Лучи восходящего солнца лежали поперек гребня кратера. Арго указала вниз на противоположный склон. У его основания среди деревьев и лужаек возвышались черные силуэты больших и маленьких домов, окруженных садом.
— Храм Хамы, — сказала Арго. — Свои задачи вы помните. Удачи вам.
Кивнув на прощанье, мужчины начали осторожно спускаться вниз по засыпанному пеплом шлаковому склону. Полчаса ушло у них на дорогу до первых деревьев, которые окружали темные здания и обширные сады. Когда они ступили на траву, с дерева разлилась певучая трель.
— Птица, — сказал Йимми. — Какое блаженство! Я не слышал птиц с тех пор, как покинул Лептар, — и стал вглядываться в ветки деревьев.
Ярко-синяя, длиной с указательный палец, по стволу дерева пробежала ящерица. Ее сапфирное брюшко вздымалось в утреннем свете; она открыла красный рот, в ее красной глотке затрепетал язычок, и снова послышалось пение.
— Ну что же, — весело сказал Йимми. — Я почти угадал.
Они пошли дальше, и Гео задумчиво сказал:
— Странно, почему человек всегда ожидает увидеть вещи такими, какими он привык их видеть? И совсем не готов к неожиданному.
— Потому что когда кто-то выпускает такие трели, — упрямо сказал Урсон, — это должна быть птица и ничто другое! — Его передернуло. — Чушь какая-то: поющие ящерицы!
— А она ничего, забавная, — сказал Гео.
— Бр-р-р! — отозвался Урсон.
— Ну знаешь ли... Ожидать, что на этом острове все будет таким, как тебе хочется, просто опасно.
Неожиданно из рощи, совсем рядом с ними, раздался громкий хлопок. Они посмотрели в направлении звука и увидели мужчину, который поднял руку и крикнул:
— Стойте!
Все остановились.
На незнакомце была темная ряса, отчего его белые волосы казались еще светлей. Они обрамляли волевое смуглое лицо.
Урсон положил руку на меч. Змей отвел руки от боков.
— Кто вы? — требовательно спросил мужчина.
— А вы кто? — не менее вызывающе парировал Урсон.
— Я Хама Воплощенный.
На минуту все онемели. Наконец Гео сказал:
— Мы путешественники. Мы никому не хотим зла.
Внимательно окинув взглядом каждого из стоящих перед ним, Хама развернулся и пошел вперед, бросив через плечо:
— Идите за мной, — солнечные лучи, пробившиеся сквозь густую листву заскользили по его развевающемуся плащу. Он уверенно зашагал вперед.
Друзья пошли следом.
Вскоре они вошли в храмовый сад. Было еще раннее утро, и солнечный свет робко золотил гигантские урны вдоль обочин. Они и не заметили, как достигли стен Храма.
Внутри вестибюля зеркала на стенах многократно повторили их отражения, когда они проходили мимо. За столбами из оникса был виден великолепный мозаичный пол. На огромном алтаре возвышалась колоссальная фигура мужчины со скрещенными ногами. В одной руке он держал серп, в другой, доставая до самого потолка, колосился сноп. На лице величественной статуи выделялись три глаза. Из них два дремали, прикрытые веками и лишь средний грозно смотрел перед собой.
Когда вереница притихших гостей проходила мимо подножия статуи, Хама бросил взгляд на шеи Йимми и Гео, где покачивались камни, а потом вверх, на открытый глаз каменного бога.
— Утренняя служба еще не началась, — сказал он. — Она начнется через полчаса. К тому времени я надеюсь понять, зачем же вы сюда явились.
Они поднялись по лестнице и остановились перед дверью. Вход украшал черный круг с тремя глазами. Когда они уже собрались войти, Гео незаметно оглянулся и одними губами спросил Йимми: «Змей?» Йимми тоже оглянулся и пожал плечами. Мальчика с ними не было.
В комнате, куда они вошли, были экраны, как в молельне вулкана и в монастыре слепых жриц. Но было и что-то новое: большой верстак и в одной стене окно, за которым шумел храмовый сад.
Хама обернулся к ним, по-видимому, не замечая исчезновения Змея.
Закрыв дверь, он отошел к окну и проговорил, утверждая:
— Вы явились, чтобы противостоять силам Эптора, правильно? Вы пришли похитить камень Хамы. Вы явились, чтобы увезти Арго Воплощенную. И вы не станете отрицать, что ваши цели другие. Оставь меч в покое, Урсон! Это бесполезно. Я могу убить тебя мгновенно.
* * *
А в это время девушка открыла глаза и потянулась:
— Йяхххххвошангннн, черт! — И снова:
— Черт! Хочу спать.
Она перевернулась на живот и обняла подушку. Поморгав, потерла сначала один глаз, потом другой и лежа осмотрела комнату. Около кровати лежал почти собранный мотор. Задержавшись на нем на секунду, ее глаза снова закрылись.
И открылись опять.
— Сегодня я не могу позволить себе проспать! — сонно пробормотала она и резким движением скинула простыни.
— Раз, два, три! — и села, свесив ноги. Помедлив секунду, решительно поставила ноги на холодный каменный пол и выпрямилась, вытаращив глаза от неприятного холода каменных плит. Она стиснула зубы, громко сказала:
— Гнннннннннн, — и встала на цыпочки.
