Дождь пошел 1 октября.

До этого стояла сухая теплая погода, бабье лето никак не хотело уступать. "Какие бабы такое и лето!" — хохотнул Ерепов. Из него так и перла сексуальная энергия, и Бен завидовал ему черной завистью. В последнее время Бен стал замечать за собой чрезмерную ворчливость, когда смотрел на половозрелую женщину, то вместо того, чтобы встрепенуться как в былые времена, хотелось сказать что-нибудь обидное и обозвать шлюхой.

Вот оно как бывает, подумал Бен. Старость. Раньше не мог представить себя стариком, не любящим рок и баб, думал, что это будет резкий переход. Выпадут зубы, отрастет седая борода, оглохнет. И вот тогда уже будет не до баб и современной музыки. Но не угадал, старость это довольно незаметный плавный переход от повсеместного стояка к повседневному недержанию.

Если поначалу Бен споро взялся за работу, то впоследствии произошло то, что спортсмены назвали бы потерей темпа. Когда надо было надавить по важному вопросу, терялся, даже робел, упуская драгоценное время, что в преддверии Улган — Мулгана было недопустимо. Если бы не киборг Ерепов, просекающий обстановку своим единственным уцелевшим сканером и стремительно реагирующий на смену обстановки, он бы собственноручно похоронил пару контрактов. Ерепов уже начинал рычать.

Второй плохой новостью стало обязательное присутствие на совещаниях Преловой.

Выполняя установку отсутствующего Шпольарича Желько, в фирме взялись за дисциплину. Для начала обули несколько программистов, балующих с Сетью в рабочее время. Взяли под контроль приход и уход на работу, время записывали в огромные гроссбухи с железными застежками, похожие на талмуды древних алхимиков. Зам по снабжению Марсаков, которому не нравились новые порядки "постарался".

В обязанности Преловой входило ежедневно зачитывать отчет о проделанной работе и пойманных инспекторами отдела учета рабочего времени нарушителях, но она сочла своей основной обязанностью комментировать любое телодвижение Бена.

— Вы не забыли о бештетинге по контракту 210? — спрашивал Ерепов, и Бен не успевал пасть разинуть, как встревала Прелова:

— Конечно же, забыл. Магерамов у нас чрезвычайно забывчивый господин.

И так по любому вопросу, по самому пустячному. Бен хорошо понимал, почему ее никто не одергивает, даже Ерепов, вынужденный продираться сквозь частокол инсинуаций, ненужных слов, замечаний. Именно поэтому и не замечает, что не хочет связываться со скандалисткой и хочет прожить подольше. Это была ошибочная позиция. Скандалисток надо осаживать на ходу. Лучше получить одноразовую дозу яда, чем ежедневные, ежеминутные впрыскивания. Когда он поделился своими мыслями с Марсаковым, тот отреагировал довольно спокойно и одновременно пессимистично:

— Ты думаешь, этого никто не понимает? Грудастую давно бы поперли, если бы у нее не было лапы на самом верху. Дело в том, что бывший муж Преловой в знакомцах с самим Авангардовым. Слышал, небось?

— Доводилось по прежнему месту работы, — осторожно признался Бен. — Владелец судоходной компании "Родина моя".

— Вот-вот, с правом вывоза последней за рубеж с целью продажи. Прелов с Авангардовым начинали простыми моряками. Половину порта разворовали и продали.

Прелов бабки потратил, для кутежей целые рестораны закупал, а Авангардов денежки в дело вложил и приподнялся. Но старая дружба не ржавеет, и наш моряк-миллионер оказывает протекцию ему и его бывшей жене, которую тоже хорошо знал.

— Наша фирма как-то завязана на эту компанию?

— Без «Родины» мы никто, весь фрахт через нее идет.

— Как все запутано.

— Наоборот, это очень цельная и ясная картина. Механизм, не дающий сбоев. Так что с грудастой здесь пылинки сдувают и бояться попасть ей на язычок.

— Я уже попал.

— Невезучий ты.

— Что ж мне делать?

— Прелову убить, неужели не понятно?

Бен непроизвольно скрестился с коллегой взглядами.

— У вас все здесь такие деловые?

— Все. Другого выхода нет, она будет тебя грызть до тех пор, пока не схарчит последний сустав. Знаешь, как она Базилевского грызла? С остервенением. Мне кажется, она испытывает оргазм, доводя человека до инфаркта.

— Она так проникновенно говорила о покойном.

— Что взять с женщины? Они все лицемерки. Учитывая природную изворотливость и практически бесконечную выносливость в части ненавидеть и гадить, ты крупно влип, коллега.

Прошла всего неделя совместных совещаний, как Прелова уже плешь ему проела. Бен уже спокойно не мог слышать ее издевательские комментарии, особенно когда она его передразнивала, и голос ее становился еще более противным, чем был, хотя это было в принципе невозможно.

Правильно сказал Марсаков, что он невезучий. Столько всего на него выпало в последнее время, косари готовы его поймать и распять за несчастный спертый у них миллион, ему бы спокойствия, восстановить шаткую нервную систему, ан, нет, в первый же день, в первый же свой шаг на новом месте нарвался на такую стервозу, и она с ходу превратила его жизнь в ад.

