Когда Марина стала приходить в себя, с Какафоном и Кичей происходили наоборот нехорошие вещи. У обоих ноги будто приросли к палубе. Подростки дергались, но двинуться с места не могли.

– Все ясно! Происки полковника, он все- таки нашел прибор! Этого следовало ожидать! – заявила Марж.

Неприятности продолжались. Вдобавок к тому, что подростки не могли идти, руки им тоже перестали служить. Когда они самопроизвольно разжались, Марина оказалась на палубе, где окончательно пришла в себя. Она огляделась вокруг, не имея возможности сразу подняться.

– Где я? Как я здесь оказалась? – вопрошала она. – И где…

Женщина осеклась, слишком поздно поняв, что некоторых имен лучше не упоминать.

– Где полковник? – участливо пришла на помощь Марж. – Не стоит беспокоиться, дорогуша, он вскоре появится на этой сцене, – она передернула затвор.

– Что вы собираетесь делать? – испугалась Марина.

Говоря, она инстинктивно повысила голос, но Марж сразу просекла ее уловку, подскочила и ткнула автоматом.

– Не вздумай предупредить твоего дружка! Его уже ничего не спасет!

– Ты меня убьешь! – прошептала Марина.

– Возможно! – не стала отпираться Марж. – Сдохнуть можно по разному. Но ты ведь не хочешь, чтобы перед смертью я переломала тебе твои наманикюренные дамские пальчики?

Марина в испуге убрала руги за спину, чем вызвала презрительную усмешку Марж.

Сама она считала, что не боится смерти.

Когда послушались шаги, Марж напомнила свои угрозы и отступила в тень. Марина глотала слезы. Ей хотелось кричать, но женщина была так испуганно, что смогла только шептать:

– Никита, беги!

Но когда фигура выступила из тени, то это оказался незнакомый коренастый мужчина в морском кителе с чемоданом в руке. Лицо его безобразил шрам, лишивший его одного глаза, но другим он с интересом обозрел обозначившуюся перед ним компанию.

Марж выступила у него за спиной.

– Ты что за чмо?

– Я то? – ухмыльнулся незнакомец. – Я Визг!

Марж не поверила.

– А где же твоя пила?

– Вот она! – вскричал он, тряхнув чемоданом так, что в руке осталась лишь рукоять с пилой с крупными ржавыми зубьями.

Она завелась с полуоборота с леденящим душу грохотом.

Марж, отступая, высадила в Визга оставшиеся заряды, но лишь впустую потратила срикошетившие в разные стороны пули. Визг ловко прикрылся ревущей пилой, затем, когда патроны у Марж иссякли, сам стал наступать.

Марж откинула бесполезное оружие и, подпрыгнув и уцепившись за плафон фонаря, дала ему с обеих ног в лицо, если так можно было назвать перекошенную животную маску циклопа. Визг опрокинулся на спину, но когда она хотела добавить, махнул вокруг себя пилой как пропеллером, очерчивая мертвую зону и не давая сблизиться.

Поняв, что дело дохлое, Марж сплюнула и крикнула застывшим и смешно дергавшимся подросткам и Марине:

– Оставляю вас с вашим дружком. Пусть он вас тут настругает!

И припустила в темноту.

– А вы почему не убегаете? – поинтересовался Визг, выключив пилу, и услышав в ответ, что у них ноги не ходят, резонно заметил. – Значит, вы никуда не денетесь! – и погнался за Марж.

Едва циклоп убежал, как из темноты выступила еще одна фигура.

– Никита! – Марина от пережитого едва не лишилась чувств и опрокинулась на палубу, но полковник успел ее подхватить.

– Все нормально. Ситуация под контролем. Я все видел, уходим пока эти Визг не вернулся!

Он помог им подняться.

– А мы? – буркнул Какафон.

– Их нельзя бросать! – поддержала Марина, после спасения ставшая великодушной и забывшая все обиды.

Никитос раскрыл сумку и, найдя на зипе две слабо фосфорицирующие лампы, добавил им яркости. Подростки словно отлипнув, сорвались с места и попадали от неожиданности. Никитос помог им подняться.

– Куда она вас вела?

Но подростки лишь угрюмо косились на него.

– Чего ж вы молчите? – накинулась Марина. – Она сказала, что здесь есть лодка.

Она привязана к штормтрапу.

– Вперед! – скомандовал Никитос.

Так как "простоквашинцы" до сих пор еле передвигали ноги, полковник взял их под мышки и бегом припустил по шканцам. Марина едва поспевала за ним.

