Море штормило. Шум вскипающих волн слился в грозное подобие мрачного церковного хора.

– Меня зовут, – с горестным видом сообщила Сека, после схватки с Чемодановым у нее опять наступил упадок сил.

– Не обращай внимания, это всего лишь море, – махнул рукой Сафа.

Вдвоем с девушкой они ползли по кренящейся палубе, и когда он опрометчиво оторвал от лееров руку, и готов был покатиться по палубе, Сека, не смотря на слабость, успела ухватить его маленькой ладошкой. По существу, он отдавала ему все свои силы. Все без остатка.

– Время мое иссякает, я задержался дольше допустимого. У меня не получается,- продолжала гнуть свое Сека.

Смешная привычка – называть себя в мужском роде, подумал Сафа, но все возрастающая слабость Секи вызывала у него непритворное беспокойство. Девушка едва волочила ноги. Он предложил ей отдохнуть, но она отрицательно помотала головой.

– Нам надо спешить!

– А чего торопиться? При такой качке, каков бы не был конечный пункт нашего путешествия, нам не причалить. Заремба будет ждать утра.

– У капитана нет причины ждать. Кантерсельф уже близко! Я его чувствую! – Сека топнула по палубе.

Она на самом деле выглядела сильно встревоженной, и ее тревога передалась Сафе.

Он обратил внимание, что, несмотря на всю шумиху вокруг, корабль затих как гроб.

Посудина копила в себе нечто, чтобы напустить потом на вахтовиков, вздумавших противостоять уготовленной им судьбе. Уйму народа перевез Черный корабль, видел много слез и крови, но горстка наглых отщепенцев нарушила вековечный порядок вещей, и теперь он готовился отомстить.

Да и сколько их уже осталось? За все время Сафе не попалось ни одного живого, только трупы.

– Я буду искать Максима до последнего, но тебе совсем необязательно идти со мной! – предложила Сека. – Лодка там, с противоположного борта.

Предложение прозвучало неожиданно, и Сафа остановился.

– Но как же ты?

– Останутся еще спасательные шлюпки. Я думаю, мы сможем их спустить, – видя, что он колеблется, она сказала. – Я чувствую свою вину, что ты оказался здесь, и не хочу ее усугублять. Получается, что я обещал тебя вытащить, и не выполнил своего обещания.

Она стояла и смотрела на него своими изумрудными глазами, а Сафа буквально разрывался на части от невозможности принять решение. Вернее, он его принял сразу, бежать с этого корабля, начиненного злом словно взрывчаткой. Но подспудно в нем зрело противодействие. Он ведь не трус, чтобы сломя голову бежать, позабыв все на свете.

Во время уличных драк ему приходилось попадать в такие передряги, когда он оставался на палец от удара ножом. Бывало, речь шла о жизни или смерти. Он и тогда не пасовал.

Как озарение пришла мысль о том, что этому его научил Колян. Как-то вдвоем они напоролись на девятерых наркоманов в той стадии наркотического бреда, когда стирается граница между глюками и реальностью. Наркоманы харкали кровью и крошили все вокруг себя. В несусветной драке Коляну удалось вырваться из кольца, и Сафа остался один. Тут бы ему и конец, но Колян вдруг вернулся, вдобавок вооруженный найденной где-то арматурой.

– Я думал, ты не вернешься, – сказал Сафа, когда они вдвоем шустро разогнали остатки своры.

– Я обещал, значит, я вернулся, – возразил тот.

– Что – то я ничего не слышал.

– Бывают такие ситуации, что слова не нужны. Ты обязан вернуться!

Сейчас Сафа сомневался, обязан ли он? Перед глазами стояли мать Максима и крохотный отважный Женька.

– Не тронь Максимку? – прошептал Сафа.

С другой стороны, кой толк от него, если он будет хвостом следовать за Секой?

Без балласта ее продвижение станет более быстрым.

– Балласт, – опять прошептал он.

