Из города надо было уходить, это понимали все.

— Болтают, у Клюге конкретно башню снесло. Злой как черт, поклялся всех нас на куски порвать, — сообщил Мика.

Все знали, что это не пустые слова. Не зря бандит носил кличку "Пика". Клюге-Пика.

В старой хлеборезке повисло гнетущее молчание. Санта, обхватив плечи, смотрел в окно. Картазаев опустился прямо на пол. Остальные трое подростков, словно воробьи расположились на транспортерной ленте.

— Бежать надо ребята, — предложила Калерия. — Прямо сейчас.

— Бежать? Как? — спросил Свин. — Просто так из города не выбраться. Три зоны надо пройти.

— Нам нужна машина, — нарушил молчание Санта.

— И не просто машина, а хорошая машина. С защитой, — уточнил Свин.

— И где ж мы ее достанем? — с издевкой спросил Мика.

— Ольгерт, — произнес Санта всего одно слово.

Мика аж взвился от возмущения.

— С этим сыном свиньи и монаха дела иметь не желаю! — по петушиному вскрикнул он.

— Санта прав. После Клюге с нами никто не будет разговаривать, кроме Ольгерта, — поддержала Калерия.

— Да ты всегда говоришь так же как Санта! — продолжал петушиться Мика. — Да и Ольгерт просто так нам машину не подарит. Вот если его того…замочить.

— Купим, — односложно проговорил Санта.

— А деньги?

— Придурок.

Все посмотрели на Картазаева.

— У меня денег нет, — с удовольствием ответил тот, подумав про себя: "Это вам за придурка".

Всю жизнь лез напролом, доказывал всем, что он чего — нибудь стоит, и вот в сороковник доказал. Он придурок.

Вообще, с Картазаевым происходили занятные вещи. У него было такое чувство, что не было прошедших десятилетий, и он наравне с этими мальчишками. Какой там на равных? Ему заново придется доказывать свою состоятельность. Он никто.

По закону стаи его попытаются задвинуть на самый низ иерархической лестницы. В детстве, когда еще не было силы, его в каждой драке били в живот (узнали, гады, что у него метадонит — чрезвычайно болезненная вещь в кишках). Нет ничего более жестокого в природе, нежели человечий детеныш. Причем, жестокого без причинно, просто так. Когда с каждым ударом ненависть не гасится, а наоборот разгорается все сильнее.

А особенная сладость, когда находишь кого-либо слабее себя. Тут человек просто сходит с ума от сладкой ненависти.

Поначалу Картазаев как более слабый использовал тактику рыбы-прилипалы. Находил сильного друга и везде держался его. Обязательное условие, чтобы друг был в единственном числе. В таком случае легче занять в жизни ведущего доминирующее положение, чтобы он занимался только тобой.

Картазаев вдруг поймал себя на том, что все его друзья были похожи на Санту. Не в том, конечно, что они носили волосы до плеч, а психологически. Этакие друзья-отцы. Люди, которым надо было о ком-то заботиться. Картазаев всегда безошибочно таких вычислял.

Положение прилипалы было унизительным, и Картазаев поспешил от него отделаться. На помощь пришли увлечения боксом, самбо, потом боевым самбо. Потом очень боевым.

Пришел и тот сладостный миг, когда Картазаев поколотил своего самого злостного обидчика-мальчишку на пару лет старше.

Он его не просто бил, а окунал разбитым носом в придорожную пыль, разрывал рубашку, делая все в точности так, как когда-то делал тот.

Что-то изменилось в нем с той памятной драки. Именно с того дня поступки и мысли его перестали различаться. Он стал думать правильно. Не разрываясь внутренними сомнениями, которые навевали только нерешительность, и не способствовали ничему путному. Мысли должны были оправдывать поступки и ничего более. Вернее, поступки должны были определять мысли.

И вот опять придурок. Но теперь он не вам не прилипала-мелкая рыбешка.

— У меня денег нет, но есть оружие, — сказал он.

— За оружие только мотоцикл дадут, — с сомнением в голосе произнес Свин.

— А за гранатомет?

— Покажи! — у пацанов загорелись глаза.

Картазаев вынул блестящий тубус, для чего ему не пришлось даже открывать чемодан. Просто отомкнул круглую крышку, и тот скользнул ему в руку. Второй гранатомет притаился в такой же шахте с другого края, с него можно было стрелять, не вынимая из чемодана.

— Ух-ты! — мальчишки и есть мальчишки, Свин и Мика по очереди держали в руках полированную тубу "Копья".

Санта не подошел, глянул только от своего окна, к которому будто присох и бросил:

— Идем.

Банда Ольгерта облюбовала бар "Выпивоха", что располагался в подвале жилого дома. Санта, Свин и Картазаев шли по длинному и узкому, словно кишка коридору, в стенках которого периодически возникали вырубленные в бетоне проемы, ведущие в небольшие, но чрезвычайно шумные залы.

Оттуда гремела музыка, посуда, частенько доносились звуки шумных ссор, иногда драк. В таком случае трещали столы и стулья, разбиваемые о чьи-то буйные головы, и звенела бьющаяся посуда.

