Антон вышел из-за стен дома, за которыми простиралось ровное место до самой крепости наместника. Ворота были задраены, башня Голодоморни возвышалась мрачно и неприступно.

В бойницах на протяжении всей видимой части стены засели многочисленные лучники.

От этого стена в неровностях кладок разных лет выглядела колючей.

На самой башне кто-то написал "Добро пожаловать в ад!".

Ну-ну, сплюнул спецназовец.

На нем были доспехи, покрытые сусальным золотом, и он чувствовал себя неуютно, этаким ряженым. Но ничего нельзя поделать, электорат просит.

Перевязь с двумя мечами тоже золотая. Еще под панцирем был спрятан паузер, так на всякий случай: вдруг внутри крепости нейтрализующее поле не действует.

Если при взгляде на Голодоморню охватывало молчаливое умиротворение, то стоило Антону обернуться, как на него разом обрушился несусветный гвалт.

В прилегающих дворах и улицах Ахангарана было полно народа, и царила невообразимая сутолока. Те, кого удалось вооружить, человек восемьсот, кучковались в колонны. Мало, черт подери. Янычар с их тяжелым вооружением, равного которому в городе не сыскалось, будет, по крайней мере, втрое больше.

С другой стороны, спецназовец сам удивился, что кто-то еще пришел после такого оглушительного фиаско. Сам он не переставал испытывать чувство вины, глядя, как с улиц убирают погибших.

Чуть в стороне, там, где сколачивали тараны, и во всю стучали молотки, группировались мегалаки.

— Волобуев! — Позвал Антон.

Тот отделился от толпы и приблизился, согнувшись в три погибели в поклоне. На нем были старые покореженные доспехи, и Антон опять почувствовал себя петрушкой.

Ему сделалось стыдно за свой «парадно-выходной» мундир, все равно, что он бы стоял без трусов.

— Слушаю, о Великий, — крикнул в землю силач.

В ответ на высокопарное обращение спецназовец только поморщился. Он уже устал отучать людей от такого рода раболепствования. Утверждалось так же, и люди верили, что нельзя смотреть великому К.Г. в глаза — окаменеешь. Посему он видел одни затылки и зады.

— Ты сказал, чтобы Юф строил мегалаков всех вместе, включая рабов? — строго спросил Антон.

— Так точно, о Великий.

— Так какого же Великого К.Г. он разделил свою колонну на две? Скачи к нему и скажи, что я не допущу второго базара.

— Может, его убить?

"И ведь убьет", — подумал Антон.

— Пусть лучше колонну объединит, — устало сказал он.

Едва Волобуев ушел, как, отклячив зад, к нему буквально вполз человек из личной охраны.

— Великий, к вам женщина.

— Я же сказал убрать всех женщин в глубь города.

— Она утверждает, что вы знаете ее, Великий.

Маша, молнией мелькнула мысль, и Антон велел пропустить.

Женщина приблизилась боязливо, на ней было старенькое платье, и все норовила упасть на колени. Он поспешил ее поднять и усадил в королевское кресло, принесенное мегалаками с площади.

Она присела на самый краешек, словно кресло могло ее укусить, по- прежнему не поднимая глаз.

— Ты тоже боишься смотреть мне в глаза? — улыбнулся Антон.

— Нет, Великий, даже если превратишь меня в камень, — храбрясь, ответила она и подняла на него серые глаза, полные вселенской всепоглощающей любви.

"И за что женщины так беззаветно любят мужчин?" — Подумал он и понял, что правильно сделал, предложив ей трон.

Да что трон, он готов был предложить ей всю планету.

— Я верю, что ты нас все спасешь, Великий, — тихо проговорила она.

"Хотелось бы так думать", — сделал он про себя поправку.

— Я хочу умереть за тебя! — воскликнула она.

— Это лишнее. Иди к женщинам и до окончания боя не выходи.

— Слушаюсь.

Она беспрекословно повиновалась. Быть Великим Антону в этот раз понравилось.

Когда она сходила с трона, повинуясь порыву, он остановил ее и жарко поцеловал.

Она засмущалась:

— На нас смотрят!

— Это вряд ли!

Она уходила гордо, ни разу не оглянувшись, и он понял, что больше они не увидятся.

