Нежные.

"Ее губы такие нежные", — подумал Салли. — Никакой губной помады, только вкус ее губ. Между ними ничего не было, и между ними было все. Салли нежно провел языком по ее нижней губе, обещая ей наслаждение. Обещая наслаждение самому себе.

Когда Джессика приоткрыла рот ему навстречу, от этого простого знака согласия его захлестнула волна удовольствия, в нем проснулся инстинкт собственника. Салли не ожидал, что Джесси так легко сдастся. Он думал, что она будет держаться на расстоянии, отпрянет, как вчера ночью.

Прижимаясь к ее губам все сильнее, он сунул листок в свой задний карман и запустил пальцы в ее волосы, обхватив ладонью затылок. Ее губы превзошли все его ожидания. В них была нежность и невинность, которая его потрясла. У него создалось впечатление, что эти губы принадлежали другой женщине, а не той Джессике, с которой ему пришлось иметь дело.

За свои тридцать четыре года он получил сполна свою долю поцелуев, но ни одного, похожего на этот. Ни один из них так не проникал ему в душу. Ни один не был предназначенным только для него. Ни один не угрожал его чувству самоконтроля.

Вот что сделал с ним поцелуй Джесси. В данный момент ему хотелось забыть обо всех своих подозрениях. Ему было все равно — пусть время неподходящее, место неподходящее и женщина тоже неподходящая. Целовать ее было единственным правильным поступком — он так давно не испытывал подобного ощущения, даже не помнил, когда это с ним было в последний раз.

Салли придвинулся еще ближе, теперь между ними почти не оставалось свободного пространства, и это их подзадоривало. Руки

Джесси поползли вверх по его груди, замерли на напрягшихся мускулах. Не отрываясь от ее губ, он позволил ладоням соскользнуть вниз по ее шее и опуститься на плечи. Пока его язык пустился в чувственное путешествие по ее рту, он плотно прижался к ней всем телом.

Джесси задвигала бедрами, устраиваясь удобнее, и его восставшая плоть коснулась ее живота. Он чувствовал, как в ней растет напряжение, как легкая дрожь пробегает по ее телу, и она пытается сдержать ее, но Салли хотелось большего. Хотелось услышать, как она будет стонать от такого же мучительного желания, которое сейчас ощущал он сам.

Он взял ее за запястья и прижал их к стене своими ладонями, сделав беззащитной. Ее груди терлись о его рубаху и дразнили его, пока, наконец, он не приник к ней вплотную, наслаждаясь каждым дюймом и чувствуя под собой ее мягкое гибкое тело.

Джессика лишилась способности соображать. Она могла только чувствовать. Забыла обо всем, пока губы Салли пытались соблазнить ее. Мир сжался до одного ощущения — его языка у нее во рту, тяжести его сильного тела. К тому моменту, как она вспомнила о своем пистолете, было уже поздно.

Салли отдернул губы так, словно она его ужалила.

— Что за черт? — прошипел он. Так как она попыталась выдернуть руки, Салли сжал их еще крепче. — Стой спокойно, Джесси. Я сам посмотрю, что у нас тут такое.

Он опустил ее руки, завел их за спину и держал за запястья одной рукой. Все это он проделал быстро и легко — она предположила, что сказался долгий опыт обращения с подозреваемыми. Свободной рукой Салли начал расстегивать ее блузку. Наверное, легкость в этом деле также выработалась долгими годами практики.

Решив, что возражать и сопротивляться бессмысленно, Джессика стояла совершенно неподвижно и позволяла ему делать то, что он хотел. Если бы она стала противиться его действиям, он просто прибавил бы обвинение в сопротивлении при аресте к уже грозящему ей обвинению в незаконном ношении оружия. Они одни, и он полицейский. И он даже не уверен, что она ему нравится. Если бы она хоть немного ему нравилась, он бы просто протянул руку ей за пазуху и вытащил пистолет. Вместо этого он предпочел медленно расстегивать пуговки на ее блузке, чтобы помучить ее.

У нее был очень ограниченный выбор. Лгать ему было бессмысленно.

Сказать правду — это тоже его не остановит. Теперь не остановит.

