Дрожа всем телом, Азалия из последних сил всматривалась в ледяную воду, надеясь уловить серебряный отблеск. Она ходила вдоль набережной, а вокруг завывала снежная буря, но девушка даже не чувствовала обжигающе холодного ветра.
Меч исчез. Она так и знала. Знала с той секунды как услышала громкий лязг во время падения и ощутила ту же удушающую пустоту, как и тогда в своей комнате, когда Король обесчарил сахарные зубы. Только на этот раз было в тысячу раз хуже. Азалия навалилась на Диккенса. Ей необходимо найти Короля.
Азалия не помнила, как ей удалось сесть верхом, и как Диккенс выбрался по камням с грязной набережной и поскакал ко дворцу через плотную снежную завесу. Азалия оставила заботу об обратном пути Диккенсу. Когда он рысью вбежал в конюшню, Азалия уже не могла больше держаться, и она упала.
Но не успела бедняжка коснуться грязного пола, как кто-то ее подхватил.
— Ну надо же, мисс! Вы до нитки замерзли!
— Мистер П-п-пудинг, — стуча зубами, прошептала она. Пришлось проморгаться, чтобы разглядеть дворецкого и не до конца оседланного Милтона.
— Где же вас носило, мисс? Домочадцы невесть как беспокоятся о вас, а Король-то уехал, вас, мисс, искать отправился! Да вы насквозь промокли… пойдемте скорее, мы вас стало быть отогреем, а я пошлю за сэром Джоном. Да у вас жар!
— К-к-король…
Мистер Пудинг говорил в свойственной ему грубоватой, успокаивающей манере, но до Азалии доходили только неразборчивое бу-бу-бу, а слова пролетали мимо ушей. Она едва сообразила, что ее внесли в ее спальню, где миссис Грейби и девочки переодели пострадавшую, уложили в постель и накрыли ворохом одеял. Горячие кирпичи из камина обернули тряпками и воткнули меж простыней Азалии. Подоспел сэр Джон, но из-за слабости Азалия даже не распознала его ощупываний и постукиваний.
— Взгляните сюда, — раздался голос Евы, и прежде, чем Азалия провалилась в черноту, она догадалась, что присутствующие разглядывали ее красные шрамы, ожоги от поводьев и саднившие ладони.
Азалия проснулась от боли. В голове громко пульсировало, а правое ухо отдавало болезненным покалыванием в горле. Пальцы жгло. Глаза горели. Казалось, от нее исходил ореол горячки. Взор помутнел, когда девушка, откинув одеяла, прихрамывая шла к столу, на котором стояли лампа и остывший чайник. Рядом с грудой чашечек лежала записка. Азалия сморгнула круги перед глазами и прочла.
«Аз, дорогуша, ТЫ, кстати, спровоцировала переполох. Где ты, будь ты неладна, шарилась? Короля не было целый день, и из-за его отсутствия миссис Грейби травила нас супом на ужин вместо пудинга к Сочельнику. Спасибо тебе за это огромнейшее. Как бы то ни было, мы уходим без тебя. Не дуйся, это последняя ночь, да к тому же нас заранее официально пригласили. Сэр Джон сказал, что, вроде как, тебе лучше поваляться в постельке пару дней, но если ты все-таки проснешься, спускайся к нам. (А ты знала, что у Кловии есть серебряные часы? Где она такую цацу раздобыла?!) Если не спустишься, то знай, нам тебя не хватает, но не настолько, чтобы торчать тут.Б.»
До зззвидания.
Азалия кинулась к камину.
Она промчалась через переход на лестницу с быстротой молнии, разбрасывая горячие угли, и оставляя на ступеньках следы сажи. Не сбавляя скорость, она достигла земли и от неожиданности упала на колени.
Лестница оказалась короче, чем раньше. В висках у Азалии застучало, когда она судорожно осмотрела обстановку.
Она попала в большую комнату, по размеру и планировке напоминающую спальню сестер, только стены выложены кирпичом, а не обшиты деревянными панелями. Здесь попахивало плесенью и все кричало о подлинной действительности. Вдоль стены стояли сундуки и коробки с лентами и елочными игрушками из олова и стекла. Это же украшения на Святки! Азалия запустила руку в шляпную коробку и достала крошечную беседку, внутри которой кружилась блестящая статуэтка балерины. Внутри звякнули детальки музыкального механизма.
— Это наша кладовая комната, — прошептала Азалия, перебирая пальцами игрушку.
Магия испарилась.
За спиной послышалось шуршание ткани. Азалия обернулась.
