Кирк очутился в печально знакомой обстановке транспортного отсека клингонского корабля. Все здесь было противным, но противнее всего были два огромных клингона, которые подхватили его под руки и вывели в темный затхлый коридор.

Военный корабль клингонов был спроектирован и построен исключительно для космических сражений. Количество членов его экипажа и внутренее пространство составляли одну сороковую часть обычного исследовательского корабля. Поэтому потребовалось всего несколько шагов, чтобы добраться до двери капитанского мостика.

Но и эти несколько шагов Джим проделал в полуобморочном состоянии, почти раздавленный грузом свалившегося на него несчастья. Ему стало совершенно ясно, что его корабль погиб вместе с командой. И погиб исключительно по вине капитана Джеймса Кирка, которому нет оправдания.

Он с острой физической болью вспомнил свои собственные слова, сказанные Сибоку: «Почему ты думаешь, что я не смогу повернуть обратно?» Почему же он не повернул? Почему вопреки здравому разуму впал в иллюзии, в самообман? Как же! Захотелось быть первопроходцем! Злясь и на себя, и на клингонов, убивших его сына, погубивших всех его друзей, он думал теперь лишь о том, как бы умереть подобно Сибоку, жестоко ошибавшемуся, но нашедшему в себе мужество достойно умереть.

Как только двери капитанского мостика распахнулись, муки самобичевания оставили Джима. Уж если он решил умереть, то он умрет так, чтобы и его злейшие враги, клингонцы, по достоинству оценили его смерть. Охранники так и не выпустили его руки из своих железных лапищ, но Кирк, ступив на капитанский мостик, не отчаивался, – ищущий смерть всегда ее найдет.

Его подвели к капитанскому месту так, что сидящий в кресле был невидим ему. По ту сторону кресла он увидел знакомое лицо. Это был генерал Коррд. Он стоял прямо, с достоинством, выжидательно скрестив руки за спиной. Таким Кирк никогда не видел генерала, если, конечно, не считать его портретов. Он смотрел открытым, радостным, приветливым взглядом.

Не забывая о смерти, Джим невольно задумался, как здесь оказался генерал? Сбежал с «Энтерпрайза» незадолго до его гибели? Но каким образом?

Рядом с генералом стоял молодой клингон со знаками отличия капитана. Это еще больше озадачило Джима: «Кто же тогда сидит в капитанском кресле?»

Кирк шагнул вперед и, к его удивлению, никто не пытался его остановить, охранники незаметно для него отпустили его руки, – а кресло, вместе с сидящим в нем человеком, медленно разворачивалось, показывая лицо сидящего.

– Спок! – застыл на месте пораженный Джим. – Ты здесь?

Вулканец освободил себя от того, что при ближайшем рассмотрении оказалось стрелковым снаряжением, встал и с подчеркнутой торжественностью сказал:

– Добро пожаловать на борт, капитан!

За идеальной выдержкой Спока Джим разглядел несвойственную вулканцу нотку самодовольства.

Коррд заговорил на гортанном языке клингонов с охранниками, и те моментально покинули мостик.

– Спок? – заговорил слегка пришедший в себя Кирк, – что происходит? Как ты здесь оказался? А я уже похоронил и «Энтерпрайз», и всех вас, и самого себя считал мертвым.

– Этого не могло быть, капитан, – вы ни одной минуты не были одиноким. – В ответе слышалась ирония.

Кирка захлестнула волна любви, благодарности и свободы. Не стесняясь любопытных взглядов, он заключил своего друга в объятия. Спок в ответ напрягся:

– Капитан, прошу вас, хоть бы не на глазах у клингонов!

Но Джим еще крепче обнял его и смеялся до тех пор, пока на глазах не показались слезы.

* * *

«Совершенно неподходящее место и время», – думал Маккой, стоя на обзорной палубе и наблюдая через иллюминатор за планетой, на которой нашел свою смерть Сибок.

Капитан клингонов и его Первый помощник прибыли на борт «Энтерпрайза». Торжественный прием, непонятно зачем устроенный в обзорной кабине, был в полном разгаре. Это и злило Маккоя. Правда, Клаа и Виксис держались очень вежливо. И складывалось впечатление, что все напрочь забыли, как еще совсем недавно именно они собирались отправить на тот свет радушных хозяев.