У него есть задание. И Салли, как настоящий полицейский, вцепился в нее будьдожьей хваткой и теперь уже не выпустит ее, пока не добьется своего. Она проклинала себя последними словами. Называла идиоткой, потому что позволила Салливану Кинкейду прорвать ее оборону. Идиоты всегда расплачиваются за свою тупость, именно это с ней и произошло. Он получил свой пресловутый "дымящийся пистолет" ("Дымящийся пистолет" — явная улика (англ, сленг). — Здесь и далее прим. пер.) или получит очень скоро.

Кроме холода его глаз, глядящих прямо в ее глаза, невозможно было определить, насколько он разозлился. Его пальцы действовали не грубо и без жестокости. О, нет, его прикосновения были нежными, даже искушающими, томительно задерживались на каждой пуговке. Тыльная сторона его ладони слишком часто касалась ее тела, чтобы назвать это случайностью.

И все это время он пристально смотрел на нее, подталкивал, бросал вызов, чтобы она объяснила наличие пистолета раньше, чем он его обнаружит. Она не сделала этого. Игра окончена, и он победил. Прежде, чем они покончат с этим, ей придется объяснять более важные вещи, чем наличие оружия. Джессика не собиралась растрачивать силы по такому пустячному поводу.

Их окружала такая тишина, что Джессика слышала, как обтянутые тканью пуговки терлись о тугие петли, пролезая в них. Она не зажмурилась, когда его пальцы добрались до последней пуговки, но все-таки не могла выдержать его взгляда и уставилась в потолок. И сжала зубы, почувствовав, как его рука коснулась обнаженной кожи.

Покончив с застежкой, Салли быстрым взмахом руки распахнул полы блузки. Она представила себе выражение его лица, когда он увидел пистолет, засунутый под резинку бюстгальтера.

Больше всего ее мучила абсолютная уверенность в том, что эти невероятные голубые глаза с большим удовольствием обшаривают ее полуприкрытую лифчиком грудь. Неожиданно Джессика почувствовала, как ее соски стали твердыми, и отнесла это на счет кондиционера, который гнал в офис холодный воздух. По крайней мере, так она это себе объяснила. Другое объяснение ее никак не устраивало.

— Ну-ка, ну-ка… что у нас тут такое? — наконец задумчиво произнес Салли. — Лифчик-западня "чтоб я пропал"?

Шутка Салли не вызвала никакой ответной реакции. Он не ждал немедленного ответа. Да и не хотел его получить, ему необходимо было время на размышление. По правде сказать, во рту у него пересохло в тот момент, когда он опустил взгляд на ее грудь. Лифчик у Джесси был почти прозрачным. — Соски ясно выделялись под ним и вызывающе торчали сквозь кружево. Салли проглотил слюну. Черт возьми, они требовали к себе его внимания, которое ему так хотелось им уделить.

Однако существовала небольшая проблема — пистолет. И обман. И Фил Мунро.

Туман похоти, который мешал ему мыслить трезво и притуплял инстинкты, растаял, когда он посмотрел на маленький серебристый пистолет, уютно устроившийся в ложбинке между ее грудей. Специальная петля, очевидно, удерживала на месте ствол и предохранитель. Только край рукоятки выглядывал из середины лифчика.

Нельзя было сказать, что ее грудь бурно вздымалась, но дыхание явно участилось. От каждого вдоха и выдоха грудь подымалась и опускалась в странном ритме, который не имел ничего общего с размеренным дыханием. Справедливости ради он признал ее попытку воспроизвести глубокое и ровное дыхание. Самое главное, что эти ее усилия только увеличивали в объеме грудь, которая в этом не нуждалась.

Салли молчал, не отводя глаз от этого великолепного зрелища.

Это молчаливое разглядывание начало действовать Джессике на нервы. Пауза явно затянулась. Она заставила себя опустить глаза и резко спросила:

— В чем дело? Никогда раньше не видел пистолета?

— Леди, — ответил он, переводя взгляд на пистолет, — это не оружие. Это детская игрушка для стрельбы горохом.

— Да, только горошины разрывные.

Салли поднял брови, но не глаза.

— Я потрясен… но не этим игрушечным пистолетом.

Джессика с ужасом почувствовала, как лицо заливается краской, и молила Бога, чтобы эта краска не проступила на груди. Еще хуже было то, что она не имела ни малейшего желания отстраняться. Он словно бы околдовал ее, взял в плен, подчинил себе, и эта власть мужчины над ней вдруг показалась ей притягательной.

