Мэгги решила, что сошла с ума. Потому что ей хотелось, чтобы ее целовали. Сам этот факт подводил ее под диагноз, но ей было все равно. Вся логика мира померкла перед желанием согреться, забыть прошлое и то, что оно могло с ней сделать. Может быть, если она поцелует Бо, то сможет это сделать. По крайней мере, так она лгала себе.

Пока его язык не прошелся по изгибу ее губ.

Это прикосновение было его клеймом и предостережением. Речь шла о том, чтобы перейти черту и признать чувственный ток, который возник между ними. Ни один из них не мог позволить себе такой риск, и ни один из них не мог остановить то, что должно было произойти.

Тишина окружала их, заглушала здравый смысл. Осталось только предвкушение. И невыносимая уверенность в том, что она потеряла рассудок. Мир сузился до сильных губ, небритого подбородка и запаха дождя и мускуса.

Каким-то образом его руки переместились к ней на плечи, обхватили их, прижали к себе. Его рот скользил по ее губам, а язык погружался глубоко внутрь. Один раз. Второй. Каждый раз, когда он вынимал его, ее окатывало волной жара. Дрожь желания пробегала по ее телу, кружила и оставалась в глубине живота.

Прошло столько времени…

Наконец ее пальцы сжались у него на груди и стали тянуть за рубашку — молчаливое признание в том, что ей хочется большего. Сливаясь с ним языком, Мэгги знала, что Бо удалось нечто такое, что будет потом преследовать ее, как наваждение. Он заставил ее признаться, что она его хочет.

Руки Бо скользнули в прорези по бокам комбинезона, его ладони проникли под джинсовую ткань и гладили ее спину. Тонкий трикотажный топ раздражал его, потому что ничего не скрывал, но и не давал как следует насладиться нежностью ее кожи. Лифчика на ней не было.

Когда Бо еще приблизился к ней и плотно прижался к ней бедрами, у Мэгги вырвался прерывистый вздох удовлетворения. Внезапно ему захотелось почувствовать больше, не только щедрость ее губ и нежность кожи. Ему захотелось ощутить ее всю. Всем своим телом. Чтобы она доверилась ему. У женщины в его объятиях не было никаких тайн, никаких острых углов, никаких барьеров. И никаких шипов.

Она целовалась так же, как говорила — с безрассудной смелостью. Словно больше ничему не оставалось места, кроме ощущений. Его рука полностью проникла под ее комбинезон, нашла край крохотной блузки и отогнула это последнее препятствие. Мягкий хлопок скользил по костяшкам его пальцев, когда он погладил ее поясницу и притянул к себе.

Когда она изогнулась дугой, прижавшись к нему, желание вспыхнуло с новой силой. То, чего он хотел — что было ему необходимо, — было так понятно. Так близко. Он чуть было не забыл, что не может овладеть Мэгги. Но реальность всегда напоминает о себе. Она бесцеремонно похлопала его по плечу и плеснула холодной водой на пламя его страсти.

Во второй раз за сегодняшний вечер он почувствовал, что его обокрали.

Бо отстранился. Шагнул назад, потрясенный больше, чем ему хотелось признать. Господи! Если обычный поцелуй так на него подействовал, то он просто не выживет, если уложит Мэгги в постель. Глядя на ее припухшие губы, он мог думать только о том, чего они еще не сделали. О том, чем он уже давно не занимался. О том, что хотел бы делать. Бо провел рукой по щетине на подбородке и подумал, что надо не забыть побриться.

Зачем?

Его мозг наконец-то снова заработал. Нет никакого повода для бритья. Следующего раза не будет. И этого раза не должно было быть. Бо, напряженно выпрямившись, ждал, когда Мэгги придет в себя. У нее на лице было такое выражение, словно ее громом поразило, как у Элли из сказки «Волшебник страны Оз». Бо понимал, что и на его лице такое же выражение. Он даже не пытался его скрыть. Бессмысленно. Если не признавать колдовство, оно от этого не исчезнет.

Осознание того, что не одна она потрясена поцелуем, служило для Мэгги слабым утешением. Она не имела понятия, что делать с такими чувствами. Они не вписывались ни в одну из ниш, отведенных ею для мужчин. То, что произошло между ней и Бо, не было ни развлечением, ни проходным эпизодом, ни даже похотью. Этот поцелуй пронзил все ее существо подобно молнии, и это ее потрясло.