Подростки зло зыркали друг на друга. Что касается Какафона, то он почувствовал несусветную злобу на мента поганого. Ведь он не просил его спасать. То, что он пытался его убить, но не получилось, только добавляло ему злости. И почему придуркам так везет. Ничего, я тебя приговорю, решил он, изловчась и доставая из кармана свой ножик с 5-аснтиметровым лезвием. Он убил бы полковника на ходу, но не мог вытащить лезвие, так как полковник зажал ему одну руку.

– Ничего, пацаны, сейчас будем на месте! – успокоил Никитос по- своему истолковав его ворочанья.

Достигнув штормтрапа, он опустил подростков на палубу, самому пришлось повозиться с леерным заграждением. Кто-то прикрыл калитку. Хоть лодку он пока не видел, но слышал, как она шкребется о борт. Он так был рад этому, что совсем потерял осторожность. Эх, полковник.

Оказавшийся на ногах, Какафон растер затекшие руки и без промедления раскрыл свой ножичек. Марина в последний момент заметила блеск стали и уже открыла рот, чтобы закричать, но не успела. Какафон пихнул ее ногой, и она полетела по железной лестнице на нижний ярус. Почти сразу она ударилась головой и потеряла сознание.

– Где Марина? – спросил Никитос, не понимая, куда могла подеваться женщина.

Какафон, ощерясь для храбрости, проткнул ему грудь. Развитая грудная клетка сыграла с полковником дурную шутку. Нож свободно разрезал межреберные мышцы и хоть и был всего 5-ти сантиметров длины, достал до сердца.

Боли Никитос не почувствовал. Сердце его продолжало ровно биться, с каждым ударом нанизываясь на лезвие все глубже и нанося себе все более сильные раны.

Никитосу казалось, что он почти мгновенно оторвал руки от лееров и отбил удар.

На самом деле сознание посумрачнело, он тихо опустился на палубу, и лишь руки его продолжали дергаться, но все слабже.

Сильный свет ослепил его, и он был вынужден закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.

Жив все-таки, обрадовался он. И чего это они на меня кинулись? Неплохие вроде ребята.

– Ну, чего разлегся, летеха? – раздался возбужденный голос.

– Вообще то, я давно полковник! – недовольно заметил он.

Палуба исчезла непостижимым образом, уступив место голой скалистой земле. Над ним стоял солдатик-первогодок и протягивал руку. Никитоса как током ударило, и он руку отдернул.

– Ты ведь убит, Ситников!

– Ссышь летеха? – усмехнулся тот.

– Ничего подобного. Я тебе тогда это доказал!

– Когда это тогда? – усмехнулся тот, можно было сказать, в усы, но усов у первогодка не было, только впалые мальчишеские щеки.

Такие и остались. В гробу он смотрелся совсем мальчиком – восьмиклассником. Весь его первый, в полном составе погибший взвод состоял из таких. Он сам их укладывал в цинки, но теперь весь взвод вышагивал, заскорузло ерзая по скалистым отломкам штурмовыми ботинками. Пацаны нетерпеливо оглядывались на него, махали руками и все это молча. Только камни осыпались под тонкими мальчишескими ногами.

– Ну, чего ты, летеха? Пошли! – обиженно протянул Ситников.

Никитос уцепился за протянутую руку и рывком встал. На нем вновь была лейтенантская форма. Его взвод, его первый взвод удалялся в какую-то осеннюю хмарь, и он припустил за ним.

– Сдох! – констатировал Какафон. – Надо сбросить его в море!

– На фига? Испачкаемся только, он и так готов, – возразил Кича.

– Надо сбросить! – напирал Какафон. – Желаю, чтобы он вообще исчез с поверхности земли.

– Так ту и так не земля! – пробурчал подельник.

Вдвоем они с трудом подняли Никитоса и только стали переваливать через леера, как сзади кто-то громко по лошадиному фыркнул, и они с испугу уронили труп.

– Дяденька, это не мы! – крикнул Какафон на всякий случай, еще даже не видя, кто это.

Прыг-скок молча обозрел их. Из одежды на нем сохранились только брюки, да и то порванные во многих местах. Насколько было видно, он был покрыт густым черным мехом.

Ужас обуял "простоквашинцев" настолько, что они пинали труп Никитоса, крича, чтобы он встал и защитил их. Прыг-скок коротко тявкнул и что-то выронил из руки.

Это были два широких кожаных ремня с петлями на концах.

Хоть Сека с Сафой целенаправленно искали Макса, первым его нашел Счастливчик.