Но призыв теплой постели оказался сильнее благих намерений. Девушка проворно прыгнула под простыню и, свернувшись калачиком, стала размышлять.
«С помощью медной трубки, тридцать футов в длину и полтора дюйма в диаметре, я смогу провести сюда тепло от тепловой централи под полом. Это составит достаточную поверхность нагрева, чтобы эти камни стали теплее.
Прикинем: тридцать футов полуторадюймовой трубки имеют площадь поверхности 22/7 умножить на 3/2 умножить на тридцать (22/7*4*6), это будет 990 деленное на 7, это будет...» Тут она спохватилась. «Думаю черт знает о чем, только не о подъеме!» Она еще раз открыла глаза, поставила ноги на камень и держала их там до тех пор, пока они не привыкли к холоду.
Достав из шкафа белую тунику, девушка натянула ее и завязала кожаный поясок вокруг талии. Потом посмотрела на часы.
— Ой! — тихо сказала она. Дверь неслышно захлопнулась за стремительной тоненькой фигуркой.
— Не суетись! Хочешь, чтобы тебя поймали? — тихо бормотала она, идя на цыпочках к следующей двери.
Она открыла ее и осторожно выглянула. «Ах, каким же умным выглядит Болванчик, когда спит», подумала она. На полу лежала веревка, тщательно повторяя очертания трещин. Один конец лежал в углу порога, другой тянулся под кровать жреца. Она была совсем незаметна на неровном полу. Именно на это и рассчитывала девушка, когда вчера вечером укладывала ее здесь до того, как жрецы вернулись с вечерней службы. Дальний конец был завязан особенным узлом, секрет которого знала только она, на вилке будильнике Болванчика. У него была неприятная привычка каждый вечер подводить свои дребезжащие часы, в этом она убедилась за три вечера, которые провела вниз головой, повиснув на массивной каменной решетке и наблюдая за его распорядком дня.
Она осторожно потянула за веревку, внимательно наблюдая за тем, как она постепенно натягивается. Когда она потянула сильнее, веревка приподнялась от пола. Вилка с тихим писком вывалилась из розетки на каменные плиты, веревка ослабла.
Она натянула веревку снова, и приподняла конец на несколько дюймов над полом. Свободной рукой она тряхнула веревку, наблюдая, как вибрация пробежала по ней вверх и вниз. Этот узел был ее тайной гордостью. Она сама придумала его. При вибрации две крайние петли стряхивались с третьей, и четырехмиллиметровая резиновая ленточка, вшитая в веревку, растягивалась, выпуская четвертую петлю с небольшим грузом в 3/4 грамма. Возвращение отраженной вибрации опускало точно такой же набор петель на другой стороне вилки. Узел спал, девушка быстро смотала веревку на руку и выскользнула из комнаты. Смазанный заранее замок был безупречно беззвучен. Однако, заметила она, дверная ручка все еще была немного жирная от смазки.
Недосмотрела.
Девушка вернулась к себе в комнату. Солнечный свет из высокого окна падал на столик. Взглянув на свои часы, она увидела, что время еще есть.
Она подняла детали мотора.
— Ну что, дружок! Сегодня мы тебя испытаем? Или обойдется? — Озорная улыбка осветило курносое лицо:
— Да уж, наверно, придется попробовать!
Она положила части в бумажный мешок, широкими шагами вышла из комнаты, в последний момент локтем придержав готовую хлопнуть дверь.
— Растяпа, — прошипела она сама себе. — Ты что, и вправду хочешь, чтобы тебя поймали?
Поймали, поймали... — бездумно стала припевать девушка и вдруг нахмурилась.
«Вот именно, поймают! И без всяких шуток. Все очень серьезно. И это дело я должна сделать сегодня. Или никогда».
Уже в коридоре, когда она проходила мимо открытого окна, раздалось чириканье голубой ящерицы в саду. «Отлично! Как раз то, что я хотела услышать». Ее рот опять расплылся в неудержимой улыбке. «Хорошая примета. Все будет в порядке!»
Повернув в Храм, она стремительно шагала мимо больших черных колонн.
Внезапно она остановилась. Что-то быстрое, как птичья тень, шевельнулась между каменными столбами и исчезло. Хотя, может быть, ей и показалось.
«Конечно, — начала рассуждать девушка сама с собой, — у тебя чувство вины из-за этого побега, и подсознательно ты хочешь, чтобы тебя вернули. Поэтому вполне возможно, что ты выдаешь желаемое за действительное, видишь то, чего нет, чтобы найти причину и отступить от задуманного». Она миновала еще две колонны — и снова что-то мелькнуло за колоннами. «Или возможен и такой вариант, — продолжила она, — чтобы ничего не отвлекало тебя от цели, ты намеренно уходишь от очевидного факта, что там кто-то есть. Так что гляди в оба».
И тут она ясно увидела то, что тенью мелькало у нее на пути: мальчик почти без одежды крался между столбов. Девушка с удивлением отметила, что у него было четыре руки. Какое-то воспоминание мелькнуло у нее в голове, но тут же исчезло, словно изъятое неведомой силой. Вместо собственных мыслей в ее сознание ворвались чужие образы — испуг и растерянность.
«Если он пойдет ко мне, — подумала она, — я умру со страха. Уж лучше я сама подойду. И вообще, мне интересно, как он выглядит вблизи». Сделав шаг к незнакомцу, девушка оглянулась по сторонам. Кроме них в Храме никого не было.