Поэтому она сделала то, что делала всегда, когда жизнь становилась слишком реальной и она не могла с ней справиться. Притворилась, что реальности не существует и она владеет ситуацией.

— Жаль разочаровывать вас, Бо. Если вы надеялись на признание, то понапрасну расходовали поцелуй. Я не из тех, кто целует и болтает.

— И срабатывает?

— Что срабатывает?

— Огрызаться на людей. Удается держать их на расстоянии? Не дать им понять, как вы боитесь интимности?

Не в бровь, а в глаз!

Мэгги отшатнулась, хрипло ответив:

— Кто назначил вас Фрейдом после его смерти?

— Вот именно, Мэгги. Подобные шуточки из вас просто градом сыплются. — Бо кивнул; этот жест выражал вовсе не одобрение. — Главное — выпалить. Быстро, метко, язвительно. Может, если заниматься этим как следует, достаточно долго удастся уводить от себя внимание… Ну, возможно, приступы паники уйдут. Возможно, тени тоже исчезнут, и вы наконец сможете выключить свет и немного поспать.

Откуда он знает?

Дрожащим от гнева голосом Мэгги возразила:

— Вы не имеете понятия, что говорите.

— Дорогая, я знаю больше, чем вы в состоянии себе представить, о том, что творится в вашей хорошенькой головке. Я видел, как страх охватил вас и затряс, как тряпичную куклу.

Воздух вырвался из легких Мэгги, и в этот раз она не в состоянии даже была притвориться, что владеет ситуацией. Он слишком близко подошел к правде. Гвендолин, обеспокоенная резкостью голоса Бо, поднялась и встала между ними. Она оттерла Мэгги на шаг прочь от него, предлагая моральную поддержку и защиту.

Мэгги была ей благодарна. Собака удержала ее от поступка, о котором она потом пожалеет. Мэгги больше всего хотела, чтобы он не касался больше этой больной темы.

— Вы обо мне ничего не знаете, — прошептала она.

— Знаю достаточно, чтобы понять, что вы от меня что-то скрываете.

— Нет, не знаете. Просто забрасываете удочку, Бо. — Господи, как ей хотелось, чтобы это было правдой, но он попал в самую точку. Ее блеф казался неубедительным даже ей самой. — Идите ловить рыбку в другом месте. Я не клюну на эту наживку.

— Уже немного половил. Я вас пропустил через компьютер, Мэгги. Туда и обратно.

Мэгги про себя возблагодарила Господа за то, что сведения о ее детстве засекречены. С уверенностью, которой не чувствовала, она спросила:

— И что?

— И ничего. Никаких нарушений правил вождения, за исключением двух штрафов за превышение скорости. Никаких судебных дел — против или в защиту вас. Никакого брачного свидетельства, зарегистрированного в этом округе, или в восточном округе Батон-Руж, или вообще поблизости. — Он обвел взглядом комнату и разбросанные книги, и в голосе зазвучало некоторое недоверие: — Вас даже библиотека не штрафовала за утерю книг.

— Но и этого недостаточно, чтобы убедить вас, — вызывающе сказала она.

— Конечно, достаточно. Это убедило меня в том, что вы не попадаетесь.

Мэгги скрестила руки, пытаясь удержать в себе праведный гнев, разгорающийся в ней.

— Поэтому вы решили, что придете сюда, принесете с собой для отвода глаз заявление и займетесь вынюхиванием. Если вас приглашают войти, то ордер на обыск уже не нужен, так?

Он впервые ответил не сразу, взвешивая свои слова. Вздохнул и ответил:

— Нет, но это не…

— Лжец.

— Это вы называете меня лжецом? — парировал Бо. — О, это круто. Более чем круто. Вам не кажется, Мэгги, что это называется валить с больной головы на здоровую?

Она сохранила спокойное выражение лица, но сердце ее упало. Он уже знает о результатах проверки на детекторе лжи. Он знает. Даже если она добровольно расскажет о прошлом, уже слишком поздно. Он никогда не поверит в ее невиновность. У нее был мотив, возможность и больная совесть. При таком раскладе ее прошлое — только еще один гвоздь, забитый в гроб.

