Велев остановиться, Касьян подошел и отечески похлопал их по бокам, а девушку еще и по заду, оценивая и прикидывая, при этом он вслух деловито комментировал, откуда и что можно отрезать, чтобы человек не умер сразу. Они выли в два голоса, он переждал их вопли, приговаривая, что не может заняться делом, пока они орут.

В ответ они заорали еще громче. Он усмехнулся, оценив их детскую хитрость, и заявил, что в таком случае придется сначала отхватить их языки.

Бен безропотно взял протянутый нож, и с изумлением увидел, как к лицу приближается его собственная рука. Ладонь была немыта, по крайней мере, сутки, однако это не помешало ему разжать пасть и вытащить наружу собственный язык.

Рука с ножом неотвратимо опускалась сверху, и на лезвии он увидел кровь предыдущей жертвы. У него оставалась секунда или две, и он совершенно не представлял себе, что можно придумать. Даже его природная изворотливость молчала, парализованная страхом.

— Никакого насилия, друзья мои, — увещевал Касьян, достав и нюхая зловещий платок.

— Вы все сделаете сами и больше не будете грешить на зону абсолютной веры.

— Остановись, сынок! — раздался негромкий голос.

На небольшом взгорке появился не кто иной, как Жора. Каким бы образом он сюда не попал, но проделал это чрезвычайно вовремя.

— Ты вернулся, Плотник! — фальцетом выкрикнул Касьян. — Что тебе прошлого раза было мало?

— Ты сердишься, Цезарь, значит ты не прав, — заметил Жора.

— Вот этого не надо, Плотник! Не надо вешать на меня чужие грехи. Никакого Цезаря я не трогал! Ты мне всю обедню испортил!

— Прекрати орать! — устало проговорил Жора. — Ты же знаешь, что на меня твои крики не действуют.

— Посмотрим! — зловеще пообещал Касьян и велел Бену вернуть нож, что тот и проделал с большим облегчением, после чего крикнул Жоре, чтобы тот подошел.

Тот подчинился, но не пополз как Бен, а шел уверенно и спокойно. Однако лицо напряглось, указывая на внутреннюю борьбу.

— Тяжелы шаги по зоне абсолютной веры, — усмехнулся Касьян. — Бери нож, Плотник!

Он протянул нож, который Жора без сопротивления взял.

— Вырежи себе сердце! — приказал Касьян.

— Не делайте этого! — закричала Полина.

Жора сжал рукоять с такой силой, что побелели руки — и врезал Касьяну в лицо, правда, не острием, а надо было, а кулаком. Касьян отскочил, в его руках возник другой нож, которым он стремительно махнул в направлении лица Жоры. Тот увернулся, они сделали еще по паре выпадов, плетя сложные па, в которой главная партия была отведена рассекающим со свистом воздух клинкам.

— Не плохо! — заметил Касьян. — А как же не убий!

— Это не для двуногих зверей писалось.

— А ты изменился, Плотник. Откуда в тебе столько жестокости?

— Я никогда не был добреньким. Заканчивай словоблудие, ты слишком много насобирал грехов в мошну, пришло время платить за товар.

— Здесь твоя власть не распространяется!

Жора хоть и обладал крупной комплекцией, да и возраст давал о себе знать, но он двигался с грацией, о которой Бен мог только мечтать. Медленно, с подчеркнутой осторожностью ступая, он делал молниеносный выпад. Касьян ничем не уступал, убийца был с опытом. Мелкие порезы появлялись на соперниках беспрерывно, но никому не удавалось поставить победную точку. В глазах Касьяна зажегся страх, когда он понял, что ему не победить.

— Но я и не проиграю! — вскричал он. — Твои ученики не плохо обустроились, твоей здесь власти более нет. Опять надо начинать все заново и объяснять свою правоту.

Только способен ли ты? Ты стар. Ты хочешь спокойно встретить свою старость. Не так ли?

— Не так. И не говори мне об учениках, ибо здесь их нет, а есть отступники.

— Как ты заговорил. В твоих словах мне слышится усталость. Ты устал от людского предательства, не так ли? Сколько раз тебя предавали? Семь раз по семь и еще семь?

Они ударили ножами так, что посыпались искры, и разошлись.