Но она привыкла всегда контролировать себя полностью, и это состояние покорности ее беспокоило. Это почему-то было больше похоже на насилие, чем обыск, чем раздевание. Но будь она проклята, если даст ему понять, что он может распоряжаться ею. Всю жизнь Джессика потратила на приобретение уверенности в том, что никто не подойдет к ней настолько близко, чтобы проскользнуть за линию ее обороны. Хотеть луну с неба опасно. Слабость — это уязвимость. Она не может себе позволить ни того, ни другого.

С Салли она допустила ошибку и собиралась ее исправить.

Заставив себя оставаться податливой в тисках его хватки, она подпустила холода в глаза и сказала ледяным тоном:

— Очень рада, только произвести на тебя впечатление вовсе не является целью всей моей жизни. Почему бы тебе не взять пистолет и не отпустить меня? Пока ты пускаешь слюни и испытываешь потрясение, я от холода могу простудиться.

— Дорогая, с такой внешностью ты могла бы заарканить даже далласских ковбоев. — Он улыбнулся и достал из-за лифчика пистолет, по-прежнему не отпуская ее рук. И, опуская его в задний карман, прибавил: — По-моему, ты выглядишь достаточно закаленной, чтобы не подхватить простуду, пока я поищу остальное оружие.

Она прикусила язык и отказалась проглотить наживку. Для него это была игра. Свободной рукой он стал похлопывать по ее телу снизу доверху. Собственно, это не было похлопыванием; он гладил ее медленными, тягучими, как патока, движениями. Джессика задрожала от усилия сдержать свой гнев. Обыск был нарочитым, неспешным и имел целью вывести ее яз равновесия. Этот человек точно знал, как ее достать.

Угрозы, крик, грубое обращение… ничто подобное ее бы не смутило, и он это знал. Он именно хотел вывести ее из себя. Хотел добиться правды, неважно, каким способом. Этот человек был ищейкой и унюхал ложь раньше, чем она успела ее произнести. Теперь, когда его подозрения получили конкретное подтверждение, он ее не отпустит.

Все хорошие копы такие. Отчасти ищейки, отчасти церберы.

Джессика пришла к выводу, что Салли больше первое, чем второе.

Когда Салли убедился, что больше оружия нет, он отпустил ее.

— А теперь не хочешь мне сказать, кто ты такая и почему носишь эту игрушку? И не говори, что ради самообороны. Мне уже надоело слушать ложь. Или хочешь подождать, пока я посмотрю твои данные в компьютере? — Он похлопал себя по карману. — У тебя ведь есть на него лицензия, правда?

Джессика прищурилась и запахнула блузку, стараясь сохранить как можно больше достоинства. Спина у нее болела, так сильно он прижимал ее к стене. Не давая Салли возможности запугать себя, она старательно застегнула все пуговки, прежде чем ответить.

— Я ношу его по той же причине, что ты носишь свой. Мне он может понадобиться.

— Для чего?

— Стрелять в двуногих крыс.

Салли не понравилось то, что он услышал, и то. что увидел в ее глазах. Она не шутила, и все же, не могла же она говорить всерьез. Словно не замечая его, Джессика привела в порядок одежду и занялась растрепанными волосами.

— И многих ты пристрелила в последнее время? — осведомился он.

— Нет. Ни одного. — Ее черные глаза неотрывно смотрели на него. Она ни мгновения не колебалась. Ее быстрые ответы должны были его умиротворить, но этого не произошло.

— Кто ты, Джесси?

Он уже подумал было, что она ему не ответит. Наконец Джессика произнесла:

— Почему бы тебе не спросить у Айрис?

— Прекрасная мысль.

Через несколько секунд Салли привел Айрис и остановился сзади, держа руки на плечах девочки. На Айрис были фиолетовые шорты, отделанные ажурным кружевом, и невероятно яркая раскрашенная кругами теннисная майка. Ребячья одежка и душа старухи.

Выжидательно взглянув на Салли, а затем на Джессику, она спросила:

— У нас опять неприятности?

— Только у меня. Скажи ему.

— Что сказать?

— Правду.

