На другой день утром. Та же обстановка. Небо чистое, с прозрачной синевой. Перед воротами со стороны парка мерно шагает часовой. На столе, накрытом белой скатертью, разложены конторские книги. Себастьян сидит на стуле и что-то вписывает в одну из них.

Справа входит Пилар. На подносе она несет кофейные чашки, ставит их на стол.

Пилар. Уберите свои книги, дон Себастьян! Сеньора приказала накрыть стол к завтраку для офицеров.

Себастьян (откинувшись на стуле). Значит, и она будет завтракать с нами?

Пилар (хмуро). Да! Похоже, красивые мужчины правятся не только падшим женщинам.

Себастьян (шокирован). Что ты этим хочешь сказать?

Пилар. А то, что благородные дамы поступают так же, как и севильские балетные звезды: когда хотят поймать рыбку, приглашают ее на интимный завтрак.

Себастьян (с возмущением). Неблагодарная! (Встает со стула.) Сеньора делает все, чтоб избавить нас от беды, а ты несешь невесть что!

Пилар. А кто накликал эту беду?… (После паузы.) Вы совсем как отец Сантьяго, дон Себастьян. Он тоже требует, чтобы мы благодарили бога за то, что спасает нас от несчастий, которые сам же посылает на наши головы.

Себастьян (закуривает). Сеньора действует решительно и смело! Я всегда восхищался ею!

Пилар. Вы родились на свет, чтобы восхищаться аристократами, сеньор!

Себастьян (раздраженно). Я до сих пор не могу понять, с кем ты: с нами или с красными.

Пилар. И вы для меня такая же загадка!.. Разбогатели при республике, а слывете фалангистом.

Себастьян (с угрозой смотрит на нее). Поосторожней! Со вчерашнего вечера ты слишком разболталась!

Пилар. А вам-то что? Вы кто, проповедник или аристократ?

Себастьян. Замолчи!.. Я прежде всего испанец!

Пилар (невозмутимо). Вы прежде всего великий хамелеон, дон Себастьян! Вы всегда успеваете за несколько месяцев до прихода новой власти переменить цвет!.. И еще, вам не кажется, что не стоит так орать? (Показывает на часового.) Этот иностранец, может быть, понимает испанский.

Себастьян (с надменным спокойствием). Я проверил! Он соотечественник капитана, но в отличие от него не понимает по-нашему ни слова.

Пилар. А откуда вы знаете, что он не прикидывается?

Себастьян. Я спросил, не подыскать ли ему женщину, а он уставился на меня как теленок!.. Если б понял, уж, наверно, не хлопал бы глазами.

Пилар. И кого бы вы посулили ему в таком случае?

Себастьян. Конечно, тебя. Ты ведь мастерица развязывать языки у солдатни.

Пилар. Перед вашей хитростью никто не устоит, сеньор. Но мне кажется, что с этим батальоном вам опасно иметь дело. Капитан у них настоящий мужчина.

Себастьян (саркастически). Ты бы не прочь заполучить его на ночку?

Пилар. Да, но сеньора запретила мне флиртовать с ним.

Себастьян. И правильно!.. Она боится, как бы ты не наделала глупостей.

Пилар. Вовсе нет! Просто она решила приберечь его для себя! (Со злостью.) Вот если бы он оказался выродком вроде Морено, она бы предоставила его мне.

Себастьян. Что тут удивительного?

Пилар. Меня давно перестали удивлять выходки этой заплесневелой девственницы! (Помолчав.) Откуда вы взяли, что она решила прибрать к рукам капитана?… Или, как выражаются глупцы, решила пожертвовать своим целомудрием?

Себастьян (доверительно). Вечером они допоздна разговаривали в библиотеке.

Пилар. О-о! А как вы это узнали?

Себастьян. Слышал за дверью.

Пилар. Вы подозрительней самой ревнивой женщины! Что же было потом?

Себастьян (гневно). Дуреха! Ты думаешь, что я позволю себе следить за доньей Инес? Ты чего строишь рожи как уличная девка?!

Пилар. Значит… после старого жирного жука свежей орхидеей Арко Ирис соблазнился элегантный кузнечик… Ну и как?

Себастьян (с возмущением). Ведьма! (Собирает книги и, враждебно оглядев Пилар, уходит вправо.)

Пилар расставляет чашки. Слева входит Эстанислао, в рубашке с расстегнутым воротом, с непокрытой головой, но с кобурой на поясе. Некоторое время он смотрит в парк, любуясь сиянием утра.

Пилар (кокетливо). Доброе утро, сеньор капитан!

Эстанислао (очнувшись). О!.. Доброе утро, Пилар!

Пилар. Хорошо ли вам спалось?

Эстанислао. Отлично! Давно так не спал.

Пилар. Я ведь говорила вам, что здесь не так уж плохо.

Эстанислао. Ты права, милая! Нельзя верить первому впечатлению об Арко Ирис. Лишь потом убеждаешься, как тут прекрасно!.. Ваши летописцы называют Андалусию страной, благословленной и христианским и мусульманским богами.

Пилар. Хуже нет, когда разные боги начинают благословлять одну и ту же страну. Простой смертный пе знает, кому служить.

Эстанислао (испытующе смотрит на нее). Но я полагаю, что ты истая католичка н служишь только своему христианскому богу?

Пилар. Беда в том, сеньор, что в дела христианского бога вмешиваются политические бесы.

Эстанислао. А неужели трудно разглядеть в делах божьих перст дьявола?

Пилар, Это не по силам даже ученым монахам-августинцам, сеньор! Не случайно именно в Севилье зародился образец любовников – грешный и проклятый Дон Жуан.

Эстанислао (с удивлением смотрит на нее). Серьезно?

Пилар. Да, сеньор! Андалусия – страна, где любовь превращает праведников в грешников, а девственниц – в кокоток.

Эстанислао. А ты из каких? Из девственниц или из кокоток?

Пилар. Неужели донья Инес не разъяснила вам вчера вечером?

Эстанислао (сухо). А почему она должна была это сделать?

Пилар. Старые девы нетерпимы к чужим грехам.

Эстанислао. Но донья Инес вовсе не похожа на старую деву. Это еще вполне красивая и сохранившаяся женщина.

Пилар. О да! У аристократов только и забот, что заниматься спортом и следить за своей внешностью.

Эстанислао. А она говорила о тебе столько хорошего.

Пилар. Какая ей выгода поносить меня?

Эстанислао. А тебе не кажется, что ты слишком груба с ней?

Пилар. Да и она со мной не слишком деликатна.

Эстанислао (после паузы). Ты так и не сказала, кто ты.

Пилар. Я грешница, сеньор!

Эстанислао. Так вот почему ты заглядывала ко мне ночью?

Пилар (невозмутимо). Я просто хотела предложить вам еще одно одеяло. Мне показалось, что ночь прохладная. (Вызывающе.) А вы что подумали?

Эстанислао (сухо). Я никогда не думаю плохо об испанских девушках, даже если голод или нужда заставляют их приходить ко мне среди ночи.

Пилар. Почему только голод или нужда, а не доброе чувство?

Эстанислао. Пусть и доброе чувство.

Пилар. Как это бывает с благородными дамами, правда? (Насмешливо посмотрев на Эстанислао, уходит вправо.)

Эстанислао усмехается п снисходительно качает головой. Входит Инес. Остановившись, – смотрит на Эстанислао и улыбается ему.

Эстанислао (бодро). Доброе утро, сеньора!

Инес. Доброе утро, капитан Браво! Все ли в порядке?

Эстанислао (с улыбкой глядя на нее). Да, сеньора! Все в полном порядке.

Инес. Может, вам не совсем удобно в вашей комнате? Вы так оживленно беседовали с Пилар. Ведь у нас все уже старое и обветшавшее.

Эстанислао. Но это же реликвии восемнадцатого века!..

Инес (с горечью). …покрытые плесенью бедной, благородной и униженной Испании! Вам, как видно, нравятся бесполезные безделушки?

Эстанислао. Да! Когда-то я мечтал стать художником.

Инес (с волнением). И почему же не стали?

Эстанислао. Меня исключили из академии… А ваша горничная умеет блестяще вести разговор. Как вы терпите ее комментарии?

Инес. Приходится терпеть… Она кокетничает с вами. Вы обратили внимание?

Эстанислао (пожав плечами). Мне не до тонкостей кокетства.

Инес. Мы только что встретились с ней в коридоре. Она была готова разорвать меня.

Эстанислао (усмехнувшись). Исконный якобинский гнев народа против аристократов. Он вспыхивает и великодушно угасает.

Инес. А почему сейчас он вспыхнул так неожиданно?

Эстанислао. Это доказывает, что классовый антагонизм существует и в анархистских коммунах.

Инес. Она бывшая содержанка моего отца. Теперь вам ясно ее поведение?

Эстанислао. Хотите бросить на нее тень, не удастся! Не она виновата, что стала содержанкой, а ваше общество.

