Утром меня разбудило Мухино рычание, и едва слышный механический скрип протеза. Последнее время я стал очень чутко спать.

И что ему надо? Вокруг темень как у…. (ну вы поняли). До подъёма еще два часа с хвостиком.

Когда же мне поспать–то дадут?

— Сколько у вас медиков? — шепотом поинтересовался явно встревоженный Киборг. В его понимании шепотом.

Фармацевт тоже медик?

Пожалуй, что да. По местным реалиям так точно — да.

— Трое.

— Хренасе, — удивился Киборг, — Поднимай всех. Через полчаса привезут раненых.

Киборг не тот человек чтобы просто так скакать на протезе, да еще ночью. Значит ситуация серьезная.

— У вас же свой врач есть, — спросонья поинтересовался я.

— Есть. Только наш врач еще год назад была акушером, — злым шёпотом и легким перегаром дыхнул в ухо Киборг.

(Киборг путает акушера и акушера–гинеколога. Солдафон, что с него взять).

(А главный герой путает фармацевта и провизора. Технарь, что с него взять.)

Разбуженная Ольга лишних вопросов не задавала, понимая, что просто так не позовут.

Мэри спросонья тупила, отняв у меня лишних пять минут времени.

Нетрадиционного Доктора было не добудиться. Потом, пришлось растолковывать, чего от него хотят.

— Лечить? Русских….. — нетрадиционный доктор посмотрел на меня, словно я предлагал ему лечить инопланетян.

Причем не безобидных душек вроде Чубакки или Дэвида Боуи, а самых лютых, из когорты чужих и хищников под командой самого магистра Йоды.

— Как обычные люди устроены мы. Лечить русских придется тебе, — подражая голосу внебрачного греха Чебурашки, произнес я.

— Если бы так, — не принял моего тона доктор.

— А в чем отличие?

— В голове, — доктор приставил палец к виску.

— Хм?

Нетрадиционный доктор неопределенно хмыкнул и покрутил пальцем у виска.

Что сказать — уел меня доктор.

Тем временем, Энрике наскоро ополоснул лицо, подхватил объёмный кофр с инструментами, откуда–то достал пару белых халатов и запаянный в полиэтилен зеленый хирургический халат.

— Веди, — твердо скомандовал доктор. Это не бархатный голос мужчины порочных наклонностей, а твердый, как хирургическая сталь скрежет бесполого существа, настроившегося на борьбу за жизнь пациентов.

Возле штабной палатки, из которой исчез стол, уже развернули большую госпитальную палатку, украшенную красными крестами на боковых полотнищах. Чуть в отдалении муркал крохотный японский генератор, давая свет на подвешенные в госпитальной палатке лампы.

Раз уж мне пришлось сопровождать наших медиков, я не удержался, заглянул в госпитальную палатку. В непривычно ярком электрическом свете виднелись два длинных стола. Блестящий нержавейкой и застеленный белой простыней операционный стол из штаба. Успеваю разглядеть инструментальный столик и какой–то медицинский прибор, но тут полотнище палатки задернули, а материализовавшийся из ночной мглы Николишин в приказном порядке отправил меня досыпать.

Ибо нечего под ногами путаться. Будешь нужен, вызовут.

Я в целом был не против, проспав возвращение поисковой группы в базовый лагерь.

Снились мне, посеревшие от недосыпа лица полевых хирургов, стоны раненых, скрип зубов, с головой укрытые шинелями тела отошедших, глухие раскаты далекой канонады и тошнотворный запах человеческой требухи.

Может сниться запах?

Мне может.

Завтрак сегодня задерживали.

Первым делом кухня накормила вернувшихся из поиска, а уже потом отсиживающихся в тылу и примкнувших к ним гражданских.

Обычная овсянка, сваренная на разведенной сгущенке, произвела если не фурор, то, как минимум, ажиотаж. Народ энергично стучал ложками.

— Я ничего не пропустил? Наши медики не возвращались? — интересуюсь у Олега, пытающегося накормить кашкой свое потомство. В отличие от неизбалованных местных его потомство, впрочем, как и мое, кривится и есть не хочет.

— Ольга приходила. Набрала лекарств и ушла.

