Отблески струившихся волн, бликуя на бледно-лиловой дымке, кружились вокруг девочек.

— Д'Ис, — пробормотала Кловия.

— Вы же старик! — заявила Холли.

— Никто не способен прожить двести лет, — дергая кончики своих темных волос, сказала Ева. — Это невозможно.

Незнакомец рассмеялся, хотя и с некоторым оттенком печали.

— Я стар, — произнес он. — Душа моя увяла и обернулась в прах. Но я не мертв. И… не жив также. Я… восставший из мертвых… живой мертвец.

Девочки метали друг на друга озадаченные взгляды. Азалии пришли на ум рассказы о Его Королевском Величестве, о том, что он мог пленить души умерших.

— Это не просто объяснить, — продолжил джнтльмен. — Но я в долгу перед вами. Прошу — извольте выслушать.

Складывая и разжимая ладони плавными отточенными движениями, незнакомец извлекал из них изящные чашечки на блюдцах, каждая из которых была до краев наполнена чаем. Он нежно опустил их на воду и подул, направляя их к девочкам, словно свечки на лодочках.

Едва сестры, невольно восклицая, подхватили блюдца, как Айви, не успела Азалия ее остановить, моментально выхлебала все до последней капли, звонко причмокивая. Вздыхая, Азалия осторожно сделала глоток чая. Во рту жидкость полностью улетучилась, оставляя на языке привкус ягодного варенья. Волшебный чай.

— Я дворянин знатного происхождения, — сказал он, когда все девочки держали в руках чашечки. — Лорд. Я был при дворе во времена правления Его Королевского Величества Повелителя Д'Иса.

Сестры, все как одна, громко и глубоко вдохнули. Сделав паузу, молодой человек улыбнулся.

— Ах, да. Я даже был его другом. Ах, право, не делайте унылые лица! Я вовсе не такой ужасный! Тогда я был еще ребенком.

Затем он своим вкрадчивым шоколадным голосом, продолжил повествование, настолько захватывающее, что девочки, позабыв о зажатых в ладонях чашках чая, жадно ловили каждое слово.

Воображение Азалии рисовало их небольшую страну, когда незнакомец был юн, дороги — невымощенными и грязными, лес — диким, а дворец — новым.

— Я был молодым, — спокойно произнес он. — И глупым. Его Королевское Величество взял меня в ученики, обучая заклинаниям и основам магии. Однако, он сошел с ума, конечно — вам это известно. Когда я узнал, как он обращался с душами… — оставляя след, мужчина задумчиво провел пальцем по вьющейся плети винограда, обвивающей изогнутую дверную раму. — Что ж… я, разумеется, примкнул к сопротивлению.

Слова застыли у Азалии в голове. То самое сопротивление, возглавляемое ее девятым прадедом, Гарольдом Первым. Азалия слушала очень напряженно.

— Такого предательства Его Королевское Величество дозволить не мог, — длинные пальцы незнакомца сомкнулись на серебряном виноградном листочке и резко сорвали его с ветви. — Как и следовало ожидать, меня раскрыли. Соперничать с ним в магии не было смысла. Ему было мало просто убить. Вместо этого, он наложил на меня заклятие здесь, внутри его прекрасного волшебного дворца. Я стал хранителем этого павильона, шатра, потому что больше, чем что-либо, Его Королевское Величество любил танцевать.

Ева поперхнулась чаем.

Брэмбл:

— Выдумываете!

Флора:

— Разве тогда уже изобрели танцы?

Мужчина засмеялся.

— Вам ведь нравится танцевать, правда? — спросил он. — Его Королевское Величество произвел бы на вас впечатление. Каждый вечер он приводил свою свиту на танцы в этот шатер. А я прислуживал, как неотъемлемая часть — слуга и шут Повелителя. Унизительно.

— А потом, после бесчисленных танцевальных ночей Его Королевское Величество и свита исчезли. А меня, с помощью некоего заклинания, заточили в стены и фундамент этого здания — я оказался беспомощной мыслящей субстанцией среди гранита и кирпичей. Лишь недавно я смог освободиться и вновь стать хранителем, хотя я, как и прежде, являю собой только частичку магии, как этот шатер, и по-прежнему не способен оказаться по сторону лестницы. Вот такая история.

Грустно улыбаясь, незнакомец закончил рассказ. Азалия сжала в руке чайную фарфоровую чашечку. Заточённый… Он был заключен во дворце… прямо как они.

