Вечный претендент

О том, что Михаил Таль – рижанин, хорошо известно. Однако мало кто знает, что не менее выдающийся шахматист, теоретик шахмат Аарон Нимцович тоже наш земляк.

Нимцович родился в Риге еще в те времена, когда город входил в так называемую еврейскую черту оседлости, – в 1886 году. Но его родители, богатые торговцы, получили право жить в столице Лифляндии. Первым ходам мальчика обучил отец. А уже в 1896 году журнал Deutshes Wochenchach рассказывал о девятилетнем пареньке из Риги, который выделяется хорошей игрой.

Но настоящим учителем для мальчика стал латышский шахматист Карлис Бетиньш. Впоследствии, после того как Латвия получила независимость, Бетиньш возглавил Латвийский шахматный союз, был награжден орденом Трех Звезд. В советское время имя этого человека, до войны работавшего в Управлении по строительству Риги, замалчивалось, хотя именно его принято считать отцом латвийских шахмат.

После окончания гимназии Нимцович едет изучать философию в университеты Европы – в Берлин, Цюрих, Гейдельберг. Однако больше времени юноша из Риги проводит за шахматной доской. В 1904 году он дебютирует в международных соревнованиях – в конгрессе Германского шахматного союза, где занимает 6-е место. Первый крупный успех приходит через два года на турнире в Мюнхене – Нимцович побеждает и получает звание мастера. С этого времени он постоянно входит в число сильнейших шахматистов мира.

После Первой мировой войны шахматист переезжает в Швецию, а затем в Данию, где и остается до конца жизни. Он неоднократно участвует в престижнейших турнирах, но чемпионом мира ему стать так и не было суждено. Нимцовича попросту не подпускали к шахматной короне. В 1926 году он послал вызов на матч за мировое шахматное первенство Капабланке, однако над матчем опустилась долларовая завеса. Дело в том, что еще в 1922 году Капабланка заставил четырех претендентов, среди которых были Алехин и сам Нимцович, подписать так называемый «лондонский протокол». Согласно нему, призовой фонд определялся в 10 тысяч долларов, причем 20 процентов от всей суммы выплачивалось чемпиону еще до начала матча. Нимцович не отличался деловой хваткой и не смог собрать необходимые средства.

Самым крупным его успехом считается победа на турнире в Карлсбаде в 1929 году. После него он обратился к общественности с просьбой помочь организовать матч между победителем турнира и чемпионом мира Капабланкой. «Если шахматный мир окажется глух к этой своей обязанности, это будет ничем не оправдываемым упущением, которое ляжет на шахматный мир тяжким укором». Однако шахматный мир не помог. Впоследствии Нимцович вызвал на главный матч нового чемпиона мира Алехина, однако и тот сохранил верность принципам «лондонского протокола». После долгих лет безуспешной борьбы за самоутверждение рижанин начертал на своей визитной карточке: «Аарон Нимцович – вечный кандидат в чемпионы мира».

И все же в историю шахмат Нимцовичу суждено было войти – своими трудами по шахматной теории. Его перу принадлежат три главные книги – «Моя система», «Моя система на практике» и «Блокада». Он дал жизнь многим дебютным построениям, навсегда соединившимся с его именем: защита Нимцовича, дебют Нимцовича…

Крайне интересны отношения к Нимцовичу Алехина. В 1929 году тот писал: «Истинное представление о Нимцовиче как о художнике и философе шахмат может получить только тот, кто знаком с его книгами. Его последняя книга («Моя система на практике») особенно интересна. В ней он иллюстрирует многочисленными примерами свою стратегию, которую он разработал в целую систему». Однако в марте 1941 года в оккупированном фашистами Париже Алехин опубликовал статью «Еврейские и арийские шахматы», в которой отмечал «инстинктивно антиарийскую шахматную концепцию рижского еврея», а игру его называл «страхом перед борьбой». Язык которым пользовался Алехин, с такими перлами, как «арийская атакующая идея», «еврейская клика», «арийский боевой дух», был позаимствован у ежедневной нацистской пропаганды…

К счастью, Нимцович уже не увидел выкрутасов шахматного коллеги – он умер в Копенгагене в 1935 году от воспаления легких. Ему было только 49. Выдающийся шахматист, теоретик, вне шахматной доски он был очень непрактичным, неустроенным человеком. Крайне раздражительным, непростым для окружающих. Он плохо разбирался в людях, и рядом с ним подчас оказывались недруги, а не те, кто желал ему добра.

