Эту главу читатель, не занятый в сфере образования, может смело пропустить. Она будет больше интересна учителям и отчасти родителям, задумывающимся об образовании своих чад. Если вы все же наберетесь терпения и прочитаете ее до конца, то будете иметь более-менее полное представление о том, чем американцы занимаются в школе.

Моя собственная дочь по прибытии в Америку пошла в седьмой класс в Johnston Middle School. Это одна из лучших школ. А по математике она была определена в так называемый Advanced Рlасеmеnt (сокращенно АР) класс. Считается, что АР классы для одаренных и увлеченных детей, где предмет преподается по более углубленной программе, нежели в обычном классе. Я очень внимательно следил за ее учебной программой. Так вот, то, чем они занимались на уроке математики, было таким примитивом, что я даже не стану утомлять читателя подробностями. Это примерно уровень третьего-четвертого класса российской школы. И это в сильном классе. А что же там делается в обычных?

Более- менее нормальная математика начинается в восьмом классе. Я не оговорился — не алгебра и геометрия, а именно математика, так как никакой алгеброй там еще не пахнет. Одна из моих российских коллег — Катерина — как раз ведет математику в восьмом классе в Fondren Middle School. По ее словам я могу достаточно объективно судить о том, что там делается.

Год начинается с изучения отрицательных чисел, и решаются примеры на уровне:

5 + (–8) =?

Причем сидят ученики на этом очень долго, так как их воображение отказывается воспринимать отрицательные числа. Как говорит сама Катя, у них нет чувства чисел. Наиболее сложное для них — вычесть отрицательное число:

5 — (–3) =?

Или сложить два отрицательных:

— 5 + (–3) =?

Решая последний пример, они получают либо 2, либо –2, но только не –8.

После этого начинается изучение дробей и действий с дробями. Наиболее сложным заданием по этой теме является пример типа нижеследующего:

5×1/3 — 2×5/6  =?

Справляются с этим заданием не более 30 процентов учащихся.

Следующий этап — уравнения. Самые простейшие, типа 25x = 100. Что интересно, они решают такие уравнения не так, как в России. Я сам неоднократно наблюдал это. Мы, чтобы найти x, делим 100 на 25, что кажется нам вполне логичным. Ведь x в 25 раз меньше, чем 100. Американцы делают это гораздо круче. Чтобы найти x, они делят обе части уравнения на 25. В результате слева остается x, а справа 4.

Круто, правда? Это может показаться очень грамотным с математической точки зрения, но совершенно не способствует пониманию учеником сути производимых действий. Они не успевают осознать, что x в 25 раз меньше 100, механически выполняя показанные учителем операции.

Следующий этап — проценты. Около месяца они учатся рассчитывать, сколько процентов составляет, например, 15 от 60. Причем опять-таки делают это чисто механически. Они не делят 15 на 60, чтобы осознать, что 15 составляет одну четверть от 60. Большинство из них и поделить-то это не могут без калькулятора. Просто механически выполняют операции по данному учителем шаблону.

Будучи практически ориентированными, на математике они учатся строить разные графики. Нет, не функции, которые даются не ранее девятого класса. Просто учатся откладывать точки с экспериментальными данными на оси координат. Наиболее сложным является построение так называемого Circle Graph, круга, где процентное содержание составляющих компонентов представлено в виде секторов (круговые диаграммы). Для выполнения этого задания им нужно рассчитать, сколько градусов приходится на каждый сектор, путем умножения процентной доли на 360 градусов. Несмотря на очевидную простоту, далеко не все восьмиклассники справляются с этим заданием.

Вся вышеперечисленная программа рассчитана на полгода. Апофеозом этого курса является решение следующего уравнения:

5(x + 3) — 7 = 3x + 12.

Но это, по словам Кати, уже является для них высшим пилотажем, и справляются с этим заданием не более 10 процентов ее учеников.

По словам другого нашего общего коллеги Камиля Сафина, преподающего математику в Fonville Middle School, ни один из его учеников даже при наличии в руках калькулятора не способен ответить на вопрос — сколько яблок можно купить на восемь долларов, если стоимость одного яблока 1 доллар 53 цента. Если бы одно яблоко стоило два доллара, то есть числа делились без остатка, то ученики знали бы ответ. А вот реальный вопрос с реальными числами вводит их в полнейший ступор.