– Не трави себя! Лодка с противоположного борта. Найдешь шторм – трап, не маленький! – подтолкнула его Сека и предупредила. – В трюм не лезь, там твоя смерть!

Он хотел потребовать разъяснений ее последнего предупреждения, но Сека, подмигнув на прощанье, быстро исчезла в темноте.

Хоть сам штормтрап благополучно потонул, место, где он крепился, Сафа быстро нашел по обрывкам пенькового каната. Леерное ограждение в этом месте отсутствовало, так что он с риском для жизни сумел выглянуть наружу, держась за уцелевшие леера.

Его немилосердно швыряло, но все его потуги оказались безрезультатными. В этом место до воды было метров 15, ночь, и он ничего не разглядел. Лодку, даже если она и была, давно унесло течением, но он в это верить не хотел.

Посвятив некоторое время поискам, он нашел в одном из рундуков действующий фонарь и, привязав его к прочному канату, спустил вниз. Какова же была его радость, когда он увидел, что не ошибся. Лодка оказалась привязана к швартовочному кольцу, расположенному чуть выше ватерлинии, только Сафа не понял, почему Сека называла ее яликом.

Это была изящная яхта, имевшая кроме парусов пару мощных моторов. Сафа почувствовал, что спасен. С такой красавицей нечего дожидаться помощи, достаточно направить ее к берегу и запустить моторы.

Вытянув канат, Сафа обвязался им, а второй конец привязал к прочной леерной стойке. Он уже хотел начать спуск, когда подумал, что неплохо было бы надеть спасжилет, а то в таком ветрище немудрено и промахнуться мимо яхты. В таком случае пиши пропало, а если будет спасжилет, то он сможет пробарахтаться некоторое время в воде, а затем забраться на яхту хоть и не с первой, но с десятой попытки.

Отвязав канат, Сафа вернулся к рундуку, потом к другому, в конце концов, он наткнулся на рундук, на котором было крупно написано: "329 спасательных жилетов!" Надпись подняла настроение, он даже усмехнулся.

Он повернулся, и улыбка загасла на лице, как будто бриз, что дул снаружи, непостижимым образом задул ему в душу и погасил всякие проблески надежды.

Перед стальной лестницей, ведущей на нижний ярус, лежал рюкзак Макса с оторванной лямкой. И чтобы совсем уж не осталось сомнений, что это не чей – нибудь рюкзак, а именно хромого, на палубе лежала книга, сухо трепеща страницами, когда ветрище переворачивал их. Вениаминов, черт его дери!

Неизвестно, что здесь произошло. Сафа тщательно осмотрел вокруг и сам рюкзак.

Крови не было. Хромого взяли в охапку и унесли. Вниз. А ему оставили знаки. Но с другой стороны, он вполне мог и не заметить их. Если бы не пошел за спасжилетом, идиот! Он со своего места далеко зашвырнул ненавистный жилет.

Спустившись по лестнице, он неожиданно оказался в тишине, сухости. Железный пол покрывал красный ковролин. Ярус был пассажирским. Не люкс, но классом не ниже второго. Дверцы с никелированными ручками. Наверняка чистый отдраенный гальюн.

Коридор уходил в обе стороны, но Сафа не суетился. Ему должны были оставить знак.

И он его вскоре нашел.

В стороне кормы через двадцать метров коридор упирался в глухую переборку. Но со своего места Сафа увидел поручни еще одной лестницы, также ведущей вниз, под которой лежал комок яркой материи. Когда он подошел и поднял его, то увидел, что это женская манжета.

Они опять вместе! Он чертыхнулся. Но если Марина здесь, то где в таком случае полковник? Или вся теплая компания собралась, и уже на следущем ярусе он найдет оторванный полковничий погон. Что-то ему говорило, что в таком случае следов борьбы было бы гораздо больше. Стало быть, полковника здесь нет, и он до сих пор служит нянькой у этих шавок "простоквашинцев". Сафа бы очень удивился, если бы ему сказали, что он несколько минут думает об одних покойниках.

