В ту ночь Азалии снилось, что она тонула в ливне из волос, а проснувшись, обнаружила, что ее лицо заволокли пряди. Она слабо помнила, как разрешила Жасмин, Кейл и Айви забраться к ней в постель, когда вечером накануне они, не переставая, плакали, но никак не могла припомнить, когда Холли, Злата, Ева, Дельфиния и даже Кловия с Брэмбл присоединились в поисках утешения. И все же, они все сгрудились вместе, а кто совсем не поместился на кровати, спал на рядом на ковре, прислонившись к матрасу.

Девочки медленно просыпались, неспешно умывались и причесывались, скорее по привычке, нежели по какой-либо иной причине. Они делили плотно обставленную спальню на третьем этаже в северном крыле дворца, квадратную по форме, с шестью кроватями, банкетками вдоль стен и большим камином в глубине. В комнате пахло пудрой, цветами и старой древесиной. После многочисленных маневров и снований туда-обратно они были готовы. Однако, сегодня, открыв свои сундуки, чтобы одеться, они очень удивились. В сундуках было пусто.

— Может, платья в прачечной? — предположила Флора, когда Азалия неслась вниз в вестибюль в ночной рубашке, а сестры семенили следом. — Возможно, сегодня день стирки.

— О, да. И горничные их стирают, — сказала Злата, близнец Флоры. Эти девятилетние близнецы напоминали Азалии парочку изящных воробушков, робких и заводных одновременно.

— Не может быть, чтобы стирали все платья сразу, — сказала Азалия. — Что-то не так. Миссис Грэйби!

Азалия обошла угол мезанина и направилась к лестнице, когда заметила внизу в вестибюле Фейрвеллера.

— Ой! — воскликнула Азалия. Фейрвеллер увидел ее и отвернул голову к входной двери. Азалия нырнула обратно в коридор, бешено краснея.

— Министр! — позвала она из своего укрытия. — Вы видели миссис Грэйби?

— Забудь о миссис Грэйби! — крикнула Дельфиния, сбегая вдоль перил. Ей было только двенадцать, и она совсем не беспокоилась, что Фейрвеллер увидит ее в ночной рубашке. — Где наши платья? У нас даже нитки нет надеть!

— Они все на кухне. Сохнут, как я полагаю, — ответил Фейрвеллер.

Азалия немного продвинулась вперед так, чтобы увидеть отливающий серебром вестибюль. Фейрвеллер стоял с опущенной головой, сосредоточенно поправляя свои черные перчатки. На его лице розовым зияло место ушиба.

— Видишь, мы были правы! — сказала Флора. — Их стирали.

— Окрашивали, — ответил Фейрвеллер. — Для траура. Доброго дня.

Фейрвеллер ушел до того, как девочки смогли подробно расспросить его. Едва хлопнула дверь, сестры повернулись к Азалии, на их лицах читалась озадаченность.

— Траур? — спросила Флора.

— Да… — ответила Азалия. Она уже и забыла об этих нюансах, связанных со смертью: уединение, часы, одежда, правила и… тишина… целый год. Теперь она вспомнила этот тяжелый груз. Она медленно выдохнула. — Траур.

Дельфиния вскрикнула, когда они обнаружили свои платья, словно черные тени, висящие на веревках, протянутых из кухни. Каждая петелька их одежды была окрашена до неузнаваемости.

— Это всего лишь цвет, — успокаивала Азалия Дельфинию, плакавшую над ее любимым когда-то розовым одеянием. — Все в порядке. Она помогла снять высохшие платья и аккуратно сложила их на хозяйственный стол отдельной стопкой для каждой девочки. Некоторые предметы одежды были все еще в огромном корыте — в черной краске вздымался мрак.

Сестры одевались прямо на кухне, возле кастрюли с горячей кашей, пока Азалия рассказывала им все, что знала о трауре.

Она поведала им о том, что балы, прогулки и ухаживания под запретом. И о том, что им теперь нельзя выйти даже в сад. О том, что окна теперь будут завешены на целый год, и им придется привыкнуть носить черное также целый год. А еще она рассказала им о часах, о том, как их остановят, а стрелки зафиксируют на времени смерти, и о том, что никакой музыки не будет тоже.

Ее повествование заняло некоторое время. Когда она закончила, девочки выглядели как черные поникшие жалкие цветы.

— А т-танцы? — спросила Кловия, запинаясь.