Однако, подумал Картазаев.

Вторую половину коридора перегораживала решетка, за которой застыл крупный бритый вышибала, встретивший их презрительным взглядом.

— Нам нужен Ольгерт, — сказал Свин, идущий первым.

— Он всем нужен, — лениво проговорил бритый.

— У нас есть товар.

— Покажи.

Свин слегка разомкнул полы длинного пальто, под которым прятал оружие. Увидев его, бритый немного оживился.

— А "арбузы" к нему есть? — спросил он, имея в виду, конечно, не продукт лета.

— Один. В стволе.

Бритый подошел к висящему на стене допотопному телефону и, сняв трубку, с кем-то коротко поговорил. После звонка пришли трое молчаливых быстроглазых парней и быстро, но тщательно обыскали гостей.

В очередной раз Картазаев порадовался, что с ними не было Мики и Калерии. Особенно, Мики, хотя лапать девушку тоже моветон. Но компания Мики обрыдла ему до чертиков. Этот пацаненок с вечно с торчащими вихрами, вступивший в пубертатный период, откровенно его достал. Чтобы вывести его из себя, ничего не надо было предпринимать, надо было просто существовать. Он даже предположить боялся, что может вытворить Мика, вздумай его кто-нибудь обыскать. Когда пошли в логово Ольгерта, Картазаев поставил единственное условие, чтобы Мику не брать. За что удостоился таких прозвищ, из которых даже его новое было самым гуманным. Он мог бы навтыкать пацану, но его остановил взгляд Санты.

Санта ему тоже не нравился. Молчуны вызывают законное подозрение. Что у них на уме? Временами у Картазаева возникало нехорошее чувство, что Санта читает его мысли.

Во всяком случае, стоило ему только подумать, что неплохо бы настучать Мике по поганому рту, как он словно столкнулся с взглядом с Санты. Он не понял, что в нем его остановило. Не было в нем ничего угрожающего.

Просто ни с того, ни с сего Картазаеву вдруг сделалось стыдно. Он испытал это давно забытое чувство с некоторым изумлением. Будто у него вырос хвост. Стыд-это атавизм.

Удостоверившись в отсутствии оружия, их повели дальше, предварительно взяв в коробочку. Спереди один, и сзади двое. У всех стволы. У двоих пистолеты, а у замыкающего так вообще автомат.

Санта шел впереди. Конвоир обернулся к нему и нехорошо осклабился:

— Напрасно ты пришел сюда, Санта. Андрон-Арматура здесь. Он ведь тебя предупреждал, чтобы ты сюда больше не совался.

— Переживу, — в своей односложной манере ответил Санта.

— Сомневаюсь, — ухмыльнулся бандит. — Ну, мы пришли. Располагайтесь, гости дорогие.

Их ввели в каморку с голыми бетонными стенами и оставили одних.

— Не нравиться мне вся эта затея, — произнес Свин и крикнул. — Пожрать дайте, свиньи!

И словно в ответ появилась банда Ольгерта. Их было восемь человек, включая главаря. В руках кастеты, дубины, на кулаки намотаны цепи.

Картазаев почувствовал сухоту во рту перед неминуемой дракой. Хотя какая тут драка? Убьют к черту. И ботинки разведчика не помогут. В них и закопают.

— А ты совсем не растешь, Санта, — с насмешкой произнес Ольгерт. — Так ты никогда не станешь взрослым.

Сам Ольгерт был крупноват для подростка, почти мужчина. Лишь редкие волосики на месте усов говорили о том, что это не так. В физическом отношении под стать были и остальные бойцы. Видно, ребятки привыкли к железу.

Особенно, один. С длинной железной палкой в руке. Картазаев понял, что это и есть Андрон-Арматура. Долговязый буквально пронзал их глазами. Потом громко хлопнул палкой о ладонь. Звук прозвучал в комнате как выстрел.

Картазаев не сомневался, что у них и стволы имеются, но бандиты хотят продлить удовольствие. У него возникло решение, которое возможно оттянуло бы неизбежный в данной ситуации конец.

— Отдай им пушку, — потребовал он у Свина.

— А зачем? — деланно удивился Ольгерт. — Мы сами возьмем. Потом.

Картазаев выхватил у Свина гранатомет и, никуда не целясь, нажал на спуск. "Ольгертовцы" инстинктивно дернулись, но ничего не произошло.

— Он без спускового механизма, — пояснил Картазаев оторопевшим бандитам. — Механизм в надежном месте. Что мы дураки его сюда тащить?

— Так вы сейчас расскажете нам про это место.

— Вы из нас, может, и выбьете что-нибудь под пыткой. Но кто вам сказал, что это все наши секреты? Вы ведь пушку для продажи берете, а что если она у серьезных людей в руках разорвется?

— Я не понял? — прорычал Арматура. — Чего они нам тут пытаются впарить?

Это и не мудрено, что не понял, подумал Картазаев. Ты способен понять только тогда, когда тебе твою арматуру в задницу засунут. Тогда ты все поймешь.

