Каждый раз, когда Тэйлор в эту ночь тянулась к нему, Дрю радостно принимал ее, любил ее и не требовал с нее обещаний и объяснений, почему она вдруг передумала и решилась углубить их отношения. Он уже догадался, почему Тэйлор понадобилось прикоснуться к нему, ощутить его прикосновения. Она хотела разубедить себя — почувствовать уверенность. Ей хотелось пережить момент, когда он окажется внутри, когда ее тело сумеет убедить ее сердце, что они принадлежат друг Другу. И ему хотелось дожить до этого момента точно так же, как и ей.

Дом был тих, и Тэйлор прижалась к нему во сне, довольная и верящая ему Дрю хотелось чтобы этот миг продолжался вечно, но свет дня начал одерживать победу над ночной тьмой. И когда мир снова придет в движение, проснутся и сомнения Тэйлор. Он все равно обязан будет разбудить ее, с горечью подумал он. Ной вскоре встанет, а ему до этого надо успеть переговорить с Тэйлор. Ему надо уличить миг, пока она еще не соберется с силами, а иначе она его опять оттолкнет.

Дрю осторожно подвинулся, пока не устроился так, что смог беспрепятственно опереться о локоть и приподняться, чтобы разглядеть ее. Она сонно запротестовала, потянулась, нахмурилась, открыла глаза, и хмурое выражение лица исчезло, и появилась робкая улыбка.

— Я все думал, каким будет пробуждение, — сказал он ей, очерчивая пальцем розовый полумесяц соска, торчащий из-под простыни.

Она скромно натянула на себя фланелевый плед до самого подбородка и густо покраснела, что было заметно даже при слабом предрассветном свете. Тэйлор протерла глаза, пытаясь стереть остатки туши.

— Осторожнее насчет желаний! Этого лица по утрам достаточно, чтобы перепугать кого угодно.

— Или заставить кого угодно навек пожелать быть с ним рядом, — мягко проговорил Дрю, накрыв ее ногу своей и подтянув ее к себе, причем сделав так, чтобы она была отчасти под ним.

Сердце у Тэйлор бешено забилось, не повинуясь рассудку. Она не ожидала, что он заговорит серьезно, она не мыслила категориями, выходящими за рамки удовлетворения физического желания, охватившего ее прошлой ночью. Она не знала, что можно хотеть кого-то до боли. Занятия любовью с Дрю наполнили такие уголки ее тела, о которых она и не подозревала, что им бывает пусто или холодно.

Она чувствовала себя так, словно этого момента она ждала всю жизнь, но вместо того, чтобы летать на крыльях, ощутила почти невыносимое разочарование. Это было похоже на пробуждение рождественским утром, когда ожидаешь подарка, желанного до безумия, и обнаруживаешь, что этот подарок поломан или не подходит тебе. В данный момент он смотрел на нее с таким выражением лица, словно собирался сказать что-то очень важное. Она приложила пальцы к его губам и покачала головой.

У Дрю, возможно, с языка готовы были сорваться слова, но предназначены они были не для нее. Они были предназначены для женщины, принесшей счастье его сыну. Для Доктора Праздника.

Дрю стал жертвой предпраздничной эйфории, и именно эта радость окрасила его чувство к ней. Когда осядет сверкающая пыль рождественских блесток, он вернется в норму. И опять захочет, чтобы в его жизнь вошла крошка Тэйлор Бишоп, но не потому, что он отчаянно ее любит, а потому, что его сыну нужна мать. Тэйлор начала сожалеть о проявленной ею глупости. Если бы у нее хватило ума, она бы никогда не забыла про свои правила, касающиеся мужчин с детьми.

Отодвинувшись в сторону, Дрю, казалось, не замечал молчаливой ее мольбы не нарушать молчания.

— Я собираюсь сказать тебе нечто важное.

— Нет, не надо. Не говори ничего. Ты в смятении. — Она отодвинулась от него, оттягивая на себя почти всю простыню, и оперлась об изголовье. — Рождество проделывает с людьми всякие штуки. Они пылают, пенятся и искрятся, но ненадолго. Ты влюбился в рождественскую семью из книжки с картинками, отпечатавшуюся у тебя в голове.

— Рождество не имеет ни малейшего отношения ко всему этому, Тэйлор. — Он привстал, едва прикрытый простыней. — Я хочу тебя, а не книжку с картинками. Мне показалось, что я доказал это прошлой ночью.

— Ты хочешь, чтобы я сказала, что секс был хорош? — Она пожала плечами и как бы снизошла до признания очевидного. — Да, секс был хорош.

— Секс был великолепен, — поправил он ее, — но я говорю вовсе не об этом, и ты это прекрасно знаешь. Я пытаюсь дать тебе понять, что я люблю тебя.

— Ничего подобного, — тотчас же заявила она. Она понимала, что нельзя допустить того, чтобы эта идея овладела ее чувствами. Это было бы фатально. — Это вовсе не так. Уж поверь мне.

— Разреши мне назвать все своими именами. — Дрю поднял вверх указательный палец и облизнул нижнюю губу. — Ты думаешь, что я приду в чувство, как только пройдет Рождество, и соображу, что я на самом деле не люблю тебя, что я лишь влюблен в умозрительный идеал.

— Прекрасное резюме. — Она откинула волосы и попыталась придать им подобие строгой прически, так, чтобы выглядеть спокойной и рациональной. — Прыжок со мною в постель как бы — дополнение образа, пребывающего у тебя в голове в момент поиска Тэйлор Бишоп.

Вместо ожидаемых ею возражений она увидела один лишь кивок, когда он спускал ноги с постели. Он схватил брюки и натянул их. Затем вытащил из комода майку. Каждый его жест был продуман и рассчитан. И когда он, наконец, обернулся к ней, то она распознала на его лице знакомую решимость. Это был человек, умеющий планировать, выжидать, и в итоге получающий то, что хочет. Медленная его улыбка заставила ее сердце перевернуться вверх тормашками.

