Едва Сафа успел развязать друзей, как нарочито торжественные хлопки дали знать о появлении на сцене еще одного действующего лица. Вернее двух.

– Браво, браво! – без особых эмоций проговорил Заремба.

Неизвестно, откуда он появился. Скорее всего, скрывался за трубами турбонасосов.

За его спиной маячил Прыг-скок, ждущий только команды, чтобы кинуться на них.

– Как крикну, бегите к лестнице и наверх. У штормтрапа яхта, – тихо предупредил Сафа.

Они были настолько напуганы, что даже не посмели ему возражать. Не последовало никаких сентенций вроде "Мы без тебя не уйдем!" Глаза обоих были как у однояйцовых близнецов. Огромные, ошарашенные.

Сафа один оказался способен как-то реагировать на ситуацию, но он видел, что шансов выстоять против двух взрослых мужчин у него никаких. Он видел, как Прыг-скок дрался с полковником, точнее, как он чуть не замочил полковника, как он его драл как сидорову козу, и понимал, что в данной ситуации, смешным становилось само слово шанс применительно к нему.

– Благородный Сафа! – констатировал капитан, не делая попытки сблизиться, чем Сафа сразу воспользовался, пятясь и подталкивая непонятливых дружков ближе к стальной лестнице, ведущей на сетчатый переход. – Решил в супермена поиграть, мешок человеческих запчастей? Вы все умрете мучительной смертью.

– Нас нельзя убивать. Кантерсельф придет и вам всем головы поотрывает, – нес Сафа всякую чушь, сам не вникая в смысл и уже наполовину дотолкав Марину и Макса к лестнице, они поначалу слабо сопротивлялись, а потом и сами поняли его маневр.

Заремба с деланным удивлением уставился на него.

– Ты смеешь мне угрожать? Ты, вычеркнутый из всех городских реестров, едва ступил на палубу моего корабля? Ты исчез по факту!

– Меня и не было никогда! – нагло заявил Сафа.- Вы же сами говорили, комиссий я не проходил. Прививок от гриппа не делал. Так что если хотите меня вычеркнуть из реестров, надо меня сначала туда внести.

– Наглец! – веско констатировал капитан.

В это время Сафа окончательно перестал двигаться, потому что его друзья уперлись в лестницу. Решив "Сейчас или никогда", Сафа крикнул:

– Лезьте наверх!

Первым полезла Марина, вторым Макс. У женщины вышло лучше, руки Макса срывались, но он ничего, поднимался.

Прыг-скок побежал к ним, но медленно, и Сафа понял почему, когда увидел его культю. И понял, что у него тоже есть шанс, черт возьми. Он совсем не обязан торчать здесь внизу!

Плюнув на условности, он тоже полез на лестницу.

Высоко залезть он не успел. Мешал Макс, да и сам он не допустимо долго замешкался. Прыг-скок, изрядно хромая, добрался до лестницы в тот момент, когда на ней были все трое.

Сафа пихнул ему ногой в волосатое рыло, но неудачно. Прыг-скок перехватил ее и одним движением сдернул подростка вниз. Сафа пребольно ударился о пол и остался лежать, ожидая, что Прыг-скок его сейчас добьет, но тварь устремилась в погоню за остальными беглецами.

Если люди по лестнице поднимались с трудом, хоть страх и придал им силы, то Прыг-скок по лестнице побежал, будто она горизонтально лежала на земле. Через секунду он настиг Макса и оторвал его ноги от лестницы. Тот повис на одних руках, тогда тварь остервенело замотала его из стороны в стороны, грозясь швырнуть вниз с довольно приличной высоты.

Сафа прыгнул на лестницу, в два прыжка добрался до Прыг-скока и, в свою очередь, повис на нем, вцепившись в шерсть. Прыг-скок взвыл и, как ни странно, от боли.

Шерсть, являясь защитой от пуль, в тоже время не была рассчитана, что ее начнут вырывать клоками.

Прыг-скок задергался, пытаясь стряхнуть с себя назойливый источник боли, но Сафа только крепче вцепился, только глубже погрузил руки в шерсть, дергая со всей силы. И вырвал довольно крупный пучок.

