Пол покрывала веселенькая мозаика. Причудливый рисунок у выхода на лестницу сливался в жирную рамку. Темнохуд подозревал, что это верхняя часть бронированной стены, готовой выскользнуть из пазов и замкнуть комнату в непробиваемый сейф, если какому-нибудь идиоту вздумается пробиваться с боем. А потом хоть умрите тут.

Паренек провел Темнохуда по широкой лестнице на второй этаж. Лестница была с секретиком. В один из предыдущих приездов наверху его вежливо остановили и попросили передать на хранение авторучку-настоящий "Ма Беккер", сославшись на недопустимо длинное золотое перо.

То, что металлоискатели, вмонтированные в лестницу, учуяли железяку, Темнохуда не удивило, но как они умудрились вдобавок измерить длину жала, это осталось за гранью понимания. В глубине души жило подозрение, что при каждой высочайшей аудиенции он получает недопустимо высокую дозу радиации.

Многих бы удивил тот факт, что у президента в Кремле не было постоянного кабинета, и каждый раз аудиенция проходила в разных местах. На этот раз Темнохуда ввели в Розовый зал. Раньше они встречались в Георгиевском, но Альфреда Леонардовича угораздило в приватной беседе обмолвиться, что он несколько неуютен, и администрация сработала моментально, встречи перенесли. Но больше Темнохуд остерегся что-либо критиковать. Хоть он и не являлся государственным чиновником, 80 процентов его капитала так или иначе было завязано с государственными предприятиями. Особенно тесно он сотрудничал с Оборонторгом, что позволяло ему делать миллиард долларов каждые пару лет.

Темнохуду указали на одно из двух стоящих в зале кресел. Конкретно на левое.

Президент садился только в правое, это был его конек. Он и в машине ездил только справа. Была там какая-то история, в бытность президента резидентом, но в такие истории лучше не ворошить.

Официантка в строгой темной юбке и белоснежной блузке поставила на столик поднос, предварительно предложив Темнохуду. Он выбрал шампанское, хотя предпочел бы "рубиновку".

Он пробовал водку, целиком изготовленную на правительственных участках, начиная процесс с выбора семян самой сахарной свеклы в мире и кончая производством тары из экологически чистых опилок.

Президентская водка являлась образцом абсолютно стерильной экологии, но Темнохуд счел за моветон пить перед встречей с президентом. Вместо этого он незаметно лицезрел официантку, когда она ставила поднос. Несмотря на строгость в одежде, было в ней что-то остро сексуальное. Исконно женская красота.

Когда она ушла, Темнохуд обратил взгляд на украшающие стены гобелены. 18 век.

Раритетная вещь. Только у двоих в мире есть работы этого живописца. У Президента и у него. При первом посещении Розовой комнаты ее убранство так понравилось Темнохуду, что он захотел себе точно такую.

Строить копию в России он не стал, как и всем бизнесменам его круга ему не очень нравилась эта страна. Тогда он воздвиг вторую Розовую комнату в своем шале на Лазурном берегу. Из окон его розовой комнаты видно не шпили кремлевской стены, а самое теплое море в мире – Средиземное. Оно кажется сошедшим из легенд средних веков, которыми так богата его история. Голубое с отливом в зеленое, такое, каким моря изображает художники в картинах-фэнтези.

Жил в 19 веке такой нынче модный художник Трентиньян Кипридис. Писал только Средиземноморье, но как писал. Божественно. Населял его русалками, подводными богами, которых сам же и выдумал. Было в его картинах что-то не от мира сего.

Оно и понятно, когда у самого проблемы с головой. Когда Кипридис окончательно спятил, он сжег почти все свои картины. Чудом уцелели 18 работ. Коллекционеры гонялись за ними, несмотря на то, что стоимость каждой превышала восемьдесят миллионов долларов. 9 картин находились в Кремле, остальные 9 Темнохуд купил и поместил в шале. С последней имел место сумасшедший торг на аукционе в Лондоне, шейху Афзалу стало плохо прямо в зале, когда он понял, что не сможет повесить картину у себя в спальне и заниматься сексом напротив куска полотна стоимостью в сто миллионов долларов.

Темнохуда никогда не заставляли долго ждать приема, но его всегда немного напрягало, что, задумавшись, он может пропустить момент, когда появится президент. Однако за все время это не произошло ни разу.