«Совсем ребенок! — отметила она, пройдя три четверти пути. — Нет, постарше, примерно моего возраста», — добавила она, сделав еще несколько шагов, и снова ощущение вторжения чужой мысли испугало ее. Четырехрукий молодой человек шагнул навстречу. Они остановились, незаметно рассматривая друг друга. Жилистое смуглое тело удивляло худобой; отросшие густые черные волосы спускались на лоб, темные, глубоко посаженные глаза блестели под черными кустиками бровей.
Она облизнула пересохшие губы.
— Ты что тут делаешь? Если кто-нибудь застанет тебя здесь, хорошего не жди! Еще подумают, что ты хочешь стащить глаз Хамы!
«Эх, не следовало мне этого говорить, он так странно дернулся», подумала она, а вслух сказала:
— Уноси-ка ноги отсюда поскорее, пока все на утренней службе. Они придут через полчаса.
При этом сообщении он вдруг, не говоря ни слова, рванулся мимо нее к алтарю.
— Эй! — закричала она и побежала за ним.
Юноша перепрыгнул медное ограждение алтаря.
— Да погоди немного, — звала она, догоняя. — Погоди же!
Незнакомец обернулся, когда она перебросила ногу через медную перекладину.
— Послушай! Я все поняла! Я выдала себя, а ты — себя! Нам нужно одно и то же в этом храме, ведь правда?
Четырехрукий похититель нахмурился, склонил голову набок, и неожиданно широко улыбнулся.
— Ладно, мы поможем друг другу. Тебе ведь тоже надо его, да?
И она указала на голову статуи, возвышающейся над ними.
— Давай договоримся. Я его ненадолго возьму. Потом отдам тебе.
Видя, как внимательно он слушает, девушка поняла, что ее предложение принято.
— Мы поможем друг другу. По рукам? — Она подала правую руку. Все четыре руки протянулись вперед и четыре ладони обхватили тонкие пальцы. От неожиданности она вздрогнула. «Ух, надеюсь, он не заметил...»
Четыре руки держали ее руку, и левой рукой сверху девушка накрыла их.
— Вот и хорошо. Пошли. Смотри, я все просчитала вчера вечером. У нас мало времени. Сначала мы обойдем...
Но одна из рук сняла у нее с пояса моток веревки, и он молча подошел туда, откуда начинались колосья, тянущиеся от основания алтаря через кулак Хамы к самому потолку. Тремя свободными руками он обхватил стебель и, подтягиваясь, поднялся до того места, где от стебля отходили первые широкие металлические листья. Девушка смотрела снизу, как по-лягушачьи дергались его грязные ноги. Затем он зацепился за черешок пальцами ног и влез на лист.
Он посмотрел вниз, на нее.
— Я не могу забраться, — сказала она. — У меня не хватит сил!
Юноша пожал плечами.
— Ничего! Я сделаю по-своему! — сказала она, и побежала вокруг алтаря к гигантской ступне статуи. Поскольку Хама сидел со скрещенными ногами, его ступня была сбоку. Пользуясь пальцами его ног как ступеньками, она вскарабкалась на темную выпуклость большого пальца божества. Пробравшись вверх по лодыжке и голени, а затем вниз по черному бедру, проворная альпинистка уперлась в узел набедренной повязки статуи. Из-за большого колена Змей наблюдал за ней с середины желтого листа. Теперь они были на одном уровне.
— Эгей, — она весело помахала рукой. — До встречи у ключицы! — и начала новое восхождение. От усердия она высунула язык. Складки в набедренной повязке Хамы помогли ей подняться еще футов на десять.
Неожиданным препятствием оказался живот бога, выросший покатым выступом у нее на пути. По нему она ползла с большой осторожностью, преодолевая дюйм за дюймом, пока не добралась до большого, как пещера, пупка. Глянув в сторону, она увидела, что юноша тоже продвинулся вверх — он сидел уже на следующем пучке листьев.
Кнопка божественного пупка с такого близкого расстояния оказалась круглой дверью около пяти футов в диаметре. Девушка вытерла вспотевшие руки о тунику и, прижавшись к камню перед дверью, начала набирать код. От волнения первую цифру она сумела набрать только с третьей попытки. Она прекрасно понимала, что ее жизнь зависела от того, насколько быстро откроется дверь. Там дальше была лестница, которая вела вверх, к заветному глазу. Когда она дошла до второй цифры и повернула наборный диск в другую сторону, послышался щелчок сигнализатора. После третьей неподвижная раньше ручка плавно сдвинулась вниз, и дверь открылась. Несмотря на то, что она ждала этого, створки двери распахнулись как-то неожиданно для нее и девушка получила сильный удар. Падая, чувствуя, что ноги соскальзывают с камней, она чудом успела уцепиться за ручку, как раз в тот момент, когда окончательно перестала чувствовать под собой какую-либо опору.
Она висела в воздухе, поднятая на высоту в пятьдесят футов над полом.
Сначала она попыталась, закрыв глаза, раскачиваться, чтобы дверь захлопнулась. Однако когда она качнулась назад, дверь чуть прикрылась; а когда она качнулась обратно, открылась снова. Некоторое время она просто висела. И радовалась, что тщательно вытирала ладони перед тем, как набирать шифр. Вскоре руки заныли и через некоторое время боль стала нестерпимой. Тогда она пожалела, что так тщательно вытерла руки и они не могут сами соскользнуть с этой проклятой ручки и кончить ее мучения.