— Вставайте, мы уходим, — обратился Жора к беглецам.

— С удовольствием, — встрепенулся Бен. — Если бы ты знал, как вовремя ты появился.

Уже не в первый раз, между прочим. Первый раз это случилось тогда, когда меня упаковщик чуть не сцапал.

— Я знаю.

Но тут вмешался Касьян.

— Так не пойдет. Люди останутся здесь, я их не отпускал. Уходи один.

— Ты же знаешь, один я не уйду.

— В таком случае, ты знаешь, что делать.

— Откуп?

— Какой ему откуп? — закричал Бен. — Сейчас навалимся все вместе. У меня на него дубина найдется.

Не вовремя встрял.

— Откуси себе колено, — приказал Касьян.

Бен уперся. Пример неповиновения был у него перед глазами. Если старик ему не подчинился, то чем он ему уступает? Но уже через секунду неведомая сила гнула его к собственной ноге, и единственной причиной, по которой он не смог выполнить приказ, стала недостаточная гибкость позвоночника.

— Тогда ты ему откуси колено! — обратил свой взор Касьян на девушку, и та послушно поползла к Бену, тот отшатнулся, прикрывая колени ладошами.

— Остановись, я согласен на откуп! — рявкнул Жора.

Касьян осклабился.

— Отлично, брось свой нож!

Жора взял нож двумя руками и переломил пополам.

— Ничего, у меня другой есть, — ухмыльнулся Касьян.

Жора повернулся к беглецам и сказал:

— А вы чего прохлаждаетесь? Идите.

Бен, чувствуя, что они невольно сделались виновниками неприятностей, лихорадочно соображал, что бы они могли для него сделать. Но Жора прикрикнул на них и сделал знак Касьяну, тот нехотя махнул руками.

— Брысь отсюда, акумы!

С нехорошим причмокиванием земля отпустила их. На ногах они потом обнаружили громадные синяки, словно их держали гигантские присоски. Они встали и пошли и довольно длительное время не могли остановиться. Бен потом убеждал себя, что зона выдавливала их из себя, а Полина просто обозвала его трусом. Шли до тех пор, пока не повалились без сил.

— Как думаешь, Жора вернется? — с надеждой спросила девушка.

— Будем ждать, сколько потребуется, — решил Бен.

На душе было муторно. Хоть они остались живы, перенесенное потрясение угнетало.

Никогда еще не были так близки от гибели. Девушка подползла, Бен обнял ее, и через секунду они уже спали.

Он видел сон. С взгорка сбегал тоненький ручеек, рядом с которым горой возвышался Жора. Благостную картинку дополнял рассеянный очень мягкий свет. Бен слушал плеск воды и молил, чтобы сон не прекращался. Жора заметил его и сказал:

— Это не сон. Идите, попейте, пока вода чистая.

Они с радостными криками вскочили и кинулись к нему. Он болезненно отстранился, и они почуяли неладное. Их подозрения усилились, когда они заметили неуклюже замотанную тряпицей левую руку.

— Это все из-за нас? Что с вами сделал этот урод?

— Большее из-за вас терплю, — отмахнулся Жора. — Пейте уж, умывайтесь, потом я своими болячками займусь.

Когда они напились и умылись, Жора размотал тряпку и опустил руку в воду, та сразу замутилась, почернев словно чернила.

— Не переживай так, живая водица, мне не привыкать, — обратился к ней Жора.

Беглецы переглянулись, решив, что дед тронулся от перенесенного. Но тут вода изменила цвет, вновь сделавшись прозрачной. Стал слышен плеск. Как оказалось с момента, как старик опустил в воду руку, она текла совершенно беззвучно. Стало очевидно, что под большим вопросом, кто из них двинулся от перенесенного. Жора вынул руку из воды, встряхнул крупные капли. Полина сдавлено охнула. На пальцах не было ни одного ногтя.

— Замолчь! — строго прикрикнул Жора. — Раньше надо было охать, а то все грешите да воруете. У меня уже ногтей не осталось за ваши грехи расплачиваться.

— Где вы так научились с ножом обращаться? — поинтересовался Бен.

Жора поостыл и отвечал уже спокойно:

— Хожу по миру и беспрестанно учусь. Даже у самого последнего нищего можно кое-чему поучиться, что касается смертоубийства, то тут даже чересчур много учителей.