Словно некий импульс предшествовал появлению президента. В комнату сквозь стены сначала проникала аура, не видимая, но чувствительная. Аура абсолютной власти, подкрепленной всей мощью государственной машины. Власть над миллионами людей, над судьбами, возможность манипулировать огромной страной, менять экономический курс. Объявить войну, наконец.

Вот и сейчас, что-то заставило Темнохуда вырваться из власти сладостных воспоминаний и поднять взгляд на дверь. Та бесшумно распахнулась, как – будто не крепилась на петлях, пусть не обычных, пусть золотых, а плавала в некоем подобие вакуумных захватов, которых не знал мир, но которыми на бытовом уровне пользовались небожители Кремля.

Дверь открылась, и в Розовый зал вошел Владимир Владимирович Рубин. Темнохуд поднялся, разом поняв, что его напрягало все время ожидания. Впервые ему не сообщили заранее о цели встречи, и он не имел возможности подготовиться.

Рубин подошел, причем глянул в глаза, только когда жал руку, предложил присесть.

Темнохуду никогда не нравилось, как говорит президент. По его мнению, он чересчур торопился произносить слова. Темнохуда еще отец учил:

– Говори медленно, Алик. Умные люди произносят слова медленно. Твоих слов должны ждать, этим ты сразу ставишь собеседника на место.

Умным человеком был покойный Леонард, не смотри, что простой бухгалтер. В семье всегда водились деньги. Именно он научил сына ВЫГЛЯДЕТЬ умным. По настоящему умным он стал потом, когда сделал свой первый миллион.

– Говорил сегодня с Филипповым, он не мог скрыть своей обеспокоенности, и я с ним полностью солидарен, – перешел тем временем президент ближе к делу. (Примеч. Филиппов Алексей Лазаревич – полномочный представитель президента РФ в Южноморском федеральном округе).

– Не могли бы вы доложить, как обстоят дела в Алге? Как идет реорганизация порта?

И он уставил на него свои бесцветные глаза. Была у него такая привычка, от которой дрожь брала тех еще зубров. Быстро говорить, обрывать речь вопросом и заглядывать в душу своим особым взглядом. Кто-то называл их глазами берсерка, кто-то ангельскими. Один из 17-ти директоров Оборонторга как-то признал, что проштрафился как-то раз, не успев продать Ирану "Миги-411" до того, как янкеры раздули шумиху, так Рубин вызвал его на ковер и так глянул на него, что он очень явственно увидел в его глазах свою смерть. Правда, его не убили, но пенсия тоже в какой-то мере смерть для человека, привыкшего принимать ванны во французском шампанском и обслуживать четыре семьи-все законные, с женами и бесчисленными детьми.

Сам вопрос Темнохуда не удивил. Подобный задавали ему не раз, с тех пор как пять лет назад он вложил гигантский капитал в Алгу, скупив город на корню. Он приобрел в собственность жилищный фонд города, пищевую промышленность и всю торговлю. Теперь аборигены не только жили в его домах, но и ели с рук. Но самое главное, он приобрел крупнейший на побережье морской порт.

Предыдущие владельцы порта во главе с капитаном порта разворовали все что можно и превратили порт в криминальную клоаку. Сотни стивидорных компаний, принадлежащих неизвестно кому, проворачивали грязные делишки на миллионы и миллиарды. Рейды были забиты иностранными судами, имевшими самое темное происхождение, приписанные к странам, которые с трудом отыскивались на карте, и не имели выхода к морю, разве что волоком, терминалы пропускали горы грузов неизвестного характера и происхождения. Директора складских помещений фекалировали в золотые унитазы, и, несмотря на все на это, предприятие числилось в убыточных.

Для начала Темнохуд поставил капитаном своего человека, умницу, столичного жителя в седьмом поколении и выпускника МГУ. Уже через неделю выпускник и отличник покончил жизнь самоубийством, оставив довольно подробную записку, почему он это делает, и, выпрыгнув с двадцать четвертого этажа Управления, хотя его кабинет находился парой этажей ниже. Видно высота ему показалась недостаточной для приведения гениального плана в действие, и он поднялся выше.

Именно тогда Темнохуд понял, что этот узел невозможно развязать, только разрубить. Темнохуд и рубил. Разогнал всю эту шелупонь, остановил порт, думал, что на полгода, оказалось, что навсегда.