Спустившись еще на ярус, Сафа услышал завывающий механический звук. Коридор был похуже верхнего. Чем ниже ярус, тем ниже была классность кают.

Не успел он сделать и пары шагов, как у переборки, метрах на этот раз в тридцати полыхнула красная лампа, и с мелодичным переливом распахнулись дверцы пассажирского лифта. Несколько секунд Сафа обозревал это чудо с открытым ртом.

За последними перипетиями как-то подзабылось, что на корабле что-то может нормально функционировать. К тому же он и понятия и не имел о наличии здесь пассажирского лифта. С другой стороны, если лифт заработал, значит это кому-нибудь нужно.

Если прибытие лифта сопровождалось приятственными звуками, то теперь он стоял и хлопал дверцами, как стандартный собрат в заплеванной 9-ти этажке. Захлопнуться и угомониться ему не давала неведомо как попавшая сюда и заклинившая дверцы женская туфля ярко-красного цвета.

Противные хлопающие звуки далеко разносились по притихшему коридору, и он поспешил вытащить туфлю и освободить лифт. Дверцы успокоено стали закрываться, Сафа просунул руку и послал лифт наверх. Его напрягало, что за тонкими дверцами стоит неизвестно кем и с неведомыми целями посланная кабинка.

– Чей туфля? – спросил он сам себя, особо не надеясь на ответ, но ему ответили: "Мой!" Оглядываться он не стал. В такой ситуации все равно не успеть. В драке обычно только этого и ждут, чтобы заехать в нос. Посему, заметив краем глаза движение, он убрал голову в сторону. Просвистевшая мимо нога влепилась в переборку.

Сафа пружинисто отскочил вглубь коридора, но впрочем, его не преследовали. Марж даже не убрала ногу со стены, демонстрируя превосходную растяжку, которую Сафа оценил по достоинству.

– Ну и как тебе ножка? – самодовольно заметила Марж.

Она была в красном платье, сползшем и оголившим жилистую волосатую ногу. Сафа бегло огляделся, убедившись, что девушка одна.

– Ты кто? – спросил он. – Почему ты на меня кидаешься? Ты меня ни с кем не спутала?

– Слишком много слов, – глубокомысленно заметила Марж, маленькие по мышиному глаза ее слегка косили, и она находила себя красавицей. – На твоем месте я бы поинтересовалась судьбой хромоножки и шлюхи.

– Марина и Макс внизу? – вырвалось у Сафы.

– Конечно, мой мальчик! – засюсюкала Марж. – Я даже скажу большее. Они в машинном отделении.

– Что вам от них надо?

– Мне ничего. Мне нужен ты! Я должна убить тебя, дело это не сложное, как бы ты тут не выеживался и не строил из себя уличного бойца. Не хочется тебя огорчать, но все займет у меня не больше тридцати секунд! – она вынула из-за пояса на спине длинный узкий стилет. – Но я могу тебя и не убивать.

– Вот и славно. Можно я пройду?

– Не так быстро. Ты хочешь получить все, не затратив никаких усилий. Вот что.

Проси для начала у меня прощения.

Сафа с готовностью исполнил ее требование.

– Назови себя долбанным вахтовиком! – торжественно произнесла Марж, она забавлялась.

И опять Сафа беспрекословно подчинился. На протяжении последующих минут, подчиняясь воле Марж, как только он себя не называл. Когда и этого ей показалось мало, она велела ему встать на колени. Едва он опустился на пол, как с криком "сдохни!" она кинулась на него, метя стилетом в шею.

По ее расчетам он должен был инстинктивно отшатнуться от угрозы, подставив под смертельный укол мягкую белую шею, но все дело заключалось в том, что, выполняя все ее мерзкие желания, он ни на секунду не сомневался, что она в любом случае его не отпустит, и попытается, в конце концов, убить. Так и вышло. Посему когда она с криком голодной вороны кинулась на него, он тоже сделал движение, только не назад, а вперед.