Закончив таким образом обучение в Middle School, ученики переходят в High School, где еще раз выясняется, что математики они не знают.

Могу поклясться чем угодно, что более половины моих учеников в девятом классе Westbury High School не могли выполнить простейшего действия типа

47 + (–68) =?

Что касается математики, то программа High School не сильно отличается от программы Middle School. Теоретически самым верхом в обязательной программе по математике являются логарифмы и решение квадратных уравнений. На практике же большинство школ и учителей либо полностью отказываются от логарифмов, либо просто формально объясняют, что это такое.

Когда я в конце учебного года спросил своих учеников одиннадцатого класса, чему равен десятичный логарифм ста, то лишь двое из восьмидесяти опрошенных дали правильный ответ. Это при том, что вопросу предшествовало краткое объяснение, что такое логарифм.

Научиться решать квадратные уравнения среди учеников обычных классов могут процентов 10–20. Как я уже упоминал ранее, таких предметов, как тригонометрия или дифференциальное исчисление, в обязательной программе не предусмотрено совсем.

 

 Умножение в присядку

 Однако главное даже не в том, что американские ученики проходят, а в том, что они усваивают. Более половины учеников обычных классов не могут справиться даже с элементарными математическими заданиями, несмотря на то что проходили это неоднократно, начиная с класса шестого и кончая одиннадцатым. А это уже говорит о том, что дело здесь не только и не столько в программе, сколько в методике и методологии обучения.

Основной целью обучения на уровне начальной и средней школы не является выработка каких-либо навыков и умения мыслить. Задача — дать общее представление о материале, суть которого сразу же после написания контрольной работы благополучно забывается. Вместо скучного логического мышления ученикам даются игровые шаблоны-схемы, с помощью которых они должны решать те или иные примеры и задачи. Никакого понимания производимых действий при этом нет. Впоследствии для решения другого типа задач им даются другие шаблоны. Эти шаблоны наслаиваются один на другой. В результате в головах обучаемых образуется какая-то дикая смесь обрывочных знаний и отдельных кусков всех этих схем-шаблонов.

Например, каждый американский ученик с начальной школы знает поговорку «Please Excuse My Dear Aunt Sally». Этот шаблон подсказывает порядок выполнения математических операций. Первое слово please начинается на ту же букву, что и parentheses, что означает «скобки». Это означает, что в первую очередь нужно делать то, что в скобках. Далее следует степень, потом умножение, деление, сложение и вычитание. Зазубрил эту поговорку — и никакой тебе скучной логики. При этом они не понимают, что для умножения и деления важен порядок следования действий в записи числового выражения (аналогично для сложения и вычитания). Если они видят пример:

6: 3 × 5 =?

то они сначала умножат 3 на 5, а потом разделят 6 на 15 и получат ответ 0,4 в строгом соответствии с шаблоном-поговоркой.

Думать же логически и разбираться в задаче они не приучены. Таких любимых нами в детстве задач, как «Из пункта А в пункт Б вышел поезд» в их учебной программе нет совсем. Я очень сомневаюсь, что даже американские ученики старших классов смогут решить такие задачи.

Вместо логического мышления дети в школе обучаются играм и манипуляциям. Они на сравнительно короткий срок (как правило — до конца урока, в лучшем случае — до ближайшей контрольной) обучаются простым операциям-схемам, суть которых — что куда и как перенести или передвинуть. Вот, например, как их учат переводить метры в сантиметры.

Перед учениками шкала, на которой расположены приставки единиц измерения, начиная от меньших слева, заканчивая крупными справа:

милли, санти, деци, один, дека, гекто, кило.

Каждой единице соответствует ячейка. Таким образом, между метром и сантиметром две ячейки. Чтобы записать, например, 5,372 метра в сантиметрах нужно перенести запятую на две ячейки. Теперь самое главное — нужно решить, в какую сторону переносить. Инструкция такова — все время переноси в сторону, обратную движению. По нашей шкале от метров к сантиметрам мы движемся справа налево, значит, запятую нужно перенести слева направо. Получаем 537,2 см. Осознать, что в метре 100 см и соответственно значение, выраженное в см, будет в сто раз больше, для них слишком сложно. Очень немногие могут понять это и использовать на практике.