В предисловии к книге Нимцовича «Моя система» уже в наши дни Михаил Таль писал: «Умный поймет», – говорили мудрые римляне и, я думаю, именно на это рассчитывал Нимцович…»

Наш Миша

Бывая за рубежом, нередко приходится объяснять несведущим, где находится Латвия. Зачастую, люди все равно не понимают. Но стоит произнести магическое – «с родины Михаила Таля» – тут же приветливо улыбаются. Это и сегодня лучший бренд Латвии, несмотря на десятки и сотни тысяч латов, угробленных в институты образа Латвии, выставки говорящих камней и прочую муру.

Моя преподавательница латыни на филфаке Латвийского университета, незабвенная Лия Моисеевна Черфас, часто напоминала нам о том, что здесь учился и Михаил Таль. В латыни он не преуспел, да и на лекциях был не часто. Ведь уже тогда в 21 год стал чемпионом СССР!

Михаил Нехемьевич родился в Риге, 1936 году, в семье врача. В шахматы начал играть в шесть лет, в десять попал в шахматный кружок Рижского дворца пионеров. Еще когда был ребенком, взрослых поражали его способности. В семь лет мальчик умножал в уме трехзначные цифры, мог слово в слово повторить лекцию на медицинскую тему. После окончания 22-й средней школы (кстати, среди ее выпускников были Борис Пуго, популярный телевизионный ведущий, публицист Александр Каверзнев), Таль поступает на филологический факультет ЛГУ. Знаете, как называлась его дипломная работа? «Сатира в романах Ильфа и Петрова». Как говорится, талантливый человек, талантлив во всем.

В 17 лет Таль стал чемпионом Латвии, в 21 год – чемпионом СССР. Этот успех, пришедшийся на 1957 год, стал сенсацией – шахматист из провинции опередил 8 гроссмейстеров, в том числе 4 недавних претендентов на мировую корону. А спустя два года в Москве Таль победил многоопытного Ботвинника и стал чемпионом мира. Самым молодым в истории шахмат. Ему было всего 23 года.

Игру Таля отличали быстрота мышления, головоломные комбинации. Его называли «Моцартом шахмат», «рижским гусаром». В знаменитом поединке с Ботвинником ярко проявились особенности шахматной индивидуальности обоих. Любой шахматист знает: в каждой позиции всегда есть лучший ход. Его надо найти и сделать. Но с Талем такой метод не срабатывал. На лучший ход Михаила Ботвинника Таль часто отвечал вовсе не лучшим ходом, а каким-то парадоксальным, запутывающим. Возникали позиции, не поддававшиеся логической оценке; время на обдумывание шло, Ботвинник терял нить размышлений и проигрывал. Пока не понял, что против Таля не всегда надо искать объективно лучший ход. Иногда гораздо вернее сделать ход, упрощающий позицию так, чтобы она стала скучна невыносимо. Не видя романтических, комбинационных возможностей, Таль начинал скучать и проигрывать. Нащупав слабую струну «рижского гусара», через несколько лет Ботвинник победил, вернув себе звание чемпиона мира.

Надо сказать, что во второй половине 1950-х годов мировые шахматы переживали не лучшие времена: снизилась результативность, многие партии стали заканчиваться вничью уже на 14–15 ходу. Именно тогда появился термин «ничейная смерть». Шахматный застой нарушил Таль, вливший свежую кровь в шахматный организм. Своей игрой он ошеломлял противника, а когда его выигранные партии стали достоянием широкой шахматной публики, во всем мире заметно выросло число поклонников его искрометной игры. Таль показал шахматному миру совершенно новый путь к успеху, внес большой вклад не только в теорию, но и в культуру, эстетику шахмат.

За свою недолгую шахматную карьеру Таль 6 раз становился чемпионом СССР, 5 раз – чемпионом Европы (в составе сборной СССР). Знаменитый рижанин выиграл около 40 международных турниров, 8 раз в составе сборной СССР становился победителем Всемирных шахматных олимпиад, занимая при этом, как правило, первое место на своей доске.

Он часто выступал и в блиц-турнирах. Газетой «Вечерняя Москва» в столице в Парке культуры и отдыха ежегодно организовывались турниры по молниеносной игре, на которых победителю вручался традиционный приз – великолепный самовар. Таль почти всегда приезжал в Ригу с самоваром. В 1988 году он выиграл первый неофициальный чемпионат мира по блицу, опередив чемпиона мира Гарри Каспарова и экс-чемпиона мира Анатолия Карпова.

