Азалия накинулась на Фейрвеллера и так сильно ударила его, что ее ладонь запульсировала от боли. Она выбежала через старую кухонную дверь в укутанный снегом сад, ледяной морозец утренней зари пощипывал ей щеки.

Как он смеет! Как смеет Фэйрвеллер такое говорить! Ведь он знает, как больна Матушка! Азалия должна найти Короля. Теряя равновесие, Азалия шла по садовым тропинкам вдоль заснеженных изгородей и выстриженных разными фигурами кустов, через луг в замерзший лес, шла по следам копыт Дикенса, отмеченных на снегу зияющими пятнами грязи. Король все исправит. Он скажет ей правду и…

Но ты же не пошла в комнату Матушки, шептал тоненький голосок в ее голове, прорываясь сквозь гнев и злобу. Ты не посмела…

— Сударь! — завопила Азалия, спотыкаясь на заросшей лесной дорожке, холод проникал в ее поношенные пуанты. — Сударь!

Лес ответил леденящим молчанием.

Над ней возвышались посиневшие в лучах утреннего света деревья. Азалия кашляла, морозный воздух обжигал ей горло. Перчатки были испачканы, тяжелое бальное платье порвалось, цепляясь за голые кусты. Она прислонилась к холодному дереву, ее колотила дрожь.

Она вспомнила белые губы…

— Сударь! — крикнула она снова.

Обжигающий запутанный клубок ярости внутри нее вырвался наружу. Азалия упала на колени и зарыдала. Отрывистые всхлипывания душили ее. Не в силах совладать с собой, она закрыла лицо руками. Каждый раз, пытаясь произнести «Матушка», слова застревали в горле. Матушка, несравненная Матушка!

Взошло солнце, сквозь тени деревьев проник золотой свет, искрясь в тумане и переливаясь на снегу. По-прежнему содрогаясь от рыданий, Азалия потихоньку возвращалась к реальности. Она достала из рукава платок, заигравший серебряными бликами в утренних лучах.

Платок Матушки. Азалия смутно припомнила, как покидая комнату матери, она спрятала его в свой рукав, думая при этом, что он слишком красивый, чтобы им пользоваться. Азалия крутила в окоченелых руках серебряный кусочек ткани. Когда Матушка отдала его ей, она сказала…

Позаботься о своих сестрах.

Девочки! Азалия бросила их одних в комнатке возле кухни. Вдруг они пытались угнаться за ней следом? Как они? И наконец — Азалия закрыла глаза, чувствуя утренний мороз — что с ребенком? Какая же она была эгоистка.

Позаботься…

Ощущение странного покалывания, едва лишь напоминающее ей оные прошлым вечером, мощной волной разлилось по ее телу к пальцам и горлу. Необъяснимым, почти волшебным, образом это немного заполнило образовавшуюся пустоту внутри нее. Азалия поднялась, сжимая серебряный платок.

Час спустя, все еще замерзшая и заляпанная грязью Азалия нашла девочек в дворцовой детской. Это была маленькая тесная комната на втором этаже, декорированная белым кружевом и множеством оборок. Няня вышла при появлении Азалии. Ее взору открылась душераздирающая картина: девочки сидели на полу среди кресел-качалок и обломков кукольного домика. Каждая обеими руками сжимала на груди апельсин и плакала. Они выглядели очень несчастными, и Азалия чувствовала себя так же.

— Ты за-замерзла, — заметила четырнадцатилетняя Кловия. Не мешкая, она подскочила к Азалии, в своих теплых ладонях сжимая окоченелые руки сестры. Ее глаза были красными от слез, а золотистые волосы сильно запутаны. Как и все девочки, она все еще не переоделась со вчерашнего дня.

— Простите меня, пожалуйста, — сказала Азалия. — Я не должна была вас оставлять.

Услышав это, Брэмбл резким прыжком вскочила на ноги и запустила в Азалию апельсином. Он попал Азалии в плечо и ударился об пол.