Тараны — огромные телеги с деревянными колесами, груженные заостренными бревнами, которые искали по всему городу, сколачивали слишком долго, и это несмотря на то, что плотники работали без перерывов.

Вскоре приготовления были закончены, и люди стали выдвигаться. Спецназовец почувствовал дискомфорт. Настроение воинов ему решительно не понравилось. Лица опять были обреченные.

Он подозвал к себе Ивана и поинтересовался, в чем дело.

— Они знают, что все умрут. Но умрут вместе с Великим К.Г., который станет их пропуском к Великому Мазе. И наступит всеобщая Маза! Ты что не знал, что К.Г. и Маза друзья? — издевательски поинтересовался Иван.

— Шутник! — в сердцах бросил Антон, и, подозвав командиров отрядов, отдал новый приказ.

— Как я прорвусь в Голодоморню, сразу уходите. Дальше я работаю один!

— Может, их измором взять, Великий? — предложил Юф.

Что им сказать? Антон оглядел лица, не глаза, глаза все продолжали прятать. Они хотели жить, и им не было дела до элиминатора и готового рвануть на всю планету унформера.

И они были правы. Их ждали женщины и дети, и они хотели их дождаться.

— Как только я окажусь в крепости, уходите, — упрямо повторил он.

— Хан Яндырбец нас из-под земли достанет.

И опять Антону нечем было возразить. Великий К.Г сгинет снова на тысячу лет, а Фонарщик вот он, тут. И фонари готовы принять новых висельников. Народу много, но можно вешать несколько шей в одну петлю. Это быдло даже умереть не имеет право достойно, кроме как блюя и фекалируя друг на дружку.

— Когда Великий прорвется к хану Яндырбец, тому наступит конкретный… — пришел на помощь Иван.

И как всегда вовремя. Разрядил обстановку и командиры повеселели, но с рядовыми горожанами было не в пример хуже.

Люди с опаской выходили из-под защиты стен и улиц, не было слышно ни разговора, ни обычных в таких случаях подтруниваний. В центре встали наиболее хорошо вооруженные найденным в городе оружием люди, на левом фланге — мегалаки, на правом — опять люди, но вооруженные лишь дубинами да ножами, что означало, что им суждено выступить против тяжелой кавалерии практически безоружными.

— Сейчас что-то произойдет! — понял спецназовец.

Со страшным скрипом ворота крепости стали открываться. Из глубины двора сначала показалось облако поднятой пыли, а потом уже донесся мерный топот.

В воротах возник ряд полированных медных щитов, за ним другой, третий. Казалось, им не будет конца.

Бронированная колонна вышагивала как на параде. От ритмичного колыханья сотен щитов зарябило в глазах. В такт ударам бубна янычары организованно перестроились во фронт.

Перед остолбеневшими горожанами выстраивался монолит. На площади перед крепостью уже замерли в ожидании битвы, готовые по первому сигналу ринуться в бой, около пяти тысяч янычар, а колонна продолжала выдавливаться в ворота.

Стоял сплошной лязг навешанного на янычар железа. Даже на глаз было видно, что их больше горожан раза в три.

Янычары не суетились, держались уверенно, было слышно, как они неспешно переговариваются в строю. "Эх, и врежут же они нам сейчас", — подумал спецназовец.

От тягостных дум его отвлекли вопли, донесшиеся со стороны собственных войск.

Как оказалось, кричал Волобуев и, как водится, на своих:

— Осади назад! Разойдись пошире! Дай простор для замаха!

Замахиваться силач собрался даже чересчур широко. Во всяком случае, места он себе отвоевывал столько, как если был метров 10-ти росту. Да и то ему все только мешали.

— Волобуй, поди сюда! — Велел спецназовец и, когда тот приблизился, приказал:- Возьми сотни три мегалаков, самых головорезов, встань позади. Ударишь, только когда станет совсем худо, и только когда я сам позову!

— Не губи, Великий! — Силач упал на колени, лязгнув массивными доспехами.

— Будешь орать, превращу тебя в женщину! — пригрозил Антон, грубо конечно, зато действенно.