Судя по беглому объяснению Джима, идею приема подали дипломаты. По их мнению, он послужит пропаганде идеи межгалактического мира. Но они смогли добиться этого лишь благодаря тому, что у Коррда был Коелл. И дипломаты справляли свою маленькую победу – ели, пили, общались, прекрасно проводя время. А Маккой хмурился и от звенящих бокалов, и от веселого смеха.

Доктор перевел взгляд на стоящего рядом с ним Спока. Вулканец тоже смотрел на планету и был совершенно отстранен от веселья, лицо его ничего не выражало. Именно таким привык его видеть Маккой.

«Черт их побери – выбрали место и время. Брат Спока погиб, а они устроили вечеринку. Я бы устроил поминки», – снова подумал Маккой и сделал маленький глоток из бокала. Из солидарности со Споком он пил минеральную воду из Тилерана, – любимый напиток вулканцев, пил воду, чтоб рядом с его другом было хоть одно трезвое лицо.

Доктор подвел Спока ближе к иллюминатору, собираясь сказать ему, как он зол, что Спока вынудили присутствовать на неуместном празднике, и как он переживает смерть его брата, и что гораздо уместней этой вечеринки был бы поминальный обряд. Но вулканец оставался глух и нем.

Загипнотизированный его молчанием, доктор тоже затих, уставясь в иллюминатор, но ненадолго. Помимо недовольства вечеринкой он испытывал неприязнь и к самому себе. Как никогда ему хотелось бы поддержать Спока, высказать что-то такое, что навсегда примирило бы вулканца со смертью брата. Но это важное ускользало от него, как и взгляд друга.

– Попытайся трезво посмотреть на случившееся… – начал и замолчал доктор, ощутив неловкость от своих слов, сказанных трезвому посреди подвыпившей компании. – Тебе не кажется, – уже уверенно продолжил он, – что Великий Барьер существует вовсе не для того, чтобы не пускать нас сюда, а для того, чтобы удерживать Нечто.

Спок совершенно серьезно посмотрел на него и ответил:

– Да, это возможно.

Мысль доктора приобрела ясность и он продолжил:

– Ты считаешь это возможным, а я – не подлежащим сомнению, но и в твоем, и в моем варианте разве это не доказывает существование высшей силы?

Спок нахмурился, посмотрел в глаза Маккою и остался при своем мнении:

– Я бы сказал больше – нам еще только предстоит достичь последнего рубежа.

Верная сама по себе мысль Спока была не без теологического изъяна, и в другое время доктор не упустил бы возможности поспорить, но он сказал, наконец, то, что весь вечер вертелось у него на уме, да не давалось языку:

– Спок, может быть, тебя это успокоит… то, что сделал Сибок… боль, которую я чувствовал после смерти отца… она осталась во мне. Но это уже другая боль, ее можно вынести, я думаю о ней, говорю о ней, чего я не мог делать все десять лет после смерти отца. – Он помолчал немного. – Я считаю, что Сибок спас все наши жизни, и я благодарен ему и за это, и за ту помощь, которую он оказал всем нам.

– Спасибо вам, доктор Маккой, – просто ответил Спок. Он хотел сказать больше, но взгляд его привлек кто-то, стоящий за спиной Маккоя.

Доктор обернулся и увидел консула-посла Земли Святого Джона Телбота. Телбот кивнул им, и хотя все другие из его компании были уже изрядно выпивши, он, казалось, был совершенно трезв… и каким-то образом выглядел моложе, чем тот человек, которого взяли в заложники на Нимбусе-3.

Взгляд его был совершенно нормальным, и это не удивительно – доктор обследовал всю команду и не обнаружил никаких остаточных последствий от процедур психической обработки.

– Джентльмены, – с достоинством произнес Телбот. Он не улыбался, и судя по всему, пришел выразить свое соболезнование Споку.

«Слава Богу, – подумал Маккой с удовлетворением, – что еще есть те, кто признает элементарные человеческие приличия.»

– Мистер Телбот, – отозвался Спок, осознав, что консул пришел поговорить именно с ним.