— Ты не должна была! — воскликнула она, выхватывая у Флоры апельсин и бросая его. Азалия не шелохнулась, фрукт попал ей в голову и отскочил на отделанный оборками плед.

— Как ты посмела бросить нас так?! — Брэмбл уже кидала апельсин Златы, который опять задел плечо. Брэмбл вновь разразилась слезами.

— Ну хоть попытайся увернуться! — выдавила она.

Двумя шагами Азалия подошла к Брэмбл, притягивая ее к плечу. Брэмбл всхлипывала. Девочки столпились вокруг Азалии, самые младшие цеплялись за ее юбку, все вместе образовывая покрытый складками холмик.

— Ты вся промокла, — заметила Брэмбл, икая.

— Я знаю, — сказала Азалия. С ее волос падали капли.

— Л-Лия, — позвала Кловия. У нее всегда были трудности с речью, будто каждое слово давалось ей с неимоверным усилием. Она попыталась улыбнуться. — Мы… хотим тебе… что-то… что-то показать. С-смотри.

Плетеная колыбель, отделанная рюшем, стояла в центре комнаты, и Кловия подвела к ней Азалию. Внутри лежал крошечный сверток кружевного одеяльца и черных кудряшек.

Это был самый маленький младенец, которого видела Азалия, а она их повидала немало, ведь она старшая теперь уже из двенадцати детей. Казалось, он мог поместиться в ее ладонях. Снова девочка, судя по малюсенькому кружевному чепчику. Азалия стянула мокрые перчатки и дотронулась до скрученных детских пальчиков.

— Значит, она будет на «Л», — сказала Азалия. Всем ее сестрам давали имена в алфавитном порядке, поскольку Король во всем любил порядок и организованность. В отношении этого он был крайне щепетилен. Даже банки с вареньем в кладовке были пронумерованы.

— Матушка н-назвала ее, — произнесла Кловия. — Лилия.

— Лилия, — выдохнула Азалия.

Утонченно, изысканно. Малышка напоминала ей цветущие в снегу белые садовые лилии. Матушка всегда знала как лучше.

— М-Министр сказал, что Матушка… д-держала Лилию, — продолжала Кловия, — перед тем как…

Кловия заплакала по-новому. Опять отовсюду послышались рыдания и всхлипывания. Азалия растерялась, словно исполняя жете, прыгая в никуда и бесконечно падая, ее выворачивало наизнанку от ожидания удара о землю, которой там вовсе не было. Она вытащила платок из рукава, серебряная ткань вспыхнула.

Обещай мне…

Ее пальцы ощутили сильное покалывание.

Азалия глубоко вздохнула и встала в четвертую позицию, затем вынесла ногу вперед и согнула колено. Танец всегда успокаивал ее. Она вытерла крошечные мокрые мордашки Жасмин и Кейл и прочистила им носики.

— А знаете ли вы, что мы еще не сделали? — спросила Азалия, направляясь к Айви.

Айви покачала золотистыми локонами.

— Мы до сих пор не представились Лилии, — Азалия выдавила улыбку. — Это ее первый день здесь, а мы только и делаем, что плачем перед ней. Так не пойдет.

Брэмбл скривилась.

— Ох, Аз, ну, в самом деле…

— Давайте, — продолжала Азалия. Она стояла с протянутыми руками. — Возьмитесь за руки и отведите левую ногу назад, принимая вторую позицию для реверанса.

Никто не шелохнулся.

Азалия не сдавалась. На лицах девочек отразились вперемешку шок, удивление, возмущение, когда она опустилась в пятую позицию реверанса, опуская правое колено, а левую ногу выставляя перед собой так, что ее можно было видеть под испачканным подолом ее платья. Когда она выпрямилась, выражения сестер смягчились.

— Твой наклон был неустойчивым, когда ты переносила центр тяжести с одной ноги на другую, — сказала Брэмбл.

