждет работа.

— Можно разбудить моих друзей?

— Пока нет. Теперь пойди наверх, положи шкатулку с кольцом на полку и возьми серебряную коробочку, которая стоит рядом. Достань из нее драгоценный камень и отдай Рух с моим благословением и благодарностью.

Драгоценность в серебряной коробочке оказалась большим яйцевидным рубином. Он был теплым, и внутри что-то пульсировало. Дома, в Вудбурне, Тилья часто ощущала в ладонях это живое тепло… Она сразу поняла, что держит яйцо.

Тилья побежала к Рух, положила яйцо у ее желтых когтистых лап и стала ждать. Яйцо начало расти, расти и вдруг раскололось. На свет показался смешной птенец на тонких ножках, покрытый взъерошенными золотыми перышками. Он пищал, как обычный цыпленок в Вудбурне.

Рух осторожно положила птенца себе на спину и устремила вопросительный взгляд на Тилью.

— Фахиль передает тебе благодарность и свое благословение. Ты можешь лететь. И я тоже хочу сказать тебе спасибо.

Птица забавно склонила голову. Тилья почесала ее под клювом, но тут же отдернула руку. Она же лишит Рух ее магии!

Однако ничего не произошло. Тилья почувствовала, как волшебство протекает через нее, заставляя ее тело онеметь. Должно быть, у Рух какая-то другая магия… Надо спросить у Фахиля.

Птица сделала несколько шагов и взлетела. На землю, кружась, упали два золотых пера. Тилья подняла их и пошла в дом.

Фахиль сидел за столом и медленно ел, запивая белый хлеб апельсиновым соком.

— Да, ты права, — ответил он, когда Тилья спросила его о Рух. — Волшебство бывает разным. Почти вся человеческая магия — рукотворная, как, скажем, глиняный горшок или деревянный стул. Глина еще не горшок, а дерево не стул, пока человек не создаст их. В воздухе витает свободная магия, колдун собирает ее и делает, что ему нужно. У тебя, похоже, есть дар разрушать рукотворную магию, возвращать ее в природное состояние. Как если бы от твоего прикосновения стул превращался в дерево. Рух волшебная от природы. Если ты положишь руку на дерево, оно не изменится.

— Но вы заставили Рух повиноваться вам.

— Нет, я попросил. Она была у меня в долгу. Многие маги отдали бы все на свете за яйцо Рух. Но и маги тоже бывают разные. Когда-то я был колдуном, создающим рукотворную магию, потом научился использовать и природную. А вот кольцо имеет двоякую сущность — поэтому оно такое могущественное.

— Когда я держала его в руке, я как бы перекрывала рукотворную магию, но его природное волшебство оставалось в нем, поэтому я чувствовала этот гул и дрожание.

— Это ощущение природной магии хорошо мне знакомо… — Он посмотрел на нее с невыразимой грустью и тяжело вздохнул. — Мы с тобой стоим на противоположных краях этого чудесного мира. Я у конца жизни, а ты — у начала… Как жаль… У кольца я научился использовать природную магию, подружился с ее носителями, и они одарили меня новыми возможностями. Поэтому Рух сама отдала мне на хранение яйцо.

— У меня осталась пара ее перьев.

— Хорошенько спрячь их, привяжи к руке. У них есть сила и свое предназначение.

— Этот остров делает таким мирным природная магия? Поэтому я ее чувствую?

— Да, это свойство самого острова. Магия была здесь до меня и останется после моего ухода. Я жил здесь не потому, что я маг, а потому, что дружил с этим островом.

— А единороги тоже волшебные от природы?

— Да. Это-то и убедило меня, что надо спасать Веревочника. Превратиться в животное не очень сложно. Но сделаться волшебным зверем, например единорогом, требует огромной колдовской силы и невероятно опасно. Даже когда я был в силе, то пошел бы на это только в крайнем случае. А Веревочник рискнул, хотя осознавал опасность. Именно поэтому я думаю, что он обладает огромной, еще не испорченной природной силой. Я хотел отдать ему кольцо, но мне не удалось. Теперь мне остается только одно — просить об этом тебя.

— Я… Я не уверена, что он мне друг… — не сразу ответила Тилья. — Он ведь чуть не убил мою маму, когда был единорогом.

— Да, в этом-то и таится опасность. Когда превращаешься в волшебное животное, то перенимаешь слишком много его внутренних свойств и не всегда можешь управлять ими. У единорога нет человеческих чувств и мыслей. И потом, ведь когда твоя мама опять пошла в лес, он ее не тронул.

— Мне надо посоветоваться с друзьями, когда они проснутся.