– Спок, я говорю от себя и от имени всех других. Мы хотели бы, чтобы вы знали, что мы все оплакиваем смерть вашего брата вместе с вами.

Вулканец отозвался совершенно неожиданно для Маккоя:

– Я потерял его уже очень давно.

Телбот поднял глаза, показывая свою растерянность.

– На самом деле мы были не очень близки, – объяснил Спок, – и лишь недавние события показали мне, кто был мой брат.

– Рад услышать это, – ответил Телбот. – Я хорошо помню, что вы сказали генералу Коррду о самопожертвовании вашего брата. Это на всех произвело очень сильное впечатление. Я считаю, что Сибок жил и умер с честью. – Он помолчал… – Дар, Коррд и я решили посвятить себя благоустройству Нимбуса, чтобы доказать нашим правительствам, что подобный эксперимент не должен закончиться провалом. Может быть, в недалеком будущем между всеми мирами в галактике установится Мир. И тогда мечты Сибока о Рае станут реальностью.

Растроганный Маккой поглядел на вулканца. На какое-то мгновение маска спокойствия сошла с него. Спок посмотрел – действительно ПОСМОТРЕЛ – в глаза Телбота. Маккой почувствовал, что произошло слияние их душ. Он смущенно отвернулся, став невольным свидетелем чего-то очень личного, но чужого. Спок сказал:

– Сибок был бы вам очень благодарен. И я тоже.

Телбот улыбнулся.

Генерал Коррд, облаченный, как дипломат, но не расстававшийся со своими многочисленными воинскими регалиями, поставил полупустой стакан фруктового сока на стойку бара и посмотрел на внушительный ряд уже налитых бокалов, выставленных в аккуратную линию. Ему хотелось чего-то покрепче того, что он только что попробовал и отставил. Не то, чтобы он хотел опьянеть. Коррд знал, что за последние пять или около того лет он уже выпил столько спиртного, что его хватило бы на десяток жизней. Нет, он просто хотел выпить за очень личное. За очень и очень личное.

Перед ним был огромный выбор напитков, но большинство из них он никогда не пил. Как дипломат Коррд знал достаточно много о земных обычаях, чтобы понять, как неприлично пробовать каждый бокал.

Один из членов экипажа «Энтерпрайза», судя по форме – инженер, наливал себе выпивку и понял стоящую перед клингоном задачу. Он отставил бокал и осведомился:

– Может быть, вам помочь?

Говорил он на английском, с акцентом, происхождение которого Коррд не мог определить. Его тон был вежлив, но было что-то большее, чем холодное гостеприимство в его глазах. Этого человека трудно было заподозрить в симпатии к клингонцам.

– Да, пожалуйста, – ответил Коррд, одновременно думая о том, что бы такое сделать, чтобы перебороть враждебность этого человека. – Я ищу, что можно выпить покрепче этого, – он указал на бокал с соком. – И у меня есть хороший тост.

Землянин смутился. Коррд видел, как приобретенная неприязнь и врожденная доброта боролись в его душе. К счастью, врожденное победило приобретенное. Землянин взял пустой бокал и обратился к Коррду:

– Как насчет шотландского виски?

– Ну, – Коррд засомневался: будет ли удобно сначала попросить понюхать?

Но инженер уже налил бокал и протянул ему. И Коррд понял, что отказ или сомнение в качестве напитка будут непоправимой ошибкой.

– Выпейте со мной.

– Смотря за что.

– За Сибока, – ответил Коррд, – в традициях моего народа – пить за умерших.

Землянин торжественно склонил голову, поднял свой бокал:

– У моего народа те же традиции. И я присоединяюсь к вашему тосту. За Сибока!

– За Сибока, – повторил Коррд, – за великого воина, умершего достойно. – Он поднес бокал к губам и ощутил легкий запах прожаренного зерна. Содержание алкоголя в виски было намного меньше, чем в напитках, которые привык пить Коррд, но и виски годилось.

Землянин подождал, пока он выпьет, и неодобрительно заметил:

– Воина? Сибок не был воином, никогда не верил в насилие.

Коррд поставил бокал и пояснил:

– Быть защитником мира не менее опасно, чем сражаться на поле брани.