Волобуев строптиво подобрал оружие и припустил на левый фланг, некоторое время было слышно, как они с руганью препираются с Юфом, который ни в какую не хотел делить отряд. Наконец мегалаки кое-как поделились, и половина из них ушла назад в Ахангаран.

Янычары приветствовали отступление оглушающим свистом и издевательским смехом.

Они развлекались. Горожане от их гогота лишь боязливо переминались, не прочь сами присоединиться к ушедшим.

Благо, Волобуев вник в обстановку и остановил засадный отряд на виду. Сам влез на стену и замер со сложенными на груди руками, обиженный, молчаливый и неподвижный словно статуя.

Наступила тишина. Смолкли разговоры, затих лязг доспехов.

Противников разделяло метров сто, и они насторожено и с любопытством разглядывали друг друга.

Напрасно спецназовец выискивал среди врагов Фонарщика, он оставил грязную работу другим. Антону же в очередной раз приходилось выполнять самую грязную работу самому. Судьба такая. Антон почувствовал сильное раздражение.

Подбавил огоньку выскочивший из стана врагов клоун. На этот раз, настоящий.

Разряженный, с огромным красным носом и ртом до ушей. Одетый в картонные доспехи и вооруженный деревянным мечом, он дурашливо закричал:

— Кто тут Ледокол? Хочу с ним биться.

Рыцари издевательски захохотали.

Клоун продолжал паясничать, спускать штаны и показывать выкрашенную красной краской задницу. И неизвестно, сколько бы продолжалось это безобразие, если бы в центр зада как в мишень не врезался камень из пращи, пущенный Волобуевым.

Метров за двести запулил, с уважением подумал Антон.

Клоун взвыл и покатился по земле, после чего, нашаривая и подтягивая штаны, заковылял прочь.

Ему опять не повезло, и по пути он столкнулся с настоящим бойцом, идущим навстречу, и отлетел в сторону словно пушинка.

Поединщик казался огромным. Руки его из-за обилия мышц торчали в растопырку. Он поигрывал сокрушительного вида секирой. Обоюдоострое лезвие, напоминающее бабочку, зловеще отсверкивало. "Рано я таблетку проглотил", — подумал спецназовец. — "Не могли, гады, две вшить." — Хочу с Ледоколом биться! — громогласно изрек боец. — Где ты? Я жду!

— Это Ганг, поражений не знающий! — сообщил Юф. — Тебе с ним не справиться, а мы не можем остаться без командира! Разреши я пойду!

Спецназовец остановил его движением руки. Потом стал экипироваться к бою. Одел шлем. Взял меч, в другую руку щит, который закрывал его почти в полный рост.

— Ганг дерется не честно, не дай ему крикнуть, — предупредил Юф.

Поединщик ждал его, поигрывая секирой и издавая громкий рык. Словно зверя выпустили из клетки.

Мы возьмем его культурой, подумал Антон.

Но едва он сдвинулся с места, как горожане истошно завопили:

— Великий!

Янычары в ответ:

— Убей его, Ганг! Убей!

И те и другие старались перекричать друг друга, и над полем повис непереносимый ор. Увидев его, Ганг издал непередаваемый горловой клич и двинулся навстречу.

Вопли стихли только тогда, когда продолжавшие сближаться поединщики оказались на расстоянии десятка шагов друг от друга.

В наступившей полной тишине, когда стал слышен ветерок, гуляющий между собравшимися крушить друг друга войсками, спецназовец, наконец, понял, с ЧЕМ ему придется иметь дело.

Во-первых, это был не человек. Он был на метр выше Антона, весил центнера три.

Во-вторых: его секира была настолько огромна, что была способна разрубить его напополам, при этом часть лезвия даже не запачкалась бы в крови.

Посмотрим, на что годна сталь атканларская, подумал Антон.

Решив выступить вторым номером, он ждал атаки, но когда она случилась, едва ее не проспал, поплатившись за это самым серьезным образом. Заревев, Ганг кинулся на него. Хоть он был большой, и по идее должен был быть неуклюжим, на деле ничего подобного. Он преодолел разделявшие их 10 шагов в два прыжка, а на последнем шаге стал двигаться с такой скоростью, что на мгновение выпал из поля зрения.