Азалия прикусила губу и отвернулась.

— Уух! — Дельфиния поднесла изящную ручку ко лбу, закрыла глаза и упала на деревянный пол. Бум-бум, бум.

Она лежала на полу, не шевелясь.

— Ой, вставай, Делфи! — сказала Брэмбл. — Во время обморока люди разбивают голову об пол. И это совсем не романтично.

— Целый год! — завопила Дельфиния. — Нам нельзя танцевать целый год! Я же умру без танцев!

— М-Матушка позволила бы нам танцевать, — вставила Айви.

При упоминании Матушки самообладание девочек, и без того подорванное, окончательно потерпело крах, и Азалия снова оказалась в эпицентре рыдающих сестер.

Азалии и самой хотелось расплакаться. Она ненавидела это ощущение, будто делаешь незнакомое па, постоянно ошибаясь и путая фигуры, а это происходила настолько редко — она отлично знала любой танец, — что сама мысль о неуклюжих движениях пугала ее.

В этот раз было в тысячу раз хуже. Дворец, известный своими высокими сводчатыми окнами, через которые свет наполнял комнаты и коридоры, окутал занавес, превращая день в непроглядную тьму. Их будут держать внутри, как в клетке, подобно тем любопытным птичкам в магазчике на Хамптон стрит, и выпускать лишь по Делам Королевской Важности, предстоящие невыносимо редко. Если бы только Матушка была здесь…

Горло у Азалии сдавило, подбородок задрожал — она презирала себя за эту слабость. Матушка бы знала, что делать. Прикусив губу, чтобы не заплакать, Азалия достала платок Матушки. Серебро заблестело на свету, являя то особенное чувство покалывания. Азалии полегчало, казалось, она может даже улыбнуться. Что-то было в этом платке, что-то неведомое ей.

Однако, Азалия точно знала одно: она была способным учеником. Когда она сбивалась, делая па, уже через мгновение она улавливала ритм и плавно выполняла движение. Если Матушка могла устранять трудности, то она может тоже.

Азалия помогла Дельфинии подняться с пола и посадила пятилетнюю Айви на стол, зачерпывая ей из кастрюли дополнительную порцию каши. Аппетит у Айви был ненасытный. Азалия нежно утирала слезы сестрам и утешала их.

— Ш-ш, — успокаивала Азалия. — Это только на один год. Я позабочусь о вас. Я обещаю.

Следующим вечером девочки накрыли на стол в столовой, настроение их было таким же мрачным, как и портьеры. Столовая располагалась в старом уютном помещении — длинный стол, шкафы с выдвижными ящиками и арочные дверные проемы, окаймленные занавесками. Огонь в большом камине освещал угрюмые лица девочек, не смирившихся с заглушенным дневным светом. Они слышали, как часы на башне пробили семь, и как столовое серебро звенело о тарелки.

— Они не могут остановить куранты, — сказала Дельфиния. — Для этого понадобится настоящий часовщик.

Азалия любила эти гигантские часы и скрипящие колокола на крыше дворца, сопровождающие бой часов ненастроенным перезвоном. От этого в замке чувствовалась жизнь, ощущение, которое так нужно было ей сейчас, когда все вокруг подавляло.

— Король не позволит остановить их, — сказала Азалия, помогая Кейл в ее детском стульчике. — Матушка слишком сильно их любила.

При упоминании Короля девочки затихли. Флора подняла аккуратный пальчик, будто она была на уроках.

— Лия, — обратилась она, — ты правда думаешь, что он действительно имел это в виду? Когда говорил, что…

— Конечно же нет, — ответила Азалия, ободряюще улыбаясь ей и ее близняшке Злате. — Он всего лишь очень расстроенный, как один из персонажей в книгах Евы.

— Я не уверена, — Ева уставилась себе в тарелку. — В сказках дети называют своих отцов Папа. — Она сняла очки и потерла глаза.

Азалия замешкала. Они никогда не были, как следует, близки с Королем, но, по крайней мере, он всегда приходил на завтрак и ужин. У них было правило — ужинать семьей. Теперь, эти несколько прошедших дней он запирался в библиотеке, посвящая себя Делам Королевской Важности, и полностью игнорировал дочерей.

— Он ни разу не сидел с нами за столом после Сочельника, — сказала Дельфиния. — И он совсем не выходит. Я чувствую себя сиротой.