— Это было сотню лет назад. Когда я решился тебя отыскать, то понятия не имел, что означает любить и как создавать семью. Теперь я это знаю. Шестеро детей и развешанные у камина чулки не делают семьи. Ты научила меня этому. Прошлой ночью я вычислил, что все, чего мне хочется на Рождество, — это ты и Ной. И все, чего мне хочется после Рождества, — это ты и Ной. — Дрю отпер дверь спальни и распахнул ее. — Тэйлор, дорогая, я не испытываю ни малейшего смятения, но ты вправе так думать, если тебе от этого спокойнее. Ты можешь уговаривать себя, что мне все равно, когда я занимаюсь с тобой любовью. Ты можешь уговаривать себя, что мне надоест до тебя дотрагиваться. Ты можешь уговаривать себя, что пылающий здесь огонь, — он постучал по груди, — погаснет, когда я отключу от сети лампочки на рождественской елке.

И когда он вышел, Тэйлор долгое время смотрела на дверь. Она вовсе не чувствовала себя в безопасности, ей казалось, что она очутилась в западне, куда ее загнала искренность его голоса. Внезапно она поняла, что ее ждет проклятие, если она это сделает, и ее ждет проклятие, если она этого не сделает. Поверить Дрю означало пожертвовать собственной жизнью. Поверить Дрю означало участвовать в школьных постановках, ходить на родительские собрания. Это означало мерить шагами комнату в ожидании, когда спадет температура у ребенка, или когда Ной вернется после свидания. Это означало вскакивать с места при ночном телефонном звонке и проверять в уме, кто уже дома, а кто еще нет, и снимать трубку в ожидании самого худшего.

Поверить Дрю означало поставить себя в то же положение, в котором она очутилась тринадцать лет назад.

Цена веры в Дрю была слишком высока. Она не в состоянии ее платить.

Тэйлор медленно оделась и спустилась вниз. Остановилась в холле, борясь с собой. Здравый смысл велел ей ехать домой, но она и этого не могла сделать. Она не могла поверить, но не могла и уйти. Пока не пройдет Рождество. Она ведь пообещала Ною.

Направляясь на кухню, она увидела Ноя со спины, сидящим на обычном месте в ожидании завтрака. Еда готова и ждет. Она услышала, как царапает сковородка о плиту, а Дрю задает вопрос:

— А ты уверен, что не хочешь французских гостов?

— Ага. Расскажи мне еще про этих ребят.

— Каких ребят?

— Ребят Тэйлор. — Ной аккуратно посадил Мишку на середину стола. — Тех самых, которым нужна всякая всячина. А почему у них нет всякой всячины?

В ней тотчас разгорелась искорка симпатии к Дрю. Мало ему сегодня одной трудной беседы. Она не была уверена, вытянет ли он еще одну, но он с блеском постарался объяснить, что такое медицинские счета, потеря работы и нехватка денег на еду, а также выбор между теплым пальто и новой игрушкой.

— Значит, игрушечная фабрика Тэйлор — это нечто вроде посланного нами чека, — заявил Ной. — Только там всякая всячина, а не доллары.

— Всякая всячина? — смеясь, переспросила Тэйлор, войдя, наконец, на кухню и при этом делая вид, будто она не подслушивала.

— Пожертвования во время парада, — уточнил Дрю с величайшим облегчением.

После прощальной речи она явно выглядела, как женщина, из которой выпустили воздух. Он не был уверен, был ли его нажим слишком сильным или слишком слабым. Он был даже готов к тому, что она бесшумно ускользнет через парадную дверь, но она оказалась тут, рядом с ним на кухне.

— Как ты сюда попала? — спросил Ной, обдумывая нечто важное и нарушая молчание.

— Она провела здесь ночь, — бесхитростно проговорил Дрю. Он не сводил глаз с Тэйлор.

Она слишком устала, чтобы ехать домой.

— A-а! — Ною стало неинтересно, и он начал чистить банан.

— Ты могла бы у него кое-чему поучиться, — тихо проговорил Дрю, переворачивая тосты.

— Чему? — спросила она, подходя поближе.

Но не слишком близко, отметил Дрю.

— Он мне верит, когда я ему что-нибудь говорю.

— Он верит в Санта Клауса, — прошептала она, когда Дрю передал ей тарелку. — А я нет.

Дрю держал руку на тарелке несколько лишних мгновений и, в свою очередь, прошептал:

— Ты не веришь в Санта Клауса? С таким же успехом ты можешь не верить в фей. Или в любовь.

Чреватая взрывом тишина воцарилась в кухне, пока он не отпустил тарелку, разрядив напряжение. Или, по крайней мере, не дав ему в данный момент взять верх.

К пяти часам вечера все в городе закрылось. Оркестр и самодельное оформление для парада были приготовлены на стоянке у школы, готовые к выезду на Главную улицу. Игрушечная фабрика стояла в голове процессии, ее трейлер с платформой традиционно шел первым, чтобы люди могли сразу же освободиться от принесенных пожертвований и спокойно аплодировать друзьям и родственникам. В параде мог принять участие любой желающий. Требовалось только заплатить городским властям по пять долларов и иметь костюм, музыкальный инструмент или украшенный транспорт для парада.

— Тэйлор, ты уже дважды все проверила. Пора двигаться, — уговаривал ее Дрю. — Ведь это парад добровольцев. Он не может быть идеален.

Она виновато поглядела на него. Когда он объявился, по ней прошла волна облегчения, и она сразу же засадила его за работу, понимая, что пропущенное ею будет замечено и приведено в порядок им. Он отвечал на вопросы, проверял оформление машин и расставлял их по порядку следования, помогал людям влезать в маскарадные костюмы, в общем, заметно облегчил ее работу.

— Думаю, что ты прав, — вздохнула она.

— Конечно же, я прав. Три мушкетера приберегают для нас место в конце маршрута, так что мы можем прибыть туда вовремя и увидеть весь парад.

— Ага. Рокси, Ной и Мишка.

Он поднял голову, как только игрушечная фабрика пришла в движение.

— Если мы поедем сейчас, то ничего не пропустим.

— Да ты сегодня жутко настырный!

— Леди, я вовсе не настырный. Сегодня я веду себя, как никогда не вел! — заявил он.

И это было действительно так. Где-то в середине дня в их отношениях установилось хрупкое равновесие. Более не возвращаясь к больной теме, он решил более не оказывать на нее давление, а она решила больше его не отталкивать.