И это едва не стало для спецназовца роковым. Почуяв неладное, он лишь начал входить в боевой транс, поэтому успел только вскинуть щит повыше, как получил в него удар секирой.

По идее, такие удары не могут наноситься. Разве что машиной собьет. Щит неподъемной тяжестью осел на нем, вдавился в доспехи и тело. И как не крепился спецназовец, на ногах он не устоял.

Его откинуло назад, равновесие он утерял безвозвратно. И чтобы не загреметь навзничь, был вынужден наклониться вперед, припав на колено. Со стороны это выглядело, как если бы он поклонился сопернику.

Янычары заулюлюкали. Ганг же стоял, наслаждаясь видом его унижения.

Впрочем, когда спецназовец быстро поднялся, Ганг заворчал. Должно быть, он должен был остаться на коленях, тогда ему сподручнее было смахнуть голову.

Спецназовец подвигался, проводя инвентаризацию. В щите появился широкий вдавленный след.

Видя, что противник против обыкновения быстро очухался, Ганг вновь пошел на него.

На этот раз спецназовец был гораздо более внимателен и ждал удара. Даже взмахнул мечом навстречу.

И все равно удар прозевал.

Лезвие молнией сверкнуло перед глазами и врезалось в щит. На этот раз спецназовец не упал, но крутанулся вокруг своей оси. У него возникло нехорошее чувство, что он видит сквозь щит.

Так и есть. Второй удар пришелся почти в тоже место, что и первый, и щит не выдержал. В середине зияла безобразная трещина, почти рассекшая щит пополам.

Его обескураженный вид так понравился Гангу, что он захохотал. Это так разозлило спецназовца, что он с ходу вошел в боевой режим, одномоментно сблизился с громилой и рубанул его мечом в голову.

Когда нечто довольно далеко отлетело, он был уверен, что голова, оказалось, шлем.

Мегалаки и так не красавцы, но открывшаяся морда была мерзка до отвращения.

Кожистые складки на лбу. Налитые кровью глаза низко, на щеках. Меж ними широкий как у быка нос, в который вдето толстое кольцо толщиной в сосиску.

Теперь восторженно заорали горожане.

Обезумев от жажды мести, мегалак кинулся на него. Спецназовец отбросил в сторону испорченный щит, который уже не мог выполнять свое предназначение, и выхватил второй меч, доселе висевший в ножнах.

Для стороннего наблюдателя, меч оказался в его руке мгновенно, словно выпрыгнув из ножен. Войска восторженно взревели.

Очередной страшный удар спецназовец принял на скрещенные мечи. Сталь звякнула о сталь, Ганг навалился с тяжестью грузовика, но спецназовец тоже поднапрягся, и они взаимно отбросили друг друга.

Дистанция вполне позволяла нанести удар, или пару ударов, но спецназовец не успел сделать ни одного. Он уже делал выпад, когда на морде мегалака вдруг разверзлась поросшая волосами пасть.

В ухо словно спицу вставили. Не выпуская меча, он вытер локтем ухо, и на доспехах осталось кровавое пятно.

Мегалак ухмыльнулся и вновь беззвучно раззявил пасть. На этот раз боль была нестерпимой. Разверзшаяся пасть пульсировала, притягивала.

Ноги сделались ватными, казалось, ничто не заставит сдвинуться с места. Мегалак надвигался на него, замахиваясь секирой, но это казалось не существенным, даже безобидным, но он все же заставил себя, казалось, без особой необходимости отшагнуть в сторону с линии удара.

Действительность вернулась вместе с тяжелым хлещущим ударом, с лязгом отхватившим часть кольчужной рукавицы.

Под рев толпы спецназовец вновь вернулся в действительность, и ему удалось увернуться от пары последующих ударов. В криках янычар послышалось разочарование.

— Убей его, Ганг! — Кричали они. — И съешь его мясо!

Стоя на месте, мегалак ухмыльнулся и вновь разинул пасть. На этот раз воздействие ультразвука оказалось еще более сокрушительным.

Его словно всосало в разверзшуюся на морде мегалака воронку. Воздуха не было.

Вокруг возникла вязкая тошнотворная мгла. Он барахтался, он дергал руками, стараясь выплыть из нее. Что-то мешало этому, он понял, что это мечи оттягивают ему руки, тогда он отбросил их.