— Вы получили результаты полиграфа. — Это было утверждение, а не вопрос, поэтому она не стала ждать подтверждения. — Позвольте мне угадать. Все прошли на ура. Кроме меня.

Бо осознал, что открыл ей слишком много. Повернувшись в противоположную от нее сторону, он чуть не наткнулся на Гвендолин. Эта собака была еще одной преградой между Мэгги и остальным миром.

Какое имеет значение то, что она воздвигает стены? Она — подозреваемая. Подходит по всем параметрам. Женщины устраивают пожары из мести. Обычно это локальные пожары. Они предназначены для того, чтобы нанести урон, а не полностью уничтожить. Такова обычная схема, и пожар в больнице Мэгги в точности ей соответствует. Хочется ему верить своим инстинктам или нет.

Обернувшись, Бо снова поразился необъяснимому факту — он все еще ее хотел. Какая жестокая насмешка. Судьба, наверное, по полу катается от смеха. Наверное, беседует с Матерью-природой и насмехается: «Слыхала анекдот о страсти следователя из департамента пожарной безопасности к женщине-пироманьячке?»

Потирая руки, Мэгги бросила ему вопрос:

— Зачем вы играли в эти игры? Почему не могли просто сказать, что получили результаты теста, когда постучали в мою дверь?

«Потому что ты бы меня не впустила. Потому что я хотел сперва тебя поцеловать. Потому что я глупец…»

Ничего такого Бо сказать не мог. Он даже самому себе с трудом мог признаться, что поставил под угрозу расследование из-за того, что подчинился гормонам. Никогда раньше с ним такого не случалось. Никогда не позволял он себе подобного идиотизма.

— Я не упоминал о полиграфе потому, что его результаты не могут служить доказательством, а когда уже вошел… Мне показалось, у вас и так много проблем.

Она тотчас же прищурилась.

— Много проблем? Грейсон, мне не нужно, чтобы вы или кто-либо другой за мной присматривали.

— Вам нужен адвокат. Вам угрожает обвинение в поджоге.

— Мне ничего не угрожает. Вы не можете меня арестовать. У вас нет никаких доказательств. Вы только что сказали, что показания полиграфа не принимаются в качестве доказательства. Вы даже не сможете сослаться на них в суде. У вас ничего нет.

— Пока.

— Тогда почему бы вам не прийти тогда, когда что-то появится? Только не забудьте надеть пальто, а то к тому времени в аду морозы грянут.

Бо схватил полотенце, которое перед тем бросил на стопку книг, и протянул ей по дороге к двери. Когда она взялась за него, он не отпустил свой конец. Перегнулся через собаку и прошептал предостерегающе:

— Я уйду, но буду следить за вами, Мэгги. И не хотел бы я увидеть дым даже от спички, когда вы будете поблизости. Понятно?

Он почувствовал перемену в Гвендолин раньше, чем услышал тихое недовольное рычание. Мэгги не стала успокаивать волкодава.

— Ей тоже не нравится ваш тон.

— Уверен, что не нравится, — тихо ответил он, осторожно отходя прочь. Добравшись до арки выхода в прихожую, Бо достал одну из своих визитных карточек с номером домашнего телефона и бросил на стул. — Кто будет о ней заботиться, когда вы окажетесь в тюрьме?

Мэгги держалась, пока за ним не захлопнулась дверь. Затем все ее мужество испарилось, колени подогнулись. Гвендолин легла рядом с ней на пол и положила свою большую голову Мэгги на бедро. Длинный хвост дважды стукнул по полу, большие темные глаза смотрели на нее, обещая, что все будет в порядке.

Но Мэгги ничего не видела, кроме черных, пристальных глаз, которые долго еще будут ее преследовать.

Ничего не случилось!

Бо остановился в дверях своего кабинета и жестом подозвал к себе Рассела. Этот человек был клоуном, но умным клоуном, и очень подходил для такого задания. Бо протянул ему экземпляр заявления Мэгги.

— Отвези это в больницу вместо меня и не возвращайся без подписи мисс Сент-Джон. И лучше найди там кого-нибудь, кто будет при этом свидетелем.

— Скажите, что это неправда, Бо, — взмолился тот, беря заявление. — Скажите, что не она виновница всей этой кутерьмы.