— Вводный курс в науку королевского реверанса. — Азалия протянула руку Брэмбл. — Никто не балансирует лучше тебя.

Брэмбл сжала губы тонкой красной линией, но она приняла руку сестры и встала. Взмахивая длинными рыжими волосами, она опустилась в глубокий реверанс одним гибким движением. Она взмахнула в сторону колыбели.

— Теперь назад пути нет, малышка, — сказала Брэмбл. — Добро пожаловать в королевскую семью.

Азалия взяла руку пятилетней Айви и наклонилась. Айви покружилась под ладонью Азалии и присела перед Лилией. Жасмин, держа Азалию с другой стороны, сделала реверанс одновременно с ней. После этого все девочки с опухшими от слез глазами взялись за руки. Танец струился внутри, и они кружились в едином водовороте. Кровь прилила к щекам Азалии, согревая их. Ступни вместе, шаг назад, взмах вперед, касание, наклон — всё изящными умелыми движениями.

Они подняли головы и замерли, стеснительно глядя друг на дружку, будто не совсем понимая, что это на них нашло.

Это была… магия. Но не такая, которая оживила чайный сервиз. Прошлой зимой, когда Азалия окончательно поняла, какую роль сыграет парламент в ее будущем замужестве, Матушка причесала ей волосы, вытерла ей слезы и отвела в танцевальный зал. Там она научила ее воздушной мазурке.

— Ты чувствуешь это? — спросила Матушка, когда Азалия блестяще исполнила головокружительное па. — Это теплое трепетное чувство, мерцающую частицу внутри себя? Это самое таинственное волшебство. Оно настолько непознанное, что даже не имеет названия. Но это все равно волшебство.

И теперь, хотя их глаза были красными и опухшими, сестры Азалии больше не плакали. Это было волшебство той самой, теплой мерцающей частицы. Им даже удавалось слабо улыбаться.

— Давай сейчас, Флора, — говорила Азалия, беря сестру за руку. — Посредственный ревера…

Суматоха внизу прервала ее. Хлопнула входная дверь, зашумели слуги, послышался раздраженный голос Короля. Глаза у девочек загорелись.

— Король, — сказала Флора.

— Он вернулся!

— Не торопитесь. — Азалия задержала младших сестер и пригладила им юбки и волосы. Потом дрожащими руками она закутала Лилию в одеяло и повела за собой всех в холл. Король! Наконец-то! Он знает, что надо делать. Он был самым здравомыслящим мужчиной из всех, кого она знала. И он еще не видел Лилию, наверняка не видел.

Коридор на втором этаже вел к мезонину, откуда было видно вестибюль. Король стоял в самом конце, низким голосом разговаривая с мистером Пудингом, отряхивающим его шляпу.

Как и все, Король не переоделся со вчерашнего вечера. Его парадная форма была грязная и мокрая, а некоторые из медалей оторвались. Кровь стекала по его лицу и тщательно подстриженной бороде. И несмотря на это, вид у него был надлежащий: строгий, официальный и королевский — как всегда.

— … в библиотеке. У меня есть дела. Проследите, чтобы меня не беспокоили, мистер Пудинг.

— Да, господин, но принцессы, они очень хотели видеть вас, господин…

— Я их не вынесу, — резко сказал Король таким громким шепотом, что эхо раздалось по всему холлу. — Не смогу! Держите их от меня подальше, мистер Пудинг!

Азалия быстро перевела взгляд с Короля на запачканных испуганных девочек рядом с ней. Кловия прижала ладони к губам.

Азалия быстро справилась с потрясением, поджала губы, оборачивая одеяльце Лилии вокруг ее крошечной шеи, и плавно спустилась по ступенькам в вестибюль.

— Э-э-э… нет… мисс, я бы не делал этого, — предостерег мистер Пудинг, когда она уверено прошла мимо него к двери библиотеки.