Инес (с легким раздражением). Надо вам сказать, отец подарил ей небольшой хуторок, и она давно уже стала независимой. Но война заставила ее снова искать убежища у нас. Она вовсе не горничная, а вполне обеспеченная наглая особа, которая фактически все здесь прибрала к рукам. Следовательно, как женщины, мы поставлены в равные условия, и в ее положении нет ничего унизительного.

Эстанислао. Не хитрите! В действительности у вас далеко не равные условия!

Инес (сухо). Да! С точки зрения политики вы, может быть, и правы.

Эстанислао (с грустью). И это вас сердит?

Инес (с усмешкой). Я не могу сердиться на вас!.. Но Пилар – да, она меня раздражает! Ни одна дочь не забудет унижений матери и не простит бывшую любовницу отца.

Эстанислао. По-человечески вас можно понять. Но я не могу испытывать к Пилар такую же неприязнь.

Инес (задумчиво смотрит на него). Вы сотканы из противоречий. Вам это не приходило в голову?

Эстанислао. Противоречия свойственны каждому человеку. Разве у вас их нет?

Инес. Сколько угодно! Но противоречия делают человека добрее, не так ли?

Эстанислао. Или по крайней мере умнее! Тут вы не далеки от истины.

Инес (с легкой иронией). Это, надо полагать, марксистская истина, раз вы с ней согласны.

Эстанислао (усмехаясь). Да, вполне марксистская.

Инес. Только вот… в данном случае бесполезная! (С грустью качает головой.)

Эстанислао. Почему?

Инес. Потому что видим ее только мы с вами. Ведь вокруг бушует война.

Эстанислао. Не стоит пока говорить о войне! Почему вы не хотите порадоваться, как я, этому спокойному прекрасному утру?

Инес (вспыхнув). Радоваться? Чему? Той крохе счастья, которую нам вчера вечером швырнула война?

Эстанислао (тихо, с удивлением глядя на нее). Не будем называть это счастьем. Простите меня, если я вчера оказался слишком дерзким.

Инес (с горечью). Мужчина, явившийся с поля боя, не может не быть дерзким. А женщина в беде всегда уступчива. Вы это имели в виду?

Эстанислао. Трудно сейчас мечтать об ином.

Инес. А я мечтала об этом «ином» всю ночь!

Эстанислао. Это неразумно.

Инес. Похоже, что мне не хватает разума, а вам – чувства!

Эстанислао. Не спешите с выводами!.. Сейчас никто из нас не может сказать, чего не хватает другому.

Инес. Война помогает нам смотреть на вещи трезво, не так ли?

Эстанислао. Да!.. Помогает хотя бы в этом.

Инес. Но кому нужна эта жестокая война?

Эстанислао. От нее зависит сейчас судьба свободы во всем мире.

Инес. Нельзя ли придумать более убедительное оправдание?

Эстанислао. Для миллионов людей нет ничего более убедительного.

Инес (резко). Тогда пойте осанну войне!.. Сражайтесь и погибайте вместе с солдатами!.. Я похороню вас под пальмами и установлю на могиле красную звезду… И заставлю отца Сантьяго читать над вами не писания апостолов, а сочинения Маркса!

Эстанислао. Отец Сантьяго до того сбит с толку, что и это сможет. (Смеется.)

Инес (с грустью). Наше с вами положение, как видно, вас забавляет?

Эстанислао. Было б хуже, если б оно нас удручало.

Пауза.

Инес. Вы женаты?

Эстанислао. К чему этот вопрос!.. Неужели сейчас это важно?

Инес. В известном смысле – да.

Эстанислао. Я не женат.

Инес. Но, быть может, вы любите какую-нибудь девушку в вашей далекой холодной стране?

Эстанислао. Моя страна не такая уж холодная, как вы думаете… И люди тоже.

Инес (настойчиво). Я спрашиваю, есть ли там у вас любимая женщина?

Эстанислао. Была!.. Но теперь ее нет. Ее убили фашисты.

Инес. И вы не можете ее забыть?

Эстанислао. Я храню память о ней… Любовь у нас не обожествляется.

Инес (сухо). Благодарю! Это я и хотела знать.

Эстанислао. А зачем?

Инес (с гневом). Потому что у нас любовь обожествляется.

Эстанислао (шутливо). Всегда?

Инес. Да! Она превращается в андалусское «канте хондо».

Эстанислао. Что это такое – «канте хондо»?

Инес. Песня о любви и смерти, которые как бы подхлестывают друг друга.

Эстанислао. Как высокопарно! Тореадор из ревности убивает цыганку! Или цыганка – тореадора! Как там?

Инес. Не насмехайтесь! Наши отношения тоже могут вылиться в «канте хондо».

Эстанислао. Это было бы замечательно! Но мне кажется, что у вас слишком разыгралось воображение.

Инес. Замолчите! Не искушайте смерть!

Эстанислао. У вас, испанцев, скверная привычка: все время думать о смерти.

Инес. Вы тоже то и дело упоминаете о ней.

Эстанислао. Это потому, что я уже наполовину испанец. У меня даже имя испанское.

Инес. Кто придумал вам это имя?

Эстанислао. Солдаты.

Инес. А вы знаете, что значит «браво»?

Эстанислао. Знаю. У этого слова много значений.

Инес (задумчиво, словно сама с собой). Это значит смелый, мужественный, великолепный!.. (После паузы.) Но также – и разбойник. (Смеется.)

Эстанислао. Я могу обидеться.

Инес (с волнением). Напрасно. Разбойники у нас в почете! Хотя бы за смелость, с которой они выступают против наших безумных законов. В Сьерра-Неваде из вас вышел бы славный разбойник!.. (Тихо, мечтательно.) Разбойник, который вершит правосудие!

Эстанислао. Разбойники не помогут испанскому народу! Доказательство этому – ваша анархистская коммуна.

Инес. Не ругайте ее! Эта коммуна была моей самой прекрасной мечтой! Но мечта исчезла как сон! Погрязла в безумии! (Тяжело вздыхает.)

Эстанислао. Только мечтать – мало.

Инес. Но я ужасно люблю мечтать! (Оживленно.) Хотите, помечтаем вместе?

Эстанислао (усмехаясь). Давайте.

Инес. А вы не будете надо мной смеяться? Обещайте.

Эстанислао. Обещаю.

Инес (с нарастающим оживлением). Представьте себе, что мы двое разбойников в Сьерра-Неваде!.. Или нет… Лучше в саваннах Венесуэлы. Вы умеете ездить верхом?

Эстанислао. Вероятно, ne так, как вы!

Инес. Ничего!.. Как всякий разбойник, вы быстро бы научились. А я стрелой могу мчаться на коне! И лассо умею бросать, и метко стреляю. Мои предки по материнской линии – из Венесуэлы. Я в какой-то степени креолка – вы не верите?… В моих жилах течет и кровь индейцев… Я вовсе не из тех чистокровных кастильских дворян которые целовали руку Наполеону!

Эстанислао. Я этого не знал. Но что же мы будем делать в вашей саванне?

Инес. Поступим на работу в имение одного моего родственника… Будем гоняться за дикими буйволами и лошадьми.

Эстанислао. Значит, вы хотите сделать из меня ковбоя?

Инес (разочарованно). Вы – ужасный человек!.. (Подумав.) А что вы будете делать, если вам удастся выбраться отсюда живым?

Эстанислао. Пойду сражаться за свободу другого народа.

Инес. Какого?

Эстанислао. Например, китайского.

Инес (с горечью). И забудете обо мне!.. (Затаив дыхание.) Вы разбойник… разбойник… разбойник… И я с каждой секундой все больше люблю вас!

Эстанислао. Хорошо, что вас не слушают ваши бывшие слуги, иначе вы потеряли бы весь свой феодальный авторитет.

Инес (обернувшись к воротам). Ваш часовой куда-то исчез.

Эстанислао. Отошел, чтобы не мешать нашему разговору.

Инес. Какая деликатность!

Эстанислао. Он очень любит меня. Мы с ним вместе сидели в тюрьме.

Инес (с удивлением). Вы сидели в тюрьме?

Эстанислао. Да. За участие в антифашистском восстании.

Инес. Где?

Эстанислао. У себя на родине.

Инес. Значит, вы профессиональный бунтовщик?

Эстанислао (с улыбкой). Да… Почти профессиональный…

Инес. И всегда были коммунистом?

Эстанислао. Всегда! С первых классов гимназии.

Инес. А вам не приходилось отказываться от своих идей? Вы не разочаровывались в своих товарищах?

Эстанислао. Нет! Коммунист никогда не отказывается от своих идей!.. Как бы ни разочаровывался в товарищах…

Инес (с удивлением). Почему?

Эстанислао (с улыбкой). Такова сила этих идей.

Инес. А трудно стать коммунистом?

Эстанислао. Нелегко.

Инес. А что для этого надо? Читать? Анархисты больше всего смеются над вами за то, что вы постоянно что-то читаете или изучаете.

Эстанислао. Это оттого, что анархисты из народа – неграмотны, а образованные – ленивы… Но одного чтения, конечно, мало.

Инес. Что же нужно еще?

Эстанислао (с улыбкой). Зачем вы об этом спрашиваете?