Он пришел в себя от крика толпы и гулких тупых ударов. Били его. Панцирь имел несколько вдавленных полос, а в одном месте лопнул, там сочилась кровь.

Он отскочил, озираясь и ища свое оружие, ибо оказался перед озверевшим противником совершенно безоружным.

— Ты что-то потерял, Ледокол? — Ухмыльнулся Ганг.

— Ага, твою совесть.

— А я думал это, — Ганг отшвырнул пинком в сторону антоновы мечи, они имели почти переломившие их зазубрины, видно, спецназовец умудрился отбить пару ударов, хотя и не помнил, как ему это удалось.

— Я съем твое сердце, — загоготал мегалак. — Пришел твой смертный час. Сейчас я убью Великого К.Г.!

Глядя ему в глаза, Ганг медленно, даже сладострастно, вновь распахнул пасть. Да он сейчас кончит, подумалось.

Спецназовец одним движением подхватил с земли один из мечей с отломанным, корявым острием и, нырнув под мегалака, полоснул его по сухожилиям.

Мегалак удивленно рыкнул, кровь била из ноги как из фонтана. И наклонился инстинктивно, зажать рану, наверное, хотел.

Спецназовец захватил его башку подмышку и погрузил меч в открытую пасть. Буркала мегалака едва не вылезли из орбит, а меч продолжал неумолимо погружаться и погрузился на всю длину.

Косматая голова Ганга вздулась и треснула на затылке, выпуская зазубренное все в крови лезвие.

— У тебя, брат, голова совсем дырявая стала, — попенял Антон.

Стояла такая тишина, что его слова услышал даже Волобуев, замерший на городской стене.

Когда спецназовец отпустил Ганга, тот рухнул, словно подрубленный александрийский столб.

Спецназовец подошел к поверженному и вырвал кольцо из его носа.

— Воткнем кольца янычарам в нос! — Заорал Антон, потрясая им над головой.

Он не знал, те ли необходимые слова перед боем нашел, но войска встретили сказанное таким ревом, что всякие сомнения отпали.

— Воткнем! — Отряды с радостными воплями сорвались с места.

Янычары двинулись в ответ.

На Антона катилось две лавины, с двух противоположных сторон, но янычары настигли его первыми.

Он успел подхватить секиру Ганга и так здорово размахнулся, не слабже Волобуева, что проделал в атакующих рядах изрядную прореху. Лава обтекла его с боков, глубоко вклиниваясь в ряды слабо вооруженных горожан.

Две лавины, общей численностью порядка восьми тысяч человек и мегалаков со всего маху сшиблись между собой, заставив от лязга содрогнуться небеса. Один из так долго сколачиваемых таранов от удара подлетел в воздух, роняя бревна. Другие были повалены, а их обслуга изрублена.

Бой сразу разбился на тысячи смертельных поединков. Стоны умирающих временами перекрывали звон мечей. Сколько погибло в первые же минуты? Ведь чтобы завалить одного янычара, горожане гибли втроем, вчетвером.

Наравне дрались только мегалаки.

Что касается Антона, то не зря на Бетельгейзе Воронина прозвали Огненным Серпом.

Не верилось, что так можно управляться с холодным оружием.

Став на время боевой машиной, он выкашивал вокруг себя врагов. Стараясь прекратить бессмысленные ужасающие потери горожан, он стремительно пробивался к воротам.

Временами его попросту заваливало трупами врагов, и пока он выбирался, вытаскивая свою секиру, новыми ударами янычарам удавалось оттеснить его назад.

Его отшвыривали от желанных ворот, что приносило лишь новые жертвы, и каждую новую он ощущал своей шкурой, вот еще одного убили на его глазах, а он ничего не мог сделать, вот еще, он упорно отбивался, укладывая врагов направо и налево, и опять наступал.

Ему даже удалось дойти до крепостной стены, но новый отряд выдавился навстречу и оттеснил его до самого лежащего Ганга. Впрочем, спецназовец очень скоро перестал различать это место, потому что оно было завалено десятками дымящихся трупов-янычар и горожан.

Спецназовец потерял всякое представление о времени. Единственное, что он понимал, что они дерутся, они продолжают драться, и никто из горожан не побежал.