Поднырнув под нож, он с размаха ударил девочку под ложечку. Почему он так поступил, он и сам бы толком не смог объяснить. Привык иметь дело с пацанами.

Кулаком почувствовав нежданное сопротивление шариков, он постарался расплющить их в блин.

– Ой! – сказала Марж, роняя ножичек, и хватаясь между ног.

Сафа сразу взял хороший ритм, полоснул ей по лицу раскрытой ладонью, целя ногтями по глазам. Таким образом, ему удалось ее ослепить, и он парой хороших пинков отшвырнул ее. Сзади оказался лифт, створки которого оказались не готовы к такому повороту и разошлись в стороны, приглашая мадемуазель прокатиться и забывая между делом, что кабинки нема.

Марж с визгом полетела вниз. Визг грубо оборвал не склонный к сантиментам торчащий многими ярусами снизу демпферный штырь.

Так как лифт был занят, он стал спускаться по лестнице. С кораблем определенно что-то происходило. За все время спуска он не встретил ни единого человека и не увидел ни одного трупа.

Корабль раскачивался, скрипя переборками. Не единожды весь корпус пронзил длинный протяжный стон, будто Черный корабль оказался на самом деле живым существом. Один раз корпус вдруг тяжело осел вниз. Сафа думал, что они угодили во впадину между волнами, но корабль так и не всплыл.

"Мы тонем", – понял Сафа. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас стены давили на него, он чувствовал себя так, словно забирался все глубже в гроб, довольно вместительный по сравнению со своими собратьями, но настолько же безысходный.

Безысходный, наконец, он подобрал слово к своему теперешнему положению. Он всегда был оптимистом, искал и находил выходы из всех положений, даже теперь он прикидывал, как бы скорее добраться до машинного отделения, а потом, не теряя темпа, выбраться обратно к поджидающей его яхте. Он прикидывал, есть ли там бензин, а если нет, удастся ли ему поднять паруса. Но все это были слабые попытки обмануть самого себя. Зато он теперь мог похвастать, что впервые в жизни обманул сам себя. Обычно быть обманутым была прерогатива других.

С каждым маршем лестницы коридоры становились все более убогими. Как и на всех круизных теплоходах, более высококлассные каюты располагались выше, а чем ниже, тем проще и непритязательнее обитал народ. Вскоре пассажирские ярусы иссякли и пошли технические, встретившие его застарелой грязью на голых металлических полах, залапанными стенами и вонью машинного масла и дизтоплива.

Наконец он ступил на сетчатый настил, идущий вдоль стены над котельным отделением. Исправно шумел главный паровой котел, фыркали нефтяные турбонасосы, выл турбовентилятор. Несмотря на всю сложность техники, не было никого из обслуживающего персонала, ни одного матроса. Котельная словно вымерла, но он был уверен, что как только оказался на виду, за ним внимательно наблюдают.

Сразу за котельной располагалось машинное отделение, где шуму было еще больше, в основном от зубчатой передачи, соединяющей парогенератор и турбины. Турбин было две, они были скрыты за полусферическими колпаками и соединены пакетом труб.

– Сафа!

Он вздрогнул от неожиданности и пока не понял, что голос знакомый и принадлежит Максу, испытал несколько довольно напряженных мгновений. Потом он увидел хромого.

Вместе с Мариной они был привязаны к трубам. Хоть вокруг никого больше не было, Сафа не обманывался. Сцена живо напомнила ему кадр из растиражированного боевика.

С другой стороны, откуда бандиту черпать мысли при полном отсутствии своих оригинальных идей? Откуда у него идеи, у урода?

Сафа решительно спустился на самое дно корабля, словно чуя нависшую над собой тушу корабля, подбежал к связанным. Он даже не знал, как их назвать. Друзья?

Друг и подруга? С другой стороны, какая из женщины подруга?

Все в тех же лучших традициях они были примотаны скотчем двумя широкими полосами.