— Предлагаю вести игру по-честному, — продолжил он без зазрения совести. — Мы отдаем пушку со всеми причиндалами, но за тачку. Зато безо всяких сюрпризов. Стоит ли терять выгоду из-за драки? Вам же за нее не платят.

Ольгерт сомневался.

— Мне надо подумать, — сказал он, наконец, и Картазаев понял, что победил.

— Пожрать дайте, — сказал Свин.

— Я тебе сейчас! — на него замахнулся Арматура.

— Не сейчас, — процедил сквозь зубы Ольгерт. — Проводите их в бар. Чтоб глаз не спускать!

То, что они называли баром, располагалось в соседней тесной комнатушке, близнеце предыдущей, только с оконцем под потолком. В центре комнаты стоял массивный потемневший от времени и словно исцарапанный бешеными кошками стол, они уселись за него, а пятеро бандитов во главе с Арматурой расположились у них за спинами. Сквозь толпу протиснулась пышногрудая девица в грязном переднике. Официантка. Выставила на стол три банки пива и тарелку с неряшливо приготовленными бутербродами с яичницей. С ходу стала флиртовать, обращая отсутствующие чары исключительно Санте.

— Ты в курсе, что тебя центровые ищут. А центровые парни серьезные. Расскажите, как ты Выключателя приложил? Я никому не скажу.

— Вали отсюда, — обронил Санта, и она, возмущенно фыркнув, упорхнула.

Ел только Свин. Санта по своей привычке ни к чему не притронулся. Картазаев тоже.

Положение было не настолько плохо, как могло показаться на первый взгляд. Их не убили. И гранатомет остался при них. Слова о недостающих запчастях были лишь сказкой для простаков. Все там на месте. Оставалось снять дополнительный предохранитель, так шарахнет — мало не покажется. А там, в сутолоке и уйти можно будет.

И в этот краткий момент охватившей размечтавшегося полковника эйфории в баре появился Мика. Этим сказано все. Неизвестно, какого рожна он потащился за ними, а не остался сидеть в машине вместе с Калерией, как было велено.

Даже спустя какое-то время, уже лежа с пробитой головой за мусорными бачками, Картазаев так и не вспомнил, из-за чего вспыхнула драка, и как, собственно, она происходила.

Появление Мики оказалось той самой искрой, поднесенной к бочке с порохом. Даже неважно, что он там сказал и кому. Что-то про хрен и арматуру. Следом был грохот разваливающегося на составные части стола, истеричные вопли и кулаки, с чавканьем втыкающиеся в чьи-то влажные физиономии.

Многоголосый вой и крутящиеся стены слились в единую карусель, с которой уже нельзя было сойти. Кажется, Картазаеву даже удалось кого-то кинуть через бедро, но потом по затылку вдруг так шарахнули, что по первости показалось, что в башку вдруг вдули струю кипятка через незапланированное отверстие, и очнулся он уже где-то на улице, за вонючими баками.

Лишь потом в мозг проникли отрывочные воспоминания, как его волокли по ночным улочкам, протискиваясь в такие щели, в которые и кот бы не пролез. Сначала Свин под аккомпанемент воплей Мики, потом они поменялись с Микой, а Свин швырял в преследователей какие-то тяжелые ящики, каждый раз гыкая от натуги.

Потом все куда-то делись, наверное, вернулись за Сантой, и он остался совсем один на холодном сыром асфальте. Где-то скреблись крысы, потом даже они в ужасе затихли, потому что сверху беззвучно опустилось нечто бесформенное с размытыми границами.

Оно спланировало на землю, и стены вокруг засветились гнилушным синим цветом, и полковника высветило, словно на сцене.

Ослепленный, он пытался вглядеться вперед сквозь растопыренные пальцы, но это у него получалось плохо. Просматривался лишь выступающий из фосфорицирующей мглы мрачный силуэт человека в развевающемся балахоне и полностью скрывающем лицо капюшоне.

Все произошло так быстро, что Картазаев не успел даже встать, и теперь он находился в гораздо менее выгодном положении, чем монах. Тогда полковник, нащупав нечто, напоминающее ведро с окаменевшими от времени помоями, швырнул его в монаха, одновременно уходя в сторону с линии удара.

Не ушел. Монах, перехватив его за шиворот точно обосавшегося котенка, вернул обратно, с такой силой приложив оземь, что на некоторое время сбил дыхание.

Секундной паузы хватило, чтобы он достал оружие из-под сутаны. Картазаев, не дожидаясь выстрела, катнулся в другую сторону, ударяясь и сшибая бачки. Но это было так, нюансы. Картазаев понял, что, собственно говоря, все, конец, сейчас все кончится.

Но в этот момент жахнуло, будто на раскаленную сковороду плеснули масла, следом дымный след уперся монаху в спину, после чего жахнуло еще раз, но этот раз так гулко, что уши, казалось, сейчас вывернет наизнанку.

В клубах белого пламени монаха разорвало надвое.

Ослепший и оглохший от взрыва Картазаев понял, что стреляли из гранатомета, а когда появился Санта, то само собой напросилось, что стрелял он и потратил на выстрел их единственный заряд.