На многих турнирах рижанин совмещал игру с журналистской деятельностью. Как правило, диктовал свои корреспонденции по телефону, и они шли в набор без всякой правки. С 1960 года в течение последующих десяти лет был главным редактором латвийского журнала «Шахматы». Снялся в научно-популярном фильме «Семь шагов за горизонт», в котором был показан его сеанс одновременной игры вслепую на 10 досках с шахматистами-перворазрядниками.

Чего не хватало Талю, так это крепкого здоровья. В 1969 году у него была удалена почка. Впрочем, и после этого он продолжал с блеском выступать: трижды становился чемпионом страны, побеждал или делил первые места в 11 международных турнирах. Однако здоровье угасало. 28 июня 1992 года гения шахмат не стало. Похоронили Таля в Риге, на кладбище Шмерли – рядом с отцом, матерью и старшим братом.

10 августа 2001 года в честь 65-летия Таля в Верманском парке, на террасе которого он проводил долгие часы за шахматной доской, был открыт памятник шахматисту скульптора Олега Скарайниса. На открытие приехала первая супруга Таля Салли Ландау, гроссмейстеры Борис Спасский, ученик мэтра Алексей Широв.

А улицы в честь шахматного гения в Риге так и не появилось. Автору этих строк довелось присутствовать на заседании Рижской думы осенью 2001 года, когда вопрос был внесен в повестку дня. Именем Таля хотели назвать одну из улиц Задвинья. Однако национально озабоченные под всякими уловками «срезали» переименование. На трибуну тогда взошел депутат Олег Щипцов, кстати, сам шахматист и попытался объяснить слугам народа, что значит Таль для Риги, Латвии и шахматного мира. Он рассказал зашоренным коллегам, что чемпион мира был патриотом Риги – ему не раз предлагали переехать в Москву, однако он отказывался и остался верен городу, в котором родился. Хотя тогда это было не просто. Но подавляющую часть «истинных патриотов» это не убедило.

Кстати, памятник Талю на кладбище Шмерли очень скромный. Имя, фамилия, даты жизни и смерти. И никакого перечня регалий. Но могилу легко найти – там всегда цветы.

Долгая дорога Олега Руднева

Когда говорят о фильме «Долгая дорога в дюнах» обычно вспоминают Лилиту Озолиню, литовских актеров, маэстро Паулса, режиссера Алоиза Бренча. И редко кто помнит имя автора сценария Олега Руднева. Между тем именно этому человеку «Долгая дорога в дюнах» обязана появлением. Руднев сам выбрал режиссера ленты, а потом отстаивал ее в «высоких» кремлевских коридорах. Мог себе это позволить – ведь в сценаристы попал из номенклатурных работников.

Биография Олега Александровича не совсем обычна для советского времени. Успешный комсомольский и партийный функционер, первый секретарь горкома партии подается в сочинительство. Конечно, в те годы были и трилогии Леонида Ильича о «Малой Земле», и т. д., но все знали, что их писал не Брежнев. Впрочем, было и то, что сближало их с генсеком: Руднев тоже был с Украины, из небольшого города Старобельск в Луганской области.

Родился он в 1935–м, но через пару лет семья переезжает в Краматорск. Здесь прошли детство, юность, здесь он, что называется, «стал на крыло». Кстати, из этих же мест Иосиф Кобзон. В детстве они играли за одну и ту же футбольную команду – непобедимую старогородскую.

Литературные способности у Олега заметил дядя – журналист, спецкор «Комсомолки». Человек он был со связями, и вскоре в Донецке выходит первый сборник рассказов молодого автора «Глубокий рейд». Многие краматорцы узнавали в героях себя. Не всем это нравилось. Невеста одного из одноклассников по фамилии Таранов потом долго требовала от писателя объяснений: «За какие грехи ее прилюдно обозвали Таранкой?» Правда, впоследствии она с прозвищем не только смирилась, но и, выйдя замуж и быстро округлившись, сама стала себя нежно величать Тараночкой.