— Бедняжечка, — пожалела его Флора.

— Вы… вы голодны? — спросила Кловия. — Вам нужна еда… или… еще что-нибудь?

Мужчина вновь рассмеялся.

— Вы просто маленькие очаровательные создания, — сказал он. — Нет, мне ничего не надо.

Азалия спросила:

— Как вас зовут?

Черные глаза устремились на Азалию, внимательно осматривая ее испачканную сажей поношенную ночную рубашку и свисающие до талии каштановые локоны. На его губах заиграл намек на улыбку, когда Азалия, внезапно покраснев и пытаясь спрятаться, крепче прижала к себе Лилию.

— Хранитель, — последовал ответ. — Так меня называл Его Королевское Величество. Больше у меня нет другого имени.

Хранитель. Странное имя в исключительно странной истории для неимоверно загадочного человека.

— Прошу вас простить меня, — произнес Хранитель. Когда он улыбался, длинные ямочки на его лице становились заметнее. — Я сейчас же опущу уровень воды и освобожу вас. Но, позвольте, могу ли я спросить, кто вы?

Азалия вспыхнула, вспоминая о хороших манерах. Сделав реверанс, она представила всех; сначала себя — Азалия Кэтрин Вентуорт, наследная принцесса — затем Брэмбл, Кловию, Дельфинию, Ивнинг Примроуз, Флору, Злату, Холли, Айви, Жасмин, Кейл и малютку Лилию, спящую теперь у Кловии на плече. Каждая, услышав свое имя, приседала в реверансе, а Ева произнесла заученную для знакомств речь: «Но я просто Ева, и не надо добавлять Примроуз». Джентльмен с присущей ему грациозностью поклонился каждой их них в отдельности.

— Вентуорт, — повторил он и улыбнулся.

В серебряной дымке мерцал шатер, и магия постепенно убаюкивала девочек. Зевнув, Жасмин прислонилась к ноге Кловии, а Кейл свернулась калачиком возле ступней Азалии, которая знала, что им нужно уходить, но совсем не желала этого. Пересекая серебристо-сиреневый пруд, их взгляды с Хранителем встретились. Он все еще улыбался.

— Принцесса Азалия Кэтрин Вентуорт, — сказал он. — Проверьте что у вас в кармане.

Азалия дотронулась до кармана ночной рубашки, ощущая плотный ровный лист бумаги. Озадаченная, она достала украшенный серебряными завитками конверт. Стоявшие вплотную девочки ахнули, когда Азалия сломала печать и развернула послание.

Настоящим письмом

Принцессы Исбери

официально приглашены на бал,

завтра вечером любезно устраиваемый

Хранителем Павильона

— Это был сон? — уткнувшись в подушку, спросила Флора следующим утром. Проспавшие до обеда сестры проснулись в приподнятом настроении с блеском в глазах.

— Никакой не сон, — сонно ухмыльнулась Брэмбл, протирая пол возле камина. — Сны не оставляют запачканные сажей следы.

В воздухе заискрились восторженные возгласы. Столь волнительных эмоций девочки не испытывали со Святок. Азалия попыталась нащупать приглашение в кармане ночной рубашки — пусто. Снова магия.

Сестры, помешивая кашу за завтраком в комнатке за кухней, тихо переговаривались, однако, чрезмерное возбуждение мешало кушать. Азалия настойчиво требовала, чтобы они хотя бы попытались поесть до начала занятий.

— Это так… странно, — сказала Кловия, ковыряя ложкой в своей тарелке, ее хорошенькое личико почти горело. — Тот джентльмен…

— Ммм, — протянула Дельфиния. — Тот джентльмен!

При мыслях об их новом знакомом у Азалии покраснели уши; она вспомнила, как он скользил по полу, как, подув на кусочки салфетки в руке, превратил их в снежные хлопья, и как его темные глаза внимательно ее рассматривали.

— Он плут, — решительно заявила Азалия, засунув в ротик Кейл ложку каши. — Я против возвращения.

Девочки в ужасе завизжали.

— О нет! — завопили близнецы.

— Ты не можешь так думать! — воскликнула Ева.

— Мы должны вернуться, — сказала Дельфиния. — Мне просто необходимо танцевать, мои ноги уже не выдерживают.

