Знакомым витым коридором, на каждом повороте которого коптили вонючие фонари, их ввели в мрачное подземелье. Стозвездный принял условия Ники, потому что им развязали руки. Потом за ними опустили решетку из толстых жердей, закрыв ее на железную цепь, пропущенную через прикованное к стене кольцо.
Нуми, жалобно охая, стала растирать свои хрупкие запястья. Они здорово болели, несмотря на перчатки.
— Буф-ф! Не могу себе представить, что эта цивилизация тоже зародилась на Земле!
А Николай уже деловито ощупывал цепь, обдумывая, как и когда удобнее совершить побег. Сейчас или днем, когда звездные спят. Он воскликнул:
— Ну и типы, однако! Дурачье! Сделать железную цепь ума у них хватило, а до примитивных керосиновых ламп не додумались. Одна вонь стоит, а свету никакого. Надену-ка я шлем.
Последний фонарь находился довольно далеко от них, в коридоре, но все помещение, казалось, было пропитано дымом от сгоревшего жира.
— А зачем им свет? Ты ведь слышал: днем беззвездные на них работают, а звездные по ночам любуются небом. Свет им только мешает. Странный народ! А говорят нам, что мы странные и хотят отрубить нам головы. Ну и логика!
С развязанными руками Ники снова почувствовал себя уверенным и сильным, к тому же до вечера было достаточно времени, чтобы найти выход из положения. Было достаточно времени и для мудрого разговора.
— За свою долгую и нелегкую жизнь, Нуми, — сказал Ники незнакомым ей грустно-писклявым голоском, — я убедился, что никто не любит странных. Каждый желает, чтобы все остальные были похожи на него. Сначала ты мне тоже показалась странной, и меня так и подмывало тебя отлупить.
— Отлупить меня? — растерялась девочка, которую, похоже, никто никогда не бил.
— Да, всего-навсего отлупить. А не отрубить голову, потому что все-таки я добрый человек.
— Как так отлупить? По какому праву?
— За свою долгую и нелегкую жизнь, Нуми, — продолжал Ники особенным голосом, — я понял, что сначала тебе хочется кого-нибудь отлупить, а уж потом ты себя спрашиваешь: а по какому праву? И то не всегда.
— Какая еще долгая и нелегкая жизнь, — возмутилась девочка, сообразив, что он притворяется. — Тебе ведь всего четырнадцать лет?
Ники рассмеялся и рассказал ей про своего прадедушку, который был еще жив, здоров и бодр. Прадед никогда не поучал его, как это делают другие взрослые, а всегда начинал издалека: «За свою долгую и нелегкую жизнь, Ники, я убедился, что…» После следовало нечто вроде того, что человек должен каждый день чистить зубы и одеваться потеплей, когда на улице холодно. Впрочем, это был милейший старик, и Ники им гордился. К тому же, не просто дед, а прадед.
— Смешно так говорить, когда тебе всего четырнадцать, — не сдавалась Нуми.
— Что же ты не смеешься?
— Потому что ты явно насмехаешься над прадедушкой. А он, наверное, желает тебе добра.
— Да я вовсе не насмехаюсь! Я…
Ники не успел закончить, потому что кто-то тихонько окликнул их в темноте на непонятном языке. Прислушавшись, Нуми спросила на том же языке:
— Кто здесь?
— Это я, Короторо.
— Где вы?
— Напротив вас. Значит, это вы — те самые странные звездные, которые утверждали, что прилетели с других звезд? Почему же вас упрятали за решетку?
— Потому что мы и им показались странными, — ответила Нуми.
Ребята стали всматриваться в полумрак. На противоположной стене узкого коридора виднелась подобная решетка, но за ней они ничего не разглядели, вероятно потому, что одежда певца была темной, а не серебристой, как у звездных.
— Посветить? — спросила Нуми.
— Не надо. Привлечешь стражу, — остановил ее Ники, который уже обдумал план бегства, и в этом плане фонарик играл важную роль. — Спроси его, хочет ли он бежать вместе с нами.
— А мы что, собираемся бежать? — удивилась экспериментальная девочка с Пирры.
Николай в свою очередь подивился двум ее мозгам.
— А тебе что, здесь нравится?
— Нет, но мы очень мало узнали об этой цивилизации.
— Мне и этого хватает. А ты, коль такая любопытная, оставайся. Но эксперименту тогда — конец!
— Какому эксперименту?
— Да ведь ты — эксперимент. А когда тебе отрубят голову с ее двумя мозгами, плакал эксперимент твоего отца.
— Как это — «плакал»?
— Эх, — потерял терпение Николай, — ты еще не знакома с земной цивилизацией, а хочешь изучить эту.
— На Земле мне тоже не поверили, — мстительно напомнила ему девочка.
— Да, но там тебе никто не хотел отрубить голову. Скорее всего, тебя просто поместили бы в сумасшедший дом. А там чисто, светло, всячески о тебе заботятся.