Он схватил ее за руку и потащил к футбольному полю, благодаря чему можно было существенно срезать дорогу и очутиться на заключительном отрезке маршрута парада. Они прибыли более, чем заблаговременно. При виде их Ной просиял и помахал ручкой:

— Вот они, Рокси!

— Что ж, пора. Я уже вижу, как головная машина парада заворачивает за угол, — упрекнула их Рокси, когда они подошли поближе. — Этот молодой человек так и выставил пузо вперед пуговицами, так он возбужден и горд.

Захваченная врасплох, Тэйлор переспросила:

— Горд?

— Он же занимался оформлением парада, — пояснила Рокси. — И все время мне об этом рассказывает.

Тэйлор улыбнулась.

— А-а!

— Значит, ты, оказывается, возбужден? — спросил Дрю, взяв сына на руки, чтобы ему было лучше видно.

Ной кивнул и нагнулся, чтобы похлопать Тэйлор по плечу. И вдруг вытянул руку. В двух кварталах от них, медленно влекомая тягачом Дэвида, плыла игрушечная фабрика. Футболисты, одетые эльфами, собирали пожертвования и добродушные тычки зрителей. По мере приближения машин Ной становился все более и более беспокойным.

Опустив сына наземь, Дрю озадаченно задумался, почему сын повел себя так странно. Ной выжидательно глядел то на Тэйлор, то на него, как бы ожидая чего-то, переводя взгляд с их рук на руки Рокси. И встревоженно спросил:

— А где наша всякая всячина?

Дрю опустился на колено, чтобы лучше слышать.

— Что?

— Где наша всякая всячина? Чтобы положить на платформу?

Бросив взгляд на Тэйлор, Дрю понадеялся на чудо, но чуда не произошло. Она покачала головой. Они так увлеклись подготовкой парада, что не имели ни времени, ни возможностей заняться чем-нибудь еще.

— Мы ничего не принесли, дружок.

— Ой! — Огорченный Ной вновь поглядел на платформу, которая уже была от него на расстоянии всего лишь шести метров.

Дрю поднялся, потирая глаза, сожалея, что им не пришло в голову принести хоть что-нибудь. Он только собирался что-нибудь сказать Тэйлор, как она предупреждающе положила руку ему на плечо. Она внимательно глядела на Ноя, и на лице ее появилось выражение удивления.

Мальчик уже прошел пару шагов в направлении проезжей части, и первой реакцией Дрю было вернуть его назад, но Тэйлор остановила его.

— Не мешай.

— Что ты… — Но тут понимание происходящего озарило его лицо. Сын собирался отдать Мишку тому, кто нуждается в нем больше.

Ной крепко прижал его к себе, затем поцеловал на прощание в нос. И с серьезным выражением лица приподнял Мишку, когда с ним поравнялась платформа, но роста мальчику не хватало.

И тут Дрю быстро подскочил к сыну и приподнял Ноя, чтобы он смог вручить Мишку людям на платформе. Дрю не был уверен, испытает ли он в будущем такую же гордость за своего сына, как в эту минуту. Ной, оказывается, умел отдавать больше, чем брать. Он знал, как проявлять заботу.

— У тебя ведь остаюсь я, — прошептал Дрю. Ной кивнул.

Когда они вернулись, подбородок Поя был сморщен, но он не плакал. Плакала Тэйлор, говоря:

— Это самый храбрый поступок, который я видела в жизни.

Когда они вернулись, Ной протянул ей руку точно так же, — как тогда, когда они наряжали елку. На этот раз, когда Дрю обнимал их обоих, не было ни мира, ни покоя — только сомнение. Сомнение относительно пустой, беззаботной жизни, которую она с таким трудом пыталась для себя создать.

Обычно Тэйлор любила тихую службу в сочельник, особенно, когда шел снег. Это было время личных раздумий, оазис душевного покоя посреди хаоса Рождества по рецепту Бишопов. Но сегодня, казалось, ничто не может утихомирить возникшую внутри нее сильнейшую эмоциональную бурю.

Стоило ей подумать о прошлой ночи, как кровь прилила к щекам. Они с Дрю занимались сексом в доме, битком набитом людьми. Точнее, в доме ее отца. Как только может один человек изобрести столько продуктивных способов остаться наедине?

И вдруг она улыбнулась, когда ей в голову в очередной раз пришла мысль сунуть в чулок Дрю маленький уголек во время обмена подарками. В ночь после парада он вел себя очень-очень плохо. Они тогда все прибыли в дом Бишопов, чтобы разобрать и убрать подальше то, что осталось от хождения по домам с рождественскими песенками. Единственное, что Дрю убрал подальше, — это контроль над самим собой.

И если такое поведение не квалифицировать, как очень-очень плохое, то тогда неизвестно, что вообще обозначать этим словом. Дрю, скорее, вел себя, как мужчина, жаждущий обрести возлюбленную, чем человек, жаждущий обрести мать. Она уцепилась за эту мысль так же крепко, как Ной цеплялся за Мишку в последний раз. Она не хотела, чтобы Рождество окончилось в этом году, и, возможно, так оно и случится.

Инстинкт подсказал ей поднять голову и бросить взгляд на обширный придел в центральной части церкви. Дрю и Ной, отдраенные до блеска, в красивых костюмах, проталкивались через толпу. Когда они увидели ее, то улыбнулись.

Как только они подошли к скамье, Бишопы потеснились, чтобы дать им возможность усесться рядом с Тэйлор. Дрю испытал уже знакомое ему чувство благодарности, знакомое с той поры, когда они много лет назад давали ему место в своей семье. Бишопы безоговорочно и безгранично сочли его своим.

К концу службы Ной восседал на коленях Тэйлор, а Дрю знал, что обязательно нарушит молчаливое соглашение между ними и попросит ее выйти за него замуж. И он будет делать предложение до тех пор, пока она не скажет «да». Безусловно, как только пройдет рождественское утро, она поверит, что желание на ней жениться порождено не духом Рождества.

Потрясенный этой мыслью, Дрю осмотрелся и бросил взгляд на витражи, на сводчатый потолок, на отполированное до блеска дерево. Улыбнувшись, он решил, что все-таки дух Рождества имеет прямое отношение к тому, что он, в конце концов, отыскал Тэйлор. Он молчаливо поблагодарил ангела-хранителя за то, что тот указал ему верный путь.