Бой кипел вовсю. Неизвестно, сколько их осталось, но они дрались как волки.

Антон взобрался на груду поверженных и закричал:

— Волобуев!

Его сшибли и затоптали, но он был услышан.

Вылезши из-под груды тел, он увидел скачущую из Ахангарана конную лавину.

Впереди, сшибая янычар словно тараном, мчался Волобуев. За ним три сотни мегалаков с непривычно раздутой шерстью на загривках, делающих их похожими на львов.

— Ко мне, ахангаранские львы! — Громогласно закричал спецназовец. — Ко мне и за мной!

Из-за шеренги других коней вынырнул Иван, все это время не имевший никакой возможности пробиться к нему. Антон взобрался в седло и оказался во главе скачущей конницы.

— На штурм! — крикнул он, и его поддержали.

— На штурм! — Закричал Волобуев.

— На штурм! — Закричали уцелевшие.

И штурм начался. Это был самый скоротечный и страшный штурм в жизни Антона.

Засадный полк с таким с остервенением прорубился сквозь янычар, что застал последние резервы враг непосредственно в воротах. Лучники обрушили на них град стрел, но мегалаки изобразили черепаху, прикрывшись щитами, и Антону удалось, наконец, проскочить в вожделенную крепость.

— Мы выполнили свою задачу, атканларец! — сказал Юф, стоя в проеме и поклонившись.

— Тогда валите отсюда скорее! — нетерпеливо прикрикнул Волобуев.

Антон не успел ничего предпринять, как Волобуев вцепился в массивный ворот, обычно приводимый в движение пристяжной шестеркой лошадей, и стал титаническим усилием его вращать.

Подъемный механизм нехотя пришел в движение, и створ ворот со скрипом пополз вниз. Отряд Юфа уже успел развернуться и стал уходить, организованно вклинившись в ряды отступавших врагов. Янычары обтекали мегалакский клин и устремлялись в продолжавшие оставаться незакрытыми ворота.

— Ну и на фига! — сказал Антон и рубанул по цепям подъемника.

Цепь лопнула, и конец ее, увлекаемый многотонным усилием, стремительно скрылся в направлении потолка. Громада ворот ухнула на землю, придавливая и отсекая руки и ноги остаткам янычарова воинства.

Потеряв опору, Волобуев кубарем полетел на землю.

После боя наступила долгожданная тишина, они расслабились и едва за это не поплатились.

Антон ничего не успел предпринять, как на них напали. На Волобуеве и спецназовце одновременно вспыхнули крошечные солнечные зайчики лазерных прицелов!

Антон уже ушел с линии выстрела, попутно сшибая с ног и ничего не понимающего силача, который по существу и должен был умереть в неведении, и увлек к башне, в мертвую зону, подальше от последовавших тяжелых ударов молоха, разнесших брусчатку внутреннего двора.

Донеслись раздосадованные вопли снайперов, впрочем, они отыгрались на Иване. Он еще пытался ускакать, но несколько прямых прострелов наповал уложили коняку.

— Как ты? — спросил Антон по внутреннему коммуникатору.

— Цел. Коня жалко!

Не имея возможности приблизиться, спецназовец велел отстрелить трос и подтянул убитого коня под защиту стен. Здесь он вынул модуль искина. Правда, тот попросил забрать еще кое-что.

Антон вынул из «бардачка» котомку. Внутри был хрустальный шар Емелеха. Когда Антон хотел без затей его выбросить, Иван взмолился.

— Он тебе еще пригодится! Я еще до конца не разобрался в нем, но это может быть очень, очень полезная вещь!

Он два раза подряд повторил «очень», и Антон сдался. Шар не тяжелый.

Сунув искина и шар в котомку, он повесил на плечо. Надо было выбираться, в этот момент снайперы делают все от них зависящее, чтобы изменить сектор обстрела и попытаться выкурить их из-под стен. Площадь пересечь они не могли, оставался один путь — в башню.

Двинувшись вдоль основания, они наткнулись на лестницу, упиравшуюся в железную дверь. Она была незапертая, хотя с внутренней стороны имелась щеколда, и они шагнули в узкий кривой коридор.