Мысленно она перебрала в уме все варианты падения, вспомнила, чему ее учили на занятиях по дзюдо. Чтобы отвлечься от боли, она закрыла глаза и попыталась прочитать старинный стишок о молодой леди, которая закончила подобным образом, с рефреном после каждого куплета:
— Сегодня вечером не должно быть вечернего звона...
Девушка даже не почувствовала, что дверь закрылась, и кто-то схватил ее за талию. Лишь прижавшись всем телом к камню, она поняла, что спасена.
Уронив вдоль тела горящие руки, обессиленная фигурка замерла без движения.
Связки ныли от боли. Затем, утихая, боль сменилась бешеной пульсацией крови в кончиках пальцев, и она, наконец, открыла глаза.
— Черт побери, как ты добрался сюда? — спросила она склонившегося над ней юношу. Ничего не отвечая, он помог ей пролезть в открытую дверь. Она остановилась, растирая горящие руки. «И откуда он узнал про лестницу?»
Они стояли на дне глубокой шахты. Лестница рядом с ними почти вертикально уходила в темноту.
Она поймала вопросительный взгляд.
— Ты чего? В чем дело? А-а-а, не волнуйся, подняться я смогу. Слушай, а почему ты все время молчишь? Говорить-то ты можешь?
Незнакомец покачал головой.
— Э-э-э, — растерянно протянула девушка. И тут же почувствовала неприятное, инородное ощущение, которое пришло неизвестно откуда.
Четырехрукий спаситель полез вверх по лестнице, по которой минуту назад спешил ей на помощь. Она выглянула из двери, увидела, что Храм пуст, закрыла дверь и последовала за ним.
Они погружались в темноту. Пропало ощущение времени, и девушка не знала — десять минут, две или двадцать она поднимается по этой бесконечной лестнице. Один раз она потянулась к перекладине, но промахнулась, и ее рука упала в пустоту. Сердце на мгновение замерло, чтобы сразу забиться в неистовом ритме. Руки, не отдохнувшие после страшных нагрузок, снова начали побаливать. Она неуверенно потянулась к следующей перекладине и нашла ее на месте. И следующую. И следующую.
Она начала считать шаги, но на счете «семьдесят шесть», ее рука опять уперлась в пустоту. Она пошарила выше, там ничего не было. Ощупывая вокруг себя стену, она вдруг поняла, что лестница неожиданно изгибалась и упиралась в глухую стену.
— Эй, ты! — прошептала она в темноте.
Что-то дотронулось до ее талии.
— Гнннннггггг! — выдавила она из себя. — Не смей!
Но это «что-то» тронуло ее за ногу, схватило за лодыжки и потянуло.
— Поосторожней, — только оставалось ей сказать, чувствуя как плавно поднимается вверх тело.
Неожиданно ее дернуло в сторону на добрые полметра и поставило на твердый пол. Затем рука — ее ногу так и не отпустили — взяла ее за локоть, еще рука обхватила за талию и пододвинула. На мгновение она оцепенела, но сразу вспомнила, сколько конечностей у ее спутника. Она плотнее прижалась спиной к каменной стене, боясь неверно ступить и упасть вниз головой в семидесятифутовую шахту.
Спасенная уже второй раз от смертельной опасности, она послушно пошла за своим спасителем по темному туннелю.
«Наверное, мы идем через плечо», — подумала она, вспоминая план. Идти стало трудней — туннель пошел резко под уклон. «А теперь вниз по руке», отметила она. Идти в темноте под гору без малейшей ориентации оказалось очень тяжело — слегка кружилась голова. Девушка провела пальцами вдоль стены. Это немного помогло, даже вернуло способность шутить.
— Я чувствую себя Эвридикой, — театрально сказала она вслух.
— Ты... смешная... — прозвучало у нее в голове эхо.
— Ой, что это? — Но эхо не повторилось. Стена, по которой она вела пальцем, резко повернула, и пол выровнялся. Теперь они были примерно у лучевой артерии. В запястье пробивался свет. Поднявшись еще немного, они вышли из люка и очутились под потолком Храма. Внизу перед ними простирался огромный зал — широкий, глубокий и пустой. Рядом с ними высились стебли бронзовых колосьев пшеницы, тянущиеся вверх еще футов на пятнадцать, не считая высоты тяжелых колосьев. С другой стороны статуи, в тени терялась в вышине гигантская коса.
— Значит, так, — решительно сказала лже-Эвридика. — Теперь иди за мной и не вздумай отставать.
Она прошла назад по предплечью и взобралась на покатый бицепс.
Добравшись до плеча, они быстро пересекли ямку над ключицей, пока не остановились прямо под мочкой уха.
— Веревку не потерял? — спросила она своего спасителя.
Юноша протянул ей моток.
— Вот пригодился и мой мешок! Правда, пока как груз. — Она взяла бумажный мешок, который прятала за пазухой, обмотала одним концом веревки, перебросив другой через ухо каменного бога. Поймав свободный конец, завязала узлом насколько могла высоко и дернула.