Из маленького окошка возле потолка просачивался бледно-голубой свет, освещая безвольную фигуру. Распущенные волнистые волосы застилали деревянный пол и поношенное платье женщины. Азалия выронила игрушку.
— Матушка?
Женщина не шелохнулась.
Отказываясь верить своим глазами, Азалия подбежала к ней и перевернула к себе. Голубоватый свет падал на лицо Матушки, делая ее похожей на карандашный набросок или, казалось даже, что черты ее лица сотканы из тумана. Азалия подавила крик. Рот Матушки был все еще зашит.
— Матушка, — шептала Азалия. — Матушка, это правда ты? Просыпайся.
Азалия потянулась к карману за ножничками, но они остались в другом платье. Веки Матушки задрожали, и в душе девушки затеплилась надежда.
— Всё будет хорошо, мы разрежем швы. — Азалия нежно коснулась губ Матушки. Лёд. Кожа ее казалась полупрозрачной, а там, где Азалия прикасалась, оживали круги, подобные тем, которые образуются на воде, если кинуть камушек. — Всё будет хорошо. Не пытайся улыбнуться, не надо. Мы сейчас найдем теплое местечко и тебя согреем.
Несмотря на осязаемость Матушки, она оказалась легче, чем ожидала Азалия, намного легче любого человека. Поддерживая за талию, Азалия вела Матушку по ступенькам наверх, но ноги женщины совсем обмякли. Азалия испугалась и покрепче схватила холодную руку Матушки, опасаясь, что она просто растворится в воздухе.
Азалия доволокла Матушку до верхней ступеньки и заботливо усадила ее у стены. Сердце девушки бешено колотилось. Азалия достала платок и терла метку Д'Иса, пока та не накалилась. Серебряная вспышка — и перед ними предстала переливающаяся завеса.
Азалия повернулась к Матушке и увидела, что из закрытых глаз по щекам текут слезы, заливая швы на губах.
— Всё будет хорошо. Не плачь… — пытаясь не разрыдаться, Азалия протянула платок к щеке Матушки.
Едва ткань коснулась кожи, как полупрозрачные круги на ней вспыхнули и начали таять. Кожа стекала словно расплавленный воск. Азалия взвизгнула и быстро отбросила платок. Постепенно к Матушке возвращался прежниий облик.
— Всё будет хорошо. Прости меня… Эта магия… она…
Сгоряча Азалия кинулась к горячим углям, которые несколько минут назад раскидала на лестнице. Один из них еще тлел. Не долго думая, она положила на него платок.
Он загорелся и скрутился, наполняя помещение едким дымом. Еще мгновение и Азалия почувствовала, что платок обесчарен. Огонь погас, оставляя пепел и частички серебра. Прокашлявшись, Азалия оторвала взгляд от горстки золы и кинулась к Матушке, все еще не открывшей глаз. Женщина была легче бумаги.
— Нам он больше не понадобится, — уверяла Азалия. — Я не знала, что магия будет… сюда… — Азалия взяла безжизненную руку Матушки. — Пойдем скорее, пока не закрылось.
И тут щелчок — это Матушка открыла глаза. Азалия вздрогнула и с изумлением наблюдала, как нить на губах Матушки растворилась, обнажаю гладкую, без шрамов, кожу.
— Не оступись, — произнесла Матушка и…
…и толкнула Азалию.
Девушка кубарем покатилась по лестнице. Раздался скрип и треск замерзшего льда. Азалия ударилась о деревянный пол и, едва переведя дух, увидела, как из коробок вылетели игрушки. Они звенели друг о друга и, искрясь, парили над Азалией словно белые лепестки в шторм.
Внезапно они замерли в воздухе, напоминая застывший град из украшений. Азалия, потрясенная до глубины души, перевела взгляд на шаткую лестницу, а потом на Матушку.
Она стояла наверху. Призрачная размытость ее кожи сменилась угловатой мертвенной бледностью. Алели губы. Она уперла локоть в бок, демонстрируя свисающий с указательного пальца шар.
— Что это значит, Матушка?
Матушка смахнула шар, щелкнула пальцами, и он остановился на пол пути к земле. Далее женщина сделала едва заметные жест руками, и все подвешенные в воздухе игрушки закружились завертелись вокруг Азалии. Отовсюду раздвался звон.
Матушка энергично дернула рукой, все игрушки вдребезги разбились о пол и…
И снова взмыли в высь словно духи, серебряные осколки распустились пышными юбками, раскрошившееся стекло обернулось камзолами, а из матированного стекла явились напудренные лица леди и джентльменов. Вместо глаз у них зияли дыры. Зловещие образы нависли над Азалией, девушка съежилась.