Позднее он вновь поблагодарил ангела-хранителя за то, что Тэйлор пришла на обмен подарками. Восторг Ноя был заразителен. Он сидел на полу гостиной, томительно разглядывая пакеты под елкой с двумя верхушками, точно никак не мог поверить, что, в конце концов, их вскроет.

— Это только подарки, которые Тэйлор принесла раньше, — предупредил его Дрю, сидя в углу кушетки. — Так что открыть их можно будет только тогда, когда придет она сама.

— Да, сэр. Я просто на них смотрю.

Дрю чуть не рассмеялся. Для Ноя «смотреть» означало брать в руки, трясти, выяснять, легкий пакет или тяжелый, подносить к свету и подглядывать в уголки.

— Смотри осторожно! Ух! На это уже нет времени. Пришла Тэйлор.

Несясь со всех ног к двери, Ной вступил с ней в сражение, чтобы отворить ее, и втащил Тэйлор за руку внутрь, а та только и проговорила:

— Хо-хо-хо!

— Скорее! Подарки ждут.

Смеясь, она сказала:

— А они не могут подождать еще немного, пока я разденусь и чуть-чуть согреюсь?

— Наверное.

— Дружок, она согреется за одну минуту, — высказался Дрю и закрыл дверь. Взяв пальто за воротник, он его встряхнул, преднамеренно пройдясь костяшками пальцев по ее обнаженной спине.

— Тебе не обязательно было наряжаться, но я рад, что ты это сделала.

И прошептал ей на ушко:

— Скажи мне, что тебя обуял дух Рождества и что у тебя под сногсшибательным платьем чулки и пояс.

Она покраснела. Он угадал.

— Итак, все согрелись, — провозгласил Дрю и перебросил пальто через перила лестницы. — Настало время подарков.

Тэйлор подавила улыбку и сдалась. Она позволила мужчинам проводить ее в гостиную и усадить в кресло.

— Сначала Ной.

— О’кей, — согласился Дрю и вынул пакет размером с рубашку, упакованный в сверкающую синюю бумагу и обвязанный сцепкой пакетиков с маленькими машинками.

Ной немедленно отделил машинки и аккуратно положил их на кофейный столик, чтобы ни одну не потерять.

— Спасибо, Тэйлор!

— Пожалуйста! А теперь вскрой. Пока ты сделал только полдела.

Он недоуменно поглядел на нее, но она кивнула, как бы давая разрешение это сделать. Дрю пристроился поближе и стал заинтересованно смотреть.

Когда Ной, наконец, сумел вскрыть пакет, глаза у него широко раскрылись, а рот превратился в правильный круг.

— Папа, гляди! Да это же Бэтмэн, — выдохнул он. Вынув содержимое и встав во весь рост, он позволил лежавшей на коленях коробке упасть на пол. Развернув пижаму с изображением супергероя, он приложил ее к себе.

— Можно, я сегодня ее надену?

— Конечно, можно!

— Моя мама всегда дарила мне на Рождество новую пижаму, — сказала Тэйлор и с улыбкой продолжала: — Она это делала для того, чтобы мы хорошо выглядели на утреннем снимке у папы и не были похожи на оборванцев. Твоя очередь.

Когда Дрю вынул шелковый халат и развернул его, то расхохотался, а вместе с ним и Тэйлор. На одежде были изображены смешные герои мультфильмов времен его детства.

— Здорово, Мышка!

— Я тоже так думаю.

— А теперь ты. — Все еще покачивая головой, Дрю положил халат обратно в коробку и достал из-под елки два пакета. — Верхний от Ноя.

— Я сделал это сам, — раздался тоненький голосок.

— Сам? — Тэйлор развернула пакет, готовая похвалить все, что угодно, хорошо это будет, или не очень. Она молча отогнула верхний слой бумаги и вынула венок.

— Мне помогала Рокси, но клеил я.

Вырезанные зеленые фетровые контуры ручки Ноя были наложены друг на друга и приклеены к твердому куску картона, так что ручки выглядели, как рождественская зелень. Наверху была прикреплена красная ленточка, на свисающих концах которой было написано: «Ной» и «1994». Когда Тэйлор подняла голову и улыбнулась, объятия ее раскрылись сами собой.

Крепко прижав мальчика к себе, Тэйлор сказала:

— Это великолепно. Никто никогда еще не делал мне венок. Я буду хранить его вечно.

— У-у! — воскликнул Ной. — А я-то боялся, что тебе такой сделает кто-нибудь из братьев.

Потрясенная Тэйлор замерла, и венок завис над коробкой.

— Нет… нет, это на них не похоже.

Дрю забрал у нее из рук венок вместе с коробкой.

— Надо поторопиться, потому что Ной должен лечь спать еще до того, как прилетит Санта. Раскрой!

— Почему ты спешишь? Оно что, должно взорваться?

Ной взвизгнул от смеха.

— Папа бы не подарил тебе бомбу.

— Насчет этого я не уверена, — подмигнула она, демонстративно-медленно разворачивая пакет и отогнув верхнюю крышку в достаточной степени, чтобы частично убрать мягкую упаковочную бумагу. И картинно разинула рот, резко закрыв коробку и заявив:

— Мне тоже подарили пижаму!

— Какого цвета? — спросил Ной.

«Прозрачного», пришел в голову первый возможный ответ. «Цвета беды» был последующий. А что такое беда, она уже знала. Беда стояла в нескольких шагах от нее, довольная и сексуальная.

А потом Тэйлор подумала, что к беде можно привыкнуть.

Не отвечая на вопрос Ноя, она бросила взгляд на часы.

— Вот это да! Уже столько времени! Быстро в постель, пока не прибыл Санта. — И она проводила мальчика наверх, как и предполагал Дрю.

Тэйлор не осознавала, как сильно скопившееся в ней напряжение, пока не пришла пора вернуться вниз. Задержавшись на площадке, она обнаружила, что на самом деле является трусихой. Если она спустится, то окажется на шаг ближе к тому делу, которое она наметила завершить. А завершать ей не хотелось. И это перестало быть делом. Она хотела протянуть все как можно дольше. Она хотела отсрочить неизбежный миг, когда Дрю поймет, что на самом деле ее не любит.