Но в литераторы Олег не пошел. В середине 1950–х после окончания Днепропетровского металлургического института возвращается в Краматорск. Работает мастером доменного цеха. А затем знакомая ступенька для молодого человека с «чистой биографией» – получает предложение возглавить городскую комсомольскую организацию. Его избирают первым секретарем Краматорского горкома комсомола. Впрочем, по воспоминаниям современников, в отличие от иных баловней судьбы, у Руднева напрочь отсутствовали зазнайство и чванство. На работу он ехал на служебной «Волге», управлял которой сам. Жена добиралась на работу и с работы электричкой. А отлученная от всех «спецпривилегий» теща ежедневно и при любой погоде томилась во всех очередях.

Руднев умел почти всего добиваться. Не только на работе, но и в личной жизни. В 1957–м он поехал в Москву на фестиваль молодежи и студентов – главой донецкой делегации. Выступая с трибуны на комсомольской конференции, обратил внимание на сидящую в первом ряду очаровательную блондинку. «Только раз бывает в жизни встреча» – вспомнились слова романса. В считанные часы он наводит справки о незнакомке, а на следующее утро во двор детской поликлиники, где она работала врачом – педиатром, въехала украшенная красивейшими розами горкомовская «победа». Вскоре они стали мужем и женой.

В 1961–м перспективного товарища из Краматорска вызвали в Москву и направили в Латвию. Вначале его избрали вторым секретарем ЦК комсомола республики, а затем – первым секретарем Юрмальского горкома партии.

Смотришь «документальные фильмы» сегодняшнего дня, и кажется, страной управляли в те годы сплошные маразматики. Но Руднева направили в Юрмалу не просто как «своего человека» – поставили задачу создать мощный бальнеологический курорт. С задачей он справился: уже к 1972 году в 95 санаторно – курортных учреждениях Юрмалы, в том числе в 23 санаториях, 13 пансионатах, 7 домах отдыха и 52 детских учреждениях, отдыхало и лечилось более 240 тысяч человек. Когда в 1969–м в Юрмале бушевал ураган, Руднев снял его последствия на кинопленку. А затем поехал в Москву выбивать деньги. Выбил. Сломанное отстроили заново.

В середине 1970–х Юрмала уже была не той, которую когда – то принял Олег Александрович. Это был курорт, куда мечтали приехать со всего Союза, кусочек Запада. А ведь во многом в этом была и его заслуга – «Юрас перле», известные бары и рестораны открыты были при нем. Обычный функционер сидел бы в Юрмале и не вылезал. Но Руднев продолжал заниматься и литературой. Не случайно в середине 1970–х ему поступило новое предложение – возглавить Государственный комитет по кинематографии. А через несколько лет выходит «Долгая дорога в дюнах».

Рассказывают, что историю о любви бедного рыбака и дочери зажиточного саймниекса он услышал от председателя рыболовецкого колхоза «Узвара». Изложил ее на бумаге и показал Роберту Рождественскому. Тот счел кинематографичной и рекомендовал председателю гостелевидения Лапину.

– Если бы не Олег Руднев, фильм бы прикрыли, – рассказывает вдова Алоиза Бренча Ася. – Именно он обеспечил поддержку Гостелерадио, встречал из Москвы бесконечных консультантов в штатском – генералов КГБ. В огромных количествах Олег глотал коньяк и кофе, пытаясь оставить в картине самые острые моменты. Ведь темы, которые там затрагивались, на тот момент казались совершенно не подлежащими обсуждению. Люди, разделенные сословными и классовыми предрассудками, любят друг друга. Глупая ссора и разрыв. Она выходит замуж за обожающего ее негодяя. Он остается у разбитого корыта, не зная, что где – то растет сын. И долгожданная встреча через тридцать лет, сквозь лихолетье, сквозь Балтику и Сибирь…

В 1982 году создателям фильма, а среди них и Рудневу, была присвоена Государственная премия страны. И в том же году автор сценария уже на новой должности – председатель всесоюзного объединения «Совэкспортфильм» Госкино СССР. Это была его последняя должность. Олег Руднев умер в Москве в декабре 2000 года. Ему было 65.

В последнем интервью он сказал: «Я всегда наглый был. Даже пацаном, в 12 лет, осмелился послать свои стихи Симонову, хоть и полное графоманство. Думал ли тогда, что через много лет мы с ним будем заседать в одной и той же коллегии Госкино? Я напомнил Симонову потом, как к нему с письмом обращался. «А что я ответил?» – «Не пиши стихов, если не можешь их не писать».

После распада Союза Руднев шутил, что, если бы знал, то назвал фильм «Недолгой дорогой в дюнах».