С развивающимся за спиной голубым платьем, Матушка изящно преодолела лесничный пролет. Улыбнулась Азалии, и глаза ее сверкнули черным. Такой же могильно-черный цвет Азалия уже где-то видела, кажется, когда ее пытался поцеловать Хранитель…
— Хранитель! — со злостью прошипела Азалия, подавшись вперед. Но танцоры с черепами вместо лиц схватилил ее за руки, за плечи, за талию и, крепко держа, оттащили ее назад.
Хранитель весело расхохотался.
— Какая досада, — произнес он голосом Матушки. — Ты что, правда, думала, что я — это она. Неужели ты настолько отчаялась, что поверив в существование души, готова была поверить во что угодно? Как глупо, право же. Премного благодарен за избавление от платка. Он оставался последним оплотом магии, удерживающим меня взаперти. Ты сослужила мне верную службу.
— Где девочки? Что ты с ними сделал?
Хранитель сделал шаг. Азалии невыносимо было смотреть на ямочки на щеках и мерцающие глаза на одном лице. Злодей коснулся броши, приколотой к заштопанному голубому воротнику.
— Они живы, — ответил он равнодушно. — Пока что.
Азалия попыталась вырваться, но тонкие и крепкие пальцы, словно крючки, прочно ее удерживали.
— А ведь это очаровательный сюжет для волшебной сказки, — вновь демонстрируя ямочки на щеках, усмехнулся Хранитель. — Очень похожей на те, что так любила рассказывать ваша мамочка. Если хочешь, можешь вообразить, что я — это она. Давай попробуем… С чего начать? Ах, ну конечно… В некотором царстве…
К медово-сладкому голосу Матушки примешивалась шоколадная текучесть тембра Хранителя. Матушкиной холодной рукой он погладил Азалию по щеке.
— Жили-были двеннадцать танцующих принцесс, — прошептал он. — И не было им счастья. Но в один прекрасный день они нашли заколдованную страну из серебра и музыки, где они, наконец, могли вдоволь танцевать и позабыть вне невзгоды.
— Но, увы! Ничто не вечно. Всё имеет свою цену; и когда пришла пора отдать должок, милые маленькие принцессы не оправдали надежд. А потому, как только они явились на бал в канун Рождества, были волшебным образом заперты в зеркалах во дворце…
Азалия завопила, но жилистые руки зажали ей рот, не давая свободно дышать. Тогда сердце девушки перестало биться и стало безмолвно кричать.
— …и через несколько часов, тщетно пытаясь согреться, они умерли. Знаешь ли, есть у зеркал такая особенность. Вроде, причина тому взаимодействие неподвижного вещества с подвижным. Магия и в самом деле основывается на науке. А что до самой старшей принцессы, то она оказалась заперта в этой самой комнате, и несколько недель спустя ее нашли возле волшебного перехода, но к тому времени от нее осталось лишь бездыханное тело. Что не может не огорчать, ведь она так хорошо танцевала.
Хранитель наклонился, близко, еще ближе, Азалия уже могла разглядеть в поверхности броши свое испуганное отражение. Призрачные руки потянули ее немного назад, откидывая ей голову. Потом Хранитель ледяными губами коснулся шеи девушки.
Азалия вырвалась. На этот раз руки не успели вовремя схватить свою жертву, и девушка вцепилась Хранителю в глотку, отрывая попутно брошь от воротника голубого платья Матушки. Руки, схватив Азалию за запястья, отдернули ее назад. Азалия взвыла.
Брошь отлетела в сторону и со звоном упала на деревянный настил. Тотчас Матушка, словно пламя задутой свечи, рассеялась и на ее месте возник темный благодродный силуэт Хранителя. Он не шелохнулся, но продолжал ухмыляться с присущей ему подчеркнутой ленностью.
— Ах, да, — произнес он. — И теперь ты знаешь, почему я собираю чужие вещи. По той же причине, что и твой папуля, заперший на замок все барахло мамули и заставивший вас соблюдать траур. Потому что любой личный предмет человека, пусть самый незначительный, содержит частичку его самого.
— Король никогда не потерпит такого! — зарычала Азалия. — Тебе никогда не покорить королевство! Войска…
Хранитель зажал ей рукой рот, растопыренными пальцами сжимая девушке щеки, и мягко произнес:
— Тише. Ты, правда, думаешь, что меня заботит ваше убогое беспомощное королевство? Нет, принцесса. Меня волнует совсем другое.