— Это должно сработать, — сказала она. — Вчера я все рассчитала. Предел прочности этого джутовых волокон при растяжении около двухсот пятидесяти фунтов, нам с тобой этого должно хватить.
Упираясь ногой в изгиб шейного сухожилия, девушка в семь прыжков достигла мочки уха. Она забралась внутрь, используя извилины ушной раковины в качестве опоры. Уже сидя в слуховом проходе, посмотрела вниз.
— Давай, — сказала она. — Поторапливайся!
Через мгновение они были вместе.
Ухо тоже было полым. Оно вело в помещение цилиндрической формы, которое проходило через голову бога. Архитектор, который проектировал статую, для удобства сделал люк в ее голове. Они поднялись по боковой лестнице и вылезли среди волос божества, вблизи оказавшихся сплетением труб. Оттуда, где лоб становился опасно покатым, они видели укороченный нос и бровь среднего глаза статуи над ним.
— Теперь все зависит от тебя, — сказала она ему. — Держи меня покрепче и опускай вниз. Только как можно медленней. Я возьму камень.
Они надежно переплели руки, а остальные три других руки Змея, и его ноги, обхватили основания труб, торчащих вокруг них.
Тоненькая фигурка размеренно и медленно заскользила вниз, но неожиданно свободная рука, на которую девушка опиралась, сорвалась со скользкого камня, и она повисла, раскачиваясь, прямо над носом статуи.
Перед ней был открытый глаз. Над ней нависала массивная дуга века. Белок по обе стороны радужной оболочки слабо сиял в полумраке. С этого расстояния все черты статуи утратили свое значение, превратившись в рельефные нагромождения возвышенностей и углублений. В центре радужной оболочки, напомнившей девушке огромное колесо, в небольшом углублении лежал драгоценный камень.
Качнувшись, она протянула к нему свободную руку.
Где-то внизу раздался гонг. На нее хлынул свет. Взглянув вверх, она увидела, что из белых глазниц в Храм полился свет. В панике она чуть не выпустила держащую ее руку. Но в ее голове прозвенело: держись... черт... возьми... скорее...
Она схватила камень. Металлический стержень, на котором он лежал, был не закреплен и опрокинулся, когда она убрала руку с камнем. Его падение, по-видимому, запустило какой-то заводной механизм, и огромное веко медленно опустилось над глазом из слоновой кости и черного дерева. Хрупкая фигурка снова качнулось на сплетении рук; полуослепшая от огней сверху, она через плечо посмотрела вниз. Оттуда донеслось начало молитвенного гимна.
Утренняя служба началась!
Свет заиграл на каменном теле бога. В Храм хлынули фигурки, отсюда, сверху неправдоподобно маленькие. Ее сейчас увидят! Звуки гимна стройные и величественные, нарастали, и девушка вдруг подумала, что если она упадет, то утонет в этом мощном звуке.
Змей тянул ее вверх. Камень царапал ее руку, щеку. На другом боку застыл стиснутый намертво кулак с драгоценной добычей. Вскоре ее подхватила еще одна рука. И еще одна. Потом она лежала среди металлических труб, а юноша отрывал ее пальцы от своего запястья. Затем он рывком поднял ее на ноги, и какое-то мгновение она глядела на заполненный зал.
Внезапно ей стало холодно, и сильнейшее бессилие овладело телом. Она покачнулась. Четыре руки бережно подхватили ее и не отпускали до самой лестницы.
— Слушай, а ведь мы взяли его! — сказала она, поднеся кулак с камнем к лицу.
— Мы сделали то, что хотели. — И поверив, наконец, до конца, воскликнула:
— Камень у нас!
И прежде, чем они стали спускаться, посмотрела на камень еще раз.
Восторг и радость затопили все ее существо и на мгновение уняли боль.
Юноша, держа ее одной рукой за плечо, широко улыбался.
— Ты понимаешь, мы достали его! — снова сказала она.
Они стали спускаться по лестнице внутри головы статуи. Юноша вышел через ухо первым. Он повернулся, поймал веревку и соскользнул на плечо божества. Поколебавшись, девушка сунула камень в рот и последовала за ним.
Стоя рядом с ним, она выплюнула камень.
— Будь добр, отвяжи мой мешок, — и потерла свои плечи. — Ох, что же будет с ними завтра. Придется помучиться, пока все восстановится после таких растяжек! — и получив свой мешок, первая двинулась вниз по бицепсу и по предплечью к открытому люку на запястье.
Она кинула взгляд на молящихся и подумала: «Интересно, где здесь старый Болванчик?» — и удивленно посмотрела на своего спутника: тот осторожно, но настойчиво тянул камень из ее руки. Разжав ладонь, она зачарованно смотрела, как торжественно он поднял его над головой.
Отсюда, сверху, поднятые лица молящихся из-за расстояния и полумрака напоминали жемчужины, но как только четыре руки подняли драгоценную добычу вверх, жемчуг исчез: все словно по команде склонили головы.
— Вот тебе и пропуск! — ухмыльнулось курносое лицо. — Пошли!
Но юноша не пошел в туннель. Вместо этого он обошел вокруг кулака, обнял один из бронзовых стеблей пшеницы и соскользнул по нему вниз через промежуток между большим и указательным пальцами.
— Пойдем здесь? Да, действительно неплохо, — сказала Арго. — Знаешь, когда все кончится, я собираюсь написать об этом эпическую поэму. Аллитерационным стихом. Ты знаешь, что такое аллитерационный стих?..
