Когда я бежал в деревню по склону холма, шел проливной дождь, в небе гремел гром и вспыхивали ослепительные, ветвистые молнии.

Я понятия не имел, где живет лекарь, и в отчаянии постучал в первую же дверь. Ответа не последовало, и в следующую секунду я уже заколотил кулаками. С тем же результатом. Тут я вспомнил, что у брата Ведьмака, Эндрю, где-то в этой деревне лавка, и помчался в центр, оскальзываясь на булыжниках и утопая в ручьях дождевой воды.

Найти лавку Эндрю оказалось нелегко. Она была меньше, чем та, что он снимал в Пристауне, но расположена хорошо, на Вавилонской улице, на краю целого ряда других деревенских лавок. Вспышка молнии высветила вывеску над окном.

ЭНДРЮ ГРЕГОРИ

Слесарных дел мастер

Я постучал в дверь костяшками пальцев. Не получив ответа, принялся с силой и грохотом дергать дверную ручку, но по-прежнему без толку. А вдруг Эндрю ушел по вызову, работает где-то в другой деревне и остался там ночевать? Потом я услышал шорох поднимаемого над лавкой окна, и сердитый мужской голос закричал:

— Убирайся отсюда! Убирайся сейчас же! Что ты себе позволяешь? Шумишь тут посреди ночи, когда все приличные люди спят!

— Мне нужен лекарь! — закричал я в темный прямоугольник окна. — Очень срочно. Человек может умереть!

— Сюда ты зря пришел! Здесь лавка слесаря!

— Я работаю у брата Эндрю Грегори, он живет в доме в расселине, на краю пустоши. Я его ученик!

Снова вспыхнула молния, я мельком увидел лицо наверху — и выражение страха на нем. Наверняка вся деревня знала, что брат Эндрю ведьмак.

— Лекарь живет на Болтон-роуд, около ста ярдов на юг!

— Где эта Болтон-роуд?

— Спустись по склону холма до перекрестка и поверни налево. Это и есть Болтон-роуд. Иди по ней. Тебе нужен последний дом в ряду!

Окно закрылось, но я уже узнал все, что требовалось. Припустил вниз по холму, свернул налево, побежал дальше, тяжело дыша, и вскоре уже стучал в дверь последнего дома.

Лекари привыкли к тому, что в случае необходимости их могут разбудить посреди ночи, поэтому дверь открыли быстро. Это оказался невысокий человек с тонкими черными усиками и посеребренными на висках волосами. Он держал в руке свечу и выслушал меня очень спокойно и деловито. Я рассказал ему, что раненый находится на ферме «У пустоши», но когда объяснил, кто именно нуждается в помощи и почему, выражение его лица изменилось и свеча задрожала в руке.

— Возвращайся, я приду, как только смогу, — сказал он и захлопнул дверь у меня перед носом.

Я пошел на ферму, но на сердце было тревожно. Лекарь явно испугался, узнав, что ему предстоит лечить ведьмака. Выполнит ли он свое обещание прийти на ферму? Если нет, Ведьмак может умереть. Не исключено, что он уже умер. С тяжелым сердцем я как мог быстро стал карабкаться по склону. Хорошо хоть, что дождь стих, слышны были лишь далекие раскаты грома над холмами, и изредка вспыхивали молнии.

Я напрасно беспокоился насчет лекаря. Он сдержал свое слово и появился на ферме спустя четверть часа после меня.

Вот только он не задержался надолго. Когда он осматривал Ведьмака, руки у него дрожали так сильно, что я понял — он в ужасе. Никому не нравится находиться рядом с ведьмаком. А я еще и рассказал ему, что тут произошло, подлив масла в огонь. Он то и дело оглядывался по сторонам, как будто ожидал увидеть подкрадывающегося к нему домового. Я посмеялся бы над ним, если бы не был так расстроен и напуган.

Лекарь помог мне отнести Ведьмака вверх по лестнице и уложить его в постель. Приложил ухо к груди раненого, внимательно прислушался, встал и покачал головой.

— У него в легких хрипы, воспаление. Я тут ничего поделать не могу.

— Он сильный! — запротестовал я. — Он поправится.

Ha его лице появилось выражение, к которому часто прибегают лекари, — смесь сочувствия и невозмутимости, маска, заготовленная на тот случай, когда приходится сообщать родственникам плохие новости.

— Боюсь, плохи его дела, юноша. — Он мягко похлопал меня по плечу. — Твой хозяин умирает — не думаю, что он переживет эту ночь. В конце концов, смерть приходит ко всем нам, и ничего не остается, как принять ее. Ты здесь один?

Я кивнул.

— Как ты, выдержишь?

Я снова кивнул.

— Ну, утром я пришлю кого-нибудь. — Лекарь взял сумку, собираясь уходить. — Нужно будет его обмыть, — зловеще добавил он.