Заглушая голос Азалии, он сильнее прижал ладонь к ее губам.
— Ах, да. Я же так и не поведал мою историю целиком. Как обычно надо заканчивать? Ах, конечно. И дворец вновь был зачарован его полноправным хозяином, который в конце концов убил генерал-капитана, и все было хорошо. Конец. И жили они долго и счастливо.
Хранитель наклонился очень близко, почти касаясь своей руки на лице девушки, и прошептал:
— А теперь, мне надо исполнить кое-какую клятву на крови. Прощайте, сударыня.
И он отпихнул ее в клубок кишащих рук.
Всё вокруг замелькало белым, серебрянным и серым. Танцующая свита теснила Азалию со всех сторон. Загробная тишина заглушила все звуки — музыку, шаги, не шуршали юбки. Мариионетки Хранителя бесшумно танцевали шотландку.
Азалия пробиралась через толпу, пытаясь высвободиться. Всеми силами отбиваясь от цепких рук, она улучила момент и, вырвавшись, бросилась вверх по шаткой лестнице.
Но сердце бедняжки едва не разорвалось, когда она оказалась на пустой площадке. Переход в кирпичной стене закрылся. Девушка схватила метку. Она не сможет выбраться без серебра.
Костлявые руки схватили ее за лодыжки и потянули вниз по ступенькам. Азалия упиралась, но все-таки вновь оказалась внутри свиты. Танцующие сменили партнеров и толкнули ее на уготовленное место. Упади она в обморок в такой тесноте, ее безвольное тело продолжило бы танец.
В чем же трюк? Разумеется, все эти фокусы с душами — обман. А теперь Хранитель, свободный от ограничивающей магии серебра, запросто может наложить чары на дворец. И на девочек…
Запертых в зеркалах…
И на Короля!
Азалия изо всех сил бросилась к лестнице, но пустоглазые танцоры поспешили за ней и настигли уже на третьей ступеньке. Бедняжка пиналась и извивалась, отбиваясь от париков и платьев. Они тянули ее обратно, тянули настойчиво, и она упала…
Упала…
Ба-…
И ни звука больше, сознание заволокла темнота.
Прийдя в себя, Азалия осознала, что стоит и на ней бальное платье.
Некоторое время она не отводила взгляд от платья. Потерев прозрачные гофры на юбке, она почувствовала плетение ткани. В голове не стучало. Девушка огляделась.
Комната Матушки. Азалия находится между креслом и буфетом. Тепло и пахнет яичным кексом, розами и детской мазью. На буфете лежат заклеенные игральные карты, от яркого камина исходит свет.
Сон! Хотя в этот раз, запахи, действия, удары сердца — всё собрано в четкую живую картинку. Даже можно было разглядеть частички пыли, парившие в воздухе.
Поглаживая округлый живот, Матушка сидела в расшитом цветочками кресле. Она улыбнулась Азалии, на щеках заиграли ямочки. Но если раньше Азалию успокаивала улыбка матери, то сейчас ей стало еще тяжелее. Ведь это всего лишь глупый сон. Навернулись жгучие слезы.
— Это не взаправду, — плакала она. — Всё невзаправду. Ты всегда рассказывала о согревающей мерцающей частичке внутри. Но теперь я знаю, что ее нет. И никогда не было.
— Азалия, глупышка, что ты такое говоришь? — спросила Матушка. — С тобой все в порядке?
Азалия прислонилась к буфету, за спиной сжимая ручку выдвижного ящика.
— Нет, Матушка. Нет. Со мной не все в порядке. Всё плохо. И уже никогда не будет хорошо.
Матушка поманила Азалию и взяла ее за руку, заставляя сесть на колени. Глаза женщины светились огоньком. Тонкие зеленые юбки Азалии взбились вокруг нее облаком. Удерживая пальцы Азалии в своей теплой руке, Матушка рассматривала ладонь дочери.
К старым шрамам-полумесяцам, незаживаюющим из-за того, что ее ногти так часто туда впивались, добавились свежие красные отметины после недавнего приступа гнева. А еще, когда Азалия падала с лошади, остались рубцы от поводьев. Раны саднили. Трогая ласково ладошку, Матушка задумалась.
— Ты так раньше делала, когда была маленькой. Ты часто злилась, — Матушка улыбнулась. — Я думала ты это переросла.
Азалия отдернула руку.
— Мне есть из-за чего расстраиваться.