— А вы верующий? Почему у вас нет креста?

Жора горько усмехнулся:

— Был у меня крест, более не надо.

— Вы нас вытащите отсюда?

— Для того я здесь, — буркнул Жора. — Хоть не из-за меня вы здесь оказались, но вина и моя в том есть. Со мною всегда так. С людьми надо построже для их же блага, но хочется добра, а добрыми намерениями дорога в ад вымощена.

Полина сказала, обращаясь к Бену:

— Я была уверена, что ад здесь.

— Нет, это далеко отсюда, — сказал Жора как о само собой разумеющемся, словно у него спросили про остановку автобуса.

— Вы хотите сказать, что знаете, где находится ад? — изумленно спросил Бен.

Жора неопределенно махнул рукой.

— Что это вообще за место? Где мы находимся?

Жора по-простому почесал голову.

— Сам не знаю. Появилось оно недавно, и место это непотребное, нарушающее порядок вещей. По существу, его не должно быть. Я много путешествую, но только в последние годы все больше натыкаюсь на такие тупики. Для себя я назвал их тупики жизни. Вот скажем, чистилище. Из него два хода — в ад или рай. И на крестах указатели стоят, которые на могилках. Вверх и вниз. Вверх — стало быть, в рай, а вниз, сами знаете куда. Здесь же все иначе. Люди приходят и уходят. Только куда они уходят? Я не знаю. Никто не знает. Хотел бы я встретиться с теми, кто их забирает.

— Неизвестные хозяева могут быть опасны, — задумчиво заметил Бен. — Основательно здесь все создано. Монументально.

— Как вы сами здесь оказались? Только не юли.

— Чего уж тут юлить, если и вы и так про нас все знаете. Один человек создал машину, чтобы можно было вернуться в свое прошлое. Потом как водится, эксперимент вышел из-под контроля, как в том анекдоте, "думали двадцать килотонн, а оно как рвануло". На нас напали «клобуки», отняли машину. Потом людиши отправили Полину в Оазис. Убегая от олигархов, мы и попали сюда — в тупик жизни.

Похоже, наша машина зависла, и как ее найти один Бог знает. Мы уже сами запутались, где наука, а где нефизические, даже, можно сказать, мистические связи.

Жора грустно пробасил:

— Прости, в науке я не силен. У меня ведь образования никакого. Только плотницкое дело по молодости знал.

— То-то вас Плотником Касьян называл. Откуда он вас знает?

— Он такой же Касьян, как я Иерихон. У него много имен, палач он.

Сославшись на усталость, плотник вытянулся земле, подложив по крупную голову здоровую руку.

— Не хочется вас тревожить, но надо уходить как можно дальше. Клобуки наверняка идут по нашему следу.

— Никуда уходить не надо. Наоборот, мы вернемся.

— Что? Нам сдаваться? После всего? — возмутились они в один голос.

— Кто сказал, сдаваться? Плотник не говорит сдаваться. Плотник говорит — убежим.

— Как? — не поняли они. — Из самого логова, где апостолов пруд пруди?

— Мы захватим поезд, — сказал Жора.

Чтобы Жору никто не узнал, он накинул на голову капюшон и низко опустил на лицо.

В таком виде он сел на землю, прислонившись спиной к стене «вокзала». Бен с Полиной пристроились рядом. Поняв, что Плотник не шутит насчет захвата поезда, они наперебой отговаривали его, но он их даже не стал слушать, заявив, что на словоблудие нет времени и таким широким шагом пошел впереди, что им пришлось переходить на бег, чтобы не отстать.

— Признайся, Жора, ты ведь не случайно подошел к нам в городе? — поинтересовался Бен. — Ты ведь знал, что мы пришлые. Почему не стал следить, как за этими торговцами органами? Мы ведь могли оказаться врагами.

— Жалко вас стало, дураков. Смерть за вами шла по пятам. Мне недосуг было разбираться, что вам грозило. Трудно одному, не успеваю нигде. Ученики нужны, предыдущие все сбежали. Все меня кинули и предали. Я глянул на вас, вы грешники, но по глупости своей, да по слабости. Грехов много, но крови нет. Как сказано: "Кто больше согрешил, тому больше прощено будет". Человек без греха мне не нужен. Он отказывается от запрещенных благ, не зная, что это такое. Как если ему придется их попробовать? Сдюжит ли? Нет уверенности.