Отчего–то мне вспомнился сон, и сразу пропал аппетит. Кое–как запихал в себя половину порции. От пыток второй половиной меня спасло появление Марго.

— Дэн, тебя в штаб вызывают.

— Раз вызывают, сходим, — оставляю в сторону полупустой котелок с кашей.

— М–м–м, он же почти полный, ты что кашку не будешь?

Марго тут же завладела моим котелком. Хорошо хоть ложку свою достала, а то кто его знает, не ублажала ли она кого в устной форме. Ишь, как ложку облизывает.

Котелок–то я отскребу до блеска и прокипячу с содой.

— Какие новости? Как раненые?

— Нормально — все живы.

— Где они под раздачу попали?

— Нигде. Не заметили старицу ручья и въехали в нее. Пикап в хлам. Пол отделения с сотрясениями и переломами в лазарет, — Марго говорит без эмоций, просто констатируя санитарные потери.

— Знакомься, это Глеб–Карась, — девушка ткнула ложкой в импровизированный штаб.

Стол вернули на место, а опускать полотнища так и не стали, используют палатку как обычный тент.

— Карась, тот, что в тельняшке?

— Угу.

Что тут скажешь. Есть люди, которым от природы, от самого своего рождения дано больше чем другим. Конкретно этому парню дано сильно выше среднего.

Красавец мужчина, с телосложением Аполлона и волевым лицом, издали схожим с рожей Майкла Дугласа. Под таких девки падают штабелями.

— А почему Карась?

— Он из боевых пловцов.

— А почему не Акула или Пиранья?

Девушка оставила в покое котелок с кашей и с грустью во взоре посмотрела на меня. Так Матери смотрят на своих нерадивых чад, а симпатичные девушки на милых и забавных неудачников.

— А потому что — К о н с п и р а ц и я. И вообще скромнее надо быть.

— И как эта рыба сюда заплыла?

— Одни говорят — он соблазнил адмиральскую дочку. Адмирал предложил старшему лейтенанту на выбор два варианта — или свадьба, или служба на Новой земле. Другие говорят, он заделал ребенка молодой адмиральской жене. И первый вариант ему не предлагали. Но чтобы там не было, старлей нашел третий вариант.

— Герой–любовник?

— Не то слово, — Марго даже оторвалась от каши. — Больной он………на голову. Как увидит новую юбку, пока не трахнет, не успокоится. Есть муж, нет мужа — ему по барабану. Он баб коллекционирует. Если мужья устраивают разборки, так ему еще и лучше. Попробуй такому морду набей.

Хотя, говорят, били, резали и даже стреляли. Но он неисправим. Вот посмотришь, днем он отоспится, а вечером придет вашу Ленку охмурять, а потом всю ночь будет огуливать.

— У него там, что перфоратор в штанах?

— Бери больше, отбойный молоток, — уверенно заявила Марго. Видимо она тоже была в коллекции Пираньи.

— Н–да.

— И кстати, я не удивлюсь, если он к твоей рыженькой попробует подкатиться. Что делать–то будешь?

— Напугаю до усрачки.

— Он не из пугливых, — фыркнула девушка.

— Вот и проверим.

Вы ребятушки не путешествовали в отряде юных следопытов. А, между прочим, тем следопытам давали системное образование, в том числе о местной флоре и фауне. Толикой этих знания следопыты поделились со мной.

Есть в местных водоёмах жук–плавунец. Ничем непримечательный жук, если не знать что у него есть железа, выделяющая желтоватую пахнущую мускусом слизь. Слизь как слизь, если не втирать ее в кожу, никакого эффекта не будет. А вот если эта слизь попадет в кровь человека, бедняге обеспечено всякое — вроде повышенного потоотделения, учащённого пульса, головокружения. А главное — буквально через минуту после попадания токсина в организм, расслабляются сфинктеры. Расслабляются от слова — совсем.

Спустя сутки клиент опять бодр и весел, с отличным аппетитом и прочищенным кишечником.

Делается так. От куста недавно засохшей колючки отламывается шип. Можно надломать веточку и подождать пару дней пока он подсохнет, но лучше найти засохший куст. Шипы эти зело острые, а подсохшие еще и очень твердые.

Потом ищется растение с полым стволом. Что–то вроде бузины или бамбука.