— Но мы уже сказали ему правду. Джессика покачала головой и невольно улыбнулась. Айрис — стойкий солдат, верный до конца.

— Нет, пришла пора "истинной правды". Представление началось. Если я не ошибаюсь, детектив Кинкейд считает, что я что-то сделала с твоим отцом.

Возмущенная Айрис повернулась к Салли.

— Она ничего не знала об исчезновении папы. Пока я ей не позвонила.

— Ты вчера не разговаривала с Филом Мунро? — Салли холодными голубыми глазами уставился на Джессику.

— Нет. Я уже очень давно не разговаривала с Филом.

— Почему ты солгала?

— Разве это не очевидно? Не хотела создавать панику без необходимости. Собиралась сначала разобраться в обстановке самостоятельно. Айрис могла преувеличивать.

— Что преувеличивать? — Он снова перевел взгляд на Айрис, которая ответила, теребя свой шарик-кулон:

— Папа звонит каждое воскресенье, если его нет в городе. А на этой неделе не позвонил. Он всегда звонит. — Тут Айрис подняла глаза. И прикусила губу.

— Всегда? — спросил Салли. — И никогда не пропускает? Никогда?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Нет, сэр. О точном времени звонка мы не договаривались, но он звонит в воскресенье. Всегда.

Нахмурившись, Салли несколько секунд обдумывал услышанное. Потом пристально взглянул на Джессику.

— Его звонок опаздывает почти на сорок восемь часов.

— Знаю.

— Мне это не нравится.

— Нам с Айрис это тоже не очень нравится. Я собиралась дать ему время до завтра. — Так как Салли прищурился, она тихо прибавила: — Я бы сама позвонила тебе завтра и все рассказала.

— А пока решила провести небольшое расследование самостоятельно.

— Я полагала, что смогу.

— Кто ты, Джессика? И откуда?

Айрис пересекла комнату, чтобы стать рядом с Джессикой.

— Она — одна из особых папиных агентов. Таких всего несколько.

— Я ушла от дел, — ответила Джессика, — еще пару лет назад.

— Она все еще в списке лучших у папы. И приехала, потому что я ей позвонила и попросила помочь.

— До того или после того, как звонила в полицию? — спросил Салли.

— После, — кивнула девочка.

— Айрис много звонила по телефону. Кажется, я была третьей в списке Златовласки. Сперва она позвонила в ЦРУ, — с готовностью прибавила Джессика, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Салли внезапно почувствовал, как на его плечи обрушился груз неприятностей.

— Не уверен, что хочу слушать об этом.

— Но это твоя обязанность, — повторила Джессика его же собственные слова. — Ты хочешь создать из этого дело на федеральном уровне. Так давай делать это по всем правилам. Выложим на стол все карты.

— Я пыталась найти своего папу, — объяснила Айрис.

— Поэтому, — бесстрастно продолжала Джессика, будто то, что последовало, было вполне естественно, — она нажала кнопку повторного набора номера на телефонном аппарате в его спальне.

— И ей ответило ЦРУ?

— Мы так считаем.

Она притянула к себе девочку. Все следы неуверенности и волнения исчезли. Она снова стала жесткой, снова вошла в роль защитницы Айрис.

— Код района совпадает. Люди на том конце провода произнесли какую-то чепуху на сверхсекретном шпионском жаргоне, и когда она не ответила, как положено, паролем, отключились.

— Они мне все равно не понравились, — Айрис скрестила на груди руки тем странным жестом, который характерен для многих ребят, — ухватившись за локти. — Они холодные. Не думаю, что их волнует судьба моего папы.

Салли прошелся взад и вперед, потирая затылок.

— Что общего у службы безопасности Мунро и у самого Фила Мунро с ЦРУ?

Айрис пожала плечами. Джессика просто молча смотрела на него, намекая, что им всем будет лучше не знать ответа на этот вопрос.

— Ладно, пока это отложим. Что вам еще известно? — Он выжидательно посмотрел на одну, потом перевел взгляд на другую.

— Это все факты, которыми мы располагаем.

И снова Салли поразился собственным мыслям, так как подумал: жаль, что Джессика так увертлива. Невзирая на явное доказательство того, что эта женщина вовсе не так невинна, как ее поцелуй, он все равно хотел ее. Это его удивляло до крайности. Он любил женщин прямодушных и бесхитростных, каковой Джессика отнюдь не была.