— Т-сс! — раздался предупреждающий голос Дрю из кабинета, откуда он просунул в коридор одну только голову. — Он уснул? Привет!

Она стала спускаться по лестнице и на полпути выгнулась так, чтобы он смог ее увидеть.

— Сам не шуми! Ты готов? Он уже крепко спит.

Глубоко вздохнув, Дрю подождал, пока она спустится, а затем вышел в коридор. Он шел на цыпочках, стараясь не разбудить сына. А когда остановился рядом с трясущейся от смеха Тэйлор, то проговорил:

— Не понимаю твоего легкомыслия.

Взяв себя в руки, Тэйлор сдержала смех. Дрю в костюме Санта Клауса, казалось, сбежал из сумасшедшего дома, но одновременно он смотрелся, как самый настоящий папочка. Это была целиком его идея, и Ною она должна была понравиться.

— Я смеялась не над тобой.

— А больше я никого тут не вижу.

— Я смеялась вместе с тобой.

— Да ведь я-то не смеюсь.

Тэйлор закусила губу и поправила ему пояс. И подтолкнула к двери.

— Давай! Запускай свое шоу.

Стараясь наилучшим образом подражать Санта Клаусу, Дрю заявил:

— Хо-хо-хо! Как насчет поцелуя старичку?

— А что скажет миссис Клаус? — парировала Тэйлор. Но Дрю развернул ее, и у нее перехватило дыхание.

— Она знает, что я целую всех хорошеньких девушек, — прошептал Дрю, коснувшись ее губ. — Но она единственная, кому отдано мое сердце.

И тогда Дрю ее поцеловал, быстро коснувшись губами, а потом прочно поставил на ноги и прошел мимо.

Тэйлор медленно затворила за ним дверь и уперлась в нее лбом. У Санты не должно быть таких хитреньких глаз. И целоваться он так не должен. Поцелуй был легким, но он растопил ей сердце и заставил осознать, что Дрю совершил невозможное. Он заставил ее поверить.

Она улыбнулась и пошла в комнату Поя. Она дала Дрю достаточно времени, чтобы тот успел перейти улицу и принять исходную позицию. Теперь настала ее очередь заставить поверить ребенка.

Задержавшись в коридоре, шумя достаточно громко, но не слишком демонстративно, она сделала вид, будто разговаривает с Дрю.

— Что? Ты услышал, как на санях звенит колокольчик? Не глупи…

— Тэйлор? — тихо позвал ее Ной.

Она зашла к нему в комнату, изображая удивление при виде того, что он не спит.

— Ты тоже услышал?

Он привстал и кивнул.

— Ты слышишь? Кто это?

— Санта.

Она вздернула голову и сделала вид, что прислушивается.

— Опять!

Потом подошла к окну, знаком предлагая Ною следовать за ней.

— Ной, — прошептала она на одном дыхании. — Это на самом деле Санта.

Он радостно подбежал к окну и встал рядом с ней, прижимая лицо к стеклу. Санта переходил улицу и входил во двор с огромным мешком, перекинутым через плечо. Внезапно он поглядел на их окно и помахал рукой. Тэйлор помахала в ответ. Затем Санта, казалось, поглядел на Ноя и кивнул в знак одобрения. Затаив дыхание, мальчик замер, точно пытаясь запомнить на всю жизнь этот миг.

А когда Санта исчез за углом дома, она нежно подтолкнула Ноя к постели и, приласкав, уложила его, а он стал взахлеб пересказывать ей только что увиденное, словно забыв, что она в это время находилась вместе с ним Тэйлор с энтузиазмом слушала его, поправляя подушки и натягивая одеяла и простыни.

— И он меня увидел, — вновь прошептал Ной, уже закончив рассказ.

— Что означает, что тебе лучше лечь спать, пока он обойдет квартал с этой стороны. — Она чмокнула его в щечку и приготовилась уйти, как только услышала внизу негромкий стук открываемой двери. — Приведу папу. Он этому не поверит. Тебе придется ему все рассказать еще раз.

— Тэйлор?

— М-мм?

— А где был олень?

— Олень? — неуверенно переспросила она, хотя заранее знала, какого оленя имеет в виду ребенок.

— Олень Санты.

— На крыше.

— Нет Я туда смотрел.

— Ну… видишь ли… олени… улетели за новыми игрушками, пока Санта ходил по домам. Да, именно так. Видишь ли, это волшебные олени, и как только Санта входит в очередной дом, они мигом летят на Северный Полюс и загружают сани доверху. И эльфы изо всех сил стараются не перепутать подарки. — Она было приготовилась уходить, но он опять остановил ее:

— Тэйлор?

— Что? — спросила она, стараясь не рассмеяться. Она встала в дверях, опираясь о косяк.

— Ты уверена, что Санта приносит хорошим мальчикам именно то, чего они хотят?

— Уверена.

— Ты по-настоящему уверена или, может быть, уверена?

— По-настоящему уверена, — заверила она его. И решила подождать следующего вопроса. Того, который, как она знала, он неизбежно задаст.

— Как ты считаешь, я хороший мальчик?

— Я знаю, что ты хороший мальчик. — Она вернулась к нему и дотронулась пальцем до носика. — Ты самый лучший. Такой же, как и твой папа.

— Кто это такой же, как и его папа? — спросил Дрю, напугав Тэйлор, поскольку она не заметила, как он появился позади нее. Он вовсе не собирался подслушивать, но что-то в голосе Ноя, когда тот стал расспрашивать Тэйлор, заставило его притихнуть. И он услышал достаточно для того, чтобы понять, что Ной любит и доверяет Тэйлор. Больше ему ничего не требовалось.

— Это я. Так сказала Тэйлор.

— Ну, что ж. Раз так сказала Тэйлор, значит, это правда. А почему ты встал? — весело спросил он сына. — Разве ты не знаешь, что Санта не придет, пока ты не уснешь?

— Ты пропустил все на свете, — заявила Тэйлор Дрю. — Пусть сын расскажет тебе об этом. Спокойной ночи, Ной.