Прыг-скок орал в голос, вынужденный отпустить Макса, чем тот не будь анналистом, сразу воспользовался и споро полез вверх. Марина уже выбралась на помост и ждала его, протягивая руку.

Прыг-скок смог целиком переключиться на Сафу и так зверски дернулся, что тот слетел с него, лишь в последний момент уцепившись за ступни. Ну, их подарил ему сам боженька, злорадно усмехнулся Сафа, погружая в рану на ноге противника большой палец целиком.

Вопль был такой силы, что завибрировала лестница. Лапы Прыг-скока оторвались от лестницы, и он сверзился вниз. Сафа сделал лихорадочную попытку зацепиться и остаться на лестнице, но, пролетая мимо, Прыг-скок сбил его своей тушей. Ему повезло, что он упал сверху на эту тушу, а не наоборот.

Прыг-скок таращился на него бессмысленными глазами, но конечно мертв не был. Эту скотину так просто не убить. Сафа оттолкнулся от мясистого волосатого бока и кинулся к лестнице, но дорогу ему преградил Заремба. Можно было попытаться ослепить его парой ударов, а потом попытаться обежать, но все это требовало времени, у него же его не было.

Прыг-скок с ревом вскочил на ноги и кинулся за обидчиком. Сафа побежал за главную турбину, и Прыг-скок устремился за ним.

– Идиот, он никуда не денется! Тех двоих догони! – крикнул Заремба.

Куда там. Прыг-скок видел только своего кровного врага. И то хлеб, отстранено понял Сафа. Первая часть задачи успешно выполнена. Что касается второй, то ему, похоже, песец.

Обежав ровно гудящую турбину, он направился в сторону котельной, и вдруг понял, что Прыг-скок его не догоняет, раненая нога стала существенной обузой, и Сафе хоть и не удавалось по настоящему оторваться, но и его не догоняют. Дистанция между ними сохранялась неизменной, небольшой, шагов – пятнадцать, но неизменной.

Сафа вспомнил, что в машинном отделении тоже есть лестница, и безумная надежда на спасение, на которое он уже не надеялся, придала ему силы. Он сумел еще больше увеличить дистанцию.

Он уже видел лестницу, и уже почти поверил в свое спасение, когда его в последний момент обогнала черная фигура в развевающемся кителе. Заремба! Сафа совсем забыл о втором противнике, а он все предугадал и отрезал ему последний путь к отступлению.

Скрипя зубами, Сафа свернул с выбранного пути и скрылся за трубопакетом фырчащих нефтенасосов. Он пролез через частокол скользких труб и оказался перед постом управления. Хоть его никто и не преследовал, противники то ли затаились, то ли действительно потеряли его из виду, он хотел без промедления пробежать мимо.

Искать другую лестницу, спрятаться, в общем, двигаться, что-то делать, но не дать мандражу захватить его.

Нет другой лестницы, вдруг со всей обреченностью понял он. А прятаться, найдут, со временем, но найдут. Заремба тут каждый уголок знает, а Прыг-скок по запаху пойдет, собака Кантерсельфовская.

Он стоял и бесцельно смотрел на ПУ, а потом у него появилась идея. Подача топлива осуществлялась двумя насосами: основным и резервным. Когда качал основный, резервный был перекрыт. Управление было проще некуда. Открытие или закрытие заслонов регулировалось выключателями барашкового типа.

Сафа завертел байпасы, открывая оба насоса на полную мощность. Сразу возникла перегрузка по току и загорелась красная лампа, которую он поспешил разбить.

Температура котла резко скакнула вверх и вышла из области номинальных значений.

Насосы выли с удвоенной силой.

За частоколом труб мелькнули тени высматривающих его капитана и Прыг-скока.

Можно было спрятаться за ПУ, но в таком случае они могли увидеть, что он тут навертел. Тогда Сафа устремился к трубам, и уперевшись в вентиль ногой, залез наверх. Трубы в паре метров изгибались и располагались параллельно полу. Он забрался на них и двинулся, словно заправский канатоходец.

Почти сразу наверху появился и Прыг-скок. Сафа крикнул ему нечто издевательское типа "Не жалеет тебя твой хозяин, песик!", но тварь не отреагировала, сосредоточено тронулась за ним следом.