Может быть, она прекратила лгать, но полуправда ничем не лучше. И она очень умело ею пользовалась. К счастью, он делал это еще лучше.

— Хорошо, — наконец произнес Салли. — Теперь давайте начнем с того, что фактами не является. Начнем с того, что тревожит тебя, Джессика.

"Черная записная книжка и это досье". Только она не может сказать этого вслух. Ни Салли, и никому другому.

— Мы не можем этого доказать, но думаем, что кто-то проник в дом на берегу. Дверь в кабинет Фила была открыта, а ключ имеется только у него. Похоже, что комнату тщательно обработали. Недостает нескольких страничек из его календаря.

Салли сунул руку в задний карман и вытащил листок, который забрал у Джессики.

— Поэтому вы приехали сюда, чтобы проверить этот календарь.

Он взглянул на листок календаря, на слова, которые она уже запомнила.

"Джемини Электронике, 3274 Петри".

— Почему именно эта страница?

— Это листок за пятницу, и только на нем есть адрес. — Это было правдой, но она взяла бы эту страницу независимо от того, сколько адресов запланированных встреч было записано в календаре Фила.

Джессика улыбнулась, когда Салли прошагал к столу, чтобы проверить ее слова. Он ей не доверяет. Умный человек. Пока он листал странички, она внимательно смотрела на Айрис, удивляясь, как хорошо держится девочка. Одно дело думать, что твой папа пропал, а другое — получить подтверждение этому подозрению в действиях полицейского детектива.

После того как Салли вырвал еще две странички из календаря Фила, он взял телефонную трубку и позвонил в Джерико. После короткого разговора, он сказал:

— Поехали. — Куда?

— В "Джемини Электронике". Вы хотели провести расследование? Вам предоставляется такой шанс.

— А у нас есть выбор?

— Да. — Он остановился рядом с ними. — Вместо этого мы можем заехать в мой бывший участок и попросить когонибудь поискать твое имя и этот пистолет в компьютере.

— Мы поедем с тобой.

— Так я и думал, — ответил Салли, положил ладонь ей на поясницу и подтолкнул к двери.

Этот ничего не значащий жест был неожиданностью для обоих. Из-за короткой блузки его рука легла на обнаженную спину. Прикосновение сфокусировало весь жар в одной точке, и это мгновенно напомнило им о том, что между ними произошло.

Джессике удалось сдержать готовое вырваться восклицание и изогнуть спину, отстраняясь от его руки, но недостаточно быстро. Кожа пылала, будто его ладонь "заклеймила ее.

Джессика, сама удивленная тем, что голос слушается ее, сказала:

— Пойдем, Айрис.

Айрис обогнала их по пути к стоянке. Они шли молча, но что-то не давало Джессике покоя, пока она не смогла сформулировать свой вопрос:

— Твой бывший участок?

— Полиция Хьюстона. Двенадцать лет оперативной работы.

— Это все объясняет.

— Что? — не понял Салли.

— Почему ты действуешь не так, как полицейский из заштатного городка.

— Я не знал, что это так заметно.

— Только когда ты ходишь, говоришь и дышишь. Сейчас угадаю. Ты был секретным агентом, внедренным в сеть торговцев наркотиками? У тебя в глазах как раз достаточно безумный блеск и достаточно угрожающий вид — "не тронь, а то будет хуже", чтобы выжить в этом мире.

— Нет. Я служил в подразделении по особо важным делам. — Говоря это, он нахмурился, словно при этом воспоминании на него упала тень. Салли смотрел прямо на нее, просто впился взглядом, будто предостерегая. — Я был одним из лучших. Не всякий там справится. Приходится думать так же, как маньякубийца, как похититель, как насильник. Как зло.

— К-как?.. — Джессика не знала, как спросить о том, о чем ей хотелось знать, но он ей ответил.

— Это легко. Надо только отдаться тьме.

Заползти в их шкуру.

Джессику пронзил холод, и даже полуденное солнце не могло ее согреть. Оно не могло пробиться к ледяному уголку в ее душе. Она неплохо разбиралась во всем, что связано с темнотой.

— Почему ты ушел?

Он не ответил, и она больше не спрашивала. Ее неожиданно охватил ужас при мысли о том, каким мог быть ответ.