Покачав головой при виде притворного ужаса на лице Рассела, Бо объяснил:

— Она — главная подозреваемая, но выдвинуть обвинение пока нельзя — нет оснований. Нет веских доказательств. Поэтому проделаем все формальности и закроем дело. Твой визит я согласовал с доктором Беннетом. Они сообщат ей, что ты сейчас будешь, и посоветуют оказать тебе всяческое содействие.

— О'кей, босс, — согласился Рассел, но, не отойдя и на пару шагов, обернулся. — Я думал, вы вчера этим занимались.

— Застрял на процессе Литтлтона.

Рассел закатил глаза при упоминании об этом деле.

— Отгадайте загадку, Бо. Если женщина спускает на тебя собак за то, что ты погуливаешь, и при этом говорит тебе, что собирается поджечь твою постель, и при этом брызгает бензином на покрывало, — ты встанешь с кровати?

— Он ей не поверил.

Рассел фыркнул и сказал:

— Сто очков миссис Литтлтон.

— Сто очков, — вяло отозвался Бо и указал взглядом на конверт. — Она ждет.

— Уже действую.

Когда Рассел ушел, Бо закрыл дверь кабинета.

— Я тоже.

Обгоревший уголок газеты лежал между страницами настольного блокнота. Он всматривался в него, огибая стол и опускаясь в кресло. Из него немного можно было извлечь. Только дата на одной стороне и номер страницы на другой. Это могло быть объявление в районной газете о ее первом причастии, крещении, победе на конкурсе правописания, письмо к редактору… Он остановился. Возможностям не было числа.

Но у него есть дата. Он начнет с более крупных газет и перейдет к более мелким, которые выпускают округа. Восемнадцать лет назад в жизни Мэгги произошло нечто заслуживающее внимания газет. Или в жизни человека, который был ей небезразличен. Все, что ему надо было сделать — это вычислить где и что.

Какое воспоминание ты сожгла, Мэгги Мей?

— Тогда просто увольняйся, Мэгги.

Этот лаконичный совет был дан под аккомпанемент шипения поджаривающегося бекона и стук вилки, которой Андреа Поуг переворачивала мясо на сковородке. Сегодня Кэролайн поздно закрывала свой салон, и поэтому была очередь ее очаровательной рыжеволосой дочери готовить ужин. К сожалению, Андреа умела готовить на ужин только одно блюдо — завтрак.

Мэгги решила, что эта девочка станет прекрасной вдовой какого-нибудь счастливчика. Его убьет холестерин.

— Правда, — настаивала Андреа, видя, что Мэгги не отвечает. — Уходи. Ведь ты не владелица этого заведения и не должна там работать, хочешь ты того или нет. Ты можешь найти другую работу.

Мэгги застонала и прижала ладонь ко лбу. Спаси, Господи! Андреа неожиданно оказалась права. Мэгги выслушивает рекомендации насчет карьеры от семнадцатилетней девчонки. От семнадцатилетней девчонки, которая уже потеряла два места, потому что не могла запомнить, что нужно спросить: «Хотите на гарнир жареный картофель?»

— М-м-м, — промычала Кэролайн, входя в неприбранную кухню и бросая ключи в миску для отходов на рабочем столике. — Завтрак на ужин. Хорошее решение. О, смотрите, кто к нам пришел! Лохматый коврик!

Гвен подпрыгнула, замахав хвостом и, вероятно, насыпав в еду собачьей шерсти, но никого это не взволновало. Семья Кэролайн была для волкодава вторым родным домом. В кладовой стояла запасная миска для Гвен и висела запасная рабочая одежда для Мэгги.

— Гав!

Капитулируя перед таким проявлением собачьего энтузиазма, Кэролайн сперва поздоровалась с псом. Взъерошила пучки шерсти на носу Гвен и почесала за ушами и только потом обратилась к людям.

— Устала смертельно, но готова принять участие в обсуждении. На какую тему идет спор сегодня?

Мэгги не успела ответить, как Андреа поспешила объяснить ситуацию.

— Я считаю, Мэгги должна уволиться из больницы. Они с доктором Беннетом снова сцепились. Он глушит пациентку наркотиками, чтобы от этой дамы было поменьше хлопот. Мэгги отказалась давать их ей. И кроме того, доктор все еще злится на Мэгги за то, что она подняла шум по поводу той леди, которой он на прошлой неделе не хотел давать наркотики от боли. — Андреа наклонила голову к плечу. — Ненавижу непоследовательных мужиков, а ты?