На скользкой масляной трубе Сафа не мог в полной мере использовать преимущество в скорости. Да и отрываться не имело смысла: Заремба шел снизу. Обложили, теперь точно песец, подумалось.

Трубы тянулись вдоль всей котельной, и он все дальше уводил преследователей от ПУ. В центре трюма трубы встречались с другим трубопакетом, на этот раз водяного охлаждения, и он, рискованно перепрыгнув на него, двинулся в другую сторону.

По идее он мог ходить долго, при условии, если противник не применит оружия, либо его не попытаются сбить, кинув чем-нибудь. Трубы пересекали зал под разными углами, огибали сферы котлов. По ним можно было ходить и даже бегать.

Единственное чего нельзя было, это убежать. До сетчатого помоста не допрыгнуть, вниз не спуститься – поймают.

Наконец настал момент, которого Сафа тайно ждал. Он предполагал, что когда температура котла достигнет запредельной, сработает аварийная сигнализация, которая неминуемо отвлечет преследователей, и тогда быть может, у него возникнет микроскопический шанс скрыться.

Хоть он и ждал этого момента, но чуть не прошляпил его. Свет разом потух, а потом заполыхал кроваво-красным, а сирена завыла так могуче и страшно, что он и сам поначалу застыл.

Заремба, знавший устройство корабля, с проклятиями кинулся обратно к ПУ, и только тогда Сафа опомнился, спрыгнул на покатую сферу котла и съехал вниз. Она была настолько раскаленной, что внизу он оказался босой, расплавленные подошвы ботинок остались на огненной поверхности.

Однако Прыг-скоку пришлось еще хуже. Он и так был босой, чертяка, так что температура сразу взялась за ноги, минуя стадию обуви. Шерстяной катался по полу и дул на ноги. Подумалось, что если б сейчас плеснуть водой на котел, то получился бы крупный фейерверк.

Оглядевшись, Сафа увидел, что искал: вентиль водяного охлаждения и завертел его с такой скоростью, что спицы байпаса слились в круг.

– Что ты делаешь, идиот! Мы все сдохнем! – панически закричал появившийся Заремба.

– Да убейте его кто-нибудь, наконец!

Подскакивающий Прыг-скок тянул к нему свои душегубские лапы, полы капитанского френча, словно бичом били по воздуху, воздух застыл, и застыли три замершие на полном ходу фигуры.

Внутри котла раздалось слабое "Псс!", Сафа закрыл глаза и повернул вентиль еще на оборот.

Марина и Максим давно находились на яхте, но ждали до последнего Сафу. Задрав лица, они смотрели наверх, где над леерами должна была появиться его вихрастая голова. Он задорно улыбнется и скажет:

– Ну, вот совсем нельзя вас одних оставить!

Вместо этого на палубе появились Темнохуд и Филинов. Последний что-то грозно выговаривал, но слов было не разобрать. Темнохуд отпихнул его и страстно заорал:

– Заберите меня, у меня много денег!

– Вот на них и плыви! – сухо произнесла Марина.

Максим смотрел на нее и не узнавал. Он и не подозревал, что слабые женщины могут быть такими жесткими и даже жестокими.

Потом Черный корабль взорвался.

Изнутри словно ударили кувалдой. В возникшую пробоину хлынула забортная вода, мгновенно превращаясь в пар, выбрасываемый в воздух на многие десятки метров.

Несколько новых взрывов по существу прекратили существование правого борта.

Пароход дал сильный крен и накрыл бы яхту, если бы выдавленная им волна не отшвырнула утлое суденышко прочь.

"Сумитская звезда" затонула быстро. Хватило нескольких минут, чтобы судовые надстройки полностью ушли под воду, но море еще некоторое время продолжало в этом месте кипеть, и над черною водой вился белый пар.

Когда с Черным пароходом было покончено, стал виден паром "Делейни", идущий на всех парах. На пароме, поняв, что произошло, предприняли экстренное торможение.

– Не нужно, чтобы нас увидели, сынок, – сказала Марина.

Моторы работали, и они пошли точно на север, где должен был находиться берег.

Закрепив штурвал, они как по команде стали у шканцев и неотрывно смотрели назад.

– Мы должны были вернуться! Он может, плавает там в море! Ждет от нас помощи, а мы его бросили! – Макс не скрываясь, плакал.