Все трое устроились на переднем сиденье машины Салли. Айрис не возражала против того, чтобы сидеть посередине. Особенно сейчас, когда спазмы под ложечкой становились все сильнее. Ей не хотелось сидеть одной сзади. Но туда, именно туда она направлялась, когда Джессика схватила ее за подол майки и усадила рядом с собой.

Кажется, Салли не возражал, но он вообще мало говорил с тех пор, как приказал ей пристегнуться. Когда они подъезжали к повороту на Петри, Айрис подалась вперед. Вцепившись в приборную доску, она всматривалась в даль.

— Какой адрес?

Салли подтолкнул к ней страничку календаря, лежащую перед ним.

— Три тысячи семьдесят четыре. "Джемини Электронике".

Айрис медленно взяла листок и уставилась на него. Слово "джемини" (Gemini (англ.) — Близнецы (астр.).) бросилось ей в глаза. Этого не может быть; она не хочет, чтобы это было. Но все так и есть. Она протянула листок Джессике, вглядываясь в ее лицо в поисках утешения.

"Джемини" было кодовым обозначением агента Джессики Дэннемора.

Джессика понадеялась, что Айрис не знает или не обратит внимания на слово, которое так сильно поразило ее, когда она листала календарь Фила. Не зная, как убедить Айрис в том, что это название — всего лишь совпадение, и при этом не ввести в курс дела Салли, Джессика, наконец, еле заметно покачала головой. Тогда девочка молча протянула правую руку. Айрис верила во всю эту дребедень насчет вибраций и аур. Она хотела проверить Джессику.

Медленно Джессика потянулась к маленькой, раскрытой в ожидании, ладошке. Айрис обхватила ее кисть пальцами и закрыла глаза. Джессике казалось, что прошла целая вечность, пока Айрис кивнула и открыла их снова. Но руку не отпустила.

Переведя дыхание, Джессика поняла, что жаждала пройти это испытание больше, чем ей хотелось в том признаться. Ей хотелось, чтобы кто-то верил ей без всяких условий. Ей хотелось отношений, не зависящих от слов или поступков. Ее пронзила боль, когда она поняла, чего ей хочется на самом деле и что она отказывалась произносить вслух столько лет. Ей хотелось вернуть Дженни. Хотелось снова стать одним целым.

Непривычные слезы затуманили ее глаза, когда она смотрела на маленькую ручку, ухватившуюся за нее. Поморгав, она прогнала их и прокляла Салли. Все эти чертовы эмоции — его вина. Он все это начал своим искушающим поведением. Взбунтовавшиеся гормоны нарушили хрупкое равновесие, сохраняющее ей рассудок.

Ничего не чувствовать намного легче.

Когда она подняла повлажневшие глаза, Салли уже тормозил. Улица выглядела уныло и казалась необитаемой. На каждые два магазина или заселенных дома третий сдавался. Пачки из-под сигарет, бумажные пакеты и разбитые пивные бутылки валялись у обочины, даже перед жизнеспособными заведениями. Никого, повидимому, не волновал облик этого района.

Наконец Салли остановил машину у незастроенного участка и объявил:

— Насколько я могу определить, это и есть цель нашей поездки.

— Мы же ищем электронную компанию. Здесь ее быть не может.

Указав сначала на участок позади них, а потом на другой, впереди, он ответил:

— Три тысячи семьдесят два и три тысячи семьдесят шесть.

Джессика постепенно осознала, что ее руку сжали, и посмотрела на Айрис. Внимание девочки было приковано к чемуто на противоположной стороне улицы. Она подвинулась, чтобы лучше видеть.

И в этот момент Айрис еще сильнее вцепилась в ее руку и дрожащим шепотом произнесла:

— Кажется, это папина машина. Сердце Джессики на миг остановилось, потом снова гулко забилось. Блестящий черный "Мерседес" уже лишился многих деталей, пав жертвой уличной войны. Инстинктивно она обхватила плечи Айрис и повернулась к Салли. На этот раз она сама искала поддержки.

Его лицо было лишено какого-либо выражения, и в руке он уже держал портативный передатчик. Соединившись с диспетчером и назвав себя и место своего нахождения, Салли сказал:

— Пришлите оперативную бригаду на место преступления.