Инес. В вашей партии есть аристократы?… Вы знаете кого-нибудь?

Эстанислао. Да, знаю! Например, командира республиканской авиации.

Инес. И его жену?

Эстанислао. Да. Она заведует отделом в Министерстве иностранных дел.

Инес. А вот один испанский король, дон Санчо Второй, провозгласил всех испанцев аристократами!

Эстанислао (улыбается). Умный король!.. Вероятно, он понял, что настоящие аристократы в его стране – это пахари, кузнецы, ткачи.

Инес. Но ваша партия тоже могла бы объявить всех испанцев коммунистами.

Эстанислао (с легкой иронией). Сейчас это трудновато, но через какое-то время – вполне возможно.

Инес. Тогда и аристократы могли бы стать коммунистами?

Эстанислао (улыбаясь). Конечно!

Инес (с ответной усмешкой). Простите меня за этот несерьезный разговор.

Эстанислао. Самый приятный разговор с испанцами – несерьезный.

Инес (вглядывается в него). Сейчас вы кажетесь совсем другим, не таким, как вчера!

Эстанислао. Мы с вами из различных миров, но как люди во многом друг на друга похожи.

Инес. Не слишком! Вы вот владеете собой, а я не могу! У меня нет чувства меры. Порой я утрачиваю даже чувство реального… Ударьте меня, если я начну забываться!

Эстанислао. Хорошо! Начнете забываться – получите пощечину. (Смотрит на нее с улыбкой.)

Инес. А вы не станете меня ненавидеть?

Эстанислао. Не стану.

Инес. Поймите, это чисто испанский недостаток. Пока мы живы, мы всегда мечтаем или грезим! В испанском языке сон и мечта обозначаются одним и тем же словом «суэньо»!.. Жизнь для нас – сон!

Эстанислао. Да!.. Вы, испанцы, живете снами… и грезите наяву.

Инес. Разве это так плохо?

Эстанислао. Нет! Это замечательно! Жизнь, мечта и сон – формы одной и той же действительности; они взаимно дополняют друг друга… Но я как будто тоже начинаю забывать про действительность! (Смотрит на часы.) Надо посмотреть, что делают солдаты… Сеньора! (Щелкает каблуками с легким поклоном.)

Инес. Жду вас к завтраку.

Эстанислао выходит через ворота. Инес садится за стол. Справа входит Себастьян.

Себастьян. Разрешите, сеньора?

Инес (рассеянно). Да… (С досадой.) Что случилось, Себастьян?

Себастьян. Простите, донья Инес, но Пилар и я… мы не знаем, что происходит… Случились ли со вчерашнего дня какие-нибудь перемены в нашем положении?

Инес. Да, Себастьян!.. Я считаю, что, пока капитан Браво здесь, нам не угрожает никакая опасность.

Себастьян. Уверен, что это объясняется впечатлением, которое вы производите па мужчин, сеньора.

Инес (сухо). Нет!.. Просто капитан Браво – честный и великодушный человек. Он настоящий кабальеро и может служить примером многим испанцам.

Себастьян. Чудно как-то: иностранец-коммунист – и вдруг кабальеро, но раз вы так считаете, я готов согласиться с вами.

Инес (с раздражением). Вот и все, что я считаю нужным сказать вам, Себастьян!.. Еще что?

Себастьян (слегка обидевшись, но сохраняя почтительность). Моя обязанность скромного служащего в вашем доме – выражать свое мнение, лишь когда вы благоволите спросить меня об этом… Но обстоятельства вынуждают меня затронуть еще один вопрос.

Инес (с досадой). Говорите!

Себастьян. Бригада красных, в которую входит батальон капитана Браво, окружена со всех сторон.

Инес. Я слышала об этом по радио.

Себастьян. Именно это и беспокоит меня больше всего, сеньора! Если завяжется бой, Арко Ирис может сильно пострадать. Позволю себе указать на опасность, грозящую вам и вашему больному отцу.

И п е с. Все это – дело случая и не зависит от моей воли, Себастьян!

Себастьян. Нет, сеньора! Я по опыту знаю, что многое зависит от вашей смелости и дальновидности.

Инес (резко). На что вы намекаете?

Себастьян. Если батальон сложит оружие без боя, имение будет спасено, а капитану и его солдатам сохранят жизнь.

Инес (вскочив со стула). Вы говорите глупости, Себастьян!

Себастьян. Донья Инес!.. Это единственный разумный и гуманный выход.

Инес (с нескрываемым волнением). А кто гарантирует, что капитану сохранят жизнь?

Себастьян. Я.

Инес (с презрением). Вы?

Себастьян. Разрешите уведомить вас, сеньора! Фаланга имеет в республиканском тылу свою организацию. И ваш скромный служащий занимает в ней довольно ответственный пост.

Инес. С каких пор?

Себастьян. Уже много месяцев, сеньора.

Инес, не двигаясь, смотрит на Себастьяна, затем встает и прохаживается. Себастьян наблюдает за ней с самодовольная, слегка надменной улыбкой.

Инес (внезапно садится на стул). Нет!.. Это невозможно, Себастьян!.. (Вздыхает.)

Себастьян. Почему вы так думаете, донья Инес?

Инес. Потому что капитан не трус и не подлец.

Себастьян. Разве поступать разумно – подло?

Инес. Иногда – да! А он не способен на это.

Себастьян. Все зависит от того, удастся ли вам убедить его.

Инес (с гневом, поднимаясь со стула). Вы слишком много себе позволяете, Себастьян!

Себастьян. Никто так не убежен в вашей порядочности, сеньора, как я. Только глубокая привязанность к вам – причина моей откровенности.

Инес (неуверенно). Мне надо подумать…

Себастьян. К сожалению, время не терпит, сеньора!

Инес. Как вас понимать?

Себастьян (тихо, оглянувшись по сторонам). Преданность вам, сеньора, для меня превыше всего!.. Поэтому я должен раскрыть вам одну тайну, пусть даже ценой жизни!.. (После короткого колебания.) Этой ночью войска каудильо атакуют республиканцев по всему сектору.

Инес (в ужасе). Этой ночью?

Себастьян. Да, сеньора!.. Вчера вечером я принял шифрованный приказ радиостанции «Бургос», призывающий к боевой готовности.

Инес. И на Арко Ирис обрушится удар?

Себастьян. Почти наверняка, если республиканское командование не передвинет батальон в другое место… (После паузы.) Итак, что вы решили, сеньора?

Инес (мрачно). Я решу это вечером.

Себастьян. Я полагал, что вы примете решение тотчас же…

Инес (гневно и властно). Я вас не спрашиваю, что вы полагаете. В Арко Ирис распоряжаюсь я, а пе ваша фаланга!.. (Уходит.)

Появляется Пилар.

Пилар (саркастически). Я вам говорила, что вы тупы, как маслиновый пень, дон Себастьян!.. Разве не видно, что сеньора без ума от капитана? И у вас еще хватило глупости предупредить ее о наступлении. Честное слово, более бестолкового главаря я еще в фаланге не видела!.. (Презрительно указывает на него обеими руками.)

Себастьян (смутившись). Я надеюсь, что она все же последует моему совету.

Пилар. А-а!.. Надейтесь! Надейтесь!

Себастьян (заразившись ее тревогой). Дура, за ночь любви готова продать родину красным!.. (Расхаживает по двору.)

Пилар (наслаждается его смятением). Все это очень напоминает легенду о донье Бланке де Кастилья!

Себастьян (не слушая). Что? (Останавливается и сердито смотрит на нее.)

Пилар. Между католичкой и басурманом вдруг вспыхивает любовь…

Себастьян (яростно). Ты у меня сейчас получишь такую оплеуху, что отлетишь вместе со своими легендами вон туда! (Указывает вдаль.)

Пилар. Я вам не жена!

Себастьян (срывая на ней злость). Не могла окрутить какого-то красного офицерика, а теперь он прибрал сеньору к рукам и делает все, что хочет.

Пилар. Разве сеньора ребенок?

Себастьян. Последняя уличная девка и та оказалась бы расторопней тебя. (Продолжает расхаживать.)

Пилар (желая подразнить его). Успокойтесь, дон Себастьян! Зачем бояться любовного напитка Тристана и Изольды? Пусть капитан и сеньора выпьют его до дна… Быть может, в последний миг перед смертью Тристан увидит белые паруса корабля Изольды, которая спешит к нему на помощь!

Себастьян (сам с собой, не слушая ее). Положись на бабу – будешь локти кусать! (Уходит через правую галерею.)

Входит Инес.

Инес (сухо и строго). Пилар!.. Я тебя искала!

Пилар. Слушаю вас, донья Инес!

Инес. Где букет гвоздик на стол? Или мне самой этим заняться?

Пилар (с наигранным удивлением). Разве вы когда-нибудь занимались домашней работой, сеньора?… Нарвать букет цветов – тоже дело не для ваших рук.

Инес недовольно смотрит на Пилар.

(С иронией.) Какой гвоздики велите нарвать для сеньора капитана? Белой или красной?

Инес (с яростью). Белой! Красную предлагают только уличные девки в Севилье!