Именно эту версию и пересказал Темнохуд президенту Рубину, с подробностями о происходящих в прошлом беззакониях, но ничего не сказав о настоящем. Темнохуд считал себя интеллигентным, культурным, воспитанным человеком, но тут до него впервые до конца дошло понимание выражения "задницей чуял". Интеллигент задницей почуял, что Рубин только прошлым не обойдется. По большому счету президент никогда не интересовался прошлым (кроме конечно боевого прошлого). Житие прошлых обитателей кремля, как и деяния разогнанной Алгинской мафии его не волновали. Он зрил в корень и жил исключительно настоящим. Он его творил, и тому, кто по той или иной причине мешал ему творить, он устраивал ад на земле.

Темнохуду уже поздно было отступать, он проклял тот день, когда вообще узнал о таком городе как Алга, и он продолжал гнать волну что-то типа, что Алга-это морские ворота страны и их негоже открывать кому попало. И тут же с ужасом понял, что президент его не слушает и не слышит. Перед ним сидел совершенно другой человек, который отлично понимал, что, то, что тут гонит господин Темнохуд, действительно, не что иное, как волна. И самое противное, до скрежета ногтями по подошвам внутри ботинок, он открыто показывал собеседнику, что раскусил его и не считал скрывать этого. Так смотрит учитель на лепечущего у доски двоечника, и патруль – на пойманного в самоволке солдата. Поняв это, Темнохуд замолчал и вытер платком взмокший лоб. Внутри все горело.

Именно в этот момент и не секундой раньше, он и понял, зачем его вызвал президент. Он даже знал, какие тот назовет имена. Он рад бы ошибиться, потому что эти имена означали для него крутые как Джомолунгма проблемы, грозящие перевернуть всю его жизнь.

На приеме в посольстве США по случаю назначения нового посла, Темнохуда отозвал в сторонку 2-й вице-консул Энди Босли и завел разговор ни о чем. Темнохуд любил с ним общаться, несмотря на то, что просматривалось невооруженным взглядом, что парень подрабатывает на американскую разведку. Босли чудесно говорил по-русски и знал кучу новых анекдотов. Одновременно в силу специфики своей тайной профессии был прекрасно осведомлен о фондовом рынке и пару раз, между прочим, толкнул Темнохуду довольно важную информацию, на чем тот неплохо заработал. В общем, это был шустрый парень. Именно поэтому Темнохуд должен был бежать от него как от огня, но не успел.

– А вот и наш идейный борец с Гринписом, – воскликнул Босли, чрезвычайно ловко выудив из толпы снующих персон лощеного улыбчивого мужика без каких-либо следов возраста на лице.

Он напоминал педика, ему б парик на голову, сошел бы и за женщину. Тоже без возраста.

– Позволь представить тебе. Алекс Вега, один из членов совета директоров корпорации "Делейни". Слышал про такую? Это небольшая контора по переработке мусора, – хохотнул Энди.

Он сильно преуменьшил масштабы конторы. Корпорация "Делейни" славилась прожорливостью на международном рынке, узурпировав экономики целых государств.

Она умудрялась продавать однотипные товары на рынках самих производителей.

Например, в России компании "Умхальтер" и "Спилер", являясь дочерними филиалами мегакорпорации, сумели потеснить отечественные Калашниковы и БТРы. Это была обширных размеров дойная корова, на которую работало полмира, и люди которым посчастливилось ее доить, при жизни жили в раю.

Алекс Вега был одним из них, входил в десятку богатейших людей планеты. Члены правительств сверхдержав дорожили знакомством с ним. Он был деловым человеком, если считал за нужное с кем-то свести близкое знакомство, это было равносильно тому, что вас поцеловал бог. Все это знали, и многие бы отдали полжизни за то, чтобы оказаться на месте Темнохуда. Он поймал напряженный взгляд вице-премьера Шумейко, которого прочили на место Рубина, после окончания второго срока.

Скажем так, напряженный. Хотя взгляд можно было охарактеризовать, как злобный.

Злющий. Вредный. Так кот смотрит с пола на колбасу, которую ест хозяин, которую по справедливости принадлежит ему по факту рождения.

– У меня к вам деловое предложение, мистер Темнохуд, – сказал Алекс Вега, с разрешения Альфреда Леонардовича, перейдя на английский.

Для Темнохуда язык был почти что родной, он начинал свою трудовую деятельность в Нью-Йорке и успел смыться из обреченных башен всего лишь за пару недель до того, как они стали мишенями. Тогда он считал это знамением того, что ему предстоит многое совершить и горы свернуть, теперь он так не думал.