Она гладила его по голове. Он смахнул ее руку и заорал, какая она бессердечная.

И продолжал ругаться, хотя совсем не умел. Пока не увидел залитое слезами лицо.

Не сговариваясь, они ткнулись друг в друга и открыто зарыдали.

К берегу они пристали той же ночью. Они могли дождаться утра на яхте, но она стала словно проклятой, и они поспешили покинуть ее, будто палуба жгла им ноги.

Они быстро продрогли, потому что забыли прихватить с собой спички. Найдя какое-то дерево, они прижались к нему и сидели, дрожа, когда их нашли.

В момент взрыва Сафа был еще жив. Он успел заметить, как разорвало Зарембу, почувствовать запах горящей собачьей шерсти, а потом наверное, все- таки умер, потому что живые не могут летать, а когда спустя время смог воспринимать окружающее, то именно летел.

Наверное, я в раю, решил он, но когда решил оглядеться, то попытка была пресечена строгим голосом Секи:

– Не вертись, а то выроню! Посмотри вниз!

Сафа послушно глянул и увидел под ногами настройки чужого корабля. Поначалу он даже принял его за уцелевшую "Звезду", но потом разглядел характерные надстройки парома.

На ярко освещенном капитанском мостике в кресле сидела мрачная крупная фигура.

Она была выше обычной человеческой. И у нее не было головы.

Черный китель, которому подражал покойный Заремба, был застегнут на все пуговицы.

Шейный проем задрапирован черной материей.

Покойник, решил Сафа. Ибо не могут люди быть живыми после того, как им отрежут голову.

Словно услышав его мысли, фигура конвульсивно дернулась и рывком встала. Хоть у нее и не было головы, Сафа почувствовал на себе пристальный взгляд. Кантерсельф узнал про него! Он с такой силой поставил на поручни крупные руки, что сталь зазвенела. Казалось, что он сейчас оттолкнется и врежется в него словно ракета море-воздух. Сафа вскрикнул, сердце его забилось часто-часто.

– Улетаем уже! – проворчал знакомый голос. – Не знал, братишка, что после всего произошедшего ты остался таким чувствительным! Я ведь всегда тебя от этого отучал.

– Колян! – вырвалось у Сафы, и, несмотря на запрет, он все-таки посмотрел на него.

В первый момент его преследовало наваждение, что его держит Сека, но потом лицо неуловимо изменилось, и перед ним предстал Москаленко, который держал его обеими руками. За что же он сам держится, недоумевал Сафа, пока не увидел за спиной друга посверкивающие стрекочущие, словно у стрекозы крылья. Горло сдавил спазм.

– Ничего, до берега близко! – успокоил Колян, по-своему истолковав его робость, или сделал вид, что не понял.

– А я ведь уже начал догадываться! – похвалился Сафа, хотя ему хотелось сказать совсем другие слова, а еще больше расплакаться и прижаться к другу.

Вскоре они были на берегу. Москаленко опустил его на землю и указал направление:

– Они там!

Когда он развернулся, готовясь сделать шаг, хотя сзади был обрыв, но это уже не имело никакого значения, Сафа остановил его. Он многое хотел сказать, чего не успел при жизни. Поблагодарить, и даже не за спасение от Кантерсельфа. Он хотел сказать глубже, поговорить о том, что когда после смерти родителей, он остался один, он и стал его настоящим отцом. Он не дал ему прогнуться. Он подарил ему глоток жизни, хоть сам потом и не уберегся. Спазмы душили его, он словно разучился говорить.

– Не надо, – проявил милосердие Колян. – Лишь одна вещь мучает меня. Помнишь, когда за мной пришел автобус, чтобы увезти на вахту, я не подал тебе руки? Ты не подумай, что это я от страха потерял голову. Я был уверен, что вернусь, и не хотел прощаться! – с этими словами он подал руку, которую Сафа хотел горячо пожать, задержать в своей, но ладонь уже делалась бесплотной, утекала между пальцев.

Сафа стоял на утесе один.

Марину и Максима он нашел там, где и указал Колян. Они жались друг к дружке и совсем коченели.

– Ну вот. Совсем вас нельзя оставить! Сейчас костер разожжем! – сказал он, выходя на свет.