Что-то неправильно повернулось на этом Черном корабле, и силы зла стали одерживать одну кровавую победу за другой. Погиб полковник Ребрий. Счастливчик нашел Макса. Теперь он зловеще курил, глядя на мальчика, а того со страху понесло, и он рассказал все. Как наткнулся на процессию подростков во главе с Марж, несущую женщину в беспамятстве. Как Визг бросился в погоню за Марж. Как Какафон убил Ребрия. Лишь в этом месте Счастливчик хмыкнул.

– Пацан завалил нашего крутого полкана! – заметил он. – Позор всем вооруженным силам! Но все равно приятно.

Неожиданный шум на верхнем ярусе заставил его инстинктивно пригнуть голову.

– Он катается! – проговорил Макс, когда источник шума удалился.

– Веселый рейс! – резюмировал Счастливчик, осмелев.

Макс приободрился, но словно заметив, что его собеседника перестало трясти, Счастливчик насупил брови и достал пистолет.

– Что вы собираетесь делать? – в ужасе Макс не сводил с умхальтера взгляда.

– Ничего особенного, – нарочито равнодушно пожал плечами Счастливчик. – Засуну сейчас эту штуку тебе в рот и спущу курок.

– Но я ведь умру! – прошептал Макс в немыслимом ужасе.

– Конечно. Причем проделаешь это омерзительно. Пуля разорвет тебе язык, продырявит небо. Это очень больно, наверное, но ты даже не сумеешь закричать, потому что рта у тебя тоже не будет.

– Дяденька, не делайте этого! – попросил Макс.

– Назови хоть одну причину, по которой я не могу тебя убить! И встань по стойке смирно, все- таки офицер с тобой разговаривает. Мне присвоено внеочередное звание полковника. Но пока был жив настоящий полковник, чтоб ему в аду гореть, меня как-то напрягало, что я занимаю чье-то место. Теперь словно груз с души упал. Легко мне стало. Ты меня понимаешь?

Макс понимал и горячо его в этом заверил. Он вспомнил одну из книг Вениаминова про судебного психиатра, попавшего волею судьбы в заложники к укуренным сумитам, так тот подтвердил все, что требовали бандиты. Все, вплоть до самых ужасных вещей, которых никогда не совершал. И остался жив. А Макс Вениаминову верил, поэтому призвал на помощь всю свою силу воли и рассудительность и стал действовать как его любимые герои. В голове вертелись дурацкие посылы критиков, никогда особенно не любивших Вениаминова за его вроде не жизнеподобные книги, не имеющие точек соприкосновения с действительностью. Их бы на Черный пароход!

Единственное, что не удалось обуздать Максиму, так это собственный мочевой пузырь. Он уже давно стоял в мокрых штанах и, несмотря на это, что к нему вернулась способность соображать, продолжал ЭТО делать и дальше.

– Что же ты замолчал? – отеческим тоном, так хорошо знакомым Сафе, спросил Счастливчик. – Продолжай! Почему я не должен тебя пристрелить как собаку?

– Потому что я знаю, как спастись! – выпалил Макс. – С этого корабля можно сбежать! – он увидел, как загорелись глаза Счастливчика, и уже собирался все выболтать, но вовремя прикусил себе язык.

Э, нет, если я ему расскажу про лодку, которая болтается буквально в нескольких метрах отсюда, ему ничего не помешает убить меня. На спасителя он мало похож, а свидетели ему не нужны.

– Ну что же ты замолчал? – напрягся спецмоновец.

– Спасательная капсула! Там! – Макс ткнул рукой за спину в сторону бака.

– Откуда она взялась? – со все усиливающимся подозрением спросил Счастливчик. – Там ничего нет кроме огромной бочки гавна. Сдается мне, ты все врешь, злобный выкормыш!

Макс увидел, как медленно по сантиметру поднимается ствол, как он заглядывает в огромное жерло, и понял, что чтобы уцелеть, ему надо во что бы то ни стало убедить этого кровожадного, ополоумевшего типа.

– Вы ничего не знали, потому что Заремба готовил ее для себя! – торопливо выпалил он. – Он хотел вас всех утопить, а сам всплыть.

– Оп-па! А откуда ты знаешь про затопление? – Счастливчик опустил орудие, и Макс почувствовал новый прилив вдохновения, никогда он еще так не врал, разве что когда мама нашла порножурнал в ванной и пятна на зеркале до самого потолка, очень женщины зажигательные попались у Тинто Мадрасса.

Жить захочешь, соврешь и не такое. Никакому Вениаминову не снилось.