— Ничего хорошего в том, что тебя запирают.
Ники растрогала ее наивность.
— Верно, но если мы вернемся на Землю, нас запрут вместе. Вот будет весело!
— Но почему нас должны куда-то запирать?
— Потому что рассказ о наших приключениях будет звучать невероятно, и мы тоже будем казаться землянам странными. Как вы на Пирре поступаете со странными людьми?
— У нас нет странных.
— О, тогда у вас безумная скучища, — засмеялся Ники. — Ладно, хватит болтать. Расспроси толстяка, много ли стражников охраняют тюрьму, где их посты и готов ли он бежать с нами.
Нуми заворковала с невидимым Короторо через решетку, но Николай не мог оставаться без дела и потому занялся цепью. Он коснулся лезвием режущего аппарата последнего ее звена и осторожно нажал на гашетку. На этот раз пришлось нажать посильнее, чем прежде, когда они резали дерн. Железо мгновенно нагрелось, и он отдернул руку, только сейчас вспомнив, что у него есть перчатки. Теперь его руки были защищены, а волшебное острие разрезало толстое железо мягко и бесшумно, как сыр. Цепь, глухо звякнув, сползла с решетки.
— Что случилось? — испуганно спросила Нуми, но он шикнул на нее, сам затаив дыхание.
Однако ничего не произошло. По-видимому, стража просто не услышала.
— А теперь будешь меня слушаться! Что скажу, то и станешь делать, — приказал Ники, рассердившись на себя за неосторожность: нужно было придерживать цепь. — И никаких вопросов! — добавил он строго, боясь, как бы Нуми опять не полезла к нему со своими вопросами. Из опыта он уже знал, что она это делала в самый неподходящий момент. — Помоги толкнуть решетку!
Решетка была тяжелой, а петли, очевидно, ржавыми. Они долго возились, прежде чем им удалось приоткрыть ее. Петли противно заскрипели. Эхо в тишине подземелья превратило их скрип в пронзительный визг.
— Шлемы! — крикнул Николай и натянул шлем на голову с проворством истого пирранца.
Нуми еще возилась со своим шлемом, когда в коридоре послышалось шлепанье множества сандалий. Ники боком протиснулся в узкую щель, зажав в одной руке фонарик, а в другой газовый пистолет. А что, если осечка? Тогда — спиной к стене и — пинками их, пинками в звездные животы. А потом — сабельным ударом по шеям! Хоть бы они не порвали скафандр своими ножами! Жаль, что не смогли освободить Короторо, он бы им помог…
— А теперь, Нуми, держись! — крикнул он ей в шлемофон.
— За что держаться? — зазвенел ее вопрос у него в ушах.
Буф-ф! В который раз он убеждался, как нелегко общаться с чужой цивилизацией!
— Ты опять подумал обо мне плохо! — не замедлила отозваться она.
— Нашла время читать мои мысли, дура, — вскипел Ники. — Дай только освободиться, такую трепку тебе задам! Делай, что тебе говорят! Встань рядом и приготовь свой газовый пистолет…
Он не успел договорить, потому что прямо к нему метнулось несколько фигур. Ники хорошо видел на ночном визоре шлема блеск длинных ножей, кроваво-красных в свете ближайшего фонаря. Он отделился от стены, вытянул руку и нажал на кнопку фонарика.
Вспыхнувший свет произвел эффект бесшумного взрыва. Ослепленные стражники в ужасе заверещали. Вдохновленный результатом, Ники шагнул вперед и направил на них газовый пистолет. Тот, кому доводилось прыскать на себя или на кого-нибудь дезодорантом, или уничтожать мух аэрозольным препаратом, знает, как это делается.
Препарат пирранской цивилизации подействовал безупречно. Один за другим стражники валились на земляной пол. Некоторые сразу падали на спину, другие же, покачавшись как пьяные, бухались на колени, а потом уже ложились на свои звездные животы. Спустя какое-то мгновение все было кончено. Сейчас стражников можно было пересчитать. Их было пятеро.
Ники занял воинственную позу, гордясь своей невероятно легкой победой.
— Хоть бы ты им не причинил серьезного вреда, — услышал он взволнованный голосок Нуми. — Этот газ предназначен для зверей, а не для людей.
Действительно странная девочка! Они были готовы заколоть ее ножами, а она беспокоится об их здоровье! Однако ее голос возвратил его к действительности.
— Включи фонарик!
На этот раз она послушалась, не задавая своих дурацких вопросов, и он, убрав фонарик, взял в руку волшебное лезвие. Вскоре цепь на решетке камеры Короторо со звоном упала на пол, чуть не до смерти напугав певца.
— Скажи ему, чтобы не трясся, а помогал! — крикнул Ники девочке, потому что Короторо, ослепленный ярким светом, забился от страха в дальний угол камеры.
— Он меня не услышит, я должна снять шлем.