Будто по сигналу, голос Короля эхом разлетелся по залам. Строгие слова были неразборчивы, но, совершенно определенно, доносились из библиотеки. Девочки устремились на выход, но Азалия удержала их.

— Поправьте юбки, все вы, руки на подоле. Кловия, придай им подобающий вид. Я и Брэмбл сходим за ним. Вести себя хорошо. — Азалия бросила на Дельфинию надменный взгляд. — Сироты, ради всего святого.

Идя через темные коридоры с выцветшими обоями и неудачными портретами, Азалия сжимала руку Брэмбл, которая с такой же силой сдавливала руку старшей сестры в ответ. Азалия считала, что она не скучает по Королю, его строгому следованию правил и всем этим формальностям, но волнение в груди доказывало обратное.

Войдя в вестибюль, они увидели Короля, беседующего с молодым человеком возле библиотеки. Джентльмен поднял глаза, когда вошли Азалия и Брэмбл. Даже учитывая, что помещение было очень слабо освещено, черные полотна покрывали окна, свет все же отражался в теплых карих глазах гостя. Лорд Брэдфорд!

Король тоже посмотрел на них и неодобрительно сдвинул брови. Его борода была идеально подстрижена, одет он был в свежий костюм, но выглядел полуголодным. Азалия ощутила благодарность за то, что у них на ужин были рыбные пироги. Они придавали сил.

— Наконец-то вы вышли! — сказала Брэмбл. — Давно пора!

— Мы ждем вас в столовой, — произнесла Азалия. — Мы не начнем без вас.

— Правило номер восемнадцать, — напомнила Брэмбл.

Лицо Короля стало еще более суровым.

— У меня важные дела, — сказал он. Холодно, официально, строго. — Этот молодой человек остановит куранты на время траура.

— Остановит куранты! — вспыхнула Брэмбл. — Что? Сударь, вы не можете! Матушка так любила их! Она даже придумала короткий танец для них — вы же помните! — Она схватила Короля за руку, на ее лице читалась мольба.

Брэмбл! Что же ты?подумала Азалия. Взгляд ледяных голубых глаз Короля при слове «Матушка» стал еще более холодный и суровый.

— Все в порядке, — быстро сказала она, надеясь все исправить. — Я провожу его в башню. Вы можете отправиться ужинать.

— Очень хорошо. Вы можете отвести его. А вы, барыншня. — Король высвободился из рук Брэмбл, — отправитесь к вашим сестрам немедленно.

Сердце Азалии затрепетало от надежды, но Король прошагал мимо нее, взял с вешалки пальто и рывком открыл входную дверь вестибюля. Надежда обернулась негодованием. Он… он уходит! Перед тем, как он захлопнул дверь, Азалия, превозмогая боль, задержала ее, поставив ступню в проем.

— Вы не можете уйти, — отчаянно прошептала она. — И вы не можете вечно сидеть в библиотеке тоже. Это гораздо важнее Д.К.В. Вы нужны нам!

Король отпустил резную дверную ручку и ушел. В приступе ярости Азалия с шумом захлопнула за ним дверь.

Почему Король так поступал? Он никогда не был таким, как Матушка, но и никогда не был таким, как сейчас. Обстоятельства были такими тяжелыми и запутанными, однако, Азалия чувствовала, что может справиться со всем, если Король будет рядом. Теперь же она ощутила себя покинутой.

Брэмбл, глядя на дверь, поджала подбородок. Потом она сглотнула и обрушилась на лорда Брэдфорда.

— Вы! — прорычала она, ее желто-зеленые глаза пылали. — Вы!

Она помчалась вниз по коридору, шурша черными юбками и ярко рыжими волосами. Эхом раздавались ее шаги.

Только теперь Азалия поняла, что сильно сжимает кулаки. Она медленно разжала их и в тусклом свете увидела на своих ладонях вдавленные серповидные отпечатки. Возле каждого из них свернулись кусочки кожи, будто Азалия вонзила ногти в кусок мыла, а не в собственные ладони.

Послышалось вежливое покашливание, и Азалия покраснела, вспоминив о лорде Брэдфорде. Она повернулась.

— Я не хотел… — произнес он глубоким грудным голосом, теребя край шляпы.

— Разумеется, — сказала Азалия. — Обстановка у нас здесь немного натянутая. Как ваша рука?

— Лучше, — торжественно заверил он. — Благодаря вам.