Читатель мне не поверит, но большинство учеников 11 класса постоянно путаются, переводя граммы в килограммы и наоборот. Если они перепутали, в какую сторону перенести запятую, то вполне могут написать:

34,5 г = 34500 кг,

совершенно не смутившись полученным результатом.

Так они и переносят знаки слева направо и справа налево, не понимая смысла выполняемых операций. Учителя даже и не пытаются объяснить студентам, в чем истинный смысл этих действий. Отчасти потому, что многие учителя в свое время сами обучались по подобным методикам.

Для лучшего усвоения материала учителей принуждают использовать "передовые методы обучения". Суть одного из них, на презентации которого мне пришлось побывать, заключается в том, что, совершая вышеописанное действие, ученики одновременно совершают физические движения. Они хлопают в ладоши, прыгают, трясут вытянутыми вверх руками и в одном случае (при делении), приседая, опускают вниз левую руку, а в другом — правую. Очень хорошо делать это все под музыку. Здорово? Здорово! Если бы не одно обстоятельство. Все это происходит не в детском саду и даже не в начальной школе. Такие методики навязываются на всевозможных тренингах учителям средней школы.

 

Рабочие тетради и работа в группах

Расскажу еще об одном «гениальном» изобретении американской педагогической мысли. Кстати, эта заразная вещь в последние годы стала активно проникать в школы российские — родители, будьте начеку! Американские учителя, особенно гуманитарных и естественных наук, очень любят использовать так называемый worksheet, что в дословном переводе означает «рабочий листок». В России это называют рабочими тетрадями. Эти рабочие листки прилагаются как дидактический материал к любому изданию учебника. Для учителя они хороши тем, что не болит голова, какие составить вопросы и задачи — все уже продумано за него.

Рабочий листок разработан для каждого отдельного параграфа учебника и содержит от десяти до двадцати пунктов по теме каждого урока. Каждый пункт есть какое-либо утверждение, но в этих утверждениях пропущены отдельные ключевые слова или целые фразы. Ученики должны вписать пропущенные слова и фразы. Иногда дается утверждение и нужно ответить, верно утверждение или ложно.

По замыслу ученик, видимо, должен прочитать материал по учебнику, понять его, запомнить, а потом заполнить пробелы в рабочем листке. Американские студенты очень любят такую работу, особенно когда им разрешается выполнять эту работу в составе небольших групп. Я, будучи начинающим американским учителем, тоже иногда прибегал к этой форме обучения. Дал задание, и они его делают чуть ли не весь урок.

Как-то моя собственная дочь, учась в седьмом классе Johnston Middle School, принесла домой такой worksheet в качестве домашнего задания по истории. Для выполнения этого задания ей предстояло прочесть в учебнике параграф объемом одиннадцать страниц. Это был только третий месяц ее пребывания в Америке, английского языка до приезда в страну она не знала, и на тот момент только-только начинала что-то понимать.

Задание было для нее невыполнимое, текст учебника оказался сложным даже для меня. Тем не менее я предложил ей поработать для начала самостоятельно, педагогично рассудив, что детей нужно приучать самостоятельно преодолевать трудности. Каково же было мое удивление, когда через часик она протянула мне практически полностью заполненный worksheet!  Причем более половины задания было сделано правильно. Я задал ей пару наводящих вопросов, из чего мне стало понятно, что она по-прежнему почти ничего не понимает из текста. Тем не менее, задание выполнено — листок заполнен!

В чем же дело? А в том, что предложения в рабочем листке идентичны с предложениями в тексте учебника. Необходимо только найти соответствующее предложение в учебнике и отыскать в нем пропущенное слово…

Нужно ли говорить, уважаемый читатель, что и американские ученики поступают совершенно так же, как это сделала моя дочь. За очень редким исключением они не понимают того, что написано в учебнике. (Вам кажется это утверждение абсолютно голословным? Тогда вот, пожалуйста, — данные Национального центра образовательной статистики Америки. Согласно им, 70 % выпускников американских школ не понимают письменный текст средней сложности. Другими словами, не понимают того, что читают.)