— Аз, — произнесла Брэмбл, придвигая свой стул поближе и глядя ей в глаза поверх кувшинчика со сливками на изношенной скатерти. — Ты разве не понимаешь, что это идеальная возможность? Мы наконец-то нашли место для танцев, где никто не сможет нас застукать!

— Конечно я это понимаю! — ответила Азалия. Ее пальчики шевелились в тесных ботинках, желая пуститься в пляс. — Просто, это чересчур… необычно!

Мысли путались при размышлениях о Хранителе павильона, живущем в их дворце тайком от королевской семьи. Король знал об этом проходе — не мог не знать; разве лорд Брэдфорд не сказал именно так? Однако, возможно, что Король не ведал о Хранителе и его магии. Он использовал переход как чулан, в котором, вероятно, хранились старые сундуки и сломанная мебель. Он не мог знать о Хранителе с его темными проницательными глазами и гладко собранным конским хвостом.

Нет, Король определенно не знал о мистере Хранителе.

Азалия не переставала спрашивать себя, что должно было произойти, чтобы выпустить Хранителя из стен дворца, чтобы даже превратить кладовую в сказочную страну, но, тем не менее, не освободить его самого от заклятия.

— Даже если бы мы захотели потанцевать, — удрученно сказала Ева, — то не смогли бы. У нас совсем нет бальной обуви.

Эти слова тотчас омрачили всеобщее возбуждение. Они не могут позволить себе танцевать босиком, не в присутствии мужчины, и они не могут танцевать в их старых тяжелых ботинках, иначе у них запутаются ноги. Словно прочитав их мысли, за завешенными окнами забарабанил дождь.

— На самом деле, — сказала Азалия, медленно помешивая ложкой кашу, — думаю, мы всё же смогли бы.

Она повела их на чердак в восточном крыле и, среди покрытых пылью сломанных игрушек, просачивающихся через ветхую крышу капель дождя и полуразвалившейся мебели, отперла некий сундук. До траура они ежедневно занимались танцами настолько усердно, что на их пуантах в тот же день изнашивались швы. У них даже был сапожник, приносивший каждое утро отремонтированную обувь во дворец. На этой роскоши настаивала Матушка, а Король неохотно потакал ей.

Им не позволяли танцевать с начала траура, но приготовленные для Рождества пуанты остались нетронутыми. Азалия достала из сундука сверток и, развернув его, показала одиннадцать пар балетных туфелек яркого цвета. Девочки ахнули.

Совершив примерку прямо на пыльном чердаке, сестры обрадовались, что тапочки им все еще впору. Немного тесновато, но тапочки никогда не натрут так как ботинки. Дельфиния изящно закружилась, поднимая облака пыли.

— Теперь я чувствую себя принцессой, — сказала она.

Тем вечером они собирались в суматохе восторга. Волосы — расчесать, заколоть и заплести; платья — застегнуть, зашнуровать, придать объем и разгладить. Из коробочки под кроватью Азалия достала засушенные цветы, и младшие сестры сияли от радости, когда старшие вставляли им в волосы хрупкие помятые лепестки и завязывали пуанты.

С платком и другими серебряными изделиями девочки, дрожа, прошли через волшебный водопад. Сегодня в серебряном лесу шел дождь, хотя вместо капель воды с неба падали жемчужины, отражая свет лампы. Азалия поймала одну рукой, и она, намочив перчатку как обычная дождевая капля, оставила, тем не менее, светлое перламутровое пятнышко.

Перед мостом Азалия поставила лампу и отодвинула ивовые ветви, открывая вид на мерцающий белый шатер. Девочки захлопали в ладоши и пошли вперед. Жемчужины падали в воду, тихо булькая.

Хранитель стоял у входа, резко выделяясь на серебристо-белом фоне. Он сделал настолько глубокий реверанс, что его колено коснулось земли.

— Вы пришли, — сказал он.

— Естественно, — произнесла Азалия, напрочь забыв, что у нее были сомнения.

— Добро пожаловать, сударыни, — выдохнул он.

Он указал рукой на танцевальную площадку. Визжа от восторга, девочки запрыгнули по ступенькам на мраморный пол. Улыбаясь, Азалия последовала за ними. Ее пуанты были настолько мягкими, что она почти чувствовала прожилки в мраморе. Сестры огляделись, подмечая расставленные по краям бархатные диваны без спинки для отдыха, стол с десертами, изобилующий шоколадом и булочками, и куполообразный потолок над ними.