— Постой, ты что из нас учеников хочешь сделать? — изумился Бен. — Староват я уже учиться. К тому же высшее образование имею.

— Дурную голову ты имеешь, — буркнул Жора. — Зачем семью бросил? Кой прок от ворованного получил? Забыл, что воровство грех? Говоришь, высшее образование, а сам простых вещей не знаешь, неуч. Вот и получается, учить тебя и учить.

— Постойте, а откуда вы все знаете?

— Не суть важно, откель человек правду узнал. Важна суть. Но тебе я скажу, чтобы черных мыслей не было. Есть у тебя плохая черта, все наизнанку переворачивать и думать всегда только плохое. Самоед ты. За теми людишами я давно слежу. Где они все живут, не скажу, не знаю, да они и сами не знают. Но что житие их относится к грядущему, это я узнал. Они про все, что случилось, обширно знают. По надобности про любого человека все узнать можно. Не за просто так кончено. Но нашел я путь и к людишам. Плотник всем нужен.

— Я воровал у воров!

— Хоть у убивцев, это дело не меняет. За свои грехи они сами ответят. Речь идет о тебе.

— Но я не для себя брал.

— Знаю я, — вздохнул Жора. — Иначе бы не подошел. Впутал ты меня, сын мой, получается, я твои грехи на себя взял. Простил.

Бен почувствовал себя уязвлено и с сарказмом сказал:

— Не слишком много на себя берете? И почему вы называете меня сыном. Я уже вышел из этой категории. В таком случае, я буду называть вас батя!

— Я тебе покажу батя! — строго сказал Жора. — Слушай план. Когда придет поезд, беги к паровозу. Машинист будет один. Не дай ему кинуть дров в топку иначе хана.

Самое главное, не позволяй ему повернуться к тебе спиной, тогда тоже хана.

— Успокоили. А что будете делать вы?

— Поезд всегда встречают апостол. Мне с ним договариваться.

Все время пока они сидели, по ступеням вверх-вниз сновали с отрешенным видом люди, среди которых несколько раз Бен различил одно и тоже лицо. Лысоватый худющий старикашка в пижаме исподтишка посматривал за ними, а, увидев, что Бен обратил внимание, скрылся в здании.

Поезд пришел спустя час. О прибытии предвещал стук колес по рельсам и сильный ветер, подхвативший жухлую траву. Воздух замутился, впуская жестко ограниченный в тесном пространстве черный смерч. В нем проступали черты поезда, смазанные, не четкие по началу, они неожиданно налились сталью и засверкали яростными режущими бликами. Через секунду поезд стоял на рельсах, которые начинались и заканчивались под ним.

Жора подтолкнул Бена, и тот кинулся к головному вагону. Всего вагонов было три и еще паровоз — закопченный с огромными блямбами колес. Периодически он стравливал пар. Из вагонов на Бена смотрели смурые лица, небритые и злобные. Бен домчался до паровоза, взобрался по скользкой от солидола лестнице. В кабине был один человек-карлик. Это был мужчина с бабьим лицом, на вид лет пятидесяти, одетый в форменную тужурку и картуз с треснутым козырьком. Слух у него был как у кошки, он сразу повернулся к Бену, хотя единственное что тот себе позволил, это высунуться над проемом двери, а услышать шаги по лестнице сквозь всхлипывания пара было нереально.

— Чего надо? — голос у карлика оказался не мужским, но и не женским, такими неестественными тонкими голосами обычно говорят герои мультфильмов.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал Бен и сделал шаг на следующую ступеньку, теперь над проемом появились еще и плечи.

Собственно это оказалась все, что он смог достичь. Карлик прыгнул на него, сгусток злобы, и стал пинаться, целя в лицо короткими ножками, обутыми в узкие ботиночки с длинными загнутыми носами. Бен чудом не лишился глаз. Карлик бил остервенело, и лишь излишняя торопливость не позволила ему сбросить Бена вниз.