Подавляющее большинство учеников не могут подобрать правильного слова, если предложение в рабочем листке сформулировано несколько иначе, чем в тексте. Причем в этом случае совершенно не важно, что вопрос очень простой и для ответа не нужно даже знать предмета, что это всего лишь здравый смысл. Многие из них не смогут написать, что вода — это жидкость, а кислород — газ, если не найдут идентичного предложения в тексте учебника. Но авторы учебника — люди понимающие, и потому тексты в рабочем листке и учебнике сходятся на 90 процентов.

Это еще не все. Для пущей эффективности студенты могут заполнять эти рабочие листки не индивидуально, а в составе небольшой рабочей группы из трех-четырех человек. Американцы очень гордятся такой системой обучения (group work) и считают, что она гораздо эффективнее традиционной, где каждый выполняет свое задание в одиночку. Считается, что в группе обучаемые помогают друг другу усваивать материал. Они делятся мыслями, идеями, что-то друг другу подсказывают и пр. Согласен, в самой идее что-то есть. В определенных условиях такая методика может дать результат. Например, если мотивация обучаемых очень высока, то по такой системе можно предложить решать сложные многоступенчатые задачи. Также система хороша в выполнении лабораторных работ.

В условиях же обычной американской школы это совершенно не работает. Я заметил, что даже в моем самом продвинутом классе, где мотивация учащихся неимоверно высока, реально в работе участвуют один или двое членов группы — те, что быстрее соображают. Остальные просто не могут угнаться за ходом мыслей лидеров. В лучшем случае они успевают понять, как лидеры решили задачу. Но понять — еще не значит научиться. Как известно, решенное другим человеком недолго задерживается в памяти.

В обычных же классах происходит следующее. Если ученики настроены работать, а учитель стоит над ними, то лидер выполняет задачу, а остальные просто бездумно списывают с него. В худшем же случае они болтают на посторонние темы, попутно что-то там пописывая на своих листочках. Читать написанное, как правило, нет никакого смысла.

Эта форма работы хороша тем, что в результате все справляются с заданием. Неважно, что один делал, а трое списывали, все четверо получают одинаковую хорошую оценку. Вот она, успеваемость, вот они, показатели! Вот оно, торжество американской системы образования, где every student can learn, every one can be successful!!!

 

Устный счет на калькуляторе

Ученики 11 и 12 классов, успешно закончившие курсы Algebra-1 и Algebra-2, не могут разделить десять в шестой степени на десять во второй. Причем они послушно зазубрили правило (чувствуется, что это вдалбливалось достаточно долго и упорно): “умножаем — складывай степени, делим — вычитай”. Но вот произвести эти действия правильно могут единицы. Как вы думаете, что они делают, чтобы произвести эти вычисления? Догадались? Достают калькуляторы. Нет, они не набирают шесть нулей после единицы. Это продвинутые дети, и у них продвинутые калькуляторы, где есть кнопочка для работы с экспонентами! Они используют эту кнопочку и… все как один получают неправильный результат…

Оценить же полученный результат они не в состоянии. Могут, к примеру, поделить десять в третьей степени на десять во второй (то бишь тысячу на сто) и предъявить ответ: десять в пятой. То, что полученное число больше первоначального, их нисколько не смущает. К тому же многие из них просто не понимают, что десять в пятой степени — это сто тысяч, да и просто не в состоянии осознать величину этого числа. Многие не понимают, что тысяча — это десять сотен. И если большинство все же слышали, что миллион — это тысяча тысяч, то представить миллион как сто раз по десять тысяч способны лишь единицы.

Устный счет не развит совершенно. Любой набор цифр повергает их в шок.

Как-то в начале своей работы в американской школе на уроке химии в одиннадцатом классе показываю классу решение задачи на доске. После того как собственно химическая часть решения задачи закончилась путем постановки в формулу всех необходимых значений, получилась большая дробь: два числа в числителе, три в знаменателе, несколько экспонентов.