Фахиль покачал головой:

— Боюсь, этого делать нельзя. То, что ты им расскажешь… Знание останется в них незащищенным. Пока эта маленькая шкатулка с кольцом касается твоей кожи и ты одна знаешь об этом — и кольцо, и знание под защитой. Но если твоим друзьям станет это известно, то маг, который ищет кольцо, почувствует их. Кажется, я догадываюсь, кто он. Как и я когда-то, он пытался завладеть кольцом, которое хранила Асарта. Он гораздо старше меня, и я думал, он давно умер… Тилья, поверь мне, он ни в коем случае не должен заполучить кольцо! С ним он будет жить вечно.

— Но ведь если я отправлюсь искать Веревочника, мне придется это как-то объяснить друзьям.

— Мы дадим им другой повод искать его. Он принял образ льва и исчез, когда понял, что враг слишком силен для него. Но теперь Веревочник знает о кольце и о том, что оно у тебя. Он следовал за вами всю дорогу, теперь ему нужно просто поджидать вас где-то на обратном пути. Будем надеяться, он так и сделает. Ни на что другое у меня уже нет ни времени, ни сил.

— А если он не найдет нас?

Фахиль достал из кармана кисет, в котором лежали тесемка и волос Веревочника.

— Тогда, боюсь, тебе придется позвать его. Сейчас возьми волос, обмотай его вокруг перьев Рух и привяжи к руке. Когда придет время, просто положи волос на ровную поверхность и поставь рядом шкатулку с кольцом — всего на мгновение. Вот и все. Веревочник обязан прийти. Но сделай это только в самом крайнем случае, потому что враг тоже почувствует магию кольца. Пока, я думаю, тебе нечего бояться — ему и в голову не придет, что я не забрал кольцо с собой. А теперь нам предстоит большая работа. Сначала сходи-ка в сад и принеси мне гроздь винограда.

Тилья вышла в сад. Голова гудела от противоречивых мыслей. К своему удивлению, она не чувствовала страха. Должно быть, это воздействие острова, страх придет позже. Перед ее внутренним взором встало видение — земной шар, расколотый на две половины и лежащий на разных чашах весов. Мир находится в шатком равновесии, но под каждой чашей стоит маг и пытается склонить ее в свою сторону. Один из них — Веревочник в своем огромном тюрбане. Другой — сгусток темноты, враг. В центре весов Тилья рассмотрела малюсенького муравья. Он начал медленно ползти к чаше Веревочника. Когда муравей доползет, то его маленький вес нарушит равновесие в пользу светлого мага. Если только черный маг не схватит муравьишку и не кинет в свою чашу, и тогда весь мир погрузится во тьму…

Тилья поняла, что муравьем была она сама.

Видение рассеялось. Тилья срезала гроздь винограда и отнесла Фахилю. Тот протянул ей зеленый кошель:

— Отдай его кому-нибудь из твоих друзей. Это просто удобная игрушка. Откроешь — найдешь две золотые монеты. Возьми одну, закрой, и на следующий день в нем опять две монеты. Но если достанешь обе сразу, то это будет просто пустой кошелек. Теперь помоги мне подняться на чердак. Виноград ты протянешь мне, но сама наверх не входи. Потом возьми две корзины. В одну собери розы из сада, а в другую — любых фруктов вам на обратный путь. Когда услышишь колокольчик, войди в дом и побудь со своими, чтобы ничего не повредило им. Еще одну корзину наполни едой из буфета. Когда твои друзья проснутся, вы с мальчиком поднимитесь и найдете меня.

— И еще… Понимаете, мы ведь пришли, чтобы попросить вас спасти Долину… Я поняла, это и будет поводом искать Веревочника!

— Конечно, — улыбнулся он.

Едва Тилья успела наполнить корзины розами и фруктами, как услышала звук колокольчика. Она нашла своих друзей в тех же позах. Они по-прежнему крепко спали.

Когда Тилья положила в корзину хлеб, сыр, масло и мед из буфета, в комнате стемнело, как перед грозой. За окном сверкали сиреневые искры. Сверху раздался громкий и уверенный голос Фахиля. Он звал кого-то по именам и приветствовал. Ему отвечали голоса, принадлежащие не людям или животным, а духам лесов, гор, морей, звезд… Когда все эти духи собрались в комнате наверху, мгла за окном рассеялась.

Фахиль возвращал своим друзьям ту силу, которую они одолжили ему. Тилья почувствовала, что они пришли не только чтобы попрощаться с магом, но и чтобы поприветствовать ее тоже. Странный дар, которым обладала Тилья, скрывал ее от них, но теперь они радовались, найдя ее. Тилья знала, что когда-нибудь тоже научится дружить с ними. В первый раз она ощутила, что ей не нужно противостоять магии, потому что она составляет с ней одно целое.