Но рядом никого уже не было. Она поспешила съехать вниз, тоже обхватив коленями толстые стебли. Он ждал ее внизу на листьях. Устроившись там, они передохнули, понаблюдав несколько минут за загипнотизированным собранием прихожан.
Снова юноша поднял камень, и снова склонились головы. Гимн начал повторяться, отдельные слова терялись в гулком зале. Голоса молящихся становились громче, ритмичней и плотнее заполняли Храм. Теперь им осталось совсем немного, чтобы достичь основания, алтаря. Соскользнув вниз, они стояли за невысоким ограждением алтаря. Прихожане толпились совсем рядом, но она не увидела ни одного знакомого лица. Необъятная и безликая масса людей колыхалась перед ними. Юноша шагнул вперед, подняв камень, люди отпрянули назад. Он перелез через ограждение алтаря, затем помог ей.
У нее опять начали ныть плечи, а от сознания значительности совершенной кражи мурашки бегали по спине. Ужасным холодом повеяло от пола, когда она ступила на каменные ступени.
Они снова пошли вперед в тот момент, когда последняя нота гимна замерла в вышине, уступив место шороху длинных одежд и дыханию сотен людей. Непреодолимое желание оглянуться назад, на опустевший глаз божества, заставило юношу и девушку остановиться на мгновение и поднять вверх головы. Казалось, бог спит. Все три глаза были плотно закрыты. Они снова пошли вперед, и сотни темных ряс шелестели вокруг, никак не касаясь их. Безмолвно расступались перед ними бледные лица, скользили плащи. В ушах у девушки оглушительно пульсировала кровь. Нетерпение заставило ее прибавить шагу.
Когда последняя темная фигура осталась за дверями Храма, и она увидела солнечный свет, то на мгновение растерялась. Остановился и ее спутник, все еще держа камень высоко над головой. И вдруг, не сговариваясь, они бросились вперед по светлым ступеням.
Позади снова начался гимн, словно их уход был сигналом. Им вслед полилась музыка. Уже на последней ступени, дрожа от нервного напряжения они оглянулись, опасаясь, что прихожане хлынут темной толпой за ними в погоню. Однако позади была только музыка. Она плавно лилась на волю, обтекала беглецов, как прозрачная река или море, и успокаивала.
* * *
В музыку вплеталось звонкое чириканье с деревьев. Пригвожденные страхом, они смотрели на дверь Храма. Никто не выходил. Сделав шаг назад, юноша легко прикоснулся к плечу спутницы и улыбнулся.
Она провела рукой по рыжим волосам, по-видимому, расслабилась и посмотрела на Змея.
— Кажется, они и не собираются догонять нас. — Голос звучал почти разочарованно. Затем хихикнула. — А мы его все-таки взяли!
* * *
— Не стоит, — спокойно повторил Хама Воплощенный.
— Послушайте... — начал Урсон.
— Вы в полной безопасности, — продолжил Бог, — если сами не сделаете какой-нибудь глупости. Во время вашего путешествия вы вели себя достойно. Не оступитесь и сейчас. Я должен вам многое объяснить.
— Например? — вызывающе спросил Гео.
— Начну с ящериц, — улыбнулся Бог.
— С чего? — спросил Йимми.
— С поющих ящериц, — пояснил Хама. — Всего несколько минут назад вы проходили через рощу. Только что кончилось самое важное испытание в вашей жизни. И первое, что вы услышали — пение среди ветвей. Так что же это было?
— Я подумал, что птица, — сказал Йимми.
— Но почему именно птица? — спросил Бог.
— Да потому что так поет только птица, — раздраженно заявил Урсон. — Кому нужно, чтобы в такое утро пела какая-то там старая ящерица?
— Из твоих двух аргументов остановимся на втором, — сказал Бог. — Вам не нужна ящерица, вам нужна птица. Она означает весну, жизнь, удачу, веселье.
Поющая птица — символ, проверенный веками. Об этом писали поэты на всех языках: Катулл — на латыни, Китс — на английском, Ли Бо — на китайском, Дарнел — на новоанглийском. Вы ожидали увидеть птицу, потому что после того, как вы преодолели испытания, вам был нужен символ радости, победы — птица. А ящерицы бегают под мокрыми скользкими камнями, по могильным плитам. Ящерица — совсем не то, что вам требовалось.
— И какое же отношение имеют ящерицы к тому, что мы здесь? — перебил Хаму Урсон.
— Почему вы здесь? — повторил Бог, немного изменив вопрос Урсона. — Я уверен, тому множество причин. Расскажите о них сами.
— Во-первых, вы причинили вред Арго... по крайней мере, Арго на Лептаре, — стал перечислять Гео. — Мы должны исправить это. Во-вторых вы похитили молодую Арго, как, впрочем, и ее бабушку. Мы пришли, чтобы вернуть ее назад. В-третьих, вы злоупотребили драгоценными камнями. Мы пришли, чтобы забрать у вас последний.
Хама улыбнулся.
— Только поэт способен увидеть мудрость в такой честности. Я приготовился длинными речами — убеждением и уговорами заставить вас признаться в этом.
— Да вы наверняка все это уже знали, — сказал Гео.