Я предлагаю им самостоятельно завершить вычисления, справедливо полагая, что это уже дело техники, и ученики 11 класса справятся с этим легко. Наивный! Бедные учащиеся растерянно смотрят на эту дробь, не зная, какую цифру первой ввести в калькулятор и главное — как это сделать, ведь обычные числа чередуются со степенями. Я им предлагаю решить это без калькуляторов. По классу проходит смешок. Они думают, что учитель так нестандартно шутит.

Тогда я приступаю к решению и начинаю с сокращения чисел. Числа простые, специально подобранные для облегчения счета. Студенты понимают каждое мое отдельное действие и кивают головами. Более того, начинают подсказывать, что сократить на следующем этапе. Через какое-то время мы вместе с ними получаем ответ, и по классу прокатывается гул восторга. Они обалдело улыбаются и смотрят на меня как на факира. Дэвид Копперфилд отдыхает! И тут я понимаю, что за все одиннадцать лет учебы в школе я первый учитель, кто показал им пример устного счета.

Это все происходит в моей образцово-показательной школе, где успевающие ученики. Они очень хотят понять, как это делается. Это прекрасные милые молодые люди с приятными лицами, и я искренне хочу научить их чему-нибудь. Поэтому начинаю им объяснять математику, хоть это и не моя работа. Прошу их отложить в сторону калькуляторы и пытаюсь задействовать их логику — не работает. Бьюсь над этим минут десять, заходя к проблеме со всех сторон — не доходит!

Тогда начинаю объяснять то же самое по американской схеме — большая половина класса тут же улавливает суть, и весь остаток урока нормально решает задачи. Но на следующий урок повторить то же самое могут уже лишь единицы. И это понятно — схема не может сидеть в голове долгое время.

 

Полный ноль

За несколько лет преподавания химии я заметил один интересный и очень показательный факт. Абсолютное большинство американских студентов совершенно не понимает категории «плотность». Учащиеся одиннадцатого класса не могут написать простейшей формулы:

Плотность = Масса / Объем

Они не в состоянии понять самой идеи плотности вещества как массы на единицу объема. Вместо понимания им предлагается зрительно запомнить картинку в виде круга, поделенного на три части. В верхней части находится масса, а в двух нижних плотность и объем. Запомнить это, разумеется, невозможно, поэтому они постоянно путаются.

В ходе недавней подготовки к государственному тесту ученики десятого класса должны были ответить на вопрос: “Если деревянный брусок распилить пополам, чему будет равна плотность каждой половинки?” Только 20 процентов ответили, что плотность останется та же, 60 процентов ответили, что плотность каждой половинки будет в два раза меньше начальной. Еще 20 процентов ответили, что плотность будет в два раза больше…

Даже если дать им вышеприведенную формулу, то они не способны на этом основании выразить массу или объем через две другие переменные. Это свидетельствует о полном отсутствии логического мышления. В принципе уже только за одно это можно смело ставить «неуд» всей американской системе образования.

Основная проблема американских студентов заключается в отсутствии базы — минимума знаний и навыков, необходимых для усвоения более сложного материала. Все точные науки, как известно, уже на школьном уровне используют математические модели и соответствующий математический аппарат для описания физических или химических явлений. Не зная элементарной математики, невозможно усвоить ни более сложную математику, ни физику, ни химию.

Свою негативную роль в преподавании и усвоении материала играет блочная система организации преподавания предметов. Тот факт, что каждый предмет студенты изучают лишь один год и впоследствии к нему не возвращаются, конечно же, не способствует пониманию и усвоению преподаваемого материала.

Например, к 11-мy классу студенты совершенно ничего не помнят из той химии, что изучали в курсе Integrated Physical and Chemical Science. Вроде бы по количеству часов они прошли курс, адекватный одному году обучения химии и одному году физики в российской школе, даже немного более. В российской школе по окончании годичного курса обучения химии большинство учеников имеют основные понятия о химических веществах, формулах и даже могут написать их. Самый последний двоечник помнит по крайней мере, формулы воды, серной и соляной кислоты, знает, что такое атом и молекула и т. д.

Американские студенты, когда приходят ко мне на предмет «Химия» в одиннадцатом классе, не знают из той химии, что они учили два года назад, абсолютно ничего. Причем я не говорю о каких-либо деталях предмета. Они не имеют представления об элементарном. Например, в чем разница между атомом и молекулой, что такое элемент, вещество. О химических формулах не стоит даже и говорить. Поэтому приходится всему этому учить их заново.