На уровне груди и на лодыжках. Марина и Макс выглядели довольно сносно, разве что чересчур возбужденными. Он достал нож, который одолжил у Марж, и сначала освободил им ноги.

– Как тебе удалось удрать от Визга? – спросил Макс.

– Долгая история. Надо скорее уходить отсюда, пока он тоже не вернулся.

– Не вернется. Я его убил.

Сафа посмотрел на хромого совсем другими глазами, а тот в свою очередь уставился ему за спину. Пришел, со странным спокойствием на душе понял Сафа. Вернее, не пришел, а проявился.

– Вот и наш Саша! – дурашливо воскликнул Счастливчик.

Он был здоров как боров, от него разило потом, к тому же он был вооружен автоматом.

– Я тебя заждался. Беспокоился, не случилось ли чего? – спецмоновец хрюкнул, довольный своей шуткой.

– Лифт сломался, – пояснил Сафа. – Женщины совершенно не умеют пользоваться техникой.

– И не говори! – согласился Счастливчик, а сам разговор напоминал разговор двух изголодавшихся по общению друзей, только у одного был умхальтер, из которого он собирался пристрелить другого. – Можешь мне не верить, но сколько раз я убеждал Живого кинуть затею с мужиками и возить баб. Толку от них чуть, хоть бабла бы поимели. Да и просто их поимели, – он опять хрюкнул.

– Отчего же, верю. Хотел женщин вместо себя на Черный пароход подсунуть?

– Неправда! Я по своей воле здесь! – закричал Счастливчик. – В отличие от тебя!

Сафе необходимо было и дальше тянуть время. Изловчившись, он давно передал Максу нож и теперь слышал старательное сопение. Теперь он слегка подкорректировал план.

Счастливчика можно было вывести из себя. Но чертов спецмоновец оказался чуток и, сразу поняв, что от него ждут, прекратил орать и ухмыльнулся:

– А ты хитрый. Я в тебе не ошибся. Только на фига ты сюда спустился?

– Это спрашиваешь у меня ты? Лучший спецмоновец федерации! На фига ты их здесь привязал? Решил использовать мировой опыт и не только полицейский?

– Я никого не привязывал.

Сафа отметил по интонации, что спецмновец вроде как не врет. Но тогда дело дрянь.

Если Счастливчик их не привязал, стало быть, засаду готовил кто-то другой. И он сейчас тоже здесь. Спрятался и потешается, как они будут тут друг другу глотки драть. Впрочем, он выдает желаемое за действительное. У Счастливчика автомат.

За спиной раздавалось все более отчетливое сопение, шепот. Макс и Марина даже сорились, вместо того чтобы пилить и бежать. Потом вдруг переговоры разом смолкли и тишину, нарушаемом ритмичным гулом турбины, прорезал ломкий голос Макса:

– Счастливчик-импотент! Я могу доказать! Если бы он был нормальным мужиком, он не стал бы полагаться на оружие, стало быть, он неуверен в своих силах, – в общем хромой понес такую муть, что Сафа в недоумении обернулся, чтобы посмотреть, не сдвинулся ли он от всего пережитого.

Уже потом, когда подскочивший Счастливчик дал ему в ухо, заставив башку загудеть, как третья турбина, с неизвестной целью запущенная в тесной черепной коробке, он понял, что, скорее всего хромой хотел отвлечь противника. Отвлек, блин.

Он валялся на замасленном полу, бессильно наблюдая, как Счастливчик вовсю мутузит хромого. Дорвался, блин. Наверное, его все- таки контузило. Потому что он не сразу понял, что Счастливчик уже не мутузит, а пытается вырваться. Марина, верхняя часть туловища которой оставалась привязанной, закинула ему ноги на шею и сдавила. Получилось здорово, сказался большой опыт.

– Автомат! – хрип Макса вернул Сафу к действительности.

Хоть оружие Счастливчик продолжал держать в руках, но воспользоваться им не мог из-за близости противников. Впрочем, используя грубую силу, он начинал понемногу высвобождаться.