— Не смей! — закричал Ники, увидев, что она пытается стащить с головы шлем. — Наверное, в воздухе еще много газа, не хватает, чтобы и ты заснула. Давай попробуем вместе!
Освободить Короторо оказалось трудной задачей, так как решетку пришлось тянуть на себя. Толстяк же продолжал трястись от страха в своем углу. После невероятных усилий им удалось отогнуть решетку ровно настолько, чтобы Ники смог проникнуть в камеру сквозь щель. Он с силой ухватил за локоть перепуганного толстяка и потащил за собой. Но щель оказалась слишком узкой для его живота.
— Поддерживай его, — приказал Ники девочке, потому что толстяк едва держался на ногах, а сам уперся плечом в решетку.
Им удалось сдвинуть ее еще на несколько сантиметров, и общими усилиями — Нуми изо всех сил тянула, а Ники толкал, — вывести Короторо из темницы.
В коридоре он как-то сразу обмяк — наверное, надышался газа. Тогда, по приказу Ники, ребята подставили ему свои плечи и, обхватив как больного, повели, еле переставляя ноги. Тот, кому доводилось тащить на себе больного, отлично знает, что обмякшее тело весит вдвое больше.
Ники пыхтел, как паровоз, мысленно осыпая певца самыми ужасными проклятиями, пока Нуми не остановила его:
— Почему ты так плохо о нем думаешь? Он не виноват.
— Мог бы быть и не таким толстым, правда?
— Возможно, он и в этом не виноват.
Ники был так зол, что непременно влепил бы ей пощечину, если бы его руки были свободны. И если бы имело смысл давать пощечину человеку, щеки которого скрывал шлем.
— Что такое «пощечина»? — спросила запыхавшаяся девочка с Пирры.
— Погоди! Сейчас узнаешь! — ответил Ники, вспомнив, что иногда пощечины раздают с лечебной целью, и влепил две звонкие затрещины певцу, толстые щеки которого будто специально предназначались для этой цели. Пощечины подействовали безупречно. Тот ожил и уверенно встал на ноги. А к Ники вернулось прежнее хладнокровие.
— Веди его и освещай путь фонариком, а мне дай свой пистолет. Кажется, в моем кончился газ!
Девочка послушно отдала свой пистолет и повела под руку Короторо, который шел, не соображая, куда его ведут и что с ним собираются делать.
Но использовать пистолет им не пришлось. Два охранника в коротких юбочках, стоявшие у выхода, при виде слепящего света пришли в такой ужас, что буквально окаменели как статуи. Конечно, можно было пустить немножко газа в их младенческие носики, но газ нужно беречь. Да к тому же эти двое вряд ли посмели бы их преследовать.
И стражники действительно остались на своих местах. Не решались напасть на них и те звездные, которые бродили с подзорными трубами по ночным улицам. Они или застывали при виде ребят, или мчались прочь, закрыв глаза. Их пугала не только звезда, упавшая с неба на ладонь Нуми, а сам вид необыкновенных существ с непомерно огромными из-за шлемов головами.
Вскоре ребята увидели пустую повозку — два звездных, ездока бросили ее, чтобы побыстрее скрыться. Ники тук же сообразил, что повозку можно использовать, потому что толстяк вряд ли был способен бегать так быстро, как они.
— Сними шлем и вели ему сесть в повозку, самим нам его не поднять, — приказал он Нуми.
Она послушно отстегнула шлем, а потом, помогая себе жестами, стала переводить беззвездному толстяку приказания Ники.
Ники тоже снял шлем и попросил выключить фонарик.
Свет погас, как внезапно гаснет падающая звезда и это вселило бодрость в Короторо. Окончательно придя в себя, он понял, что его хотят спасти, и с торопливой неуклюжестью взобрался на повозку. Двое друзей ловко прыгнули следом.
— Скажи ему, пусть правит, он наверняка знает как.
Нуми перевела приказ, и Короторо взял вожжи в свои короткопалые руки. Пара животных, которые тоже оцепенели от непривычного для них света, послушно тронулась с места.
— В какую сторону мы поедем? — спросила Нуми.
— К пирамидке, конечно. Скажи, чтобы пошевеливался, ежели ему жизнь дорога. А ты — зови Мало. Зови всеми своими мозгами. Если он нам не поможет — нам крышка. Наверное, нас будет преследовать целая армия.
Нуми взглянула на компас и рукой указала Короторо направление. Животные вытянули свои длинные шеи и повозка загрохотала по каменистой дороге. Тронулись вроде бодро, но какой скорости можно ждать от оранжево-зеленой помеси балканского мула и перуанской ламы! Такой, от которой лишь разгорается нетерпение, а раздражение переливается через край.
Но Николай не стал на них сердиться. Ему даже стало весело. От свежего ночного воздуха, от ощущения свободы, которую, казалось, он чувствовал на вкус (потому что подлинную свободу можно попробовать даже на вкус), от ровного мерцания звезд, из-за которых их троица попала в такой переплет.