Неожиданно Бена позвали по имени. Он оглянулся, увидел стоящего внизу Жору, и в этот момент тварь, воспользовавшись моментом, саданула его сандалией по лицу, Бен опрокинулся и полетел вниз. Пока он не схватился за лестницу, еще пару раз успел садануться о ступени.

— Этот поезд пропускаем, — заявил Жора. — Уходим, а то апостол смотрит.

Машинист, высунувшись, издал торжествующий вопль, надеясь привлечь внимание.

— Пошел вон! — сказал ему Жора тихо, но твердо.

Карлик закрыл пасть и скрылся в кабине, только дверца хлопнула. Бен пошел вслед за Жорой, потирая ушибленные бока и интересуясь, почему тот решил все отменить.

Когда у него все было на мази.

— Эти пассажиры должны доехать! — непонятно ответил Жора.

Бен стал смотреть на покинувших поезд и поднимающихся по лестнице пассажиров.

Были они примерно одного возраста, да и комплекции. У многих рюкзачки за плечами, и держали они их одинаково. Бен спросил одного, который смотрел не так напряженно как остальные:

— Вы откуда будете?

Тот ругнулся сквозь зубы:

— Пошел отсюда, собака!

Бен пожал плечами, но Жоре все же попенял, когда поезд снова превратился в сгусток и исчез, а они заняли свое место у стены.

— Не все ли равно, какой поезд? Они может и достойны, не знаю, куда там они отправились, но мы почему должны страдать?

— В том и разница, что тебе все равно, а мне нет, а сейчас замолчь.

— Все замолчь, да и замолчь, — недовольно произнес Бен. — Эй ты, Плотник!

Полина больно толкнула его, но было поздно. Услышав имя Плотника, в дверях остановился апостол и подозрительно уставился на них. Был он без клобука, длинная коса, на мускулистый торс надет короткий жакет, высовывающиеся из него руки сплошь в наколках. Он подошел и остановился напротив Жоры.

— Слышу знакомый голос. Личико открой, — велел он.

Жора повиновался, апостол отшатнулся назад, потом взял себя в руки и ухмыльнулся:

— Не думал тебя здесь встретить. Хотя, что взять с полоумного старика? Старческий маразм. Сколько тебе лет? Давно пора отдохнуть в аду. Мы тебе это устроим.

Жора посмотрел на него пронзительным взглядом.

— Ты изменился, Иван. Раньше ты никогда не говорил "мы".

— Конечно, ты беззастенчиво эксплуатировал меня, заставлял вещать от твоего имени.

Считалось, мы работаем вместе. Но это ведь смешно. Ты обманул нас, через тебя наши многие неприятности. Я пойду, позову еще кое-кого, у кого остались к тебе счеты.

— Никуда ты не пойдешь, ты ведь не на посту. Где твой клобук?

— Ты же всех нас учил, что не может быть отдохновения, если остался хоть один страждущий?

— Если ты не на посту, то не должен предавать своего бывшего учителя. А если ты его предашь, значит, это ты сделал не по службе, а по велению своей натуры.

Стало быть, натура твоя предательство. Помнится, раньше ты терпеть не мог, когда тебя называли предателем.

Иван покачал головой,

— Я не должен тебя слушать, все знают, что ты сможешь замутить любого.

— При чем здесь я? Это правда, и ты это чудесно знаешь. И что ты хочешь добиться, если поднимешь тревогу? Хочешь остаться в памяти вторым Иудой? Ведь это навсегда, Иван. Смешное слово навсегда. Твое настоящее имя забудут, и будут помнить тебя как Иуда-второй.

— Мне нельзя тебя слушать! — вскрикнул Иван.

— Вот и славно, — отечески увещевал Жора. — Ты не настолько глуп, каким всегда старался казаться, помнится, я тебе говорил об этом, но так и не отучил изображать из себя простачка. Стало быть, ты сейчас повернешься и уйдешь, как ни в чем не бывало, и это будет самое умное, что ты можешь сейчас совершить.

Иван колебался недолго, бросил сквозь зубы:

— Все равно у вас ничего не получится. Следующий поезд встречает Рубец, — и ушел прочь, столкнув с пути какого-то бедолагу.

— Здорово вы его, — удивилась Полина. — А кто таков Рубец?

— Апостольский спецназ, и всем надо придется не сладко — сказал Жора.