Из Макса поперло не в пример тому знаменитому случаю в ванной. Все свое красноречие он обратил на то, чтобы ненароком не обидев Счастливчика, объяснить, как такое могло произойти, что спецмоновец даже не догадывался о спрятанной под носом спасательной капсуле.

В конце его вдохновенного спича выходило, что речь идет, по крайней мере, о тайном оружии Черного корабля, о конструкции в конструкции, которая только и ждет, чтобы нажали тайную кнопку, чтобы отделиться от основного корпуса.

– Каков мерзавец Заремба! – не на шутку разозлился Счастливчик. – Пока мы тут жизни кладем, он барахло награбленное в свою скорлупу натаскивает! Идем, показывай, где его схрон!

Хоть он и спрятал пистолет в кобуру, Макс не обольщался. В отличие от приободрившегося Счастливчика, он прекрасно знал, что никакой спасательной капсулы нет. Стало быть, жить ему до той самой минуты, как он упрется в транец, и спецмоновец поймет, что дальше кроме моря ничего нет. Он поежился, представив его реакцию.

– Чего ежишься? – зычно крикнул Счастливчик.

– Здесь наверх надо! – сказал вдруг Макс неожиданно даже для себя.

Отступать ему было некуда, и у него забрезжила небольшая надежда.

Счастливчик больно ухватил его за плечо.

– Ты что темнишь? Ты же сказал, на бак надо идти. А теперь в настройку оказывается надо. Чего крутишь, гад! Со мной такие шутки не пройдут! – и он опять вытащил пистолет.

– Там переход есть! – пискнул Макс. – Специальный!

– Какой? – не понял, но заинтересовался Счастливчик.

О переходе Макс мог говорить долго. Когда он сильно чего- либо боялся, слова из него так и фонтанировали. В конце концов, он и сам уверовал, что настройку с баком соединяет специальный пандус. Счастливчик предупредил, что шутки кончились, он хоть и не верит ему, но специально отведет его к несуществующему пандусу, чтобы шлепнуть. Логики в его словах не было никакой, ведь если он не верил, то мог бы и не идти так далеко.

Не успели они пройти и десяти шагов по направлению к несуществующему пандусу, как опять раздался знакомый рокот, и из-за комингса на них вылетела расписная пара. На Какафона и Кичу была надета грубая самодельная сбруя, в которую был запряжена железная тележка на шарикоподшипниках вместо колес, на которой восседал Прыг-скок.

От "простоквашинцев" валил пар, они шумно дышали и затравлено оглядывались. От внеплановой остановки Прыг-скок недоуменно тявкнул.

– Кто это там гавкает? – хрипло спросил Счастливчик.

Прыг-скока как пружиной выкинуло из тележки и он, растолкнув в разные стороны пристяжных, вышел вперед. Шерсть его воинственно встопорщилась. Бриз принес от него несусветную животную вонь.

– Уйди с дороги, вонючка! – крикнул спецмоновец, наставляя на него умхальтер.

Прыг-скок на глазах налился злобой, весь закруглился в торчащих шерстинках, словно дикобраз – и пошел на соперника.

Счастливчик выстрелил. Раз, другой, третий. В том месте, куда попадали пули, полыхали вспышки, и рикошетящие пули отскакивали, словно шарики от пинг-понга.

Так как Прыг-скок неумолимо приближался, Счастливчик схватил первый попавшийся под руку предмет, а им оказался оцепеневший от ужаса Максим, и швырнул в подступающего врага.

Найдя на пути препятствие, Прыг-скок рассвирепел, одним махом смахнул в сторону, прижав к леерам, и двинул кулаком. Единственно, что спасло мальчишку, это неожиданный кишечный спазм, согнувший его пополам, и кулак твари переломил леерную стойку.

Прыг-скок, забыв про пристяжных, волок их за собой. Потом, вспомнив, выдернул перед собой и зашвырнул в обидчика словно гранаты. Какафон хоть и считал себя главарем, оказался легче Кичи и пролетел 18 метров, против 12 у Кичи. Когда Счастливчик увернулся от живых таранов, подростки снесли пожарный щит, несколько рундуков, и все время не переставая орали, пока не нашли отдохновение на бухте пеньки – жесткой, как скорлупа таракана.

Счастливчику пришел бы трындец, если бы не высунувшаяся с нижней палубы, словно чертик, Марж, крикнувшая:

– По ногам стреляй! У него там шерсти нет!

Как уже упоминалось, на ступнях твари действительно не было волос. Они были белые и пухлые, как у женщины.

Счастливчик опустил дуло и выстрелил, потом еще. Прыг-скок успел увернуться от одной пули, но вторая поразила цель. Жуткий вопль разорвал темноту.