– Вам принадлежит порт в Алге, мне нужны ворота в Россию с последующим транзитом в северную Европу. Как вы смотрите на то, чтобы стать единоличным транспортным партнером корпорации "Делейни" в странах пост советского пространства?

Оставшийся в Темнохуде бизнесмен восторженно замер. Дело пахло баснословной прибылью, генеральный транспортный партнер автоматически становился членом совета директоров корпорации. Это совершенно другой уровень, это вам не двадцать потных английских футболистов купить. Это деньги, которые невозможно потерять ни при каких обстоятельствах и которые приходят навсегда.

– Я понимаю ваше сомнение, – продолжил Алекс Вега, по-своему истолковав его молчание. – Мы изучили состояние дел портового хозяйства. Надо признать, что оно изрядно запущено, но нас это не останавливает. Мы просчитали финансовый риск и признали его допустимым. Порт будет реконструирован. Построены новые рейды с углубленной акваторией, годной для приема океанских судов. Погрузочно-разгрузочные работы будут полностью автоматизированы с привлечением новейших технологий компании "Макси Спилер Инк.". Также мы планируем создать пассажирский терминал международного класса с отелями, ресторанами, дансингами и казино. На все на это корпорация "Делейни" готова выделить из резервного фонда 1миллирд двести миллионов долларов.

Темнохуд посмотрел на него как на черта, внезапно возникшего из темного угла. "Этот парень хочет меня погубить, если Живой узнает про это фантастическое предложение, мне конец", – в панике подумал он. Надо было задушить идею на корню, чтобы у Алекса Веги и мысли не возникло заикнуться о ней.

– К сожалению, это невозможно, – заявил Темнохуд как можно более твердым и уверенным тоном. – Вы должны понимать, что Алга является стратегическим объектом.

По личному распоряжению президента порт не может являться объектом купли продажи.

А по секрету скажу вам, что все завязано на армию и оборону, так что ваши планы, как это ни горестно признать, неосуществимы.

Алекс Вега по-особому внимательно посмотрел ему в глаза, заставив Темнохуда вновь запаниковать. Ему казалось, что Вега видит его насквозь, и вот сейчас ухмыльнется и скажет:

– Врешь ты все парень. От таких предложений не отказываются. Я знаю, какую тайну ты скрываешь, – хлопнет по плечу и отбудет восвояси, заставив стоять его с поджатыми пальцами внутри ботинок.

Вместо этого Алекс Вега сказал нечто гораздо более худшее:

– Хорошо, – сказал он, довольно спокойно выслушав отказ, там, где нормальный человек для порядка хотя бы удивился, но Вега не был нормальным, это был человек-деньги, если он решил пробить брешь в возникшей плотине, он делал это на гребне рукотворного денежного цунами. – Я поговорю с вашим президентом.

Сидя в кресле ручной работы Темнохуд сквозь золотую атласную обивку чуял задницей, что проклятый янкер угрозу выполнил. Неведомо какими путями он пробил аудиенцию, Рубин терпеть не мог америкашек, ненавидел их как класс, но это ему удалось. Он истерично искал в голове мотивы, по каким он должен был мотивировать свой отказ.

– Мы имели беседу с Алексом Вегой и нам показались интересными его предложения по обустройству порта, – сказал Рубин, заставляя каждое слово похоронным звоном отзвучать в его голове.

– Фигура предпринимателя имеет довольно одиозный характер, – промямлил Темнохуд.

– Вы имеете в виду, что он сотрудничает с международной наркомафией? – уточнил президент.

Здрасте, пожалуйста, он еще и на мафию работает, подумал Темнохуд.

– Вас не должно это беспокоить. С нашей стороны ему была заявлено, что если он хочет протащить через Алгу хотя бы гайку, не указанную в контракте, мы закроем для "Делейни" рынок России навсегда, а также рынки стран СНГ. И в наши порты он не сможет попасть даже в качестве пассажира. По-моему он проникся. Мы понимаем важность контракта, так что я отдал сегодня распоряжение Огородникову, он подключит к работе центральный аналитический отдел. (Примеч. Огородников В.Ф.-директор ФСБ).

Далее случилось неожиданное. Рубин наклонился к Темнохуду и положил ему руку на колено.

– Вас что-то беспокоит, Альфред Леонардович?