Я понял, что он имеет в виду. В Графстве существует обычай перед похоронами обмывать покойников, хотя непонятно, какой смысл мыть труп, которому вот-вот предстоит оказаться в гробу и в земле? Я разозлился и чуть не выпалил все это, но сумел сдержаться. Подошел к постели и сел рядом, прислушиваясь к тяжелому дыханию Ведьмака.

Он не умрет! Я отказывался в это верить. Как мог он умереть после всего того, что сумел пережить? Нет, я не был готов принять такой конец. Конечно, лекарь ошибается, убеждал я себя. И все же мной постепенно овладевало отчаяние. Видите ли, я помнил, что говорила мама о приметах смерти, помнил запах в комнате папы, похожий на аромат цветов. Ее дар перешел ко мне, я мог чувствовать этот запах — предвестник смерти, и сейчас он исходил от Ведьмака, с каждой минутой становясь все сильнее.

Рассвело, но учитель все еще был жив. Женщина, которую прислал лекарь, не сумела скрыть своего разочарования.

— Я смогу задержаться тут только до полудня, а потом мне надо идти обмывать другого покойника! — воскликнула она.

Но потом велела мне найти чистую простыню, разорвать ее на семь кусков и принести лохань холодной воды.

Когда я выполнил ее указания, она взяла кусок ткани, сложила его не больше собственной ладони, окунула в воду и вымыла лоб и подбородок Ведьмака. Непонятно, ради чего она это делала — чтобы он почувствовал себя лучше или из желания сэкономить собственное время, когда позже ей придется обмывать его.

Покончив с этим, она села рядом с постелью и принялась вязать что-то детское. При этом она непрерывно болтала — рассказывала мне историю своей жизни, хвасталась, что владеет двумя ремеслами: она не только обмывала покойников и готовила их к отпеванию, но была и местной повивальной бабкой. Сейчас явно простуженная, она кашляла чуть ли не Ведьмаку в лицо и сморкалась в большой пестрый носовой платок.

Незадолго до полудня она начала собирать свои вещи.

— Я вернусь завтра утром. Еще одну ночь он уж точно не переживет.

— Неужели никакой надежды? — спросил я.

— Прислушайся, как он дышит, — посоветовала она.

Я так и сделал. Дыхание Ведьмака вырывалось с хрипом и негромким клокотанием, как будто дыхательное горло свело.

— Это клокочет смерть, — продолжала женщина. — Его время в нашем мире подходит к концу.

Тут послышался стук в дверь, и я бросился вниз. На пороге стояла Алиса в застегнутом до горла плаще с поднятым капюшоном!

— Алиса! — Я ужасно обрадовался при виде ее. — Ведьмак сильно пострадал, когда разбирался с домовым. Стукнулся затылком. Доктор думает, что он умирает!

— Дай мне взглянуть на него. — Она вошла в дом. — Может, все не так уж и плохо. Он наверху?

Я кивнул и вслед за Алисой поднялся в спальню. Она подошла к Ведьмаку, положила руку ему на лоб, приподняла левое веко и, наклонившись, какое-то время разглядывала глаз.

— Надежда есть. Может, я сумею помочь…

Женщина уложила свою сумку и сейчас стояла, готовясь уйти. Лицо ее перекосилось от возмущения.

— Ну, теперь мне все понятно! — заявила она, заметив остроносые туфли Алисы. — Два сапога пара — маленькая ведьма собирается лечить ведьмака!

Глаза Алисы яростно вспыхнули. Она ощерилась, показав зубы, и зашипела на женщину, поспешно отступившую от постели.

— Не жди, что он поблагодарит тебя за это! — крикнула она и бросилась вниз по лестнице.

— Много она понимает, — сказала Алиса.

Она расстегнула пальто и вытащила из внутреннего кармана маленький кожаный мешочек. Развязав его, она вытряхнула на ладонь несколько сухих листьев.

— Пойду приготовлю ему снадобье.

Алиса ушла на кухню, а я снова сел рядом с постелью Ведьмака. Все тело у него пылало, и я постоянно протирал ему лоб влажной тряпкой, чтобы сбить жар. Из носа непрерывно текла, сбегая по усам, струйка крови и слизи, приходилось вытирать и ее. В груди клокотало, цветочный запах стал еще сильнее прежнего. Я с грустью подумал: что бы там ни говорила Алиса, сиделка права и он долго не протянет.

Вскоре вернулась Алиса с полной чашкой бледно-желтой жидкости. Я приподнял голову Ведьмака, и Алиса принялась вливать ему в рот свое снадобье. Конечно, хорошо бы мама была здесь, но я знал, что Алиса мало в чем ей уступает: по словам мамы, она хорошо разбиралась в зельях и снадобьях.

Ведьмак давился и выплевывал лекарство, но большую часть мы сумели в него влить.