Это было хорошо сказано. Холодное недоверие в глазах собеседника сменилось доброжелательностью. Он улыбнулся словам Коррда и плеснул виски в его бокал:

– Выпьем вместе и за Сибока, и за ваши слова.

Он запрокинул голову и осушил свой бокал одним глотком. Коррд последовал его примеру и причмокнул губами, преувеличивая полученное удовольствие.

– Как вы назвали свой напиток? – поинтересовался он, чтобы доставить удовольствие землянину.

– Виски, – с гордостью ответил тот. – Знаменитое солодовое шотландское виски!

– Прекрасный напиток! – похвалил Коррд, хоть так и не считал, но в данном случае эта маленькая ложь простительна. Чего ни скажешь ради достижения межгалактического мира? – Надо запомнить это виски. А можно еще?

– Конечно! – Землянин с большим энтузиазмом взял в руку бутылку и налил на этот раз чуть ли не полный бокал, а затем плеснул и в свой. – Простите, я еще не представился: главный инженер Монтгомери Скотт. И по правде сказать, никогда не думал, генерал Коррд, что буду выпивать с клингоном.

– Позвольте процитировать старую поговорку земного происхождения: «Времена меняются». Времена меняются, инженер Скотт.

Скотт просиял, и генерал оставил его одного.

«Коррд, ты старый хитрый дипломат, – поздравил он себя. – Большой совет Клингона снова поддержит тебя. А Федерация и ромулане не смогут долго оставаться в стороне.»

Он заметил капитана Клаа и его Первого офицера, которые уединились в дальнем углу кабины. Как раз в это время Клаа поднялся из-за столика с бокалом в руке, и Коррд, направляясь к клингонам, провозгласил новый тост:

– Величайшему герою в Ромуланской империи и Империи Клингона, а так же и всей Федерации.

Тост был услышан. Все, включая Дар и Телбота, подняли бокалы и выпили за Клаа. Клаа весело смеялся, наслаждаясь общим вниманием, а Коррд вспомнил старую аксиому, что лесть делу не помогает, и не согласился с ней.

Как бы по-детски весело не смеялся Клаа, в глазах его постоянно виделось что-то жестокое, даже зловещее. Таких, как он, лучше иметь союзником, чем врагом. И Коррд непременно завоюет его доверие. Молодой клингон уже приобрел большой авторитет среди Верховного Командования, у Крелла не меньше…

– О каком героизме идет речь? – спросил Клаа тихо, так, чтобы только Виксис и Коррд могли его слышать. – Сражения-то не было.

– Это бескровная победа, – сказал Коррд, невольно вспомнив о Сибоке, – и она более почетна, чем триумфы, добытые ценой крови. Если бы ты убил Джеймса Кирка, ты обрел бы на какое-то время почет и уважение в империи, но вскоре о тебе забыли бы, как забывают всех, проливающих кровь. Теперь же твое имя будет известно не только клингонам, но и ромуланам, и всем разумным существам Федерации, а так же детям и детям их детей… Все будут вспоминать тебя с благодарностью, тем более, если ты поддержишь наш эксперимент на Нимбусе.

– Хм, – Клаа сделал глоток. Призадумался. – Вы – очень умный противник, генерал. Вы хорошо понимаете чужую психологию. Это качество достойно похвалы. И я понимаю, как ваш зять способствовал моему продвижению по службе.

– Да, это так, – с притворным безразличием подтвердил Коррд.

Они улыбнулись друг другу, и Клаа пообещал:

– Я обдумываю, все, что вы сказали, Коррд. Это не лишено здравого смысла.

Коррд понимающе кивнул и отсалютовал капитану.

– Удачи, капитан.

Клаа отсалютовал в ответ.

– И вам удачи.

Коррд направился к Дар и Телботу, которые оживленно что-то обсуждали. Из нескольких разрозненных слов, услышанных им, он понял, что они говорят о Нимбусе. Взгляд Дар был все таким же решительным и напряженным, как в день их первой встречи. Телбот стоял перед нею, сложив руки на груди, и слушал с неослабевающим интересом. Он выглядел более собранным, рассудительным и более оживленным по сравнению с самим собой в Нимбусе. Он и сейчас ничего не пил, хотя Дар держала в руке бокал с прозрачной жидкостью.