Пилар (принимая вызов). Стоит ли вам, сеньора, ругать уличных девок? Они для того и созданы богом, чтобы охранять от нахалов невинность порядочных женщин!.. Каково было бы вам без меня, если б капитан оказался старым и безобразным, как Морено?

Инес (вне себя). До каких пор мне расплачиваться перед тобой sa грехи отца?

Пилар (снисходительно, с иронией). О, ради бога! Пусть вас это не беспокоит! Я сто раз говорила вам, что я только благодарна вашему отцу. Если бы он не послал меня в балетную школу, я навсегда осталась бы нищей и неграмотной крестьянкой.

Инес (сожалея, что вступила в разговор). Я пошла против своих именно ради крестьян!

Пилар. Ив довершение всего вы пристукнули Морено, чтоб снова вернуться в лагерь аристократов.

Инес. К ним я не вернусь! Я буду искать правду до тех пор, пока не найду ее! А тебе тоже не прожить без правды!

Пял ар (ехидно). О-о-о! Похоже, капитан уже начал обращать вас в свою веру! Значит, меняете анархизм на коммунизм! Рыцарь Печального Образа готовится к новому походу! И я, бедный Санчо, снова должна тащиться за вами следом! Так, что ли? (Желчно, с ненавистью.) Нет!.. Нет, сеньора рыцарь! Мне опротивели ваши авантюры!.. Санчо устал.

Инес (гневно). Устают лакеи и проститутки!.. А Санчо Пансы сражаются за республику!

Пилар (злобно, но без гнева). Значит, пускай все до одного погибнут за республику? Так, что ли?

Инес. Такая смерть во сто раз достойней!

Пилар. Какие жалкие существа мы, женщины, донья Инес!.. Любовь превращает нас в тесто, из которого мужчины лепят все что угодно! А не лучше ли нам командовать ими?

Инес (устало). Перестань!

Пилар. Убедите капитана сдать Арко Ирис без боя! Вот подвиг, который вам надо совершить, чтобы не быть жалкой и беспомощной хотя бы в любви! (Быстро уходит в парк.)

Инес прикладывает руку ко лбу, затем медленно идет в дом. В ворота входят Эстанислао и Альварес.

Альварес (оборачиваясь). А эта Пилар, товарищ капитан, славная девушка!

Эстанислао (рассеянно). Ну что ж, поухаживай за ней.

Альварес. Испанки – романтичные женщины! Чтобы увлечь их, надо быть монахом, тореадором или анархистом!

Эстанислао (глядя вправо, видимо ожидая появления Инес). Зато, говорят, они самые верные жены.

Альварес. О да! Но их ревность может сократить вам жизнь наполовину.

Эстанислао. Ты женат, Альварес?

Альварес. Вы уже второй раз спрашиваете! Слава богу, нет.

Эстанислао. Посмотри, куда пошла Пилар! (Садится за стол.)

Альварес (подходит к воротам, смотрит в парк, возвращается). Пасторальная картина! Срезает гвоздики.

Эстанислао. Наблюдай за ней и не подпускай к солдатам!

Альварес. А вы разрешите по долгу службы… провести с ней ночку?

Эстанислао (рассеянно). Только… не будь с ней груб… (Закуривает.) В этой девушке есть какое-то необъяснимое достоинство.

Альварес. Все испанские кокотки полны достоинства. Таковы они со времен Гойи. Мужчины зачастую уважали их больше жен.

Эстанислао (смотрит на часы). Почему так долго нет Беналькасара?

Альварес. Потому что в наших штабах очень любят поболтать.

Эстанислао. Мне надо поскорее рассказать ему о Морено.

Альварес. А по-моему, лучше об этом умолчать.

Эстанислао. От партии ничего нельзя скрывать, Альварес!

Альварес. А что плохого вы сделали?

Эстанислао. Морено – личность широко известная, и я не могу скрывать это убийство.

Альварес. Иной раз личные соображения разумнее всяких других. По крайней мере они избавляют от трескучей болтовни.

Эстанислао (в раздумье). Не по душе мне это!.. Я всегда был против единоличных решений.

Альварес. Странно слышать это от такого умного и волевого человека, как вы… (После паузы.) Вы пожалеете, если расскажете Беналькасару!.. Он не поймет вас. Он честен, как Сократ, и фанатичен, как Лойола.

Эстанислао. Ты ошибаешься, Альварес! Лучшего комиссара я не знал. В глубине души Беналькасар романтик и фантазер, как и мы с тобой.

Альварес. Он такой поднимет шум, что небу станет жарко!

Эстанислао. Да, он болеет душой за чистоту коммунистической морали.

Альварес. От этой чистоты мне тошно делается!.. Приходится притворяться, а это меня бесит. (Подходит к столу и разглядывает сервиз.) Ого! Здесь что-то затевается!

Эстанислао. Да. Будем завтракать с хозяйкой.

Альварес (саркастически). А вы запаслись разрешением Беналькасара?… Ведь это похоже па разложение! (Берет чашку и рассматривает ее.) Очень дорогой старинный сервиз! Весьма возможно, что из него пили кофе дон Мануэль Годой – любовник королевы Марии-Кристины, или герцог Оливарес, который превращал алтари в спальни для своей бесплодной супруги в надежде получить наследника… Я уже отвык видеть столь красивые вещи! (Ставит чашку.) Я приказал повару реквизировать пару бычков, которые рано или поздно все равно со славой погибли бы на арене!.. А сержант Ибаньес учуял в погребах тарагонское вино!

Эстанислао (сухо). Мы вчера договорились об этом, Альварес!.. Никакого вина!

Альварес. Артиллерия со вчерашнего дня молчит!

Эстанислао. Завтра мы ее услышим.

В ворота медленно входит Беналькасар в накидке, с пистолетом на поясе и сумкой через плечо.

Беналькасар (уныло). Доброе утро, ребята! (Приветствует их поднятым кулаком.)

Эстанислао. Здравствуйте, Беналькасар! Чем вы занимались всю ночь в городе?

Беналькасар (мрачно). Отпевали в штабе еще одну республиканскую бригаду! (Не торопясь кладет на стул накидку, сумку и садится.)

Эстанислао (ровным голосом, будто ничего не случилось). Значит, мы в самом деле окружены?

Беналькасар (закуривая, после долгой паузы). Да!

Альварес. Я опасался этого, еще когда мы дрались под Посо Верде! (С внезапным порывом, Беналькасару.) А что делаете вы, комиссары? Спите?

Беналькасар (запальчиво). Спим и видим, как ты, во сне одних только баб!.. (После паузы, Эстанислао.) В последних приказах генерала Альвареда обнаружено явное предательство! Армейский комиссар, прибывший вчера с чрезвычайными полномочиями, приказал арестовать его и заменить полковником Москера.

Альварес (с сарказмом). В наших штабах комиссары играют в прятки с франкистскими агентами.

Беналькасар (сухо). Сегодня утром генерал Альвареда арестован.

Эстанислао. А что приказано делать нашему батальону, Беналькасар?

Беналькасар. Оборонять Арко Ирис, чтоб дать бригаде возможность прорваться к шоссе па Валенсию.

Альварес. Значит, мы обречены!.. (С горечью.) Так вот в чем смысл нашего отхода к Арко Ирис!

Беналькасар. Да, ребята! Обнадеживать вас глупо, а утешать – смешно!

Все трое молчат.

Эстанислао (бодро). Альварес! Ты замечаешь, как товарищ Беналькасар элегантно подстриг бороду?

Альварес (мрачно). Не люблю, когда отращивают бороды. Они напоминают мне святых.

Беналькасар (Альваресу). Я закончил иезуитскую семинарию, а из нее выходят не только святые, но и комиссары.

Альварес (сухо). Ясно!.. Вы соединяете в себе добродетели тех и других.

Беналькасар (беззлобно, Эстанислао). Капитан Браво! Вы не находите, что этот парень начинает дерзить?

Эстанислао. Не будь он дерзким, как бы он попал добровольцем в Пятый полк?

Беналькасар. Это единственное его достоинство!

Эстанислао. В данных условиях вполне достаточное.

Беналькасар (глядя с добродушным упреком на Альвареса, протягивает ему сигареты). Бери! Это «Честерфилд».

Альварес (церемонно). Благодарю, товарищ комиссар! (Берет сигарету.)

Беналькасар (разглядывает стол, нахмурившись). Что это такое? Опять интрижки с местными красотками? (С подозрением оглядывает Эстанислао и Альвареса.)

Эстанислао. Да, Беналькасар. Здесь есть две прекрасные женщины! Они подобны гуриям аллаха, которые утешают после боя души мусульманских воинов.

Беналькасар (с сарказмом глядя на сервиз). Насколько я понимаю, они собираются утешать вас перед боем.

Альварес. А зачем им отказывать?

Беналькасар (с иронией). Одной, насколько я знаю, под сорок.

Эстанислао. С каких пор вы стали тяготиться таким возрастом, Беналькасар?