Ловится нужный жук, и сразу обрывам ему все лапы.

Заготовленная веточка или побег полого растения режется пополам. В одну половину вставляется шип. Во вторую запихивается жук. Жука нужно пихать так чтобы при соединении половин шип проткнул нужную железу. При этом желательно чтобы проткнутый жук пожил еще некоторое время.

Если все сделано правильно, остается только дождаться нужного момента.

Ходит себе человек с веточкой размером с карандаш. Кого это напугает?

И вот момент настал.

«Ножны» с жуком обнажают отравленный «клинок» шипа, и роняются на землю. Едва заметный укол сквозь одежду, после чего шип тоже попадёт на землю. Лучше всего под ботинок. Хрум — нет улик.

Ждем минуту.

Клиент морщится и на анально–волевых пытается удержать свое дерьмо от выпадения в штаны.

Еще минута.

Профит!

В теории несложно, как «Укол зонтиком». Как оно получится на практике, будем посмотреть. Но прямо из штаба я иду к ручью.

Проходя по лагерю, отмечаю появление новой техники: Бтр 70, Бтр 152 и пару Шишиг.

У госпитальной палатки машинально отмечаю, что столы из нее убраны и на расстеленных на прорезиненном полу карематах спят трое забинтованных бойцов. Один так еще с гипсом на руке.

В тени под стеной палатки, усевшиеся в кружок, медики в полголоса говорят о чем–то своем.

В штабе все те же лица: командир, начштаба, особист и Карась — командир ударно–поисковой группы.

Почему такая витиеватая формулировка? А не, к примеру, командир первого взвода.

Во–первых — личного состава у него почти пятьдесят штыков.

И собраны там заматеревшие волки, не боящиеся ни бога, ни черта, для которых Калаш естественное продолжение руки. И которым на гражданке делать решительно нечего, а треть так и вообще выпускать туда опасно.

Во–вторых — это подразделение и разведка, и штурмовка, и вообще, первое лезет в любые……. неприятности.

В бой идут одни старики — это как раз про них.

Но меня интересует другое — лежащее на столе рубчатое яйцо гранаты. Еще три дня назад у меня была пара таких же. С характерно вкрученным в явно старый корпус новеньким запалом.

— Дэн, будь ласков, покажи нам маршрут твой группы. Ты ведь отклонился к северу от основного маршрута?

— Отклонился, но несильно — километров на семьдесят к северу, — показываю на карте примерный маршрут движения нашей колонны.

И понимаю — что–то с картой не то. У военных обычная топографическая карта с массой белых пятен. У меня фотокарта. Но суть в принципе одна. Я достаточно хорошо изучал вою карту, особенно вдоль предполагаемого маршрута движения. И вижу, что карты что называется — не бьют.

Еще эта граната.

— Ты не видел свежей колеи, кострищ, брошенного мусора?

— Кроме немцев никого не было. И следов никаких, в смысле — свежих.

— Точно?

— Точно.

Военные с загадочным видом переглянулись.

— Если не военная тайна, откуда граната? — поинтересовался я.

Карась посмотрел на Николишина. Тот кивнул.

— Примерно в этом квадрате обнаружили два брошенных грузовика. И вот этот подарок в виде растяжки. И самое главное никакой колеи дальше. Дальше ушли пешком, а значит они где–то там, неподалёку, — убежденно сказал Карась.

— Ты уже две недели там ползаешь и никаких следов, — возразил Гиви.

— Где ваш район поиска? — сорвалось у меня с языка.

Начштаба обвел район в предгорьях меридианного хребта.

Да что же не так–то? — думаю про себя, — Не такая у меня карта.

— Товарищи офицеры, вы тут посидите немножко. Я сейчас одну интересную штуку принесу.

Метнувшись к своему шушпанцеру, забираю оставшуюся гранату. Но гаранта это предлог, чтобы посмотреть свою карту.

Хех, верно. Километрах в ста к северо–западу от места работала группа Пираньи, в глубине Меридианного хребта, стоят две странные пометки.

А как туда попасть?

А хрен его знает пометки стоят на белом пятне. То есть, что–то там есть, но топографической привязки никакой.

Есть нанесённая от руки пунктирная линия сезонной реки и стрелочка вдоль нее.