Едва спецназовец замкнул дверь на щеколду, как ее тихо тронули с той стороны.

Стало быть, не увидели, как они сюда скользнули, а то стали бы ломать. А еще хуже взорвали. Теперь сразу не полезут, потому что не уверены, здесь ли они.

Сначала они обойдут вокруг башни, так что у них есть пара минут. Но не больше.

— Может, засаду устроим? — Задумчиво спросил Волобуев, еще минуту назад мечтавший только убежать.

Антон приложил палец к губам и жестом показал вглубь коридора.

Как оказалось, коридор вел вкруговую вокруг башни, имея частые ответвления к центру. Они сунулись в некоторые, но все они вели в заваленные мусором закутки, и соваться они перестали.

Башня внутри оказалась больше, чем виделась визуально. Или таковой ее делала хитрая архитектура.

Антону казалось, что они никогда не выберутся из этого лабиринта, когда в очередной раз оглянувшись, а он двигался первым, вдруг увидел безмолвную тень, появившуюся из очередного бокового закутка и стремительно зашедшую к Волобуеву со спины.

— Сзади! — Антону показалось, что он даже не крикнул, а разве что успел каркнуть нечто отдаленно напоминающее человеческую речь.

Силач среагировал с непохожей на него грацией и успел отпрыгнуть на добрый десяток метров. Вдвоем они с недоумением уставились на плюгавого седенького старичка, который и не думал нападать, а стоял, вежливо переминаясь с ноги на ногу.

Как бы не так. Спецназовец чересчур хорошо знал разницу между словами «подойти» и "подкрасться".

— Ты кто такой? — Спросил он.

— Ключник, — с готовностью ответил старик. — Меня зовут Слим.

— Да? И ключи от всех дверей у тебя есть? И от комнаты Фонарщика?

— От всех, и от хозяина тоже, судари.

Антон обыскал его и отобрал связку ключей.

— Веди к Фонарщику! — велел Антон, и Слим с готовностью подчинился.

Заведя в один из закутков, он на секундочку попросил свои ключи обратно, отомкнул дверь, и они оказались перед спиральной лестницей, уходящей вверх в каменную трубу.

— Прямиком к хозяину, — заявил Слим и сделал попытку улизнуть, но был немедленно задержан спецназовцем за шиворот и водворен обратно.

— С нами пойдешь, — сказал Антон не терпящим возражений тоном. — Мы люди темные, вдруг свернем не туда.

Подъем протекал трудно и долго. Волобуев по объективным причинам стал отставать.

— Сколько же тут этажей? — недоумевал он.

Спецназовец встал как вкопанный и, прищурясь, глянул на вмиг притихшего Слима.

— Хорошую шутку ты с нами сыграл, — сказал он. — Только почему-то не смеешься.

— Не понимаю: о чем это вы? — В момент разговора тот оказался чуть ниже, теперь не догнать: придется убивать.

— Я про эти лестницы-ловушки еще пацаном слышал, — продолжал спецназовец, ненароком убирая руку ближе к паузеру. — Можешь по ней хоть всю жизнь идти — она под твоим весом в пол уходит, а сверху все новые ступени появляются.

Слим, взвизгнув, быстро наклонился, нашаривая что-то сбоку лестницы. Антон вскинул паузер, но ему помешал Волобуев, сам пожелавший схватить подлеца и сбившего прицел.

Не успел Антон до конца оценить грозящую им опасность, как Слим нажал потайной рычажок, и ступени моментально провалились вглубь, сделав лестницу совершенно гладкой. И скользкой.

Старичок укатился сразу, Волобуев начал сползать следом, но Антон к этому времени закрепился и его удержал. Снизу раздался громкий вопль, следом тяжелый плеск. Больше старичок признаков жизни не подавал.

— В такого рода ловушках используется кислота, — пояснил Антон.

Он нашарил использованный Слимом рычажок и вернул на место. Лестница закряхтела, из пола опять вздулись ступени.

Некоторое время он переводили дыхание.

— А ты ведь не Великий К.Г.! — заявил Волобуев.

— Как ты догадался? — спросил он.

— Богу нет до нас никакого дела!

— Хорошо бы так! — воскликнул он в сердцах.