— Спокойной ночи, Тэйлор, — крикнул он ей вслед, когда она уходила.

Она намеревалась оставить их наедине, а сама уйти, но первые же слова, обращенные мальчиком к папе, перехватили ее в коридоре и заставили замереть.

— Я видел, как мама целовала Санта Клауса.

— Что? — Она услышала, как в голосе Дрю отразилось неподдельное удивление.

— Я проснулся и увидел, как мама целовала Санта Клауса.

— Здесь? Сегодня? — уточнил Дрю.

Она поняла, что речь идет о поцелуе внизу.

— Да, сэр. Он сказал, что миссис Клаус разрешает ему целовать всех хорошеньких девушек.

Тэйлор зажала ладонью рот.

— Мамы тут нет, — стал терпеливо объяснять Дрю. — Но у Тэйлор светлые волосы, как у мамы. Может быть, ты видел, как Санта Клаус целовал Тэйлор. Я слышал, что они старые друзья. Ему нравится ее печенье.

Хороший ход, подумала Тэйлор. За него он, бесспорно, заслуживает особой благодарности. Теперь дело за Ноем. — Как он на это отреагирует.

Ной же невозмутимо заявил:

— Конечно, это была Тэйлор. Но ведь она теперь будет моей мамой. Я все рассчитал, папа. Я же спрашивал у Санты, когда мы у него были. Хорошим мальчикам он дает именно то, чего они хотят. Об этом сказали и он, и Тэйлор. Так что она станет моей мамой.

Тэйлор все еще прикрывала рот ладонью, но сдерживала она уже не смех. Ее одолевал страх. Она даже затаила дыхание в ожидании ответа Дрю.

— Что ж, я тоже хочу, чтобы Тэйлор стала твоей мамой. Она нам очень нужна…

Уже уходя прочь, Тэйлор не расслышала остального. Потому что не хотела слышать. Потому что ей не нужно было это слышать. Дрю действительно хотел ее не так, как надо. Как могла она поверить в противоположное?

Рана оказалась настолько глубока, что Тэйлор даже не плакала. Она даже не могла радоваться от того, насколько сильно любит ее Ной. Обрадоваться означало бы признаться в том, что она жаждет его любви. Признаться в том, что ей до глубины души близок мальчик, которого настоящая мать бросила, означало бы позволить чувству вины растерзать ее на части. Ибо хотя бы раз в жизни она захотела сама выбирать себе будущее, а не следовать в определенном направлении под гнетом чувства вины.

Семь дней назад у нее не было ни малейших сомнений по поводу того, чего ей хочется, а именно, беззаботной жизни для себя самой, и тут она позволила Дрю спутать все карты. Счастливая от того, что вовремя пришла в себя, она решила сосредоточиться на своем последнем задании. А потом она постарается быть от Дрю как можно дальше.

Она сняла с тарелки печенье и насыпала крошки. Вылила молоко в раковину и поставила рядом с тарелкой пустой стакан. Дрю сам должен будет заняться подарками для Санта Клауса. Забирая кошелек с кофейного столика, она осмотрелась. Везде были символы радостного праздника. И разложила и расставила их она сама.

— А, все это вздор, — прошептала она и выругалась, заслышав шаги Дрю на лестнице. Она оказалась недостаточно быстрой.

Дрю зашел, улыбаясь, потирая руки и явно намереваясь ее поцеловать.

— Я люблю Рождество.

— Это любовь без взаимности.

Улыбка застыла на его лице, как застыл он сам.

— Ты опять за свое?

Будучи трусихой по натуре, Тэйлор мечтала о легком исходе. Ей хотелось раскрыть дверь, выскочить наружу и сесть в машину. Он за ней не побежит. Особенно, когда в доме Ной.

— Не обращай на меня внимания. Я устала. Думала, что сегодня для разнообразия рано отправлюсь домой.

— Погоди. — Дрю схватил ее за руку, когда она проходила мимо, и подтянул ее к себе. — Я собирался поговорить с тобой на эту тему завтра, но Ной убедил меня, что мне надо это решить еще до наступления Рождества.

Внутри у Тэйлор все похолодело и помертвело. Это будет единственная возможность пережить оставшиеся несколько минут в его доме. Потому что он на самом деле собирается сделать это. Собирается просить ее выйти за него замуж. Поскольку его сыну нужна мать.

Он обхватил ладонями ее лицо и проговорил:

— Выходи за меня замуж, Тэйлор. Решение единодушное. Мы в тебя влюблены по уши.

— Единодушное? — Она вырвалась из его рук, а выбранные им слова обратили боль в ярость. — С каких это пор по вопросам любви стало проводиться голосование? Согласия Ноя для меня мало. И всегда было мало.

— Постой-ка, погоди… — Шок, отразившийся на его лице, похоже, был неподдельным.

— Кончай, Дрю. Ной хочет на Рождество маму, и ты ее ему пообещал. Я слышала.

— Так ты слышала, — повторил вслед за ней Дрю, начиная понимать. — Раз уж ты любишь подслушивать, так хотя бы оставайся до конца, чтобы услышать и что-нибудь хорошее.

Тэйлор рывком повесила сумочку на плечо.

— Я услышала все хорошее — вполне достаточно для одного раза.

— А я так не думаю. Если бы ты задержалась, то, возможно, расслышала бы, как я говорил Ною, что мы и наполовину не нужны тебе так, как ты нужна нам. — Он протянул руку, но она отстранилась. И ему стало от этого так же больно, как и от ее поспешных выводов.

— К черту, Тэйлор! Я сказал Ною, что мы должны отдавать тебе больше любви, чем берем от тебя, потому что именно так и бывает, когда любишь. Я узнал это от тебя. И потому я люблю тебя.

— Нет! — Тэйлор не желала слушать. Вот-вот готовы были политься слезы. Их породил гнев. — Я не собираюсь спорить по этому поводу. Я хочу домой. Не затрудняй мне уход. Ты ведь у меня в долгу. Я сделала все, что ты просил.

— И даже больше.

Тэйлор дернулась.

— Тушэ!

Он издал подавленный стон.

— Тэйлор, хватит переворачивать все мои слова только потому, что ты будто бы услышала то, чего на самом деле не было.