Азалия постучала, но не стала ждать ответа. Она проскользнула в приоткрытую дверь. Король стоял возле стола, перебирая вещи в верхнем ящике. Он достал ключ.

— Сударь, мы ждали вас!

Король направился к двери, Азалия побежала навстречу.

— Взгляните, — сказала она, убирая одеяло с лица Лилии и показывая ему крохотный сверток в чепчике.

Он даже не остановился.

— Матушка дала ей имя, — продолжала Азалия. — Лилия. Мы подумали, вы…

Король схватил Азалию за плечи, развернул ее и немного резко направил ее к двери. Азалия попыталась смахнуть его железные руки.

— Сударь… вы же не… сударь…

Король вытолкнул ее в фойе.

Азалия развернулась и увидела как закрывается тяжелая деревянная дверь библиотеки. Слабый звук поворачиваемого ключа сообщил о том, что ее замкнули.

Азалия открыла было рот, но не издала ни звука, слова застряли у нее в горле.

Девочки смотрели на происходязее сверху, не произнеся ни слова.

— Это всего лишь предположение, — сказала Брэмбл, помешкав, — но, кажется, он не в настроении общаться с нами.

Только после того как Азалия уложила хныкающих сопящих сестер в их крошечной комнатке на третьем этаже, расчесывая им волосы и рассказывая истории, и убедилась, что Лилия устроилась с няней в детской, она позволила себе ускользнуть в матушкины покои. Традиции Исбери требовали, чтобы первую ночь дворецкий семьи сидел неподвижно вместе с покойным, однако, до Азалии периодически доносились прерывистые рыдания мистера Пудинга, и она присоединилась к нему в матушкиной комнате, наливая ему чай, пытаясь утешить.

У Азалии навернулись слезы при виде комнаты, усыпанной остролистом, сосновыми ветками и засушенными цветами. Пытаясь не смотреть на кровать, она до онемения сжала губы. Но она должна… Она взглянула и удивилась. Матушка лежала на кровати, вся в белом, цветы украшали ее золотисто-каштановые волосы.

Она казалась умиротворенной. Последние несколько месяцев ее лицо искажалось судорогами боли, в глазах читалось страдание. Теперь она отдыхала. Старый волшебный чайный сервиз на столе больше не изображал из себя собачонку. Его приборы осунулись на своих подносах.

Азалия присела на густо уложенную цветами софу Матушки, взяла серебряную чашечку и держа в руках перевернула. Серебро холодило пальцы. На дне чашки была гравировка: крошечный полумесяц с тремя символами поперек. DE. Метка Д'Иса.

Азалия припомнила портрет Его Королевского Величества Повелителя Д'Иса, который она однажды нашла во время уборки на северном чердаке. Лысый старый человек с обезображенным оспой лицом и темными глазами сердито смотрел с холста. Даже сейчас его образ в памяти заставил Азалию содрогнуться. Он силой захватывал и мучил людей, по собственной глупости отважившихся бродить по покрытыми колючками землям дворца. Истории о Его Величестве, в которых он разрывает жертву, силой выдергивая пальцы рук, ног и уши, а затем наблюдает, сколько бедняга еще протянет, преследовали Азалию в самых жутких ночных кошмарах.

Но самое страшное было в следующем: после смерти он удерживал их души. Тела жертв обнаруживали на городских улицах, но по ночам, когда окна дворца светились через колючие плети вьющихся растений, те же самые люди бродили по коридорам, отбрасывая силуэты в свете свечей.

Сплетенные.

Мысли об этом наводили ужас на Азалию. Тем не менее, впервые в жизни она была рада им. Если Его Королевское Величество брал в плен души, значит, у человека есть душа. Значит, внутри есть какая-то теплая мерцающая частица. Значит, Матушка больше не страдает. Азалия отчаянно ухватилась за эту надежду. Если это правда, Азалия готова поверить во что угодно.