— Да. Я все знаю. — Затем тон его изменился. — Вы хорошо знакомы с действием камней?
Они отрицательно покачали головами.
— Это очень простые механические приспособления, которые сложны в употреблении, но просты по сути. Я объясню. После Великого Огня, в годы процветания Города Новой Надежды, было сделано открытие, которое объясняло, что человеческие мысли не производят волн, подобных радиоволнам; но их электрический рисунок может воздействовать на радиоволны точно так же, как миноискатель реагирует на присутствие металла.
— Радио? — недоуменно спросил Гео.
— Ах, да, я забыл, — сказал Хама. — Вы же ничего этого не знаете. Но не могу же я теперь все это с вами изучать. Ладно, скажем короче. Каждый из камней содержит тщательно ограненный кристалл, который постоянно посылает лучи.
Эти лучи могут обнаруживать рисунки человеческой мысли. Кроме того, кристалл действует одновременно и как увеличительное стекло, и как зеркало, а значит, отражает и увеличивает энергию мозга в тепловой, световой или любой другой род электромагнитного излучения — вот я и дошел до сути — так что, как вы видели, с их помощью можно посылать огромные тепловые разряды. Но не это важно. И их способность посылать тепло — лишь побочный эффект. Главное значение в том, что их можно использовать, чтобы проникать в мозг. Теперь перейдем к ящерицам.
— Минутку, — сказал Гео. — Прежде чем перейти к ящерицам. Вы имеете в виду, что волны камней попадают в мозг так же, как Змей?
Бог продолжал.
— Ты прав, — сказал он. — Но разница все же есть. Змей родился со способностью передавать рисунки своих мыслей другим; в этом его действия похожи на действия камней, но гораздо слабее. Отличие в том, что камни могут глушить сознание человека, создавать помехи у тебя в голове.
— Просто ворваться в ум и прекратить мысли? — спросил Йимми.
— Нет, — сказал Бог. — Сознательная мысль слишком сильна. Иначе вы бы теряли способность мыслить каждый раз, когда Змей говорил с вами. Это действует по-другому. Если подумать, сколько причин надо человеку, чтобы он поступил так или иначе?
Они смотрели на него, не понимая.
— Почему, например, человек отдергивает руку от огня?
— Потому что больно, — сказал Урсон. — А почему же еще?
— И все-таки, почему еще? — спросил Хама.
— Кажется, я вас понял, — сказал Гео. — Он ее отдергивает еще и потому, что знает, что вне огня руке не будет больно. Это совсем как с птицей! Ну, я имею в виду ящерицу. Одна причина, по которой мы так реагировали, — потому что она звучала как птица. Другая причина — потому что мы хотели тогда услышать именно птицу. Человек отдергивает руку от огня, потому что больно (очень) жжет, и потому что не хочет, чтобы болело. Одна причина вне, другая — внутри вас.
— Иными словами, — подвел итог Гео, — во всех случаях есть по меньшей мере две причины.
— Совершенно верно, — одобрил Хама. — Так вот, с помощью камня можно заглушить подсознательную причину. В таком случае, если у человека рука в огне, можно заглушить его подсознательное желание остановить боль.
Несчастный, испытывая страшную боль, будет стоять, пока его ладонь, пальцы не превратятся в дымящийся кусок.
Гео невольно потянулся к своей отрезанной руке.
— Диктаторы в течение всей истории планеты использовали подобную механику. Они всячески изворачивались, чтобы не давая своему народу никаких благ, заставить их самих бороться за то, чтобы оставаться в прежних условиях. Есть древнее изречение: «Убеди раба в том, что он свободен, и он будет сражаться, чтобы сохранить свое рабство». Почему поэт поет? Потому что он любит музыку; и еще потому, что безмолвие его пугает.
Почему вор крадет? Чтобы взять добро у своей жертвы; и еще для того, чтобы доказать, что его жертва беззащитна...
— Теперь я понимаю, как Арго вернула Змея, — сказал Гео Урсону. — Он думал только о том, чтобы убежать, и именно это желание — не быть пойманным — она заглушила. А единственное оставшееся желание уже не могло помочь ему сделать какой-либо поступок. И тогда он сделал то, что решили за него — побежал по ее приказу, прямо к ней.
— Пока вы понимаете верно, — сказал Хама. — Но это не все. Когда изобрели эти камни, выяснилось еще кое-что. Или скорее, урок, который история должна была преподать нам тысячи лет назад, наконец достиг адресата. Благодаря этим камням мы поняли: никто не может владеть абсолютной властью над другими и сохранять при этом свою личность нетронутой. Ибо какие бы намерения ни руководили им раньше, в момент принятия власти его подсознательный мотив — страх. Не удивляйтесь! Лишь человек, страшащийся свободы, захочет этой власти, чтобы представить, что он обладает ею, покорил ее. Ибо неуправляемая свобода — собственная или чужая — пугает его. По этой причине камни — вместилище зла. Вот почему мы вызвали вас, чтобы вы похитили их.
— Похитили у вас? — переспросил Гео. — Вы не можете избавиться от них? В таком случае, почему бы вам просто не уничтожить их?
— К сожалению, мы уже заражены, — улыбнулся Бог. — Здесь, на Эпторе нас слишком мало. Было очень трудно достичь нынешнего уровня организации, собрать рассеянные научные знания времен до Великого Огня тоже было нелегко. Камни много сделали для нас полезного. Но не меньше и плохого, так что теперь мы сами их уничтожить не можем. Это означало бы нашу гибель.