— Я услышала наверху то, что мужчина, любящий сына, хочет его осчастливить. Любой ценой. — Покатилась слеза. Она не обращала на нее внимания.

— Значит, я не могу любить тебя, потому что я люблю Ноя? — не веря себе, спросил он.

— Очко!

— Но это несправедливо!

— Несправедливо? — воскликнула она, смахивая слезу со щеки. — А какой дьявол сказал, что жизнь справедлива? Она не была справедлива, когда умерла моя мама. Она, само собой, не была справедлива, когда мне пришлось помогать ставить на ноги братьев. И она ко всем чертям несправедлива и теперь. Ты носишься с идеей «нас троих». А что будет, когда он вырастет, и я ему больше не понадоблюсь?

— Но ты же будешь нужна мне! Я все равно буду любить тебя. Я не принадлежу к числу твоих братьев! — Он почти выплюнул эту фразу. — Я вовсе не прошу тебя вернуться в прошлое, Тэйлор! Я прошу тебя создать будущее. И это будущее включает в себя Ноя. Прислушайся к тому, что я говорю. Я люблю тебя. Какого черта! Думаю, что любил тебя полжизни. Единственный вопрос заключается вот в чем: любишь ли меня ты?

За какую-то долю секунды он перевернул суть спора вверх ногами. Внезапно он перестал быть обороняющейся стороной. Ею стала она, и ей это не понравилось.

— Нет, не люблю.

— Врешь. — Утверждение было высказано быстро и твердо и не несло в себе и намека на самооправдание.

Он был прав. Она врала, но ложь и гордость одни могли ей помочь выйти через дверь в неразобранном виде. Она не утруждала себя подбором аргументов; она бы и не смогла этого сделать, поскольку ей никогда не удавалось обмануть Дрю. Вместо этого она отошла от него, забрала пальто и отправилась прочь.

Дрю беспомощно наблюдал за тем, как она уходила, понимая, что ни единое его слово не способно ничего изменить. Даже если бы сейчас это было возможно, он был бы не в состоянии последовать за ней. Ибо нельзя оставлять Ноя в доме одного. И она это знала.

Желание заплакать — потрясающая вещь, поняла Тэйлор. Условный рефлекс. Человеку больно, и он плачет. От плача должно становиться лучше, но на этот раз от плача становилось больнее. И потом, когда она перестанет плакать, ее некому будет утешить. Никто не сможет пообещать ей все, что надо. И уже долгое время такого и близко не было.

Взяв себя в руки, Тэйлор провела указательными пальцами по глазам, и слез как не бывало. Затем она отперла парадную дверь и проскользнула внутрь. В доме было темно. Близилась полночь.

«И в доме, где утром пеклись в кухне пышки, никто не ходил, кроме маленькой мышки», — смутно припомнилось ей. Она сбросила пальто и стала растирать руки, так как в доме было холодно.

— Ты сегодня поздно, — произнес мужской голос.

Тэйлор подскочила и расправила подол платья.

— Папа! Ты меня испугал. — Глаза ее адаптировались в темноте, и теперь она видела, как он сидит в кресле и глядит на елку. Она села рядом. — Ты что, сумерничаешь?

— Играю роль Санта Клауса.

— Чулки! — сказала она и пересела на кушетку. Папа всегда наполнял чулки и отказывался уступить эту функцию другому, даже когда дети переженились. Он просто прибавлял по чулку для очередной супруги.

— Ага! — подтвердил он. — На какой-то миг я перепугался. Не мог найти твой.

— Ах, да! Он у меня в коробке. — И она полезла за ним.

— Не надо. Я его уже нашел.

— Неужели?

Он рассмеялся.

— Ладно, не пугайся! Твой старый папа гораздо более сообразителен, чем ты полагаешь. Но я думаю, что виновата в этом не ты, а я. — Он зевнул и начал подниматься с кресла. — Я весь разбит. Ты идешь спать?

— Очень скоро. Только посижу немножко и погляжу на елку.

— Спокойной ночи, малышка. Веселого Рождества!

— Веселого Рождества! — Внезапно она протянула руку и схватила за руку отца, удерживая его. — Папа, а в чем виновата не я, а ты?

Он удивился.

— Я говорил о том, что ты думаешь, будто заботиться о нас является твоей обязанностью. Я позволил тебе взвалить на плечи непосильный груз, когда умерла мама. Это отчасти произошло по моей вине. Теперь уже ничего не переменишь, но так хотелось бы это переменить!

— А моя вина в этом есть?

Он похлопал ее по щеке.

— Ты унаследовала от матери дар любить людей наравне с ее потребностью заботиться о них. У тебя в голове заранее складывалось представление о том, как все должно быть, и Боже, храни того, кто не вписывался в эту картину или не желал быть счастливым.

— Я вовсе не была до такой степени дрянью, — возразила она, желая, чтобы он с этим согласился. А когда он промолчал, то спросила: — Или была?

Настала неловкая тишина, столь долгая, что ответ напрашивался сам собой, но отец подсластил правду, говоря:

— Я же не хотел, чтобы ты стала другой, так что можешь не беспокоиться. Да и как я мог? Ведь я же влюбился в твою мать именно по этой причине!

— Потому что она любила свою семью?

— Нет. — И он подмигнул ей. — Потому что я знал, что она способна полюбить меня. Спокойной ночи, Тэйлор.

— Спокойной ночи, — еще раз прошептала она. Охвативший ее холод не имел ничего общего с температурой. Это был тот самый жуткий холод, который пробирает человека, осознавшего, что он совершил грубейшую ошибку в оценке реальности.

Все вокруг говорило о том, что семья прекрасно обошлась перед Рождеством без ее помощи. Куплены все подарки; испечено все печенье; наряжена елка. И все эти годы, если бы рождественские воспоминания не создавала она, их бы создал кто-то другой. Если, бы она не гладила мальчикам рубашки, они бы надевали их прямо из-под сушки и радовались жизни.

Папа прав. Все эти жертвы, которые, как ей казалось, она приносила ради них, вовсе не были жертвами. Она сама хотела порождать воспоминания. Она сама хотела, чтобы мальчики помнили, что они любимы. Все, в чем она обвинила Дрю: в любви к самой идее семьи, в желании иметь Рождество из книжки с картинками, в желании, чтобы Ноя любили, — имело самое прямое отношение к ней. И оставляло ее при пиковом интересе.