Верная своему слову, невзирая на терзания в душе, Азалия повела его по главной лестнице дворца. Она почти все время молчала. Говорил он, наполняя тишину спелым баритоном: о том, что содержит магазин часов на Серебряной улице и о том, что Король послал за часовщиком, но мистер Грюнингс отсутствовал, а он сам довольно хорошо знаком с часовым механизмом, поэтому и пришел вместо него.

— Я знаю, визиты запрещены во время траура, — сбивчиво произнес он. — Но я посчитал это Делом Королевской Важности… — Он помолчал. — Я хотел выразить вам свои соболезнования. По поводу вашей мамы. У нее был самый приятный смех из всех, кого я когда-либо знал.

Азалии захотелось разразиться слезами и кинуться ему на шею. Вместо этого, стоя на несколько ступенек выше него, она обернулась, рукой опираясь на полированные перила. Она внимательно посмотрела на его взъерошенные золотисто-русые волосы и быстрым движением пригладила их. Ей хотелось сделать это еще со Святок.

По лицу лорда Брэдфорда пробежало смущение, и Азалия, испытывая жар, вновь повела его на чердак башни по шатким ступенькам.

Башня — квадратная, симметричная и старая — высилась над вестибюлем. Воздух здесь был затхлым с острым запахом металла. Азалии пришлось прикрыть глаза, когда они взобрались на главную платформу. Солнечный свет разливался сквозь стеклянный циферблат, отбрасывая на пол тени цифр. Лязгали и звенели блоки с шестеренками.

Лорд Брэдфорд как зачарованный изучал конструкцию, трогая каждую огромную размером-с-колесо-повозки шестерню, его глаза светились возбуждением.

— Это магия, — сказал он, указывая на главный механизм, вращающий вал и стрелки. — Мне было интересно, как противовесы двигаются без пара и усилий. Взгляните.

Азалия пристально посмотрела на шестерню. Возле центра, словно выкованная кузнецом, была отметка, идентичная той на чайном сервизе — DE. Знак Д'Иса.

— Вполне возможно, — сказала она. — Здесь повсюду очаги магии со времен Его Королевского Величества.

По идее, мысль о том, что когда-то дворец был покрыт злыми чарами, должна была ужасать ее, но она не боялась. Сложно трястись от страха перед зданием с запахом старой гренки. Некогда, полагала Азалия, дворец был величественным и пугающим: волшебные стены, через которые можно пройти, дымоходы, на которых не гнездятся птицы. Когда убили Его Королевское Величество — сначала отравили несколько раз, затем расстреляли из пистолетов, потом отрезали голову и испепелили его в главном дворцовом камине… никто, по правде говоря, не любит распространяться об этом — Гарольд Первый каким-то образом расколдовал дворец, перестроил его и сделал его пригодным для проживания.

Остались только частички магии, такие как чайный сервиз и эта башня.

— Мой отец поговаривал о волшебстве во дворце, — сказал лорд Брэдфорд, направляясь к крохотному камину в стене. Азалия чувствовала, как при каждом его шаге двигаются половицы у нее под ногами. — Он рассказывал, что, когда наши отцы были мальчишками, они частенько играли вместе в магических переходах.

Брови Азалии поползли на лоб.

Как странно представлять играющего Короля. Или даже думать о нем как о мальчике. Однако, когда лорд Брэдфорд взял совочек с каминной стойки и пошел обратно к ней, снова скрипя половицами, Азалия спросила: «Волшебные переходы? Здесь? В нашем дворце?»

Лорд Брэдфорд улыбнулся еле заметно и под медленно вращающимся валом заговорчески наклонился к ней. Азалия подошла ближе и уловила запах свежего белья с ароматом хвои.

— Эта метка, знак Д'Иса. Оставленная на кирпиче, она обозначает тайный проход. Вы знали это? Его можно открыть, потерев серебром.

— В самом деле? — воскликнула Азалия.

— Хотя, насколько я помню, он говорил, что сейчас эти помещения используются только как кладовые. Боюсь, это не очень захватывающе.

Азалия кивнула, но отложила эту крупицу информации у себя в голове.

Помня о цели визита и все еще держа совочек, лорд Брэдфорд по приставной лестнице легко поднялся на платформу с колоколами и шестеренками. Громоздкий механизм скрыл его, и Азалия прикусила губу и поджала пальцы в пуантах. Очень скоро помещение заполнил ржавый бескомпромиссный скрип. Затем — обрушилась тишина. Тиканье прекратилось. Азалия протянула вверх руку и дотронулась до вала на циферблате. Оттого, что он не вращается больше, у нее скрутило желудок.