— Сейчас не слишком подходящее время года, но, может, я сумею найти кое-что получше, — сказала Алиса. — Нужно поискать. Хотя старик Грегори того не заслуживает — учитывая, как он обошелся со мной!

Я поблагодарил ее и проводил до двери. Дождь прекратился, но во влажном воздухе ощущалась прохлада. Деревья стояли голые — унылое зрелище.

— Уже зима, Алиса, ничего не растет. Как тебе удастся что-то найти?

— Зимой можно использовать корни и кору. — Она застегнула пальто. — Конечно, если знаешь, где искать. Скоро вернусь.

Я снова поплелся к Ведьмаку и сел рядом, грустный и потерянный. И хотя я понимал, что сейчас не время думать о себе, но не мог не тревожиться о том, что в случае его смерти будет со мной. Наверно, доучиться я сумею и без него. Найду к северу от Кастера ведьмака по имени Аркрайт и попрошу его взять меня к себе. Может, он согласится, поскольку в свое время, как и я, учился у мистера Грегори и жил в Чипендене. Хотя ручаться нельзя. Вдруг у него уже есть ученик?

От этих мыслей я почувствовал себя совсем скверно. Меня грызло чувство вины из-за того, что я думаю не о больном учителе, а о себе.

Спустя примерно час Ведьмак внезапно открыл глаза. Они исступленно сверкали от жара, и, казалось, он не узнавал меня. Однако, видимо, помнил, как отдавать приказы, потому что начал выкрикивать их во весь голос, точно я был глухой.

— Помоги мне сесть! Подними меня! Давай, давай!

Я с трудом усадил его и подсунул под спину подушки. Он громко застонал, закатив глаза, так что остались видны одни белки.

— Принеси мне напиться! Я хочу пить!

На прикроватном столике стоял кувшин с холодной водой. Я налил полную чашку и поднес к его губам.

— Только не торопитесь, — посоветовал я.

Однако Ведьмак сделал большой глоток и тут же выплюнул воду прямо на постельное белье.

— Что это за дрянь? Неужели ничего лучшего я не заслужил? — Его зрачки вернулись на место, и он вперил в меня дикий, злобный взгляд. — Принеси вина! Вот что мне сейчас нужно!

Я не думал, что это хорошая идея, при такой-то болезни, но он стоял на своем. Требовал вина и непременно красного.

— Мне очень жаль, но здесь нет вина, — ответил я как можно спокойнее, чтобы он еще больше не возбудился.

— Конечно здесь нет вина! Это же спальня! — закричал он. — Иди на кухню, вот где можно его найти. Если там нет, спустись в подвал. Давай отправляйся! Да поторопись. Не заставляй меня ждать.

На кухне обнаружилось штук шесть бутылок вина, причем именно красного. Вот только штопора я нигде не видел, хотя не то чтобы очень уж сильно искал. Ну, я понес бутылку в спальню, надеясь, что тем дело и кончится.

И ошибся: едва я подошел к постели, хозяин выхватил у меня бутылку, поднес ко рту и вырвал пробку уцелевшими зубами. Я испугался, что он проглотит ее, но он выплюнул пробку с такой силой, что она отскочила от противоположной стены спальни.

Потом он начал пить и при этом беспрерывно говорил. Никогда прежде я не видел, чтобы Ведьмак пил вино, но сейчас он умело, хотя и не очень быстро заливал его в горло, с каждым глотком возбуждаясь все сильнее. Под влиянием жара и вина его речь все больше превращалась в бессмысленную болтовню. Он много говорил на латыни — языке, который я пока лишь изучал. В какой-то момент он перекрестился, как это делают священники.

У нас на ферме редко пили вино. Мама сама делает его из бузины, и оно по-настоящему вкусное. Выставляют его лишь в особых случаях: пока я жил дома, мне доводилось пить по половине маленького стакана дважды в год. Ведьмак прикончил всю бутылку меньше чем за пятнадцать минут, и ему стало плохо — так плохо, что потом его вырвало и он чуть не задохнулся. Пришлось еще и отмывать его новым куском ткани.

Вскоре вернулась Алиса с найденными корешками и приготовила из них другое снадобье. Вместе мы умудрились влить его в Ведьмака, и спустя несколько мгновений он уже снова спал.

Алиса принюхалась к воздуху и сморщила нос. Я сменил постельное белье, и все равно в комнате так сильно воняло, что я больше не чувствовал запаха цветов. По крайней мере, я подумал, что дело в этом, не осознавая, что Ведьмак просто пошел на поправку.

Получилось, что оба они ошиблись, и лекарь, и сиделка: спустя несколько часов жар спал — и Ведьмак начал откашливать густую мокроту. В конце концов носовые платки кончились, и я просто разорвал на лоскуты еще одну простыню. Учитель медленно поправлялся. И опять мы были обязаны этим Алисе.