По меньшей мере, она обязана была извиниться перед ним за то, что вела себя, как горшок, который требовал, чтобы к нему вернулся чайник. Гордость перемешалась у нее с эмоциями. Да так, что она даже позабыла преподанный Мартой урок. Жена для человека значит гораздо больше, чем сестра. Дрю хотел иметь жену. Хотел обрести любовь и сохранить ее навсегда.

Тэйлор подперла руками голову и закрыла глаза, болезненно осознавая, что именно легло тяжким грузом ей на сердце. В этой самой комнате перед ней стоял Дрю и признавался в том, что его родители его не любили. И никто его не любил, по крайней мере, так, как он хотел бы быть любимым. Так, как он верил, что она сможет его полюбить. Он влюбился в нее по той же самой причине, по которой ее отец влюбился в ее мать.

Выровняв дыхание, Тэйлор поглядела на елочного ангела. Он был ближе, чем звезды.

«Так как же мне все исправить?» — подумала Тэйлор.

И тут она поняла.

Дрю лил на лицо воду, но не потрудился надеть поверх пижамы новый халат. Он напоминал бы ему о Тэйлор, а сейчас ему не требовалось напоминаний о том, чего он заведомо не будет иметь. Слишком много такого рода напоминаний он услышал за эту ночь, — каждый раз, когда он тянулся за ней, а ее рядом не было. Примерно в четыре часа утра он сдался, уступив сну, смирившись с ее отсутствием.

А теперь, когда солнце почти что встало, ему захотелось кофе. Если повезет, кофеин подстегнет воображение, а тогда он придумает, как объяснить Ною, почему они не идут к Бишопам на рождественский обед. Он тихо прошел мимо комнаты сына и едва удержался от желания его разбудить. Но чем скорее проснется Ной, тем скорее встанет вопрос о Тэйлор. А Дрю к ответу на этот вопрос еще не был готов, как не готов он был к чему бы то ни было, решил он, проходя мимо елки.

Тем более, что у него появились галлюцинации.

Он остановился, закрыл глаза, протер их большим и указательным пальцами.

— Тэйлор, дорогая, уходи у меня из головы!

— Интересно, почему?

Этот, ладанный тихим голосом, вопрос бросил Дрю в дрожь. Он медленно обернулся. Никаких галлюцинаций не было. Она была тут. Выглядела дьявольски скверно и все равно смотрелась, как самое лучшее из виденного им за всю жизнь. Сердце заплясало от радости, но разум все еще проявлял осторожность. Он заметил, что она переоделась, что у нее слегка припухшие красные глаза и решимость во взоре.

В голове закружился рой вопросов, но лишь один из них сформулировался четко:

— Как?

— Второй ключ. — Она пошарила в кармане джинсов. — Ты дал его мне, когда поехал за велосипедом для Ноя. — Она подала ему ключ, а когда он не взял его, положила обратно в карман.

— Почему ты здесь? — Голос его прозвучал хрипло.

— Я забыла кое-что повесить на елку.

В изумлении он поглядел на дерево, а потом перевел взгляд на Тэйлор.

— Елка в полном порядке. Ты же приехала не для того, чтобы повесить еще какую-то одну игрушку.

— Не для того. — Она отошла в сторону, чтобы он смог увидеть лежащую у ее ног коробку. — Я приехала, чтобы повесить целых двадцать восемь. Причем осталась еще одна.

Дрю закрыл глаза и попытался все обдумать. Бессонница сделала это невозможным.

— Не понимаю. Это ведь коробка с твоими игрушками. Им место на твоей елке.

— А это и есть моя елка. Я люблю эту елку. — Она закатала рукава и вздернула голову. — Я люблю Ноя. Я люблю тебя. И не могу представить себе, что рождественским утром могу находиться где-то в другом месте. И, если еще не поздно, я хочу сказать: «Да».

Словно разжался невидимый кулак, стиснувший сердце Дрю. Где-то в промежутке между вчерашней ночью и сегодняшним утром Тэйлор обрела уверенность, которую до того тщетно искала.

— Скажи еще раз.

Она шагнула прямо в его объятия.

— Не могу представить себе, что рождественским утром могу находиться где-то в другом месте.

— Нет. Остальное, — проговорил он. — То, где ты говоришь о любви ко мне.

— Это может занять слишком много времени, — предупредила она и вздернула брови.

— А я что, куда-нибудь спешу?

— Я говорю не об этих десяти минутах. Я говорю про всю твою оставшуюся жизнь.

— Время у меня есть. Повтори! — распорядился он, целуя уголки ее губ.

— Я люблю тебя. — За всю свою прежнюю жизнь Тэйлор никогда еще не произносила столь наполненной смыслом фразы. — Вопрос заключается только в одном: будешь ли ты по-прежнему любить меня, когда Ной вынет каску пожарного?

Дрю рассмеялся, а слова сами пришли к нему из глубины души.

— Ту самую, с настоящей сиреной?

— М-мм! — было все, что сумела выдавить из себя Тэйлор.

— Не могу себе представить, чтобы я не любил тебя. — А затем он поцеловал ее и не отрывался от нее до тех пор, пока Ной с грохотом не спустился по лестнице. Дрю развернул находившуюся в его объятиях Тэйлор так, что они оба могли видеть выражение лица входящего в комнату Ноя.

— Велосипед! Ой, папа! — Ной был до такой степени возбужден, что едва мог говорить. — Мне подарили велосипед. Откуда Санта узнал? Я никогда о нем не говорил! Я просил у него только Тэйлор!

— Ее он тоже нам принес, сынок.

Ной поглядел вверх, отметил в уме, что папа обнимает Тэйлор за плечи, и хитро улыбнулся им обоим.

— Значит, это самый лучший на свете Санта Клаус!

А когда возбуждение улеглось, Ной взял «мамину» сверкающую всеми гранями звезду и надел ее на вторую верхушку, а Дрю понял, что он, наконец, обрел то, чего всегда желал: Рождество по рецепту Тэйлор Бишоп.