Беналькасар (стараясь держаться снисходительно): Я вполне вас понимаю, ребята! Но вы, к несчастью, попали в гарем Морено, в логово негодяев!.. (Резко.) Прекрасное общество – аристократка» севильская танцовщица и агроном, который стережет их как евнух…

Эстанислао. Вы уже узнали все подробности?

Беналькасар. Наша разведка подозревает их в шпионаже, но мы ничего не можем с ними поделать! Все трое находятся под защитой личной охраны Морено.

Эстанислао. Вчера вечером мы отправили эту охрану на фронт.

Беналькасар. Что? (Приподнимается в изумлении.)

Альварес. Да, и это сделал капитан Браво.

Беналькасар (Эстанислао). Как вам это удалось?

Альварес. Понадобилось всего несколько слов! Видно, правда в устах коммуниста звучит сильней всего, когда она без прикрас.

Беналькасар с удивлением смотрит на улыбающегося Эстанислао. Справа выходит Себастьян с конторскими книгами под мышкой и направляется к воротам.

Беналькасар (поспешно, Альваресу). Кто этот человек?

Альварес (насмешливо). Евнух!

Беналькасар. Надо потолковать с ним! (Властно, Себастьяну.) Эй, приятель! Как вас там!.. С книгами!.. Подойдите-ка сюда.

Себастьян кладет книги у колонны и робко приближается к столу.

Себастьян. Я слушаю вас, благородные сеньоры. Ваш покорный слуга! (Смущенно кланяется.)

Беналькасар. Мы не благородные сеньоры, а республиканские товарищи. И, во имя всех святых, не желаем, чтобы ты был у нас слугой!

Пауза.

Себастьян (отирает платком пот со лба; придя в себя). Я привык так обращаться, сеньор!.. Назови я вас товарищами, вы бы приняли мою искренность за угодничество.

Беналькасар (весело). Ловко же вы, брат мой, ввернули насчет искренности!.. Сразу видно воспитанника иезуитского колледжа.

Себастьян (с достоинством). По чему это видно, сеньор? (Снисходительно улыбается.)

Беналькасар. По вашей речи, которая льется как оливковое масло!.. Но пусть это вас не беспокоит, брат мой… В Испании нет другой школы, кроме иезуитской!.. Господь бог одарил иезуитов талантом воспитателей.

Себастьян (с достоинством человека, который уловил иронию, но желает, однако, оставаться объективным). У них много недостатков, но педагоги они действительно отличные, сеньор!..

Беналькасар. Спору нет!.. Попадись им в руки сам Христос, они бы и его превратили в дьявола?

Себастьян. Как понимать ваши слова, сеньор?

Беналькасар. Двояко, как любое человеческое слово, брат мой!.. Я тоже окончил иезуитскую школу, притом не светский колледж, а духовную семинарию, где воспитанников учат карабкаться по крутой лестнице церковной иерархии.

Себастьян (сухо). Я очень рад, сеньор!

Беналькасар. Я тоже, брат мой!.. Садитесь!.. (Указывает на стул.)

Себастьян (садится на край стула; сдержанно). Чем могу быть вам полезен, сеньор?

Беналькасар. Житейское любопытство… Я не буду касаться ваших политических убеждений… Меня интересует, как это ваша бывшая госпожа донья Инес Монтеро такая яркая представительница блестящего феодального общества, вдруг перешла в суровое лоно анархизма?

Себастьян (вздыхает с видимым облегчением). Это длинная история, сеньор!

Беналькасар. Сделайте милость, расскажите нам ее, не забывая о логике истины, выделяя главное и опуская несущественное, как нас учили отцы-иезуиты!

Себастьян (после напряженного раздумья). Мне кажется, уместно отметить лишь два фактора: экономический и психологический. Неплохо рассмотреть их в совокупности. Не возражаете?

Беналькасар. Отлично, брат мой! Вы определенно приближаетесь к историческому материализму.

Себастьян (с достоинством). Вы иронизируете, сеньор?

Беналькасар. Вовсе нет! Я вполне искренен… Продолжайте.

Себастьян. Имение Арко Ирис еще до войны было заложено и перезаложено, сеньор!..

Беналькасар (ободряюще). Вот как?

Себастьян. Две трети доходов шло на погашение огромных долгов и на уплату процентов, а остальное транжирил дон Луис – прости господи его прегрешения – в Монте Карло или в ночных клубах Мадрида. Донья Инес и ее мать – покойная донья Асунсион, если учесть их положение в обществе, влачили нищенское существование.

Беналькасар. Выходит, бедность не оставляет в покое даже испанских аристократов.

Себастьян. Применительно к данному случаю это так, сеньор!.. Донья Инес с матерью не могли с подобающим их положению блеском появиться даже па таком заурядном торжестве, как пасхальный бой быков в Севилье. Все это очень огорчало донью Инес. Она возненавидела свою среду, стала всех избегать, бывало, целыми часами одна ездила верхом по пустующим землям имения… Как раз в ту пору, сеньоры, в наших краях появился дон Хулиан Морено, которого разыскивала гражданская гвардия.

Беналькасар. И она предоставила ему убежище, не так ли?

Себастьян. Да, сеньор.

Беналькасар (с хитрой усмешкой, Эстанислао). Маленькое уточнение: все это происходило в последние дни диктатуры Примо де Риверы!.. (Снова Себастьяну.) А как вы, брат мой, объясните это странное взаимопонимание между уязвленной аристократкой и отчаянным анархистом?

Себастьян. С помощью диалектики, сеньор!.. Когда двое взбунтуются против третьего, они, несмотря на различия между собой, становятся союзниками.

Беналькасар. Вот это да)… Вы меня просто поражаете!

Эстанислао (язвительно, Беналькасару). Возразите ему, Беналькасар!

Беналькасар. Честное слово – не могу! Но не мешает добавить, что в дружбе между доньей Инес и Морено со временем появился еще один мотив. (Себастьяну.) Она ведь стала его любовницей, не так ли, брат мой?

Себастьян. Сеньор!.. Вероятно, вам не понравится моя приверженность к религии… Но клянусь пресвятой богородицей, что донья Инес никогда не была любовницей Морено!.. Это подлая клевета!.. Морено под шестьдесят!.. Он толстый, мал ростом и вдобавок рыжий!.. Ни дать ни взять – бараний курдюк.

Беналькасар. Ну и что из того?

Себастьян. Донья Инес и Морено – это солнце на небе и тина в болоте.

Беналькасар. И вы считаете, что он не обошел вашу хозяйку?

Себастьян. Я не раз задавал себе этот вопрос!.. Может, у него и возникало такое желание, но смею вас уверить, она бы не позволила ему даже коснуться края своего платья.

Беналькасар. На чем основана ваша уверенность?

Себастьян. У вас у самого появится такая уверенность, когда вы увидите донью Инес, сеньор.

Беналькасар. Я восхищен вашей верой в женщин, брат мой!.. Вы настоящий романтик…

Себастьян. Я говорю только о донье Инес, сеньор.

Беналькасар. Охрани вас господь от коварства любви!.. Благодарю за беседу… Не хочу больше отнимать у вас время.

Себастьян (встает с облегчением). Сеньоры!.. (Кланяется, забирает конторские книги и уходит в парк.)

Беналькасар (после паузы, Эстанислао и Альваресу). Ну?… Что вы скажете?

Эстанислао (сухо). Никогда бы не подумал, что воспитанники иезуитов так нудны в разговоре! Даже если один из них фалангист, а другой – комиссар.

Беналькасар (слегка обиженный). Весьма сожалею, если утомил вас, но этот плут точно такую же версию изложил в штабе майору разведывательной службы. Я хотел, чтобы вы ее слышали.

Эстанислао (сухо). А к чему нам версия, когда надо полагаться на факты?

Беналькасар. Потому что эта женщина – опытная гетера, она готова на все.

Эстанислао (спокойно). Нет, это не так!.. Но, допустим, это правда, ну и что?… (Улыбается.)

Беналькасар (после некоторого раздумья). В сущности… с вами нельзя не согласиться, черт возьми!.. Может быть, вы н правы… (С горькой усмешкой.) Завтра вечером мы будем гнить в земле, а я читаю вам мораль.

Альварес. Если бы вы стали священником, товарищ комиссар, ваши прихожане взвыли бы.

Беналькасар (после паузы, не обращая внимания на Альвареса). Между прочим, чуть было не забыл: Морено куда-то исчез. В штабе предполагают, что он удрал с валютой за границу.

Эстанислао. Нет, Беналькасар!.. Морено не удрал за границу!.. Он убит вчера утром, и труп его там!.. (Показывает на второй этаж дома.)

Беналькасар (вскакивает со стула). Что?… (С сомнением.) Нет!.. Вы шутите!..

Эстанислао. Сейчас не до шуток, Беналькасар!

Беналькасар (возбужденно). Карамба!.. Кто же его убил?… Вы?… Может, он пытался вас арестовать?… (Хватается за голову.) Господи!.. Как же я теперь стану вас оправдывать?

Эстанислао. Не торопитесь, Беналькасар!.. Морено убила та самая Инес Монтеро, которую вы принимаете за его любовницу.