Азалия повернулась к Хранителю, стоящему у входа. Сложа на груди руки, он не отводил от нее своих черных глаз. Она отвернула голову, чувствуя, как румянец покрывает кончики ее ушей.

— Искренне надеюсь, что сударыни получат наслаждение от этого танцевального вечера.

Хранитель отступил на первую ступеньку у входа. Дельфиния издала возглас протеста.

— Вы уходите? — спросила она.

Мистер Хранитель улыбнулся. Даже его улыбки были лощёные.

— Я не танцую, — ответил он. — Я всего лишь Хранитель. Танцы я оставляю для тех, кто более талантлив, чем я.

Вокруг них толстой завесой полил жемчужный дождь. Белое покрывало скрыло стоящего у входа Хранителя. Когда ливень прекратился, и снова стало видно мост и розовые кусты, его уже там не было.

— Ух ты, — только и смогла произнести Холли. — Ух ты!

Румянец все еще обжигал Азалии лицо. Она повернулась к девочкам, улыбаясь, когда невидимый оркестр настроился и заиграл веселую мелодию.

— Шотландка! — воскликнула Азалия. — Помните? Матушка учила нас этому танцу меньше года назад! Вы вспомните! Становитесь.

Они взялись за руки, и Азалия показала движения. Шаг с прыжком, прыжок, касание, прыжок. Она учила их таким образом поворачиваться, и девочки схватывали все на лету. Даже двухлетняя Кейл в следующем танце, риле, делала па в такт.

Кадрили, польские горлицы, чешские вальсы и еще рилы. Прошло несколько часов, а девочки всё смеялись, когда Азалия вращала их в танце.

В этом была ее страсть. Чувствовать напряжение в мышцах при наклонах, затем расслабиться, закружиться, упасть, запыхавшись, и ощущать дуновение ветра на лице. И видеть безмерно счастливыми сестер, чьи бледные личики тронул румянец восторга. Это была магия.

Часы лорда Брэдфорда показывали далеко за час ночи, когда девочки наконец уселись вместе в центре танцевальной площадки, обессилевшие, счастливые; их платья смотрелись как черные цветы на молочно-белом полу. Младшеньких сморил сон, и они свернулись калачиком на красных бархатных диванах, а Лилия, которая радостно визжала, когда сестры во время поворотов передавали ее друг другу, спала глубоким сном на подушке кресла. Ее юбки сбились набок, демонстрируя детские кружевные панталоны.

— Мои туфельки стоптаны, — сказала Дельфиния, выпрямляя ноги и указывая всем на свои проглядывающие через швы розовые пальчики.

— И мои, — заявила Холли. Она сидела, вытянув ноги, глядя на свои порванные маленькие зеленые танцевальные тапочки. За ней все девочки, смеясь и шевеля пальцами ног, выставили на обозрение истрёпанные пуанты.

— Значит, мы хорошо потрудились, — сказала Азалия, — если наши туфельки такие стоптанные. Это так… так Матушка всегда говорила.

Девочки притихли. Флора забарабанила ладошками по коленкам. Азалия посмотрела на потолок — над головой по дуге падали нити жемчуга.

— Я скучаю по ней, — прошептала Флора.

Злата кивнула. Брэмбл, сжав губы, уставилась на пол. Кловия, едва прикасаясь, водила пальцем по мраморным прожилкам.

— Когда… когда я танцую, — тихо произнесла она. — Я… я забываю обо всем… плохом.

— О том, что Матушки больше нет, — сказала вращавшая в руках очки Ева.

— О трауре, — добавила Дельфиния.

— И о Короле, — тихо произнесла Брэмбл.

— Я… я думаю только о хорошем. Это самое л-лучшее в т-танце.

— Тогда приходите еще.

Тихий звук вежливого голоса застал сестер врасплох.

— Мистер Хранитель. — Азалия вскочила на ноги. Девочки, разглаживая черные юбки, тоже поднялись. У входа с серьезным лицом стоял Хранитель, голос его звучал уверенно.

— Вы не можете танцевать наверху, — спокойно сказал он. — Несложно заметить, что у вас траур. Но вы всегда желанные гости здесь, среди магии. Прошу вас. Придите и излечите свои разбитые сердца здесь. Приходите каждый вечер.

Азалия даже не знала — плакать ей или смеяться.