Было в его голосе настоящее участие. И чем черт не шутит, за ним стояла вся мощь государственной машины, институты власти, способные победить в настоящей войне, так что Темнохуд едва не спятил и не сморозил глупость. И именно в этот момент в кармане завибрировал мобильник.

– Мне надо выйти, – проблеял Темнохуд.

– Конечно, я вас подожду.

Хоть не прозвучало более ни слова, отворилась дверь высотой в три человеческих роста и молчаливый вышколенный мужчина, не входя в комнату, сделал приглашающий жест.

Темнохуд поднялся на негнущихся ногах и проследовал в туалет, отделанный голубым светящимся изнутри мрамором с хрустальными писюарами. Он выволок трубку, ломая ногти, раскрыл "раскладушку", поднес к уху. И началось.

– Иван Иваныч, ты чего, придурок, вытворяешь? Забыл, что я могу с тобой сделать? – голос резкий, истерический.

– Живой, ты? – пролепетал Темнохуд.

– А то кто же? Не морочь мне голову, этот номер записан только у меня.

– Я сейчас не могу говорить. Меня президент вызвал.

– Писай в штаны! – вдруг потребовал Живой.

– Как это? – опешил Темнохуд. – Ты что не понял, где я сейчас нахожусь? Я на приеме у самого.

– Да мне по всем хренам, где ты находишься! Ссы в штаны! Делай, что тебе говорят!

У тебя три секунды!

Темнохуд хотел что-то сказать, привести аргументы, но все его логические построения вылетели из головы, когда в штанах возник некий дискомфорт и одновременно полная свобода, каковая возникает лишь в одном случае, а именно, когда он стоит над унитазом с высунутым сквозь расстегнутую ширинку пенисом.

Темнохуд одной рукой прижимает трубку к уху, другой лихорадочно расстегивает штаны, выдирая пуговицы из слоновьей кости по восемьдесят долларов за штуку. Он едва успевает уложиться в заданный срок. Вернее не успевает, слегка подпортив лакированную стену и брюки из чистого английского твида.

– Живой, ты спятил! – он тужится и непроизвольно с шумом портит воздух.

– Полегче, в Кремле все-таки! – весело говорит собеседник. – Ну что дошло, что я могу с тобой сделать, Иван Иваныч?

– Чего тебе от меня надо?

– Иди и откажись от прожекта, гнида! Так и скажи, руки прочь от порта! Ну, все, пошел вон, не заставляй президента ждать.

Когда Темнохуд вернулся, президент пил чай из старинного серебряного подстаканника. Поднос с фруктами и напитками заменил другой с чайным сервисом и печеньем. Любимым президентским – с начинкой из антоновки.

– Проходите, выпейте чайку, – участливо пригласил Рубин, и едва он потянулся к чашке, остановил его вопросом. – Ну, вы обдумали предложение? Подумали и согласились? Я так и знал. Это замечательная мысль построить порт с привлечением частного капитала. Стране нужен порт. Ногою твердой встать при море!

– Я не согласен, – тихо сказал Темнохуд.

– Что? – президенту показалось, что он ослышался, и Темнохуд повторил, он готов был повторять это как попка, у него не было другого выхода, но чрезмерно утруждаться ему не пришлось.

Глаза Рубина заледенели. Лицо и так бледное, выцвело как фотобумага, выставленная на свет в самый неподходящий момент.

– Надеюсь, вы понимаете, что отказываете сейчас не Алексу Веге? Вы отказываете мне, – скрежетнувшим голосом вынес вердикт президент.

Темнохуду сделалось невыносимо жутко. Он знал, что это конец не только его карьере, в России ему больше делать нечего.

Президент порывисто встал и вышел. За секунду до столкновения с дверью, та бесшумно распахнулась и так же бесшумно прикрылась. Темнохуд вскочил зачем-то, засеменил следом, залопотал в седой затылок Рубина. Тот уже не слушал, он уже ушел.

Темнохуд понял, что только что его самого ушли. Самое жуткое, что это может, был его последний шанс вырваться из-под власти Живого. Ему надо было только открыть рот. Сказать всего пару фраз, и государство в виде президента вступилось бы за него, вытащило его из той клоаки, в которой он оказался по его же вине. Конечно, его. Это ведь президент пять лет назад вызвал его и сказал, что пора навести порядок в Алге.

– Кто если не вы? – заявил он тогда.

И он, дурак старый, поддался на провокацию. Теперь от того вопроса осталось только утверждение:

– Не вы!

И в этот момент Темнохуду сделалось по настоящему хреново.