Да, мы спровоцировали вас, похитив Арго и оставив вам как бы случайно второй камень. Наши расчеты оказались верны. Вы пришли, вы здесь, и сейчас третий и последний камень успешно похищается.
— Змей? — спросил Гео.
— Да, — ответил Хама.
— А мы-то думали, что он — ваш шпион, — сказал Гео.
— Можно сказать и так. Это подсознательная причина его действий, желание бороться против зла, которое он видел в Джордде. Шпион — слишком резкое определение для него. Лучше сказать, воришка. Он стал нашим агентом неосознанно, отталкиваясь от внешних причин, не желая следовать поступкам Джордде. Я объяснил вам кое-что из законов мыслительного процесса. Так вот, у нас есть машины, совсем безопасные, которые могут делать то, что делают камни. И со Змеем мы договорились обо всем на расстоянии, он ни разу не видел нас. Слепые жрицы установили контакт с Джордде и сделали его своим шпионом подобным образом — на расстоянии.
— Минутку, — сказал Йимми. — Джордде убил Вайти, хотел убить и меня. А все из-за чего-то, что мы там увидели. Вы не поможете мне понять, чего же он опасался?
Хама улыбнулся.
— Даже если я скажу, это не принесет пользы. Вам лучше узнать это от Змея или от моей дочери, Арго Воплощенной.
— И что же нам делать теперь? — перебил его Гео. — Возвратить камни Арго? Я имею в виду Арго на корабле. Но она использовала камни, чтобы контролировать сознание, по крайней мере один раз, я имею в виду Змея, и это значит, что она тоже «заражена».
— А ведь однажды ты отгадал причину ее «заражения», — сказал Хама. — Мы следили за вами с первого шага на берегу. Ты не помнишь, что говорил однажды...
— Помню, помню! Я тогда подумал, что она завидует своей дочери?
— Да. Опять вернемся к причинам. Как вы помните, их обязательно должно быть две. С одной стороны, ее мотивы были истинно патриотическими.
Опасность острову угрожала и ей. С другой стороны, они были эгоистическими, она жаждала власти. Сочетание этих двух мотивов и толкнуло ее на борьбу. А ваши задачи не изменились: должны вернуть юную Арго и дать заражению возможность выветриться.
— Но как же камни? — спросил Гео. — Все три будут вместе. Слишком велико искушение!
— От этого никуда не уйти — кто-то должен встретить это искушение и преодолеть его, — сказал Хама. — Вы не представляете всю полноту их опасности, пока они остаются на Эпторе.
Хама повернулся к экрану и нажал выключатель. На матовом стекле появилось изображение главного зала Храма. На огромной статуе круг света следовал за двумя микроскопическими фигурками, копошащимися где-то на плече статуи.
Вот они переползли через локоть.
Хама увеличил изображение. Две фигурки продвигались по стеблям с золотистыми колосьями пшеницы в черном кулаке бога. Одна за другой они спустились по ним на землю. Торопливо перелезли через ограждение. Хама снова увеличил изображение.
— Да это же Змей! — воскликнул Гео.
— Смотрите, у него камень! — добавил Урсон.
— С ним Арго, — вставил Йимми. — В смысле... одна из Арго.
Они столпились вокруг экрана, глядя, как прихожане расступаются перед испуганными детьми. Арго держалась за плечо Змея.
Вдруг Хама выключил изображение. В недоумении они посмотрели на него.
— Итак, вы видите, — сказал Бог. — Камень похищен. Во имя Арго и Хамы, несите камень назад на Лептар. Молодая Арго поможет вам. Хоть нам и больно будет расставаться с ней, она подготовлена к путешествию не хуже вас, если не лучше. Вы сделаете это?
— Я да, — сказал Йимми.
— Я тоже, — сказал Гео.
— Ну что ж, ладно, — сказал Урсон.
— Хорошо, — улыбнулся Хама. — Тогда идемте со мной.
Он повернулся и вышел из двери. Они пошли за ним по длинному лестничному пролету. Он шел медленно и улыбался, как человек, получивший долгожданный результат. Они вышли из Храма и спустились по ярким ступеням.
— Интересно, где ребятишки, — сказал Урсон, озираясь.
Хама повел их по саду. На одном из перекрестков их ждала Старая Арго.
Молчаливой улыбкой она заменила приветствие и дальше пошла с ними. Вскоре все свернули с тропы и остановились около больших черных урн. Там, в высокой траве, сидели, склонив головы, Змей и Арго и что-то мастерили.
Девушка соединила вместе два конца проволоки, незаметной в траве.
Змей, сидя на корточках, положил камень на импровизированный термоэлемент.
Две головы столкнулись лбами, наклонившись над своим творением.
Термоэлемент засветился: ток пробежал по медным проволокам, металлическая сердцевина превратилась в магнит, и якорь крутанулся вокруг оси. Щетки зашуршали по вращающимся кольцам. Катушка превратилась в медно-красную дымку.
— Эй! — прошептала она. — Гляди, как крутится! Ты только посмотри, как крутится!
Не замечая старших богов, которые с улыбкой смотрели на них из-за каменной урны, юные воры с упоением рассматривали жужжащий мотор.