Мэгги мгновенно вспомнила Бо, до и после поцелуя. Классический пример необъяснимого мужского поведения.

— Да, собственно, и я тоже.

— Во всяком случае, — продолжала Андреа, выкладывая печенье, приготовленное из полуфабриката, на круглую алюминиевую сковородку, — Беннет так глуп, что полагает, будто это Мэгги подожгла тот чулан. Он заставил ее снова разговаривать с полицейскими.

— Подписать показания, — поправила Мэгги, когда Кэролайн метнула на нее встревоженный взгляд.

Андреа сунула печенье в духовку и отбросила с лица длинные рыжие волосы. Кухня представляла собой хаос, но зато сама Андреа была в полном порядке. Уперевшись руками в бедра, она возмущенно воскликнула:

— Мам, он заставил ее подписывать их в своем кабинете, чтобы наблюдать за ней, и еще привел ее подруг, чтобы ей стало неловко.

— Чтобы засвидетельствовать мою подпись, — снова поправила ее Мэгги. — И они скорее враги, чем подруги. Они разыграли что-то вроде пьесы, поставленной для того, чтобы подсыпать зерна на мельницу слухов.

— С тобой все в порядке? — неуверенно спросила Кэролайн, раскладывая на столе приборы и ставя третью тарелку, даже не спрашивая согласия. Ожидая ответа, она хмурилась, и было ясно — она не верит, что после всего этого можно быть в порядке.

— Разве у меня есть выбор? — спросила Мэгги.

— Да. — Андреа закончила взбивать яйца и вылила их на вторую сковородку. — Ты можешь уволиться.

— Я могу уволиться. — Мэгги достала из холодильника виноградное желе и масленку. — Но он останется победителем, если я это сделаю.

— Так пусть останется победителем, — предложила Кэролайн и взяла желе. Она широко раскрыла глаза, посылая молчаливое предостережение, и многозначительно уставилась на Мэгги, которая начала уже жалеть, что не пережила вчера вечером все сама, а обратилась за поддержкой к подруге. Если она не ошибается, вместо поддержки вот-вот последует лекция.

В подтверждение этому Кэролайн взяла у нее масленку и прибавила:

— Мэгги, тебе не нужен этот стресс. Только не теперь.

Поскольку Андреа ловила каждое слово, глаза Кэролайн выражали то, что она явно очень хотела, но не могла высказать вслух. Только не теперь, когда у тебя от напряжения начались сдвиги.

Мэгги стиснула зубы. Прелестно. Лучшая подруга выдвигает предположение о ее психической неполноценности. Ну, слава Богу, что Мэгги хватило ума не упомянуть о вчерашнем эпизоде с поцелуем. С этим неловким пустячным эпизодом у Кэролайн выдался бы просто знаменательный день.

— Мама права, — сказала Андреа, ловко управляясь со сковородками и яйцами.

Кэролайн ахнула и прижала к груди руки.

— О, Господи! Дайте фотоаппарат. Сделайте снимок. Я хочу увековечить это историческое мгновение! «Мама права!»

Рассмеявшись, Андреа показала матери язык и снова повернулась к Мэгги.

— Если ты не уйдешь, Мэгги, этот человек найдет способ испортить тебе жизнь. Он же предупредил тебя, чтобы ты побереглась! Так чего же ты ждешь? Он мне напоминает миссис Демарко. Она решила, что этот парень не должен присутствовать на моем уроке для лучших учеников по тригонометрии, поэтому начала его шпынять, подкалывать, пока…

Резкий свист рассек воздух. Как Мэгги ни любила Андреа, это не помогло. Вынув пальцы изо рта, она посмотрела на мать и дочь, чтобы удостовериться, что полностью завладела их вниманием.

— Эй, мы обсуждаем мою жизнь. Мне дадут что-нибудь сказать?

— Нет. — Они ответили в унисон, со смехом. Затем Андреа прибавила: — Кроме того, ужин почти готов… Телефон! Наверное, это меня!

Раньше, чем прозвенел второй звонок, Андреа уже выскочила из кухни, оставив подруг с разинутыми ртами, в изумлении от той скорости, которую может развить девушка в своем стремлении уединиться.