Беналькасар (все еще недоумевая). Инес Монтеро?… Она?…

Эстанислао. Да!.. В тот момент, когда он пытался ее изнасиловать.

Беналькасар (гневно). А почему вы мне сразу об этом не сказали?

Эстанислао. Вы же только что пришли, Беналькасар!

Беналькасар (озабоченно). Это политическое убийство, выходка реакции! (Кричит.) Альварес!.. Немедленно всех арестуйте!.. И первым делом аристократку!.. Эту развратницу необходимо выдать анархистам.

Альварес. Анархисты ее тут же расстреляют.

Беналькасар (гневно). А мне что за дело?… Нам сейчас не об этом надо думать.

Эстанислао. Вы обязаны об этом подумать, Беналькасар!.. Мы не можем допустить, чтоб честные республиканцы, будь они даже анархисты, убивали друг друга?… Они – наши союзники.

Беналькасар (вспылив). Так, по-вашему, Инес Монтеро – республиканка? Честная республиканка?

Эстанислао. Да, Беналькасар!.. Инес Монтеро – честная женщина.

Беналькасар (с нарастающим возмущением). Вы это серьезно, капитан Браво?… Быть может, вы уже успели с нею переспать?… (Саркастически.) Я с удовольствием предоставил бы вам еще одну ночь, только обстоятельства не позволяют.

Эстанислао. Прошу без пошлостей, Беналькасар!.. Заступиться за эту женщину нас обязывает человеческий долг.

Беналькасар. Вы толкуете человеческий долг в духе абстрактного гуманизма.

Эстанислао. В жизни абстрактное от конкретного неотделимо!.. Разве вам это не известно?

Беналькасар. Вы объединяете эти понятия чисто произвольно и лишь для того, чтобы спасти жизнь какой-то аристократке.

Эстанислао. Эта женщина восстала против своего класса.

Беналькасар. Чтоб ввести в заблуждение наивных людей вроде вас.

Эстанислао. Это вы заблуждаетесь, Беналькасар… Инес Монтеро может стать нашей союзницей.

Беналькасар (с иронией). Когда? После нашего поражения?

Эстанислао. Да, после нашего поражения, Беналькасар!.. Тогда испанские коммунисты будут особенно остро нуждаться в союзниках.

Беналькасар (гневно, Альваресу). Чего вы ждете?… Я же вам приказал арестовать Инес Монтеро!

Эстанислао (встает перед Беналькасаром). Я против этого ареста!

Беналькасар. Вы?

Эстанислао. Да!

Беналькасар. А кто вы такой?

Эстанислао. Вы не знаете?

Беналькасар (кричит). Знаю!.. Авантюрист, приехавший в нашу страну, чтоб скрыть свои ошибки от партии!

Эстанислао (после паузы, с горечью, тихо). Откуда вы это взяли, Беналькасар?

Беналькасар. Из всего того, что о вас говорят люди. Уже не первый раз, прикрываясь гуманизмом и партийным билетом, вы защищаете людей, обвиненных в предательстве.

Эстанислао (гневно). Да, Беналькасар!.. Я выступал в защиту честных коммунистов, которым предъявляли несправедливые обвинения!.. Я не малодушничал перед клеветническими доносами!.. И я убежден, что поступал правильно.

Беналькасар. Как вы смеете говорить мне такие вещи?

Эстанислао. Разве преступление – говорить то, что думаешь, товарищу по партии?

Беналькасар смотрит на Эстанислао со смешанным выражением гнева, удивления н растерянности. Эстанислао выдерживает его взгляд.

Беналькасар (хрипло). Капитан Браво! Теперь я вижу, что вы наш враг!

Альварес. После того как он три года сражался против Франко, да?

Беналькасар (яростно). Лейтенант Альварес!.. Немедленно арестуйте этого иностранца!

Альварес. Я отказываюсь выполнить ваш приказ!

Беналькасар. Отказываетесь?… (Берется за пистолет.)

Альварес. Совесть не позволяет мне арестовать коммуниста, с которым я смотрел в лицо смерти под Мадридом, Теруэлем и Гвадалахарой.

Беналькасар (вне себя). Альварес! (Стремительно вытаскивает пистолет.)

Эстанислао (спокойно). Альварес, я вам приказываю немедленно подчиниться требованию партии!.. (Беналькасару.) Беналькасар!.. (Снимает поясной ремень с пистолетом и вешает его на плечо Беналькасара.) Вызовите мотоциклистов, пусть отвезут меня в штаб!..

Беналькасар поражен.

Альварес. Товарищ комиссар!.. Вы не коммунист Пятого полка!.. Вы обезумевший фанатик из иезуитской семинарии!.. (Снимает свой ремень с пистолетом и кладет его у ног Беналькасара.)

Беналькасар стоит в оцепенении, затем осторожно кладет на землю ремень с пистолетом Эстанислао и, тяжело дыша, садится на стул.

Эстанислао (подходит к нему и опускает руку ему на плечо). Беналькасар!.. Бывают моменты, когда партия не только разрешает нам руководствоваться собственной совестью, но и требует этого!.. Если вы убеждены, что мы способны на предательство, арестуйте нас… Но если вы не уверены в этом, прислушайтесь к голосу совести!..

Беналькасар. О чем вы меня просите?

Эстанислао. Я ни о нем не прошу, Беналькасар…

Беналькасар (встает). Возьмите ваше оружие!.. (Пристально смотрит на них, затем уходит через ворота.)

Эстанислао и Альварес берут лежащие на земле ремни с пистолетами и вновь опоясываются ими.

Альварес. Что я вам говорил! Вот он каков, наш Беналькасар!

Эстанислао. Мне надо кое о чем потолковать с ним!.. (Стремительно идет следом за Беналькасаром.)

Альварес направляется к себе в комнату. Из парка входит Пилар с букетом гвоздик, которые ставит в вазу на столе. Альварес останавливается и с улыбкой следит за ней. Пилар вытаскивает из букета красную гвоздику и, не замечая Альвареса, пытается приколоть ее к своей прическе.

Альварес (громко). Пилар!.. (Быстро подходит к ней.)

Пилар (вздрагивает). Ах! Сеньор!.. Как вы испугали меня! Вы наверняка из Бискайи!

Альварес. А почему не из Авилы де лос Кабальерос где рождаются чистейшие кастильцы?… (Бесцеремонно обнимает ее.)

Пилар (ловко вырывается). Погодите-ка!.. (Продолжает прикалывать к волосам гвоздику.) Только в Андалусии мужчины умеют ухаживать за женщинами!

Альварес. Но у меня нет времени петь серенады, как это делают здешние щеголи, Пилар!.. Дай мне эту красную гвоздику!

Пилар (отталкивает его руку). Не могу, сеньор!.. Андалусская девушка дарит гвоздику только тому, кого любит. Хотя цыганка Педрина, которая обучала нас танцам, советовала дарить гвоздику каждому, кто ухаживает за нами.

Альварес. Вот как!.. Почему каждому?

Пилар. Потому что только так можно уберечься от настоящей любви.

Альварес. А зачем ее беречься?

Пилар. Педрина говорила, что настоящая любовь ужасна!.. За ней всегда кроется смерть.

Альварес (заинтересованно). А как отличить настоящую любовь от ненастоящей?

Пилар. Ненастоящая – это бенгальский огонь, сеньор… Вспыхнет ярко, ослепительно, а затем наступает мрак, досада и безразличие. А вот настоящая – подобна тлеющим под пеплом углям!.. Ее и не заметишь.

Альварес. Я просто захлебываюсь в потоке твоих слов.

Пилар. Да, сеньор!.. Я – как запруда!.. Если прорвусь – спасайся кто может!

Альварес. Пилар!.. А знаешь ли ты, что все эти вздорные истории о любви и смерти придуманы, чтоб скрыть такие жестокие вещи, как бедность и неравенство?

Пилар. У вас всегда на уме политика. Даже когда вы говорите о любви, сеньор?

Альварес. Всегда, Пилар!.. Для меня война, политика и любовь нераздельны. «Но наш комиссар никак не может этого понять.

Пилар. Теперь я захлебываюсь в ваших словах.

Альварес. Пилар!.. Слова испанца порхают, словно пестрые бабочки, даже вокруг сабли или над дулом пистолета.

Пилар (с усмешкой). И не видно за ними ни дула, ни сабли!.. Да, сеньор?… Ну, довольно болтать!

Альварес (взволнованно). Послушай, Пилар!.. Пойдем вечером в город! Мне так хочется с тобой потанцевать! Пойдешь? (Снова обнимает ее.)

Пилар (насмешливо и равнодушно, но не отталкивая его). Хорошо, сеньор!

Альварес. А сейчас подари мне гвоздику! Прошу тебя!

Пилар. Нет! Ни за что на свете!

Альварес (грустно, мечтательно). Я ведь прошу только гвоздику… И ничего больше, Пилар!

Пилар. Опять запорхали бабочки… (Отталкивает его.) Пустите меня!.. Кто-то идет!

Альварес уходит в дом. Справа появляется Себастьян.

Себастьян (хмуро). Жалко было дать ему гвоздику?