Нога Прыг-скока превратилась в кровавое месиво. И тварь ожесточенно выла, вытянув морду к луне. Счастливчик, взяв багор с поверженного щита, стал лупить животину почем зря. Прыг-скок с собачьим визгом метался по надстройке.

Когда соперники едва не сшибли с ног Максима, он обрел способность воспринимать реальность, а не быть неодушевленным предметом, согласным на все, и кинулся вниз по железной лестнице. Он бы, наверное, убился, уж больно авантюрным выглядел его прыжок, но на пути оказалась Марж, и они свалились вместе, причем он приземлился сверху.

Он поспешил оторваться от липкого тела и захромал прочь, но услышав стоны в нижнем ярусе, вспомнил о Марине. Спустившись, он нашел женщину в плачевном состоянии. Голова в крови, видно она здорово приложилась при падении. Сильное головокружение не позволяло ей встать. Похоже на сотрясение мозга, поставил он диагноз. К тому же женщина плохо помнила, что с ней приключилось, и как она оказалась на нижнем ярусе. И она все время спрашивала о полковнике, на что Макс совершено не представлял, что можно ответить.

Стараясь не слышать ее настойчивых расспросов, он помог ей подняться, объяснив, что спасение рядом, буквально в нескольких метрах бьется шлюпка. Им достаточно оторваться от проклятого богом корабля, а там как повезет, они уже в нейтральных водах, море здесь насыщено судоходством, кто-нибудь да подберет.

Когда они совместными усилиями доковыляли до палубы, драка закончилась, и соперники куда-то переместились в пылу борьбы. Зато в тишине раздавались стоны "простоквашинцев".

Какафон жалостливо просил:

– Вы ведь меня не бросите? Мы ведь земляки!

– Конечно, нет, – с жаром произнесла Марина. – В шлюпке хватит места для всех!

Максим попытался ее провести мимо распластавшихся "простоквашинцев", но она неожиданно уперлась. Тогда он разозлился и крикнул, что полковник погиб, и кто виновен в его смерти. В глазах ее было отчаяние, они не верила ни единому его слову.

– Ты все врешь, чтобы спасти свою шкуру! Никита жив! Чего ты его раньше времени хоронишь? – кричала она совсем уж дурным криком, но по ее враз побелевшим белкам он понял, что женщина в паническом ужасе пытается выдать желаемое за действительное.

И тут он запоздало подумал, почему заглох Какафон. Зрение уловило скрытое движение сбоку и чуть сзади, но обернуться он не успел. Сильный удар сбил его с ног. А так как упал Макс, упала и женщина. Оказалось, пока Какафон отвлекал внимание, Кича подкрался сзади.

Ими наверняка позабавились бы, и они так легко не отделались, если бы подростки не торопились. К тому же подонки знали, что без лодки Макс с Мариной обречены.

Ухмыляясь, они разболтовали леерное ограждение, спустили вниз в темноту штормтрап. Какафон напоследок плюнул в их сторону, пожелав "Приятного вам путешествия, покойнички!".

Они же, не имея никакой возможности им противодействовать, молча смотрели, как шпана грузится и отчаливает в их последней надежде. Чтобы совсем уже досадить им, Какафон пластанул по канатам, удерживающим штормтрап, и они повисли, едва способные удержать даже детский вес.

– Ариведерчи! – помахал рукой Какафон, исчезая внизу.

– Это наша лодка! – с обидой произнесла Марина.

Не успела она это сказать, как сумрачная фигура с чемоданом перемахнула вслед за подростками и малолетними убийцами. Марина не успела возмутиться, как внизу сначала раздались ругательства Какафона и Кичи, потом панические крики. Потом заревела бензопила.

Визг самозабвенно работал около минуты, и в этот период Макс был так напуган, что практически не существовал. Он опомнился позже, когда, покончив с бренными делами, выяснилось, что Визг не собирается покидать так полюбившееся ему судно.

Штормтрап задрожал от шагов. Визг лез обратно.

Убежать Максим не мог, не успел бы просто, но он увидел, что изуродованный Какафоном трап болтается всего на одной пряди. Подхватив с палубы багор, он стал лупить по ней до тех пор, пока не уничтожил ту часть, которой еще хватало, чтобы выдержать вес взрослого человека. Шторм трап рухнув вниз, увлекая вместе с собой Визга. Убийца кричал на протяжении всего падения, а где-то на полпути даже завел свою жуткую пилу, но она уже ничем не могла ему помочь. Пучина поглотила их обоих.