Наклонившись, Матушка смахнула непослушную прядку с лица дочери, а затем вытерла ей слезы большим пальцем. Азалия сморгнула и повернулась к ней, слегка удивленная, что еще не проснулась. Этот сон еще никогда не длился так долго.
— Ты прекрасно справляешься, Азалия. Ты постоянно заботишься о сестрах. Я очень горжусь тобой.
— Точно. Я ведь старалсь, да? — и, подумав о замерзающих в зеркалах сестрах, Азалия сжалась от страха.
— Но, — продожала Матушка. — Ты не очень хорошо поступала с отцом.
Азалия резко обернулась. И нахмурившись, вглядывалась в лицо Матушки. В глазах Матушки мерцала искорка, она едва заметно улыбалась, как обычно, а еще она с таким же усердием всматривалась в лицо дочери.
— Прости, я не понимаю, о чем ты, — сказала Азалия.
Матушка взяла руки Азалии в свои и вложила в них вспыхнувший серебром платок. Нежные и такие теплые руки Матушки уняли дрожь в пальцах Азалии, и теплота разлилась от рук девушки по телу. Что-то шевельнулось в сердце. Азалия закусила губу.
— Мы попробуем снова, — Матушка улыбнулась, озаряя комнату улыбкой. — Ты же позаботишься о сестрах и об отце? О всей семье? Азалия, ты обещаешь?
К горлу Азалии подкатил ком, в глазах жгло. Ладони пульсировали в местах соприкосневения с платком.
— Ему… никто не нужен, — промямлила она. — Он сказал… он сказал, что не может выносить…
— Значит тогда он нуждался в тебе как никогда ранее, — объяснила Матушка. — И ты нужна ему сейчас. Ему нужны все вы. Прошу тебя, Азалия. Пожалуйста, пообещай мне.
Азалия посмотрела в блестящие от слез глаза Матушки. Что-то кольнуло в сердце девушки. Она припомнила как всякий раз накидывалась на Короля с едкими замечаниями. И как дала клятву, преисполненная ненависти, и как танцевала исключительно из-за упрямства. А теперь она виновата в том, что Хранитель…
Стиснув зубы, Азалия крепче сжала платок. Глаза горели, но следов гнева в них не было.
— Обещаю. Я позабочусь. О всей семье. Я все исправлю. Я обещаю.
Волна мурашек заструилась по телу Азалии, распываясь от груди до кончиков пальцев. Год назад ощущение было гораздо слабее. Азалия поддалась ему, впуская в себя жизнь. На ресницах девушки дрожали слезинки.
Матушка улыбалась, легко, без болезненной скованности. Глаза сияли. Наклонившись, она поцевала руки Азалии. Теплыми полными жизни губами.
Сейчас Азалия, даже не глядя на Матушку, знала, что губы ее сочно-розовые, как и год назад. Зажмурившись, девушка прижала пальцы к платку и вдохнула аромат яичного кекса и мази; и чувствуя как тепло Матушки разливается по ее телу, она позволила ему наполнить и душу.
А потом она проснулась.
…-бах!
И больно грохнулась головой о деревянный настил.
Азалия лежала распростертая на полу. Глаза и щеки — в слезах. Действительность навалилась мертвым грузом — Хранитель, сестры, клятва на крови. Девушка вскочила.
Тощие сильные пальцы уже не пытались заставить ее танцевать. Фантомы столпились подальше от нее, тараща пустые глазницы.
И…
Азалия стиснула что-то в кулаке. Что бы это ни было, она не помнила, как оно туда попало. Азалия раскрыла ладонь и зажмурилась.
В тусклом свете заблестело серебро.
Платок Матушки.
Все, как Азалия помнила: вышитые инициалы, кайма серебрянного кружева. Азалия могла поклясться, что чует запах яичного кекса. В голове прозвучало эхо слов Короля, сказанных несколько дней назад:
«Много странного произошло по воле безымянной магии…»
— Не может быть! — воскликнула Азалия и подняла платок повыше.
Танцуюшие отшатнулись. Они замерцали и стали прозрачными, как стекло, а за миг до полного исчезновения на их лицах появились глаза и стерся толстый слой пудры, а затем на пол хрустальным водопадом посыпались крошечные осколки игрушек.
Черный туман возле стен рассеялся, обнажив кирпичную кладку. Кладовая вновь оказалась пуста, и лишь стекляшки под ногами хрустели.
Неистовая радость охватила Азалию. Боль и пульсирование в ушах больше не беспокоили девушку. Перепрыгивая через ступеньки, она, с новыми силами, в мгновение ока преодолела лестницу. Самое время спасать семью.