Пилар. Позвольте мне хоть цветком распорядиться по-своему!

Себастьян. Что ты хотела этим доказать?

Пилар (сердито). Не стройте из себя сварливую свекровь, дон Себастьян!.. Все надо делать с умом.

Себастьян (мрачно). До вечера его нужно убрать отсюда!.. Или напоить!.. Понимаешь – напоить до бесчувствия! (Направляется к дому.)

Пилар (с досадой, ему вслед). Когда придет отец, смотрите, чтоб не вышло скандала!

Себастьян уходит. Через железные ворота из парка медленно идут Эстанислао и Беналькасар.

(Поправляет гвоздики в вазе, звонко.) Сеньоры будут завтракать с доньей Инес, не так ли?

Эстанислао. Да, Пилар!.. И товарищ комиссар позавтракает с нами.

Пилар. Я доложу сеньоре!.. (С любопытством разглядывает Беналькасара.)

Беналькасар (Пилар). Почему ты так смотришь на меня?

Пилар. У вас красивая борода!.. (Поспешно уходит.)

Беналькасар. Так это и есть та самая севильская танцовщица?

Эстанислао. Да, это она… Красива, как богородица Мурильо, правда?

Беналькасар. Будь она дурнушка, фалангисты не вовлекли бы ее в свою разведку!.. Почему она у вас до сих пор гуляет на воле?

Эстанислао. Разве не опасней запереть ее с часовым?

Беналькасар. Еще бы!.. Вдруг часовой последует примеру своих командиров!

Слева выходит Альварес. Он останавливается и с удивлением смотрит на Беналькасара.

Альварес (весело). Мое почтение, товарищ комиссар!..

Беналькасар (надменно и все еще с нотками гнева в голосе). Пришел поглядеть на ваших потаскух!.. Если мы снова вернемся сюда, то уж наверняка их не застанем!.. Сбегут к франкистам.

Альварес (задумчиво). Боюсь, возвращаться сюда нам не придется, товарищ комиссар!

Беналькасар (с иронией). Вот как?… Почему же?

Альварес. Потому что мы отсюда не уйдем.

Беналькасар (с сарказмом). Я и забыл, что любовники, как никто, дрожат за свою жизнь.

Альварес. Наоборот. Они лучше дерутся!.. Донжуаны – отличные дуэлянты!.. Это же всем известно.

Беналькасар. Я предпочитаю, чтобы в моем батальоне офицеры были коммунистами, а не донжуанами.

Эстанислао. Они и есть коммунисты, Беналькасар!.. Но не вешать же их за то, что их любят женщины?

Беналькасар (мрачно смотрит на сервировку стола, затем окидывает взглядом весь двор). Только управляющего недостает!

Появляется Себастьян, в белом смокинге и перчатках, в руках у него поднос, на котором стоят рюмки с коньяком.

Альварес (весело). А вот и он!

Себастьян (торжественно и важно подносит коньяк сперва Беналькасару, затем Эстанислао и Альваресу). К утреннему кофе очень идет рюмочка настоящего «Карлос кинто»!

Беналькасар (тихо, с мрачной иронией, Себастьяну). Вы ведь агроном, брат мой!.. Не так ли?

Себастьян (улыбается, с достоинством). Да, сеньор.

Беналькасар. Почему же вы выполняете обязанности лакея?

Себастьян. Это меня вовсе не унижает, сеньор! (Улыбается, проявляя снисхождение к светскому невежеству Беналькасара.) Этим донья Инес и я выказываем вам свое уважение!

Беналькасар (пристально глядя на него). Спасибо, брат мой.

Гости выпивают коньяк.

Себастьян (выпив рюмку и поставив поднос на стол). Сеньоры!.. (Кланяется и уходит.)

Альварес (Беналькасару). Вы выдавили из него еще одну струю оливкового масла!.. (Хохочет.)

Беналькасар (мрачно). Вам смешно, а завтра вечером этот тип будет расстреливать в упор ваших безоружных солдат.

Альварес. Ошибаетесь, товарищ комиссар!.. Наши солдаты живыми в руки фашистов не сдаются.

Беналькасар (опускает голову, затем вдруг вскидывает ее). Сколько вам лет, Альварес?

Альварес. Двадцать четыре.

Беналькасар. А вам, капитан Браво?

Эстанислао. Тридцать восемь.

Беналькасар (медленно прохаживается по двору). А мне сорок шесть!.. Восемь из них я провел в тюрьмах Примо де Риверы!.. Разница не так уж велика, но я кажусь себе стариком по сравнению с вами!.. И я часто задаю себе вопрос: неужели мои стычки с вами объясняются тем, что я утратил способность ценить юмор… беззаботность… лихую отвагу… все те дары молодости, от которых я, кажется, отвык за годы войны и тюрем?

Альварес. Нет, папаша Беналькасар!.. Уж во всяком случае, чувства юмора и отваги вам не занимать!.. И за это мы вас любим.

Беналькасар (останавливается, с недоумением). Вы меня любите?

Эстанислао. Разумеется, Беналькасар!.. А вы что, не верите?

Беналькасар (снова прохаживается). Красивую, буйную дерзость молодости убил во мне режим иезуитской семинарии… Революционная романтика в условиях беспросветной шахтерской нищеты в моей родной Астурии была немыслима!.. (Тихо и грустно.) Все это есть у вас, а у меня – нет! Этим я объясняю и ваше сегодняшнее поведение… (Взволнованно.) Хотя порой мне кажется, что характер ваших поступков явно расходится с моим опытом, моими понятиями о дисциплине, моей ответственностью перед партией… И я должен либо примириться с этим, либо снова взять вас на мушку.

Эстанислао (шутя, с оттенком грусти). Лучше примириться, Беналькасар! Тяжко направлять пистолет в грудь товарища… Особенно если вы убеждены, что он не предатель и не может быть предателем.

Беналькасар (мрачно). Мы ведем жестокую борьбу!

Эстанислао. Пистолет для коммуниста – последнее средство в этой борьбе.

Беналькасар. У нас нет времени все взвешивать… Да одному это и не под силу.

Эстанислао. Именно поэтому надо взвешивать не одному, а сообща.

Беналькасар (останавливается и смотрит Эстанислао в глаза). Опасная это теория, капитан Браво!..

Эстанислао (с усмешкой). Жизнь неизбежно подтвердит ее на практике.

Беналькасар. Я вас не арестовал лишь потому, что завтра мы наверняка встретимся со смертью!

Эстанислао. Хитрите, Беналькасар!.. Вас остановила совесть коммуниста и человека. И только.

Беналькасар (раздраженно). Молчите!.. Вы чуть не вынудили меня стрелять в вас, а потом в себя.

Эстанислао (улыбаясь). Видите, чем могло все кончиться! Батальон остался бы без офицеров.

В воротах показывается отец Сантьяго. Он останавливается в нерешительности и почтительно кланяется.

Отец Сантьяго. Доброе утро, сеньоры!..

Эстанислао. Доброе утро, святой отец!.. Пришли навестить хозяев?

Отец Сантьяго. Да, сеньор!.. За долгие годы своей пастырской службы я привык начинать обход паствы с посещения сеньоры.

Эстанислао. Тогда присаживайтесь!.. Выпейте с нами кофе.

Отец Сантьяго. Боюсь помешать вашей беседе!.. Я подожду в парке. (С удивлением и некоторой тревогой смотрит на Беналькасара.)

Беналькасар. Не смущайтесь, отче! Пускай хоть раз в жизни безбожный разум и католическая вера вместе попьют кофе!.. Садитесь!.. (Указывает ему на стул.)

Отец Сантьяго. Спасибо, сеньор. (Садится к столу.) Святой Фома Аквинский говорил, что разум и вера не столь враждебны друг другу, как это кажется.

Беналькасар. Ваш епископ еще не объявил святого Фому Аквинского еретиком?

Отец Сантьяго. Нет, сеньор!.. Но епископ осудит меня, если узнает, что я пил кофе вместе с вами.

Беналькасар. А почему он не осудил вас, когда вы вступили в вольную коммуну анархистов?

Отец Сантьяго. Это грех, за который я буду наказан самим господом богом! (С печальной улыбкой качает головой.)

Из дома выходит Пилар, одетая в длинное желтое платье с оборками; она с гитарой и кастаньетами в руках. Все смотрят на нее с удивлением, но она, не смущаясь, направляется к воротам.

Беналькасар (громко, Пилар). Стой!..

Пилар (останавливается в театральной позе и смотрит через плечо на Беналькасара). Да, сеньор?

Беналькасар. У тебя есть носовой платочек?

Пилар достает платок и, кокетливо улыбаясь, встряхивает им.

Тогда урони его, потом нагнись и подними, чтоб нам получше тебя разглядеть!

Пилар (роняет на землю платок и грациозным движением поднимает его, продолжая улыбаться). Так, сеньор?

Беналькасар. Спасибо, милая!.. (Отцу Сантьяго.) Отче!.. Почему господь бог не упрятал эту женщину в монастырь, а отдал ее на потеху анархистам?