Лорд Брэдфорд появился из-за шестеренок уже без совочка, его лицо вновь приняло серьезный вид. Азалия, в стремлении скорее уйти, повела его вниз по ступенькам.

Он, казалось, чувствовал, что она была не в настроении разговаривать, и торжественно хранил молчание.

Азалия остановилась от звука удара и тихого «У-у» лорда Брэдфорда.

— Вы не ушиблись? — спросила Азалия.

— Вроде нет, — последовал ответ после паузы.

— В атаку!

Боевой клич эхом разлетелся по башне, гулко отражаясь от колоколов. Голос Брэмбл! Тотчас же в воздух взлетел рой картофелин. Бац! Бум! Ба-бах! У подножья лестницы в тусклом свете стояли все девочки, их юбки были подвернуты вверх, как корзины. Картофель сыпался градом, налетая на кирпичные стены, тонкие перила, деревянный пол и на лорда Брэдфорда. Он умело защищался рукой.

— Вы что все с ума посходили? — закричала Азалия. — Прекратите немедленно… ай!

Картофелина попала ей в голову. Дельфиния швырнула в нее еще одну, которую лорд Брэдфорд поймал своей высокой шляпой до того, как она достигла цели.

— Что вы творите? — спросила Азалия, сбегая вниз по оставшимся ступенькам. — Ева! Флора и Злата! И Кловия… только не ты!

Кловия, которая не бросила ни единого клубня, отошла назад, краснея от стыда, на ее глаза навернулись слезы.

— А вы, — обратилась Азалия к Брэмбл. — Что с вами тремя?

По крайней мере, на пару секунд, Брэмбл снизошла до виноватого взгляда, а затем гневно вздернула подбородок.

— Мы не можем бездействовать, — сказала она. — Если он не запустит часы на башне снова, то мы будем повсюду опаздывать, а если мы будем все время опаздывать, то…

— Король будет еще более сердитый, чем прежде! — закончила Дельфиния.

— Он вскоре уйдет на войну, и мы никогда его больше не увидим, — это была Злата.

В очередной раз Азалия стояла среди сестер, чьи губы дрожали, а щеки были мокрыми от слез. Жасмин калачиком свернулась на полу, ее детские кружевные панталоны подергивались черной рябью. Она завопила тоненьким звонким голосочком.

— У меня есть часы.

Азалия вздрогнула, вспомнив о присутствии лорда Брэдфорда. Он спустился вниз и протянул ей свою руку, в которой были золотые часы на цепочке с брелоком.

— Пожалуйста, примите их, — сказал он. — Вы можете спрятать их в кармане на время траура и следить за временем.

Азалия могла поклясться, что это была семейная реликвия. Между орнаментальными завитками золото почернело от времени.

— Мы не можем взять их, — сказала Азалия.

Брэмбл выхватила карманные часы из ладони лорда и, прижимая их к груди, отскочила.

— Ах, ты! — Азалия попыталась забрать их обратно, но Брэмбл все дальше убирала руки.

— Возьмем их в залог, — сказала Брэмбл. — Получите их назад, когда запустите башенные часы.

Лорд Брэдфорд поклонился.

— Как пожелаете.

— Значит, они наши до тех пор.

— Именно так.

— И вы не получите их до тех пор.

— Как вы и сказали.

— И…и… что ж… ладно… хорошо тогда, — заключила Брэмбл.

Бледная от смущения Азалия собирала картофель, пока младшие сестры обступили Брэмбл, демонстрирующую им как карманные часы заводить, а также открывать и закрывать. И, только когда все было убрано, Азалия осознала, что лорда Брэдфорда в комнате уже не было.

Азалия стрелой пролетела через холл к мезонину в вестибюле. Он еще не ушел. Азалия, едва дыша, остановилась у лестницы и прислонилась к перилам.

— Сэр, — позвала она. — Лорд Брэдфорд.

Он обернулся. Его взгляд скользнул вверх и он увидел Азалию.

— Спасибо, — сказала она.

Лорд Брэдфорд низко поклонился, снимая при этом шляпу, которая снова взъерошила ему волосы. Когда он выпрямился, его лицо озаряла улыбка, такая же изогнутая, как и его галстук, и Азалия не смогла не улыбнуться в ответ.