 

Сборник сказок по химии

Но вернемся к химии и физике. Или, точнее, к их началам. Хочу остановиться на учебнике по этому предмету. Учебник выглядит потрясающе. Его хочется взять в руки и прочитать или хотя бы просмотреть. Однако после просмотра понимаешь, что, кроме мелованной бумаги и красочных картинок, у него нет больше никаких достоинств. Материал учебника представлен очень описательно. На весь учебник не больше десяти формул для расчетов и двадцати задач для решения по этим формулам.

Тем не менее, большинство учителей при подаче материала стараются избежать даже этих десяти формул. Учебник написан таким языком и сопровожден такими картинками, чтобы его чтение было «фаном» и не требовало бы каких-либо раздумий. Такой учебник был бы, наверное, хорош для детей года на два-три помладше. Объем предложенной в учебнике информации достаточно большой, но материал дается очень поверхностно, как в плохом научно-популярном журнале. Это просто констатация интересных фактов. Причем актов, никак не связных между собой. Материалы предыдущих глав очень мало используются в последующем. Даже если студент пожелает выучить предмет то сделать это по такому учебнику будет очень проблематично.

Что интересно, учебник химии представляет собой явную противоположность. Напомню, что химия по блочной системе предлагается к изучению после вышеупомянутых «основ химии и физики». Так вот, американская программа по химии, помимо разделов, включенных в курс российской средней школы, содержит еще темы, которые в России изучают в университете. В то же время многого из нашего школьного курса химии просто нет в американской программе. Если посмотреть внимательно, то становится понятно, что, собственно, исключена сама химия как таковая — как наука о превращении одних веществ в другие. Так, вся неорганическая химия (весь девятый класс российской программы) изложена в одной главе "Химические реакции", на изучение которой предусмотрено всего две недели! «Органическая химия» вообще отсутствует в программе. В то же самое время курс содержит множество достаточно трудных и диковинных разделов, которые мне, кандидату химических наук, пришлось вспоминать, а то и заново учить по американскому школьному учебнику. Например, приводится уравнение Шредингера.

Одним словом, многие разделы учебника химии доступны только для вундеркиндов. Причем таких, которые прекрасно помнят материал предыдущего курса. Но как мы уже хорошо знаем, абсолютное большинство американских учеников не являются таковыми.

Как, вы думаете, должен поступить учитель химии, когда перед ним сидят отнюдь не вундеркинды, а самые обычные американские дети? Как преподать им весь предполагаемый программой материал? Догадались? Правильно, никто из учителей и не пытается дать детям всю положенную программу. Я был поражен тем фактом, что большинство учителей дают не более 25 процентов от предусмотренного программой материала. Да и те 25 процентов на очень примитивном уровне, доступном для учеников, да еще и в силу своего понимания предмета. Причем такая ситуация не только с химией, но и с физикой и математикой.

 

 Знаний все меньше, оценки все выше

А как же контроль над полученными учениками знаниями? — спросите вы. Должен же кто-то его осуществлять?! Контроль очень своеобразный. Администрацию школы интересуют лишь оценки. И чтобы все были довольны — и ученики, и их родители. То же самое, по большому счету, интересует и администрацию дистрикта. Я был просто потрясен, когда понял, что работу учителя в этом плане никто не проверяет. Отсутствует не то чтобы контроль — нет даже какой-либо попытки поинтересоваться: а что учителя там преподают у себя в классах? Государственная программа вроде бы существует, но по сути  каждый учитель волен делать то, что хочет. Наверное, это связано с тем, что если требовать от учителя преподавания программного материала, то логично проверять и усвоение этого материала учениками. Если на это пойти, то успеваемость по основным предметам будет не выше 10 процентов.

Единственной формой контроля знаний учеников является сдача государственного экзамена, причем не в конце учебного года, а почему-то в апреле месяце.