Отец Сантьяго. Ради очищения ее души, сеньор!.. Господь бог больше рад спасенному грешнику, нежели непорочному праведнику.

Пилар (сердито, отцу Сантьяго). Провались я сквозь землю, если в ваши годы мужчина может определить, грешница я или праведница!.. (Решительно направляется к воротам.)

Альварес (хватает ее за руку). Ты куда?

Пилар. Пойду поупражняюсь на чистом воздухе, сеньор!.. Вам ведь известно, что я танцовщица!

Альварес. Кто тебе будет аккомпанировать?

Пилар. Заставлю кого-нибудь из ваших солдат.

Альварес. Дай гитару! (Вырывает из ее рук гитару.) Обойдемся без них! (Настроив гитару, наигрывает болеро.)

Пилар начинает танцевать; плавные, замедленные движения переходят в стремительный пируэт, сопровождаемый бурным щелканьем кастаньет.

Справа появляется Инес. Пилар, заметив ее, останавливается, Альварес перестает играть.

Инес (язвительно, Эстанислао). Я не подозревала, что в республиканской армии все такие весельчаки!.. (Бросает строгий взгляд на Пилар.)

Эстанислао (улыбается). А почему бы нет? (Указывает на Беналькасара.) Товарищ Беналькасар!.. Комиссар моего батальона!..

Инес (холодно смотрит на Беналькасара). Я и забыла, что в республиканской армии есть комиссары!

Беналькасар. Весьма сожалею, что своим присутствием напомнил об этом.

Инес (сухо). Я не так пуглива, как вам кажется!.. (Сердито, Пилар.) Кто тебе позволил устраивать здесь комедию?

Пилар (сердито). Это не комедия, сеньора!.. Должна же я упражняться!

Инес. А кто будет подавать завтрак?

Пилар. Дон Себастьян!.. Он сам напросился… и уже напялил на себя свой смокинг, от которого так разит нафталином.

Инес. А ты не подумала о том, что твое своеволие может мне не понравиться?

Пилар (сердито). Когда хозяева крутят любовь, слуги начинают своевольничать!..

Инес (с улыбкой, Беналькасару). Вот они – плоды демократии, товарищ комиссар!

Беналькасар (с довольным видом). Не так уж плохи!

Пилар вырывает гитару у Альвареса и устремляется к воротам, во вдруг останавливается. В воротах появляется заросший бородой и растрепанный Молинеро. Пилар замирает, оборачивается и со страхом смотрит сначала на Инес, затем на Беналькасара.

Инес (с горькой и спокойной иронией). Это твой отец, Пилар!.. Ты что, не узнаешь его?

Пилар (кричит, словно просит о помощи). Дон Себастьян!.. Дон Себастьян!..

Справа поспешно входит Себастьян с бутылкой коньяка в руках. Он показывает бутылку Молинеро и нетерпеливым жестом предлагает ему взять бутылку и идти в дом. Молинеро хватает бутылку и мрачно оглядывает всех присутствующих, одного за другим. Взгляд его останавливается на Пилар.

Молинеро (умоляюще). Пилар!.. (Тихо всхлипывает.) Пилар!.. (Рыдает.)

Отец Сантьяго. Сеньоры, я должен вас предупредить. Бедняга не в своем уме… В нем уживаются и злоба и умиление.

Молинеро (угрожающе, отцу Сантьяго). Ты что там болтаешь, поп?

Отец Сантьяго. Ничего, брат мои!.. Я только сказал, что на твою долю выпало большое несчастье, а я молю бога, чтоб он ниспослал твоей душе успокоение.

Молинеро (подходит к отцу Сантьяго). Плевал я на твоего бога и на всех его богородиц и святых!.. (Срывает с головы отца Сантьяго широкополую шляпу и бросает на землю.) Будто я не знаю, каким ты был в молодости? В церкви твердил о милосердии, а дома деньги в рост давал!.. С амвона поучал женщин блюсти себя, а в исповедальне лапал девок! Учил христианской кротости, а благословлял тех, кто нас грабил и убивал!.. (Горько смеется.) Теперь ты вон какой смирненький!.. Даром, что холеный, только старость и тебя не пощадила, праведником стал, боишься угодить в ад!.. Жалкий ты человек, отец Сантьяго!.. (Снова смеется.) Что!.. Люди толкуют, будто ты хочешь мою дочь выдать за анархиста!.. Это правда?… (С иронией.) Значит, хочешь, чтобы она стала женой большого человека?… Чтоб на пасхальный бой быков ездила в коляске с лакеями, да? (Давится от смеха, потом с досадой,) Э-э-эх ты, жалкий лжец!., Когда старый, полудохлый хлюст соблазнял мою дочь, ты прикидывался слепцом, а теперь норовишь обвенчать ее. (Гневно.) Пройдоха!.. Шут гороховый! Сводник в рясе!..

Себастьян (нагибается и подает отцу Сантьяго шляпу). Разрешите, сеньоры!.. С этим человеком надо быть построже!.. (Хватает Молинеро под мышки.) Замолчи!.. Сеньорам надоел твой пьяный бред!.. (Пытается оттащить его к дому.)

Молинеро (яростно сопротивляется). Пусти меня, управляющий, я не разбойник и не вор! Чего хватаешь!.. (Вырывается из его рук.) Живоглот!.. Раньше у хозяев крал, а теперь у коммуны!

Беналькасар. Оставьте его!

Молинеро (с иронией, Беналькасару). А вы, сеньоры, кто такие будете?… Франкисты?… Анархисты?… Коммунисты?… Или разбойники с большой дороги, которые дерут с крестьянина три шкуры? (Злобно.) Плевал я на вас, кто бы вы ни были!.. Никого я больше не боюсь!..

Пилар (в ужасе). Отец!.. (Бросается к Молинеро и рукой закрывает ему рот.)

Эстанислао (тихо). Слышите, Беналькасар?

Беналькасар (мрачно). Слышу. (Пристально смотрит на Молинеро.)

Эстанислао. Запомните его слова!.. Он говорит страшные вещи!

Беналькасар (с сарказмом). Испугались?

Эстанислао (гневно). Нет!.. Я не боюсь слушать правду, как вы, Беналькасар!..

Пилар (в панике прижимает Молинеро к себе). Сеньop!.. Товарищ комиссар!.. Он… он не сознает, что говорит!.. (В слезах целует отца.)

Беналькасар. Не бойся, девушка!.. Мы его не тронем.

Инес (истерично). Говори еще, Молинеро!.. В своем безумии ты забыл обвинить меня!

Молинеро (с сарказмом, указывая на нее пальцем). Видали блудницу, которая продала нас анархистам?! (Смеется.)

Себастьян бросается к Молинеро и с силой бьет его по лицу.

Беналькасар (гневно). Кто вам позволил бить этого человека?

Себастьян (смущенно). Извините, сеньор!.. Иначе его не утихомирить!.. Он оскорбляет республику.

Беналькасар. Не вам заботиться о чести республики!

Молинеро (долго не может прийти в себя, затем на лице его появляется выражение ужаса; дрожащим голосом). Благородные сеньоры!.. Простите меня, горького пьяницу!.. (Бросается к Себастьяну, падает перед ним на колени и целует ему руки.) Управляющий… Начальник-Благодетель мой!.. Спаси меня, если эти люди анархисты!.. Скажи, что я готов служить им так же, как служил хозяевам!..

Беналькасар (подходит к Молинеро и встряхивает его за плечо). Человек!.. Ты солдатом был?

Молинеро (испуганно). Да, сеньор!.. Я сражался за веру, за Испанию и за дона Альфонса Двенадцатого на Кубе и Филиппинах.

Беналькасар (мрачно). Тогда встань!.. (Поднимает его, затем гневно, Себастьяну.) А вы уходите отсюда!..

Себастьян быстро уходит.

Пилар (обнимает отца). Ступай в дом, отец!..

Инес (громко и резко, Эстанислао). Капитан Браво!.. Скажите комиссару, зачем мы позвали этого человека!

Беналькасар (резко, Инес). Знаю, сеньора!.. (Молинеро.) Добрый человек!.. Иди вырой могилу для злодея, который убил твою веру в республику!.. Только не в подвале, а в саду!.. Нам не от кого прятаться!

Инес, Пилар и отец Сантьяго с изумлением смотрят на Беналькасара.

Молинеро (снова иронически, враждебно, Беналькасару). А вы кто такие будете, сеньоры?… Франкисты?… Анархисты?… Коммунисты?… Или разбойники с большой дороги, которые… (Замолкает и, как прежде, с ужасом смотрит на Беналькасара.)

Альварес. Карамба!.. Да он и в самом деле сумасшедший!

Пилар (сквозь слезы, в отчаянии). Сжальтесь, сжальтесь, сеньор комиссар!.. (Обнимает отца.)

Беналькасар (подходит к Молинеро и кладет ему на плечо руку). Успокойся, браток!.. Перед тобой сейчас просто люди. Успокойся!

Все смотрят на Беналькасара.

Пилар. Отец!.. Наконец-то перед нами настоящие люди!..

Занавес