— Не хочется тебя расстраивать, но дело твое труба, — признал Марсаков. — Не даст она тебе спокойно работать. Даже доработать не даст. Я бы на твоем месте искал себе новое место.

Ты бы на моем месте обкакался, подумал Бен с ноткой невольного самоуважения.

После откровений Марсакова все стало валиться у него из рук. Он невпопад говорил по телефону, в результате литерный с запчастями к летающему комбайну ушел в район Бердянска и никто не мог найти его даже по карте. Он, не глядя, подписал пару накладных (недорого, на пару сотен тысяч). Ерепов покосился на него и спросил, как он себя чувствует. Бен с ходу отпросился домой и разрешение незамедлительно получил. Все просекающий администратор сразу понял, что надо отпустить сотрудника, пока причиняемый им вред не принял промышленные масштабы.

Бен уезжал из фирмы, точно спасался бегством от косарей. Покрышки с визгом лизали асфальт, машина плохо разгонялась, пока он не понял, что едет на ручном тормозе. Он снял его, и тогда началась настоящая катавасия. Он и не догадывался, что такое может с ним произойти. Пару раз он проехал на желтый свет, а один на красный, чуть не въехав в задницу роскошному новенькому «ягуару». Он распугал визгом тормозов народ на остановке. На него возмущенно дудели и дружно показывали факи. Они все были вместе, а он один. Одиночка.

А потом пошел дождь. Бен мчался за городом, направляясь в свой проклятый богом, пустынный как пустыня Гоби в голодный год «Ареал», когда асфальт сурово потемнел.

На стекле проступила морось, мелкая, липкая. Он включил дворники, и те с натугой стали ее счищать. При этом раздавался противный скрип.

Бен понял, что для собственной безопасности надо бы снизить скорость, потому что тормозной путь на мокром шоссе может стать вещью фатальной, но странное предупреждение Базилевского о том, чтобы он остерегался появляться на улице в дождь, заставляло давить на газ.

Повороты мелькали один за другим. Он не успевал за ними следить, его периодически выносило на встречную, и единственное, что выручало — отсутствие других машин. Дождь лил яростно. Дворники частили как сумасшедшие, и все равно их заливало, когда за одним из поворотов он выскочил прямо на ребенка.

Тот стоял в пятнадцати метрах от бешено мчащейся машины, прижав ручки к груди, лицо мучнисто белое. Бен ударил по тормозам, понимая, что опоздал. Хотел вывернуть руль, но это оказалось без надобности. Машину и так занесло. Правой бок вынесло вперед, и она страшным молотом понеслась поперек дороги, сметая все оказавшиеся на ее пути препятствия. Мальчик оставался совершенно неподвижным, видно ужас сковал его движения, и за мгновение до соприкосновения Бен зажмурил глаза, каждую секунду ожидая страшного удара. Однако ничего не произошло.

Машину продолжало тащить и, в конце концов, выставило кормой вперед и оставило в покое. Бен несколько секунд ничего не соображал. Когда пришел в себя, мотор работал, а нога безотчетно раздавливала педаль сцепления. Бен выключил мотор и вышел. Дорога была мокрой, но дождь уже кончился.

Судя по тормозному пути, машину тащило метров пятьдесят. При этом она вертелась как безумный волчок и должна была смести мальчишку как пушинку. Бен с замирающим сердцем полез на обочину, вымарал все брюки в свежей грязи, утопил шикарные ботинки, но ничего не нашел.

Потом он понял, что если было бы столкновение, то на машине должны остаться следы. Вернулся к машине, но свежевымытая «Ниагара» блестела как новенькая, ни царапины. И тогда от сердца разом отлегла. Бен засмеялся как сумасшедший и закричал, ни к кому не обращаясь:

— Ну и где ваши монстры?

Он торопливо набрал номер Севы и сказал:

— Мне надо увидеться с сыном.

— Ты с ума сошел! Если тебе на себя наплевать, подумай хотя бы об Артемке. Он не вынесет, если тебя посадят. Это его морально добьет.

— Я все понимаю. Я сейчас ехал по шоссе и чуть не разбился, потому что на дороге мне привиделся сын. Если я ним не увижусь, то сам сойду с ума.

Сева подумал и сказал:

— Хорошо, но я тебя предупредил. Давай сделаем так. Я потихоньку выведаю через совершенно посторонних людей, как они там с Ларой. Если все спокойно, обскажу тебе. А там уже решим, стоит ли тебе идти самому.

— Спасибо. Вы очень любезны. Вы будете обо мне заботиться. Даже не знаю, как вас благодарить.

— В твоих словах мне слышится сарказм, которого я не заслужил.

— А я заслужил? Я всего лишь хотел жить как люди! А меня за это в федеральный розыск объявили!

— Во-первых, никто тебя в розыск не объявлял. Косари обойдутся без него. Во-вторых, — и Сева неожиданно спросил с тревогой. — Что-то с фирмой? Что у тебя произошло?

Ты таким не был! Я тебя предупреждал!

— Не причитай! С фирмой все нормально, — грубо сказал Бен. — Я тебе сам перезвоню.

Он отключился и подумал, что с фирмой все в порядке. И вообще когда люди сходят с ума, то это происходит постепенно и плавно, так что сами сумасходящие этого не замечают.