— Вот это да! — улыбнулась Мэгги. — Догадываюсь, что теперь готовить придется нам.

— Похоже, теперь каждый сам за себя. Андреа придется есть пищу холодной. — Кэролайн принялась разбираться в оставленном Андреа беспорядке и ставить еду на стол, но ее занятые работой руки и небрежный тон не скрыли озабоченности в голосе. — Почему бы тебе сегодня не остаться у нас ночевать? Могла бы помочь мне убраться.

— Если я стану прятаться, это мне не поможет, — ответила Мэгги, уверенная, что Кэролайн пытается защитить ее от воспоминаний, от возвратов прошлого. Материнский инстинкт подруги переходит все границы. — Этого не исправишь попкорном и походами в кино.

Кэролайн перестала заниматься ужином и пристально посмотрела на нее.

— Хотелось бы, чтобы это было в моих силах.

— Мне тоже. — Мэгги села к столу, испытывая признательность за то, что у нее есть хотя бы Кэролайн с Андреа, чтобы пережить этот кошмар. Она не нуждается в Бо Грейсоне, и Гвендолин не нужно беспокоиться о том, кто купит ей сухой корм, когда ее хозяйка окажется в кутузке.

Мэгги с трудом выбралась из-под одеяла. На часах было четыре утра. Ей не приснился кошмарный сон. Это больше было похоже на предвестие кошмара, плохой сон только собирался начаться, накатывался на нее, когда она начинала засыпать.

С тех пор как Мэгги вернулась от Кэролайн, она какое-то время бесцельно бродила по дому, потом читала очерк о путешествии по Ирландии, кормила собаку, проклинала Бо Грейсона и боролась со сном. Усталость уже много дней гнездилась в ее теле. Каждая его клеточка была пропитана ею.

Растолкав Гвен, она прошлепала босыми ногами к балконной двери и открыла ее. Мэгги не стала надевать халат. Ее ближайшему соседу пришлось бы смотреть в телескоп, чтобы увидеть ее полураздетой. Ночной воздух холодил кожу. Легкий ветерок сдул паутину прочь. Но только на мгновение.

Затем запах горящего дерева коснулся ее ноздрей.

Мэгги замерла. Нет. Больше не надо. Только не сегодня. Пытаясь отрицать то, о чем уже сказало ей сердце, она оглядела окрестности. Увидев дым, поднимающийся над магнолиями, Мэгги почувствовала, как кровь отливает от лица.

Ощущение беспомощности охватило ее, отбросило назад во времени к другому пожару, к другому моменту, когда она ощущала свое бессилие.

Она увидела миссис Аластер, маму Сары, выходящую из дома. Ее поддерживали два пожарника, почти тащили прочь, словно это был не ее дом. Она плакала и прижимала к себе ту стеклянную вазу, будто это была чаша Святого Грааля. Будто это была единственная вещь, которой не коснулся почерневший мир.

Волосы встали дыбом на затылке Мэгги. Желудок сжал спазм. Сара тогда сказала, что она разбила эту вазу. Но зачем Сара солгала? Зачем?

Мэгги, пошатываясь, вернулась в дом, прочь от запаха дыма, разносящегося в ночном воздухе. По-детски глупо зачем-то заперла за собой дверь, словно это могло ее защитить или заставить огонь уйти. Странно, но она не думала о прошлом, только о настоящем и будущем. О том, как это будет выглядеть. О том, кому она должна позвонить. Первый звонок сделать было нетрудно. Она набрала номер аварийной диспетчерской, а они уже поднимут кавалерию — добровольную пожарную дружину, обслуживающую этот район. Второй звонок было сделать труднее. Если бы у нее оставался хоть какой-то выбор, она бы его не сделала. Но выбора у нее не было. Бо все равно узнает. А когда узнает, она будет выглядеть виновной, как сам грех.

Поэтому Мэгги спустилась вниз, посмотрела на карточку, пришпиленную к пробковой доске у телефона, и набрала номер.

— Что? — Голос Бо был хриплым спросонок и не вполне четким, словно он прижал трубку подбородком. — Объясните толком.

Проглотив гордость, Мэгги произнесла:

— Мне нужна ваша помощь.