Причем до 2001 года эти экзамены проводились только по математике, английскому языку и гуманитарным предметам. По таким предметам, как химия, физика, и биология, эти тесты не предусматривались вообще. Единственным критерием знаний учеников по этим предметам служила учительская оценка. По математике тест проводился, но задание представляло собой такой примитив, что с контрольной для девятого класса легко справится любой двоечник-семиклассник российской школы. Удивительно, что при этом около 30 процентов учащихся дистрикта умудрялись завалить этот тест.

Мне достаточно трудно оценить сложность тестов по английскому языку. Во всяком случае, ваш покорный слуга на первом году работы в школе со своим отнюдь не блестящим английским легко справился с большинством из предлагаемых вопросов теста для 9-го класса.

 В 2002 году в области государственного контроля в Техасе произошли некоторые изменения. Прежде всего изменили название теста с TAAS на TAKS и одновременно несколько усложнили вопросы, но до сих пор они достаточно просты по сравнению с российской программой. Чтобы убедиться в этом, можно просто взглянуть на предлагаемые задания и вопросы. Было бы очень утомительно приводить их в этой книге. Интересующиеся могут сами ознакомиться с содержанием тестов, заглянув в Интернет по следующей ссылке:

или же просто набрав ключевые слова TAKS — test release в поисковике Google.

Нужно ли говорить, что форма всех тестов — Multiple Choice, где студенты должны просто выбрать один ответ из четырех предложенных.

В 2002 году ввели объединенный тест по естественным предметам и назвали его Science. В этом тесте 40 процентов вопросов по биологии, 25 процентов — по химии и 25 — по физике. Еще 10 процентов составляют вопросы на общее развитие, умение читать таблицы, графики и пр. Теперь следите за моей мыслью внимательно.

Начала химии и физики они проходят в девятом классе, биологию в десятом, химию в одиннадцатом и экзамен сдают тоже в одиннадцатом! Гениально, не правда ли? Как много материала студенты будут помнить по прошествии года или двух? Почему бы не протестировать знание предмета по окончании курса в конце учебного года?  — спросите вы. Ответа на этот вопрос не существует. Во всяком случае, американские учителя его не знают. Хорошо лишь то, что такое явное несоответствие тестируемых вопросов с пройденным материалом компенсируется легкостью вопросов.

Меня больше всего удивило именно это несоответствие содержания вопросов государственного экзамена государственной же учебной программе. Следующим впечатляющим моментом было то, что все вопросы очень общие и не требуют особых знаний предмета. Они вроде бы по предмету, но в то же время и не по предмету. Большинство представляют собой, как это называют сами американцы, common sense, что значит «здравый смысл». Вопросы составлены так, что любой более-менее развитый ученик может легко ответить на 70 процентов из них.

Сами посудите, нужны ли какие-либо особые знания химии, физики или биологии, чтобы ответить на вопрос «Что станет с рыбой, если в воде сократиться содержание кислорода?» Или как вам следующий вопрос: «Вода зимой в водоеме не промерзает до дна, потому что лед, образуемый на поверхности, обладает свойствами: а) интерференционными, в) теплоизолирующими, с) электропроводными, d) магнитоотталкивающими?»

Интересно, какой ответ может выбрать любой человек, если он не абсолютный кретин? Еще больше подобных вопросов вы можете увидеть сами на вышеприведенном сайте. Все, что вам нужно для получения этого удовольствия, — знание английского.

Теперь давайте поговорим о самом интересном. Как вы думаете, в департаменте образования штата знают о положении вещей в школе? Вопрос риторический. Что же они там ничего не делают? — спросите вы. А что они могут сделать? И зачем? Повысить требования? Тогда не 30, а 80 процентов учеников завалят тесты. Как следствие, работу сотрудников департамента признают неудовлетворительной. Всех поувольняют, а их место займут другие, не столь умные и активные. Желающих на такое теплое место хоть отбавляй. Работка не пыльная, а зарплаты не в пример учительским. Так что кому это надо? Никому! Поэтому уровень успеваемости по дистрикту и в целом по штату из года в год стабильно повышается. Правда, я не знаю, что они будут делать, когда этот показатель приблизится к 100 процентов. Согласитесь, стопроцентная успеваемость при таком уровне образования — уже слишком.

Но это вопрос будущего, а пока система работает без сбоев, так как устраивает абсолютно всех. В этом ее прочность и незыблемость.