«Вода», – подумал Коррд, но подойдя поближе, уловил странный запах и пошутил:

– Кажется, что сегодня мы все поменялись ролями.

Телбот усмехнулся, а Дар, взглянув на клингона с откровенной симпатией, пояснила:

– Это обычай землян, – она глазами указала Коррду на полный бокал на столике, и Коррд охотно взял его. – Телбот называет его словом «поминки».

– Поминки? – Коррд никогда не слышал это слово.

– Ну это… торжество по поводу смерти, иначе говоря, в честь умершего. На нем обычно вспоминают все хорошее. И мне кажется, что с этого дня, когда мы все собрались сюда благодаря Сибоку, мы должны превратить этот день в традицию, мы должны вспомнить Сибока.

– Это был бы хороший обычай! – и Коррд коснулся своим бокалом бокала Дар. Раздался мелодичный звон.

– За Сибока!

– За Сибока, – грустно повторила Дар. Телбот, наблюдавший за ними, глубокомысленно изрек:

– Самый лучший способ помнить о мертвых – это научиться ценить жизнь.

Коррд, отпив глоток за Сибока, сделал еще один глоток, удостоверяясь и в крепости, и во вкусе напитка. И то, и другое было отменным. Он вопросительно посмотрел на Телбота, и тот ответил:

– Виски.

Коррд удовлетворенно поблагодарил его легким кивком и подумал:

«Возможно, в интересах будущих дипломатических отношений следует поговорить с Креллом об организации официальных поставок напитка на Нимбус-3.»

– А теперь я хочу знать, о чем вы тут секретничали без третьей союзной стороны, пока я не подошел к вам?

Телбот ослепительно улыбнулся:

– Мы секретничали о том, как много мы сделали за такое короткое время.

Коррд согласно кивнул, вспомнив свою медленную, но верную деградацию, и подумав, как бы закончилась его жизнь, если бы в ней не было Сибока.

– Да, сделано немало, согласился он. – Но это – лишь начало.

Издали Кирк наблюдал за дипломатами. Этот прием был их идеей. И, по мнению Кирка, великолепной идеей. Он посвящался освобождению заложников и их освободителю капитану Клаа. Телбот и Дар поклялись убедить свои правительства наградить Клаа, как героя Империй Клингона и Ромуланской, а так же всей Федерации. Джим взглянул на молодого капитана, беседовавшего с женщиной – Первым помощником.

Клаа, кажется, почувствовал, что за ним наблюдают, и перехватил взгляд капитана-соперника. Капитаны обменялись салютами и дружескими улыбками. Джим был доволен и направился к иллюминатору, у которого стояли Маккой и Спок.

Вообще-то Джим был удивлен присутствием вулканца. Он не просил его появляться, полагая, что он еще не оправился после смерти брата. Но лицо Спока было скорее задумчивым, чем печальным. Он подошел к друзьям и, как они, взглянул на планету:

– Философствуете, джентльмены?

– Я думаю о Сибоке, – сказал Спок совершенно спокойно, без намека на скороь. – Он был жестоко обманут, введен в заблуждение и… – голос его слегка дрогнул и вновь стал ровным. – Даже своей смертью он сделал доброе дело.

– Аминь, – тихо произнес Маккой.

– Я тоже потерял брата, – задумчиво сказал Джим. – Но мне повезло.

Он положил руки на плечи Спока и Маккоя, вздохнул глубоко и серьезно сказал:

– Взамен одного я нашел двух братьев.

На лице Спока появилось что-то похожее на улыбку, а Маккой с невинной физиономией спросил:

– Никак не могу вспомнить, кто это сказал, что у таких, как мы, людей не бывает семьи?

– Я был не прав, – ответил Джим. – И готов подтвердить это на том же самом месте, где высказал эту чушь. Я уже думаю о новом отпуске, о возвращении на Йосемит. Никто не желает ко мне присоединиться?

Маккой подозрительно покосился на него:

– Это зависит от того, собираешься ты или нет заниматься скалолазанием.

Джим положил обе руки себе на грудь и поклялся:

– Никаких походов в гору. По крайней мере пока. Клянусь!