Сафа, окончательно придя в себя, вскочил и вклинился в драку. Вцепившись обеими руками в умхальтер, потянул на себя.

Полуобернувшись на новую угрозу, Счастливчик с перекошенной рожей совал ему кулаком, но, даже не смотря на это, Сафа добычу не выпустил. На некоторое время четыре тела слились в воющий, кряхтящий, душный клубок.

Сафе был зверки больно, но он умел терпеть боль. Спецмоновец не держал автомат на ремне и слишком поздно понял свою ошибку. Он по-прежнему не мог до конца повернуться, и Сафа стал понемногу выворачивать автомат у него из рук. Но и хватка Марины слабела. Счастливчик вдруг извернулся и вцепился ей в ногу зубами.

Машинное отделение прорезал отчаянный ультразвуковой женский визг, под который Сафа и вырвал окаянный умхальтер фирмы "Делейни ", полетев вместе с ним на пол.

Счастливчик сразу прекратил сопротивление.

– Убьешь меня? – поинтересовался он.

– Нет, выпишу тебе грамоту!

– Саша, во имя твоих родителей!

– Не поминай их, урод!

– Хорошо, хорошо, – он примирительно поднял руки, и его сговорчивость все больше не нравилась Сафе. – Пусть женщина меня отпустит. Автомат же теперь у вас.

Сафа поднялся, держа Счастливчика на мушке, и жестом велел Марине его отпустить.

Спецмоновец тотчас отшагнул от них, а так как Марина с Максом все еще оставались привязанными, то оказался в недосягаемости.

– Папа докер, а сын убийца! – изрек Счастливчик, делая еще шаг по направлению к Сафе, теперь их разделяло всего несколько метров, или пара-тройка хороших шагов.

– Чего ж ты не стреляешь? – Счастливчик выбрал еще шаг, теперь при желании он мог схватиться за дуло автомата.

– Саша, стреляй! Не слушай его! – закричала Марина.

Легко сказать, он же не хладнокровный убийца, чтобы вот так сразу продырявить безоружного человека, стоящего и разговаривающего с ним как с нормальным.

Поэтому когда Счастливчик шагнул в следующий раз, Сафа в свою очередь отшагнул, сохранив дистанцию. И понял, что проиграл. Счастливчик, наглея на глазах, уже без утайки шел на него, а он отступал спиной вперед, как не упал, одному богу известно. Пол змеился трубами, жгутами проводов. Так продолжалось до тех пор, пока Сафа не уперся спиной в мерно гудящий корпус турбины и не остановился.

– Стреляй, ты такой же трус, как и твой папаша тюфяк! – закричал Счастливчик, остановившись перед ним.

Ярость ударила Сафу в голову, и он даванул на курок. Ответом был звонкий щелчок бойка по металлу. В автомате не было патронов.

Счастливчик захохотал, расхлебенивая пасть, оказавшуюся неожиданно большой по сравнению с крохотными свинячьими глазками.

– А ты, наверное, не понял, чего я тебя сразу не пришил? – он буквально заходился.

Он не обратил внимания, не счел нужным, что происходило с Сафой, а напрасно.

Сафа же уже ничего не видел, кроме этого огромного хлебала, годного лишь на то, чтобы жрать и орать на таких, как он. Тихих и смирных овечек. Докеров и сынков докеров.

Поэтому он и ударил именно туда, в место, расположенного в самом углу рта.

Окованный железом приклад разорвал губу и угодил в точку шарнирного соединения верхней и нижней челюсти, снося последнюю напрочь.

Счастливчик упал навзничь, как подрубленный варварами Александрийский столп.

Сафа подскочил к нему и кричал:

– Я сын докера! Я местный абориген! Я вахтовик! Я горжусь этим! – сопровождая каждый выкрик ударом приклада.

Не видя, что произошло, Марина с Максом с ужасом смотрели на приближающегося к ним бледного Сафу. На недоуменные вопросы он непонятно ответил:

– Разбил ему лобовое стекло!