Когда духи покинули дом Фахиля, солнце уже садилось, пронзая последними золотыми лучами вечерний сумрак.

— Тилья, ты здесь?

— Мина!..

Старуха поднялась на локте и изумленно оглядела комнату:

— Где это мы?

— У Фахиля, на острове.

— Поосторожнее с этим именем! — предостерегающе крикнул Альнор.

— Это уже не важно. Он сказал, что для вас безопаснее немного поспать, пока здесь слишком много магии. Теперь она уже ушла.

— Ушла! Надеюсь, ты сказала ему, зачем мы искали его.

— Да, но… Он хочет, чтобы мы с Талем помогли ему спуститься. Потом мы отправимся в обратный путь. Таль, ты проснулся?

— Вроде бы… Мы были на плоту, а потом… Я говорил со снежным драконом. Он рассказал мне много разного… Это не похоже на сон.

— Я тоже говорил с ним, — сказал Альнор. — И своими слепыми глазами я видел его.

— А я узнала, что, оказывается, есть королева единорогов! — воскликнула Мина. — Может, когда-нибудь я расскажу об этом.

— Фахиль сказал, что мы должны покинуть остров до наступления ночи, а солнце уже садится. Таль, ты готов?

Фахиль неподвижно лежал лицом вниз на полу в пустой комнате. Тилья осторожно перевернула его на спину. Он почти ничего не весил.

— Помогите мне сойти вниз, — едва слышно прошептал маг. — Потом забери все с полки.

Они помогли ему спуститься и устроили внизу на подушках. Тилья опять поднялась наверх и нашла на полке маленькую черную шкатулку и гроздь винограда. Шкатулку Фахиль обвязал веревкой, чтобы ее можно было носить на шее, пряча под кофтой. Взяв виноград, Тилья спустилась в комнату.

— Все кончено, — слабо сказал Фахиль. — Пора уходить. Помогите мне спуститься к морю. Там я расскажу вам, как вернуться в Долину.

Опираясь на Таля и Тилью, он привел их на северный берег острова. Мина и Альнор шли следом. Плот ждал их на золотистом песке. Рядом на волнах покачивалась лодка в виде большой раковины.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Фахиль, садясь на песок. — Я отдал все свои силы тем, у кого когда-то взял их. Я не смогу защитить вас. Но у меня все еще есть друзья, которые помогут мне проделать последний путь, как все смертные в Империи, как мои предки. Другие доставят вас к южному берегу Империи. Когда завтра утром вы будете на месте, пусть Мина и Альнор съедят виноград, по одной ягодке, по очереди передавая друг другу гроздь. Черенок сохраните и, когда вернетесь в Долину, сожгите, чтобы разрушить волшебство, которое сделает для вас виноград. Это важно. Забудете сжечь черенок, и все ваше путешествие будет напрасно. А сейчас пора. Вы поможете мне подняться?

— Это все? — с сомнением сказала Мина. — Я вижу, как вы устали, но… Разве нам больше ничего не надо делать? Мы год за годом засевали поле ячменем и пели кедрам и снегу… Я испекла вам хлеб, а Альнор принес воду из своего ручья…

— Ах да! — улыбаясь, пробормотал Фахиль, словно совсем забыл об этом. — Дайте их мне. — Он отломил немного хлеба и глотнул воды из фляги. — Прекрасный хлеб, чистая вода. Я благословляю их, но это все, что я могу сделать. На обратном пути вы встретите кого-то, кто возобновит волшебство Асарты. Точнее, он сам вас найдет.

Его голос все слабел. Маг в изнеможении закрыл глаза. Тилья поняла, что с этого момента начинается самое неприятное — ей придется лгать своим друзьям. Раньше они полностью доверяли друг другу.

— А теперь помогите мне подняться на плот… — прошептал Фахиль.

— Разве вы не поплывете на лодке? — спросила Мина.

— Она для вас. Касание Тильи не подействует на нее. А я отправляюсь путем всех смертных. — Затем Фахиль обратился к открытому морю: — Друзья мои, мы почти готовы.

Солнце уже коснулось горизонта и проложило в море широкую золотую дорогу. Тилья и Таль уложили Фахиля на плот.

— Мои розы, — прошептал он.

Все четверо зашли по колено в воду и разложили вокруг него душистые цветы. Он улыбнулся и закрыл глаза. Тилье показалось, он хочет что-то ей сказать. Она нагнулась к самым его губам.

— Тайное имя Веревочника… Я сломал его внутреннюю защиту и узнал… Рамдатта…