Негусто, но не забываем, где мы находимся.

Вернувшись в штаб, кладу на стол принесенную гранату. Просто копия той, что уже там лежит.

— Извиняйте было две, но одну пришлось использовать.

— И как? — поинтересовался Карась.

— Жалоб не было.

Мужики за столом усмехнулись.

— Откуда она тебя?

— Да какие–то мутные личности пытались на Тропе четырех устроить на меня засаду. Но в процессе мы поменялись ролями. Я еще тогда удивился, сами бомжи, зато при гранатах. Что это за граната, кстати?

— Граната румынская, еще времен Войны. Но не копанная. Хранилась где–то, — ожил, молчавший до этого, особист. — Запал современный, тоже румынского производства.

— Есть у меня предположение, что брошенные грузовики ложный след. А поискать стоит вот здесь, — по памяти, я переношу на карту странные отметки и русло сезонной реки с карты Греты. — И не спрашивайте, откуда информация.

— Может, с нами сходишь на поиск?

— Не–не–не, не агитируй. Я человек невоенный, где–то даже пацифист. И вообще у меня дети. Чем мог, я с вами поделился. Проверять мою информацию или нет, это уже целиком ваши проблемы. А я еду дальше.

Мужики за столом посмотрели на меня, как на плесень.

Я их не осуждаю.

У них своя правда, а у меня своя.

И только пожилой сособист посмотрел на меня, как на сухое полено, которое колоть и колоть.

И его понимаю.

У него тоже, правда. И тоже своя.

После ужина, отоспавшийся, отъевшийся и отмытый герой–любовник нагрянул в расположение нашей группы.

Пустил обильную слюну на Алису. Сглотнув слюну, пытался сменять у меня румынскую лимонку на две, похожие на немецкие «колотушки», гранаты демидовского производства. Мотивировав тем, что «колотушка» штука убойная, но увы с тёрочным запалом. И поставить ее как растяжку, увы никак. А временами очень надо.

Вот только и мне может статься будет «очень надо».

Так что демидовские «колотушки» достались мне бесплатно, а герой–любовник поручкался с Олегом и сразу потерял всякий интерес к Ольге. Некоторое время выбирал между Ленкой и Мэри. В итоге уведя Ленку на вечернюю прогулку.

Наивная Ленка думала, она будет трахать (на самом деле тут другое слово) мозги бравому солдату. Но Тут, это вам не Там. Совсем–совсем Не Там, и Карась пропустил трогательную процедуру ухаживаний, сразу перейдя к кульминации.

Как потом рассказала Ленка, коварный солдафон отвел ее подальше от лагеря и надругался над слабой девушкой в извращенной форме.

Если судить по Ленкиной походке, факт многократного надругательства имел место быть.

Если судить по счастливому выражению ее лица, кто там над кем надругался вопрос неоднозначный.

А если принять во внимание тот факт, что следующим вечером Ленка опять исчезла до утра. Лично я бы не слишком верил ее печальным рассказам.

Карась был не один такой охочий до женской ласки. Были и другие, пытавшиеся познакомиться с Мэри.

Но после операции девушку как подменили. До этого она толком не понимала, куда и зачем они едут. Орден сказал — Ваши там (на русском это звучит, как идите на….). Они и поехали. Потому как больше все равно некуда.

В лагере Мэри собрала информацию. Проанализировала и пришла к выводу, что для нее самое перспективное стать русской.

Это там, за ленточкой, медсестра ни разу не величина, а тут это весьма востребованная специальность.

Это значит, что русские не прогонят, обеспечат работой и не допустят беспредела.

Что еще нужно девушке из сельской глубинки?

Учла и демографический перекос. Мужиков много, женщин мало. Значит можно не просто замуж, а еще и повыбирать женихов. А годиков через пять–шесть подобным образом пристроить свою младшую сестренку.

И все латиноамериканское семейство принялось усиленно учить русский язык.

Итц*Лэ понятно, свалил к своим корешам по боксу, коих в лагере набралось больше дюжины. Они даже соорудили некоторое подобие ринга, на котором увлеченно били друг другу морды.

А вот женская часть латиноамериканского семейства просто достала всех просьбами учить их русскому языку.